Её тонкий нос, внезапно расширявшийся на кончике в сочетании с безукоризненным цветом кожи, волос и зубов, а также то, что она являлась поклонницей Жанны Агузаровой (Шестериков именно поэтому и запомнил тогда её особенно хорошо)создавали несколько марсианское впечатление. Казалось, эту оболочку можно легко стянуть и под ней вместо носа окажется миниатюрный элегантный зелёный раструб - так принято изображать инопланетян. Заметив Илью, Лена радостно, но грациозно помахала рукой и устремилась навстречу к нему. Илья, уже минуты полторы разглядывавший её не хотел обращать на себя внимание, однако, теперь ему пришлось также изобразить приветливую улыбку и сделать несколько шагов навстречу девушке.
Они сдержано обнялись. Поезд "Череповец - Адлер" тронулся и начал набирать скорость. Поднялся лёгкий ветер. Снова усилился успевший уже надоесть за двое суток путешествия железнодорожный запах. Они проводили поезд молча. Лена только слегка поморщилась, продемонстрировав некоторую брезгливость, впрочем, такую лёгкую, что это не могло ничуть испортить её привлекательного личика. "Не у всех женщин есть личико, - подумалось Илье, - вот у моей Лены - лицо, а у этой Лены - действительно - личико".
--
Ты с родными и близкими? - вежливо поинтересовался он, понимая, что пора завязывать беседу.
--
Нет, я без родных и без близких, - её личико приобрело несколько порочное выражение.
--
А какими судьбами? - он просто не проконтролировал себя, иначе, разумеется, не стал бы задавать этот идиотский вопрос.
--
Такими же, как и вы, - Лена явно подстраивалась под рассеяно - официальный тон Шестерикова.
--
Ты по путёвке? - Илья попытался исправить ситуацию и заговорил так, как обычно разговаривают простые, но воспитанные парни.
--
Нет, я без путёвки, но у меня договорённость с хозяйкой частного пансиона тут недалеко. Так ездить гораздо дешевле. - Теперь Лена говорила тоже, как простая, но воспитанная девушка - с подчёркнутой самостоятельностью и небольшим, не переходящим в вульгарность кокетством.
--
Да? А у меня вообще нет никакой договорённости. Я как-то спонтанно решил поехать отдыхать в Сочи, знакомые сказали, что лучше ехать не в центр, а только до станции Лоо, а там легко сориентироваться.
--
Так давай держаться вместе. Поехали со мной. - В этих словах не звучало и тени намёка на "углубление знакомства" - только лишь искренняя попытка дружеской помощи.
--
А куда?
--
Это посёлок Вардане, мы проезжали мимо него на поезде. Отсюда должны ходить маршрутки.
--
До Вардане довезу. Десять минут - и Вардане! - с сильным армянским акцентом произнёс стоявший неподалёку неопрятный старик.
Шестериков не ожидал, что их разговор кто-то подслушивает, а потому несколько смутился. Лена же наоборот, оживилась ещё больше.
--
А сколько возьмёте? - деловито спросила она.
--
Ну, тут восемь километров - получается сто рублей.
--
Спасибо, - неуверенно ответила она.
--
Пойдём ещё поспрашиваем, - предложил Илья.
ннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннн
--
Да что у других спрашивать, - возмутился старик, - никто дешевле не довезёт. Тут все по одной цене возят.
С этими словами он сделал жест рукой, указывающий на небольшую полянку среди алычовых деревьев рядом с платформой. Там на скамейках сидели кавказцы разных возрастов. Двое поблизости трясли алычу и жевали созревшие плоды.
--
До Вардане меньше чем за сто рублей никто не повезёт!
--
Нет, я не повезу.
--
Да кто повезёт до Вардане меньше чем за сто рублей? А бензин как же?
Увидев дружную реакцию таксистов и осознав, что их разговор заинтересовал едва ли не всех, кто находился на станции, Лена и Илья переглянулись.
--
Ну что, поехали?
--
Поехали.
--
Ну вот так сразу и надо, - дидактически произнёс старик, - пойдёмте!
Подхватив свою тяжёлую дорожную сумку, Шестериков предложил Лене свои услуги и даже коснулся ручки её огромного чемодана. Но получив колкое: "А можно я сама понесу свой чемодан?" он снова смутился и замолчал. Они прошли по перрону, на котором росли потрёпанные и ободранные пальмы, затем спустились на небольшую не заасфальтированную площадку, где стояли машины. Было жарко и солнечно. Вид на море заслоняло уродливое здание из шлакоблока с кривой масляной надписью "Сдаются комнаты люкс".
Старик оказался владельцем автомобиля "Запорожец", помятого, грязного, и, к тому же, изъеденного необыкновенным белым грибком. Илья сел на переднее сиденье и хотел расплатиться сам, но как только он подумал об этом, Лена протянула ему пятидесятирублёвую бумажку. Некоторое время молчали. Дорога была кривой. Никаких красивых пейзажей за окнами не открывалось. Было шумно и плохо пахло.
--
Какие кривые дороги! - из вежливости проговорил Илья.
--
Это ещё не кривые, - хвастливо ответил водитель, - это ещё относительно ровный участок пути. Зато на прямой трассе водитель едет-едет, едет-едет - и засыпает, а потом - поворот - и всё! А тут не заснёшь! Тут если бы дорогим прямые были, то в жару столько-бы аварий было! О! А тут только в основном под машины кидаются. У нас вообще-то тут пешеходов пропускают, но многие почему-то то ли нарочно? Не всегда же можно остановиться. Особенно молодые - ведь быстро ездить хотят. Нам -то старикам уже не до быстрой езды, с нами и спокойнее.
Спидометр показывал около сорока километров, но из-за изгибов дороги скорость казалась невероятной. Шестериков, хоть и не был автолюбителем, знал, что сорок километров в час - это маленькая скорость, и не без холодка внутри представил, как жутко было бы ехать при скорости хотя бы в два раза большей.
--
А, знаю, там хозяйку Тамара Николаевна зовут. Ну отдыхайте. У неё самый лучший дом в посёлке.
Водитель остановился у небольших деревянных ворот, недавно выкрашенных в чёрный цвет. Лена и Илья расплатились и вышли. Илья попытался постучать, но ворота сами распахнулись от лёгкого прикосновения. За ними открылся небольшой забетонированный дворик и свежевыстроенный угловой трёхэтажный дом с открытыми галереями вместо коридоров. Дом был достаточно простой, состоял явно из бетонных панелей и сооружался явно человеком, даже не представляющим себе, что такое архитектура, но его свежесть и необычность планировки для глаз северянина заставили приехавших даже залюбоваться на несколько секунд.
Под ногами раздалось злобное урчанье. Это оказался маленький и до слёз трогательный пёсик, толстый и лохматый.
--
Это, наверное, злая собака, - пошутила Лена.
ннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннн
Шутка Лены умилила Шестерикова ещё больше. Ответив нечленораздельным "Угу", он присел на корточки и стал разговаривать с собакой.
--
Ну, что урчишь? Злой ты, да? Злой? Да нет, не злой ты, а глупый, глупый, глупый... Как ты можешь быть злым, если ты себя не осознаёшь, а? Не развита у тебя вторая сигнальная система - только первая. И извилин у тебя нет, извилин-то нет совсем, понимаешь? Одни борозды у тебя, а извилин нет. Одни борозды.
Голос Ильи звучал ласково, собачка успокоилась и, подойдя к Илье, стала робко нюхать его колено.
--
Ну что, Шарик, - раздался совсем рядом женский голос, - гостей встречаешь, да? Молодец! Здравствуйте, молодые люди, вы ко мне?
Навстречу гостям вышла женщина лет пятидесяти, русской внешности, загорелая и усатая. Одета она была по-домашнему - в дырявую несвежую тёмную футболку и покрытую ворсинками и катышками чёрную юбку.
--
А мы к Тамаре Николаевне, - неуверенно проговорила Лена.
--
Значит, ко мне. Так, вы - Сорокина, да?
--
Да, с вами должны были договориться.
--
Да, всё, комната вам готова. Только я думала, что вы одна будете, без молодого человека. Но мы сейчас поставим ещё кровать.
Они опять переглянулись.
--
В одной комнате? - загадочно спросила Лена.
--
Так, наверное, будет дешевле, - пробормотал Шестериков, криво улыбаясь.
--
Про нас могут неправильно подумать, - ответила Лена по слогам, как бы подводя итог беседе.
--
Ну так что, ставить вам две кровати или как вы собираетесь? Давайте сразу это решим, чтобы время не терять. - Хозяйка явно не обладала ангельским терпением.
--
Мы, пожалуй, будем жить в отдельных номерах, - буркнул Шестериков.
