Я уверена, что мое желание встретиться с Виктором Лобовым Кожевников расценил, как желание увидеться с ним. Поэтому не стал напоминать о недавнем разговоре и сразу вызвался организовать нашу встречу.
- Надеюсь, ты будешь сопровождать меня, - подыграла я ему.
- Обижаешь, - брякнул он и отключился.
Уже через полчаса Кожевников перезвонил и доложил о результатах переговоров с великим математиком.
- Виктор ждет нас в семнадцать часов у себя дома! Будь готова!
- Всегда готова!..
Всю дорогу я представляла себе Лобова... в виде Ниро Вульфа - толстого человека, расплывшегося в кресле и пережевывающего свою нижнюю губу, выказывая тем самым глубокую задумчивость. Рядом за письменным столом сидел его помощник Арчи Гудвин с подобострастным лицом...
Немного подумав, я решила, что Виктор не может себе позволить быть Вульфом в силу возраста и отсутствия собственного дома с оранжереей, в которой благоухают любимые орхидеи героя произведений Рекса Стаута.
Опять я мысленно представила очкарика в клетчатой рубашке, взлохмаченного и рассеянного. Вот какой рассеянный с улицы Содружества, - пробормотала я себе под нос, вспомнив улицу, на которой проживал гений математики. Сидящий за рулем Кожевников покосился на меня, но ничего не сказал. Я постаралась сосредоточиться на предстоящем разговоре, понимая свою значимость в изложении информации. Если что-либо упущу, расследование пойдет не тем путем. Но хоть убей, не могла понять, чем может помочь ученый математик: выведет формулу причины наших горестей и проблем? Но попытка, как говорится, не пытка, почему бы мне не выговориться перед посторонним человеком с неординарным умом, без пяти минут доктором наук.
Уже на пороге квартиры математика меня начал бить озноб. Я не понимала, почему так волнуюсь, словно эта встреча преподнесет молниеносный сюрприз с ответом на все вопросы. Саша! Успокойся! - мысленно призвала я себя, затем повторила приказ несколько раз, и это возымело действие. Любимый мужчина внимательно наблюдал за мной и не торопился нажимать на кнопку звонка, предоставляя мне время для "сбора себя до кучи", как выражалась моя бабушка, когда я пребывала в рассеянном состоянии.
Я кивнула головой, выражая готовность. Илья по сигналу надавил на дверной звонок. Раздалась легкомысленная трель. Я недоуменно уставилась на друга.
- А ты думала, если здесь живет математик с ученой степенью, то и звуковой сигнал должен быть более серьезным, что-то из классической музыки? Например, Бах или Бетховен? - усмехнулся Кожевников. Я не успела ответить, дверь распахнулась, и на пороге выросла крепкая фигура молодого мужчины. Я недоуменно уставилась на него, потом попыталась заглянуть ему за спину, где, по моему мнению, должен прятаться очкарик с взъерошенной шевелюрой. Проделать это было не так-то просто: парень загораживал весь дверной проем.
- Привет, Илья! - Поприветствовал он моего спутника и уставился на меня. - Вы Александра?
- А вы? - задала я глупый вопрос, надеясь услышать в ответ любое имя, кроме имени Виктор.
- Виктор Лобов, - представился он. - Проходите...
Он подождал, пока мы разденемся, и пригласил нас в комнату. Небольшая однокомнатная квартира была завалена книгами. Они были везде, даже на стульях, чтобы нас усадить, хозяину пришлось сложить их стопкой на полу. Весь диван занимали листы бумаги, на многих напечатанный текст был сурово отредактирован от руки. Мне стало неловко перед Виктором: человек занят серьезными делами, а тут я со своими неподтвержденными проблемами. Не хотелось употреблять слово "надуманными". Можно придумать себе... болезнь, если ты этого желаешь, или счастье, если ты испытываешь удовольствие от самой малости, например, от съеденной конфеты, или зацветшего неожиданно растения на твоем подоконнике. Все исходит от желания. Но в моем случае я не хотела, чтобы мою маму нацелено сбил мотоциклист, а мою бабушку кто-то отправил на тот свет. Но я должна убедиться в обратном, если мои предположения не верны, и это будет наилучший вариант. Или получить доказательства моих умозаключений, и это будет страшно и больно.
Лобов предложил нам чай, но мы отказались.
- Виктор, мне очень неловко, мы отвлекаем вас от дел, - пролепетала я.
- Что вы, мне просто необходимо иногда переключаться с одного дела на другое... - Он кивнул в сторону разложенных бумаг, - нельзя все время жить одной проблемой.
Мне нравился его голос, я называла такие голоса мягкими, успокаивающими. Он еще ничего не сказал, а я уже была уверена, что он... выведет теорию невероятности моих проблем.
Но как же я ошиблась в представлении внешности Виктора. Единственно, что соответствовало моему нарисованному образу - это очки на его переносице, но это были не круглые очечки придурковатого ученого, а довольно стильные очки аккуратной формы без оправы. Лохматая шевелюра тоже отсутствовала, уступив место стильной короткой стрижке. Клетчатой рубахи тоже не было. Торс ученого мужа обтягивала белая футболка, к которой прилагались потертые джинсы голубого цвета. Если бы я встретила Лобова на улице, то обязательно обратила на него внимание: мужчина производил впечатление уверенного в себе человека, ставящего перед собой конкретные цели и легко их решающего. В общем, деловой человек, больше похожий на бизнесмена, который посещает в свободное время спортзал, чем на ученого, с головой погруженного в науку.
- Давайте опустим расшаркивание и перейдем к делу! - призвал меня "ученый бизнесмен". Мне показалось, что это прозвище ему очень подходит.
- Давайте, - согласилась я.
- Тогда изложите все по порядку.
- Два месяца назад в старой шкатулке я нашла записку, написанную моим дедом. Даже не записку, а ее часть... Я давно хотел признаться, - писал дед, - что на самом деле я не тот, за кого себя выдавал...
-... Так, так, так, - скороговоркой проговорил Виктор, выслушав мою историю до конца. И вы считаете, что смерть бабушки не была естественной, а авария на дороге с участием вашей матери неслучайной... Я не стану переубеждать в обратном, а возьму ваш рассказ за аксиому. Вы пришли ко мне за помощью, попытаемся разобраться. Но я пока ничего не могу сказать определено. Надо подумать. - Мы дружно поднялись, смекнув, на что он намекает. Но Лобов остановил нас. - Подождите, я хочу задать несколько вопросов.
