Громада туч на горизонте подминала верхушки деревьев, порывистый ветер заставлял двух всадников кутаться в плащи. Невысокий блондин, повернувшись в седле, придержал шляпу с трепещущим на ветру пером. Молодое лицо уродовал шрам на левой щеке. Жилистый, словно сплетенный из корабельных канатов, он легко держался в седле. Руками, затянутыми в грубые потертые перчатки, наездник уверенно правил породистым скакуном.
- Жан! - резко и повелительно окликнул он своего спутника. - Ты ждешь, когда мы промокнем?
- Нет, господин граф, - ответил тот, - и в мыслях не было.
Немногим старше своего хозяина, высокий и грузный Жан с трудом удерживался на кобыле. Выступающий живот покачивался, будто жил обособленной жизнью, из-под бесформенной шляпы торчали темные волосы, обрамляя одутловатое лицо.
- Ты держишься в седле, как старая баба, - недовольно бросил блондин.
Жан вздохнул. Верховая езда, казалось, добьет его. Проклятые лошади! Он поерзал в седле, стараясь размять затекшую спину, и с завистью посмотрел на графа. Н-да, повезло же ему с хозяином! Симон де Эр - грубый, задиристый, не переносящий слабости человек. К своему слуге относиться с еле скрытым презрением, впрочем, как и ко всем остальным. Одна польза, они с графом едут в Париж.
Париж! Город красивых женщин, утонченных удовольствий и денег. Ходили слухи, что многие слуги знатных парижских господ жили богаче иных норманнских дворян. Да вот незадача, его хозяин едет в Париж не за деньгами, удовольствиями и титулами. Граф де Эр помешался на Католической Лиге, герцоге Гизе и войне с гугенотами. Ладно, главное добраться до столицы, а дальше видно будет.
- Жан! - жесткий оклик графа вырвал слугу из задумчивости. - Поднажми!
Де Эр пустил коня рысью.
- Черт бы подрал тебя! - пробормотал Жан, последовав примеру графа. Переход на рысь отдался резкой болью в спине, заставив слугу стиснуть зубы.
***
Воздух становился холоднее. Дорога вывела путников к небольшому постоялому двору, обнесенному частоколом. У ворот их встретил пожилой толстяк. Он долго и угодливо раскланивался, затем предложил увести лошадей в конюшню.
- Я сам, - процедил сквозь зубы граф.
Жан практически сполз с седла. Про себя он благодарил всех святых, за то, что его мучения закончились. Граф потрепал своего коня по холке, черты его лица смягчились.
- Они хотят пить, - потеплевшим тоном обратился он к Жану. - Принеси воды.
Жан отправился за водой. Возле колодца, он увидел русоволосую девушку, одетую в простое домотканое платье, скрывающее аппетитные, до неприличия, формы.
- Откуда такая красота в этой глухомани? - приосанился Жан.
Девушка посмотрела на него.
- Ты кто такой, пузанчик? - усмехнулась она.
Жан не обиделся. Зная по опыту, что женщины, не считая его красавцем, часто не отказываются скоротать с ним вечерок. Приятные манеры, ворох комплиментов и забавные истории делают свое дело.
- Маленькая дурашка! - наиграно возмутился он. - Мы с моим хозяином едем в Париж, выполняя очень важное поручение.
- Ну, тебе-то он поручает самое важное, - хихикнула девушка, - выносить горшок.
- Нет, - рассмеялся Жан. - Это работа для всякой мелочи, я же его верный советчик.
Заметив искорку любопытства в глазах девушки, Жан продолжил разговор. Они беседовали долго. Жан сыпал комплименты и остроты, перемежая их историями о том, какая он важная птица в свите графа. Девушка, оказавшаяся дочерью толстяка, смеялась все искренней. Ее отчужденность исчезла, и она поглядывала на Жана с возрастающим интересом.
Жан закончил очередную пикантную историю, в разрешении которой он сыграл не последнюю роль. Но вместо звонкого смеха собеседницы воцарилась тишина. Девушка испугано смотрела за спину Жана. Слуга повернулся. Перед ним стоял граф де Эр. В его глазах читалось ледяное бешенство, в правой руке граф сжимал перчатки.
- Я приказал тебе напоить лошадей, - слова графа, были тяжелее гранитных глыб.
- Да, месье, - пролепетал слуга. - Но я решил немного отдохнуть здесь, после дороги.
Перчатки тяжело ударили Жана по лицу. Слуга отшатнулся и толкнул дочь трактирщика. Присутствие женщины придало храбрости.
- Я проделал тот же путь, месье, что и вы! - выкрикнул Жан и в ярости сжал рукоять своего кинжала. - Я тоже человек!
Тонкие губы графа исказила усмешка.
