Соловьёв Алексей Сергеевич : другие произведения.

Дети Драконьего леса: Льяно

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эс - хозяин покинутого замка посреди Драконьего леса. Он - дурашливый, непредсказуемый, странный парень, и ему наплевать, существует ли на свете кто-нибудь еще. Однако Уильям, один из тех, кто Эсу абсолютно безразличен, случайно оказывается в нужном месте в нужное время - и становится краеугольным камнем определенных событий, связанных с давно погибшим народом и, собственно, покинутым замком, когда-то принадлежавшим древнему королю...
   ГЛАВА ПЕРВАЯ,
  
   В КОТОРОЙ УИЛЬЯМ НАНИМАЕТ ЛЮДЕЙ
  
  - ...таким образом, я имею честь донести до Вашего Величества, что...
  Принц Уильям вздохнул и позволил себе слегка изменить позу - затекшие плечи требовали перестать сидеть на краю неудобного трона и наконец-то использовать его спинку по назначению. Уголком зрения он отметил, как недовольно дрогнули веки приемной матери и как побледнел посол, посчитавший, будто негодование королевы относится к нему.
  - Ваше Величество?.. - опасливо окликнул мужчина, судорожно сжимая свиток пергамента, исчерканный косым, чуть округлым, неряшливым детским почерком. Уильям слышал, что в Этвизе грамоте обучаются лишь те, кто не собирается посвятить себя рыцарству, а кровный наследник старого короля уже без малого десять лет носился по трактам и пустошам, уничтожая упырей и мечтая добыть голову дракона - самый почетный и самый потрясающий трофей для охотника за нежитью. Какого черта принца, единственную надежду страны, отпускают в такие опасные приключения, Уильям не понимал.
  - Все в порядке, господин Лет, - улыбнулась королева. - Продолжайте. Я немного... отвлеклась, но полагаю, что причина моей промашки перестанет вести себя, как избалованный ребенок.
  Она многозначительно покосилась на сына. Уильям, не будь дурак, пропустил ее слова мимо ушей и притворился, что всецело поглощен докладом посла.
  Чертов мужик распинался третий час, и, честно говоря, Уильям уже слабо помнил, зачем он вообще пришел. Вроде бы все начиналось с обычной жалобы на пещерных гномов - кровожадное племя, привыкшее завтракать, обедать и ужинать человечиной, желательно живой, - а потом скатилось к предложению объединиться против горных великанов, чтобы единожды и навеки стереть с лица земли этот проклятый народ. Посол передавал идею короля Этвизы размашисто и пространно, не скупясь на аналогии, словно какой-нибудь менестрель. Спустя час Уильям позволил себе постучать пальцами по правому подлокотнику трона, спустя два у него разболелась голова, а спустя три он тихо возненавидел и посла, и соседнее королевство, и свою мать, заявившую, что наследник престола обязан вместе с ней решать государственные дела.
  Решать государственные дела, ха! Уильям бы ей поверил, если бы она хоть раз поинтересовалась его мнением. Но королева предпочитала действовать сама, а затем читала сыну лекции на тему: "как не ударить в грязь лицом перед благородными", "как вести себя подчеркнуто вежливо перед вражескими гонцами", "как спровадить рыцаря, всерьез уверенного, что ему досталось трудное бремя спасения мира" и так далее. По-настоящему серьезных проблем у Талайны, самого западного королевства Тринны, сейчас не было - перемирие с бывшими врагами повторно подписали около полугода назад, с эльфами заключили долгосрочный торговый союз, великанов отвадили от границ у горного хребта Альдамас, а дикие племена людей спровадили далеко за Звездное Озеро, туда, где, по слухам, обитали драконы. Много рыцарей ушло в том же направлении, но ни один не вернулся - вероятно, драконы были голодными и радостно подзакусили всеми, кто рискнул вылезти из обжитых земель.
  Посол закончил свою бестолковую речь вечером, когда солнце уже опускалось за городские стены и в тронном зале стало полутемно. Молчаливые слуги зажгли свечи, а Ресвайт, командир королевской стражи, встал рядом с Ее Величеством, намекая, что приемное время давно закончилось. Посол поспешил откланяться, поблагодарить за внимание и попросить предоставить ему ответное письмо не позднее завтрашнего заката. Королева заявила, что ответит немедленно, попыталась преподать Уильяму урок вежливости и терпения, но обнаружила, что он тоже странно побледнел и сжал губы в тонкую линию, а серые глаза сощурил так болезненно, будто в них насыпали песка.
  - Ступай к себе, Уильям, - сжалилась она. - Доброй ночи.
  - Доброй ночи, Ваше Величество, - поклонился принц.
  Коридоры столичного замка были пустынны и холодны, хотя на дворе стояла ранняя осень. Летняя жара отвоевала себе солидный кусок сентября и беспощадно терзала всех, кто рисковал выйти за порог, однако замок, пронизанный сквозняками, отвоевать не могла.
  Личные апартаменты принца Уильяма располагались в северном крыле замка, недалеко от галерей с редкими картинами, скульптурами и предметами старины. Здесь же была и библиотека - просторное помещение, пропитанное запахом пыли и старой бумаги, - и рабочая комната придворного художника, и маленькая камора, где пряталась королевская стража, чтобы в случае опасности успеть добежать до Его Высочества и вдоволь позвенеть мечами. Правда, сперва ей следовало миновать двухстворчатые дубовые двери, запертые с той стороны.
  На ночь Уильям закрывал не только их. Он закрывал и ставни, чтобы никто не потревожил его чуткий сон. Кроме того, за последний год множество людей покушалось на жизнь принца, чтобы передать управление Талайной в более крепкие и сильные руки, и ему четыре раза пришлось самостоятельно браться за меч, потому что стража обреченно вопила и умоляла впустить ее где-то за тяжелыми створками. Хорошо, что королева позаботилась нанять мастера, обучившего ее сына фехтованию, и что этот мастер оказался весьма талантливым и верным своему ремеслу человеком.
  Не раздеваясь, принц Уильям забрался под одеяло, но уснуть не сумел. Боль медленно, мучительно расползалась по всей голове, вызывая острое желание то ли застрелиться, то ли зарезаться, причем как можно быстрее. Мысли путались и пропадали, словно их кто-то пожирал, и в конце концов осталась лишь одна: "Как же мне все это надоело!" Постоянные приемы, упреки матери, ледяное равнодушие отца, насмешки знати - мол, если такой никчемный принц и добьется трона, то править будет неделю, а потом его по-тихому свергнут. Потому что если в династии Хиллов и был кто-то, достойный короны, то этот кто-то лежал в могиле и заслуженно отдыхал, а Талайной руководили загребущие лапы матери Уильяма. Все верили, что принц от нее не отличается, а если и отличается, то лишь в пользу своего отца - толстого, лысого, вечно голодного человека, после смерти первой жены почти переехавшего на кухню и непрерывно жующего то фазанье мясо, то диковинные салаты. Уильям старательно его избегал, но порой судьба была беспощадна, и чертов свиноподобный король представал перед сыном во всей своей красе, роняя крошки на воротник белого камзола.
  Белый цвет считался неизменным символом Талайны, а потому королевская семья носила одежду исключительно светлую и перемещалась по замку так осторожно, будто любая крохотная пылинка грозила им гибелью.
  Сбежать бы из такого дома к чертовой матери, куда-нибудь за Драконий Лес, в эльфийские земли. Жаль, что остроухий народ вряд ли станет покрывать Уильяма перед королевой, опасаясь накликать на себя войну. Хотя как, любопытно, будут воевать эльфы и люди, чьи государства расположены у разных берегов континента? Разве что Вилейн позволит им сойтись в битве на своих полях - при условии, что победивший потом все уберет.
  Наверное, на принца повлияла усталость, но он, перевернувшись на другой бок, подумал - а что, если бежать не через Драконий Лес, а, собственно, как раз в него? Разумеется, там должны быть крылатые звероящеры, падкие до принцесс. Так, может, они и на принцев падки? Тем более что Уильям выглядел совсем неплохо - гораздо лучше, чем тот же наследник Этвизы, помешанный на битвах с нежитью. Хм...
  Юноша приподнялся на локтях. Драконов он боялся. Куда больше пугала жизнь в холодных серых стенах, бок о бок с обезумевшими родителями. Ему-то всего девятнадцать лет, он еще очень молод и, вне всякого сомнения, способен добиться расположения дракона, особенно если этот дракон не успел сильно обойти Уильяма по возрасту. Так почему бы и не...
  Рукоять меча привычно легла в ладонь, лук со снятой тетивой позволил себя погладить не хуже домашнего питомца. Оперение стрел, голубое с красным, привычно пощекотало кожу. В Альдамасе еще сохранилось несколько деревень великанов, но там были и деревни людей, обученных с ними сражаться. Главное - не нарваться на банду разбойников. Когда противник превосходит тебя размерами - это еще полбеды, но когда проблема в количестве... к примеру, с двумя десятками вооруженных людей не совладает и самый хитроумный мастер, даже умей он двигаться быстрее ветра. Кто-нибудь да умудрится удачно подставить острие кинжала или банальную подножку, порой смертоносную в горах.
  Нет, уходить без подготовки нельзя. Во-первых, скоро начнутся дожди, а среди ущелий спрятаться от них практически негде - набредешь на пещеру, найдешь внутри голодных гномов и пожалеешь, что родился на свет. Во-вторых, надо запастись провизией. В-третьих, обставить все так, чтобы королеве некуда было посылать погоню - скрываться от гарнизона, прекрасно вышколенного, полного талантливых людей и, что куда важнее, следопытов, не входило в планы Уильяма. А в-четвертых - эти планы следовало еще сочинить, и сочинить с трезвой головой, а не с этой, напоминающей пчелиный улей...
  Его Высочество вновь забрался под одеяло, обнял подушку и наконец-то задремал, надеясь, что следующий день окажется хоть немного приятнее.
  
  Проснулся он к обеду - и был искренне потрясен тем, что никто до сих пор не посмел выломать двери. Неторопливо одевшись, собравшись и причесавшись (справа от пробора волосы традиционно не хотели укладываться ровно), Уильям покинул свои покои.
  Тишина, царившая в коридоре, давила на принца весомее надгробного камня. Лишь в западном крыле замка, там, где располагались рабочие комнаты, звенели голоса слуг, а тронный и приемные залы были пусты, словно король и королева разом скончались и наконец-то уступили Талайну сыну.
  Недоумевая, куда они могли подеваться, юноша вышел в сад. И не ошибся - Ее Величество, сегодня - в роскошном платье с глубоким декольте и серебряным шитьем по юбке, - сидела в своей любимой беседке, прижав левую ладонь к сердцу и читая письмо, заверенное печатью Саберны. Уильям, не спеша отрывать ее от вышеуказанного занятия, остановился у входа.
  Саберна - гномье королевство, расположенное чуть восточнее Этвизы, у первых границ с эльфийскими землями, - была местом шумным, диким, самоуверенным и донельзя гордым. Гномы ненавидели эльфов, а эльфы - гномов, и взаимная вражда то и дело приводила к битвам, довольно жестоким для нынешнего спокойного мира. Зато в Саберне жили и работали кузнецы, чей труд - отличное оружие из редких, многими забытых сплавов, - разлетался по всему миру. Чтобы носить на поясе меч, выкованный гномами, надо было заплатить кругленькую сумму - но это было замечательное, верное оружие в руках воина, из какой бы расы он ни происходил. Жаль, что, увлеченные своей враждой с эльфами, гномы все реже и реже работали в кузницах.
  Королева закончила читать и так посмотрела на Уильяма, что ему стало не по себе.
  - Доброе утро, Ваше Величество, - тем не менее сказал он. - Рад видеть вас в добром здравии.
  - Уильям, сынок! - сентиментально воскликнула королева, вскакивая и заключая принца в объятия.
  Ничего подобного Уильям не ожидал. Он покорно выслушал и слезливую, невразумительную речь, и глупые поздравления - интересно, с чем? Ее же Величество, растроганная то ли письмом, то ли внезапным визитом чужого, по сути, ребенка, сжимала его лопатки с такой страстью, будто вознамерилась их сломать.
  - Я так счастлива! Я так довольна! Признайся, мальчик мой, ты тоже давно мечтал об этом письме! Вот, возьми, ты имеешь полное право...
  И она всучила Уильяму пергамент, измятый после бестолкового проявления чувств. От него пахло вербеной, дорогим чернилом и... порохом, различил юноша, принюхавшись. Наклонные руны, выведенные легко и, похоже, быстро, были настоящим благословением Богов после вчерашнего свитка от короля Этвизы.
  
  "Ваше Величество,
  с радостью сообщаем, что Наша дочь, венценосная принцесса Хайна, согласилась на брак с Вашим сыном, венценосным принцем Уильямом, рожденным ночью под знаменами Альдамаса, древнего королевства Наших пращуров. Передайте ему, что Хайна приглашает своего жениха погостить у Нас пару месяцев, желая познакомить его с ближайшей родней. Любые развлечения, коих венценосный принц возжелает, Мы обязуемся ему предоставить, а также вернуть домой в целости и сохранности к началу зимы, до закрытия перевалов.
  С любовью,
  Неденит, единственный праведный король Саберны и властитель гномов, наследник Веальта, сына Дигеры, дочери Устагарда".
  
  Уильяму резко поплохело, но виду он не подал.
  - Что это значит?
  - Как - что? - всплеснула руками королева. - Ты женишься на прекрасной принцессе, объединяешь наши земли, заключаешь крайне удачный союз, и, безусловно, получаешь... Уильям? Что с тобой?
  Пошатнувшийся юноша присел на порог беседки, нисколько не заботясь о своем идеальном белом костюме.
  - Ты предлагаешь мне жениться... на гномихе? - безнадежно повторил он.
  - Я не предлагаю, - с улыбкой возразила Ее Величество. - Я приказываю. Ты возьмешь в жены госпожу Хайну, и вместе вы приведете к единству наши народы, чтобы... Уильям, что ты делаешь? Неужели для тебя это совсем не имеет значения?
  Нервный хрипловатый смех Его Высочества тут же стих, подавленный моральным превосходством противника. Чертова королева была уверена, что поступает правильно. Ну да, ей-то хорошо - гномья казна плавно перекочует в казну Талайны, половина кузнецов начнет работать во благо людей, торговля оружием, опять же, благотворно повлияет на материальное состояние королевства... но не такой же ценой!
  Уильям был невысоким, стройным, довольно хрупким человеком. И все же, несмотря на это, любой гном едва дотягивался макушкой до его ребер. Ко всему, о низкорослом народе-сородиче гномов пещерных часто ходили не самые добрые слухи - мол, они и моются раз в месяц, и женщины у них бородатые, и волосы у них растут, Боже помилуй, не только на голове.
  У принца потемнело в глазах, и он понял, что брака с бородатой женщиной просто не переживет. Либо сердце благополучно не выдержит, либо ядро из револьвера случайно окажется где-нибудь в его мозгах, неподалеку от виска...
  Но если показать королеве, как решительно он настроен против госпожи Хайны, она выставит повсюду стражу и лишит Уильяма всяких шансов спастись. У него определенно есть преимущество - приемная мать понятия не имеет, что за мысли посещали наследника Талайны ночью, и не верит, что он способен отважиться на такой дерзкий поступок.
  - Хорошо, мама, - покорно вздохнул он. - Я все понял. Напиши, пожалуйста, принцессе Хайне, что я прибуду в Саберну никак не позднее конца сентября. Или будет лучше, если я напишу сам?
  Его Высочество изобразил полнейшую готовность сочинить такой любовный роман, что у несчастной гномихи не хватит ума, чтобы оценить каждую его деталь.
  - Давай-ка напишем вместе, - смягчилась королева. - Принеси мне свое послание к закату, Уильям. Я буду ждать в часовой башне.
  Принц вежливо поклонился, поцеловал протянутую ладонь и неторопливо, даже мечтательно убрался восвояси. По дороге он что-то напевал, так, что любой мог подумать, будто Его Высочество неожиданно влюбился.
  Разумеется, на самом деле в душе Уильяма бушевали адские смерчи. Больше всего он хотел, чтобы Талайна немедленно сгорела, и ничего страшного, если она сгорит вместе с ним. Еще было бы неплохо, если бы сгорела Саберна или схлопотала сердечный приступ его приемная мать. Но, пока принц воображал страшные, почерневшие от жара пустоши, с его лица не сходило спокойное, дружелюбное выражение.
  Добравшись до своей комнаты, он действительно написал слезливое письмо для принцессы Хайны и запечатал его синим сургучом, как личную переписку. Поморщился. Поднялся, принялся мерить спальню шагами. От кровати до окна - сорок, от окна до двери - пятнадцать, от двери до шкафа - двадцать два. В коридоре глухо звякнули доспехи стражи, и принц, передернувшись, в панике уселся на ковер.
  Что делать?! Его покои, а также все входы и выходы из столицы охраняют - без весомой причины не выбраться. К тому же королева наверняка заподозрила неладное. Он слишком быстро переменил свое мнение, слишком быстро... надо было разыграть паршивую сцену, заставить ее пуститься в уговоры, а может, вообще поплакать - это срабатывало надежнее, чем тысяча отказов или бесплодное глупое: "Ну пожалуйста".
  Уильям размышлял, солнце медленно ползло по небу. Размышления выдались нелегкие.
  Предположим, он по-тихому убьет стражников у двери. Предположим, успеет добежать до центральных ворот... а что потом? Перевалы тоже находятся под охраной, а скитаться по горам, вдали от проверенных дорог - безумие.
  Впрочем, одна запасная идея у принца все-таки была.
  О Гильдии Наемников по Талайне ходили примерно те же слухи, что и о гномах. Мол, и моются они редко, и волосы отращивают повсюду, и пугают как видом, так и запахом, и обилием остро заточенных железяк... но если они сумеют помочь, Уильям как-нибудь все это вытерпит. В конце концов, терпит же он своих родителей!
  Главное - не ошибиться. Главное - вести себя так, будто принцесса Хайна его очаровала - например, ответным письмом. А до тех пор...
  Его Высочество гордо выпрямился и посмотрел на свое отражение в зеркале.
  - Я справлюсь, - негромко произнес он. - Справлюсь - или умру.
  
  Для верности принц Уильям выжидал целую неделю. Изнывая от жгучей ненависти к приемной матери, он тем не менее весело улыбался, проводил почти все свое время в приемном зале и притворялся, что ему любопытно наблюдать, как Ее Величество руководит государственными делами.
  Королева была польщена. Впервые за долгое время ее сын вел себя воистину, как наследник. Он молчал, когда это было нужно, говорил, когда тишина затягивалась, бодро соглашался взять на себя важные вопросы вроде планов построек библиотек... И прямо-таки лучился хорошим настроением, то, к ужасу окружающих, упражняясь в игре на лютне (страшная картина), то занимаясь математикой (еще более страшная картина), то сочиняя собственные песни (картина до того страшная, что в такие моменты от него начинали шарахаться и слуги, и непоколебимые стражники).
  Поэтому, стоило принцу однажды утром изъявить желание прогуляться по городу, никто не посмел возразить. Более того, стражники пообещали, что королева не узнает о его прогулке. То ли им так уж надоели странные песнопения, то ли они наконец-то прониклись к Уильяму уважением, но все четверо с облегчением проводили его до ворот и посоветовали не ходить по городским переулкам, потому что там водится сплошное ворье. Юноша выслушал, но внимать совету не собирался - Гильдия Наемников располагалась где-то на окраине Лайвера , а окраина полностью состояла из вышеупомянутых переулков.
  Над городом, окруженным высокими каменными стенами, запасной преградой возвышались горы. Их заснеженные вершины прятались в облаках, а пожелтевшие к осени склоны казались грозными великанами, готовыми напасть на человеческую землю. Уильям невольно содрогнулся - и смутно различил далекие флаги у перевала, где три столетия назад воины Талайны построили могучую неприступную крепость.
  Перевалов через Альдамас было два - один здесь, вплотную к столице, другой на севере, совсем рядом с Драконьими Озерами. Последним пользовалось посольство Этвизы - и жалобно спрашивало, нельзя ли построить прямую дорогу от пограничной цитадели к Лайверу. Первым - эльфы и воины герцогства Вилейн, а гномы, если и приходили в Талайну, предпочитали искать переходы под землей, в таких темных и затерянных недрах, что порой не добирались до цели.
  Улица, по которой шел Уильям, затейливо петляла и огибала площади, оставаясь в тени домов. Повсюду росли цветы, блестели вывески дорогих таверн, а люди бродили - разодетые, как павлины, самоуверенные и наглые. На принца, ради вылазки в город надевшего самую старую (прошлогоднюю) и самую темную (голубого цвета) свою одежду, они уставились, как на грязь. Съежившись, юноша покинул опасное место и, ни минуты не колеблясь, куда-то повернул.
  Прежде гулять по Лайверу в одиночку ему не приходилось, и, прошагав мимо трех сомнительных заведений, откуда несло дикой травой и дымом, Уильям потерял всякое представление о том, где оказался. По счастью, под стеной ближайшего потрепанного сарайчика дремал человек, и принц немедленно его растолкал, периодически нервно оглядываясь - не крадется ли из подворотни страшный ворюга или, хуже того, убийца?! Изучая жизнь за пределами замка по книгам и наставлениям учителей, Его Высочество даже не подозревал, какова она в реальности.
  - Извините... простите... мне, конечно, жаль вас будить, но я потерялся, и мне...
  Спящий человек неожиданно открыл глаза и сел, пустив ниточку слюны из левого уголка губ. Уильяму сделалось совсем дурно.
  - Розовые улитки, - невнятно заявил разбуженный. - Сосновая кора. Они ее жрут...
  - Это прекрасно, однако я все же попросил бы вас объяснить, где находится Гильдия Наемников? - обреченно донес до человека принц.
  - Вафельное печенье бывает по четвергам и пятницам, - отозвался тот. - Вы пришли сюда зря, сегодня суббота. Попробуйте зайти в соседний магазин, там иногда бывают вкусные торты...
  Человек дернулся, и его вырвало. Уильям отшатнулся и бросился прочь, всерьез прикидывая, не пора ли прыгнуть со скалы и разбиться насмерть, лишь бы не видеть больше ничего подобного.
  Да уж, повезло! Если ему так "повезет" еще раз, юноша точно развернется и...
  Одинокая фигура на крыше низкой землянки, неожиданно трезвая и нормальная для местных традиций, привлекла внимание принца быстрее, чем комар, посреди ночи подлетевший к носу. Согнув правую ногу в колене и устроив на ней левую, она покачивала свободной пяткой и следила за небом, затянутым белыми облаками. До Уильяма донесся голос, мягкий и мелодичный:
  - Я закрою глаза, но окажется - я погиб. Я - приемный отец для творений твоей руки. И любому решению верному вопреки...
  Сперва принцу почудилось, что это здорово смахивает на бред того пьяного мужчины. Затем он сообразил, что человек, разлегшийся на крыше, попросту читает стихи. И, приободрившись, позвал:
  - Извините! Вы не могли бы мне подсказать, где...
  - Прямо по улице, после дома с красными ромбами на двери - направо, дойти до синей калитки, четырежды постучать и ждать, пока ответят. Я тебя умоляю - пожалуйста, сбереги! На земле, где песок покрывают ряды костей, где сияние лун поглощает густая тень...
  - Э-э-э... спасибо, - с трудом сориентировался Уильям. - Правда, спасибо. Вы меня спасли.
  - Где ужасная гибель... да-да, пожалуйста! - снова отвлекся от своего занятия голос. Юноша не видел незнакомца, но почему-то знал, что с его лица ни разу не сошло рассеянное выражение, присущее поэтам.
  Опасаясь мешать ему и дальше, Его Высочество пошел вперед, не выпуская из виду ни единой двери. Красные ромбы возникли спустя полчаса, и он с удивлением отметил, что Лайвер - отнюдь не маленький город, хотя раньше - наверное, из-за нависающих гор, - Уильям считал его крохотным.
  Направо сворачивал такой узенький проулок, что кто-нибудь более широкоплечий в него бы не втиснулся. Но принцу это удалось, и он двинулся к спасительному свету, чувствуя, как под ногами возятся то ли мыши, то ли крысы - в полумраке было не понять, и, пожалуй, слава Богу, иначе юноша вылетел бы оттуда с криками и проклятиями. Уже почти добравшись до выхода, он поскользнулся и едва не сел в грязь - помогли камни, абы как сложенные в некое подобие дома. Его Высочество ухватился за кирпич, выступающий из корявой кладки, оцарапал пальцы, но устоял - и наконец-то выбрался к синей калитке, описанной незнакомцем.
  Четырежды постучал.
  Признаться, на штаб Гильдии Убийц это место походило меньше всего. Добротная деревянная постройка в три этажа, со ставнями и чистыми слюдяными окнами. Трава аккуратно скошена, где-то во дворе азартно гогочут гуси. Над порогом болтается увесистая подкова, на верхней ступеньке высокого крыльца кто-то вырезал махонькое сердечко. Словом, красота, в таких домиках обычно обустраивают таверны - и потом хвастаются количеством посетителей, заинтригованных, что же там внутри за хозяева.
  Створка едва-едва приоткрылась, образуя темную щель - вероятно, внутри не горели ни свечи, ни камин. Чей-то насмешливый голубой глаз вытаращился на Уильяма со сдержанным любопытством.
  - Ты кто?
  - Я, - юноша стиснул рукоять меча - так, на всякий случай, - желаю нанять небольшой отряд людей, чтобы они...
  - Понятно, - перебил владелец голубого глаза. - Входи. Только ноги не забудь вытереть, иначе Гартус тебе голову оторвет.
  Он вышел на свет и распахнул калитку, пропуская гостя во двор. Немногим старше принца, наемник не выглядел ни опасным, ни вонючим - наоборот, его рубашка благоухала гиацинтами, а светлые волосы были заплетены в косу.
  - Вот уже месяца четыре мало кто пользуется услугами нашей Гильдии, - с тоской поделился молодой человек. - Поэтому я бесконечно рад твоему визиту. Кстати, где-то я встречал тебя прежде. Любопытно, где? Не припоминаешь?
  Уильям не припоминал, чтобы хоть кто-нибудь позволял себе разговаривать с ним на "ты". Но одергивать наемника побоялся - мало ли, вдруг он таит в себе злые замыслы, притворяясь таким открытым и добрым? Какое-никакое оружие у него явно при себе имелось - рубашка на боках загадочно топорщилась, а чересчур тяжелые рукава порой позвякивали, но так тихо, что обнаружить этот звук менее чуткие уши не сумели бы.
  - Меня зовут Уильям, - признался юноша. - Я - полноправный наследник династии Хилл. Но, - он перешел на вкрадчивый шепот, и собеседник был вынужден наклониться, чтобы разобрать слова, - я хочу отсюда сбежать. И тут не обойтись без вашей помощи.
  Голубоглазый парень нахмурился... и оглушительно расхохотался. Его хохот едва ли не сотряс потолок, и наверху кто-то зычно выругался, а из кухни выскочил старый дед с окровавленным ножом в руке и так угрожающе сдвинул брови, что Уильяму поплохело.
  - Сбежать... отсюда! - сквозь хохот пробормотал наемник. - Отличная затея, Ваше Высочество! Мы бы все с удовольствием отсюда сбежали, если бы перевал был открыт. Но пограничный гарнизон проверяет всех путников, пеших и конных, шарит по телегам, копается в лицензиях, задает неудобные вопросы... а уж если королева разошлет новости...
  Он безнадежно махнул рукой.
  - Погоди, Кельвет. - Со стороны лестницы к гостю и провожатому подкрался мужчина, одетый так неброско, словно до своей внешности ему не было никакого дела. - Гарнизон можно одурачить, если подойти к проблеме господина Уильяма творчески, со вкусом.
  - Тут не все владеют магией, как ты, - язвительно ответил наемник. - И не все согласны рисковать без повода. Лично мне моя жизнь дорога, и я не намерен обрывать ее среди склонов Альдамаса. Там холодно, повсюду снег - и ни единой красотки на многие, многие, многие мили вокруг... и нет во всей Талайне таких денег, которые заставили бы меня изменить решение.
  Мужчина, чей карий пристальный взгляд обшарил принца с профессиональной цепкостью, улыбнулся.
  - Нет таких денег, значит? А сколько платит юный господин?
  - Восемь тысяч золотых монет, - бестрепетно сообщил Уильям.
  Наемник на мгновение замер.
  - Сколько?!
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ,
  
   В КОТОРОЙ УИЛЬЯМ ПЕРЕСЕКАЕТ АЛЬДАМАС
  
  - ...таким образом, я имею честь донести до Вашего Величества, что...
  Принц Уильям вздохнул и позволил себе слегка изменить позу. Королева, до сих пор зачарованно следившая за гостями, словно они были сделаны из граненых алмазов, раздраженно повернулась к нему:
  - В чем дело?
  - Слишком долго, - пожаловался приемный сын. - И, ко всему прочему, я не намерен никуда ехать по такой погоде. Неужели вы не заметили, какие сейчас дожди? Мы с моими провожатыми промокнем в два счета. Разумеется, я и сам хочу поскорее увидеть принцессу Хайну, однако она вряд ли обрадуется, если я приеду заболевшим. Разве не так?
  Посольство народа гномов недовольно зароптало, но королева оборвала гневные речи одним движением руки.
  - Мой сын пошутил, - сказала она. - Все в порядке, вы отправитесь к перевалу сегодня же. А тебе, Уильям, я вот что скажу: господа гномы - крепкий народ, им не страшен какой-то осенний дождик. А ты все равно поедешь в закрытом экипаже.
  Командир отряда, присланного Саберной, переступил с ноги на ногу. Его спутники - два человека и некто, чье лицо пряталось под капюшоном теплой кожаной куртки, - сердито переглянулись, намекая, что их терпение скоро даст брешь.
  - А-а-а, вот как? - лениво протянул юноша. - Понятно. Так что же я, света белого не увижу - так и буду всю дорогу трястись в запертой деревянной коробке?
  Королева поспешила улыбнуться гостям и жестом попросила их подождать. Наклонившись к Уильяму, она яростно прошептала:
  - Немедленно прекрати! Поднимайся, извинись перед господином Кливейном и покажи слугам, какие вещи следует перенести в экипаж!
  Его Высочество талантливо изобразил испуг.
  - Да, мама, - закивал он. И, подскочив, будто его ужалили, склонился в поклоне перед послами: - Прошу прощения, господа. Я вел себя непозволительно дерзко. Надеюсь, мы сможем забыть об этом конфликте и продолжить общение без оглядки на мои глупые шутки, потому что я не такой плохой человек, как вы, наверное, представили. Ко всему прочему, я люблю принцессу Хайну и рассчитываю прибыть в Саберну поскорее, чтобы наконец-то прикоснуться к ней и услышать ее голос, полный нежности и доброты. Еще раз прошу прощения.
  Старый гном растроганно смахнул слезу:
  - Ничего страшного, мой принц. Поторопитесь, ваши вещи должны оказаться в экипаже не позднее трех часов дня. А мы с Ее Величеством, если она, конечно, не возражает, обсудим еще один очень важный вопрос, после чего присоединимся к вам и покинем Лайвер.
  Самый высокий спутник господина Кливейна насмешливо покосился на Уильяма, и его ясные голубые глаза отразили свет зажженных слугами факелов.
  Его Высочество покорно вышел из тронного зала, убедился, что стражников поблизости нет, и прижался ухом к щели между дверными створками.
  - ...дело в том, Ваше Величество, что мои братья и сестры теперь почти не занимаются оружейным делом, и мы сочли необходимым посетить ваших мастеров, чтобы обеспечить должную охрану принцу Уильяму. Понятное дело, что из-за этого мы вынуждены провезти довольно много оружия через перевал, а люди из пограничного гарнизона сразу предупредили, что вывоз мечей, копий и топоров строго карается. Они также упомянули, что, если мы все-таки решимся приобрести подобный товар, нам понадобится королевское разрешение на вывоз и особая лицензия, предназначенная для проверки...
  Юноша едва не расхохотался и быстро, пока никто не сунулся в тот же коридор, помчался к своим покоям. Там уже хлопотали слуги, складывая последние мелочи вроде перстней, серебряных расчесок и карт - что, если во время путешествия принцу сделается скучно, и он сумеет уговорить своих спутников сыграть партию-другую в Хард-Вист ?
  - Пожалуйста, поторопитесь, - приказал Его Высочество. - Перенесите сумки в карету, спросите у гномьей прислуги, куда их следует положить.
  Несколько мужчин покладисто подхватили вещи наследника Талайны и понесли прочь, ступая так тяжело, что он удивился - как это пол под их подошвами все еще целый? Женщины закончили собирать всякие безделушки и тоже отправились выполнять поручение, избегая смотреть на принца. Тот проводил их до парадного крыльца, накинул на плечи теплый меховой плащ и бросился к запряженному четверкой вороных коней экипажу.
  Вокруг него, устроив руки на рукоятях мечей, застыли двенадцать человек в темно-зеленой форме воинов Саберны. Стоило юноше подойти, как двое из них услужливо распахнули дверцу и помогли ему забраться внутрь. Тот, что был немного ближе и, соответственно, дальше для королевской стражи, самозабвенно сторожившей выход, наклонился к уху наследника Талайны и тихо уточнил:
  - Все идет по плану?
  - Да, - улыбнулся Уильям. - Осталось только убедить матушку в том, что Саберна действительно не в состоянии обойтись без нашего оружия.
  Воин улыбнулся в ответ. Резкий порыв ветра красочно разметал его рыжеватые волосы, и дверца экипажа захлопнулась, пряча принца от капризов погоды.
  Прошло около получаса, и снаружи кто-то вежливо отдал честь полноправному послу гномов. Дверца опять дрогнула, открываясь, и дождевые капли с энтузиазмом рванулись к дорогим креслам, обтянутым красным бархатом. Его Высочество подался навстречу свежему воздуху, - в экипаже пахло чем-то явно алхимическим и приторным, - но чьи-то сильные ладони ловко толкнули его назад, и он закашлялся на выдохе, стиснув побелевшими пальцами пряжку плаща. Вытолкнуть из себя то, что удалось вдохнуть, было сложно, и юноша уже посчитал себя покойником, когда легкие все же уступили и принялись работать правильно, безо всяких дурацких перебоев.
  Кельвет запрыгнул в карету, азартно сощурился и заявил:
  - Сваливаем отсюда!
  Вслед за ним, опираясь на покрытую лаком трость, в бархатное нутро забрался гном, а за гномом сунулся маг. Последний предусмотрительно пощелкал замком.
  - Как все прошло? - с замиранием сердца спросил Уильям.
  - Превосходно, - сдержанно отозвался господин Кливейн. - Твоя мама либо глупа, как простолюдинка, либо женить тебя на принцессе Хайне - это ее заветная мечта, и ради нее она пойдет на любые жертвы. По крайней мере, лицензию она подписала без проблем - и просила передать гарнизону крепости, что если они посмеют помешать моим делам, то она лично приедет и вышвырнет их в ущелье, а моих - и, выходит, своих будущих сородичей поставит охранять перевал.
  - Признаться честно, я не ожидал, что план Тхея хоть чего-нибудь стоит, - посмеиваясь, вмешался Кельвет. - Я боялся, что нас повяжут уже во дворе замка, не успеем мы поздороваться. Но королева обошлась с нами весьма любезно. Не представляю, почему ты решил от нее сбежать? Хорошая баба... ну, в смысле женщина. Подумаешь, решила на ком-то тебя женить. Кливейн вот рассказывал, что гномья принцесса хороша, словно цветок белой розы на рассвете, а бороду изысканно заплетает в косички.
  - Заткнись, - все так же сдержанно посоветовал старый гном. - Или я тебя на ходу из кареты выброшу.
  Кельвет усмехнулся, но замолчал и отвернулся к зашторенному синей тканью окошку - наблюдать за ситуацией, пока неспешный выезд из Лайвера не закончится. Тхей небрежно отбросил капюшон и вытащил из сумки древнюю книгу в черном кожаном переплете. Что за руны в ней изображены, Уильям не разобрал, зато рисунки были вполне понятны - какие-то цветы, корешки и травы, изредка - высохшие грибы. Походило на то, что маг пытался разобраться в основах зельеварения, но, судя по морщинке между бровей и сжатым в суровую линию губам, получалось у него плохо.
  Экипаж миновал центральные улицы столицы, поймал добрую сотню цветов, брошенных сентиментальными жителями, и направился к городским воротам. Кельвет невольно напрягся, Уильям ощутил, как по спине ползет предательская капля пота, и даже Тхей перестал выглядеть равнодушным. Лишь старый гном сохранил непоколебимое настроение и прислушался к высокомерному голосу кучера, объяснявшего, куда и зачем направляется карета.
  Загремели цепи, затрещало дерево, и огромные створки впустили в город мелкое снежное крошево, сорванное ветром с гор.
  - Вперед, - скомандовал кучер, подстегивая лошадей.
  Животные недовольно заскребли копытами, зафыркали, но продолжили путь, и экипаж покинул пределы столицы, а за ним прогромыхали две или три телеги, нагруженные честно заработанным добром Гильдии. Новая порция лязга, грохота и треска оповестила беглецов о том, что ворота благополучно вернулись в прежнее состояние.
  
