Дыхание происходит подсознательно, вода найдется даже в луже,
а вот пропитание нужно добыть, приготовить и сохранить.
За провиант приходится биться, а иногда идти на такие мероприятия, о которых я не решался писать много лет.
Не заменимое это дело - копченой колбаски поесть, да не мелкими дольками по скромному кружочку, а добрым куском с хлебным ломтем размером как рабочая рукавица. У туристов лыжников этот называется перекус. И готовится он заранее, продукты рубится утром, топором и за ходовое, потное время отогревается на груди путника до сносной температуры, а уж в обед или вечером у костра, да после многих дней на свежем воздухе поедается лучьше, чем любой заморский деликатес.
Это сейчас в магазинах всякой снеди валом, а когда-то хороших мясных изделий было не купить или, говоря старосоветским языком, не достать. Так что туристы времен СССР, собираясь в походы, не только снаряжение изобретали, но и в поисках провианта подошвы стирали. Впрочем, как бы там ни было, находили и берегли до похода. Посчастливилось и нашей группе закупить, да при этом еще переплатив, тринадцать килограммов копченой Краковской для зимнего похода.
В лесу у туриста, что с собой, то и твое. Путешественник - он не охотник, птичек и зверюшек не стреляет, идет с ними просто рядом, а если увидит кого, то сфотографирует, когда успеет. Так что, уезжая из дома, мы везли с собой всё. На месте в магазинах, как и у нас в то время, хоть шаром кати, хоть поганой метлой мети, все равно пусто.
Суета сборов унялась только в поезде, народ отдыхал после станков, кульманов и прочих должностных обязанностей. Только завхоз, выполняя свой долг, готовил окочательный доклад: в группе 18 человек, путевых дней - 32, ходовых - 28, средний вес рюкзака - 47 килограммов, вес участников от 57 до 80 кг, в команде одна женщина, продукты в сухом виде сохраняются прекрасно, а вот колбаса портится. В вагоне было тепло.
Доступное, прохладное и относительно безопасное место, с точки зрения воровства, было на кровле вагона. На подъём на "свою крышу", проводница согласия не дала. Начальник поезда пригрозил прервать проездку с помощью милиции. Колбаса же начала заметно пахнуть, а в снегах аппетит крепчает, обгоняя при этом любой мороз. В соседнем вагоне у такой же проводницы удалось выяснить, что наша, как назло, замужем. Невзирая на этот облом, самый кудрявый из группы был откомандирован ее "клеить". Угостив работника ЖД карамелькой из общественных припасов, курчавенький начал разговорец о холотяцкой жизни: походы ему надоели, и ходит он только потому, что там хоть готовят, лучьше, чем он дома, а ему так охота своего, домашнего. Эффекта не было. Тогда дипломат сменил тему и перешел на детей, а затем на материальные блага, не столь чуждые на этом затянувшемся переходе в коммунизм. И выяснилось! Что детки, эти засранцы, попортили! Да просто ужас! Мебель нашей проводницы! Они, отковыряв часть лакированки, и содрали при этом покрытие под дерево! И там проступила обсолютно неэстетическая желтая стружка!
- Да как же теперя быть с ремонтом?
- Ну а муж? - поддакивал ей наш посланец.
- А муж, ну такой рукодельник, и пьет-то в меру, а наладить ему просто ну не из чего.
И вот только теперь стало понятно, для чего в нашем городе работает Миасская мебельная фабрика. Именно она - фабрика! Спасет нашу колбасу. Кудрявенький был грамотный инженер и, роднясь с тестем, из уважения к старику вникал в его мебельную тему.
- Ну да, с рисуночком...под дерево, плотненькая такая.
Обольститель был не глуп, рассказывать этой клуше, что текстурной бумагой многие покаления школьников обертывали учебники, а старики могли и бросить в печь пару рулончиков, если дрова были сырые.
- Дас! Текстурная! - повторил посланец мудреное слово, - можно достать... треть рулончика, его хватит на небольшую замену, и даже останется про запасец.
На следующей остановке проводница лично стояла на шухере, остерегаясь начальника поезда. Общественные продукты в хозяйственной коричневой сумке были накрепко привязаны к технологической трубе, торчащей из крыши вагона.
Город Кызыл-Орда встретил нас сороковником. И эти минус сорок были не пределом. Ветер в районе аэродрома играючи шевелил крыльями АН - 2. Самолеты, как корабли на рейде, стояли заякоренные за оба колеса и скорого отлета не ожидали. Одноэтажное строение аэропорта с высокими и узкими бойницами окон напоминало деревенский клуб и при этом не считалось бичарней. Воду - газировку можно было купить в буфете, если конечно завезли. Умывальника не было в принципе, а остальные удобства располагались на улице, метрах поболее, чем в ста. Летом место было людное, зимой же, да в непогодицу, все затихало.
- Да уж, - иронизировал один из наших, - давненько я уличным клозетом не пользовался, вот тебе закалка перед тайгой. Только в этом деревянном ящике сильно дует из очка, может и поднять с занятого места, как самолет, восходящими потоками воздуха. Наш товарищ служил в авиации, и никак не мог успокоиться от соседства с летающими аппаратами.
