- Как на него напал взрослый аист, а Пух спрятался в сарае! -... напомнил дедушке Никита, немного откусывая осторожно пряник в одной руку, а другую раскрытую ладонью, держа под подбородком, чтобы на постель не посыпались крошки.
- Да-да, вспомнил! Слушай дальше...
Время - оно же лучший лекарь! Причём, по-видимому, у животных тоже. Скоро Пух уже вовсю носился по двору, - дед мой даже выразился, - "как угорелый"! - Опять не помню, будь проклят этот старческий склероз, где-то прочитал, что сознанием обладают только люди. Так учёные считают! Но может не все учёные? А у животных значит, сознания нет, памяти, сердца? Так чтобы они сказали, если бы услышали мой рассказ до конца? Если бы увидели Пуха, который бегая во дворе, постоянно косился в сторону большого дуба, где пока подрастали другие птенцы, непременно в гнезде находился один из родителей. Видно уже понимал, где-то в глубине птичьего, животного подсознания, что оттуда, сверху, может тоже возникнуть опасность. Опасность, от некогда родных, казалось существ, родителей!
Пух продолжал свои тренировки! Но я заметил, да и не один, на это честно говоря, сразу первые, обратили внимание мои родители. Как только в гнезде был один из взрослых аистов, Пух стоял на пне и молча, почти не издавая звука, взмахивал крыльями. А чуть позже, недели через две, когда Пух уже значительно подрос, как и его бывшие сородичи, братья или сёстры, не знаю; и взрослые аисты всё чаще оставляли их одних в гнезде, улетая на луга, на болота в поисках пищи, то тогда уже Пух взлетал на изгородь, и резво, будто хотел наверстать упущенное, взмахивал крыльями, и запрокидывая голову назад, щёлкал клювом, как нам казалось, радостно, и даже ликующе. Но всё равно, нет и нет, посматривал внимательно вокруг на небосвод. А впрочем, о чём это я, в них должно быть, это заложено природой.
Другое дело, когда рядом были люди! Чаще всего я с друзьями, иногда дед, который хлопотал по хозяйству во дворе.
Вот тогда, уже не обращая внимание на аистов, Пух выкладывался вовсю, и издавал такие горловые крики, словно бросал вызов им, и всей Природе.
Но когда один из родителей кружили в небе, может намереваясь опять напасть на него, он издавал горлом нечто, похожим на барабанную дробь и с грозным видом, сам яростно махал крыльями, словно предупреждая нас, людей, об опасности, а может таким образом передавая сородичам, дескать, только суньтесь, получите отпор!
Но где-то через месяц, он вовсе почувствовал себя полновластным хозяином во дворе, а может даже героем для "Задиры"!
Пух в то утро, то ли клевал пищу в сарае, которую мы исправно ему приносили, то ли гонялся где-то по двору за котом Васькой, который имел когда-то неосторожность подкрасться к нему близко сзади, но он на какое-то время пропал с поля зрения. А в это время, в конце двора, у плетня, началась "схватка" между "Задирой" и Венькиным индюком. Как этот "бандит" оказался у нас во дворе, не имею понятие! Точнее, не знал раньше, а потом понял.
Индюк недолго уворачивался от нападок "Задиры", а затем сам перешёл в атаку. Громко курлыкая, он прижал петуха к плетню, видно собираясь нанести решающий удар своим клювом. Но тут, откуда не возьмись, к "Задире" пришла, точнее даже налетела помощь! Пух, стремительно разбежавшись, взлетел над дерущимися и ловко клюнул индюка по голове! Что тут началось"! Такой шум, гвалт стоял! Кончилось тем, что индюк понёсся изо всех сил к забору. Он не то что громко кудахтал, а будто визжал от страха и боли!
Подбежав к забору, он видно хотел удрать так, как и пришёл, через подкоп, который по-видимому сам и сделал или курицы перекопали. Но тут... он застрял, между забором и землёй. Подлетев, Пух так врезал ему по заду, что тот с визгом, пулей выскочил оттуда и сразу очутился у себя во дворе!
Никитка, слушая деда, засмеялся на печи.
