Елену вывело из себя даже не то, что он изменил ей в их общей постели, а произнесенная при этом фраза: "Это не то, что ты думаешь".
Банальная, глупая, заезженная, как старая пластинка, фраза.
Скорее не фраза, а контрольный выстрел, последовавший после увиденного.
Интересно, какие мысли могут посетить голову нормальной женщины, если перед ее взором предстает адюльтер с участием любимого супруга и его секретарши?! И он еще смеет утверждать, что это не то...
А что? Производственная летучка с участием двух лиц - начальника и его помощницы, которая явилась по первому зову первого, чтобы законспектировать умные мысли, родившиеся внезапно в его голове? И для большей доходчивости он предложил её устроиться со всеми удобствами на супружеском ложе. Видимо, мыслишки были еще те... За гранью понимания порядочной во всех отношениях жены.
Никогда Лена не думала, что подобное может с ней произойти. С кем угодно, только не с ней. Она не заслуживает, потому что...
Потому что она такая- растакая, а главное - преданная...
Так рассуждала молодая обманутая мужем женщина, лежа в больничной палате Љ 6. Она не была "с приветом", как считала ее подруга Лизавета, просто с номером палаты не повезло. Лена вспоминала прошедший день и мысленно себя успокаивала: "Мне еще повезло. Всё могло быть гораздо хуже". Успокоение касалось не измены - с этим трудно смириться, а того, что произошло после нее.
Она помнила, как пулей вылетела из квартиры и бросилась бежать, не разбирая дороги. Именно, не разбирая, иначе никогда не попала под колеса проезжавшего автомобиля. Пришла в себя уже в больнице. Хорошо, что отделалась небольшим сотрясением, но врачи сказали, что надо недельку полежать. Куда идти потом - неизвестно, квартира Вовкина, измены она не простит, значит, туда не вернется. Неминуем развод. И проживание на улице.
Только не надо впадать в крайности! - осудила она себя. - И не нужно было вести страусиную политику! Изредка высовывать голову из песка, убеждать себя и других - у меня всё прекрасно, и снова прятать голову в песок, чтобы, не дай Бог, кто-то из знакомых не намекнул о неблаговидном поведении обнаглевшего супруга... А ведь подруга ни единожды пыталась подвести разговор к запретной теме, но Ленка ловко уходила, как уходит от опасного удара классный боксер... И чего добилась своими уловками? Все же увидела все собственными глазами...
Ладно, черт с ним, с этим некогда любимым мужем. Надо подумать о себе. Надо бы... А куда деть семь прожитых совместно лет? Так просто из жизни не выкинешь. Ей почти тридцать и начинать все сначала очень тяжело. Бабушка всегда говорила: "Что бог не дает - все к лучшему". Будем на это надеяться.
Лена Тарасова привыкла к постоянству: дом-работа, работа-дом. И так все эти годы, с небольшим перерывом, когда кроме дома ничего не было. Наверное, ее вина в Вовкиной измене тоже есть. Запустила себя, по салонам ходить некогда, да и дорого. Набегаешься за день, уже ничего не хочется. Работу надо было давно поменять. Начала трудовую деятельность в школе, куда пришла с дипломом о высшем педагогическом образовании. Пришла, но надолго не задержалась: характер не тот, мягкий. О чем думала, когда мечтала стать учителем? О том, что дети будут особенными? Сидеть, слушать, бойко отвечать и ни более того... Это уже не современные дети, а запрограммированные на результат роботы.
Когда работа не приносит удовлетворения, человек пребывает в состоянии постоянной усталости, которая накапливается и накапливается. А чем все заканчивается? Ясно, депрессией. Утром встал изможденным, словно и не спал, а занимался тяжелым физическим трудом. К вечеру, вообще, караул: тело будто бы расчленено на части. Как с этим бороться? Срочно менять: профессию, себя, свое отношение к жизни. Для таких плакс, как Ленка, очень нужен человек, который подставит плечо, даст совет. Или просто пожалеет. Муж не был ни плечом, на которое можно опереться, ни плакательной жилеткой. Он презирал слабых людей. Лена боялась потерять его интерес, принимаемый за любовь. Поэтому старательно делала вид, что у нее всё хорошо - и дома, и на работе. От этой неестественной наигранности, сводило скулы, накатывало раздражение, готовое вот-вот вылиться наружу.
И чтобы волна ее недовольства не накатила на любимого мужа и не унесла его в неизвестном направлении, Елена приняла важное для себя решение - уйти из школы навсегда. Директриса ее особо не уговаривала, поняла, что призвание учителя не для этой маленькой женщины с испуганным взглядом, и отпустила её на все четыре стороны, несмотря на то, что была середина учебного года.
Поначалу Елена Викторовна расстроилась: неужели она такой плохой педагог, которого с легкостью можно выпроводить в самый ответственный момент?
В институте у неё по всем специальным дисциплинам были пятерки, практика в школах проходила на "ура!", дети слушали на уроках внимательно, не шумели, не хихикали, не издевались над молодой учительницей, еще студенткой. Лена думала, что так будет всегда. Ан, нет! То ли со школой не повезло, то ли после замужества сама изменилась, перестала отдаваться профессии сполна. Забыла о своей мечте стать прекрасным педагогом, которого обязательно должны любить и уважать все ученики. И раз забыла о мечте, погрязла в быту, то как можно что-то требовать с учеников? Сама не больна своим предметом, и не сможешь им заразить детей.
Была девушкой-мечтательницей, стала домашней клушей, собирающей кулинарные рецепты, чтобы удивить и порадовать супруга. На работе надо думать о работе, налаживать контакт с молодым поколением, совершенствоваться. Дети, в отличие от взрослых, чувствуют любую фальшь, любое невнимание их обижает, травмирует. В ответ начинают мстить.