  Путь до пограничной крепости был, пожалуй, самым длинным в жизни Уильяма. До своих нынешних девятнадцати лет он почти не выбирался из Лайвера, а если выбирался, то в сопровождении приемной матери или отца - куда-нибудь к Ринне, второму по величине городу Талайны, или Звездному Озеру. Поэтому тряска в экипаже его страшно разочаровала, и в конце концов юноша, не утерпев, попросил ближайшего к дверце воина уступить ему коня. Тот согласился и с удовольствием залез под крышу, а Его Высочество забрался в седло и посмотрел на темное грозовое небо. Дождевые капли падали на его лоб и щеки, скользили по губам, и Уильям наконец-то вздохнул полной грудью, покрепче перехватил поводья и направил животное за экипажем, следя, чтобы оно не наступило на острые камни и не сошло с тропы.
  Тропа, к слову, была широкой и утоптанной, хотя, как упоминал Кельвет, за последние четыре месяца мало кто выбирался из Талайны. Все предпочитали самовлюбленную королеву голоду и скитаниям, и гарнизон, расквартированный в крепости, откровенно скучал, играя в карты, шахматы, фишки и гуляя по окрестным деревням. Несмотря на это, были среди бывалых воинов и те, кто преданно стоял на воротах, поднимал флаги по утрам, гонял новобранцев и следил за дисциплиной, отчего за серыми стенами порой становилось шумно.
  Несомненным преимуществом жизни в горах считались виноградники - специально обученные люди разбивали их на пологих склонах, берегли, как зеницу ока, согревали кострами в наиболее холодные ночи - и производили вино. Именно этим вином, пришедшим из Альдамаса, и славилась на весь мир Талайна. Десятки разновидностей, благородные пыльные этикетки, нарисованные лучшими королевскими художниками, обилие вкуса, цвета и запаха... Уильям любил вино - и взирал на виноградники с гордостью, как будто сам принимал участие в их посадке. Кое-где, прикрываясь от ливня синими тонкими плащами, работали здешние люди - они то и дело провожали взглядами экипаж, а кое-кто махал ему вслед рукой, приветствуя принца. Когда, подчиняясь минутному порыву, юноша улыбнулся и помахал в ответ, маленькая девочка - хрупкая фигурка вдали, наполовину спрятанная за широкоплечим силуэтом отца, - радостно засмеялась.
  Зловещая тень крепости нависла над путниками ближе к ночи, когда тучи разошлись, и на небо высыпали крупные, с кулак, звезды. Воздух заметно изменился, у Его Высочества привычно разболелась голова, но он упрямо отказывался возвращаться в карету, попеременно меняя то одного, то другого гильдийца. Чей-то белый с рыжими пятнышками вдоль гривы конь едва не откусил ему пальцы, и принц недовольно осведомился, кто же так плохо воспитал диковатое животное. Хозяин криво ухмыльнулся и показал перевязанные ладони.
  Над юго-западной стеной крепости реяли синие знамена: стилизованные стрелы, сложенные в полумесяц. На глазах у королевской процессии произошла смена часовых, кто-то из юнцов доложил о прибытии гостей пожилому прапорщику, и тот велел открывать ворота и встречать послов - мол, от королевы уже пришло срочное письмо, призванное предупредить его о важности этой встречи.
  Сначала во внутренний двор въехал экипаж, куда Кельвет поспешно запихал Уильяма, а за ним вкатились прикрытые войлоком телеги. Старый гном степенно двинулся предъявлять гарнизону свою лицензию. Тхей притворился, что полностью готов служить запасной тенью принца, и спрятал свою книгу обратно в сумку.
  - Ваше Высочество, - поклонился прапорщик, одновременно отряхивая усы, испачканные пивной пеной. - Я польщен вашим визитом. Слышал, вы собираетесь жениться на принцессе Хайне, будущей королеве народа гномов? Очень, очень сильное решение. Если не возражаете, я хотел бы пожелать вам удачи и терпения. Как известно, гномы - вспыльчивый народ, и принцесса, вне всяких колебаний, тоже...
  - Простите, что вы сказали? - презрительно вмешался Кливейн. И, наставив на военного палец, как на провинившегося ребенка, добавил: - В свою очередь, я хотел бы заверить вас, что моя госпожа, венценосная принцесса Хайна - прекрасная и чуткая личность. Она не потребует от принца Уильяма ничего, что превышало бы нормы обычного общения между женихом и невестой. А теперь будьте добры, сопроводите нас в трапезную. Вечерний привал мы пропустили, чтобы добраться до крепости не позже полуночи, и Его Высочество, несомненно, голоден.
  - Да-да, конечно! - выпрямился прапорщик. - Извиняюсь, а как вас величать? Нашего-то принца мы знаем, а вы, насколько я понял, прибыли через северный перевал.
  Уильям похолодел, ожидая неизбежного вопроса: почему гномье посольство прибыло в Талайну северными дорогами, а ушло южными? Это была самая скользкая часть плана, но пожилой военный, по счастью, не стал допытываться и, выяснив, как зовут его поздних гостей, повел их по сырым темным галереям, цыкая на солдат, чтобы они поскорее зажигали факелы и предоставили принцу самую лучшую из местных комнат.
  Трапезная притаилась в южном крыле крепости. Воины поужинали довольно давно, и теперь слуги суматошно бегали туда-сюда, ставили свечи в канделябры, протирали столы и заносили первые блюда - легкие закуски, маринованные овощи и салаты. Прапорщик лично помог Уильяму сесть и устроился напротив, зачарованно разглядывая принца. До него доходили слухи, что юноша выглядит необычно, но итоговая версия все равно стала для мужчины сюрпризом.
  Кливейн, Кельвет и их товарищи заняли кресла по обеим сторонам стола и, коротко помолившись, приступили к еде. Маг тоже захрустел соленым огурчиком, продолжая прикидываться наивернейшим слугой Его Высочества. Покосившись на худой силуэт, затянутый в куртку, пожилой военный благодушно поинтересовался:
  - Вы симпатизируете магам, мой принц?
  Юноша помедлил, мечтая о кусочке яблока, нанизанном на вилку.
  - Я высоко ценю их талант, господин. Как вам должно быть известно, в прошлом жители Талайны часто умирали из-за болезней, которые теперь маги способны излечить. Кроме того, бывают случаи, когда бейся - не бейся, а спасти человека, лес, королевство или гору способна лишь магия.
  - Понимаю, - серьезно кивнул прапорщик. - Я рад, что вы относитесь к этому серьезнее вашей матери.
  Очередное сборище слуг беспорядочно заметалось по комнате, поставило перед принцем вино (на этикетке пламенела надпись "Delles Haraine"), а перед воинами - тарелки с мясом, покрытым чесночным соусом. Уильям ощутил мимолетное раздражение.
  - Насколько я мог заметить, ваша прислуга понятия не имеет о хороших манерах. Ясно, что вы - солдаты, и вам некогда заниматься обучением тех, кто работает на благо крепости, но я все же рекомендовал бы уделить этому хоть каплю внимания. Есть определенные нормы, принятые в обществе королей, и я не люблю, когда их так откровенно нарушают.
  Прапорщик смутился. Слуги вымелись в коридор и там зашептались, возмущенные поведением гостя.
  - Прошу прощения, - покраснев, пробормотал пожилой военный. - Они это не со зла. Мы - люди простые, Ваше Высочество, и королей принимаем редко. Ваши родители, например, не пересекали Альдамас уже около трех десятилетий, и тут бывали разве что неприхотливые господа маркизы, избранные вашей матерью, как властители озер. Скажите, они все еще пишут вам о состоянии тамошних земель? Я был расстроен, получив известие о смерти господина Амса - говорят, он героически пал в бою с тем кошмарным песочным ящером...
  Кельвет вздрогнул и уронил кубок. Багровые капли полусладкого вина испачкали скатерть, и наемник виновато вскочил:
  - Я все уберу.
  - О, не беспокойтесь, - отмахнулся прапорщик. Его мутноватые синие глаза, вероятнее всего - наполовину слепые, - слегка сощурились. - Неужели вам попадался этот чертов зверь?
  Наемник поморщился, как будто кислый лимон проглотил. И, не скрываясь, потянул себя за рукав. Шнуровка манжеты подалась, и ткань послушно поползла вверх, обнажая свежие шрамы, кое-как обработанные травяным зельем. У юноши все застыло и обледенело внутри, едва он сообразил, что рана, некогда разорвавшая руку наемника на части, была нанесена одним-единственным когтем, да и то вскользь. Можно считать, что Кельвету повезло, однако...
  - Песочный ящер... - повторил Его Высочество и нервно хлебнул вина. - То есть... дракон? Матушка не удостоила меня подобными новостями, и я был бы счастлив, если бы вы сочли правильным со мной поделиться.
  Побледневший Кельвет вытер кресло салфеткой и снова сел. Его молчание задело Уильяма сильнее, чем задело бы лезвие ножа, но тут голос подал Тхей, отложив свою расправу над огурцами.
  - Эта зверюга прилетает из леса, - негромко сообщил он. - Ворует людей. Сначала мы подозревали, что он охотится за каким-то из благородных родов, но потом ящер украл девушку из озерного села, и все наши догадки пошли крахом. Мы понятия не имеем, что у него за цели. Я верю, что драконы разумны, но достичь взаимопонимания с этой тварью у нас вряд ли получится.
  Кельвет закрыл глаза. Прапорщик, бегло подхватив со стола бутерброд с вяленой рыбой, добавил:
  - Ко всему, эта зверюга огромна, словно целая башня. Ей достаточно левой лапы, чтобы снести нашу крепость. Глазищи зеленые, шкура вся в чешуе, стрелами не пробить. Я бы предположил, что сработает катапульта, но в горах использовать ее чревато, да и не прилетает сюда крылатая тварь. Посоветовать бы семье господина Амса, но после его гибели я утратил с ними всякую связь.
  Уильям уставился на свою тарелку. Тхей, улыбнувшись - похоже, ему нравилось постоянно спорить с Кельветом, - продолжил трапезу.
  - Благодарю вас, - искренне обратился ко всем юноша. - Если бы не вы, я бы, наверное, никогда не услышал, что в нашем королевстве не все так славно и гладко, как нашептывала мне матушка.
  Благодарить было сложно, потому что на сердце Его Высочества скребли кошки. Весь гениальный план, разработанный магом, заканчивался как раз в Драконьем Лесу. Именно туда Гильдия обязывалась доставить принца, а сама сворачивала в герцогство Вилейн. И если там действительно живут не разумные драконы, а страшная, кровожадная песочная тварь, готовая растерзать кого угодно, стоит ли овчина выделки? Хотя, с другой стороны, проще и приятнее умереть, чем жениться на принцессе гномов...
  Такие тревоги, явные и не слишком, преследовали принца до глубокой ночи. Он боялся, что не уснет, что будет метаться с боку на бок до самого рассвета, но усталость за мгновение взяла свое, и юноша, спрятавшись под шерстяным одеялом, погрузился в глубокий сон безо всяких видений.
  
  Гномье посольство покинуло пограничную крепость, едва рассвело. Экипаж и телеги, никем не проверенные, выехали на тропу, и за ними с грохотом закрылись ворота, подняв целую тучу пыли. Тхей закашлялся, а старый гном неодобрительно покосился на ветхую конструкцию, вряд ли способную продержаться в нынешнем состоянии дольше пятидесяти лет.
  Как и любой представитель низкорослого племени, он помнил те времена, когда крепости еще не было, а Талайна не считала горный хребет Альдамас своей собственностью. Он помнил те времена, когда родная мать Уильяма правила западными землями рука об руку с его отцом, и до сих пор называл их самыми славными. Как говорится, раньше и трава была зеленее, и солнце ярче, и мир вертелся вокруг своей оси не по велению магов, а потому, что его вдоль и поперек исходили выносливые ноги героев. Сейчас, по мнению гнома, все достойные люди либо вымерли, либо уплыли куда-то за Эсвиан - и приходилось общаться с мелочными, вечно сердитыми, недовольными каждой мелочью идиотами.
  Об Эсвиане старый гном тоже хорошо помнил. Он помнил, какие чудесные корабли строили те, кого жители Талайны окрестили варварами. Он помнил, как реяли над морем белые паруса, как попутный ветер подгонял фрегаты и шхуны, как бравые капитаны командовали атакой на сухопутных крыс, как...
  Господин Кливейн тяжело вздохнул и отвернулся к распахнутому окошку, но очертаний гор, сонных, почерневших, суровых, не увидел. Перед его глазами плыло прошлое, доблестное, гордое прошлое, где он сам был отнюдь не стариком, а молодым, уверенным в себе парнем, пришедшим ради торговли - и не сумевшим больше уйти.
  Уильям дремал, укрывшись плащом, и черная половина его волос забавно топорщилась над ухом. Белая, напротив, лежала ровно, словно ее как следует причесали - хотя принц, кажется, мало волновался о своей внешности.
  Он был точной копией своей родной матери. Тот же рассеянный, иногда беспокойный, взгляд, та же улыбка, те же загадочные пряди, поделенные на два разных цвета столь ровно, словно это было сделано при помощи магии. Тот же, немного сумасшедший, характер - ну кто в здравом уме поедет в Драконий Лес, тем более выяснив, что там нет разумных драконов?
  Пойти, что ли, с ним - всего-навсего убедиться, что песочная тварь не сожрет юношу в первые же секунды? Да нет, потом свои же коллеги засмеют. Скажут - вот она, независимая Гильдия, испуганно и поспешно бежит за принцем, покинувшим свою родину так легко, будто она была для него обузой. А может, именно обузой она и была? Кому, опять же, понравится наблюдать за матерью, вовсе не такой умной и расчетливой, какой она мечтала выглядеть перед всеми? Кому понравится жить рядом со свиноподобным отцом? Да, господину Кливейну приходилось видеться с Его Величеством, полноправным, чистокровным королем Талайны, и неопрятный, наглый мужчина произвел на него крайне мерзкое впечатление. Даже странно, что Уильям вырос не самовлюбленным дураком, как того добивались его родители, а вполне себе самостоятельным, пускай и наивным, человеком, способным отважиться на что угодно, если это будет необходимо.
  - О чем задумался, старик? - проницательный Тхей, как обычно, посмотрел на гнома из-под капюшона куртки, накинутого на темные волнистые пряди. - Боишься, что Его Высочество пропадет? Прикидываешь, не составить ли ему компанию по Драконьему Лесу?
  - Нет, - покачал головой гном. - У меня, раз уж я наконец-то выбрался из Талайны, есть иные важные дела. Перво-наперво, нам надо либо найти надежное укрытие в герцогстве, либо пройти по самому краю Альдамаса и нанести визит моим родичам, даже если они меня забыли.
  - Не думаю, что они сумели бы, - нахмурился маг. - Скорее всего, они и по сей день жалеют, что отпустили тебя тогда.
  - Это если кто-нибудь из тех, кто отпустил, уцелел. А если они погибли, я начну все сначала. Найду подходящую таверну для нашей Гильдии, завербую самых талантливых гномов, если они еще способны размышлять о чем-либо, кроме эльфов. Признаться, - господин Кливейн почесал бороду, - я никак не возьму в толк, чего ради продолжается наша бессмысленная вражда? Ну да, пращуры эльфийской расы около тысячи лет назад украли наши каменоломни, но разве за такое долгое время вражда не угасла бы? Впрочем, одно-то ясно - кому-то выгодно, чтобы эльфы и гномы не ладили между собой. Кому-то удобно. Эх, наткнуться бы на него ночью, в каком-нибудь переулке, да проломить бы черепушку секирой, но я же мирный посол, принцев талайнийских по Альдамасу перевожу...
  - Погоди, старик. - Тхей весело улыбнулся. - Перевал скоро закончится, и нужда возить принцев сама собой отпадет. Уж тогда мы станем свободными, словно птицы, и никто нам не помешает развлекаться там, где мы захотим.
  Губы господина Кливейна тоже дрогнули, и двое наемников, обнаружив, что Уильям как-то странно пошевелился во сне, замолчали.
  
  Из-за непогоды маленький отряд тащился по горам еще целых три дня. Для наемников это было обычным делом, а вот Его Высочество погружался в бездны отчаяния. Его преследовала совесть, твердившая, что зря он так обманул королеву, зря оставил Талайну без наследника, зря запятнал свою честь и выбрал такое опасное место, как драконьи владения. Хотя, может, упомянутая воинами песочная тварь убьет его раньше, чем он успеет окончательно пожалеть о своих решениях.
  Альдамас, унылый, посеревший, избитый ливнями и кое-где обледеневший, нависал над перевалом, словно чьи-то загребущие пальцы. Казалось - они вот-вот дернутся и сомкнутся, и экипаж превратится в сплошные щепки, а его пассажиры - в сплошные мокрые пятна. Стоило Уильяму поделиться этим сравнением, как рассмеялся даже господин Кливейн - а это было неплохим показателем, потому что гном, как правило, проводил бесконечные часы дороги за чтением книг, взятых у мага, и произносил от силы два-три слова за день.
  Самой высокой точки перевала наемники достигли ко второму вечеру пути. Карета, шаркнув колесами по тропе, замерла, и Кельвет, не так давно перебравшийся на телегу, окликнул своих друзей. Уильям выбрался на свет вместе с ними, и закатное солнце озарило его лицо, здорово побледневшее с того момента, как он покинул Талайну.
  - Глядите, какая красота, - скомандовал наемник, натягивая поводья коня совсем рядом с Тхеем. Тот осклабился и приготовился ругаться, но зрелище, отвоеванное у мира последними оранжевыми лучами, заставило мага закрыть рот и завороженно уставиться туда, куда указывал Кельвет.
  Внизу раскинулась Талайна, неожиданно маленькая, четкая, плохо укрепленная. Все надежды королевы строились на пограничных крепостях, и города, вроде бы окруженные стенами, не имели никаких дополнительных способов обороны - ни пушек, ни катапульт, ничего. А за Талайной, там, где пустоши сменялись песчаными дюнами, белыми, как снег, пламенело под заходящим светилом синее бесконечное море. Кое-где над ним словно парили десятки эсвианских кораблей, а сам архипелаг - набор крохотных точек далеко-далеко, почти у самого горизонта, - будто уходил за край, проваливаясь прочь, к звездам. Или в самый Ад, мрачно подумал принц.
  Альдамасов хребет кое-где приоткрылся, и юноша различил долины, бирюзовые водопады и тонкие нити рек, наверняка неспокойных. А затем, лишь немного отклонившись к северу, вытаращился на огромную гротескную фигуру, шагавшую к не менее огромной расщелине между склонами. Размер фигуры был таким колоссальным, что горы не особенно ее превосходили.
  - Это что, великан? - с замиранием сердца уточнил Уильям. С замиранием - потому что неподалеку от фигуры серыми ниточками тянулся к небу дым горной деревни.
  - А? - рассеянно отозвался Тхей. - Ну да, великан. И здоровенный какой!..
  С минуту он завороженно любовался тварью, в конце концов попросту присевшей в густую тень - и сломавшей пару деревьев. Затем поежился и полез обратно в экипаж, приказав поскорее убираться отсюда.
  - В одной исторической книге я читал, - сказал он, едва Уильям и господин Кливейн уселись напротив, - что на самом деле хребет Альдамас - это кладбище, а горы - всего лишь надгробия. Если ей верить, то под нами сейчас покоится прах сородичей того милого типа, которого вы заметили с высоты перевала.
  Он закутался в походное одеяло, закрыл глаза и продолжил:
  - Мало что известно о великанах. Может, они действительно хоронили тут своих братьев, пока не пришли первые короли Талайны со своими катапультами и колдунами. Говорят, мои тогдашние коллеги сожгли половину горного народа, а другую половину разнесло на куски подожженными ядрами. Страшно вообразить, сколько гибели мы, люди, им принесли.
  - Не только люди виновны, - спокойно возразил господин Кливейн. - Гномы, эльфы и даже друиды из-за моря - многие приняли участие в этой войне. Если бы великаны были чуть дружелюбнее, все было бы иначе. Но они тоже многих убили, тоже растоптали тысячи деревень. Я не считаю, что мы ошиблись, обозвав их племя врагами.
  Уильям нахмурился, а Тхей только пожал плечами, намекая, что теперь-то, спустя сотни лет, ему без разницы.
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
  
   В КОТОРОЙ УИЛЬЯМ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТ
  
  - И р-р-раз! И-и-и два! И тр-р-ри! Ну как, похоже на когти? - с интересом осведомился Тхей, возвращая секиру старому гному.
  Разбитый экипаж, покрытый дорожной пылью и мутными потеками, оставленными дождем, сиротливо торчал в тени горного хребта. Мощные удары широким лезвием разворотили крышу, сверху кто-то излишне креативный побрызгал на дыру птичьей кровью, и теперь малоприятное, тонко рассчитанное зрелище заставляло путников кривиться, ухмыляться и насмешливо коситься на принца Уильяма, потрясенного завершением плана Тхея.
  Драконий Лес чернел за его спиной, жутковатый, затянутый паутиной, усыпанный листвой. Вдалеке надрывно, хрипло, зловеще кричали птицы, и юноша спрятал дрожащие ладони в карманах, а с наемниками говорил подчеркнуто бодро.
  Большую часть его вещей бросили в экипаже, меньшую сложили в сумку и вручили хозяину. На последнем привале Его Высочество переоделся в неприметную кожаную куртку, плотные штаны и сапоги на шнуровке, подаренные магом - у него было сходное телосложение, разве что немного шире в плечах.
  Наемники приготовились уходить, и господин Кливейн, обменявшись последним рукопожатием с принцем, уточнил:
  - Ты не передумал?
  - Нет, - решительно ответил Уильям.
  Старый гном деловито кивнул и, не прощаясь, пошел прочь. За ним последовал Тхей, а Кельвет коротко взлохматил волосы Его Высочества, прежде чем отвернуться и бросить его на границе чужих владений.
  Светало. Птицы продолжали вопить, будто их заживо кто-то резал. Над кронами дубов едва заметно что-то блеснуло, и юноша подался вперед, почти уверенный, что на мгновение увидел витраж, но лес опять укрылся чернильной темнотой, и тени ветвей настоящими чудовищами легли на землю.
  Делать нечего: Уильяму самому пришла в голову навязчивая идея, что драконы - лучшая альтернатива приемной матери. Помявшись на опушке, он заметил звериную тропу, уводившую в чащу, и неторопливо побрел по ней, не убирая ладони с рукояти меча. Конечно, ему еще не приходилось убивать животных, но если понадобится - он ударит любого, без сомнений и колебаний.
  Рассвет потихоньку выкрасил небо в мягкие розовые тона, но плотно сомкнутые ветки пропускали только малую их долю, и Его Высочество тонул во мраке, словно в озере. Порой поблизости что-то загадочно шелестело, но, стоило принцу обнажить меч, как источник шелеста пропадал или благоразумно шелестел в ином направлении, неплохо понимая, чем ему грозит смертоносное стальное лезвие.
  Лук со снятой тетивой бил Уильяма по лопаткам, но избавиться от него юноша не рискнул. Мало ли что. Драконы, они могут быть где угодно, а у него рано или поздно исчерпается провизия, и охота станет единственным шансом выжить. К сожалению, она не входила в список развлечений, рекомендованных молодому принцу, но Уильям верил в свои способности и считал, что если, к примеру, дикий кабан для него - сильнейший противник, то кролика или зайца он как-нибудь победит. И разве это не ему случалось теснить к распахнутому окну людей, которые влезли в его покои посреди ночи? На одном фехтовании далеко не упрыгаешь, иногда надо проявлять жестокость - без нее, как правило, среди человеческого рода не протянешь и месяца...
  Уильям шел, Драконий Лес не заканчивался. Оно и понятно, покрытая деревьями, кустарниками и высокой травой земля занимала весь центр обитаемого континента, вплотную подходя к любому из королевств. Из него можно было выйти и к перевалам Талайны, и к рыцарскому посту Этвизы, и к зеленым холмам Саберны, и к эльфийским владениям, и к тихому герцогству Вилейн.
  Ели, дубы, каштаны, белые призраки берез, шиповник, терновник и полынь, чей запах висел повсюду, будто покрывало, медленно сменяли друг друга. Крупные полосатые пауки болтались повсюду, недовольно подергиваясь, когда их касался теплый солнечный свет. Белые мыши бегали туда-сюда, полускрытые голубой травой. Белки - или кто-то, кто весьма на них походил, - метались по раскидистым кронам, роняя то орехи, то желуди, то куски древесной коры.
  К полудню лес перестал выглядеть таким уж враждебным, а тропа вывела Уильяма к узкому, но чистому ручью, радостно звеневшему по камням. Его Высочество тут же нарек его появление знаком судьбы, уселся на траву и принялся жевать бутерброды.
  Одинокий волк, серый с проплешинами, выглянул из-под куста. Юноша выхватил из ножен меч, при этом рассыпав на себя хлебные крошки. Зверь посмотрел на него, как на идиота, и медленно убрался восвояси, припадая на левую переднюю лапу. Его хвост, увешанный репьями и перепачканный кровью, оскорбленно качнулся.
  Перекусив, Уильям продолжил путь. Увы, но тропа не пожелала и дальше быть его проводницей, обрываясь ручьем, и он двинулся прямо в непролазные дебри, уверенный, что любую ветку можно отодвинуть, а в крайнем случае - срубить.
  Это стало роковой ошибкой. Тхей всю дорогу от столицы пытался объяснить Его Высочеству, как следует передвигаться по лесу, но, увлеченный своим обществом, тишиной, спокойствием и равнодушием ко всему, Уильям напрочь позабыл его наставления. Драконьи владения большие, куда именно идти - не понятно, так какая разница, идти в это самое непонятное по тропе или без нее?
  Время от времени юноша поднимал голову и внимательно изучал положение солнца. Потом солнце начало клониться к закату, и он впервые запаниковал.
  Поблизости не было ни следа чужого присутствия, если не учитывать все тех же мышей, белок и птиц, отчаянно орущих вдали. Постепенно передвигаясь к югу, Уильям их намеренно обходил, но тоскливый, полный первобытного страха звук влиял на него, как влияет планомерное падение капель на единственного пленника подземной камеры.
  Миновал закат, и птицы умолкли, но теперь давить на принца начали насекомые. Шелест многочисленных лапок, сердитое клацанье жвал, треск хитиновых панцирей под ногами - они довели его до того, что, не выдержав, юноша рванулся прочь и зажег факел, прихваченный у наемников. Тхей, вроде бы, упоминал, что злоупотреблять им не следует - бывает, что огонь в темноте ночи привлекает совсем не тех, кого ты хотел бы встретить, - но Уильяму было так страшно, что он снова пренебрег советами колдуна и поступил по-своему.
  До утра он дрожал, как осиновый лист, и ни разу не сомкнул веки. Да что там, он и моргать опасался - вдруг, пока жертва слепа и беспомощна, из укрытия вылезет огромная сороконожка и попробует его съесть? Или, еще хуже, колоссальный паук впрыснет в его тело яд, тем самым приготовив аппетитный суп из чужих внутренностей, а потом хладнокровно высосет...
  Уильям похолодел и укусил себя за палец, чтобы не завопить. Страх, почти осязаемый, крепкий и беспощадный, едва не заставил его сорваться с места и убежать.
  Белая красноглазая мышь вскарабкалась на сапог принца и вопросительно пискнула. Юноша протянул руку и осторожно ее погладил. Мышь была и в сотни раз не такой страшной, как пауки и сороконожки. К его удивлению, она подалась навстречу, принимая ласку и надеясь ее продлить - словно кто-то каждый день приходил сюда, чтобы погладить и убаюкать маленьких зверьков.
  Разошлись косматые облака, и над лесом нависла грозная, мрачная луна, окруженная звездами. Голубая трава приободрилась и приподнялась, жадно впитывая свет.
  К утру Уильям все-таки задремал, и ему снились королевские покои, нежные перины, одеяла и подушки, канделябры с целыми наборами свеч, стражники... проснувшись ближе к обеду, он ощутил себя самым несчастным человеком на земле, но все же нашел силы выпрямиться и пойти дальше.
  Спустя, наверное, пару часов Его Величество осознал, что ходит по кругу. Он попробовал оставлять метки на деревьях, но когда с очередной акации прямо ему за шиворот свалилась какая-то извивистая сумасшедшая тварь, юноша плюнул на эту затею. Перепуганный, измотанный, он окончательно повесил нос и зашагал вперед, не любопытствуя, в нужном ли направлении несут его ноги. Отчасти потому, что понятия не имел, каково оно из себя - нужное.
  Треск хитиновых панцирей и шелест многочисленных лапок в сумерках он принял, как должное. Вероятно, он был уже не в состоянии их бояться. Желтые сороконожки бледно светились, будто кошмарные светлячки, но Уильям не обращал на них внимания - только давил самых наглых, пачкая подошвы в густой тошнотворной жидкости, меньше всего похожей на кровь. Перед смертью желтые твари издавали замогильный стрекот и пронзительный визг, резавший по ушам. Иногда ему отвечали волки, будто умоляя заткнуться.
  До Уильяма дошло, что еще немного - и он просто сойдет с ума. Но тут, совершенно неожиданно, деревья полностью разошлись, и под сиянием голубоватой луны перед юношей предстал замок - белый замок, увенчанный шестью башнями с витражными окнами. Разумеется, парадные двери, как, впрочем, и не парадные, были заперты. И все же Его Высочеству замок показался потрясающим, и он облегченно опустился на мраморные плиты у входа.
  Возле замка было светлее и явно безопаснее, чем в лесу - ни одна живая тварь не совалась к этим прохладным, чуть шероховатым стенам. Отдохнув, подкрепившись и осмелев, Уильям прогулялся вокруг строения, любуясь витражами, галереями и балконами. Жаль, что порог северного корпуса испачкало какое-то мерзкое багровое пятно, влажно блестящее в темноте.
  Пахло оно железом.
  Его Высочество провел по нему пальцем и убедился - кровь. Чья - он понятия не имел, потому что вампиром не был. Страх, почти отброшенный куда-то на задворки сознания, вернулся в утроенном размере, и юноше стоило немалого труда отойти и невозмутимо осмотреться. Помимо порога кровь блестела и на траве, и крупными каплями украшала цветы на клумбе, перебивая своим ароматом аромат роз, невесть как занесенных в это странное место.
  Уильям уже приготовился к ужасной картине вроде изорванного трупа, разномастных кусочков мяса или обглоданных костей, но скопление красной жидкости закончилось вполне себе живым человеком. Он тихо, размеренно дышал, стиснув пальцы на воротнике зеленой рубахи. Он был куда выше и сильнее Уильяма, хотя бледное лицо исказила боль, а из аккуратно остриженных волос цвета выгоревшего на солнце песка торчали мелкие веточки и шипы.
  - Извините, - неуверенно окликнул его принц. - Прошу прощения...
  Он вспомнил, как будил того пьяницу в поисках Гильдии Наемников, и все желание докучать незнакомцу пропало. Юноша встал и вознамерился было уйти, но вкрадчивый, неестественно текучий звук позади заставил его напоследок обернуться.
  Незнакомец проснулся сам. Плавно, безразлично переступил клумбу, нашарил в кармане ключи и открыл неприметную железную створку в темной стене. Пропал в полумраке длинного коридора, ведущего внутрь. Напрягшийся Уильям различил, как там что-то загрохотало, а реакцией на этот грохот послужил хриплый, обреченный стон.
  Не промедлив и секунды, Его Высочество бросился на помощь. Правда, его не оставляла подленькая, горькая мысль, что сейчас он помогает скорее себе, чем светловолосому хозяину замка.
  Тот валялся на полу, заваленный ведрами и швабрами - видно, коридором когда-то пользовалась прислуга. Худо-бедно оттащив неподвижное тело прочь, юноша его осмотрел, но не отыскал ни единой раны. Лишь застарелые, розоватые, грубые рубцы кое-где портили облик незнакомца, а серьезных повреждений не было - если, разумеется, не считать таковыми синяк на шее, нанесенный донышком ведра.
  - Да что с вами? - растерянно пробормотал принц.
  Хозяин замка не отозвался. По-прежнему бледный и беспомощный, он лежал на полу. Его рваная рубашка давала повод предположить, что в человека стреляли, но это, похоже, происходило давным-давно, и с тех пор он почему-то не озадачился поиском новой одежды.
  Плюнув на все, Уильям схватил его за лодыжки и поволок по коридору вглубь замка. Вскоре поблизости возникли чьи-то покинутые комнаты, грязные и пыльные, и он сердито поморщился. Заняться, что ли, уборкой? Да нет, пока он выметет весь этот чертов мусор, хозяин замка околеет на холодном полу. И ведь если он здесь живет, значит, где-то есть и нормальные, чистые покои!
  Обругав потерявшего сознание человека, Его Высочество продолжил путь. По галереям и залам, вдоль библиотек, так густо украшенных паутиной, что паутина в лесу не шла с ЭТОЙ ни в какое сравнение. Мимо кухни, трапезной и гостиной, мимо лестниц, арок и колонн...
  Если бы Уильям не был таким уставшим, он бы обнаружил, как по мере его приближения в скобах на стенах зажигаются факелы и вспыхивают камины, разгоняя по чужому дому услужливое тепло.
  Покои наконец-то нашлись, и Его Высочество с горем пополам затащил своего спутника на кровать. Как следует укрыл, убедился, что до утра он никуда не денется, и, мгновение поколебавшись, занял соседние, не менее роскошные, комнаты. Пыли там было ненамного меньше, чем в помещениях для слуг, зато имелись овеянные мечтами одеяло с периной. И пускай это не совсем вежливо, но и хозяин проявил себя не лучшим образом...
  
