Аннотация: Хмурым ноябрьским утром в котловане обнаружен труп женщины. Убийца задержан, но виновен ли он?..
Рассказ опубликован в четвертом номере журнала "Детективы СМ" за 2012г. под названием "Невыносимая Авдотья".
Сознанье, как море, не может молчать,
Стремиться сдержаться, не может сдержаться,
Все рвется на все и всему отвечать,
Всему удивляться, на все раздражаться.
/ Георгий Иванов /
Из информации представителя пресс-службы Следственного Комитета РФ по ... области:
"Сегодня, второго ноября две тысячи одиннадцатого года, в четыре часа пятьдесят пять минут в дежурную часть N... Октябрьского района поступило сообщение от гражданина Крыжовникова И.В., который на улице Мечникова возле дома номер двадцать пять обнаружил труп женщины. На место преступления сразу выехала следственно-оперативная группа в составе старшего следователя майора юстиции МигуноваТ.О., оперуполномоченного УР капитана полиции Ряженко А.Л., участкового уполномоченного полиции старшего лейтенанта Кречетова В.И., эксперта-криминалиста Кучкина М.Д. и судебного медика Битковой В.И.
Прибыв на место, сотрудники полиции обнаружили на дне котлована труп женщины с телесными повреждениями в области головы и шеи.Личность женщины установлена. По подозрению в совершении преступления в соответствии со ст.91 УПК РФ задержан гражданин Вялый Т.Б."
За день до описываемых событий.
- Сколько можно терпеть этот грохот! - возмущалась женщина, сотрясая над головой деревянной скалкой. - На дворе второе ноября, а коммунальщики затеяли трубы менять! - Ее вопли разносились по всей улице и привлекали внимание любопытных. Пенсионерка спиной почувствовала поддержку и заверещала еще громче, срываясь на визг. - Ладно бы работали от зари до зари, а то придут, включат технику и сидят на присядках вокруг котлована... Ну, чего сидеть и глазеть?! Быстро сделали, закопали и ушли! Надоело это издевательство: в квартире холоднее, чем на улице. Захочешь посидеть на скамейке у дома, так невозможно расслышать собеседника за этим рычанием. У меня уже неделю голова болит! - В подтверждении сказанного она приложилась к нелепому берету растопыренными пальцами-сардельками, зажав под мышкой орудие для раскатывания теста.
- Женщина, Вы нам мешаете работать! - нахмурился мужчина в более чистой спецовке, чем остальные работники коммунальной службы, по всей видимости, начальник.
- Работать?! - взвилась она. - Если бы вы...
- Хватит! - рявкнул он. - Каждый день одно и тоже! Никому наша техника не мешает, одной Вам. - Мужчина обвел взглядом сгрудившуюся группу пенсионеров, не поддерживающую ни одну из сторон. Им тоже докучал работающий экскаватор и подъезжающие то и дело самосвалы, но сидеть без горячей воды и отопления им надоело еще больше. Они были готовы терпеть грохот круглосуточно, лишь бы работа завершилась в кратчайшие сроки.
От компании отделилась одна пожилая женщина с котом на руках и подошла к ораторше.
- Авдотья, сворачивай революцию, - спокойно высказалась она и потянула ту за рукав старомодного клетчатого полупальто, из-под которого выглядывал цветастый байковый халат.
- Отстань! - не оборачиваясь к усмирительнице, заявила Дуня и воинственно потрясла скалкой, высматривая объект для нападения.
Работники коммунальных служб отличались терпением, грозным видом и развитой мускулатурой, которую не могла скрыть свободная спецодежда.
Авдотья Кулебякина не желала оставлять поле без боя, но не хотела получить решительный отпор от людей, позабывших о приличных манерах в связи с ее постоянными домогательствами, достигшими точки перелива.
В этот момент внезапно смолк работающий экскаватор, и повисла гнетущая тишина. Гражданка с расшатанной нервной системой только сейчас поняла, что находится между двумя лагерями: лагерем противников и лагерем наблюдателей, которые не собирались вступаться на честь женщины, если они - и честь и дама - будут физически поруганы и втоптаны в грязь в прямом и в переносном смыслах этого слова. Зачинщица наступающего, как смерч, мордобоя, опустила глаза и поняла, что увязла тоже во всех смыслах. Отступать нельзя, иначе не отмоешься от насмешек соседей - недругов, которые спят и видят, что найдется человек, усмиривший скандалистку районного масштаба, что грозит последней потерей авторитета. Авдотья Прохоровна подняла одну ногу, обутую в мужской полусапожек коричневого цвета, оценила приукрас в виде вязкой жижи, и недовольно покачала головой, словно это была одна из причин ненападения.
- Кто объявил перекур? - спросил молодой мужчина, вылезая из кабины экскаватора и удивленно оглядывая напряженно-притихшую толпу.
Опушенная рука со скалкой снова поднялась. Дунька сразу смекнула, с кем из схватки она выйдет победительницей, и двинулась к человеку, который стал причиной ее недомоганий в последнее время.
Тарас Вялый не соответствовал своей фамилии: был шустрым, энергичным, но обидчивым и ранимым. Особенно он обижался, когда затрагивалась его несуразная внешность и скелетообразная фигура. Он мгновенно закрывался и делал вид, что шутник перестал для него существовать. Но в душе он мучился, мысленно подбирал слова, способные отрезвить обидчика и одновременно уложить на лопатки. Ни разу Тарас не вышел победителем, ни разу не отомстил за себя...
Сейчас на него шла баба гренадерского вида со скалкой в руке. Вялый забыл про собственную шустрость и умение быстро бегать на длинные дистанции в день физкультурника, и замер с открытым ртом. Его сотоварищи не думали, что дело дойдет до рукоприкладства, и поэтому не призывали включить скорость, а группа наблюдателей, знавшая Дуньку не первый год, надеялась, что та выберет для поединка соперника соответствующей ей комплекции, а не низкорослого парнишку с лицом старичка, поэтому тоже молчала. Кулебякина со всего маху опустила скалку на оранжевую каску Тараса, от чего по округе разнесся звон, приведший к расфокусированию зрения и легкому пошатыванию пострадавшего.
