Денис Козлов.
Проза о вине и виноделах. тел. 8 - 915 233 70 73
Посвящается моему боевому товарищу по Чечне Олегу Недобежкину
Горькие Маки
Холодный вечерний февральский ветер сильно ударил в окно. Загудел
подоконник и, плохо закрытая форточка открылась и врезалась в угол
стены. Ледяной свежий воздух наполнил душную комнатушку блочного
высотного дома. Он стал врываться в единственное открытое окошко,
заполняя через щели и перекрытия все здание, стараясь вытрясти зимнюю
спячку из каждой квартиры. Но этого не получалось. Утепленные квартиры
гнали его от своих дверей, не давая даже заглянуть в замочную скважину.
Он со злостью вынужден был слышать, как за железными и деревянными
преградами шла жизнь. На нижнем этаже весело хохотали дети, играя друг с
другом последний час перед сном. В квартире напротив бранились супруги,
на этаж выше молодая семейная пара доламывала старенький диван,
подаренный на новоселье и не привыкший к теплой тяжести двух страстных
тел:
И только здесь жизни не было. Ветер еще раз прошелся по комнатам,
сбросил кипу писем и исписанных тетрадных листков с грязного, залитого
пивом стола, прошуршал мима оборванных обоев на стенах и, остановился у
цветочного горшка обильно усеянного окурками вокруг наполовину засохшего
растения. Он узнавал это место. Много лет подряд он смотрел сквозь
стекло на эту квартиру. Да, когда-то и сюда его не пускали - здесь была
жизнь. Были здесь и праздники, дни рождения, Новые Года, слышен был по
вечерам скрип кровати и любовные вздохи: Тогда холодному ветру
приходилось тесниться в общественном транспорте, переходах
метрополитена, довольствоваться сотрясанием высоковольтных проводов, и
срыванием шапок с прохожих. Когда он увидел открытое окно, то сразу
понял, что что-то здесь переменилось. Теперь он знал, что переменилось
это что-то уже давно. Ему здесь ни кто не обрадуется и не разозлится на
него. Хотя, нет. Там в груде грязных тряпок и вещей, у обшарпанной
кровати кто-то зашевелился. Или показалось? - нет, отчетливо была видна
теплая струйка воздуха превращавшегося в пар, кто-то дышал. Холодный
ветер снова завыл и забираясь под тряпки, свитера и кофты наваленные
кучей стал пробираться к тому кто там лежал:
*
* *
- Надо завязывать пить, - выбравшись из-под груды тряпья, служившего
одеялом, прохрипел Николай. - Вот и форточку закрыть забыл.
Он попытался перевернуться на бок, к горлу подступил рвотный ком.
Немного отдышавшись Николай все же подполз к краю кровати, схватился за
корпус инвалидного кресла и с проворством впрыгнул в него. Не смотря на
открытую форточку, холодно ему не было. Морозец напротив даже немного
помогал прийти в себя. Проехав на кухню, Николай открыл холодильник и
выругался.
- Почему я его не закупорил? - застонал он.
Крепкое пиво оставленное на опохмел выдохлось и уже не могло снять тупую
боль в голове. Но, рассчитывая на чудо, Николай трясущимися руками все
же взял бутылку и почти одним залпом, делая большие жадные глотки,
осушил ее. Боль не прошла, зато все явственней стал проявляться холод.
Взяв в руки железную трость, Николай подъехал к окну и закрыл форточку:
* * *
- Нет, здесь жизни уже нет, или скоро не станет - не мало не
расстроившись закрытому окну, загудел ветер и направился к автобусной
остановке, где уже мерзло несколько человек ожидавших маршрутку.
* * *
Тепло, нагретое от батареи, постепенно возвращалось в двухкомнатную
квартиру. Вместе с ним вернулся и гнилостный запах - смесь перегара,
вони от потухших и промокших сигаретных <бычков> и старого, начинающего
преть тряпья. Одинокая лампочка, висящая на замотанном черной изолентой
проводе на потолке, освещала всю убогость и нищету обстановки. Грязный
от следов десятков ног линолеум на полу был изорван и порезан, даже
кое-где прожжен. Старый журнальный стол, усеянный пустыми бутылками и
остатками закуски, являлся единственным здесь столом. Стульев не было,
да в принципе и не нужны они хозяину, лишенному ног. Гордостью квартиры
являлся телевизор <Чайка> и два одежных шкафа. Один, стоящий в прихожей
не имел вешалок, и поэтому одежда - зимняя из кожи и спортивная куртки,
свитер и кофта лежали на его дне. Другой шкаф стоял в большой комнате. К
нему хозяин не подпускал ни кого. Там, на простенькой железной вешалке
висел офицерский китель с золотыми капитанскими погонами. Помимо погон
его украшали два ордена <Мужества> и медаль <за Отвагу> - напоминание о
войне, службе и о жизни:
Скомкав и откинув в сторону кровати, пустую пачку, Николай закурил
последнюю сигарету и тут же закашлялся. Тошнота снова подступила к
горлу. Маленькие капельки пота покрыли лоб. Проехав в ванную он на всю
открыл холодную воду и вцепился потрескавшимися губами в ржавый кран.
Немного отлегло. Обтерев рот от стекавшей по щетине хлористой влаги,
Николай посмотрел в зеркало.
- Надо завязывать, - повторил он, глядя на свое опухшее и почерневшее от
длительного пьянства лицо.
В свои 27, он выглядел на 40. Мешки под глазами, недельная щетина и
пустой стеклянный взгляд - ни что не напоминало в нем некогда красивого,
блестящего, грамотного офицера, которому пророчили великую военную
карьеру. Он стал постепенно забывать, каким был раньше. О прошлом
Николаю напоминали только страшные сны, вернее один и тот же сон: 1996
год. Он идет со своей ротой по улицам Грозного. Позади медленно едет
бронетранспортер (БТР). Тишина, страшная тишина, такая редкая в те дни.
Проходит перекресток улицы Лермонтова. Впереди - руины школы. Одинокий
выстрел и, идущий рядом сержант, 19 летний парень-срочник, здоровяк из
Рязани вскидывая вверх руки начинает оседать на землю. Из его головы
тоненькой струйкой бежит алая кровь. Николай поднимает автомат на
выстрел, перепрыгивает на какой-то блок, вероятно пару лет назад бывший
частью стены школы. Начинает стрелять, выкрикивая приказы солдатам.
Впереди раздается <Аллах Акбар>. Блок, на котором он стоит медленно,
очень медленно съезжает по бетонному крошеву на землю. Николай видит на
земле, что-то металлическое, обмотанное скотчем и проводами.
- Фугас - гудит в его голове, - это фугас.
Но еще есть время, еще не поздно спрыгнуть и отбежать.
- Командир, <чехи> с правого фланга обходят, - кричит позади старшина.
Николай поворачивается вправо. Туда уже бежит молодой взводный с
солдатами. В этот момент бетонный блок касается земли. Взрыв раскидывает
вверх и стороны тысячи маленьких блестящих осколков. Они играют на
солнце всеми цветами радуги. И все в мире останавливается. Как будто на
фотографии замирают с нелепыми лицами бойцы, останавливаются,
напирающие на фланги чеченцы. Появляется чувство невесомости из которого
выводит глухой удар об землю. Николай смотрит на ноги - их нет, они
лежат в каких-то паре метров от него, плотно обутые в берцы. Боль
пронизывает все тело, парализуя движения. Он зубами разрывает аптечку,
вкалывает промедол, силой воли переворачивает израненное тело и
продолжает стрелять, пытается руководить боем, но силы его покидают, в
глазах темнеет. Потом, кто-то волочит его за шиворот по земле. Он этого
не видит, только чувствует. В темноте слышны голоса: Жив: Клиническая
смерть, Давай дефиблирятор: Потом разряд тока заставляет замолчать всем
голосам:
После того, как жена узнала о случившемся, она передала с навещавшими
Николая в госпитале солдатами и офицерами клочок бумаги: <прости,
наверное, ты и сам понимаешь. Я слишком молода, чтобы ставить на жизни
крест. Прощай>:
Эту бумажку Николай сохранил, вернувшись домой, он узнал, что жена
забрала себе и все <боевые> деньги, автомобиль. Добиваться возврата не
стал, а просто подписал все необходимые документы на развод. В первое
время пытался найти работу, пенсии едва хватало на нормальное
существование. Но калеке везде отказывали. Поставив в военном билете
штамп: офицер запаса, государство, казалось отправило его в запас всей
жизни. Со временем забыли о нем и школьные друзья, ссылаясь на
занятость. Он запил. В квартире стали появляться собутыльники, дворовые
пьяницы, быстро превратившие некогда уютную семейную обстановку в
притон. Единственно кто здесь убирался, и старался помочь Николаю, была
молодая очень красивая и милая студентка Саша, приехавшая в Москву из
небольшого шахтерского городка в Сибири и снимавшая у него комнату. Она
готовила, стирала ему белье. И постоянно пыталась выпроводить из
квартиры собутыльников Николая.
