У каждого своя тюрьма. N16657 понял это только здесь, в тюрьме. В тюрьме, где не было ни решеток, ни засовов, ни нар, ни стен. Даже потолка не было, только вечно звездное небо.
Здесь не было ничего. Были только арестанты, надзиратели и палачи. Каждый из них играл в этой тюрьме свою главную роль. Арестанты играли арестантов, надзиратели - надзирателей, палачи - палачей, арестанты - надзирателей, надзиратели - палачей, палачи - палачей, арестанты - палачей, палачи - палачей.
Отсюда все хотели убежать, но никто не мог. Нельзя убежать из своей тюрьмы, потому что каждый твой шаг будут засасывать тебя в ее трясину все дальше и дальше.
N16657 вспомнил, что когда-то это называли совестью: еще тогда, в двадцатом веке, когда не было своей тюрьмы. Ее придумали умные ученые по заказу правительства, которому надоело содержать дорогущие исправительные учреждения. И тогда была придумана СВОЯ ТЮРЬМА - бесплатная, доступная для дырявого государственного бюджета. Теперь все было проще простого: убийца, вор, насильник - каждый получал вместо срока, расстрела, пожизненного заключения небольшую, не смертельную инъекцию какого-то серого вещества, и с этих пор для него начинались тяжкие дни и ночи своей тюрьмы. Сроки заключения не были определены - каждый проходил через коридоры своей тюрьмы сам. Заключенный мог идти 1 день, год, 10 лет, всю жизнь, пока не находил прощения не со стороны общества, которому он уже был не нужен, а от своей тюрьмы. Он мог содержаться там не более минуты, но эта минута вычеркивала из него годы жизни.
N16657 не был похож на остальных осужденных. Он не убивал, не грабил, не угонял машины. Он был писателем, которому не нравилось. И то, что ему не нравилось - об этом он писал. А это тоже никому не нравилось. Да, свобода слова и прочая ахинея сильно засели в сознании общества НЕОлюдей. Но кому понравится, чтобы о тебе писали, да еще так, что после слов N16657 ты сам хотел попасть в свою тюрьму?..
А он жил здесь практически с самого рождения, и для него не было другого места на земле, о котором он мог бы сказать: это моя родина. Мать родила его на воле, но, если честно, и сама она никогда там не была. Только потому, что ее профессией было лицо и его умные глупые мысли, в которых терялась любая личность.
Именно поэтому ему никогда не было больно. ТАК больно, чтобы покончить с собой или придумать себе еще более страшную кару. Иногда ему становилось невыносимо страшно, что у него еще хватает сил писать. Хотя им все равно не нравилось, что он о них пишет, и они держали его в этой тюрьме долгие и долгие годы. Он был нужен им, и они были нужны ему.
И вот все эти люди восстали против него. Потому что он посмел убить Эльзу! Да, они долго терпели его выходки - его письма, стихи, смешные и тупые рассказы, эссе и всю остальную... дрянь. Но никогда, думали они, у него не поднимется рука тронуть хотя бы одного из них. N 16657 был всегда таким покладистым. Его пожизненное заключение длилось минуты - дни - века, ему разрешали писать, и он им не сопротивлялся. Понимал, что его перо, убивая в нем человека, помогает выживать всем остальным. Но Эльзу!?
N 16657 любил ее, непохожую ни на кого, одну-единственную, наконец-то понявшую его творчество Эльзу. В любое другое время он просто отправился спать. И даже не вспомнил бы о том, что та, которая хрупче, чем его мужская любовь к жизни в своей тюрьме, завтра отправится на войну. Все это уже не раз было в его беспросветной пьяной жизни, но ни разу он не жалел об этом. И они делали вид, как будто ничего не происходит. Да, очередная девушка этого писаки, бумагомарателя решила доказать всему миру, что ничем не хуже робота-Терминатора. Ну, полюбила там другого. Естественно, погибла. А как еще, если этот придурок из внутренней тюрьмы сам этого захотел... Правда жизни, se la vie...
Но Эльза... Юная, легкая, светлая. Ангел, чистый ангел, написали бы в XIX в. А этот даже строчки ей не посвятил. Она умерла, и всё. Всё, как обычно - в который раз война. Но Эльза не услышала ни одного выстрела, никого не успела полюбить. Успела погибнуть, и точка. А этот негодяй делает вид, что не причем. Правильно они сделали, что на сей раз СВОЯ ТЮРЬМА отправила его в камеру смертников. Он вполне заслужил это. Пусть на себе испытает, поймет, что такое быть заранее приговоренным к казни, которую не заслужил. Он столько раз беззаботно отправлял на тот свет других...
И вот он в СВОЕЙ одиночке. Впрочем, одиноким он был всегда, ему всего-навсего казалось, что редкими секундами он был в состоянии покинуть этот разноцветный черно-белый мир и окунуться в серость обыденности. Чего они хотят от него, эти мертвые лица? Все, что мог, он уже сделал для них.