Дама с котом решила урезонить агрессоршу, но та вошла в раж и снова огрела экскаваторщика своеобразной дубинкой для домашнего пользования. Теперь удар пришелся по плечу, и Вялый взвыл о боли и обиды. На глаза навернулись слезы, губы задрожали, а взгляд метнулся к руке, занесенной для третьего удара. Тарас зажмурился и сжался, словно это могло его спасти от морального падения и физического увечья.
- Гражданка, прекратите немедленно!
Вялый открыл глаза и увидел своего начальника - прораба Петра Алексеевича Соломкина, который пытался вырвать скалку из рук гренадера в женском обличии. К нему подключился пришедший в себя Васька Дутов, потом Петр Липовецкий, а затем все ребята. Они стали оттеснять Кулебякину от Тараса, непонимающе хлопающего глазами и потирающего ушибленное плечо.
Когда Авдотья Прохоровна вернулась на свои позиции, а между ней и персоной для битья встала шеренга из крепких ребят, та самая персона свела брови на переносице, подняла вверх кулачки, больше похожие на картофелины в неурожайный засушливый год, и писклявым голосом заявила.
- Я тебе отомщу, старая горилла!
- Это почему это я старая! - возмутилась Кулебякина, уперев руки в складки жира, под которым много лет назад укрылась талия, и так и не вернулась.
- Старая... - захлебнулся Тарас, позабыв другие определения для физически крепкой пенсионерки, перешедшей в отряд крупных приматов. - Старая, - повторил он, зациклившись на этом слове, подумал и добавил проверенное: Горилла! - И похлопал себя по пострадавшей в бою голове, раскорячившись и перебирая ногами, повторяя действия основоположников человеческого рода.
- Да я тебе! - Авдотья кинулась на Тараса, не закончив обещания, и ударилась телом о воздвигнутую живую шеренгу, которая под ее напором сначала вогнулась, потом пружинно выгнулась, не желая сдавать отвоеванных позиций.
Вялый почувствовал свою защищенность, закрутился на месте, изображая некий ритуальный танец вожака приматов, приговаривая: Старая, старая горилла...О-о-о... Тарас складывал губы в трубочку и совершал дергающиеся вперед-назад движения головой, а звук "о" произносил при выдыхании, отчего все происходящее походило на движение глухонемого, выучившего всего два слова и тронувшегося умом, не совладавшим с нелегкой наукой.
- Ах, так, - напряглась Кулебякина, поискала глазами любимую скалку, утерянную в потасовке, не нашла и вспомнила про свой язык, прозванный недоброжелателями острым, как пчелиное жало. - А ты... А ты... - она запыхалась от волнения, стянула с распаренной головы свой красочный берет, обмахнулась им и спокойно выдала, - а ты маленькая страшненькая макака! - Сразу развернулась и ушла, отключившись от проклятий в свой адрес.
Над улицей Мечникова, у дома двадцать пять, еще несколько минут летала фраза с обещаниями "убить и не пожалеть", которая сначала не отложилась в мозгах свидетелей скудной словесной перепалки и непродолжительной физической потасовки, но после всплыла, когда поутру местный житель Крыжовников Иван Владимирович обнаружил на дне котлована тело Авдотьи Прохоровны Кулебякиной. Иван не был свидетелем общения убитой и водителя экскаватора Тараса Вялого, но был наслышан от своей матери, наблюдательницы от партии жильцов. Поэтому сразу указал на человека, грозившего Дуньке скорой расправой...
Третье ноября, первый день следствия
- Знаю я эту Кулебякину, - доложил участковый Кречетов майору Мигунову. - У самого не раз руки чесались, что бы ее удавить. - Он сжал руки в кулаки. - Как таких людей земля носит! Хотя бы раз хорошее слово сказала о человеке, кляузы на всех строчила, со всеми ругалась. Ко мне в кабинет ходила, как на работу.
- Так это ты, старлей, ее задушил? - грустно пошутил Мигунов, до этого выслушавший судебного медика, давшего предварительное заключение.
- Смерть наступила не менее восьми часов назад. Сначала пострадавшую оглушили, а после задушили, о чем свидетельствуют гематомы на шее.
- Такую не оглушишь, не удавишь, - встрял в разговор Крыжовников, чувствующий себя главным человеком.
- Это вы к чему? - поинтересовался майор, любивший цепляться к любой оброненной фразе.
- К тому, что у Кулебякиной силища... была, как у белого медведя...
- Хм, - не выдержал весельчак Ряженко за спиной Мигунова. Тот обернулся, недовольно поморщился и отправил капитана и балагура в одном крепком теле и симпатичном обличии на поквартирный обход.
- Не верю, что этот парень убил Кулебякину, - сказал Александр Ряженко, когда задержанного увели после допроса. Капитан разложил пакетики с чаем по чашкам и разлил кипяток, одну отнес на стол Мигунова, а с другой сел на свое место.
- Верю, не верю, - задумчиво произнес майор, потирая лоб. - Ты, Саша, не в ромашку играешь, а работаешь в следственном отделе и должен оперировать фактами, а все факты говорят обратное: Вялый угрожал Кулебякиной при свидетелях, алиби на время убийства у него нет.
- Он утверждает, что был дома. Дескать, вернулся около семи усталый и промерзший, нажарил картошки, и долго ужинал, сидя перед телевизором. Может, принял пару рюмок согревающего под такую закуску, приложив солененький хрустящий огурчик, - с блаженствующим видом высказался капитан, словно был вчера в компании Тараса. - Сейчас бы картошечки на сале! - размечтался он и закатил глаза. - А, Тимофей? Хочешь, картошечки?
- Я всего хочу и много! - пробурчал крупногабаритный мужчина, сжимая огромную чашку с чаем.
- Вот черт, совсем забыл, мне мать пирожков сунула перед выходом! - он выдвинул ящик стола и достал сверток.
- Мерзавец, ты Сашка! Никакого почтения к начальству! - с доброжелательной улыбкой засвидетельствовал майор. - Небось, сам хотел слопать, когда я выйду. - Он вытащил из протянутого Ряженко свертка два пирожка и сразу надкусил, не позабыв прикрыть глаза от удовольствия. - Люблю с зеленым луком и с яйцами.