  Чьи-то ледяные пальцы похлопали Уильяма по щекам.
  Юноша не дрогнул, потому что ему и до этого снились холодные чужие руки, протянутые к нему из глубин леса. Каждая из них жаждала вытащить и съесть его душу, а он отчаянно сопротивлялся, бежал, рубил ветки и чертовых желтых сороконожек, поскальзывался на лужах крови, тащил кого-то по коридорам, и все это время за ним насмешливо, бдительно, неотрывно следили хитрые зеленые глаза.
  Ледяные пальцы похлопали Уильяма снова.
  Он сообразил, что спит, и сощурился на свет, хлынувший в комнату из дверного проема. Попробовал подняться, но врезался во что-то кошмарно твердое, и это что-то немедленно осело на пол.
  Растерянный юноша моргнул.
  Вчерашний парень с волосами цвета выгоревшего на солнце песка сидел на ковре, и выражение лица у него было совершенно безумное. Словно у куклы, покинутой детьми... или у человека, чью душу все-таки отобрали те длиннорукие твари из леса. А глаза... из-под ресниц, чересчур широко открытые, на принца глупо таращились две пустых радужки.
  Зеленых.
  Он поежился, но сон и реальность имели мало общего - странный парень продолжал сидеть на полу, даже не пытаясь пошевелиться. Под его правым ухом запеклась кровяная корочка, и она же багровела под носом.
  Не особо надеясь на ответ, Уильям тихо спросил:
  - Ты - хозяин замка? Извини, пожалуйста, что я тебя оттолкнул. Я спал, и это получилось не нарочно. Ты не в обиде?
  Светловолосый парень кивнул, затем - покачал головой. И то, и другое он проделал с тем же безумным выражением лица.
  - Ты в порядке? - настаивал Уильям. - Я подобрал тебя во дворе, но понятия не имею, что случилось.
  Реакции не последовало. Светловолосый парень сидел, подвернув ногу, и не испытывал никаких неудобств. Кровяная корочка под его ухом треснула, и вниз по белой, как дорогая бумага, коже поползли красные ручейки.
  Честно говоря, Уильям перепугался. До сих пор складывалось так, что плохо становилось ему, и отовсюду прибегали сотни врачей, чтобы выяснить, чем вызвано недомогание принца. А теперь он был наедине с явно пострадавшим типом, чьи мозги то ли не работали, то ли ушли в глубокое забытье.
  Его Высочество плюнул на все, отбросил одеяло и поставил странного парня на ноги. Тот покачнулся, но, к неимоверной радости юноши, не упал - только слепо таращился на стену, и внутри у него, как выяснил Уильям, прижав ухо к выступающему ребру, что-то жутко, размеренно пощелкивало.
  - Эй, что с тобой? - повторил попытку Его Высочество. - Тебя ранили? Ты упал и ударился об камень? Ты заболел? На тебя напали дикие звери? Я не понимаю, ты ведь абсолютно целый!
  По мнению Уильяма, если человек был целым, то и проблем со здоровьем у него быть не могло. Но спустя буквально минуту колени хозяина замка дрогнули, и он бы рухнул, если бы юноша, покраснев от натуги, не подхватил внезапно ослабевшего человека и не усадил в кресло.
  - Полагаю, надо что-нибудь предпринять, - предположил Его Высочество. Собственный голос помогал ему успокоиться. - Ты голодный? Давай сначала позавтракаем, а затем я поищу у тебя в библиотеке... - он скривился, памятуя, сколько там паутины и, соответственно, пауков, - книгу о болезнях. Вместе мы ее почитаем и, возможно, определим, что именно с тобой произошло... Ты согласен?
  Светловолосый парень был по-прежнему равнодушен к любому звуку. Принцу даже почудилось, что он вообще ни слова не слышит.
  - У меня есть мясо и хлеб, - тем не менее распинался он. - Подожди, я с тобой поделюсь. Это последняя порция, но, если к вечеру мы проголодаемся, я схожу на охоту. Возьми...
  Он вытащил из походной сумки нож и разделил пополам сытную хлебную лепешку. Точно так же поделил мясо - и мужественно отказался от самого аппетитного кусочка, вручив его пострадавшему.
  При виде ножа в зеленых глазах парня впервые промелькнуло нечто осмысленное, человеческое. Он прожевал хлеб и медленно, осторожно указал юноше на серое лезвие, слегка зазубренное, но все еще острое.
  - Это мой, - терпеливо пояснил Уильям. - Я приехал сюда из-за гор, и мои спутники подарили мне эту сумку и нож, чтобы...
  Он осекся, потому что теперь хозяин замка указывал на себя. Чуть помедлив, он опять мягко, ненавязчиво потянулся к ножу.
  - Ты хочешь, чтобы я дал его тебе? - испугался принц. - Для чего?
  Светловолосый парень красноречиво погладил свое горло.
  Уильяма передернуло.
  - Прости, я не имею права так поступить, - решительно отказался он. - Если ты себя убьешь, то как буду жить я? Как буду жить я, зная, что однажды позволил кому-то оборвать свою жизнь?
  Хозяин замка замотал головой, но юноша не обратил на это внимания. Спрятав оружие, он вышел в коридор и направился к библиотеке, не проверяя, идет ли странный парень за ним.
  К сожалению, вчера Уильям двигался из последних сил, не запоминая дороги, поэтому сразу же потерялся. Мрачно пошутив, что это начинает входить в привычку, он вернулся к винтовой лестнице и попробовал найти покои хозяина. Черта с два. Дезориентированный, расстроенный, Его Высочество промчался по крытой галерее с витражными окнами, пересек нечто, похожее на тронный зал, и оказался в трапезной. Кажется, как раз трапезная ему накануне попадалась, и юноша, отталкиваясь от этой догадки, продолжил поиски.
  Спустя полчаса он понял, что, решив уйти самостоятельно, допустил огромную ошибку. Спустя час - уяснил, что замок светловолосого парня куда больше, чем замок его приемной матери. Спустя два - забился в угол и приготовился поплакать, но, полной грудью вдохнув ради судорожного всхлипа, ощутил... запах.
  Этот запах был, пожалуй, таким же странным, как и хозяин замка. Откуда-то - Уильям вообразил, что из подвала, но был не прав, - едва различимо несло серой.
  Юноша застыл. До его ушей, защищенных матерью, иногда все-таки добирались рассказы о том, что драконы - это проклятое, кровожадное, беспощадное племя, - пахнут серой, ведь однажды, в самом начале мира, явились к людям прямиком из Адского пламени.
  В соседнем помещении раздались шаги, и Его Высочество отмел мысли о драконах в дальние уголки сознания. Хозяин замка - человек. Безумный, непонятный, но - человек, и у него нет ни крыльев, ни когтей, ни клыков.
  - Я здесь! - закричал Уильям, полагая, что светловолосый парень ищет его. И для верности повторил: - Я здесь!
  Худая высокая фигура хозяина возникла в арке входа. Жестами показала, что пора уходить. Юноша выскочил из своего убежища и встретил загадочного парня почти с радостью, но тот был все таким же безразличным и бесполезным, будто вымытая морем ракушка, и улыбка Уильяма погасла.
  - Спасибо, - тем не менее, хотя и с трудом, поблагодарил он. - Если бы не ты, я бы, наверное, не выбрался и к зиме. Тебе лучше?
  Хозяин замка молча покосился на его дорожную сумку и весьма талантливо изобразил пальцами нож.
  - Не дам, - нахмурился Уильям. - Если ты себя убьешь, я...
  Хозяин замка отрицательно качнул головой и постучал по своей груди.
  - Ты не... погоди, я запутался, - беспомощно признался Его Высочество. - Что ты собираешься делать?
  Светловолосый парень протянул ему руку ладонью вверх. Сложил ее в кулак, будто сжимая деревянную рукоять.
  - Не дам, - со вздохом повторил принц. - Пока не пойму, что у тебя за планы - прости, не дам.
  Его собеседник тоскливо, почти по-человечески понурился. Если бы не взгляд, лишенный всяких эмоций, это сошло бы за ответ, но без них Уильям понятия не имел, что творится на душе у загадочного парня - и есть ли эта душа вообще.
  Хозяин вывел Уильяма во внутренний двор, опустился на бортик давно пересохшего фонтана и замер, словно статуя. Его Высочество немного постоял рядом, после чего рискнул отойти - недалеко, чтобы не упускать светловолосую фигуру из виду, - и заняться своим подарочным снаряжением: вдруг найдется что-нибудь полезное, раз до местной библиотеки добраться не удалось.
  Нож в сумке был не один, а целых три - хоть бери и жонглируй. Юноша испытал смутный соблазн попробовать, но вовремя осекся и покосился на хозяина. Тот, поначалу неподвижный, как-то криво наклонился над обветшалым бассейном. Издали можно было разглядеть, как он часто, неровно дышит, и принц помимо воли забеспокоился.
  - Эй, с тобой все нормально? - громко поинтересовался он.
  Светловолосый парень определился, чего конкретно добивается, напрягся - и его вырвало.
  Такой опыт у наследника Талайны уже был, и он даже не испугался. Правда, он и не ожидал, что последней изо рта хозяина замка выпадет блестящая крупная вещь, которую тот ловко поймает обеими ладонями - и торжествующе покажет своему гостю.
  - Что это? - настороженно осведомился Уильям.
  Его собеседник соскочил на траву, приблизился - и снова показал то, что успело побывать в его желудке и благополучно оттуда вылезти.
  Полукруглое, заостренное ядро поблескивало на солнце, будто осколок серебра. Такими же пользовался Ресвайт, командир королевской стражи, когда заряжал свои револьверы.
  - По... э... - выдавил из себя хозяин замка, мучительно подбирая подходящие звуки. Его бесстрастное лицо побледнело, зеленые глаза приобрели новый, куда более приятный и теплый, оттенок, и наконец-то посмотрели на Уильяма так, будто видели перед собой человека, а не свою тень.
  - Что?
  Светловолосый парень присел, знакомым движением погладил себя по горлу и коснулся виска.
  - По... э... тому...
  Пауза. Он зажмурился, как если бы каждое слово причиняло ему боль, и упрямо закончил:
  - Мне... нужен... твой... нож.
  - Потому что у тебя внутри... - сообразил юноша. И вытаращился на хозяина замка так, словно перед ним появился по меньшей мере Господь, но никак не худой измученный парень. - Но... но это невозможно! Как ты выжил?! Они бы разорвали тебя на части, а у тебя на теле нет ни царапины!
  Хозяин укоризненно сдвинул брови.
  - Пожалуйста... дай... мне...
  Уильям покорно вручил ему тонкую деревянную рукоять.
  Если его не убило револьверное ядро, значит, и нож вряд ли сумеет. Во всяком случае, принц на это надеялся. Потому что одно дело - помогать сумасшедшему, и совсем другое - хоронить мертвеца. В похоронах Его Высочество никогда прежде участия не принимал. Кстати, при нем как-то упоминали, что сумасшедшим свойственно считать себя неуязвимыми...
  Светловолосый парень отвернулся и, судя по быстрому, уверенному замаху, вспорол себе горло. Яркая, сверкающая в закатных лучах кровь полилась вниз, а за ней выпали еще три или четыре ядра - Уильям не сосчитал, скованный страхом... и невольным благоговением.
  Следующий удар пришелся по животу. Там хозяин замка долго и задумчиво ковырялся, и юноше стало окончательно не по себе. Из живота его новый знакомый вытащил целую пригоршню потускневших ядер, и рана, приметная даже со спины, мгновенно исчезла.
  Его Высочество моргнул. Показалось или нет? Вот она - залитая кровью трава, вот они - причины безумия светловолосого парня, вот он - перепачканный нож. Но увечий, нанесенных им, почему-то не было.
  Загадочный тип высоко поднял руку - и, не успел Уильям догадаться, зачем, разбил острием собственный череп.
  Юноша пожалел о сегодняшнем завтраке еще в тот момент, когда хозяин замка распорол себе горло, но теперь он с горечью вспомнил и вчерашний перекус на пороге, и все свои привалы в лесу, и каждую совместную трапезу с наемниками. Его скрутило так, что наблюдать за дальнейшими изысками жуткого типа Уильям был уже не в состоянии. Разве что на слух, и, стоило в очередной раз мелодично звякнуть ядру, извлеченному из тела, как светловолосый парень затих и, кажется, вытер нож об остатки своей рубашки.
  - Спасибо, - с облегчением произнес он. - Теперь мне действительно немного лучше.
  - Я рад, - слабо отозвался Его Высочество. - Если ты не против, я отойду.
  Ответа не последовало. Уильям едва ли не на четвереньках уполз в самый дальний и самый темный угол двора. Его колотило, как лихорадочного, а по щекам горячими каплями ползли невесть чем вызванные слезы. Молочно-розовый осколок черепа, выглянувший из-под кожи, все еще смутно маячил перед теми жалкими крохами зрения, что юноша рискнул сохранить. Сквозь него проступал краешек фонтана и обрывок внешней галереи.
  - Возьми, - скомандовал мягкий, вкрадчивый, неожиданно певучий голос. - Выпей. Станет полегче.
  Уильям нащупал плетеное горлышко фляги и послушно сделал глоток. Закашлялся.
  - Что это... за дрянь?
  - Обижаешь, - улыбнулся хозяин замка, - это лучший деревенский самогон! Втридорога купил, тамошние мужики сами его любят... хотя мне он, в принципе, необходим только для таких ситуаций. Как ты? Не обжегся? Тебя уже не тошнит?
  - Нет, - согласился юноша. - Но я не в себе.
  Светловолосый парень хлопнул его по плечу и весело расхохотался, будто ни разу не слышал ничего смешнее.
  - Это нормально. А теперь давай по порядку: кто ты? Откуда пришел? И почему, дери тебя Дьявол, ты меня выручил? Насколько я помню, вы, люди, обычно поступаете с точностью до наоборот. Ну?
  - Меня зовут Уильям, - пробормотал принц. Бывало, что он пил вино, и бывало довольно часто, но, чтобы захмелеть, ему требовалось не меньше трех-четырех кубков. А тут - единственный глоток, и мир начал вертеться, подпрыгивать и гореть! - Уильям Хилл. Я приехал из Талайны, рассчитывал договориться с драконом, чтобы он взамен на какие-нибудь обязанности позволил мне поселиться у себя дома. Мои товарищи ушли по тракту в центральный город Вилейна, а я пересек лес и нашел замок... ну, твой... а пока обходил его, наткнулся и на тебя. Сперва я подумал, что ты просто пьяный или... или чего-нибудь похуже, но всюду была кровь, а ты поднялся и распахнул двери большого длинного коридора... и там ты упал, но я... а наутро... холодно было, да и к тому же...
  Его Высочество уткнулся носом в плечо хозяина замка - и уснул, так и не договорив.
  - Ну и ну... - Светловолосый парень присвистнул. - Талайна, значит? Если не ошибаюсь, я недавно там был. Миленькое местечко, хотя озера крохотные, а королева - дура. Ладно, Боги с тобой, пошли спать...
  И он заботливо отнес Уильяма в комнату, расположенную высоко над винтовыми лестницами, где не было ни единой пылинки. А сам, выглянув из окна, заявил:
  - Что-то я проголодался! - и отправился в лес, безоружный, ослабевший, но такой самоуверенный, что у медведя не поднялась бы лапа причинить ему хотя бы малейший вред.
  
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
  
   В КОТОРОЙ УИЛЬЯМ БЕСКОНЕЧНО ХРАБР
  
  - ...злющий, вечно голодный, а крылья распахнет - у-у-у, от них никуда не убежать! Поэтому надо или сразу его пристукнуть, или прятаться, едва дело запахнет жареным...
  Двое охотников, попеременно выглядывая из кустов, сидели в тени драконьего замка, опасливо косясь на двери и витражи. Внутри не происходило решительно ничего - наверное, дракона не было дома, - и это почему-то пугало мужчин больше, чем если бы из окон валил дым, за стенами бушевало пламя, а розы на клумбах оказались мертвыми и превращались в пепел от любого прикосновения.
  - Пойдем, что ли, - с болью в голосе предложил первый охотник.
  - Пошли, - похоронным тоном отозвался второй.
  Независимый же третий голос радостно окликнул:
  - Привет, парни! А куда это вы собрались?
  Охотников передернуло, и оба с одинаковым страхом обернулись. По счастью, позади не торчала драконья морда, а стоял высокий светловолосый тип в перепачканной одежде. Возникало впечатление, что он долго и увлеченно валялся на полу курятника.
  - Дракону хотим башку отрубить, - вымученно улыбнулся первый охотник.
  - Ага, - мрачно покивал второй. - За нее восемьсот золотых монет обещано. Моя жена сказала, что без трофея домой не пустит, буду в лесу жить, пока хотя бы лапу не принесу. Она где-то слышала, что драконье мясо вкусное...
  - А что, - удивился их собеседник, - дракон тут живет?
  - Ага, - все так же мрачно повторил мужчина. - Здоровенный. По слухам, недавно принца талайнийского упер, так от юноши ни слуху ни духу, а его карета валяется на дороге разбитая. Я там был, кошмарное зрелище! Как будто сверху лапой придавили, а кровь так и брызнула во все стороны...
  Светловолосый тип содрогнулся.
  - Знаете, что, парни, - проникновенно обратился он к охотникам. - Я, пожалуй, с вами пойду. Потому что я тоже тут живу, и не хотелось бы случайно обнаружить драконью морду на соседней подушке. У вас оружие-то есть? А то я свое, кажется, потерял...
  Первый охотник милостиво даровал ему нож. Второй отодвинул ветку раскидистого куста, помолился и предложил:
  - Ну что, идемте?
  Из его тона ясно следовало, что незваного союзника он первым спихнет крылатому созданию в пасть, если оно вдруг выскочит из-за угла.
  - Давайте еще немного понаблюдаем, - покачал головой первый. - Может, он сейчас прилетит. И увидит нас на открытом месте, а розы - вряд ли достаточный аргумент, чтобы он передумал сжигать незваных гостей.
  - А он и не будет их сжигать, - спокойно возразил незнакомец. Его зеленые глаза поблескивали из-под светлых волос, как два изумруда.
  - С чего ты взял?
  - С того, что драконы обычно такими наглыми людьми обедают. - Светловолосый парень пожал плечами. - Короче, мы вне опасности. И решаться надо либо сейчас, либо никогда!
  И он, хлопнув ближайшего соратника по плечу, метнулся к воротам замка. Раньше заколдованные, сейчас они сиротливо болтались на потемневших петлях, и остатки драконьих чар все еще потрескивали в глубине железной основы.
  До парадных дверей незнакомец добежал в считанные секунды. Уверенно их дернул, распахивая, и обернулся на своих товарищей.
  Те, беспощадно ругаясь и поглядывая на хмурое грозовое небо, вскоре к нему присоединились. Тот, что помладше, нежно прижимал к себе арбалет, а тот, что постарше, обнажил старый воинский меч и опасно им размахивал, рискуя задеть если не дракона, то хотя бы себя.
   - За мной, - скомандовал светловолосый парень, бестрепетно пересекая порог. Охотникам показалось, что он явился в драконий замок не в первый раз, и они настороженно покосились на его худой высокий силуэт. Охвативший приемный зал полумрак поедал цвета, и благодаря ему живой человек выглядел истлевшим слугой какого-нибудь некроманта.
  Согласно летописям, некроманты жили далеко за Сумеречным морем, а если приплывали на Тринну, то весело умирали на кострах. Впрочем, бывали случаи, когда умирали их враги, а некроманты уходили прочь под задорную пляску сытого пламени.
   - Думаете, он тут? - шепотом уточнил светловолосый парень, бестрепетно шагая вперед. Его мягкие шаги лишь едва тревожили тишину, в то время как доспехи его спутников то лязгали, то звенели, то скрежетали. Уважающий себя дракон уже давно бы проснулся и наградил незваных гостей проклятием, но в сырых пыльных коридорах царило безмолвие - разве что пауки зловеще болтались в центре своих ловчих сетей, да эхо звона кольчужных колец уходило в дальние залы.
   - Наверняка тут, - многоопытно заявил охотник, от чьей бороды так разило самогоном, что незнакомец поморщился, а старый товарищ, наоборот, принюхался. - Драконы, они за логовом почти не следят. Прилетают поспать, или там принцессу в башне запереть, - и снова улетают. У них желудки бесконечные, приходится постоянно жрать. До нашей деревеньки слухи дошли, что местная песочная тварь недавно схарчила благородных рыцарей Талайны, и теперь любой, у кого есть хотя бы ржавый и тупой мечишко, бегают по всему Драконьему Лесу, лишь бы отыскать ее и вызвать на дуэль...
   - Полагаю, местной песочной твари нравится талайнийская кровь, - с умным видом заключил светловолосый парень. - А дуэли что, когда-нибудь помогали? Дракон же слопает своих соперников раньше, чем они успеют сказать "раз".
   - Да много ты в этом понимаешь! - презрительно завопил охотник. - Я, между прочим, крылатых ящеров направо и налево резал, когда тебя еще и в замыслах не было!
   - Что, правда? - смешно удивился незнакомец. - А я почему-то не сомневался, что вы младше меня как минимум на четыре с половиной столетия...
  Его спутник приподнял кустистые брови:
   - Так ты же, вроде бы, человек.
   - Серьезно? - опять удивился парень. - Странно. Я определенно чувствую себя кем-то более умным.
   - Полуэльф, наверное, - предположил второй охотник, раздраженный болтовней своих спутников. - И вообще, какого черта вы замерли? Идемте. Дракон должен быть там, откуда несет серой, а в этом коридоре только пылью воняет.
   - Ею тут воняет везде, - жизнерадостно подтвердил светловолосый. - Вероятно, это способ замаскировать иные запахи.
  Охотники рассмеялись. Эхо вернуло им эту вспышку веселья в десятикратном размере, и оба, смущенно замолчав, двинулись дальше по коридору.
  Незнакомец не обиделся и продолжил идти за ними, на ходу рассказывая о своих прежних приключениях.
   - Бывали случаи, когда я принимал участие в облаве, штурмовал излишне богатые города и воровал девушек, но прогуливаться по драконьему замку мне, к сожалению, не приходилось. И все же я не прочь посоветовать, что и здесь, вдали от мира людей, нам не помешала бы тактика.
   - Любую тактику можно разгадать, - отмахнулись мужчины.
  Их спутник неподдельно восхитился:
   - А-а-а, вот как? Поэтому вы предпочитаете работать без нее?
  Старший охотник яростно оскалился, а младший обернулся и заявил:
   - Верно, поэтому. Я и мой товарищ - профессиональные убийцы нежити, и мы, в свою очередь, советуем тебе заткнуться. Лишние звуки выдают нас, как неопытных зеленых юнцов, а ты распинаешься, как менестрель посреди таверны. Кстати, поешь-то, небось, хорошо?
  Действительно, мягкий певучий голос незнакомца наводил на мысли о балладах и стихотворных легендах. Впрочем, его же дурашливое поведение с ними совсем не сочеталось.
   - Пою, - гордо признался он. - Но исключительно для себя.
  Разговор как-то сам собой затих, и напряженная процессия продолжила путь. Светловолосого парня так и подмывало начать насвистывать, но он помнил про лишние звуки и молчал, не желая дразнить новых товарищей. В глубине души он осознавал, что никакого дракона поблизости нет и не будет, и если бы игра не была такой любопытной (без шуток, втихомолку мотаться по драконьму замку - дело увлекательное), он бы давно ушел кормить Уильяма.
  Втроем бравые охотники пересекли галерею и вышли во внутренний двор. Тот, что постарше, поднял голову и сощурился на светлые силуэты башен.
   - Принцесс драконы прячут в самых высоких, - пробормотал он. - А если там есть принцесса, то она подскажет нам, где искать звероящера.
   - Отличная мысль, - похвалил его товарищ.
  Светловолосому парню она не понравилась, но он посчитал, что особой беды не будет, если охотники увидят Уильяма. В конце концов, талайнийский принц - крайне безобидный и заботливый человек, он скорее убедит охотников отказаться от их замысла, чем подскажет, куда улетел дракон. К слову, если бы дракон все-таки где-то был, хозяин замка проведал бы о нем в первую очередь - и вряд ли благодаря жителям окрестных деревень.
  Черная винтовая лестница, спиралью уходящая, кажется, прямо в небеса, вогнала мужчин в минутную оторопь. Затем они напомнили себе, кем являются, и бодро миновали целых пять пролетов. Светловолосый парень восхищался ими все больше и больше, но тут охотники, ругаясь, присели и объявили привал, и он испытал жгучее разочарование. Стоило столько времени пыхтеть и топать, чтобы остановиться на полпути? Впрочем, у них была вкусная, запеченная на углях курица с яблоками, и они щедро позволили своему спутнику перекусить за их счет.
  Наверху что-то звякнуло, и убийцы нежити суеверно перекрестились. Пальцы одного, испачканные в курином жиру, наградили блестящей меткой лоб, а другой вытер ладони об рубаху и вскочил, потрясая мечом:
  - Это ты, крылатая мразь?!
  - Ну вы что! - Светловолосый парень так возмутился, что кусочек яблока выпал у него из рук и полетел вниз, обиженно поблескивая на солнце. - Я был уверен, что мы подкрадемся тихо, словно разбойники в ночи, а вы орете на всю башню! Умные люди так не делают! Ну-ка быстро закройте рот и уберите меч, потому что если Уильям порежется, мне придется отмывать ваши трупы от стены - в гневе я страшен.
  - Господин? - с недоумением прозвучало тремя пролетами выше. - Вы это кому?
  - Тише, Уильям! - сердито отмахнулся хозяин замка. - Эти парни сказали мне, что здесь живет самый настоящий дракон. Надо его найти, пока он не нашел нас!
  - Но ведь это же ваш замок, - растерялся Его Высочество.
  - Вот именно! И он такой большой, что дракона я мог, в принципе, и не заметить!
  Дальше они искали крылатого ящера вчетвером. Уильям тоже обнажил меч, хотя и обозвал себя полным идиотом. Конечно, месяцем ранее замок посреди леса точно принадлежал дракону, но теперь? Когда светловолосый парень пользуется им так, будто прожил в запыленных залах целую вечность? Бред, крылатый звероящер не вынес бы присутствия человека, а если бы и вынес, то этим человеком была бы вышеупомянутая принцесса или, на худой конец, принц. Однако мужчины - и светловолосый парень, - настаивали, что он прячется рядом, хотя в зеленых насмешливых глазах последнего Уильям различил золотые искорки смеха.
  Подождав, пока охотники отвлекутся на загадочный шорох из кладовки, Его Высочество поймал хозяина замка за рукав и пожаловался:
  - Я голодный. У тебя нет чего-нибудь перекусить? И если нет, не пора ли нам пойти на правильную охоту?
  - Ради драконьего мяса мог бы и потерпеть, - пошутил светловолосый парень. - Эти ребята сказали, что оно страшно вкусное. Ну да и ладно, что ты будешь? Горячий суп с курятиной, картофель с грибами, благородный заплесневелый сыр, бутерброд или пирожное?
  Обилие выбора несколько смутило принца, но он мужественно решил:
  - Пирожное. А где ты его раздобудешь?
  - А там, - туманно пояснил хозяин замка, щелкнув пальцами. Гора кремовых пирожных на блюде свалилась Уильяму в руки откуда-то с потолка, и он потрясенно уставился на резные своды, ожидая увидеть портал в иное измерение, полное сладостей, - но своды были пусты, если не учитывать все ту же серую паутину.
  - Как ты это сделал? - шепотом поинтересовался юноша. И, памятуя, что светловолосый парень все еще ему не представился, добавил: - И кто ты вообще такой? Вчера я был не в состоянии что-либо спрашивать, но сегодня...
  - Для начала поешь, - в приказном порядке произнес тот.
  Уильям проворчал себе под нос что-то о противных выскочках и принялся есть пирожные. Охотники по-прежнему возились в кладовой, проклиная то темноту, то разбросанные повсюду швабры. Хозяин замка радостно к ним присоединился.
  - Ну что, вы его нашли?
  - Да если бы! - уязвленно заорал тот, что помладше. - Я не знаю, где именно прячется крылатая тварь, но я обязательно вырву ей чешую и выбью клыки, чтобы она перестала над нами издеваться!
  - Да вы сами над собой издеваетесь, - хмуро заметил принц, присаживаясь на подоконник. Грязный, разумеется, но после вчерашнего подаренную Тхеем одежду все равно было не спасти.
  - Заткнись, белоручка! - оскорбился охотник. - Если бы ты был достаточно внимательным и не сводил с чертового дракона глаз, мы бы уже давно ехали домой с его головой под мышкой!
  Уильям возвел свои несправедливо обвиненные глаза к небу. Сперва он горячо убеждал своих новых знакомых в том, что никакого дракона нет, и они пересекли поросшие лесом земли напрасно. Потом осознал, что с такими темпами об этом же донесут королеве Талайны, и все так же горячо завопил, что да, дракон где-то поблизости, но он хорошо скрывается, и даже с высоты башни его убежище нельзя отыскать.
  Пирожные, как и энтузиазм Его Высочества, закончились довольно быстро. Зато хозяин замка был готов слоняться по комнатам, пока охотники не состарятся и не умрут, а их скелеты не разлетятся на отдельные пожелтевшие кости.
  Однако едва сумерки упали на двор, мужчины бросили свое бесполезное занятие и смущенно уточнили, придет ли светловолосый парень и завтра. Тот гордо пообещал, что обязательно примет участие в дальнейших поисках, и, насвистывая, проводил товарищей до леса. Там он долго стоял, рассказывая им, где расположена самая надежная тропа и откуда на нее порой выходят бешеные медведи. Охотники внимали настороженно и слегка благоговейно, после чего наконец-то попрощались и ушли, скрипя сапогами и звеня доспехами.
  - Ну что ж, - горестно протянул хозяин замка, - теперь надо закрыть Великие Врата. Уильям, отойди, пожалуйста, к порогу - до него диапазон заклятия не достанет, и ты будешь в безопасности.
  - Я хочу еще пирожных, - недовольно пробурчал юноша. Он никак не мог определиться, обращаться к светловолосому парню на "вы" или на "ты", а еще - попросить ли его представиться или нет, поэтому настроение принца оставляло желать лучшего. Кроме того, его здорово бесили паутина и пыль, и он собирался было предложить хозяину замка нанять пару десятков слуг в ближайшем селении, но тому, кажется, всеобщее запустение и разруха приносили счастье.
  А "закрыть Великие Врата" - это, интересно, какие? Замок был окружен стеной, вероятно, лет сорок назад, а ныне она выглядела, как набор шероховатых камней, разбросанных по траве. Все, что сохранилось от великолепной конструкции - это тяжелые деревянные створки, обитые железом, да и то левая болталась на одной петле, прикидывая, не пора ли отвалиться.
  Светловолосый парень уселся в ее тени, прижался к старому дереву и забормотал нечто невразумительное - судя по всему, на языке Этвизы, потому что в его речи дважды повторилось популярное среди рыцарей слово "L"yano". Ничто не предвещало беды, но вдруг, под аккомпанемент кошмарного скрежета и треска, земля вокруг замка вспучилась и лопнула, порождая... новую каменную стену, крепкую, высокую - во все четыре человеческих роста, - с набором широких лестниц по внутренней стороне и дозорными башенками, предназначенными для стражи. Сломанные же ворота - как понял Уильям, те самые, Великие, - поспешно выровнялись, у столба выросла запасная петля, а сами по себе створки снаружи обросли шипами, угрожая любому, кто сунется в драконий замок без приглашения.
  Светловолосый парень поднялся и ласково улыбнулся:
  - Вот так. Жаль, что те парни из деревни сюда уже не придут.
  - Ты можешь пригласить их лично, если угодно, - ошалело отозвался Уильям. И тут же перешел в наступление: - Ты - маг? Мне как-то рассказывали, что порой маги сами убивают драконов и живут в их логовах, потому что это благотворно влияет на заклятия.
  Хозяин замка что-то сказал, но так тихо, что принц не разобрал даже отголосков.
  - Повтори, пожалуйста, - вежливо попросил он. - Я не расслышал.
  Светловолосый парень печально вздохнул.
  - Я не помню, кто я.
  - В смысле? - поразился Уильям. - Как это - не помнишь? Ты же вчера требовал, чтобы я тебе объяснил, откуда пришел и чего мне нужно...
  Его собеседник почему-то вспылил:
  - Разумеется, я требовал! Вообрази - приходит к тебе домой какой-то парень и говорит, что согласен выполнять любые обязанности, лишь бы ты не отправил его обратно. И ладно бы это произошло, когда я был... ну... понимаешь, в себе, но ты явился именно в то время, когда я был ранен и толком не понимал, что я такое и где, собственно, нахожусь. Во мне засело пятнадцать револьверных ядер, я смутно помнил, как рыцари Этвизы бросили свои мечи и выхватили иное оружие, помнил, как оно разрывало на части мое тело, как я боролся, отчаянно боролся около двух недель... Но, стоило мне отчаяться, стоило мне решить, что, раз до оружейной комнаты не добраться, лучше умереть - поблизости появился ты. Я ощутил твое присутствие сразу, еще на границе леса, я видел, как ты нарезаешь по нему круги. И сейчас - благодаря тебе, - я наконец-то внятно соображаю. Очень страшно быть ничего не понимающим овощем, у которого нет ничего, кроме рефлексов. Но все же меня упорно не покидает такое чувство, будто я забыл что-то важное, что-то чертовски важное и связанное как со мной, так и с этим замком.
  - Понятно, - чуть помедлив, кивнул Его Высочество. Для него подобные уровни рассуждений были недостижимы, поскольку юноша умер бы уже после первого ядра, и остальные четырнадцать пролетели мимо рухнувшего трупа. И все же он постарался вникнуть в откровения светловолосого парня, потому что светловолосый парень был единственным на многие мили человеком, способным ему помочь. - Если бы со мной пошел Тхей, он бы вытащил твои воспоминания прямо из черепушки. А так... я прошу прощения, что задал такой вопрос и причинил тебе неудобства. Но - если ты, конечно, не возражаешь, - я хотел бы спросить еще кое-что.
  - Давай, - с равнодушием обреченного позволил хозяин замка.
  - Ты помнишь, как тебя зовут?
  На этот раз вопрос Уильяма попал точно в цель. Светловолосый парень просиял, как золотая монета, и на радостях едва не расплакался. По крайней мере, взгляд у него был такой, будто слезы уже прятались под нижними веками, готовые рвануться на свет.
  - Имя-то я свое не забыл, - дрожащим голосом заговорил парень. - Имя-то я свое помню. Зови меня Эс, и я услышу твой зов, даже если нас будет разделять половина мира.
  Его Высочество с облегчением улыбнулся:
  - Приятно познакомиться.
  