- Оставьте меня в покое!!! - кричал он каждый день, 3 раза, после завтрака, в обед и вечером. А к ночи его шептание превращалось в новое "Отче наш".
- А что значит для меня Отче? Творец, и только? Я и сам столько натворил, но ведь я - не Он? - у самого себя все равно никогда не найдешь ответ, тем более умный или хотя бы удовлетворительный.
- Ты самый настоящий Homo Idiotismus. Они столько сделали для тебя, а что сделал ты?
- Я? Что Я сделал для них? Это же я делал для них квартиры, помогал создавать их семьи, устраивал на работу, женил...
- Ты еще скажи - рожал детей. Ха-ха.
- Почти.
Закурили.
Выпили.
- У каждого своя тюрьма.
- Я помню. Это я написал.
- Мог бы и не писать. Кому нужны твои книги? Им? Они же убьют тебя!!!
- Кто - книги?
- Я лучше промолчу.
- Почему?
- Когда говоришь, нужно договаривать, а я не хочу договаривать. Не хочу договариваться и договориться.
- С кем?
- С тобой.
- Новая книга?
- Что?
- Это название новой книги - "С тобой"?
- Какой ты догадливый. Всякий раз, когда перед тобой встает вопрос о том, как назвать твою дурацкую книгу, ты приписываешь ее название мне. Ничего, я привык.
- Прости.
- За что? Если тебе страшно, почему я должен тебя просить простить себя. Я...
- Ну!
- Я лучше промолчу.
- Ты повторяешься.
- Значит, я и так уже много сказал. Заговорился с тобой.
- Ты думаешь, "Заговорился с тобой" лучше, чем просто "С тобой"?
- Не знаю. Но "С тобой" гораздо лучше, чем "Просто с тобой".
Простились.
Одиночество снова вернулось, и принялось щипать его ниже совести. На столе лежали белые листы недописанной повести. Ничего, подумал он, допишу завтра.
Завтра наступило через пять минут: приперлись ночные палачи - вчерашние мысли, и он снова взялся за ручку.
...Юлия приговорили к смерти. Ждать оставалось совсем недолго - на рассвете ЕГО убийцы ворвутся в камеру, вытащат ЕГО на свежий воздух, и десяток совершенно безучастных к нему пуль войдут в ЕГО тело, чтобы навсегда остаться там.
Он лежал на топчане и вспоминал об Эльзе.
N16657 отложил ручку и стал искать первые строчки повести. Исписанные страницы несколько дней провалялись на полу, и только на то, чтобы собрать их, потребовался бы целый час. Но ему не нужна была вся повесть, только первый лист, самые первые строчки. И он нашел их. Он прочитал их! И заплакал.
Взрыв. Эльза даже не успела испугаться - ее окровавленное тело выбросило из самолета прямо к ногам гранатометчика. Ни одного слова, ни одного движения - смерть на войне бывает и пострашнее, а тут все было похоже на правду.
Теперь он был полностью согласен с ними. Он не должен был вот так, сразу избавляться от нее. "Надо переписать. Надо все переписать. Надо все немедленно переписать. Она должна жить, они обязательно должны встретиться. Но что будет дальше? Ничего, придумаю, главное - надо переписать".
...Юлию было уже все равно, когда это произойдет. Он сам приговорил себя еще в самом начале этой войны, когда выполнил приказ сержанта и расстрелял из гранатомета вражеский самолет.
"А что он мог сделать? Он - солдат, он должен был выполнять приказ". N161657 упал на пол и снова стал что-то искать среди бумажного ворса.
...Перед ногами гранатометчика лежала самая красивая девушка на свете. Это была ее фотография, саму Эльзу давно уже оттащили, а ему оставили лишь ее фото. В который раз он поднимал ее с холодного и пыльного бетона, и в который раз она снова выпадала у него из рук.
"Какая странная и глупая любовь с первого взгляда. Любовь по фото убитой тобой девушки. Я - настоящий псих. Написать такое..."
Он сдался сам. Он просто вышел из своей палатки и пошел в сторону неприятеля. Там, на другом краю, все спали - редкая передышка. Измотанные многолетней войной, даже часовые запросто дали бы себя убить. Юлий осторожно пробрался под колючей проволокой и проник на базу противника. Никого. Даже собаки устали и попрятались в свои конуры. Он даже не представлял себе, куда идет, просто шел вперед, пока не наткнулся на дверь с надписью "Штаб". Тихо приоткрыв дверь, он вошел и увидел старого, больного полковника, уснувшего прямо над картой. Юлий подошел к нему и потормошил. Полковник проснулся, и судьба Юлия была решена.
- Глупо. Очень глупо. Так не бывает, что за фигня!!! Как мог нормальный, здоровый парень, солдат от рождения просто так приговорить себя?