- Но вчера, я ее, по-моему, сам выгнал, - продолжая разглядывать свое
отражение, выговорил он. - Нотации дура, читать мне стала, кого можно
впускать, кого нельзя. Хозяйка тоже нашлась. Ну и правильно, что выгнал,
может, она хотела квартиру к рукам прибрать?
Опустив ладони на колеса кресла, Николай напряг их и выкатил коляску в
комнату. Жжение в груди и боль в голове становились не выносимыми. Надо
было срочно выпить. Давление давило на покрасневшие глаза. Ощутимей
становилась и дрожь в руках. Он помнил, что где-то спрятал пару сотен
оставшихся от пенсии. Но где? Порывшись в карманах куртки, перевернув
матрац и осмотрев стол, Николай пришел к выводу, что деньги украла
студентка Саша, обидевшись на него. На собутыльников подумать не мог,
они были ему <настоящими друзьями>, которые периодически приносили
спиртное. Среди них, даже была одна, правда не первой свежести женщина,
ставшая на время его любовницей. Ее не пугали искалеченные конечности
Николая и, к тому же, она постоянно была занята той же мыслью, что и он
- где бы раздобыть выпивку.
- Они должны прийти. Они не бросят меня, - лихорадочно крутилось в его
голове.
С этой мыслью Николай стал ждать звонка, прислушиваясь к каждому шороху
на лестничной площадке. Время текло предательски медленно. Николай не
выдержал ожидания и направился к столу. Взяв в руки стакан, принялся
переливать в него остатки из бутылок. В этот момент раздался звонок.
- Я знал, - захрипел он и, выронив на пол стакан, принялся крутить
колеса инвалидного кресла.
Вопреки всем ожиданиям, в проеме открытой двери стояли далеко не его
собутыльники. На Николая смотрел сверху вниз высокий широкоплечий парень
в кожаном пальто с меховым воротником и темных солнцезащитных очках.
Чуть позади, испуганно хлопая своими большими голубыми глазами, стояла
Саша.
- А, вернулась, и дружка еще привела, - сквозь зубы бросил Николай. - Ты
деньги украла?
На глазах Александры прыснули слезы.
- Да как вы можете? Я же за все время ни копейки у вас не попросила.
Между тем, высокий незнакомец, не говоря ни слова, шагнул через порог,
схватившись за спинку инвалидного кресла, развернул Николая и повез в
комнату. Саша быстро закрыла дверь.
- Ах ты урод, - закричал Николай и, выхватив из скрытого под сиденьем
коляски чехла боевой нож - трофейный клинок, попытался вонзить его в
незнакомца. Незнакомец не успел одернуть руку, нож распорол кожу пальто
и врезался, как показалось Николаю, в кость. У человека в черном пальто
на лице не дернулся ни один мускул. Свободной рукой он отбросил запястье
Николая в сторону и, выдернув клинок, кинул его на кровать. После этого
развернул кресло так, чтобы инвалид-капитан смог видеть его лицо.
- Что ж вы товарищ капитан на своих офицеров бросаетесь? - улыбнулся
парень. - Александра рассказала мне, что вы не в духе, но я не знал, что
до такой степени.
- Кто ты, черт возьми, - еле выдавил из себя вопрос Николай. Он видел,
что у не знакомца из руки не шла кровь, хотя такой удар, должен был
перерубить все сухожилия и артерии.
- Миша. Лейтенант Присяжнюк, - представился парень. - Неужели не
помнишь?
- Но как же, ты же: - стал искать слова Николай. Похмельный туман
рассеялся, он вспомнил того совсем еще мальчишку лейтенанта, который
сразу же после военного училища попал в грозненский ад 96-го. В
последнем для Николая бою, именно Присяжнюк бросился со своим взводом на
правый фланг, не дав чеченцам опрокинуть и смять роту. Боевые друзья
обнялись:
- Что с рукой? - спросил Николай, глядя, как на убранный Сашей стол,
Присяжнюк ставит, доставая из сумки черную икру, копченый окорок, и
прочие деликатесы.
- Меня в том бою тоже зацепило, - ответил Михаил, сняв очки и обнажив
чудовищный шрам, проходящий по части лица, где некогда был правый глаз.
- Руку врачи по локоть отрезали, с протезом маюсь, а от глаза лишь
воспоминания остались.
- А как меня нашел?
Михаил достал из сумки газету и, развернув ее на нужной, странице отдал
бывшему командиру. Среди десятка объявлений, в середине колонки одно
было подчеркнуто фломастером:
<Ищу боевых друзей, воевавших со мною в Чечне в 1994-96 годах. Командир
2 роты батальона разведки капитан Николай Ткачев. Обращаться по
телефону:>
- Я долго думал, ты это или не ты. Ведь не полка, ни бригады указанно не
было. Но все же решил позвонить.
- Но я не писал, да и телефон не мой.
- Правильно. Написала она, - махнул в сторону кухни, где уже хозяйничала
Саша, жаря картошку с мясом, - и свой сотовый указала.
- Да как она посмела? - тихо выговорил Николай и, повернув голову в
сторону кухни, закричал, - тебя об этом кто-то просил? Чего ты без
спросу в жизнь мне лезешь?
Затем, снова развернулся к Михаилу, добавил: - прости Миша, я не хочу
сейчас никого видеть. Забирай ее и уходи.
- Некуда мне идти командир.
- То есть как?
- Я к тебе из Ставрополья приехал. Живу я там:
Они молча глядели друг на друга. У Николая по щекам ручьем текли слезы.
- Я не хотел, чтобы кто-то из наших, меня таким видел.
Михаил похлопал по плечу командира.
- Все готово, - раздался звонкий голосок Александры. - Освобождайте
место на столе.
Вскоре она внесла полную, источающую приятный аромат мяса сковородку:
... Михаил сбегал к соседям за стульями и через несколько минут все троя
сидели за одним столом. Во время еды периодически наполнялись
привезенной Присяжнюком водкой стопки. Разговор перерос от воспоминаний
ко дню сегодняшнему.
- И что, ты так собираешься всю жизнь прожить? - спросил Присяжнюк.
- А что делать, на работу не берут, пенсии только вот на водку и
хватает. Хотел в военном госпитале кресло новое попросить, это уже и
скрипит и ломается, так опять же отказали, говорят мол, что все, что
государство мне должно было - я получил. Вон Сашке комнату сдаю, и то за
копейки.
- Я к чему это говорю, - продолжил Михаил, - мне по наследству несколько
гектаров земли перешло. Один, да еще и без руки просто загибаюсь. Думал,
поможешь мне?
Присяжнюк намеренно хитрил, он знал, что командир в жизни не согласится
принять предложение сделанное из жалости.
- А чем? Я же без ног, лопату в землю вонзить не смогу? Да и квартиру
куда, не продавать же.
- У меня там виноградники. И отец, и дед, и прадед выращивали виноград.
Следить за ним надо, листья сухие, ветки обрезать, во время виноград
собирать, следить, как он бродить будет, чтоб вино хорошее вышло. А
квартиру сдай на время кому-нибудь, чай в Москве в этом проблемы нету?
- Лады, - протянул руку уже довольно пьяный Ткачев. - Но к вину меня
подпускать не надо - выпью.
- Мужик сказал - мужик сделал? Тогда по рукам.
- Можно я с вами? - вступила в разговор молчавшая до этого Саша.
- А учеба как же?
- Да я академический отпуск возьму.
