Аннотация: Одноимённый рассказ вышел В ФИНАЛ "НЕРЕАЛЬНОЙ НОВЕЛЛЫ-2015", но с тех пор вырос в два раза. Выход из психологического тупика каждый выбирает сам. И зовёт за собой других - в реальность Мистерии, или в небытие.
Капитан
01.09.2044 г.
Первая трагедия. Мы потеряли ферментолога Юдит. Расследование подтвердило: она сама отключила электронную начинку саркофага и анабиоз стал для неё последним сном. На коже чуть выше локтевого сгиба при обследовании обнаружили пятно оспы: Юдит каким-то образом прошла предстартовый медицинский контроль, имея в теле свежеприобретённый вирус, виновника пандемии на Земле. На самой ранней стадии болезнь стопроцентно лечится, но мы в космосе, не факт, что исход лечения был бы такой же благоприятный. История нашей Юдит на этом закончилась. Миха, её партнёр по вероятностному сочетанию совместимостей, болезненно переживал. В экипаже возник дисбаланс мужчин и женщин.
10.09. 2034 г.
Полина сорвала с запакованного рулона кусок. Тот был прикреплён cверху на упаковку в качестве образца, как будто на Марс везём обычный материал для теплиц, как будто эта угольно-чёрная, как самая непроглядная ночь, синтетическая подушка не стоит 200 евро за квадратный метр. Формально Полина ничего не нарушила, - кусок сожгли бы за ненадобностью в конвекторе... Но она не предупредила меня.
Она сделала в квадрате несколько надрезов. На небольшом листе (бумагу мы экономим) написала от руки: "Внимание! Воскресная премьера спектакля!" Поиграв в задумчивости маркером, изобрела концовку, умело расположив виньеточные буквы полукругом: "Путь розы". Мелодрама" и оставила афишу висеть над приборной панелью.
Именно тогда начались cтранности, не поддающееся логическому объяснению. Девять часов до условного "вечера" растянулись неимоверно. Только такой, как я, мог не заметить искривление времени, вызванное предвкушением Зрелища. Атмосфера внутри корабля сделалась предпраздничной. Экипаж едва ли не сучил ногами от нетерпения; каждый час шёл за два. В паузах между работой все обращались к Полине с посторонними вопросами, парадоксальность которых должна была насторожить меня. Но, похоже, в некоторых вещах я тугодум. А психолог... Психолог как раз она - Полина. И терапевт. И ещё биолог-селекционер. Крохотная община марсианских первопоселенцев задумана как команда специалистов-универсалов. Но во время полёта у Полины немного работы.
Её первый спектакль совпал с вечерним сеансом связи. Начальник экспедиции, капитан экипажа "Красный-3", заслушав дежурный вечерний доклад, не сдержал любопытства и поинтересовался: что так внимательно рассматривают мои ребята? Естественный вопрос. Люди обычно стараются заглянуть в монитор во время переговоров даже без повода, - хоть какое разнообразие. Сейчас же "Красному-3" видны были лишь спины команды "Красный-5". На экран никто так и не оглянулся.
- Полина развлекает, - ответил я. - Игра или спектакль. Ещё не видел, что она придумала.
- А... - кивнул Роберт. Говорить было не о чем, полёт протекал в заданном режиме.
Ощутимо разогрелось левое плечо, за которым в четырёх футах сзади, загораживая собой "сцену", расположился мой экипаж в полном составе, даже те, кто заступил на вахту. Я разрешил всем присутствовать на премьере; для систем корабля полчаса без контроля человека, - пустяк... Корабль автономно справится и с полётом, и посадкой. В некотором смысле, мы, экипаж, - лишь головняк всех бортовых систем.
Не знаю, что высовывалось в прорезях чёрного квадрата, пока я был занят, но сейчас из прорези слева торчал палец Кристины с тщательно прорисованным на верхней фаланге лицом. На ногте наклеена какая-то дробность, имитирующая причёску - самурайский хвост. Самурай горестно, как мне показалось, следил за появлением алого цветка. Цветок "проклюнулся" сквозь надрез и раскрылась изящная шёлковая роза. Она невольно приковала к себе взор, оттягивая внимание даже от согбенного самурая. Вызывающе-яркая на бархатисто-чёрном фоне, с тонкой кружевной каймой по краям лепестков, роза вздохнула, дрогнули гелиевые росинки на её лепестках. И где, и чего умудрилась насобирать наша психолог, чтобы сделать полдюжины странных и изящных предметов, сейчас разыгрывающих нешуточную драму?
- Аромат моих лепестков, их медвяная роса не для тебя! - заявила Роза Самураю.
Хотелось хмыкнуть, но вовремя заметил, как серьёзно следят люди за представлением. Сдержался. Разыгрывались не кукольные страсти.
Я попытался найти себе стоящее занятие, но зря. Пропустил большую часть представления. Самурай убивался от безысходности, бросался за советом к сосуду Премудрости. Сосудом служила задрапированная в тонкую фольгу рукоятка внутреннего люка.
Григорий, Грег.
Инженер, махровый технарь, помешанный на механике, он же астроном, потому что и на оптике он помешан тоже, он же шеф-повар по велению души, самый серьёзный в нашей команде.
Грег тогда подыграл первым.
Грег, не теряя серьёзности, прицельно выстрелил кетчупом в самурая. Самурай залился "кровью". Зрители дружно выдохнули, женщины непритворно охнули.
"Он умирает!" - Роза в панике бежала под чёрный квадрат сцены и вынырнула над Самураем. Полина правой рукой обрывала с шёлковых лепестков гелиевые слёзы и роняла их на несчастного в луже кетчуповой крови.
Михаил. Миха.
