Вечереет. И Солнце заходит.
Алый отсвет на сгнивших стволах
Словно крови потёки. И лёгкий,
Шепоток лесных духов в ушах.
Лунный свет заливает поляну,
Загоняет он сердце тоской.
Хмельным ядом наполнены вены -
Нет дороги теперь уж иной.
Я иду по заросшей тропинке,
Лес замшелый вторит тишиной;
Дерев песнь тревожна ночная -
Мне на душу опустится мглой.
Отпечатки когтистые скроет
Виров[1] влага. Вокруг - ни души.
Никого. Одинец только бродит
В позабытой Богами глуши.
Выйду к озеру - сердце забьётся, -
Вот он, Храм, где живёт наша Мать,
И Любовь, и Война, и Смерть наша...
Только хватит ли сил мне воззвать?

Иду осолонь. Тайные резы.
Замыкаю я трискселем круг.
Огонь в яме. "Величься, Марена!" -

Но в ответ лишь в ушах перестук.
Приношу требу сквозь рукавицы -
Огнь пекельный жадно урчит.
Сложу руки. "Марена, Величься!".
Что же сердце как бубен стучит?

Острый нож. Моя кровь льётся к Предкам.
Резы смерти. "Марена!!!" - и вой,
Столь протяжный и гулкий, но странно:
Он приятный, совсем он не злой...

*********

Когда утром ушёл на рассвете -
Хоть в тумане не видно ни зги, -
Я на мху отпечаток заметил
Босой маленькой женской ноги.

[1] Вир - болото (диалект.).