- У меня след на лице от шпаги, а у тебя от оплеухи.
Граф стоял спокойно. Но Жан понимал, что де Эр справится с ним голыми руками. Слуга отпустил оружие и поник.
- Будет сделано, - пробормотал он.
Граф молча зашагал прочь.
- Какой мужчина! - восхищенно произнесла дочь трактирщика. - Вот бы и меня так, только не по лицу.
Затем, обращаясь к Жану, она сказала:
- Прощай, горшконосец.
Ее глаза, несколько мгновений назад лучившиеся весельем, смотрели презрительно и брезгливо. Она удалялась, соблазнительно покачивая бедрами. Провожая ее взглядом, Жан с небывалой силой ощутил собственное ничтожество.
***
Набрав воды, он потащился в конюшню. Выполнив поручение, Жан завалился на охапку сена. Щека горела. В груди полыхал пожар, перед взором проносились бессвязные картины, в которых он избивал де Эра. Жан заставил себя успокоиться и встал.
Слуга нашел графа в трапезной постоялого двора. Граф сидел за столом, рядом в почтительной позе застыл толстяк.
- Еще несколько минут, сударь, - с подобострастием выдохнул толстяк, - и я подам вам лучшее жаркое в округе.
Граф слегка тронул пустую кружку, стоящую перед ним. Глиняный сосуд приподнялся и с тихим стуком вернулся на место.
- Разумеется, месье, и вино, - толстяк согнулся в поклоне.
- Самого лучшего и сейчас же, - бросил граф.
От очага потянуло ароматом жареного мяса, заставляя желудок корчиться в голодных спазмах. Взгляд толстяка заметался.
- Где же, эта чертовка? - пробормотал он.
- Жан, - обратился де Эр к слуге. - Видимо, без посторонней помощи хозяин накормит нас лучшим сгоревшим мясом. Принеси мне вина.
Хозяин двора бросился к очагу.
- Возьми бутылку с самого верха, - на ходу сказал он Жану, указав на ряд полок. - Там самое лучшее.
Пока Жан тянулся до верхней полки, от дверей раздался шум, хохот и бряцанье оружием. Трое вооруженных людей в засаленных рубахах, потертых камзолах и мятых бесформенных шляпах громко требовали еды и вина.
Жан стер пыль с бутылки и поспешил к графу. Он проходил мимо шумной компании, когда один из гуляк выхватил у него бутылку.
- Господа! - рявкнул грубый, простывший голос. - Сегодня мы будем пить настоящее вино, а не кислятину, которой нас потчует бессовестный жирдяй.
- Эй! - попытался возразить Жан.
- Что "эй"? - новый владелец бутылки приблизил к слуге темное, заросшее щетиной лицо.
Жан увидел, как на другом конце стола де Эр обратил внимание на шум. Граф встал, зацепив рукой тяжелую глиняную кружку.
- Только не это, - пробормотал слуга и бросился навстречу графу.
Его проводил грубый хохот.
Зная норов своего хозяина, Жан попытался образумить графа, но тот лишь безмолвно оттолкнул слугу. Жан смотрел, как де Эр приближается к компании. Увлеченные своей маленькой победой грубияны слишком поздно обратили на него внимание. Граф взмахнул кружкой. Глухой удар прервал веселье, разлетевшиеся черепки забарабанили по полу. Один из гостей сполз со стула, хватаясь за разбитую голову.
Его друзья вскочили и потянулись за оружием, но шпага уже была в руках графа. Выпад. Без злобы, без ярости. Точный и выверенный. Еще один противник упал с пронзенным плечом. Третий замер в оборонительной позиции, не решаясь атаковать. Граф опустил шпагу и бросил ему:
- Либо продолжаем, либо убирайтесь.
Человек с разбитой головой вяло шевелился у его ног. Раненый в плечо пытался отползти.
После минутного замешательства противник ответил:
- Мы уходим.
Он помог своим товарищам встать. Бросая злобные взгляды на графа, поддерживая друг друга, компания попятилась к выходу.
- Что вы наделали, месье! - сокрушался толстяк.
- Наказал мерзавцев, - ответил де Эр, привычно забрасывая шпагу в ножны.
- Это не простые мерзавцы, - залепетал толстяк, - и даже вообще не мерзавцы. Это были люди шевалье де Конта.
Граф вопросительно посмотрел на толстяка.
- Шевалье - владелец этих земель, - пояснил тот. - И он не прощает подобного обращения со своими людьми. Господин граф, под угрозой не только ваша жизнь, но и моя, и жизнь моей дочери. Прошу вас...
- Хватит причитать! - рявкнул граф. - Я хочу получить свое жаркое, вино и ночлег.
