Аннотация: В приозерном селении начались нападения на людей. Чтобы справиться с напастью и помочь невинным жителям, гильдейским наёмникам придётся выяснить, чья правда в итоге правдивее.
- ...ну, а Смерть на пир не позвали. Дескать, нечего ей делать на празднике, раз она испортила всё, что они создали. Как-то уже никому неохота было теперь с ней водиться. В отместку же она решила проучить своих братьев, показать, что несправедливо они её обидели. И вот, всякая живность, всё, что бегает, ползает, летает, плавает и произрастает; все живые создания, от клопа до серобрюха, перестали умирать. Пресекла Смерть всякую смерть. Поначалу, конечно, страшно это всех обрадовало. Однако очень скоро небо стало затянуто несчетной тьмой мошкары и птиц, от полчищ саранчи и грызунов трава не успевала расти, хищные звери были в замешательстве, ведь сколько не рвали они зубами и когтями свою добычу, та отказывалась умирать, и, в вечной агонии, всё так же яростно отбрыкивалась, даже будучи лишенной внутренностей или обезглавленной. Что касается людей, то те, кто были тяжело больны или страдали от каких-либо увечий, также не имели больше никакой надежды прервать мучения. Посмотрела на деяние своих рук Смерть, и поняла... в общем, поняла она, что не может ради своего уязвленного эго допустить подобное безобразие, и что обязана выполнять... Так, постой-ка, только не говори мне, что...
Возмущенный до глубины души закравшимися подозрениями, Вереск прервал свой рассказ и постарался заглянуть себе за плечо, чтобы убедиться в действительности своих предположений. Но как он не вертел головой, рассмотреть удалось только мерно покачивающуюся темноволосую макушку.
- Вот только не... ты там что, серьезно, мать твою, спишь? - Тяжесть навалившегося на спину тела, которое, пожалуй, уже довольно продолжительное время не особо активно шевелилось, была сама по себе куда красноречивей любых ответов. - Эй!
Тело позади вздрогнуло от оклика и невнятно промычало в ответ какое-то отрицание, завозившись и явно пытаясь принять более подобающее положение.
- Зря я, видимо, всё это время тут распинаюсь, да? Вот так вот, по доброте душевной... И учти, снова сверзишься, возвращаться за тобой не буду, потрусишь следом, как миленький. Хватит с меня этой волокиты, слышишь? Сыт по горло, и так тащимся из-за тебя, как... - Вереск повёл лопатками, осознавая, что это тёплое пятнышко отнюдь не просто согретая дыханием ткань. - Ну-ка, давай, скажи, что на робу слюней напускал.
- Если, - прежде чем продолжить, Волк прочистил осипшее горло, - если я скажу "да", ты разозлишься?
- Ну?..
- Ну, тогда "нет".
- Я тебя прямо сейчас сброшу! - Но Волк уже и сам, крякнув, скатился по левому боку уныло бредущей лошади, спрыгнул наземь, подняв в воздух столб лёгкой дорожной пыли, и с приглушенной бранью принялся разминать и растирать затекшие мышцы.
- А не упустил бы свою лошадку, никому не пришлось бы так матыриться, - не упустил случая вновь ввернуть упрёк Вереск, похлопывая свою повеселевшую лошадку по шее.
- Куда там. Что ей, что мне, так и так мука была... - Волк зыркнул вверх, на величественно возвышающегося над ним Вереска. Как тому удавалось с такой лёгкостью управляться с этими строптивыми животными, в голове у Волка не укладывалось. Ему казалось, что Вереск ездил верхом с какой-то противоестественной свободой, как будто бы лошадь сама собой понимала, что требуется её всаднику. Если бы некромант сам не показывал, что на самом деле вся загвоздка в едва заметных движениях кистями, бедрами и коленями, Волк до сих пор был бы уверен, что это какие-то очередные магические выкрутасы. Вся эта наука, однако, всё равно не приносила для него самого никакого проку, и ему было всё-таки легче вот так, пешком, приноравливаясь к лошадиному шагу и оглядываясь вокруг.
Волк повертел головой на ходу, пытаясь понять, как долго они проехали. Впрочем, с тех пор, как он заснул, местность особо не изменилась. Слева от дороги тянулись сплошной стеной разлапистые ели, чьи верхушки свечками уходили ввысь. Справа раскинулась унылая и блеклая, с редкими сухими кустиками, степь; в ней тоже только и интересу, что возвышающийся вдали тёмный обелиск, тревожащий, будто бы пригвождённый пиком к небу.
- Так ведь целый полтинник своими ногами ускакал! - Не унимался между тем некромант.
- Да будто бы я виноват, что она взбеленилась, - буркнул Волк, порядком утомившийся от перемалывания этой темы. Ну, дала лошадь дёру, вырвав узду из рук, ну, не удалось её отыскать, большое дело. Значит, так и должно было всё сложится, зря только крюк тогда сделали. Втайне он был случившемуся даже рад. Нет, конечно же, конные переходы были значительно быстрее, с этим он спорить он бы не брался, и всё же... Волк вновь с подозрением глянул на медленно бредущее рядом животное; верескова гнедушка одарила его таким же подозрительным взглядом. Неприязнь была общей.
