- А ты, парень, талантливый, можно даже сказать - очень. - От декана ко мне шли волны доброжелательности, которые ощущались почти на физическом уровне. Я мгновенно насторожился. Обычно на нашем театральном факультете такое начало разговора могло означать лишь одно: последующую просьбу о заеме денег, но ожидать подобное от декана было слишком абсурдно. Стало быть, пахло неприятностями.
- Спасибо, Петр Иванович, - умильно улыбнулся я, - это только вам благодаря...
- Да что спасибо, - сокрушенно вздохнул декан, - спасибо, как говорится, к делу не пришьешь.
"Мамочка родная, - ахнул я про себя, - это какое же дело он собирается мне пришить?".
Я хорошо помнил случай, когда один мой однокурсник, нечаянно разозливший декана, сразу почему-то завалил сессию и все лето поднимал культуру в селе, чрезвычайно удаленном от города.
- Ладно, не пугайся, - декан, очевидно, обладал даром телепатии, - дело хорошее. Сам знаешь, какие сейчас времена... выборы на носу. Так вот... есть у меня друг... ха-а-роший мужик! - Декан даже зажмурил глаза и развел руки в стороны. Судя по тому, как широко он их расставил, хорошести в мужике должно было быть не меньше центнера. - В депутаты он метит. Дело нужное. - Декан опять показал руками, насколько именно оно нужное. - Завтра с народом встречается, - продолжил он, - в одной из школ. Чтобы, значит, его получше узнали и полюбили...
"А потом проголосовали", - подумал я почему-то злобно.
- А потом проголосовали, - еще раз стелепатировал декан. - Концерт там будет... то-се... детям мороженое, женщинам цветы, мужикам, конечно, это самое... Все уже оплачено. Но ведущего у него нет. Профессионального. Ну, а ты у нас на факультете...
Я поглядел на декана глазами навеки уснувшей рыбы, но вспомнил про стипендию и отказаться не посмел.
- Вот сценарий, - уже командирским тоном закончил тот, подавая мне внушительных размеров папку, - выучи, как "Отче наш". Да не опоздай, смотри, на мероприятие, - вдруг опасливо проговорил декан, - а то нам потом так наопаздывают...
Начальник ушел, а я остался стоять в положении боксера, которому только что дали поддых. Папка тянула килограммов на пять, и я, представив, что должен выучить все это за ночь, люто возненавидел неведомого мне кандидата. Хотя, откровенно говоря, я ни к одному из этого племени симпатий и не питал. Все они казались мне на одно лицо, говорящие безвкусные, как пережеванная пища, слова. Но приказ есть приказ. Придя домой и с опаской открыв папку, я увидел лежащую сверху шпаргалку с именем, фамилией и должностью будущего народного избранника. Прочитав, я неожиданно развеселился: его звали Игорь Иванович Нуд. "Что же это такое, - думал я, - у этих кандидатов все не по-человечески. Либо имя приличное, но фамилия такая, что скажешь и через плечо сплюнешь... Либо, наоборот, имечко, что хоть святых выноси. Ладно, Бог с ними, займемся делом".
Почти до утра я ходил по комнате и бубнил, как пономарь, стараясь вдолбить в голову противные строчки. Кстати, узнал за это время много интересного, а главное, досель мне неизвестного. Оказывается, детей надо любить, а старость - уважать, что данный кандидат и делает. Он высказывает довольно самобытную мысль: молодым - у нас дорога, старикам - везде почет. По-моему, этого до него еще никто не говорил. Далее я узнал, что он - выходец из народа, родился в простой русской деревеньке (что же ты там делал с такой фамилией, - подумал я злорадно). Что он считает, что народ - это сила, народ - это класс, никому победу народ во главе с Нудом не отдаст. Что меньше слов - больше дела. Не давши слова - крепись, а давши - держись. Нет - лживым обещанием, да - конкретным действиям для строительства светлого будущего. Что он (Нуд) не такой, как предшествовавшие ему депутаты - воры и коррупционеры, и что он (Нуд) их всех выведет на чистую воду, а избирателей - к искомому светлому будущему.
"Данко ты наш", - подумал я, роняя голову на стол и засыпая.
Сон оказался беспокойным: мне приснился Нуд. Был он почему-то голый, как Тарзан, и с большой дубинкой в руках. Он гонялся за мной по улицам города и орал: "Будешь за меня голосовать! Будешь! Я тебя, интеллигента, выведу в светлое будущее!" - "Не хочу! - на бегу огрызался я. - Не буду! Не хочу, не буду, не хочу, не буду!". Наконец, он остановился и кому-то что-то повелительно гаркнул. Тотчас изо всех проулков высыпала большая толпа людей, тоже голых. "Нудисты", - с отчаянием констатировал я. Они плотным кольцом обступили меня, и один нудик произнес: "Десятки людей хотят услышать кандидата в депутаты Игоря Ивановича Нуда, и поэтому..." - "Сейчас меня грохнут", - взвился я - и проснулся. "Десятки людей хотят услышать кандидата в депутаты Игоря Ивановича Нуда, - услышал я за спиной и, как ужаленный, подпрыгнул, - поэтому направляются в школу NN, чтобы познакомиться с ним получше". Я успокоился, сообразив, что это вещает одна из городских радиостанций, вспомнил про свою великую миссию, схватил папку и бросился из квартиры.
