Костыркин Николай Анатольевич. Тропою Крысолова

Николай Костыркин

Тропою Крысолова

стихи, так и не ставшие поэмой

Вместо эпиграфа

"Храни нас Бог от бытия ab ovo

И от коварной флейты Крысолова!"

Напутствие, распространенное в "крысячьих" городах

Что миф для нас?

Что миф для нас?

Вопрос и днесь насущен.

Он укрепляет неусыпный дух.

Мы жаждем слов, несказанных, зовущих...

Что миф для нас?

Не более чем слух.

Что миф для нас?

В несчастном напряженьи

Цепочки строк в тетрадь несутся вновь.

А мы шифруем их в немом почтеньи...

Что миф для нас?

Не более чем зов.

Что миф для нас?

Годичные скитанья

Истопчут все идеи в грязь и пыль.

А мы открыли чакры для мечтаний...

Что миф для нас?

Не более чем быль.

Что миф для нас?

Осколком долголетья

Взмывают кони белоснежность грив.

Меж слов мы оставляем междометья...

Что миф для нас?

Не более чем... миф.

Посвящение автору

Не жалей о строчках, юный бард,

Скомканных, пропущенных, забытых.

Ты всегда писал их наугад

И не чаял стать при этом сытым.

Не жалей о том, что был забыт,

И стихи твои никто не помнит.

Каждому, кто твоим словом бит,

Вспоминать об этом очень больно.

Не пеняй на злобную судьбу,

У других она гораздо злее.

Те, кому все мерзко наяву,

Жить мечтою просто не умеют.

Не жалей о том, что мало знал

И творил порою в заблужденьях.

Те, кто этот мир постиг сполна,

Вряд ли грезят о втором рожденьи.

Ты же знаешь, сколько этих слов

Сказано в пылу, во лжи и всуе...

Но встает из тени Крысолов

И в свою, как прежде дует.

Он такой же - мрачен, молчалив,

В дорогом, изысканном наряде.

Под твоим пером воскреснет миф,

Миф о вечной, непреложной правде,

Миф, пред коим многое ничто,

Время власть над коим не имеет.

И любой, кто воскресит его,

Вряд ли впредь о чем-то пожалеет.

Посвящение читателю

Мы очень редко видим чудеса,

Что отрицать и не имеет смысла,

Но каждому стремимся доказать,

Что свято верим в символы и числа,

Что у людей и биополе есть,

И мысль, она, конечно, материальна.

Но мы, уж если это все учесть,

Живем на удивление банально,

И потому засасывает быт,

И волшебство, ну, разве только в сказках,

И предков дух услужливо забыт

В угоду тем, кто принудил нас жить

По чуждой нам религии указке,

Религии, укравшей чудеса

Бесстыже их назвав своей заслугой,

Дающей миру, якобы, отца,

Которому мы все не дети - слуги.

И все пред ним должны валяться ниц

Лишь потому, что он-де существует.

И мы, как овцы, дружно поплелись

В надежде вскоре вознестися ввысь.

Куда, зачем? - нас это не волнует...

Пролог

Мы ходим по миру, у-

богому, сирому,

От самых его, от основ.

С котомкой и дудкой,

Едва ли обуты,

И каждый из нас - Крысолов.

И с места на место

Мы следуем вместе,

Иль порознь - как повезет.

Приходим немилы,

Уходим постылы,

На новый судьбы поворот,

Где предана верность,

Где царствует скверна,

Где ложь и уродство души,

И город, и люди

Очищены будут

Для тех, кто еще хочет жить.

Город

Большие города - убийцы душ,

Большие души долго не живут.

А наша жизнь, признаться, не так уж

Ничтожна, чтоб сдавать ее в утиль.

Но столько пройдено неравнодушных миль,

Что ноги сами по себе вперед несут.

В седое утро

Только порой поднимаясь в седое утро,

Я вижу рассвет сквозь влажную гладь тумана,

Он, как и прежде, со мной.

Искрометные сизые капли, каждая

Цельный, никем не изученный мир,

Странно,

Буря рождает печаль, тишина - беспокойную радость.

И между двумя смешливыми каплями -

Старый забытый путь,

Тенью веков скрытая маревом тайна,

Я устремляюсь туда...

Кто сказал?..

Кто сказал, что мы родом из детства,

Если в детство впадают в преклонных годах,

Если те, кто живет по соседству,

Отказались мечтать и живут впопыхах?

Кто сказал, что мы стали мудрее,

Если снова за камни берется толпа,

Если прошлое наше проели

Те, кому его дали почти задарма?

Кто сказал, что у нас много власти,

Если даже не в силах с собой совладать,

Если мы средь толпы ищем счастье,

А себя бесполезными рады признать?

Кто сказал, что мы в жизни свободны,

Если страх одиночества зреет внутри,

Коль в пути мы улиткам подобны,

И в песок прячем клюв по команде "Замри!"?

А где-то вдали, там, где море искрится,

Есть такие же люди, как ты или я.

Что должно с ними стать, что должно приключиться? -

Чтобы понял ты: медлить нельзя.

Знаешь ли ты?

Зимняя сказка вливается в летнюю быль,

Летняя память сливается с зимним забвеньем.

Город застрял меж остатками древних могил,

Город впустил в себя ложь и чуму отчужденья.

Город впустил стаи крыс в человечьи сердца,

Враз откупившись мечтой за неведенье тела.

В городе больше не сыщешь родного лица,

Все сокровенное здесь так давно отсырело...

***

Знаешь ли ты, каково это быть одному,

Когда не найдется того, кто в тебя бы поверил,

Когда ты повсюду стучишься в закрытые двери,

Когда ни к кому не возможно пойти, ни к кому?

Знаешь ли ты, каково это грезить в ночи

И каждое утро поведать о снах не решаться?

Знаешь ли ты, каково каждый день упираться

В безликую массу из лиц, где всякий молчит?

И жизни ты полон, но ради чего тебе жить?

И жаждешь ты знаний, но у кого научиться?

И в поисках цели не знаешь, к чему же стремиться...

Но ты так устал хоронить свою правду во лжи!

Знаешь ли ты, что такое года напролет,

Жаря на солнце глаза, горизонт сверлить взглядом,

Ждать свой корабль: он ведь должен причалить когда-то;

Верить в него, не надеясь, что он приплывет?

***

Знаешь ли ты, каково это видеть всех тех,

Кто уж давно потерялся во мраке безверья,

Тех, кто позволил себя подсчитать и измерить,

Тех, чья мучительна горечь, но пуще мучителен смех?

Знаешь ли ты, что такое терять навсегда

Тех, с кем одним путем шли и одни песни пели,

Тех, кто не смог, не дошел до намеченной цели,

Тех, кто упал и не встанет уже никогда?

Нас предавали свои не одну сотню раз,

Над нами смеялись чужие, ибо не понимали,

Но мы на сто первый раз верить им всем продолжали,

Ведь кто им поверит когда еще, кто, кроме нас?

Знаешь ли ты, каково это плыть по волнам,

Жажду и голод терпеть, на "авось" выбираться из шторма

И, наконец, приставая к чужим берегам,

В двери стучаться: вдруг кто-то окажется дома?

Мы жить иначе не могли

Мы жить иначе не могли -

Сидеть во прахе и в пыли.

Но прах сердец и пыль дорог

Не каждый одолеть бы смог.

И отражением речей

Сверкает ярко сталь мечей,

И мы, когда-то бывши врозь,

Пронзили вместе мир насквозь.

Обида, слабость и порок -

Похвастать каждый этим мог,

Но снова цель, и снова в бой,

Со счету сбились уж - какой.

Пусть нам глаза застит песок,

И ветер - в уши и в лицо,

Но кто же знает, что несет

Пути грядущий поворот?

Крысы

Где гимны хором исполнять на бис

Считается занятием нечистым,

Там в президенты выбирают крыс,

И в спикеры, и даже в бургомистры.

Им всем поют крысячую хвалу

И по-крысячьи холят и лелеют,

И их портреты приставлять к челу

Считается сильней любого зелья,

И уповать и к ночи, и к утру

На них одних, и в счастье, и в раздоре.

Но улучив момент, те - прыг в нору,

И поминай лишь эхо в коридоре.

И пропадает много и везде,

Все что для жизни, по закону, годное.

Хрустит добро меж крысьих челюстей,

Простите за анахронизм, народное.

И плаха приготовлена к утру,

Все в ожиданье славного момента,

Ждут крыс на казнь, когда ж они придут...

Но Главный Крыс их всех имел ввиду,

Хоть будь он даже и.о. президента.

Груз эпох

Человечество стареет на глазах,

Человечество - натянутая нить.

И уже нам не хватает плах,

Чтобы нити эти разрубить,

Чтобы сразу - вмиг и насовсем,

Чтобы нет, да и забыть навек.

Как давно мы лишены дилемм,

Без которых короток разбег.

Без которых тратится талант

На микстуры и крема для ног.

И кряхтит седой старик Атлант,

Принимая новый груз эпох.

Крысолов. Часть I

Так давно это было. Придуманный мир

Был мне самой основой основ.

Я был с теми, кто так не хотел быть людьми,

Кто всегда жил тенями из снов.

Я был с теми, кто страх возводил в ипостась

И считал его сутью души,

Кто желал одного - никуда не попасть

И свой век безмятежно дожить.

Мы бубнили стихи о коварстве страстей

И себя били пяткою в грудь,

Что не станем такими никак и нигде,

Никогда, низачем и ничуть.

На засов закрывая парадную дверь,

Отвлекаясь от затхлости стен,

Я боялся решений, боялся потерь,

Что скрывал в себе завтрашний день.

Дали в руки мне флейту, и стал я - флейтист,

И дудел про любовь и морковь.

Но однажды в окно увидал стаи крыс

И решил: не флейтист - крысолов.

И захлопнулась дверь, и по лестнице вниз

Я покинул тот дом навсегда.

Ну а те, с кем я был, в след кричали: "Вернись!",

Но я твердо решил - никогда.

Тебя учили...

Тебя учили, что весь мир дерьмо,

От папской курии и до болотной кочки,

И люди в опьянении чумном,

Давно его разъяли по кусочкам,

Что каждый взял все то, что захотел

По-разному: кто много, а кто мало.

И тем, кто оставался не у дел,

Пришлось уйти в бараки и подвалы.

И тем, кого они родили в срок,

Ничто и никогда уже не светит.

И ты, усвоив жалкий сей урок,

Презренью предал все на белом свете.

Но время шло, и год, сменяя год,

Не нес ни радости, ни удовлетворенья,

И ты решил: иль все, иль ничего,

Себя принесши в жертву озаренью,

Решив все узы тотчас разорвать

И в вечность прыгнуть с ветхого порога.

Но ныне, пожелавши кем-то стать,

Побудь сперва никем, хоть ненадолго.

В крысиной шкуре

Как больно, как же больно в этом теле,

Болит душа и жжет неимоверно.

И дух мой, преисполненный доселе,

Погряз по горло в липкой, скользкой скверне.

И разум мой двоится и троится,

И мнится, что конца деленью нету.

И память сотнями показывает лица,

Глядящие из вод бескрайней Леты.

Они твердят: "Мы помним, мы все помним,

Мы помним, где ты врал и оступался,

Где предавал, где попросту боялся

И где твой путь был скользким и неровным.

Ты так хотел уйти от этой боли,

Мы не позволим этому случиться.

Ты пожелал со всей вселенной биться,

Попробуй прежде бой с самим собою".

И я бегу средь смрада и остовов,

И спину жалят водостоков струи.

Ведь тот, кто стать желает крысоловом,

Обязан побывать в крысиной шкуре.

Лейся, песня...

Лейся, песня, лейся быстро,

Незатейлива, легка.

Я люблю вас, братья-крысы,

Как могу любить врага,

Как охотник любит жертву,

Как меню свое - кухарь,

Как аскет - свои обеты,

Что давал когда-то встарь.

Пой, свирель, мотив небыстрый,

Цепенящий в жилах кровь.

Я пришел сей град очистить

От поганых грызунов.

Вы ни в чем не виноваты,

Просто так сложилось днесь.

Я бы рад иною платой

В мир свою работу несть.

Но, как видно, не сложилось,

Эти правила до нас

Шлифовались и лепились

Не один десяток раз.

Утро встретит гладью чистой

Ночи сточенный клинок.

Я убью вас, братья-крысы,

Я убью вас - дайте срок!

Крысолов. Часть II

Я из города в город ходил босиком

И топил серых тварей в воде,

Но не знал я, что людям принять нелегко

То, что может творить чародей.

Их мозги не вмещали в свой жалкий объем

То, что могут увидеть глаза,

Были души их так тяжелы на подъем,

Что их мертвыми впору назвать.

И я видел в глубинах тех скорченных глаз

Тот же страх, что средь бывших "своих".

Каждый день их вожди сочиняли указ,

Красовавшийся в бланках пустых.

И я понял, что крысы гнездятся внутри

Этих насквозь изжитых людей.

И лилась моя песнь от зари до зари,

Драя души от низких страстей.

Но исчерпаны силы, и тяжкий итог

Подводя под строкой этих лет,

Убедился я: этот прогнивший мирок

Камнем сгинет в кипящем котле,

И не вспомнит никто сей избыточный гной

С его вялым подобьем идей...

... И поэтому я предрассветной порой

Выводил за ворота детей.

Дети уходят из города

Среди скользких камней пожирающей тьмы,

Среди встречных повозок, набитых телами,

Огради их сердца от холодной зимы.

Эти травы угрюмы и камни немы,

И потеряны связи с родными домами.

И сквозят безразличьем людские глаза,

Провожающие сотни юных макушек,

И уста б разомкнуть - было бы, что сказать...

Ни один не сумеет вернуться назад,

Им без флейты твоей одиноко и душно.

Слухи полнят собою туман городов,

Мол, идут эти дети в саму Палестину.

И в портах уже строят десятки судов,

И уж новый молебен за здравье готов,

И уже каждый третий дом отчий покинул...

Только ты вдруг промолвил: "Пора!",

И детей поглотила гора.

Тем, кто свернул с пути

Средь многих жизней, выпитых до дна,

Сквозь череду просроченных печалей

Мы будем помнить ваши имена

И ваши клятвы, кои вы попрали.

И вашу ложь, мешающую встать,

От коей разум пресен и негибок

Мы будем помнить, чтобы навсегда

Избегнуть ваших гибельных ошибок.

И ваши крики: мол, одно из двух

Не выбирают смыслом жизни целой;

И ваши страхи, тронувшие дух

Отступничества снайперским прицелом;

Все ваши отходные словеса,

Что вы рекли, уйдя из Магов к людям,

И вашу боль, и ваши чудеса

Мы будем помнить.

Если не забудем.

Мы слышим

Мы слышим:

Ветер играет небыль,

Ветер рисует серым -

В нем время сгорит дотла.

Мы видим:

Сквозь одичалый морок,

Сквозь ненасытный холод

Души сжирает мгла.

И время

Дышит на нас печалью,

Но наши руки из стали,

И нам некуда свернуть.

И вместе

Мы покидаем стены

И гордым призывом в небо

Свой продолжаем путь.

Заключение

Однажды в город заходил

Прохожий человек

Сосед наш странника впустил

И во стола главе

Его почетно усадил,

Кормя обедом впрок,

Чтоб странник поднабраться сил

С дороги дальней смог.

Прохожий тот был стар и слеп,

Но всем пришелся мил,

Ведь в город наш уж столько лет

Никто не заходил.

И, видно, старец ничего

Не думал говорить,

Но норовили все его

О многом расспросить,

О том, какие города

И страны исходил,

Во сколько лет незрячим стал,

Или с рожденья был,

И как случиться с ним могла

Столь тяжкая напасть.

Вопросам не было числа,

А первым - кто задаст?

Но первым начал старец,

Возвысив хриплый глас:

"Вас много здесь собралось,

И вот вам мой рассказ.

Я смолоду скитаюсь

И много где бродил,

На службу нанимаясь

Любому, кто платил.

Родителей не помня,

Семью не заведя,

Я шел от дома к дому

Куда глаза глядят.

Но годы не заменят дом,

Их бремя тяжко несть.

И стал я помышлять о том,

В каком краю осесть.

И вот я в городок забрел,

На вид, как сто таких?

Но сразу понял я, что в нем

Не так, как у других.

Средь улиц радости дневной

И молодости лиц

Я будто отродясь был свой,

Как морю - свежий бриз.

И я решил тотчас уйти

И рассказать о том,

Что видел здесь, в конце пути,

Чтобы город каждый смог найти

И поселиться в нем.

Но тут ослеп внезапно я

И голос услыхал:

"Мы ослепили днесь тебя,

Чтобы ты пути не знал

Обратно в наш заветный град,

Сокрытый от людей.

Тебя принять здесь каждый рад,

Ты здесь найдешь друзей.

Но не желаем привечать

Другого - никого.

Мечту так трудно создавать,

Но изломать - легко"".

И мы заплакали навзрыд,

И взвыли голосами.

Ведь те, о ком сказал старик,

Когда-то были с нами

И были нашими детьми,

Ушедшими навеки.

... Старик смотрел на нас из тьмы

Сквозь сомкнутые веки...

Когда...

Когда старая дверь пошатнется

В свой урочно-заведомый час,

Мы услышим и снова вернемся,

Как уже возвращались не раз.

В разных странах и в разном обличье

Сквозь столетья, эпохи, года,

Без печатей и знаков отличья

Узнавали друг друга всегда.

Собирались и шли, оступаясь,

По дороге теряя своих,

На себя лишь одних уповая,

Не надеясь на помощь других.

Наши близкие, наши родные

Ухмылялись насмешливо вслед,

Но мы, зная все это, хранили

Миру некогда данный обет...

Вместо эпилога

Забыты сказки. Серостью в тумане

Они видны немногим. В беспорядке

Несутся мысли вскачь. И без ответа

Один вопрос: что с нами будет дальше?

Ответ простой. Но кто его мне даст?

Мы смотрим друг на друга, Сестры, Братья,

Мы узнаем себя, смотря в других.

И пустота сменяется картиной,

Достойной лучшего из живописцев.

И тени сказок вновь за наши спины

Становятся, и балом правит чудо.

Никто не уходил - они все вместе

Нам говорят, что времени...

Нет, не было, не будет.

Мы когда-то

Сказали то, что завтра скажем. Звезды -

Такие же, как мы, но только в небе.

И, как и мы, всю жизнь рисуют сказку

Без завершения и без начала.

Комментарии: 1, последний от 09/12/2010. © Copyright Костыркин Николай Анатольевич (anndeemacaustean@mail.ru) Размещен: 09/12/2010, изменен: 09/12/2010. 27k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия		Ваша оценка:

Костыркин Николай Анатольевич : другие произведения.

Тропою Крысолова