И греки вечные, лидийцы,
Умбрийцы, туски, финикийцы:
Европа с Азией слились,
И судьбам мира отдались.
Народов помесь просвещённых,
На Древней Греции взращённых,
В римлян вдохнули страсть и пыл.
Огонь доныне не остыл.
По следу Спартака.
Историческая справка (гладиаторы).
Веспасиан с собратом Титом,
Мужчиной строгим, не сердитым,
Из камня ставят Колизей,
И созывают всех друзей
На цирковое представленье,
Заменой жертвоприношенья.
Цивилизованный народ,
От Энея ведут свой род.
Эней, рождённый Афродитой,
Скорбел под Троею разбитой.
Но для любимчика богов
Удел другой уже готов:
Плыть в италийский полуостров,
Создать латинов крепкий остов.
Воздвигнуть крепость, города,
Построить лодки и суда,
Продлить династию героев,
Отважных всадников и воев.
Задачу выполнил сполна:
Теперь Италия - страна.
Так вот, известно, что по тризне,
Друзья сражались, в память жизни,
Во славу чести молодых,
Погибших воинов своих.
Так, в "Илиаде" у Гомера,
В два третей (XXIII) песне, в полной мере,
При погребении Патрокла
От жёстких игрищ небо взмокло.
Но скажем честно, что этруски,
Не говоря ни "аз" по-русски,
Бои вершили в честь умерших,
Сводили пленных биться крепче.
Чтоб кровью руки не мочить -
Жертвоношениям - почить!
А латинянам они - предки,
Хоть и сидят на разной ветке
Генеалогического древа,
Но всем родня - Адам и Ева!
Спартак.
Он из бастарнов или бессов,
Гулял в полях, иль тёмным лесом -
О том история молчит,
Энциклопедия - ворчит:
Происхожденьем, мол, фракиец,
И все дела, кривой мизинец!
Историческая справка - фракийцы.
Что за народец был фракийцы,
Нет, не согдийцы и бактрийцы,
А морисены, сифонийцы,
Сапеи, мизы, и селлеты,
Долонки, киконы и геты.
Не стану дальше продолжать,
На ваши уши текстом жать.
Хотя знакомые слова
С тех пор нам Фракия дала:
Европу, Истру и Одесс,
Ну, как, проснулся интерес?
Скажу лишь - праздный был народ,
Со всех сторон слияньем вод
Эгейско - Чёрного морей,
И ветер дул Гиперборей,
И чуть, где - горами окрýжен,
Соседям - запросто не нужен.
Весьма воинственны, храбры,
На вид - сплошные дикари.
Презрели мирные занятья,
Носили брюки вместо платья,
Имели в доме много жён,
А та, что больше был влюблён,
По смерти мужа, тихий стон,
Вослед в могилу уходила,
Ножом в живот - сама решила.
Слыхали, в Индии богатой,
Такой обычай был когда-то.
Ах, эта вечная любовь,
Коль мучит жажда - просит кровь!
Есть плодородная земля,
Но обрабатывать - нельзя.
В грязи копаться недостойно,
Куда приятнее застолье.
Презреньем землю окропили,
Хотя вино и пиво пили,
(А нам известно - от земель,
Лоза, ячмень, душистый хмель).
Наверно, буйный Дионис,
Не раз спускался к пиру - вниз!
Плясал и пел, столы кружил,
И славу в пьянстве заслужил.
Фракийцы приняли обычай
Для украшенья и отличий,
Кто родом знатен и велик,
Татуировкой метить лик,
Бедро, предплечье, спину, грудь,
Коли везде, куда-нибудь!
Такой обычай вновь вернулся,
Ага, вон кто-то встрепенулся!
Опять наколки ближе к телу,
Когда по делу, не по делу,
Где - ягодица, где пупок,
А где - без толку, был бы прок.
Но только помни на зубок,
С наколкой в жизнь приходит рок.
Наколка - дань, наколка - метка,
И подведёт по жизни крепко.
Она - ярлык, она - предаст,
И дивиденды не отдаст.
Она раскроет вашу суть,
Поднимет с пола жуть и муть.
Средь них Спартакус наш взрастал,
Но час служить идти настал.
