Аннотация: Мгновение счастья, которого они ждали так долго наконец-то настигло их сердца и души, скрепившее их вечными клятвами в морозный зимний день. Naruto
Освещенные полуденным солнцем
Солнечный свет был теплым в этот морозный день, и он подставлял лицо этому невидимому прикосновению, словно золотисто-яшмовые лучи могли придать ему сил. Изо рта вырывались сизо-серые сплетения пара, мгновенно растворяющегося в белоснежном пространстве. Снег покрыл все: длинные проселочные дороги, кирпичные крыши домов, а с деревянной кровли остроконечными прутьями спускались ледяные колья, хрустальные грани которых переливались при преломлении охристого пламени дневной звезды. Нагие ветви деревьев укутались в покров девственно-белого одеяния, и, всматриваясь в крупные кристаллы снега, опускающегося на его лицо, он мог видеть кружевную конструкцию каждой снежной пушинки. Весь мир сиял, как и сияли ее хладные фиалковые глаза, которые так притягивали к себе взор других мужчин. И сейчас, даже когда они в окружении одинокой пустынной аллеи, он все равно чувствовал, как за ней наблюдают. Ее красоту видело небо, ее лик воспевал солнечный диск, воспарившая в далекую синеватую высь стая птиц, в то время как он хотел только одного, спрятать ее, куда подальше, чтобы ни один чуждый взор не потревожил более его мыслей.
Ее рука была теплой и невероятно нежной, словно кожа ребенка. Хината утверждала, что все благодаря кремам, привезенным из страны Ветра ее отцом, но, то было ложью. Мази, которыми она пользовалась, лишь придавали легкий аром, скрывающий ее истинный запах, который был куда притягательней. И в такие моменты он чувствовал себя эгоистом: ладонь, которую он крепко стискивал в своих руках, боясь, что материализовавшийся призрак из мечтаний исчезнет, была красной от стужи, царившей вокруг. Но ему нравилась тишина, окружавшая их, благодаря которой он полностью сосредоточивался на своих чувствах - касание, ее равномерное дыхание, нерасторопный шаг, ускоренное сердцебиение, гранатовый отлив на щеках, большие платиновые глаза, в обрамлении длинных и густых ресниц, на которых оставались искрящиеся капли снега. Она говорила, что то слова неба, чистые и непорочные, возрождающие добродетель и погребающие порок. Порой он не замечал того, что делает или настолько терялся в обуявших разум чувствах, что забывал о реальности. Он в упоении вздыхал благоухание акации ее шелковистых прядей, подхватываемые стужей буйствовавшего ветра; мягко, легко едва прикасаясь, словно не губами, а ангельским пером, оставлял горячие поцелуи на зарумянившихся от холода щеках. Каждое мгновение с ней походило на далекий сон, безбрежный, как море. Он никогда не был так счастлив, и не понимал, как мог жить без этой ласковой улыбки и ее прикосновений, ее щемящей сердце заботы, ее безграничной как сама высь неба любви.
Снег хрустел под его черными сандалиями, где-то дребезжала крохотными крыльями трясогузка, и завывал в кружащихся вихрях ветер, но он ничего не слышал кроме ее сердца, которое отдавалось эхом в его ушах, совпадая с его собственным сердцебиением. Она улыбалась пленяющей улыбкой, от которой он не мог и не желал отрывать взгляда. Это нежное и манящее выражение лица снилось ему по ночам, когда он в жаре просыпался ночью, обуянный голодом и желанием любви. Нескончаемая жажда и зависимость быть подле нее, превращали его в слабого человека, но ему нравилась это ощущение безвольности. Когда Наруто прислонялся оголенной спиной к серым стенам своей комнаты, по которым гуляли косматые ночные тени, и белела луна, льющая серебристый свет на его лицо, он представлял, что она рядом с ним и смотрит на него своими прекрасными томящимися глазами, в коих ему виделась дождевая мгла и отгремевшая буря, вздымающиеся морские волны под покровом темных суток, звездное небо, отраженное в бушующем океане. И привычная комната никогда не была такой пустой без нее. Если глубоко вздохнуть, то можно ощутить легкий аром шалфея, который она наносила на одежду, но этот слабый запах не утолял захлестнувшего чувства одиночества, прожигающего его кожу и кости, словно те вскипали в адском пламени, оставляя свинцово-черный пепел.
Они проходили сквозь заснеженную аллею, где кроны могучих деревьев тянулись друг другу, закрывая голубое небо длинной аркой, ведшему к небольшому склону, уводящему вниз к широкой поляне, словно покров, сотканный из тысячи бриллиантов.
- Кажется, это было где-то здесь, - говорила Хината, осторожно опускаясь на колени возле вздымающихся из-под снега корней магнолии, и спустя время достала большой сверток, укутанный в черную шелковую плащаницу с вышитым золотом знаком вечности. Она развязала охристый шнурок, открывая его взору санки, о которых столько раз упоминала.
- Хорошо, что они по-прежнему здесь, - с облегчением выговорила она, и он был рад ее успокоению, потому что видел ее волнение и чувствовал еле заметную дрожь в ее руках, но старался придавать это холоду.
- Я возьму их, - воодушевленно сказал Наруто, выходя вперед и беря длинные салазки, увитые роскошной резьбой по красному дереву, изображающих цветущую сакуру и журавлей. От древесины пахло диким медом и корицей, а стальные острые полозья сверкали на солнце.
- Какие крепкие, настоящая рука мастера, - признался Наруто, водружая их себе на правое плечо, ощущая их тяжесть.