- Тебе сейчас, хоть, с дустом дай, все одно проглотишь и не отравишься.
- Низзя завидовать чужому аппетиту, - прожевав, заявил разомлевший Мигунов. - Вы, товарищ капитан, не отвлекайтесь, докладывайте о проведенном опросе граждан.
- Так всегда, - пробубнил Ряженко, но как-то подобрался и стал рассказывать, зная, что майор допускает панибратство вне службы и во время коротких перерывов. - На лестничной клетке, где проживала Кулебякина, расположены еще две квартиры: в одной проживает Иван Крыжовников с матерью, а в другой - одинокая пенсионерка Нина Иннокентьевна Слепцова с красавцем котом по кличке Бантик. Я сосредоточился на них и на квартире, расположенной на втором этаже, над квартирой потерпевшей. Время было еще детское, и они могли слышать шум. Но никто ничего не слышал. Крыжовниковы легли рано, Ивану в половине шестого утра надо выезжать в рейс, а у Слепцовой телевизор громко работал, она сериал про Каменскую смотрела, ей не до Кулебякиной.
- Подожди, Саша, эксперт еще не установил, что кровь на деревянном молотке, которым хозяйка отбивала свинину перед смертью, принадлежит ей. Следов борьбы в квартире нет, убийца мог поджидать женщину на улице, ударил по голове тяжелым предметом, Кулебякина потеряла сознание, а он ее спокойно задушил, обыскал карманы, нашел ключи, скинул тело в котлован и отправился на квартиру убитой.
- Но что он мог там искать? - задумался Ряженко. - Все верх дном перевернуто...
- Если преступником был Тарас Вялый, то не думаю, что Авдотья Прохоровна стала приглашать его в дом, тем более идти на улицу, чтобы выяснить отношения до конца. Не потому, что она боялась темноты или щуплого Тараса Вялого, с которым у нее были разные весовые категории. Она, как все нервические особы, уже поостыла, а как все любители поесть на ночь, настроилась на парочку отбивных, которые отбила молоточком, да не успела поджарить. - Мигунов подошел к чайнику, стоящему на небольшой тумбочке, и налил себе еще одну чашку чая.
- Вялый мог нагрянуть к ней без приглашения.
- Причем не один, а с подельником, - добавил майор, тщательно размешивая в чашке две ложки сахара. - Один бы он тело не вынес... Это при условии, что убийство произошло в квартире.
- А зачем Тарасу выносить тело и сбрасывать в котлован? Это сразу наведет на мысль, что убийца он.
- Думаешь, кто-то долго ждал дня расправы над Кулебякиной? И вдруг ему выпадает счастливый билет в виде экскаваторщика Вялого, заявившего во всеуслышание, что он поквитается с обидчицей.
- Тимофей Олегович, ты считаешь, что искать преступника надо среди присутствующих при скандале? - набычился Ряженко, ожидая, что майор пошлет его на улицу Мечникова двадцать пять, где он будет выяснять, кто находился у котлована во время скандала.
- У нас новости разносятся со скоростью лесного пожара в период августовской засухи, тем более, когда дело касается такой эксцентричной особы, как Авдотья Прохоровна. О ее стычках слагают легенды, а ее высказывания цитируют на скамейке, как утверждал Иван Крыжовников.
- Это как надо настроить против себя соседей, что подозревать в убийстве можно всех жителей дома плюс работников коммунальной службы, которым Кулебякина мозг проела.
- Плюс продавцы близлежащих магазинов, которые посещала женщина, дядя Митя, сидящий в будке с вывеской ремонт обуви, дворник и так далее. - Мигунов тяжело вздохнул и взглянул на часы. - Однако, пора на покой...
- Постой, Олегович! Еще одно слово в защиту Вялого...
- Завтра, Саша, все завтра, голова уже не работает...
- Дай вместить в твою голову одну фразу, - не отставал капитан, - она засядет, перевариться и...
- И будет каша, - зевнул Мигунов, но заметив встревоженное лицо подчиненного, великодушно разрешил, - ладно, валяй, адвокат!
- Я подумал, если человек мстит обидчику, но он не станет проводить обыск в его доме. У него другая цель! Так?
- Так, - согласился майор, вылезая из-за стола. - Не считай себя умнее начальства. Это раз. Не думай, что начальство пытается закрыть дело и навесить убийство на невиновного. Это два. А три... Завтра будем прорабатывать новые версии. Но это будет завтра!..
Александр Ряженко открыл дверь своим ключом и осторожно прикрыл ее за собой, стараясь не разбудить мать, которая тут же выросла на пороге своей комнаты.
- Сынок, ты смотрел на часы? - недовольным тоном поинтересовалась она, будто перед ней стоял подросток, заявившийся домой на рассвете не в подобающем для его возраста виде.
- Извини, мам, заболтались с Олеговичем. Иди спать, я сам поужинаю.
- Он сам поужинает! - недовольно затараторила женщина, делая строгое лицо, хотя, на самом деле была добродушной и понимающей. - Когда ты, наконец, женишься, холостяк - трудоголик?!
- Да, я немолод, мне тридцать два года...
- Неприлично напоминать мне о моем возрасте, - насупилась Ольга Константиновна и приложила кулачок ко лбу сына. - Быстро мой руки, и за стол!
- Слушаюсь, моя дорогая родительница! - отчеканил Сашка и стукнул пятками друг о друга.
- У вас опять убийство в районе? - начала любопытная мать, выкладывая на тарелку плов. - По телевизору сказали, нашли женщину в котловане.
- Нашли, - подтвердил немногословный сын.
Ольга Константиновна закидала его вопросами, но не получила ни одного вразумительного ответа и сдалась, перейдя на свои новости прошедшего дня.
- Представляешь, ко мне сегодня приходила Элла. Помнишь, я тебе о ней рассказывала? - женщина увидела непонимающее лицо сына и пояснила. - Моя подруга по пединституту, Элла Бацман. - медленно выговорила она, словно таким внушительным сказанием могла помочь сыну вспомнить. - Она еще в Израиль уехала, не окончив учебу. Там замуж вышла, родила двоих детей. Мы с Эллочкой все годы переписывались, - с гордостью заявила она.