  Ужин состоялся гораздо позже, чем Уильям привык, но зато было очень весело: Эс, вроде бы потерявший память, развлекал юношу историями о своей жизни, а жизнь его оказалась такой увлекательной, что талайнийский принц дважды промазал вилкой мимо рта, потому что вовсю таращился на хозяина замка и не замечал ничего, кроме худой фигуры напротив.
  Сам светловолосый парень ел мало, все больше болтал и пил вино, абсолютно не пьянея. Вино, кстати, имело замечательный вкус, но не имело этикетки виноделен Талайны. Скорее всего, эльфийское, непередаваемо терпкое, но при этом сладкое, оно очаровало Уильяма с первого глотка, и теперь он упрямо допытывался, откуда оно у Эса взялось.
  Приготовлением ужина хозяин замка сильно не заморачивался. Он лишь выбрал подходящую комнату, уверенно щелкнул пальцами - и весь мусор оттуда исчез, а поверхности так и заблистали образцовой чистотой. Уильям обрадовался и спросил, нельзя ли пощелкать пальцами и в башне, но светловолосый парень коротко на него цыкнул и повторил процедуру, не сходя с места. На столе тут же появилась белая кружевная скатерть и набор мясных блюд, а к ним - четыре салата, запеченный на курином жиру картофель, сыр, хлеб и колбаса из говядины. Оголодавший Уильям, по своему личному мнению, набросился на еду безо всякого стеснения. По мнению Эса, он сперва аккуратно накрыл штаны салфеткой и вымыл руки в тазике с холодной водой, но это для Его Высочества было такой мелочью, что сработало рефлекторно.
  - Как ты это провернул? - слопав первую порцию картошки, подал голос Уильям.
  - Что? - рассеянно уточнил Эс. И сам же себе ответил: - А-а-а, ужин приготовил? Не помню. Я откуда-то знаю, что могу так делать, и у меня в уме вертится необходимая формула, но как именно она срабатывает, я без понятия. Главное, что мы сыты, слегка пьяны и довольны.
  - Мне бы такое простое ко всему отношение, - протянул Его Высочество. - Ты всегда был таким?
  - Наверное.
  Юноша улыбнулся. Ему хватило одного дня, чтобы понять: характер у хозяина замка весьма дурашливый, и от него не стоит ожидать многого. Но эта черта, обворожительно легкая, позволяла ему выгодно отличаться от людей, обитавших в Лайвере, и, вероятно, поэтому Эс так нравился талайнийскому принцу. Да и деревенские охотники, по сравнению с командиром королевской стражи, были не так плохи. И вся эта жизнь вдали от крупных поселений, пускай и короткая...
  - В замке есть одно место, - тихо обратился к Уильяму светловолосый парень, - куда тебе не стоит заходить. Оно расположено в северном крыле, между Иройной и Вельной...
  - Кем-кем? - приподнял брови Его Высочество.
  - Ну, между башнями, - все так же тихо пояснил Эс. - Мила - самая высокая башня северного крыла, та, где расположена твоя комната. Следующая от нее - Иройна, а последняя - Вельна. Вот как раз между ними, в старом корпусе имеется тронный зал, и в нем... в общем... - хозяин замка перевел ясный зеленый взгляд на окно, поморщился и закончил: - В общем, тебе нужно обходить его десятой дорогой.
  - Почему?
  - Пожалуйста, поверь мне на слово. Будет некрасиво, если я упомяну об этом сейчас, пока ты ужинаешь. Но потом, если у тебя вдруг появится желание повидать короля хайли, я сам тебя отведу. Мы договорились?
  - Да, - покладисто согласился Уильям. Нет ничего сложного в том, чтобы избегать какого-то зала. Да и в любой сказке есть определенное правило: дракон, похитивший принцессу, обязательно запрещает ей посещать покои, где спрятаны его сокровища или, например, скелеты врагов... Право, жаль, что Эс не крылатый звероящер. Хотя и у него есть свои достоинства: ровно сидит за столом, аккуратно пользуется вилкой, ведет себя грациозно, словно аристократ... но сдержанности у него, безусловно, нет и в помине. - А в южном крыле у башен тоже есть имена? И сам по себе замок, я полагаю, как-нибудь называется?
  - Льяно, - мечтательно улыбнулся Эс. - Замок называется Льяно. А башни в южном крыле, начиная от самой высокой, подписаны как Улу, Фильта и Кано. Благодаря им довольно просто посчитать комнаты и сориентироваться. Рекомендую.
  Уильям покраснел:
  - Ты что, помнишь, как я потерялся?
  - Я все помню. С того момента, как ты меня отыскал - все. Тяжелый был день, но интересный, я все ломал себе голову - какого черта ты стараешься мне помочь. И едва не умер от счастья, получив...
  Он запнулся и побледнел. Его Высочество испугался, что хозяин подавился или, чего хуже, действительно собирается умереть, но тот всего лишь уронил серебряную вилку и произнес:
  - В тот день я высказал свое удивление по этому поводу - и заявил, что люди обычно поступают с точностью до наоборот.
  Уильям нахмурился. Глотнув самогона, он забыл почти все, что происходило после удара ножом по черепу. Но если его собеседник говорил, что высказывал свое удивление - значит, высказывал. Хотя звучит действительно странно...
  - Послушай, Уильям, - каким-то пустым, обесцвеченным тоном позвал Эс. - Ты не знаешь, почему я так выразился?
  Его Высочество с явным сожалением развел руками:
  - Нет. Извини, Эс, но я не знаю.
  - Понятно.
  Светловолосый парень встал, поклонился и направился к двери. Он выглядел обескураженным, и принц невольно забеспокоился, но дубовая створка за спиной хозяина замка непреклонно закрылась, и юноша оказался предоставленным самому себе.
  Нужно отметить, что сегодня у него получилось добраться до своих комнат, минуя опасные повороты и неправильные лестницы. Традиция "потеряться" с позором улетела в туман, и Уильям сел на краешек огромной кровати, прикидывая, расстелить ее или вне Талайны можно спать прямо на покрывале.
  Эс же, в свою очередь, долго бродил по сырым коридорам замка, время от времени привычно щелкая пальцами. Пыль покорно исчезала, от пауков оставались одни воспоминания, осколки дорогих ваз и витражных стекол рассыпались мелким золотым крошевом и тоже покидали замок. Очередной переход - мимо галереи и широкой лестницы, ведущей во двор, - показался Эсу более знакомым, чем другие, и он прошелся по нему трижды, меняя скорость.
  Что-то было не так. Что-то было ошибкой, и светловолосый парень мучительно пытался найти ее среди сотен вроде бы обычных картин. Ошибка смеялась и пряталась, ныряла в тени и выпрыгивала в яркие краски, смущая хозяина замка все сильнее. В конце концов он сердито размахнулся и ударил кулаком по стене.
  Стена хрустнула, и вверх, к белому ребристому своду, поползли глубокие трещины.
  Эс попытался расслабиться, но ярость почему-то нарастала и бурлила в нем, будто лава. Сердце не выдержало и сорвалось в лихорадочный частый бой, тарабаня по груди изнутри так, что у парня подогнулись колени. Он упал, закрыл уши ладонями - и, ощутив острое грубое прикосновение, сразу же их убрал.
  И потрясенно уставился на гладкие черные когти, выросшие вместо ногтей.
  Он закричал, но крик утонул в замковых коридорах и не достиг вершины самой высокой башни, где Уильям, облегченно вздохнув, откинулся на подушки и приготовился мирно спать.
  Зато ее достиг жуткий грохот, невыносимый кровожадный рев и хлопанье колоссальных крыльев, сотрясших замок до основания.
  Его Высочество подскочил, неприлично выругался и метнулся к распахнутому окну. Снаружи выло, рычало и било крыльями здоровенное чудовище цвета выгоревшего на солнце песка, а его обезумевший зеленый взгляд слепо шарил по Льяно, будто надеясь зацепиться за что-то ценное, что-то такое, что могло вернуть его к изначальному, человеческому виду.
  "Говорят, он героически пал в бою с тем кошмарным песочным ящером..."
  - С таким попробуй не пасть, - нервно хохотнул Уильям. Он видел - это все еще Эс, дурашливый зеленоглазый хозяин замка, настоящий друг и, как выяснилось, дракон...
  Звероящер напомнил Его Высочеству о том Эсе, который растерянно, с безумным выражением на худом лице бродил по комнатам, умоляя о помощи и удерживая натиск пятнадцати револьверных ядер, утонувших в его теле. О том Эсе, который беспомощно лежал посреди внешнего двора, неспособный добраться до своих покоев.
  И он, перегнувшись через подоконник, отчаянно заорал:
  - Эс! - и, убедившись, что дракон обратил на него внимание, продолжил: - Немедленно приди в себя!
  Драконий рык оборвался. Крылатое существо метнулось было навстречу принцу, но на полпути то ли споткнулось, то ли каким-то иным образом пострадало и, сломав половину перекрытий корпуса между башнями, замерло, с видимым трудом вдыхая и выдыхая воздух.
  
   ГЛАВА ПЯТАЯ,
  
   В КОТОРОЙ УИЛЬЯМ КОЕ-ЧТО ВСПОМИНАЕТ
  
  Наступало раннее утро. Полоса горизонта обрастала мутным зеленоватым сиянием, облака тяжело уползали к югу, теплый ветер нежно касался голубых замковых знамен, впервые обнаруженных Уильямом. Скорее всего, до сих пор он просто не оказывался в Иройне, откуда открывался роскошный вид на верхушки полуразваленного южного корпуса.
  Знамена были украшены темно-синей вышивкой: звездчатые цветы на тонких извилистых стеблях, с крупными, похожими на сердца листьями. Его Высочество где-то их видел, скорее всего - в талайнийской библиотеке, но память упрямо отказывалась делиться подробностями, и юноша, сердитый, сонный, уставший, уселся на диван и мрачно уставился на Эса.
  Тот, абсолютно дезориентированный, лежал под старым пуховым одеялом.
  Разломав солидную часть собственного замка, знаменитый песочный дракон потерял сознание, и Уильям припомнил, что по крайней мере одно ядро зацепило его мозг, и насколько оно его повредило - большая загадка. Может, Эсу потому и отшибло память о втором облике и магии, что рана под черепом была куда более серьезной, чем он посчитал.
  Его Высочество сидел справа от постели, порой поглядывая на древнюю запыленную книгу в кожаном переплете. Знакомые литеры складывались в абсолютно незнакомые слова, и юноша злился на них, на себя, на Льяно и на хозяина замка, потому что из-за них он был вынужден отказаться от ночного сна и теперь чувствовал себя так, будто его долго и увлеченно били. И все же они задевали какую-то очень далекую, слабую и прежде ни разу не звучавшую струну в душе принца, и он продолжал зачарованно скользить рассеянным взглядом по надписи "HAIENELE".
  Эс аккуратно пошевелился, явно стараясь не тревожить глубокие ссадины - результат падения камней и трудного пути от развалин к Иройне. Когда светловолосый парень утратил драконий облик и вернул себе свой, Уильям был вынужден тащить его в чудом уцелевший кусок южного корпуса. Там Эс более-менее очнулся и, пошатываясь, медленно зашагал к винтовым лестницам башни. Мужественно их миновал (наверное, сказывались годы тренировок), залез на кровать, уткнулся носом в подушку, зачем-то ее понюхал и уснул, блаженно посапывая.
  Его Высочество ожидал, что раны Эса традиционно заживут, не успев появиться, но они ярко пламенели на его руках, скулах и спине. Впрочем, самому хозяину замка это не мешало, и, едва солнце нашло в себе силы выбраться из-за края мира, он распахнул зеленые глаза, рывком сел и принялся ощупывать свое тело, словно боялся, что где-нибудь чего-нибудь не хватает.
  - Доброе утро, - негромко произнес Уильям, сдерживая зевок. Спать хотелось невероятно сильно, и он сменил позу, прижавшись левой щекой к подлокотнику дивана. Подумаешь, нет подушки - после ночевок в закрытом экипаже перестаешь переживать из-за таких мелочей. - Как ты себя чувствуешь?
  - Уильям, мне кажется, - доверительным полушепотом сообщил Эс, - что дракон все-таки где-то рядом.
  - Да, мне тоже так кажется, - терпеливо вздохнул Его Высочество. - Послушай, ты не мог бы сотворить немного еды? Я страшно голодный, ты же со вчерашнего дня тут валяешься. Я подумывал сходить на охоту, но ворота не открываются, да и лес...
  Он содрогнулся, памятуя, как яростно зашелестели деревья, обнаружив, что песочный звероящер вполне себе жив. На мгновение Уильяму почудилось, будто они шепчут: "Уходи, уходи прочь!", но стоило тряхнуть головой, как наваждение пропало, и над башнями нависла мертвая тишина.
  - Разумеется, мог бы, - деловито согласился хозяин замка. - Чего бы тебе хотелось?
  - Подошел бы даже бутерброд.
  Уверенный щелчок пальцев, и бутерброд, а с ним - полный кубок легкого эльфийского эля плавно опустились на стол перед Уильямом. Он вяло сообразил, что надо бы, пожалуй, встать, а еще - вымыть руки, до сих пор перепачканные каменной крошкой и кровью Эса, но силы стремительно исчезали, и он перекусил лежа, мстительно размышляя, как вопила бы приемная мать, если бы наткнулась на него сегодня.
  - Спасибо, Эс, - пробормотал юноша, закрывая глаза. Рассветные розовые лучи смущенно переметнулись на другую сторону комнаты, лишь бы не тревожить измотанного принца. - Ты хороший парень. Если не возражаешь, я немного посплю, а потом...
  Он уснул, не успев договорить, и хозяин замка невольно улыбнулся. Разбитые губы отозвались болью, и он, покинув постель, с недоумением уставился на свое отражение в зеркале - побитое, помятое, бледное, - после чего опять покосился на Уильяма, наконец-то обнаружив, что состояние Его Высочества совсем не уступает его личному.
  - Что же случилось?.. - почти испуганно прошептал он. Сам по себе, страх был самой невнушительной и редкой эмоцией хозяина замка, но сейчас приобрел такую мощь, что у Эса перехватило дыхание.
  Продолжая смотреть в зеркало, он увидел, как человеческие черты лица изменяются, ломаются, вытягиваются, и проступает лицо драконье. Клыкастое, угловатое, покрытое чешуей, с короной из роговых наростов, оно насмешливо приоткрыло пасть, и хозяин замка отшатнулся, жалея, что под рукой нет ни меча, ни ножа, ни хотя бы вилки.
  И - вспомнил.
  Дракон действительно был поблизости. Расчетливый, хитрый, голодный, песочного, как волосы хозяина замка, цвета. Он был так близко, что спрятаться от него не сумела бы даже крохотная фея. И Эс, обернувшись на Уильяма, беззвучно рассмеялся, сдерживая рык, подступивший к пока еще человеческому горлу.
  Его Высочество ошибался. Обычно у светловолосого парня хватало выдержки, чтобы не показывать никому свою вторую ипостась. Но случайный, неожиданно удачный выстрел глупого рыцаря, мечтавшего убить крылатую зверюгу, сильно повлиял на ее сознание, и, чтобы спастись, она отправилась убивать. Давно, куда раньше, чем Эс предполагал. И только сейчас, когда регенерация, наконец, подошла к закономерному итогу, он осознал, скольких людей уничтожил и сколькими, Боги упаси, пообедал, пока чертово револьверное ядро торчало под его черепом.
  Последняя атака рыцарей Этвизы не имела ничего общего с тем одиноким выстрелом, из-за которого ближайшие королевства узнали о песочном ящере. Она произошла несколькими годами позже, и все эти годы Эс попеременно был собой - и кем-то еще, кем-то ненасытным, жестоким и...
  ...и если бы не Уильям...
  Съежившись на полу у зеркала, хозяин замка благодарно взглянул на талайнийского принца. Юноша спал - потрясающе спокойно для того, кто недавно помогал дракону. Вдохнув - и осторожно, неуверенно выдохнув, Эс направился к постели, сдернул с нее пуховое одеяло и укрыл своего незваного гостя - и друга, первого друга с тех пор, как...
  Из комнаты на вершине Иройны он выходил в таком подавленном состоянии, будто растоптал целый отряд рыцарей. Да так оно, по сути, и было.
  Сломанную часть южного корпуса он починил тем же методом, что и стену, и Великие Врата. Обновленная, она стала выглядеть гораздо свежее, чем северное крыло, и Эс планомерно обошел весь замок, избавляясь от пыли, грязи, паутины и крохотных, но весомых увечий. А закончив, с теплотой огляделся и направился в тронный зал, прикидывая, не пора ли последовать примеру того, кто вот уже семнадцать с половиной лет там отдыхал.
  Колоссальное помещение, украшенное фресками, было погружено в полумрак. Очередной уверенный щелчок пальцами, и пыль пристыженно убралась, а свечи в канделябрах у колонн - зажглись. Неторопливые шаги Эса порождали эхо, и оно бродило из угла в угол, слепо натыкаясь на стены.
  Королева Талайны любила, когда на фресках изображали Богов, ангелят и небесное царство, предназначенное для погибших людей, откуда они посматривают на живых, чтобы убедиться - их потомки не становятся причинами известных бед. А король Драконьего Леса - потемневший от времени, высохший скелет на троне, - любил море. И оно окружало его, как диковинная защита от любых невзгод - вторая после армии народа хайли, бессмертной, сильной, бесконечно верной. Синий, голубой и белый цвета причудливо переплетались, образуя волны, к ним примешивался черный и серый, изображая дельфинов, китов, мелких беспокойных рыбешек и далекие силуэты кораблей - чудесных кораблей архипелага Эсвиан, изящных и смертоносных, словно стилет, спрятанный в рукаве убийцы...
  На спинке трона печально поблескивали сапфиры, оправленные в золото. Их тоже затянуло пылью, и нынешний хозяин замка вытер ее изодранным рукавом. Камни посветлели, но не перестали нагонять на него тоску - лишенные короля, запертые посреди погибшего леса, где отныне жили только зайцы, медведи и прочая неразумная живность.
  Книга, прихваченная светловолосым парнем со стола в башне, вкрадчиво зашелестела страницами. Ее содержимое Эс едва ли не выучил, то и дело пролистывая главы, написанные древним, как мир, языком народа хайли. Сперва он надеялся, что скелет короля восстанет и вновь наденет корону, но шли годы, а венценосный мертвец был по-прежнему неподвижным и равнодушным, словно камень. Тогда нынешний хозяин замка решил, что необходимо найти нового короля, но хайли уснули вместе со своим лесом, а в людях не было и десятой доли волшебной крови, протекавшей в жилах у создателей твердыни Льяно.
  Достигнув ступеней у трона, Эс почтительно поклонился - от маленьких драконов требовали уважения к мертвым, и оно въедалось в их повадки так прочно, словно его заложила туда природа. К примеру, образ матери из разума светловолосого парня давно стерся, но законы, озвученные ее голосом, упорно жили.
  С тех пор, как он прочитал книгу лесного народа, у него появилась традиция: бормотать, словно молитву, какой-нибудь определенный фрагмент, чтобы мертвому королю было не так скучно сидеть в одиночестве. Поразмыслив, он спрятал древний фолиант за пазуху и монотонно зачастил:
  - И стали они прекрасны, как лунный свет, чисты, как холодные родники, и коварны, как лисье племя. И стали они верны своему правителю, как отцу, и заточили острые копья, и построили замок, и дома на деревьях, и высокие неприступные стены, чтобы никто из людей не пересекал намеченные границы...
  Но надолго Эса не хватило, и он, плюнув на условности, брякнул:
  - Давно я сюда не заходил, правда? Мне, если тебе, разумеется, любопытно, здорово отшибло память. И если бы не тот замечательный мальчик, которому ты позволил обойти чары Великих Врат, я бы вряд ли смог вернуться обратно. Признайся, старик, ты что-то замышляешь, верно? Сидишь такой невозмутимый, весь из себя дохлый, но я-то знаю, что силенок у тебя еще ого-го!..
  Ответом ему послужила кошмарная улыбка скелета. Или скорее оскал, но Эса он вполне удовлетворил, и парень, бодро насвистывая, пошел к выходу.
  