-Договорились.
После были песни под гитару, обсуждение политики государства. В полночь
Александра, пожелав всем спокойной ночи, ушла в комнату, которую
снимала. Мужчины, посидев еще немного тоже легли <на боковую>:
Следующий день, был первым днем весны - 1 марта. Николай проснулся от
непонятной возни в прихожей. Оглядев комнату, он не увидел Михаила.
Вчерашнее, казалось ему просто хорошим сном, который он уже почти не
помнил.
- Коля, пора собираться, - подойдя к кровати и положив рядом свежие,
постиранные вещи сказала Саша. - Миша с билетами вот-вот вернется. Вещи
я собрала, осталось уложить китель, если позволите. В ванной на полочке
лежит новая бритва и пена для бритья - утром купила.
- Стой, - затряс головой Ткачев, - куда ехать, какие вещи, какая на хрен
бритва?
- Ой, Николай, неужели все забыли? Вчера вечером, вы пообещали Михаилу,
что поможете с виноградниками.
- С какими, черт возьми, виноградниками? - начал уже злиться Николай.
- Ну, как с какими, ему в наследство перешла земля, вы пообещали помочь
ему, один он не справляется.
Ткачев ста постепенно вспоминать события вечера.
- И слово я давал?
- Да, слово офицера.
- Е-мае, - застонал он. - А как же жилплощадь, я не могу уехать, пока не
найду квартиросъемщика. Вы езжайте, а я как-нибудь попозже, а?
- Да все уже договорено. Я звонила в агентство, они нашли уже клиента.
Он приезжал и осматривал квартиру.
В это время заскрипела дверь и, в комнату зашел Присяжнюк.
- Товарищ капитан, - весело подмигнув Александре, начал он, - у вас есть
время умыться, побриться и перекусить. Через час покидаем пункт
дислокации и выдвигаемся в сторону Северного Кавказа. С собой иметь:
мыльно-рыльные принадлежности - раз, средства передвижение, вычищенную
от грязи коляску - два, свежее лицо и, по возможности топографическую
карту - три. Заявления не поеду, был пьяный, откладывается до полной
победы над империализмом. Слов не могу в лексиконе военного человека
быть не должно, его вполне может заменить слово - надо.
Поставив над всеми протестами жирную точку, Михаил помог своему капитану
одеться и залезть в инвалидное кресло.
Пока Ткачев брился, Саша и Присяжнюк по русской традиции собирали <на
дорожку> стол.
- А вот и я, - выехал из ванной Николай.
Раздался звон посуды - Александра невольно уронила на пол тарелку.
- Я вас таким ни когда не видела, - в голосе Саши было и смущение и
удивление.
И правда, Ткачев сильно изменился. Стал звонче голос, освободившееся от
щетины лицо было на редкость свежим и чистым, молодым. Его взгляд был
наполнен каким-то непонятным светом. Такой взгляд бывает у решительных
молодых людей склонных к авантюризму, способных в один миг перечеркнуть
прошлое и пойти за собственную идею, хоть к черту на рога. Единственное,
что портило картину - это отсутствие ног.
*
* *
Холодный ветер, блуждая по городу, забрел и на вокзал. Весело щекоча
ледяными своими пальцами спешащих в дальнюю дорогу, он буквально загонял
их в поезда. А чтоб не забывали, периодически стучал по окнам вагонов.
Но вдруг, возле одного окна его что-то остановило.
- Не может быть, - просвистел он, - ты должен был спиться и умереть,
освободив землю для других, новых. Но ни чего, все еще впереди.
Вагон тронулся, и ветер увязался вслед за ним.
*
* *
- Ты куда нас завез? - пересаживаясь из машины подвозившей троицу от
вокзала в инвалидное кресло, и оглядывая голую равнину вокруг, спросил
Ткачев. - Это же пустыня Сахара.
- Нет, это не Сахара, - зябка кутаясь в курточку и дрожа всем телом,
выговорила Саша, - там снега нет, тепло, и негры красавцы ходят.
- Это великая степь, - вдыхая полной грудью воздух перемешанный с
запахом полыни прорывающейся через снег, ответил Присяжнюк. - Она родила
многих замечательных людей, и Стеньку Разина и знаменитого генерала и
атамана Платова. Правда и негодяев тоже было достаточно: А вон и наш
дом.
Посреди голой степи растянувшейся на много километров вокруг, в метрах
400-та стояло добротное двухэтажное каменное здание, с резными
деревянными ставнями и крылечком больше напоминавшее коттедж на
Рублево-Успенском шоссе, чем деревенский домик-мазанку.
- Дед мой умелец был, - поняв немой вопрос удивленных друзей, сказал
Михаил, - все здесь его руками сделано.
- А что дом один, и рядом ни кто не живет?
- Раньше здесь было село Маки. Но, в годах 50-х политика партии пошла на
укрупнение колхозов. Люди переселились, бросив свои дома ближе к Ипатову
и Ставрополю. А дед остался, не смог земли бросить.
- А где виноградники? - недоумевал Николай, - одни кочерыжки какие-то из
земли видны, да палки.
- Эх, товарищ капитан, где ж ты видел, чтоб зимой виноград рос? Здесь
хоть зимы и мягкие, и снегу не так много, а все ж, не способствуют
бурному росту растительности:
Убранство внутри дома удивило друзей не меньше. На стенах висели картины
и старые фотографии с которых на пришельцев смотрели одетые в красивую
казачью форму предки Присяжнюка. Рядом в красивых ножнах висели шпаги,
клинки и сабли. На одной из них красовалась надпись - <есаулу второго
полка Присяжнюку Тихону за храбростъ. 1812 А>.
- Ты не говорил, что потомственный казак? - с уважением разглядывая
надпись, спросил Николай. - А где батя твой?
- Нет сейчас ни кого, умерли. Отец, перед смертью хотел, чтоб я дело его
продолжил - виноделием занялся.
- Ну а ты?
- Да что я, - махнул рукой Присяжнюк. - После госпиталя уехал в Москву -
судился с государством. Мне ж <боевые> за Чечню не все заплатили. Звоню
из столицы домой, а отец говорит, что слегка приболел. Я на поезд, домой
- а он уже умер. Только записку и оставил, хотел, чтоб в конкурсе по
краю с вином его выступил и победил, чтоб фамилию прославил. Потом и
газета с адресом твоим в руки попала.
- Ну, вино мы твое в поезде пробовали. Хорошее, можно и победить, -
немного подумав, сказал Николай.
- Конечно, дедовское и отцовское вино на конкурс можно выставить. Но
нужно показать и <ординарное>, то есть осветленное, с выдержкой меньше
года. А я ни черта в виноделии не смыслю. Одна надежда на деда Пасько,
друга семьи. Если конечно не помер он.
- Ладно, - разворачивая коляску сказал Николай, - завтра к нему и
заявимся, а пока я, как старший по возрасту, и по званию приказываю -
накрыть стол, перекусить и спать. Утро, вечера мудреней. А где дед этот
живет?
- Далеко, в селе Дивном. Километров 20-30 отсюда.
- Боюсь, на коляске своей, я по снегу столько не проеду.
- На этот случай у меня машина, старенькая <Победа> всегда заправленная
в гараже стоит. Отец писал, что мужик Пасько хороший, и всегда может
помочь. Я его по детству тоже помню, он меня хворостиной гонял по двору,
за то что я обзывался.
После застолья, Михаил указал каждому его комнату, и все направились
спать:
Дед Пасько жил на самом краю села. Хозяйство вел один, старушка его
померла давно, а дети, внуки и правнуки приезжали лишь в середине лета.
Старик он был древний, детством поговаривали, что царя застал. Так как в
бытность свою пол России объездил, то говорил, коверкая слова, путая
даже акценты - переходя то на малоросситйский говор, то на южнорусский.
В разговоре любил черный юмор.
После стука, калитку открыл не сразу, только когда все выслушал. Зато
уговаривать долго его не пришлось.
- Хотите виноград хороший вырастить и в конкурсе победить? - прокряхтел
он, по-деловому уперев руки в бока. - Правильно, заветы отца надо
выполнять. А я вам советом помогу. Конкурс, если я не забыл начинается в
следующем марте? Потрудиться придется вам на славу. Ждите завтра, с утра
буду.