На нём электроника, энергообеспечение, связь. Он выбрал в качестве дополнительных специализаций микробиологию, фельдшерскую практику и ветеринарию: с нами переселяются перепела и миниатюрные козы.
Я видел, как Миха осторожно потянулся, достал палец Полины... Не палец-Самурая, - другой, указательный, с нарисованным кротким девичьим лицом и в крохотной белой пачке. Подчёркнуто-трепетно, едва касаясь губами, принялся целовать.
Миха? Что с тобой, брат?
Сверху вниз медленно двигаются губы - страсть ползёт дорогой длинной...
Он целует в узоры подушечки, целует вторую фалангу, основание пальца. Осторожно, робко тронул белую пачку пальца-балерины.... Полина откинула голову на длинной беломраморной шее, и замерла, закрыв глаза. Кажется, она затаила дыхание. Она не знала, как реагировать, и тянула время, Я бы так подумал, если бы это была любая другая женщина экипажа. А в тот момент мне просто снесло крышу.
За странной и откровенной игрой в полной тишине напряжённо следили зрители.
Шёлковая роза досталась Михе.
Я понял это гораздо позже. В тайну я был посвящён последним, уже на Марсе: когда хозяйка изысканного алого нижнего белья с тонкой кружевной каймой снимала его передо мною, взведённым до предела и растерянным... И я был счастлив. Я был по-настоящему счастлив тогда: впервые я играл свою роль так, что зрители прониклись и отпустили розу ко мне - чтобы я мог жить дальше. И всё остальное стало позволено капитану, и я допущен был вступить в чертоги розы.
243 день по марсианскому календарю.
Пишем о.н. произносим отэн - "от начала".
После дежурной профилактики персональника программист Артур решил порадовать меня: сменил обои на экране моего монитора. Он уверен, что марсианский пейзаж со следами деятельности человека уже не лишён некоторой эстетики.
Сверху колония выглядит как гигантское колесо, лежащее на бурой равнине Марса. По кругу, на расстоянии от двадцати до тридцати миль друг от друга, повторяются конструкции, напоминающие туго стянутые канатные узлы в окружении чешуйчатых придатков. Придатки - солнечные батареи. То, что напоминает канатные узлы, если снимать панораму с высоты десяти тысяч метров - дом каждой из десяти колоний, надземная часть человеческого обиталища, потому что базы уже сейчас заглублены под поверхность Марса, и со временем уйдут на глубину шестидесяти футов. Между базами курсируют вездеходы, их следы лёгкими контурами очертили на местности окружность, соединившую модули красных. Пыльные бури заметают следы песком и мелким гравием. Но пути вездеходов помечены на местности маяками и восстанавливаются. От жилых модулей к центру колеса тянутся искусственные поля. Их видно в телескопы на Земле, они подсвечены галогенами, работающими от солнечных батарей; здешнее солнце скуповато на тепло и свет. Сейчас искусственные поля короткие, но со временем теплицы должны сойтись в центре, где, выжженная плазмой из дюз кораблей, и изъезженная протекторами колёс тягачей, находится круглая площадка - космодром, ступица колеса-комплекса. К тому времени внутри освещённых теплиц протянутся путепроводы, и путешествие с базы на базу, даже если они расположены на противолежащих точках окружности, станет комфортным.
Здешняя панорама - не то, что я хочу видеть в редкие свободные вечера. Меняю картинку на прежнюю, и снова на экране сильный ветер полощет белоснежные простыни на верёвках, вздувая их парусами. На заднем плане, за непорочной белизной рвущихся вдаль простыней - поле высоких ярко-жёлтых подсолнухов и лоскут синего неба над ними. Земного неба.
Я делаю вдох.
Ветер.
Свежий ветер, напряжение воздуха, несущее новые запахи, листву, пыльцу или пыль, или морскую свежесть - вот чего мне не хватает.
Каждому здесь чего-то не хватает для счастья. Какой-то неучтённой малости.
Полина, наш психотерапевт, и её коллеги из других групп постоянно в разъездах между командами красных; практически каждый рейс грузовых вездеходов с недавних пор завязан на "пси" - составляется с учётом передвижения психотерапевтов. На базу-5 "пси" заезжают редко. Хороший признак.
244 день о.н.
Я не пытаюсь объяснить командорам остальных экипажей, что происходит в пятой колонии каждый воскресный вечер. У них там не всё гладко.
Ещё бы.
Нас отправили на Марс безвозвратно. Билет в один конец.
Нас готовили четыре года, срок достаточный, чтобы свыкнуться с мыслью, что ты улетаешь навсегда. Смерть не нагрянет в условном "прекрасном далёко", - твоя смерть для всех, кого оставил на Земле, станет очевидна в ту самую секунду, когда захлопнется люк шаттла. Для тебя же самого смерть растянется на куцый отрезок времени под названием человеческая жизнь, и ты обречён провести её, забившись в нору, которую сам себе устроил среди пыльных камней жалкой планеты. Сначала один за другим будут отмирать желания, а с ними многие рефлексы... Да о чём я? Земля, ты знаешь историю каждого, кто променял тебя на Марс. Себе на беду променял.
Трудности начались через год.
Они не были связаны с техническими проблемами. Давно затвердели купола над приземлившимися кораблями. Подушка термогрунта легла поверх гидропонной системы, и уже созревал первый урожай, и мы, капитаны, как ни берегли заряды аккумуляторов, изредка разрешали романтические прогулки в вездеходе в закатную пору - когда есть чем любоваться не на поверхности, так в небе, полыхающем холодными огнями местной зари.
И всё было хорошо. У нас, красных-5.