Он встал у окна и долго смотрел на улицу, позабыв о нашем присутствии. Мне показалось, что его мало занимает обстановка за окном, он закопался в своих мыслях, выискивая вопросы, на которые я могу дать ответ. Мы терпеливо ждали, пока хозяин созреет для вопросов. И дождались.
- Послушайте, Саша, не появился ли в вашем окружении в последнее время новый человек? - Я покосилась на Илью, который с интересом смотрел на меня, ожидая исповеди. - Это не обязательно должен быть мужчина. У него может быть помощница, которая по его поручению, набивается к вам в подруги. - Я задумалась. - Может, с вами произошло что-то необычное? - Продолжал настаивать он.
- Необычное, - повторила я, от напряжения закусила губу. Подумала и сказала, - даже не знаю, можно считать необычным нападение хулиганов?
- На тебя напали хулиганы? Когда? - взвился Кожевников.
- Давно, чуть больше месяца назад.
- Расскажите подробнее, - попросил Виктор.
Я поведала им историю своего спасения.
- Как он себя назвал? - переспросил Илья, нахмурив брови: явно был недоволен, что кто-то другой спас меня. Или выискивал в своей памяти знакомого с таким именем.
- Алексей Гладышев, - вздохнула я, повторив "на бис". - Но он с тех пор, ни разу не звонил и не появлялся в поле зрения! - Я нервно заерзала на стуле, и своей нервозностью подтвердила, что лгать я не умею.
Лобов расстался с очками, словно они ставили заслон, который мешал разглядеть лгунью Александру. Задумчиво протер окуляры краем белой футболки, возвращать очки на место не спешил, а уставился на меня близорукими глазами.
- Извините, я нехлебосольный хозяин, предложил вам чай, вы отказались, я успокоился, не стал настаивать. Хочу исправиться и угостить вас чаем. Саша, вы мне не поможете?
Я согласно кивнула и отправилась вслед за ним. На кухне я тоже ожидала увидеть нагромождение книг, но ошибалась: кухня сияла стерильной чистотой и явно свидетельствовала о нелюбви хозяина к приготовлению пищи. Я почувствовала себя в музее, где на все можно смотреть, но ничего нельзя трогать руками.
- Для меня еда это не культ, - усмехнулся Виктор, заметив мой заинтересованный взгляд. - И я не чрезмерный чистюля, просто редко готовлю, предпочитаю питаться в университетском кафе, а дома только перекусываю.
- Говорите, что мне делать? - спросила я и почему-то пристроилась на стуле.
Лобов не ответил, щелкнул клавишей на электрическом чайнике, приткнулся к подоконнику и начал пристально меня изучать сквозь очки, которые снова сидели на переносице. Под его взглядом мне стало неуютно, я сосредоточилась на шумящем чайнике.
- Саша, мне показалось, что присутствие Ильи смущает вас, - очень тихо произнес хозяин квартиры, едва перекрывая "пение" чайника. - Или я ошибаюсь?
- Вы правы, - согласно кивнула я, соскочила со стула и прикрыла кухонную дверь. - Виктор, не думайте, что мне есть, что скрывать!
- Я так не думаю, - не очень-то успокоил меня Лобов: смотрел он на меня с явным недоверием. - И я понимаю, что рассказывать о постороннем мужчине в присутствии своего друга нелегко, это обстоятельство заставляет вас быть сдержанной. Возможно, вы упустили в рассказе мелочи, которые могли ранить самолюбие Ильи, а вам они показались незначительными. Поэтому я решил уединиться с вами, чтобы вы рассказали мне все без утайки. Понимаете, это очень важно для моих умозаключений.
- Я не знаю, помогут ли мои откровения, оставшиеся "за кадром". - Я замялась, но все же решилась, - тот парень, Алексей Гладышев, мне недавно звонил.
- Что ему было нужно?
Вопрос Виктора меня несколько обидел: он не допускает мысли, что Гладышев заинтересовался мною. Пусть его интерес проявился запоздало, мало кто предоставлен сам себе. Как известно, человек предполагает, а Бог располагает. О своем собственном недоверие к Гладышеву я не забыла. Но это МОЕ недоверие. Оно появилось у меня спонтанно, благодаря интуиции, еще до его звонка.
Что-то доказывать человеку, который усомнился в моей неземной красоте, способной очароваться занятого мужчину, я не собиралась. Поэтому коротко пояснила:
- Гладышев предлагал встретиться.
- И вы ответили согласием.
- С чего вдруг?! - возмутилась я. - Вы решили, что именно согласие заставило меня скрыть звонок Алексея? Это не так! Я ему отказала. Мы с Ильей только помирились... Нет, мы не ссорились, - запуталась я в "показаниях". - Не общались некоторое время. И только начали общаться, как позвонил Алексей.
- Вот как, - протянул Виктор с таким видом, будто я дала ему подсказку для решения трудной задачи, над которой он бился целый месяц. - И вы ему отказали, потому что не поверили ни одному его слову! Несмотря на то, что он вам понравился.
- Не спорю, понравился. Кому же не нравятся мужчины, которые заступаются за женщину, понимая, что силы не равны!
- И подкупила загадочность - совершил подвиг и исчез. Не каждый мужчина забудет такую девушку, как вы, Саша.
- Это комплимент?
- Это констатация факта.
Я зарделась, как яблочко сорта "анис алый" в конце августа. Собеседник на мою "августовскую зрелость" не отреагировал. И продолжил начатую мысль.
- Гладышев решил вас промариновать с месячишко, чтобы вы бросились ему в объятия без раздумий после первого появления.
- Прямо сразу в объятия? - нахмурилась я.
- Не цепляйтесь к словам, вы догадались, что я имел в виду, - осадил меня Лобов. - Саша, а вы пытались дозвониться Алексею?
- Звонила, несколько раз, - спокойно согласилась я, - но он не удосужился мне ответить. Потом и вовсе стал "вне доступа". Я не страдала, не бегала по замкнутому пространству, волосы не рвала, об стену не билась. У меня было, чем заняться, поверьте.
- Верю. Но в перерыве между серьезными занятиями вы набирали номер Гладышева.