- А всё потому, что от тебя псиной прёт, - подытожил Вереск, впрочем, без особого задора: тема и ему уже на самом деле порядком поднадоела. Тем временем дорога круто повернула, и оказалось, что за поворотом от тракта ответвляется хорошая, широкая тропа, которая заходила вкруг поредевшего леска, и спускалась в низину. Порядком уставшая гнедушка, словно почувствовав скорую остановку, тихо всхрапнула, и некромант, сам повеселевший, вновь ласково похлопал по лошадиной шее левой ладонью.
- Ну-ну, хорошая... Гляди-ка, похоже, мы наконец-то на месте. - Понять наверняка, сказана последняя фраза была для него или же для лошади, было трудно, так что Волк просто продолжил молча поглядывать по сторонам.
Селение расположилось в низине, недалеко от мрачного озера с непроглядными, матовыми водами; в надвигающейся вечерней мгле его воды казались монолитной темной плитой. Если же не обращать внимание на само озеро, местность была вполне располагающей к себе: со стороны проезжего тракта поднимался невысокий холм, закрывая вид на унылую серость, с другой стороны, в ложбине около леска, виднелся выпас. Тропка весело сбегала по взгорку вниз к околице, а за ней добротно сбитые дома с приветливо распахнутыми окошками наводили на мысль, что люд тут гостеприимный. Совсем уж вблизи, со дворов, веяло в лицо свежестью от свежевыстиранного белья, даря ощущение уюта.
Не удержавшись, Волк ускорил шаг; уж больно ему захотелось поскорее, наконец, очутиться в самом центре поселка, вдохнуть полной грудью дурманящую смесь запахов: сена и опилок, птичьего помёта и мокрых перьев, сладкий аромат спелых фруктов и резкий запах просмоленных досок. Впрочем, даже доносящаяся вонь ила и рыбы была в стократ лучше, чем въевшийся в ноздри запах лошадиного пота. Откуда-то из дворов донесся детский смех, перемежающийся задорным щенячьим визгом. Походя Волк коснулся растрескавшейся, грубо сбитой скамейки, представляя, какой бы она была, будь древесина нагрета от солнца. В дальнем доме хлопнула дверь, с корзиной в руках вышла просто одетая девушка, завернула за угол. Несколько немолодых женщин, прервав монотонный разговор, заприметили проходящего мимо незнакомца и выглянули из-за забора полюбопытствовать, кого к ним принесло. Вместо ответного приветствия обе как-то странно переглянулись, однако после минуты шушуканья из-за забора полилось такое же монотонное:
- А вот еще, кило мяса Сайл принесла...
- Ага, ага...
Под заборами пестрел куст, похожий на ракитник, источая душистый аромат, но очарование момента уже ускользнуло. Пусть даже товарки и были обычными сплетницами, вид их озадаченных физиономий заставил Волка подобраться и посматривать по сторонам более сосредоточенно и внимательно: вот от небольшой открытой площадки в центре посёлка спускается тропка к водам озера, еще одна заворачивает в сторону, за дома, и там виднеется крыша повыше, видимо, амбар. Самих домов всего от силы пятнадцать, но все стоят неким особняком друг от друга, не то, что в городах, где через изгородь можно с соседом переплёвываться. Или даже не через изгородь, а так: города к тому располагают.
То тут, то там во дворах виднелись зеленые шапки невысоких деревьев с искривленными стволами, из-за которых казалось, слово бы те льнут к домам. Топот слева заставил Волка оторваться от своего исследования: прямо на него, наперегонки, неслись две девчонки, слишком увлеченные своей игрой, чтобы заметить нежданное препятствие. Волк поторопился отступить с пути, но, видимо, его движение помешало не меньше, чем он сам: обогнавшая было подружку белянка испуганно ойкнула, отпрянула в бок, и, зацепившись за собственную ногу, благополучно шлёпнулась на землю. Вторая девчушка, пронёсшаяся по инерции мимо, встала поодаль, с переливчатым смехом потянула:
- Ну-у-у, Йонка!
- Что, малышка, цела? - Волк сделал шаг вперед и наклонился, помогая белянке подняться. Девчушка проворно оперлась на протянутые ладони, глянула бойко и смело, прямо в лицо, ощерив в беглой улыбке мелкие, остренькие зубки, как у хищного зверька, и опрометью бросилась к заждавшейся её подруге: только стегнула по воздуху плотная, светловолосая коса. Волк помимо воли улыбнулся, глядя, как они стремглав несутся вниз по тропе. На его ладонях всё еще хранилось мимолетное тепло, словно от прикосновения маленькой птички.
- Что-то больно счастливым выглядишь, - Вереск, неспешно ведя усталую гнедушку за собой под уздцы, нагнал друга. - Может, тут тебя и оставить? Рыбаком заделаешься, сивуху гнать будешь, ну, словом, сплошная пасторальная красота! Не, погоди, вот только представь: сидишь на бережку, значит, удишь окуня какого-нибудь, вокруг тишь да гладь, а дома бражка киснет, а может заодно и баба чего-то стряпает, а?.. Хотя окунь же речная рыба...
- Никак избавиться от меня хочешь, - в тон ему отозвался Волк, заприметив особенность в доме неподалеку. Вопреки первому впечатлению радушного настроения в посёлке, окна у этого дома были наглухо закрыты ставнями, а во дворе царила разруха.
- Ага. Надоел мне просто до слёз. - Вереск опёрся на плечо Волка и повертел головой, пытаясь уловить, что именно тот так внимательно рассматривает. - Поразительное затишье тут, не находишь? Как-то даже слишком спокойно. Опоздали, что ли?..