На следующий день, Пасько явился еще <до первых петухов>. Разбудив всех
троих, он выстроил их на улице и, действуя деревянной палкой, как
указкой принялся рассуждать.
- Эх молодежь, - прокряхтел он, - ничего это вы о земле своей не знаете.
Я, лет десять назад пробовал вашему отцу, царствие ему небесное,
конкуренцию составить. Сделал анализ почвы, пару сортов лозы выпросил. И
заполнив нужными минералами свою землю, решил попробовать. В итоге не
вышло у меня ни чего. Вкус похожий был - да не тот. Ума не приложу до
сих пор, чего именно не хватало. Золотое это место.
Поговорив еще минут пять о любви к Родине, о войне с Германией, дед
деловито стал водить троицу по винограднику и учить <уму разуму>.
- Вся лоза, что здесь растет, привезена из походов предками Мишаня
твоими. Есть из хфранции, есть с Персии, и из других мест. Потом,
прапрадед твой селекцией занялся. Ума не приложу, что с чем и как он
скрещивал, да только я по справочникам не рыскал, нет таких сортов ни
где. А назвал он их по цвету винограда Красные и Белые Маки. Здеся, -
указал дед на землю, - красный растет. За этими двумя гектарами -
белый. Чтоб понять, как делать вино, начнем с освещенности, - снова
закряхтел, как старый патефон его голос. - Американци и германци, спорют
меж собой скока света надо. Одни гутарют, что для вызревания и
плодоношения лозы надо - 2500 световых часов в год, другие - 1600, со
средней годовой температурой не ниже 10 градусов. Я вам скажу, что все
это брехня. Сколько света и тепла у нас есть, вот это в самый аккурат -
то, что винограду и надо. Второе, виноград, как и человек состоит почти
из 90% воды. Что это значит.
Дед ткнул палкой в грудь Михаила и посмотрел на всех.
- Ну наверное, что поливать надо чаще?
- Молодец, - выговорил дед, - не верно. Говорю один раз - слушайте. Раз
в винограде столько же воды скоко в нас, то знать и относиться к нему
надо як к людине.
- Да по делу говорите, - не выдержал Присяжнюк.
- Цыц, - вскрикнул аж подпрыгнув на месте Пасько. - Разговорчики в
строю. Еще и охфицер. Не-е, армия видно совсем не та, что ранее.
И подождав пока все замолчат, он нарисовал палкой на сырой земле
виноградину и, стал рассказывать:
- Это - семена. Они содержат около 65% полифенолов.
Все аж присвистнули, не ожидая от деда столь явных познаний в химии.
- Что вы думали, - улыбнулся Пасько, - нас в церковно-приходской школе
то ж не плохо учили.
И продолжил:
- Слой, под которым находиться сладкая кожица, зовется <румянцем>.
Сочная мякоть - пульпой. В ней, как и в семечковой кожуре содержится
сахар и кислота. В самой кожице - есть нужные для вина полифенолы, и
антроцианины.
Винодел, который хочет вырастить добрый виноград для вина, должен
работать не отлучаясь от лоз весь год. Вы должны с лета готовить землю к
зиме. Убирать гэть старые дряхлые, как я - лозы. Они уже не плодоносят.
Еще надо обрезать виноградник - так становиться больше плодов и лучше
сами ягоды. Как обрезать - я вам покажу, здесь опыт нужен. Также
удобрять почву, выдергивать сорняки, защищать виноград от ранних
заморозков. Во время сбора урожая, гроздья режутся целиком. Красный
виноград отделяют от гребня - он в сорте этом с горчинкой. Белый - от
гребня не отделяют, но сусло сбраживают без него. Собранный виноград,
идет на дробилку. Там она, - указал дед палкой в сторону небольшого
сарайчика. - Во время этого, вы должны следить, чтоб семена не
раздавились, иначе вино будет с душком нехорошим. Давленые ягоды,
скидывают в чан:
Дед Пасько рассказывал, все время, бегая и водя всех троих за собой,
показывая где, и что делается.
- Затем сок начинает бродить. Сверху появляется много пены. Через две,
может три недели бродить перестает, вот тогда, чан спускают, и стекает
первое, наиболее качественное вино. Оставшееся содержимое прессуют.
Затем берут <самотек>, то есть то вино, что стекло само, и смешивают с
выдавленным после пресса. После этого вино разливают в дубовые бочки.
Дед твой много бочек в свое время закупил, потом в погребе от милиции
прятал.
Пройдя в погреб, дед указал на самые древние и самые молодые бочки и
бутыли с вином.
- Бочки, из под старого вина надо менять раз в четыре года. Молодые вина
здесь не хранятся. Их очищают, фильтруют и разливают по бутылкам. И
продают. Они, очищенные, не могут с годами становиться вкуснее, хотя
лучше переносят дорогу и смену погоды. Зато, то вино, что оставите себе
хоть и капризно - глядеть за ними надо постоянно, постарев в бочке или
бутыле, получает со временем прекрасные ароматы.
Было уже далеко за полдень, когда дед Пасько распустил <свою гвардию> и,
усевшись на велосипед направился восвояси.
- Первый год, под моим командованием, - закричал уже издалека дед. -
Дальше сами будете.
Вскоре растаял снег, и в степи началась весна. Еле заметный раньше запах
полыни, вперемешку с ароматом цветущей акации, раскиданной одинокими
деревьями по степи, наполнил весь воздух. За это время Михаил показал
Александре и Николаю приманычскую степь, с ее орлами, лисами, оврагами.
На озере Маныч ловили вместе рыбу. За пару месяцев они настолько стали
близки друг другу, что казалось, будто это одна семья никогда не
разлучавшаяся. С первым теплом появились на дремавшем до поры винограде
и первые зеленые листочки. С этого времени закипела работа. Под четким
наблюдением деда Пасько они с утра до вечера проводили в поле. Ткачев
разъезжая на своей коляске между рядами лоз собирал паразитов, Присяжнюк
подрезал отмершие листья и лишние побеги, Александра готовила есть,
стирала, убирала в доме и поливала виноград. Вокруг дома все утопало в
зелени, наполнилось жизнью и красотой. Виноградные лозы, не идущие на
вино, оплели всю веранду и дом почти до верха, давая спасительную тень
при почти 40-ка градусной дневной жаре. По ночам, после ставшего
традиционным маленького стаканчика недобродившего вина, больше похожего
на слабоалкогольный компот, выставляли во дворе кровати и, глядя на
близкие звезды, подолгу разговаривали. Загадывали желания, провожая
взглядом падающие небесные огоньки.
Работа отнимала все силы не оставляя времени на развлечения. Хотя раз в
неделю, по субботам троица ходила на рыбалку на Маныч, или озера
названные <Подманками>, то есть вблизи Маныча, или на речку Калаус.
Ходили, а вернее ездили туда все троя не на старой <Победе> доставшейся,
как и дом по наследству Михаилу, а на конях, которых в небольшой конюшне
у дома было целых четыре. К рыбной ловле пристрастилась даже раньше
холодно относившаяся к этому виду спорта Александра. Еще бы, кидаешь
удочку и уже знаешь, что рыба сидит на крючке. Ее даже в небольших
лужах-арыках была масса.
На рыбалку ходили, как правило, с ночевкой в поле, распевая ночью у
костра старые казачьи песни, выученные благодаря Присяжнюку. Александра,
оставив мужчин разделывать и жарить добытую рыбу, любила ходить мыть
коней. Николай не раз, доползая на культях к камышу, прикинувшись перед
Присяжнюком больным животом, смотрел за ней. Он видел, как она аккуратно
вымывала щеткой конскую кожу, расчесывала гривы, патом раздевшись, сама
шла в воду. Длинные ниже пояса волосы, водопадом падали вниз скрывая
соблазнительные формы молодого тела девушки. Выныривая из воды она
медленно, словно пытаясь сбросить струившуюся по ним воду трясла
головой, поднимая фонтан ярких брызг. Луна, освещала обнаженный силуэт
выходящей из воды Саши, ее высокую полную грудь, узкую талию и широкие
бедра. Николай отслеживал каждую каплю падающую с ее тела на сухую
степную землю. Как он хотел тогда быть этой каплей, чтоб прижаться к
девушке и, упав умереть. Он уже понимал, что влюблен, влюблен как
мальчишка. Но не может ждать взаимности - ведь он всего лишь калека. В
такие минуты он закрывал лицо камышом и плакал. Потом, вернувшись к
костру, как ни в чем не бывало, продолжал разговор.