  Листва бесконечного зеленого леса колыхалась на ветру, похожая на морские волны. Низкое осеннее небо, затянутое черными тучами, порой бросало в нее синие копья молний, и вокруг на мгновение становилось светло, как днем.
  Испуганная девушка сидела в углу кровати, под голубым бархатным балдахином, и слепо таращилась в окно.
  - Перестань, дорогая, - говорил высокий мужчина с абсолютно белыми волосами и карминовыми глазами, где переливались россыпью граней звездчатые зрачки. - Это просто гроза. Она тебя не обидит, она...
  Мужчина запнулся, потому что девушка дернулась и зажмурилась, увидев очередную молнию. Под ее ударом вроде бы насквозь промокшее дерево вспыхнуло, будто щепка, и озарило крохотные дома народа хайли зловещим багровым светом.
  - А, черт побери! - выругался мужчина, закрывая окно. На его белых волосах поблескивала корона, украшенная сапфирами - верный признак того, что отец испуганной девушки вот уже второе столетие правил Драконьим лесом, правил мудро и преданно, отдавая ему куда больше сил, чем следовало бы.
  Девушка заплакала, и ее мягкий, но какой-то неправильный голос больно резанул по ушам. Его Величество опустился на кровать рядом с ней, осторожно притянул дочь к себе и забормотал:
  - Ну же, перестань, Элизабет. Вспомни, ты - принцесса лесного племени, единственная, кто может повлиять на переговоры с людьми. Прошу тебя, дорогая. Этвиза и Талайна готовы продолжить бессмысленную войну, а мы не устоим перед ними обоими. Наша армия верна и свирепа, но рыцари и воины Загорья задавят ее количеством, и...
  Он пытался убедить принцессу еще долгое время, но Уильяму показалось, что она не слышит ни слова. Красивая, до мелочей похожая на спящего талайнийского принца, девушка беспомощно пряталась за отцом, ожидая, что новая молния вот-вот вонзится острием в башню, и тогда...
  Картина изменилась. Король народа хайли сидел в удобном кресле, обтянутом кожей, и весело что-то обсуждал с молодым парнем, закованным в тяжелые латы. В синих радужках его собеседника светились те же звездчатые зрачки, окруженные розоватой каймой.
  Слуги распахнули двустворчатую деревянную дверь, и порог зала переступили четверо - недовольный человек в теплой меховой куртке, худая женщина с высокой ненадежной прической, священник и рыцарь, чье лицо пряталось под забралом шлема. Они уселись напротив, не скрывая своей враждебности, и молча уставились на хозяина Драконьего леса.
  - Добрый вечер, - спокойно поздоровался тот, и Уильям поразился его терпению. - Благодарю, что отозвались на мою просьбу.
  Он обвел своих собеседников искристым дружелюбным взглядом.
  - И вам, и мне хорошо известно, что война между людьми и хайли ни к чему не ведет. Наша армия беспощадна, ваша неопытна, когда речь заходит о лесных тропах. На границах моей земли погибло столько людей, что мы не успеваем хоронить всех. Ваши воины измотаны, мои - тоже. Ни вам, ни нам не удается победить. Поэтому я предлагаю заключить перемирие, а затем, если повезет - и более выгодный торговый союз, чтобы...
  Женщина покосилась на рыцаря, и тот неуверенно поднял забрало.
  - То есть вы не собираетесь вызывать нас на битву?
  - Нет, - невозмутимо кивнул король Драконьего леса.
  Недовольный мужчина пошевелился. В его черных, как смола, волосах лунными бликами серебрился тонкий талайнийский венец.
  - Как мы можем быть уверены, - деловым тоном начал он, - что ваше предложение - не ловушка? Как мы можем быть уверены, что вы подошли к нему серьезно и, более того, искренне? Эта война, которая, по вашим словам, ни к чему не ведет ни ту, ни другую сторону, произошла по вине хайли, а не людей. Именно хайли атаковали первыми, именно хайли разорили наши поля и вынудили Этвизу перейти в ответное наступление...
  Спутник Его Величества гневно потянулся к мечу, но беловолосый господин жестом попросил не горячиться.
  - В качестве гарантии нашей искренности, - произнес он, и в его голосе прозвенели грустные, тревожные нотки, - я предлагаю королю Талайны взять в жены мою дочь, венценосную принцессу Элизабет.
  Недовольный мужчина удивился, и Уильям, почему-то наблюдавший за переговорами, узнал в нем своего отца. Это было трудно, потому что теперь Его Величество выглядел совсем иначе, но все же сквозь тот образ, что остался в памяти юноши, явно проступал прежний, настойчивый, стройный и печальный. Талайнийский король, рано потерявший своих родителей, тащил на себе разоренное войной государство, и в его пока еще правильных чертах тенью проступала усталость.
  - Любопытно, - кивнул головой он, и правитель народа хайли вымученно улыбнулся. - Вы не шутите?
  - Нет.
  Его дочь расценивали, как товар на ярмарке, и это было отвратительно. Белосоволосый мужчина, разумеется, не хотел отдавать ее замуж за кого-то из своих врагов, но Элизабет ненавидела войну и сама объяснила, что готова пойти на такой решительный шаг, лишь бы ее закончить.
  "Если я научусь жить бок о бок с людьми, - на желтом клочке пергамента написала она, - то и люди перестанут бояться леса. Ты ведь не забыл, отец, что я - это его сердце?"
  Король народа хайли, конечно же, не забыл. Но сумеет ли сердце леса жить далеко за Альдамасом, где только пустоши окружают замок владыки Талайны? Элизабет с улыбкой рассказывала, что разобьет во внутреннем дворе сад, и там обязательно построят фонтан. Она будет сидеть на бортике и писать длинные, подробные письма домой - о муже, о том, каков из себя проклятый человеческий род, о том, достойны ли города людей внимания лесного племени... а еще - обязательно станет матерью и воспитает ребенка-полукровку, такого же благородного, доброго и заботливого, как ее отец.
  - Господин Тельбарт, - с поклоном обратился к нему оруженосец. - Вы еще здесь?
  Его Величество вздрогнул и очнулся от размышлений...
  Комната растаяла, и вместо нее Уильям оказался в карете, запряженной рыжими лошадьми. Уже знакомая девушка прижималась щекой к едва приоткрытому окну, а горы, позеленевшие к весне, нависали над ней настоящими великанами...
  Карета исчезла тоже, и перед юношей возник храм. Священнослужители выстроились у входа, рядом с ними гордо выпрямился талайнийский король, а к нему, не сводя сияющих голубых глаз с высокой стройной фигуры, шагала принцесса народа хайли, одетая в потрясающее белое платье.
  Вот она, их прежняя жизнь. Вот они, их совместные прогулки по разбитому девушкой саду, их долгие обстоятельные письма королю Драконьего леса, их веселый смех. И неважно, что Элизабет ничего не слышит - Его Величество повсюду носит с собой перо и свиток пергамента, учит ее говорить, и мягкая, вкрадчивая интонация бередит его душу сильнее, чем тысячи отравленных стрел.
  Вот и долгожданный ребенок, пока - во чреве, и принцесса лесного племени оберегает его ревностнее, чем саму себя. Но порой она бросает полный печали взгляд на пограничную крепость - смутный каменный силуэт вверху, над Лайвером, столицей королевства людей.
  "Я хотела бы проведать отца", - пишет Элизабет на клочке пергамента - и слегка виновато улыбается своему молодому мужу.
  Он берет ее ладони в свои.
  "Я поеду с тобой", - написано под ее строкой, и принцесса народа хайли счастлива, так счастлива, что внутри этому счастью негде поместиться. Она смеется, и ее смех, чистый, хрустальный, радостный, звучит самой лучшей музыкой для короля Талайны, и он чувствует себя так, словно родился заново...
  А вот и Драконий лес, где постаревший беловолосый мужчина обеспокоенно обнимает свою молодую дочь, и по щекам у обоих текут соленые слезы. Они не виделись вот уже несколько лет, они успели отвыкнуть друг от друга, но теперь их не разлучит ничто, пока Элизабет не посчитает, что пора вернуться домой...
  Она сидит перед зеркалом и сжимает в руках расческу. Слева от пробора волосы у нее белые и ровные, справа - черные и волнистые. Голубые глаза нет-нет и отсвечивают красным. В отличие от короля лесного племени, Элизабет - альбинос лишь наполовину, но для него звуки существуют, а для нее - нет.
  Пока она не посчитает, что пора вернуться домой... интересно, домой - это куда? Ведь она и так дома. Она дома, в своей любимой башне, в Лунной Твердыне, и она - живое сердце Драконьего леса, измученное долгой разлукой...
  Она плачет, уткнувшись лицом в крепкое плечо своего мужа, а он с недоумением гладит ее по спине и талии. Он что-то бормочет, как бормотал отец, но Элизабет не различает ни слова. И от этого ей так больно, так страшно, что она не способна успокоиться, она вся дрожит, ей то холодно, то жарко, а за ключицами пылает жуткий огонь - как тот, порожденный молниями глубокой ночью...
  Лунная Твердыня - нынешний замок Льяно, - пропала. Вместо нее медленно проявился разбитый принцессой сад, а горы хребта Альдамас протянули свои черные тени к Лайверу, столице Талайны, отбирая у нее рассвет.
  Элизабет необычайно спокойна. Она сидит, перебирая свитки пергамента и порой оставляя пометки на уголках. За последние месяцы ее муж убедился, что девушка из народа хайли очень искусна в политике - и не гнушался попросить ее о помощи, если она была не занята. Элизабет с удовольствием принимала сложную, но такую любопытную работу. Складывалось впечатление, что она стала мудрой королевой. Его Величество, полноправный владыка талайнийских земель, смотрел на нее с уважением, гордостью и любовью.
  Наверное, никто, кроме застывшего у фонтана Уильяма, не видел, чем на самом деле для принцессы являются эти свитки. Научившись руководить людьми, она играла ими, словно пустыми куклами или фигурками шахмат. Ничего не зная о жене короля, они выполняли ее желания, явные и скрытые. Но даже так, будучи игрой, их действия приносили пользу одинокому государству, спрятанному за хребтом Альдамас, и те, кто жил с противоположной стороны гор - в том числе и народ хайли, подаривший Элизабет людям, - тоже начинали смотреть на девушку с уважением, как на достойную союзницу... и достойного противника.
  Мало кто догадался - а те, кому это удалось, давно погибли, - что на самом деле вторую Великую Войну развязали не люди и не хайли. Первая искра вспыхнула задолго до битвы у границ Драконьего леса, задолго до смерти госпожи Элизабет. Первая искра пришла в Талайну с эльфийскими послами, недовольными, что королевство людей, заполучив принцессу лесного племени, встало с ними на одну ступень. До сих пор человеческий род жил в суровых условиях, и это устраивало остроухих жителей Хальвета и Никета. Но теперь он процветал, и эльфы, не желая подвергать пусть даже и сомнительной угрозе своих сородичей, сделали ход.
  Это было не колдовство и даже не яд. Это были семена, необязательная осторожная ставка, рассчитанная на кровь королевы. Она не могла принести вред никому, кроме нее. И не принесла, а потому ни у короля, ни у придворных лекарей, мало просвещенных по части лесного племени, не возникло никаких подозрений.
  Госпожа Элизабет успела выносить ребенка, и он родился здоровым. Во всем похожий на свою мать, он отличался от нее только серым цветом глаз, унаследованным от человеческого отца. Девушка назвала его Уильямом, произнесла дорогое имя вслух, но вскоре тяжело заболела, и воспитывать мальчика пришлось замковой прислуге - его отец разрывался между делами и больной женой, а отправить сына в Лунную Твердыню отказывался.
  Он предпринял все возможные меры, чтобы спасти жену. Но и лекари, и маги, и придворные ученые лишь разводили руками, не смея предположить, что произошло с молодой женщиной.
  Уильям рос таким же наполовину альбиносом, как и его мать. Его Величество опасался, что он тоже будет глухим, но мальчик легко реагировал на звуки и любил, когда пожилая няня, нанятая королем, пела ему талайнийские колыбельные.
  Порой мальчику устраивали встречи с матерью, и госпожа Элизабет нараспев, как ребенок, читала ему книги. Король Талайны садился на траву рядом с ними, и все трое - семья, которая должна была стать счастливой, - проводили теплые летние дни вместе. Впрочем, Уильям еще не понимал, какие страшные вещи происходят с его родителями.
  Элизабет умерла спустя полтора года после рождения сына, и никто так и не выяснил, что именно ее уничтожило. Да и сама девушка лишь виновато улыбалась мужу, не в силах объяснить, откуда берутся загадочные симптомы. Но, заболев, она попросила не сообщать о беде своему отцу, потому что боялась его тревожить. Потому что знала: если король Тельбарт приедет и заберет ее в Лунную Твердыню, чтобы показать лекарям народа хайли, она никогда не найдет в себе сил вернуться.
  За неделю до смерти ей начали сниться кошмары, и Элизабет просыпалась, невнятно что-то крича, но спустя пару минут забывала, что именно ее встревожило. Сейчас, когда было уже поздно что-либо менять, взрослый Уильям видел: молодой женщине снились тонкие, сильные, беспощадные побеги льна, которыми ее тело поросло изнутри. Серебряная кровь лесного племени послужила отличной основой для цветов, но, чтобы адаптироваться под такую среду, растение потратило больше времени, чем рассчитывали эльфы. Зато, разобравшись, оно быстро и навсегда устранило королеву Элизабет с политической арены, и правители эльфийских земель наконец-то вздохнули с облегчением. Кроме того, у них появился неплохой повод нажиться на оружии, и они тут же предложили торговые услуги жителям Драконьего леса.
  Известие о смерти дочери настигло короля Тельбарта во время ужина с послами Саберны. Он отмахнулся от слуги, но тот, непривычно нервный, шепнул Его Величеству на ухо, что письмо запечатано зеленым талайнийским сургучом, но имя отправителя - не Элизабет. Сердце беловолосого мужчины пропустило удар, и он вежливо попросил гномьих послов подождать, а сам торопливо вышел из зала и разорвал плотный конверт, стоя под огнем настенного факела.
  Коридор показался Уильяму знакомым. Да, точно - это западная дорога к Миле, самой высокой башне Льяно, где он бывает практически ежедневно.
  Юноша видел, как страшно побледнел король народа хайли, как отрывисто приказал отправить к послам Саберны кого-нибудь из благородных, чтобы тот закончил дела. Юноша видел, как Его Величество опустился на пол у стены, как обхватил себя руками за плечи и слепо уставился на каменную кладку впереди.
  Картина вновь изменилась...
  Оруженосец короля, синеглазый мужчина с короткими черными волосами, остриженными на манер рыцарей Этвизы, расхаживал по тронному залу, сжимая ладонью в латной перчатке рукоять меча. Его доспехи, также рыцарские, гремели на каждом шагу, но мужчина не обращал внимания и гневно твердил:
  - У нас выгодная позиция, мы можем пересечь оба перевала сразу, чтобы Талайна потеряла все шансы противостоять натиску. Все, что у них есть - это пограничные крепости, и если мы сровняем их с землей, тамошний король...
  - Перестань, Альберт, - тихо попросил беловолосый мужчина. Несмотря ни на что, его голос по-прежнему был уверенным и настойчивым. - Талайнийцы не сделали нам ничего плохого.
  - Они убили вашу дочь!
  Оруженосец ударил кулаком по стене, и пламя факелов задрожало.
  - Элизабет убили не люди, - горько отозвался король. - Элизабет убила болезнь.
  - Пускай так, - яростно произнес Альберт, - пускай болезнь. Но почему они нам не сообщили? Наши лекари смогли бы ее спасти, и ребенок...
  Он запнулся, немного помолчал и уже спокойнее, хотя и с явными нотками страха, спросил:
  - Ваше Величество, а как мы поступим с ее ребенком? Заберем сюда? В конце концов, он - такой же хайли, как госпожа Элизабет, он имеет полное право жить среди своих.
  - У мальчика есть отец, - возразил король. - Не забывай, Альберт, что Уильям - полукровка. Он одинаково подходит и племени людей, и племени леса. Мы не должны решать за него. И мы, - он поднялся и подошел к витражному окну, где цветные стекла складывались в тяжелый силуэт кита, - не должны портить ему детство. Элизабет не хотела бы, чтобы мы устроили очередную войну с людьми, когда бок о бок с ними растет ее любимый сын. Вспомни, сколько писем она прислала, когда мальчик появился на свет. Вспомни, сколько писем...
  Его настойчивый голос впервые задрожал, и у Альберта внутри стало холодно.
  - Боюсь, - негромко поделился он, - что народ хайли не поддержит ваше решение, мой господин. Они твердо намерены атаковать Талайну и призвать к ответу тамошнего короля, заставить его объяснить, почему он не рассказал нам о болезни Элизабет.
  - Ничего страшного, - улыбнулся Тельбарт. - Из любой ситуации, даже из такой, казалось бы, безнадежной, я найду выход.
  Он снова опустился на трон и закрыл карминовые глаза. Звездчатые зрачки напоследок замерцали, как настоящие небесные звезды.
  Оруженосец внезапно ощутил усталость. Ноги у него задрожали, веки потяжелели, и он, сообразив, что собирается натворить король, метнулся к тронному возвышению. Споткнулся, упал, доспехи загрохотали о плиты пола, и мужчина неловко ткнулся лбом в колени своего короля, напоследок что-то шепнув. Тельбарт не услышал, как не услышала бы Элизабет, но в ушах Уильяма шепот повторился несколько раз:
  - Не надо...
  ...Юноша проснулся, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Сон был таким детальным, таким реальным, что он не мог избавиться от впечатления, будто кто-то все это время сидел рядом и читал ему эту историю, записанную на пожелтевших страницах.
  "И стали они прекрасны, как лунный свет, чисты, как холодные родники, и коварны, как лисье племя. И стали они верны своему правителю, как отцу, и заточили острые копья, и построили замок, и дома на деревьях, и высокие неприступные стены, чтобы никто из людей не пересекал намеченные границы..."
  Уильям смахнул непрошенные слезы и сел, прикидывая, не пора ли найти нынешнего хозяина замка и задать ему вопрос, куда подевались прежние...
  
   ГЛАВА ШЕСТАЯ,
  
   В КОТОРОЙ К ЭСУ ПРИБЫВАЕТ ПОСОЛЬСТВО ИЗ АДА, А ПАЛЬЦЫ НЕУМОЛИМО ЩЕЛКАЮТ
  
  Уильям прошелся, кажется, по всему замку, но Эса не отыскал. Зато повсюду царила образцовая чистота, будто светловолосый парень потратил ночь на уборку. Позолоченные рамы картин сверкали, факелы исправно загорались по мере приближения принца, потолки поражали отсутствием паутины, а посвежевшие бархатные шторы бросали тень на вымытые витражные окна. Это было так трогательно, что Его Высочество никак не мог налюбоваться вроде бы до мелочей знакомым замком, и недавний сон выветрился из его головы, словно бесполезный туман.
  Но тут произошло нечто, что заставило его вспомнить об оруженосце короля Тельбарта, и юноша замер, не успев донести левую ногу до пола. Лишь чувство собственного достоинства не дало ему потерять равновесие и рухнуть на белые мраморные плиты, пускай и чистые.
  Где-то совсем близко звякнули тяжелые латы, зашелестел меч, извлеченный из ножен. Низкий басовитый голос прокашлялся, приготовился и бодро возвестил:
  - Выходи, презренный дракон! Я убью тебя и спасу прекрасную принцессу, которую ты заточил в башне!
  - А если и выйду? - прозвучал второй, куда менее серьезный, голос, и Уильяма потянуло на смех. Мало того, что бедняга-рыцарь не найдет никакой принцессы, так еще и будет вынужден познакомиться с хозяином Льяно, как те охотники из деревни. - Что ты мне сделаешь?
  - Сказал же - убью! - сердито напомнил рыцарь. - Не смей нарушать Кодекс, мерзкая гадина! Выходи, и мой меч покарает тебя за все грехи, что ты совершил, ослепленный своим величием!
  Ворота звякнули, открываясь. Тяжелые шаги заскрипели по камням дорожки, а в следующий момент рыцарь потрясенно выдохнул:
  - Ой-ё-о-о...
  Уильям не выдержал и расхохотался, наблюдая за ситуацией из окна. Эс, по-прежнему в человеческом своем облике, раздраженно обернулся:
  - Что тут смешного?
  - Ничего-о-о... - простонал юноша, утирая слезы и пытаясь противостоять очередному приступу смеха.
  Рыцарь, даже в латах, был ниже Эса как минимум на полголовы. Алые перья в его шлеме агрессивно покачивались на ветру, двуручный меч посверкивал на солнце, как неизменный символ чести и справедливости, а панцирь, наручи и прочие фрагменты доспехов блестели тонким узором - то ли птицы, то ли ангелы, призванные защищать воина от врагов. И все это могло произвести сильное впечатление, если бы не стыд, румянцем раскрасивший лицо незваного гостя.
  - Простите, - смущенно пробормотал он. - Мне говорили, что здесь обитает страшный дракон, а в плену у него находится принцесса. Я собирался ее спасти и попросить выйти за меня замуж, но если тут живут обычные люди, я, разумеется, уйду...
  - Я вовсе не человек, - вежливо сказал Эс. - Я крылатый звероящер. Если хочешь, давай сразимся, у меня для такого случая где-то сабля припасена.
  Рыцарь посмотрел на него, как на умалишенного. Уильям зажал себе рот ладонью, сдерживая хохот.
  - Плохие у вас шутки, - укоризненно заметил гость. - Я приехал со всей душой, открылся вам, как дурак, а вы мне в душу плюете...
  - Уильям, ты слышал? - разочарованно окликнул Эс. - Мы ему в душу плюем. Ворота распахнули, внутрь пригласили, а теперь плюем, бессовестные мерзкие гадины.
  Вышеупомянутые ворота резко закрылись, и рыцаря передернуло:
  - Вы это чего?
  - Да так, - хитро сощурился дракон в образе человека. - Заходи уж, воин. И представься Его Высочеству, как положено. Уильям не любит беседовать с чужими людьми.
  - Не то чтобы... - рискнул ответить юноша. Смеяться вроде бы расхотелось, да и рыцарь, окончательно приунывший, не особо располагал к веселью.
  Впрочем, памятуя о Кодексе, незваный гость опустился на одно колено, прижал свободную руку к сердцу (то есть к определенному участку доспеха, спрятавшему столь важный орган за собой) и заученно произнес:
  - Ваше Высочество, я - сэр Говард Ланге, хотя товарищи называют меня Художником. Я надеюсь, что не помешал вашему душевному равновесию. Постойте-ка, - он сдвинул темные брови и посмотрел на юношу, - принц Уильям? Тот самый, похищенный драконом?
  - Ага, - благодушно подтвердил Эс. - Ну как, ты надумал со мной сразиться?
  Последовала немая сцена. Сэр Говард потрясенно таращился на светловолосого хозяина замка, а светловолосый хозяин замка насмешливо косился на сэра Говарда.
  - Не советую, - вмешался Уильям. - Эс - мой друг, и если ты ему навредишь, я буду вынужден оторвать тебе руку.
  - А что, сможешь? - удивился дракон.
  Его Высочество недовольно скривился. Отрывать кому-либо руки не входило в его настоящие планы, однако запугать противника - это уже половина победы. Откуда в его разуме взялась такая сумасбродная мысль, Уильям, кстати, понятия не имел.
  - Проходи, - пригласил он, игнорируя хозяина замка. - Расскажи, что заставило тебя пересечь Драконий лес и добраться до Льяно. Также мне, - Его Высочество жестом показал Эсу, что его насмешки сейчас не к месту, - были бы весьма любопытны последние новости Этвизы, если ты, разумеется, не откажешься ими поделиться.
  - Я поделюсь всем, чем прикажет Ваше Высочество, - поклонился Говард. - Так уж заведено, что любой рыцарь, где бы он ни находился - покорный слуга любого короля или королевы, исключая вражеских, а у моей родины врагов нет.
  - Превосходно, - оценил Уильям. - Эс, ты не займешься завтраком? Я голодный, хочу какой-нибудь паштет, ломоть белого хлеба, овощное рагу и, пожалуй, кубок вина. А еще я был бы тебе очень благодарен, если бы ты нашел для меня какую-нибудь одежду. Потому что моя куртка, - он скептически осмотрел свой потрепанный наряд, подаренный Тхеем, - увы, пришла в негодность.
  - Я постараюсь, - оскорбленным тоном заявил Эс. И потребовал: - Ну-ка объясни, какого черта ты командуешь мной в моем же замке? Разве ты забыл, что я могу в любое мгновение выставить тебя прочь? И этого закаленного боями придурка, - он бросил полный ярости взгляд на сэра Говарда, - тоже!
  - А такого, - холодно произнес Уильям, - что я дважды тебя спас, и я не люблю, когда взрослые, умные люди... то есть, извини, драконы... ведут себя перед гостями так, словно у них куриные перья вместо мозга!
  Эс помедлил.
  - Значит, за то, что перепутал меня с человеком, ты извинился, - проворчал он, и сэру Говарду стало ясно, что светловолосый парень временно отступает перед характером Его Высочества. - А за то, что обидел мои несчастные мозги - нет?
  Уильям подошел к нему так, чтобы дракону в образе человека было некуда отступить, и медленно, почти по слогам, сообщил:
  - Я извинюсь. Но не раньше, чем ты возьмешь обратно свои слова, что с удовольствием выставишь меня и сэра Говарда прочь.
  - А я и не говорил, что выставлю с удовольствием, - нахмурился Эс. - Если тебе угодно, я сделаю это со слезами. Буду выпихивать тебя за ворота и плакать, плакать...
  Он тихо рассмеялся, и зеленые сощуренные глаза несколько потеплели.
  - Боги с тобой, Уильям. Пошли в трапезную.
  - Отходчивый тип, - с облегчением вздохнул рыцарь.
  Трапезная тоже сияла чистотой, и Его Высочество испытал некоторую гордость, что принимает гостя не сугробах из пыли и не под наблюдением сотен пауков. Сэр Говард благоговейно опустился в предложенное Эсом кресло и снял шлем, с интересом оглядываясь вокруг.
  Если он и был старше Уильяма, то, пожалуй, совсем немного. Коротко, в неизменной манере Этвизы, остриженные каштановые волосы снова напомнили Уильяму об оруженосце короля Тельбарта, но глаза сэра Говарда, светло-карие, разбивали воспоминание вдребезги. Над левой бровью отважного рыцаря темнело пятно краски, и Его Высочество сдержанно уточнил:
  - Товарищи называют тебя Художником не в шутку, верно?
  - Верно, милорд. - Говард попробовал поклониться, не вставая с кресла. Получилось очень смешно, потому что рыцарю мешал не только стол, но и панцирь.
  - Ты любишь рисовать? - развивал тему юноша.
  Эс уверенно щелкнул пальцами, и на стол величественно опустилось блюдо с паштетом, огромная кастрюля с овощным рагу, корзинка хлеба и три бутылки вина. По мнению Уильяма, для оживленного разговора хватило бы и одной, но Эс, видимо, считал иначе.
  Он тоже плюхнулся в ближайшее кресло, притянул одну бутылку к себе, вытащил пробку и глотнул прямо из горлышка, не заморачиваясь кубками. Сэр Говард мужественно не показал, насколько его изумляет поведение приятеля принца.
  - Да, Ваше Высочество. Я хотел... - он осекся, потому что Эс грохнул донышком бутылки о деревянную столешницу и уставился на рыцаря так, будто собирался им закусить. - Хотел посвятить рисованию свою жизнь, но дедушка настаивал, что если я не пойду по стопам отца и не отрублю хотя бы четыре драконьих головы, он подарит мое наследство горному великану. Не то чтобы я в нем так уж нуждался, - виновато добавил он, - однако вопросы чести для жителя Этвизы имеют большой вес, и мне... в смысле... в общем, я решил, что рисование совместимо с военными походами. Последние войны затихли около семнадцати лет назад, и мы, рыцари, промышляем охотой на нежить, сопровождением торговых обозов, ловлей преступников и прочими не особо сложными делами.
  Уильям тоже хлебнул вина и потянулся к паштету:
  - Понятно. А я, признаюсь честно, не имею никаких талантов. Родители пытались научить меня пению, искусству стихосложения или хотя бы вышиванию, что, если вы позволите так выразиться, абсолютно не подходит мужчине, а потом наконец-то махнули на эту бесполезную затею рукой.
  - А я умею писать стихи, - гордо произнес хозяин замка.
  Рыцарь с почтением улыбнулся:
  - Не изволите прочесть нам один?
  - Нет, конечно, - отказался Эс. - Мои стихи - это великая тайна, и какому-то жалкому ребенку я их не выдам. Ради того, чтобы написать хотя бы строку, мне нужно уединение. Я запираюсь в одной из комнат Кано, зажигаю всего одну свечу, и никто, никто на свете не имеет зеленого понятия, что рождается там, в глубинах моего сознания, и какие страшные сказки я рассказываю сам себе.
  Сэр Говард растерялся и принялся изучать свою тарелку. До сих пор ему не попадались поэты, которым просьба познакомить рыцаря с их творчеством не польстила бы.
  За милой беседой прохладные осенние часы пролетели быстро, и Уильям обнаружил, что, едва солнце начало клониться к закату, настроение гостя слегка упало. Разумеется, рыцарь, как благородный и вежливый человек, всеми силами старался этого не показывать, но сегодня ему попался проницательный и настойчивый собеседник.
  - Что-то случилось? - непринужденно спросил Его Высочество. Сэром Говардом он при этом любовался так дружелюбно, что рыцарь снова покраснел до кончиков ушей.
  - Нет, - тем не менее соврал тот. - Ничего не случилось.
  И, в сотый раз покосившись на окно, вздохнул.
  - Насколько я помню, - протянул юноша, - Кодекс предписывает не лгать особам королевских кровей, даже если это покажется рыцарю высшим благом. Поэтому я повторю: что-то случилось? А ты, будь так любезен, предоставь мне правильный ответ.
  Сэр Говард понурился.
  - Видите ли, Ваше Высочество...
  - Не знаю, как он, а я - вижу, - перебил Эс. - Уильям, неужели не ясно? Господину Говарду пора домой, но, вернувшись без моей головы, он наверняка получит втык от своего дедушки. А я пока что не намерен приносить себя на алтарь счастливой семейной жизни. Безусловно, мне жаль, - он похлопал рыцаря по плечу, - но мы с Уильямом не способны тебе помочь.
  - Разве что в Драконьем лесу отыщется иной звероящер, и желательно неразумный, - серьезно кивнул сэр Говард. - Я тысячи раз говорил дедушке: прости, но у меня не получится убить дракона. А он тысячи раз обижался и бурчал, что его внук растет неотесанным болваном, что рыцарь, не рискнувший напасть на крылатого звероящера, не имеет права называть себя рыцарем. У нас из-за этого было столько ссор, что со стен гобелены падали, а прислуга рассчитывалась и уходила куда подальше от таких хозяев. И когда дедушка опять попытался убедить меня в своей правоте, отец приказал ему заткнуться, а сам поставил условие: если до своего двадцать третьего дня рождения я не приеду с головой дракона под мышкой, он сожжет все мои картины и выбросит акварели, а мою комнату отдаст племяннице.
  - Ужасно, - содрогнулся Уильям. - Но чего ради ты так стремишься выполнить его условие? Взял бы да переехал жить, к примеру, в Саберну или Вилейн, там для рыцаря всегда найдется работа.
  - Ну, - сэр Говард смущенно почесал затылок, - на самом деле родители меня любят. Просто не понимают, что излишняя любовь порой тоже приносит вред. И, что гораздо хуже, - он погладил краешек золотого кубка, - я люблю их не меньше.
  Эс раздраженно фыркнул. По его мнению, избавление от родителей было первым условием счастливой и долгой жизни.
  И, словно отвечая на его эмоцию, внизу что-то загремело, да так, что все трое оглохли и закрыли уши ладонями, опасаясь потерять слух совсем. Сэр Говард ничем не выдал своего испуга, а вот на лице Уильяма оно проступило так явно, что рыцарь, не мешкая, обнажил меч и приготовился его защищать.
  Двери в трапезную распахнулись, и под зеленым знаменем внутрь вошла троица бравых чертей. Все они были волосаты, грязны, рогаты и стучали по мрамору копытами, одновременно издавая мерзкое козлиное блеяние.
  - Я знал, что однажды вы придете, - осклабился Эс.
  - Еще бы ты знал! - сердито заорал самый широкоплечий черт. - Сыплешь нам в котлы паутину, портишь хорошие зелья, экологию, опять же, загрязняешь... А еще дракон, называется! Ну конечно! Небо ему дорого, а на грешную землю никто гадить не запрещает, да?!
  - Да, - согласился хозяин замка.
  Алые глазки черта заблестели таким гневом, что Уильям предпочел спрятаться под стол. Длинная скатерть почти полностью скрывала его от посторонних взглядов. Сэр Говард вознамерился было составить ему компанию, но помешали доспехи, и он продолжил стоять, заинтригованно следя за перепалкой двух разных видов нечисти.
  - Весь двадцать пятый ярус испоганил, скотина бессовестная! Поезда не ходят, часовая башня остановилась! А пятьдесят четвертый? Женщины боятся из дома выйти, потому что пауки там кишмя кишат, всех местных собак сожрали! И ты осмеливаешься думать, что мы тебя пощадим?!
  - Да нет, - пожал плечами Эс. - Я осмеливаюсь думать, что вы - мирное посольство, раз явились под знаменами Измиальта. И ваши военачальники наверняка не одобрят, что вы принесли мой труп, а не привели вполне себе живого меня. К тому же, - он закинул ногу на ногу, всем своим видом намекая, что никуда не пойдет, пока черти не перестанут грубить и шуметь, - у меня есть к ним важное дело.
  - Это какое? - предводитель чертей несколько поумерил пыл, но от него так и несло ненавистью.
  - Касательно редких видов нежити... и не только. До меня доходили слухи, что граф Шэтуаль, властелин замка Энэтэрье, промышляет их созданием. Если ваши военачальники договорятся о встрече с ним, я немедленно попрошу прощения и перестану сыпать пыль на ваши города.
  Он отвернулся и так, чтобы черти не слышали, добавил:
  - Другое местечко подберу...
  Широкоплечий главарь Адского посольства немного поскрипел зубами, постучал копытами и посжимал кулаки, надеясь, что на дракона падет кара небесная. Сэр Говард устал и опустил меч, шепотом осведомившись у принца:
  - Ваше Высочество, он сумеет с ними разобраться?
  - Полагаю, да, - заключил Уильям и вылез из-под стола. - Эс, ты отправишься в Ад? Это не какой-нибудь дурацкий розыгрыш?
  - Увы, но нет, приятель, - вздохнул дракон. - Кажется, на этот раз они не уступят. Придется идти и объяснять, какого черта я пользуюсь изгоняющими чарами, чтобы не убирать в замке лично. Ты ведь подождешь меня здесь? Вот ужин... вот вино... сэр Говард, наверное, домой не спешит, поэтому вы отлично проведете вечер.
  Два уверенных щелчка пальцами, за ними третий - и светловолосый парень исчез, словно его и не было. Черти тоже пропали, но запах серы и полыни, принесенный ими, никуда не делся, и Уильям с отвращением закрылся рукавом. Торопливо открыл окна, впуская холодный ветер и крупные дождевые капли, и вновь опустился в кресло.
  - Он прав, - сказал юноша, имея в виду Эса. - В твоем обществе я прекрасно проведу вечер. И пока его нет, - он подался вперед и указал на сэра Говарда вилкой, - я вкратце обрисую тебе выход из твоей беды...
  
