КИТАЙСКОЕ ВРЕМЯ ПИОНОВ

Я улыбаюсь и чувствую глазами свою улыбку, солнечный вечер, то, что волосы слегка вьются, как они отсвечивают вечером. Я улыбаюсь радостно и тепло, потому что юбка широкая, колоколом, а пояс - как будто кто-то пальцами обнимает талию. Я улыбаюсь солнечно и мягко, потому что пролетом ниже на лестнице стоит высокий кудрявый юноша с двумя бутылками шампанского, а именно этого нам и не хватает. К нему подскакивает Милка - она сама вызывает улыбку, поскольку в костюме Бегемота - “А что это у Вас написано Мастер? (Правда, на футболке: Master) А у нас Маргарита!” Парень ошарашен, но приятно, поскольку Маргарита - я.

Удивленное удовольствие - чувство, которое испытываешь, когда за тобой вот так идут, на тебя вот так смотрят. Судя по всему, смотреть неудобно. Очки дай Бог, и рост дай Бог. Когда позднее просила Славу какую-нибудь чашку из-под потолка, стула не требовалось.

- “Конкурс Маргарит! Каждая девушка, чувствующая себя Маргаритой, может это доказать! На сцену! На сцену!

Милка, схватив меня за руку:

- А вот, у нас тоже Маргарита! - Люди расступаются, черный котенок тянет упирающуюся девушку к сцене. Костик и Слава поднимают меня на эстраду.

- Внимание, вопрос к Маргаритам! Что было на вас на балу у Воланда?

- Ничего! - хором отвечают соперницы.

- Позвольте! - Ну, да, ничего лучше голову придти не могло, - На мне был алмазный венец, золотая цепь с изображением пуделя и туфли из лепестков бледной розы...

- Эта Маргарита получает первую премию!

Через толпу ко мне движется авоська с давно замеченным и, по бедности, напрасно вожделенным томиком пьес Булгакова, кроме того, два батона колбасы - вареной и копченой, кроме того, бутылка Шаќпанского... Улыбаться все равно стоило.

Во дворике Милка где-то уже выклянчила стаканчики - последовательно обливаемся Шампанским из трех бутылок: жара вполне Мастер-Маргаритская. Слава телячье-нежно смотрит на всех. Костик-Воланд и Оля-Азазелло поют.

А Мастер ли настоящая любовь Маргариты?

В метро Гелла нежно склонила голову на плечо Костику. Мне тоже хочется спать! Слава, можно? Можно... Ну, я...

* * * * *

Ведь этого следовало ожидать! Прошло три дня, и мы со Славой, Костиком и Геллой в парке аттракционов. Приятно, раскачиваясь в качелях-лодке, на секунду чувствовать себя в воздухе, летящей в колоколе-кринолине,- Славка кричит: “У тебя волосы, как шар!” - это форма восторга. Интересно, что Костик делает со своей боязнью высоты? Все юноши вокруг меня почему-то боятся высоты, кроме Славика, но он привык.

Женя прокатил меня на колесе обозрения в Риге. Гляжу - парень с торсом Ван Дамма, а вцепился в бордюр кабинки и лицо...- такое лицо! Потом говорит: “Боюсь высоты” - Зачем прокатил? Женя меня сильно любил. Или имел. Или для него это одно и то же? Думать обо мне как о собственной женщине... Я сказала двусмысленность? О,нет, это не всегда физически.

Наши отношения, как ни странно, обозначились на качелях. В маленьком литовском городке мы, туристы, я, Женя и Саша пошли по дороге к кладбищу. Темнело, и на каждой могиле загоралась свеча. Печальное может быть только прекрасным - здесь не было уродливых железных оград. Позднее, в Москве, обозначая свои вкусы, Женя вспомнил рассказ Леонида Андреева “Бездна”.

За озером светился закат и отражался в воде. Там еще было светлее, и я предложила - туда. На берегу была непривычная для нас детская площадка - качели-доска на довольно высокой стойке, качаться можно было, держась за перекладину, как на турнике. Мы с Женей поочередно приседали и легко отталкивались от земли: тело летит, в воздухе выгибается дугой, перекладина почти до земли - мягко садишься в песок и платье взлетает. Женя как-то пристально-серьезно посмотрел на меня - потом, потом. “Ты все равно не согласишься просто так , выходи за меня замуж”.

Мысли суматошные: надо проколоть уши, он сказал, что без сережек неженственedо, кстати, берут - надо выходить! Я сказала Костику: “Выхожу замуж”. Он ответил: “Поздравляю”.

Грустно, но даже в его доме я была, даже с собакой познакомилась, прежде чем подруга сказала: “Что ж, сходи, дело хорошее, только детей не заводи.” Откуда мне было знать, что эта реакция на мои замужества будет постоянной? Тогда эта реплика все поставила на место. Может быть Жене не очень нужна была моя любовь? Тогда он и вправду стал несчастен. Он продолжал искать встреч и утверждал, что раз я плачу - хорошо помню, как это было от невозможности объяснить этому человеку, что его можно не любить,- то мне не наплевать, не все равно, и я полюблю его в конце концов.

“Если я еще хоть раз увижу у тебя в доме этого красавца!” - говорил он о Костике. И видел, и смертельно обижался, и мне было жаль его , и досадно той водевильности, в которую мы попадали все.

Например, Костик уехал куда-то. Звонит Женя, желающий очень серьезно поговорить. О Кеу, у меня проблем не будет.

Тут в нашем блоке отключают телефон. Моя мать звонит в соседний блок. Я выхожу на минуточку! За это время успел приехать Костик и открыл дверь Жене. Этот цирк мне нужен? Вечером звонит Женя и объясняет мне, кто я такая.

Кстати, кто я такая. После того, как мы расстались навсегда, Женя приехал, услышав по телефону, как я кашляю. Благо, право на бронхит получает каждый, вписавшийся на пять лет в наше жилище... Наверное, тогда он меня спас. Он поставил мне банки по всем правилам, прочно упаковал меня в постель и сидел со мной весь вечер, чередуя какие-то капли с каким-то таблетками.

Когда часов в одиннадцать позвонили, я соображая, что он меня и не таковой видал, а без лифчика, пожалуй, скорее будет, накинула какую-то кофточку и побежала открывать. За дверью был, естественно, Костик. Женя вылетел, прошептав одно слово: “бесстыдница”.

Это было уже в лето знакомства со Славой. В это лето меня многие вспоминали и находили. Цветы стояли в комнате, как веники, как у Елены Турбиной... Скорее, у Елены из фильма, то есть значит у Валентины Титовой. Кружевные, многосборчатые пионы, которые, однажды вдохновившись, я перенесла на дверь комнаты. За ними в окнах - высоких, стрельчатых - должен был быть южный вечер. Костик взглянул: “Ничего, что за кислородные баллоны сзади?”

Даже Костик подарил мне герберы и серьги для моих проколотых ради Жениных убеждений ушей. Самые изящные, кстати, из всего барахла, которое я пыталась носить в ушах, пока не сдалась - пускай только это будет неженственным в моем - о-ой - образе.

Слава романтично пригласил меня проехаться по ночной Москве-реке. На иное - подозреваю - у него романтично не было денег, как и у меня. Во время поездки я помню все, кроме себя. Я помню Крымскую набережную - примерно там я стояла у поручней, и вдруг Слава оказывается вокруг меня. Отстраниться - сложная задача, так как, похоже, намеков этот юноша не поймет. Хорошо, так теплее, отнесемся к данному поступку, как к проявлению благородства - не мог же он снять пиджак, которого у него не было?

Месяц у меня выпадает из светской и городской жизни, месяц мы научным дамским коллективом отбиваем атаки деревенских парней, которым, если бы они не выпили, было бы только любопытно. Верхом такого любопытства и очень трогательного чувства навеки объявляю следующий текст: “Жаждуем вашей встречи! Фантомсы”. Но пьяные, к сожалению, страшны.

Потом - счастливая выключенность из всего: я так давно не виделась с Подругой, мы и теперь немного видимся наедине. Она разносит в пух и прах все мои достоинства. Особенно накинулась на мое пристрастие к вязанию - шитью - вышиванию. “ Нормальная женщина структурирует свое время и занимается личностью, а не отупляет себя!” Ну, ладно, с вышивкой мы как-нибудь справимся, но как же я теперь буду оригинально выглядеть? Хорошо ей говорить Оттуда, Где Все Вышито Заранее. Тем не менее подарила она нашей общей подружке, которая “мирно ищет секса” приличную секонд-хендовскую блузочку, всю в рюшечках и вставочках.

Вернувшись на землю, я встретилась на блочной кухне с Милкой. Помимо прочего,- а прочее касалось главного - Костик встречается с Геллой и игнорирует всех. Ну и что же? Это его личное дело, почему это кого-то волнует? Я, кстати, тоже завтра уезжаю за город, к Славе.

Откуда мне было знать, что это очередное знакомство с мамой? Мама жила в доме отдыха и все время улыбалась. Перед обедом Слава предложил осмотреть окрестности.

Они того стоили. Если бы в конце прогулки мы не оказались перед широким осенним ручьем, лениво текущим, заваленным ветками, кусками срубленных деревьев. Все было чудесно, но холодно и непроходимо. “Возвращаемся”, сказала я. “Мы перейдем!” - воскликнул Слава. Хотелось спросить - как, но не хотелось прежде времени смущать юношу. Он же стал подгонять бревно к бревну, приглашая следовать за ним. Что я могу сказать в свое оправдание? У меня были большие сомнения. Что сказать в оправдание Славы? Они подтвердились только под конец. Не хватило бревен. “Тут по колено!” - воскликнул Слава. “Кому как”, подумала я, но делать было нечего - сзади бревна слегка разнесло течением.

В доме отдыха мой кавалер предложил свои сухие джинсы. Переодевшись и оценив тепло и сухость осеннего дня, я предложила Славе решить простую задачу: как высохнут мои брюки к моменту отъезда, как бы поздно я не решилась сегодня ехать. “Очень просто,- ответил он,- ты сегодня не поедешь”. Автобусы в зону отдыха ходят один раз в сутки. Рейс сюда - рейс отсюда.

Где, по его мнению, я буду ночевать в двухместном номере? На этокровати, а он рядом с мамой.

Мама совершенно невозмутима: Промокли? Высушились? Нет? А не достать ли где-нибудь утюг? Спать со Славой, так спать со Славой - во сне он, знаете ли, сворачивается калачиком - и никакого неудобства.

Поздно вечером, когда мы играли в пинг-понг, за стеклянной стеной стояла огромная ель. Серебристые веточки существовали в темном воздухе, была музыка. И ничего.

Полагаю, все мои бывшие возлюбленные теперь счастливо женаты, как и я счастливо незамужем за ними.