В канун 60-летия Победы именитый журналист рассуждал в прессе о патриотизме. Получалось примерно так: ну какая может быть любовь к Отечеству, которое не способно обеспечить достойную жизнь своим защитникам. Им, и в случае гибели - их семьям. Вот на Западе... Приводились примеры. На Западе обеспечивалось и то, и другое. Отсюда и патриотизм. К слову сказать, подобное уже приходилось слышать. Тут сразу ощущаю несогласие. Что-то не так. Ведь в прошедшей войне патриотизм наиболее ярко проявился у нас, а не на благополучном Западе. Да и что такое патриотизм, в чем его сущность? Я не думал, что этот, казалось бы простенький вопрос, может привести к продолжительным размышлениям, но получилось именно так. Ниже пытаюсь изложить свои мысли по этому поводу.
Патриотизм слово серьезное, звучное... Хотелось бы даже сказать - гордое, благородное. При его употреблении юмор или шутки неуместны. Оно для торжеств. Но мы его часто произносим всуе, не задумываясь, соответствует ли оно своему предназначению.
В советские времена патриотизм и преданность вождю отождествлялись. Путали такие понятия, как государство и отчизна. Действительно, во время отечественных войн в нашем сознании эти понятия сближаются, даже совпадают. Но ведь бывают и другие времена. Заглянем в историю - декабристы, народовольцы... Личному благополучию они предпочли борьбу с властью за интересы народа. По крайней мере, так они считали. Рисковали, гибли. Оценки их деятельности (были и теперь) разные. (Кстати, как тут не вспомнить Христа). Так можно ли считать их патриотами!?
В толковых словарях (если кратко):
Отечество - страна, где ты родился и гражданином которой являешься.
Страна - территория, имеющая собственное государственное управление.
Государство - политическая организация, осуществляющая власть.
Патриотизм - любовь к отечеству и своему народу.
Итак, патриотизм это любовь. Припоминаются слова из песни - О любви не говори, о ней все сказано... Смелое утверждение. О любви невозможно сказать все. Она может быть к женщине, Родине, своему делу, даже к деньгам. Опять же, она может быть краткой, проходящей или продолжаться всю жизнь, сильной, сильнее страха смерти или робкой, застенчивой и т.п. Всю нашу жизнь сопровождает любовь, но у отдельного человека она может и отсутствовать или проявляться очень слабо. Жизнь такого человека, по меньшей мере, неполноценна. Так что же такое любовь? На этот вопрос никто не может дать исчерпывающего ответа. Пожалуй, ясно одно - она не от разума. Истинная любовь не подвластна желанию и расчетам. Ох, уж эта загадочная природа человека.
Узнав от ученых, что - единственное разумное существо, мы уверовали, что живем по уму. Однако, это не совсем так. О роли сознания, подсознания и бессознательного в нашей жизни повествует именитый психолог В.Леви ("Искусство быть собою" и другие произведения). С некоторым изумлением узнаем, что в нашей жизни, в нашем поведении, желаниях, чувствах и поступках многое унаследовано из эволюционного прошлого. Прошлого не только человечества, но и всего живого.
Окружающий нас животный мир неразумен. Пусть так, хотя есть и сомневающиеся. Но теперь, благодаря достижениям науки и популяризации этих достижений, мы узнали много нового о всем живом. Стремление продолжить свой род, племя, народ, отстаивать свою территорию характерно не только для людей. Эта тенденция отчетливо прослеживается и у всего живого. В публикациях на эту тему приводятся и случаи альтруизма. Разве такое поведение не сходно с патриотизмом?
Сколько помнит себя человечество, патриотизм был всегда. Нет, конечно нет! Патриотизм не только унаследованное чувство, но и результат воспитания, прожитой жизни и многого другова.
Без сомнения истоки патриотизма в детстве. В детстве мы обладаем неиссякаемой любознательностью. Как никогда позже душа открыта для добра, дружбы, душевного общения. Ребенок познает мир и самого себя. Детство можно считать идеальным, если ему такие возможности предоставляются сполна.
Как мне кажется, интересно о своем детстве (начало 30-ых годов) пишет Галина Павловна Вишневская (Г.П.) - всемирно известная оперная певица. Но считает ли она его счастливым или хотя бы достойным? Прямого ответа нет. Решаюсь высказать свои впечатления. С одной стороны сплошной негатив. Родители фактически от нее отказались. С младенчества росла у бабушки в большой разновозрастной семье. Если немного подробней - случались и доброта, и великодушие, но в основном пьянки, скотство, эгоизм...Только бабушка безупречна. Ох уж эти бабушки из далекого детства! У бабушки золотое сердце, полное любви и сострадания к Гале-сиротке. Жили бедно, впроголодь, одевались очень скромно. Ну что же тут хорошего! Однако, с другой стороны такое детство позволяло познавать мир почти самостоятельно. А то, что впервые и самостоятельно - производит наибольшее впечатление и запоминается на всю жизнь. Недаром Г.П. пишет о детстве во всех подробностях. Тяжелое детство не исключало и радости. Галя имела возможность петь. Петь она любила и пела много. Мечтала стать актрисой. Своеобразный быт не разочаровал ее, не лишил целеустремленности, не загубил талант, не надорвал, а даже закалил характер.
Читая о детстве Г.П. невольно вспоминалось свое. Ведь мы почти равестники (я старше на 2 года). Наверное, одна из характерных черт того времени - не только Г.П. но и большинство городских детей росли как бы сами по себе. Теперь такое трудно представить. Моя память сохранила множество картинок из детства. Предлагаю взглянуть на некоторые из них.
