Аннотация: Шестая глава мемуаров беспредельщика. На самом деле она должна была быть обо мне.
Он всё пытался говорить, сказать что-то важное. Не получалось. У него даже сглотнуть поначалу не получалось, и ниточка слюны тянулась из уголка рта по бороде на босое плечо. Он не чувствовал тела и только через десять минут смог улыбнуться. Хелль надела свитер. Я почти успокоилось. Впрочем, я и не боялось. И не переживало особенно. Интересно, откуда эти чёртовы приступы бешенства?
Интересно, приедут завтра с утра хозяева квартиры, или нет?
Интересно, сможет ли Скорп к его наступлению хотя бы оправдываться?
В общем, мир полон интересностей.
Мы поили его через трубочку. Через некоторое время он смог достаточно чётко говорить некоторые матные слова. Остальные получались сгустком хрипа, с трудом раздвигали непослушные голосовые связки, а, может быть, и раздирали. Хелль ласкалась к нему и, кажется, даже просила прощения, я не помню. Помню только, что через некоторое время он смог пошевельнуть рукой. Сделал, как всегда делает после приступов, движение, как будто что-то стирает с лица, потом, как обычно, протёр глаза и сморщил нос. Все мы так или иначе рабы привычки.
Время шло.
У первой субботней сигареты тоже был привкус мыла, но запаха не было никакого. Даже запаха табака не было. Скорп вышел покурить на руках, ноги его связаны зелёной банданой в позу полулотоса, чтобы не волочились по полу. Ниже пояса он всё ещё ничего не чувствует. На руках перчатки - в подъезде довольно грязно. Я могу передвигаться только подогнув ступни по-медвежьи, наступать на ноги больно. По квартире перемещаюсь на четвереньках.
Знаете, это совершенно не смешно, когда человек, корча уморительные рожи, пытается забраться на кровать, а ноги у него не работают, и штаны велики и сваливаются, а он не чувствует этого. На попытки помочь реагирует упорным "я сам".
"В прошлый раз после нервного срыва отнялись ноги и левая рука. Восстанавливались месяца три".
"А что ты будешь делать, если процесс восстановления затянется? Куда подашься?"
Невесело улыбается.
"К родителям, наверное. Надеюсь, сразу с лестницы не спустят, просто в дурку сдадут".
Отсутствие вкуса у сигареты сменилось вкусом ржавого железа. Я слишком хорошо знаю, что это значит.
Говорят, безумие не заразно. Почти не врут. Но часто сумасшествие срабатывает как детонатор, и один приступ провоцирует второй. Меня затрясло, сигарета в руке опустилась, и я почти конвульсивно - ломило виски, но сознание ещё боролось - забилось затылком о прутья перил.
Меня обняли за плечи. Оба.
Я боролось с собой. Я ещё смогло сказать, что всё в порядке. Я даже смогло почти прийти в себя. И даже перестало трястись. Но было очевидно, что это передышка.
Теперь главное - чтобы они не испугались. Чёрт его знает, что впереди. А время идёт.
Я ковыляло по квартире и прятало ножи и вилки в кухне. У меня осталось немного времени. Вкус ржавого железа во рту пульсировал, постепенно становясь вкусом крови. Я почти готово сбежать. Только любовь к ним останавливает на пороге. Но "даже любовь не поможет сорвать стоп-кран", как был абсолютно прав СашБаш.
Я - ходячий цитатник. И тут обострение.
Скорп разъезжает по комнатам на компьютерном кресле и травит анекдоты и байки. Ноги завёрнуты друг на друга всё в ту же позу полулотоса. Хелль опять ставит чайник.
Мы опять пошли курить.
На сей раз глава должна была быть обо мне. Но я помню только полсигареты. Запах крови. Потом мир стал чёрно-белым, оттенки серого бросились в глаза. Яркий свет погас, как будто выбили лампочку в подъезде. Я забычковало сигарету и с трудом на больных ступнях заковыляло в квартиру.
Кажется, они долго не возвращались. Я забилось в каморку кладовки, где на полу лежит матрас, и скорчилось в позу эмбриона.
Какой-то голос внутри головы произнёс: "Стазис. Стабильность".
А потом мир вспыхнул изнутри висков яркими цветами, как будто взорвалась радуга под сводами черепной коробки, я ослепло, оглохло, и ничего не стало.