-Ади, - сказал он. - Понимаете, у него пока не очень хорошо с дикцией. Но мы уж с этим справимся. Я узнавал. Логопеды, вон их сколько, - он кивнул на растрепанную записную книжку, которую держал в руке. - И с каждым годом все лучше. Их тут у меня штук сто. Конечно, не только логопеды. Детские психологи тоже, и еще полно всего. Целая толпа полезных людей, и все в одной книжке. Чтобы не искать по углам, если припечет. Но вы не подумайте, у меня и отдельные базы данных есть.
Он так и сказал - "базы данных", и Лиз удивленно взглянула ему в лицо. Не похож он был на тех, кто часто имеет дело с базами данных. Типичный работяга, вот кто он был такой. Человек, работающий руками. И очень неплохо зарабатывает. Не богач, конечно, но на жизнь хватает с лихвой, и еще откладывает кругленькую сумму. На старость. Ну и на Ади, разумеется.
-Я так и не понял. Может, он Арли или Айди, от Арнольда или Айрена. Или вовсе Падди - от Патрика. А документов при нем никаких не было. Наверно, если поискать там, в развалинах, чего и сыскалось бы, но вы ж понимаете, пожар, да потом еще из брандспойтов заливали... не полез я. Бог с ними, с бумагами, главное, Ади целехонек. Напугался только, бедняга. Я, понимаете, тяну к нему руки, а он сперва замер и только смотрел, как зверек. А потом вот так вперед подался... - он попытался изобразить движение малыша и рукой махнул: - не мне с моими плечищами тут изображать, да и сроду я не силен был... а, неважно. И понимаете, так вот он качнулся ко мне, а мне и хватило как раз, чтобы дотянуться, я и вытащил его... и сразу грохот, та стена упала - вот еще б полвздоха, и задавило б парнишку. Но он уже у меня на локте сидел, вот на этом самом, и за шею меня обхватил, а глаза круглые, светлые, испуганные. Еще бы, ад кромешный вокруг, а он один... А меня он вовсе не боялся, - тут в голосе рассказчика прозвучала сдержанная гордость, - хоть я и здоровенный грубый мужчина, да Ади сразу понял, что я с добром. Ну и вот... и стало нас с того дня двое. Я и Ади. Жалко, что он болеет. Я уж так жду, так жду...
Мужчина замолчал и полез в карман за сигаретами.
-Здесь не курят, - напомнила Лиз.
-А? Да, конечно, прощения просим... - и он небрежно засунул пачку обратно в карман.
-И вот поверите ли, девушка, всегда я был к детишкам равнодушен, ну что они, мелюзга, шуму от них и возни... и беспорядок, и следи за ними, чтоб чего не вышло... а только как этот маленький меня за шею-то обхватил, бедный обезьёныш, да как заглянул мне куда-то прямо туда, - он ткнул указательным пальцем себе в середину груди, - тут у меня аж перевернулось все. Как тебя, говорю, хоть зовут-то, парень? А он и отвечает: Ади.
Палец у него был здоровенный, да и вообще ручищи - огого. Лиз представила себе, как на этой ладони усаживается малыш лет двух-трех... а что, и уместился бы, пожалуй.
Она помнила ту катастрофу, будто это было вчера, а прошло уже больше года. Нет, вблизи не видала, слава богу, там ведь в самом деле был ужас. Многоэтажный дом, что-то рвануло, - потом говорили: бытовой газ, - и все рухнуло. Спаслись считанные единицы, вот и этот малыш, значит. Повезло. Небо укрыло, привело к углу под шаткой стеной здоровенного работягу за мгновение до неминуемого. А родные, выходит, погибли. И этот посторонний дядька - не бросил, не сдал в государственную службу призрения, а вот - стал выстраивать вокруг ребенка неуклюжий, но теплый мир..
-Я его доктору, конечно, сразу показал, еще там, - мужчина будто ее мысли прочел, - мне сказали, что все с ним хорошо, не пострадал малыш... ну относительно, конечно, но ничего такого, чтоб госпитализировать. Я и забрал его домой. Сперва пришлось ему изобретать что-то, где спать, он у меня первую ночь-то на моем диване провел, а я уж на полу, но наутро побежал скорее, купил кроватку-то... Вместе идти пришлось, не отпускал он меня. И понимаете - не хватался за штанину или там что, а сел на диване, смотрит своими глазищами - а шейка тоненькая, мне ж его на ночь пришлось в свою рубаху заворачивать, а в нее же троих таких - и еще место останется... и только спросил: "Ты уходис?" - проблемы у него с дикцией, да я говорил... ну и не смог я уйти-то. Так в рубахе и понес. Сперва-то, конечно, к Лунцу за шмотками, не дело пацану черт знает в чем. Вот, говорю, Лунц, подобратыш у меня, одни портки, и те дымом провоняли и в саже все... да еще, честно говоря, описался же он со страху, Ади-то, никак нельзя в тех портках, проще выкинуть. Лунц мне процент скостил, одели парнишку - любо-дорого, да еще и кепку для него так дал, подарил. Это Лунц-то. Я думал всегда, он за копейку удавится, а вот... Ну, взял я Ади за руку, и пошлепали мы с ним за кроваткой. И еще кучу всего накупили. Хорошо, Маркман на грузовичке подбросил до дому, мне б в жизни не дотащить. А Ади сидел в кабине, серьезный такой, и все приговаривал: "туту, туту!" Он плохо говорит, Ади. Ему уже года четыре, наверно, а он как двухлетний. Ну ничего, это мы решим, только б поправлялся.