- Набирала, не набирала, это имеет значения для ваших умозаключений?! - взбрыкнула я.
- Пока не знаю, - пробубнил математик, - пока я собираю факты.
- Собирайте, - великодушно разрешила я.
- Итак, время шло, вы медленно остывали, образ рыцаря стирался из памяти, вы ему пытались дозвониться, но без прежнего вдохновения, так, по привычке. И в один прекрасный день сделали вывод - рыцарь вас больше не интересует! А рыцарь просчитался: он наделялся разжечь ваш интерес, но вышло все наоборот.
- И что из этого следует?
- А то и следует, что Гладышев заранее все распланировал, предварительно собрав всю информацию о вас.
- Если бы он собрал информацию, то не откладывал наше сближение на месяц, "ковал бы железо пока горячо".
- Или информация была ложной, или он сделал неправильные выводы.
- Вы так все усложняете, что мне... становится страшно... Виктор, вы не забыли, что все началось с уличного инцидента?
- Саша, вам не показалось, что встреча с хулиганами была хорошо спланированным спектаклем?
- Не думаю, - без долгих размышлений ответила я. - Я вышла из университета и пошла по улице, все скамейки были усеяны любителями пива и острых ощущений. Я сама спровоцировала ответный ход тех парней, не удержалась и ответила на реплику, брошенную в мой адрес. Я могла остановиться возле любой из скамеек.
- И сразу появился ОН?
- Не сразу, а в самый кульминационный момент.
- Раньше вы Гладышева не видели?
- Вы намекаете на то, что он мог следить за мной?
- Если происшествие на улице было случайностью, то остается одно - Алексей следил за вами, и ему пришлось выдать себя. Не мог оставить вас один на один с хулиганами. Он не появился с первой минуты, наблюдал со стороны за развитием событий, надеясь, что все разрешиться само собой или кто-то другой придет вам на помощь. Но этого не произошло, и тогда последовало то, что последовало.
Я поняла, что Лобов не ждет от меня ответа, он размышляет вслух: задается вопросом и ждет внутреннего подтверждения или отрицания своего предположения. В этом мы были с ним похожи, но у меня не получалось дойти до конца и поставить победную точку. Вся квартира ученого математика погрузилась в неспокойную тишину. Я не знала, что ему ответить, а он будто бы не замечал меня, пристроил мягкое место на подоконник и сверлил взглядом противоположную стену. Мне захотелось расслабиться и снять напряжение в уставшей спине: за весь разговор спина была непривычно ровной, словно я пребывала на званом обеде у царственной особы. Но я боялась пошевелиться и прервать мыслительный процесс хозяина. В кухню заглянул Илья, который заждался нас в комнате. О чаепитии и я, и гостеприимный хозяин, благополучно забыли. Илья окинул нас вопросительным взглядом, я пожала плечами и дернула головой, призывая его удалиться. Он, нехотя, развернулся и исчез в комнате, не забыв снова прикрыть дверь, но оставил маленькую щель.
Я откинулась на спинку стула и облегченно выдохнула. Виктор Лобов очнулся и недовольно покосился на меня.
- Гладышев назначил вам свидание, а вы ему отказали, - повторил он. На всякий случай, я подтвердила высказывание кивком. Виктор взглянул на меня более осознано. - А больше он вам не звонил? - Теперь я отрицательно покачала головой. - Саша, вы не хотите позвонить ему и назначить встречу?
- Не хочу! - твердо заявила я. - Даже не потому, что Алексей меня не интересует, а потому, что это будет выглядеть подозрительно: то отвергла его ухаживания, то вдруг передумала.
- Но девушки такие непостоянные! - философски заключил Виктор.
Я уже хотела поинтересоваться, на примере скольких девушек он сделал такой нерадостный вывод? Но не стала его терзать. Мне показалось, что к практическим занятиям он не перешел, остался на ступени теоретического познания женского пола. Какие его годы: вот защитит докторскую, и... приступит к новым открытиям в математике.
- Ко мне это не относится! - сурово заявила я, не желая того, чтобы меня "стригли под одну гребенку" со всеми.
- Вы хотите, чтобы непонятные явления, происходящие вокруг вашей семьи, нашли объяснение? - подтащил он тяжелую артиллерию.
- Поэтому я сюда и пришла, - промямлила я, сообразив, что выхода у меня нет. Придется подчиниться. Но пока держалась до последнего, нервно подергивая ногой. Знаток женщин подумал, что уговорить меня сложно, и снизошел:
- Тогда давайте договоримся: следующее предложение Гладышева вы не оставите без внимания.
- С чего бы вдруг ему звонить? Он не из тех, кто унижается.
- Позвонит, позвонит, - успокоил меня Лобов. - Только Илья ничего не должен знать! Иначе он спутает нам все карты.
- Алексей не позвонит! - продолжала упорствовать я, непонятно чего добиваясь. - Мне показалось, что у него с поклонницами все в порядке...
Виктор не дал мне договорить.
- Саша, если вы ему... приглянулись, то он обязательно позвонит.
- Виктор, вы сказали не то, что хотели сказать, - догадалась я.
- Это не важно, - отмахнулся он. - Я хочу, чтобы вы с ним встретились и осторожно понаблюдали за ним. Внимательно слушайте все, что он говорит, а затем дословно передадите мне. Если он будет интересоваться смертью вашей бабушки, то не говорите, что у вас есть сомнения...
- Могли бы этого не говорить, я не из болтливых.
- Но иногда хочется поделиться наболевшим с совершенно посторонним человеком. Он вам расскажет свою душещипательную историю, а вы, в благодарность за доверие, поделитесь своей и не заметите этого. Если Алексей замешан... в чем - то, то он будет вести тонкую игру.
- Вы уверены, что он... замешан? - поперхнулась я на последнем слове. Да, я не доверяла Гладышеву, но никак не думала, что он может быть ключевой фигурой.
- Пока не знаю, но у нас есть всего одна кандидатура, которая появилась, исчезла и вновь появилась в вашем окружении за последнее время.
- Я не буду звонить ему первая! - более мягким голосом напомнила я.
- Алексей сам позвонит, - заверил меня Лобов...
Всю дорогу домой я анализировала разговор с математиком. Илья не задал ни одного вопроса, хотя, было заметно, у него их накопилось немало.
