Возвращалась с работы, шла от метро мимо длинного дома, где магазин за магазином: продуктовый, детское питание, компьютеры, хозяйственный, снова продуктовый. Начало весны, тепло, светло, птички поют, сугробы уже серые, но еще рыхлые, лужи, скользко, весь тротуар заставлен разномастными автомобилями - классическая московская полоса препятствий. Главное - смотреть под ноги и не торопиться, тогда, если повезет, преодолеешь.
И слышу: впереди машина вопит. Наверное, сигнализация сломана, потому что вопит долго. Я уже мимо продуктового и детского питания проползла, а ей все неймется. И песня у нее замысловатая. Сначала сирена: "У-гу, у-гу!", потом на низкой ноте: "У! У! У!", потом повыше и почаще: "Бип-бип-бип!", дальше длинные рулады, а под конец она издает одинокий писк и затыкается. Пауза в полминуты, и все сначала: "У-гу! У-гу! У! У! У!.."
Эка невидаль - машина орет, думаю я, подходя к ней все ближе, и вдруг замечаю, что в вопли сигнализации вплетается живой страдающий голос. Собака! Господи, неужели в машине закрыли? Или привязана, уйти не может? Потому что если бы могла, давно бы убежала!
Наконец у хозяйственного я увидала скандальный автомобиль. Красивая вылизанная иномарка цвета мокрого асфальта. Моргает фарами и надрывается: "У-гу, у-гу!" И вой собаки слышен. Только где же она? У магазина нет, в машине нет...
А вот и собака! В двух шагах от крикливой машины деловито роется в сугробе чумазый дворняжный кобель серо-желтой масти. Никто его не привязывал и не запирал. Он сам себе хозяин. Иномарка переводит дух, а он копает грязный мокрый снег: наверное, там что-то вкусное. Но уши пса повернуты в сторону машины.
Сигнализация очнулась, замигали фары. Кобель вынул нос из снега и сел. Иномарка завела свое "У-гу". Пес подобрался. Машина допела "Бип-бип-бип" и перешла к руладам; кобель задрал голову и завыл. До конца довели песню дуэтом. Машина пискнула и умокла. Пес встал и зарылся в сугроб.
Я стояла рядом минут десять, а они пели. Кобель пережидал увертюру и вступал после "бип-бип" с точностью оперного певца, ни разу не сбившись с такта, и, по-видимому, получал большое удовольствие.
Наконец я повернулась и пошла к дому. За моей спиной, постепенно удаляясь, затихало вдохновенное пение. А на языке все вертелось какое-то подходящее случаю слово, и у самого подъезда я его поймала.