-...когда уже забурлит, бросаешь в котел парочку горошин послаще и хор-рошенечко помешиваешь, - донеслось внезапно очень разборчиво из-за забора.
Вереск фыркнул и кивнул в ту сторону головой.
- Пойдем-ка к этим, с горошком?
- Нет, уж лучше туда, - оторвавшись от изучения заброшенной хаты, указал на самый крайний дом Волк.
Следуя за жестом взглядом, Вереск с любопытством посмотрел на указанный дом. Интуиция друга насчёт выбора жилья никогда не подводила, однако уловить какие-то общие черты, чтобы понять, на чём зачастую основывается его выбор, никак не удавалось. Ну какая там разница? Дом как дом, все они практически одинаковые, один от другого не отличить: с низкой крышей, широкими окнами, приземистой дверью, разве что цвет полощущихся на сквозняке занавесок разный. Ну ладно еще, тут, допустим, гостеприимно распахнута калитка, а вот в городе-то? Не удержавшись, Вереск бросил гадать на этот счёт:
- Чем лучше?
- Эти просто языками болтают, а оттуда жарким пахнет, - пожал плечами Волк, словно бы это было что-то само собой разумеющееся.
Вереск никаких особых запахов не учуял, кроме однако без лишнего промедления тронулся в указанную сторону. Гнедушка, уже было примерившаяся к стебелькам мокричника, тяжело вздохнула и пошла следом. Дойдя до калитки, Вереск пропустил повод под ригель забора и обмотал вокруг столбика, закрепляя. Лошадь взглянула на него с укоризной, но ничего этим своим взглядом не добилась, Вереск уже прошёл мимо.
Во дворе и правда благоухало: через открытые нараспашку окна струился густой, наваристый мясной запах. Под окном дремал некрупный пес со свалявшейся шерстью ярко-соломенного цвета, при приближении Вереска он приоткрыл глаз и лениво гавкнул басом. Из окна послышался женский голос: "Ну, паршивец, зря брехать". Волк было пошел за другом следом, но остановился у калитки и, свернув, прошел немного вдоль забора, озадаченный внезапно ударившим в ноздри смрадом застоявшейся воды вперемешку с резким ароматом багульника. Как будто бы ничего особенного, но при этом запах вызвал ощущение чего-то неправильного. Источник запаха он обнаружил как раз когда Вереск постучался в дверь. Прямо под досками забора, напротив одного из окон, в земле обнаружилось две заболоченных рытвины, явственно напоминающих пару человеческих следов. Ради любопытства Волк переворошил пальцами почву рядом, но та оказалась непростительно сухой на ощупь.
- И-и-и-и! - Это послышался пронзительный, захлёбывающийся возглас из-за забора, заставив Волка бросить свои исследования и торопливо выпрямиться. Оказалось, что это вскрикнула распахнувшая дверь хозяйка дома: коренастая, краснощекая, с аккуратно убранным под платок пучком волос, теперь она махала на опешившего от такого приветствия Вереска кухонным полотенцем. - А ну, езжай, езжай отсюда! Вот горе, принесла же нечистая...
- Ты зачем обидел добрую женщину? - Подал было голос Волк, но "добрая женщина", заметив, что Вереск не один, только еще больше огорчилась.
- Так их еще и двое, надо же! - Хозяйка всплеснула руками; вернее, всплеснула бы, не будь в правой руке зажато полотенце. - Да не медлите вы, ну-ка, езжайте отсюда, да побыстрее! Беда ведь у нас, беда!
- Уймись, мать, - Вереск сунул руку за пазуху и без лишнего пиетета бряцнул качающемся на цепочке жетоном перед носом у всполошившейся бабы, - в курсе мы, что у вас беда.
- Ох, так вы гильдейские, - облегченно выдохнула хозяйка, провела ладонью по лбу и в знак примирения сунула своё боевое полотенце за пояс передника, после чего более придирчиво осмотрела сначала Вереска, потом глянула с прищуром в сторону калитки, куда как раз входил Волк. - Тю, а чего ж они девок-то не послали? Вроде Тиббот писал...
- Потому как, мать, гильдия посылает исключительно лучших, - вздёрнул подбородок Вереск, пряча обратно жетон и попутно шикнув на Волка, который пробормотал "ну да, или кого придётся". Хозяйка его, благо, не расслышала. Совсем уж успокоившись, она заулыбалась, засуетилась, отодвинула нитчатую занавеску, приглашая в дом.
- Ну, гости, пожалуйте в хату! Проходите-проходите, небось, от Малого Сиема-то путь неблизкий был. У меня как раз в печи жаркое томится! Вы-то из Сиема путь держите, да? К Тибботу поздно уже, не выйдет он до утра, заперся и вас не пустит, побоится уже и дверь-то открывать. Вы небось сами знаете, что к чему. Вот ведь страсти-то творятся, верно я говорю? И ведь женки-то у него нет, как у прочих, сидит вот так вот вечерами сам, бедолага, трясется. А ежели к нему в гости заглянешь, так и не выпустит. Ты к двери, а он чуть ли не в вой, вот стыдоба-то...
- Мир этому дому, - пробормотал Волк, проходя вслед за Вереском.