Утро, тихо, ласковое солнце. Передо мною гладь Дона и никаких забот. Река казалась громадной, могучей, но доброй. Еще год назад на этом берегу я был постоянно озабочен - как же так, некоторые сверстники уже могли плавать, а я не умел! Желание плавать было страстным. Несколько раз тонул, верней хлебал воду, выбираясь на более мелкое место. Теперь же, глядя на неумех, испытывал легкое чувство превосходства и удовлетворенности собой. Однажды, в компании друзей переправились на левый берег Дона (на катере) в районе Зеленого острова. Шли берегом. Каждый считал себя хорошим пловцом. Решились переплыть рукав Дона и погулять по острову. Там паслись коровы. Первым поплыл я. Сначала теплая, прогретая солнцем вода, потом вдруг она стала холодной. Мелькнуло в голове - пароходная линия, большая глубина. Сердце дрогнуло, невольно участились гребки. И вот, вблизи противоположного берега, на исходе сил, рука коснулась дна. Я встал и победоносно помахал руками. Очередной пловец был гораздо старше меня, уже ходил в школу. Доплыв до пароходной линии, видимо испугался и стал кричать: тону! К счастью его подобрала проплывавшая лодка.
Ростовские улицы, зима, коньки. Ах, как лихо я съезжал с крутых гор и как много санок поставленных цугом мог перепрыгнуть с разгона. Однажды катался по льду Дона. Возвращаясь, у берега увидел полынью, в которой плавала небольшая льдина. Прошлой весной, наблюдая ледоход, думал: хорошо бы покататься на льдине. И вот такая возможность предоставлялась. Не раздумывая, разогнался и прыгнул на льдину. От удара она раскололась на куски, и я оказался по горло в воде. Нет, не по горло, а по самый нос, едва ощущал коньками дно. С большим трудом выбрался из воды.
Пятигорск, окраина города. Почти сразу же за домом тропинка в горы, в лес. Прошлой осенью я, приезжий, уже побывал там в компании местных пацанов и теперь, весной, решил повторить маршрут. В лесу хотелось найти подснежники, их еще называли бузлачками. Из рассказов получалось, что это прекрасные цветы и в то же время мне они казались загадочными, ибо их внешний вид толком никто описать не мог. Припекало солнце, лесной воздух с едва ощутимым запахом талого снега казался сладким. Я впервые в весеннем лесу. И лес, и скалы, и снег в их тени - все впечатляло. Совершенно неожиданно на поляне увидел крупный бледно-сиреневый цветок. Он гордо возвышался над едва пробившейся травой-муравой. Огляделся, а вот еще и еще... Я в восторге! Так вот они какие, подснежники! Ну разве это ни звездные минуты в жизни пацана!? Разве такое забудешь!?
Но вернемся к мемуарам Г.П. Покидая Советский Союз ( 1973г ) она горько плакала, слезы безудержно лились рекой. Почему такое? Там, на Западе... Наверное даже Бог, создавая рай, не мог вообразить каким комфортом может быть окружен человек, имеющий большие деньги. Там, на Западе Г.П. и ее мужу М.Ростраповичу открывались безграничные возможности для реализации своего творческого потенциала. А здесь, в Союзе? Последние несколько лет перед отъездом сплошные интриги и оскорбления за то, что приютили А.Солженицина и как могли защищали. Так почему же слезы? Наверное от жгучих обид, от несправедливости, от жалости к себе... В прошлом у Г.П. нет консерватории или даже музыкальной школы. Уникальный случай - все постигла самостоятельно. В Большой театр принята в результате труднейшего трехступенчатого конкурса. В двадцать шесть лет уже ведущая солистка, а несколькими годами позже пришла всемирная слава. Успеху сопутствовали - ее талант, умунепостижимая целеустремленность и работоспособность. И вот все это отвергнуто. Отвергнуто не теми, для кого она пела, а чиновниками, людьми чуждыми искусству, присвоившими себе право распоряжаться людскими судьбами. Но в Союзе остались не только враги и недоброжелатели. Г.П. вспоминает друзей. С какой теплотой, с какой любовью пишет она о них. Это композиторы С.С.Прокофьев, Д.Д.Шостакович, дирижер А.М.Мелик-Пашаев, режиссер Б.Покровский...Кстати, люди со сходной трагической судьбой. А что стоит портрет Веры Николаевны Гариной, безвестной старой женщины, благодаря которой голос Г.П. был выправлен и приобрел восхитительную красоту.
Дружба - это не только жаркие объятия в подвыпившей компании. Дружба в поступках, в готовности для друга распахнуть душу, в созвучии вкусов желаний, оценок, в готовности помочь, поделиться самым дорогим и сокровенным...Если такая дружба была, то это один из компонентов патриотизма. И не только дружба, но и среда, в которой чувствуешь себя естественно, как свой среди своих, утверждаясь в роли лидера или равноправного члена сообщества.
Оно, ее российское прошлое, оказалось сильнее западной роскоши и купленных там вилл. Г.П. вернулась в далеко не благополучную Россию. Живет дома, занимается благотворительностью, воспитывает творческую молодежь. Ну разве это ни яркий пример патриотизма.!? Уместно вспомнить и судьбу А.И.Солженицина.