- А зачем приехала? У нее кто-то остался в России? - спросил сын для вида, ему не было никакого дела до приятельницы матери.
- Родных никого. Хотела с одним старым знакомым увидеться, а он умер два года назад.
- Старая любовь не ржавеет, - заключил Сашка, отодвигая пустую тарелку и подвигая чашку с какао и вазочку с печеньем.
- Тоже мне, знаток любви, - передернула плечами мать и снова села на любимого конька. - Вокруг столько девушек, а у тебя все мысли о работе. Как будешь жить, когда я... когда меня не станет.
- У тебя что-то болит? - испугался Ряженко, чуть не подавившись печеньем. - Ты что-то скрываешь от меня?
- Не забывай о моем возрасте, - напомнила она.
- Ты сама забудь о нем и не бери всякие глупости в голову. Не иначе наслушалась страшных историй про неизлечимые болезни. Это тебе Элла настроение испортила?
- Эллочка очень больна. Ей от силы осталось месяца три. Онкология никого не щадит, ни молодых, ни пожилых.
- Врачи могут ошибаться, - неубедительно произнес Александр.
- Только не израильские, - вяло отозвалась женщина. - У них знаешь, какая медицина, все знаменитости к ним ездят на лечение.
- Слышал...
- Вот Эллочка и приехала проститься со старыми знакомыми. - грустным голосом сказала Ольга Константиновна и сильнее закуталась в шаль. - Не так много нас в живых осталось.
- Мам, ты говоришь таким упадническим тоном, будто тебе сто лет, ты перестала передвигаться на своих двоих и смиренно ждешь конца! - возмутился сын пессимистическим настроением матери. - Что за возраст шестьдесят лет?! Ты еще замуж можешь выйти... Если захочешь...
- Не захочу? После твоего отца я никого не захочу видеть рядом с собой... Возьми, Эллу... - она мечтательно закатила глаза. - Она всю жизнь любила одного мужчину.
- Мужа?
- Не-е-т, - недовольно скривилась женщина, словно супруг ее подруги был неподходящим объектом для любви. - Хотя, человек, засевший в ее память, был недостоин ее любви!
- Недостойных любит нельзя, их надо презирать, - констатировал заплетающимся языком усталый Сашка.
- Сердцу не прикажешь, - посетовала Ольга Константиновна, собирая посуду со стола.
Ряженко хотел поразмышлять о сегодняшнем убийстве, но едва голова коснулась подушки, он мгновенно отключился.
Четвертое ноября, второй день следствия
С утра в следственный отдел пришел прораб Соломкин с характеристикой на Тараса Вялого и заготовленной адвокатской речью. Он перечислил заслуги подопечного ему работника, рассказал, что знает его с рождения, так как он является сыном его старого друга, недавно ушедшего из жизни. Приятель Соломкина один воспитывал Тараса, мать которого умерла, когда мальчику не исполнилось трех лет.
- Какое это имеет отношение к делу? - спросил Мигунов, расхаживая за спиной Петра Алексеевича и обмениваясь взглядами с Ряженко, отрывающегося время от времени от протокола.
- Тарас не мог убить человека! - заверил прораб. - Он вырос на моих руках, он ровесник моей дочери Маши. - Мужчина вытянул руки вверх ладонями, словно упомянутый парень продолжал там нежиться.
- Это все слова. - безучастно высказался майор, с неудовольствием замечая, как быстро бежит время.
Соломкин сник, но уходить не спешил, несмотря на то, что капитан придвинул к нему протокол и указал место, где надо расписаться, предварительно прочитав написанное. Петр Алексеевич скользил взглядом по исписанным убористым почерком листам, размышляя, как помочь Тарасу.
- А в какое время произошло убийство? - наконец, выдавил он из себя, откладывая листы в сторону.
- Хотите создать обвиняемому алиби? - осведомился Мигунов, уставший от пустопорожней болтовни.
- Но все же...
- Убийство гражданки Кулебякиной произошло от двадцати тридцати до двадцати одного тридцати. - сообщил майор.
- Моя Маша звонила Тарасу, у нее что-то с компьютером случилось, вирус какой-то подхватила, - осторожно выговорил он слово, которое привык употреблять в другом контексте.
- А экскаваторщик Вялый одновременно является классным программистом, - с иронией произнес Тимофей Олегович.
- Между прочим, у Тараски диплом учителя математики, - с вызовом заявил прораб. - Но какой из него учитель, ростом с шестиклассника. И зарплата с гулькин нос, на такую не проживешь. Вот я и пристроил его в нашу бригаду, он курсы закончил, получил удостоверение.
- Петр Алексеевич, давайте вернемся к звонку Вашей дочери.
- Маша позвонила ему около девяти...
- На мобильный? - встрял Ряженко.
- Если бы она позвонила на мобильный, я бы и рассказывать не стал, - выпалил прораб, не чувствуя подвоха. - Маша позвонила на домашний номер, Тарас почти сразу взял трубку... Честно признаться, я сам ее попросил найти причину для звонка. Со своим вирусом она сама разберется, не девка, а парень в юбке, - с удовольствием сказал он и расплылся в улыбке, вспомнив про дочь с мужскими мозгами.
- Зачем вы попросили Марию позвонить Вялому? - спросил майор.
- Я знал, что он мучается, переживает после инцидента с этой... скандальной особой. Переваривает все, пытается подобрать слова, которые в пылу перебранки позабыл. В общем, изводит себя... Мне жаль его стало, но самому звонить было нельзя. Он сразу бы догадался, что я хочу его пожалеть... А так, позвонила Машка, отвлекла его от внутренней борьбы с самим собой. Они сначала про компьютер разговаривали, потом на жизнь перешли. Дочь спрашивала его о работе, нравиться ли ему, рассказала о фильме, который недавно смотрела и предлагала составить Тарасу компанию, если он не против, так эта французская комедия ей понравилась. Вы спросите, почему я вчера не пришел, так я отвечу... Совсем из головы вылетело. Когда мальчика арестовали, меня, как обухом огрели...