***
В кухне, где как раз хлопотала хозяйка, было светло и прибрано; видно, что ко всему здесь относились с любовью. Однако приятная обстановка никак не сгладила тревожное впечатление от посёлка, и Волк, чинно сидя за столом, всё поглядывал озадаченно на болтающую женщину, всё еще гадая, что же такого у них приключилось. На тонкой полоске бумаги, которую перед выездом принёс из гильдии Вереск, ничего конкретного из информации указано не было, кроме расположения селения и пометки о угрозе невыясненного характера, но на это некромант только беспечно отмахнулся, мол, на месте разберемся: его больше интересовало, что селение было как раз по пути к Драде, ближайшему от Малого Сиема крупному городу с торговой развязкой. Даже сейчас лицо некроманта не выражало никакого беспокойства. Зато сам Волк, не терпевший неясностей и нечетких условий, извёлся заранее, а теперь снова напряженно поджимал губы, терпеливо дожидаясь, когда вежливые расшаркивания закончатся и можно будет расспросить хозяйку подробнее об их беде; так что Вереску пришлось наподдать ему под бок локтем, чтобы он обратил внимание и представился толком сам.
- Ну надо же! Кажись, у всех гильдейских имена всегда такие, ну, с особенностью. Мне-то родители судьбы явно никакой особой не пророчили, так что по-простому можете звать, тетушкой Неттой. А вот мужа-то моего тоже звали тоже эдак, диковинно: Гандизэльвус. Ох и статный был, несмотря на имя, а усы-то, во-от такие! - Хозяйка рассмеялась, в который раз отмахиваясь от предложения Волка помочь. - Ну, мы-то быстро его в Гана переиначили, ясное дело, а то как звать-то со двора? Хорошо еще, сына он просто Бёрком согласился назвать... Эхма, может, кабы назвали Нантакетом каким или, не знаю, Васильком там, лучше бы оно сложилось...
- Что же, неужели сгинули? - С деланным участием поинтересовался Вереск, подперев подбородок кулаком и не отводя глаз от крышки казана, с виду неподъемного, из-под которого била тонкая струйка ароматного пара.
- Разом! И тоже ведь, как вы вот, взял сдуру мальца приключения посмотреть, а ведь говорила я ему, дурню... Ох, да что теперь болтать-то зазря. - Тетушка Нетта горестно вздохнула, между делом доставая из посудного шкафчика нехитрые столовые приборы. Вереск в это время подмигнул Волку и шепнул "папаша", за что получил носком сапога по щиколотке. - Но все равно, оно не дело, говорю я вам, в гильдии-то этой один разлад, никакого порядка, одно сплошное попустительство! Нет бы им там следить за своими отрядами, формировать их как-то, что ли... И вы пропадёте, коли будете вот так вдвоём валандаться, тем более, по таким местам-то! Нет, говорю я, на беду вы к нам приехали, изведёт она вас...
- Горю твоему, хозяюшка, соболезнуем сердечно, - подал голос Волк, - но кто изведёт?
- Так ведь ясно, кто, зверюга эта, ну... купальница!
Сидящие за столом мужчины в недоумении переглянулись. Вереск выразительно округлил глаза, одними губами произнёс что-то явно нецензурное и пожал плечами. Волк опустил голову и принялся разглядывать пеструю цветочную вышивку на скатерти, просто чтобы хоть как-то отвлечься от нарастающей тревоги. Раз уж спасовали даже вересковы познания в различной нечисти, то пиши пропало, засела в селе какая-то дрянь, и еще неизвестно, стоило ли оно того... Впрочем, что тут чего стоило, он и так до сих пор не мог понять. Мир вокруг снова показался зыбким и слишком нереальным, так, что пришлось ухватиться рукой за лавку, просто чтобы дополнительно ощутить что-то надежное и реальное. Вдохнул, выдохнул, вновь пропутешествовал взглядом по аккуратным стежкам соцветий и боковым зрением заметил, как Вереск всё еще беззвучно шевелит губами, оглаживая их большим пальцем в задумчивости.
- Всех мужиков в округе, погань, кого изодрала, кого покалечила! Ну, до кого добралась, а до кого не добралась, так хочет, ясно дело, оттого топчется тут ночами, - продолжила, не заметив изменившегося настроения за столом, тетушка Нетта, сноровисто нарезая ломтями противящийся ножу каравай. - И ведь раньше мирные-то все были, а тут нет, видишь ли, повадилась, будь ей неладно, никакой управы на неё нет. Мужики-то говорят, дикая, что кошка...
- А ты, хозяюшка, сама её не видала? - Уточнил Волк, украдкой наблюдая за тем, как морщит и трёт лоб Вереск, будто бы силится что-то припомнить.
- Как же, видела, только издалече. Бродила за околицей тенью, огоньками светила. Страшновато, конечно, но больше всё за мужиков-то боязно. Баб наших она не трогает, но кто ж её знает, небось, не сегодня, так завтра детей начнет красть, как оно и положено...
- Русалка! - Внезапно прервал её Вереск, от воодушевления хлопнув ладонью по столу так, что лежащие на нём вилки-ложки звякнули, будто испугавшись. Хозяйка тоже вздрогнула от неожиданности, прижав руку к груди, перевела дыхание, прежде чем ответить:
- Ну, я-то не знаю, может, и русалка. У нас вот этих бесноватых утопиц купальницами зовут. И всё ж таки не ясное это дело, ох, не ясное, господари наёмники... Мне намедни Хейдж, подружка моя, соседка; так вот, шепнула она мне, мол, приключилось это несчастье из-за нашего бедолаги Юниса... А Хейдж-то что-то, да знает, недаром она в прежнее время известной ворожеей была! - И тут же, заулыбавшись и забывшись, отвлеклась от темы. - Ой, на днях случай с ней был потешный, набрала она полное лукошко...
