Посвящается всем фронтовикам и памяти моих родственников супругов Голик: полковника в отставке Сергея Валентиновича и мл. лейтенанта Галины Афанасьевны. Их боевой путь начался с первых дней войны и закончился в Восточной Пруссии. Грохот боев, яростные атаки и контратаки Белорусского фронта были им вместо марша Мендельсона, а в шутку называемая бойцами "болотная дивизия" и конкретно отдельный разведывательный батальон стали им - и свадебным свидетелем, и работником ЗАГСа одновременно.
Шел конец января, начало февраля 1944-го года. Дивизия вела бои по всем направлениям, стараясь закрепить успех соседей. Она постоянно атаковала и отбивала контратаки. Вымотанные тяжелыми наступлениями конца 43-го началом 44-го года, полки продолжали яростно долбить врага, выполняя задачи Ставки Главнокомандующего. Порой, где то бои затихали, тогда, как на других участках передышки сменялись яростными боями.
Разведбату, совместно с саперным батальоном, приходилось драться за высоты, и практически постоянно проводить разведку боем, для вызова на себя огня противника. Это позволяло 17-му артполку давить огневые точки врага и не давать ему развивать артподготовку. На такие же оперативные задачи была нацелена и перекинутая в подмогу часть истребительного противотанкового дивизиона. Немцы, пытаясь развить контрнаступление, нарывались своими танками на достаточно дерзкий огонь рассредоточенных групп.
В феврале наступление по фронту приостановилось, а кое, где просто оно захлебнулось из-за смертельной усталости частей 48-й армии. Дело в том, что вести наступательные операции приходилось в сложных погодных условиях. Командование решило провести перегруппировку. Часть подразделений было перекинуто в 50-ю армию.
Разведке было поручено проведение ряда серьезных операций в тылу противника, так как фашистам неизвестно каким образом удавалось перехватывать телефонные переговоры между растянутыми по изогнутой линии фронта частями 48-й и 50-й армий.
Весь следующий день, да и последующий Галя не видела своего командира. Все это время она заставляла себя просто силой вбивать себе в голову типы немецких радиопередатчиков и пеленгаторов радиочастот. Сравнивала их с нашими и американскими, и в этом ей помогали капитан Мухина и радистка сержант Мельчук.
Начальник подготовки подгруппы связи капитан Мухина вскоре заметила какую то несвойственную рассеянность старшины Умеровой. Она подошла к ней и тихо спросила:
- Ты что? Что случилось?
- Да ничего,- ответила Галя.
-Не ври. Я ж вижу.
Галя попыталась как то выйти из ситуации, но пристальный взгляд капитана подсказал, что лучше все прояснить.
- Я за группу Голика переживаю.
- Ах, вон оно что. Тогда ясно. Отдыхай сейчас. Но после обеда, чтобы я больше этого не слышала. Работать нужно.
- Есть товарищ капитан.
-Вольно. Все будет хорошо...
В это очень хотелось верить.
После обеда Галя встретила Левченко.
- Нет пока вестей от ребят,- поди ночью сегодня пойдут назад, чтоб ход не спалить,- С ходу сказал он, но в голосе уверенности не прозвучало,- Ну а ты как, получается?
- Ох, Андрей Ефимович, голова кругом.
- Ну а я не сплю, не ем, группами занимаюсь. То же тяжелая работенка.
Галя видела, как майор нервничал. Щеки его ввалились, было видно что он действительно все это время обходился без сна.
- Вы не волнуйтесь,- тогда решилась сказать она,- Сегодня придут они. Если немцы не грохали значит не засекли, и сегодня не засекут, чувствую.
- Дело такое...., - пробубнил несвязно майор.
И вдруг оживившись, сам с иронизировал над собой:
- Вот старый дурак, все нервы, и от недосыпа. Пожалуй, пойду, вздремну часок.
- Придут они, сердцем чую, придут.
Левченко пристально по-своему, как он это умел, посмотрел на старшину.
И они пришли. Всю ночь слышался дальний вражеский пулеметный обстрел линии фронта. Несколько раз поухали минометы, каждый раз заставляя сердце Галины останавливаться. Волновалась. Но все обошлось. В два часа ночи грязные и уставшие, четыре тени в белых халатах, как привидения вышли на свои позиции южнее расположения 624-го полка. На базу их привезли на санях. И майор и Галя выскочили на улицу встречать гостей.
-Ух, Галка, ух девка, прямо ведьма,- не скрывал своей радости Левченко,- Живы и здоровы все. Ни царапины. Задачу выполнили, языка притащили... ну Голик...
Он чмокнул сначала Галю и побежал навстречу разведчикам.
- Принимайте товар, - прокричал солдат одетый в белую накидку на тулуп,- Спят братки, устали.
И действительно все четверо уткнувшись носами, друг в дружку мирно спали, словно пацанята на завалинке.
- Ох, я испугался, как ножом резануло, - майор улыбнулся, - Что ж делать то?
- Да будить нужно, - мне назад еще семь верст трястись, уж и так сжалились над вашей разведкой. Знаем не байки тута гуторите, я поди ешо два часа ждал пока языка здадуть штабникам, - Солдат действительно сам выглядел уставшим.
- Языка взяли толстого?
- Угу. Толстее разве шо у штабе у Гитлера.