- А ты, ты сам разве не приговорил себя?
- Проснулся?
- Ты ведь тоже не спишь.
- Я работаю, ты же видишь.
- Это я работаю. Сплю вместо тебя, а ты мне не даешь. Разве ты не знаешь, что самые лучшие сюжеты рождаются во сне? Так почему же не разрешаешь мне увидеть финал твоей ужасной повести?
- Я лучше промолчу.
- А, понял, наконец?
- Ничего я не понял. Он тоже все время молчит. Его убьют, а он так и не скажет ни слова.
- Это его судьба. Он говорит с ней, им не нужны остальные. Кто, как ты, думают, что в их словах есть какой-то смысл.
- И что, у него нет никакого шанса?
- Не знаю, ты же пишешь, не я. Ты - писатель, у тебя есть право распоряжаться судьбами своих героев.
- Эти герои заточили меня в МОЮ ТЮРЬМУ и не хотят меня выпускать. Они хотят меня казнить так же, как я медленно, но верно убиваю Юлия.
- Ну, так не убивай его. Устрой ему побег, пусть живет.
- С мыслью о том, что он так и не смог отомстить себе за то, что убил Эльзу.
- Да.
- Ты слишком жестокий. Я не смогу...
- Сможешь. Ты - это я, поэтому ты сможешь.
- Я все равно убью его. Все равно!
- Ревнуешь его к ней?
- ...
- ?
- .
Очередная беззвездная ночь. Помочь ему уже никто не сможет.. Через пару часов его расстреляют, как шпиона, который почему-то сам сдался, но не сказал ни слова. Все это время он мысленно разговаривал с Эльзой. Но она молчала. Да и что она могла сказать ему. Это он сам всегда отвечал за нее. Придумывал какие-то оправдания, сам же не соглашался с ними. Только ее лицо с фотографии продолжало оставаться кусочком той реальности, частью которой сам он уже давно перестал быть.
- Знаешь, теперь я, кажется, начинаю понимать, почему твои герои так тебя не любят. Если бы ты придумал себя, ты первый заменил бы себе камеру-одиночку расстрелом. 100 листов - и все об Эльзе, которой на самом деле нет.
- Ее тут нет, но здесь есть он, и я должен его убить.
- За что?
- За то, что он убил ее.
- Но ведь это ты убил Эльзу, ТЫ!!!
- Я только хотел, чтобы она...
- Престань оправдываться. Ты - самый настоящий убийца. Ты даже хуже настоящего убийцы, ты - литературный киллер, который сначала создает своих героев, а потом сам же убивает их.
- Я не виноват, они сами выбирают себе судьбу. Если бы я думал за них, они никогда бы не восстали против меня. Только мои герои имеют право спорить со мной и даже менять мое мнение в свою пользу. Ты же знаешь, это они посадили нас в эту кутузку, из которой есть только один путь - в небытие.
- Ты сам выбрал себе ношу. Неси.
- Хочешь сказать, что я придумал сам себя?
- Я лучше промолчу.
- Спасибо.
Его вывели на рассвете. То ли ему показалось, но небо было абсолютно красным, как кровь.
"Убийцы. Расстреляли небо. Что ж, в такой компании не грех".
Он поднял голову. Молодой утренний ветер пытался разогнать облака.
"Если бы только ветер дал мне сил, я бы тотчас прилетел к тебе. На один только миг. Увидел бы тебя, и обратно. И все".
Палачи развязали ему руки.
- Иди. Ты свободен.
Он обернулся. В их глазах он увидел ее.
- Ты свободен, парень. Иди.
Он стоял и продолжал смотреть на них. Ее глаза улыбались.
- Иди!!!
Теперь ему было легко. И он пошел. За спиной раздался смех. Как будто ее смех. Да, точно, это был ее смех.
Щелкнул затвор.
- И что дальше? Эй, ты где? Эй!
Веревка оборвалась. Он упал на письменный стол. С трудом поднявшись, смахнул со стола какую-то скомканную бумажку. Это была телеграмма.
"Виктор когда закончишь повесть издательстве ждут нетерпением Эльза".
- Да? - Эльза сняла трубку. - Да? Правда? Когда? В вечерних новостях? Обязательно посмотрю.
Эльза сварила пельмени, поужинала и включила телевизор. Программа только началась. После бессмысленных сообщений о зарплатах, забастовках и войнах наконец-то:
- Вчера вышла в свет новая книга известного писателя ВиктОра, пишущего, по его же словам, в стиле СВОЕЙ ТЮРЬМЫ. По утверждениям специалистов, повесть "Заговорился с тобой", завершающая многолетний труд автора "У каждого своя тюрьма", станет настоящим бестселлером. Новая работа писателя, который двадцать лет творил в стенах психиатрической больницы, и только недавно покинул ее, уже поступила в лучшие книжные магазины города.