В молодости я не испытывал особых симпатий к родине предков, да и к самим предкам. Но с возрастом что-то изменилось. Донские степи стали как бы душевно ближе, привлекательней. Но я там никогда не был. И вот такой случай представился, верней случаи. Одна из наших бригад бурила разведочные скважины в Ростовской области. Периодически мне приходилось там бывать для руководства работами по спуску и цементажу колонн. Управление буровых работ находилось в Каневской, на Кубани. Когда едешь по дорогам Кубани - вокруг тщательно возделанные поля, разделенные лесопосадками. Красота цивилизованная. Равнинную Кубань называют еще степной, хотя степь - это что-то другое - дикое, вольное, романтичное. По пути -Ростов, еще пару часов езды на север и Каменск. Тогда, в начале 70-х, крупных предприятий там не было. Каменск казался милым уютным городком. В Каменске участок бурения и общежитие. Проезжая дорогами Дона, с некоторым удивлением видел, что местность довольно пересеченая, много земель не пригодно для пахоты, покрыты высокими труднопроходимыми травами и кустарником, то есть степи, те самые вольные степи. Здесь и ветер кажется смелее и воздух насыщен едва уловимым бодрящим запахом. Как уже писал, к донским степям испытывал родственную симпатию, но не предполагал, что они мне так понравятся. Вспомнилась притча: молодой, но уже прославленный князь покинул родину и поселился на берегах Дуная. Шло время, но ветераны не забывали своего князя и неоднократно пытались его вернуть. Князь оставался непреклонен. Тогда очередные посланцы преподнесли ему в дар сухие травы из родных степей. Вдохнув их аромат, князь заплакал. И мне захотелось подобным образом порадовать маму, возбудить светлые воспоминания о родине и юности. И я собрал букет трав, среди которых чабрец, полынь, мята...Мама жила в Ростове, и я вручил ей букет на обратном пути.
Бригада бурила скважины вдоль берега Северского Донца. Характерные для Дона степи расступились, уступая место песчаным дюнам и сосновым борам. Изменилось даже освещение - оно стало мягче и с желтизной. Песок удивительно чистый и мягкий - так и хотелось потрогать, погладить его рукой. По нему следы многочисленного зверья. Сосны - темно-зеленые красавицы сосны. Казалось, они гордились своим здоровьем и красотой. И это тоже Дон, территория государственного заповедника.
Как уже говорил, в мои молодые годы о дореволюционном прошлом родителей и предков лучше было ничего не знать. Я и не знал и не знаю. Визиты на Дон пробудили интерес к ним. Кем они были - известными воинами или рядовыми казаками-хлеборобами? Для меня, теперешнего, это не имеет значения. В любом случае, я испытываю к ним теплые родственные чувства.
Жители гор любят свои горы, жители побережья - море, животноводы - степь и т.д. Это естественно. Кроме того, в мире немало мест, которые нравятся всем. А как же быть с пустынями и тундрой? Человеку случайному, заезжему, они представляются однообразными, тусклыми, гибельными. Но местные жители предпочитают их всем другим. В чем дело? Я согласен с теми, кто считает, что любовь к родной природе тесно связана с ее познанием. Трудно сказать, что здесь первично. Один из своих рассказов Варлам Шаламов посвятил колымской лиственнице (Воскрешение лиственницы). Оказывается, это крохотное нежное существо обладает фантастической жизнестойкостью и чарующим запахом. Одно, только одно это растение, с которым познакомился заочно, заставило меня с большей симпатией относиться к тундре. Возвращаясь из Китая - рассказывал друг - мы пересекли пустыню, раскаленную безжизненную пустыню. На пути крохотное поселение и под навесом гора дынь. Остановились, и я купил несколько штук, почти за бесценок. Как выяснилось вскоре, дыни обладали таким восхитительным вкусом, что забыть его невозможно. Вот тебе и пустыня!
ПАТРИОТИЗМ В В.О. ВОЙНЕ.
Позвольте, но на эту тему уже столько написано! Да, но не могу молчать и я. Хочу высказать свои оценки и впечатления.
Вначале о тыле. Общеизвестно, что для достижения Победы наш народ трудился не щадя себя. Однако, надо полагать, что и немецкие рабочие старались вовсю. Но к средине войны в этом соревновании мы вышли вперед - стали производить больше чем немцы танков, пушек, самолетов... Обогнали не только по количеству - некоторые виды нашего вооружения оказались эффективнее немецкого. Позже наше превосходство стало подавляющим. Вот где одна из основных причин нашей победы.
Этот феномен не поддается логике, не укладывается в моей голове. Мало того - невозможно найти серьезных исследований на эту тему. Действительно, представим себе Германию 41-го - мощная, полностью военизированная промышленность с традиционно высококвалифицированными кадрами. И не только Германия., в ее подчинении промышленные гиганты Франции, Бельгии, Чехословакии... С другой стороны промышленность СССР, верней то, что от нее осталось после потери Украины, окружения Ленинграда и т.д. В начале 30-х (всего десяток лет до войны) там, где теперь варили сталь и прокатывали броню возводились лишь фундаменты заводов. А кто их строил и осваивал производство? - люди буквально только что от сохи. Добавим - и инженеры, закончившие рабфак. Никаких инвестиций и помощи извне на государственном уровне. Чудо свершилось - Давид победил Голиафа!
Маленький штришок. Недавно мне попали на глаза воспоминания крупного немецкого специалиста по транспорту. - Как мы ни старались увеличить пропускную способность железных дорог - пишет он - все же она оставалась вдвое ниже той, что у русских.
В чем причина названного феномена, как его объяснить?! Наверное, умелое руководство, хорошо продуманная стратегия и тактика, железная дисциплина, небывалый энтузиазм на всех уровнях... Но разве сработали бы все эти факторы без все охватывающего, проникающего во все поры жизни патриотизма?!
И тут слышу ехидный вопросик - а о помощи союзников забыли? - Да, она была, и в чем-то существенная, особенно к концу войны, но с оговорками можно сказать (а как очевидец, утверждаю) - победили мы своим оружием.