Толстяк повиновался. После ужина граф де Эр отправился спать наверх, а Жан расположился в трапезной. Ворочаясь на лавке, слуга вспоминал слова толстяка, о шевалье Конте и его мстительности. Они не давали ему покоя. И надо же было этому чертовому графу устроить побоище из-за бутылки вина! Он, Жан, пытался остановить его, но разве этот задира внемлет голосу разума. С этими невеселыми мыслями Жан уснул.
***
Было далеко за полночь, когда Жана разбудило грубое встряхивание.
- Вставай! -граф был полностью одет. - Мы уезжаем.
Резко повернувшись, он вышел на улицу.
Жан поспешил собраться и выскочил вслед за хозяином. Толстяк уже выводил оседланных лошадей. При виде скакунов Жан закатил глаза и беззвучно взвыл. Рядом с отцом с полусонными глазами бестолково суетилась его дочь. Де Эр вскочил в седло. Жан медленно и неохотно влез на свою лошадь.
- Месье, - голос толстяка дрожал, по щекам катились слезы. - Вы наш спаситель. Вы сохраняете жизнь мне и моей дочери. Бог вас не забудет!
Трясущийся толстяк попытался облобызать сапог графа, но де Эр брезгливо оттолкнул его ногой в лицо.
- В путь, - граф направился к воротам.
Жан последовал за ним. Проезжая мимо он бросил взгляд на дочь хозяина. Она с восхищением смотрела вслед де Эру. Заметив Жана, девушка скорчила брезгливую гримасу. Левая щека Жана вспыхнула, будто перчатки графа только, что ударили по ней.
Граф и его слуга выехали за ворота, оставив освещенный факелами постоялый двор позади. Их встретила беспросветная тьма. Тучи скрывали луну и звезды, заморосил мелкий холодный дождь. Жан укутался в плащ и нахлобучил шляпу. Он трясся в седле, безуспешно борясь со сном. Несколько раз слуга просыпался от того, что начинал сползать с лошади.
Так, практически наугад, они двигались до самого утра. Тусклый рассвет застал всадников на опушке леса. Дорога вела через кустарник и терялась среди деревьев. Капли дождя все яростней молотили землю, превращая ее в месиво. Холод сбил сон. Жан подышал на окоченевшие руки, сырость изрядно достала его. Слуга повернулся в поисках просвета, но тучи застилали небо до самого горизонта.
Взгляд слуги выхватил вереницу всадников, скачущих по той же дороге, что и они с графом. Незнакомцы явно торопились. Несмотря на грязь и непогоду они гнали скакунов крупной рысью.
- Месье, - голос Жана дрогнул, - похоже, за нами погоня!
Де Эр остановился и принялся вглядываться сквозь пелену дождя.
- Пятеро, - произнес он. - Наверное, это люди Конта.
Граф хищно усмехнулся. Из-за шрама его лицо превратилось в уродливую маску. Жан поежился, но уже не от холода.
- Месье, одумайтесь!
- Одуматься?! - граф повысил голос. - Я и так внял мольбам этого ничтожного толстяка. Он на коленях умолял меня покинуть постоялый двор, опасаясь мести Конта. Но теперь пришло время преподать им урок. Я не привык бегать от мерзавцев.
- Их же пятеро!
- А нас двое. Или ты безоружен? - граф указал на кинжал Жана.
- Знаете, месье - Жан старался говорить тверже. - Вы вольны поступать как угодно. Но не надо втягивать в это меня. Я хотел предупредить вас еще на постоялом дворе. Черт возьми! Это же была только бутылка вина! Прощайте, месье!
Жан еще раз оглянулся на всадников. Они были уже близко. Слуга дал шпоры лошади и помчался в лес. Дождь ударил в лицо, кустарник пронесся перед глазами. Вот и лес! К черту де Эра, к черту все! Он, Жан, тоже человек. Хватит с него снесенных оскорблений. Умирать за эту свинью-графа он не собирается. Жан слишком поздно заметил, что дорога резко сворачивает. Лошадь взвилась на дыбы. Проклятые лошади! Жан кубарем влетел в кусты.
***
Удар выбил воздух из легких, в глазах потемнело. Резкая боль в колене заставила Жана вскрикнуть. Ему понадобилось несколько минут, чтобы оправиться от падения. Издалека доносился звон стали, сопровождаемый криками и бранью. Значит, преследователи встретились с де Эром. Безумец!
Звуки схватки стихли. Жан сел, прислушался. Сквозь шум дождя вновь раздался холодящий лязг. Противники разошлись, передохнули и опять сразились, понял Жан. На этот раз звон клинков и ругань были слышны дольше. Потерпев первую неудачу, преследователи стали осторожнее. Дикий, нечеловеческий вой пронзил слух. Все стихло. Дождь пошел сильнее. Вот и все, решил Жан. Теперь надо выбираться. Он поднялся на ноги, цепляясь за ветки кустарника. К своему удивлению он вновь расслышал звуки боя. Как же так?! Неужели де Эр еще жив?