- Как ты понял? - Вполголоса, чтобы не прерывать неспешное журчание повествования хозяйки, поинтересовался у Вереска Волк, наклонившись у нему поближе.
- Вспомнил. С трудом, но вспомнил. Как-то вот вертелось на периферии сознания. Правда, чего не помню, так откуда это убогое название вообще знаю. Представь себе, одичавшая утопленница, ну надо же! Интересно, чем они её так раздраконили, что она начала на селян бросаться...
Волк вместо ответа пожал плечами, повернул голову в сторону прохода - и через пару мгновений послышалось, как прошуршала бусинами занавеска и кто-то босыми ногами пошел в сторону кухоньки. Послышался девичий голос:
- Матушка, ну ты снова сама с собой болтаешь! Или приехал кто? Там чей-то конь у калитки... - А через пару мгновений и сама девушка показалась в дверном проеме: босая, с подвернутым подолом юбки, простоволосая и румяная, как спелое яблочко, однако при виде мужчин она стушевалась, насупилась и остановилась, не переходя порога.
- Ой, птичка моя, это ж к нам господа наёмники приехали, по прошению Тиббота, купалку дурноватую эту усмирить! Они у нас остановятся, так что надо бы северную комнату подготовить... Сядешь с нами обедать, дружочек?
- Нет, я... кажется, забыла у Коби платок свой, сбегаю сейчас за ним...
- Да не пропадёт у неё твой платок, ну-ка, подь сюда, садись!
Но девушка уже проворно развернулась и выскочила вон из дома, так спешно, что хозяйка в сердцах притопнула крепкой ногой. Потом, спохватившись, пустилась в объяснения со смущенной улыбкой:
- А это дочурка моя, Идж. Отрада моя, да с норовом вот, вы уж ей простите, наверняка ведь побежала к подружкам, сплетничать, это ж у девок-то милое дело... - Снова отмахнулась от Волка, который уточнил, мол, удобно ли будет, если они останутся. - Да что вы, ребята, не робейте, мне только в радость гости, Идж ведь вон какая непоседа, дотемна всё на гульках пропадает... Ладно, чего уж! Сейчас вот-вот уже и жаркое будет готово, а то вы, небось, в пути изголодались по домашнему-то, и... ох, вот дурёха-то я! Сейчас... да где она тут?..
Покопавшись в шкафчиках, тетушка Нетта извлекла из глубин притаившуюся среди склянок с крупами бутылку, в которой плескалась мутная жидкость. При виде бутылки Вереск со смешком шепнул на ухо другу "о, гляди-ка, вот о чём я и говорил". Хозяйка критически оглядела бутыль, видимо, чтобы не перепутать с чем-то еще, прежде чем выставить на стол.
- Вот, от мужа запасы кой-какие остались. Конечно, мутновата, но вы на это не смотрите, ух как хороша! Вы-то, конечно же, выпьете по маленькой, ребята?
- О чем речь, мать, - лучисто улыбнулся в ответ Вереск, - грешное дело не отдать дань уважения хозяйке и её почившему благоверному.
***
- Что, не съели тебя еще тут?
Волк обернулся на голос. Вереск, освещенный светом коротенькой лучины, задержался у двери. Повозился с трубкой, раскуривая, прежде чем подойти и обнять за плечи стоящего около деревянных перил крыльца Волка. Тот в ответ проворчал:
- Опять на мне виснешь.
- Ну, заладил... "висну"! Не висну, чурбан ты неотёсанный... объятия, это, понимаешь ли, проявление дружеской привязанности, ясно?
- Чего тут не ясного, раз по-дружески, значит, виснуть можно, - хмыкнул Волк и увернулся от тычка в плечо, поднырнув под руки. Отходить, впрочем, не стал, так и облокотился рядом о крепкие перила, бок о бок. Глянув искоса на сосредоточенно попыхивающего трубкой друга, укорил его: - Лучше скажи, зачем нашу хозяюшку до слёз довёл? Истории, что ли, повеселее не нашлось, кроме как про загубленных деревенскими предрассудками детей? У меня до сих пор всё плечо мокрое...
- Ой, ты просто не видел, с каким упоением она в это твоё плечо вжималась, - осклабился Вереск, - мне половину на ходу додумывать пришлось, чтобы накал не спадал.
- Вот тебе лишь бы дурить.
Вереск в ответ усмехнулся, или, по крайней мере, так показалось Волку в полумраке, прежде чем он перевёл взгляд обратно, на очертания домов и крон деревьев. Кое-где в темноте еще светились окошки, видно, кому-то тоже не спалось: но в целом смотреть-то особо было не на что. Зато была неуловимая, чарующая сельская тишина, с шелестом травы и посапыванием пса под крыльцом. Беспокойно переступила копытами гнедушка, которую Вереск после ужина завёл во двор и долго обхаживал, вычищая копыта, пока Волк помогал хозяйке прибраться со стола. Удивительно, как только может человек сочетать в себе небрежное отношение к окружающим людям и ласковое - к животным. Волк вздохнул:
- Ведь вправду жалко её.