Что мы имеем? - вопрошала я саму себя. - Мы имеем пока туман, похожий на обман, как поется в одной песне. Нам разогнать его поможет ученый Виктор Лобов! Пока он выделил одну вероятную кандидатуру... Мне остается только терпеливо ждать звонка. Я не буду зацикливаться на Гладышеве, на построении различных версий и планов предстоящего разговора. Все должно идти без плана, тем более я выбрала тактику молчания и выслушивания. Пусть он играет роль исповедника и объясняет причину пробудившегося интереса ко мне...
Я легко давала себе установки, но с трудом сдерживала обещание. Нет, я не собиралась набирать знакомый номер, но и не могла переключиться на свои дела. Я ругала себя последними словами, пыталась выкинуть все лишнее из головы и приступить к "добиванию" диссертации.
- Или она меня, или я ее, - вздыхала я и усаживалась за рабочий стол.
Кроме "добивания" я каждый день наведывалась к маме в больницу, встречалась с Ильей и продолжала ждать звонка от Гладышева. Я настоятельно уговаривала себя не думать о посторонних вещах! Но сразу парировала: звонок Гладышева для меня так же важен, как кандидатская диссертация. Это будет деловая встреча, с моей стороны, а с его... Меня не волнует его отношение ко мне. Но мне хотелось встретиться с этим человеком, пообщаться, понять, разобраться. Делать выводы будет ученый бизнесмен. Или мы с ним будем делать выводы вместе.
Что требуется от меня, - в сто сорок второй раз повторяла я, чтобы не забыть, не растеряться, чтобы держать эмоции в узде. - Я должна впитать в себя весь разговор, запомнить каждое слово и не откровенничать.
Я решила взять пятиминутный тайм-аут в работе, перебиваемой размышлениями не по теме, и послушать хорошую музыку.
В комнате зазвучал вкрадчивый голос Валентины Пономаревой. Голос стал настойчиво убеждать меня, что любовь - волшебная страна, где меня назовут любимой. Я согласно кивнула, даже поддержала это высказывание тоненьким подвыванием. Потом голос певицы набрал силу и заверил меня в обратном: любовь - страна, где каждый человек притворщик, а я - наивности образчик! Перед глазами всплыло надменное лицо Гладышева, и я снова согласилась с ней, но поддерживать солирующее пение не стала. Затем она напомнила про предателей, но ассоциаций это заявление не вызвало, так как меня никто не предавал. Тьфу, тьфу, тьфу, - поплевала я через левое плечо, чтобы не сглазить. И окунулась в чарующие звуки голоса Пономаревой, которая в заключении в корне изменила свое мнение: и все-таки, любовь - весенняя страна, ведь только в ней бывает счастье!
Я расчувствовалась, для продления лирического настроения подошла к окну и оценила желто-красную листву с вкраплениями зелени. Осень. Уныние, увы, не очарование очей. Чего хотела, того не получила - взгрустнула. Интересно, существует взаимосвязь между чувствами и временем года? Осенью чувства засыпают, зимой чувства начинают медленно пробуждаться, весной - поют, танцуют, творят безумства. А летом? Летом так жарко в нашем регионе, что чувства впадают в полусон и стараются не шевелиться. Глупость несусветная! Когда в сердце живет любовь, в душе всегда весна! У меня в душе весна, потому что я влюблена.... В душе весна, на дворе осень. Но меланхолия так и лезет внутрь. Природное увядание этому способствует. И воздух. Божественный аромат осени!
Я распахнула окно, вдохнула в себя легкий прелый запах и улыбнулась. Сразу на ум пришли стихи Пушкина, я уже приготовилась к декламации, но задребезжал мобильник, поставленный на режим вибрации. Он совершал на столе энергичные "па", а я с интересом наблюдала за ним, находясь в осенней неге с заторможенными мозгами. Потом опомнилась и схватила трубку, даже не взглянув на высветившийся номер.
- Да! - недовольно рявкнула я.
- Саша, я снова не вовремя?
Если бы мы общались по скайпу, то Алексей был удивлен несоответствием моего недовольного голоса и радостной улыбки победителя на лице.
- Как вам сказать, - начала я, а продолжил он:
- Чтобы не обидеть.
- А чтобы не обидеть, то могу признаться, что мне необходим короткий перерыв, во время которого я могу с вами поболтать, - великодушно произнесла я, тщательно скрывая визгливые нотки щенячьего восторга. Я пританцовывала, причем весьма по-медвежачьи: сначала переносила тяжесть тела на одну ногу, пружинила на ней, затем тоже проделывала с другой ногой. Видимо, мое учащенное и сбивчивое дыхание заставило Гладышева поинтересоваться:
- Ты занимаешься... физическими упражнениями?
Переход на "дружескую ногу" пришлось проглотить. Прекратила медвежачьи танцы и пояснила.
- Так, немного. Мышцы затекли от долгого пребывания в одном положении.
- Может нам немного пройтись, подышать свежим воздухом? - быстро сориентировался он. - Погода чудесная. Наступило бабье лето.
Соглашаться я не спешила. Решила подождать метеосводку, которая обязана последовать за объявлением бабьего лета. И дождалась.
- Температура почти как летом, почти двадцать пять градусов, ни ветерка.
Я снова выглянула в окно, желая убедиться в его словах, словно до сей поры пребывала в подземелье. Дала себе установку не верить ему на слово, вот и не верю. И сразу заметила Гладышева с мобильником в руках. Он прислонился спиной к стволу высокой раскидистой ивы, надеясь найти там укрытие. Укрытие и впрямь было надежным, но мой зоркий глаз его заметил.
Скоренько отпрянула от окна, не желая быть увиденной, и напряженным голосом спросила, намекая, что расстояние имеет значение для нашей встречи. Заодно решила его проверить.
- Алексей, ты далеко от моего дома?
- Не очень, - расплывчато сообщил Гладышев. Выкрутился. - Но я могу через пять минут быть у твоего подъезда.
Неужели путь от ивы, расположенной в двадцати метрах от дома, занимает пять минут?! Ну-ну.
- А в три минуты уложишься?- без намека на ерничество спросила я.
- Уложусь в две минуты, лишь бы ты согласилась со мной прогуляться!
- Хорошо, я уже спускаюсь! - соврала я и притаилась за занавеской.