- Мы все проверим, - пообещал Мигунов, а Соломкин подписал протокол и покинул кабинет.
- Я готов! - отрапортовал капитан, предупреждая приказ начальства. - Сейчас отзвонюсь на телефонную станцию!
- Подтверждение должно быть документальным! - напомнил майор.
- Так я поехал?
- Действуй!..
Через час Ряженко протянул Мигунову документальное свидетельство того, что абонент Вялый, проживающий по адресу..., тридцать две минуты разговаривал с абонентом, звонившим ему с номера..., который зарегистрирован на Соломкина Петра Алексеевича, проживающего по адресу... Оба адресата жили в разных микрорайонах и достаточно далеко от убийства Кулебякиной. Вялый проживал один, поэтому кроме него к телефону никто подойти не мог. Если он не устроил себе алиби, сговорившись с соседкой и Марией Соломкиной.
- Что-то не так, Олегович? - поинтересовался Ряженко, заметив недовольное лицо начальника.
- Поезжай, Саша, по адресу, где живет подозреваемый и поспрашивай соседей. Может, Вялый вечером мусорное ведро выносил или дворовых собак кормил, и его кто-то видел.
- Значит, одного доказательства мало?
- Почему сам Вялый не вспомнил о звонке дочери Соломкина?
- Так надо у него спросить? - сразу нашел ответ капитан. - Может, тоже из головы вылетело.
- Когда решается твоя судьба, мозги начинают работать, как арифмометр, - решительно заявил майор и уткнулся в заключение судебного медика, который подтвердил, что кровь на молотке принадлежит Кулебякиной, а смерть женщины наступила в результате сдавливания шеи руками, вызвавшего удушье.
Тарас Вялый жил в панельном девятиэтажном доме на четвертом этаже. Александр поднялся на лифте, огляделся, проверил опечатанную после вчерашнего обыска дверь и нажал кнопку звонка ближайшей соседки, которая вчера отсутствовала по причине дежурства у постели прооперированного мужа, о чем доложили всезнающие граждане. Дверь долго не открывали, капитан хотел ретироваться, когда на пороге появилась заспанная женщина в махровом канареечном халате.
- Капитан Ряженко, - доложил он и протянул удостоверение в раскрытом виде.
- Вы по поводу Тараса, - догадалась женщина, проигнорировав документ.
- Можно зайти?
- Конечно, проходите, только у меня не прибрано. Две ночи дома не была. Мужу аппендицит удалили, так я в больнице сидела... Сегодня, из реанимации в обычную палату перевели, - с усталой улыбкой сказала она. - Вы присаживайтесь, - пригласила она, указывая на стул. - Хотите кофе или чаю? - женщина заметила замешательство на лице молодого человека и попросила, - составьте мне компанию! - И Сашка удовлетворенно кивнул.
Галина Аркадьевна Сосновская, как представилась соседка Вялого, оказалась словоохотливой и приятной в общении женщиной.
- Мы в этом доме живем давно, почти двадцать пять лет. Когда вселились, мне было двенадцать, а Тарасику два года. Хороший был мальчишка, спокойный, не капризный. Через год умерла его мать, отец устроил сына в детский сад. Сам отводил, а я забирала, чтобы мальчишке одному не сидеть в группе до семи часов. Я приводила Тараса к себе, кормила, потом давала ему карандаши и забывала о его существовании, таким он был самодостаточным. - с нежностью и гордостью сказала Сосновская, будто говорила о собственном ребенке. - Когда Тарас болел, а болел он часто, потому и вырос таким хлипким, отец брал больничный и ухаживал за сыном. Они были очень привязаны друг к другу. Смерть дяди Богдана была для Тарасика страшным ударом. Он еще больше закрылся в себе. Мы стараемся растормошить его, приглашаем на дачу, он любит копаться в земле, что-то мастерить. Он, вообще, трудолюбивый, причем все делает быстро и слаженно. Я любуюсь его работой и смеюсь, что фамилию он свою не оправдывает - надо было Шустрым в паспорте записать. - На просветлевшем лице соседки залегла тень тревоги. - Я не верю, что наш Тарас пошел на преступление.
- Тогда помогите ему, - предложил капитан Ряженко. - Вспомните тот вечер, когда у Вашего мужа случился приступ аппендицита. Может, слышали, как Вялый... мебель передвигает, или молотком в стену колотит.
- Я пришла с работы в начале седьмого, а Витя, мой муж, лежит на диване и за живот держится. - начала она восстанавливать события того рокового вечера. - Говорит, не волнуйся, Галя, это я в заводской столовке отравился. Уже выпил марганцовки, скоро все пройдет. А сам навесил такую жалкую улыбку, что плакать хочется. А ему термометр под мышку сунула, смотрю- тридцать восемь и две... Предложила неотложку вызвать, а Витя отнекивается и утверждает, что ему уже легче. Почти два часа я над ним просидела, подсовывая то чай, то таблетки, потом не выдержала и пошла к Тарасу посоветоваться.
- Насколько я знаю, у него педагогическое образование, а никак не медицинское, - напомнил Александр.
- Он всестороннее развитая личность! - вспыхнула Галина, словно капитан нанес удар по самолюбию любимого соседа.
- Который был час?
- Начало девятого, - задумчиво проговорила женщина. - Витька еще телевизор включил, думал отвлечься. Так как раз новости шли на канале "Россия".
- И какое Вялый выдал заключение? - без иронии поинтересовался Ряженко, позабыв пересчитать в уме способности экскаваторщика с Высшим гуманитарным образованием.
- Тарас уложил Виктора на спину, пощупал живот, резко надавил с левой стороны и спросил, отдается ли боль справа? Муж сказал, что очень сильно, будто там, внутри, что-то приподнялось и снова опустилось. - Это аппендикс! - сказал сосед. - Срочно вызывайте скорую помощь, пока отросток не лопнул и не случился перитонит. Можно сказать, что Тарас спас Виктора...
- После этого Ваш сосед ушел к себе?
- Нет, он сам вызвал неотложку, и пока она не приехала, находился рядом со мной и Виктором. Врачи подтвердили диагноз Тараса, я собрала кое-какие вещи, и мы поехали. Он хотел проводить нас до машины скорой помощи, но в момент, когда я закрывала дверь, у него в квартире зазвонил телефон. Вялый пожелал нам удачи, а сам пошел домой. Было уже около девяти вечера...