Лена поняла свою ошибку позже, когда ушла из школы. А поняв, решила ее не повторять и в школе больше не работать. С таким мужем, как Владимир, нужно жить по его законам: завтраки, обеды, ужины, выглаженные сорочки и костюмы, секс по его желанию, собственные недомогания его не волнуют. И обязательный поцелуй перед уходом на работу и по возвращении. Загружать домашними делами - ни-ни! Дома надо расслабляться, так считал господин Тарасов. Поэтому вся работа по дому легла на хрупкие плечи жены.
О выборе нового места работы Лена не задумывалась, да и Вовка сказал, чтобы дома сидела - больше пользы. Подруга Лизка, или как ее звали в любимой гимназии не менее любимые дети - Елизавета Петровна, звала к себе, обещала замолвить словечко перед шефом, так она величала многоуважаемого директора, но Елена Викторовна уже "напреподавалась" и захотела быть просто любимой женой. Она не допускала мысли, что превращается в тупую клушу.
Но просидев дома три года, домохозяйка взбунтовалась. Не важно, что бунт был скрытным по причине того, что Вовка "не любил сцен". Женщина сама для себя решила - больше так жить нельзя! И вот как-то раз, приготовив вкусный ужин, Лена, уткнувшись взглядом в стол, призналась мужу, что хочет выйти на работу. И очень удивилась, услышав его слова:
- Я не против. Тебе надо встряхнуться, побыть среди людей, но с условием, что все будет по-прежнему.
Заботу о себе любимом он ставил превыше всего.
Это была маленькая победа, доставшаяся ей без ощутимых потерь! Осталась сущая ерунда - найти работу.
Лена стала частым посетителем службы занятости, но ничего интересного ей не предлагали. Она не хотела быть привязанной к стулу от звонка до звонка, не имея права отлучиться. Сидеть взаперти целыми днями ей надоело за три года. Хотелось передвижений, общений, новых знакомств. Взвесив все, она остановилась на работе, абсолютно не связанной с ее прежней профессией.
О профессии агента по недвижимости Тарасова прочитала в интернете. Там было сказано, что это серьезная и уважаемая работа, требующая активности, оптимизма и энтузиазма. Риэлтор должен быть коммуникабельным, выдержанным и чутким человеком. Последнее полностью соответствовало Лене, все друзья и знакомые ценили в ней эти качества. Ей очень понравились слова - активность и оптимизм. Именно, этими качествами обладала ее любимая бабушка. Лена была абсолютной противоположностью, она пошла в маму, которая пасовала перед любыми трудностями и расстраивалась по любому поводу, даже самому безобидному.
Теперь у Елены представилась возможность изменить себя. Как это можно сделать с помощью новой работы, она не задумывалась. Но будет делать все, чтобы заслужить уважение в коллективе, чтобы любимый муж гордился ею, уважал, а не смотрел, как на домашнюю собачку, приносящую домашние тапочки.
Итак, решение принято! Елена Викторовна Тарасова будет риэлтором!
Вначале не все складывалось гладко, не все получалось, но коллектив подобрался дружный, все старались ей помочь, кто советом, кто добрым словом, а кто и свою сделку мог презентовать по доброте душевной. Со временем Лена втянулась, поняла почти все нюансы этого нелегкого, скажем честно, труда и начала делать успехи, зарабатывать неплохие, по ее понятиям, денежки. По дому тоже все успевала: все выглажено, вычищено, посуды грязной не навалено, Вовка накормлен и вполне доволен жизнью. Так она считала до вчерашнего дня...
Дверь палаты номер шесть резко распахнулась, и пред очами больных разной степени тяжести предстал доктор Клюев. Он же Николай Васильевич, он же душка, как называло его за глаза все женское население травматологического отделения невзирая на возраст. Стройный красавец высокого роста с каштановыми волосами и темно-карими глазами сводил с ума всем дам. Особенно завораживали искрящиеся глаза. От этой искры в женских сердцах загоралось пламя. Взгляд Клюева, его нежное прикосновение, его мягкую улыбку дамы считали лучшим лекарством. Поэтому утреннего обхода ждали с нетерпением.
- Доброе утро, красавицы! Как спалось? - поприветствовал Николай Васильевич всем разом и каждую в отдельности, пробегая по женщинам взглядом. Сегодня глаза доктора остановились на новенькой. - Ну, уважаемая Елена Викторовна, как Ваше самочувствие?
- Спасибо, хорошо. Я... домой хочу.
- Жалобы на головную боль есть? - проигнорировал её просьбу Клюев. - Шум в ушах, слабость? Как ночью спали?
- Если честно, то не спала. И голова кружится... немного, - потупив взор, сообщила Лена. - Но дома мне будет лучше.
А где теперь мой дом? - в который уже раз за последние часы подумала молодая женщина.
- О выписке не может быть и речи! - мягко осадил ее порыв доктор. - Милая, вы не волнуйтесь, никто вас здесь не станет держать больше положенного срока. Скоро, очень скоро вы будете дома. Обещаю. - Повернулся к стоящей за его спиной медсестре и скороговоркой проговорил, - Верочка, пантогам по 0,5 три раза в день, когитум по 20мл один раз день. На ночь валерьяну с пустырником. - И снова вернулся к больной, - отдыхайте, ни о чем плохом не думайте! - Будто подслушал ее печальные мысли.
Легко сказать - не думать, когда все очень плохо. Когда не знаешь, как жить с этой щемящей болью в душе?!
Елена закусила губу, чтобы не разреветься...
