Человек может всё до тех самых пор, пока не начинает что-то делать.
Эту истину Михаил Степанович Куренной узнал и осознал довольно давно. Как-то ещё в раннем детстве, наблюдая за тем, как отец ловко орудует молотком, поправляя несколько покосившийся забор их самозахваченного огородика, что находился в районе ливадийской слободки на западной окраине Южноморска, маленький Миша просто убедил себя в том, что нет ничего проще такой работы. И стоило отцу отвлечься на какое-то другое дело, наследник фамилии Куренной тут же схватил оставленный под забором молоток и деловито засунул в рот несколько гвоздей из стоявшей тут же жестяной банки из-под селёдки пряного посола. Конечно, он сможет сделать всё не хуже, а может даже лучше, чем отец, - ведь это так просто, он же видел своими глазами...
Первый же удар пришёлся по пальцам левой руки, которой Миша неуклюже приставил гвоздь к доске.
- О! А! У! Ай! Ай! Ай! - От боли и неожиданности бедный мальчишка чуть не проглотил зажатые во рту гвозди.
Оставим за пределами этих строк все те добрые сочувственные слова и выражения, которые сказал его отец, не на шутку перепугавшись за сына и пытаясь оказать ему первую помощь. Пережив стресс, Миша где-то в глубине своего сознания отложил выводы, усвоенные от первого урока, осознанно полученного им от жизни, - всякое дело требует, если не таланта, то, по крайней мере, обучения и подготовки.
Окончив после средней школы политехнический институт и попутно с учёбой, после первого курса, отслужив срочную службу в армии, Михаил получил диплом инженера и вышел в жизнь, в которой оказался вдруг никому на фиг не нужен. В стране полным ходом шла Перестройка, постепенно оставляющая в истории те времена, когда на улицах и площадях городов стояли большие стенды с объявлениями о вакансиях рабочих мест. Поменяв несколько мест работы, побыв поочерёдно, слесарем в ЖЭКе, ночным сторожем в магазине, инженером отдела снабжения маленького, понемногу погибающего коммунального предприятия, Куренной каждый раз опасливо потирал ушибленную в детстве руку и отчаянно брался за новую профессию. Ведь человек может всё до тех самых пор, пока не начинает что-то делать...
Проведя несколько лет после института, тщетно пытаясь достойно устроиться на гражданке, Михаил в один прекрасный день перешагнул порог отдела кадров Южноморского городского управления милиции. Пройдя все необходимые проверки и комиссии, он был назначен на должность командира взвода в роте патрульно-постовой службы. Пригодилось полученное на военной кафедре политеха звание лейтенанта запаса.
Проведя несколько лет в бесплодной борьбе не столько с преступностью, сколько с любимым личным составом, старший лейтенант милиции Куренной, почесав левую руку, перевёлся в дежурную часть управления, которую впоследствии и возглавил.
Все эти годы Михаила Степановича не покидала одна мечта, - уж очень ему хотелось написать как-нибудь книгу о милицейской службе, о патрульно-постовых буднях, о дежурной части, - обо всём том, что он знал не понаслышке, чем жил, и что мог и умел делать не только до того, как брался за дело.
Справедливости ради следовало признать, что определённый литературный талант у Михаила действительно присутствовал. Ещё в институте он был постоянным корреспондентом институтской малотиражки. Однажды даже литературный конкурс выиграл. Написал статью про срочную службу в армии на основании собственного опыта. Называлась она "Интервью с самим собой, встреча через два года". Тяжело конечно возвращаться в институт и начинать всё практически с начала, после двухгодичного перерыва. Но делать-то нечего, - было время "развитого социализма", воинская обязанность всеобщая. Вот, чтобы хоть как-то подбодрить пацанов, которых после двух семестров отправляли разнашивать армейские сапоги и морские ботинки, институтский комитет комсомола объявил конкурс статей на тему призыва на срочную службу с учёбы. Так сказать, "выше голову, шире плечи, стисни зубы и глубже дыши, ты не первый и не последний, - все служили и ты служи".
