Аннотация: Мы врывались в тихий лес, и он сразу начинал шуметь вместе с нами. Мы пели песни, а он подпевал нам эхом. Колокольчик заходился до такой степени, что уже не звенел, а хрипел, Матрена бежала все быстрей и быстрей...
Давно это было... Мы жили тогда в большом частном доме. С печкой, огородом и собакой Дунаем. Сразу за огородом шумел лес. Он всегда шумел. И летом, листвой, и зимой шумел. Наверное, это были самые счастливые годы моего детства...
В центре поселка стоял клуб, в который я бегала учиться музыке. Нам преподавали разные предметы, но мне больше всего нравилось петь в хоре и выступать: мы были местными знаменитостями, и без нас не обходился ни один праздник. В том числе и Масленица. К проводам зимы мы готовились тщательней, чем к отчетному концерту, на который к нам приезжала комиссия из районо.
С раннего утра мы атаковали нашу костюмершу, тетю Галю, добродушную сухонькую старушку, которая работала только потому, что больше было некому. Весело хихикая, мы примеряли цветастые юбки, расшитые золотом кафтаны, усыпанные жемчугами кокошники... Все было настоящим, мы свято в это верили. Потом мы разукрашивали свои личики румянами, которые, конечно же, без спросу взяли у мам накануне вечером, и веселой гурьбой высыпали на улицу.
Наше шествие начиналось с "Москвы Златоглавой". Сверкало солнце, и все вокруг тоже сверкало, искрилось, лебеди-саночки уносили вдаль; от самоваров шел пар, в толпе гуляющих то тут, то там показывалась завхоз тетя Даша с огромной связкой тех самых бараночек, о которых так вкусно поется в песне.
Потом нашу команду грузили в розвальни и везли кататься в тот самый лес, который шумит. Но в этот день лес почему-то безмолвствовал. Он словно прислушивался, не зазвенит ли где колокольчик Матрены, как сигнал.
Мы врывались в тихий лес, и он сразу начинал шуметь вместе с нами. Мы пели песни, а он подпевал нам эхом. Колокольчик заходился до такой степени, что уже не звенел, а хрипел, Матрена бежала все быстрей и быстрей... Впереди был крутой поворот. Наши розвальни на такой скорости никогда в него не вписывались. Мы все оказывались в сугробе, а Матрена послушно останавливалась. Кучер Сашка первым выбирался из сугроба и наблюдал, как мы барахтаемся, весело подтрунивая. Тогда мы накидывались на него и топили в снегу.
Навалявшись вдоволь, мы вновь ехали кататься. Резво бежала Матрена, веселые песни подхватывало эхо и разносило по всему лесу, колокольчик взахлеб нам подпевал, удивленные и непуганые белки скакали по веткам за нами...
Потом мы возвращались. Немного уставшие, но очень довольные. А там, на главной площадке перед клубом, где обычно стоит елка, уже закончились основные игрища, и шла подготовка к кульминационному действу - сжиганию чучела Масленицы.
Горел закат, горела Масленица. А мы пили душистый чай, какой умеют заваривать только в деревне, с блинами, скорей похожими на оладьи, и было так хорошо...
Я всегда боялась высоты, но живу на 17 этаже. Из окна открывается прекрасный вид , но мне чего-то не хватает. Наверное, леса. Вместо него шумит магистраль...
2004.