О том, что тыл - главный "виновник" победы согласны все, даже фронтовики. Но у фронтовиков одновременно с это оценкой уживалась и другая. - В тылу укрывается от фронта всякая нечисть и, в первую очередь, лишенные чести и совести, интенданты. Они имеют неограниченный доступ к еде, водке и женщинам - женам и невестам фронтовиков. Ну и не только они. Чтобы избежать подобных обвинений все порядочные мужчины просто рвались, неудержимо рвались на фронт. - Позвольте, разве это серьезная причина для такого рвения? - Нет, конечно. Если серьезно - главная причина - патриотизм со всеми сопутствующими ему чувствами и мыслями. Разгромные поражения и колоссальные потери в первом году войны не притупили желания участвовать в боях. Напротив, они стали еще сильнее.
СОЛДАТ В БОЮ. Очевидно правомерно такое понятие как - солдат Великой Отечественной войны. Он один олицетворяет и объединяет великое разнообразие людей с их характерами, мыслями и поведением. Правомерен и солдат 41-го или солдат 42-го. У каждого года свои солдаты.
Рассуждая о патриотизме фронтовиков, хотелось бы коснуться их чувств и мыслей. Кто-то возразит - это невозможно. Они, чувства и мысли, такие скрытные. Даже слова больше для того чтобы их утаить, а не озвучить Да, так. Но их выдают последовавшие за ними поступки и из теперешнего далека мы имеем возможность о них догадываться.
Патриотизм, так ярко проявлявшийся в тылу, на переднем крае видоизменяется. Страсти рвущихся на фронт поутихли, некоторое легкомыслие тоже покинуло горячие головы. Стремящихся в бой, в атаку что-то не заметно. Если заглянуть в душу бывалого солдата, ожидающего в окопе команду "вперед", то патриотизма в чистом (привычном) виде, пожалуй, не найдешь. Он ушел куда-то вглубь.
В произведениях о войне частенько фигуранты мыслят и поступают здраво, вполне рассудочно, даже благородно, словом, как в обычной жизни, вне зависимости от боевой ситуации и предшествующих событий. Но это не всегда так. Небольшое отступление.
Вот что пишет о писателях и читателях В.Шаламов. - Писатель не должен хорошо знать материал, ибо материал его раздавит...Писателю нужен опыт небольшой и не глубокий, достаточный для правдоподобия...В противном случае читатель потеряет писателя (и наоборот). Они не поймут друг друга... Чистую правду о колымских лагерях описывать нельзя. Во-первых, потому что правда - понятие проходящее, она меняется ежедневно. Во-вторых, эту правду читать было бы не интересно, даже невозможно, ибо от непосильного труда лагерник постоянно глупеет, притупляются чувства (теряется способность восхищаться, возмущаться и т.п.), уходит интеллект, даже мысли и речь упрощаются до примитива...
Фронт и лагеря - возможна ли здесь какая-то аналогия? По-моему, да. И тут, и там люди в экстремальных условиях. Вспомним первую половину войны (да и не только первую), нашего солдата длительное время мокнувшего или мерзнувшего в окопе, часто голодного, морально и физически подавленного или череду жестоких боев с изнурительными маршами. Что уж тут говорить о благородных побуждениях.
Но вернемся к солдату, который ожидает команду "вперед". Что в его голове, верней в душе? Он, конечно, напряжен, сосредоточен, такие чувства как ответственность, необходимость, чувство долга трансформировались в решимость идти вперед. Он знает, что многих убьют или тяжело ранят, но надежда на удачу не покидает его. Это в общем. Многое зависит от конкретной обстановки, от нее и настроение. Надежда. Как известно, она покидает человека последней. Почему так? Вероятно, потому что трудно, даже невозможно, представить себя совсем мертвым. С одной стороны это просто - вот я лежу в поле мертвый, как и многие другие, но с другой - почему-то продолжаю немного видеть, слышать, вспоминать...хотя и не могу шевелиться. Несколько раз мне приходилось идти вперед в относительно хорошем настроении. Я был способен слегка улыбаться или едко шутить. Наверное, для этого нужно, как минимум, быть не очень утомленным и уверенным, что мы, наступающие, сильнее противника, он не устоит, надо только постараться.
Овладевшие траншеей испытывают удовлетворение и радость, но не эйфорию. Ведь впереди следующий рубеж обороны или марш и бои сходу и т.п. Окончательная победа и эйфория только одна на всю войну. Прекрасное настроение, когда немец бежит, оставляя богатые трофеи, сдается в плен... и не только. Отлично на душе когда, наконец-то, досталась сытная еда или застолье с водкой в компании друзей или хотя бы краткий отдых в землянке или песня, душевная песня под баян.
Но вернемся снова на исходный рубеж. Бывают ситуации, когда негативный исход боя совершенно очевиден. Вспомним зиму 41-42-го. После успешных боев под Москвой и освобождения Ростова Сталин решил, что пора гнать немца с нашей земли. Но немец был еще очень силен. В многочисленных, плохо подготовленных и совершенно бесплодных атаках полегла масса народу. К примеру, Миус-фронт, что под Таганрогом. Здесь остался лежать почти весь плавсостав Черноморского флота: кадровые моряки - краса и гордость нации и не только они. Что за мысли, какое настроение перед подобной атакой? Никаких пулеметов в спину, а они идут фактически на верную смерть. Описать их самочувствие затрудняюсь. Наверное, это невозможно. Скорей всего их решимость граничит с отчаянием. Опять голос скептика - пулеметов сзади нет, но и выбора нет. Надо выполнять команду-приказ. Да, согласен. Однако уверен, дело не только в приказе - присутствует еще целый комплекс чувств и мыслей. Попав под плотный прицельный огонь в упор, наступающие вынуждены залечь. Пулеметные очереди взбивают пыль перед самым лицом, она застилает глаза. Ум лихорадочно ищет выход и не найдя его уходит в туман. Поведение на грани подсознательного, инстинктивного...Не буду утверждать, что такое бывает обычно, но случается, я это испытал.