На мясо римлянский призыв,
А может - внутренний порыв
Познать искусство полководца,
Авось, когда и отзовётся,
И пригодится войн урок,
Любой урок сгодится, впрок.
Видать, запасливый мужик,
Да и мечом любитель - "вжик"!
Куда ходили его ноги,
Какие топали дороги -
То нам доподлинно не знать,
Спартак был воин, а не знать.
И в манускриптусы попал,
Когда на Рим с мечом напал.
Но это после, а пока -
Рубила твёрдая рука,
Учился воин выживать,
И деньги зря не прожигать.
Его фракийская душа
Порядок чтила, чуть дыша,
Но, впрочем, только до поры,
В чехле валялись топоры.
После боёв - кутнуть охота,
Такая воинам забота.
Наверно, как-то перебрал,
Иль за собою не убрал,
А может - меч не наточил,
Иль знамя по полу тащил.
Да, Боже мой, есть сто причин,
Чтоб рассердился старший чин
Передового в мире войска,
Чуть что, на плац скорее - стройся.
Коль опоздаешь - будешь бит,
Начальник беркутом глядит.
Спартак по утру похмелился,
На Рим мудрёный обозлился,
И в дезертиры удалился,
Уж как начальник-то ярился.
Послал погоню - и догнали,
Жаль, только лошадей загнали.
Жестокий мир щадит людей,
А ты лошадку пожалей:
Она безмолвна, терпелива,
И до чего стройна, красива.
Простите, вышло отступленье,
Но что поделаешь - творенье.
Порой не знаешь - как начать,
А пробил час - пора кончать.
Ну, что ж, продолжим наш рассказ,
Надеюсь, не расстроил вас:
Спартак - известнейший герой,
У нас - беглец, такой - сякой,
Оставил войско самовольно,
Начальству сделал архибольно.
Но, погодите, дальше - круче,
И не гоняйте в небе тучи.
Теперь разбойник наш Спартак,
Кто скажет "нет", но в книжке - так.
Передо мной первоисточник,
Ему сто лет, и он - бессрочник.
Хотя бы сами посудите,
А то, довольные, сидите,
А парень бегает с мечом,
И не возьмёт никто врачом,
Слугой, жнецом и акробатом,
Ведь на лице - он был солдатом!
А там - не строить, не копать,
Лишь только чуждых убивать.
Вот что умел, тем и питался,
И по лесам, полям скитался.
Народ бандитов заложил,
И власти лихо удружил.
Не любят власти беспорядки,
И не играйте с властью в прятки.
Найдёт, наверно, обезвредит,
А кто герой - на корм медведям!
Стал гладиатором Спартак,
Ну, что, скажите, здесь не так?
Теперь он в Капуе прекрасной,
И огорчается напрасно:
Пока не труп, ещё живой,
Смотри и думай головой.
Тут Гней Лентула Батиат,
Любому мясу в школе рад.
Хозяин школы, жирный бес,
Во всём имел свой интерес.
С бойцами жёстко обходился,
Чуть что, дубинкой толстой бился.
Хитёр, пронырлив и богат
Сей Гней Лентула Батиат.
Сестерций кучку в Рим пошлёт -
В Сенате, в городе - почёт.
Одним он сват, другим - как брат,
Сей Гней Лентула Батиат.
Любая схватка - сорван куш,
Ценой - потеря рабских душ.
Здесь гладиаторы - рабы,
Им не положены гробы.
Погиб в арене - вырыт ров,
Песок впитает пот и кровь,
Подцепят острым крюком тело,
Столкнули в ров, простое дело.
Покроет быстро груз затрат
Сей Гней Лентула Батиат.
Ну, а моральные издержки -
Жди от патрициев поддержки.
Уже букмекерство в ходу,
Кому на радость, на беду.
Порядком ставки высоки,
Хрипят, дерутся "рысаки".
И наш Спартак зело сражался,
Разил со смыслом, не "пужался".
Плебеям нравился смельчак,
В бою - храбрец, вне - весельчак.
Любой патриций, сделав ставку,
На нём всегда имел прибавку.
Любил Спартак в бою победу,
И целый пуд мясца - к обеду.
Коль хочешь жить - давай питаться,
Не забывай тренироваться.
