Вы верите в инопланетян, пришельцев, и другую внеземную цивилизацию? Не знаю как вы, а я не верил. И сейчас не верю, и не поверю, так как не встречал их ни в жизни, ни от знакомых о них не слышал. И это, скорей всего первая причина почему, я не буду о них рассказывать. Я о них ничего не знаю.
Но есть то, о чем я знаю и во что я, несомненно верю. И мне приятно, что я удосужился, мало того жить с этой уверенностью, так еще и вам могу рассказать и вы можете мне поверить, а можете и не поверить, дело исключительно ваше.
Кто-то смеет сказать, что это выдумка. Я не буду настаивать, я не смогу переубедить упертого, да и не нужно мне это, а нужно мне что бы меня просто послушали. Тем более, доказать свои слова я никоим образом не могу.
|
Выключил лампу и в комнате стало совсем темно, только свет с коридора еще немного освещал не большой кусочек детской. За окном подвывал весенний ветер, легко барабанил по стеклу, первый весенний дождь. Там, за окном было сыро и мерзко, но в комнате дочурки было тепло и уютно. Думаю, она заснула, больше прислушиваясь к шуму за окном, чем к моему шепоту, которым я рассказывал ей очередную ночную сказку.
Укутанная в одеяло и распустив волосы на подушке, она выглядела словно ангел. Хоть я их никогда и не видел, но думаю, они не намного хуже моего ангелочка.
Поправив ей одеяльце, поцеловав в щечку, тихо вышел из комнаты, прикрыв двери.
- Уснула?- спросила жена, как только я вошел на кухню.
- Естественно,- сказал я,- нет еще той девчонки, которая не была довольна в постели, когда я рядом.
- Это да, и много их у тебя? - Спросила она, и сделал глоток зеленого чая, - удовлетворённых девчонок!
- Две, одна уже спит удовлетворенная, а вторая все о чем-то думает.
- А ты ни о чем не хочешь подумать?
- Я подумывал, что нам нужен еще один маленький человечек, в наш с тобой прекрасный мир, - я присел напротив нее, взял ее за свободную от чашки руку.
- Ты что? Мы и так сводим концы с концами. Ты может, не замечаешь, но у нас, серьёзные финансовые проблемы.
- У нас были серьезные финансовые проблемы, даже когда у нас их не было. Сколько денег не собирай их всегда мало, а дети, это валюта, конвертируемая исключительно в счастье.
- Ты уже нашел себе работу? А то наши сбережения подходят к концу.
- Завтра поеду в строй-фирму, говорят, у них есть отличный объект, за городом.
- Да? Что за объект?
- Не знаю еще. Какой-то богач, выкупил старый дворянский особняк. Хочет его реконструировать и восстановить, сделать себе хорошую дачу.
- И как платят?
- Отлично вроде бы, но точно сказать не могу. Смущает меня только...
- Что? - Перебила она.
- Не хочу я вас оставлять, снова. Дочурка и так, без меня растет, ни я ее, ни она меня практически не видит. Особенно в строительный сезон.
- Ну, ты же понимаешь, что кто-то должен работать.
- Естественно, и думаю, кто-то может заработать, - я встал и поцеловал ее в губы, - на еще один, счастливый билетик.
Ирина встала вместе со мной, обняла меня, не отрывая свои губы. Ее поцелуи нежные и сочные, заставляли мое сердце биться все чаще и чаще, быстрее и страстней. Вот так, не разрывая наши объятья и не останавливаясь, связанные в поцелуях, мы прошли в комнату.
- Вот как приедешь, - сказала она, отрываясь от поцелуев, - тогда и будет нам счастье на двоих. А пока, давай по старинке, дабы не рисковать.
||
После приятной удовлетворенной ночи и с людьми договариваться легче, и мозги яснее, да и настроение просто восхитительное.
Я вошел в кабинет начальника строительной фирмы. За большим столом сидел не менее крупный дядька че сам стол, что-то перекладывал на столе и злостно морщил лоб.
- Добрый день, - сказал я входя в кабинет постучавшись, уже находясь внутри.
- Вы кто, - спросил толстый дядька, не подымая на меня головы и не переставая шарить по столу.
- Я по поводу работы, звонил вам вчера, вы сказали, что бы я подъехал сегодня, к вам.
- А...- протянул он улыбаясь, - точно-точно, помню-помню. Проходите, присаживайтесь. Чай или чего-нибудь по крепче?
- Можно чай, - сказал я, присаживаясь напротив.
Он поднял трубку черного телефона, - Марина, быстро два чая и чего-нибудь по крепче, - и не дождавшись ответа, положил обратно телефонную трубку, - а какой у вас опыт работы и что вы умеете делать, помимо штукатурки?
- Я на стройках, с пятнадцати лет, - я положил на стол заранее подготовленную папку с фотографиями зданий и помещений, на которых я работал, - начинал штукатуром, но в равной степени могу быть: каменщиком, шпаклевщиком, маляром, сварщиком и столяром. Вот, объекты на которых я работал, - сказал я, передавая папку с фотографиями.
- Хорошо,- он открыл папку и бегло посмотрел не больше пяти фотографий, - по поводу оплаты, что интересует?
- Все, включая сами деньги, - сказал я улыбаясь, - как будет происходить расчет, по выработке или по ставке?
- Значит, давайте так, - он закрыл папку, положил на нее руку и сделался сосредоточенный в лице,- мы с вами заключим контракт, точнее договор, сначала на две недели. За эти две недели, я вам выплачиваю пять, нет, восемь сотен долларов, - в этом месте у меня сердце начало биться чаще, - но, за эти две недели, вы должны выполнять поставленные бригадиром объемы. Могу вас заверить,- сказал он увидев, что я хочу что-то спросить, - объемы не такие уж и страшные, при чем для вас, с вашим то опытом. Если не выполните ничего страшного не произойдет, нам главное качество,- сказал он и натянул фальшивую улыбку, - а после, вы сами решите, продолжать договор или нет. Ну как по рукам?
- По рукам, - ответил я. Меня все устраивало за такие деньги, в такое сложное и не стабильное время, да хоть к черту на рога, - когда выезжать?
- Вот и ладно, распишитесь тут, - он достал из стола бумагу, на которой было написано все в точности то, что мне только что рассказали, - и вот тут, - он отметил ручкой, где мне нужно расписаться, что я незамедлительно сделал, - выезд значит, завтра в обед. Приходите сюда, вас будет ждать машина.
- По поводу инструмента и материала?
- Не стоит вам об этом беспокоиться. За вас переживать будет бригадир, - он поднял трубку и гаркнул,- Ленка,- потом просто молча сопел в телефон, - где кофе? - И не дождавшись ответа, бросил трубку.
Сразу в кабинет вошла стройная девушка не высокого роста, на каблуках, в серой мини юбке и белой блузке. "Типичная секретарша", подумал я.
- У вас семья есть?- Спросил он подставляя к себе рюмку с чем то крепким, темного цвета. Похоже на коньяк.
- Есть. Жена и дочка.