- А ты не ходи один, возьмем у завхоза альпинисткую веревку, организуем связку и, как положено, со страховочкой...
- Дак там мест посадочных аж шесть! Так что можно и проще, по количеству очков, взявшись за руки, шестерых-то, поди, не подымет.
Тут кто-то скромно кашлянул, мужики осеклись, обратив внимание на участницу.
- Вот, пошла в поход с мужиками, так теперь придется всякое терпеть, - с иронией пожалел ее самый сердобольный из нас.
- Альпинистская веревка целых сорок метров, мы нашу, единственную даму, издалека с улицы подстрахуем, - хохмить, да еще во временном тепле было приятно.
Подошел командир.
- Ну что, участники. Рассказываю, самолеты летают по расписанию, но только при полной загрузке летательного средства, и при лётной погоде. Правда, если где ЧП, то попутно можно вылететь - за деньги, но без ответственнсти со стороны аэропорта. Хотя какая там у них ответственность. Погода - пурга дня на два. Располагаемся здесь же на полу, завхозу раздать обеденный перекус. Домашнее было подъедено в поезде, и общественная колбаса с буфетно-сухарным хлебом пошла на ура.
- А запашка-то в колбасе прибавилось, - определили едоки. Не проквасить бы последнее.
- Мы же не в вагоне, расположим мясопродукт на улице, там клёвый морозильник. Колбаса в родной авоське была вывешена и закреплена на веретенообразном кусте. В аккурат напротив третьего окна.
Буран задерживал вылет, вторые сутки сменились третьими, ожидание хоть и плановое затягивалось... Народ в безделье переиграв во все известные игры, слонялся по "залу ожиданья", поглядывая на улицу в надежде на просвет или ЧП.
И чрезвычайное происшествие наступило. Выйдя за компанию до туалета, три товарища не увидели сумки с колбасой. В сортир расхотелось, жрать в тайге было нечего. Четверть всех продуктов, одиннадцать килограммов колбасы пропало вместе с тарой.
- Там кто-то маячит, в пурге.
В сторону остановки удалялась сутулая фигура. Догнать ее оказалось делом не сложным. Транспорт ходил редко, а мужики бегали быстро. В руке у примелькавшегося диспетчера аэропорта колыхалась наша коричневая хозяйственная сумка.
- Слышь, ты! А ну стой! Это наша вещичка, - трое мужиков обступили прохожего и не думали шутить.
- Ну и забирайте, раз ваша, - сутулый струхнул.
Отняв поклажу, мы почуяли неладное.
- Тут было десять кило! А сумка пуста! -
- Ты чё, все съел? Щас подавишься.
- Ты куда дел нашу колбасу?
Три руки держали бедного диспетчера и три кулака были готовы выбить признание.
- Я не ел, я её выбросил, от неё все равно плохо пахло. А сумка хорошая, крепкая, я и забрал.
Три руки поднялись над потерпевшим.
- Не трогайте меня, я диспетчер, я вам улететь помогу, первое же ЧП будет ваше, слово даю.
- У нас уже ЧП, с продуктами!
- Говори, гад, куда колбасу дел?
- Я же сказал, выбросил!
- Куда? - заорали три глотки, - говори, а то по ребрам прилетит!
- В туалет.
- Что?
- Какой туалет?
- Да этот, местный, ну сортир, там она, на дне...лежит! Не бейте меня, она все равно тухлым пахла, а я, я улететь вам помогу.
- Показывай, - прошипели мы.
Появился фонарик: наша колбаса связочкой аккуратненько лежала на ледяном дерьме, рядом с колонной стологмита постепенно слепленой пассажирами из того же непривлекательного материала.
Диспетчер, отделавшись легким испугом, был отпущен. Трое держали военный совет. Жрать в тайге нечего, купить негде. Решили доставать, и ничего, и никому не рассказывать. Попутчица, вот та точно жрать не будет и упадет от истощения, а тащить её нам.
Один остался стеречь заветное очко, чтобы сверху не нападало свеженькое удленнив стологмитовую колонну. А двое отправились за проволокой. Это сейчас, что можно и что нельзя - все сдано в металлолом, а тогда, на аэродроме, даже под снегом удалось найти искомое.
И натерпевшись, и наплевавшись, и наматерившись, девяносто процентов колбасы было поднято. На дне, среди всего прочего, осталась одна, отдельно лежащаяя кралька заветной Краковской. Подцепить ее не удалось.
Все, что было поднято, тщательно продуто и пристроено на тот же куст. Диспетчер слово сдержал. Отправил нас на другой же день, а точно бы огрёб и не только по ребрам.
На маршруте о происшествии группа не узнала. Трое заговорщиков на каждом перекусе разводили костерок и хвалили поджаристую колбаску, наивно надеясь на дезинфекцию.
О колбасных спасательных работах группа узнала только дома. До сих пор не утихает ропот участников! А правильно ли поступали их товарищи, тайно накормив группу колбасой, побывавшей в общественной параше?
Р.S.
По объективной просьбе вдовы нашего Тувинского командира в рассказе отсутствуют фамилии и имена участников. Привязка к местности сохранена. Аэропорт города Кызыл - Орда отстроен и имеет совсем другой вид.