Мечом туда, мечом сюда,
Не задевая провода!
Они выходят на арену,
Не заподозришь в них измену.
В руках - тупые деревяшки,
Пока лишь - ловкие букашки.
Покажут удаль и уменье,
Кто зрит - спокойное терпенье.
Таков порядок, разогрев,
И, потихоньку - ропот, рев.
Толпы плебеев и солдат
На плитах каменных сидят,
И громогласное "Vivat"
Сенату, цезарю кричат!
Уже пора, труба пропела,
И принялись бойцы за дело.
Вздымают грозно мощны плечи,
Втыкают в небо остры мечи.
И будь Юпитер в облаках,
Трезубец дрогнул бы в руках.
И после крика: "Ave Caesar,
Morituri te salutant",
Они друг дружку будут резать,
А после боя - отдыхать.
Кому удача улыбнётся,
И сеть - ловушка не порвётся,
И ординарий ли, самнит
Трезубца в грудь не избежит.
О ретиарии здесь речь,
Ему трезубец, галлу - меч.
Фракийцу - криво-острый нож,
И - бестиария положь.
Тем паче, тот без железяк,
Бежать не можешь, мёртвым ляг.
Единоборцы и борцы,
Все записные храбрецы.
Тот за деньгами, кто в нужде,
Тот - радиарием уже.
Свободный, даже знатный люд -
Все в радиарии идут.
Кому-то - нервы щекотать,
Кому-то - денежки считать.
Не всё так просто, удалец,
Здесь есть начало и конец.
В начале - клятва не щадить,
И животом не дорожить,
Бороться насмерть, до конца,
А то пошлём в тюрьму гонца.
Одно начало - два конца:
Иль на щите, и в сполиарий,
Иль со щитом - вновь редиарий,
В награду деньги и почёт,
И пот с вином рекой течёт!
Жестокость нынче не в почёте,
Тогда же - правило в работе.
Ланиста Лентул Батиат
По этой части дока, хват.
Бывало, пыткой не гнушался,
Как со скотиной, обращался.
К рабыням дерзких не пускал,
Лишая главного, шакал!
Слыхал я, в наши времена,
Проблема прошлого важна:
Перед игрой спортсменам тоже
Любить друг дружку - нет, не гоже.
Растратил норов, прыть и пыл,
И вот опять - не победил.
От этой пытки каждый взвоет,
И набралось таких - не двое,
А целых семьдесят мужчин,
Сбежали прочь - лихой почин!
Хотя, возможно, дело в супе,
Прокис, наглец! Пожалуй - глупо!
Ещё никто от кислых щей,
Прокисших краинских борщей,
Не убегал из бурсы, школы,
Забыв загнуть рубашки полы.
Хотя бывает, пацаны -
Мужик, сбежавший от жены:
Невестой умница была,
Ходила павой, как могла,
Смеялась тонким голоском,
Качалась спелым колоском,
Порхала нежным мотыльком,
Любила булку с молоком.
Насчёт готовки - лучше мама,
Такая тёща - супер дама.
А я с тобою посижу,
И фотки наши покажу.
На всё согласен, милуй друг,
Ты рядом - розово вокруг!
К тому же, сыт покуда я,
А это - вся твоя семья?
А этот, лысый, кто - отец?
Толковый дядька, молодец!
Пора заканчивать, ребята,
Вкусны солёные опята,
Картошка стынет и омлет,
Простите, скромненький обед.
А, вижу, слюнки побежали,
Грибочки с луком уважали?
Кусочек сала, помидорки,
Маслин солёных больше горки.
Постой, постой, а где же муж?
Да что нам муж - шершавый уж!
Уполз, самец, на третий день,
Смотри, готовить ему лень.
А чем яичница плоха,
Так нет же - где моя уха!
Ему стерлядку подавай,
Зажрался, подлый негодяй.
Катись, поджарку я доем,
И к сериалу про Эдем.
Оставим их, пора вернуться,
Где на мечах мужчины бьются.
Где проливают кровь и пот,
И могут пить пустой компот!
Везувий.
Мой дух трепещет - это имя,
Земли блаженной злое вымя,
Волчицы - матери сосок,
Кормил не млеком: лавы сок
Из его жерла истекал,
И жертвы слабые алкал.