--
А где я тебе отдельный номер возьму? Надо было заранее договариваться. У меня все номера заняты.
--
Неужели у вас нет ни одного лишнего номера? - спросила Лена с тем видом, какой обычно бывает у кокетливых девушек, когда выполнение их прихотей невозможно в силу объективных и хорошо осознаваемых причин.
--
Нету у меня номеров, так что решайте, что делать. Можешь вот пойти через дорогу, там Андрей сейчас сидит торгует фруктами, у него комната сдаётся - как раз рядом будете жить, какая разница: в одном доме или в разных - всё равно в двух шагах.
--
Спасибо, тогда я сейчас спрошу, это было бы замечательно.
Шестериков с последней надеждой посмотрел на Лену, но её непроницаемый взгляд словно приказывал ему искать себе комнату в другом месте, не оставляя никакой возможности совместного проживания.
--
Ты подожди, пока оставь вещи здесь, - хозяйка переменила тон и уже словно извинялась за отсутствие у неё свободных номеров, - походи тут, приценись, у кого как - и возвращайся за вещами, к нам во дворы чужие не заходят. Помоги только девушке занести вещи на второй этаж, да и свои можешь, кстати, у неё и положить. Пойдёмте.
Тамара Николаевна зашлёпала домашними тапками вверх по открытой бетонной лестнице. Шестериков подхватил свою сумку и с молчаливого согласия Лены - её большой элегантный чемодан - и потащился вслед за хозяйкой. Лена замыкала шествие.
Маленькая душная комнатка на втором этаже была обставлена довольно скудно: низкая новая деревянная кровать, явно не фабричного производства, шкаф-пенал для одежды и прилагаемая к нему же вешалка. Даже обыкновенных в любых санаторских или гостиничных номерах зеркала и тумбочки в комнате не было. Радовала новизна и чистота обоев, занавесок, мебели.
Голос хозяйки стал ещё более извиняющимся: "Ну, комната, конечно, маленькая и душно у нас в помещениях летом, но ведь в комнатах только поспать ночью, а большую-то часть времени - на пляже. Короче говоря, устраивайтесь. Как устроитесь - подходите - я тут
ннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннн
всегда сижу на третьем этаже". Тамара Николаевна быстро ушла, словно боясь, что клиент может передумать. Лена и Илья остались вдвоём.
--
Ну что, я думаю, лучше если ты здесь поблизости снимешь себе комнату, чтобы хоть знакомые лица были рядом.
--
В таком случае, я пошёл договариваться - скоро вернусь, - произнёс Илья достаточно спокойно, но дыхание его заметно участилось.
--
Удачи тебе.
--
До скорых встреч.
Истекая потом и широко улыбаясь, Шестериков сбежал вниз по лестнице пересёк дворик и скрылся за воротами.
- 2 -
Лена сняла туфли и легла на кровать. Было жарко и душно. Из окна открывался вид на поросшие лесом невысокие горы и серую блочную пятиэтажку. В открытую дверь, завешенную противомоскитной сеткой дул лёгкий горячий ветер. Из кухни доносились неприятные запахи. Нужно было распаковать чемоданы и принять душ.
Зачем она поехала в Сочи? Лето безнадёжно пропадало. Торчать в Ярославле или ещё того хуже - в Гаврилов-Яме не имело смысла. Но ехать надо с кем-то, лучше всего - с богатым другом. Её любовник сейчас отдыхал с женой в Туапсе - и Лена рванула сюда инстинктивно. Сейчас она понимала, что поездка эта была не только бегством от обыденности, но и инстинктивным желанием быть ближе к нему. Когда поезд проезжал Туапсе, она сидела в тамбуре возле туалета, возле единственного открытого окна во всём вагоне и впитывала глазами окружающее пространство. Гораздо проще было бы поехать туда же, но тогда неизбежна была бы встреча и могло бы произойти чёрт знает что. А тут внезапно появился Илюха, его давний собутыльник. Тогда, год назад, она вполне могла бы сблизиться не с Евсеевым, а с Шестериковым. Они вместе работали в пионерском лагере на Азовском море - там где сейчас работала другая Лена - девушка Ильи. Только другой Лене повезло больше, у Шестерикова в городе никого не было - какие-то разве что случайные подруги, а чаще - друзья (Илья был весьма известным в городе бисексуалом), а вот Евсеев оказался женат. Илья и его новоприобретённая подруга знали об этом и, должно быть, посмеивались над Леной всю смену. Но, несмотря на подлость Евсеева, Лена не смогла порвать с ним отношений. Сначала, как это бывает почти всегда, всё было игрой: неопрятный, но симпатичный, вечно пьяный и бедный Саша и супердевушка - красивая, состоятельная, да ещё к тому же и солистка рок-группы. Было бы гораздо более стильным поступком затусоваться с экстравагантным Шестериковым - тоже фигура известная: в тусовках принят, пишет тексты для музыкантов. Но это всё позже выяснилось.