И тут опять слышу голос оппонента - ну что за мрачные пассажи... А где же у Вас такие чувства, как жажда боя, победы, благородное желание насладиться борьбой, местью, прославиться, наконец?! Где положительные эмоции перед боем и в бою?! Вспомните Толстого, разговор Пьера с французом в Москве. Француз готов был отдать руку за повторное участие в Бородинском сражении. Или В.Никрасова (В окопах Сталинграда). Один из его героев - разведчик, лишенный страха, в полной мере наслаждался боем. Когда я пишу о чувствах солдата в бою, мне невольно хочется показать их такими, как в книгах, но я отвергаю это желание и вспоминаю какими они были у меня в действительности и поведение товарищей, что находились рядом. А положительные эмоции (жажда боя и т.п.), видимо, они в полной мере имели место у немцев, когда они легко и красиво побеждали ??? и у наших во второй половине войны (44-й год, 10 сталинских ударов). Для того, чтобы бой был желанным, желающий его должен иметь хорошие шансы на успех или от боя должна быть великая польза...Среди солдат, желающих боя немного.
НЕМНОГО О ПЛЕННЫХ 41-го. Еще недавно на наших телеэкранах периодически демонстрировали кадры немецкой кинохроники. Тысячи, десятки тысяч ?? утративших человеческий облик пленных куда-то гнали под конвоем. Теперь мы знаем, что в плену оказались миллионы или около этого. Почему это произошло? Не стоит углубляться в причины. О них много написано. Основная - к войне оказались не готовы, хотя и готовились. Не могли, не умели воевать ни солдаты, ни генералы. Расчлененные и окруженные наши войска оказались в гибельной ситуации. Некоторые отчаянно сопротивлялись без всякой надежды на помощь или пытались вырваться из окружения. Большинство погибало. Измотанные до предела боями и маршами и не находя смысла в своей смерти некоторые разбегались или сдавались в плен. Попутно замечу, что альтруизм или героические поступки, о которых так много писала пресса, возможны и уместны, когда в них есть смысл. Часто такого смысла не было или его не видели обезумевшие люди.
"Красная Армия 41-го, из кого она состояла? Если очень коротко говорить о молодежи призывного возраста то, пожалуй, теперешний юноша тяжелее и выше тогдашнего, более образован. Но тогдашний был полноправным участником жизни, сам зарабатывал на хлеб, чувствовал себя самостоятельно. В своих устремлениях, как мне кажется, был более активен, смел и наивен.
Те, кто уходил на фронт в 41-ом, казались мне людьми серьезными, решительными, готовыми драться насмерть. Среди них и мои друзья, что постарше. Я испытывал к ним глубокую симпатию, хотелось быть таким же сильным, смелым, благородным. Об армии говорили, что она плоть от плоти, кровь от крови народная - так мы и считали. Ах, с каким вдохновением пелись патриотические песни времен Гражданской войны и песни из новых кинофильмов (к примеру, "Если завтра война"). Народ любил армию. Теперь в это трудно поверить.
Уходившим на фронт, предстояло выбрать - победу или смерть. Солдат был согласен с такой постановкой дела. Но на фронте, волею судьбы и обстоятельств, часто приходилось выбирать между пленом и дурной бессмысленной смертью. Последнего никто не желал.
Некоторые теперь полагают, что солдат 41-го не обладал достаточной стойкостью, преданностью, патриотизмом... А кто же обладал, немец? Но и он, оказавшись в аналогичной ситуации, сдавался в плен. Я участвовал в освобождении Крыма. Там пленили 90 тысяч (из публикаций). Во всяком случае, на мысе Херсонес, где закончились бои, пленных было великое множество, по-моему, гораздо больше чем нас, их пленивших". ( Вставка из "Еще раз о подвиге")
И тут слышу голос оппонента - Вы слишком либеральны к пленным. Если бы все последовали их примеру, то кто же защитил бы Москву?! - Да, серьезный вопрос. Всем сдаваться было нельзя, иначе получилась бы Франция. Но есть и возражение - Москву отстояли, в основном, не те кто отступал, а новые свежие части...Не будем углубляться в детали, о которых так мало известно. И вернемся к теме.
Всех пленных Сталин объявил предателями. Кстати, одним из таких "предателей" оказался комендант легендарной Брестской крепости - Гаврилов. После войны он отбывал срок в лагерях, потом реабилитирован и поселился в Краснодаре. Вскоре умер. Теперь в его честь названа одна из оживленных улиц города. Ну а какова судьба основной массы пленных. Большинство, конечно, погибла в немецких лагерях. Но некоторые выжили, есть и бежавшие. Бежавшие сражались в партизанских отрядах, в том числе и в западных странах. Там отличались, удостоены наград и почетных званий (Франция, Бельгия, Италия...) Казалось бы, после войны, хотя бы они, отличившиеся, могли остаться в этих странах. Нет, не остались. Знали же, не могли ни знать, что вернувшись, попадут в грязные ненавистные лапы гебистов. И все же возвращались. Где еще, в какой стране возможно такое!? Вот он, русский патриотизм!
ОТСТУПЛЕНИЕ 42-го. Нельзя сказать, что до В.О. войны воспитанию патриотизма не придавалось должного значения. Напротив, слово патриотизм постоянно мелькало в прессе, выступлениях и в школе. И слово Родина одно из самых употребляемых. На эту же тему кино и песни. Но патриотизм, как уже говорилось, отождествлялся с преданностью вождю и партии, а Родина... У советской Родины не было прошлого. Верней было, но мрачное - царизм. Царизм угнетал и подавлял, его если и вспоминали, то для контраста со счастливым настоящим. И у жителей не было прошлого, родовых корней. Их лучше было не вспоминать. А тем, у кого они обнаруживались, крепко не везло. С такими жизненными реалиями как-то свыклись, смирились. И только после Сталинграда вспомнили - Ах, да - и до Революции бывали славные дела! К примеру, победы русских войск во главе с Александром Невским, Дмитрием Донским и пр, благодаря которым и титаническому труду всего народа несколько мелких русских княжеств превратились в великую державу. На экраны вышли соответствующие фильмы, была разрешена деятельность церкви, на плечи военных легли погоны, командиры и комиссары стали офицерами, вспомнили и о традициях... Но это, так сказать, внешняя сторона процесса. А как трансформировались мысли, чувства и настроения людей по ходу войны?