Европы огненный источник,
Он заслужил одну - две строчки.
На протяженье тысяч лет
Из жерла смерти шлёт привет.
Безумство конуса вбирало,
Сменяя мечи на орала,
Добро и зло, и свет и мрак, -
Всепобеждающий кулак!
Как миксер, смешивая с небом,
Ядро Земли, с ярчайшим Фебом.
Парами строил облака,
Смывая ливнями бока
Кольцом охваченной террасы,
Вновь создавая пеплом трассы.
Красавец грозно-величавый,
Залив страшил кипящей лавой.
Огромный кратер, словно рот,
Взывает к вечности, орёт,
В полнеба пепел изрыгая,
Лапилли, пемзой усыпая
Подошву плоскую низин,
Пугая гневом пароксизм.
Селились люди близ урода:
Спокоен - чудная погода.
Росли и крепли города,
Есть почва, воздух и вода.
Не много надо человеку,
Что жизни той - чуть меньше века.
Теплом и радостью владей,
И ты - счастливый из людей.
У ног - морской воды прибой,
Равнины с сочною травой.
От вулканической породы
Цвели сады и огороды.
Там виноградников пределы
Лозой гордились крепкотелой,
Вином дарили молодым -
"Vino del Greсo", не одним.
Что стоит "Лакрима Христа":
Кто это пил, тот жил до ста.
Если Везувий позволял,
Напиток жажду утолял.
А коль ярился, огрызался,
Страшней Юпитера казался.
Грома и молнии метал,
Над ним и коршун не летал!
Печальный август, два - четыре, (24)
Год 7 и 9 в бренном мире,
Везувий вздрогнул, после сна,
Окрасил небо в цвет "сосна".
Не вдруг разгневался детина,
Расправил бурно, с ветром, спину.
Землетрясенье учудил,
Тогда Помпею развалил,
Не всю, а только её часть,
Такая, милые, напасть.
Шестнадцать лет с тех пор прошло,
И снова горюшко нашло.
Три дня округу сотрясал,
Народ без музыки плясал,
Из дома, выскочив с испугом,
Они хватались друг за друга.
Потом, нежданно, мощный столб
Паров и пепла, камней сонм,
Смешавшись с ливнем, наземь ринул,
И жизнь народов опрокинул.
Потоком мощным "lava d'acqua",
Как тесто свежее, набрякла,
Лавиной схлынула на мир,
И разыгрался смертный пир.
И вулканические туфы
Нам сберегли останки - трупы,
Постройки, утварь, фрески стен,
Не повредил смертельный плен.
Исчезли, в цвете, города,
Такая, милые, беда.
Где метра три, где - двадцать пять,
Пришлось для поисков копать.
Прошло немало долгих лет -
Следы беды увидел свет:
Помпея, Стабия - навеки,
И Геркуланум - с человеком.
Стихии мудрой злобный перст
Грозит с тех пор из этих мест.
Учтите, смертные, не шутки,
Погибнуть хватит и минутки!
Природы данность берегите,
И память грозную - храните!
Продолжение.
За полтораста прошлых лет,
Здесь свой Спартак оставил след.
Вал Монте - Соммы, скрытый в кратер.
Спартак героев своих прятал,
Десятки беглых храбрецов,
Мужей ретивых, не юнцов.
Тут были галлы и германцы,
Фракийцы, скифы и албанцы,
Норманны, кельты, другери,
В своей основе - дикари.
Лихой, отчаянный народ,
Им не положишь палец в рот.
Спартак отверженную массу
Учил отчётности и классу.
Военной выправке и рвенью,
И выживать в бою уменью.
При этом, верно, побеждать,
Коль нужно - грамотно сбежать.
Крепи теорию на деле,
Стремись без страха к верной цели.
И с высоты полёта птицы,
Они, скрывая свои лица,
Покровом ночи, как щитом,
Ходили грабить барский дом.
Копили золото и хлеб,
И колосс банды быстро креп.
Спартак талантлив, энергичен,
Хитёр, любим, не двуязычен.
Он опыт волею крепил,
И в бой, идя, вина не пил.
И вышло так, почти за год,
Собрал Спартак лихой народ:
Пожалуй, тысяч семьдесят,
Теперь о деле вопросят.
Готовы к битвам, ищут драк,
Да будет свет, а Риму - мрак.
Весь юг Италии в руках,
Внушают Риму мерзкий страх.
Молва о бойнях, грабежах,
Растёт легко, как на дрожжах.
Подумать, варварская кучка,
На небосводе, словно тучка,
Мешает Риму сладко жить,
Кутить, рядиться, не тужить.
Но силы нет, в Сенате - склоки,
И консул с претором - все плохи.
Спартак, томимый ностальгией,
Мечтал о родине любимой,
Хотел во Фракию идти,
Покой и честь в дому найти.
Но резкий Крикс и Эномай,
Два кельта дерзких, так и знай,
Вдруг возомнили, что они,
Сразят империю одни.
Ходили краем, жались, дулись,
Как безработный, нищий кули.
Китайский кули - есть проблема,
Но не тогда, потом - дилемма:
На Марс китайцев отправлять,
Или яички удалять;
Вносить залог, носить клеймо,
Довольно, хватит: "tears no more".
Про то истории известно,
Печально, страшно, интересно.
Наплыв китайцев в США,
Небось, не слышали, нет? А?
Двадцатый век не наступил,
А в США избыток сил
От пролетарского засилья,
Ирландцев праведных бессилья:
Остаться можно без работы,
Введите на китайцев квоты.
К тому же, в смерть такого хлопца,
Нельзя бросать на дно колодца,
Иль просто в землю закопать,
В Китай извольте отправлять!
К тому же - женщин простота,
Прошу не путать с простата,
Мораль Америки смущала,
И многих матушек стращала.
Разврат, болезни и измены,
Желаем, Линкольн, перемены.
Лимит на въезд, лимит на ввоз,
Кому тащить с поклажей воз.
Налог платили мы исправно -
Желаем жить спокойно, славно.
Но эта тема не про нас,
Пора сбавлять, любимый, газ.
Вернёмся к Криксу, Эномаю,
Кулак в кармане зажимаю.
Горячка - Крикс собрал народ,
Под тридцать тысяч, рваный рот,
Наполеоном обрядился,
И во все тяжкие пустился.
Оставил братьев, Спартака,
Рванул на битву, всё, пока.
Но претор Аррий их разбил,
Стратег толковый патрик был.
Но всё не лучше Спартака,
Пред Спартаком дрожит рука.
У Спартака рука крепка,
И голова варùт пока.
Разбиты римлянов когорты,
Не помогло усердье в спорте.
Теперь, друзья, пора домой,
За сим, закончу праздник мой.
Десяток пятый разменял.
Заменим деньги у менял,
И подадимся по домам,
Увидим жён, обнимем мам.
Закон не писан дуракам,
Не получилось - по рукам.
Желаем выпить Рима крови,
К тому же, дело то не внове:
Давно могучий Ганнибал
С успехом с Римом воевал.
Склонили к битвам полководца,
Не отсидишься у колодца.
Такой вот рабский плюрализм
Устроил Риму остракизм.
Над древним Римом чёрны тучи
Гуляют редко: сыплют в кручи
Свои холодные дожди.
Зато восставшие вожди
Ведут полки, тверды рукою -
Не знать патрициям покою.
- Я вижу Рим, возьмём с разбега,
ведь до него всего час бега!
Они боятся нас, народ,
Нас Ганнибал зовёт вперёд!
- Постойте, други, Ганнибал
не нападал, а лишь пугал.
У стенок Римских жёг костры,
Он со стратегией на "ты".
Пугнули Рим по страшной силе,
От страха даже кошки выли.
Порою страх пособник мысли,
От этих страхов к делу вышли:
В такой критический момент
Устроил Рим эксперимент.
Сенат от консулов - в обход,
Пусть Красс ведёт войска вперёд.
Он претор хитрый, нагловат,
К тому же - жаден и богат.
Жесток, коварен, беспределен,
И до конца идёт на деле.
Он не отступит, не сбежит,
Семьёй, деньгами дорожит.
Не знает жалости и чести,
И не подвержен мелкой лести.
Шесть легионов дали в руку,
И разогнал Лициний скуку.
По ходу дела, все солдаты,
Боялись сваток, как котята.
Непобедимый, вишь, Спартак,
И кто докажет, что не так?
Умеет Марик убеждать,
Желает только побеждать.
Построил войско, раз, два, три,
Теперь висок мечом не три.
Десятый воин был убит,
И стал у войска новый вид.
Уж лучше примем смерть в сраженье,
Помилуй, сделай одолженье!
Зарезав воинов до ста,
Всех трусов выгнал из куста.
Теперь войска готовы к бою,
А победим - салют устрою.
Ведро вина, баран забитый,
Я только внешне, так, сердитый.
Ну, эта сказка не про нас,
Узнаем правду мы сейчас.
Марк Луциний Красс. (ист. справка)
Луциний Луций, его дядя,
Во всём участвовал, не глядя:
Оратор, цензор и философ,
Любил сводить ответ с вопросом.
Как квестор, был непримирим,
И оппонентами корим.
Но, всё же, чаще побеждал -
Никто другого и не ждал:
Таков Лициниевый род,
Там что ни консул - не урод.
Первосвященники, бойцы,
Все Лицинята - молодцы.
А вот вам Публий, значит, Красс,
Узнаем правду, без прикрас.
Мужчина видный, образован,
В правах и правилах подкован,
За демократию борец,
И в личных качествах - храбрец.
Был - консул, правил магистрат,
Служил достойно, без затрат.
При нём Сенат издал указ,
Вполне насущный и для нас:
Людей в закланье не вносить,
И в жертву смертью не косить.
Такое - варварству предел,
Жрецы остались не у дел.
Священна жизнь, ножом не трогай,
Пусть будет вечно недотрогой!
Так беспределию конец
Поставил Публий, молодец.
Но были хамы - Марий, Цинна,
Убили Публиева сына.
Проскрипций гнусная опала
На Крассов преданных упала.
Не вынес, с мужеством, позора,
Хватило знаний, кругозора:
Пробил мечом себе аорту.
По счастью, нет такого спорта
В цивилизации российской,
Не отравиться бы сосиской.
А топографию аорты
Кто знает в вашей то когорте?
Согласен, простенький вопрос,
Каков ответ, таков и спрос.
Достигнуть знаний без любви -
Нет, не удастся, "се ля ви".
Кто анатомию полюбит,
Себя до смерти не погубит!
Ещё был Публия сынок,
Он не погиб, избавил Бог.
И кто б вы думали - наш Марик,
За море скрылся, как комарик.
Бежал в Испанию наш Красс,
Деньжат, по случаю, припас.
Но там принять его не смели,
И налетел наш Марк на мели.
Но жажда жизни верх взяла,
Пещера Красса приняла.
В ней восемь месяцев подряд,
Он просидел, живой - и рад!
Но " crassus" - прозвище "толстяк",
И это в деле верный знак.
Толстяк не значит - тучен в теле,
А жаден очень, на пределе.
Всегда имел в заначке злато,
На то купил отряд - солдаты.
Сплыл в африканский континент,
И там дождался свой момент.
Момент настал - патриций Сулла,
Он меч ковал, попрятав буллы,
Напором Римом завладел,
И ждал помощников для дел
Жестокосердных и коварных,
А в этом Марику нет равных.
Он предложил свои услуги,
И всё вернулось в свои круги:
Лициний Сулле помогал,
С разбитых деньги вымогал,
Наглел, пыхтел, обогащался,
С друзьями запросто прощался.
Проскрипций быстрые права,
Хоть не расти потом трава.
Богатых семьи убивал -
Мошну деньгами набивал.
Кому позор? Не Марку Крассу,
Плевать хотел на ропот массы.
Он часто сорился, ярился,
Но чтоб в открытую - не бился.
То враг, то друг, всегда подвижен,
Зато в доходах не обижен.
Не политический пентюх,
Имел, как ныне скажут, нюх.
Умел, где надо, лебезить,
А где - напором поразить.
Где сватом - братом подвизаться,
Где грозным воином казаться,
Непобедимым, как скала,
Эх, жаль, Италия мала.
Ему бы круче развернуться,
Да императором вернуться.
Деньжат-то хватит на сто лет,
Нанять бы в рай кабриолет.
Ну, рай, не рай, а для правленья
Достались в Сирии владенья.
К тому же с правом "мир - война",
В чём перспектива, всем видна!
Корыстолюбие и жажда,
Уже изведаны однажды,
В военной славе превзойти,
Друзей с врагами обойти.
Толкнуло Красса в авантюру,
Сыграть триумфа увертюру:
Через парфян, да на восток,
Найти, где Индии исток.
Лишь об одном переживал,
Чтоб враг, чуть страх, не убежал.
Ведь Марку скоро шестьдесят,
В такую пору - дома спят
На тёплой, пуховой кровати,
А не ведут на битву рати.
Нет, кое-как собрал народ,
И войско двинулось в поход.
Настрой у войска никакой,
Ведёт их Марк, дрожа рукой.
То нападает, то сдаётся,
Не убегает, и не бьётся.
Ещё беда - убили сына,
И кровь Лициния остыла.
А там - измены и обман,
Совсем поникнул атаман.
Уже не мыслил об удаче,
Судьбу влачил, скорбя и плача.
Но войско надо выводить,
Не то цикуту скажут пить.
В переговорах заблудился,
И с жизнью горестной простился.
Был вероломно умерщвлен,
И в безголовье помещён:
Срубили голову у Красса,
С тех пор легенд гуляет масса.
Известно точно, ему в рот
Налили золотом компот.
Намёк понятен - жаден был,
До смерти золото любил.
Потом в спектаклях голова,
Светилась златом, раз и два.
"Вакханки", значит, Еврипида,
Такая Марику обида.
С такою умной головой,
Но не вернулся Красс домой.
В театре служит голова,
И Мельпомена здесь права:
Не знаешь роль - служи артистом
С закрытым ртом, навек, статистом.
Окончание.
И так, знакомы вы с врагами,
Пойдём к концу пешком, ногами.
За те три года, что Спартак,
Стучал патрициям в пятак,
Порядком злость поднакопилась,
Развязка скоростью катилась.
Ведь под угрозой римский строй,
В те времена другой построй?
Рабовладения закат
Ещё продлится много крат.
Привыкли жить в такой системе,
Здесь разговоры не по теме
Жестоко надо пресекать,
И вольнодумство отсекать
Прутом калёным и мечом,
Рабы узнают, что почём.
Известный 71 год -
И легионы Красс ведёт.
Зажат Спартак со всех сторон,
Не слышен нам ни плач, ни стон.
Бежать в Сицилию пора,
Ушла удача со двора.
Морским разбойникам деньжата,
И будут лодки с провожатым.
Задаток дал - пираты "пшык",
Молчок, отрезанный язык.
Лициний их перехватил,
И Спартака перехитрил.
Пиратам в зубы - злат сундук,
Побег сорвался, дохлый звук.
Спартак с вопросом - дашь уйти,
И счастье с Фракией найти.
Отступим тихо, без борьбы,
Прими, Красс, рабские мольбы.
Куда там, милый, прочь, наглец,
Получишь в ухо огурец!
Спартак озлился, но прорвался,
И по Италии метался.
Эх, снова загнан и разбит,
В бою безжалостном убит.
Искали тело, не нашли,
Два дня на поиски ушли.
В плену осталось тысяч шесть,
Им тяжку ношу к смерти несть:
На брёвнах тёсаных распяты,
Причём, все шесть, не каждый пятый.
Дорога в Капую до Рима
Была с людьми, но нелюдима.
Все шесть изжарились, прибиты,
Огнём небесным перебиты.
Шесть тысяч душ, шесть тысяч тел -
Никто такого не хотел.
Что ж, такова цена свободы,
Тут не зависишь от погоды.
А те пять тысяч, что сбежали,
Судьбу не лучшую стяжали:
Помпей нарезал их на меч,
Их помянуть - не хватит свеч.
Но мы помянем их не раз,
Сполна получит Марик Красс,
И Рим падёт от готской силы,
Узнав напор вождя Атиллы.
Но мир не пал, и добрый знак -
Живёт и рубится Спартак,
В кино, и в книгах, и на поле.
Да, изучают его в школе.
Но это в школе, я же вас,
Развлёк не в шутку, в самый раз!
Сделано 7 - 13 сентября 2004 г.