Сейчас судьба давала Лене новый шанс вернуться к нормальной жизни. Шестериков, конечно, тоже не подарок - денег вероятнее всего мало, ночью с ним не погуляешь (даже сквозь одежду видно, насколько атрофированы мышцы, да и лицо вызывающе интеллигентное). С Евсеевым-то хоть не страшно было. Но с Евсеевым - всё. Избавиться от этой привязанности можно, только выбрав аналогичный вариант: в чём-то уступающий, в чём-то превосходящий, но в целом равноценный. Она давно могла бы найти себе что - нибудь подходящее, отбоя от поклонников не найти. Но Лене нравилось, когда её ценили по-настоящему, смотрели снизу - вверх. А накачанные короткостриженые ребята в дорогих иномарках не могли удовлетворить этого желания. К тому же они не разделяли её музыкальных пристрастий (Жанна Агузарова давно вышла из моды), а любое проявление самостоятельности мысли расценивали, как женскую дурость.
Но как-то слишком хорошо всё складывается: они одни на курорте, никто не может помешать им. А после возвращения в Ярославль и он, и она быстро порвут старые связи - после раздельного отдыха вообще легко рвать старые связи. Но как-то банально это. Просто слишком. С Евсеевым можно не бояться банальностей, любители крыть всех хуями и рассказывать непотребные анекдоты зачастую, легко поддаются светлым порывам. С ними можно
действовать по известному обоим сценарию. С ними можно гулять в обнимку, петь песни под гитару, желательно у костра, говорить про небо, море, звёзды, и это совсем не будет пошлостью. Но с Шестериковым разве это возможно? Шестериков ведь не так прост - он видит во всём подтекст, и если он станет действовать, как романтический герой, это будет красиво, но это будет обман. И она будет знать, что это обман. А значит всё потеряет ту волнительность и для обоих станет лишь наипошлейшей прелюдией к началу систематических сексуальных контактов.
Лена не могла себе представить во всех подробностях лица Ильи. Перед нею рисовался худой бледный юноша с одухотворённым лицом. Он был не моден, но именно в этой не модности и заключалась некоторая экстравагантность. По сравнению с Евсеевым, Илья казался довольно крупным: выше ростом, шире в плечах, да и вообще как-то шире. Однако, если Евсеев был весьма осязаем - это был человек из плоти, достаточно плотной плоти, то Шестериков был ненастоящий какой-то. Казалось, его можно легко опрокинуть на землю или вообще проткнуть. Евсеев много шутил или делал смешными некоторые излишне высокоинтеллектуальные, а потому малопонятные остроты Шестерикова. Шестериков по большей части молчал, сдержано улыбался. Лена так и запомнила его: молчаливым и отстранённо - улыбчивым.
Совсем иным Шестериков оказался в городе, постоянно серьёзный, быстрой целенаправленной походкой он носился по городу, со встречи на встречу. Часто она видела его по телевизору или читала про него в газетах. Спокойный, но заметный Илья оказался скандально известной фигурой и любимцем прессы. Тогда у Лены впервые и пробудился интерес к Шестерикову. Они искренне интересовались при встречах, как у кого идут дела, но дальше светских разговоров дело не шло. Обоих мучила острая нехватка времени для расширения интимных отношений. Короче говоря, то, что установилось между ними напоминало скорее длительное приглядывание, когда обе стороны уже осознают взаимную симпатию, но не имеют возможности её проявить.
И снова удивлялась Лена, как они смогли оказаться в одно время на одной железнодорожной станции. Если это судьба - то это слишком невероятное совпадение. А может быть, Шестериков знал, куда она едет и подстроил эту встречу специально? Но, зная Шестерикова, она решила что это было бы ещё большим чудом. Впрочем, время разобраться было.
