Аннотация: Аннотации пока не придумала, название временное, текст будет редактироваться. Главных героев ждут приключения и инопланетяне)
Новое солнце
Глава 1
21 декабря 2012 года, когда планеты выстроились в ряд, и весь мир готовился встретить конец света, - кто салютом, а кто вещмешком со всем необходимым для выживания в апокалипсис, - наша история только начиналась. Трудно сказать, влияние это звёзд, случайное стечение обстоятельств или заговор богов, но именно этот день запустил цепочку событий, которые перевернули с ног на голову нашу спокойную размеренную жизнь. Она уже никогда не будет прежней - как и нам не стать прежними.
Планеты продолжили движение по небосклону. Астрологи сели судорожно переписывать историю своих несбывшихся предсказаний, с остервенением голодного бульдога вгрызаясь в астрономические карты и суля новый век катастроф на радость охочему до страстей человечеству. Повеселевшие паникёры вылезли из вырытых загодя бункеров, оставляя запасы продовольствия не распакованными до следующих черных дней. Я же перебираю в голове все несказанные фразы, упущенные возможности, потерянные минуты, все 'как бы' и 'если бы' - и до сих пор не вижу выхода из этой ямы.
Зима в этом году не спешила приходить, как будто тоже ждала судного дня и не видела смысла тратить силы на смену циклонов и антициклонов. Ленилась, раз уж всё равно всем конец. Побаловала легким снегом к рождественским праздникам и успокоилась, к Новому году, - если доживём, - снова обещая оттепель и слякоть.
Пока же автомобилисты радовались чистым дорогам, а туристы и местные жители охотно выбирались на прогулку. Новогодняя ёлка и рождественская ярмарка на Ратушной площади подмигивали яркими огнями гирлянд и витрин, уютные кафе и ресторанчики Старого Таллинна манили пряными запахами пипаркоока и глинтвейна. Магазины с распростёртыми объятьями новогодних скидок встречали всех, кто ещё не успел или забыл купить подарки. Даже студенты, позабыв о сессии, с головой уходили в загул.
Сонина душа тоже требовала праздника. Все зачёты и экзамены давно сданы, консультации по дипломной работе бакалавра назначены на январь. Она имеет полное право расслабиться. Вчера они с сестрой поставили ёлку; казалось, вместе с хвойным запахом в дом вошло волшебство. И ей не терпелось ухватить свой кусочек новогоднего чуда. Потому сегодня Соня встала рано. Предвкушение чего-то необычного - и обязательно сказочного - не давало усидеть на месте, выталкивало из дома. Солнце только поднялось над крышами, а Соня уже перемерила все кофточки, брючки, шарфики, даже забралась к сестре в шкаф, хотелось чего-то особенного. Сочетать несочетаемое, нарушать правила - только так попадают в сказку! Наконец она удовлетворенно взглянула на себя в зеркало. Бежевое трикотажное платье, длинный ярко-зелёный кружевной шарф из нежной шерсти и колготки в сине-зелёную клетку - то, что надо.
- Я очень даже ничего, - улыбнулась своему отражению. - Красотка!
Жажда деятельности бурлила в крови. Соня вихрем ворвалась к сестре в комнату.
- Иза!
- А? - Лиза лежала на диване и читала книгу, укрывшись легким пледом. Судя по стоящей рядом и ещё полной кружке чая, она только устроилась.
- Бросай уже свои учебники. Гулять! Мы идём гулять!
Соня ухватилась за корешок книги и потянула, полная решимости развеять благостную-дремотную атмосферу, которую создала вокруг себя сестра.
- Соня, ну что за внезапная блажь! Саму недавно не оторвать от чертежей было... У меня, может, последний спокойный день.
- Да без разницы, - легко отмахнулась Соня. - Ещё чуть-чуть и буду звать старой калошей[1]. Хватит дома сидеть, Такая погода замечательная, даже снежок выпал. Пойдём.
- Отстань, - Лиза наконец вызволила книгу из плена. - Не хочу никуда идти. Там шумно и холодно.