Из публикаций военного времени следует, что высокий моральный дух, верность присяге и т.д. не покидали нашего солдата ни при каких обстоятельствах. По большому счету это верно. Иначе не было бы Победы. Но как совместить такое представление о солдате с великими драпами первой половине войны?! О разгромном 41-ом уже упоминалось. И вот лето 42-го - наступление немцев от Дона к Волге и перевалам Кавказа. Очередной просчет нашего руководства - не ожидали наступления здесь, на юге. Сосредоточив крупные силы, немец легко прорвал фронт, форсировал Дон и его танковые и механизированные колонны вышли на степные просторы Дона и Северного Кавказа. Опять же в прессе и со страниц книг отступление выглядело вполне пристойно, то есть осмысленно, под руководством и т.п. - Да, отступали, но на определенных рубежах сражались, наносили противнику большие потери. Те, кто отступая оборонялся, были опытными, умелыми солдатами и действовали соответствующе. Возможно, где-то так оно и было. Но...отступали не только смелые и умелые, а и новички, впервые испытавшие ужас разгрома. Осмелюсь предложить такую зарисовку с натуры (со слов очевидцев).
Проселочными дорогами и степью поспешно шли большие и малые группы военных. Некоторые группы частью или подразделением никак не назовешь - похоже они без командира. - Ну разве такое возможно? Возможно! Я мог бы описать несколько вариантов превращения части в бегущих, потерявших рассудок людей, но видимо не стоит.
Наступал вермахт, имевший бесценный боевой опыт, вояки убежденные в своем превосходстве, хорошо оснащенные боевой техникой... На их счету блестящие победы в Польше и Франции, причем армия французов (и англичан заодно) по численности и вооружению не уступала немецкой. И здесь в СССР... Несмотря на наше, можно сказать, отчаянное сопротивление на грани возможного остановить его удалось лишь однажды, под Москвой. И вот опять безудержно наступает. Где же предел наших надежд и возможностей?!
Но вернемся к беспорядочно отступавшим группам. Каково настроение отступавших, что они думали и чувствовали? А чувствовали они себя совершенно беспомощными. Ну что делать, если на горизонте покажется колонна немецких машин, в составе которой бронетехника или хоть один бронетранспортер, который не боится пуль. При попытке сопротивляться - верная смерть, причем, как говорится, ну ни за понюх табака.
А вот другая и тоже безрадостная картинка того времени. Мне не приходилось отступать. Картинка получилась в моей голове от общения с очевидцами, прессой и собственным воображением - воображением участника войны.
Отступление по степям Дона, Кубани и Ставрополья - это безоглядное бегство обезумевших людей. Бегство без попыток сопротивляться. Всякая задержка чревата окружением. Кстати, окружений и массовой сдачи в плен при этом отступлении не было. Солдаты (красноармейцы) в гимнастерках мокрых от пота, если гимнастерки просыхали - становились белыми от соли. За ними гнались танки, их штурмовала и бомбила авиация... И так многие сотни километров. Ну кто еще, какой солдат мира способен вынести такое. О том, что творилось на самом деле нет ни одной достоверной публикации.
В районе Кущевская, Канеловская, Шкуринская казачий корпус недавно сформированный из пожилых (не подлежащих призыву) добровольцев (в основном кубанцев и казаков с Дона) пытался задержать немца. В корпусе смехотворно малое количество артиллерии и никаких приданных частей. Эти бои, конечно, подвиг. О том, как удалось остаткам корпуса добраться до Предгорья - нигде ни слова.
Часть отступавших побросало оружие и разбежалась, некоторые из них оказались в плену. Видимо, смерть в данной ситуации им казалась бессмысленной. Вполне возможно, даже очевидно, что многие пленные или прятавшиеся в крестьянских подворьях - опомнились и надеялись еще послужить Родине. Во всяком случае, никто не мог представить себе Россию побежденной, покоренной.
А те, что остались в "строю" - (я бы причислил их к лику святых) - как они воспринимали происходившее. Наверное, были озлоблены своим бессилием, неспособностью, невозможностью сопротивляться... Испытывали жгучее желание расквитаться, отомстить за свой позор... Последовавшие жестокие бои под Новороссийском, в горах Кавказа, под Орджоникидзе, Нальчиком, Грозным и особенно Сталинградом говорят о том, что такие мысли и желания вполне вероятны.
И тут слышу голос оппонента - то, что Вы пишите больше фантазия. Нужны свидетельства очевидцев. И еще - ведь отступление происходило не обязательно по Вашему сценарию. Немец наступал ударными группами, то есть не сплошным фронтом. Ночью ложился спать. Некоторые наши части отступали в относительном порядке, хотя и поспешно, но на пятки им не наступали. - Да, согласен, и такое возможно. А что касается очевидцев - к сожалению их нет. Но и когда они было живы предпочитали о тяготах отступления и своих переживаниях не распространяться, по крайней мере, во всеуслышание.