И ничего не помогало красным-1, красным-2 и остальным: их охватило безразличие, сменявшееся приступами жестокой ностальгии по оставленной Земле. Позже их охватит паника.
Красные изо всех сил спасались работой, играми, чтением книг, йогой. Они перепробовали всё. Мы приглашали их команды к себе в гости. По очереди; база ещё плохо приспособлена для проведения многолюдных собраний. Мы показывали гостям воскресные спектакли. Не наша вина, что они не прониклись. Не наша вина, что Полина - одна такая. Гениальный режиссёр и постановщик.
"Да, это очень интересно, ребята", - отвечали красные-9, на прощание вежливо пожимая нам руки, и снисходительно глядели на Грега, изображавшего птичье сердце. Грег был убедителен, как никогда: он пульсировал в пластиковом мешке, глянцево-красном, склизком даже на вид (много красного цвета в этой истории). Парень вышел из мешка и из своей роли весь мокрый, и потом говорил, что потерял пару-тройку килограммов прямо на сцене. Его партнёршей была Виолетта. Они изображали внезапную любовь гордых птиц. У них получилось здорово - до головокружения, до прерывистого дыхания. Грег удалился счастливый, чертоги розы Виолы ждали его сегодня.
...Воскресные представления в полумраке ангара; зрители подсвечивают актёров аварийными переносными лампами, работая и осветителями, и музыкантами... Представления нравятся моему экипажу. Они работают, как одержимые, придумывая новые декорации. Это сродни магии - видеть на сцене людей своего экипажа, и не узнавать их.
245 о.н.
Сегодня я спросил Грега:
- Как это вам удаётся?
- Что "это"? - Грег отвлёкся от своего занятия: он священнодействует, готовя обед.
Ладно.
Я зашёл с другой стороны:
- Как получается, что днём я вижу обычных людей, но на сцене - совсем другое дело. Все эти ваши штучки: движения, жесты, взгляды - это пробирает до дрожи, и это не моя команда.
- Тебя волнует, что мы на сцене - другие, или волнует то, что мы делаем для зрителя?
Я пристально вгляделся в его лицо, и не увидел ни тени иронии. И это движение головой: подбородок совершает круг, лёгкий присвист, похожий на змеиное шипение, - выразительно. Жест есть концентрация смысла. Альтернатива слову. Код. Праязык. Может, таинственный сензарский, так удивлявший древних мудрецов, не только ЗВУЧАЛ, но и ВЫГЛЯДЕЛ? Нуждался в зрителе?
- Ты сейчас повёл головой, и отпала необходимость в словах.
Грег хмыкнул.
Он только что закончил нарезать кабачки, и гора аккуратных нежно-жёлтых кубиков на столешнице лимонного цвета перестала расти. Он взял в руки миксер: взбить соевый соус. Мой любимый соус, густой, тёмно-коричневый, наполовину состоящий из протёртого гибрида перца и лука, умопомрачительно пахнущий соус, оставляющий на языке привкус молодой телятины, долго томившейся в духовке и сделавшейся нежной. Рецепт соуса принесла с собой Марсела из первого экипажа. И осталась с нами, отказалась вернуться к Красным-1.
Грег передумал включать миксер.
Он передвинул громоздкого монстра: помесь стула и стремянки, поселившийся на кухне, чтобы служить каждому, кто захочет дотянуться до самых верхних, редко посещаемых, полок. Сел напротив меня, отзеркалив мою позу, и я увидел себя со стороны: расслаблено сидящего на ящике, который я оседлал, как табурет. Предплечья опираются на широко разведённые бёдра, кисти рук свисают, пальцы сцеплены, но не сжаты.
Грег продолжал:
- От начала мира действие не нуждалось в словах. Пока Марс не родит собственных первых Шекспиров, правильнее обходиться действием. Язык тела универсальный и понятный каждому, его возможности безграничны. Сейчас мы на сцене заняты тем, что развиваем и совершенствуем язык тела, - заметь, мы остаёмся учёными даже в театральных экспериментах. Ты думаешь, Полина руководит нами? Как бы не так! Полина как раз единственная, кто живёт на сцене естественно и свободно. Мы же все - работаем. Выкладываемся по полной. Можешь считать, мы выбрали для себя ещё одно направление научных исследований со всеми отсюда вытекающими обязательствами. Ставим узкую задачу, выходим на сцену и решаем её. Ну, и свои, человеческие, проблемы заодно решаем. - Грег рассмеялся.
Каждый из моих ребят в паре, и каждый служит своей женщине на подмостках сцены, и делает это с полной самоотдачей.
Грег возвращается к своим обязанностям дежурного повара. Миксер в его руке негромко зумкает. На кухню заглядывает Катя; ей хочется посидеть в тишине наедине со своими мыслями, а для этой цели лучше кухонного блока на базе места не найти. От обеда ещё осталось вдоволь "обглоданий", - любимого лакомства и утешения. Команде их хватит до вечера, и в кухню сегодня заглянет каждый. Или почти каждый.
"Обглодание" тоже придумано на сцене. Однажды Михал ошибся, играя свою роль: он держал в руках огромную бутафорскую кость, и вместо "обладание" с чувством произнёс "обглодание". Он был так погружен в образ, что вцепился в кость зубами и расколол хрупкий пластик, но нечаянностью этого поступка лишь усилил драматизм сцены.
Это было первобытное, свободное и дерзкое действие. Дикий и необузданный порыв, но обещающий движение, изменение - как потенциал будущих перемен.
