Аннотация: Вечный сюжет. Играл в конкурсе "Фантастический Пушкин" НАПЕЧАТАН В ЖУРНАЛЕ "ГОРИЗОНТ"
У Поппа круглая жирная ряха. Парень забросил себя и давно забыл дорогу в спортзал, поэтому и пузо у него круглое, и сам он как тот метеорологический зонд - весь надутый, и ходит, словно катится, в своём длинном, до пят, риззе - одеянии Молящегося-за-Всех, но это если ходит по прямой. Когда приходится подниматься по ступенькам, Попп пыхтит, отдувается на каждой площадке и, крепко ухватившись за перила, помогает себе правой рукой, а левая высоко поднимает подол риззе. Я не раз видел его сандалии на одутловатых безволосых ногах и думал, что его прозвали "стелькой", потому что у него стельки в сандалиях какие-то особенные. А потом узнал, что всё не так. Оказывается, "стелька" - местное название для мужика, которого на любом другом корабле Звёздной флотилии, где я успел послужить, назвали бы "подкаблучник".
И вот угораздило меня проиграться в карты ребятам своей смены.
Играли на желание, и не по-детски, всерьёз. И мне пришлось идти к Поппу, и проситься в услужение - Попп как раз вывесил на стене объявление, что ему нужен разнорабочий. Наш звездолёт вот-вот выйдет на орбиту Хороса, и дел будет много даже у Поппа.
Ну, нанялся я, куда деваться - карточный долг обязывает. Пошёл в услужение к Поппу на 365 стандартных часов - у картёжников свой год, условный. Обидно, что не за деньги, а за харч и три щелчка в лобешник. Так придумал лейтенант, прибившийся к нашей компании работяг, а ребята его поддержали. Поппу, конечно, я всё как есть выложил: мол, буду служить ему, потому что продулся. Но задерживаться у него не собираюсь, потому что летел-то я на Хорос. Попп брезгливо молчал. Потом пощупал мои бицепсы, зачем-то в зубы заглянул, мягкой рукой по щеке хлопнул легонько, и согласился. Но предупредил, что безделья не потерпит, и три щелчка ему по лбу отменяются, если я не буду работать "исправно". Я озадачился. Как это - "исправно"? Я что, на презренного киборга похож? Это я-то, "гора мышц и немного мозга", по выражению тётки разносчицы пирогов с соседней палубы, заставшей меня однажды со своей толстомясой дочкой?
Ну, начался мой условный год в семье у Поппа. Чем меня кормить, я обозначил ещё при найме. Раз Молящийся-за-Всех подозревает, что я киборг, не имающий души, я настаивал на варёной полбе: это кушанье с Земли, где я работал, и калорийное - страсть. Важным было то, что после полбы человека нет-нет, да и вспучит в самый неожиданный момент. А вот киборги никогда воздух не портят, им для маскировки надо специально это организовывать, не так-то просто вспучиться, когда нечем. Попп посмеялся только, и согласился на моё условие.
Работал я за семерых, а пришлось бы - за десятерых бы пахал, но Попп не успевал придумывать занятия на десятерых.
Вставал я рано; ещё бы - дочка Поппа, поппишна по-нашенски, утром с улыбочкой заглядывала в мой угол с предложением чашки коффея, а у меня коффей в договоре не обозначен, значит, пить его не имею права, хоть и люблю. Приходилось сбегать от поппишны раньше, чем освещение в переходах включится на полную мощность, и вместо утренней разминки я возил тележкой стариков в молельню. Я уговорил их садиться по четверо, им понравилось, потому что по дороге успевали ещё и поскрипеть друг с другом, и со мной поболтать. А когда я бодро тянул тележку по пандусам лестниц, мои пассажиры охали от восторга и давали советы, что делать, чтобы спина не болела - это старушки. А дедушки рассказывали, что в молодости у них спина была даже шире, чем у меня. И такому детине, как Балд, то есть, мне, ничего не стоит даже молельню перевезти поближе к их кварталу, не то, что наоборот.
Остальные работы были не такими интересными, хоть силы требовали немалой. К завтраку я был голодный, как недозаправленный конвертер, и, пока парилась-тушилась полба, я варил яйцо младшенькому поппичу, очень он был рад этому, почему же не сварить. Тем более, у меня всегда получается яйцо всмятку, не каждый так может, - мы однажды в карты на это играли, знаю...
Супруга Поппа меня хвалила, а это много значит, когда ты служишь у мужика-стельки.
Но хозяин Попп становился день ото дня мрачнее, и позже, когда уже суд был, я узнал подробности. Оказывается, он предчувствовал, что его лбу несдобровать, и супружница стала за него придумывать мне работы. Я кое о чём догадался, потому что задания стал получать, эге, странные. Нет, выбить долг из тартарцев - это я понимаю, но зачем спешить? Тартарцы ребята с хитрецой, но, в конце концов, долги Молящемуся-за-Всех отдают. Просто любят понтоваться, им на это надо время. И с чего бы Поппу на нижних наезжать? Уж кто-кто, а Молящийся с тартарцами в одной связке: не было бы тартарцев, и стали бы не нужны Звёздному флоту Молящиеся-за-Всех.