Вскоре пришло время собирать урожай и делать вино. Дед Пасько пробовал
первым творение молодых виноделов, и на их радость дал положительную
оценку:
***
Быстро пролетело лето, за ним и зима. В первый день весны, с раннего
утра в Краснодар стали съезжаться виноделы со всех уголков России. Трое
друзей и наставник Дед Пасько были к этому времени уже в просторном
павильоне, где должна начаться через несколько часов дегустация. Пасько
обходил ряды конкурентов, не переставал ухмыляться себе в усы и ругаться
с собравшимися виноделами.
- Эй, откудава вы? - кричал он обходя <противников>. - С Сибири? Из
картошки, вы что ли у себя вино ребятки делаете. Справно. Из крапивы
еще попробуйте: Из Ямала? Вы виноград та вообще видели хоть раз?
Оценив предложенный товар, дед собрал своих <подчиненных> на совет.
- Значится так, - начал <полководец>, - диспозиция мне ясна. Сибиряки и
прочие северяне привезли крашенное вино, то есть из концентратов -
порошка с добавлением воды, сахара, красителей и прочей химии. По новому
Российскому госту, это тоже называется вином. Но комиссия, я многих из
нее знаю, придерживаются госта 1914 года, который, как при царе, так и
при Советском Союзе действовал. Так что эти нам не страшны. У ипатовцев
вино <ожирением> болеет - вязкое, маслянистое. Вино из Зеленокумска,
поражено терном - мутное, с осадком на дне и эфирным запахом. Хорошее
молодое вино из станицы Старовеличковская, неплохое у Осетин, отличное -
у дагестанцев и у тех ребят из Пятигорска. Они и есть наши настоящие
конкуренты. С молодым вином все ясно. Конкурентов старого, более десяти
лет выдержки вина у нас почти нет. Какую-то борьбу придется вести с
кабардинскими виноделами, но если я не ошибаюсь, часть вина у них
<прогаркло>, то есть бактерии глицерин съели.
Зазвенел гонг и участники расселись по своим местам. Конкурс начался.
Жури удалились в дегустационный зал. Видеть их можно было только с
расстояния 60 метров. Они убедились, что помещение хорошо
проветривается, освещается. Измерили влажность, проверили бокалы. И
усевшись стали приглашать конкурсантов.
- Домашние виноделы из Сибири, - огласил ведущий конкурса, - ООО <Лоза>.
Представляют белое вино <Льдинка>, и красное - <Элит>.
Члены жури наполнили бокалы и стали рассматривать вино, то опуская, то
поднимая бокалы.
- А чего они не пьют? - спросил деда Пасько, опершегося не трость и
внимательно наблюдавшего за происходящим, Николай.
- Дегустация делится на три стадии: глаз - осмотр, нос - оценка аромата,
и рот - оценка вкуса и послевкусия, - злясь, что его отвлекают, ответил
он. - Вина проверяют от молодых - к выдержанным, от легких - к
насыщенным, от сухих - к сладким и так далее.
Дигустаторы, на первой же стадии слили сибирское вино.
- Снимается с конкурса, - объявил ведущий, - не соответствуют стандартам
14 года.
- Новый гост разрешает! - попытались выразить протест сибиряки.
- Это не вино, - пробасил в микрофон старший комиссии и руководитель
конкурса.
Дальнейшие комментарии были излишни. Под тихий осуждающий шепот
собравшихся, виноделы <Лоза> стали покидать зал.
- Что, картофельная лоза не проканала? - съязвил в след уходящим дед
Пасько. - Виноделы засмеялись. После этого сняли с конкурса свои
кандидатуры и другие, различные ООО, применяющие порошки и воду. К концу
дня, число участников резко сократилась. За второстипенные номинации
продолжали сражаться около двадцати виноделов из Балкарии, Ростовской
области, Юга Краснодарского края и других мест. За первые места борьба
шла между Пятигорском, Старовеличковской, Дагестаном, Кабардой и Маками.
Последние представлял Присяжнюк. Комиссия объявила выбывших и
оставшихся, указала, что второй, заключительный этап, пройдет в
понедельник, то есть через сутки. Но всем было ясно, что за <золото>
биться будут Маки и Пятигорск:
Вечером четверо виноделов зашли в свой номер в местной гостинице, снятый
заблаговременно.
- Считайте победа у нас в кармане, - прокашлял дед. - Видели бы вы, что
в последние годы перед <сухим законом> творилось. Каких только сортов не
было. Вот тогда конкурсы, как конкурсы были. Неделями тянулись. А потом
ценнейшие породы винограда выжги, выкорчевали. Но сейчас нам это только
на руку. Меньше серьезных конкурентов. А все ж жалко. Того азарта как
раньше нет. Легкая больно победа получается.
Рассуждения деда Пасько перебил стук в дверь.
- Здравствуйте, - протянул с порога руку небольшого роста, смуглый
паренек. - Я Максим Ромашин, владелец пятигорской винодельни. Как
говорится с дружеским визитом к коллегам.
- Ну, проходи, коль пришел, - буркнул дед, чуя не доброе.
Вслед за Ромашиным зашли трое бритых наголо крепышей, больше
напоминавших бандитов с большой дороги, чем виноделов.
- Сколько вам надо денег? - спросил, усевшись на кровать Ромашин.
- В смысле? - не поняла Саша.
- Он спрашивает, - ответил за визитера Пасько, - сколько нам надо, чтоб
мы сняли вино с конкурса.
- Во, хоть старый, а голова еще варит, - заулыбался парень. - Ну так
что?
- Мы не из-за денег выступаем, - выпятив вперед грудь, ответил за всех
Присяжнюк.
- Так и я не из-за денег, - улыбнулся Ромашин. - У меня есть свой завод,
большие возможности, а победа в конкурсе - хорошая реклама и, поддержка
правительства края. Вам по производству на мой уровень пока не выйти.
Вот я и предлагаю вам деньги. Наладите производство, отстроитесь, а там
в следующем конкурсе верх возьмете, а?
- В другой раз бы и согласились, - вздохнув, сидя в коляске, ответил
Ткачев, - но сейчас это дело принципа.
- Да не рекламы он хочет, - снова заговорил дед. - Победителю конкурса и
так выделяют большие деньги на производство. Дают определенные льготы по
уплате налогов, передают в пользование под рекламную компанию товара -
офис в Краснодаре, и так далее. А привезенное вино идет на аукцион. У
победителя - по самым высоким ценам продается. Деньги тоже не малые.
- Дед, язычок свой прикуси, не то обрежу, - сплюнув на пол, зло ответил
парень. - Короче, либо вы уезжаете, либо у вас будут проблемы. Жора,
намекни им.
Здоровый парень подошел к коляске с Николаем и попытался вытряхнуть его
из нее. Блеснуло лезвие клинка. Ткачев схватил обидчика за ворот и,
приставив нож к горлу, заставил сесть на колени. Вскочивший на ноги
Ромашин, тут же упал, скрючившись от боли, скрестив руки в области паха.
Каблучок башмачка Александры, отломавшись, так и остался торчать из его
штанины. Михаил головой врезал в нос другому здоровяку, который, как
подкошенный сполз с расквашенным носом по стенке. Последнего, и без того
испуганного и готового к бегству, дед Пасько принялся колотить палкой.
Поддерживая друг друга, вынося на руках <главного винадела>, пятигорцы
ретировались:
:- По составу, цвету, арамату, - начал подводить итоги старший из жюри,
- вино из Маков должно занять первое место. Но, сорт винограда, и вино -
<Маки>, указанный участниками не числится не в одном из утвержденных
нами списков. По сему, если вы докажите в течении 10 минут, что сорт
входит в стандарты и был утвержден хотя бы одной комиссией виноделов,
победа за вами. Если нет - первое место отдается виноделам из
Пятигорска.
Побитые накануне пятигорцы принялись обниматься, заранее чувствуя
победу.