- А "Задира" хитрющий шельмец, только испуганно и молча выглядывал из репейника, куда запрятался во время "разборки" между Пухом и индюком. А когда Пух поставил финальную точку, в зад индюка, на всякий случай, "Задира" даже не кукарекнув, стал улепётывать к себе в курятник, не оглядываясь, где и просидел потом без звука, полдня!
Никитка только хихикал на печи и держась за живот, шептал: - Ой, не могу! Сейчас умру от смеха! Даже не кукарекнув...
Дед Василий сделав паузу, пока внук отсмеялся, продолжил.
- Но настоящим героем для всех, Пух стал где-то через месяц. Он к этому времени совсем вырос! Даже научился взлетать сразу на изгородь, только ему надо было сначала стремительно разбежаться. Он даже мог чуть парить, летя пару кругов над изгородью. Но почему-то высоко не взлетал, то ли боялся, то ли второе крыло болело или было немного слабое. Особенно все удивлялись, когда я стоя посредине двора, кричал громко:
- Пух!
А он, или быстро разбежавшись, или прямо с изгороди, взлетал и покружившись, подлетал ко мне, обнимал чуть крыльями, нежно-нежно, прижимаясь на мгновение своим тельцем ко мне, издавая радостный крик, и тут же быстро улетал.
Дед Елисей всё удивлялся:
- В жизнь бы не поверил, если не видел бы своими глазами! - а отец мой всё мечтал: - Вот был бы у нас фотоаппарат, сделал бы снимок, отослал потом в газету, прославились бы на весь мир!
Так вот, однажды, помню был выходной, все дома были, точнее во дворе, занимались хозяйственными делами, а Пух, как обычно, на своём любимом месте, на изгороди. Это было для него, как гнездо.
Неожиданно, будто в воздухе наступила какая-то напряжённая тишина, всё стихло, словно перед надвигающейся грозой, приближение которой, природа и животные чувствуют, лучше людей. И вдруг, резко... Одновременно как будто всполошились, заголосили все домашние птицы и их возбуждение передалось, и остальным домашним животным. Всё задвигалось: замычало, заблеяло, закудахтало.
И резко... так и хочется сказать - вдруг, взлетает Пух и летит куда-то с тревожным криком. Мы все подняли головы и только тут увидели... Мы уже слышали, что в Камышино, каждый день повадился прилетать - ястреб! Каждый день, он уносил с собой птенца, а у кого-то умудрился схватить и кролика! И вот он, камнем падает вниз! Прямо во двор, Климкиных.
Пух полетел к нему наперерез. Долетел, сел на соседский и наш забор, и давай пронзительно кричать, взмахивать крыльями. Ястреб, уже подлетев низко, вдруг разворачивается и быстро улетает прочь. Климкины все выбежали во двор и узнав в чём дело, начали хвалить Пуха, который уже сидел на привычном месте, на плетне, и гордо осматривался вокруг. Даже беззубая, старая Климка, всё повторяла: - Ну герой! Ну герой -...
А затем тряся кулачком в небе, добавляла:
- Вот скажу сыну, Толик тебе покажет!
Это она про Анатолия, своего сына намекала, будто ястреб её слышал или понимал, что у тракториста, единственного в деревне, есть ружьё.
Я короче расскажу, - обратился дед Василий к внуку - вижу спать хочешь: зеваешь и глазки трёшь.
- Нет, нет! Рассказывай дедушка, пожалуйста!
Дед сам зевнул, но тут же прикрыв рот рукой, сбросил потом что-то на пол, словно словив это зевок в ладонь, прогнал его прочь, в подполье, посмотрев на внука, кашлянул смущённо и продолжил:
- И вот, наступило время, о котором мы все знали, наверное, об этом догадывался и Пух. Дело было вечером. Родители кормили скотину, я им помогал. И снова, вдруг, другого слово не подберешь, потому что это всегда происходит так неожиданно, мы услышали громкий птичий крик, и мне показалось, жалобный Пуха. Сначала подумали, может опять ястреб, гадёныш, прилетел. Хотя после того раза, когда он испугался Пуха, о нём не было ни слуху, ни духу. Мы выбежали из хлева на улицу. Видим, далеко в небе, крича,улетают куда-то птицы. Аисты собрались улетать в тёплые края. И наши аисты, покидали гнездо на дубе!