- Угу, - промычал он, и после резкого выдоха залпом выпил грамм семьдесят коньяка, - будете?
- Нет, не пью,- ответил я, - я чайком обойдусь. Спасибо.
- Ну как хотите, - сказал директор, подставляя к себе вторую такую же рюмку, - а я буду, - он посмотрел на меня, потом на рюмку потом опять на меня. Потом облизал губы, вытер их рукой и засунул руку в ящик стола, достал от туда не большой кусочек бумаги, - вот вам аванс. В три сотни долларов, оставите жене, - он написал на чеке сумму, подписал и передал мне, - спросишь у Катьки как пройти к кассе. Как дочурку зовут?
- София!- сказал я улыбаясь, - ей всего шесть.
- Красивое имя. За ее здоровье, - сказал он и выпил так же залпом, еще одну рюмку скорей всего коньяка.
- Спасибо, - ответил я, вставая из-за стола, - как мы с вами поддерживаем связь?
- Исключительно через бригадира. Он тебя там встретит.
- Хорошо. Всего доброго, - сказал я, выходя из кабинета.
В ответ ничего не услышал, а лишь увидел, как мне махнули рукой, не обратив на мой уход особого внимания.
Выйдя из кабинета, подошел к столу, за которым сидела типичная, как я заметил ранее, секретарша. Только раньше они сидели за пасьянсом или еще чем-то таким. Сейчас же она просто переписывалась с кем-то в ВК.
- Чем могу вам помочь, - спросила она, поворачиваясь ко мне от компьютера.
- Подскажите, - я увидел у нее бейджик, на котором было написано, "Светлана", - подскажите мне Светлана, где у вас касса?
- Касса у нас на первом этаже, в седьмом кабинете. Там и обналичите чек, а зовут меня Машей, - сказала она, улыбнувшись, и спустив очки немного ниже на кончик носика, - этот бейджик от старой секретарши остался. Точнее от той, которая была три секретарши до меня.
- Вас так часто увольняют?
- Да почти каждую неделю. Не все выдерживают с таким начальством работать.
Я просто улыбнулся и спустился на первый этаж, обналичить чек.
Когда шел домой, в голове была куча мыслей, не может быть все так гладко или может? Внутри хоть и были сомнения, но купюры в кармане говорили, что игра стоит свеч. С таким темпами я за сезон подыму не плохие деньги и можно попробовать свое дело. Не всю же жизнь по стройкам работать, да на шабашках пропадать. Ну, посмотрим, загадывать хоть и не хочется, но планы строить нужно.
|||
Уже час как мы выехали с Харькова и двигались в направлении Сумской области. Машин на дороге было не много, даже можно сказать, очень мало. Вдоль дороги одни поля и леса лишь изредка вдалеке, где то виднелись не большие села и поселки или даже можно сказать хуторки. Ехали мы колонной из двух микроавтобусов "ГАЗель", одна была с рабочими, другая с инструментами и материалами. Немного пообщавшись с мужиками понял, что все едут туда в первый раз, и о объекте вообще мало, что известно. Всем сказали, что обо всем расскажет бригадир уже на самом объекте. Все также подписали контракт и получили почти такие же деньги. Только как оказалось, мне начальник выдал наибольшую сумму авансом.
По началу, как выехали все общались, знакомились, рассказывали анекдоты, смеялись, но спустя час пути все подустали и пригревшись под весенним солнцем, улеглись спать. По прогнозам шофера, нам было ехать еще около двух часов. Точный район он не назвал, сказал только, что где то в Сумской области. Знает только, как доехать, но не по карте, а так, по памяти, да и сам он тут только третий рейс. В газели нас седело шесть человек, включая шофера, все мужчины от двадцати пяти лет, все строители и все способны работать в разных направлениях. Но все же каждый был взят по своей специальности.
В пути каждый занимался своими делами, кто слушал. музыку в наушниках, кто с кем-то о чем-то тихо говорил. Я же просто откинулся на спинку сиденья и смотрел в окно, так прислушиваясь к шуму двигателя, который слабо доносился в салон, и придремал. Проснулся только от движения по салону. Открыв глаза увидел что мы стояли возле придорожного магазина, посмотрев на часы, прикинул, что поспать мне удалось только пятнадцать минут.
- Перерыв на кофе и туалет,- сказал водитель, выходя из машины.
Я вышел с газели и вдохнул свежий воздух, он был и правда невероятно свежий. Ты его начинаешь отличать от простого относительно чистого воздуха, только прожив в городе много лет и иногда выезжая на природу. Либо когда работаешь на стройке в пыльных и сырых, холодных помещениях. Выходишь на улицы высмаркиваешь из носу окаменелые скопления пыли. Бывает такие твердые, что кажется можно нос изнутри поцарапать, если сильно быстро высмаркивать их. Но как только ты это сделал, считай себя победителем, ты достоин этого свежего воздуха, он отличим от простого городского воздуха. Это как глоток родниковой воды, после баклажки хлорированной влаги, которая течет из наших водопроводных кранов.
Выпив кофе и сходив по нужде, мы опять разговорились. Мне это нравиться, люди взрослые и понимаем, что нам предстоит работать вместе, причем не один день. Поэтому, нужно уже с самого первого часа, узнавать на кого можно положиться и кому можно хоть немного довериться.
Вот, например бородатый такой здоровый дядька. Его вроде Сашком зовут, каменщик он. Вот по тому, как и что он говорит, становиться понятно, что он болтун и хвастун. В незнакомом новом коллективе, рассказывает как они воровали на предыдущих стройка и как хитро они обманывали прорабов и начальников, как халтурили на работе и все такое. Любимое выражение у таких людей, " и так сойдет "или " хай так". Но в моей практике часто слышу, "нормально... заштукатурится" и после таких вот выражений, от таких вот мастеров, выравниваешь стену и проклинаешь горе каменщиков.
А вот молодой парень в очках, стоит себе в сторонке вроде бы и со всеми, но в тоже время наедине. Не вписывается в диалоги, только иногда посмеивается с анекдотов. Насколько я помню, он электрик, ну по нему видно, лицо умное, значит не халтурщик.
А вот водитель нервный, его что-то беспокоит. За время езды он скурил почти пачку сигарет, а за время остановки не оставался без нее ни на минуту. Как только забычкует одну, сразу же достает новую. Ну в прочем это можно понять, издержки профессии, может, думает как сэкономить бензин, дабы потом слить сэкономленное себе и продать. Ну, или думает, что можем не доехать из-за поломки.
Это конечно чисто предварительное мнение. Но пожив со строителями, начинаешь по немного разбираться в людях и предсказывать, что они могут натворить. Это важно, это нужно понимать. Ведь есть нормальные, которые помогут, а есть которые только и думают, как кого то обмануть, или подставить. Таим образом, они повышают свою самооценку наверное, доказывают, что они лучше другого, выше.