Это звонила Маша Соломкина, которая хотела стать массовиком -затейником для понурого приятеля, - подумал Ряженко, а вслух спросил:
- Галина Аркадьевна, вот Вы утверждаете, что хорошо знаете своего соседа, тогда ответьте на один вопрос - почему Вялый скрыл от следствия, что на время убийства у него есть алиби?
Сосновская задумалась, провела рукой по столу, словно смахивала невидимые крошки, перевела взгляд за окно, где плотной стеной завис туман, тягучий, серый, влажный, затем грустно хмыкнула и сказала.
- Думаю, Тарас принял проступок за поступок. Он привык тушеваться, не отвечать на нападки и быть объектом для колкостей. - женщина подняла на Александра свои усталые глаза, - может, захотел стать героем, пусть и отрицательным.
- Странная позиция, - поморщился капитан, - за такое геройство можно схлопотать немалый срок.
- Он мальчишка еще совсем. Привык играть в виртуальные игры, вот и напридумывал...
В это самое время майор Мигунов приехал на квартиру дочери Кулебякиной - Анне, по мужу Сиротиной, женщине, которая была абсолютной противоположностью матери, и все прилагательные к ней были с приставкой "не": нетолстая, нешумная, неболтливая, ненапористая, небойкая, о чем сразу догадался Тимофей Олегович. Еще можно добавить аморфная на высшей грани безразличия, как крокодил, замерший на берегу с открытой пастью. Неужели женщина, подошедшая к сорокалетнему жизненному рубежу, можно жить без мечты, без желаний, а плыть по течению и ждать, когда ее затянет в воронку? - подумал майор, обескураженный тусклым взглядом и неухоженным внешним видом женщины, что единственно роднило ее с матерью. На Анне были спортивные брюки с вытянутыми коленками и застиранная футболка с некогда красной розой на всю грудь, а на ногах стоптанные тапки. Еще более отталкивающее впечатление создавала растрепанная прическа на голове, где сквозь неровный пробор отчетливо просматривалась седина в три пальца, явно требующая посещения салона красоты или на худой момент собственного участия. И смерть матери не была причиной такого внешнего вида, было понятно, что так Сиротина ходит регулярно.
Разговор будет безрезультатным, - подумал преждевременно Тимофей Олегович и оказался прав. Получился диалог, засунутый в рамки бессмыслицы.
- Какой Авдотья Прохоровна была матерью?
- Нормальной.
- А враги у нее были?
- Как у всех.
- Что могли искать в квартире Вашей матери?
- А я откуда знаю?
Мигунов пытался растормошить женщину, задавал каверзные вопросы, ловил в отрешенном взгляде искру испуга или интереса, но напрасно. Майор устал толочь стоячую воду в болоте, и откланялся.
Ряженко встретился с хмурым начальством на стоянке перед зданием следственного отдела. По дороге к кабинету доложил о результатах разговора с Галиной Сосновской, что окончательно убедило Мигунова в непричастности Вялого к убийству Кулебякиной.
- Что нового рассказала дочь Авдотьи Прохоровны? - поинтересовался Александр у майора. Тот в двух словах пересказал и невесело добавил.
- Будем разрабатывать новую версию.
- Есть идеи?
- Пока немного, но есть, - пространно заметил Мигунов.
Возле их кабинета в ожидании сидели две немолодые дамы.
- Мама? - удивился Ряженко. - Что случилось?
- Александр, - голосом барыни, мучающейся от головной боли, произнесла Ольга Константиновна, - почему у тебя отключен мобильный телефон?
- Так надо, - с металлом в голосе изрек сын, сразу отвергая попытки превратить его в заботливую дворовую девушку.
- Мы с Эллочкой ждем тебя почти два часа!
- Позвольте узнать причину Вашего появления в этом здании? - впихнул свой вопрос в разговор матери и сына майор, взирая с высоты своего немалого роста на двух очаровательных гражданок, доходивших ему до груди.
Мадам Ряженко догадалась, что перед ней стоит всемогущий Мигунов, которого боготворил ее сын, вся подобралась, расправила плечики, коснулась рукой элегантной шляпки, одновременно заправила за ухо выбившуюся прядь волос и сказала.
- Элла Леонардовна хочет сделать заявление!
Стоящая рядом подруга едва заметно кивнула в ответ.
- Прошу! - майор открыл дверь и пригласил дам. Помог им снять пальто, предложил чай, но те отказались.
- Я не хочу, чтобы из-за меня пострадал невиновный! Это я убила Кулебякину. - быстро проговорила Бацман, кокетливо грассируя, отчего официальное заявление стороннему слушателю показалось выдумкой.
- Насколько я знаю из слов матери, вы, Элла Леонардовна приехали на днях из Израиля и не были на Родине четыре десятка лет. - первым опомнился капитан Ряженко. Мигунов, молча, поглядывал на интересную даму, скребя указательным пальцем по виску.
- Олечка все верно сказала, - подтвердила дама и покосилась на подругу, которая погладила ее по руке, желая поддержать и успокоить.
- И что же получается? Вы вернулись в Россию, чтобы поквитаться с Кулебякиной.
- Чтобы Вы могли все понять, молодые люди, мы должны перенестись в начало семидесятых годов...
За сорок лет до описываемых событий
Всю дорогу от Симферополя, Элла думала о Вадиме, с которым не виделась все лето. Так получилось, что смены в пионерском лагере "Звездочка" шли одна за другой, и вожатая Бацман не имела возможности съездить в родной город. Молодые люди часто слали друг другу письма, у Эллы их накопилось целых тринадцать штук. Чертовая дюжина, греющая одинокую девичью душу. Однажды девушке удалось проникнуть в кабинет начальника лагеря и позвонить Вадику. Они проболтали почти час, все не могли наговориться. Делились новостями, но молчали о любви. Только когда Элла сказала: "Мне пора", молодой человек не выдержал и тихо произнес: "Я соскучился".- "Я тоже", - ответила девушка и отключилась. После зажатого разговора сердце девушки радостно трепетало, но вместе с тем родилась необъяснимая тревога, источника которой найти не могла, как не пыталась. Может, это не тревога, а малюсенькая обида на Вадима, с мизинчик, за то, что он не сказал слов любви. Она знала, что парень не любит кидаться признаниями, держит их при себе, лишь изредка выпуская на волю, но все же... Они не виделись столько времени, что можно плюнуть на глупые принципы. Если сердце волнуется, то признание сами льются.
