Алексей Полубогов был широко известен в узких литературных кругах Белгорода. Десять лет он просил дяденек офицеров принять его с союз отставных военных писателей, но те неизменно отвечали: "Сынок, ты еще долг родине не отдал, а уже в союз просишься." Председатель союза Кричалкин, на дух не переносил безумного Лёху. Но время шло и однажды господа офицеры задумали свергнуть потерявшего волчью хватку Кричалкина, у которого истекал очередной срок властных полномочий и заменить его своей креатурой - Анфисой Леопольдовной Лизюковой. И тут им понадобился Лёсик. Но поскольку Полубогов не отзывался на пароли и явки, то Анфиса Леопольдовна со своей правой офицерской рукой Адольфом Мамаевичем Луганским решили терпеливо караулить Лёху в подъезде его дома.
Полубогов не заставил себя долго ждать. Он любил выходить покурить на площадку в подъезде. Вот и сейчас он вышел из квартиры, беззаботно хлопнув дверью и - застыл на месте. На площадке не было света. Лёсик сделал несколько шагов вперёд к лестничному пролёту и с ужасом почувствовал как его горло сдавила чья-то сильная, уверенная рука, да так, то у Полубогова кадык хрустнул. "Тихо, Лёсик, - прошептал знакомый ему мужской голос- Не пали контору, мы свои." Полубогов с трудом обозначил кивок головой и Адольф Мамаевич отпустил его. "Ребят! Ребят! - ошалело озираясь по сторонам и, привыкая к темноте, также тихо отозвался Лёсик - А почему такая конспирация?" "Враг не дремлет!" - пояснил офицер. Затем Адольф Мамаевич с Анфисой Леопольдовной прильнули горячими губами к ушным раковинам Полубогова и стали ему прямо в мозг вдувать слова из "Варшавянки" ("Вихри враждебные веют над нами...) После первого куплета у Лёсика начался нервный тик и затряслись поджилки. Он бы рухнул как есть на бетонный пол, если бы заговорщики не поддерживали его под локти.
Проведя сеанс зомбирования, Адольф Мамаевич, приступил к делу: "Лёсик! Завтра мы свергнем Кричалкина. Сначала ты, как молодой и горячий, выйдешь на трибуну и выкрикнешь: "Долой самодержавие Кричалкина!", а дальше мы будем действовать по обстоятельствам." "Кричалкина свергнуть? - изумленно переспросил Полубогов, пятясь от Адольфа Мамаевича, словно бы увидел сатану - Не, ребят. Это без меня. Я не хочу потом вместе с вами лежать в братской могиле."
Сделав несколько шагов назад к свое квартире, Лёсик почувствовал как ему на плечо легла чья-то могучая рука и его затрясло так, будто он соприкоснулся с электрическим скатом. "Подбери сопли, пацан." - где-то над головой у Полубогова раздался суровый голос, а потом Макс почувствовал как подбородок говорящего придавил ему макушку. "А ты как здесь?" - ахнула Анфиса Леопольдовна. "Бывших разведчиков не бывает" - ответил из-за спины Полубогова полковник Прилуцкий (левая офицерская рука Анфисы Леопольдовны) и снова обращаясь к Лёсику, продолжил - Я давно за тобой наблюдаю. Пока ты здесь пишешь графоманские стишата и кружишь головы девочкам, наши парни в Идлибе сражаются как звери с террористами." Лёсик решил благоразумно молчать: авось пронесет.
"Неужели тебе ни разу самому не хотелось сменить эти пляжные тапочки для сосунков на брутальные берцы и получить путевку в жизнь? - задушевным голосом продолжал Прилуцкий - чтобы потом, оказавшись в Пальмире, колыбели нашей цивилизации, после трудной мужской работы, когда вокруг тебя камня на камне не останется, сидеть у ночного костра, под родным сирийским небом, с такими же как ты загорелыми, возмужавшими парнями и жарить себе на ужин скорпионов? "Не, ребят! - выпучив глаза чистосердечно ответил Лёсик - ни разу такого не хотелось. Честно!"