Прогрузившись обратно в машину, я сел на свое удобное место, уперся коленками в сиденье перед собой, закинул голову на бок, что бы было поудобнее. В общем примостился, и смотрел какая вдоль дороги, существует жизнь. Я смотрел на дворы поселков, которые мы проезжали в скользь, на придорожны посадки засаженные самыми разными деревьями, начиная от пышного клена, стройной березы и могучего крепкого дуба. Все деревья стояли еще голые, совсем без листьев. Но все же красивые, они спали в ожидании теплого майского солнышка, такого приятного, после холодной и ветреной зимы.
Смотрел на дома и думал, в этих дворах течет своя жизнь, в этих краях свои обычаи и законы. Но все же это свои люди, люди которые помогут тебе. Впустят в дом на ночлег, либо хотя бы просто не откажут в стакане воды. Мне приходилось в этом убедиться, я надеюсь, что так оно везде. До тех пор, пока будут такие люди, есть надежда, что в нашей стране не все потеряно, что есть у нас шанс, быть хорошим народом. Все таки правильный народ не определяется количеством золота в казне, или кто там в правительственном кресле руководит. Главным отличием народа, есть его отношение к себе подобному, к равному себе. Главное понимание, что человек перед тобой такой же как и ты, и если у него беда, подумай, хотел бы ты, что бы тебе помогли. Волк не будет больше волком, если поживет овечью, жизнью.
Я не помню, куда дальше завели меня мои мысли. По-моему, я думал о народах, о том, что они после себя оставили. И таким образом дошел по-моему до древней Греции, что то раздумывал о них, размышлял и уснул.
Разбудил меня все тот же шум в салоне. Только теперь никто не бегал по нему, а просто начались резко разговоры. Открыв глаза, я увидел, что все прилипли к окнам слева от меня. Немного привстав, мне ведь тоже интересно, сквозь головы увидел большое трехэтажное строение. Воистину большое сооружение, в таком жили не плохие дворяне, и имели они не плохие деньги, что бы мало того построить, а еще и содержать такое здание. Мы проезжали его примерно в километре, но и с такого расстояния, можно было восхищаться такой постройкой и то как она сохранилось, по крайней мере внешне. На удивление, мы выехали на ровную дорогу, видно, что положена она не так давно. Повернули и по прямой, вдоль аллеи, ехали прямо к нашему новому, рабочему месту. С каждой минутой этот особняк становился все больше и величественнее, настоящий дворец.
Въезжая во двор, увидел, что на объекте трудиться не так уж и много людей. По крайней мере, на улице я увидел только плиточников, которые укладывали тротуарную плитку. Во дворе кроме самого дома, ни каких других сооружений не было. Из этого я пришел к выводу, что жить мы будем все в этом же огромном особняке.
Мы вышли из газели и сразу же, с порога нас встретил мужик в синих спецовочных штанах, в такой же синей куртке и белой каской на голове.
- Ну как добрались? - Спросил он, пожимая нам всем руки, - не трясло по дорожке?
- Трясло-трясло, да не все утрясло, - сказал каменщик, о котором я ранее рассказывал.
- Не понял, - переспросил, нахмурив брови бригадир.
- Дорога дальняя, в туалет бы, - проскулил каменщик, потирая ниже пояса, от чего все рассмеялись, включая самого бригадира.
- Будет вам и туалет, и ужин, и завтрак, и душ горячий. У нас тут все условия, ну да ладно, обо всем по подробнее в бытовке расскажу. Пойдем за мною, стали по двое взялись за ручки, ну или хотя бы не разбредаться по туалетам... пока, - подметил бригадир.
Мы зашли в поместье, в нем было прохладно и сыро, на стенах облупленная краска, огромные слои пыли на новых пластиковых подоконниках, и в каждом углу обязательно паутина которая развивалась на сквозняке.
Мы, молча проходили огромную прихожую, закинув головы, дабы посмотреть на потолок, который был украшен массивной люстрой скорей всего из латуни или меди. На самом же потолке остались эпизодичные кусочки, некогда большой и красивой религиозной фрески, разобрать которую уже не представлялось возможным. По крайней мере в таком освещении.
- Скажите, а что здесь раньше было, - спросил электрик.
- Да чего тут только не было, - голос прораба отдавался эхом, которое терялось в темных или мало освещенных коридорах, - сначала здесь жила одна дворянская семья с фамилией Кравцовы. Но потом, крепостные взбунтовались и порезали всех, устроили ночь, так сказать, длинных ножей. Но как говорит история, в ту ночь, самого графа не было дома. А крепостные, с горяча убили всю дворянскую семью, и сами стали жить в этом доме, но не долго. Когда Кравцов узнал об этом трагическом во всех понятиях, происшествии. Он тайком вернулся в усадьбу, сам, и ночью вырезал всех кто здесь жил, после чего, тут же в доме, повесился.
Бригадир открыл новые двери, и мы все вошли в не плохо обустроенную комнату.
Возле стен стояли старые шкафы, стулья окутанные в пленку и стол, так же обитый пленкой. Комната освещалась природным светом, то есть солнцем, но на потолке висела старая лампа, в которую вставляли свечи, на стенах еще сохранилась облупленная краска. Мы все дружно уселись за столом, и ничего не спрашивая стали просто смотреть на бригадира.
- Потом в гражданскую, тут был госпиталь, точнее как госпиталь, рядом бои проходили, вот всех раненых сюда и стянули, тогда тут уже никто не жил. В общем, как мне известно, мало кто выжил здесь из тех раненых, а кто выжил, тех потом красные расстреляли в овраге неподалеку. И сделали братскую могилу, которую до наших дней и не нашли еще. После революции дом этот был по советскому обычаю, переделан в психлечебницу. А когда немцы наступали, нашли такой не нужный им груз, потравили всех, больных и врачей, газом. С тех пор строение вот так вот и стоит. Одно одинешенько, и вам уважаемые мои. Предстоит привести его в порядок, работы много, но делаем мы ее не спеша. Подрядчик не требует суеты, а требует качества. Вот недавно крышу сделали, фундамент укрепили, все как полагается. Теперь займемся отделочными работами и электрификацией. Вроде бы все, - сказал он и ударил ладошками по столу, - на часах уже пять часов, закончили немного раньше, пойдем, я вам покажу где вы будете спать.
Мы все вышли из комнаты бригадира, он закрыл за нами дверь. Опять колонной по два, прошли по коридорам, поднялись по широкой лестнице на второй этаж и оказались возле крепкой железной, скорей всего бронированной, двери. Открыв ее винтовым кличем, мы все вошли внутрь.
В просторной комнате, в два ряда возле стены стояли двух ярусные кровати, на тумбочке в углу стояла плазма. В другом углу как я понял столовая, стоял холодильник, микроволновка и электропечь.
Судя по тому, что нас тут приехало шестеро с водителем, пятеро без него, в комнате поместиться еще столько же. Значит, на объекте, щас работает пять человек. Это если бригадир не с нами спит.
- Ну вот мужики, это ваши места. Такс щас секунду, - бригадир достал рацию, - ну где пакеты еп... - рация оборвалась шипением, потом кто-то, что-то сказал и он ответил, - давайте, уже половина шестого. Значит очень важный момент, у нас тут соблюдение режима, работать начинаем исключительно в шесть утра, а заканчиваем в шесть вечера, - сказал он тыкая в нас направленной антенной рации, - без разговоров, без вопросов. В шесть часов, эта железная дверь, - он навел антенной рации на дверь, но глаза его смотрели на нас,- закрывается изнутри. Понятно?
Мы дружно покивали головой, и в комнату вошли два наших водителя, каждый внес по два больших пакета, которые я раньше толи не замечал, толи не видел вовсе.
- Все, накрывайте стол и по машинам, мне еще в офис заехать нужно, - сказал бригадир, и положил рацию в карман.
- О... поляна, это хорошо, - довольно проговорил каменщик, потирая руки, - нук, ребятки, давайте поможем на стол накрыть.
После этой команды еще трое похватали пакеты и стали выкладывать содержимое на стол.
Я же взял свою сумку, кинул ее под кровать, вроде бы место свободное, и залез на верхний ярус. Достал телефон, написал жене смс " все нормально, я на месте, люблю очень и скучаю за вами, мои девочки". Втыкнул в уши наушники и перевернулся на бок. Пусть парни гуляют, а я отдохну с дороги.
В наушниках играли песни группы "Король и Шут", " Кукрыниксы", группа "Кино", и еще другие подобные. Спустя наверное пол плейлиста, почувствовал, как меня кто-то постучал по ноге. Открыв глаза и вытащив наушники, увидел перед собой не высокого роста дядьку, с пышными черными усами и залысиной на макушке.
- Парень, на выпей, что бы спалось крепче, - сказал он, и протянул мне граненую рюмку, наполненную без малого до краев. Немного принюхавшись, я услышал резкий запах водки.
- Нет, спасибо, но я не пью, - ответил я.
Посмотрев за спину, этого добродушного человека, увидел как взяв за руки двое крепких, но уже плохо стоящих на ногах мужиков, подняли очкарика электрика и протащив по полу, уложили его на кровать прямо подомной. За столом уже несколько человек спало, положив головы на сложенные руки. Видимо знакомство прошло удачно.
- Экономишь что ли?- Удивился он и стал ближе ко мне, - так она это... дармовая.
- Нет, просто не пью я, - я постарался изобразить добродушную улыбку.
- Ну как хочешь, - пробурчал дядька и отвернувшись ушел опять за стол.
Все занимаются своим делом, кто-то пьет, кто-то спит, каждому свое.
А пить я бросил после одного случая, на той же стройке.
После тяжелого рабочего дня, компания молодых людей, соседи по комнате, решили отдохнуть после тяжкого трудового будня строителя. Купили водочки, закусочки и устроились поудобнее у себя в комнате, заперлись, что бы ни нахлебников не было, ни что бы не мешал никто.
Так они гуляли, куралесели, что поутру оказалось, один другого в горячке ножом и порезал. Я подробностей не знаю, но какие тут могут быть подробности. Не поделили, что-то слово за слово, а потом и за нож. Кто первый ухватился тот и живой, кто не успел, тот уже никуда не спешит. Говорят, что парень кричал очень, на помощь звал, но в это время все свинячили, извините, культурно отдыхали. И наотдыхавшись, никто, ничего не слышал, а утром только и видели, как труп молодого пацана, замотанный в окровавленное покрывало проносили по коридору. И следом за покойником, под руки в наручниках вынесли на столько пьяного соседа, что он и головы поднять не смог.
Вот такие дела происходят по этой синьке. Так что с тех пор, я ни капли в рот. И себя берегу, и деньги сохраняю. Хоть с женой стали жить и общаться нормально, а то стыдно было перед людьми. Ну да ладно было и было, как говорят великие философы: "не важно какое деяние вы сотворили, важно какой вывод вы для себя сделали".
IV
Про первый рабочий день, мне рассказывать особо нечего. Проснулся я конечно уставшим, спал на новом месте, у меня часто такое. Почистил зубы, перекусил, ничего нового и необычного не заметил. Как раз в это время приехал бригадир и привез все стройматериалы. Собрал нас на планерку, рассказал, что кому делать, и мы разошлись по своим рабочим местам.
Я штукатурил стены в одной очень большой комнате. Был я там сам, увлечен работой, прыгал с козла на пол и обратно, замешивал раствор и подпевал под знакомые мне песни. Так и прошел весь мой день, в пять тридцать, я доработал оставшуюся штукатурку, сложил инструмент и с чистой совестью пошел в душ. Все было как всегда, как сотни или даже тысячи раз. Пару раз приходил бригадир и был удивлен, что я за один день заштукатурил комнату, на которую планировали потратить два дня. Удовлетворенный собой, я покушал и лег в кровать смотреть телевизор.
Как всегда все ребята собрались за стол, как и в прошлый раз, водители внесли пакеты с едой и спиртным. И как всегда все расселись за столом и начали пить, шутить, отдыхать в общем. В этот раз ко мне уже никто не подходил и ничего не предлагал. Мне стало скучно смотреть на это мероприятие. Я опять включил музыку на телефоне, подключил наушники и погрузился в мир русского рока.
Проснулся от странного стука в двери. Монотонный стук, в железную дверь, скорей всего били железным предметом, легким, скорей всего куском арматуры. Кроме меня на этот стук больше никто не реагировал, в комнате стоял запах крепкого перегара и вкусу добавлял синхронный храп, издаваемый почти из каждого уголка комнаты. За столом никто не спал, все были на своих койка, кто одетый, кто нет. Кто укутанный, а кто в одних труселях и носках лежал на засланной постели.
Сперва у меня было желание сделать вид, что я ничего не слышу, и никак не реагировать я не собирался. Думал, возможно, это чья то шутка, возможно просто кого-то по пьяни вытолкали из комнаты, дабы не буйствовал. Я вставил обратно наушники, хотел включить музыку, но как оказалось в моем крепком телефоне просто напросто села батарейка.
Спрыгнув с кровати, достал из сумки зарядное, поставил свой мобильник на зарядку. Я не стал его включать, уверенный в том, что меня в шесть утра разбудят.
Обратно забравшись под одеяло, мне не давал покоя этот стук, отчетливо слышал и понимал, что стучаться в нашу дверь, ни в какую другую, и что звук исходит именно от нее. Я лег под подушку, дабы хоть как то заглушить его, но все напрасно, хоть храп и был громкий, под него я засыпать привык, но под этот стук, нет. У меня глаза открывались при каждом ударе.
Мне это надоело, спрыгнув с кровати, направился к двери. Щас открою и настучу по шее тому кто балуется. Напился, с кем не бывает, ну так ведя себя нормально, не привлекай внимание, не провоцируй. Если выгнали, значит заслужил.
Я уже подошел к двери, взялся за засов, отодвинул его на один сантиметр.
- Стоять!- крикнул кто то сзади меня, - отойди от двери.
Я повернулся и увидел этого низкого усатого дядьку, который вставал с постели, и был намерен идти ко мне.
- Задвинь обратно, - сказал он, обувая тапки.
- Кто там, за дверью?- спросил я, задвинув обратно задвижку и направился к усатому.
- Барабашка, - ответил он усмехнувшись, но не весело усмехнулся, я бы даже сказал, жутко, - можешь его как хочешь называть.
Я подошел и сел напротив него, прислушавшись понял, что стук прекратился.
- В смысле? - удивился я, - настоящий что ли?
- Плюшевый блин...- он снял тапки и лег обратно в постель, - настоящее некуда. Живет он тут.
- Да ладно, заливать, - сказал я улыбаясь еще больше, - я хоть здесь и первый день, но не зеленый, что бы в сказки и байки верить.
- Я же говорил тебе, выпей водки. Спать будет лучше, это он сегодня еще слабо себя ведет, по-тихому. У тебя насколько контракт?
- На две недели.
- Ууу...- протянул усатый,- долго,- сказал он пошевелив усами, - насмотришься еще, и наслушаешься. А щас ложись-ка ты спать.
- А вы долго еще тут будете и давно ли здесь?
- Я здесь уже двенадцать дней, еще одиннадцать тут быть по контракту. Ну ладно, хорош гундеть, давай спать. Потом как то поговорим, - последнее слово у него из-за зевания, получилось, как " поовоииим".
Отвернувшись, усатый через пару минут захрапел.
Я же встав со стулки напротив, посмотрел еще раз в сторону двери, направился в свою кровать и дальше пытался уснуть.
В течении первой недели, все шло своим ходом. Телефон я заряжал во время, ночью не просыпался, поэтому о том давал ли еще о себе знать, так называемый барабашка, сказать не могу.
Но все изменилось одной ночью. Ничего не предвещало беды, как говорят, все было как, я уже говорил ранее, "как обычно" все как всегда. Я пришел первый в комнату, сделав все дела, поужинал, позвонил любимой жене, пообщался с дочуркой.
Вообще когда я на выездах работаю, я редко звоню домой. Все таки когда позвонил, поговорил, положив трубку, понимаешь, какая тоска наваливается, так хочется к ним, хочется увидеть их, обнять и поцеловать, побыть с ними рядом, поговорить о чем то, повеселить. Но из-за невозможности этого, мне проще и легче реже звонить. Жена к этому относиться с пониманием. Понимает, что у меня тут не отдых и что я приехал сюда работать. Это, на этом объекте такие удобные, даже халявные я бы сказал, условия. А на других, бывало, что времени хватало только на поспать, да поесть на скорую руку. Работал и до полуночи и до рассвета, всякое бывало.
Так вот, просыпаюсь я как то ночью от шума в комнате, вижу как три здоровых мужика держат одного из старой партии, на полу. Тот крутится, вырывается, матюкается, слюной плюется, только напрасно, его намертво скрутили и держат. Но было в этом всем, что-то новое, что отличало это от простой драки. Те, кто держал этого мужика, плакали, они реально плакали. Из их глаз текли слезы, которые они вытирали по очереди руками, при этом, не освобождая того, который лежал на полу.
Я снял наушники и услышал, как кто-то опять стучит в дверь. С начала я подумал, что на полу был такой же любопытный как и я, желавший узнать, кто там за дверью так норовит войти. Но нет, в этот раз, стук был не монотонный, он был с разной силой и разным интервалом.
- Мужики ну впустите, - говорил приглушенный голос, с той стороны двери, - ну пошутили и хватит вам.
Я подошел к усатому который сидел за столом, лицо его покраснело, глаза блистели от накопившейся в них влаги, очкарик в это время спал уже, а дядьку каменщика я не увидел в комнате.
- Что происходит, - спросил я присаживаясь на лавочку, напротив усатого, - что за шум?
- Сашка...- проговорил он, вытирая глаза, - Сашка, напился и уснул где-то на объекте. Щас вот только пришел.
- И что? - усмехнулся я,- впустите, чего вам, правила, что ли так дороги.
- Нет, жизни наши, нам дороги.
На секунду в комнате повисла мертвейшая тишина, такая тишина, что аж в ушах свистело. Я повернул голову и увидел, что все смотрят на дверь. Все молчали, длилось это не более полу минуты. Потом эту жуткую, страшную тишину, разорвал писклявый приглушенный крик. Это не был крик человека или даже похожего существа, это скорей было сравнимо с ощущениями, когда рвется метал, издавая звук высокой чистоты, который болезненный для человека. Он был короткий, этот звук, но заставил всех находящихся в комнате схватится за уши, даже те которые держали буйного, отпустили его и схватились руками за головы. Сам же буйный скрутился в позе эмбриона и начал биться головой об пол, и плакать, даже лучше сказать рыдать. Он еще что-то приговаривал, но я не слышал его, я вообще ничего не слышал, кроме этого, тяжелого скрипа, который. как мне казалось, царапает мозг и уши.
Когда немного отошел от этого болезненного ощущения, услышал, что в дверь тарабанят со страшной силой, и так быстро, что все происходящее за дверью, слышалось как стук чьего то быстрого сердца под адреналином.
С той стороны двери, доносился до ужаса измененный и наполненный страхом и отчаянием голос, тяжело узнаваемый, голос Сани каменщика. В комнате все сидели на жопах, уже отпустили уши и прислушивались к тому, что происходило за дверью.
Это были страшные звуки, они пугали своей неизвестностью, было не понятно, что за существо способно издавать такие звуки. Мне казалось, что кто-то царапает дверь, кто-то стучит по ней одновременно с завываниями, воплями и смехом. Все это сопровождал крик Сашки. Я не знаю, что там происходило, но в счастливый исход я не верил, как бы этого не хотел. Я искренне надеялся, что это просто сон, пусть страшный, жуткий, но сон, без последствий, без жертв.
Но, к сожалению это было не так. Потом мы стали слышать, как что-то тяжелое билось об бронированную дверь. Оно брало разгон и билось об дверь, да так, что вокруг рамы началась сыпаться штукатурка. Если бы тут была простоя дверь, ее бы проломили еще с первого раза. А так, напор держал крепкий стальной засов
Часам к двум, все уже перестали пускать слезы, все протрезвели и ждали утра. Ждали пока весь этот ужас закончиться, как для нас, таки и для Сашки, который испытывал страшные муки по ту сторону двери. У всех в комнате были стеклянные красные, от слез, глаза,
Вся эта агония прекратилась ближе к четырем утра. Мы все не спали в это время, под это невозможно было уснуть, под эти жуткие крики, вопли, стуки, даже очкарик проснулся. И самое главное, было невозможно уснуть от мысли, что мы ничего не можем сделать, ничем не можем помочь.
Я не верил во все это, я думал до последнего, что все это шутки, что все это просто розыгрыш. До самого утра никто ничего не говорил, в пять часов мы собрались с силами, с мыслями, взяли себя в руки и медленно открыли дверь.
Первое, что мы видели, это забрызганный кровью коридор, тоненькие, бурые струйки крови разлетелись по стенам, потолку и полу. Кровавый след вел в темную комнату. Когда мы все вышли и посмотрели на дверь, вся она была исцарапана ногтями и вся во вмятинах разного диаметра и глубины.
На полу, не было ни каких следов кроме кровавого следа, как будто тело волокли, но кто? Кто мог его тащить, не оставляя следов?
Мы зашли в комнату, в которую вели следы, мое сердце просто перестало биться от шока, а потом заколотилось как старый, заводной, механический будильник. В дальнем углу, лежало Сашкино тело опертое спиной о стену, усаженное на кровавый пол, весь он был в крови, а в руках держал свою голову с закатанными глазами, прикусаным зубами синим языком, вмятым внутрь лбом и макушкой черепа.
В другой руке он держал горлышко разбитой бутылки, с которой свисали кусочки окровавленных сухожилий и ткани.
От такого зрелища у очкарика не выдержал желудок, а потом и еще у кого-то после него, сзади стали слышны звуки проливающейся на пол жидкости, перемешанные со стонами и кашлем.
Не знаю, сколько бы мы так стояли и смотрели, если бы усатый не принес простынь и не накрыл это ужасное, будоражащее душу и сознание зрелище.
Утром приехал бригадир, скорая и милиция. Они не брали у нас показания, поговорили только с бригадиром, потом, молча забрали тело и увезли. Нам же был дан приказ не болтать и разойтись по рабочим участкам, что мы все молча и сделали.
Мы были под впечатлениями, или проще сказать в шоке, причем не легком, а угрожающем глубокой депрессией, шоке.
V
- Что это было?- спросил я, войдя в комнату, после очередного рабочего дня, у сидящего за столом усатого,- что это, мать твою, вчера было?
- Барабшка, - сказал он хмурым голосом и налил себе в стакан водки.
- Мне мать твою, не до шуток.
- Да откуда я знаю, - прокричал он, ударяя стаканом об стол, - откуда мне знать, что это вчера было? Думаешь, мне приятно? Думаешь, мне не охота узнать, что тут происходит? Думаешь, мне интересно каждую неделю наблюдать тут такую картину, - он весь покраснел и говорил, брызгая слюной. Он смотрел в мои глаза, а я видел его. Они были наполнены слезами и злостью. Я думал он сейчас кинется на меня, - это он еще легко отделался, - сказал он встав из-за стола и засунул руки в карманы штанов, - мы его хоть нашли. За время моей смены я уже восемь трупов повидал. Восемь!- прокричал он. Все уселись на свои кровати, никто не перебивал и не вставлял ни слова. Кто сидел опустив головы, кто смотрел на усатого, - восемь из девяти. Девятого так и не нашли. Этот еще пожил хоть, до семи вечера. А некоторых достигала эта тварь в пять минут седьмого или и того раньше, еще на рабочем месте. Раньше, когда мы этого не знали, позволяли себе по одному работать, это сейчас мы более менее по парам, да на виду у всех.
- Почему именно шесть часов? - спросил я, не подымая головы, - почему мы не можем открыть дверь на одну минуту, впустить и сразу закрыть? Почему? - Крикнул я.
- Откуда я знаю, почему именно шесть? - Он присел опять за стол, достал сигарету и закурил, - а почему не открывать, я тебе скажу. Мы тут не первая рабочая смена и не последняя, поверь мне. Я разговорил с бригадиром, он не хочет говорить на эту тему, но я как-то раскрутил его на разговор. Так вот, он был уже в седьмой партии, тогда уже стояли бронированные двери. И знаешь? Вся его бригада погибла одной ночью, потому, что открыли дверь, чтобы впустить друга, товарища- протянул он подымая вверх указательный палец- Никто не знает подробностей, нашему бригадиру тогда повезло, он уехал в город. А когда вернулся, никого не обнаружил, живого. Всех нашли в подвале сваленных в кучу. У каждого из них были промолоты все кости. Все!- Повторил он,- их в мешках вынесли отсюда, сложенных пополам. С тех пор он тут не ночует.
- Ты знаешь, что у меня жена и маленькая дочка?- Спросил я, наклонившись к нему,- хочешь сказать, что ты не позволишь открыть мне дверь, если я хоть на минуту опоздаю?- Спросил я, не дождавшись ответа.
- Знаешь? У меня тоже есть жена и двое детей, - сказал он, сделав затяжку и выпустил клубы серо-синего дыма, - ты говоришь о себе, я говорю о себе, - говорил он спокойным голосом, - но когда мы тут, - голос его стал повышаться, - то не существует тебя как единственного. Все мы тут одной масти и все мы тут имеем семью и детей, - он встал и направился к центру комнаты, - и должны понимать! Все вы должны понимать, - сказал он, показывая на всех пальцем, - что открыв двери, вы себя не спасете, но всех погубите. Я не говорю, что ты один тут такой, которого мы не впустим. Нет! - Крикнул он, усатый весь покраснел, его губы дрожали, а изо рта летели слюни. Все смотрели на него, и он смотрел на всех, - даже если я, останусь за той дверью, как бы я вас не просил, что бы я вам не говорил. Не смейте ее открывать. Ни при каких обстоятельствах, вам понятно? - Обратился он ко всем, - вам, понятно?- Повторил он еще громче, - спасая свою, уже обреченную шкуру, утянешь за собой тех, кому спастись дано. Все мы тут одним маслом писаны, всех нас тут загубить могут. Иногда, - сказал он спокойным голосом, подходя ко мне, - нужно жертвовать собой, что бы спасти других, - сказал он и взял со стола стопку наполненную водкой, - за нас!- Он поднял вверх стопку, - и за тех с кем скоро будем.
Он залпом выпил содержимое и на выдохе размахнулся, разбил стакан об пол. После, ни слова не говоря, не раздеваясь и не разуваясь, плюхнулся на свою кровать.
Этой ночью все не спали. Во первых никто не пил, почти вся выпивка за исключением одной бутылки, стояла не тронутая на столе. Во вторых всю ночь нас доставали скрипы в дверь, доносящиеся с той стороны. Телевизор хоть и был включен, но его никто не смотрел. Все думали, лежали, кто на спинах, кто на боку и смотрели в никуда, они смотрели в свое сознание, в свои мысли. Думали о том, что сказал усатый.
Он прав, я с ним согласен. Мы все оказались тут в одной клетке, и открыв дверь в надежде спасти одного, мы погубим всех. Всех погубит незримое и не понятное. Это страшно, умереть от того о чем ни кто не слышал и никогда скорей всего не услышит.
А еще обидно получается, когда ты сам, в одиночестве, то ты сам борешься за свою жизнь, за свое выживание. Но когда ты в обществе, то это общество становиться тебе дороже своей жизни, каким бы оно не было тебе чужим. Но все вы в одной упряжке, все идут к одной цели, если ты подписался, то должен уметь, как быть в коллективе, так и умереть за него. Как бы гнусно это не звучало, но так оно и есть, и другого выхода, я не вижу.