Вскоре дверь опять распахнулась и появилась любимая подруга Лизка. Она окинула палату взглядом коршуна, выискивающего добычу. Добыча нашлась у окна, лежащая под одеялом.
- Я знала, что все так выйдет! - вместо приветствия заявила она. - Тебя никогда нельзя оставить без присмотра!
Без присмотра Лена осталась с тех пор, как Лизавета вышла замуж за математика Жорика на последнем курсе института, незадолго до получения диплома. А до этого были пять незабываемых студенческих лет, проведенных в одной комнате в общежитии.
- Горе ты мое, - продолжала причитать Елизавета, осматривая и ощупывая лежащую на кровати бледную подругу и пуская при этом слезу. - Как дальше жить-то будем?
Лиза была осведомлена о разрыве с Тарасовым по телефону и сразу примчалась проведать Лену с большим пакетом, из которого доносились умопомрачительные запахи. Кулинаром она была знатным, всегда говорила, что если бы не поступила в пединститут, то пошла бы в кулинарное училище. Несмотря на ее способности, дражайший супруг Георгий за несколько совместно проведенных лет так и не прибавил в весе, что очень расстраивало его супругу.
Не в коня корм, - любила говорить она, с любовью поглядывая на мужа.
Лена обожала прямолинейную Лизку. Это был единственный близкий и родной человек. Раньше еще был Вовка...
- Лизанька, а что ты принесла?- с напускным интересом спросила Тарасова, привычно "слезая" с неприятной темы. Вытянула шею, чтобы заглянуть в пакет с провиантом.
- Не подлизывайся! - резко осадила ее подруга, но сразу сменила гнев на милость: внешний вид Лены вызывал жалость, - Ну, скажи: как тебя угораздило попасть под машину? Тебя в детстве не учили смотреть по сторонам, прежде чем делать шаг на проезжую часть?
- Учили! А еще учили переходить дорогу в положенном месте, - с улыбкой подтвердила Тарасова. - Но в жизни бывают моменты, когда не задумываешься о последствиях... И еще очень жаль, что в памяти крепко засело... то, что случилось до аварии. А потом все, как в тумане. Помню, как бежала, не разбирая дороги, а потом свист тормозов, бац и... всё. Больше ничего не помню. - Заметив озадаченное лицо Лизы, она решила разрядить обстановку. Глупо хихикнула и заявила, - упал, очнулся, гипс.
- Где гипс? Ты себе что-то сломала? - Она сдернула с Елены одеяло и цепким взглядом впилась в худосочную фигуру, облаченную с убогую ночнушку.
- Дура ты, Лизка, хоть и заслуженный учитель! - вырывая из рук подруги одеяло, изрекла та. - Классику советского кинематографа знать надо.
- Чувство юмора есть, будешь жить, притом долго и счастливо, - заторможено высказалась подруга без тени улыбки на лице. Пораскинув мозгами, все-таки добавила. - И хорошо, что избавилась от Тарасова. Не беда, другого найдешь.
- Ты так говоришь, будто я выбросила старые любимые туфли, и теперь, наконец, куплю новые... Это, Лизочка, не туфли.
- Не туфли, - задумчиво подтвердила Елизавета, тяжело вздохнула и погладила Лену по руке. - Извини. Хотела тебя успокоить, вот и ляпнула, не подумав.
- Мне кажется, что меня засасывает в болото. Еще чуть-чуть и я перестану бороться за жизнь. Смирюсь, сделаю последний вдох и... - призналась Лена, не решаясь огласить конечный результат.
- Глупости! Я понимаю, измену любимого человека пережить сложно, но...
- Что но? Почему ты замолчала?
- Не хочу говорить избитые успокоительные слова. Про то, что не все мужики сволочи. Бывают исключения, - уточнила Лиза, - и про то, что всё еще будет, что счастливый случай не за горами, что жизнь преподносит такие сюрпризы... Впрочем, о сюрпризах говорить не стоит... - Лена слушала подругу с таким интересом, словно не подозревала, что все мужики..., но бываю исключения, что... и так далее. Чтобы не убить в ней исчезающее желание к общению с противоположным полом, заумная подруга сбавила обороты. - Мы, женщины, сами во многом виноваты, но не хотим в этом признаться. Скажешь, не так?
- Так, - сразу согласилась Лена очень тихо, почти прошелестела, как легкий ветер за окном. - В измене Вовки есть моя вина. Я все сделала для того, чтобы он начал "вытирать об меня ноги". Рано или поздно я бы узнала о его похождениях. Лучше рано... Пока я не проросла к нему всем телом. Расставание было бы более болезненным.
- А сейчас?
- Не скрою, я очень переживаю.
- Простишь его?
- Никогда! Хватит унижений.
Лизавета смотрела на подругу с недоверием.
- Это хорошо, что я головой ударилась, глядишь, мозги на место встанут, - усмехнулась Лена.
- Не было бы счастья, да несчастье помогло, - высказала народную мудрость Лиза.
- Конечно! Пройдет и по моей улице мужчина, который будет меня любить так же, как твой Жорик любит тебя.
- Не верю я в твое напускное веселье, - сокрушенно потрясла головой подруга. - Сама улыбаешься, а глаза на мокром месте... Но ты уговаривай себя, уговаривай. Всё лучше, чем о прошлом горевать... Конечно, появится у тебя свой Жорик...