"Что ты мне голову морочишь, сопляк!" - заорал полковник, сорвав с себя личину "доброго полицейского" - Сколько ты еще собираешься небо коптить на нашей родной земле?" Полубогов хотел возразить, но вместо слов смог издать только булькающие звуки горлом, а рот его беззвучно шевелился как у карпа. "Ну! - лоб в лоб, как медведь, заревел настоящий полковник - Созрел? Мне звонить на аэродром?!" - Прилуцкий полез в боковой карман своей камуфлированной куртки и достал из него мобилу, вроде тех, какие уважали братки в "лихие девяностые".
"Но, господин полковник! - вытянувшись в струну, не своим голосом запищал перепуганный Лёсик - Вы обязаны соблюдать конституцию! К тому же я не одет!" Только сейчас все обратили внимание, что на площадку Полубогов вышел в одних трусах и комнатных тапках. "Ничего. - ласково потрепав новобранца по холке, сказал Прилуцкий - В Сирии тебя переоденут."
"Помогите, кто-нибудь - прохрипел Лёсик припёртый к стене и лихорадочно шаря по ней ладонями, как будто где-то рядом должна быть потайная дверь. Все трое вплотную приблизились с скукожившемуся Лёсику, который отчаянно взмолился: "Ребят, ну давайте рассмотрим все варианты." "Давно бы так - бодро сказал Адольф Мамаевич, ткнув Лёсика пальцем в сосок, - Завтра поедешь с нами свеграть Кричалкина." "Ребят, - рыдающим голосом объяснял Лёсик - поймите! Я с детства боюсь Кричалкина. Он меня в песочнице закопает, если узнает, о чем мы тут с вами перетирали. "Ты думаешь, в Сирии дольше проживёшь" - вмешался Прилуцкий.
И тут, "бог из машины", появился свет во тьме. Это соседка Лёсика, бдительная пенсионерка Клавдия Митрофановна Козлова, поднималась наверх со свечой в руке. Она остановилась, отдышалась и подслеповато щурясь увидела какие-то силуэты у квартиры Лёсика. "Полубо-огов, скоти-ина - протяжно, как сирена, завыла соседка - Так это ты все лампочки в подъезде выкрутил, чтобы собачьи свадьбы тут устраивать в темноте!"
"Темнота - друг молодежи". - жалко попыталась пошутить Анфиса Леопольдовна, чтобы смягчить воинственную старуху. "Я сейчас в милицию звонить буду" - заверещала Козлова. "Не надо никуда звонить, мы уже уходим." - миролюбиво проворковала Анфиса Леопольдовна. И она вместе с господами офицерами проследовала вниз по лестнице мимо обалдевшей пенсионерки, которая ожидала увидеть в компании Лёсика скорее молодых, нежели чем своих ровесников. Полубогов, не осознав своего счастья, двинулся вслед за своими мучителями, но сориентировался и остановился аккурат напротив соседки. "Огромное вам спасибо, Клавдия Митрофановна, за конструктивную критику. Век не забуду вашей доброты" - облегчённо выдохнул Лёсик. Старуха отступила от него на шаг, чтобы лучше рассмотреть и брезгливо сморщив нос прогнусавила: "Полубогов, чем от тебя воняет? Да ты обоссался!" "Дорогая, Клавдия Митрофановна, - взволнованно ответил Лёсик, - явись вы хоть минутой позже, я бы ещё и обосрался."
Полубогов развернулся и поковылял домой, измученный и выжатый как лимон. Он ещё не знал, что скоро он по привычке подойдёт к зеркалу и с ужасом обнаружит, что в его роскошной молодежной шевелюре появилось немало седых волос.
Через месяц в лентах крупнейших информационных агентств мира появилась новость о том, что в Сирии появился удивительный боец, который пробрался во вражеский лагерь и до смерти защекотал там всех местных моджахедов. Позируя на камеру би-би-си он щелкал как семечки жареных скорпионов, а потом прочитал русские стихи: "Я такой же, как вы, пропащий..." А тем временем в Сирию срочно выехал на своём личном мотоцикле Адольф Мамаевич Луганский, чтобы страстно расцеловать загорелого парня и вручить ему Молодёжный альманах.