- Тогда я пойду одна и... - угроза не придумывалась, Соня заходила по комнате туда-сюда. Заячьи мордочки на тапочках остервенело трясли растопыренными ушами, отчаянно не поспевая в такт шагов. Сестра старательно игнорировала её метания по комнате, и с каждым шагом Соня чувствовала, что её запал вот-вот улетучится вместе с приподнятым настроением. Она подошла к окну и уткнулась носом в стекло.
Словно желая подбодрить её, из-за облака выглянуло солнышко-союзник. Его лучи отражаясь от снега, заиграли тёплыми искрами, подмигивая. Соня сощурилась, сквозь ресницы выхватывая взглядом радужные блики на белых сугробах, поддерживая диалог-игру. Преступление - сидеть дома, когда на улице так красиво! Она обернулась. Лизина комната ей всегда казалась самым уютным местом в квартире: светло-фисташковые обои, мебель светлого дерева, теплых бежевых тонов ковёр. В простенке между книжных полками - написанная Соней картина, волшебный лес с фантастичными цветами. Она специально для сестры создавала этот яркий сказочный мир. Иногда ей думалось, что фантазию Лиза ценит больше реальности. Сейчас этот пастельный уголок особенно походил на сон, - застывшее мгновение, как травинки на холсте. И так тихо - не слышно даже шелеста страниц Лизиной книги. Обычно тишина в доме не раздражала и была скорее желанной, даже необходимой, но сейчас она давила. Не желая поддаваться внезапно подступившему унынию, Соня юркнула к сестре на диван, притиснулась под бочок, согреваясь живым теплом.
- Из, представь: вдруг сегодня и правда конец света - а мы на ёлку так и не посмотрели...
- Если это будет метеорит, взрывной волной ее принесёт прямо к нам. Успеешь одним глазком.
Соня рассмеялась так заразительно, что и Лиза не сдержала улыбку.
Уловив в сестре перемену настроения, Соня постаралась укрепить результат:
- Из, ну, пошли, а? И в книжный зайдем. Перед праздниками они наверняка новенькое что-нибудь привезли.
Лиза тяжело вздохнула и захлопнула книгу.
- Ладно, только оденься теплее.
- Ура! - Соня подскочила с дивана, быстро чмокнула сестру в щеку и унеслась к себе переодеваться.
Зайцы-тапки полетели в разные стороны и застыли с недоумевающе раскинувшимися ушами.
***
Спустя два часа, за которые они успели добраться до центра, наведаться в три магазинчика с нитками, посетить один магазин для художников, где Соня счастливо приобрела новый холст по праздничной цене, и обойти целый ряд лавок с камнями, Соня уверилась: выход в город можно считать удачным. И никакие бурчания, подпихивания и поторапливания сестры не способны её радужное настроение испортить. Ну, может она немного увлеклась с нитками, но ведь им правда было по дороге....
Только в книжном Лиза наконец сделала перерыв в причитаниях. Удачно подвернувшаяся книга Барбары Мертц, казалось, примирили её с усталостью, Увы, эффекта от египетских тайн хватило не надолго.
- Мы, вообще-то, гуляем, и прогулка подразумевает отдых, а не марафон вдоль прилавков, - Лиза оттянула Соню от очередной витрины. - И в сувенирные мы сегодня ни ногой.
Крупные торговые центры и бутики они и так обходили стороной. Несмотря на пятницу - рабочий для большинства эстонцев день, - концентрация там охваченных новогодне-подарочной лихорадкой людей зашкаливала. Растрачивать такой короткий зимой световой день на магазинную толчею совсем не хотелось. Соня вдохнула морозного воздуха и ухватилась за Лизину руку, позволяя утянуть себя подальше от людных улиц.
Старый город встретил их белым снегом под ногами: прохожие ещё не успели истоптать дорожки, а машинам, за очень редким исключением, въезд сюда был запрещен. Даже депутаты и дипломаты не злоупотребляли особыми разрешениеми, по всей видимости, предпочитая добираться до работы пешком и оставлять свои дорогие авто на платных стоянках за крепостными стенами.