Жорка Жуков, тезка известного полководца, учился с подругами на одном курсе, но на другом факультете - математическом. И с первого года обучения воспылал любовью к Елизавете, а она "рассмотрела" его только к концу пятого курса. Вот так и образовалась семья, главным членом которой был сын Ванька, названный так потому, что фамилия то у всех членов этой семьи - Жуковы. Как же можно еще назвать сына! Сам Ванюшка очень любил этот рассказ Чехова. Книгу подарила ему Лена несколько лет назад, когда он был еще совсем маленьким. С тех пор каждое ее посещение семьи Жуковых не проходило без прочтения полюбившегося рассказа. Тарасова знала его почти наизусть, надоело оно ей до жути, но отказать ребенку не могла. Особенно маленькому Ивану нравилось начало: "Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный три месяца назад в ученье сапожнику Аляхину, в ночь под Рождество не ложился спать"... После чтения Ванька заливался слезами из жалости к тезке, причем так горько плакал, что Лена была готова присоединиться к нему. Тоже из жалости, но теперь в настоящему Ванюшке, не к литературному. С годами слез становилось меньше, но Лена замечала, что дается ему это нелегко. Родители считали, что в воспитании сына этот рассказ сыграл немаловажную роль: рос он добрым, сочувствующим, понимающим, ценящим любовь близких и отвечающим взаимностью.
Сейчас этот прелестный ребенок ходил в первый класс маминой любимой гимназии, и вот именно на нем сказались кулинарные способности матери. Был он от рождения розовощеким и упитанным пупсом, но при этом подвижным и озорным. Родители любили его по-разному: отец - тихо и без нравоучений, мать - с постоянным излиянием чувств и рассуждениями "что такое хорошо"...
После короткого объяснения Лиза Жукова стала угощать Лену разными вкусностями и болтать о всякой ерунде. При этом успевала с умилением наблюдать за подругой, жующей пирожок с мясом, зажатый в правой руке. В левой руке та крепко держала еще один пирожок.
В заключении Елизавета рассказала о погоде, словно Лена собиралась в ближайшем будущем на прогулку, попрощалась и убежала, размахивая опустевшей сумкой.
Аппетит у Лены мигом пропал, прихватив в компанию лицемерную эйфорию. Она отвернулась к окну и закрыла глаза. После еды её потянуло в сон. Сон-спаситель избавит ее от грусти. Пусть на время...
Но не тут- то было, день был богат на посещения.
Вокруг заохали, зашептались. Наиболее любопытная дама задала резонный вопрос: "Вы к кому?" Тарасова не выдержала и повернулась.
В поле зрения сначала попал... огромный букет цветов, потом рыжий долговязый парень, приблизительно её ровесник. Волосы у него были прямо огненные, а лицо очень добродушное, но ужасно веснушчатое. Он смущался и потел от волнения, постоянно вздувая рыжую челку. Хризантемы в его руках были ржаво-желтого цвета. Мужчина-осень с осенними цветами.
- Здравствуйте, - робко поприветствовал посетитель, оставив в покое челку. Обвел взглядом женщин, хотел ответить на заданный вопрос, но вовремя заметил Лену, облегченно вздохнул, будто проделал долгий путь пока ее отыскал, и направился к ней. - Здравствуйте, - вновь повторил он излишне внятно, посчитав, что перед ним женщина, потерявшая слух после аварии. - А вы меня не узнаете?
Девушка с недоумением посмотрела на него: где-то она его видела. Но где? И зачем он пришел? За несколько лет работы в агентстве недвижимости Лена встречалась со многими людьми, однако не каждый пришел бы ее проведать.
- Меня зовут Кирилл. Кирилл Шмидт, - представился рыжик и протянул ей букет.
- А почему не Отто Юльевич? - брякнула женщина, мысленно ругая себя за плохую память на лица.
Лена Тарасова была терпеливым человеком, не отвечала грубостью на грубость, не повышала голос, в общем, была мягкой и пушистой. Но, не сегодня. После недавних событий все мужское население планеты Земля стало ее врагом. Как она не пыталась переубедить в этом Лизавету, поддержав рассуждение о любви, поджидавшей неподалеку, умом понимала - мужчинам к ней нельзя приближаться! Вообще никогда! Тем более заговаривать и что-то блеять, желая познакомиться. Она теперь феминистка и мужененавистница!
Ох, не повезло парню, ох, не повезло! Попался мне под горячую руку, - со злорадством подумала новоиспеченная защитница прав женщин против дискриминации. - Сейчас я отыграюсь в его лице за всех обиженных и оскорбленных.
- Меня многие об этом спрашивают, я привык, - отреагировал на ее замечание однофамилец известного исследователя Арктики и широко улыбнулся. Желание поквитаться за всех обиженных и оскорбленных у Лены почему-то исчезло. То ли искренняя улыбка поспособствовала, то ли забавное веснушчатое лицо, по-детски бесхитростное. - Тот Шмидт был математиком и астрономом, а я по профессии биолог.
Кирилл продолжал стоять с протянутым букетом, который пока не приняла жестокая женщина, при этом нервно переминался с ноги на ногу, как уставший от напряженного ожидания первоклассник на линейке.
Лене стало неловко за свою резкость.
Жаль, не выйдет из меня феминистки, - мысленно усмехнулась она.
- Эти цветы для меня? - задала она глупый вопрос.
- Для вас, - подтвердил мужчина, еще ближе придвигая к ней ржавый букет.
- Положите цветы на тумбочку, я потом их поставлю в воду.
Кирилл положил и снова замер у кровати Лены, поглядывая на нее с состраданием и болью.
- Как вы себя чувствуете? - выдавил он из себя.
- Спасибо, хорошо. Почти хорошо. Хочу домой, но меня не выписывают. - Лена хотела спросить, кто он такой и зачем пришел, но не решалась.
- Это хорошо, что хорошо, - промямлил мужчина. - Честно признаться, я боялся сюда приходить.
- Почему?
- Думал, вы залепите мне в лицо этими хризантемами.
Девушка вопросительно взглянула на Кирилла.