- 3 -
"Моя безумно дорогая и горячо любимая Лена. Три дня, как мы расстались, но я уже не нахожу себе места. Когда я ехал в поезде, не мог ни на минуту забыть, что ты едешь по тому же самому маршруту, только двенадцать часов по расписанию разделяют нас. В три часа ночи должны были сделать двухминутную остановку на Староминской. С двух часов я сидел в тамбуре возле титана, высунув голову в окно и ждал. Мимо проносилась чёрная полыхающая пожарами степь. Именно та самая степь, которую мы проезжали год назад. Три часа - Староминской нет. Полчетвёртого - поезд делает странную остановку. Сердце замирает от ужаса: неужели мы её проскочили, нагоняя опоздание? Ведь бывает такое. Поезд стоит, пахнет гарью, мерцают огоньки далёких станиц. Кубань. Здесь, на Кубани мы познакомились. Тогда это казалось не более, чем шоу для детей. Помнишь, какие я глупости говорил по дороге обратно? Что в Ярославле мы даже здороваться на улицах не будем. Что идут последние часы наших отношений. Как замечательно всё закончилось - ты смогла сломать мои донжуанские привычки и, наконец позволила мне обрести долгожданное спокойствие. И теперь ни прозрачное Чёрное море, ни пальмы с кипарисами, ни горы - всё, чего не было в Ейске - не радуют меня. Все здешние красоты я готов променять на жёлтые воды Ейского лимана, выжженную степь и заботы с детьми. Помнишь, как мы провожали закат в маленьком уютном Ейском порту? Мы шли по каким -то бетонным сооружениям к маяку, пока внезапно не оказались в центре гавани. Пахло гниющими водорослями и углём. На берегу виднелись уродливые бетонные сооружения. Вода была коричневой и отвратительно пенилась. Мы пили
ннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннн
пиво "Приазовская Бавария" и ощущали замечательный романтический порыв. Мы чувствовали себя уютно.
А здесь красиво - ничего не скажешь - красиво. Но море какое-то слишком большое и чужое. Я прозябаю, оторванный от всякой деятельности - не умею я просто отдыхать. Отдых для меня должен быть чем-то кратковременным и полулегальным, когда хочется успеть многое, насладиться каждой его минутой, каждой секундой. Я невыразимо скучаю без тебя. Если бы не твоя обязательность в обещаниях руководству лагеря, мы спокойно могли бы поехать вместе, и тогда море не было бы слишком большим, и окружающие красоты не были бы просто ненужными декорациями к пьесе, которая никогда не будет поставлена.
Устроился я благополучно. Снимаю за небольшую сумму комнату, достаточно просторную, но тёмную. Есть окно, но оно условно. За окном в полуметре - глухая каменная стена соседнего дома. Удобства все во дворе. Туалет - дырка в полу, причём, выгребная яма давным-давно не чистилась, так что того и гляди польётся всё наружу. Это достаточно болезненный факт. Однако, хозяйка пансиона, находящегося через дорогу, за то, что я договорился с ней о питании в её столовой, предложила пользоваться удобствами её двора. Это довольно приличные душевые кабинки и неожиданно чистый благоустроенный туалет. Так что в своём дворе я только умываюсь, бреюсь и делаю себе кофе (газовая плита - большой плюс). Вчера, как только приехал, отдохнув немного, начал лазать по окрестным горам. Красивых видов не открылось - всё заслоняет густая растительность, зато всласть насмотрелся, что такое субтропический лес изнутри.
Мир тесен. Уже на станции Лоо я повстречал Лену Сорокину. Помнишь, прошлогодняя любовница Евсеева? Она живёт через дорогу, как раз в том самом пансионе, куда я хожу по разным делам. Представь себе - скоро у нас, наверное, традиция появится - проводить совместно летний отдых. Приятная девушка, но кокетливая слишком. И вообще легкодоступные девушки раздражают. Приехала одна на юг. Наверное, сейчас заведёт роман с кем-нибудь. Это будет очень смешно. Каюсь, первой моей мыслью при встрече было: "Ага! Вот и десерт приехал!" Но потом, вспомнив наше прощание, я понял, как низко было бы затевать какие-то интрижки, особенно когда всё к этому располагает.
Полагаю не будет обидным утверждение, что Лена, объективно красивее тебя. Но почему-то не тянет к этой красоте, когда есть уже другая девушка, к которой что называется душой прикипел.
Отдыхай там интенсивно. Пусть работа будет удовольствием. Передавай сердечный привет всем общим знакомым.