Последнее письмо Элла Бацман получила в середине августа. Больше писем от Вадима не было. В голову закралась противная мыслишка, но девушка ее прогнала, она уверена в чувствах Вадима к себе, и тем более уверена в своих к Вадиму.
Они встретились год назад при весьма неприятных обстоятельствах. У Эллы вытащили в автобусе кошелек, а молодой человек поймал воришку за руку, вернул потерю и проводил до дома, уговорив девушку прийти завтра на свидание. Как она могла отказать победителю? Тем более с такой харизматичной внешностью. В нем не было ничего особенного: русоволосый, вихрастый, с лучистыми глазами, широкоплечий, но не слишком высок, где-то на полголовы выше Эллы, у которой всего-то метр шестьдесят пять. Но чем-то он завораживал. Пройти мимо и не задержать взгляд, невозможно. Человек - магнит, назвала его про себя Бацман и гордилась, когда девушки обращали внимание на ее кавалера.
Способы обхаживания скромницы Эллы дали понять, что парень был знатоком в этом деле, не терпел поражений на любовном фронте, ожидая и здесь поднятия белого флага. Но воспитание еврейской девушки не позволяло ничего, кроме страстных поцелуев. Элла думала, что их пуританские отношения вскоре наскучат ловеласу, но она ошибалась. Легкомысленный Вадим с каждым днем обретал разум и принимал условия своей возлюбленной. Он был сверстником Бацман, за плечами которой было три курса педагогического института. Молодой человек прошел два года службы в Вооруженных Силах, вернулся в родной город, и поступил на первый курс Машиностроительного института.
Двадцать лет - счастливая пора! Впереди дорога длинною в жизнь, по которой они пойдут вместе, взявшись за руки.
Перед отъездом Элла послала Вадиму телеграмму, где информировала о дате и времени прибытия. Когда за окнами вагона замелькали окраины города, девушка схватила сумку и вышла в тамбур.
- Милая, не спеши, - сказала немолодая проводница, - еще двадцать минут ехать.
- Кавалер, - протянула Элла. Настроение медленно ползло вниз, как снежный наст с карниза в период оттепели. По непонятной причине захотелось всплакнуть. И чтобы кто-то пожалел, погладил по голове и заверил, что для грусти нет причины. Но рядом никого не было, кроме проводницы, сосредоточившейся на своих обязанностях.
За окном проплыло здание вокзала, вместе с перроном и стоящими на нем людьми. Элла жадно вглядывалась в лица, выискивая самое дорогое и любимое.
Неужели он... - девушка была на грани нервного срыва. И тут заметила Вадима, который вертел головой во все стороны, пытаясь выхватить из окон ползущего поезда свою Эллу. Он сжимал в кулаке три малиновых гладиолуса и был похож на встревоженного первоклассника.
Она не помнила, как перелетела через проводницу и оказалась в его объятиях. Как целовала миллион раз его лицо, раздавливая между телами гордые гладиолусы, как гладила, трепала, заново изучала, вспоминала. А он стоял и позволял ей это проделывать с ним, пряча неизбежность в глазах...
- ...Как... женишься?! - непонимающе произнесла Элла, когда на следующий день Вадим пришел к ней домой. Был воскресный день, родители уехали на дачу, а в голову скромнице Бацман закралась аморальная мысль.
Ну, и что, если ЭТО произойдет до свадьбы, - уговаривала она себя, накрывая на стол в ожидании молодого человека. Завтра же мы пойдем в ЗАГС и подадим заявление. Я хочу быть женой Вадима Кулебякина! Мы выпьем шампанское, и я сделаю ему предложение. И не вижу тут ничего зазорного! Иначе можно упустить свое счастье, - констатировала она, еще не зная, что оно необратимо ушло...
Вадим стал произносить слова, смысл которых до Эллы сначала не доходил. Она пыталась вспомнить, в каком третьесортном фильме слышала эти банальные фразы о долгой разлуке, пагубно влияющей на молодой мужской организм, и о последствиях легких увлечений, способных изменить прежние планы, тем более, если отец этого увлечения шишка местного масштаба. До девушки, наконец, дошло, что особа, оказавшая сексуальную помощь Вадиму, находится на втором месяце беременности, а он, как человек, отвечающий за свои поступки, обязан создать полноценную ячейку общества. Бацман слушала, до крови закусив палец, чтобы сдержаться и не перейти к уговорам. Когда во рту почувствовался соленый привкус, она выпустила из зубов искромсанный палец и тихо спросила.
- Ты ее любишь?
Он начал плести про долг, но она перебила.
- Тогда задам вопрос по-другому - а если бы ее папаша не сидел там? - и указала окровавленным пальцем на потолок. - Ты бы женился на ней? И не ходи вокруг, да около. Всего одно слово - "да" или "нет".
Вадим не склонен был к односложному ответу, а Элле надоела эта высокопарная болтовня, больше подходившая для партийных собраний, в которую он сам не верил, но четко повторял, не обращая внимания на вопросы, которые были не предусмотрены регламентом. Девушка с трудом поднялась, словно только что перенесла на ногах тяжелый недуг, вышла в прихожую, открыла входную дверь и решительно произнесла.
- Прощайте, дорогой товарищ Кулебякин. Желаю счастья в личной жизни!
Вадим замешкался, стал нести про дружбу, которая сработала, как удар молнии, пронзившей тело Эллы.
- Уходи! - выкрикнула она, дернулась, ударилась затылком о дверь, но не отреагировала на боль. - Иди отсюда, иначе я тебя покусаю, - с ненавистью прошипела девушка и перешла на развязный тон, чего раньше за собой не замечала, - и будешь сидеть за свадебным столом с перевязанной физиономией. Еще придется уколы от бешенства делать, - произнесла с напускным сожалением и закатилась истерическим смехом, который сопровождал парня все время, пока он спускался по лестнице.