- Это я вас вчера сбил на своем автомобиле, - признался он и вздохнул так же тяжело, как это совсем недавно проделала Лиза Жукова. Потом сделал шаг назад и покосился на букет, лежащий на тумбочке.
Лене стало жаль этого рыжеволосого молодого мужчину, который оказался не в том месте, не в то время.
- Я сама во всем виновата, смотреть надо по сторонам, а не мчаться, сломя голову.
- Ну, что вы, что вы! Я должен был отреагировать, но...
- Вы и отреагировали, иначе я не отделалась так легко... Это вы привезли меня в больницу?
- Да, я, - при этом он сильно покраснел, конопушки еще ярче проступили на лице, будто умелец-художник их "освежил". - А можно я еще приду?
- Не стоит,- брякнула Лена, опять вспомнив, что она теперь ненавидит всех мужчин, кроме Лизкиного Жорика.
На ее счастье в палате появилась медсестра Верочка, а то бы коротким "не стоит" дело бы не ограничилось.
- Молодой человек, если хотите, чтобы ваша девушка быстро поправилась, то не утомляйте ее разговорами, а мне не мешайте ее лечить, - деловито высказалась она.
- Извините, - он опять сильно покраснел, посмотрел на Лену изумрудными глазами и уверенно заявил, - я завтра приду.
- Не утруждайтесь, - без прежнего неудовольствия произнесла Лена, даже как-то обреченно, хотя, часть фразы медсестры должна была подлить масла в огонь. Сегодня ее будто бы раскачивали на качелях, перемещая из области позитива в область негатива.
Какие у него глаза! - подумала она, провожая взглядом посетителя. - Прям, изумруды, а не глаза! Никогда таких не видела... Вся его нескладность, угловатость совершенно не сочетается с глазами. Обладатель таких "изумрудов" обязан быть высокомерным, черствым, а он совсем другой... Или я ошибаюсь?.. Тарасова, приди в себя! Феминистка недоделанная!..
Следующие дни были заполнены лечением и посещениями: утром забегала Лизавета, вечером - Кирилл. Не сговариваясь, два незнакомых друг с другом человека, распределили между собой опеку над больной, которая быстро восстанавливалась после аварии. К Лене приходил следователь, но она отказалась писать заявление на водителя, совершившего наезд. Сказала, что претензий к нему не имеет.
Наконец наступил долгожданный день выписки из больницы. Душка доктор отправил Тарасову на все четыре стороны. На прощание еще раз напомнил о выполнении всех рекомендаций и необходимости соблюдения постельного режима. Хотя бы еще пару недель. Задумчиво-рассеянный вид медленно выздоравливающей пациентки отчетливо дал понять, что наставления лечащего врача её также занимают, как венгерская рапсодия Ференца Листа приверженца отвязной молодежной музыки.
Но Лена тепло поблагодарила доктора, на время расставшись с собственными раздумьями. Что далось ей с трудом. А как иначе, если с легкостью принятое решение теперь казалось ей странным и опрометчивым.
Размышления касались Кирилла Шмидта и его предложения, которое она безрассудно приняла. И сейчас Кирилл ждал ее у порогу больницы.
В одно из посещений Елена незаметно для себя разоткровенничалась с ним. Поделилась своей печальной историей, и Шмидт, не раздумывая, предложил ей пожить в доме его бабушки. Старушка недавно скончалась и оставила внуку в наследство небольшой домик в деревне. Надо сказать, что поначалу Тарасова мягко отказалась, о чем после сообщила подруге.
- Как я пойду жить в дом к почти незнакомому мужчине?! Пусть в дом его бабушки, все равно! - Лиза в очередной раз потчевала её вкусностями, пристально наблюдая, чтобы она уничтожила все принесенные продукты. - Я даже тебе отказала! - добавила Лена с набитым ртом.
- И зря! В тесноте, да не в обиде.
У Жуковых и правда было мало места, но они с удовольствием приютили бы у себя Лену, и она об этом знала и не хотела пользоваться их добротой. Еще неизвестно, сколько времени займут ее скитания по чужим домам, грех злоупотреблять гостеприимством хороших людей, чтобы в последующем не испортить с ними отношения.
- Мне отказала, Кириллу отказала, у тебя есть еще варианты или ты к Вовке намылилась? - между прочим поинтересовалась подруга.
- Ты, что с ума сошла?! - возмутилась Тарасова, - считаешь меня половой тряпкой?!
- Глупости говоришь. Просто любовь зла...
- Какая теперь может быть любовь, - с тоской пролепетала Лена, вспомнив о Вовкином звонке.
В первый день пребывания в больнице ей на мобильник соизволил позвонить бывший (так она его теперь называла).
- Ну, и когда ты вернешься? - не поздоровавшись, недовольным тоном произнес Тарасов. - Опять к Лизке побежала плакаться?
- Никуда я не побежала! - парировала Лена, стараясь говорить спокойным тоном, несмотря на то, что сердце вытанцовывало твист, а голос противно вибрировал. И сразу замолчала, чтобы себя не выдать.
- А где ты еще можешь быть?! Или успела квартиру купить в своем задрипанном агентстве на сэкономленные на колготках деньги? - съязвил он, причем одним ударом унизив супругу и ее работу. На это он был мастер.
Лену всегда бесил пренебрежительный тон во всем, что не касалось лично господина Тарасова, но она не позволяла себе прекословить. Сдержалась и на этот раз: берегла свое пошатнувшееся здоровье. Голова нещадно болела, мысли ускользали, не позволяя сочинить резкий ответ, после которого у Вовки отпадет желание с ней разговаривать. В пикировке без последствий для себя Елена не практиковалась. Поэтому предпочла промолчать, стараясь умерить глубокое дыхание, словно преодолела на скорость пятьсот метров.