Целую, Илья Шестериков.
Сочи, Вардане, 20 июля 200... г.".
Кофе остыл до приемлемой температуры. Шестериков достал ещё одну сигарету. Курение, это было удивительным открытием, перестало приносить какое-либо удовольствие. Наоборот, ему было неприятно курить, хотелось скорее затушить сигарету, а кофе, без табачного дамы кажущийся пустым, вылить в раковину. Но решив перебороть неприязнь, словно принимаешь отвратительное лекарство, Шестериков продолжал пить кофе небольшими глотками, "через затяг", стараясь только, чтобы дым не попадал в нос.
Другой климат ощущался всё более отчётливо. Не хотелось не только курить, но даже и есть не хотелось. Ночью он не мог заснуть из - за сырости простыней, духоты и отвратительного запаха фумигатора. Да ещё ужасная музыка. Она была громкой, и, очевидно, воспроизводилась на высококачественной аппаратуре, потому что в его комнате музыка пляжной дискотеки звучала так, словно это играет его магнитофон. Музыка раздражала ещё и потому, что навязчиво напоминала о Лене Сорокиной. Не той Лене, письмо которой он только что закончил писать, а другой, которая поселилась в пансионе через дорогу. Шестериков представлял, как она профессионально танцует с крепкими курортными парнями - он хорошо знал, как она танцует. Ночью он вспомнил тот момент, когда впервые почувствовал сожаление, что встречается с совсем другой Леной. Это было в Ярославле. Он зашёл в любимое кафе в центре города, чтобы открыть сезон очередного запоя и встретил Лену Сорокину. Она сидела
ннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннннн
одна за чашкой кофе. Осведомившись, не ждёт ли она кого, и, узнав, что нет, он получил приглашение сесть за столик. Заказав также кофе (пива сразу расхотелось) он начал болтать о разных пустяках, но тут услышал фразу, сказанную с какой-то странной интонацией:
--
А я слышала, вы с Леной расстались?
--
Да, мы не общаемся уже некоторое время.
--
Это, наверное, временно.
--
Я думаю, нет.
--
Совсем?
--
Похоже, что да.
--
И тебя это устраивает?
--
Что именно?
--
Ну, одиночество.
--
Нет, конечно.
--
И что ты намерен предпринять в связи с этим?
--
Не знаю.
--
А ты соберись. Если человек, оказавшись в подобной ситуации, не знает, что предпринять, она может затянуть.
--
Ты говоришь это таким тоном, будто тебя аналогичная ситуация уже затягивала.
--
Да, затягивала.
--
Я не верю.
--
Чему?
--
Тому, что ты когда-нибудь могла долго оставаться без партнёра.
--
Такое бывало.
--
Ты меня утешила. Если даже с тобой такое бывало, то уж со мной-то просто не могло не произойти. Теперь вот даже совсем не стыдно. Значит, не один я такой.
--
Ну, ты, кажется, воспринимаешь всё с юмором.
--
Так ежели без юмора воспринимать - спиться недолго.
В действительности, Шестериков не умел беседовать с девушками, но этот разговор начался как-то сразу легко и двигался весьма элегантно. Пожалуй, эта была самая непринуждённая из его бесед за последние два года. Закончилось всё внезапным появлением другой Лены. Она заглянула в кафе со своей подругой, но, увидев Лену и Илью, она поздоровалась с ними - и вышла.
--
Ты не хочешь её догнать? - спросила Лена.
Шестериков не знал, что ответить. Он хотел беседовать дальше, но если бы он в этом признался, беседа приобрела бы уже более принуждёный характер. Он решил ответить вопросом на вопрос:
--
А, ты думаешь, стоит?
--
Конечно, беги за ней!
--
Хорошо, если ты так считаешь... До свиданья, и спасибо.
--
Пока.
С тех пор они виделись неоднократно, но лишь мельком, в общественных местах, гуляя в разных компаниях. Шестериков знал, что она встречается с Евсеевым. Он тоже часто виделся с Евсеевым, но обычно, когда Евсеев был со своей женой, умной и скромной девушкой, которая не вмешивалась в мужские дела и обычно просто сидела с ними, корректно останавливая беседу, когда количество выпитого алкоголя уже становилось помехой интеллигентному времяпровождению. Шестериков и забыл про тот разговор с Леной Сорокиной. А теперь вспомнил. Она была через дорогу. И вокруг совершенно не было знакомых.