НЕМНОГО О СТАЛИНГРАДЕ. Война должна быть победоносной и с самого начала успешной. Если не так, то яркая вспышка патриотизма, характерная для начала войны, быстро тускнеет, в войсках снижается боеспособность, а настроение в обществе... его все больше охватывает разочарование, зреют социальные катаклизмы. Так или примерно так разворачивались события в трех войнах, предшествовавших ВОВ. Как же получилось, что к концу второго года войны, после многочисленных разгромных поражений, после утери громадных территорий и жизненно важных центров наша страна, наша армия не только не развалились, но проявили чудеса стойкости, мужества и героизма?!
"Когда враг прижал нас к Волге и кавказским перевалам, когда победа казалась ему скорой и неизбежной (и не только ему), что-то круто изменилось. Разразилась невиданная по своему упорству и ожесточению битва. Немец и мы понимали, что наступила кульминация, сражение судьбоносное. Весь мир, все страны и народы, затаив дыхание, ожидали ее исхода. Там на Волге впервые удалось доказать самим себе и миру, что мы достойны победы" ( Из "Еще раз о подвиге").
Читая повести и романы о Сталинградской битве, создается впечатление, что победа досталась благодаря героизму ее конкретных защитников, что отрицать конечно нельзя. Геройски сражались как ее отдельные участники, так и целые подразделения и части.. Персонажи произведений находились в боях долго, некоторые от начала до конца эпопеи. Возможно, такое и случалось. Но вот масштабы, массовость этого сражения оказываются как бы на втором плане. - Да, приходило пополнение, но как обычно недостаточно.
Современные исследователи ВОВ оперируют показателями и данными, которые ранее не встречались - суточная потребность фронта в живой силе. Оказывается, в битвах, подобных Сталинградской, фронт перемалывал в сутки тысячу и более человек.
Однажды довелось услышать от пожилого ставропольца, что молодые немцы, квартировавшие в его хате (во время оккупации), узнав, что их направляют в Сталинград, сникли, а некоторые горько плакали. А в каком настроении переправлялись через Волгу наши?. Очевидно без слез и сожаления, готовые к любым поворотам судьбы. Ну как понять, как прочувствовать современной молодежи причину массового патриотизма, готовность жертвовать собой?!
Примерно такие вопросы я задал собеседнику в автобусе по пути из Темиргоевской в Краснодар. И напомнил, что в 1914 г немец тоже напал на Россию и захватил обширные земли, но такой фактор, как патриотизм, работал слабо, государство развалилось. - Ответ очевиден - с улыбкой сказал собеседник - наша война была отечественной, а та империалистической. Так ответил бы любой мой сверстник родом из социализма. Я предложил ему взглянуть на события через 100 лет. Ну разве дело в названии войны? И ту войну, названную большевиками империалистической, вполне можно считать отечественной. Видимо, правящая элита и церковь активно способствовали этому. Кроме того, если верить прессе, существовала русская национальная идея (православие, царь, соборность...) призванная объединять народ. А в отечественную та война не превратилась.
- В советские времена никакой национальной идеи не было и быть не могло! Однако, выходит была, только называлась иначе - этот самый (теперь заплеванный) социализм-коммунизм. Наверное большинство населения, особенно сельского (тогда, в начале 40-ых), смутно представляла себе значение этих слов, но они отождествлялись с жизнью без господ и притеснения, с жизнью по справедливости, с уважительным отношением к человеку труда... Ради такой жизни в будущем народ многое прощал руководству в настоящем. Есть о чем подумать тем, кто занят поиском русской национальной идеи.
И еще хочу, верней просто вынужден коснуться темы заградотрядов и приказа Сталина "Ни шагу назад". В последнее время эта тема часто встречается в прессе. Получается, что мы победили чуть ли ни благодаря заградотрядам. В статьях ничего конкретного, ни единого примера, одни умозрительные рассуждения. За почти двухлетнее пребывание на фронтах я ни разу не встречал заградотрядовцев, и ни один из известных мне участников ВОВ (их сотни) не видел таковых. Больше того, совершенно не могу себе представить их деятельность в реальной фронтовой обстановке. Возможно, такого рода начинания и были, но остались на бумаге. Что же касается приказа Сталина N227 "Ни шагу назад", то он датирован 28.07.42г, то есть через четверо суток после оставления Ростова. Знали о нем отступавшие или нет, но почти все отступление по Северному Кавказу, Ростовской и Сталинградской области проходило после его подписания. Приказ не выполнялся, его и невозможно было выполнить. Кстати, как ни странно, казачьим частям за отступление присвоено звание гвардейских. Зачем же теперь придавать этому приказу судьбоносное значение.
И тут опять слышу голос теперешнего оппонента - главное было не то, что наш солдат хотел воевать, а то, что Сталин этого хотел. Пришлось немного задуматься, вспомнить кое-что. Нет, под Сталинградом я не был, но бывал в других боях. Как уже говорил, большинство солдат не рвется в бой, в атаку, идут потому что надо. Но с другой стороны - я бы не променял фронтовую жизнь на безопасную жизнь в тылу. Это уж точно.
СЛАВЯНЕ - это слово часто употреблялось в армии 44-го. Мы славяне - говорили с трибун, "Привет, славяне" - распространенное приветствие. Здесь негласно присутствуют гордость предками и противопоставление славян арийцам. Небольшое отступление.
Фактически, если по науке, противопоставления не должно быть. Наука относит к арийцам всех пришельцев в Европу (и не только в Европу) с юга, из Месопотамии. Это произошло в незапамятные времена. Кавказцы, славяне, германцы... все арийцы. Но мы этого тогда не знали.