Так вот, памятуя о своей мечте, будучи ещё командиром взвода в роте патрульно-постовой службы, Куренной с первых же дней, как-то невзначай, начал собирать своеобразную коллекцию курьёзных рапортов своих милиционеров. "Фуражка, - это смирительная рубашка для мысли", - это изречение стало одним из его любимых. Проводя с личным составом занятия, он регулярно зачитывал им собранные "шедевры", не называя, впрочем, фамилии их авторов. Хохотали над чтивом все, и, как показывала практика, громче всех именно те, кому Михаил был обязан постоянным пополнением своей коллекции. Переведясь в дежурную часть, он не только не оставил своего увлечения, но напротив, открыл прямо-таки какое-то месторождение эпистолярных милицейских приколов. Редкие сутки проходили без очередного экспоната, претендующего на пополнение литературной коллекции Куренного. Наиболее курьёзные "литературные изыски" бережно складывались им в особую папочку, чтобы впоследствии он мог достать их и, привычно потерев левую руку, начать работу над своей книгой.
Ещё одной страстью Михаила Степановича было коллекционирование анекдотов. Будучи по своей натуре весёлым, общительным человеком, из тех самых, которых по праву считают душой компании, он прекрасно знал, что умело и кстати рассказанный анекдот - это непременный атрибут популярности в народных массах.
Господь, сотворив Человека, дал ему два глаза, два уха, и один только язык. Тем самым Создатель предоставил каждому из нас возможность постоянно помнить, что слушать и смотреть следует куда больше, нежели говорить. Однако мы, неблагодарные его творения, с библейских времён Адама и Евы прямо так и впитавшие в кровь и плоть свою сладкий грех непослушания, частенько игнорируем эту "конструкционную особенность" нашего организма. И наперекор всему стремимся встать в центре внимания, завладеть ушами окружающих нас людей, вдоволь напиться сладкого яда популярности и успеха.
Человек по натуре своей был, есть, и остаётся завоевателем. Причём, это касается всего, что его окружает. Поэтому, чем больше новых людей появляется вокруг нас, тем больший экстаз от "жжения глаголом" мы испытываем.
Рассказывая своим новым знакомым забавные случаи из собственного прошлого, мы словно предлагаем им, в свою очередь, стать персонажами наших новых историй, которые нам, возможно, суждено будет рассказывать кому-нибудь в будущем.
Предметом коллекционирования Михаила Степановича Куренного были не просто анекдоты, а именно те, которые заставляли людей смеяться над ними дважды. Причём, дважды не по прошествии какого-то времени, а сразу. Так сказать, "не отходя от кассы". Поводом для начала подобного увлечения послужил случай, произошедший с ним ещё в студенческие времена.
Отставной майор Анатолий Петрович Шманцев, работающий после увольнения с действительной военной службы главным инженером на военной кафедре политехнического института, вполне предсказуемо перетянул на должности технического персонала кафедры таких же отставников, как и он сам. Одним из первых, кого он позвал к себе на работу, был экс-подполковник Василий Васильевич Ной, с которым Анатолий Петрович в прошлой жизни прослужил вместе не один год. Несмотря на прямо-таки библейскую фамилию, Василий Васильевич особой праведностью не отличался. Особенно полюблял "его благородие" испить водочки. А испив, "лупоглазый, озорной подполковник Вася Ной" начинал весело и беззаботно чудить и водить "пьяную обезьяну", за что неоднократно бывал порицаем своим бывшим сослуживцем, а ныне начальником Шманцевым. Нет, не подумайте чего неприличного, Анатолий Петрович сам был не чужд дружеским возлияниям. Но старался, ни во время, ни после этого, не попадаться на глаза сотрудникам или студентам. Оно и понятно, кому нужны лишние проблемы?
Поскольку технический персонал, как уже было сказано, был представлен исключительно мужчинами пожилого возраста, кроме того абсолютно не привыкшими что-либо делать, для выполнения хозяйственных работ, требующих физического здоровья и составляющих львиную долю "военного учения", привлекали слушателей кафедры. А руководить ими, понятное дело, ставили отставных служак. Дело-то привычное, и персонал, и студенты, и те и другие после армии, - одни привыкли командовать, другие подчиняться. Это ведь так объединяет, - причастность в прошлом к славной когорте защитников Отечества.