В общем, помозговал я, как за работу взяться, поговорил с знакомыми ребятами, и они между сменами "случайно закрыли" меня в радиорубке. Но перед этим показали, что надо потрогать на всех пультах. Тартарцы сидят узко на средних частотах, им ограниченный диапазон выделили давным-давно, и расширяться запрещают. И вот стал я им воду мутить: сбоил частоты так, что на мониторах частотометров сначала медленно волновались зелёные верёвки, потом побежали, наслаиваясь волнами так, что у меня в глазах рябило. Тартар не выдержал. Представляю, что у них на палубах творилось: всю аппаратуру, небось, я им поставил на паузу, и связи - ноль. Они меня даже обозвать запретным словом не могли - радио не работало. И они послали гонца, огрызка малолетнего; это значит, у них край - случай непонятный и небывалый, и чтобы мы, кто есть в радиорубке, не обидели их посланника.
Нарисовался, значит, в окошке двери в радиорубку тартарец: понятно, пришлось ему на дверную ручку ногами стать, чтобы дотянуться до армированного стекла. Я ему говорю и показываю, как уличный мим: мол, я не служу здесь, меня закрыли в рубке, жертва я, жертва разгильдяйства дежурных. И что я нажал не так, и что повернул не туда на аппаратуре - не помню. Но знаю, что Молящемуся-за-Всех они три года на молельню не давали, а отцеживали. Да. И это сильно мешает мне думать о делах насущных.
Тартарчик хрюкал что-то, расплющив нос о стекло, потом мяучил, как мяо с прижатым хвостом, потом свалился вниз. Напоследок показал в окне, как одна грязная костлявая рука пожимает другую, и... в общем, притащили тартарцы мешки с кредитками для Поппа. А ребята вернулись в радиорубку, для вида повозмущались, что только такой придурок, как Балд, способен вызывать диспетчера на частоте нижних палуб и тем самым перебаламутить весь Тартар. Ну, бывает.
Вот и кончился мой срок службы у Поппа.
Как ни мяла себе пальцы его супружница, пришлось Поппу расплачиваться со мной на палубе-агоре, у стенки, возле которой он меня при свидетелях нанимал в работники.
Я с чистой совестью щёлкнул Поппа первый раз в лоб чуть повыше бровей. Смотрю - поплохело парню, вид жалкий, ага.
Я второй раз щёлкнул - похоже, у Поппа ум вышибло, стал заговариваться, по лицу судороги пошли, борода набок съехала... Зрители ревут, подзадоривают, ну, мол, давай уж по третьей, вдарь ему как следует, и вы в расчёте. И пиво пить пойдём, в картишки перекинемся, ага.
Надо было мне остановиться, но щёлкнул в третий раз.
И умер Попп.
Вскрытие показало, что был наш Молящийся киборгом. Я ему аккуратно в прана-узел нащёлкал. Для полной маскировки притворщики-киборги прана-узел немного сдвигают в разные места головы. У кого он на темени, у кого - ближе к виску, а у Поппа был акуратно по центру лба.
Из-за поддельного молящегося позор всему звездолёту, наши моления нам не зачтутся, надо по-новой начинать. А детей его супружница родила через фирму "Семя будущего"; киборг, известное дело, многое может делать как человек и даже лучше, но не всё.
Решили замять дело о Молящемся-за-Всех киборге, сделавшем нас грешниками (на то они и поганые киборги, чтобы демонстрировать своё превосходство, а всё людское принижать). Договорились сделать вид, что умерший Попп был человеком, а меня, Балда, назвали убийцей. Хотя кто ж из мужиков от трёх щелчков по лбу умирает? Слыхали вы о таком, нет? Но меня на суде даже слушать не стали.
Попповна, Соня её зовут, заплаканная, прибежала на свидание. Шепнула, что лейтенант использовал меня в своих интересах. Он из внешних, это значит, ищейка. И всё мне стало понятно: ищейкам за каждого выслеженного киборга платят. Лейтенант после суда улетит на другой звездолёт, ему светиться на одном месте нельзя. "А ты, - говорила мне Соня, - настоящий герой! Ты киборга переиграл!" - она это громко сказала, чтобы стражники слышали. Но я-то вижу: Соне жалко Поппа, он же её растил, и она его любила, как отца родного. И младший поппович плачет, скучает. Овдовевшая супруга Поппа бодрится, но, думается мне, прячет своё горе; женщина она продуманная, это даже Соня понимает. Они вдвоём переведутся на каторжный корабль, потому что Соня так решила - отправиться за мной. А матушка её ни за что одну туда не отпустит. А младшенького оставят тётке. Ох, нехорошо! Мне младшенького попповича жалко, он мне улыбался, ручонки тянул. Скоро заговорит, потому что уже бодро лопочет: "Тя-тя-тя-тя!" Вот только не знаю, смогу ли на свою каторжную зарплату прокормить двух женщин, да ещё и ребёнка?
Я поразмыслил и так, и этак, почесал в затылке, взглянул на зарёванную Соню. Вспомнил, как она мне по утрам коффей в постель несла, пока я не придумал сбегать от её коффею...
Эх, Балд, больше не придётся тебе перекинуться в картишки - это уж точно!