- Кого еще?
- Ну, Нетту. Вдова ведь.
- А, вот оно что. Ну так, - Вереск затянулся, - утешь её.
- Тьфу ты! Просто, по-человечески жалко.
- Конечно, жалко. Баба без мужика, как потерянная перчатка без руки.
- Ни хера ты в женщинах не понимаешь, - вспылив, резко обрубил Волк и угрюмо замолчал, явно не собираясь продолжать разговор. Вереск с интересом посмотрел на него, но тоже промолчал, давая время осесть вспыхнувшему раздражению друга, зачастую куда более спокойному, даже, пожалуй, чуточку флегматичному. Впрочем, всё равно прямые расспросы редко приносили стоящую информацию: Волк не хотел, или, как со временем начал убеждаться Вереск, не умел о себе говорить. Вдалеке, сквозь стволы деревьев, замаячил неясный, красноватый свет, так что Вереск было подумал "неужели уже заря" и сам себя одернул. Присмотрелся и понял, что отсвет как раз где-то в районе озёрного берега.
- "Ходит, огоньками светит"... А ну, глянь, Волк, видишь? Похоже, вон там наша красавица бродит. Спустимся поздороваться? - вполголоса позвал Вереск, указал мундштуком трубки в сторону света. Волк, тут же забыв про недавнюю вспышку, кивнул, но никуда, конечно же, не пошел. Поэтому какое-то время оба просто молча наблюдали, как свет, мерно покачиваясь, медленно, но верно приближается, то пропадая, то появляясь вновь: видно, поднимается по тропе от озера. Вскоре послышался отдаленный, короткий звук, как будто заплутавшая корова тряхнула отяжелевшей головой и на её шее забренчал медный бубенец. Через время звон повторился, приблизившись, как и огонёк, который оформился в одинокий, покачивающийся шар света. От вновь повторившегося звона отчего-то стало неуютно на чужом, широком крыльце; поползли мурашки по шее. Вереск нервно прикусил мундштук. В его трубке потух табак.
- Пожалуй, переживут как-нибудь без нас еще одну ночь. Пойдем-ка, - взяв Волка за плечо, вымолвил он, - обратно в дом. В общем-то, я только за этим и выходил.
***
Под утро Волк нашёл еще одну пару заболоченных следов, во дворе, под окном.
Запах болота просочился через закрытые оконные створки, исподтишка вплёлся в сновидение и заставил медленно тонуть в топкой трясине; так что после пробуждения Волк не сразу понял, почему запах из его сна стелется смрадными волнами по комнате. Будто бы заодно со смрадом, в голове настойчиво вертелись отголоски сна. Волк вздернулся и сел, еще не до конца проснувшись, и реальность вокруг него будто бы расходилась обрывками тонкой ткани, через которую просвечивались сцены из сна: как кто-то увлекает его за собой между волн высокой травы, всё ведёт его ладонь за собой сквозь полумрак; еще снилось, как вышедшая из-за облаков луна, высоко в небе, осветила его спутницу и зазвенел над травой её колдовской смех. Снилось, как его спутница уже бегом, подзадоривая, потянула за собой, как покатились они в траву со склона; снилось, как его накрыла россыпью её медно-рыжих волос, и как внезапно под спиной вместо смятой травы оказалась зыбкая топь.
Ложиться обратно после этого не слишком-то хотелось: перед глазами еще явственно стояли образы рук, тянущих его на дно трясины. Чтобы окончательно стряхнуть дурное наваждение, Волк медленно поднялся со своего сенника, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить спящих в доме. В предрассудки насчёт сна он не верил, поверья о том, что душа выходит из тела, считал глупыми, но всё равно безотчетно почитал чужой сон, стараясь лишний раз не будить никого без надобности.
Поднявшись, пересёк в несколько шагов скудно обставленную комнату. В комнате только и было мебели, что деревянный стол у окна, у которого жался единственный стул, сундук с наваленным поверх ворохом старья и простая кровать, такая узкая, что Волк уступил её без спора; и даже тощий некромант уместился на ней с горем пополам. Распахнул окно, огляделся, и практически тотчас же, как стойкий болотный смрад ударил в нос, заметил на земле в нескольких метрах от окна точно такие же рытвины, как у забора: запах был даже слишком сильный для двух жалких следов. Словно бы что-то, что было источником этого запаха, находилось здесь совсем недавно. Раздосадованный на себя за то, что не осмотрел окрестности дома еще вечером, Волк отправился во двор, исправлять эту промашку, да столкнулся в дверях с чрезвычайно бодрой с утра тетушкой Неттой.
Так что к тому времени, как Вереск, так никем не разбуженный, всё-таки проснулся, Волк смирно сидел на кухне и лепил с хозяйкой на пару вареники. Как только некромант, позёвывая, показался в дверях кухни, привлеченный их голосами, тетушка Нетта бойко принялась нахваливать ему своего помощника:
- Ох, ну до чего же ловкие пальцы, ты только погляди, а работает-то как споро, ну просто любо-дорого глядеть! Какой талант пропадает в этой наемничьей доле, просто хоть плачь!
Вереск на это похабно ухмыльнулся, мол, "ловкие пальцы, ага?", в ответ получил тяжелый взгляд Волка, которым можно было бы забивать гвозди.