Он снова пошарил в кармане, вспомнил, что курить нельзя, и вытащил пустую руку.
-Мне Лунц сразу сказал, что у малыша, видно, с головой не того. Еще когда оказалось, что он пуговицы застегивать не умеет. И взгляд у него, говорит, нездешний. Но, знаете, деликатно так сказал, чтоб пацан не услышал. Вот как узнаешь о людях лучшее-то... И точно, проблемы у Ади, видать, немалые. Он и кашу на себя вываливает, как маленький, приходится ему полотенце подвязывать, и ходит не то чтоб твердо... ну, я поначалу-то думал, - пройдет, это оттого, видать, что пережил такое, не всякий взрослый выдержит. А потом гляжу - нет, мне самому не управиться, специалист нужен. Тогда я сюда с ним и пришел первый раз. А они вертели парня так и эдак, слушали там и сям, простукивали, особенно вот тут... - он показал на себе, где именно, - и чем дальше крутят, тем физиономии у них серьезнее. И давай спрашивать, о чем я сроду не знал: родовые травмы там, наследственность... Откуда я знаю, говорю, когда я его подобрал на пожаре на Лейден-гарден...
Вроде катастрофа не там была, - подумала Лиз. - Оговорился, видно.
-Ну, тут они мне и сказали. Про синдром Брауэра. И что это не лечится. И что с этим долго не живут. Там целый букет всяких нарушений, и с возрастом все хуже, но можно попробовать операцию, шансов немного, да еще если Ади выдержит... Но я ж никто, я ему не отец, не дядя и даже не двоюродный. Ну и пошел я пороги обивать... Знаете, девушка, наши социальные службы - это хуже ста пожаров. Дольше тянется. Столько крови выпили, никаких слов на них не хватает. Но я упорный. Я самостоятельный взрослый человек, заработок у меня - надежней некуда, я ж автомеханик. Без работы никогда не останусь. Руки видите какие? Я ими все могу. А что жены нет... ну вот представьте, нет у меня жены. Что мне - абы на ком жениться, чтобы мне позволили Ади у себя оставить? А о ребенке, - говорю я им, - вы подумали? Он хочет со мной, подружились мы с ним, зачем нам баба? По головке гладить да песни петь я всяко смогу. А готовлю и стираю лучше всякой бабы, и шмотки латать умею, даром что ручищи - лопаты, а не эти... изящные грабельки. Короче, они сдались, разрешили нам. Ну и родни его не нашли, хоть и искали. Еще долго шныряли, проверяли, как живем да не обижаю ли я парня.
У него самого на лице появилось обиженное выражение.
-Ну как бы я мог его обидеть, такого? Он же маленький, и слабый, и здоровье у него не подарок... Я наоборот, все боялся его помять ненароком. Потом привыкли они, отстали, реже и реже заявлялись, а сейчас и вовсе не заходят. Да и чего заходить, когда Ади в больнице.
Он помолчал, потом вздохнул:
-А пусто без него. Так - сидит на полу, катает свою машинку, приговаривает: "туту, туту". Окликнешь его: Ади, пойдем гулять? Встанет, подойдет, ухватит за палец, улыбается во весь рот, а двух зубов не хватает, смешной такой, и кивает, и говорит: "Гулять, гулять!" И идешь с ним на сквер, туда, к магазину, там горки всякие и вообще, и песочница. Ади любит в песке. Потом всего мыть-стирать, конечно, так извозится, да пускай, он же маленький, и с головой у него... И знаете, другие дети никогда его не обижают, хоть они и соображают лучше, и бегают шустрее, и такие... бойкие. Потому что Ади - он весь... Как и сказать-то? Свет один. Ничего в нем темного нет. Я б даже поверил, что он с неба такой взялся, да разве бывает на небе, чтоб с синдромом?
Снова помолчал, потоптался немного, сказал:
-Все-таки пойду покурю. Тут-то нельзя, я ж понимаю, больница, - а мне уж очень хочется, разволновался, вам рассказывая.
Сунул руку в карман, пошарил, вытащил свои сигареты. Подумал чуть, снова полез в карман.
-Вот он какой, Ади мой. Поглядите, какой славный.
Фотография пожелтела, уголки замялись, да и снимок был не слишком удачный, но сияющие светлые глаза, действительно, смотрели прямо в душу. Лопоухий, уши так и торчат из-под допотопной кепки с клетчатым козырьком, а костюм засвечен совсем, ворот вроде как у матроски, что ли...
У Лиз застучало в виске.
-Вот, - с невыразимой гордостью сказал мужчина, засовывая фото обратно в карман. - Ну, пойду курну, девушка.
И вышел, прежде чем она успела спросить, - и хорошо, что не успела, потому что нельзя, нельзя было...
Потому что этой фотографии, по всем признаком, было самое меньшее лет двадцать.