Послушав тишину, Тарасов спросил, всё ли с ней в порядке. В голосе интереса не было: надо было что-то спросить, вот он и спросил. Знает, что жена не привыкла жаловаться. Ее отучили жаловаться.
- У меня все хорошо, - делая паузы между словами, сказала Лена и отключилась, чтобы не разрыдаться.
Да, у нее все отлично! Все замечательно! Ее предал любимый муж, она получила сотрясение мозга, осталась без крыши над головой... А в остальном... Она жива, и это главное. И правильно, что сдержалась, что не сказала Вовке об аварии. Не собирается вымаливать сострадание! Хотя, где сострадание, а где Тарасов?..
Всю неделю, проведенную на больничной койке, Елена анализировала случившееся с ней, благо свободного времени на это было предостаточно.
И почему так бывает: выходишь замуж по любви, отдаешь себя этой любви, растворяешься в ней, а в итоге... в итоге получаешь оплеуху? - мысленно рассуждала она. - А причина ясна, как божий день. Нельзя жить жизнью того, кого любишь. Это еще Лев Толстой утверждал. Надо самой быть личностью... Но я считала, что мы любим друг друга. Ошибалась. Я его любила, а он позволял себя любить... Но многие так живут и считают это нормальным. Или обманывают себя. И я себя обманывала, чего теперь скрывать. Боялась потерять это сокровище! Как же - красавец всем на зависть... Бабушка мне еще в школьные годы втолковывала: "Красивый муж - чужой муж". Кто бы прислушивался к ее словам! За "крокодилов" выходить замуж выходить никто не хочет, всем красавцев подавай. А что там говорил классик о красоте души? Попробуй, разгляди душу с первого взгляда. На это нужно время. А захочется ли узнать человека ближе, если он вызывает неприязнь?..
Лена вспомнила, как познакомилась с Владимиром. Дело было так.
Она опаздывала на свидание с парнем, с которым встречалась уже неделю. Именно неделю назад подруга Лизавета вышла замуж за своего ненаглядного Жорика. На свадьбе веселились от души, танцевали, кричали горько, устраивали розыгрыши, пели песни. Один парень, то ли родственник жениха, то ли друг детства, постоянно вертелся возле Лены, затем вызвался ее проводить. Девушка не возражала, ей стало очень тоскливо без подруги, которая ушла из общежития, переехав к новоиспеченному мужу. Парня звали Коля, или Петя, теперь уже и не вспомнит. Проводив ее до общежития, Коля или Петя предложил на следующий день сходить в кино, Лена согласилась. Сходили в кино, посидели в кафе. Затем были прогулки в парке, еще кино, поцелуйчики на скамейке и при расставании у общежития. Новый знакомый не вызывал душевного трепета, просто Ленке было тоскливо, вот она с его помощью и пыталась избавиться от тоски. Но спустя неделю его навязчивость набила у нее оскомину. К тоске добавилось раздражение.
После занятий в институте Лена собиралась с ним встретиться и втолковать, что им нужно расстаться. Времени до назначенного свидания оставалось мало, а ехать было далеко. Опаздывать она не любила, и хотела быстрее объясниться, обрести свободу, которая стала утекать с появлением навязчивого Коли. Или Пети. Поэтому закрыла глаза на некоторые материальные затруднения и ступила на кромку тротуара, чтобы остановить частника. Все-таки дешевле, чем такси. Остановила на свою голову. Мечтала развязаться с одним, попала в рабство к другому. Но в тот момент она обомлела, когда увидела в салоне автомобиля, резко затормозившего возле нее, необыкновенно красивого парня, темноволосого, с темно-серыми глазами. Это был Владимир Тарасов. Ее будущий супруг. Лена забыла о своих намерениях. Больше Коля или Петя в ее жизни не появлялся. Интересно, почему? Тогда она об этом не задумалась, перескочила на новую страницу жизни. Неужели ее необъяснимое исчезновение осчастливило парня? Или Лизка дала ответы на все вопросы? Чего уж теперь...
Дойдя до входной двери, Лена прислонилась к стене, не решаясь сделать шаг навстречу новой жизни. Опять новой... Что она ей принесет? Радость или боль? И почему так ноет сердце, будто предупреждает одуматься.
Я сошла с ума, - подумала она. - Никак иначе мое поведение не назовешь. Я еду к абсолютно незнакомому человеку! Знаю про него только с его слов. А вдруг... Ой, нет, не стоит вдаваться в крайности. Внешне Кирилл производит благоприятное впечатление... Опять внешность победила мой разум. Забыла, что внешность бывает обманчивой? Но это не аксиома... Что же мне делать, как поступить?.. Опомнилась! Надо было раньше думать, а не вести светские беседы с незнакомым мужчиной, который чувствовал себя виноватым... А это говорит в его защиту! Плохой человек никогда бы... Еще как бы стал таскаться ко мне в больницу! Чтобы я не стала его обвинять. И пусть бы позже полиция во всем разобралась: и переходила в неположенном месте, и на дорогу не смотрела. А поначалу бы нервы ему точно попортила, и неизвестно, чем бы все закончилось - многое зависит от следователя. Передали бы дело о дорожном происшествии какой-нибудь дамочке, у которой сбежавший муж похож на Кирилла Шмидта, вот бы она на нем отыгралась... И долго я буду здесь стоять и путаться у всех под ногами? Давай, двигай, безголовая!..
Тарасова замерла на ступеньках. Растянула губы в улыбке и окинула оценивающим взглядом рыжеволосого мужчину, стоящего неподалеку.