Элла захлопнула дверь и поняла, что последняя страница книги о счастливой жизни для нее перевернута...
Через четыре месяца их семья перебралась в Тель- Авив, где уже несколько лет жили бабушка Эллы и ее тетя с семьей. Еще через год Элла вышла замуж, но фамилию не сменила, в тайне надеясь, что бывший возлюбленный станет искать ее в Израиле, в итоге отыщет, покается и попросит все вернуть назад. Она знала, что простит Вадима, даже если он объявится через десять, через двадцать лет. Любовь и память жили в ней все годы, пока боль душевная не переросла в физическую.
Перед уходом в мир иной Элла Леонардовна решила поехать в Россию, встретиться с Вадимом и задать всего одни вопрос: "Не жалеет ли он, что жизнь так повернулась?"
Вечер дня убийства
Элла несколько часов бродила вокруг дома Кулебякиных, пока решилась позвонить в дверь на первом этаже. Адрес узнала для нее подруга Ольга еще пять лет назад, но Бацман так и не собралась написать Вадиму. Она хотела увидеть его и посмотреть в глаза. В висках стучало, сердце бухало, колени дрожали, но она терпеливо ждала, когда дверь откроется и на пороге предстанет тот самый Вадим, совершенно не изменившийся за сорок лет.
Но вместо него появилась толстая бабища в пестром халате и с деревянным молотком в руках, предназначенном для отбивания мяса.
- Кого надо? - "дружелюбным" тоном спросила она.
- Вадим Миронович Кулебякин здесь проживает? - вопросом на вопрос ответила дама неопределенного возраста, но явно за пятьдесят, в белом пальто, презирающим ноябрьскую непогоду, черной шляпке, лихо сдвинутой чуть набок, черных сапогах, лайковых перчатках и с маленькой сумочкой, висящей на согнутой руке.
- Вы кто? - продолжился вечер ответов без вопросов.
- Я его старинная знакомая, - пояснила женщина, снимая с руки перчатку, словно собралась бросить ее в Авдотью и вызвать на дуэль. Манерность гостьи ту подкупила и озадачила. Кулебякина, недолго думая, отступила от двери и пригласила позднюю визитершу в дом, сама удивляясь своему благосклонному поведению.
Женщины прошли в кухню, где недавно прошел оползень, ураган, прошло стадо коров, а в довершении разразилась гроза, так все было забрызгало, заляпано, перевернуто, перекинуто. На столе стояла деревянная доска, принадлежавшая еще матери Надежде Крупской, на которой сочились два плоских куска свинины, избитые крепкой хозяйской рукой. Авдотья отодвинула в сторону полуфабрикаты, распластавшиеся на собственности семьи вождя революции, присовокупив к ним орудие отбивания.
- А Вадима нет дома? - спросила Элла, незаметно стряхивая крошки со стула, предложенного хозяйкой, и присаживаясь на него.
- Нет, - отрезала Авдотья, заняв табурет напротив гостьи и сворачивая толстые руки колечком, подпирая великанскую грудь, отчего изношенная ткань халата растянулась и треснула. Хозяйка на такую мелочь не обратила внимания, продолжая сверлить заплывшими глазенками Эллу, у которой вдруг родилась мысль, что Вадим не вынес этого убожества рядом с собой, собрал вещи и ушел.
- Я, пожалуй, пойду, уже поздно, - скороговоркой проговорила она, поднимаясь с места.
- Постой, а чего ты приходила? - без обиняков задала вопрос хозяйка.
- Повидаться хотела... со школьным другом. Мы не виделись почти сорок лет, я живу в Израиле.
- В Израиле, - удивленно протянула Авдотья, будто гостя прилетела из мало кому известной Антарктиды. - То-то я смотрю, ты не в курсе.
- В курсе чего? - хотя, в доме Кулебякиной было прохладно, Эллу бросило в жар, словно она села на горевшую на плите конфорку. Она расстегнула пальто, но это не помогло.
- Так Вадим умер два года назад, - спокойно заявила женщина, словно рассказывала прогноз погоды на завтра.
- Как... умер? - Бацман упала на стул.
- Как люди умирают? - философски изрекла Авдотья. - Кто от сердца, кто от рака, кто от несчастного случая.
- Погодите, - потрясла головой гостья, не желая выслушивать рассуждения хозяйки. - Что произошло с Вадимом? - отчеканила она.
- Инсульт. Парализовало его, но он недолго мучился, за пару недель сгорел.
- В больнице? - спросила Элла, словно это обстоятельство имело существенное значение.
- Нет, Вадик в больницу не пожелал. И правильно, что эти врача могут?! Только деньги брать!
- Жаль, я не знала, а то перевезла его в Тель - Авив, - едва слышно сказала Бацман.
- С чего это вдруг, тебе о нем заботиться? - насупилась Кулебякина.- Кто ты ему - мать, жена, сестра?.. Или ты... его любовница?
- Жалею, что не стала, хотя бы, любовницей, а взяла и исчезла из его жизни. - перешла на трагический шепот гостья.
- А-а-а, - заревела, как раненая буйволица, хозяйка, - Ты Элла! Ты та самая Элла, которую Вадька всю жизнь любил!
- Да, я Элла, - спокойно подтвердила женщина, потом до нее дошел смысл последней фразы. - Он... сам Вам... сказал, что любил меня.... всю жизнь?
- Сам! Жаль, поздно узнала, перед самой болезнью, а то бы выгнала на улицу, как собаку, пусть бы доживал жизнь бомжом!
- Как Вы можете так говорить! Вы с этим мужчиной всю жизнь прожили!
- Думаешь, я не знала, почему он на мне женился? Знала! Ему на мою беременность было плевать, да и красотой я не блистала, и старше его на пять лет. Мне было замуж пора, а вокруг одни страхолюдные сынки партийных боссов! А Вадька, он... такой необыкновенный был и... страстный... Да, ты поди знаешь?
- Не знаю, - с горечью в голосе разубедила Бацман.