  Пятьсот лет - солидный возраст решительно для любого, и Эс не был исключением из правила. Его борьба за выживание закончилась, когда дракону в человеческом облике стукнуло пятьдесят, и дальше он просто плыл по течению, игнорируя все обратные принципы. Правда, течением для него стало вовсе не то, что подразумевают люди под таким же понятием.
  Обычно драконы забывают о своей человеческой половине сразу после первого убийства. Перед ними ставится вопрос, кем же быть: мудрым крылатым звероящером, способным оказывать влияние на кого угодно, или кровожадным чудовищем, охочим до свежего, а лучше - еще живого мяса? Эсу такой выбор не понравился, и он заявил, что будет собой - как человеком, так и зверем, совмещая две разных половины в одном целом. И ему это неплохо удавалось, несмотря на то, что из драконьих земель его изгнали и окрестили позором своего племени.
  Дурашливые манеры светловолосого парня имели под собой пятьдесят лет усталости - и более четырехсот лет свободы. Она оказалась приятной на вкус, на запах и на ощупь, особенно если убрать из жизни все усложняющие факторы. Заниматься уборкой? Нет, проще изгонять мусор прямиком в Ад, а низшие демоны пускай сами его выносят. Учиться кулинарии? Ха-ха, зачем, если можно телепортировать еду прямиком из королевской кухни Этвизы, Талайны, Саберны или Хальвета? Выходить на охоту? Обязательно, но не раньше, чем кабаны и олени научатся сами по себе стрелять, потому что Эсу лень этим заниматься. Собственно, если бы живые создания олицетворяли собой смертные грехи, он сделался бы именно ленью.
  Хозяин замка Льяно размышлял об этом, пока бравый отряд чертей конвоировал его к Измиальту. Колоссальная цитадель, построенная сплошь из черных и серых камней, кое-где собранных в узоры, зловещей тенью нависла над тропой. Вокруг нее раскинулись горы, скрыться бы не получилось даже у самого талантливого беглеца, покидавшего тюрьмы раз десять за год. Подобное зрелище, как правило, нагоняло на всех тоску, но Эс невозмутимо насвистывал, и адский капитан бесился все неудержимее. Дошло до того, что под воротами цитадели он выхватил из ножен кривой ятаган и наставил его на пленника, крича:
  - Немедленно прекрати!
  Эс, не прерываясь, протянул руку и скупым змеиным движением сломал клинок, выкованный в лучших кузницах Ада.
  - Помолчи, радость моя, - скомандовал он. - Ты мешаешь. Из-за тебя я четырежды сбился с ритма. Еще раз, и я вырву тебе рога, а потом их же засуну... хм, думаю, ты и сам догадался, куда.
  Капитан чертей выругался, отшвырнул бесполезную рукоять - и за неимением другого варианта вызверился на стражников, негромко хихикавших рядом:
  - А вы чего встали?! Немедленно открывайте ворота! Господин Хадас желает лично увидеть этого недоноска!
  Стражники бросились выполнять поручение, по-прежнему тихо посмеиваясь и косясь на непутевого командира.
  Вообще-то капитан чертей умел произвести впечатление, но до сих пор ему приходилось усмирять излишне креативных людей, а с пятисотлетними звероящерами он, по счастью, не сталкивался. Эс, конечно, отнюдь не выглядел агрессивно, и черт всеми силами старался восстановить свое недоброе имя, однако дракон вел себя подчеркнуто равнодушно и упорно не боялся ни самого черта, ни его товарищей, ни сверкающих лунным светом демонических алебард.
  Ворота открылись, и маленький отряд вступил во двор цитадели. Стражники, шепча какие-то низкие шуточки о сегодняшней смене карателей, пропали по внешнюю сторону стены.
  Цитадель кишела разномастным населением Ада. Здесь были и такие же черти, как те, что сопровождали Эса, были низшие демоны, были демоны-воители. Светловолосому парню как-то довелось услышать, что все они делятся на ранги, но посвятить себя подробному изучению он так и не удосужился. Мало того, что это займет по меньшей мере полгода, так еще и вряд ли когда-нибудь пригодится - разговаривая с представителями Адского племени, он не испытывал никаких чувств, кроме легкого превосходства и насмешки. А зачем подробно изучать тех, кого ты превосходишь, не напрягаясь?
  В коридорах и на лестницах, у запертых изнутри окон и в залах, на поворотах и в углах темными силуэтами торчали все новые и новые стражники, ревностно охраняя покой повелителя Адской твердыни. Эс поглядывал на них без интереса, но уважительно - у ребят было прекрасное оружие и странные, блеклые, текучие доспехи, похожие на драконью чешую. Некоторые демоны почтительно кланялись, и капитан отряда чертей бесился, осознавая, сколь выгодно на его фоне смотрится коварный пленник.
  Ясно, что сам светловолосый парень пленником себя не считал. Пленниками при нем были черти, и он гордо вышагивал по черным каменным плитам, испытывая жуткое желание заставить своих спутников поспешить.
  До кабинета военачальника цитадели господа-каратели добрались через полчаса. Эсу уже надоело подниматься по ступенькам, переругиваться с капитаном и находиться в черных пустых помещениях, откуда пропали даже стражники - вероятно, они охраняли не столько своего командира, сколько ценные артефакты, спрятанные в тайниках твердыни.
  - Здравия желаю, товарищ генерал! - подобострастно завопил черт, осторожно переступив порог. - Разрешите?
  - Входи, - устало пригласил чуть хрипловатый мужской голос. - Мои гости не помешают. Возможно, им будет весело наблюдать за господином каратримом.
  - За кем? - требовательно уточнил Эс, отодвигая черта с дороги.
  Военачальник цитадели поглядел на него добродушно и заинтересованно. Дракону показалось, что он обрел своего давно утраченного дедушку, но менять тон ради таких мелочей он, естественно, поленился.
  - Каратримы - это разновидность оборотней, - пояснил один из гостей Адского генерала. На переносице у него пламенел тонкий, но глубокий шрам, а синие глаза были такими пронзительными, как будто для них проклятая драконья душа просвечивалась вплоть до самых далеких уголков. - Они в равной степени владеют двумя обликами: человеческим и драконьим. Я рад, что в иных мирах они все-таки существуют, потому что, признаться, до сих пор натыкался только на абсолютных звероящеров, и меня это мало радовало.
  - Понятно, - все в той же резковатой, повелительной манере отозвался Эс. Его собеседник определенно был человеком, и это здорово удивило хозяина замка Льяно, однако виду он не подал. Кстати, во втором госте тоже текла человеческая кровь, хотя и запятнанная чем-то чужим, огненным. Светловолосый парень с опозданием сообразил, что этот тип - медиум, напрямую связанный с кем-то из высших демонов.
  Адский генерал приветливо улыбнулся.
  - Итак, - произнес он, - мои подчиненные недавно донесли, что кто-то из ближайших к двадцать пятому ярусу Врат изгоняет пыль, паутину и пауков прямиком на головы мирного населения. Я предполагаю, что вы не знали, какую досадную ошибку совершаете, и лишь поэтому...
  - А вот и нет, - бестрепетно вмешался Эс. - Я все знал.
  Генерал нахмурился:
  - В таком случае будьте добры объяснить, зачем...
  - В порядке эксперимента, - перебил его парень. - Я хотел выяснить, каковы из себя демоны, желательно - высшие. Но вместо высших вы подослали отряд чертей, лишенных то ли мозга, то ли здравого смысла.
  - Да кто ради тебя потревожит высокородных, мразь?! - немедленно завелся капитан карателей. - Ты - жалкая грязь под подошвами Адских гончих, и мы тебя немедленно...
  Внутри у дракона впервые загорелся ослепительный костер гнева. Он уверенно щелкнул пальцами, и у капитана чертей с треском отвалились рога.
  - Я предупреждал, - холодно бросил хозяин замка Льяно. - Меня искренне задевает твое наглое отношение. У ворот ты назвал меня недоноском, в кабинете господина Хадаса - мразью. Я не намерен подобное терпеть, поэтому если ты еще хоть раз меня оскорбишь, я сделаю так, что твоя вонючая пасть больше никогда не выдавит ни единого членораздельного звука. Я доходчиво описал?
  - Тише, тише, - военачальник отмахнулся от черта, как от надоедливой мухи, и с невольным восхищением посмотрел на Эса. - Вы меня поражаете. За все те столетия, что я служу генералом Измиальта и руковожу отрядом чертей, никто не сумел противостоять их природному... хм-м-м... обаянию. Может быть, потому, что сюда не приходили крылатые звероящеры, пусть даже и в облике людей.
  Он встал, подхватил с полки фарфоровую чашку и чайничек для заварки. Травяной аромат заманчиво пощекотал ноздри хозяина Льяно.
  - Присаживайтесь, господин Эстамаль. Я заварю чаю.
  Как известно, никто, кроме самого дракона, не должен знать его настоящее имя. Но демоны - загадочный и хитрый народ, поэтому Эс не дрогнул и уселся в мягкое кресло, обтянутое чьей-то полосатой шкурой.
  Наблюдать, как генерал Адской цитадели заваривает чай, оказалось весьма забавно. И если бы не его синеглазый гость, крылатый звероящер посвятил бы себя этому занятию безраздельно. Однако тот неизменно привлекал чужое внимание, пускай и сидел под самым окном, так, что Эс отмечал его присутствие только боковым зрением. Плюнув на все, дракон обернулся.
  - Извините, - сказал он, - но вы кто?
  - Эльва, - представился человек. Ему было, пожалуй, за тридцать, а помимо шрама на переносице имелся еще и шрам на левой руке, от ногтевой фаланги пальца к запястью. - Эльва Тиез де Лайн. Я родом из Врат Верности, пишу диссертацию о бесконечных обитаемых мирах. Претендую на звание архимага. Честно говоря, - он весело улыбнулся, - я мог на него претендовать еще четыре года назад, но тогда мне это было без надобности.
  - Вот как? - сдержанно ответил Эс. - Но если вы из другого мира, то почему находитесь в Аду моего?
  - Потому что Ад пребывает в единственном числе, - улыбнулся Эльва. - Для каждого из миров им стали Нижние Земли, изначальный сотворенный мир. Так уж подвязано: темные Боги согнали демонов с того крохотного клочка земли, что был в начале времен, а демоны построили Нижние Земли и сделали их ключевыми для всех следующих сотворенных Врат. Я подумывал, не проверить ли теорию о Мостах Одиночества - мол, если пройти семь переходов, которые соединяют живые миры между собой, можно и самому стать Создателем, - но вдруг он окажется правдой, и мне придется монотонно сочинять свое измерение? Нет уж, увольте, я мечтаю умереть у берегов Плиарета, чтобы меня похоронили на кладбище великих корсаров...
  Генерал цитадели прокашлялся, отвлекая дракона и мага от беседы, и оба покосились на него с явной укоризной.
  Капитан отряда чертей боязливо ощупал осколки своих рогов, но все же брякнул:
  - Как тебе не стыдно игнорировать нашего господина, червяк?!
  Светловолосый парень скрипнул зубами. Очередной уверенный щелчок пальцев, и на безрогую башку черта-карателя рухнула старая надгробная плита.
  Генерал цитадели прокашлялся еще раз, уже неодобрительно.
  - Вообще-то я хотел кирпич, - нисколько не раскаявшись, пробормотал Эс. - Но, кажется, перестарался...
  
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  
   В КОТОРОЙ ШЭТУАЛЬ МНОГО И БЕСПЕЧНО БОЛТАЕТ
  
  Церемония состоялась рано утром. Половину пришлось урезать, половину придумать самим, но главное, что ее затеяли настоящий принц и настоящий рыцарь.
  В оригинале церемония посвящения должна была проходить в тронном зале, куда радостно устремились бы почти все знатные семьи Этвизы и Талайны, под наблюдением десятка свидетелей и королевского летописца, при участии храмовников и магов. Сэр Говард опасливо об этом напомнил, но Уильям только отмахнулся, и тронный зал заменили тренировочным, свидетелей и гостей выбросили прочь, но зато зажгли свечи (вернее, свечи сами зажглись, едва рыцарь и его спутник переступили порог) и сдвинули куда подальше всю мебель, освобождая солидный кусок пространства.
  - Если бы сейчас тут был кто-нибудь вроде Ресвайта, он бы сказал: сегодня принц Уильям, наследник Талайны, принимает в оруженосцы почтенного сэра Говарда из рода Ланге, и да славится их союз во веки веков, - процитировал юноша. - Но Ресвайта нет, поэтому давай забудем о вступительной части и сразу перейдем к делу...
  Он гордо выпрямился, а сэр Говард, наоборот, преклонил колено. Оба выглядели так, будто происходило невероятно важное событие.
  Альтернатива поиску драконьей головы была проста и очень изящна. Охота за нежитью, конечно, высоко ценилась у рыцарей, но еще более высоко извечные воины чтили тех, кто каким-либо образом снискал себе чин оруженосца при короле - или наследнике трона. Ясно, что Уильяма якобы украл звероящер, что приемная мать обещала любые деньги тому, кто его найдет, и что его отец не собирался в ближайшее время снимать корону. Однако у Его Высочества все же был план, деталями которого он, впрочем, пока не рискнул поделиться. Он предоставил сэру Говарду очевидный выбор: довериться малоизвестному молодому принцу - или уехать на поиски нового дракона, как говорил сам рыцарь - желательно неразумного. И воин, лишь немного поразмыслив, предпочел первое.
  - Я, - хорошо поставленным голосом начал он, - Говард Ланге, называемый Художником, клянусь, что стану достойным защитником, надеждой и опорой Его Высочества Уильяма из династии Хилл. Я, Говард Ланге, называемый Художником, клянусь, что никогда его не предам и не допущу, чтобы Его Высочество Уильяма предал кто-то другой. Я клянусь, что вся моя отвага, вся моя доблесть, вся моя верность и вся моя сила будут принадлежать Его Высочеству Уильяму безраздельно, и он сможет ими воспользоваться, если появится такая необходимость. Я клянусь, что скорее умру сам, чем позволю умереть Его Высочеству Уильяму. Вы - и никто, кроме вас, милорд, - отныне и до конца станете хозяином моей души, распорядитесь ей по своему усмотрению. Отныне и до конца я, Говард Ланге, называемый Художником, являюсь вашей собственностью, и я бесконечно вам благодарен.
  Уильям успел заскучать, но долгие месяцы, проведенные с матерью за приемом послов, сыграли весомую роль.
  - Дай мне свое оружие, рыцарь, - скомандовал он, приближаясь на лишний шаг.
  Говард послушно протянул ему двуручный меч - как положено, рукоятью вперед. Уильям уверенно за нее схватился, но вес оружия оказался столь сокрушительным, что острие тут же звякнуло о мраморные плиты пола, лишь чудом не разделив тело сэра Говарда на две половинки.
  - Давайте-ка лучше я. - Рыцарь перехватил двуручник латной перчаткой за лезвие и помог принцу плашмя стукнуть себя по шлему. - Вот. Теперь ваша заключительная речь...
  - И откуда у тебя силы берутся, чтобы таскать эту железяку? - посетовал Его Высочество. Поскорее избавился от меча, облегченно выдохнул и мягко, с уверенностью старшего по званию, заговорил: - Я, принц Уильям из династии Хилл, принимаю в оруженосцы тебя, сэра Говарда Ланге, называемого Художником. Я, принц Уильям из династии Хилл, принимаю все твои клятвы, и пусть они будут светом, способным разогнать любую, даже самую кромешную, темноту. Помни, что где бы ты ни был, тебя терпеливо ожидает твой господин, чтобы сражаться спиной к спине, обороняя земли, отведенные ему законом Тала... кхм, то есть законами Драконьего Леса. Отныне и до конца я буду распоряжаться твоей душой - и открою тебе свою, тем самым показывая, что клятвы, принесенные тобой, действуют в обе стороны. Встань, - он сопроводил последнее слово жестом, - и живи так, чтобы я гордился своим решением.
  Сэр Говард поднялся и немедленно поклонился. Ему еще ни разу не приходилось вести себя так официально, и теперь, когда церемония закончилась, он с недоумением уточнил:
  - Неужели королям нравится, что церемониальная речь содержит столько повторов? Я, сэр Говард Ланге, называемый Художником. Я, сэр Говард Ланге, называемый художником. Я, сэр Говард...
  - Эти повторы доказывают, - перебил его Уильям, скривившись, - что клятва действительно твоя, а не чья-нибудь чужая. По слухам, вражеские шпионы не способны такое выдержать и непременно запинаются в середине.
  - Я тоже чуть не запнулся, - весело улыбнулся рыцарь. - Но, даю слово чести, я не шпион и уж тем более не враг милорду.
  Он опять поклонился.
  - Ой, да перестань, - поморщился Уильям. - Церемония, проведенная в Драконьем Лесу - это чистой воды формальность. Я не король, я похищенный принц. Причем похитил я себя сам, а потом уже навязался Эсу. Если бы он меня выгнал, то я, наверное, уже оказался бы в желудке у вурдалака.
  - Вурдалаки в лесах не водятся. Им больше по нраву небольшие деревни, где людей хоронят прямо за частоколом и далеко за едой бегать не нужно. А здесь, - сэр Говард задумчиво подошел к витражному окну, - я не обнаружил никаких следов нежити, несмотря на то, что шатался по окрестностям около двух суток. Сплошные зайцы, ежи, лисицы да медведи, и те какие-то флегматичные, нападают разве что на тех, кто сунется в их берлогу. Собственно, - он повернулся к Уильяму и криво улыбнулся, как бы заранее извиняясь за глупость, готовую сорваться с его языка, - мне показалось, будто лес давно и весьма крепко спит, не реагируя на гостей.
  Его Высочество поежился:
  - Спит, значит...
  
  В кабинете генерала Хадаса царила уютная и добрая обстановка. Демон, одетый в голубой мундир, сидел за своим рабочим столом, по правую руку от него устроился парень-медиум, а синеглазый мужчина-архимаг облюбовал подоконник, откуда было в равной степени удобно следить за всеми тремя поздними собеседниками. Эс по-прежнему находился в кресле напротив генерала, и на его лице читались крайнее любопытство, легкая настороженность и все та же насмешка, непоколебимая и стойкая.
  - То есть выйти в Ад, - переспрашивал он, качая в ладонях чашку с горячим чаем, - можно из любого обитаемого измерения?
  - Если помнить о правилах - да, - спокойно подтвердил архимаг. - Я должен упомянуть, что освоиться и привыкнуть к расположению местных ярусов довольно трудно. Они хаотичны, а бывает, что и сами перемещаются, вынуждая меня заново составлять карты. Признаюсь честно, без них я бы почти наверняка потерялся.
  - Да ладно, - недоверчиво обратился к нему Хадас. - Ты же постоянно приходишь в Измиальт. А господин Шейн, насколько я помню, показал тебе короткую дорогу к Нот-Этэ, и ты уже довел господина Атанаульрэ до полного изнеможения своей диссертацией. Что такого ты намерен там написать? Для того чтобы старики из вашей Гильдии признали тебя архимагом, достаточно намекнуть, что ты близко знаком с высшими демонами, и они даже не пытаются тебя убить.
  - На самом деле, - Эльва повернулся к хозяину Льяно, - они пытались, но у них ни черта не вышло.
  - Ну еще бы, - проворчал генерал. - Ты заявился прямиком на болота Отчаяния, выдернул священный меч и присвоил его себе, не обратив никакого внимания на просьбы остановиться. Хотя, - он рассмеялся, - если бы не был таким идиотом, я бы тебя совсем не любил.
  - А так - любишь?
  - Люблю.
  Эс невозмутимо глотнул чаю, прикидывая, не пора ли поужинать. Заключил, что пора, но военачальник Измиальта все еще не выслушал его требования, а уходить ни с чем светловолосый парень не собирался.
  Будто ощутив перемену в настроении гостя, господин Хадас вопросительно сощурил темные глаза.
  - Итак, вернемся к вашему вопросу, уважаемый каратрим, - произнес он. - Вы сообщили, что если военачальники Измиальта договорятся о встрече с графом Шэтуалем, владыкой замка Энэтэрье, вы попросите прощения и перестанете сыпать пыль на города шэльрэ.
  Хозяин Льяно с достоинством покивал.
  - Не сочтите за грубость, - добавил генерал, - но нет ли у вас каких-нибудь сомнений насчет Его Сиятельства? Потому что он крайне... хм-м-м... загадочный тип, и если вы не понравитесь ему целиком, он отрежет самые полезные части и соединит с телом, допустим, выверны, а остатки выбросит или скормит своим слугам.
  - Не стоит беспокойства, - радостно вмешался Эльва. - Я его проведу.
  Господина Хадаса передернуло.
  - Учитывая, что вы с Его Сиятельством подружились, меня это абсолютно не успокаивает.
  - У меня получится убедить Шэтуаля в том, что господин Эс представляет собой нечто крайне ценное. В конце концов, из его рассказа о Тринне следует, что он - последний дракон на весь континент, а его сородичи либо вымерли, либо им помогли. Поэтому повторю: не стоит беспокойства. Идемте, господин Эс.
  Эльва соскочил с подоконника, поставил чашку на стол и пальцами нарисовал на стене идеально ровную пентаграмму. Контуры звезды полыхнули зеленым пламенем, а затем исчезли, образуя под собой сплошную чернильную тьму, по виду - живую. Она словно бы дышала, медленно и размеренно, четко осознавая, что все, кто решится ею воспользоваться, заведомо сильнее.
  Архимаг бестрепетно переступил ее границу по эту сторону - и пропал, сопровождаемый запахом полыни. Тут, в Аду, полынью разило все: Измиальт, его генерал, отряд чертей-карателей, самоуверенные сержанты и - особенно - низшие демоны, такие тупые, будто их мозги погибли, не успев толком зародиться.
  - Удачи вам, господин Эс, - с теплотой пожелал Хадас. - Я буду молиться, чтобы Эльва не угробил вас по прибытии.
  - А что, демоны умеют молиться? - удивился дракон.
  Генерал тихо рассмеялся и потянулся к неподписанным документам:
  - Еще как!
  Светловолосый парень помедлил, обдумывая эту информацию, и сунул правую руку в подвижную чернильную тьму. Рука покорно исчезла, как будто ее отрезали, а культю прижгли. Чувство не из приятных, и Эс поторопился перешагнуть разлом поскорее.
  Чернильная тьма обволокла его от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах, как масло. Сопротивляться ей было невыносимо сложно, однако хозяин Льяно все же попробовал.
  - Ну-ка перестань! - рассердился архимаг, схватив его за руку и вытащив на свет. Ослепленный, оглушенный, Эс какое-то время просто стоял и покачивался, как листок на ветру. Но вскоре ему полегчало, и он сообразил, что памятником замер посреди колоссального льняного поля, окружившего белоснежный замок. Высокие шпили сверкали издалека, словно верхушки верных Богам храмов, а им вторили многочисленные фонтаны, изнутри поросшие чем-то белым и розовым.
  Вдоволь насладиться картиной Эсу не дали - непонятно откуда поблизости возникли серые волкоподобные твари. Двигались они так стремительно, что уследить за ними не получалось даже с помощью драконьего зрения. Выпад, лапы скребут по земле, свирепый оскал вплотную приблизился к лодыжке незваного гостя... и вдруг шею чудовища будто разорвали невидимые снаряды.
  Эльва странно шевельнул кистью, а спустя мгновение сжимал рукоять меча. Он широко размахнулся, намереваясь атаковать сразу нескольких тварей, но тут они униженно заскулили и завиляли хвостами, как собаки, припадая грудью к земле. Архимаг с явным сожалением избавился от оружия - то пропало, и шрам на левой руке Эльвы принялся кровоточить, - и пренебрежительно произнес:
  - Похоже, Его Сиятельству уже известно, что мы придем.
  Он зашагал к белоснежному замку, безжалостно топча голубые цветы льна. Они хрустели и покорно ломались под сапогами, источая странный, явно не предназначенный такому растению, запах - что-то вроде гнили, а с ней - яблочного сока. Эс, поколебавшись, закрылся рукавом. Эльва, напротив, дышал с удовольствием, словно во всех обитаемых мирах не было более потрясающего аромата.
  - Ты не в себе, - заметил дракон, переступая чей-то скелет, разбросанный под сломанными стеблями. - Нас учат уважать смерть, но не учат ею наслаждаться. Как ты это делаешь?
  Эльва обернулся, и в его синих глазах острой иглой засела какая-то нехорошая, угрожающая эмоция. К счастью, она не выдержала натиска его обычного взбалмошного настроения, и архимаг заявил:
  - Я - профессиональный некромант.
  - А-а-а, - протянул Эс. - Трупами увлекаешься?
  - Не то чтобы. Скорее, выгодно их использую. Восставшие мертвецы - умелые, и, в отличие от людей, бесконечно преданные воины. Они способны избавиться от любой напасти, если она, конечно, не превосходит меня по силам. К примеру, в империи Ильно... есть у нас, к сожалению, такая, да затопит ее Великое Море... я встретил одного заклинателя, и он разнес моих мертвецов за считанные секунды. Впрочем, тогда в нем бурлила магия драконов, а после нашего с капитаном Мильтом вмешательства драконы покинули имперцев и нашли себе другие, более дружелюбные, берега.
  Эльва оказался под аркой входа, и его немедленно схватила за локоть симпатичная девушка с короткими витыми рожками за ушами, похожими на причудливые серьги.
  - Добро пожаловать в Энэтэрье, господин Тиез, - поприветствовала она. - Добро пожаловать в Энэтэрье, господин Эстамаль. Проходите, Его Сиятельство примет вас в лаборатории. Принести чаю, вина или коньяка?
  Архимаг вопросительно поглядел на Эса.
  - Не надо, спасибо, - отказался тот. - Я ненадолго, меня дома дети ждут. Если я вернусь пьяным, они меня отшлепают и поставят в угол.
  Девушка рассмеялась, и ее теплая ладошка невзначай коснулась плеча дракона. Светловолосый парень хотел рассердиться, но у него не вышло, и он только с недоумением поднял брови.
  - Осторожно, - предупредил некромант. - Это милое создание - суккуб, и оно задавит тебя своими каблучками, прежде чем ты успеешь обратиться к Богам.
  - Задавлю, - прощебетала девушка, уводя архимага вдаль по теплому светлому холлу. Свернула, пробежалась по лестнице, очаровательно крутя поп... то есть очаровательно стуча туфельками, и указала путникам на массивную железную дверь, сплошь покрытую царапинами. - Дальше вы сами. Господин Шэтуаль не любит, когда я сую свой любопытный нос в чужие дела. Успехов.
  Она развернулась, повторно погладила Эса по плечу и отправилась назад, придерживаясь прежней тактики.
  - Вызывающе, - оценил дракон. - Эта леди слишком самовлюбленная.
  - Все демоны четвертого ранга такие, - отозвался Эльва и постучал, для верности - ногой. - Поначалу кажется, что они чересчур полагаются на свою врожденную красоту. Но если ты становишься их целью, они банально не дают тебе возможности осознать, чем ты вообще занят и какого черта снимаешь рубашку.
  Он прижался ухом к двери, услышал нечто одобрительное и потянул ее на себя. Петли завизжали так, будто их не смазывали по меньшей мере столетие.
  Лаборатория Шэтуаля была погружена в полумрак. Свечи горели только у южной стены, освещая продолговатый каменный стол и связку драконьих голов, соединенных между собой цепями. Для Тринны эти драконы были, пожалуй, маловаты, но если бы все головы принадлежали одному телу, то оно представляло бы нешуточную угрозу для всех, в том числе и для рыцарей.
  За столом, катаясь на стуле, сидел владыка Энэтэрье собственной персоной. И у хозяина Льяно почему-то перехватило дыхание, хотя прежде его мало заботило, как выглядят инкубы.
  Граф Шэтуаль был невероятно красив. Серебряные радужки равномерно переливались, как если бы в них плескался настоящий расплавленный металл. Заплетенные в косы волосы нежного лилового цвета Его Сиятельство небрежно подвязал голубой лентой. Уголки тонких бледноватых губ вежливо поползли вверх при виде гостей, и демон обменялся рукопожатием с Эльвой, словно со старым другом, а Эсу поклонился - не особо низко, как равному.
  - Привет, Тиез, - мелодично сказал он, и воздуха опять стало маловато. Дракон постарался увлечься чем-то иным, но даже так видел стройную фигуру графа. Его руки - вплоть до самых ногтей, - были перевязаны чистыми белыми повязками, а на поясе болтались две кобуры. Манжеты шелковой рубашки зеленовато-серого цвета обтягивали запястья, но боли это Шэтуалю не доставляло. - Я в тебе не сомневался.
  - Я тоже, - в тон ему отозвался Эльва. - Здравый смысл во мне давно умер.
  - Но ты же явился, чтобы защитить этого дракона, - напомнил Его Сиятельство. - Значит, его труп все еще активен и влияет на твои мысли. Чем этот парень тебе так дорог? Внешностью?
  Он оценивающе посмотрел на Эса.
  - Ну да, симпатичный. Я бы совместил его с тем кошмарным серафимом. Быть таким уродливым несмотря на то, что родился стражем небес - это, наверное, весьма обидно. Но ты же не позволишь мне поделить господина Эстамаля на части, я прав?
  - Прав, - согласился некромант. - Собственно, я обязан проследить, чтобы ты ответил на все его вопросы. Так приказывает господин Хадас, повелитель цитадели Измиальт. Он также передает, что в случае твоего отказа пыль и пауки посыплются прямо на Энэтэрье, а договориться об этом с ним не составит никакого труда.
  Эльва кивнул на молчаливого гостя.
  - Вот как? - потрясенно шепнул граф. - Ну ладно. Если он не будет спрашивать о моей причастности к Озеру Тьмы, я постараюсь дать ему вменяемые ответы. Но ты же знаешь, насколько я нетерпелив. Я уже полтора дня бьюсь над этими драконьими останками, и у меня все равно не получается ни с кем их соединить. Вероятно, они отвергают магию, и придется пришивать вручную, а крепкие нитки у меня закончились после того опыта с дакарагом, и прислуга до сих пор не купила мне новые. Что-то я устал, - зевнул Шэтуаль, обрывая сам себя. - Надеюсь, наша беседа не затянется. Ну их к черту, эти драконьи головы, завтра выброшу и займусь чем-нибудь еще...
  - Не нужно выбрасывать, - вмешался Эс. - Я был бы очень благодарен, если бы вы подарили их мне, Ваше Сиятельство.
  Разговаривать с инкубом оказалось еще тяжелее, чем смотреть на него. Примерно те же чувства хозяин Льяно испытывал, обращаясь к Богам, но Боги не подавали никаких признаков, что его речь их достигла, а Шэтуаль тут же уставился на гостя и весело оскалился:
  - Если бы я их подарил, да? Что ж, если тебе угодно - забирай, в знак моей благосклонности.
  "Сейчас заплачу", - подумал Эс, но мужественно сдержался.
  - Но ты ведь не за этим пришел, правда? Спрашивай скорее, у меня еще масса планов. Где-то в холодильнике валялся труп оборотня...
  Светловолосый парень помялся, торопливо сел на предложенную графом табуретку и наконец-то опомнился. Он - не какая-нибудь грязь под ногами демона, он - хозяин Драконьего леса, крылатый звероящер в чешуе цвета выгоревшего на солнце песка. Он - повелитель и страж небес, он - самый желанный трофей для рыцарей Этвизы (хотя тут, возможно, гордиться особо нечем). И, в конце концов, он - единственный приятель мертвого короля, и этот мертвый король обязывает совершить последнюю вещь, способную спасти лес, чей сон больше смахивает на смерть.
  - Это вы, - твердо и уверенно заговорил он, сунув руки в карманы своих черных штанов, - создали народ хайли?
  - Народ хайли? - с милым непониманием повторил Шэтуаль. И просиял: - А-а-а, те бесконечно верные дети с идеальной рецептурой крови? Да, я над ними полтора года корпел. И добился превосходного результата. Жаль, что они так плохо подходили большинству обитаемых миров, и мне пришлось унижаться перед вашими неуравновешенными Богами. Не знаю, кем был создатель тамошних земель, но он явно обожал войны. Четыре Бога сражений на россыпь крошечных континентов - это чересчур, тем более что флотом не обзавелся никто, кроме эсвианцев. Ой, - запнулся он, потому что свирепый взгляд Эса едва не прожег в нем дыру, - прости. Ты ведь не это хотел услышать, да?
  - Да, - мрачно подтвердил Эс. - До меня доходили слухи, что вы, как отец, никогда не упускаете из виду своих детей, а детьми считаете любое свое творение. Так вот, мне весьма любопытно, есть ли у народа хайли хоть какой-нибудь шанс выжить, если прежний король не вернется и не разбудит лес? Дело в том, что мне казалось, будто хайли бессмертны, и я надеялся разбудить уснувшего короля. В нем даже осталась некая доля магии, и с помощью этой магии он разрешил Уильяму пересечь Великие Врата. Понятия не имею, для чего, но...
  Эс нахмурился. У него возникло такое впечатление, что разгадка лежит на поверхности, и надо всего лишь протянуть руку, чтобы ее коснуться. Подтверждая эту теорию, в полумраке лукаво заблестели серебряные глаза графа Шэтуаля.
  - Я создавал хайли, - сказал он, - как противовес эльфам и друидам. И те, и вторые крепко связаны с живыми тварями, будь то птица, медведь, травинка или упавший с дерева листок. Я мечтал построить такое тело, которое получит с каждой живой молекулой не просто связь, а родство. Кровное родство. Тебе наверняка известно, что серебряная кровь хайли, смешанная с их плотью, становилась идеальной почвой для каждого цветка. Что гибкие стебли могли зародиться и жить внутри детей леса - моих детей, - если их случайно туда заносило. Помнится, принцессе Элизабет - моей возлюбленной, чудесной принцессе, - эльфы бросили семечко льна в кубок эля. Она его проглотила, не заметив. И умерла, потому что, увы, - он тяжело вздохнул, - мой замысел не оправдался. Хайли, такие совместимые со всем живым на земле, научились управлять им издали, но не сумели научиться нести в себе.
  Эс растерянно моргнул и прикинул, не пора ли как следует рассердиться. Решил, что не пора.
  - А принцесса Элизабет... - пробормотал он, пытаясь облечь свою идею в наиболее верные выражения. - То есть... у нее ведь был сын? Она вышла замуж за кого-то из человеческих королей, родила ребенка, а потом умерла. Где он, этот ребенок?
  - А ты еще не догадался? - не поверил Шэтуаль.
  Светловолосый парень покачал головой.
  Демон посмотрел на него слегка разочарованно:
  - Ладно... побеседуем о старом короле. Ты его не разбудишь. Он погиб. Его магия будет беспокоить замок еще года четыре, но это мимолетное, остаточное явление. Оно не угрожает ни тебе, ни Льяно, ни Драконьему лесу. Оно просто есть. Как воздух или тени. Однако разбудить лес, - Шэтуаль почесал нос, - действительно можно. Если привести в эпицентр заклятия наследника Тельбарта, сына Элизабет, он активирует узлы заново, с обратного конца. И народ хайли проснется, чтобы его поприветствовать.
  Эс нахмурился.
  - Ясно. Что же, тогда мне пора домой. Уильям наверняка соскучился, да и сэру Говарду необходимо строгое воспитание. Я полагаю, что ему ни разу не приходилось упоминать фразу: "хорошие манеры", если речь, конечно, не заходила о том, что за столом нельзя громко чавкать. Разрешите откланяться...
  - Минуточку, - подал голос архимаг, до сих пор скромно любовавшийся коллекцией графа. Судя по всему, он бывал в лаборатории не единожды. Нагло заглянул в самые темные уголки, распахнул дверцы настенных шкафчиков, перевернул желтые запыленные свитки, разбросанные по столу. Даже драконьи головы приподнял, словно под ними должно было оказаться нечто ценное. И, не в силах избавиться от волнения - или тщательно скрываемого страха, - спросил: - Шэтуаль, дакарагова ты задница, где кот?
  - Кот? - рассеянно отозвался демон. - Какой кот?
  Эльва повернулся к нему и сжал кулаки:
  - Шэтуаль!
  До хозяина замка Льяно дошло, что кот господина инкуба - это бесконечно дорогое для некроманта существо. Архимаг так безнадежно обыскивал каждую деталь холодной, неуютной комнаты, что Эс тоже немного заволновался... и ощутил, как его лодыжку неуверенно тыкают мягкой пушистой лапой.
  Признаться, лаборатория графа инкубов не располагала к приятным ассоциациям. Воображение крылатого звероящера уже рисовало сотни страшных созданий, спрятанных там, под каменной столешницей. Мало ли, кому Шэтуаль пришил мягкую кошачью лапку - может, безобидному кролику, а может, своему старшему брату... если у него, конечно, был старший брат.
  Лодыжку потыкали снова, с явным пренебрежением. Тот, кто настойчиво добивался внимания Эса, приоткрыл пасть - характерный влажный звук нарушил повисшую тишину, - и... крякнул.
  Это было так неожиданно, что передернуло всех, в том числе и графа. Затем Эльва широко улыбнулся, опустился на корточки и нащупал под столом серого, полосатого и крайне злого кота, ударившего некроманта когтями по лицу. Узкие неглубокие царапины тем не менее сразу побагровели, и кот, победно повторив загадочное низкое: "Кх-х-хр-р-ряк!" прыгнул на колени к инкубу.
  - Мне его сам Сатана подарил, - гордо сообщил Шэтуаль, поглаживая питомца по спине. Мурчать животное либо не умело, либо попросту не любило, но улеглось на графа с таким видом, будто повелитель демонов четвертого ранга был его собственностью. - У него аллергия. Чихал, словно проклятый, я уже испугался, не принес ли он сюда какую-нибудь холеру - и тут владыка Нижних Земель, полноправный король и Создатель Ада, вытаскивает из-за пазухи неуравновешенного кота...
  "Боги с ними, - обратился к самому себе Эс. - Посижу еще немного".
  - А как владыка Нижних Земель, такой могущественный и, по сути, авторитетный, сумел подхватить обычную аллергию? Я наивно считал, что демоны не болеют.
  Шэтуаль почесал нос.
  - Видишь ли, разумные расы в большинстве своем произошли от нас. И унаследовали нашу генетику, а вместе с ней - и болезни. Та же чума еще три тысячи лет назад считалась неизлечимой среди моих собратьев, а в эльфийских и человеческих мирах вспыхнула совсем недавно. Кстати, ваши маги уже умеют с ней бороться.
  - Я в курсе, - отмахнулся Эс. Заумные понятия в репликах инкуба были бы для него проблемой, если бы не та самая паучья библиотека в Льяно. Хайли изучали Тринну столетиями, и, пожалуй, ни у кого из других народов не получилось бы найти столько информации, сколько нашли, привели в порядок и записали дети Драконьего леса. - Не расскажешь, какие из разумных рас принадлежат именно тебе?
  Шэтуаль усмехнулся и начал загибать пальцы.
  - Упомянутые тобой хайли - раз. Водяные и русалки - два. Вурдалаки, упыри и прочие разновидности оживших мертвецов - три. Дакараги - четыре. Гарпии - пять. Выверны, ведьмины змеи, саламандры - шесть. Воющие химеры - семь. И так далее, и тому подобное - как ты, должно быть, сообразил, я увлекаюсь монстрами, а хайли и русалки - приятное исключение из правил. Когда я их сочинял, на меня напал приступ романтизма. Знаешь такое дурацкое состояние: тебя резко впечатляет все, на что вчера ты не обратил бы внимания. Ну и, разумеется, - он встал, подхватив кота, и свободной рукой похлопал по плечу Эльву, - еще были некроманты. Мои уши, мои глаза. Те, кому досталась моя магия, кто получил право ее развивать и использовать по своему усмотрению. Они многого добились, а этот молодой человек и вовсе переплюнул все мои ожидания, потому что законы для него не писаны, рамки не установлены, а пара-тройка сокрушительных поражений только разжигает врожденное любопытство. Я до конца времен не забуду его прибытие в Ад. Спускается на второй ярус, выдергивает священный меч и говорит Лассэультэ, первому принцу Ада: мол, извините, я диссертацию о Нижних Землях пишу, мне надо повидаться с графом Шэтуалем, создателем некромантов. А Лассэультэ ему в ответ: ты ничего не перепутал, могильный червяк? В общем, они подрались, и Его Высочество, тот, что обычно размазывает людей по всему болоту, проиграл...
  - Он поддавался, - немедленно возразил Эльва, пользуясь случаем, чтобы погладить серого кота. Сердитый взмах полосатого хвоста был ему наградой. - Спасибо, Шэт. Ты единственный из демонов, на кого действительно можно положиться.
  - А как же Адатальрэ? - подмигнул инкуб.
  - Ну, он вовсе не такой дружелюбный.
  Некромант еще раз погладил кота. Кот еще раз выразил свое возмущение.
  - Нам пора, Шэт, - решил архимаг, благоразумно отступая. - Я проведу господина Эса обратно в Измиальт, а потом пойду домой, иначе кто-нибудь из моих товарищей сожжет мою каюту. Пока.
  Он снова нарисовал на стене звезду, и чернильная темнота заколебалась под ее гранями, как живая.
  - До свидания, - вежливо попрощался хозяин Льяно, покидая табуретку и любовно прижимая к себе драконьи головы.
  - До свидания, - эхом отозвался Шэтуаль, проводив гостя до разлома.
  