Можно подумать, у меня миллион вариантов! - мысленно успокоила она себя. - Но можно пожить у Жуковых... А зачем их стеснять, когда мне предложили целый дом за городом! Дом в полном моем распоряжении! Поживу с недельку, забуду обо всех жизненных неурядицах, а потом видно будет. Что-нибудь придумаю... Ничего за это время не случиться. Не может со мной больше ничего случиться! Лимит неприятностей исчерпан!
Если бы Лена знала о том, что ее ждет в будущем, то вернулась бы назад, в палату номер шесть. Или отправилась бомжевать на вокзале...
А рыжеволосый мужчина улыбался ей в ответ и терпеливо ждал, когда она приблизится к нему, словно предоставлял ей право окончательного выбора. На нем были немыслимые клетчатые брюки и ярко-оранжевая куртка, что в сочетании с его личным авто ядовито-зеленого цвета производило неизгладимое впечатление, и сразу развеяло последние сомнения Лены, избавив от грустных мыслей. Она легко сбежала со ступенек, несмотря на увесистый баул у руках - накануне Лизавета смоталась в ее бывшее жилище, воспользовавшись отсутствием хозяина, и забрала ее пожитки.
Кирилл сдержанно поздоровался, перехватил тяжелую ношу, усадил ее на переднее сиденье, забросил баул в багажник и устроился за рулем.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Кирилл, пристально изучая лицо своей пассажирки, будто сомневался в правдивости ответа.
- Нормально, - промямлила Елена. - И не спрашивай меня о самочувствии...
- Хорошо, не буду, - быстро согласился он, не дослушав до конца.
- Кирилл, а где находится бабушкин дом? - обратилась она через некоторое время к притихшему мужчине, решив невинным вопросом сгладить свою резкость.
- Тут недалеко, - расплывчато пояснил он, - километров восемьдесят, не больше.
- Совсем близко, - съязвила она.
- Не думай, я тебя быстро домчу!
- Я никуда не спешу, - сообщила Тарасова. - Столько времени провела взаперти, что хочется полюбоваться природой... А там, куда мы едем, красивое место?
- Для меня - лучшее на земле. Я там вырос. Когда пошел в школу, то переехал в город к матери, но все каникулы проводил у бабушки... Признаться честно, я мало где бывал. Хотел пойти по стопам отца, он был археологом, но мама воспротивилась. Отец пропал без вести, когда я пошел в первый класс.
- И с тех пор вы ничего о нем не знаете? - не сдержалась от вопроса Лена.
- Ничего, - с грустью подтвердил Кирилл.
Они замолчали, каждый задумался о своем. Лена вспомнила свое детство. Отец был кадровым военным, офицером-десантником. Он погиб, выполняя интернациональный долг в Афганистане. Девочка плохо помнила его, больше по рассказам мамы, которая так и не смогла оправиться от смерти мужа. Она все время говорила, что он жив, что это не его похоронили в цинковом гробу. С годами эта мысль стала навязчивой, ни о чем другом думать уже не могла. Дочь ее мало интересовала. У нее было горе, с которым она жила. Мать иногда не понимала, какой сейчас год, какое время года, могла зимой выйти на улицу в тапочках и без пальто и пойти неизвестно куда. Все заботы о ней и о Лене взяла на себя бабушка, мать погибшего отца, которая продала квартиру в другом городе и перебралась к ним. Когда Лена училась в седьмом классе, мама умерла. Они с бабушкой остались вдвоем. А через год у бабушки обнаружили рак мозга. Лена не могла в это поверить, потому что бабушка всегда была энергичной, здоровой, жизнерадостной. Она боролась с болезнью очень долго, но врачи ничего не смогли сделать. Лена похоронила ее за несколько месяцев до окончания школы. Мир рухнул в один момент. Вся жизнь ее была связана с любимой бабушкой, которая заменила ей отца и мать. Лена часто вспоминала ее, гордилась ее мужеством. Потеряв единственного сына, она не сломалась, а нашла силы жить дальше. Ради внучки, ради памяти погибшего сына.
Была бы жива бабушка, жизнь Лены сложилась иначе. Лена в этом не сомневалась.
Так, вспоминая грустное прошлое, они незаметно добрались до места. Взору Лены предстала чудесная картина осеннего пейзажа. Во дворе росли деревья, многие из которых совсем потеряли свой наряд, превратившийся в яркий ковер, укрывший землю. На некоторых деревьях сохранилась немногочисленная красно-желтая листва, обещавшая в скором будущем облететь. И только на одном дереве трепыхался единственный листок, с которым осторожно заигрывал легкий ветер. Иногда ветер усиливался, пытаясь совать одинокий желтый лист, но у него ничего не получалось. Ветер затихал, как будто собирался с силами, налетал снова, а лист усердно держался. То ли силы ветра не хватало, то ли дерево не хотело отпускать единственного представителя прежнего убранства.
Лена сравнила себя с одиноким листом, который борется за выживание, и задумалась, как бы помочь ему. Поделилась своей идеей с Кириллом, надеясь, что тот не поднимет ее, взрослую тетеньку, на смех. Кирилл внимательно выслушал, подумал и пообещал, что он, как биолог, обязательно примет участие в решении этой проблемы. Лена подумала, что он шутит, но он говорил абсолютно серьезно. Она сравнила его с Тарасовым, который бы отмахнулся от нее и попросил не приставать с ерундой. Все ее проблемы всегда были ерундой, решение Лена должна находить сама, а не грузить ими мужа. Вот так. Поэтому она привыкла держать все в себе, даже с Лизаветой отвыкла делиться.
Кирилл Шмидт был абсолютной противоположностью. Ему можно рассказывать о пустяках, не боясь показаться глупой и смешной.