После спектакля все признались, что хотят почувствовать, что значит вгрызаться в кость? Каково это - ломая и дробя, извлекать из разрушенной кальциевой оболочки съедобное содержимое? Во время дежурств на кухне экспериментировали с продуктами, и однажды вечером, это было дежурство Виолетты, нас ждала гора убедительно слепленных крупных костей из зажелатиненой мучной массы. У Виолетты получилось, она изобрела "обглодание". Внутри костей, в крупных ячейках, мы обнаружили "костный мозг" - густой студень из водорослей, марсианского сладкого лука и бульонных кубиков. Он был тёмно-зелёный, но по вкусу - именно то, что надо. С тех пор грызть сахарные косточки стало любым занятием. Это наш домашний секрет, наш релакс, и команда не спешит делиться своей находкой с другими экипажами. "Обглоданием" лучше заниматься без свидетелей, укрывшись в укромном уголке кухонного бокса с подносом твёрдых лепленых "костей", потому что во время этого первобытного занятия нос, губы и щёки - всё будет забрызгано "костным мозгом", и придётся вытирать их тыльной стороной ладони ...
- Я закроюсь? - бросила Катя через плечо, проходя мимо с подносом в руках в сторону склада и намереваясь спрятаться за контейнерами, где к холодильным камерам притулился маленький столик и стояло кресло-качалка на кованых витиеватых полозьях. Влад выменял этого мебельного монстра у командира красных-3, Горячего Роберта. Роберт мастерит мебель из случайного набора металлических предметов и иногда у него получаются не только авангардные, но и удобные вещи. Это кресло как раз вышло удобным, девушки располагались в нём с ногами.
Мы с Грегом кивнули Кате.
- Можешь не закрываться! - ответил Грег, - грызи на здоровье, мы послушаем!
Нам нравится звук, с которым здоровые зубы вгрызаются в твёрдую оболочку "обглодания". Хруст и чавканье, сопровождающие обглодание, для нас - свидетельство жизни не механической, не электронной, но истинной, полнокровной, телесной. Красные-5 зубасты и напористы, хоть и никогда не сообщат об этом на Землю... просто им не обязательно сообщать об этом... Катя в дальнем углу перемалывает лепные кости, и хруст за переборкой звучит как гимн живучести, и наша база кажется в разы крупнее, раз в ней нашлось место для добычи с костями такого размера. С длинным "чмок", губами, вытянутыми в трубочку, высасывается студень из каверн. Сухо трещит твёрдая верхняя корка. Внутри мучная форма пропитана студнем, и оттого она мягче, и съедается с аппетитным хрумканьем. Где-то там, в укромном углу, Катя вытирает тыльной стороной ладони подбородок, липкий после "обглодания", у неё счастливое лицо. У каждого, занятого "обглоданием", лицо как у довольного озорного ребёнка...
- Хочешь знать, как удаётся цеплять зрителя? - в глазах Грега танцуют искры.
Он здоров, он предприимчив, он улыбается, жонглируя предметами в ярко освещённой кухне, переходящей в сумрачный склад продовольствия, и дальше - в темноту джунглей рефрижераторов и синтезаторов белковых смесей, за которыми, в оазисе света у бассейна с живыми карпами, в кресле-качалке отдыхает Катя. Она слегка раскачивается в кресле Роберта, прикрыв глаза, вспоминая своё земное прошлое, но вспоминая без сожаления. Ей хорошо; она только что сгрызла четыре большие и почти настоящие мозговые кости.
Cтол завален овощами, и Грег, прежде чем овощи будут прожарены и соединятся в рагу, делает несколько кадров. На просторной столешнице возвышается нарезка бледно-жёлтых кабачков, россыпь кубиков красной моркови, несколько твёрдых колец корневой петрушки, длинные свежевымытые и потому блестящие листья мако-мако, заменяющей нам перец, и всё это - вокруг белоснежного блюда, доверху наполненного серыми, слегка бархатистыми, половинками местных шампиньонов. Грег обработает снимки и выставит в местную сеть. Кто-нибудь из красных-6 или красных-8 обменяет его снимки на что-нибудь другое, чтобы обновить фотообою в кухоном блоке своей базы. Значит, как минимум, один из свободных вечеров Грега будет наполнен новым смыслом...
- Цеплять зрителя - это просто, - говорит Грег, возвращаясь к лениво текущему разговору.
- Ты рассмеёшься, когда узнаешь, насколько это просто. Представь: на сцене сидит один парень. Сидит, как ты сейчас. Что ты можешь о нём сказать? Нет, погоди, я спрошу иначе: что он, этот парень, станет делать в следующую минуту?
Я ухмыльнулся:
-Да уж никак не размахивать мечом джедая!
- А что тебя навело на такую мысль?
- Статичность фигуры. Расслабленная поза. Годится для медитации или отдыха, и не годится для активного действия.
- Верно. А теперь следи за мыслью: усаживаешь на сцене шестерых парней, все в расслабленной позе, они молча сидят минуту, смотрят на зрителей или друг на друга и, если дальше не произойдёт ничего доверительного: откровения, признания, исповеди, - считай, твой спектакль провален.
Я представил всё, что описал Грег, и согласно кивнул. Действительно, просто.
- Язык тела логичен и непротиворечив, этот язык сам подсказывает следующее действие. Ты не знал наверняка, но предугадал, что будут делать сидящие парни, если режиссёр не врёт зрителю и не лукавит. А теперь другой пример: я велю девушкам в обтягивающих трико расположиться... в общем, укладываю их рядком, с упором на локти, попки вверх, в сторону зрителей, ножки слегка разведены. Звучит задорная музыка, девушки болтают ногами. Всего и делов: на сцене ряд лежащих девушек. А какой эффект?
Картинка мне понравилась.
От души посмеялись.