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
  
   В КОТОРОЙ УИЛЬЯМ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
  
  - Милорд, объясните, что мы делаем? - надрывно умолял сэр Говард, уставший бродить по лесу и просить прощения у медведей, встретивших талайнийского принца. Чертовы твари не воспринимали его всерьез, но блеск меча быстро убеждал их пойти своей дорогой, пока рыцарь не разозлился и не пустил оружие в ход. - Мы вряд ли чего-нибудь добьемся, к тому же вы...
  Уильям в очередной раз шмякнулся на опавшую листву, зацепившись носком кожаного сапога за корень старого дуба.
  - Ну же, - продолжал Говард, помогая принцу подняться. - Давайте вернемся в замок. Господин Эс будет волноваться, если придет и не обнаружит вас поблизости...
  - Сейчас, сейчас, - отмахнулся юноша. - Они должны быть где-то здесь, совсем рядом...
  И он, не обращая внимания на спутника, полез на дерево. Раньше ему этого делать не приходилось, и юноша удивился неожиданному уровню сложности: ноги скользили по стволу, пальцы так и надеялись поскорее убраться с шероховатой ветки, а белки, недовольные вторжением чужака, прыснули во все стороны, причем одна попала прямо на плечо Уильяма, перепугав его до полусмерти.
  К чести Его Высочества следует отметить, что ветку он все же не отпустил.
  - Подсади меня, - попросил он, и сэр Говард, смущенный таким поворотом дела, послушно подтолкнул своего господина к более-менее сносной развилке между ветвей. Уильям угнездился там, передохнул и полез дальше, ругаясь, как заправский сапожник. Впрочем, сапожники ему никогда не попадались, поэтому каждым неприличным словом юноша был обязан Кельвету и Тхею - наемники не заботились о том, чтобы скрывать свои эмоции, и позволяли им литься через край.
  Сэр Говард неловко мялся в корнях, не зная, лезть ему за принцем или оставаться на земле, охраняя избранное им дерево. Ради первого ему пришлось бы снять латы, ради второго - добить себя страхом за хрупкого, неопытного, но такого решительного юношу.
  - Милорд, вы в порядке? - заорал он, посчитав паузу достаточной.
  - Да, - мрачно ответил Уильям. Он добрался до нового трудного участка и пытался с ним совладать, но из желтой кроны внезапно выскочила сороконожка, и Его Высочество, передернувшись, будто она уже бежала по его телу, отшатнулся.
  Изворотливая тварь промчалась мимо, вниз. Юноша выдохнул и с ужасом понял, что вскоре он будет вынужден спуститься туда же, а сороконожка никуда не денется, если, конечно...
  - Эй, Говард! - окликнул он. - К тебе по стволу бежит огромная сороконожка! Я хочу, чтобы ты ее убил!
  - Будет сделано, милорд! - радостно пообещал Говард, и его меч зашелестел, выходя из ножен. Затем раздался удар, сочный хруст и уже знакомый Уильяму визг, от которого свело зубы.
  - Спасибо, - пробормотал он.
  До верхушки дерева Его Высочество добрался минут через пятнадцать. Раздвинул тонкие ветки, закрывшие обзор, и внимательно пригляделся к соседним раскидистым дубам. А ничего не отыскав, разочарованно скривился и начал спуск, нашаривая подошвами точку опоры.
  - Ну как? - спросил сэр Говард, еще в замке предупредивший, что цель их похода заранее обречена провалиться - если бы на деревьях были дома, они были бы заметны, особенно когда Уильям выглядывал из окна башни.
  - Как ты и предполагал, никак, - холодно сообщил принц. - Отправляемся домой. Будем рассчитывать, что Эс наконец-то явился, потому что если нет, я снова пойду в лес и съем ту чертову белку, что поцарапала мне плечо.
  - А вы опасны в гневе, милорд, - оценил Говард. - Хорошо, что до сих пор вы не сердились на меня по-настоящему.
  Он первым двинулся к замку - прекрасно ориентируясь на местности, рыцарь не блуждал по лесу, как Его Высочество, а целенаправленно вышел к башням и витражным окнам, смутно различимым с его границы. Если бы возникла необходимость сравнивать их способности по части путешествий, то Уильям был слепым, а Говард - его поводырем.
  Лязгая доспехами и порой оборачиваясь, чтобы убедиться, что расстроенный принц все еще следует за ним, рыцарь вывел своего господина к сонному Льяно, обрамленному красными лучами заходящего солнца. Черти забрали Эса два дня назад, и если накануне оруженосец поймал и освежевал зайца, бездарно, однако старательно приготовив нечто, похожее на суп, то сегодня животные разбегались перед ним, как угорелые, осознав угрозу. Чего только рыцарь ни делал - и подкрадывался, и терпеливо ждал свой будущий обед (или ужин, или хотя бы следующий завтрак) в засаде, и совался прямиком в норы - все было тщетно, словно Боги его прокляли. Помолиться, кстати, он тоже пробовал, но либо в лесу молитвы были бесполезны, либо высшие создания на дух не переносили тех, кто жил бок о бок с драконами, пускай и меньше недели.
  Тут у Говарда тоже было преимущество - ему случалось голодать и дольше, если походы получались не такими удачными, как рассчитывало Братство Рыцарей. А вот Уильям, привыкший, что его трижды в день исправно кормят, приуныл. Вечера он проводил, сжавшись в грустный сиротливый комочек под одеялом, и у его оруженосца сердце обливалось кровью, не в силах выдержать всю ту жалость, что вонзалась в него при виде господина.
  - Ненавижу драконов, - заявил Его Высочество, забираясь в кресло. - Ненавижу драконов.
  - Может, демоны его съе... - начал было рыцарь, но тут же осекся и торопливо поправился: - убили?
  Уильям нахмурился и закрыл серые глаза. Пожалуй, он бы с удовольствием проглотил даже кусок человечины, копченой или жареной. Подумав об этом, юноша сглотнул и прикинул - а что, если великаны потому и жрут людей, что им больше нечего?
  - Милорд, а нельзя ли мне услышать, зачем вы так долго и упрямо разгуливали по лесу? Вы упомянули дома, но кто будет жить в подобных местах, в роли соседей крылатого звероящера?
  - Дети лесного племени, - послушно поделился Уильям. - Я искал хайли. Насколько я помню, они жили на деревьях, и я надеялся найти хотя бы один дом, чтобы убедиться: хайли действительно тут были. Потому что пока все это напоминает сон, пусть и весьма детальный.
  Его как-то странно повело вправо, и юноша вцепился ладонью в подлокотник. Сэр Говард обеспокоенно подался к нему, но Его Высочество жестом показал, что все нормально, и невозмутимо спросил:
  - А с тобой бывало такое, что ты словно видел сон наяву?
  - Нет, - возразил рыцарь. - Мои сны спонтанны и... и таковы, что разобраться в них не сумеет и самый талантливый чародей. Порой мне грезится, будто я вращаюсь, подобно планете, в глубинах космоса, а вокруг сияют звезды и проносятся метеоры. Порой, засыпая, я внезапно становлюсь кем-то из своих родственников. - Он содрогнулся, намекая, что это самый худший расклад. - Порой мне снится, что я - лягушка, и что я прыгаю по лужам, весь такой радостный и довольный, словно быть лягушкой - мое истинное предназначение. Но, знаете... бывают и такие ночи, когда во сне я пишу замечательные картины, и краски сами собой сплетаются в города, моря, горы, или в лица людей, или в замершую частицу боя... если бы мои акварели и мои холсты были тут, в замке, я бы с удовольствием написал ваш портрет. Разумеется, если бы вы не стали мне запрещать...
  Его тон был таким мечтательным, что любой другой человек сразу бы растаял и согласился. Но Уильяма снова как-то странно повело, и он соскользнул с кресла на пол, совершенно беспомощный.
  - Ваше Высочество? - побледневший Говард опустился на колени рядом с ним.
  Тишина. Юноша остался неподвижным. Черные и белые пряди спрятали его лицо, но предположить, что именно случилось, было легко: голодный обморок. Рыцарь частенько выручал своих менее выносливых товарищей, если ради похода объединялся с кем-то еще.
  Он отнес принца Уильяма в ближайшую жилую комнату, устроил на диване, укрыл теплым одеялом. Посидел у окна, злобно следя за тем, как угасает солнце, и Драконий лес обретает власть над каждой живой душой, вступившей в его пределы.
  Если господин Эс и правда сыпал пауков, приправленных пылью, на города демонов, то было бы вполне логично, если бы они публично его казнили. Но дракон-оборотень, в особенности такой насмешливый и самоуверенный, просто не мог не сопротивляться. Стоило сэру Говарду представить, как его привязывают к деревянному столбу и обкладывают хворостом, чтобы сжечь, как фигура хозяина Льяно заливалась хохотом, разрывала цепи и напоминала, что огонь для небесных звероящеров - союзник, а не враг. Впрочем, есть еще и дыба, и железные девы, и...
  Перебирая в памяти разномастные орудия пыток, рыцарь пересел за чей-то рабочий стол, накрытый кружевной скатертью, и, сложив на краешке столешницы руки, уткнулся в них носом. В этой комнате Говард еще не был, и запах старого пергамента, высохших чернил и чего-то нежного, цветочного, щекотал ноздри. Оруженосец принца Уильяма так проголодался, что подзакусил бы и рукописью, брошенной на столе, если бы не страх перед гневом хозяина замка. Безусловно, он бы не отказался от головы дракона, способной растопить лед в его отношениях с дедушкой, но Эс - единственный приятель Его Высочества, к тому же сейчас его появление было бы очень кстати.
  Если бы окрестные деревни были хоть чуть-чуть ближе... Если бы у сэра Говарда была хоть пара монет сверх того жалкого медяка, что вручили ему на сдачу в последней таверне у границ Этвизы... Если бы народ хайли не погиб и принял Уильяма, как родного, а то и угостил чем-либо из тех популярных травяных блюд, имевших бешеный успех около семнадцати лет назад... если бы...
  Размышляя об этом "если бы", сэр Говард уснул, и ему снилось, что он охотится на зайца, а заяц убегает, прыгает за пышный куст шиповника и превращается в упыря, хищно оскалившего обнаженные челюсти - ни губ, ни кожи...
  - Ну привет, - сказал упырь, несмотря на свою ничтожно низкую репутацию. - А что с Уильямом?
  - Он голодный, - удивленно признался рыцарь... и проснулся.
  Напротив него, обрамленный звездами в окне, застыл высокий худой силуэт хозяина замка. Зеленые глаза едва заметно светились в темноте, словно угли.
  Сначала Говард не сообразил, что конкретно происходит. Затем, пошатываясь, вскочил, схватил Эса за воротник и безжалостно встряхнул.
  - Где тебя носило, презренная рептилия?! - громко осведомился он, плюнув как на вежливость, так и на то, что светловолосый парень превосходил его по силе как минимум впятеро. И, не переставая трясти, повторил: - Где... тебя... носило?!
  - В Аду, - любезно ответил хозяин замка. - И я ушел туда всего четыре часа назад. Неужели за четыре часа, - кажется, ему было вполне удобно в стальной хватке Говарда, хотя воротник рубахи трещал по швам, - Уильям проголодался так, что потерял сознание? Или ты в одиночку слопал ужин, а он сидел и умиленно смотрел, как сирый, убогий и оскорбленный дедушкой рыцарь набирается энергии?
  - Ах ты... у... тварь! - обозвал рыцарь, разжимая пальцы. - Тебя же трое суток не было! Трое суток, улавливаешь?!
  Человек бы упал, освобожденный от таких приключений. Эс выстоял, и его искристый взгляд не отразил никакого раздражения.
  - Говорил я господину Эльве - меня дома дети ждут, и если я опоздаю, то они меня отшлепают. Говорил я себе - скорее, мало ли что случится, пока меня нет. Но любопытство все-таки победило...
  Он посмотрел на Уильяма, виновато поежился и добавил:
  - Извини. Я понятия не имел, что здесь и в Аду время течет по-разному. Если бы меня об этом предупредили, я бы никуда не пошел.
  Сэр Говард вознамерился было обругать его снова, но тут же сам себя одернул. Бессмысленно обвинять того, кто действительно старался вернуться вовремя.
  - Ладно, - раздраженно бросил он, - это ты меня извини. А теперь помоги Уильяму, потому что, если ты не поможешь, я отрублю твою башку и прибью в изголовье кровати, чтобы каждый вечер любоваться ею и не забывать о самом правильном и жестоком поступке, что я совершил, желая спасти своего господина.
  - То ли еще будет , - пожал плечами Эс. - Кстати о драконах. Вот, возьми. Специально для тебя тащил, графом Шэтуалем подаренные, свеженькие, бальзамом покрытые, чтоб не гнили...
  И он вручил сэру Говарду связку небольших драконьих голов, соединенных между собой широкой бронзовой цепью. Звенья загрохотали так, будто замок рушился - или преступники воплощали в жизнь побег из его подземных казематов. К слову, интересно, есть ли в самом сердце Драконьего леса подземные казематы? Или хайли были такими добрыми и справедливыми, что среди них не было преступников, а пленных людей они сразу убивали, позволяя им избежать мучений?
  Хозяин замка уселся на край кровати и коснулся прохладными ладонями висков принца. Уильям выглядел так, словно спал, а в голодный обморок шлепнулся кто-то иной.
  - Ночь на дворе, - посетовал дракон. - Слуги королей давно спят. Придется мне свернуть с пути истинного...
  И он щелкнул пальцами, после чего на стол плавно опустился чей-то еще горячий котелок с походным супом. Пахло от него грибами, и сэр Говард едва не подавился слюной. Ясно, что сперва надо накормить господина, но от этого голод самого рыцаря не исчезал.
  Еще один щелчок - и помимо котелка возникли тарелки, ложки, глиняный кувшин с компотом и корзинка груш. Удовлетворенный Эс велел рыцарю приступать к еде, а сам вновь подсел к Уильяму и, едва юноша разлепил веки, проворковал:
  - Покормлю тебя с ложечки, если ты не против. Ну-ка, давай, за маму... за родную, конечно, а не за ту стерву, что так быстро заняла ее место...
  - Эс, - констатировал Его Высочество, приподнявшись на локтях. - Добрый вечер. Я рад, что ты жив, но ответь - почему так долго?
  Он отобрал у дракона миску, и тот вынужденно капитулировал.
  - Люблю, когда дети хорошо кушают, - заявил он, умиленно наблюдая за трапезой рыцаря и принца.
  - А как давно мы стали твоими детьми? - уточнил сэр Говард.
  - Как только явились в мой замок и поиграли в церемонию посвящения.
  Рыцарь потрясенно выронил стакан:
  - Откуда тебе известно?!
  Дракон загадочно промолчал. Уильям покосился на него с тихим неодобрением, но не упрекнул, не потребовал честного признания. Сэру Говарду это показалось немного странным, и если бы не равнодушное выражение на лице Его Высочества, он бы непременно заставил хозяина замка выдать свои секреты.
  - Драконы, - пробормотал юноша, жестом отказываясь от дальнейшей трапезы и забираясь обратно под одеяло, - непредсказуемы. Я слышал, что они умеют охранять свои жилища издалека. Стандартными заклятиями, хотя каков драконий стандарт, вряд ли объяснят даже самые талантливые маги из человеческого рода. Вероятно, Эс отслеживает все мало-мальски важные события в Льяно, однако не обращает внимания на текущие. Такие, как мой обморок, твои переживания и голод, охвативший нас обоих после того, как зайцы осознали, сколь опасно бывает попадаться под ноги рыцарю.
  Он перевернулся на левый бок, провел пальцами по краю подушки и совершенно серьезным голосом огорошил:
  - Эс, я с тобой не разговариваю.
  - Это почему? - немедленно возмутился дракон
  Ответа не последовало. Его Высочество держал свое слово, не собираясь уступать крылатому звероящеру.
  - Что-то его определенно обидело, - проворчал сэр Говард, складывая пустые миски. - И я, в отличие от тебя, догадываюсь, что. Либо ты совсем не разбираешься в людях, либо ты чертов эгоист, что, в общих чертах, является одним и тем же.
  Он шагнул к выходу, но на полпути остановился и спросил:
  - Где тут кухня? Я займусь посудой, вымою и поставлю сушиться.
  - Налево от Иройны, по лестнице вниз. Самая последняя комната на первом ярусе замка. За ней разве что кладовая, а за кладовой - лестница в казематы, и туда тебе точно не надо, - рассеянно обрисовал Эс. - Если я вам понадоблюсь, ищите в Кано.
  И он стремительно вышел из комнаты, бросив рыцаря наедине с отчужденным Уильямом.
  - Иди, - приказал тот, обнимая подушку и глядя в окно. Драконий лес, как и его пока еще не признанное дитя, накрылся черными грозовыми тучами, словно одеялом, и приготовился спать. Хлопнула дверь, отсекая принца от сэра Говарда и от Эса. Он обернулся - удостовериться, что она действительно закрыта, что это не какой-нибудь дурацкий трюк, - и вновь повернулся к темным ночным деревьям, где порой светились торопливые желтые силуэты. Сороконожки, подумал Уильям, впервые не испытав никакого отвращения. Мелкие твари были всего лишь крохотной долей всего мерзкого и кошмарного, что жило в мире.
  Когда он был ребенком, крошечным, ничего не понимающим ребенком, и гроза мешала ему спать, Элизабет пела колыбельные. Неумело, бестолково - так, как учил ее муж, расписывая на пергаменте значения нот. Он забыл их, как забыл многое из того, что связывало его с народом хайли, как забыл об этой связи вообще. Но теперь, после яркого подробного сна, он осознал: Льяно и Драконий лес - одинокое королевство хайли, - принадлежат ему уже давно, отчаянно в нем нуждаются, надеются, что он спасет уснувшее племя, чья серебряная кровь все еще течет по венам, пускай и со скоростью, больше похожей на полную остановку.
  Гибкая голубая молния вонзилась в покорные древесные кроны, и на мгновение стало светло, как днем.
  Уильяма передернуло.
  Он тоже боялся грозы. Он тоже не любил осень, потому что она делала все вокруг него мертвым. Но он не забивался в угол под балдахином, не плакал, не рассчитывал, что отец придет и попробует его утешить. Потому что его отец, так любивший Элизабет, не испытывал никаких эмоций в адрес ее сына.
  - Я поступил правильно, - сам себе сказал юноша, сжимая кулаки. Побелевшие костяшки пальцев казались бесполезными, бессильными, но Уильям не был слаб. Никогда, с самого детства, он не был слаб. И он знал это, в отличие от сотен и сотен высокородных типов, среди которых был человек, обязанный любить его больше всего на свете - и пренебрегший своими обязанностями так легко, будто решение предоставить ребенка новой королеве выглядело величайшей милостью в его глазах. - Я поступил правильно, правда, мама?
  Он закрыл глаза - и увидел, как Элизабет улыбается, нежно и с теплотой. Ее улыбка, забытая там и вновь приобретенная здесь, теперь была его талисманом, его оберегом, амулетом на случай беды. Самым верным, надежным и чистым амулетом, способным уберечь от чего угодно - в том числе и от самого себя.
   Драконий лес принадлежит ему. Льяно принадлежит ему. Он - последнее дитя народа хайли, не погруженное в сон. Он должен разбудить лес, должен отыскать своих подданных, должен показать всему миру, что лесное племя так просто не умрет, что лесное племя пропало не по вине людей, что люди его не победили. Он должен выбраться из ловушки, построенной приемной матерью и отупевшим отцом. Он должен получить все то, что было утрачено вместе с гибелью Элизабет, все, что могло быть ее спасением - но получило роль спасения для него. Будто она добровольно отказалась от вмешательства Драконьего леса в пользу своего сына-полукровки, опасаясь, что по-другому Льяно его не примет.
  Молния ударила снова. Уильям выбрался из-под одеяла и подхватил со стола нож. Остро заточенное лезвие отразило копья небес, полыхавшие тут и там над беспокойно спящими деревьями, не способными ничего противопоставить.
  Осторожное движение - и на вспоротой ладони заблестели крупные полукруглые капли. Алые и серебряные пополам. Юноша редко попадал в такие ситуации, где ему пришлось бы пораниться, и понятия не имел, какова из себя его кровь.
  Но теперь-то все было ясно, так ясно, что у него закружилась голова. Смутно знакомый запах железа, дождя и сирени растекся по комнате, исчезнув под лоскутом чистой ткани, скрывшей аккуратный надрез.
  Молнии падали с неба и жестоко убивали ночь, ливень шелестел по траве и пожелтевшим осенним листьям, ветер бился в обесцвеченные темнотой витражи.
  - Вот оно что, - едва различимо прошептал Эс, присевший на корточки у двери. Он не видел Уильяма так, как можно увидеть обычным зрением, но не сомневался, что завтра его обида сойдет на нет, и принцу понадобится поддержка крылатого звероящера.
  И был готов ее оказать.
  
  Сэр Говард посчитал раннее утро подходящим временем, чтобы вернуть связку драконьих голов хозяину замка. Впрочем, это мало походило на возвращение: рыцарь, замученный бессонницей, попробовал выяснить, в какой спальне отдыхает Эс, потерпел поражение и бросил боевой трофей Шэтуаля у входа в Кано. Заходить светловолосый парень строго-настрого запретил: мол, он зажжет свечу, закроет все окна и будет писать стихи, и никто, никто из ныне живущих не имеет права любоваться его записями, где безупречный почерк сливается с потрясающим смыслом, а любовь, ненависть и война сплетаются в единое целое.
  - Это очень приятно - чувствовать себя целым, - заявил он перед тем, как захлопнуть обитую железом створку на расстоянии волоса от ровного рыцарского носа. Сэр Говард опасливо потер переносицу, опасаясь, что на самом деле удар произошел, а боль еще не сообразила, что пора его сотрясти. Однако Эс, видимо, приложил все усилия, чтобы не обидеть оруженосца принца еще сильнее, чем обидел УЖЕ, и его лицо абсолютно не пострадало.
  Ближе к полудню в столовой, где рыцарь от скуки навел порядок, убрав и перемыв брошенные драконом тарелки, вилки и ножи, появился Уильям. Он устроился в кресле, наспех перекусил бутербродами (сэр Говард потребовал, чтобы Эс ежедневно снабжал своих "детей" не только завтраком, обедом и ужином, но и запасом продуктов, а Эс пожал плечами и ответил, что это не сложно) и почти бегом направился к башне, где все еще находился дракон. Если бы не оруженосец, встреченный по дороге, он бы непременно вломился внутрь и испортил все очарование одиночества, достигнутого светловолосым парнем. Но сэр Говард, верный своему обещанию ("сам не заходи, и короля своего тоже не впускай!") каменным изваянием замер на пути Его Высочества и виновато сказал:
  - Чертова рептилия попросила ее не отвлекать.
  - От чего? - безо всякого интереса уточнил Уильям.
  - От божественных стихов, зародившихся в ее подсознании, милорд. Но если вы прикажете выломать эту дверь и вытащить дракона на свет, я, разумеется, пренебрегу его просьбой и выполню то, чего желаете вы.
  - Нет, не надо. - Его Высочество отвернулся.
  Сэр Говард заметил его перевязанную ладонь, нахмурился и осведомился:
  - Что это?
  - Да так, мелочи... порезался, пока искал канделябр... - по голосу юноши было понятно, что он лжет, и рыцарь посмотрел на него с немым изумлением. До сих пор он считал Уильяма кем-то настолько невинным, что ложь от его образа отскакивала, как детский мячик.
  - Порезались, пока искали канделябр? - повторил он. - Полагаю, не глубоко? Иначе вы позвали бы меня, верно?
  Принц покивал, покосился на вход в башню... и опустился на мраморные плиты рядом, намереваясь ждать Эса, пока он не закончит или пока звезды не упадут с небес. Кстати, после ночной грозы небеса все еще были хмурыми, и периодически начинал накрапывать дождь, такой холодный, будто осень окончательно вступила в свои права и завладела Драконьим лесом, Талайной и всеми королевствами, что разумные расы воздвигли на континенте Тринна.
  Сэр Говард уселся на корточки напротив своего господина, улыбнулся и продолжил расспросы:
  - Вы не выспались, Ваше Высочество?
  - Нет. - Уильям покачал головой. - Я вообще не спал.
  Он поднял воротник свитера, "щелкнутого" Эсом откуда-то из Талайны, и попытался поддержать разговор:
  - Я придумал, как достать твои акварели.
  - Это же здорово, - благодарно отозвался рыцарь. - Вы сделали мне столько добра, что я не уверен, смогу ли хоть когда-нибудь расплатиться. В принципе, с тех пор, как вы назвали меня своим оруженосцем, моим акварелям больше ничто не угрожает, но вы правы: мне было бы гораздо спокойнее, если бы они были тут. Я бы... - он запнулся, памятуя, чем это закончилось накануне, и все же предложил: - я бы написал ваш портрет, если бы вы разрешили.
  Уильям устало улыбнулся в ответ:
  - Если тебе не лень, то - пожалуйста.
  Сэр Говард смутился.
  - Наверное, к вам часто обращались придворные художники. У вас очень необычная внешность, трудно удержаться.
  - Да нет, - пожал плечами юноша. - Придворные художники рисовали мою приемную мать, а меня старательно обходили. По их мнению, эту необычную внешность лучше не изображать на холсте, потому что мой отец все равно не позволит повесить в королевской галерее портрет своего неуклюжего, тупого, наивного, заранее обреченного сына. Если честно, - он зевнул, прикрываясь рукавом, - я рад, что в Талайне уже нет ни меня, ни моих вещей. Никакого напоминания обо мне. Пусть она обитает сама по себе, пусть она обо мне забудет, как я забыл о своей настоящей матери и народе хайли. Да пусть она хоть в море провалится, - махнул рукой он. - Мне будет без разницы.
  Сэр Говард выслушал его серьезно и с уважением. Сэр Говард не рассмеялся, не обозвал его ребенком, не одернул и не упрекнул, не напомнил, что Уильяму всего девятнадцать, а значит, он слишком юн для подобных рассуждений. Сэру Говарду не показалось, что он преувеличивает или драматизирует.
  - Я до самого конца буду на вашей стороне, милорд, - с гордостью поклялся он.
  - И я, - глухо добавили из-за двери. Затем створка распахнулась от удара ногой, врезалась в драконьи головы и заставила их покатиться по коридору, словно игрушечные. Граф Шэтуаль обработал свою добычу на славу, и с драконьих останков не слетело ни чешуйки, но Эс недовольно поморщился и буркнул: - Почему они еще здесь? Я надеялся, что ты их заберешь и унесешь домой, тем самым доказав дедушке и отцу свое почтение к воинским традициям...
  - Что я буду за воин, - выпрямившись, сердито выпалил сэр Говард, - если возьму чужие трофеи и выдам их за свои? Не-ет, чертова рептилия, это не так работает.
  - И что мне с ними делать? - насмешливо осведомился Эс. - Повесить над парадной лестницей? Мол, приходите, добрые люди, в Льяно! Только следите за своим поведением, потому что хозяин вспыльчивый, а меч у него всегда под рукой... к слову, я ведь не пользуюсь холодным оружием. Что, если я эти головы откусил? И людям буду откусывать, если они меня выведут из привычного состояния.
  Дракон почесал затылок, бросил на подоконник толстую пожелтевшую тетрадь и заключил:
  - Продам. Зельевары и маги хорошо заплатят за чешую и клыки, а глаза, насколько я в курсе, играют ключевую роль в составе наиболее мощных заклятий, так что их либо купят, либо отберут у моего трупа, и второе просто невероятно. Уильям, у тебя какое-то дело?
  Его Высочество встал, придерживаясь за стену. Бессонная ночь дорого ему обошлась, да и последствия обморока, несмотря на присутствие в жизни принца еды, по-прежнему давали о себе знать, но он упрямо поглядел на Эса и отозвался:
  - Да. Если быть точным, то у меня к тебе два дела, и с первым нужно немедленно разобраться, а второе подождет, пока ты не продашь свои... то есть эти чертовы головы и не перестанешь соваться с ними к моему оруженосцу.
  - Ага, - удивленно протянул светловолосый парень. И поставил диагноз: - Что-то с тобой не так. Вчера ты ни с того ни с сего обиделся, сегодня предъявляешь какие-то странные претензии. Я же помочь твоему оруженосцу хотел, а не унизить.
  - Я был бы счастлив, если бы ты помог ему по-другому, - спокойно продолжил Уильям. - Пойдем.
  Он развернулся и повел Эса прочь от башни Кано. Дракон послушно побрел за ним, гадая, какая именно муха из огромной стаи укусила его приятеля, а Говард, чуть помедлив, замкнул тихую ненавязчивую процессию, накинув теплую куртку и сунув руки в карманы - было холодно, по-осеннему холодно и промозгло, и даже лес, истрепанный молниями, измученно опустил ветви...
  
