Насте было тринадцать лет. Девочка развита была не по годам. И в её тринадцать все удивлялись и давали ей пятнадцать - шестнадцать лет. Не сказать, чтобы это ей не нравилось, очень даже нравилось, но всё равно было как-то неудобно. Неудобно перед своими тощими одноклассницами, неудобно перед их родителями, неудобно перед своими родителями, которые вместо того, чтобы поддержать девочку, посмеивались и всегда говорили: сиськи отрастила, а ума нет.
Будучи девочкой неконфликтной, она просто, молча, уходила в свою комнату и закрывала за собой дверь.
Но мама была из тех людей, которая видя страдания становившейся личности, не только не помогала безболезненному становлению, но и усиленно мешала, готовая в любой момент сломать психику непослушного подростка.
Увидев перед собой закрытую дверь, она пинала её ногой и со словами: ты мне только закрой ещё раз! гордая уходила в свою комнату.
Девочка плакала под одеялом, а сама прислушивалась к каждому движению в этой, ставшей ей ненавистной, квартире. Так продолжалась её жизнь. Каждый день, который проживала Настя, давался ей нелегко. Училась она прилежно, домой приносила одни пятёрки и четвёрки только для того, чтобы ни одного разу не дать ухмыльнуться своим родителям про её способности и не услышать ещё раз про "сиськи".
Телевизор девочка смотрела всегда с дедушкой и бабушкой в их комнате, чем сильно раздражала мать и отчима.
- Пусть приходит к нам, - Сказал он как-то матери, и она, как по указке, послушалась его и тут же прибежала в комнату стариков.
- Пошли к нам кино смотреть, - говорила она строго.
- Но мы смотрим "Поле чудес". - Заступалась за девочку бабушка.
- Ничего, она и кино посмотрит,- не отставала мать.
- Мама, я не хочу кино, я смотрю "Поле чудес". После рекламы мы отгадаем слово, - решила возразить Настя.
- Ты ещё со мной спорить вздумала, - крикнула на неё мать, - я сказала: пошли к нам и точка!
Девочка послушно, со слезами на глазах, встала со старенького диванчика и под испуганное бабушкино: иди, иди, а то они кричать будут, пошла в их комнату.
Сидя сбоку, на кресле, из которого почти не видно было экран телевизора, она молчала и делала вид, что смотрит кино, а сама думала, что когда-нибудь повзрослеет и уйдёт из дома навсегда. Только бабушку с дедушкой с собой заберёт и всё.
На следующий день родители где-то раздобыли дефицитное женское бельё, и вечером мать громко позвала Настю.
- Зайди к нам! - распорядилась она.
Девочка относилась к таким просьбам с осторожностью и медленно, взвешивая все "за" и "против" открыла ненавистную дверь.
На кровати лежали распакованные комплекты белья.
- Иди, примерь, - сказала подобревшая мать. - Что тебе подойдёт, то и оставишь, а то вон как растолстела. Девочка, не обращая на обидные слова, взяла аккуратно обновку, прижала к себе и счастливая пошла мерить.
Комплект ей подошёл. Она покрутилась возле маленького зеркала у себя в комнате и через закрытую дверь крикнула матери: "Всё подошло!"
Услышав такую новость, мать прибежала в её комнату. Увидев, что девочка снимает с себя обновку, поспешила её остановить.
- Подожди, подожди, - сказала она, - пойдём, покажешь это отцу ( под отцом она подразумевала, конечно, отчима).
- Нет, я никуда не пойду, - застеснялась Настя, - скажи ему так, на словах.
- Нет, пошли, покажешься, не то он обидится, ведь это он купил.- Не отставала от неё мать.
- Нет, я не пойду! - всё-таки настояла на своём девчушка.
Мать, матерясь, вернулась к себе. Но на этом не закончилось. Через некоторое время, выбежав с выпученными зрачками, она пнула ногой закрытую дверь и взревела.
- Ах, так! Ну, тогда снимай всё! - кричала она в истерике.
- Ах, тебе ещё и выйти! Совесть совсем потеряла, тварь неблагодарная! - пустилась она на девчонку.
Девочка как можно быстрее начала снимать этот горе-комплект. Увидев это, мать поняла, что голыми руками не возьмёт своего ребёнка, тем более, не поставит её на место, ведь ей ( Настя показала это жестом, отдавая обновку) ничего не нужно от них. Это ещё больше взбесило женщину, и она с криком вцепилась в Настины красивые длинные волосы.
На крик и плач прибежали испуганные старики. Увидев страшную картину, стали оттаскивать обезумевшую мать от девочки.
- Убью тебя, сука! - кричал, одуревший от увиденного старик, и стал замахиваться кулаком на свою дочь. А бабушка, бегая вокруг, кричала: "Саша, не надо, посадят!" Но дед всё равно успел зарядить своей дочери в глаз, да так, что та потом целую неделю закрашивала синяк тенями.
После этого она не успокоилась, нет, теперь она возненавидела свою дочь, и ждала удобного случая унизить её перед всеми, как сделала это она.
Как-то Настя решила принять ванну. Она очень любила эти банные дела. Всегда в воду наливала капельку эфирных масел, пихтовую соль, ложилась и нежилась в мягкой воде. А потом через закрытую дверь кричала бабушке и та приходила и мыла ей голову. Руки старушки были нежными и почти никогда не дёргали ей волосы. Иногда она звала деда, тот тоже мылил усердно ей голову, но в последнее время по известным причинам Настя стала звать только бабушку. И вот она кричит через закрытую дверь: "Баба, помой мне голову!"
Дверь открывается, на пороге появляется любящая мама и говорит ласковым голосом: давай я помою.
- А где баба? - испуганно спрашивает Настя.
- Баба вышла на улицу, - всё так же ласково отвечает мама.
Насте ничего не оставалось, как довериться ей и сидеть молча. Помыв голову, больно дёргая за волосы, мать приговаривала: терпи, большая уже.
Насте ничего не оставалось - она терпела. Вылезая из ванной, девочка потянулась за полотенцем. Его не оказалось на привычном месте. А мать в этот момент, открывая настежь дверь, произнесла: "побегай, так обсушись", и вытолкнула голую дочь в коридор.
Девочка металась по коридору загнанным зверьком, пытающимся найти хоть какую-нибудь норку и спрятаться в ней. Кинувшись в сторону своей комнаты, она остановилось: туда не попасть, мать преграждала ей путь, расставив широко свои руки. Пометавшись безрезультатно и услышав за дверью материной комнаты приближающиеся шаги, она кинулась за поддержкой в бабушкину комнату. Там был дед. Старик смотрел по телевизору новости. Настя голая, прикрываясь, как только может, забежала к деду в комнату и со слезами кинулась к нему в ноги: "Деда, она меня не пускает в комнату".
Дед, увидев, как издевается его родная дочь над своим ребёнком, сжав руки в кулаки, бросается на неё с неистовой яростью: "Ах, ты поскуда! Знал бы кого вырастил, удавил бы своими руками!" и ещё один фингал матушке обеспечен. Настя быстрее находит бабушкин старый халат и, стыдясь, накидывает его на себя, прячась за дедушкину спину. Тут же поспевает бабушка, пришедшая с улицы, и начинает успокаивать своего старика: "Саша, не надо, посадят!"
- Пусть меня посадят, но я это так не оставлю! Я щас этой суке голову отрублю, - говорит он, а сам продвигается к кладовке, где лежат инструменты. Увидев в его руках топор, все понимают, что сейчас произойдёт, начинают кричать и одновременно плакать. А у Насти в голове встаёт картина отрубленной материной головы, которая тут же лежит возле порога на полу и мерзко улыбается. - Деда, не надо! - ревёт Настя.
- Саша, ты что? - причитает испуганная бабушка.
А дед, не слушая их, трясёт перед носом дочери и кричит: "Порублю суку на мелкие кусочки!"
На весь этот крик выходит из своей комнаты отчим и начинает уводить мать в комнату. Она, почувствовав за собой защитника, кидается снова на деда и уже смело называет Настю шлюхой малолетней.
Назавтра, дед с бабкой ставят им ультиматум: мы терпеть это не собираемся, будьте любезны покинуть эту квартиру!
Так заканчивается эта история, но далеко не все, которые предстоит пережить Насте в своей жизни.
А мать с видом оскорблённого и униженного человека целый год не общается со своими родителями и дочерью.
Настю содержат старики на свою пенсию. А в последствие, когда мать потребовала от стариков "свою долю", они уговорили деда разменяться.
И, как и мечтала всегда Настя, она уже навсегда разъехалась с матерью и стала жить со своими дедами, и по пятницам никто не мешал им смотреть их любимую передачу "Поле чудес"и отгадывать с дедом слово.