- Надо было на деньги согласиться, - опустив голову, проговорил Михаил.
- Цыц, - стукнул палкой о пол дед, - сопляк, нюни распустил.
После этого Пасько встал и направился к жюри. Гул в зале стих. Слышались
лишь отдельные перешептывания.
- Уважаемая комиссия, - начал он, доставая из старого своего чемодана
какие-то бумаги. - Этот сорт утвержден и даже имеет награды.
Зал стих. Слышно даже было, как жужжит случайно залетевшая в помещение
оса.
- Вот документ, - продолжал дед, - от 1893 года. Здесь 12 подписей
знаменитых, и я думаю известных вам экспертов. Сорт винограда и вино
признано всеми голосами и считалось, как здесь написано: <наилучшим>.
Члены жюри передавали из рук в руки старинный документ. Посовещавшись,
вперед вышел старший и заявил:
- Первое место, в главных шести номинациях присуждается красному и
белому вину <Маки>.
Под аплодисменты зрителей и участников четверку наградили кубком. Не
радовались только пятигорские виноделы.
- Вам еще это аукнется, - задев плечом на выходе из зала Михаила,
прошипел Ромашин. - Еще встретимся.
- Чтоб каблук вернуть? - пошутила Александра.
Ромашин не ответил. Вся его группа, рассевшись по машинам, быстро
покинула город.
- И так, - хлопая от радости в ладоши, подвела итог Александра. У нас
есть деньги, офис в Краснодаре, и грамота с конкурса. Что будем с этим
делать.
- Вам надо, нанять нормальных людей в офис, чтоб и договариваться о
продажах, и контракты всякие заключать могли, - начал Пасько. - В Дивном
есть мужичок один. Он и кузнец, и стеклодув, и печник. Короче и жнец, и
на дуде игрец. Наймите его, вложите деньги в заводик, тару стеклянную и
глиняную делать, он его возглавит. Подкупите земельки вокруг. Надо
расширяться. Двух трех работников нанять на следующий сезон надо - то ж
деньги оставьте.
- А вы куда? - спросил Михаил.
- На покой. Не век же мне на велосипеде туда-сюда гонять.
- Так у нас и оставайтесь. Куда ж мы без атамана?
Дед подождал, когда его поупрашивают, а затем деланно согласился.
- В середине - конце лета, я у себя буду, - со вздохом, как бы делая
одолжение, ответил он, - внучков нянчить. В остальное время у вас. Без
присмотра не оставлю, не бойтесь:
Через неделю виноделы принялись выполнять намеченный дедом план.
***
С первых дней лета, началась невыносимая жара. Дождя не было уже с
месяц. Земля в степи потрескалась, обнажив черную паутину маленьких
расщелин. Михаил, на время уехал в Краснодар - отвезти в офис список
предполагаемого количества вин на продажу. Вся нагрузка по уходу за
виноградниками свалилась на плечи Александры и Николая. Ближе к вечеру,
когда спадала жара, они заканчивали работу и уходили гулять к дальней
лесополосе, где вперемешку с колючими акациями росла алыча. Дед Пасько,
по стариковской своей привычки, шел в это время осматривать результаты
дневных трудов молодежи.
- А зачем ты с нами уехала? - спросил, забирая из рук Александры
предложенную сочную ягоду, Николай. - Училась, подрабатывала в столице,
были свои друзья и тут, с калеками связалась?
- Да какие вы калеки? - звонка засмеялась Саша. - Здоровые мужики. А что
недостатки есть, так, у кого же их не бывает.
- А если честно, - она наклонила голову к уху Ткачева, собираясь что-то
сказать. - Я:
Вырез на груди ее просторной белой рубашки подался вниз, открыв взгляду
Николая соблазнительную набухшую и округлую Сашину грудь.
- Ой, смотри, что это? - вдруг переменив тему, видимо передумав с
объяснениями, вскрикнула Александра.
Вдалеке, черной стеной от земли до самого неба шли грозовые тучи.
- Быть урагану, - сглотнул подступившую слюну Ткачев. - До дома
добраться не успеем, придется прятаться под акациями.
Дождевые капли сначала по не многу, а затем и более часто стали падать
на горячую землю. Вскоре, из-за плотных потоков воды, Саше и Николаю
стало не видно, что происходит в метре от них. Сильные порывы ветра
раскачивали кроны акаций и алычи, падали разбиваясь об землю плоды.
Намокшая Сашина рубашка просвечивалась и уже не скрывала красоту ее
тела. Николай чувствовал, как часто билось сердце прижавшейся к нему,
прячась от ветра девушки. Она сидела на коленях, или вернее том что
некогда назывались коленями у Ткачева, и радостно смотрела вверх, на
подающую с неба воду.
- Я: - неуверенно начал Николай.
- Чего? - не расслышав из-за свиста ветра, переспросила Александра.
- Я хочу сказать: Я прошу тебя: - тихо, почти шепотом стал искать слова
Ткачев.
- Чего? Я плохо тебя слышу, - закричала девушка.
Голос ее уносил ветер. Саша сильнее прижалась к капитану. И посмотрела
ему в глаза.
- Я, - более уверено и громко снова начал он.
Но досказать не успел. Девушка с криком вскочила с него и с круглыми от
ужаса глазами, не смотря на дождь и ветер, бросилась из лесополосы в
степь.
- Змея, беги, - доносились до Николая ее крики.
Он обернулся. На ветке, над его головой, радуясь смене погоды, висела
двухметровая степная змея - полоз.
Ткачев аккуратно снял его с ветки и взял на руки. Змей попытался
уползти, но Николай, взял его крепче. Через пару минут дождь стал
стихать. Вернулась испуганная Александра.
- Что ты делаешь, она ж тебя укусит, - запричитала девушка увидев на
руках Николая змею.
- Не бойся, она не ядовитая. Вот потрогай.
- Убери от меня эту гадость, - снова завизжала Александра. - Пойдем
лучше домой, Миша наверное уже вернулся:
Вечером все четверо, сидели за столом. Жаренные сазаны, утка начиненная
гречневой кашей, давленная с маслом картошка и бутылочка молодого винца
- составляли постоянный вечерний рацион виноделов.
Михаил, во время еды рассказывал о делах в Краснодар, о необходимости
поторопиться со строительством стекольного производства. В конце ужина,
он встал, прокашлялся и глядя на своих друзей, достал из кармана,
маленькую упаковку. Раскрыв ее он положил на ладонь тоненькое золотое
колечко.
- Саша, - торжественно начал он, - я давно хотел сказать тебе. Этот дом
давно ждал хозяйку. Выходи за меня:
У Николая чуть не выпрыгнуло из груди сердце. Он подавился и выронил из
рук вилку.
- Я, - смутившись стала отвечать Саша, - не могу, мне надо подумать
ладно?
- Это потому что я калека? - сразу поджав губы, спросил Присяжнюк.
- Нет, правда нет. Просто мне завтра надо будет уехать на время в
Москву. Академотпуск давно кончился. Но я попросила перевестись в
Пятигорский институт. Декан дал согласия. Надо забрать документы,
навестить заодно подруг. Я вернусь и все объясню:
* *
*
Всего неделя прошла с момента отъезда Александры в Москву. Но Николай не
мог найти себе места. Он то и дело прислушивался к телефону: Не позвонит
ли, не случилось ли чего? Но одновременно он боялся и ее возвращения,
что если она согласится на предложение Присяжнюка? Ткачев знал, что в
этом случае ему придется уехать. Не сможет он жить в доме, зная, что в
соседней комнате его любимая в объятиях другого, пусть даже и друга. От
этой мысли спасала лишь работа. Дед Пасько уехал встречать внуков, и вся
нагрузка по уходу за виноградом легла на двоих друзей. Николай частенько
бывал в Краснодаре, проверял, как идут дела, сколько поступило заказов,
не обманывает ли персонал. Михаил, тем временем был на строительстве
стекольного заводика. Смотрел планы и предложения инженера, осматривал
новую технику. Встречались они только под вечер за кружкой молодого
вина:
- А ты и правда любишь, - спросил Николай вглядываясь куда-то вдаль,
друга.
- Кого? - не понял вопроса Присяжнюк, сидящий на ступеньках крыльца.
- Ну, Сашу.
- Да ни то чтобы и сильно. Просто хозяйка такая мне в доме нужна. Одно
пугает - больно она умная, как бы подкаблучником не стать. А чего ты
спросил?
Михаил говорил так, как будто Александра уже согласилась на его
предложение и об отказе не может быть и речи. Эта решительность друга
больно задела Ткачева.
- Да просто поинтересоваться, - кинул он и покатил свою коляску в
сторону двора.
Без Саши было грустно обоим. Она заполняла собой, своим девичьим смехом,
ребячьими выходками пустоту вокруг. Но если Присяжнюк относился к ней,
как к хорошему деловому партнеру, не плохой хозяйке, то для Ткачева она
была ангелом во плоти.
Между друзьями чувствовалась в это время какая-то недоговоренность. В
последние дни, они стали мало общаться друг с другом, бывали даже ссоры.
Казалось вот-вот и дружбе конец.
- А знаешь что, - вставая со ступеньки и закуривая сигарету, сказал
Михаил, - поедим на рыбалку?
- Прямо сейчас?
- Ну да, чего откладывать. И рыбу, раков наловим, отдохнем.
- А как же дела?
- Подождут дела, я чувствую отдохнуть нам надо.
Присяжнюк помог залезть Николаю на коня, и зашел в дом. Через пару минут
он вынес вместо удочек две бурки, сабли и охотничьи ружья.
- Ты это чего?
- Не знаю, как тебе, но мне развеяться хочется.
- Стреляться со мной что ли собрался?
- Да нет, когда на душе плохо в детстве я всегда брал коня и мчался, как
здесь говорят <с тихой грустью в даль>. Так снимал напряжение, может и
сейчас поможет?
- Бредовая мысль, но давай, - ухмыльнулся Ткачев, подпоясываясь саблей и
накидывая бурку.
До оврага, где проселочная дорога упирается и теряется в степных
просторах, ехали медленно. Больше молчали и часто курили, давая коням
пощипать траву. Ночное небо было усеяно яркими звездами помогавшими
освещать луне всадников. Первым <ударил в шпоры> Михаил, отбросив в
сторону сигарету, которая, ударяясь об землю, разлетелась на множество
огоньков. За ним погнал коня и Ткачев. Степной ветер бил в лица друзей,
храпели взмыленные кони.
- Гей, гей, - вскрикивали они, по очереди стегая скакунов по бокам
плетью, заставляя прибавлять ход и перепрыгивать овраги.
Тяжесть в груди, страхи, переживания проходили. Оставался лишь вольный
ветер степи и приманычская ночь.
- Противник занял высоту, - перекрикивая ветер, закричал Михаил,
указывая на одинокую акацию, растущую на гребне кургана.
Николай вскинул на скоку ружье и выстрелил по дереву. Послышался хруст
веток, в сторону разлетелись какие-то мелкие пташки. Развернув коня, он
сделал еще один заход и снова выстрелил. И опять попал. Его примеру
последовал Присяжнюк. Потом оба вынув из ножен сабли ринулись на
<неприятеля>. По нескольку раз они пересекали курган, отсекая на ходу
ветки акации.
- И враг бежит, бежит, бежит, - вспомнив старую песню, проорал Ткачев.
Домой возвращались только под утро, уставшие, голодные, но довольные.
Между ними казалось, разрушилась та стена, которая возникла после
отъезда Саши.
- Кто бы увидел - засмеял, - восторженно говорил Ткачев. - Ну прямо дети
малые в войну играют.
- Это точно, - подтвердил Михаил, - зато как играли, а? В царской армии
первыми рубаками бы были!
- Да хорошо здесь, просторище! Вон смотри, и солнце начинает всходить.
- Да рано еще для солнца-то. По-моему горит что-то.
Оба переглянулись и, не сговариваясь, снова погнали вперед коней.
Подъехав ближе они отчетливо увидели не вдалеке от дома языки пламени.
- Конюшня горит, быстрее, - прокричал Присяжнюк и яростно замолотил
ногами в бока своему коню. Ткачев едва поспевал за ним. В метрах ста от
очага пожара дорогу им перегородила черная <БМВ>. Конь Михаила не успев
остановиться, поднялся на дыбы и опускаясь ударил тяжелыми копытами в
лобовое стекло, которое сразу же разлетелись в дребезги. Конь стал
заваливаться на бок. Упавший Михаил едва успел отползти в сторону, чтобы
не быть раздавленным падающим животным. Из машины выбежали люди. Один из
них, схватив Присяжнюка за шиворот, отволок его в сторону. Вырвав вместе
с руковом протез, он со всей силы саданул по культе кованным ботинком.
Другой, достав пистолет, разрядил всю обойму в голову, пытающегося
подняться коня.
К этому времени подоспел Николай. С разбегу стеганув по лицу плетью
избивавшего Присяжнюка бандита, он откинул последнего на землю.
- Всем стоять, суки, - заорал Ткачев, достав из чехла охотничье ружье. -
Завалю на хрен.
Минутного замешательства нападавших хватило и Михаилу, чтобы одной
рукой отобрать у обидчика пистолет. Но в этот момент, рядом, в метрах
пятидесяти зажглись еще две пары фар. Из машин вывалил вооруженные
коротко стриженные крепкие парни. Пламя костра не могло осветить их
лица, так как машины стояли на противоположной стороне от пожара за
фасадом дома. Присяжнюк отошел к коню Николая, продолжая держать
пришельцев на прицеле.
- Два автомата, и около десятка <Макаровых>, - наклонившись к другу,
сказал Ткачев. - Будем биться или уйти попробуем?
В этот момент из бритой, одетой в короткие кожаные куртки толпы
отделился один человек.
- Я же говорил вам калеки-неудачники, что борзеть не надо, - раздался
знакомый противный голосок. - Где баба ваша, любительница убогих?
- Ромашин, - громко выкрикнул Николай, - подойдешь еще хоть на шаг -
твоя голова разлетится как тыква.
Первые лучи только что появившегося солнца быстро осветили все вокруг.
Друзья поняли, что шансов выжить - почти нет. На них, полукругом
уставилось с десяток стволов.
- Не пугай, пуганный, - снова загундосил Ромашин. - Рыпнетесь и от вас
мокрого места не останется. Мне нужна только девчонка, ну и ваша земля
разумеется. Натариус со мной, вам - только подписать дарственную на
виноградники.
- Ну что, значит пришло время умирать, - тихо выдохнул Михаил.
- Начинаем стрелять на счет три, - кивнул согласившись Ткачев. - Ты
возьмешь того, что с автоматом, а я самого Ромашина. И так - раз:
- Не дурите, - испугался на этот раз Максим, - вам своей головы не
жалко.
- Твоей точно нет, - засмеялся Николай и уже громко, что заставило
молодчиков вжать головы в плечи и попрятаться за автомобилями, - Два!
- Погоди, командир, - вдруг остановил его Михаил. - Справа дым какой-то.
Точно пыль от машины и не одной. Неужели милиция едет? Я о них был
худшего мнения.
В сторону приближающейся колонны посмотрели и бандиты. Что кто-то еще
сюда приедет, ни кто не ожидал.
Между тем, кортедж из джипов приближался очень быстро. Вклинившись,
между виноделами и бандитами машины остановились. Хлопая дверьми из
автомобилей стали выходить хорошо одетые, в стильных пиджаках и при
галстуках не молодые но крепкие мужчины лет 40-ка. В руках у каждого
было автоматическое оружие от <УЗИ> до спецавтоматов <Бизон> и <АС-Вал>.
Они быстро рассредоточились, заняв круговую оборону.
- Еще одни? - недоумевая спросил сам себя Присяжнюк.
В это время из первой машины, придерживаемый под руки здоровым, под два
метра детиной, вышел преклонного возраста старичок. Растрепанные волосы,
старомодные очки, помятый пиджачок его предавали старику сходства с
киношным ученым-химиком, этаким Энштейном. Вслед за ним из джипа
выскочила Саша и сразу бросилась обнимать ребят.
- Как вы здесь? - с улыбкой спросила она.
- Нормально. Ты кого привела? - в один голос спросили ребята.
- Позже, все расскажу позже. Главное, что мы успели.