Фигура под деревом зашевелилась, но я не могла рассмотреть, что происходит. И сразу из-под сени менее лохматого, чем в летнюю пору, но совершенно зеленого, дерева появился Гладышев, и быстрым шагом удалился со двора.
- Куды ж ты пошел, милай? - проскрипела я старческим голосом, провожая крепыша взглядом. Вскоре "милай" появился вновь и вальяжной походкой пересек двор, замерев у моего подъезда, как часовой.
Зачем такие сложности? Не проще ли было просто выбраться из-под ивы и дойти до подъезда? Он решил, что я, действительно, уже спускаюсь по лестнице, и будет лучше, если я увижу его входящим во двор. Боялся, что его подловят на ненужной лжи, хотел избежать лишних вопросов. Так надо думать, прежде чем языком молоть! Лично я не вижу ничего предосудительного, если парень бродит под окнами понравившейся ему девушки. Напротив, это подтверждает его чрезвычайный интерес к ней.
Ладно, бог с ним! Ловить на лжи и проводить допрос с пристрастием я не собираюсь. Раньше бы не отказала себе в удовольствии, сейчас время другое - напряженное.
- Наша служба и опасна и трудна! - задорно выводила я, несмотря на напряженность момента, и одновременно напяливала на себя сначала джинсы, потом - футболку. Поискала глазами кроссовки, не нашла, сунула ноги в туфли на небольшом каблуке, посмотрела на себя в зеркало, неодобрительно поцокала языком, прихватила с вешалки ветровку и покинула квартиру. - ...Значит, с ними нам вести незримый бой, - продолжала напевать я, закрывая дверь на все замки. Проверила время на наручных часах и противным гнусавым голосом объявила, - литерный поезд следует по графику! - И погрузилась в лифт.
Боевое настроение мне импонировало, главное - прикусить язык и не лезть на рожон. Дашка в таких случаях подключает к разговору свое второе "Я", выплескивая ему накопившиеся эмоции. Но мне такой советчик не подходит, я должна включить свой мозг на запись беседы с Гладышевым, не забывая при этом вставлять свои реплики, чтобы не выглядеть немой тупицей...
Я выплыла из подъезда и растянула губы в улыбке, выказывая свою радость от встречи с молодым человеком. Тот не заставил себя ждать и протянул руку. Я приготовилась к рукопожатию, но Алексей притянул мою изящную ручку к своим губам и запечатлел на ней нежный поцелуй. При этом он не изогнулся в поклоне, как на великосветских раутах, видно боялся отвести от меня взгляд, которым успел просверлить во мне дыру. Поцелуй пришелся на пальцы, поэтому выглядел чересчур интимным. Если считать, что расстались мы на ноте легкого непонимания, то эта интимность мне была непонятна.
Я подергала руку, пытаясь высвободиться, но Гладышев не выпустил. Повторно дотронулся губами, а потом приложил мою ледяную ладонь к своей пылающей щеке, чтобы до меня дошло, как он воспылал от долгожданной встречи. Я хотела хмыкнуть, выражая неудовольствие плохой игрой актера, но сдержалась. Он думает, что неотразим. А я на это кино не куплюсь, как пелось в одной известной песне.
Мы продолжали стоять у подъезда. Думаю, выглядели комично: "немая" девушка с глупой улыбкой на устах и сосредоточенным взглядом, и "влюбленный" качок с прижатой ладонью к своей щеке и требовательным взглядом. Не знаю, что он мечтал от меня услышать. Возможно, выражение бурной радости. Я должна была кинуться ему на грудь и пустить слезу от счастья. Возможно, покрыть лицо поцелуями.
Я упрямо молчала, с места не двигалась. Пришлось ему "разруливать" образовавшийся затор при встрече.
- Саша, я так рад тебя видеть!
- Взаимно! - выдала я первое, что пришло в голову.
- Куда пойдем?
Я неопределенно мотнула головой, мысленно напомнив себе, что включать мозги - это не значит, вешать замок на рот. Все-таки, надо что-то говорить.
- Тогда пойдем, куда глаза глядят! - предложил кавалер.
Куда глядели его глаза, я пока не поняла, а мои глаза косились на родной дом, от которого мы удалялись. Мне было некомфортно рядом с этим человеком. Я его почти не знаю, мыслей не понимаю, в чувства не верю, поэтому будет лучше держаться в людном месте. Неподалеку от моего дома был разбит парк, где всегда прогуливались мамы с детьми, пожилые пары, а вечером - молодежь. Сейчас солнце клонилось к закату, но находилось еще на середине своего пути, поэтому я решила: до темноты еще достаточно времени для прогулки по парку и "задушевной" беседы. Со стороны мы напоминали влюбленную парочку: я держала его под руку и выглядела совершенно счастливой со своей идиотской улыбкой на устах, а он вел меня с видом бравого гусара, которому выпал неожиданный выходной. При этом "гусар" пока не решил, каким излишествам предаться и чем удивить свою даму: рассказами о славных подвигах или признанием в любви?
А почему Гладышев разгуливает по улицам, когда весь рабочий люд только заканчивает трудовой день? И чем он, вообще, занимается? - подумала я и уже открыла рот, чтобы все выяснить, но вовремя вспомнила напутствие математика. Но я перестану быть немой, когда он начнет разговор.
- Извини, что не звонил, ездил на похороны, - без трагедии в голосе сообщил он, ожидая моего вопроса. Я лишь сочувственно вздохнула. - Дедушка умер. Я его очень любил. И понимаю, что близкие люди старятся и уходят, но принять не могу. - Легкая печать проскользнула в его словах.
- Прими мои соболезнования, - не выдержала я, - у... - начала я протяжно, приготовившись выложить правду о своем горе, но быстро заткнулась. Честно говоря, меня покоробил молниеносный переход от заявления о смерти и доверительного "любил". Сразу захотелось продолжить словами детского стишка о собаке, которая съела кусок мяса. Я придираюсь?
- Ты хотела что-то сказать? - спросил Алексей, ласково поглаживая мою руку.
- Хотела спросить. У тебя, наверное, бабушка осталась? - нашлась я. Не могу сказать, что его поглаживания меня раздражали.
- Да, бабушка жива. Она тяжело переживает потерю мужа. А у...