- А про вас сегодня Юнис уже расспрашивал. - Тетушка Нетта, не заметив их обмена любезностями, доброжелательно улыбнулась Вереску, нарезая тесто на новую партию. Вереск, до этого всё еще лениво позёвывающий и с явным удовольствием наблюдающий за тем, как другие работают, заинтересованно прислушался. - С самого утра, как рогатую свою дурынду на выпас повёл, заглянул и ну нудить, мол расскажи ты, да расскажи ему про наемников... А ну как еще сам задумал в гильдию податься? С него, бедокура, станется. Вот ужас-то! Пропадёт ведь, молодой, зазря, - и задумчиво протянула, - эхе-хе... Да, так вот, всё-то ему интересно: и когда приехали, и как приехали, и откуда, и как надолго, и что, значится, делать думаете с нашей бедой... Впрочем, может, и обойдётся, к нам-то, ясное дело, не так уж часто с тракта заворачивают, обычно напрямую до Драды-то, так сподручнее, вот небось и любопытничают по вашему поводу. Всяко интересно на новые лица посмотреть, да сами-то вы, господари, весьма примечательные... - Тут хозяйка отвлеклась на забурлившую в кастрюле воду, а после переключилась на рассказ о том, как она по молодости неудачно замесила тесто, так что вырваться от нее удалось только после позднего завтрака.
Волк выложил о своих наблюдениях по поводу следов сразу во дворе, как только они переступили порог дома и повели первым делом верескову гнедушку на выпас. Выслушивая его, Вереск пристально глядел на всё того же хозяйского пса, который теперь обтирался у ног, видимо, оттого, что от них аппетитно пахло снедью. Пёс никак не желал отставать, хотя они уже вышли за калитку и направились через село.
- Может, кажется мне всё, а всему этому есть какое-то другое объяснение, - закончил свой рассказ Волк и наклонился потрепать пса за лохматое ухо, - ну, не знаю, может, обычная канава, вода просто застоялась и следы вообще старые. Или там... из-за озера...
- Так-то оно так, из-за местности ясное дело, что влажность выше, но ведь почва-то рядом вся сухая, сам сказал. Хотя, конечно, возможно всякое: конденсат с крыши, роса, особо глубокие следы... - Задумчиво протянул Вереск, огладил беспокойно оглядывающуюся из-за пса гнедушку и покачал головой. - Однако вряд ли. У тебя слишком сильно развита интуиция, дружище, чтобы от неё так просто отмахиваться. Я бы даже сказал, что у тебя исключительное, звериное чутье. Так что это наверняка была наша утопленница. Тоже, поди, заходила, как тот парнишка, посудачить, да постеснялась хозяйке докучать.
- Не знаю, что там с моим чутьем, но ничего звериного во мне нет, будет тебе уже насмехаться, - беззлобно хмыкнул Волк, поглядывая назад, на всё еще трусящего следом за ними пса. К нему подбежала собачонка поменьше, черно-белая, с куцым хвостом. Та тявкнула пару раз на мужчин; а пёс всё-таки отстал, остановившись обнюхать свою кумушку.
- Чего это ты с утра такой благодушный? А ну-ка, небось, из-за хозяйки, а? Не зря ведь она спозаранку твою ловкость расхваливала. Наверняка не устояла перед твоей этой вот... мягкой обходительностью. Ну-ка, давай, рассказывай. Я, так и быть, послушаю. Не в этом разве смысл краткосрочных интрижек?.. Так что, согрешила тетушка, а?
- Эти шутки брось, - помрачнев, строго одернул его Волк и, медленно подбирая слова, стал отчитывать друга. - Про меня можешь болтать, что хочешь. А про женщину, да еще и за её спиной... это гнусно. И наша хозяйка, с кем бы она не пожелала лечь - это её дело. Нет у тебя никакого права над ней за это смеяться или считать, что это может... поставить под сомнение её порядочность. Найди лучше себе другую забаву.
Он вскользь глянул на некроманта, чтобы убедиться, что донес до него смысл того, что хотел сказать, однако не смог различить по выражению лица друга ровным счётом ничего. Даже наоборот, сам ощутил замешательство пополам с досадой. Вереск отчего-то выглядел еще более довольным, будто бы это и было его основной целью - спровоцировать новую вспышку. Вот только поди же еще его пойми, зачем ему это нужно. Решив не ломать над этим всем голову, Волк вновь принялся смотреть по сторонам. На выступающем из сухой земли островке травы сидела вчерашняя девчонка, подружка Йонки, и играла прутиком с остроухим щенком. Тот, отвлекшись, посмотрел на проходящую мимо процессию и пару раз вильнул хвостом.
- Вереск, - после недолгого молчания позвал Волк.
- Чего?
- Что такое "конденсат"?
Вереск улыбнулся, неспешно принявшись объяснять, и Волк решил, что инцидент с порядочностью хозяйки можно считать исчерпанным. Разговор выдался как раз на весь путь до пастбища и обратно. Увлекшись, они даже когда остановились у весьма условной оградки около дома Тиббота, переключившись с природных явлений на обсуждение паровой машины, о которой случайно заикнулся Волк. Вереску был до смерти любопытен принцип работы подобной конструкции, и он пытался выпытать у Волка хоть какие-то подробности, на что тот искренне хотел что-то рассказать, но всё равно мог ответить на град вопросов через раз, хмурясь. Немного еще понаседав на него, Вереск бросил это дело:
- Иногда просто не пойму, что у тебя там, под черепушкой, творится. Как можно иметь настолько обрывочные, примитивные и одновременно невероятные знания? То ты толком не знаешь про конденсацию пара, и тут же говоришь, что может существовать некий механизм, в котором пар используется как движущая сила... Но не знаешь, как? Серьезно? Чертово вымя!.. Ладно уж. Пойдем уже к этому Тибботу, ему небось со вчера еще икается.
Привлеченный шумом у себя во дворе, Тиббот как раз вышел сам. Однако толком ничего они от него не добились: плюгавенький, щуплый мужичок повторил слово в слово всё, что говорила их хозяйка, ничего более, разве что обронил, где могут пострадавших найти. А потом и вовсе принялся придирчиво допрашивать их, чего это их вместо запрошенных девушек отправили, и на что гильдия вообще рассчитывала, посылая тщедушных доходяг; так что разошедшегося в ответ некроманта Волку пришлось уводить, крепко взяв под локоть.
- Вот ведь мужик неумытый! Деревенщина! Навоз с лаптей не отряхнул еще, а туда же, рассуждать, что, видишь ли, маги у него недееспособны! А я... нет, слышал, ну ты слышал, что он сказал? Я что, правда выгляжу, как сбежавший со службы послушник?!
- Вереск, да успокойся ты уже. Я всё слышал. Рядом стоял.
- А ты меня не успокаивай, раз слышал! Зря меня увёл! Сам тоже хорош, ты...- Выпалил было в ответ Вереск и резко замолчал на полуслове, яростно стиснув зубы.
- А нечего договаривать. Занесло меня, - развел руками и примирительно улыбнулся Вереск, в очередной раз огорошив Волка резкой сменой настроения. - Видишь же, меня хлебом не корми, дай поскандалить, вот и... чуть не хватил лишка, увлекшись. Не смотри на меня так и рот закрой. Не хочу с тобой собачиться только из-за своего неуёмного темперамента и нагородить чего-нибудь не того. Дружба мне дороже.
- Чудак ты. Я за тобой не успеваю, - нахмурился Волк и отвел взгляд. Вереск со смехом обнял его за плечи, увлекая за собой:
- Ничего, сейчас, подсоблю. Смотри-ка, вот уже в ногу идём. Успеваешь? Ну его, этого старосту, скотину такую, зря только время на него потратили. Пойдем-ка, поищем теперь пресловутого Юниса, раз он сам так рвался пообщаться. Вдруг разговор с ним более информативным окажется.
Но Юниса найти оказалось куда труднее, чем старосту-домоседа: про то, где его искать, Нетта рассказать им позабыла. Так что пришлось заглянуть сначала в двор одного из пострадавших, чтобы заодно сориентироваться по уровню здешней угрозы. Увиденное неприятно ошарашило обоих.
Сам мужик оказался вполне дружелюбным, даже спустился с лестницы и одернул залившуюся лаем дворовую псицу, которая, если бы не сдерживающая её веревка, наверняка с удовольствием бы терзала чью-нибудь ногу. Хозяин псицы представился Хьюбертом и с явным удовольствием, утирая ладонью пот, перекинулся с мужчинами парой вежливых фраз, рассказав, что, вот, мол, дранка на крыше прохудилась, в погода нынче жаркая. Так же рассказал, где искать дом Юниса: тот поселился ниже по склону, вблизи озера. На потном лице мужика алели короткие, продольные следы. Однако, как только Вереск поднял эту тему, Хьюберт тут же насупился, буркнул, что некогда ему тут прохлаждаться, ему работать надо, и полез обратно на свою лестницу, не удосужившись даже попрощаться. Выйдя со двора, друзья переглянулись.
- Наверняка. Похоже, будто со своей бабой повздорил, она-то ему харю и распахала ногтями. Даже не особо-то и глубоко, от такого даже шрамов не останется, чтоб рожу украсить. Может, и нету никакой русалки? На кой-чёрт тогда они запрос в гильдию посылали? Теперь будут наёмников в каждые сельские дрязги ввязывать? Я на это не нанимался!
- Не спеши. Что-то же мы вчера и сами видели. И, помнишь, жутью как повеяло?..
- А! - Отмахнулся Вереск. - Глупости. Это всё хозяюшка наша нам наплела страстей. Под вечер-то ой как хорошо такие рассказы заходят. Не разбей ты чёртов пузырь, нам бы и от нужника жутью повеяло.
На это Волк ничего не ответил, молча шагая и поглядывая себе под ноги. Только на подходе к весьма условному плетню, который огораживал дом Юниса, остановился и втянул ноздрями воздух, подняв голову.
- Ну вот опять. Чуешь? Об этом я и говорил.
Но Вереск только покачал головой. Не ощущал он ничего даже тогда, когда они подошли к оградке впритык. И всё так же не понимал, что так озаботило друга, вплоть до того момента, пока Волк не указал на следы: точь в точь такие же, как он видел утром и днём ранее. А потом, чуть поодаль, еще одни. И еще.
Обойдя кругом весь плетень, они насчитали около десятка только свежих отпечатков. Вереск запустил в одну такую ямку пальцы, зачерпнул жирной, липкой грязи, копнул глубже. Земля под следами была определенно сухая.