У входа в школу стоял прыщавый юноша.
- Добро пожаловать, - приветствовал он меня, - вас ждет падла.
"Батюшки, - обомлел я, инстинктивно пятясь, - на какую малину упек меня декан!". Стараясь не выдать своего испуга, я сделал пальцами "козу" и ненатурально просипел: "Я не понял... как это... в натуре... что за базар... мне надо к Нуду".
- Нуд и падла - это одно и то же, - обворожительно улыбнулся прыщавый. - ПАДЛА - партия административно-демократических левых альтруистов, а Нуд - наш лидер!
- А-а, это другое дело, - успокоился я, - прошу прощения, не понял. Падлы-то, они ведь разные бывают.
В актовом зале школы было уже полно народа. В проходах между рядами стояли столики, на которых было множество одноразовых пластмассовых стаканчиков с водкой, а также тарелочки с сыром, который имел такой цвет и вид, как будто его забыл здесь какой-то рассеянный штукатур.
В первом и последнем рядах сидели молодые люди с могутными плечами и весело попискивали мобильниками. А в правом углу сцены за массивной трибуной возвышался сам Нуд. К моему ужасу, он оказался абсолютно такой же, как во сне, только в костюме. Еще не хватало дубины. Впрочем, ее заменяли товарищи с мобильниками.
- Здравствуйте, Игорь Иванович, - зашептал я, пробравшись к сцене, - ваш ведущий, разрешите представиться, очень рад!
Нуд покосился на меня и что-то коротко промычал.
- Я говорю, очень рад, Игорь Иванович, - продолжал я в том же духе, - сейчас мы такой концертик сбацаем! Народ ахнет!
Нуд еще раз коротко мыкнул - во сне он был более разговорчивым.
- Говорить, что ли, не умеет? - прошептал я с досадой.
- А ему это и не нужно, - ответил, провожавший меня к сцене, давешний прыщавец, - за него другие говорят.
- А как же он... выход в светлое будущее объяснять будет? - недоуменно буркнул я.
- Не будет, - успокоил мой собеседник, - народ до всего сам дойдет к концу вечера.
Я поглядел на массу одноразовых стаканчиков и мысленно согласился.
Начался концерт. Я добросовестно (с дрожью в голосе и с блеском в глазах) отбарабанил, выученное ночью, содержимое папки. Потом какой-то декламатор из филармонии читал стихи собственного сочинения, причем начинались они так: "Во глубине сибирских Нуд...". Табор, невесть откуда взявшихся, цыган, исполнил зажигательный романс с припевом: "Ах ты, Нуд-а-Нуд-а-Нуд, раз-да-Нуд-да-най!". Приглашенный из цирка атлет жонглировал гирями, причем держал в зубах плакатик: "16 пуд - а Нуд один!". Сам Игорь Иванович по-прежнему сидел как изваяние, глядя строго перед собой. Передние ряды игриво трещали мобильниками, мужики в зале без перерыва опорожняли стаканчики, хрустя штукатурным сыром. Словом, атмосферка получилась что надо. Настала моя очередь: я должен был выскочить на авансцену и, обращаясь к залу, спросить: "За кого голосовать-то будем?". Стоя за кулисами, я представил эту минуту, увидел, как шапки взлетают в воздух, а Нуд после концерта сует мне за пазуху пачку долларов.
Распаленная до предела фантазия совершила непоправимое. Я вылетел на сцену и гаркнул, обращаясь к толпе:
- Голосуй за... - И тут вдруг с ужасом почувствовал, что у меня совершенно вылетела из головы фамилия сидящего рядом монумента.
- За... - ошарашенно повторил я, - за...
- Нуда! - заорал зал в восторге, видимо, решив мне помочь. Я облегченно ухнул и тоже завопил:
- Правильно, ребята! Конечно, за Нуда! Всегда за Нуда! ПАДЛА - ура! За Нуда! Падла, зануда! Зануда, падла!
Вдруг наступила нехорошая тишина, даже мобильники испуганно умолкли. Скосив глаза на кандидата, я понял, что только большое скопление народа удерживает его от немедленного убийства. Последние ряды тоже смотрели на меня так, что, обладай их взгляды материальной силой, от меня осталась бы кучка пепла. Стараясь (сколь возможно) сохранить на лице независимое выражение, я поклонился и пошел на ватных ногах к дверям, намереваясь, миновав их, рвануть быстрее лани. Уже на ступеньках я столкнулся с опоздавшим мужиком.
- Наливают? - радостно спросил он у меня.
- Как же, - ответил я желчно, - нальет он, зануда. -Тут я услышал топот в вестибюле и со всех ног бросился за угол школы.
- Где эта падла? - вопрос, вывалившихся на крыльцо мобильщиков, был адресован, очевидно, опоздавшему мужику.
- Да как же, братцы, - ничего не подозревая, радостно отозвался тот, - так в школе же, знаю. Сами звал поближе познакомиться...
Мне стало жаль мужика, но я благоразумно не стал дожидаться развития событий. Уносясь от школы со скоростью курьерского поезда, я, задыхаясь на бегу, думал: "Что б я еще... уф, уф... когда-нибудь... уф, уф... да ни в жизнь... падлой буду!".