Соня послушно передала дальнейшее руководство походом Лизе, и опомнилась, только когда поняла, что сестра вместо того, чтобы двинуться сразу на Ратушную площадь, повела их на Вышгород, к собору Александра Невского. Ей тоже нравилась эта церковь - одна из красивейших в Прибалтике. Кроме того, там, рядом с Томпеа[2], со смотровой площадки открывался удивительный вид на город, особенно в солнечный день. Но каждый раз, карабкаясь по ступенькам и забираясь всё выше на горку, она чувствовала себя настоящим паломником, который должен как следует настрадаться в пути, прежде чем получить благословение. Наверно, собор специально для этого и строили на самой высокой точке Таллинна - не только красиво, но и подъем душеполезно усмиряет плоть.
В храме пахло ладаном и свечами. Солнечные лучи пробирались через верхние оконца, прочерчивая в тусклом освещении яркие полосы. Соню вдруг поразил этот контраст света и тени, затронул что-то в душе. Почему раньше у нее не возникало такого восхитительного чувства - близости чуда и одновременно ясности и правильности? Даже в день её крещения, пару лет назад.
Она, конечно, верила, но не считала себя глубоко религиозным человеком, и родители не так уж старались воспитывать их в православной традиции. Разве что бабушка - мамина мама, пока была жива, водила их в церковь, и 'Отче наш' они знали наизусть с детства. Наверно, из-за бабушки Соня и крестилась. Почувствовала, когда бабы Али не стало, что должна это сделать.
Лиза протянула ей одну из свечей, которую успела купить. Они, не сговариваясь, разошлись к разным иконам, молчаливо давая друг другу возможность уединиться со своими мыслями - и с Богом. Соня прочитала молитву, перекрестилась и, зажигая фитилек свечи, привычно повторила: 'Чтобы всё было хорошо'. И сейчас, на волне душевного подъема, верила - так и будет.
Она подняла голову к свету и улыбнулась, безмолвно благодаря за это знание.
Лиза уже ждала её у входа.
- Теперь к ёлке? - Соня подхватила сестру под локоть, спустившись по ступеням храма.
- Ага, - Лиза посмотрела внимательно на Соню и протянула ей гигиеническую помаду. Морозный ветер и правда грозился обернуться обветренными губами.
Спускались молча. Лиза казалась задумчивой, Соне говорить тоже не хотелось, она боялась расплескать то новое чувство, что возникло у неё в церкви, - ощущение единства с чем-то большим и важным.
Они уже почти одолели заснеженные и местами очень скользкие ступеньки, как вдруг из-за угла вынырнула живописная компания кришнаитов. Лиза остановилась, прижимаясь плотнее к поручню лестницы и пропуская поднимающихся. Соня, стараясь не делать резких движений, выглянула из-за плеча сестры, желая получше рассмотреть происходящее ниже по лестнице. Рыжие дхоти смотрелись до того экзотично на улицах зимнего Таллинна, будто их обладатели телепортировались из другого мира. До конца поверить в иномирное происхождение радужного видения мешали куртки-пуховички, которые пришлось надеть поверх, похоже, -10 С и традиционные индийские одежды всё же трудно совместимы. У одного из кришнаитов через голову на плечо был перекинут крепкий кожаный ремень с закреплённой на нём мридангой. Соне стало немного жаль, что она не может услышать, как звучит этот барабан прямо сейчас. Разве что познакомиться с молодыми людьми и попросить сыграть. Причудливый облик 'пришельцев' завершали чёрные кроссовки и по-растамански полосатые и яркие шапки подкласса 'носок'. Хотелось то ли аплодировать смелости в выборе одежды, то ли срочно надеть солнцезащитные очки, чтобы немного притушить это буйство цвета.
- Не смотри на них так, иначе подойдут, - зашептала Лиза.
- Да они же безобидные, - удивилась Соня, в голосе сестры слышались нотки не только смущения перед лицом возможного нового знакомства, что для неё было привычной реакцией, но и опасения.
- Да уж, конечно, безобидные... Гипнотизируют не хуже цыганок на вокзале. Не успеешь
оглянуться - уже втюхали тебе индо-чего-нибудь по цене золота.
- Иза... - Соня оторвала взгляд от пёстрых поклонников Кришны, её осенила внезапная догадка:
- Так вот откуда у нас дома взялась та книга. Махапхурта... Махабурта..
- Тише ты, - предупреждающе просипела сестра. - Махабхарата. На самом деле - Бхагавад-гита.
