Аннотация: На этот раз попробовал подражать манере кельтских саг, в частности саге о Кух Уллине.
Тит 3. Сказание о Гаралингах. Гейс князя Гары.
О временах основания Гарагата сложено не мало преданий и песен. То была славная эпоха в горниле которой выплавлялось величие Первого Королевства.
Если о предначальной эпохе первых дней до наших времён дошло всего два полных текста сказаний, то о рождении Гарагата мы знаем несравненно больше. Ибо это то время, когда Гоб Линги начали складывать песни и записывать свою историю в рунах на стенах многочисленных залов.
Среди героических и трагических сказаний особняком стоят песни о первых князьях из династии Гаралингов. Это самый большой из поэтических циклов той эпохи, дошедший до наших дней.
Предание о Гаралингах состоит из нескольких Песней. И первая из них поётся о Гейсе Гары - волшебном проклятье, что витало над князем, и стало причиной многих бед. История начинается во время битвы в Зале Крови, немного раньше, чем кончаются события одноимённого сказания:
Среди танца зубов и когтей, среди песен пращи и камней, они бились стоя рядом по колено в крови.
Князь Гара, а подле него славные братья Грим и Гро и с ними Харат, прозванный Кистень. Моир стоял за их спинами, сжимая мехи боевой волынки, выдувая мелодию, так что чуть ли не лопались раздутые щёки. Волынка под самые своды пещеры исторгала музыку, что приводила в ярость потомков Гоба, и вызывала силу, сокрытую в их руках. Рукокрылые упыри и бесноватые рысаки зажимали уши и шарахались прочь от звуков волынки Мойра.
Впятером они вырвались далеко вперёд, оставив прочих воинов позади. И кольцо окровавленных пастей сомкнулось вокруг них.
- Гара, - окрикнул вождя Грим, старший из братьев, - Гара, глупец! Ты завлёк нас далеко от родичей, в гущу врага! Нас растерзают когтями! Прикажи Мойру играть отступление, и мы вернёмся к остальным!
- Мойр, ты слышишь меня, - кричал в пылу битвы Гара, - Играй бой! Играй всем вперёд, только вперёд! Пусть видят другие, как мы пробиваемся сквозь стаи чудовищ! Пусть устыдятся трусости, и следуют за нами!
Грим стиснул зубы и сильней замахнулся боевым топором, из прочного камня отточенного. Под ударами старшего брата хрустнули черепа нападавших зверей, и твари в испуге отступили. Круг вокруг воинов стал шире.
- Видите? - кричал Гара, размахивая двумя охотничьими ножами, - Чем неистовее вы, тем сильнее они вас боятся! Стойте спина к спине, и они не прорвутся, сквозь наши ряды! Ваши руки и оружие в них - вот ваши стены!
И с этими словами на устах, он сунул один нож в пасть прыгнувшему рысаку, так, что тот не мог сомкнуть зубов, а вторым клинком вспорол зверю брюхо. И скользкие внутренности рысака вывалились под ноги князю.
- Гара, сжалься над Гримом! - кричал Харат по прозвищу Кистень, - Он не щадит своей жизни, но боится за брата! Разве может он биться во всю силу, постоянно оглядываясь на Гро?
- За нашими спинами уже стоит Моир! Если отправим туда Гро, то круг нам не сдержать!
- Тогда пусть Мойр громче играет "Вперёд", чтоб эти трусы нас, наконец, догнали! - свирепо огрызнулся Грим, и его топор расколол очередной череп.
Вокруг них уже вздымалась стена из трупов, высотой до колена, и тела рысаков плавали в густой липкой крови, покрывшей пол зала, словно болотистой топью.
- Гро слишком молод! Он устал и не может разить! - кричал Грим, - Как только нас догонят другие, я отправлю его к Горо!
- Да будет так! - согласился Гара, - Если мы не убережём твоего брата до того момента, ты возьмёшь с меня любую виру! Даже если захочешь мою голову!
- Я буду стоять, я справлюсь! - отвечал Гро, - Я выстою до прихода подмоги, и пусть мой брат бьёт врагов, а не защищает меня!
- Ты пойдёшь к Горо! - ответил на это Гара, - Такова воля твоего князя! Я поручился за твою жизнь головой!
Мойр, скотина! Играй громче! Неужели те кретины, что бьются в десятке шагов от нас не слышат сигнала? Громче, Мойр! Ещё громче!
Вдруг музыка волынки стихла, внезапно оборвавшись. От напряжения, у Мойра пошла горлом кровь. Тогда Гро отступил назад, и взял из рук онемевшего товарища волынку, и в замен отдал ему свою булаву.
Мойр занял место Гро, а Гро набрал воздуха в грудь, задул изо всех сил, и обеими руками сдавил меха. Музыка грянула снова, и так оглушительно, что упыри от этих звуков шалели в полёте, и разбивались, врезаясь в стены и пол, а рысаки, окунали головы в кровь, чтобы не слышать грома и воя.
На сигнал Гро наконец поспешили другие Гоб Линги.
Воин нагнали пятерых храбрецов. И по жесту Гары, Гро сорвался, и побежал за спины наступающих. В этот момент рысак настиг его. Когти зверя разорвали волынку, прежде чем коснулись юноши. Это спасло его от мгновенной смерти. Но из рассечённого живота выпали кишки, и Гро руками держал их, толкая обратно в рану. Грим издал горестный вой. Гара же крикнул Мойру:
- Следуй за Гро и привели его к Горо! Старый охотник его исцелит, если приведёшь парня живым!
И Мойр последовал за Гро. Ведь и сам он был всё равно, что ранен, и из его горла непрерывно хлестала кровь.
Обернувшись же к Гриму, Гара сказал:
- Мы сберегли его до оговорённого срока! На мне нет виры!
Грим не ответил, он лишь продолжал рубить.
И вскоре, после часа дикой битвы враги дрогнули и побежали! Гоб Линги же, забыв про всё, ринулись за ними в погоню и, настигая рысаков у узких проходов, где звери столпились и давили друг друга, учинили жестокую бойню. Гоб Линги люто мстили за каждого раненого вдесятеро, за убитого по десяти раз вдесятеро!
Грим забыл обо всём, превратившись в берсерка. Гара же неистово смеялся, вспарывая животы рысакам одному за другим.
Когда побоище внизу утихло, Гара приказал всем уцелевшим стаскивать трупы врагов и кидать их в кучу посреди зала. И из тел Гоб Линги возвели высокий курган, вздымавшийся под самые своды зала. И поднявшись на вершину кургана, они продолжили сражаться с рукокрылыми нетопырями и упырями.
Одну из этих тварей Гара успел схватить за горло и задушил голыми руками.
В ужасе рукокрылые уносились под самые своды и убегали, забивались в самые далёкие уголки самых глубоких нор.
Гара прямо там освежевал тушу задушенной им твари, и снял с неё шкуру, оставив не ободранным лишь череп. Из черепа же, он вынул мозг, и надел его пустую скорлупу, словно шлем, а свисающие с него шкуру и кожаные крылья подвязал на груди, подобно плащу.
Воины из рода Гоба приветствовали победу и князя криками:
- Гара! Гара! Гара! Курган для Гары!
Но вот крики радости оборвал Грим своим воем, и все замолчали. Грим же сказал:
- Кого вы славите? Кому воздаёте почести? Кого вознесли на вершину кургана из трупов врагов?
Глупцы ли вы? Или слепцы? Или память ваша так коротка, что вы уже забыли, скольких жизней стоила нам его безрассудная храбрость? Если бы он не повёл нас в этот смертельный бросок... Если бы мы наступали плечом к плечу, как учил нас князь Горо, а не врывались в толпы тварей, как безумные берсерки, сколько бы наших друзей стояли б сейчас рядом с нами, а не лежали в крови?
- Грим, ты хочешь знать сколько? - отвечал ему Гара с вершины, - Вдвое меньше, чем ты видишь сейчас! Ибо они задавили бы нас числом и сожрали вместе с костями! Ты обижен, на меня из-за того, что брат твой ранен. Но в свидетели я призываю Мойра, твоего брата Гро и Харата Кистеня, и скажут они, что я сдержал своё слово. И Гро мы уберегли до тех пор, пока не подоспела подмога. На мне нет вины и нет твоей виры!
- Ты глупец Гара! - кричал на него Грим, - Ты глуп, ибо не ведаешь родственных уз и любви! У тебя нет никого, кто был бы тебе дорог и за кого ты мог бы бояться! Ты отказался от своего имени и рода! И остался один! Вот откуда берётся твоя отвага и ярость! Если я не могу наложить на тебя виру, я наложу на тебя гейс: Когда ты обретёшь того, кто будет тебе дорог, когда познаешь любовь не к самому себе, а к другому человеку или людям, ты не просто потеряешь их! Ты убьёшь их своей жаждой славы! Ты убьёшь их своей жаждой власти! И кровь всех кого ты полюбишь, будет течь по твоим рукам!
Гара хотел было броситься на Грима с ножом, но Харат Кистень остановил его. Если убить Грима, то некому будет снят гейс.
Грим замолчал и пошёл в сторону, где под защитой князя Горо во время битвы прятались женщины, старики, дети и раненые. Он спешил узнать новости о своём брате, хотя не верил, что тот выжил с такой раной, но надеялся увидеть его вновь.
Харат же обратился к Гаре:
- Князь, Грим наложил свой гейс в гневе и обиде. Ты можешь его понять, хоть и знаешь - правда на твоей стороне. Когда Гро поправится и окрепнет, ваши старые обиды забудутся, и Грим снимет свой Гейс. Если нет, тебе придётся ждать, когда у Грима родятся дети. Ведь гейс может снять лишь тот, в ком течёт кровь его наложившего. Хочешь или нет, но тебе придётся беречь Грима, а сердце своё запечатать до срока!
Меж тем, Грим нашёл брата в лагере среди раненных. Он был ещё жив, и дочери князя Горо перевязывали его живот тугими бинтами. Мойр был подле него. Волынщик тяжело дышал, в горле у него помещался комок кровоостанавливающих трав, привязанный за зуб, чтобы случайно не проглотить, и этот пучок мешал дыханию. Юный Гро лежал без сознания. Старшая из дочерей князя Горо - Гемма, подошла к воину, и взяла его за руку.
- Мой господин, глаза твоего брата смежены тяжёлым сном. И мы не в силах развеять его. Возможно, что и умрёт он не просыпаясь.
- Есть ли средство, лекарство или что-то иное? - спрашивал благородный Грим.
- О том нам не ведомо. Пока у отца и других лекарей много иных забот, ибо многие из раненых и умирающих ждут их помощи. Когда они освободятся, тогда возможно их стараниями отыщется ответ. А пока, пусть он спит.
Мойр смотрел на них, словно хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова, не мог объясниться жестом, ибо не знал как. Волынщику были ведомы пути иного мира, ведь в музыке он часто общался с предками и богами. И голоса гор нашептали ему - сон смежил глаза юного Гро в тот миг, когда Грим наложил на Гару свой гейс.
Мойр был единственным, кому открылись все сплетения нитей в тот день, но поведать о том он никому не мог. Ибо за всё полученное в подгорном мире нужно было отдавать, и никто не мог из плетущих холст увидеть всю картину, а те, кто видели, не могли коснуться прясел.