Как уже говорилось, до войны кино было часто посещаемым и имело большое влияние на умы и настроение сограждан. Перед картиной всегда показывали киножурнал на злобу дня. Война сразу же пополнила тематику. Претенденты на мировое господство предстали перед зрителями в сатирическом жанре. Оттуда и наши сведения про арийцев. Вернее, про них можно было прочитать и в газетах. - Немцы, верней их нацисты, создали теорию об исключительности своей нации (и расы), предки которой - арийцы. Арийцы - голубая кровь, обладатели непревзойденного боевого духа и ряда других достоинств. Их роль в истории - повелевать, наводить порядок в мире и т.п. Славяне - низшая раса и недостойны быть соседями Рейха. Но газеты мало читали и образ арийца-фашиста в наших головах сформировался, в основном, из киножурналов. Ах, как хотелось зрителю дать в морду, нет, убить растоптать этого гнусного, кичливого насильника, за которого думал фюрер.
А славяне?! Какими они представлялись нам? Детьми воли и необъятных просторов. Но прежде всего, они наши славные предки. Славяне проще, душевнее, добрее своих западных соседей. Но смелости и мужества им не занимать. В многовековом противостоянии агрессивному Западу славяне не уступали и в крупных, судьбоносных войнах достойно отстаивали свою независимость. Хотелось их обнять, одарить вниманием и почетом, стать наследниками их деяний. Такое желание вполне естественно. Нам есть кем гордиться.
Пожалуй, желание считать себя славянами пришло из патриотических фильмов. Но это неважно, откуда оно пришло. Важно другое. Как теперь понимаю, для такого желания должны созреть определенные условия. Пик такого созревания пришелся на 44-ый год. В течение прошлого века никто, ни до, ни после этого периода славянами себя не называл. Когда драпали, было не до предков. В 43-ем уже наступали, одержаны крупные победы, освобождена громадная территория от Волги до Днепра и все же (по-моему) побеждали трудновато: несли значительные потери и в плен взято не так уж много немцев. 44-ый год полон блестящих побед. Казалось, мы с немцем поменялись ролями. Мы уже побеждали не только за счет численности, но и умением. Наши наступательные операции характерны и смелостью и дерзостью. Не его, а наши танковые соединения прорывались в тыл противника, расчленяли и окружали группировки. Десятки и даже сотни тысяч пленных. Не мы, а он немец в панике бежал, оставляя на поле сражения тысячи единиц боевой техники.
Менялось и сознание фронтовиков. Возросла их самооценка. Сближались солдаты и офицеры. Авторитет офицера все больше зависел от его деяний, а не от звания и должности. В полной мере это относится и к сержантам, и к солдатам. Армия приобретала черты воинского братства.
"Сам погибай, но товарища выручай" - незабвенная поговорка со времен Суворова. Дружба в армии всегда ценилась высоко, но могла носить и формальный характер. Дружба между двумя-тремя военными возможна всегда, но для того, чтобы подразделение или часть превратились в содружество, что особенно ценно, нужны ряд условий. Одно из них - солдат должен чувствовать себя психологически комфортно - иметь возможность для самоутверждения, для выявления своей индивидуальности, своего характера, то есть каждому стать самим собой. При этом получается, что души становятся прозрачными. Наверное, с этого и начинается содружество (здесь можно вспомнить Запорожскую сечь). - Позвольте, но разве в армии такое возможно? - Да, вполне. Конечно этому способствуют и успешные боевые действия и мудрость командиров и привычка к армейской жизни... Если такая атмосфера создана и содружество состоялось, то боеспособность подразделения и каждого ее члена кратно возрастает. Ибо честь и репутация каждого приобретают совсем другой вес. Становится невозможным вести себя в бою недостойно.
Крепло и межнациональное содружество. По этому поводу немного подробней. В детстве для меня и городских детей все были равны, дружили независимо от национальности. Во взрослой жизни того времени несколько иначе. Любой кавказец мог гордиться своей национальностью, но не русский. Русский за это мог свободно получить длительный срок по обвинению в великодержавном шовинизме. В отличие от молодежи взрослые хорошо помнили - еще совсем недавно, в начале 30-ых, русские фигурировали в учебниках и прессе как нация поработителей и угнетателей... Время и, наконец, война сняли это гнусное обвинение. Среди моих военных друзей были и кавказцы - замечательные, всеми уважаемые парни. И они с полным основанием считали себя неотъемлемыми членами этого воинского (если хотите и славянского) братства.
Никогда я не чувствовал себя более комфортно и настроен более патриотично, чем тогда, в 44-ом.
ПОСЛЕ ПОБЕДЫ. Ну а что можно сказать о фронтовиках, которые ценой колоссальных потерь добыли Победу и после 9-го мая оказались за рубежом. Они с великим нетерпением ждали демобилизацию. Там, где они находились, были отличные казармы, кормили и одевали неплохо. А дома? Дома - разрушенные города и села, вконец обнищавшие колхозы, скудное снабжение по карточкам, тяжелый труд от темна до темна. Все это было известно. Но предстоящие трудности не смущали, не притупляли желания вернуться домой. А работа? Да, так и хотелось работать много, не щадя себя (как на фронте) Восстанавливать страну и саму жизнь, сделать ее радостной, счастливой, достойной победителей. И это не просто слова. Всего через несколько лет экономика достигла довоенного уровня. А потом - мы первыми приступили к созданию атомной энергетики, первыми вышли в космос, каждую пятилетку объем производства удваивался... Никаких инвестиций, никто не помогал. Наоборот, мы кормили и помогали многим, хотя сами оставались бедными. По-моему, с точки зрения патриотизма, первое послевоенное десятилетие заслуживает самых высоких оценок.
Невольно возникает и такой вопрос: усугубляет ли чувство патриотизма труд (как раньше говорилось), отданный на благо отечества? Ответ очевиден - да, конечно! На эту тему так много написано. Вспомним, хотя бы "Хорошо" В.Маяковского - ...Но землю, которую отвоевал и полуживую вынянчил...с такой землей пойдешь на жизнь, на труд, на праздник, на смерть...