Вышеописанная группа, весело переговариваясь, как раз проходила мимо. Возможно, они с сестрой и избежали бы излишнего внимания, но лестница была узковата для пятерых взрослых, не услышать Лизин шепот при таком тесном контакте было трудно. Один из парней обернулся, явно реагируя на знакомое слово, с интересом посмотрел на них с Лизой и разулыбался. Сестра засмущалась, плотнее затянула шарф, скрывая заалевшие щеки. Молодой человек уже было открыл рот, чтобы заговорить с ними, но переключить внимание на девушек со скользких ступенек было плохой идеей. Подгоняемый сзади идущим, он сделал вынужденный шаг и вдруг начал заваливаться в сторону, неловко размахивая руками. Двое его товарищей вовремя ухватили парня за куртку. чтобы не дать ему покалечиться, но от падения не спасли. Равновесие троицы в мертвой сцепке вот-вот могло нарушиться, обещая организовать настоящую куча малу посреди дороги. Соня и Лиза не стали ждать трагической развязки и, воспользовавшись образовавшимся проходом, покрепче ухватились за поручень и, аккуратно переступая, продолжили путь. Соня могла поклясться, что слышала, как сестра выдохнула с облегчением. В отличии от сестры, стремившейся быстрее покинуть во всех смыслах тревожное для неё место, Соня не могла уйти просто так, звуки возни, похихикивания и дружеские подначки за спиной не отпускали её внимание. Она не выдержала и обернулась проверить, чем дело кончилось, и как раз вовремя: гордый владелец мриданги всё же завалился окончательно, утягивая за собой товарищей. При этом он проявил невообразимую ловкость и умудрился поднять свой инструмент так, чтобы тот оказался сверху свалки из тел. Сонин интерес не остался незамеченным, и в какой-то момент она встретилась взглядом с главной жертвой падения. Счастливый спасением барабана парень задорно подмигнул ей. Лиза, недовольно бурча что-то про 'шею свернёшь', ухватила её за рукав пальто, принуждая идти дальше. Соня успела только отметить про себя, что у него очень красивая улыбка, и удовлетворенная тем, что катастрофы не случилось, и все живы-здоровы, а кроме того, получив такую приятную, хоть и небольшую дозу мимолетного флирта, не стала сопротивляться желанию сестры.
- Из, а ты её читала? - не удержалась Соня от вопроса, когда они наконец спустились.
- Кого?
- Бхагавату, - было заметно, что сестра не желала возвращаться к теме кришнаитов, но Сонино любопытство требовало подробностей.
- Бхагават-гиту. И нет.
- А почему? И зачем покупала тогда?
Лиза недовольно запыхтела, завздыхала, но в конце концов, укоризненно взглянув на Соню, сдалась:
- Сама не знаю. Прошлым летом остановил один - время узнать, улыбался так мило. Помню, что не хотела брать ничего. Честно! Даже разговаривать не хотела. До сих пор не могу понять, как он меня уболтал. И главное, уже деньги отсчитываю, а всё внутри переворачивается: книга мне не нужна, денег жалко до слёз, а уйти не могу. Гад, ещё в кошелек смотрит: 'Ну вот же у вас 20 евро, разве для хорошей книги это много?', - Лиза передразнила тоненьким и, надо признать, неприятным фальцетом злополучного продавца индийской мудрости. - Теперь книгу открыть не могу, будто она отравлена сибирской язвой, или, если открою, тоже сможет меня загипнотизировать, а выкинуть жалко - может когда-нибудь меня отпустит, и я ее прочитаю, наверняка там много интересного, не зря же я её купила, - последнее звучало, как мантра, не раз себе повторяемая. - А пока она, как напоминание, чтобы больше не попадаться.
Соня ободряюще приобняла сестру. Лиза всегда была излишне мягкой и легко поддавалась чужому влиянию. Занятия спортом - она с семи лет плавала - и те не сделали её характер твёрже.
Тем временем они вышли на Нигулисте[3].
- Я замёрзла. Идём греться.
Соня постаралась спрятать улыбку: холод или воспоминания о моменте слабости придали сестре, пусть и не надолго, решительности, и она нравилась Соне такой. С целеустремлённостью в глазах, уверенной в своих действиях, сильной. Вон, как цепко держит за руку - не вырвешься.
Практически пробежав через площадь, они остановились в кафе, которое выбрала Лиза.
'Kehrwider' - не самое дешевое место, но зато вид на Ратушную площадь отличный. Они устроились в полуподвальном зале: низкий сводчатый потолок; мебель, то ли, правда, антикварная, то ли под старину; неяркий свет торшеров и даже причудливая роспись на стенах - как тут не расслабиться? А главное, как отметила Лиза, прекрасно видно не только новогоднюю ёлку - главную цель их похода, но и ярмарочные ряды. Почему-то сейчас особенное удовольствие доставлял вид мёрзнувших туристов, так и хотелось победно отсалютовать им глинтвейном. Лиза с явным удовольствием вытянула уставшие ноги. Даже Соня, пристроив рядом пакеты с покупками, блаженно выдохнула, согреваясь.
- Интересно, ёлку они ставят на том самом месте, где стоял позорный столб? Тогда Деда Мороза в финале должны выпороть, - Соня откусила кусочек пирожного и кровожадно облизалась, предвкушая то ли следующий кусочек сладкого, то ли порку Деда Мороза.
- Он уже достаточно наказан - стоять на холодине все праздники, бр-р, - Лиза обхватила ладонями стакан с горячим вином. - А если все растает, то и в слякоть.
- Где-то тут, в центре площади, должен быть ещё нулевой километр. Всё время забываю, где этот камень, а сейчас не найдешь под снегом... Мне недавно кто-то сказал, что стоя на нулевой точке, нужно загадывать желание.
- Может, как раз под ёлкой. Было бы логичным.
- Было бы чудесно! - Соня мысленно провела ревизию заветных желаний. Уходя, надо загадать какое-нибудь - что, если ель и правда стоит на счастливом камне? Рождественское дерево и точка отсчёта, два мистических объекта сразу - все желания обязаны сбыться!
Выхватив из подставки в центре стола несколько салфеток, она принялась составлять коллажик снеговика, разрывая бумагу на мелкие полоски, квадратики и кружочки.
- Там, наверно, не всё так просто. Что-то надо сделать, чтобы сработало. Погладить камушек, попрыгать, прокукарекать пять раз... Нужно знать точные условия.
Соня укоризненно покосилась на сестру. Иногда Лизина логика так похожа на занудство.
- Мне говорили - надо найти взглядом пять шпилей. Но не думаю, что это так уж важно. Шпили всю жизнь там были. Магия места должна работать независимо от того, увижу я их или нет.
Соня критично оглядела картинку на столе, - не хватало снежинок и, пожалуй, сугробов для полноты композиции. Ещё одна салфетка протестующе зашуршала в ловких пальцах.
- Из, смотри, какой милый вышел, - она отодвинула салфетницу, чтобы не загораживала обзор
сестре.
- Опять ты мусоришь. Дома ни одного целого журнала не осталось.
- Будто ты их смотришь. В 'Antilla'[4] мы тысячу лет ничего не заказывали. Он к нам приходит
спамом, жалко что ли? - слова про мусор звучали обидно.
- Прости, но если бы ты ещё прибирала за собой все обрывки, - Лиза придвинулась ближе,
Какое-то время они посидели молча, наслаждаясь уютной атмосферой кафе и праздничным видом из окна. Но ранние сумерки напомнили о делах.
- Сонь, нам ещё квартиру убирать... И поесть надо приготовить на завтра. Наши ведь уставшими приедут.
Соня сфотографировала на телефон свой бумажный экспромт и кивнула.
Вот уже год их семья живёт на две страны. После развала Союза родители не раз заговаривали о переезде в Россию, но отправляться неизвестно куда, где толком и знакомых-то нет, бросить всё, чего они добились в Эстонии, и начать с нуля казалось безумием. Одно время по российским каналам много говорили о программах помощи соотечественникам, желающим вернуться на родину. Вот только никто из их знакомых не слышал, чтобы эти программы реально работали.
Будь они молоды - долго бы не раздумывали. Но с возрастом смелость отступает под натиском ответственности - за свою жизнь, за жизнь детей. Появляется здоровый прагматизм. Да и страшно, банально страшно, что сил на новые начинания может не хватить. Возможно, мысли о переезде так и остались бы мыслями, если бы в Питере не начали строить новый морской порт. Когда папе в 2010 предложили работу в проекте, - по специальности, да с отличной зарплатой, - родители ухватились за эту возможность обеими руками. Новый папин работодатель достаточно ценил его знания и опыт, чтобы помочь устроиться на новом месте. Родителям от предприятия предоставили квартиру - в хорошем районе, у парка 300-летия. Пусть до работы не так уж легко добираться, через вечные пробки-то, но место красивое, воздух с залива свежий, не то что в центре. А главное, есть возможность со временем выкупить эту квартиру у порта, не связываясь с банковскими кредитами.
До великого переселения на историческую родину состоялся не один семейный совет. Сначала родители были уверены, что уезжают все, и тут даже обсуждать нечего.
Брату только исполнилось десять лет, он без вопросов отправлялся за 'предками' - так он называл папу с мамой исключительно за глаза, и когда важничал. Вот кто действительно радовался переезду. Даже ностальгия старшего поколения Верских ни в какое сравнение не шла с его желанием никогда больше не слышать эстонский язык. И дело не в том, что из него рос маленький националист; ему просто не хотелось учить еще один язык. В четвертом классе на них пока не сильно наседали, но некоторые предметы уже переводили на государственный. Правда и этого хватало, чтобы половина учеников выстроилась в очереди к репетиторам. Далеко не каждая семья была в состоянии оплачивать дополнительные занятия и всевозможные курсы, кружки, спортивные секции, но бюджет Верских позволял, и они старались не экономить на образовании детей. Артём был рад, когда его записали на дзюдо и даже в шахматный клуб ходил с удовольствием, но вот языки терпеть не мог. Так что он, наверное, и на Луну бы рванул, лишь бы распрощаться с Ольгой Ивановной Кирек (в девичестве Шевцовой) - своим репетитором английского и эстонского языков. Помнится, после первого урока с ней он пришел домой окрыленный, с мечтательными нотками в голосе, во взгляде витал туман первой влюбленности - Ольга Ивановна была не только талантливым учителем, но и молодой, симпатичной девушкой. Соня подозревала, что именно последние два качества учительницы удерживали Артёма от полного саботирования её уроков.
Соня сама отлично помнила, как это было тяжело и для нее в начале. С одной стороны первые три класса она проскочила экстерном, ну как - экстерном, не полноценные же экзамены, а так - собеседование и даже на родном, но ведь учебники, пособия всё равно приходилось штудировать и переводить. С другой - она прошла не одного репетитора, пока язык не перестал быть проблемой. По сути ей и практиковаться-то особо не с кем было, кроме учителей. Соня рано научилась читать и считать - Лиза уже тогда проявила свой преподавательский талант и с удовольствием помогала сестре, когда та заинтересовалась её учебниками. Позднее родители признали, что было ошибкой форсировать Сонину школьную жизнь. В итоге Соня всё равно притормозила свой победоносный поход за знаниями, не только потому, что с каждым прыжком через класс требования к языку росли, но становилось всё сложнее адаптироваться, не говоря уж о том, чтобы найти друзей - Соня, в общем-то, не сильно нуждалась в дружбе в полном смысле этого слова - ей просто на нее не хватало времени и внимания, но ее живой нрав не переносил полного одиночества. Так уж вышло, что, только в институте она более менее освоилась, завела приятелей - группа у них оказалась дружной, и что не менее важно: на Соню никто там не смотрел как на малолетку и выскочку. Тогда же и язык перестал быть проблемой. Брат шёл по той же дорожке, - нет, не в плане нехватки общения, конечно, - с друзьями у него всегда всё в порядке было, - но Артёму тоже пришлось познать прелесть репетиторства с первых классов. Может, если бы они жили не в Ласнамяе, где в основном обитают русскоязычные, а где-нибудь в Ыэсмяе, было бы проще. Вот Артём точно бы с кем-нибудь подружился и заэстонился. Родители всю жизнь проработали в русских коллективах, и помочь с языком не могли. Папа даже не пытался учить, а мама сдалась после третьих курсов:
- Толку, всё равно не пользуюсь, через месяц забываю всё, что учила. Деньги коту под хвост.
- Светик, а я тебе сразу говорил - пустая затея, - с легкими покровительственными нотками в голосе заметил папа, довольный, что оказался прав. Мама жутко не любила этот его тон. Соня подозревала. что и на курсы она пошла, лишь бы доказать папе, что он ошибается, а заодно утереть ему нос - мол, она-то выучила, а папе слабо.
- Да и не хотят они с нами смешиваться. Мы для них конкуренты, как и наши дети, - продолжал папа излагать свою мысль, перелистывая газету. Кажется, Соня тогда отчетливо услышала, как мама скрипнула зубами от папиной менторской интонации. - Очень закрытый народ, со своим менталитетом и верой. Вот у нас в том году на завод взяли две бригады китайцев по обмену опытом. Вроде как дешевая рабочая сила и не русские. Мы думали всё - скоро Таллинн не узнать будет, хлынет поток переселенцев. Это же китайцы - самый гибкий и терпеливый народ, если им надо уцепиться - уцепятся. А нет, ни один не задержался дольше положенного, и даже договора не продлили. Эстонцы и китайцам не по зубам!
- Валера, я не стремлюсь смешиваться или лезть к ним в душу, но мы же живём в этой стране. Было бы правильно, знай мы язык, - не соглашалась мама.
- А как его знать, если с тобой общаться не хотят?
- Ты преувеличиваешь. Сам даже каналы местные не смотришь.
- Пусть мне сначала гражданство дадут. Я всю жизнь тут проработал, налоги платил исправно. И что получил? Паспорт иностранца. Alien[5] - надо же было придумать! Марсиане мы с тобой, Света. Так-то!
Подобные разговоры происходили у них в семье часто. Особенно после визитов тёти Ани. Тётя Аня могла бы быть хорошим примером ассимиляции. Её муж, Андрэс, пылинки с неё сдувал, а после рождения дочки - обеих в прямом смысле на руках носил. Андрэс сам отлично говорил по-русски, потому не заставлял жену учить язык. Проблемы начались, когда дочь - Лауру отдали в эстонский садик, и её мама перестала понимать собственного ребёнка. В детской речи и так сложно разобраться, а тут - гремучая смесь языков. Масла в огонь тётианиного отчаяния подливали бабушки-дедушки, тянувшие внучку каждый в свою культуру. Вот по этому поводу мамина подруга стала регулярно лить слёзы у них на кухне. Хотя Соня не понимала, чего так убиваться, любовь же никуда не делась. И Лаурка рано или поздно заговорит нормально на двух языках. Но как можно было за семь лет брака не заговорить самой? Какая-то странная и грустная история.
Соня вздрогнула, возвращаясь мыслями к тем месяцам, когда родители, как им казалось, решили для себя все подобные вопросы одним махом - переездом.
Первой неожиданностью - главным образом для мамы, папа всё же чего-то подобного ожидал - стал категорический отказ Елизаветы куда-либо переезжать. Соня понимала: для Лизы это непростое решение, но единственно возможное и, в общем-то, предсказуемое. Она всегда боялась перемен, любой неизвестности, большого города, незнакомых людей. В Таллинне Лиза чувствовала себя вполне уверенно и комфортно. Работа педагога, конечно, не предел мечтаний, но зарплату платили вовремя, и до сих пор ей этого хватало.
Артём расстроился не меньше мамы, хоть и старался не показывать виду. В последний год он особенно привязался к Лизе; она всегда находила для него время: с уроками помогала, умела выслушать, прикрывала, если за шалости ему могло влететь от родителей. Но главное, ему совсем не хотелось заполучить лишнюю дозу родительского внимания, а, значит, и контроля. Потому, когда Соня заявила, что тоже остается, он здорово обиделся на сестёр.
Мама же разошлась не на шутку: слёзы, эмоциональный шантаж, ультиматумы и даже подкуп.
- Восемнадцать лет - это не возраст для самостоятельной жизни! Ну и что с того, что я в восемнадцать родила Лизу?! Сейчас время другое! Подумай, какие в Питере перспективы.
Во многом Соня была согласна: и возможности, и новые впечатления, и комфортная жизнь под крылышком родителей - всё так. Даже обещанная, - не иначе, у мамы жар случился в тот момент, - машина: 'На права же ты сдала? Вот! Мы давно с папой думали'. Папа, судя по брошенному украдкой на жену взгляду, удивился не меньше Сони, но мудро промолчал.
На права Соня, конечно, сдала, как только ей исполнилось шестнадцать, но за рулём она оказывалась до сих пор не так часто. Количество ее выездов строго контролировали дурацкая пометка в правах об обязательном сопровождении опытным водителем и папа, охраняющий целостность их семейного 'Volkswagen`a' не хуже папы-страуса, берегущего кладку - тот тоже, вроде безобидная птица, а затопчет любого, кто сунется ближе чем на 100 метров к будущим птенцам. И почему-то именно в Соне Валерий Викторович видел ту самую змею, которая незаметно подкрадётся и обязательно разворошит и разрушит его 'гнездо'. Даже дама из соседнего подъезда, успевшая за последний год процарапать автомобили всех, кто парковался у них во дворе, занимала всего лишь второе место в его черном списке автолюбителя. Так что Соня держалась стойко и не спешила верить сладким посулам.
А перспективы в Питере правда были завидные: уровень образования, библиотеки, музеи, выставки. Да что там говорить, одна только возможность писать и защищать диплом на родном языке - достаточный аргумент 'за'.
Соня любила учиться, чего она не любила - это когда ее подгоняют, возлагают лишнюю ответственность или ещё хуже - навязывают решения. В школе этим постоянно занимались учителя, создавая вокруг неё нездоровый ажиотаж. 'Вундеркинд', 'умница', 'надежда школы' от преподавателей и 'зубрила', 'заучка' от одноклассников. Какое звание и чьё отношение её раздражали больше, трудно сказать. Конечно, обидно, когда тебя не принимают в компанию, и на переменке хочется посмеяться и поучаствовать в игре, но пара контрольных - и списывальщики усмиряют свою жажду позубоскалить и тыкать пальцем. В старших классах её даже зауважали, хоть и называли малышкой. Она так и не поняла, была это милая ирония или не совсем добрая шутка, ведь к тринадцати годам она вытянулась и малышкой могла считаться разве что по возрасту.
Соня подозревала, что такому отношению одноклассников способствовали сами учителя, своей излишне покровительственной манерой общения с ней. Почти отеческая забота, в искренность которой Соня не верила, вызывала в ней не просто отторжение и какую-то детскую брезгливость, но и желание делать всё наперекор. Потому, если была возможность позлить классного руководителя, завуча, предметников, то она это делала. Приятно было надеть огромный яркий шарф под предлогом плохого отопления в классе, или выбрать убийственное сочетание клетчатой юбки и полосатых колгот, так раздражающее утончённый взгляд завуча, имеющего привычку встречать учеников на первом посту. Ещё и поспорить с ним всласть о 'терминах и формулировках'. Размытая формула 'тёмный низ, светлый верх' при умелом подходе и капельке смелости может иметь неограниченное количество шокирующих решений. Более агрессивные, иногда граничащие с вредительством способы поиграть на нервах учителей она применяла не часто, чтобы не привыкали и не заподозрили в преднамеренности. В этом было особое удовольствие игры - напакостить и остаться 'хорошей девочкой'. Проспать олимпиаду, забыть передать важное сообщение классу, случайно потерять ключ от кабинета. Придираться по мелочам к 'умнице' избегали сами, а на крупном не ловили.
Анонимную и тихую борьбу в рядах бесправных, но несогласных и возмущенных Соня вела всю школьную жизнь, и наверное поэтому её единственным приятелем стал Женька Романовский - главный аутсаитдер учебного процесса и хулиган класса. В отличие от Сони свой протест закостенелому правилами миру и системе он обставлял громко и красочно, с фейерверками в прямом смысле слова, подпаленная сосна у стадиона тому свидетель. Соня улыбнулась, это были их самые весёлые новогодние каникулы, пусть Женька и получил тогда знатный выговор от директора. Как же удивлялись учителя, когда Романовский со всеми его прогулами, драками и эпатажем не только прошел в 10 класс, но и на выпускных экзаменах вышел всего с двумя тройками, надо признать, была в этом и Сонина заслуга.