- У меня нет ни бабушек, ни дедушек! - отрезала я, предвидя его вопрос, и похвалила себя за находчивость. Мы, молча, продолжили путь. Только напускное счастье куда-то испарилось, уступив место задумчивости и сосредоточенности. В голове Гладышева наверняка отложилась моя безудержная болтливость при первой встрече, и сейчас он удивлялся резкой перемене: я вдруг превратилась в замкнутую и неразговорчивую девицу. Его удивление легко читалось по глазам. Он постоянно заглядывал мне в лицо, но вопросов не задавал. Не знал, как ко мне подступиться.
- Как твоя диссертация? - заинтересовался он.
- Нормально, скоро защита.
- Поздравляю!
- Пока рано, - буркнула я и подумала: надо быть помягче, а то спугну.
Меня стало напрягать молчание, но я упорно не открывала рта. Очень хотелось домой. Может, Лобов напридумывал все, и Гладышев здесь абсолютно не причем. Человек, действительно, ездил на похороны, а при нашей первой встрече уже знал, что его дед находится в критическом состоянии, поэтому был неразговорчив и не обратил внимания на симпатичную девушку. Потом немного пришел в себя, вспомнил обо мне и решил поделиться горем. Когда он позвонил после долгого молчания, то произнес странную фразу, которую я сразу не поняла: в прошлый раз он помог мне, а теперь ждет помощи от меня.
Я покосилась на Гладышева. Сразу видно - обиделся!
- Извини меня, - покаялась я, - просто столько всего навалилось!
- Можешь поделиться со мной, - предложил Алексей и внимательно посмотрел на меня, ожидая исповеди.
- Мама в больнице, - сказала я, сознавая, что этого говорить нельзя. Подействовал его гипнотический взгляд.
- Что-то серьезное?
Я с трудом сбросила с себя оцепенение.
- Травма. Но ничего серьезного, она скоро будет дома. И давай не будем об этом! - Я устремила взгляд в землю. Вышагивала с такой сосредоточенностью, будто шла по минному полю.
- Я могу чем-нибудь помочь? - продолжал занудствовать Гладышев. Хотел остановиться, забежать вперед, чтобы, наконец, разобраться в моих мыслях по глазам. Но я потянула его вперед. К минам добавилось огромное количество капканов, в которые я боялась угодить, поэтому сосредоточенность в перемещении полностью завладела мной.
Я придумывала, как повернуть диалог в другую сторону, подальше от меня и моих родных.
- Расскажи лучше о себе, - попросила я, наплевательски относясь к наставлениям Лобова. Не забыла пояснить, - я сегодня так устала, что даже говорить трудно, словно это тяжелое физическое упражнение. Но я могу внимательно слушать! - При этом приложилась головой к его плечу, показывая одновременно свою расположенность и чрезмерную усталость, при которой даже голова плохо держится на тонкой шее.
- Учился, работал, жениться пока не успел! - скороговоркой проговорил Алексей, намекая, что обладает чувством юмора, которое так ценится девушками типа меня.
- Содержательный рассказ, - вздохнула я. - И все глаголы стоят в прошедшем времени, - с укоризной заметила я. - Если с учебой и семейным положением мне еще понятно, то с работой не очень. Находишься в подвешенном состоянии: с прежней работы уволился, а новую пока не нашел?
- Я работаю, но мне пришлось... так выразиться, чтобы вышло складно.
- И непонятно, - пробормотала я себе под нос.
- А тебе обязательно нужно знать, кем я работаю и сколько зарабатываю? - хмыкнул Алексей. - От этого зависит твое отношение ко мне? Если я дворник, то ты прекращаешь общение со мной, а если банкир, то твой интерес увеличивается в несколько раз?
- Ну, на банкира ты не похож, - протянула я, окидывая взглядом его крепкую фигуру, - больше на профессионального тренера в приличном фитнесс-центре, где в тебя влюблены все дамочки от двадцати до семидесяти.
Я не обиделась на его резкое высказывание. И ни в коем разе не собиралась что-то ему доказывать. Много чести!
При этих словах Гладышев как-то странно на меня посмотрел, словно я попала в точку. Я ожидала заверений в моей ошибочной теории, но он молчал. Мы шли рядом и снова молчали. Я не хотела докапываться до причины его немоты, боясь спугнуть парня чрезмерной заинтересованностью.
- Ты... угадала, связав меня с фитнесс-центром, - наконец, промямлил он, с трудом подбирая слова. - Только я... там не работаю, а прихожу три раза в неделю, чтобы поддерживать себя в форме.
А вот и врете! Вот и врете! Иначе, зачем так долго выпутываться из сети, которую я забросила.
- А место работы настолько засекречено, что даже думать об этом в присутствии посторонних нельзя, не то, чтобы произносить вслух! - с иронией произнесла я, устав от недомолвок.
- Тебе это будет неинтересно, у меня обычная работа простого клерка, которая не заслуживает внимания.
При этом заявлении мне захотелось пасть оземь и долго хохотать, суча при этом ножками и изредка выкрикивая: "Ой, не могу! Ой, сейчас умру от смеха!" Представив эту сцену в дополнении к сосредоточенному лицу Гладышева, которая не соответствовала вольному времяпровождению, я не выдержала и рассмеялась.
- Тебе это показалось смешным? - обиженным тоном спросил он и надменно поджал губы.
Обиженный клерк-амбал! - подумала я, не переставая хихикать. - Сейчас заплачет и уйдет от плохой девочки Саши, не поверившей ни одному его слову. Но "клерк-амбал" продолжал стоять рядом, недоуменно поглядывая на меня.
- Лучше бы ты сказал, что, хи-хи, работаешь охранником, хи-хи!
Сейчас меня разорвет от сдерживаемого смеха. И опять я веду себя странно при причине долгих ожиданий и переживаний. Мое поведение всегда зависит от душевного состояния. Когда нервы пошаливают, я веду себя неадекватно.
- Я привык говорить правду! - с вызовом сказал Гладышев.
- Правду и только правду! - заголосила я. - И перед лицом своих товарищей торжественно клянусь... - Начала я произносить слова клятвы пионера, которую слышала от мамы, бывшей пионерки, но продолжить не смогла. Представила себе не просто парня-здоровяка, а переростка пионера-крепыша с красным галстуком на шее и с фанатичным блеском в глазах, и больше не смогла сдерживать сумасшедшие эмоции. Нарисованный образ добил меня окончательно, к смеху добавились икание и боль в мышцах живота.