Сейчас этот человек стоял среди деревьев и с интересом наблюдал за Леной, пытаясь разгадать ее мысли. Она покосилась на него и улыбнулась. Она не могла не улыбнуться, и несуразный внешний вид не был тому причиной. Он ей нравился. Нравился этот двор, нравился этот обычный с виду дом, внутри которого она еще не была. Нравилась эта деревня, которую она не успела разглядеть. Нравились печальные деревья, с достоинством принимавшие свалившееся на них очередное испытание сменой времени года.
Сдерживая нахлынувшие эмоции, женщина вдохнула полной грудью необыкновенные запахи осени, сгруппировавшиеся на этом участке. Именно, на этом, за забором все было не таким восхитительным. От пьянящего запаха прелой листвы у нее закружилась голова. На помощь пришла стройная яблонька, протянувшая ей свою руку-ветку. Елена сделала вид, что рассматривает редкую листву, чтобы не напугать Кирилла, который излишне обеспокоенно относился к её здоровью.
- Все-таки в каждом времени года своя неповторимость! - еле слышно сказала она, преследуя одно желание - чтобы он к ней приблизился. Он не двинулся с места, но как-то странно на нее посмотрел, словно она говорила не о времени года, а признавалась в своих чувствах, вызванных трогательной осенью, и он к этим признаниям был не готов. Чуть повысив голос, женщина продолжила пространное философствование. - Весной мы радуемся первому зеленому листочку, наблюдаем, как он растет, набирается сил, восхищаемся цветущими деревьями, весенними полевыми цветами. Летом лакомимся плодами, бывшими цветами, в лесу собираем грибы и ягоды, прекрасные и вкусные дары природы, а осенью... мы еще что-то собираем, но без прежнего энтузиазма. Осень замедляет ритм нашей жизни, заставляет соединиться с природой. Мы любуемся окружающими красотами, дышим полной грудью, немного грустим, но без сожаления ждем наступления зимы. За зимой снова будет весна... Это счастье, которое никогда не надоест.
- Ты никогда не писала лирические стихи?- неожиданно спросил Кирилл.
- Нет, я всегда была приземленной, в облаках не летала. Крыльев не было.
- Крылья есть у каждого, просто не все об этом знают, а если знают, не хотят их раскрывать, чтобы не воспарить к небу.
- Почему?
- Кто-то стесняется выделиться из толпы пешеходов, у кого-то жизнь складывается так, что не до полетов. Груз ответственности или груз проблем давит на плечи.
- Крылья появляются, когда человек по-настоящему влюблен, а объект его любви отвечает ему взаимностью. Летать вдвоем гораздо веселее, чем в одиночку, - пораскинув мозгами, высказалась Лена.
- Советую серьезно заняться стихосложением, у тебя точно получится, - посоветовал мужчина.
- Ты мне льстишь.
Они еще немного постояли, любуясь осенней природой и тайно друг другом, и не решаясь сократить расстояние между ними, пока хрустальную тишину не нарушил Кирилл.
- Правда, здесь здорово? - также шепотом, как это сделала Лена, спросил он.
- Нет слов, я больше не хочу отсюда уезжать ни-ког-да! Хочется повесить гамак, лечь в него и нежиться на солнышке.
- Я все могу тебе обеспечить, кроме солнца... Боюсь, что вечером пойдет дождь, - задумчиво проговорил он, рассматривая серое небо, которое незаметно пришло на смену лазури с редкими белыми пятнами облаков. - А мне пора возвращаться в город...
- Как возвращаться? - заплетающимся языком проговорила женщина. - И ты... и ты оставишь меня одну?
- Только после того, как все тебе покажу и расскажу. Мне надо сегодня доделать кое-какую важную работу, а ноутбук остался дома. Разберусь со всеми делами и завтра приеду. Все выходные буду с тобой. Клятвенно обещаю!
Лена забыла о договоренности, согласно которой она будет жить здесь одна. Потому и приняла приглашение. Она здесь, Кирилл в своей городской квартире. Но по выходным он может сюда наведываться. Теперь она так испугалась остаться в одиночестве, что даже не испытала неловкости от вылетевшей фразы.
- Я... я...
- Голодной смертью ты не умрешь, продукты на первое время я привез, - продолжал между тем Кирилл, не обратив внимания на ее заикастое "я". - А завтра мы устроим с тобой пикник в честь твоего приезда.
- Обожаю пикники, но мне как-то неловко, я доставляю тебе столько хлопот... И ты абсолютно не обязан брать меня на содержание. Я сама виновата... - Это говорила не Лена, это говорила обида, поселившаяся в ней после его заявления.
- Мы же договорились - не возвращаться к этой теме! Забыли? Забыли! - сказал Шмидт, выгружая из багажника ее баул и еще какие-то пакеты.
- Но ты меня совсем не знаешь, а оставляешь меня в своем доме, - потупив взор, промямлила Тарасова.
- Во-первых, здесь красть нечего, если ты это имеешь в виду, а во-вторых, у меня такое чувство, что мы знаем друг друга сто лет... Пошли в дом!
Кирилл переложил все пакеты и баул в одну руку и мягко дотронулся до спины Лены. Безобидное прикосновение заставило ее ускорить шаг. И не потому, что ей было неприятно или резко портящаяся погода заставляла укрыться в безопасном месте. Она боялась собственных чувств, а касание вытаскивало чувство наружу, как выманивает кобру факир игрой на флейте.
Кирилл провел экскурсию по дому, сложил продукты в холодильник и умчался по своим делам, сказав напоследок, чтобы она ничего не боялась и не скучала.
- И хорошо, что уехал, - глядя вслед зеленому автомобилю, изрекла Тарасова, - а то не ровен час... Эх, не о том думаешь, красна девица. Эх, не о том...