Я уверен, что не спал бы всю ночь. Такие звуки вперемешку с мыслями, еще и постоянно всплывали воспоминания о вчерашней ночи. Закрывая глаза, я видел снова труп каменщика, я с ним не был знаком и был о нем не самого лучшего мнения, но человек не заслуживает таких предсмертных мучений, каким бы он не был. Можно с уверенностью сказать, если ад и существует, то Саня побывал в нем, когда в его теле еще билось сердце.
Глаза слипались, но я просыпался от каждого шороха, от каждой новой мысли, которая будоражила мое сознание. Не выдержав этого и питая сомнительные надежды отвлечься, я достал телефон, вставил наушники и включил музыку. Так постепенно, вчерашняя бессонница дала о себе знать, и я все же уснул, чему утром был несказанно рад.
VI
До отправки домой осталось еще три дня. Три дня и я уеду с этого проклятого места, уеду домой к жене и дочурке. К черту эти деньги, я не усатый, я не смогу здесь так больше. Законы стаи хороши, когда ты непосредственно в стае. К черту такие испытания, моя жизнь таких денег не стоит.
До обеда я работал и слушал музыку, потом села батарея и я закинул телефон на зарядку в спальной комнате, сам же пошел продолжать работу. Вообще работа штукатура хороша тем, что у тебя есть возможность во время работы думать. Думать абсолютно на разные темы, особенно когда рука набита и все делаешь на автоматизме. Тогда у твоих мыслей целое гуляй поле, они бороздят на абсолютно разных волнах. Говорят, самые крутые серферы в Гавайях, нет ребятки, самые крутые серферы это мысли. Они вообще никогда не останавливаются, подхватывают одну волну за другой. И в таком круговороте можно додуматься до чего угодно. А главное, время так быстро летит, ты его просто не замечаешь, просто думаешь и все тут.
Доработав штукатурку, собрал инструмент и направился в комнату, время уже близилось к шести, а оставаться на ночь мне как то не хотелось.
Я вошел в коридор ведущий прямо в комнату, закинул инструмент в кладовую, в комнате еще никого не было. На настенных часах показывало без пятнадцати шесть. Я поставил чайник, помыл чашку и сел за стол.
В то время когда чайник уже закипал, я услышал, как по коридору раздался звук ломающихся досок и чей-то мат, бросив все, я побежал на шум. Сначала я быстро шел, а потом уже переключился на бег. Я бежал на мат и стоны, смотрел в каждую комнату и вбежав в один из залов, увидел лежащего под грудами досок электрика. Он лежал на спине приваленный досками которые по моей памяти когда то были эмитированными лесами, так сказать "козлом" если на строительном сленге выражаться, очкарик, лежал и корчился от боли.
- Где болит? - Спросил я, подбегая к нему.
- Ног не чувствую, - простонал он, - больно - простонал он.
- Терпи,- сказал я и начал откидывать доски.
Освободив его от досок, я засунул ему руки под мышки, и хотел было поволочь его в комнату, но меня остановил его мат и крики "больно!". Скорей всего парень повредил позвоночник, подумал я.
Выбежав в коридор, увидел, как в комнату входил плотник, я не знаю, как его зовут.
- Эй, нужна помощь, - крикнул я ему, - электрик спину повредил.
Он услышал меня, он даже посмотрел на меня, я это знаю, я это видел. Он демонстративно показал мне на часы, помотал головой пожал плечами и опустив голову вошел внутрь. Я услышал только, как задвинулся засов железной, бронированной, двери.
Я подбежал к ней начал стучать, что бы они открыли, что бы они вышли и помогли занести очкарика. Но все напрасно они не открывали.
Тогда я вернулся к лежащему электрику, и когда вошел в комнату увидел, что его нет ни в комнате ни в коридоре. Я не поверил своим глазам, я не хотел верить, что со мной это случилось, что то, что вот щас произошло, вообще имеет место быть. Я вышел в коридор и почувствовал только как по лицу пронесся легкий сквозняк. Внутри меня жарким огнем пылало отчаяние и обреченность, но я держал себя в руках.
Я подошел к железной двери, присел возле нее. Положил голову на скрещенные, лежащие на коленях руки и просто стал вспоминать, что дома меня ждет моя дочурка и моя прекрасная жена. И подумав на секунду, что я могу больше их никогда не увидеть, почувствовал как по пыльным, сухим щекам потекла влажная капля.
- Все, - сказал я, закинув голову так, что немного ударился затылком о стену, - попался. Хитро, - просмеялся я.
Внутри меня все мысли разделились на два разных лагеря. Одни мысли твердили, что все! Это конец. Другие точили ножи. Но пока те, которые просто кричали, побеждали большинством.
- Эй, усатый, - крикнул я, стукнув по двери, - слышишь меня? Я знаю, что слышишь. Подойди к двери поговори со мной на последок, - подошел? - спросил я, спустя пару минут.
- Подошел,- услышал я отчаянный голос, с той стороны, - как там?
- Темно, холодно, жопа мерзнет в общем не очень, - сказал я пытаясь улыбаться, - а у вас как?
- Да как? - пробубнил он, - меньше нас, вот как.
- Скажи мне, есть ли шанс, что я тебя уговорю открыть дверь?
- Даже не провоцируй, - сказал он, - а будешь пробовать, отойду от двери, чтобы не слышать тебя.
- Как зовут то тебя?
- Семен я, - донеслось с той стороны, - а тебя?
- Вот те на! полторы недели в одной комнате ночуем, а как зовут друг друга, не знаем. Вот тебе и община, стая, социум! - Протянул я, - Женька я.
- Ты вот что Женька. Прости меня, не держи зла, но я ничего сделать не могу.
- Да я знаю, скажи мне вот, что. Что моей семье скажут?
- Всегда говорили, что погиб при несчастном случае.
- Несчастный случай значит, - усмехнулся я, - ну-ну.
Мы сидели и молчали, ничего не происходило, все было тихо и спокойно, только чувствовал, как сквозняк поясницу окутывает. Паника и другие мысли ушли, сердце билось стабильно ровно. Я не скажу, что я смирился, я скорей всего просто думал, был в ожидании чего то.
- Жек, ты тут?- донеслось с той стороны, - что родным то сказать?
- Знаешь, Сема, - ответил я, - я вот тут посидел на холодном, сыром полу и вместо чиряков на жопе, у меня созрела мысль. Хочешь, расскажу какая?
- Давай.
- Сколько бы людей на планете не было, какой бы расы религии они не были. Все они делятся на два типа. Одни будут грызть в ожидании, ногти...
- А другие?
- А другие Сема... Другие даже деснами будут огрызаться, - сказал я, ударив себя по коленкам, - если что, прощай Сема.
Я встал с жопы, зашел в комнату где лежали материалы, нашел баклажку растворителя, обломал об угол лопату, намотал на кусок держака, тряпку промочил ее сначала в смоле, которая к счастью еще не застыла, а потом облил растворителем. Оборвал, шнур от перфоратора, вставил его в розетку и с помощью искры, поджог только что мной созданный факел.
Я стоял посреди коридора с факелом в руке, он мне был как средством освещения, так и средством защиты. Он вселял мне уверенность в себе, чувство защищенности. Я стояли и смотрел в темноту, которая была передо мной. Страха не было, ничего не было, хотя нет, было, было любопытство, что будет дальше, чем все это закончиться и на этом ли все закончится.
VII
Я ходил по пустым и темным коридорам, хоть они и освещались одинокими лампочками, но света они давали мало, мрак был настолько тяжелый и густой, что электрический свет его практически не развеивал. Лучше с этим делом справлялся факел.
Я ходил по пустым, молчаливым, темным коридорам, но я не был там один. Затылком чувствовал, что за мной кто-то смотрит, кто-то наблюдает за мной из темноты, из-за спины, такое чувство, будто тебе смотрят в след. Но когда ты оборачиваешься в страхе увидеть кого-то в темноте, ожидаешь увидеть страшное существо из твоих детских кошмаров, то твое сердце разрывается от волнения, кровь бурлит в венах и гоняет адреналин по телу. А когда убеждаешь себя, что ты один, твое сердце немного попускает и становиться чуточку легче, но не на долго. Убедившись, что сзади никого нет, начинаешь бояться повернуться и смотреть снова вперед. Начинаешь бояться, что ты там теперь увидишь нечто к чему ты не готов. И так каждый раз, почти каждую минуту твое сердце то заливается кровью от страха, то успокаивается убедившись, что сейчас в данный момент, тебе ничего не угрожает.
Это можно назвать паранойей, да даже не можно, а так это и называется. Чувство, что тебя преследуют, за тобой следят, тебя видят те, кого ты увидеть не способен. До тех пор пока они сами тебе это не разрешат.
Но помимо этого чувства, больше ничего не происходило. Я уже было стал подумывать, что все это бред и навязывание самому себе. Но так было до определенного момента.
Я поднялся на третий этаж, в конце коридора которого, было окно, выходящее на улицу. Оно не было застеклено, а просто некогда оббито пленкой, которая щас телепалась на ветру. Я подошел к нему и услышал, как в дали кто-то завыл. Там вдалеке, не менее чем в двух километрах от нас, завыл некто похожий на волка, но спустя меньше чем минуту я понял, что я ошибался. Волчий вой перерос в ультразвук который царапал мой мозг со страшной силой, заставляя мозговую жидкость киснуть и сворачиваться, от этой боли я уронил факел и сам уронился на колени схватившись за уши. Но все было напрасно, я не мог думать, не мог соображать, я рефлекторно только хватался за уши. Мне показалось, что по рукам потекла кровь, теплые ручейки закатились в рукава. Но потом в один миг все прошло, как будто кто-то нажал выключатель и все утихло.
Полежав еще некоторое время на пыльном бетонном полу, встал и поднял факел, выглянув в окно убедился, что падать будет очень высоко, на улице никого не было, ни одной живой души. Небо было усеяно густыми, быстрыми, тучами, которые, то окутывали, то обнажали бледную, светящую холодным светом, луну. Это было и красиво, и завораживающе страшно, зловещая красота. Постояв и подышав свежим воздухом, я начал понимать, что я не один. И на этот раз я был уверен на сто процентов.
По спине пошли мурашки, стало колоть в ногах, я слышал приближающиеся из-за спины топот. Все тело было парализовано от страха, я знал, что должен был повернуться, но не хватало сил преодолеть свой страх. Я слышал, как шаги приближаются, робкие аккуратные шаги перерастали в быстрый топот. Кто-то бежал ко мне, за моей спиной. Собрав все силы в кулак, я обернулся затаив дыхание.
И когда уже стоял спиной к окну я выдохнул в пустой коридор. Скорее это было больше похоже на крик, крик в темноту. В коридоре никого не было, был лишь осадок, осадок страха. Я упал на жопу, облокотился спиной к стене и заплакал. Мне не было страшно, но сдержать слезы я не смог. Хорошо хоть не описался, подумал я и немного рассмеялся, - мужик, - сказал я, как будто похвалил себя.
Я видел, как бледный лунный свет освещал не большой кусочек коридора. Дальше была мрачная темень, ни каких шорохов, ни каких звуков больше не было. Я так и сидел, смотрел в дальний край коридора. Точно, самовнушение, подумал я и рассмеялся. От этого смеха мне стало немного легче, смех снимает стресс. Я сидел в темном коридоре и смеялся, громко смеялся, представляя себя со стороны. Испугался шагов, ну показалось, с кем не бывает, а испугался так, что чуть в штаны не наложил. Я смеялся то тихо, то заливался в истерике, но спустя минуту, понял, что не могу остановиться. Я просто смеялся, мне становилось страшно, я не мог контролировать свой смех, я стал чаще дышать, стал задыхаться от нехватки кислорода, глаза в панике смотрели то на холодные, голые стены, то на затянутый паутиной потолок. По спине потек холодный как лед пот. Я закрыл руками свой рот и понял, что губы сомкнуты, а смех все продолжался, мне казалось, что смеюсь не я, а смеется кто-то в моей голове. Это было не выносимое чувство, я не знал, что мне делать. Схватившись руками за волосы, я начал их выдирать. Боль должна привести меня в чувство.
Я взял в кулак волосы и потянул их. Кожа горела от боли, но я тянул, смех прекратился, резко оборвался и я услышал детский плачь. Он доносился с темной стороны коридора. Я не хотел идти, я понимал, что здесь не может быть детей. Но меня туда тянуло, звало или манило, я не знаю как это можно назвать.
Взяв в руки свой факел, поднялся и пошел в темную часть коридора, на звук плачущих детей, мне в бока и в спину смотрели неизвестные мне глаза. Я не знаю, кто это был, но я их чувствовал, не видел, не слышал, а просто чувствовал.
Я стал перед комнатой, из которой издавался детский плачь, двери не было, был только темный дверной проем, ведущий в комнату. Я стоял и искал в себе силы зайти туда, думал, готов ли я принять то, что увижу там?
С каждой секундой детский плачь и хныканье становились все сильнее, и все больше давили на меня, на мое решение, я не хотел туда входить, но не видел другого выбора. Я не выдержал и аккуратно, медленно вошел в комнату.
Она была не большая, с деревянным полом, на котором в углу сидели две маленькие девочки, лет по семь или восемь, они были одеты в чистые белые ночнушки, из под которых виднелись их маленькие бледноватые коленки, в руках они держали кукол которые крепко прижимали к своим грудям. Я плохо их видел, свет от огня плохо освещал их лица, но они смотрели на меня, они были очень напуганы. Но уверен не сильнее меня, я находился в замешательстве. Я понимал, что тут не может быть ни каких детей. Но вот они, они есть. Им страшно, а я стою тут как истукан. А если бы среди них была моя дочь?
После этих мыслей я снял мастерку и направился к ним, я хотел укрыть их сказать, что я рядом и, что я их не обижу.