Тем временем старик медленно огляделся по сторонам, брезгливо одернул
от себя руки охранника, опираясь на трость, подошел к друзьям.
- Александра, дайте уж и мне обнять их, - заулыбался он. - Я знал, что
виноделы в России не перевелись, и что удивят весь мир.
Обняв каждого и долго тряся удивленным таким непонятным поведением
незнакомого деда, старик прослезился.
- Он что того, - в полголоса спросил Николай у Саши.
- Нет, молодой человек, я не того, - ответил за нее старичок. - Зовут
меня Эрнест Павлович Корьянов, любитель и ценитель настоящего домашнего
вина. Я еще при Иосифе Сталине виноделием занимался, правда, честно
скажу, такого как вы вина не делал и, даже не пробовал. А теперь с
вашего позволения я бы хотел лично осмотреть каждую лозу. Вы можете идти
в дом, устали наверное.
- Стоять! - закричал Ромашин. - Не тебе, пердун старый, распоряжаться
здесь. Они мне должны.
Старик закрутил головой, повернулся в сторону говорившего и, цокая, стал
живо отвечать:
- Ты мальчик видно глуп еще. Не знаешь, что к людям пожилым надо
относится более уважительно. А то и ремня схлопатать можно.
- У меня людей, старая грымза, больше и все вы на прицеле. Так что либо
валите от сюда, либо похороню.
- Прыткий какой стригунок-то, а Евгений, - обратился Эрнест Павлович к
стоящему рядом бугаю. - Наказать бы надо.
Евгений махнул головой и чуть приподнял руку. Затрещали короткие
автоматные очереди. Из бандитов Ромашина никто не успел даже выстрела
сделать или понять, что произошло. Они извивались лежа на земле с
прострелянными руками и ногами.
- Вот, что значит старая школа, а, - снова улыбнулся старик. - Новая
<Альфа> уже не та. А эти молодцы, кого угодно в бараний рог сотрут -
ветераны. Перевяжите их, чтоб не померли и выпорите на заднем дворе,
чтоб впредь не повадно было.
Сказав это, Корьянов уже ни на кого не обращая внимания стал обходить
виноградник. Трогать и прибывать на зуб листья, щупать почву:
- Что это значит? - закрыв за собой дверь в дом, стали расспрашивать
Сашу Николай с Михаилом.
- Успокойтесь вы. Сейчас все расскажу. В общем, я приехала в Москву,
решила забрать документы из института, но тут узнала, что на следующий
день назначена встреча на химфаке знаменитого винодела еще советских
времен и очень богатого человека - Корьянова со студентами.
Договорившись с деканам я пришла послушать, чисто из любопытства. Он
долго рассказывал о виноделии, об утраченных секретах в трудные времена
революции и после - во время <сухого закона>. Сетовал на то, что кроме
известных цимлянских, дагестанских, крымских вин в России больше ни чего
и нет. Домашнее вино если и делают, то очень низкого качества. И я тут
не выдержала. Высказала ему все, что думаю об этой встрече, что он не
знает реального положения дел и что хорошее домашнее вино у нас
производят. Он же, мне ответил, что если я смогу его в этом убедить, то
он не пожалеет ни каких средств и одарит меня по-царски. Ну, я ему прямо
в зале на стол вина наши, как старые, марочные, прадеда твоего, так и
молодые поставила. После беседы, он раздраженный и злой вышел из зала
велел охранникам своим в машину меня усадить и мы поехали к нему в
загородный дом. По дороге я проклинала свой язык, думала что убьет меня
за то что я ему встречу испортила.
- Ну и: - не выдержали ребята, - что дальше то было.
- Я и говорю, приехали к нему, там еще один старик сидел. Я так и не
поняла, лорд он какой-то, англичанин что ли - в общем, чурка не русская.
Эрнест Павлович значит и говорит: <Представляете Леон, эта взбалмашная
девчонка утверждает, что делает хорошее домашнее вино, которое может
посоревноваться и на мировом рынке>. Тот засмеялся, и на ломаном русском
ответил: <всякий маленький птичка мнит в себя орлом>. Потом они забрав
все вино, что я везла угостить девчонок, вышли на террасу, оставив меня
одну в комнате. Ой, как я переживала, думала уже и убежать попытаться.
Как вдруг этот старикан, вернувшись, как молодой запрыгал по комнате.
<Где ты его взяла?> - кричал. Другой тоже что-то восторженное лепетал.
Но я все о вас и рассказала. Он захотел увидеться. Я позвонила вначале в
Краснодар. Там сказали, что Ромашин со своими отморозками приходил и все
вверх дном перевернул. Ну, думаю - беда. Корьянов, как услышал об этом,
сразу экспедицию целую собрал и к вам. Вот и все.
- Что ты наделала, - застонал Присяжнюк. - Такой, точно землю отнимет и
спасибо не скажет.
- Скажет, молодой человек, скажет, - заскрипел голос старца, открывшего
входную дверь. - И даже больше. В следующем году, ваше вино будет
выставлено, если вы конечно согласитесь, на элитном закрытом
международном конкурсе ценителей вина. Туда трудно попасть, участвуют
только эксклюзивные поставщики самых богатых людей планеты и монарших
семей. Чувствуете уровень! Но коллега мой, как справедливо заметила ваша
спутница, тоже старикан, как и я, согласился попробовав ваш напиток это
организовать. Там принимаются только штучные экземпляры, и сразу же
продаются на торгах за очень большие деньги. Я слышал, что в погребке
вашем еще осталась пару бочонков от прадедов ваших? Вот их тоже, вместе
с более молодым, этого урожая выставите. Победителям достаются и
огромные призы, и возможность поставлять свой продукт вышеперечисленным
категориям лиц. Я бываю ежегодно на этом конкурсе, и могу вас уверить,
победа за вами. Сказав это, старик развернулся и направился к выходу.
Пропуская его, в дом сразу же заскочил Евгений. Поцеловав рука
Александре он обратился ко все троим.
- Вот номер счета, который теперь принадлежит вам. На нем миллион в
евро. Но тратить не спешите, часть средств вам понадобится, чтобы
подготовиться к конкурсу. Вот телефон, по которому вы сможете связаться
со мной, любые ваши проблемы теперь и наши. И помните, на вашу победу
уже заключаются не шуточные пари, как в России, так и за рубежом. Вам
постараются помешать, так что держитесь, силовая поддержка с меня. О
Ромашине не волнуйтесь, я предупредил его, что если с ваших голов хоть
волос упадет, не зависимо, кто будет виновником, ему и семье, всем его
подельникам не жить:
* * *
Все четверо, включая только приехавшего деда Пасько сидели у веранды, и
провожали взглядом удаляющиеся джипы.
- Дуб пробковый надо заказать, - нарушил тишину дед. - Вино в погребе
распределить и разлить.
Молодые люди не слушали Пасько. Они смотрели на смотревшую в землю
Александру.
- Миша, - начала она, - не держи на меня обиду. Я люблю тебя, но только
как брата. А жених у меня уже есть.
Николай поднял на нее взгляд. Он и раньше думал, что ему не светит
связать жизнь с Александрой. Но, где-то в глубине души была надежда.
Теперь она умерла.
- Я люблю другого, и уже давно, - продолжала Саша. - Из-за него я
написала в газету, из-за него я уехала сюда.
Саша повернулась к Ткачеву.
- Я люблю тебя, Коля. Очень люблю. Возьмешь меня в жены?
***
Холодный ветер весело облетал заснеженные Маки. Оставив свадьбу,
хмельной он носился по степи. Некогда пустырь, с одним единственным
домом, снова превращался в поселок. Строился второй дом - для
молодоженов Ткачевых, почти в плотную к дому молодой пары счастливых
Присяжнюков. Михаил, взял себе в хозяйки молодую, как говориться - в
полном соку, кубанскую казачку. В стороне от виноградника строились
домики работников молодой компании ООО <Маки>. Ветер радостно свистел.
Здесь была жизнь, а значит и была возможность проявить свои таланты.
Виноград он не трогал, щипая за носы и руки выходивших остудиться во
двор пьяных гостей.
- Горько, - гремело над казачьей и винодельной степью. - Горько! -
разносил ветер эхо: