Капитана милиции Ивана Петровича Криштопу, как обычно, разбудил вороний гвалт за окном. Рядом с облупленной пятиэтажкой, где он жил, вплотную к балконам росли старые липы, которые и облюбовали наглые пернатые. Свои птичьи разборки они неизменно начинали в пять утра, причем такими противными голосами, что Криштопе сквозь сон казалось, что он находится среди своих сослуживцев. Иван Петрович выскакивал на балкон и пробовал утихомирить осатаневшую стаю, но это у него не получалось. Вследствие того, что капитану никак не удавалось доспать до положенного семичасового звонка будильника, он обычно приходил в родное отделение с таким кислым выражением лица, что сотрудники уже давно прозвали его тем словом, что лучше всего рифмуется с окончанием капитанской фамилии.
Криштопу в отделении не любили. Ни начальники, ни подчиненные. Первые - за то, что он воспринимал поощрения или наказания весьма флегматично, без должного колебания в позвоночнике. Молодые же, начитавшись современных детективов и горевшие желанием немедленно раскрывать громкие заказные убийства, - за то, что мало походил на героев, в вышеуказанных детективах описанных. Педант, зануда, да просто сухарь. К тому же китель висит мешком и вечно обсыпан пеплом. Кое-кто из молодых эрудитов, догадывавшийся о существовании произведений Гоголя, называл его "нашим Башмачкиным". Но Иван Петрович мало внимания обращал на такое к себе отношение. Был он, что называется, служака до мозга костей, работу свою выполнял добросовестно и честно, а что касается эмоций (так любимых современными писателями), то проявлял он их лишь по отношению к своем десятилетнему сыну Андрюшке, да и то как-то неумело.
Вот и сейчас, услышав, что сын встал с постели и зашлепал к балкону, капитан сморщил губы, что должно было означать улыбку. "Ну, что, - сонно произнесло появившееся на балконе одеяло, из которого торчала кудрявая голова, - опять со своими крикунами общаешься? А они опять на тебя ноль внимания? - одеяло ехидно захихикало. - Ты бы, бать, пару раз из своего "макарова" их пугнул и спал бы спокойно". Капитан покосился на сына и решился возразить, хотя знал, что делает это крайне неумело: "Из "макарова" в ворон только дурни стреляют, сынок. Уж лучше ты рогатку свою старую взял бы, валяется где-то у тебя, да и попугал ворон-то. Все толку больше было бы, чем девчонкам на юбки прищепку с ниткой цеплять. Вот, скажи, - загорячился он, - зачем ты такую штуку нашей соседке удружил?" - "А смешно, - охотно пояснил окончательно проснувшийся отрок, - прищепку сзади на юбку нацепишь, а бечевку через плечо ей. Та за бечевку дерг, юбка вверх, - трусы видно. Потеха. А потом, - со знанием дела добавил он, - девочка уже взрослая. Так что это к тому же - эротика" - "Мал ты еще для эротики, - неуклюже вступил в игривую дискуссию отец, - опять небось с пацанами видик смотрели? Ох и дураки же вы!" - "Мы не дураки, - беззаботно парировал сын, - мы акселераты. А насчет видика... ты мне свой купи - только "Бриллиантовую руку" смотреть буду. Честно".
- Купи! На какие, спрашивается, шиши?!.
- Другие же покупают...
Последней фразы Криштопа не вынес - именно ее чаще всего повторяла пять лет назад ушедшая от него жена. Он глянул на сына так, что тот попятился и раскрыл рот. Иван Петрович хотел сказать о многом: о том, как он до сих пор помнит и любит жену, как трудно ему было в одиночку растить сына, как хочет он, чтоб тот стал настоящим человеком, но... слова, хоть и горячие, но бессвязные, никак не вязались в единый убедительный монолог. Андрейка, вытаращив глаза, долго слушал, потом заныл: "Ну, хватит, бать, что ты разошелся с утра-то? Из-за ворон каких-то. Ладно, возьму я рогатку, пугану их, будешь спать спокойно, только не ори...".
Из-за ворон! Криштопа хлопнул входной дверью так, что на кухне что-то упало и с протяжным звоном разбилось. Весь день в его голове вертелось "другие же покупают...", и поэтому он был настолько рассеян, что один раз назвал молоденького лейтенанта "товарищем подполковником", чем вызвал приступ бурного веселья у окружающих. Из состояния прострации Криштопу вывел его друг, тоже капитан Власов. "Петрович, - зарокотал он, - что расскажу! Но с тебя причитается. Заказное убийство. Можешь отличиться". Криштопа поднял на него затуманенные глаза: "В каком смысле?" - "В том, дурья твоя башка, - с радостью объявил Власов, - что убили сегодня одного. В твоем доме. Бывший директор обувного магазина Никитин. А ты ж в своем районе всех вдоль и поперек знаешь. Кто что видел, людей подозрительных, то-се. Да и покойничек тебе, наверное, хорошо знаком был. Так, что дуй домой, там угрозыск с утра торчит. Поможешь следствию, премию получишь - бутылка с тебя!" - "Да-да", - бессвязно забормотал Криштопа и вновь вспомнил слова сына. Другие! Другие-то лучше. Нет, Андрюша, не лучше, я тебе докажу.
По пути к дому Иван Петрович, наконец, подумал об убитом, которого знал много лет. Кому мог помешать этот мирный пенсионер, к тому же живущий более чем скромно? Может, местная пьяная шантрапа дров наломала? Вломились, деньги стали искать, ценности... Может, даже пытали. От таких мыслей Криштопа поежился. Но, с другой стороны, если следствие пойдет этим путем, значит, роль Ивана Петровича будет весьма ответственной. Ничего, Андрюшка, будешь гордиться своим отцом!