В душе слуги боролись два чувства. Броситься на помощь де Эру или остаться в укрытии...Громкий, густой, басовитый голос раздался с опушки:
- Конты выбирают только достойных противников.
Дождь заглушил ответ.
- Пока на зверя не натравишь псов, не узнаешь, насколько он лют.
- ...
- Просто вопрос самоуважения. Тебе ли не знать? Это и отличает нас от черни!
Дождь с новой силой ударил по земле, заглушая все звуки.
Жан выбрался из кустов. Изорванная, грязная одежда цеплялась за ветки. Колено нещадно саднило. Звук капель, бьющих по листьям и земле, слился в один гудящий шум. Жан прислушался. Что же случилось? Жив ли его хозяин? При мысли о де Эре Жан сжал зубы. Он не мог забыть ни той оплеухи, ни слов графа.
Жан пригнулся и крадучись двинулся к опушке. Дождь барабанил по спине и шляпе. Он остановился и прислушался еще раз. Нет, ни звука. Только проклятый дождь. Но если де Эра убили, почему не слышно радостных криков победителей? Он подкрался ближе. Через листву Жан разглядел опушку. Сначала показалось, что она пуста. Приглядевшись, различил лежащие в грязи тела похожие на брошенные ненужные куклы.
Убедившись, что на опушке никого нет, Жан вышел из своего укрытия. Ливень превратил опушку в настоящее болото. Хрипящий, протяжный стон заставил его вздрогнуть. Взгляд слуги торопливо метнулись по опушке. Кто-то утопающий в грязи слабо шевелился. Его стон, преисполненный боли и страданий, разрывал шум дождя. Он повторялся вновь и вновь, с монотонным постоянством. Жан облизал пересохшие губы и сжал рукоять кинжала. Умирающий резко дернулся и издал дикий вопль. Из-за раненого медленно поднялся человек, дождевая вода грязными потеками стекала по его лицу и одежде.
В ожившем мертвеце Жан узнал де Эра. Сжимая шпагу граф, медленно двинулся к нему. Ботфорты аристократа влажно чавкали в грязи. До Жана вновь донеслись стоны, на этот раз тихие и жалобные. Шаг за шагом граф приближался к слуге. "Боже милосердный, - подумал Жан, - да он дьявол! Один против пятерых...". Граф подошел ближе, и слуга попятился.
- Трус, - с трудом выдохнул де Эр. - А еще называешь себя человеком.
Он коротко взмахнул шпагой в сторону опушки.
- Вот, что может сделать человек! А ты, ты просто..., - граф хрипло рассмеялся.
Щека Жана, по которой вчера ударил граф, вспыхнула. Он вспомнил глаза дочери трактирщика, полные презрения. Брезгливую гримасу на ее лице. И восхищение, когда она смотрела на графа. Мелкая дрожь ярости сотрясла его.
- Я тоже человек! - выкрикнул Жан.
Граф медленно стал падать. Кинжал слуги торчал в его груди. Жан подхватил своего хозяина. Его глаза расширились. Он убил де Эра. Как же так? Он не хотел!
Симон повис на руках слуги. Жан бережно усадил его возле дерева.
Господи! В голове стучали молоты. Взгляд метался. Что же он наделал!
***
Дождь начал редеть, ветер потащил тучи прочь. Поднявшись, Жан оглядел опушку. Мертвецы лежали в грязи. Раненый затих и скорчился.
Повернувшись к де Эру Жан вздрогнул. Кинжал продолжал торчать у того в груди, дождевая вода каплями стекала с рукояти. Но глаза...глаза! Казалось, граф до сих пор жив. Жан присмотрелся - нет, мертвее мертвого. Просто и после смерти в глазах молодого аристократа застыло презрение к своему слуге.
Жан стер с лица капли дождя. "Что же теперь делать?" - думал он. Возвращаться назад? Но как он объяснит случившееся. Ехать в Париж? Одному, без связей и хозяина, какое будущее ждет его там? Он умел выполнять только несложные поручения. Отвечать "да, месье", "нет, месье", кланяться. Неужели и в самом деле это его роль в жизни?
Жан подавленно побрел через поляну. "Париж, - решил он. - Глупо не попытаться". Пожалуй, он сможет устроиться в челядь одного из столичных господ. Будет служить и заживет простой нормальной жизнью.
Брать графского коня слуга не решился. Выбрал одну из лошадей де Конта, влез в седло. Мутная пелена непогоды отступала. На горизонте ее сменила лазурная полоса. Не оборачиваясь, Жан двинулся на юг.