Пух взволнованно летал, трещал, точно плакал, старался подняться ввысь, но опускался, кружил и опять жалобно кричал, смотря на небо. Мать моя расплакалась, вытирая слёзы, шептала:
- На Пуха жалко смотреть!
Я тоже со слезами на глазах, крикнул:
- Пух!
Он ко мне подлетел, приобнял крыльями, словно хотел поделиться со своими горестями, опять тут же рванул, полетел туда, наверх, но кружась, только голосил, будто навсегда прощаясь со своими сородичами.
Пух потом до ночи просидел на изгороди, даже не махал крыльями, а только закинув голову, смотрел неотрывно вдаль, на небо! А учёные говорят, у животных нет сознания!
Дед Василий, услышав, как Никитка чуть всхлипывает на печи, встал и сначала подтянувшись, затем потушил лампу, и раздеваясь, тихо сказал:
- Не расстраивайся, внучек! Такова жизнь! Ты Никиток, подвинься! Я тоже прилягу, доскажу тебе рядом, уже мало осталось.
Он кряхтя, залез на печь, улёгся рядом с внуком и накрывшись одеялом, приобнял Никитку.
- Ну, чего ты дрожишь? - он поцеловал его в голову.
- Сначала было жарко, а сейчас, почему-то прохладно! - прошептал со слезами в голосе внук.
- Так возьми одеяло ещё, около стенки, рядом с тобой. Воот, накройся получше.
- Давай, пожалуйста, дедушка, рассказывай дальше.
- А когда похолодало, мы забрали Пуха в дом, в сенях положили ему сена. Я его там и кормил, пусть, и к неудовольствию матери, но что поделаешь, наступили морозные ночи. Всю зиму он прожил с нами, в избе! Я когда вставал, открывал двери, Пух улетал и покружившись с часок вокруг, прилетал, мы даже двери не закрывали, чтобы не замёрз, и в любой момент мог зайти, и отогреться в сенях.
Я тогда уже пошёл в школу, в первый класс. Школа у нас была в Камышино. Я старательно учил буквы, цифры, а сам нет и нет, думал о Пухе. - "Как он там, без меня"? - Но когда я после школы подходил к дому, Пух уже знал это время и наверное, специально вылетал встречать меня, я весело кричал:
- Пух! - и он, как всегда, подлетал и мы, я для этого брал портфель между ног, обнимались, будто не виделись вечность!
А уже весной, Пух, летал часами и поднимался так высоко, что следя за ним, аж слегка кружилась голова. И он первым занял своё родное гнездо. Он его "ремонтировал", поправлял, мы даже специально носили ему срезанные нами ветки и складывали их под дуб.
Я в тот день, не помню, кажется у нас в школе, было какое-то спортивное мероприятие, соревнование между классами, пришёл домой позже обычного. Только подходя к дому, хотел крикнуть, позвать Пуха. Но смотрю, дед Елисей, машет мне рукой издалека. Я подбежал к нему, а он говорит:
- Ты Пуха пока не зови! Устал очень! - "я тогда удивился очень, как птица может устать"?
- Дрался только что Пух, со своим конкурентом! Не знаю, или со своим родителем, или с кем-то из братьев, а может и вовсе, с чужаком!
- И? -... спросил я взволнованно.
- Победил! - дед рассмеялся довольный, он сам очень привязался к Пуху, зимой часами сидел у проруби на пруду, ловил для него рыбу.
- А где он?
- Улетел, наверное, на болота. Видать после схватки, аппетит разыгрался не на шутку!
А через пару дней, подхожу к дому, думаю: - "Показалось или нет"? - уже во дворе разглядел. - "Точно нет"! - В гнезде было два аиста, дождался значит Пух, свою подругу!
А потом, у них появились птенцы. И опять трое! Но Пух с аистихой, их выкормили. Пух летал туда-сюда, трудился, кормил птенцов, менял подругу, поправлял гнездо. Но иногда, когда я видел, что он кружится невдалеке, я звал, кричал:
- Пух! - и он летел ко мне, обниматься! Правда, хоть и делал это осторожно, аккуратно, чтобы не поранить, но мне надо было отставлять назад одну ногу для упора, и чуть напрягать своё тело, чтобы не упасть. Он стал совсем взрослой, мощной птицей! Но меня, не забывал!