Зная способность своего армейского дружка к периодическим "закидонам", Шманцев, передавая ему во временное подчинение группу студентов, старался как-то помягче подготовить их к общению с "интересным человеком". Делалось это, как было принято в те времена, в виде митинга и в лучших традициях бравады армейского юмора, до конца непонятного, по-моему, даже самым отъявленным отставникам.
- Товарищи слушатели военной кафедры. - Бодро откашлявшись, хорошо поставленным командным голосом привычно произносил Анатолий Петрович, оглядывая построенных перед ним студентов: - Сегодня вам предстоит, как следует потрудиться в святых стенах вашей "альмы матери", на благо института и, не побоюсь этого слова, всей нашей Отчизны. Да-да, товарищи студенты, вы не ослышались, потому что я не оговорился. Поскольку все великие дела отдельных исторических личностей складываются из упорного и беззаветного труда миллионов никому не известных людей, у вас так же есть сегодня возможность внести свой посильный вклад в процветание и развитие своей страны...
Будущие инженеры, сжимая мётлы и лопаты, предназначенные для уборки мусора на территории этой самой "альмы матери", не так, чтобы до глубины души проникались искренними словами бывшего майора, но получали истинное наслаждение от его патриотических монологов. Это была своего рода квинтэссенция курсов Научного коммунизма и Теоретической политологии, которыми их настойчиво пичкали преподаватели Кафедры общественных наук. Вот она, сермяжная правда революционных прорывов в политике и экономике, имевших место на заре построения социализма. Не так важен сам товар, как важна его реклама. И не так уж важно, что надо делать, - рубать белогвардейцев на фронтах гражданской войны или строить Днепрогэс, - главное, время от времени собирать всю эту серую массу "беззаветно" отдающих свои усилия для общего дела "никому не известных миллионов людей" в кучу, залезть на трибуну (кузов грузовика, штабель шпал или броневик на Финском вокзале) и совершенно искренне и абсолютно от души, срывающимся голосом, не забывая периодически бить себя кулаком (с зажатым в нём кепкой, фуражкой или папахой) в грудь, призывать уставших и изневерившихся людей к новым свершениям. Правда, для усиления эффекта следует так же придумать термин "враг народа" и забить концентрационные лагеря теми бедолагами, на которых патриотические митинги уже как-то не особо действуют, получив при этом двойной эффект, - колоссальное количество практически бесплатной рабочей силы и суровое назидание всем инакомыслящим.
Но, к счастью, всё это уже в прошлом. А в конце 80-х годов ХХ столетия, когда имели место описываемые события, подобного рода стихийные митинги стали уже больше данью моде, чем действенным оружием пролетариата. Отговорив обязательную программу, Анатолий Петрович делал короткую паузу, обводя суровым взором слушателей и оценивая произведённый на них эффект, после чего внезапно координально менял тему:
- А что, товарищи студенты, знаете ли вы, что такое менингит? Так вот, докладываю вам, менингит, - это такая болезнь, что лучше ей не болеть. От неё или умирают, или становятся дураками. Во всяком случае, я лично знаю одну семью, в которой было два брата. Оба в своё время заболели, один умер, а второму посчастливилось выжить. А сейчас направляйтесь на пустырь за складскими помещениями, там вас встретит Василий Васильевич Ной, поступите в его распоряжение. - Здесь Шманцев обычно делал многозначительное лицо и предостерегающе поднимал палец: - И не забывайте, что есть на свете такие болезни, которыми лучше не болеть.
Надо ли говорить, что после подобной концовки, в головах прогрессивной студенческой массы мгновенно складывалось совершено неоднозначное впечатление о Василии Васильевиче.