- Молодцы хлопцы, - майор посмотрел на спящих разведчиков, потом перевел взгляд на уставшего сопровождающего и предложил ему, - А то оставайся у нас, баньку сейчас справим, отогреешься, кобылу накормим, а твоему начальству я указ то дам. Ты на особой командировке был.
- А что товарищ командир. Чай не врете? Выхлопа мне не будет?
- Ты что слово разведки под сомнение ставишь? Чай твоя пехота подождет, давай хлопцев завози туда, - он указал на капонир, накрытый маскировочной сеткой, - Я уж даже баньку топлю солдатскую для вас.
- И боевые при вас иметься?
- У кого они не имеются как не у разведки голубь ты мой. Тебе хоть флягу из личных запасов, ты мне моих орлов живыми привез.
Галя смотрела на грязное лицо Сергея и сейчас никак не могла представить его тем боевым офицером, которого впервые увидела там, в кузове полуторки, когда возвращалась из госпиталя, - так, какой-то мальчишка. Шапка плотно завязана, один нос и впалые щеки, покрытые коркой от холодного ветра. Кудри куда-то пропали, и красавчиком он теперь никак не выглядел. Но зато в душе у девушки зарождалось такое, от чего хотелось петь и летать. Уже все было не важно. Даже война отошла на задний план. Голик жив, и это самое главное теперь. Больше сопротивляться себе Галина не могла. Он должен знать, что она его любит.
Весь следующий день до обеда старшина Умерова с нетерпением ждала встречи, но он не пришел. Не попала и она в землянку к Левченко, ее перевели в домик роты радистов, к женщинам. Работы было много и приходилось сидеть в рубке, как называла точку капитан Мухина, допоздна. Вот и сегодня, зевая и склоняясь в изнеможении над пультом, Галя в который раз повторяла позывные на немецком языке, в виде специальной шифровки - Ентертен... ентертен..., ентбинден дих, виль глюк! Ентертен... ентертен..., ентбинден дих, виль глюк.... Ентертен... ентертен..., ентбинден дих, виль глюк...тьфу ...как попугаи честное слово. Вместе с ней весь этот бред запоминали трое бойцов из их специальной группы, которую готовили к выходу за линию фронта, приставленных к ней. Но это было необходимо для возможных видов дешифровок и сеансов связи, правда, куда и на кого они идут, никто еще не знал.
Вдруг ее позвала капитан Мухина.
- Что Катерина Петровна? - спросила девушка, показывая ребятам, чтобы не отвлекались.
Капитан кивнула головой в сторону входа. Галя оглянулась. Там у бревенчатой стойки накатной землянки стоял Сергей.
Галя, улыбаясь, подошла к нему.
- Привет то....
- Сергей, я хочу, чтобы сегодня по имени. А то путаница будет. У тебя тут свой капитан, я капитан... как то это...
Он взял ее за руку.
- В тыл машина едет. Туда и обратно завтра. Там кстати кино привезли, крутят, я пришел тебя пригласить. Поехали?
В душе началось такое, что Галина вначале опешила. Но взяла себя в руки.
- Но а ... у меня, то служба.
- Если в этом дело, то отпусти бойцов и пошли.
- У меня, что, есть время?
- До завтра до вечера ты свободна. Сейчас десять минут на сборы.
- Я быстро, встречаемся у поста.
- Договорились.
После фильма они шли пешком и разговаривали. Сергей рассказывал волжской девчонке, оказавшейся в Москве случайно перед войной о красивом городе Ленинграде, о Петродворце и Эрмитаже. Рассказывал про Крым, Сочи.
- А я вот нигде не была,- грустно сказала Галя.
- Ну, твои то годы, еще будешь.
- И какое оно?.
- Ну, а что можно о море рассказать, оно, если говорить о Балтике, холодное и огромное, такая не послушная масса воды. Ты видела картину Айвазовского, девятый вал?
Галя кивнула.
- Вот мне кажется, он точно отразил характер этой стихии. Даже когда оно спокойное характер именно такой, буйный.
- Айвазовский же писал Черное море,- Галя развернулась перед Сергеем и остановилась.
- Я в целом ... о море...- проговорил тихо Сергей, от неожиданности растерявшись и почти уткнувшись в спутницу.
Светила Луна и дико завывал ветер, отдаленные канонады и вспышки осветительных ракет привычно добавляли фронтовой пейзаж.
- Я очень испугалась Сергей,- вдруг проговорила Галя.
- Чего,- как глупый мальчишка ответил Сергей.
- За вас,... за тебя. Ты можешь сейчас сказать мне, что я дура и легкомысленная, но мне очень тяжело было вчера. Все так странно... Лучше я была с вами.
Он стоял и молчал.
- Ты знаешь, эта война всех нас так перемалывает, но ведь мы все равно люди. Ведь так?
- Ты это о чем Галина?- Сергей вдруг увидел, что она согревает руки дыханием.
Он быстро снял рукавицы и одел ей на руки. Она засмеялась и проговорила
-Забыла в кино.
- Значит еще пойдем, примета такая есть, если что забудешь где... Вернемся назад, в землянке у меня, трофейные есть, немецкие ... лайковые. Подарю. Так что ты хотела мне сказать?
- А ни чего, догоняй разведчик,- и Галина побежала вперед.
Быстро проворно, как в детстве. Разряд по легкой атлетике это вам не шутка.
Голик стоял и смотрел ей вслед. Но кругом все еще шла война.