И вот наступил день, который, я хоть и отгонял эти мысли из головы, но он всё равно должен был наступить.
В тот день, у нас в клубе был какой-то праздничный концерт или собрание, а может, что чаще было, и то и другое, и все весёлые, довольные, шумно переговариваясь, смеясь, расходились по домам. Я тоже был с моими родителями. Шёл весёлый, вспоминая какой-то смешной номер приезжих артистов областного театра. Проходя около нашего дома, вдруг, все остановились, враз смолки разговоры, шутки, смех. Аисты улетали на юг!
Пух, закинув голову назад, громко трещал клювом, будто отдавал последние наставления своим подросшим птенцам, уже взрослым аистам, подруге, а может приветствовал своих сородичей, которые улетали невдалеке в небе стаей в тёплые края, к своему второму дому. Аисты взлетели с дуба и крикнув в последний раз, словно прощаясь с нами, полетели за сородичами. Я что было скорости, успел добежать до изгороди и закричал изо всех сил:
- Пух! - в тот миг, один аист отделился от улетающей кучки и молниеносно полетел назад. Покружившись над двором, он подлетел ко мне, и мы обнялись в последний раз! Я почувствовал даже через одежду, как у него сильно бьётся сердце! Как когда-то в сарае, когда я его птенцом, взял на руки! - он крикнув, щёлкнув клювом, будто благодарил нас за всё, полетел, махнув крыльями на прощание, а я со слезами шептал:
- Пух, милый мой, прилетай!...
Когда я повернулся, у всех были слёзы на глазах. И у родителей, и у нашего председателя Андрея Фомича, и у ветеринара Михаила Петровича, и у печника Тимофея, и у дяди Анатолия, Венькиного отца, что же говорить про нас, про детей. Микола - пастух, даже рыдал. Дед мой Елисей насколько строгий был и тот, украдкой смахнул слезу. Даже баба Катя, стоя у забора, уткнула лицо в платочек.
- Дедушка, он вернулся потом? - взволнованно шёпотом спросил Никита.
- Нет! - грустно вздохнул дед Василий. - Больше я его не видел. Прилетали другие, может его дети? Но Пух больше не вернулся!
- Почему? - спросил дрогнувшим голоском внук.
- Не знаю? Может боялся не долететь назад, может остался в тёплых краях? Ведь птицы, как люди, тоже считают своим домом, где им хорошо жить! Так и вы, дети, подрастаете и улетаете с родного "гнезда", находите, строите свой дом, который ваши дети считают уже родным, но тоже вырастая, потом "улетают"!
- Дедушка! - внук повернулся к нему и крепко обнял. - А паучок, может напомнить тебе ещё другие интересные истории.
Никите снились красивые луга, на которых он никогда прежде не был. А вверху, на фоне голубого неба, светясь в ярких солнечных лучах, плавно кружась, летал белый аист. Вдруг, он услышал такие родные голоса:
- Никита, родной! - он обернулся и побежал.
- Мама! Папа! - он обнимал их, они крепко его. - Я вам расскажу одну историю, которую напомнил паучок деду. О Пухе!
А родители смеялись, обнимали его, целовали. А он, все сильнее и сильнее сжимал их, чтобы никогда, и некуда, их больше не отпускать.
Дед Василий, лежал с закрытыми глазами и почувствовав, как во сне дрогнула рука внука, которая лежала у него на груди, положил свою руку на его, и погладил маленькую ручку. Он тоже засыпая, вспоминал лица друзей, которые не вернулись с войны и эти лица, он почему-то вспоминал всегда, как они выглядели в детстве. Он вспомнил: жену, сына, невестку и уже проваливаясь куда-то вниз, вдруг, увидел перед своим лицом что-то белое, мягкое, пушистое, тёплое.
- Пууух! - закричал протяжно он со слезами. А аист крыльями обнимал его, крепко - крепко, как обнимал его каждую ночь во сне! А может это прилетел к нему Ангел? Который сейчас рядом, обнимает его своим крылом...