- Может, воды? - сочувственно поинтересовался "верный ленинец". Я представила, как он протягивает мне стакан с газированной водой из автомата, которые были в моем глубоком детстве, и пока я пью, стоит по стойке смирно и отдает мне салют, как все хорошие пионеры, выполнившие свой долг по оказанию помощи нуждающимся людям.
- П...прошу тебя... п...помолчи, - заикаясь, проговорила я между завываниями и икотой. Алексей подвел меня к скамейке, усадил и исчез. Я сразу успокоилась, но наполовину: смеяться перестала, но икота не прошла. Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание, чтобы унять икоту. Тут подоспел мой профессиональный спаситель и протянул мне бутылочку с минералкой.
- Спасибо, - поблагодарила я, выпустив воздух из легких, и тут же громко икнула. - Извини! - Я приложилась к бутылке и не заметила, как быстро ее осушила.
Гладышев устроился рядом и странно поглядывал на меня. Когда бутылка опустела, он, молча, забрал ее и бросил в урну.
- На лицо все симптомы переутомления! - с видом знатока заявил он.
- Ты разве медик?!
- Я разбираюсь во всем! - с вызовом сказал Алексей.
А это уже ключевая фраза...
Я не знала, что еще сказать, чтобы окончательно не выгнать из него интерес ко мне, пусть и напускной: когда тебе смеются в лицо, не каждый выдержит.
Бесспорно, мой истеричный смех нокаутировал Гладышева, это заметно по его недовольной физиономии, но прощаться он не спешил. А я суматошно раздумывала, как загладить свою оплошность. И тут случилось то, чего не должно было случиться. В тишине вечернего парка вдруг зазвучал голос Алексея, растягивающий стихотворные строки. Он не замечал моего изумленного взгляда и продолжал декламировать. Стихи были... странные и непонятные. Может, я далека от понимания гениального творения неизвестного автора, но лично мне они показались сплошной мешаниной, состоящей из погодной лирики разных времен года, бешеной любви и размышлений на тему: как я провел предшествующие сегодняшнему дню годы жизни и что от жизни ждать в будущем. Стихи я сравнила с картинами абстракционистов, которыми все любуются и делают вид, что понимают задумку художника...
Я попыталась запомнить несколько строк для дословной передачи математику - вдруг он сможет раскусить чтеца Гладышева с их помощью. Но Алексей переходил к следующему шедевру, и я забывала строки из предыдущего. Потом я бросила эту затею, дожидаясь окончания декламации. Я решила, что попрошу повторить "на бис" особо понравившееся, которое будет последним.
Надо отдать ему должное: читал он с чувством. Причем звучали стихи совершенно обыденно, без голосовых взлетов и падений, но иначе и быть не должно: он не стоял на сцене перед публикой, а сидел на скамейке рядом с единственным слушателем. Читал, отгораживал нас от редких прохожих, пытался увлечь меня в свою стихотворную страну, где я перестану быть глупой хохотуньей.
По книгам, по кинофильмам я знаю, что любая девушка обожает, когда молодой человек читает ей стихи. И неважно, кто автор: он сам или классик поэзии. Это показатель лиричной влюбленности. Только у влюбленного человека поет душа, аккомпанирует декламации, подхватывает единственную слушательницу и возносит в небо. Оба парят над облаками. И долго-долго не могут спуститься на землю, несмотря на то, что музыкальная декламация давно закончена.
Гладышев меня не увлек, даже призвав на помощь некое подобие запутанной лирики, и не доказал своей влюбленности. Я просто внимательно слушала его, пытаясь выхватить из текста еще одно ключевое слово. Но из бреда тяжело выудить не только ключевое, но и понятное сочетание. Вроде звучат нормальные слова на русском языке, в отдельности ты понимаешь, что лето - это время года, а сочетание "завьюженное лето" не создает в голове никаких ассоциаций. Только представляется картина знойного июля и кружащие в небе хлопья... тополиного пуха. Как в песне: тополиный пух, жара, июль. Но и эти слова песни мне были непонятны. В нашем регионе страдания аллергиков начинались в середине мая...
После выпитой воды мне захотелось в туалет, но я не могла такой приземленной прозой прервать парящего в одиночку декламатора. У меня в голове засела одна мысль: когда, наконец, закончится это испытание стихами? Я перешла к любимому занятию - стала постукивать каблучками по асфальту: приподниматься на ступнях и опускаться на каблуки, раз - два, раз - два... Металлические набойки придавал моему стуку особый звук. Я даже попыталась подстроиться под чтеца, который почему-то замедлился и стал коситься на мои ноги. На них стоило давно обратить внимание! Жаль, что они сегодня спрятались под джинсой...
Я сначала тоже перешла на спокойный ритм, но потом решила участиться, чтобы декламатор последовал моему примеру, а затем не выдержал предложенного темпа и громко заявил: "Конец!" Для меня бы это прозвучало, как старт к бегу на короткую дистанцию, так как нужное мне заведение находилось неподалеку.
Но чтец перешел от декламации к обсуждению прозвучавших шедевров.
- Тебе не понравилось? - выдохнул он, не переставая изучать мои успокоившиеся ноги, будто вопрос был обращен к ним.
- Что ты, очень понравились стихи, очень, - дребезжащим голосом успокоила я его. - Но я сейчас отойду на минутку, а потом мы поговорим о твоем творчестве.
- Но это не я написал, - неуверенно пробормотал он мне вдогонку...
Неспешным шагом я вернулась к Гладышеву. За недолгое отсутствие я смогла восстановить в памяти несколько строк: необузданная мысль пронеслась по небосклону и оставила в душе чью-то странную тревогу...
Надо запомнить и процитировать Дашке, - подумала я, - вот только боюсь, что ее сердце не выдержит от... нахлынувших чувств!
Я опустилась на скамейку.
- Интересные стихи! - Наконец, я нашла им определение. - Но я пока не могу передать свое отношение... Нужно перечитать их, вдуматься в каждое слово.
Я осторожно подбирала слова. То, что автором является сидящий рядом со мной молодой человек, я нисколько не сомневалась. Хотя, он уверял обратное. Мою уверенность подкреплял его недовольный вид. Мечтал услышать восторженные речи, а я потребовала перечтения и осмысления.