В тот день, когда наступила очередь Куренного познакомиться с "лупоглазым и озорным" бывшим товарищем подполковником, Анатолий Петрович, отговорив обязательную программу, не завёл, как обычно, речь о вреде менингита, а заговорщицки подмигнул:
- А теперь, товарищи студенты, так сказать для повышения общего тонуса вашего юмора, хочу рассказать вам анекдот, который придумали про меня и про Василия Васильевича какие-то сволочи. Всё равно вы его когда-нибудь услышите, так пускай, уж лучше, как говориться, из первых уст.
После увольнения из Вооружённых сил в отставку по выслуге лет, майор в отставке Шманцев Анатолий Петрович и подполковник в отставке Ной Василий Васильевич устроились на работу забойщиками скота на городском мясокомбинате. Поскольку Анатолий Петрович был физически сильнее, чем Василий Васильевич, он уступил товарищу роль попроще, - держать забиваемое животное, а на себя взял более тяжёлый участок работы, - бить скотину кувалдой по голове. Через какое-то время слаженная работа ветеранов достигла профессионального совершенства. Однажды в забойный цех привели здоровенного быка. Василий Васильевич сноровисто ухватил зверюгу за рога, а Анатолий Петрович привычно замахнулся кувалдой, как вдруг... в помещении погас свет. Но эти трудности бывшему военнослужащему не помеха и Шманцев, не растерявшись, обрушил сокрушительный удар в цель. Однако ожидаемого грохота упавшей на пол туши не последовало. Не видя ничего в кромешной темноте, но зная, как опасно подраненное животное, Анатолий Петрович, не давая быку времени опомниться, вторично нанёс удар в цель. Бык опять устоял на ногах. Не желая смириться с профессиональным поражением, отставной майор вновь замахнулся кувалдой, как вдруг услышал из темноты недовольный голос Василия Васильевича:
- Анатоль, может, это, хватит тебе пока? А то, если ты в третий раз мне в лоб кувалдой зарядишь, то я точно быка больше не удержу.
- Вот такая вот история, товарищи студенты. - Притворно озабоченно вздохнул Шманцев, когда студенты, вежливо посмеявшись, замолчали: - А теперь, за работу. Староста группы, ведите товарищей в складское помещение номер два. Там поступите в распоряжение Василия Васильевича Ноя, он поставит вам трудовую задачу. И убедительная просьба, товарищи, не рассказывайте ему этот анекдот, а то он человек впечатлительный, сами понимаете...
Более всего "лупоглазый, озорной подполковник Вася Ной" производил впечатление человека, слегка потерявшегося по жизни. На первый взгляд создавалось полнейшее впечатление, что давеча "его благородие" опять "усугубили" чем-то "покрепше кефиру" и сегодня этот персонаж, ну никак не может вспомнить, из какого же он мультфильма. Однако это было ошибочное мнение. Чтобы привести себя в такое состояние, Василию Васильевичу совершенно незачем было целенаправленно "усугублять" вчера. Он поступал гораздо мудрее, - он просто "не просыхал", то есть постоянно поддерживал в организме соответствующий алкогольный градус. Прослужив достаточное количество лет на севере, Ной не понаслышке знал, что для разогрева холодной печки требуется значительно больше топлива, чем для постоянного её подтапливания до соответствующей температуры. Будучи по природе своей человеком творческим и вдумчивым, Василий Васильевич провёл в уме соответствующие параллели, и понял, что с человеческим организмом дело обстоит если не совсем, то хотя бы примерно так же. Понял и сразу же взял на вооружение. Что же касаемо ежедневной идентификации себя любимого в жизненном пространстве, то и здесь сторонний наблюдатель несколько заблуждался. Некоторые трудности в этом плане у бывшего подполковника, несомненно, были. Но находчивый отставник нашёл для себя эксклюзивный способ бороться и с этой напастью. Как-то раз, заглянув в подсобку склада Љ2, находящуюся в безраздельном владении старшего техника отдела технического обеспечения военной кафедры Василия Васильевича Ноя, Куренной просто обомлел и сильно пожалел, что у него нет головного убора. Уж очень сильно ему захотелось "снять шляпу" перед этим человеком. На стене над столом, заваленным складской документацией, висело помутневшее от времени зеркало, на раме которого была закреплена фотография бравого хозяина помещения в военной форме, позаимствованная, по-видимому, из личного дела, с надписью шариковой ручкой: "Василий Васильевич Ной. Улица 3-я бастионная дом 5 кв.17, тел.275864". Вот так-то, а вы говорите... Глянул на себя в зеркало в любом состоянии духа и сразу вспомнил, кто ты есть и где живёшь. А, заодно, имеешь полную возможность сравнить себя с собою же, только прежним. И, не отходя от зеркала, принять правильное решение, - можно ещё..., или следует ненадолго "подвязать".
- Вы ко мне, молодые люди? - Удивлённо поднял брови Василий Васильевич, когда группа Куренного перешагнула порог склада.
- Да, к вам. - Ответил за всех староста: - Нас Шманцев сюда направил, в ваше распоряжение.
- А, Анатоль Петрович. - Радостно и как-то с облегчением вздохнул Ной: - Молодцы, товарищи студенты, сразу видно, имею дело с ветеранами. В армии-то все служили? Молодцы. Мы с Анатолем Петровичем то же ветераны вооружённых сил, только вы, голуби мои, теперича в запасе, а мы уже всё, в отставке. - Почесав нос, видимо, стараясь не сбиться с мысли, он вдруг даже попытался улыбнуться: - Кстати, не знаю уж, довелось вам слышать или нет, а про нас с ним тут байку сочинили. Не слыхали? Ну, тогда я вам лучше сам расскажу, чем какая-нибудь сволочь.
Уволившись, стало быть, в отставку, мы с Петровичем, вроде как поступили на мясокомбинат, работать по забою скота. Ну, всяких там коров, свиней и прочей живности. Работали, конечно же, вместе, в паре. Поскольку Анатолий Петрович, он крепче меня, то ему досталась задача, требующая больше физической силы, а мне та, где больше нужен интеллект. Вообщем, Шманцев держал подопечное животное, а я бил скотину колотушкой по голове. Вот, как-то раз в забойный цех привели здоровенного быка. Петрович ручищами своими ухватил его за рога и голову ему пригнул, чтобы, значит, мне сподручнее было работать. Только я колотушкой замахнулся, как вдруг, бац... свет в цеху погас. То ли пробки вырубились, то ли ещё чего, не знаю, только темень такая, хоть глаз выколи. Ну, я, понятное дело, не могу же напарника подвести, как замахнулся, так и врезал прямо в цель, аж услышал, - у быка в голове загудело, как в колоколе. А он, зараза не падает. Ну, я слышу, как в темноте Петрович сопит, оно и понятно, такую махину руками удерживать. Замахнулся я, и второй раз туда же ещё сильнее врезал, аж рукам стало больно. А бык, скотина, как стоял, так и стоит. Слышу, Петрович уже не просто сопит, кряхтеть начал. Видать, бык сильнее начал вырываться. Замахиваюсь в третий раз, слышу, Петрович говорит мне:
- Василёк, давай передохнём малость, а то, если ты в третий раз мне в лоб колотушкой угадаешь, то я могу быка не удержать.
Единодушное ржание, вырвавшееся из двадцати молодецких глоток, ни в какое сравнение не шло с тем, как вознаградили студенты за анекдот Шманцева. Куренному показалось, что Ной даже покраснел от удовольствия. Хотя, впечатление это вполне могло оказаться обманчивым, - покраснение лица у таких людей чаще вызвано несколько иными причинами...
С этого самого дня в душе Михаила прочно поселилось желание собирать анекдоты "двойного действия", как он их окрестил. За последующие годы его коллекция пополнилась небольшим количеством вполне достойных экспонатов. Много позже, когда появилась мысль заняться повествованием о милицейских буднях, Куренной решил попробовать каким-то образом использовать эти анекдоты в своих сочинениях. Правда, до настоящего времени он так пока ещё не смог определиться, как именно их следует включить в собственную прозу.
Не станем ему мешать. Пока Михаил Степанович раздумывает над этим вопросом, мы, с его, разумеется, разрешения, попробуем познакомить будущих читателей произведений Куренного с шедеврами его коллекции.