- Дедушка заказал мне их на третье день рождения, - начала рассказывать она, и ему показалось, что в ее глазах блестели крупицы нефритовой россы на рассвете. - Мне нравилась зима, она холодна, но прекрасна, безмятежностью усыпляющая мир. Но еще я думаю, что это из-за моей неуверенности и слабости встречаться с опасностью лицом к лицу.
Он остановился, заставляя себя сосредоточенно вслушиваться в каждое произнесенное ее нежным голосом слово. Словно знал, что сейчас она скажет самое важное, и он затаив дыхание слушал.
- Снег белый и чистый, олицетворяющий непорочность и свет, а красный - страстный и запятнанный, познает сторону тьмы. Позже я много думала об этом, а потом осознала, что хорошо понимаю то, что чувствовал ты, но мои ощущения были несравнимы с твоей болью. У меня была семья, и я чувствовала любовь людей хоть и с примесью ненависти из-за силы и статуса, которыми обладаю. Поэтому, - она посмотрела прямо в его глаза, отчего у него перехватило дыхание, а слабость подступила к коленям и сердце встало на долгий, вечный миг, которому казалось, не будет конца, - какое бы будущее не ждало нас впереди я буду защищать тебя, я буду дорожить каждой секундой, проведенной с тобой, я буду любить тебя до последнего вздоха. Потому что только с тобой я испытываю эту целостность, полноту, как если бы я нашла утерянную половинку, ушедшую в пустоту с начала времен.
Уголки его губ слегка приподнялись в печальной улыбке:
- Ты сказала, что тебе нравилась зима, сейчас что-то изменилось?
И она одарила его своей улыбкой в ответ, и ему неумолимо захотелось прикоснуться к ее губам, почувствовать в ладонях ее лицо и ощутить языком горячность сладкого дыхания.
- Теперь уже не важно, - прошептала она. - Ведь каждую весну теперь я буду проводить с тобой, а если нет, никогда не смогу стереть из памяти эти мгновения счастья, когда сердце, словно, загнанная в тиски клетки пичуга, не способная полностью расправить крылья и оттого трепыхающаяся в груди, воспевает мое блаженство.
Они подошли к самому краю холма, и, вдыхая леденящий воздух, жалящий легкие, словно острые иглы, начали смеяться и веселиться, словно маленькие дети, никогда ранее не знавшие чувств более светлых и радужных. И солнце, падая в раскосых лучах, освещало мир в миллионах радужных красках, и белоснежный, смешался с палитрой жизни, и багряно-алый цвет ее губ преобладал над всеми тонами.
- Нет-нет, я не готова, - кричала она, закрывая лицо руками, когда он ногами отталкивался от сугробов, и задорно обнимая ее за плечи, прижимая к себе настолько близко, что они оба готовы были задохнуться, они покатились вниз и прилив озорства и небывалого восторга окутал их с головой. Ветер игриво хлестал по лицу ее волосы, покрытые сизо-неоновым слоем мелких кристаллов льда, а на язык и лицо попадали веселые снежинки. Они съехали к самому низу, неспособные оторваться друг от друга, и, забыв как дышать из-за не прекращаемого смеха, срывающегося с их покрасневших уст, свалились на снег, продолжая глотать воздух, не в силах надышаться и сделать вдох полной грудью. Ее волосы стали влажными от снега и сверкающие искры на покорных локонах застыл оттенок бирюзы. Белоснежные хлопья были на их одежде и лице, таяли те на щеках и на кончиках ресниц. Они лежали, друг напротив друга, неотрывно глядя в собственное отражение в чужих глазах, преисполненных любовью. И им обоим неистово хотелось жить, чувствовать и касаться, бесконечно пробовать тепло, исходящее от второй половинки. Холод протыкал огненными шпицами мышцы, ее губы растрескались, раскрывая бутоны рубиновых капель крови, будто сумерки уж пали, омывая небо в нежно-алый. Она прильнула к его плечу, закрывая глаза, а ее рука легла поверх его груди, которую он тут же подхватил, согревая ладонь своим дыханием. Ему казалось, что он протянул руки к небесным чертогам и поймал звезду, и губы его скользнули по белой кисти. И от каждого поцелуя он пьянел, умирал с голоду.
- Я думал, - шептал он ей в блестящие от влаги черные волосы, - что зима твое любимое время года, потому что именно тогда мы встретились. Помнишь, тот день, когда мы увиделись с тобой впервые.
Ее глаза расширились в изумлении, и она провела ладонью по его ключицам, отчего он задрожал и судорожно втянул в себя воздух, а Хината улыбаясь, вслушивалась в его дыхание. Она слышала, как бьется его сердце - живо и расторопно, словно музыкальная трель, и оно стучало в унисон с ее сердцебиением. Девушка приподнялась на локте, высвобождая руку и нежно отбрасывая челку с его лица, мягко проводя указательным пальцем вдоль светлой брови, и веки его трепетали от ее прикосновений.
- Я помню каждое мгновение, проведенное с тобой. Будь оно в глубочайшей скорби или в безграничной радости, и, если я умру, то в следующей жизни хочу встретиться с тобою вновь, иначе жизнь моя станет преисподней.
Он прижал ее к себе, закрывая телом от остального мира, зарываясь лицом в ее темные, как глубокая ночь волосы, забывая о времени, о былой слабости, о грядущих трудностях, о стуже, сковавшей саму душу, об унылом одиночестве.
- Тогда я спущусь в сам ад, чтобы быть с тобою вечно.
Они скрепили свою клятву поцелуем, и их лица освятили светло-жемчужные благодатные лучи. И так их души навеки воссоединились в объятие, освещенным полуденным солнцем, златым сиянием торжественной любви.