Конечно, это он состряпал. Такой бред выучить наизусть постороннему человеку невозможно, обязательно споткнешься, что-нибудь упустишь, и все пойдет... не в рифму. Рифмой в этих стихах не "пахло", но складная текучесть просматривалась.
Я покосилась на Алексея: на душевнобольного он не похож. Будто бы. Или похож? И сочиняет свои вирши в период сезонного обострения. А когда оно наступает? Весной или осенью! Осенью... Я поежилась и попыталась рассмотреть в своем спутнике пробуждающиеся признаки шизофрении. Выглядел Гладышев совершенно нормальным, только несколько задумчивым и сосредоточенным. Мне показалось, что он сожалеет о своем лирическом порыве.
И теперь ему ничего не остается, как избавится от человека, посвященного в его тайну. Я попыталась напустить тумана.
- Мне показалось, что автор этих стихов жил в прошлом веке, - голосом литературного критика, который пока не пришел к окончательному выводу, заметила я и уточнила с нажимом, - в начале прошлого века. Мне показалось, что в шестом или в седьмом классе, я читала эти стихи. И они вдохновили меня на собственное сочинительство. - Врала я с умыслом. - Но это длилось недолго: так глубоко вникать в... сущность любви, окружающей природы, мне тогда было не под силу по причине малолетства. А потом я увлеклась рисованием...
- А у тебя сохранилась книга?
- Какая книга? - не сразу сообразила я, надеясь услышать совсем другое.
- Автора стихов начала прошлого века, - подсказал Гладышев.
- Нет, я ее брала в школьной библиотеке. И даже имени автора не помню.
- Очень интересно, - с долей возмущением протянул он.
- А ты где их нашел?
- Натолкнулся в интернете. Фамилии автора не было. Слова, как говорится, народные.
- Странно, что талантливые люди скрывают свое имя, - подсыпала я сахарку на его рану. А про себя подумала: сидят рядом два человека и безбожно врут друг другу. У меня, хотя бы, есть оправдание: я лгу во спасение собственной шкуры! А Алексей? С какой целью он начал читать стихи, чтобы потом уклонится от ответа и понести околесицу? Во всем должен быть смысл! Пока я смысла не вижу!
Как только солнце исчезло за горизонтом, на город сразу опустилась ночь, будто кто-то выключил рубильник. Я огляделась по сторонам и поняла, что в парке почти никого нет, мамочки с детьми давно ушли, за ними последовали пенсионеры, а молодежь еще не собралась на тусовку. Молодой тоненький месяц поселился на небе без пользы: такой тусклый источник нужного освещения не давал. Его красивая серповидность навевала сказочную грусть. Не хватало в довершении рассыпанных по темному небу звезд, но их черед еще не пришел. Новолуние лучше, чем полнолуние, по крайней мере, вурдалаки в этот период отсиживаются дома, - подумала я для собственного успокоения и снова покосилась на Гладышева, который тоже с интересом рассматривал ночное небо.
- Мне пора! - заявила я и поднялась на непослушных онемевших ногах. Я не сомневалась, что Алексей последует за мной. Так и случилось. Он взял меня за руку, показывая, что наши разногласия забыты, и мы снова друзья навек...
Чечеткина так погрузилась в новые отношения, что совсем забыла о Луневе, который не давал о себе знать. Пока однажды Заур не заявил.
- Я навел справки об Александре Луневе.
- О Луневе? - удивленно вскинула брови Дарья. - Но он меня мало интересует!
- Я привык доводить все дела до конца, - монотонным голосом выговорил Зацуков, не особо доверяя ее высказыванию.
- Это, правильно, это ты молодец! - похвалила его девушка и смачно чмокнула в щеку. Заур улыбнулся.
- Ты такая... открытая. Все чувства бьются наружу, как гейзер из термального источника! Я боюсь, что он может иссякнуть, и ты... и ты меня разлюбишь.
- Знаешь, ты мне предопределен... сном! - констатировала Чечеткина и звонким голосом добавила, - только я не желаю быть четвертой женой! - Чем окончательно запутала парня.
- Я... не понимаю тебя...
- Накануне знакомства с тобой мне приснился странный сон... Приснился парень, которого звали Заур. Но тот Заур совсем не похож на тебя. Об этом я уже после узнала, когда познакомилась с тобой. В голове сложился образ адыга... - Дашка красочно пересказала ему сон...
- Чего подождать? Кого подождать? Зачем кого-то ждать? - забросала она его вопросами.
- Подождать пока не женюсь три раза, а уж потом придет твой черед! Будешь мне четвертой женой!
Чечеткина не стала говорить, что подобное слышала от своей подруги, и набросилась на него с кулаками. Заур перехватил ее руки одной рукой, а второй прижал к себе.
- Ты такой сильный, - вздохнула она и положила голову ему на грудь. - Рядом с тобой я чувствую себя слабой и беспомощной.
- А до этого ты легко поднимала штанги, - усмехнулся он.
- Я не об этом, - тихо сказала Даша.
- Я понял.
- Я всегда хотела выглядеть сильной и независимой. Деловая девушка Дарья Чечеткина, щелкающая, как орехи, все проблемы! Но в душе я не такая. Я считаю, что женщина не имеет права быть сильной. Как не имеет права все дни проводить на работе, ставя ее во главу угла. Она не обязательно должна быть домохозяйкой, пусть работает, но без фанатизма. Главное для нее - семья! Любящий муж и дети.
Заур заглянул в ее глаза.
- Я люблю тебя, моя маленькая слабая девочка! Я всегда буду любить тебя!
Мир перестал существовать для этих двоих...
Дашка разливала кофе по маленьким чашечкам, к которым упорно приучала Заура, привыкшего к "маленьким кастрюлям", как она называла его любимую чашку. Вспомнила Лунева, новости о котором Зацуков не успел пересказать, и чуть не пролила кофе.
- Заур, так что ты узнал об этом проходимце? - Она оставила в покое турку, забыв наполнить свою чашку, и присела на стул, подперев кулачками щеки. Бойфренд пребывал в расслабленном состоянии и не желал говорить о поклоннике его девушки, пусть и бывшем.
- Может, в другой раз? - скривился он от понимания, что Дарья так просто не отстанет. Слабая девушка в достижении своей цели может дать сто очков любому представителю сильного пола.