- Вот то-то и оно! И зритель снова молод, ему хочется танцевать, скакать резвым жеребцом, жить и любить, или наоборот - в произвольном порядке. Секрет в том, чтобы вдумчиво складывать мозаику из отдельных поз и движений, пока твоя мысль не зазвучит для зрителя предельно ясно. Когда обдумываешь спектакль, вынужден проверять и перепроверять каждое движение и так, и этак. Нам, простым смертным, приходится всякий раз корпеть над замыслом. Но Полине это ни к чему. Если алфавит давным-давно пройден, и складывать слова в предложения стало обычным делом, то над каждым слогом уже не думаешь. Она и не думает. Она сама - дух сцены.
- Она фонтанирует идеями, - буркнул я.
- Ну, - Грег поднял глаза к потолку, - она выдыхает идеи. Творит, как дышит.
Я сглотнул. Мысли крутились вокруг завтрашнего вечера.
Я собирался в ближайшее воскресенье впервые в жизни выйти на сцену и объясниться с психологом, за неполный год умудрившейся заслужить у всех титул жрицы и приобрести полную власть над экипажем красных-5.
Я заметил, что шевелю пальцем, изображая пружину. Светло-пепельные волосы Полины вьются кольцами. Попробовать просунуть палец в кольцо непослушного локона, падающего ей на лоб, почувствовать шелковистость лёгкого завитка... Я думаю о её локонах, и на ум снова приходит ветер. Ветер. Свобода. И всё это вместе как-то связано с завтрашним днём...
Грег священнодействовал у плиты, помешивая овощное рагу.
Он убеждённо добавил:
- Марсу повезло, приятель, что по его грёбаной мёрзлой унылой пылище ходят ноги Полины. Всё, что она рассказывает языком наших тел, безумно интересно. Интересно не только зрителям, но, прежде всего, исполнителям. И каждый из нас втайне мечтает дотянуться до её мастерства и однажды превзойти жрицу. Но нет. У неё стереовидение: она видит одновременно всех и на сцене, и в зале. Она мыслит не только картинкой, но и действием, драматургией, музыкой, ритмом - всем сразу. Она обживает каждый малый уголок здешнего пространства. К сердцу каждого зрителя у неё есть ключ. Завтра она внимательно поглядит на вас и достанет другую связку отмычек - подходящую для нового дня. Пока никто из нас не в состоянии сравниться с Великой Жрицей.
246 о.н.
Полина настойчива, остальные розы скоро будут молиться на режиссёра, и мужчинам приходится экспериментировать с эластичными защитными костюмами, - с униформой, проходящей в космофлотских реестрах под индексом G. Униформа обязательна для ношения под скафандром и заменяет бельё, а потому этих трико у нас много, гораздо больше, чем можем использовать в ближайшее десятилетие. Для спектаклей нужны перекрашенные трико, нужны трико с меховой фактурой, для которой женщины сами растят искусственный мех, трико с разрезами или прорехами, или немыслимые костюмы с невероятными нашивками. И мы вынуждены следить за тем, куда исчезают мелкие предметы, которые женщины одалживают у нас для своих сценических фантазий.
Сняли корпуса с оборудования, лишь только обнаружили, что из них получаются отличные резонаторы.
У команды есть струнные инструменты, есть ударные, есть великолепные духовые: челнок, доставивший нас с орбиты, стал первым жилым модулем переселенцев, так зачем ему сотни метров трубок разного диаметра в маневровых дюзах? Действительно, зачем? А то, что каждый раз мне, капитану, приходится под взглядами команды Красных-5 отступать из-за прихотей психолога, это пустяк.
429 день о.н.
За девяносто дней до созревания первого урожая Полина преисполнилась таинственной решимости, её глаза блестели.
Творческая увлечённость порой граничит с фанатизмом.
Замысел нашего режиссёра размахом поразил всех. Надо ли говорить, что дни понеслись, как скорый экспресс, настолько напрягла всех подготовка к мистерии. Полина давно фактически единолично распоряжалась нашим свободным временем, теперь она потребовала от мужской половины исполнения акробатических трюков. Впервые мы собирались закачать воздух в центральный внешний купол, где достаточно места. Мы намерились собрать на праздник сразу всех колонистов. Не лучшая идея, расточительная трата ресурсов. А для команды красных-10, расположенной на противоположной стороне Ойкумены, это ещё и самый долгий, по сравнению с остальными, перегон тяжёлого "Буйвола", жрущего заряды аккумуляторов. Но мы сознательно шли на жертвы. (Мы - это команда, и отдельно - капитан, пытающийся не потерять своё лицо и определиться с оценкой происходящего).
Внешний купол удержит воздух в течение двух суток - хватит времени, чтобы провести генеральную репетицию и показать Великую марсианскую мистерию.
Плату со зрителей решили брать кислородными баллонами. Натуральный обмен среди колонистов процветает в самых неожиданных формах. Уже очевидно, что список заказов, будь он длиной хоть от Земли до Марса, не в состоянии удовлетворить фантазии марсиан. Земля и не собирается удовлетворять их. Земля прагматична и скупа. Нам приходится обходиться своими силами.
В ожидании праздника мы жили на высоких оборотах.
Наблюдения за системами жизнеобеспечения требовали бдительности, гидропоника время от времени работала неэффективно и парням приходилось находить и чистить забившиеся капилляры. Электротехникам, как всегда, хватало возни на поверхности. Им приходится устранять последствия песчаных бурь, вредящие солнечным батареям. А вечерами - изматывающие тренировки, для которых мы сначала мастерили, а затем испытывали трапеции, вращающиеся обручи и конструкции для спецэффектов. Малая сила тяжести позволяет выполнять немыслимые на Земле вещи. У тренировок есть один бесспорный плюс: они здорово держат в тонусе и не дают расслабиться (признаться, стандартные упражнения, предписанные красным, стали рутиной, как чистка зубов). И потому я дал своё согласие на проект "Мистерия" и терплю ежевечернюю пытку на канатах и качелях, на вертикальной стене со стержнями для ступней и рук, и на дьявольском колесе, для которого мы долго изобретали зеркальный коридор, чтобы получить эффект появления колеса из глубины пространства.
Самое трудное - найти, из чего соорудить реквизит. Материалов катастрофически не хватало. Кое-что пришлось одалживать у Красных-4, их база ближе. Во время переговоров сделали открытие, что другие красные приписывают моему экипажу странное психическое отклонение: безвредное коллективное помешательство, экзальтацию, или что-то вроде того. Бедняги, они нас жалели.
Михал, Грег, Урмас, Алекс и Омар вынуждены выкраивать время ещё и для своих собственных воскресных спектаклей. В случае неудачного представления ребятам придётся поститься (женщин уже не остановить, приходится считаться с ними, внося дополнения в свод внутренних законов колонии). Полина всегда предлагала режиссёрскую помощь, но, чем дальше, тем больше парням хотелось удивлять зрителей, а для этого надо соображать самим. И, главное, каждый раз меняться. Изнутри. И покорять. Заслужить розу нелегко.
Женщины готовили свою часть Мистерии, скрывая от нас нечто таинственное. Мужчин распирало любопытство: на базе трудно утаить секрет, если он имеет вещественный вид. Но мы ничего не находили.
430 день о.н.
На пике предпраздничной деятельности нас застал очередной пакет сжатой информации с Земли.
Мы не сразу поняли, что на Земле пытаются скрасить нашу марсианскую житуху, регулярно передавая супер-жизнерадостные, на их взгляд, и скудоумные на поверку программы. Спасибо, Колыбель, но красные уже не твои дети. У них другие игрушки, другое солнце ходит над куполами их жилищ, закатываясь в седловину острозубых скал и холмов, а по ночам сияющее алмазами небо придвигается так близко, что, не мешай им скафандр, - звёзды можно трогать за острые иглы лучей.
Обговорили с капитанами точное время встречи межпланетника: с Земли отправлен груз с новым оборудованием, инструментами, лекарствами и прочим жизненно необходимым. Сенсорный рояль, заказанный Полиной, и цветные прожекторы для сцены на Земле не сочли жизненно необходимыми - в списке они не значились. Для Полины шла только бандероль. А она бредила мечтой о рояле, экранах, подсветке и сценических костюмах.
Я долго собирался с духом, прежде чем сообщить режиссёру об отказе Земли, прикидывал, как подойти к ней?
Это стало моей проблемой. По-моему, с начала театрального сезона на Марсе у неё была уйма причин возненавидеть меня.
Наконец, я решился. Я принял решение, сидя в кухне во время очередного дежурства Грега. Под перестук его ножа, пофыркивание кофейника и звонки тостера, плюющегося хрустящими гренками, я всё продумал.
Не знаю, как мне удалось, в жизни не занимался ничем в этом роде...
Я впервые шёл на сцену, играть свой спектакль.
Полина-режиссёр не посмела отказать и согласилась быть моей партнёршей. По негласному внутреннему уставу это значило...
В общем, это важно для нас.
Для нас двоих. Важно.
518 день о.н.
Она была Душа. Я - Свиток. На мне она записывала свои сокровенные желания. А потом я включил "Странную песню кометы 67Р" и рукой в чёрной перчатке стёр заветные желания Души.
Моя партнёрша замерла, онемев.
Затем медленно повернула лицо ко мне.
Долго поднимались её ресницы - и вот тогда-то я понял на собственной шкуре, каждым своим нервом, кого вёз на Марс. Сначала стал плотнеть воздух между нами двоими: это когда чувствуешь её даже с закрытыми глазами, даже когда стоишь спиной к ней, и в этой сверхчувствительности - всё твоё первобытное начало, и ты ощущаешь себя зверем, самцом больше, чем человеком. Самец в тебе заставляет держать ухо востро, так востро, что натягивается всё, что может натянуться в твоём теле; и всё на взводе, на пределе, и ты словно двигаешься по лезвию ножа...
Я играл вдохновенно, я жил сейчас в новом теле с бушующими инстинктами, настороженном и чутком к малейшим изменениям вокруг, и - в Ней. Жалкие несколько тысяч квадратных метров обитаемого мира, отвоёванные у марсианской пустоши, вдруг раздвинулись, потеряли границы и стали необъятными.
И я понял, почему команда так любит воскресные представления.
Я понял, почему команда так любит воскресные...
Я - понял.
"Вы ничего не можете поделать с длиной своей жизни, но вы можете увеличить её глубину и ширину". Кто это сказал? Какая разница? Вспышкой, внезапно и оглушающе, стало очевидно: жизнь каждого из красных-5 выглядела океаном полным, безбрежным, как вселенная, жизнь обрела не ещё один, но бесконечное множество смыслов благодаря сцене.
...Мимолётное соприкосновение тел обжигало, вскоре я и Полина сплетались в жутком и волнующем танце. И было так, что её локоны опускались на моё лицо, дразня гладкостью лёгкого шёлка.
Потом зрители скажут, что им стало трудно дышать, и они немо молили нас или умереть, или разрядиться друг о друга.
В какой-то миг я почувствовал, что заслужил.
И допущен.
Отвечая нашим чувствам, зал взорвала музыка. Это была "Viva la vida", - лучшая её версия, где солировала божественная скрипка в руках Дэвида Гарретта. Грег молодец, всё сделал вовремя.
Все были потрясены.
А потом Полина сказала мне, вылюбленному до дна:
- Приветствую тебя, Остроухий!
- Спасибо! - устало, искренне ответил я. - Ты победила, жрица. Послезавтра мистерия, все красные приняли наше приглашение?
- Все, - отозвалась Полина, - но чувствую уклончивость в ответе Красных-1.
- Ты была у них?
- Да, была. Все психологи бывают у них чаще, чем у других красных. Первым не помочь обычными способами. Боюсь, они обречены, если добровольно не пройдут инициацию на сцене и не справятся со своими страхами. Я рада, что их Марсела перешла к нам. Славная девушка.
- Миха счастлив, - осторожно заметил я.
Михаил был партнёром Полины до того, как к нам перешла француженка Марсела. Все наблюдали первую смену брачной пары, как когда-то следили за самым первым спектаклем, в котором Миха доказывал право на любовь. Или на секс? Кто знает, о чём они тогда условились с психологом? Я пережил это. Мне важно знать, что ответит жрица сейчас.
Забавная мысль: мы все, в некотором роде, небожители. Вот только проблем от этого не убавилось.
- Откроешь мне тайну женской части мистерии?
- Почему же нет, капитан? - улыбнулась моя роза.
Здесь редко звучит слово "женщина" и, если дела так пойдут и дальше, оно станет анахронизмом. Мужчин всё чаще называют "приметники" - у каждого свой признак, подмеченный розами. Капитана Красных-3 они окрестили Горячий Роберт. У Роберта горячее рукопожатие, красная шея оголена, ему всегда жарко. Металлы его страсть. Плавление, сварка и ковка - способ релаксации.
- Так какой сюрприз приготовили драгоценные розы?
Розы действительно драгоценные.
Без них начинаешь медленно сходить с ума, - неважно, допущен ты или не допущен в их чертоги. Полина одним своим присутствием спасала. Наполняла глубину мою, гнала волны-воды к берегам, и берега эти, капитан, как ни верти, как ни хмурься и не обманывай себя - она, она, она.
Полина ответила с нескрываемой гордостью:
- Ты удивишься. Случайно мы обнаружили, что ни одна тыква первого урожая не похожа на другую ни цветом, ни формой. Кожура плодов идеально подходит для праздничных масок, мы отделили всё лишнее, фигурно подрезали края, и даже красить не пришлось - после высушивания кожура сохранила великолепный цвет, только сверху добавили немного росписей. Маски вышли роскошные. Эта планета приняла нас, Остроухий. Ты рад?
- На других базах тоже выросли тыквы, достойные участвовать в твоей Великой Мистерии?
- Нет. Мы проверяли. Читай по губам: Ма-арс прии-нял тооль-ко нас, Красных-5!
- Значит, ты вела правильной дорогой? - улыбнулся я, гладя её плечи.
- Ещё бы! - мурлыкнула жрица.
Я слишком быстро привыкаю к блаженному состоянию близости. Не противостоять друг другу, просто спрашивать и получать ответы. Полина не способна что-то скрывать: не та МАСКА. Вот в чём суть: маска. Говорят, что она есть у каждого, но на Марсе это перестанет быть обычной метафорой и станет реальностью. Мистерия! Ещё бы выяснить, как выглядит моя маска...
Я точно хочу это знать?
Пожалуй, да.
Где-то на чёрном, как ночь, одеяле обширного поля созрело и ждёт истинное моё лицо, скульптурно-точный слепок внутренней сущности.
Мистерия воссоединит нас.
Осторожно касаюсь лица жрицы. Она читает движения пальцев: "Признайся, кто
ты на самом деле?" - мой вопрос завершает большой вопросительный знак на её лбу, с твёрдой точкой в межбровье.
- Я - russian star child, - её голос прозвучал чуть хрипло.
Спрятала улыбку?
Некоторое время лежу, распластанный её признанием, и смотрю в потолок. Стар-беби! Звёздная детка! По сути, принцесса.
- Стар-беби только ты? - произнёс, а сам подумал, что знаю, каким будет её ответ, - весь жизненный уклад в нашей группе свидетельствует.
- Экипаж Красный-5 полностью укомплектован стар-беби, капитан. Кроме тебя.
"Мне не обязательно было это знать, так, получается? Формально - да, не обязательно. С анкетными данными у всех полный порядок".
- Григорий тоже из... хм, вашей серии?
"Кэп, ты идиот!"
Грег всегда казался самым нордическим из мужской половины нашего экипажа. То, как он раскрывался на сцене, почему-то не сломило мою уверенность в нём. А должно было, иначе бы не спросил. Грег мог бы со временем вылепиться в высококлассного режиссёра, равного Полине, но специализируется больше на танце. Он автор самых эффектных флешмобов. Он делает их словно бы равнодушно и отстранённо: скупо, больше жестами, чем словами, втолкует задачу остальным и отходит наблюдать в полном молчании. А когда люди почти готовы, вливается в танец. Именно вливается - свободно и без усилий. И связывает движением арабески сильных и гибких тел. Красные-5 много танцуют. Танцы приносят им удовольствие.
- Грег из первых стар-беби, - говорит Полина. - У его матери и отца разница в возрасте тридцать шесть лет, мать старше и во столько же раз могущественнее отца. Была. Когда появился Грег, ей было шестьдесят шесть. Родители нашего Омара познакомились в Боливуде, отец - русский, он привёз мать Омара в Петербург. Виолетта - единственный ребёнок певца-эксцентрика....
Полина назвала фамилию, услышав которую я удивлённо присвистнул.
Полина поиграла моими пальцами:
- Ты точно не знаешь историю звёзд и их детей? Впрочем, по-настоящему важные сведения были не интересны ни журналистам, ни публике. Масс-медиа рассказывали о наших семьях только сплетни и сочиняли скабрезные историйки. А важно только то, что дети получились непохожими на блистательных королей сцены. Полное несовпадение характеров и стремлений, словно на нас природа взялась отдохнуть от богемной жизни, которую вели наши родители. Поверь, она, их жизнь, суетная, она полна ложного блеска, вообще полна лжи. Здесь всё будет иначе, театр станет прикладной наукой, частью психологии. но в детстве... Отцы не понимали нас и потому отдалили. Исключений практически не было - все мы взрослели в дорогих пансионах. Нас обеспечивали, ожидая, что мы купимся на предложение роскошной жизни, и щедро платили за образование. В роскоши мы не нуждались и не ценили её; тогда родители сосредоточились на нашем образовании. К двадцати годам все мы экстерном получили первые дипломы в самых престижных университетах планеты. Но не перестали учиться. В марсианском экипаже мы по праву.
"Ещё бы! - размышлял я, - на строительство ваших тел шли первосортные продукты, за вашим здоровьем с младенчества следил целый штат домашних докторов, ваши мозги совершенствовали лучшие умы планеты, - родители денежным дождём компенсировали ваше рождение не в любви, а из прихоти, и непременно от суррогатных матерей. Вас спланировали, как биолог планирует новый урожай; искусственно смешали генный материал, удобрили им женщину-грядку, и в глубине души вы не можете не чувствовать, что ваше рождение было не более, чем рассудочное взращивание человеческого растения. Как по мне, мода заводить наследников на пороге старческого маразма была искусственно культивирована, чтобы откачать миллионные состояния русских королей сцены. И теперь рядом со мной возлежит принцесса Полина, крутейшая, - врач, психолог, биолог, но ещё и местная жрица, и роза, - облаком мелкие кудряшки вокруг головы. А хороша же, чертовка!"
- Любуешься?
- Ммм... - я плотоядно рычу. - Зачем сюда летела, учёная ведьма?
- И это говорит Остроухий Хромец?! - прищурилась роза.
До сих пор я был только Остроухий. А теперь, значит, добавилось ещё и "хромец", - из-за свежей травмы ступни... Если на Марсе мистические признаки имеют силу, то мне и жрице со светлым нимбом волос рано или поздно придётся делить сферы влияния. Но не сейчас. Считайте, между нами временное перемирие, чего не случалось с момента первого спектакля. Близится Мистерия - серьёзный повод не думать о противоречиях.
- Ты никогда не задавался вопросом, каким уму непостижимым образом человечество много раз разрушало себя изнутри, но возрождалось? Ради чего? Что даёт людям силы жить среди всех бед, и страданий, и мучительных сомнений?
- Договаривай, - требую я. Чего гадать, пусть говорит жрица.
- Всё просто, Остроухий. Только у человека есть счастливый дар трансформации реальности. Божественный дар. Знаешь, в чём он выражается? Очень просто: это ожидание нового дня, как чуда, как благодати, и желание СО-ТВОРИТЬ его таким...
Мне нужно время,чтобы привыкнуть к этой мысли. Но что-то в ней есть...
Полина провела мягкой ладонью по моей обнажённой груди и я прикрыл веки. С утра она расслабленна и доверчива. Она призналась, обжигая теплом тела:
- Мы не можем без сцены, капитан. Пойми, это - наше поле!
В полумраке её глаза блеснули, мне показалось, вызывающе.
Я снова сходил с ума: в Полине одновременно плескались, не смешиваясь, разные эмоции. Мне трудно ей верить. Но не доверять больнее.
- Давно вы стали одержимы театром? - спросил я.
- Взрослея, мы замечали странную и противоестественную для нас, молодых учёных, тягу к перевоплощению. Сначала мы не верили себе. Каждый избегал сцены, как только мог. В детстве нам довелось наблюдать суетность родителей; мы осуждали их за цели, казавшиеся мелкими, за неутолимую жажду публичности, за мишуру, переполнявшую их жизнь, за паническую боязнь старости... или забвения... Скорее всего, родители боялись забвения.
Как разобраться, что звучало в нас - гены, или зов сердца? Когда мы оказались в одной команде, стало ясно, что дипломы и учёные степени лишь ступени на пути к главному. А главное - это сцена. Театр Марса требует особой универсальности, сам знаешь. Наше образование и навыки служат не только интересам Земли, они послужат и театру. Мы хотим стать создателями небывалого зрелища и вывести на сцену всех! Красным нужна хорошая встряска!
Она помолчала.
Потом спросила, по-кошачьи потягиваясь:
- Ты видел Урмаса в работе?
Мне не раз случалось наблюдать молчуна Урмаса за работой, и его манеру размахивать инструментом и пританцовывать во время наладки оборудования, а занимается он всем: от бытовых печей до генератора и вездехода. Я думал, причина - музыка в его наушниках...
- Наоборот, ему нужны наушники, чтобы отгородиться от внешних шумов. Он надевает их, когда между делом сочиняет музыку. Он гениальный, он по-настоящему гениальный музыкант, и это для него я заказывала рояль. Зря ты волновался, рояль прибыл. Но хватит на сегодня, Остроухий, мне пора.
- Подожди, не гони меня! - взмолился я. - Как пришёл рояль, если тебе доставили только стандартных размеров упаковку?
- Мне прислали рояль и много других очень нужных вещей.
Полина спрыгнула с постели, пробежалась, пританцовывая, к встроенному шкафу, извлекла оттуда пластиковый контейнер и, вернувшись ко мне, высыпала на ложе десятки мелких штуковин, напоминающих тонкие пояса разного цвета, плоские коробочки, свёрток, и то, что формой и размером было похоже разве что на крупные пуговицы: