Знаю, знаю я, как ждёт читатель большой и обязательно чистой любви. И он совершенно справедливо может сказать, что роман, настоящий, большой, всеобъемлющий роман без большой и чистой любви неполноценен и ущербен и никому не нужен. Знаю, мой добрый читатель, но не соглашусь. А как человек честный, прямо скажу своему ненаглядному читателю: не дождёшься, мой милый читатель! НЕ будет Дульциней, Маргарит и прочих в моём повествовании! Не будет здесь ни великой любви, ни большой любви, ни чистой, ни малюсенькой ни какой бы то вообще ни было. Не будет. Клянусь!
-Я говорю, господи, я верую, укрепи меня! Убери мои сомнения и страхи! Даруй мне покой и удачу! - запел Кропоткин.
-На этих словах ты почему-то всегда громко пукаешь! Шило в мешке не утаишь! - подлез Нерон, - Я не прав?
-Кошун! Почему ты кощунствуешь в самые святые на земле минуту, в минуты обретения и наивности? Почему?
-Ну что, грянули? - спросил тогда Нерон.
-Грянули!
-Сетьдесят миллионов как один?
-Как один!
-Семьдесят миллионов, сто миллионов, какая разница, главное, что грянули, как один! Если грянем все, как один, чертям тошно будет!
И грянули.
И сами собой распахнулись балконные двери, подул свирепый ветер и один за другим, отрываясь от паркета, заскользили участники тайной вечери. Первый в холодном ноябрьском небе растворился Гитболан со своей широкополой шляпой и модным плащом, вылетел багровый от выпитого грога Нерон, сделал вензель борец за народное дело Кропоткин, скользнула с вскриком "А-ах" темнокудрая кинодива Ленни, и не чая чудес вслед за ними ровно и быстро полетел удивлённый Лихтенвальд. Удивительно лёгким было его тело. Лёгким и молодым.
Луна горела в неласковом небе и сочилась мертвенным светом. Светлый ореол окружал её полное равнодушное лицо. Иногда дымная пелена проходила по её горлу, ярко освещаясь мертвенным светом.
Уже без шуток, в серьёзном молчании, опережая свистящий ветер, едва различимая вереница поднялась, как показалось Алексу, к самым звёздам и, руководимая непреклонным Гитболаном, сделала стремительный вираж над полыхавшим праздничными огнями городом.
В холодном кристальном воздухе были как на ладони видны нити дорог, уходящие казалось куда-то за горизонт, полыхавший рекламами зубных порошков, центр, гиблые мутные зеленоватые окраины, разражались одинокими огнями роскошные особняки в тёмных полях. Светились неяркие железнодорожные фонари. Издали было даже видно, как на центральной улице Сблызнова что-то не поделили два бомжа и задрались, задрались насмерть. И один, кажется убил другого.
Какой-то любопытный мальчик, тоже задравший голову, вдруг в удивлении и испуге стал дёргать за рукав озабоченного отца, указывая в тёмное небо, где на фоне огромной, яркой, прозрачной луны скользнули в походном строю четыре лёгкие фигуры.
Но пока его отец пришёл в себя и соизволил взглянуть на небо, там уже, кроме луны и мутных высоких облаков, и не было ничего.
Сделав крутой вираж и набрав уже порядочную высоту, перелётная стая просвистела над Нусековской дорогой и ушла в глухие поля.
Странно, это очень странно, но никто не чувствовал окружающего их вселенского холода, который как будто бы должен был умножиться осенним ветром, бешеной скоростью и хилой, прямо скажем, одежонкой пилигримов. Наоборот, это чувствовали все, и Алекс в том числе - было удивительно приятно лететь и никто не чувствовал холодного ноябрьского воздуха.
К Алексу неожиданно присоединился Гитболан. И Алекс решился.
-Зачем вы здесь, мистер Гитболан?
Гитболан отлетел метров на пятьсот, а потом вернулся.
-Я здесь затем, чтобы утвердить справедливость и защитить славян! - ответил он, уткнувшись глазами в Алексову переносицу.
Алекс покраснел и смешался.
-А-а, вы наверно хотите своим молчанием сказать, что я - великий убийца и тиран, понапрасну роняю бесценные слова и выношу на свет ни на чём не основанные утверждения, граничащие если не с сумасшествием, то с наглостью. Лью крокодиловы слёзы, чтобы завоевать ваше расположение и выяснить, что вы думаете по этому поводу, не так ли? В то время как вы намерены прочитать мне бабскую лекцию в духе Достоевского с кратким названием "О Слезинке Ребёнка". Или что-то в этом духе...
-Да! - сказал Алекс ядовито, - это странно. Вся земля вокруг полита кровью славян, и это обошлось не без вашего участия. Видите внизу лес? Наверняка там куча ям, траншей и мелких незаметных дыр, затянутых землёй - это могилки солдат! Хорошо что некорорые имеют свои могилкт. Больщинство под кустами лежит! По вашей вине здесь творились дела невиданные в мировой истории. Теперь вы хотите предстать защитником славян. В это трудно поверить! Крови здесь пролито столь много, что она до сих пор не принята землёй! Она не впитывается в землю! Канавы в лесах не заросли до сих пор и неизвестно, когда раны по-настоящему затянутся. Двое моих родственников не найдены и лежат в каком-нибудь болоте...
- Хватит вам Алекс! Я уж лучше вас знаю историю вашей страны - это сплошной кошмар! До меня тут творились вещи похлеще! И всё делалось руками твоих как бы земляков! Вашему государству было глубоко наплевать на ваших родственников, когда они были живы, и ещё больше начхать на них после смерти. На вас ему ещё больше начхать! Тратить деньги на их поиск и погребение оно всё равно не будет ни под каким соусом... Это просто смешно - до сих пор сохранять, живя в аду, веру в Богов и Порядочность! Вы неисправимый оптимист по своей природе. Не обольщайтесь! В оценке этого государства я не изменю ни одного тезиса, даже если вы будете жечь меня огнём! Ибо мои взгляды - не открытия первоклассника, а накопления веков! А что касается меня... Поверьте мне - решения выносят не люди, а время и обстоятельства! Если вы хотите сказать, что у политического лидера есть свобода выбора, и он волен поступать в соответствии с этим выбором, а я делал не то, что следовало бы делать, то вы глубоко ошибаетесь! Я бежал перед революцией, не оглядываясь и не имея времени перевести дух. Остановись на мгновение, я был бы затоптан мгновенно! Это был хоть не естественный, но отбор! Мои ноги были много быстрее, чем у других! Природа поневоле в этом поучаствовала, а не только злые духи и моё плохое воспитание! Не будь меня, изменились бы мелкие детали, но не ход событий и их направление! Поток нёс меня и я...
Гитболан замялся, чувствуя напряжение Алекса.
-... Как я мог относиться к безгласному, нищему, косному, забитому стаду, способному без единого голоса возмущения нести на своих плечах таких зверей, какие у вас правили в то время! Назвать их людьми - оскорбить навеки человеческую породу! Как? Как отделить козлищ от агнцев? Их смирение я принимал за крайнюю степень тупости! Откуда мне было знать, что миллионы людей здесь всегда жили, живут, и вечно будут жить абсолютно животной жизнью, на грани истощения, жить в каменном веке. Века рабства атрофировали у них язык и выбили из них живую душу. Мне казалось, что они не хотят им пользоваться, а оказалось, что он вырван триста лет назад. И всё же... Моё самомнение сыграло со мной скверную шутку! Разумеется, я должен был поступить по-другому! Бросить революционные лозунги, не трогать кабанчиков у населения! Вообще присмотреться к человеческому материалу! Поменьше вешать! Я не могу каяться, ибо я не человек, и никогда ни в чем не каюсь, но признание из моих уст чего-нибудь да стоит, я полагаю! Не так ли? Я признаю! Это надо было сделать не из гуманности, но из элементарного здравомыслия. Но я судил о стране по карте, разложенной на моём столе. У меня было две возможности...
Услышав эту античную формулу, Алекс не смог сдержать улыбки.
Гитболан пристально посмотрел в глаза Алекса и нахмурился в кромешной темноте.
Работал деверь мой у Фаберже.
Украл печатку с царской анаграммой,
Но продолжал отстаивать упрямо
Закон добра и доблести в душе.
Во время НЭПа булочником стал,
Покинул Патерстон без царской длани,
И там с двумя полушками в кармане
Он на буржуйке бублики тачал.
-Мистер Гитболан! Хватит издеваться! Вышучивать наши тяжкие судьбы не очень...
-Да я не о тебе! Не надо биться в паркете! Не вы одни в булочных трудились! Таких полно! Кстати, почти все здесь трудились в булочных и убежали или в Творь или в Рожев. Все туда бежали, у кого деньжат не было слинять за границу. Я продолжаю!
Во время чисток в адовом кругу
Он опустился и на дне Тартара
Ел маргарин и чёрствый ломоть яро,
Согнутый новым временем в дугу.
Что мог сказать герой игривой музе?
С печальным напряжением бровей
Подталкивал прекрасных сыновей
Учиться чему бог послал в паршивом вузе.
Внук протянул немую длань к нему,
Осмысливая взгляд великой тени,
Он зарубил себе, что никому
Здесь не дано законных обретений.
-Здесь, к несчастью, не осталось ничего, что может поднять и развеселить мою душу! - сказал Алекс после минутной паузы, не выдержав взгляда, - Всё так мелко и гадко, как не бывает в государстве...Всё захвачено чужаками! Мы оказались гостями в собственном доме!
-Вот-вот! Не я, а сама жизнь заставляет вас раскрывать на глаза на вопиющее! Ну уж, вы наверно, хотели, чтобы нация лавочников занялась благотворительностью и организацией приютов для славян? Ждите! Ждать осталось недолго! Второе пришествие не за горами!
-Они бы и солнце продали, будь на то их воля! Какая же, однако, морально нечистоплотная публика в своей массе! Вах-вах-вах! Только для себя хапать! Другие - не подойди! Певцы братства народов! Для кого же предназначены эти соловьиные песенки про братство народов? - заявил Лихтенвальд.
-Вы задаёте вопрос самому себе, я полагаю? Мне это всё давно понятно, как божий день!
-Но я скорее смогу понять врагов, открыто говорящих мне в лицо, что они враги, и стреляющих чем подлецов, изводящих меня ударом в спину, прикрывающих лицо маской друга! - заявил Алес.
-Но есть исключения! - влез в разговор подкравшийся Кропоткин, мутно заблестев железной своею оправой, - Есть исключения, хочу вам заметить! Есть! - Не много, но есть! Несколько дюжин вполне приличных людей из этой публики наскрести можно! Уж я знаю!
-Эгрегорная битва, говоришь! - съязвил Гитболан, - Мать её! Докторы пилюлькины с вечными ручками и клистирами в руках! Армэн Нафтандилович Крульди, специалист по травмам пятки и тонкой ауре внешнего тела. Говорят, он дерёт три шкуры с пациентов. Лечит неизвестными в природе травами и причитаниями. Иди к нему лечиться! Иди!
И Кропоткин приложил руку к сердцу.
-И это хорошо, что немного! - засмеялся Гитболан, - И на солнце есть пятна! От этого народа вы, Алекс, получили то, что заслужили по их мнению, я полагаю?! Прекрасный народ, не правда ли? Умный! Талантливый! Чего ещё? Оставьте! Это не есть государство! - холодно отмахнулся Гитболан, - Это кокон безвластия! Есть умиротворяющая страсти структура, готовящая всех к очередному акту распада. Распада вашей страны, Алекс!
-Как это будет происходить, и будет ли это остановлено?
- Не позволяйте конокрадам топать и хлопать ушами! Выгоните всю эту синекуру! Шваркните об угол попов! Вы сами знаете ответ! Возвращение народа к своим древним истокам и воспитание его в этом духе - вот ответ! Двух возможностей здесь, правда, нет! А распад, если он случится - будет страшен! Ничем не могу вас обрадовать! Небрежение, плохое питание довершат дело! Однако...Неужели вы в самом деле думаете, что среди ваших соплеменников так много сильных, порядочных и умных людей, способных к самостоятельному анализу? Увы! Это не так! Здесь живут мириады одноклеточных созданий, христианство как раз и учитывает их потребность уйти от действительности! Оно для того и создано, чтобы дорого продавать дешёвые иллюзии! Им это нужно! Им будет отвратительно на душе, если слово истины, вырвавшееся из ваших уст, потрясёт и разрушит их картонные бастионы и бумажные крепости! Они никогда не простят вам слова правды!
-Замечательный народ! - сказал Алекс в той же тональности, что и Гитболан и замолчал.
На этом разговор пресёкся и был возобновлён много позднее в других тонах и выражениях.
Глава 25
Вот и Нусеква!
Вместе с рассветом стали заметны изменения ландшафта, все больше территории занимали еловые леса, совсем мелкие извилистые реки, блестевшие лунной чешуёй, а скоро леса стали перемежаться какими-то людскими строениями, набросанными абы как и абы где избами, особняками, выгонами с чёрными кучами, ограждёнными заборами - в общем всей этой ерунде, которая всегда предваряет появление большого города.
В светлеющем и уже сером воздухе они пронеслись над длинной чередой скучных серых многоэтажных домов с голыми дворами и обязательным квадратным детским садом в центре, над неописуемой промышленной зоной с тремя гигантскими кирпичными трубами, непрерывно извергавшими белые клубы пара. Скоро показались и сохранившиеся и даже порой отреставрированные дома старой постройки. По ним стало ясно, что центр города близок. Впрочем, уже был виден и сам Кром. Его башни стремительно надвигались на изумлённых летунов.
"Цветы роняют лепестки на песок. Никто не знает, как мой путь одинок. Живу без ласки, грусть свою затая. Всегда быть в маске - судьба моя! - спел Гитболан довольно приятным баратональным фальцетом.
-У плохих людей нет песен! - льстиво заметил Кропоткин. - Нет, вы гений, шеф, точно гений! Певец Зюпра вам и в подмётки не годится!
Гитболан не спорил. Спорить с тем, кто считает тебя гением - неблагодарное и пустое занятие. Убедить не убедишь, а врага наживёшь наверняка!
Они быстро летели над ясно различимым внизу Кромом. В ярком свете фонарей и прожекторов горели кулинарные кремовые башни, какие-то плохо освещённые пакгаузы, полупустые подъезды с охранниками при них. Вековые, неведомые нормальному миру законы царили здесь, под хмурыми сводами древней крепости.
Внезапно Гитболан прервал общие рассуждения на отвлечённые темы и крикнул:
-А вот вам и импровизация - незапланированный визит к козлам в огород! Мы преследуем сугубо просветительские цели, ибо в капусте, как эти козлы, не нуждаемся! Видите это место? Вот он - Кром! Точка, где Дракон отсиживался и отращивал свои бесчисленные головы с ядовитыми зубами и мертвенным дыханием. Откуда неслось его змеиное шипение! Алекс, ты знаешь - здесь живёт дракон, съевший почти всё твоё племя и готовый питаться вами, пока последний из вас не пропадёт в его бездонной пасти! Он и тебя сделал изгоем в твоей собственной стране! Дракон - вампир! Дракон - людоед! Дракон - предатель! Дракон - кидала! Зададим ему жару? Глаз - за глаз! Ухо за ухо! Кровь - за кровь! Смерть - за смерть!
-О, да! - ответил Лихтенвальд. - Разумеется! Смерть - за смерть! Чудовище! Прочь с лика земли! Я вижу твоё гнилое предательское нутро!
- Запомните - капусты будет много! Готовьте смолёные бочки и соль для спермацета и рыбьего жира! Надеть скафандры, акваланги и бронепояса! Все готовы? Отдать шкантовы!
Ему ответило дружное "Да".
-Тогда - вперёд!
Резко изменив направление, Гитболан заскользил вниз, туда, к быстро растущим ненавистным зданиям, к этому эпицентру абсолютного азиатского зла.
-Ах ты, фуфель гнутый! Вот кажется то, что мы ищем! Ёксель моксель! Факин жизус крайст! Лепота, мать их! Вот тут нам поневоле дадут и хлеб, и приют! - потирая руки, крикнул Нерон, внимательно разглядывая протекающие пред ним строения. - Вот тутотко! На Квакином Болоте!
Впереди в развевающемся алом плаще нёсся никогда не оглядывающийся назад Гитболан, чуть сзади, переругиваясь и толкаясь ягодицами, парили Нерон и Кропоткин, ещё сзади извивалась гибкая как змея Ленни. Замыкал стаю валькирий Алекс Лихтенвальд с чёрным знаменем в руках. Осёдланное им бревно брыкалось и всячески показывало слишком прихотливый нрав. Сладить с ним было непросто.
Дикий свист ветра не позволил автору быть в курсе той чрезвычайно интересной беседы, какую вели на протяжении всего воздушного путешествия Алекс и Гитболан. Только конец её был услышан:
-Что вы от них хотите? Во-первых, они горцы, во-вторых, отягощены вечной войной с твоим государством уже двести лет...
-Не моим! - встрял Алекс. - Моего в нём уже ровным счётом ничего уже нет, и, я надеюсь, не будет. Они слишком часто обманывали нас, чтобы я им верил. Никогда ничего я у них не попрошу и никогда ничего им не дам! Все наши отношения прекращены!
-Они злопамятны, ты знаешь об этом?
-Разумеется! И...больше не хочу о них говорить! Они не стоят наших слов! - горячо воскликнул Алекс.
-Я с твоего позволения вернусь к горцам... Эти террористы просто удивлялись, почему можно воровать и грабить народ, как это делают Нусековские воротилы, но нельзя стрелять в ответ. Грабить можно пройдохам, а стрелять нельзя? А кто это сказал? Сан Реповский сейм - сборище прощелыг, на которых негде пробы ставить? Ихние законы? Плевать на такие законы! Написали под себя и удивлены, что другим по фигу их законы. Грош цена вашим законам! Квадратные шкафы обоего пола рассадил за стулья, и назвал депутатами, дух от их правления гнилой и мерзкий! В третьих, они презирают вас, ибо видя вашу растленную, продажную Нусекву с гроздьями проституток, неприкрытым развратом, наглыми нуворишами в гигантских машинах, бесправием нормальных людей, ворами, бездельниками на государственном коште, пещерной культурой, наконец, открытой разбойничьей жизнью всего города за счёт нищеты всей великой страны - короче со всем этим вавилонским растлением, которому нет конца, но которому будет - предел. Ходят, сволочи, по мюзиклам и ночным клубам за присвоенные деньги, а у многих на периферии хлеба нет неделями. Ещё смеют иногда показывать нищую провинцию по своему вонючему телевизору! Проклятые твари! Вы всерьёз думаете, что здесь не будут что-нибудь взрывать? Удивительно, что их раньше не взрывали! В таких условиях удивляться происходящему может только Шалтай Болтай, свалившийся с бодуна. Я тоже, если честно, совершенно не уважаю эту чёртову Нусекву, не за что её уважать, что б ей пусто было! Всегда там зрели только подковёрные шашни и заговоры. Когда Грегори Оттрепинни кончали в Кроме, они такую комбинацию выдумали, какая в голову не придёт нормальному, неизвращённому человеку. Пробираясь к нему, чтобы убить, они кричали: "Мы пришли спасти начальника!" Такой подлости никогда не замечалось у жителей других городов и весей. Те как-то потише! И будет, будет ей пусто, поверьте мне, я знаю, что говорю! Что мне рассказывать, ты и сам отлично знаешь, что такое Нусеква - отвратительное место, бррр! Согласись, что никто не сможет никого убедить подчиниться тому, в ком ничего нет, это нонсенс, вот они и не хотят подчиняться ничтожным. Да и сами бандиты ещё те! Многие даже безграмотны. Ничтожные же не понимают своего ничтожества и вместо того, чтобы принять человеческий облик, исправить ошибки, становятся всё более звероватыми и нечеловекоподобными. Представьте себе капитана - миллионера на "Титанике", который вместо того, чтобы разыскивать спасательный круг и давать чёткие команды, всё время хватается за карманы и пересчитывает баксы - это они! Кто же будет слушать и уважать такого капитана? Случись такое в деревне Хрюкино, а не в Нусекве, захвати там разбойники в заложники сто крестьянок, никто бы даже говорить не стал ни о какой Хрюкино. А здесь в их гнилой муравейник кислотой плеснули, посмели потревожить-с их мирок, из их вонючего капища сортир устроили, низя. О совести тут говорить не приходится!
С таким определением Нусеквы Алекс сразу согласился. Он вспомнил, как когда-то отец шёл по улице в центре Нусеквы вместе с ним и показал юному Алексу на железные козырьки над подвальными дырами одного огромного импозантного дома. Отец сказал: "Это здание называлось Домом Пыток. Здесь замучены тысячи людей".
-Миллионы! - прочитал Гитболан мысль Лихтенвальда, - миллионы! Миллионы славян убил Чужой! Вампир, которого все кругом любили, и которому я бросил открытый вызов! Какие же вы люди, если вы терпите злодеев и бросаете вызов героям. Но главное не это! Главное - то, что убили лучших, а позволили размножиться нечестивым, сделав таким образом ситуацию неисправимой!
-Мы всегда наказаны нашей доблестью! - хмуро ответил Алекс. Мы здесь всегда живём между молотом и наковальней.
Освещённый полной яркой луной, Гитболан внимательно глядел вниз. Широкая площадь стелилась внизу, освещаемая кое-где огнями. Гитболан рассматривал её с таким необычайным пристрастием, как будто его взгляд что-то привязывало к ней. Он даже дал вокруг площади два незапланированных круга, чтобы выяснить нечто важное для себя. Наконец он пояснил причину такого интереса спутникам:
-Перед этим импозантным зданием, сотрудники которого наверняка дали присягу на верность родине, ещё совсем недавно стояла скульптура человека в длиннополой шинели. Зверь он был абсолютный, но народ его любил. Потом в иные времена толпы разъярённых граждан свергли его с постамента. Я ищу постамент. Думаю, что ты Нерон, был бы на месте, если тебя кто-нибудь туда поставил. Что же касается бесконечного процесса свержения и водворения идолов, какой мы можем здесь наблюдать, то по этому поводу можно сказать следующее: народные пристрастия слишком капризны и изменчивы, чтобы всецело полагаться на них. Сегодня обалдевший от горя народ требует свержения статуи диктатора, назавтра, поев прогорклой каши, хочет вернуть её на место, и всё это только для того, чтобы послезавтра снова свергнуть её и испытать остро чувство голода.
Через несколько мгновений они были уже внизу и медленно скользили вдоль ярчайше горевших окон. Там шёл бал, в зале было полным-полно людей в формах, и молодые дамочки порхали вместе с кавалерами.
-Училище выпускается! - задохнувшись, взвизгнул Кропоткин. - Мальцы-удальцы, подлой власти льстецы собралися! Пляски началися! В формочках! С аксельбантами! Ёксель- моксель! Предаются диониссийским радостям, когда страна пребывает в ком-ме! У-ух!
Компания заскользила вдоль окон дальше.
-Ну и чем же сейчас занимаются эти перерощенные школьники в своей военной школе, как вы полагаете? - спросил Гитболан у всезнайки Нерона.
-Чем-чем? Новый гимн зубрят целыми днями! Вчера приняли в сейме новейший гимн на старую навязшую в зубах мелодию, это - тратата-татата, ти-то-ти-то, гимн этой... Сан Репы... А слова - такие тёмные, что выучить их почти невозможно! Дрянные, в общем-то, слова! Ни о чём! Солнышко сияет, рюмочка блестит, прокуратор не знает да и не хотит, - что-то в этом роде!
-А... помню, помню... Туз... вантуз - это было! Теперь что? - развлекался Гитболан.
-Теперь вантуз, туз, картуз! Чижик Пыжик, отчего у тебя нет ничего?
-Моё злато с серебром доедает мерзкий Кром!
-Понятно! Людям нельзя скучать! Псалмы и гимны - лучшее успокоительное средство! Словесные чётки. Великая трагедия, дважды сыгранная дилетантами, превращается в позорный доморощенный фарс! Союз и вантуз звучат почти одинаково, но смысл - немножко разный! У них до смешного доходит! В былые времена, когда у них был тот же самый гимн с другими словами, и всё шло к полному развалу, группа ушлецов-музыкантов сочинила на него пародию. Вы представляете, её по телевизору показывали несколько раз и все смеялись. Пародия в таком прямо скажем, глумливом тоне, гундосая пародия. Один на саксе с поддувалом, другой на хрипатой скрипке, третий на пробитом барабане - наяривают гнусными голосами. Теперь они даже и не вспоминают об этом. Совсем наоборот, хвалят новый гимн, в смысле старый. Вот лжецы- то подлые! Гадость какая!
Угловое окно на втором этаже привлекло внимание разкочегарившегося Кропоткина и недаром.
В кабинете за столом сидел один сенатор Сан Репы и напряжённо о чём-то беседовал с чернявым, уже начинавшим стареть типом. Оба разводили руками и супили брови. В общем, перед благодарными зрителями был обычный политический тет-а-тет. Потом они встали и продолжили собеседование у окна, поводя руками.
-А-а! - завопил памятливый Кропоткин, - Откуда я знаю это прискорбное лицо? Батюшки - светы! Советник Падлокодловский! И откуда берутся такие подлюки - политмандологи? Неужели же у них есть матери? Нерон, как ты думаешь, у таких советников есть матери?
-Фиг его знает! - ответил парящий толстяк, - Судя по вторичным половым признакам - есть! Отец его - хитрость, мать - цинизм! Смотри, какой гульф! Всем гульфам - гульф! Если есть горка, значит, раньше была впадина! Как-то этот ..... появился же на свет!? Или лучше сказать - эти два .....! Обслюнивают, как им власть у народа упереть, а самим на верхотурке остаться!
-Советник Падлокодловский! У, этот Падлокодловский! Свинья без чести и совести! Циничный манипулятор государственными рычагами! О, как бы я хотел извести всю эту неглупую, хитропопую сволочь, набросившуюся истерзанное тело на моей больной страны, как вши на солдата! Не бывать вам! - бушевал Кропот.
- По-моему Падлокодловкий - не его натуральная фамилия! Его звали ведь как-то по-другому, не так ли? - уточнял Нерон.
-Да какая разница в конце концов! Господин Пудэльман? Устроит тебя?
-Чем он раньше занимался, если не секрет?
- В годы реструктуризации торговал ворванью и спермацетом из-под полы на Ивандеевском рынке!
-О, перед нами серьёзнейший человек! Грядущего хама сменили архивные жлобы!
-О чём они там болтают с таким умным видом? - спросил Нерон.
-Послушай и узнаешь! Чушь собачья!
Тотчас до Нерона и остальных донеслись тихие тет-атетовские разговоры.
-Он работает Дедом морозом в Миссии Ботсваны в Нью-Йорке? - сказал вкрадчиво прокуратор, - Мокрушек и пигалиц ест китайскими палочками! Обольститель жаб!
-Да нет! Какой странное слово Йорк! Начинается на твёрдый знак!
-Твёрдый знак - он очень мужественный. Он гораздо твёрже мягкого знака! Не правда ли?
-Кто с этим спорит!
-Кто с этим спорит, тот уже не жилец на свете! Многие спорили!
-Вы о чём-то важном говорили? Я вас перебил! Простите меня! Я отчаянно зазнался в последнее десятилетие! Но главное - признавать свои упущения!
-Да, говорил! Я всё равно всех перебью! В его функции входит доставка гренландского снега аборигенам. Они очень рады снегу и охотно меняют на него древние алюминиевые дротики и кастрюльное серебро из античного супермаркета. Он жил прямо в Миссии с женой. Под языческим распятием работы Ботилардо Винчеджело. Его жена была не из тех жён, какие хватаются за мужа с криком: "Отдохни! Ты очень устал!", она была из тех, какие снимают три шкуры с криком: "Осёл! Почему ты не в подвале? Кретин! Почему ты не на крыше? В море упал самолёт, а он лежит! Иди вещи собирать! Хоть бы чёрный ящик нашёл, гнида!" Но она всё равно его очень любила и дорожила им, как могла.
-Не кажется ли вам, господин сенатор, что следует дать ему пост советника по остро-экономическим вопросам?
-Да! Нашествие захватчиков, не спорьте, было благом для Сан Репы, ибо наконец-то сгорели все мазанки с соломенными крышами и поневоле наше государство вынуждено было отстраивать что-то новое. Если бы не захватчики, мазанки вошли бы в двадцать второй век! Так что нет худа без добра!
-Возможно! Я согласен! Вкупе!
-Вы не читали "Коба в Кахетии" и "Камасутра в Абра-Кадабре"?
-Начал!
Нерон был доволен результатами своих расспросов. Теперь он знал всё.
-Сколько же у него Роллс-Ройсов, у этого доброго, скромно одетого святого? - спросил он Кропоткина с большим пафосом.
-У-у-у-у! Это банальный вопрос! Я был о ваших умственных способностях более высокого мнения до сего момента! Скажите, этот вопрос вы почерпнули в кинофильме?
-В варьете!
-У него 46-й деревянный Роллс-Ройс ручной работы, в котором в 1936 году произошло соитие божественного Джеймса Фика и прекрасной Норы Дойч. Британский Музей 16 лет ведёт бесплодную переписку и воюет с ним также за право приобретения 27-го Роллс-Ройса, на котором везли труп отца итальянской мафии Монисто Костоломне. Его пришили, вмонтировав в обручальный перстень кус взрывчатки.
-Как все бандиты, он любил многотонные печатки, цепи, от которых сгибается выя, золотые унитазы и бриллиантовые трусы для любовниц, не так ли?
-Тэк-с! Этот "Мерседес" был перевезён из Америки на "Титанике" в 1913 году. Уникальная вещь! Уникальная вещь! Арабские мизантропы писаются в штаны, узнав, что на машине ездил Гит...
-Хорошая машина! - сказал Гитболан, - А эти друзья - плохие!
Примерившись и широко размахнувшись, как сеятель в поле, Кропоткин метнул железную крышку от селёдочной банки в залитое золотом окно. Метнул, а сам с отвращением понюхал рыбные пальцы и стал брезгливо вытирать их о штучные бриджи. Брызнуло серебро. Пробив окно, крышка в нескольких сантиметрах просвистела над головой маленького ушастого сенатора и снесла голову его вкрадчивого собеседника. Вверх ударил красный фонтан. Голова завертелась и запрыгала. Окрашенный во все цвета радуги сенатор сразу юркнул на четвереньках за гамбсовский стул, а тело политолога, постояв несколько секунд без головы, увлекая за собой туши двух вбежавших охранников, обрушилось на ковёр с изображённой на нём летящей птицей Феникс.
"Я нашёл, друзья нашёл, кто виновник бестолковый наших бедствий, наших зол, виноват во всём..." - заорал Алекс.
Дубовая карта Сан Репы слетела со стены и с грохотом накрыла стол со скрывшимся за ним высоким лицом.
И только золотая линия за окном уже оставалась от двух клоунов, совершавших сегодня бесплатные библейские чудеса.
-О, б.., опять промазал! - огорчился Кропоткин.
-Это откуда? - пристал к нему Нерон.
-Что откуда? - раздражённо отмахнулся Народный защитник.
-Фраза! Фраза откуда?
-А, это старый, бородатый анекдот: в бильярдной в бильярд играют поп и жлоб. Жлоб ударит кием по шару и зло кричит: "О, б.., опять промазал!" А батюшка в ответ: "Как вы так можете говорить! Вот бог услышит! Сквернословие-то какое! Господи! " Жлоб бьёт - опять мимо. Шар за борт вылетел. Он опять: "О, б..., опять промазал!" Поп не отстаёт: "Не богоугодное это дело сквернословить! О, господи!". Жлоб не слушает, бьёт - мимо. Потом как вдарит кием в стену. И орёт: "О, б..., промазал!" Тут молния с неба бьёт в попа, разверзаются небеса, оттуда вылазит разъярённый Бог и орёт: "О, б..., опять промазал!"
-И всё? - удивился Нерон, - и вы полагаете это очень смешным? Тогда - ха-ха-ха!
Участливый Кропоткин вставил монокль в глазницу и чуть не поперхнулся от возмущения.
-Скажи мне, Кропоткин, откуда у тебя так много ржавых консервных крышек? -спросил Нерон.
-Я их коллекционирую! У меня лучшая в Европе коллекция ржавых консервных крышек! - ответил Кропоткин.
Победный треух, гордо сидевший на его голове чуть не свалился.
-А сейчас я испробую своё новое чудо-оружие - сверхмощную метановую мину! - сказал Нерон и со свистом запустил в окно крышку от унитаза.
Крышка, хоть и была унитазной, но рванула не хило.
-Нерон, а Нерон, почему твоя бомба называется метановой?
-Потому что я её метать умею, дурак!
-Крамола! Всё! Я испаряюсь! - подтвердил Кропоткин, делая крутой вираж в воздусях.
-Слушай, Кропоткин, а ты, что, уже тоже заразился любовью к Сан Репе и её фольклору? Брось! Сан Репа не любит тех, кто её любит! Она женщина и любит совсем другое! Она любит насилие и жестокость! Чем меньше родину мы любим, тем больше нравимся мы ей! - болтал ногами Нерон, в результате чего у него в темноте пропал башмак.
-Башмак потерял из-за тебя, бестолочь! - крикнул погорелец отчаянно.
Они приблизились настолько близко к следующему зданию, что могли заглядывать в окна.
-Смотрите! А между тем они неплохо живут! Тортики едят! Бананчики! И им нет дела до миллионов братьев по крови, шляющихся сейчас по помойным кучам, в надежде раздобыть там кусок чёрствого хлеба! Вот откуда у ёжика зебры растут!
А где же схроны с их марихуаною? Где сладостный нектар моей души? - расчувствовался Кропоткин.
Гитболан и Ленни прильнули к окну. В ослепительно освещённом помещении, явно подсобном, на гигантской платформе, покрытой скатертью, базировался выпускной королевский торт. Все борта были в кремовых флагах, какой-то тарабарской геральдике, в медведях, столярных инструментах, драконах, знамёнах и прочая, и прочая, и прочая, классный был торт, классный, тут уж не поспоришь.
- Наши друзья, лишённые фантазии, собрали всю имевшуюся у них геральдику, начиная от приснопамятных князей и кончая генеральными секами и варят из них сейчас новую идеологию. Но у них пока не очень получается. Разве можно так злоупотреблять сакральными символами из разных гарнитур. С этим делом вообще надо быть поосторожней! Ни один умудрённый опытом человек не возьмёт для своей живой страны символы, под которыми его страна без всякой внешней угрозы была повержена. Это удел глупцов - делать так! О, какой торт! Неужели же внутри нет никакого каркаса и это всё сделано из белков и сахара? - озадачился коварный революционер,
- А ну-ка, Нерончик, придумай чего- нибудь, оставим радетелям очечества хорошую память о себе! Давай! Напряги свою фантазию! Вспомни-ка лодочку для мамы и рыбок для христиан! Люблю смотреть на живые факела! Речную рыбы надо потрошить живой, это правда!
-Есть, сёр! - галантно выдал Античный театрал, тут же делово вытянул из кармана алмазный резак, одним резким движением провёл идеальный круг на огромной отмытой витрине, выдав гамму канифольного визга, и присосавшись к стеклу губами без единого звука вынул прозрачный льдяной круг и сожрал с хрустом. Потом отскочил от окна и как торпеда скользнул внутрь, в дыру, в полутёмное пространство между рамами. То же самое он сделал и с другим стеклом. Через несколько секунд он уже был в пустом помещении, вероятно, примыкавшем к кухне. Там он опустился к важному торту, сожрал кремовый витой розан, и с минуту колдовал над чудом кулинарного искусства. Гитболан, Кропоткин и Ленни подождав, тоже втекли в здание один за другим и плавно закачались у пола.
-Ты не морскую ли мину подкладываешь, а, Нерон? С рогами? Моя неразделённая любовь - мины с рогами! Вообще люблю рога! Рога и дельфинов под соусом! Поставленные профессионально рога очень украшают примерных мужей! В былые времена я стольким коронованным персонам наставил рога, что не было двора, где бы император избежал этой участи! Они всего лишь люди, вообразившие свою богоугодность и сами поверившие в неё. Носить рога! Ставить! Моя школа! Зер гутт! - удовлетворённо заметил шеф. Всем показалось, что от удовольствия у него зашевелились щетинистые усы под носом.
-Никак нет! Нечто почище, вашкородь! Неронова новинка - новейшее биооружие! Новое, как известно - это слишком хорошо забытое старое! - бодро отрапортовал Нерон и загрёб лапой жидкий крем, - Ничего себе живут! Буржуи! Говоришь, на жопере катаются? Рост у них кономический! Лгуны!
И втянул в себя сладкий шмат с унитазным сипением.
- А это кто? - внезапно проворковал Гитболан.
Действительно, у торта стояла девочка и широко раскрытыми голубыми глазами смотрела на летающих людей.
-Девоська! Откуда ты? Где твоя мама? - спросил Гитболан.
Дитя молчало, но рукой куда-то махнуло.
-Девоська! Кем ты хосес быть, когда выластис? Сказы мне! - просюсюкал Нерон и аж затрясся от нежности. Девочка, несмотря на свой нежный возрасток, оказалась не робкого десятка и тут же нашлась с ответом:
-Дедуська Молоз! Дедуська Молоз! Когда я выясту, я хоцю быть маленькой слюской! - ответило невинное дитя большого города.
-Кем-кем?... Кем-кем ты хочешь быть, маленькая девоська? Я плохо слысу!
-Когда я выясту, я хосю быть маленькой слю-у-у-у-ской! - сказало дитя упористо и потупилось, как учили.
-О, как! - восхитился Нерон, - О как? К сожалению, нам не по пути! Девоська! А я, когда был маленький, хотел быть козмонаутам! Отдай назад конфету, мерзавка! Передай своей маме, сто она нехолосый воспитатель!
И жадно вырвал конфету из рук подрастающего поколения, злодей.
Дитя зарыдало, неприятно удивившись, как быстро исчезли люди и, самое главное, вполне заслуженная конфета.
Стоя на подоконнике за толстенными шторами, все расположились так, что имели возможность видеть как зал с тортом, так и через открытую дверь парадное помещение, где развлекались чортовы курсанты. Тут и вбежали бородатые поварята и покатили торт через дверь. По залу прошёл сытый вздох, никто не ожидал таких подарков к выпускному балу. Действительно, торт был что надо. Алая роза в центре, трёхцветные башни по краям, аромат, одуряющий аромат ванили, аромат, сбивающий с ног наповал. Рядом катились столики с серебряными тарелками и сверкающими ножами для всех желающих. Тут- то и затрещал, как сверчок, толстый гладкий господин в красных лампасах, говорил витиевато и как всегда ни о чём. Мол, господа курсанты, слушайте голос родины, она ждёт ваших подвигов - в общем, всякую чушь собачью. Наконец застольная речь закончилась, генерал дал команду штурмовать кремовый город, и толпа хлынула к торту, гомоня. Маленькая девочка с мечтой тоже оказалась здесь. Но судьба была явно не очень благосклонна ко вкушающим - только они приблизились и стали хватать жирные куски, как тысячи чрезвычайно ядовитых змей хлынули из торта на толпу. Случилась дикая непредсказуемая давка, с неизбежными потерями. Как оказалось, были и покалеченные и покусанные королевскими кобрами.. Услышав крики, Гитболан расхохотался.
А компания уже перелетела в один мах к другому зданию, где в ещё большем зале гремела музыка, и веселился какой-то люд. Гитболан ненадолго отлучился, как оказалось впоследствии для того, чтобы совершить ещё несколько героических деяний. С быстротой молнии он взлетел к шпилю одной из самых высоких и импозантных башен Крома. Потом его увидели съезжающим на своёй плащанице по крутой кровле башни. Когда он поехал вниз, насколько дам, видевших эту картину ахнули. Он слетел с крыши, и согласно всем известным законам природы, должен был неминуемо упасть на брусчатку и разбиться вдребезги, но этого не сделал. По пути раскокал чем-то стекло гигантских Венецианских часов и повис на длиннющей, похожей на двурукий меч, стрелке, которая под его тяжестью заскрипела и упала вниз к золотой цифре "6".
Каким-то чудом человек в чёрном плаще и широкополой шляпе висел на стрелке уже безнадёжно поломанных часов.
Уцепившись одной рукой за толстую минутную стрелку, похожую на меч, над пропастью висел Гитболан.
Широко развевались полы его помпезного шлафрока.
На площади народ стал задирать головы.
А он вскарабкался на скруглённную площадку, двумя ударами проломил циферблат сапогом в шпоре, и быстро исчез внутри башни.
-Ой, зафалую всех к вечору! Ой да зафалую! - по-бабьи радостно взвыл Нерон. - Сарафан свой медовой да, на ..., надену! На головку свою! Ой, да на головку! Вот бы пан Янек Вшистмандецкий меня увидел!
-Не надо забегать вперёд! Не надо мельчить! - по-мужски презрительно ответствовал Кропоткин, - Действовать строго по планам партии и правительства! Задавлю плюмажем, если ослушаешься!
И он показал покорному Нерону гибкий, грязненький и оттого особо оскорбительный кукиш.
-Вернёмся к нашим баранам! Где бы взять молоток? - спросил Алекс. - Не могу спокойно смотреть! С иезуитами и преступниками можно бороться только иезуитскими или преступными методами!
-Серебряный? Господи, как вы оказывается банальны, Алекс! - сказала Лённи. - Впрочем, Серебряный Молоток - звучит очень красиво, а Волшебный Серебряный Молоток Доктора Максвелла - звучит ешё лучше! Пусть наш общий друг зовётся так!
-Я не банален, я очень зол, да и могло ли быть иначе с такими людьми у власти? Они способны озлобить даже супер-покладистую деву Марию! Так, где мне взять молоток?
-Вот, специально для вас, милостивый государь, специально для вас, волокла из квартиры пятьсот километров! Это молоток доктора Максвелла! Волшебный! Четыреста грамм возмездия в умной голове! Электронная начинка! С ним вы всегда в ажуре! - Ленни вынула руку из-за спины и подала нечто Алексу.
Алекс принял из её рук прохладную тяжесть.
В руке у Алекса действительно находился очень изящный серебряный молоток с эбонитовой ручкой. Алекс примерился. Молоток был впору и очень удобен.
-Прошу! - сказала Ленни и затрясла тёмными кудрями.
Как по цимбалам прошлась первая Алексова дробь, сметая толстые витринные стёкла. Потом вторая, третья. Внизу здания заметались тени. Потом умный молоток вырвался из рук народного мстителя и сам заходил по зеркальному стеклу.
Рухнули башни Румировы! Потряслись стогны Терпигоревы! Бздын стоял!
Запела Иерихонская труба.
-Der Teufel soll das buserieren! - орал Лихтенвальд, и тевтонский солдатский хор вторил ему.
"Тресь! Хресь! Бенц!" - пело умирающее стекло.
-О-о! Класс! Умелая тварь! - наконец оценил сольную работу волшебного молотка Алекс, любуясь на феерические Максвелловы пируэты и восхищённо пришёптывая. Молоток и в самом деле бил без промашки и в ритме разбирался. Он работал всё быстрее, всё сноровистее.
Внизу раздирался чей-то пропитой голос:
-Поднять шестой взвод! Фукло! Ко мне! Тревога! Сигнал "Пукс"!
-Что-что?
-Пуск - я сказал, пуск!
-Тревога! Рундов! Где твои? Кончать кипеж! Нападение!- донеслось снизу. Муравейник просыпался с полковой трубой. Искажённый перспективой толстяк бегал с пистолетом под фонарями и сквернословил.
-Смотрите, они зашевелились! Вы, мистер Гитболан, плеснули им в муравейник серной кислотой! Несколько недель неразберихи и они придут в себя и потребуют мщения! - закричал любознательный Лихтенвальд, испытывая чувство удовлетворения и радости, какие испытывает сталевар, завершая первую юбилейную плавку.
-Много шума из ничего! - сказал в полутьме Гитболан и Алекс почувствовал, что он подмигнул одним пустым глазом.
"Я тебе подниму! Я тебе дам Фукло! Басурманин, на! Держи лимон!" - про себя подумал Алекс и запустил в жандарма своим старым башмаком. Попал идеально в голову.
-Ой! Ой! Ой! - завопили снизу сразу из нескольких мест, как будто и им досталось, - Они здесь, мать вашу! Мой глаз! Сюда! Сюда! Фукло! Ко мне! Быстро! Фукло! Ко мне, буй моржовый!
-Трус твой Фукло! - крикнула хохочущая Эфа, - Трус каких мало! Не зови его! Где ты видел хохла, способного помочь в час беды? Он уже сбежал из твоего вонючего Крома! На метро улепётывает с секретной папкой под мышкой, которую он про себя уже решил продать вонючкам - америкашкам! А ты всё "Фукло-Фукло"! Молись лучше, чтоб тебя не зацепило волшебным катерпиллером!!
Медиум, взывавший к духу Фукло, замолк.
Гитболан работал, как отбойный молоток. Нерон не отставал. Он - то подпрыгивал в воздухе, то нырял вниз и беспрерывно колотил подкованными каблуками в стёкла. Звонкая мезга съезжала вниз. Под взглядом Гитболана стекла сначала раскалялось докрасна, а потом лопались на тысячи кусков, которые разлетались в разные стороны, вереща, как пули. Толпа внутри зала онемела и бросилась от рушащихся кусков стекла к другой стене. Но и там уже, как отбойный молоток, работал головой фанатичный Кропоткин, и там тоже звенело битое стекло.
-Вау! Вау! Вау! - восторженно орал Алекс, - Козлы! Козлы вонючие! Как вам день Сан Репы, козлы? Это будет вам не день Сан Репы, а день Страшного суда! Грабители! Подлюки! Разбойники! Дармоеды! Чмо! Получили? Пачкуны тыловые! Не то ещё будет! Ва-у!
Быстро закончив с казёнными стёклами, молоток доктора Максвелла стремительно спустился в зал и стал лупить по головам высоких приглашённых лиц, со свистом приподнимался и опускался со смирением.
Бам-бам! Бам-бам! Бам-бам! Вау!
Поражённые ударами, людишки валились направо и налево и об оживлении пострадавших не могло быть и речи. Не было Иисусов при изобилии Лазарей. И не надо нам ни тех, ни других.
Тут ещё какие-то залихватские песенки грянули.
Рядом с Алексом огненным смерчем носилась прекрасная Ленни, иногда отбивая изумительную австрийскую чечёточку на плешивых головах. Юная стерва ни разу не сбилась с такта, вот это выучка! Класс!
Кто-то окровавленный громко кричал, пытаясь вытащить из глаза стекло.
-Снимаем "Женщину моих грёз", уроды! Римейк 202... года! Ах, Марджи, Ах Марджи, теперь я твоя! Ах, Маржи, ах Марджи - голубка моя! Я помню тебя! Обо мне иногда и ты вспоминай в тишине! - нежный голос Ленни взмывал под самый потолок. - Возьми меня, комиссар! Ну же! Как ты хочешь? Все твои желания для меня закон! Я вся твоя!.. Кроме одного места... моей души!
-Хорошо пошла! Эх, бабушкину базуку забыл в бельведере!
-Склероз тебя не доведёт до добра!
-Осади на плитуар, мамонт!
-Не надо сюда ходить, ребята, не надо! Сюда не ходи! Туда ходи! Здесь нет ничего хорошего! Тут вам плохо будет! Очень плохо! - визжал Алекс, невидимкой носясь по залу над смятённой визжащей толпой и топча спины в смокингах измазанными мелом и птичьим навозом подмётками. Между делом он прогарцевал из конца в конец зала на спине какого-то усатого господина в цилиндре, потом со словами: "Ты ведь мечтал поделиться этим со мной, шара! Дитя свободной торговли! Не правда ли?", - сорвал цилиндр у того с головы и водрузил трофей на свою белобрысую растрёпанную шевелюру. А господину дал такого классического пинка, что тот ухнул через ограждение и свалился в оркестровую яму открытым ртом на штырь пюпитра.
Рядом скрывались в яме другие сидельцы. Извлекли их оттуда уже по окончании всех перипетий, заплаканных и в совершенно мокрых штанах. За героизм и стойкость перед лицом террористов впоследствии все отсидевшиеся в оркестровой яме были награждёны Георгиновским Крестом второй ступени "С Веткой Сирени".
Потом появились дикие африканские обезьяны, выпущенные из вольера заботливой рукой Кропоткина, они добавили пылу и жару в общее веселье и колченого бегали, размахивая длинными руками среди жирных кретинов в смокингах. Помимо всего прочего они дико орали, наверно потому, что сзади их подпирал освободившийся из клетки тигр. Его рёв уже холодил уши обезумевшей толпы и сулил новые развлечения.
-Где Нерон? - вопросил Гитболан, когда они минули несколько залов.
-Во время битвы при Оркестровой ямы ушлый охранник сумел замкнуть наручник вокруг его руки и приковал нашего бедного Нерона к царскому трону. Вот Нерон и волочит трон за собой! Но, кажется, от трона уже ничего не осталось! Точно!
Появление Нерона подтвердило это мнение. Путь был некоторое время свободен. Нерон и Кропоткин проводили это время в философских беседах:
-Я чуть с ума не сошёл, когда они раскокали мою японскую вазу! Я заприметил её в углу, и хотел взять себе, но потом случился этот скандал, и толпа её раскокала! Боже мой! Вот в том углу, где каша-мала!
-Купи себе силиконовую супругу! Она развеет твою печаль по утраченной вазе!
-Не мешай! ...Червонный Валет встал на голову очумелого коротышки.
-..."Не сходи с ума!" - крикнула ему Соня...
-Какой умник! Словами вращать умеет всякий!
-Конечно, высказывать всё, что думаешь, да ещё делать это в резких, оскорбительных для многих тонах небезопасно и глупо, но обратное - отвратительно! Любое слово несимметрично и разбалансировано уже само по себе, а совокупность слов...
-Ну, хватит! Хватит! Философом может быть только победитель! Побеждённый умник - это дурак! Надо быть уверенным в своей правоте всегда!
-Мы победим всех!
-А то как же!
-Смотри! Смотри! Жаль, кинокамеру забыл! Вот бы снять это для истории!
Гитболан стоял на дирижёрском помосте и напористо размахивал массивным маршальским жезлом, приблизительно таким, каким отец Иван Грозный научал сына Ивана уму-разуму, и оркестр наяривал что-то совершенно невообразимое - смесь цыганочки с похоронным маршем, Мендельсона какого-то провинциального. Обезумевшие музыканты помимо своего желания водили смычками по струнам, подвывали голосом, победоносно блеяли. Некоторых рвало прямо на пюпитры.