Когда он вошел в квартиру убитого, тело уже увезли. Начальник следственной бригады весьма сухо поздоровался с Криштопой и вкратце поведал о случившемся. Труп обнаружила жена, которая рано утром ходила на базар, а вернувшись, увидела мужа лежащим на полу рядом с открытым окном. Рядом валялась электробритва, которой покойный в момент убийства, очевидно, брился. Смерть наступила примерно в 7 часов. Никитин был убит выстрелом через открытое окно, пуля попала точно в глаз. ("Словно тунгус на белку охотился", - заметил следователь). Оружие, скорее всего, малокалиберное. Преступление, бесспорно, заказное. Об этом говорит то, что на двери не обнаружено следов взлома, в квартире ничего не тронуто, нет отпечатков пальцев. Собака посторонних следов не обнаружила. Так что убийство с целью ограбления исключается. О заказном характере трагедии говорит и высокопрофессиональная работа снайпера-киллера. "Вы, Иван Петрович, тщательно (как вы это умеете) опросите жильцов дома, - закончил следователь, - да и в округе тоже. Кто что видел, может, машина подозрительная была, человек странный... ну, не мне вас учить... так что действуйте... хм-хм... Коломбо", - он невольно усмехнулся. Лишенный чувства юмора, Криштопа на улыбку внимания не обратил, а сравнением с Коломбо был польщен чрезвычайно. Нужно ли говорить, что после этого Иван Петрович трудился целый день, как грузчик, но все было тщетно. И свои соседи, и жильцы окрестных домов твердили одно и то же: не видели, не знаем. Все удивлялись: кому понадобилось убивать престарелого Никитина, живущего лишь на свою и женину пенсию? Честно говоря, у Ивана Петровича возникали те же вопросы, но он упорно продолжал поиски в своем районе. Криштопа дошел до того, что отыскал самого зловредного местного бомжа и произвел допрос с пристрастием. "Ты что, Петрович, - хрипел бомж, - чтоб я... или кто из наших... да ни в жизнь... да я лучше спер бы чего... у Никитина и переть-то было нечего... а стрелять... - тут бомж вытянул вперед трясущиеся руки. - Я, Петрович, поутру не токмо что пистолет, стакан до рта доношу с трудом...".
К вечеру капитан Криштопа позвонил в управление и сообщил о неутешительных результатах своего розыска.
"Собственно говоря, иного мы от вас и не ожидали, - вяло ответила трубка, - но, честно говоря, немного надеялись. Знаете, почему? Дело в том, что недавно получено заключение баллистической экспертизы. Убийца находился в непосредственной близости от дома и стрелял в окно на втором этаже, судя по траектории, метров с десяти. Пистолет, очевидно, самодельный, ибо пуля вошла совсем неглубоко, хотя и достаточно для того, чтобы убить. Странно, что никто из соседей не слышал выстрела. Вернее, странно, что вы не смогли разыскать таких соседей, - последняя фраза был сказана с изрядной долей иронии. - Ладно, завтра будем работать сами". - Трубка замолчала.
Обессиленный Криштопа бухнулся в постель и попытался заснуть. Сон не шел. В голове крутилось "...странно, что ВЫ не разыскали, хм, хм, КОЛОМБО... другие-то ведь...". Щелкнула входная дверь, прибежал сын. Криштопа залез под одеяло с головой и притворился спящим. Не обращая внимания на это, Андрейка затараторил: "Батя, ты спишь, что ли? Просыпайся. У нас тут убийство. Заказное. Дядю Антона застрелили, ну, бывшего директора магазина. Говорят, он мафии столько задолжал, что целая банда киллеров приезжала... Завтра телевидение будет снимать... да ты не слушаешь... Конечно, тебе это неинтересно... Коломбо, тоже мне. Другие-то небось...". Иван Петрович вцепился зубами в угол подушки, чтобы не застонать.
Утром, как обычно, в пять часов он проснулся. Неожиданно Криштопа понял, что так получилось не от ора ворон, а от тишины. Он встал и, как всегда, пошел к балкону. Открывая дверь, бросил взгляд на письменный стол сына и увидел то, что не увидел вчера. Там, среди книг, лежала рогатка. Рядом валялись несколько мелкокалиберных пулек. Несколько секунд Криштопа соображал, а затем бросился к постели сына. "Андрейка, сынок, - забормотал он трясущимися губами, - слышь, проснись, я тебе говорю... Ты утром вчера, когда я ушел, ворон стрелять ходил?" - "Ну, ходил, - отозвался хмуро сонный Андрей, - ты же сам из-за них скандал закатил. Я же обещал..." - "А стрелял ты... чем... камешками?.." - допытывался капитан, еще надеясь на что-то. "Камнями плохо, - буркнул сын, - прицельность не та... Вот, патроны у меня валялись от мелкашки!.. В тире школьном выпросил. Расковырял... и вот... две вороны насквозь прошил... - хвастливо закончил он, переворачиваясь на другой бок, - там так и лежат. Остальные теперь долго не прилетят. Спасибо бы сказал за тишину, а ты будишь опять спозаранку. Другие небось не стали бы...".
Иван Петрович, двигаясь, как лунатик, вышел на балкон, сел на порожек и беззвучно заплакал. Вдали от дома, над старым парком, горланила воронья стая...