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
  
   В КОТОРОЙ ДРАКОНИЙ ЛЕС НАЧИНАЕТ ПРОСЫПАТЬСЯ
  
  - Итак, я хочу, - произнес Уильям все так же тихо, - чтобы ты перенес акварели, холсты и все готовые картины сэра Говарда сюда, в замок.
  Эс покосился на рыцаря со смутным неодобрением. Он любил художников, но не верил, что воины Этвизы умеют совмещать походы с рисованием. И если бы не Уильям (снова - если бы не Уильям...) он бы не сделал ничего, чтобы выручить сэра Говарда, пока не убедился бы, что рыцарь действительно этого достоин.
  - Ну, если ты как можно подробнее объяснишь, где расположен особняк семьи Ланге и, собственно, твоя рабочая комната...
  В голосе дракона было столько сомнения, что оруженосец принца поежился. Однако сам юноша не дрогнул:
  - Эс, перестань. Мы все уже знаем, что продукты, необходимые вещи и всякие глупости ты переносишь из любого известного тебе места, а, поскольку ты крылатый звероящер и летал повсюду над нашим континентом, спасти акварели сэра Говарда тебе не составит особого труда. - Он повернулся к воину и попросил: - Давай, расскажи ему.
  Рыцарь неуверенно прокашлялся.
  - Мой особняк, - начал он, - находится чуть севернее столицы. Из окон южного крыла видны городские стены, в саду растут березы и гиацинты, а еще лилии, незабудки и горицвет... кроме южного крыла, есть еще северное, и мой рабочий кабинет там, в самом дальнем конце, чтобы я никому не мешал, если бы вдохновение напало на меня ночью...
  - Предположим, что я понял, - нахмурился Эс. - Ладно, попробуем в порядке эксперимента...
  Он щелкнул пальцами. На сэра Говарда свалился мольберт, испачканный белыми и голубыми красками.
  - Да, - радостно подтвердил он, - это мой!
  Щелчок повторился. С высокого потолка градом посыпались холсты, кисти и баночки с акварельными красками, такие грязные, будто рыцарь пользовался ими вечность - и ни разу не удосужился вымыть. Следом за ними рухнула целая гора готовых картин, и у Эса, до сих пор не верившего, что оруженосец хоть на что-то годится, екнуло в груди.
  Он годился.
  И это было слабо сказано.
  Одна из картин - море, штормовое темное море, пенные валы, корабли, обреченные погибнуть, вспышки фиолетовых молний - казалась такой глубокой, словно любой, кто осмелился в нее заглянуть, шел ко дну вместе с мореходами. Другая - весенний сад, цветение сирени, нарциссов и незабудок, серые силуэты птиц в молодой листве, мощеная дорожка, женщина в пышном синем платье с кринолином - выглядела окошком в иной мир, где все еще тепло, светло и скоро наступит лето. Третья - война, битва между рыцарями и людьми, одетыми в кожу и меха, кровь, блеск мечей и копий, черные грани метательных ножей, хмурое сердитое небо, - откровенно пугала.
  Четвертая была портретом. Совсем молодая девушка с такими же светло-карими глазами, как у сэра Говарда, сидела на бортике фонтана и улыбалась художнику, будто самому близкому человеку на земле. Мужская одежда - узкие черные штаны, белая рубашка, - все равно умудрялась выгодно подчеркнуть фигуру, а низкие шнурованные ботинки шли героине портрета гораздо больше, чем туфли или изящные женские башмачки. Единственным ее отличием от рыцаря были, пожалуй, пухловатые губы и россыпь веснушек на щеках, а еще родинка под нижним левым веком.
  - Моя кузина, - с любовью пояснил оруженосец. - Она высоко ценит мое искусство.
  - Ну еще бы, - наконец-то выдохнул Эс, осознавший, что при появлении готовых картин дыхание отказалось повиноваться, а он вполне свободно чувствовал себя никак не менее трех минут. - Это... роскошно. Я боялся, что мы увидим вольные карикатуры упырей, с которыми тебе приходилось драться, а мы увидели... волшебные вещи.
  Сэр Говард смутился и покраснел:
  - Да ну что вы, это всего лишь краски, всего лишь результат работы кистью и всего лишь выцветшие холсты, к тому же довольно... э-э-э... пыльные, понятия не имею, куда мама их засунула после моего ухода.
  - Это не "всего лишь", - покачал головой Уильям.
  Все трое помолчали, наслаждаясь моментом. Рыцаря впервые похвалили за картины, а не за походы, Эс впервые увидел достойного художника прямо перед собой, а Уильям, все еще занятый своими собственными идеями, несколько раз переступил с ноги на ногу, будто проверяя состояние подошв.
  - С этим разобрались, - удовлетворенно отметил хозяин замка. - А в чем заключалось второе твое дело?
  Юноша красноречиво посмотрел на драконьи головы, перетянутые цепью.
  - Сначала продай. Или прибей к стене, как делают охотники, и рассказывай своим новым гостям байки о погоне за тупыми звероящерами. Потому что эти дурацкие штуковины испортят момент, а он обязан быть потрясающим, самым потрясающим за всю жизнь. Соображаешь?
  - Соображаю, - покивал Эс. - Ну-ка пошли.
  - Куда?
  - Прогуляемся.
  Он перехватил цепь тонкой, но такой сильной рукой, что сталь отчаянно хрустнула, а рогатые драконьи морды обиженно покачнулись. И, выскочив из Льяно, размашисто зашагал к лесу.
  Снаружи было холодно - Уильям затянул шнуровку на вороте пальто, такого же "щелкнутого" из Талайны, как и свитер, - и сыро. Ледяные лужи, обрамленные грязью и погибшей травой, так и норовили стать чьим-нибудь приключением - давай, вступи, и десять минут занимательных, полных ярости танцев тебе обеспечены! Однако и принц, и дракон, и рыцарь обходили их стороной, и у нетронутой небесной воды не было иных вариантов, кроме как отразить хмурое осеннее небо, где рассеянные лучи света пытались пробиться через пелену низких облаков, а тучи, пока далекие, пока безобидные, висели над горизонтом.
  Эс шел, не проверяя, идут ли за ним "дети". Останки неразумных драконов покачивались в его руке, белки и зайцы, воскресшие при хозяине Льяно, прыгали прочь из-под его сапог, а деревья шелестели, словно повторяя то самое слово, что Уильям уловил от них несколькими днями ранее: "Прочь, прочь, прочь!"
  Его Высочество поежился, но не от холода, а от страха. Если против него лес ничего не имел, то против Эса он был настроен решительно и мрачно, затачивая корни, как мечи, намереваясь устроить битву. И юноша, подчиняясь минутному порыву, мягко прикоснулся к очередной ветке, нависшей над звериной тропой, нежно ее погладил, придавая не меньше веса, чем любому живому существу, и попросил:
  - Пожалуйста, не трогайте его. Я прошу вас - не трогайте. Он мой друг, он не причинит вреда ни Льяно, ни Драконьему лесу. Если не верите ему - поверьте мне...
  И деревья притихли, настороженно и задумчиво, заново оценивая дракона. Уильяму почудилось, что он опять слышит мягкие, едва различимые голоса, но они перешептывались так неразборчиво, так глухо, что выражения сплетались в сплошной монотонный напев. Надо быть хайли, чтобы на равных с ними общаться. Надо быть хайли, чтобы не бояться их неожиданной активности - а принц как будто состоял из двух половинок, и одна из них даже не догадывалась, умеет ли пользоваться тем, что скрыла и уберегла в себе вторая.
  И все же Его Высочество знал - знал, не нуждаясь в уточнениях, - что лес, пробудившийся ото сна этим утром, ранен. Что он был ранен задолго до того, как явился песочного цвета звероящер, что он зализывал свои раны долгих семнадцать с половиной лет. Как ни крути, ранами изобилует все, что есть на земле - и эти раны делают того, кто их носит, самим собой, изменяют его по своему образу и подобию. Все, что есть на земле - это раны, нанесенные кем-то или чем-то, полностью пропавшие, затянутые, распахнутые, кровоточащие или гниющие, и лишь от тебя зависит, справишься ты с ними или будешь беспомощен.
  - Эй, презренная рептилия, - окликнул сэр Говард, уставший без весомых причин тащиться по лесу. - Куда мы идем?
  - В ближайшую деревню, - огорошил Эс. - Надо, чтобы твой господин как следует проветрился.
  - Чего?! - бедный рыцарь подскочил, словно заранее испытал ночевку посреди мокрого, кошмарно темного, промозглого осеннего леса. - Да мы умрем от холода раньше, чем успеем развести огонек! Одумайся, рептилия, оглянись - мы под заснеженным Альдамасом, и зимние колючие ветры доберутся до нас так скоро, что и драконье-то пламя не сумеет никого согреть, что уж говорить о труте и огниве...
  - Заткнись, - любезно посоветовал звероящер. - Я сказал, что твоему господину надо как следует проветриться. Если я сказал, что так надо, значит, так надо. Сопротивление бесполезно. Мы идем в ближайшую деревню, продаем головы - не забывай, что он сам на этом настаивал, - и лишь затем возвращаемся к вопросу о... кхм... возвращаемся к вопросу.
  "Он в курсе", - сам себя "обрадовал" Уильям.
  Настроение у него окончательно испортилось. Он-то рассчитывал, что Эс избавится от голов неизменным щелчком пальцев, а Эс возжелал пересечь Драконий лес и навестить своих знакомых "профессиональных охотников". Может, они у него демонический трофей и купят, чтобы по вечерам хвастаться своим женам: вот, глядите, как отважно я убил пятиглавого дракона, как серьезно я отнесся к вашим требованиям, как я пренебрег вечерней попойкой и поперся в проклятое королевство хайли! Уильям ясно представил себе обоих самовлюбленных мужчин, готовых, в отличие от сэра Говарда, с удовольствием выдать чужую заслугу за свою собственную - и скривился. Такие люди были ему сугубо отвратительны, и в глубине души он надеялся, что однажды на них рухнет какой-нибудь неприхотливый метеорит, и что мерзкие представители человеческого рода умрут в страшных муках, замученные самым жестоким палачом из всех.
  Тащиться по лесу? Ночевать на мокрой палой листве, бок о бок с желтыми сороконожками и жуками? Почему бы и нет? Мало ли, вдруг холода и на них повлияли сразу, вдруг они залезли в свои норы и логова и до весны уже не покажутся - как им себя вести в самом сердце продрогшей, покрытой инеем земли?
  ...То, что грозовые тучи у горизонта куда менее мрачны, чем Его Высочество, не было секретом ни для Эса, ни для сэра Говарда. Боевой план дракона был очевиден, как ответ на загадку, чей профиль изображен на серебряной талайнийской монете. Он выманил юношу из Льяно, заставил идти к черту за рога ради сомнительной продажи своего трофея, он не предупредил, что расстояние до ближайшей деревни столь велико, что проводить ночи в лесу, возможно, придется не единожды и не дважды... Но лишь потому, что надеялся - Уильям сорвется и накричит на него, разволнуется и выложит все свои карты на стол, как бесполезный мусор, чтобы все наконец-то уяснили, насколько силен его расклад и какие перемены сулит.
  Но Его Высочество не проявлял абсолютно никаких эмоций, кроме явного желания растерзать чей-нибудь труп. Эс даже огляделся в поисках подходящего, но вряд ли принца интересовал иссохший хитиновый панцирь черного ядовитого таракана. Зато его яд, если дракон не ошибался, стоил около двадцати золотых, а двадцать золотых некоторые люди не могли заработать и за всю жизнь, что уж говорить о паре мгновений, пока благословенная жидкость не вытечет из сломанных жвал и не окажется в хрустальной колбе. Жаль, что хрустальной колбы у хозяина замка именно сегодня при себе не было.
  На тропу опустились мягкие лапы сумерек, и дракон разочаровался в своей затее так, что ощутил острую потребность развернуться и заявить, что никто никуда не пойдет, что это была новая дурацкая шутка в его стиле. Но тут сэр Говард, невзирая на явно упавшее расположение духа своих товарищей, скомандовал располагаться на привал, и Уильям покорно уселся в корнях старого пожелтевшего клена. Прокатившись по знаменитому перевалу Альдамаса, отыскав драконий замок и обустроившись там, он разлюбил путешествия и не старался доказать обратное ради своих спутников. Он пошел в лес, потому что светловолосый парень велел идти, а светловолосый парень был Уильяму необходим.
  Пока сэр Говард мужественно разводил костер, плюнув на свои же заверения, что пламя в такую холодную ночь не согреет и крохотную фею, Его Высочество задремал. Эс традиционно пощелкал пальцами, но вместо готовой пищи с неба рухнул вымытый рыцарем походный котелок, бумажный пакетик с гречневой крупой и точно такой же - с мелко нарезанным подкопченным мясом.
  - Проявим самостоятельность, - преувеличенно бодро сказал он. - Ты умеешь возиться с едой?
  - Не очень, - самокритично признал сэр Говард. - Когда я сварил что-то вроде супа из тушки зайца, милорда полдня тошнило.
  - Что ж, ладно, - недобро усмехнулся Эс. - Но давай хотя бы поразмыслим, достаточно ли крупы и мяса, чтобы приготовить походную кашу? Потому что, как мне кажется, в той, что мы ели накануне, были еще какие-то вещи.
  Оба приуныли, безнадежно любуясь котелком и бумажными пакетиками.
  Уильям выбрался из корней, пошатнулся и чуть не грохнулся, до того был сонным. Жестом разогнал своих спутников, подхватил котелок, вручил Говарду и велел:
  - Сходи набери воды. В этом лесу ручьев не меньше, чем, например, вшей на голове у бездомного. А ты, - он повернулся к Эсу, - организуй-ка мне баночку соли, морковку и, пожалуй, луковицу, только маленькую, чтобы не пришлось выбрасывать лишнее.
  Светловолосый парень покорно повторил процедуру щелканья. Уильям вытащил из внутреннего кармана пальто, обшитого кожей, серый стальной нож с широким лезвием, спрятанным в легких деревянных ножнах. Потребовал у дракона еще и миску, ловко нарезал морковь и лук, приказал Говарду, притащившему полный котелок, повесить его над огнем и ждать, пока закипит. Зачем-то посолил воду (рыцарь и дракон покосились на него с немым удивлением, но комментировать побоялись), дождался, пока она закипит, и бросил туда крупу - вернее, половину той крупы, что дал ему Эс. Другую половину он вернул звероящеру, не объясняя, почему нельзя сварить и ее тоже, добавил к утонувшей части морковку и лук, сделал небольшую паузу, высыпал туда же мясо. Гордо поглядел на плоды своих усилий, уселся рядом и сунул вымытый нож обратно в карман.
  - Она уже готова? - нетерпеливо уточнил Эс, наклоняясь над котелком.
  - Еще нет, - спокойно возразил юноша.
  Будучи подростком лет четырнадцати, он часто пробирался в кухню тайком от родителей, а поварята принимали его с такой любовью, будто он был частью их огромной семьи. Чтобы обслужить целый замок, да еще и центральный, накормив как хозяев, так и слуг, и стражников, и военный гарнизон, расквартированный в казармах на заднем дворе, требовалось много людей, способных приготовить изящные диковинные - или самые обычные блюда. Они были абсолютно разными, не имели ни черта общего, кроме любви к работе над пищей, но подружились накрепко и проводили долгие годы вместе, называя друг друга не иначе, как своими братьями и сестрами. Юного принца они обучили всему, о чем он рисковал спрашивать, но этот свой талант, единственный настоящий, Уильям не мог показать родителям, не мог заорать: вот, смотрите, что я умею, потому что наследнику семьи королей не положено готовить собственными руками.
  Соблазнительный запах походной каши защекотал ноздри, и Эс, не удержавшись, опять буркнул:
  - Она уже готова?
  - Еще нет, - повторил Его Высочество, наставительно приподняв "щелкнутую" драконом ложку. - Видишь, сколько воды?
  - И что? - не понял звероящер. - Подумаешь, вода. И поел, и напился заодно...
  - И на вкус ужасно, - поддакнул юноша. - Как можно было протянуть пятьсот лет на еде, похищенной у кого-то другого? Ты представляешь, сколько неудобства доставил королям и - в особенности, - их слугам?
  Эс растерялся:
  - Но ты ведь не имел ничего против.
  - Не имел, пока не выяснил, откуда она берется. Было бы неплохо, если бы ты нанял поварят из, допустим, Вилейна, оборудовал для них замковую кухню и наладил торговлю со своими соседями, как поступают все приличные короли. Воровать нехорошо, Эс, - ложка в кулаке Уильяма покачивалась, влияя на совесть крылатого звероящера сильнее, чем, собственно, свернувшая на опасный путь беседа. - Все, что мы делаем, должно быть сделано честно.
  Дракон помолчал, раздумывая над каждым словом, и попробовал - пускай и неуклюже, - оправдаться:
  - Как, по-твоему, я договорюсь о торговле с людьми, если они боятся Драконьего леса, будто огня? Как, по-твоему, я договорюсь о торговле, если золото народа хайли давно вышло из оборота, а талайнийского, хальветского или сабернийского у меня просто нет?
  - Золото можно заработать, - вставил сэр Говард, принюхиваясь к походной каше так сладострастно, будто не ел неделю. - А насчет Драконьего леса... ну не знаю, соврать что-нибудь. Мол, ты герой, рискнувший поселиться бок о бок с крылатыми звероящерами, и они тебе не страшны, ведь твой меч... или сабля, внушает им невольное уважение.
  - "Все, что мы делаем, должно быть сделано честно", - передразнил Эс.
  Рыцарь виновато улыбнулся:
  - Точно, как я посмел забыть.
  Уильям наблюдал за их перепалкой со смешанными чувствами. С одной стороны, он действительно считал, что Эс поступает неправильно, отбирая дорогие блюда у ни в чем не повинных поварят. С другой - Эс по-прежнему оставался Эсом, ленивым, плевать хотевшим на людей и привыкшим жить в одиночестве, рассчитывая лишь на себя. Если бы Его Высочество не пересек границу Драконьего леса и не сунулся в Льяно, светловолосому парню было бы все равно, как себя вести. Те, у кого он воровал еду, были ему не любопытны, он смотрел на них, как на суетливых муравьев - переступи или раздави, если они тебя раздражают.
  - Теперь готова, - разрядил ситуацию он, снимая котелок с огня.
  Спутники сели в кружок, вооружились ложками и принялись ужинать. Некоторое время над стоянкой царила тишина. Потом Эс похлопал Уильяма по худому плечу, привлекая к себе внимание, и спросил:
  - С каких пор наследников короны учат правильно обращаться с мясом и гречневой крупой?
  Серый невозмутимый взгляд Его Высочества скользнул по темным деревьям, по гибким силуэтам сороконожек и, наконец, вернулся к хозяину замка Льяно, дракону в человеческом теле, зеленоглазому, насмешливому, неуловимо хитрому. Хитрость была тем, что он преподносил, как глупость, но эта глупость, принятая всерьез его собеседником или спутником, давала светловолосому парню шанс укрыться, поднять невидимый щит против человеческого рода, разбить об него то, что могло бы причинить ему вред.
  - С тех самых, как они сбегают от нянек и надевают белую форму работника кухни, а еще колпак, чтобы цвет волос не выделял их из толпы, - поделился Уильям. И, опустив ложку в котелок, где о каше напоминали разве что редкие крупинки на дне, предложил: - Давайте спать. Никто, разумеется, не прихватил ни единого одеяла?
  - Нет, но у нас все-таки есть запасное средство, - утешил его дракон. - Не беспокойся. Я возьму их из Льяно, а утром сразу же отправлю назад. Это будет не воровство.
  Щелчок. И еще один. И еще.
  Уильям слышал, что маги выбирают определенный жест, чтобы активировать свою силу. Но они предпочитали взмах, или плавное, текучее движение, или невидимый рисунок, выведенный пальцами прямо перед собой. И никто, никто из них не щелкал пальцами так же, как Эс, никто не вкладывал свою магию в нечто столь незаметное и простое.
  Спать посреди леса оказалось не менее жутко, чем в первую ночь после прощания с господином Кливейном, Кельветом и Тхеем. Впрочем, разница была - Его Высочество так устал, что страх не помешал ему закрыть глаза и забыть о желтых силуэтах сороконожек, еще более ярких благодаря недавнему дождю...
  
  Проснувшись и перекусив, компания продолжила путь. Если для Уильяма он был однообразным и скучным - разве что под сапогами появятся красные, оранжевые или розоватые мухоморы, а может, дикие лесные цветы, - то сэр Говард имел смутное представление, где именно сейчас находится. Отклонись чуть севернее, и выйдешь к Этвизе, чуть западнее - и встанешь у самого начала Тропы Великанов. Однако Эс планомерно избежал и первого, и второго направления, чтобы вывести отряд к рубежам Саберны, где смешанные деревни людей и гномов никак не охранялись, потому что все воины сторожили границы с Хальветом.
  Опушка Драконьего леса была светлой и не сулила путникам никаких опасностей, но никто не собирал тут грибы, никто не подошел к густым зарослям дикой малины, никто не оборвал землянику, и увядшие плоды сиротливыми пятнами украшали землю. Здесь же росли и мелкие лесные орехи - сэр Говард насобирал целую пригоршню и принялся раскалывать скорлупу зубами. Она так скрипела и трещала, что Уильям испугался, не сломает ли рыцарь челюсти, однако тот выглядел вполне довольным собой и окружающей обстановкой, не возразив, когда Эс повелительно указал на удобную поляну, покрытую солнечными лучами, и произнес:
  - Пойду сам. Если сабернийцы увидят вас, они объявят войну Драконьему лесу, чтобы отобрать жениха своей любимой принцессы. Я понимаю, Уильям, что ты переписывался с ней только ради побега, но гномы - взбалмошные и мстительные ребята, им пойти на кого-нибудь войной - это как в шахматы поиграть. Правда, шахматисты из них никудышные. Всем пока.
  И он двинулся к деревне, размахивая драконьими головами так, чтобы каждый сообразил: с тем, кто умудрился их раздобыть, связать и вынести из леса, лучше не связываться никаким иным образом, кроме денег.
  - Я не думаю, что гномы настолько вспыльчивы, - засомневался Уильям наедине с рыцарем, присаживаясь на поваленную березу. Ее, похоже, разворотило молнией, и несчастное дерево целую ночь напролет горело изнутри. - Если бы они были такими уж кровожадными, то господин Кливейн - тот саберниец из Гильдии Наемников, - ни за что не стал бы мне помогать. А он стал, еще и посмеялся - мол, у вас такое извращенное чувство юмора, господин Хилл!
  Сэр Говард весело рассмеялся.
  - Гномы такие же разные, как люди. Как эльфы. В их королевстве нет одинаковых созданий, милорд. Если бы кто-нибудь и счел, что вы оскорбили честь Ее Высочества, то он обсудил бы это со своими товарищами, но вряд ли поднял бы топор, прихватил из покинутого сарая знамя и пошел вас воспитывать. Ко всему прочему, гномы высоко ценят смешные шутки, а ваша была такой, что не расплакаться от хохота сумел бы разве что великан, да и то за счет отсутствия рабочего мозга.
  - Еще я не думаю, что великаны так уж плохи, - пожал плечами Уильям. - Скорее всего, с ними никто и не пытался договориться.
  - А вы попытаетесь?
  Юноша нахмурился. Он бы не отказался обсудить что угодно даже с великанами, если бы они, разумеется, стали его слушать.
  Время шло, от Эса не было ни слуху, ни духу. Никто не волновался - ни рыцарь, ни принц, - потому что крылатый звероящер вполне мог опрокинуть кружку-две самогона за встречу с покупателями, за удачную торговлю, за выручку или, не заморачиваясь, обойтись без повода и опрокинуть их беззвучно.
  За спиной Уильяма синими пятнами проступали плоды терновника. Когда-то роскошный куст, обугленный по краям, как будто его тоже било молнией, старательно выполнял свои обязанности, предрешенные кем-то свыше. Его, как и грибы, как малину и землянику, не тронул никто из жителей Саберны, и тонкие слабые ветки гнулись под непосильной тяжестью результата своих трудов. Его Высочество протянул руку, желая сорвать хотя бы один, облегчить страдания терновника хоть немного - и, невесть какого черта, это оказалась именно та рука, что он рассек лезвием ножа, намереваясь увидеть свою кровь. Рана тревожно екнула, ладонь ощутимо задрожала, а чистая ткань, перетянувшая надрез, неожиданно зацепилась за обломанный шип и слетела, обнажая россыпь алых и серебряных капель. Не смешанных, а скорее обособленных: серебряная кровь хайли собиралась в мелкие жидкие комочки, словно ртуть, а красная человеческая текла, текла и текла, как если бы рана была смертельной, и где-то внутри умирало что-то важное, что-то настолько важное, что с его гибелью юноша был бы обречен.
  Он отряхнул пальцы, сбрасывая кровь на землю.
  - Говард, у тебя, конечно, нет при себе свежих повязок?
  - Нет, - с сожалением отозвался рыцарь. - Но если вы прикажете, я оторву что-нибудь от своей рубашки.
  Уильям поглядел на него скептически:
  - Нет, не надо.
  И в этот самый момент кто-то поблизости зевнул.
  Уверенные, что люди не заходят в Драконий лес, уверенные, что вокруг на многие мили нет никого, кроме зверей, сэр Говард и Его Высочество обнажили клинки. Двуручный меч рыцаря был способен впечатлить любого, кто посмел бы напасть, а благородное, обманчиво хрупкое оружие принца блестело на солнце, как алмаз, и было таким же смертоносным.
  Но из колючих зарослей выбрался не убийца, не седовласый жестокий воин, привыкший решать все свои проблемы повальной дракой, не охотник за нежитью и тем более не великан, хотя рыцарь искренне верил, что именно чудовище Альдамаса покушается на его жизнь.
  Нет, из зарослей, сонная и перепачканная, будто хулиганы обваляли ее в грязи, вышла девочка лет одиннадцати, со странной серо-голубой кожей. Из-под белых, как снег, волос выглянули карминовые глаза, и звездчатые зрачки отразили солнечный свет, вспыхнув, как настоящие звезды. Они тут же вздрогнули, влажно заблестели, и девочка, плача, словно из могилы восстал кто-то из ее близких, бросилась... к Уильяму.
  Она обняла его - крепко, настойчиво, опасаясь, что он исчезнет. И, всхлипывая и срываясь на отчаянные глухие интонации, прошептала:
  - Мой король! Мой король, вы наконец-то вернулись!
  - Хайли, - потрясенно выдохнул сэр Говард. - Она - хайли!
  - Не только она, - рассеянно улыбнулся Уильям, обнимая девочку в ответ. Он казался таким счастливым, что все потрясение оруженосца пропало, уступая место радости, и сэр Говард заговорил, будто его прорвало:
  - Талайнийский принц, полноправный наследник Лайвера... вы не сын той кошмарной женщины, что заправляет столицей по своему усмотрению - вы сын госпожи Элизабет, той, о которой упоминал мой дед! Мой дед был там, он рассказывал, как Тельбарт, король народа лесов, благословил брак своей дочери и властелина Талайны, как надеялся этим остановить войну, как... вы ее сын! - продолжал рыцарь, вне себя от восторга. Он-то думал, что Уильям и Эс - примечательные, но бестолковые ребята, присвоившие себе Льяно лишь потому, что его истинные хозяева давно пропали, а на самом деле... - Вы - наследник Драконьего леса, наследник господина Тельбарта, и когда вы говорили о своем плане, вы имели в виду именно это, верно?
  - Верно.
  - Мой король, - всхлипывала девочка, - мой дорогой король... Его Величество Тельбарт был бы так счастлив, если бы вы пришли раньше, если бы вам передали письмо госпожи Элизабет, если бы ваш отец был достойным человеком... я боялась, что вы никогда не придете, никогда о нас не узнаете. Я боялась, что нас никто, никто не спасет...
  Горло Уильяма перехватил спазм. Он бы с радостью поплакал вместе с девочкой из народа хайли, жалея о впустую потраченных годах, но положение не позволяло, и он лишь опустился перед ней на колени, не выпуская прохладные плечи из рук, и попросил:
  - Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста, простите меня все. Я понятия не имел, что как-то связан с Драконьим лесом, пока не пришел в замок Льяно. Я ничего не помнил о своей матери, ничего не помнил о господине Тельбарте, ничего не помнил о детях лесного племени. Но если вы рискнете мне довериться, - он посмотрел на девочку так, будто она была его последней надеждой, - я все исправлю.
  - Рискнем вам довериться? - растерялась она. - Что значит - рискнем? Мы - ваши возлюбленные дети, мой король, ваши братья и сестры, ваша семья. Мы любим вас так же сильно, как любила госпожа Элизабет, а госпожа Элизабет ни за что не посчитала бы вас обманщиком.
  Девочка-хайли широко улыбнулась, смахнула слезы и обхватила маленькой ладошкой пальцы Уильяма.
  - Идемте, - позвала она. - Его Величество Тельбарт пожертвовал собой ради леса, но я уверена, что даже так, даже мертвым, он хотел бы встретиться с вами.
  "В замке есть одно место, куда тебе не стоит заходить. Оно расположено в северном крыле, между Иройной и Вельной..."
  Нет, заявил себе юноша, покорно шагая за девочкой из народа хайли. В замке такого места нет.
  
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
  
   В КОТОРОЙ УИЛЬЯМ СТАНОВИТСЯ КОРОЛЕМ
  
  
  Колоссальное помещение, украшенное фресками, было ярко освещено. Магия Эса руководила факелами, и если при самом звероящере они не торопились гореть, то при появлении девочки-хайли зажглись, будто маленькие солнца. Уильям завороженно огляделся - корабли, морские волны, темные силуэты дельфинов и китов, песчаное дно, стаи мелких серебристых рыбешек, - и медленно, с видимым усилием, перевел взгляд на высохший скелет короля.
  Со скелетами он раньше, разумеется, не встречался, но представлял их... иначе. В многочисленных романах и летописях, прочитанных принцем, они были описаны, как белое скопление костей, готовое рассыпаться от любого прикосновения. Но кости короля Тельбарта худо-бедно соединялись кусками высохшей плоти и обрывками мышц, а истлевшая голубая одежда прикрывала его грудную клетку, ноги и таз, оставляя на обозрение лишь ключицы, шейные позвонки, череп и фаланги пальцев со слегка вздернутыми ногтями - как у всех представителей народа хайли. Уильям слышал, что те из них, кому это было необходимо (или просто любопытно, потому что любопытство движет миром ничуть не слабее долга), отращивали звериные коготки и гордо щеголяли с ними перед людьми, запугивая до полусмерти.
  Люди никогда особо не ладили с иными расами, но с хайли даже не пробовали договориться, пока Его Величество Тельбарт не предложил тот роковой Совет на границе обитаемых королевств - и свою дочь в качестве жены для короля Талайны. Гномы казались человеческому роду смешными, эльфы - мудрыми и бесчувственными, но прекрасными, чересчур, пожалуй, прекрасными, чтобы таить против них зло. А хайли... хайли считали кровожадным, опасным, непредсказуемым народом - и боялись не меньше, чем упырей.
  - Ваше Величество, - пробормотала девочка, сопроводившая Уильяма обратно в Льяно. - Ваше Величество, я пришла...
  Она снова заплакала, закрыв ладонями бледное лицо, и сквозь соленые слезы произнесла:
  - Я была у северных рубежей Драконьего леса, когда мой король решил, что хайли пора уснуть. Мои мысли затуманились, наверху горело равнодушное небо, люди могли отыскать меня и убить. Мне было страшно, - девочка посмотрела на Уильяма. - Так страшно, что я едва не сошла с ума. Но потом я видела красивые сны. Про белый песок, - она широким жестом обвела тронный зал, - про синие волны, про китов... я видела сны, созданные моим королем, чтобы никто из его детей не пострадал до прихода наследника госпожи Элизабет. Я видела сны про светлые архипелаги, про эсвианцев, про далекие плавания и морские глубины. И теперь я стою в самом центре своих видений, там, откуда они пришли, но хайли, сотворивший их, мертв. Нельзя погрузить в сон целое королевство, не заплатив. Его Величество посчитал, что войну следует остановить, даже если ценой станет его жизнь - и сделал это.
  Девочка поежилась.
  - Но я не понимаю.
  - Чего ты не понимаешь? - боязливо уточнил сэр Говард. Ему было неуютно в обществе скелета и странного маленького существа, чьи звездчатой формы зрачки полыхали, как две свечи.
  - Мы бы одержали победу, - просто сказала девочка. - Армия хайли была абсолютно непобедимой. Люди сотни раз осаждали Драконий лес, но ни разу не подошли вплотную к Лунной Твердыне. Мы бы их вымотали, измучили и заставили уйти, как раньше.
  Молчаливый Уильям поднялся к тронному возвышению, коснулся черепа господина Тельбарта. Позади, на богато украшенной спинке трона, голубыми пятнами поблескивали сапфиры. Неизвестный мастер вырезал тонкие линии стеблей, и драгоценные камни стали звездчатыми цветами - символом народа хайли. Ниже сквозь пыль смутно зеленели узкие продолговатые изумруды - якобы листья.
  - Ни мой дедушка, - тихо заметил Его Высочество, - ни моя мама не хотели этой войны. Они хотели мира. Иначе ни он, - Уильям обернулся, - ни она не принесли бы себя в жертву. Мне кажется, они банально устали. Мы не предназначены для постоянных сражений. Убийства, случайная гибель наших дорогих друзей - пускай они и не принимали участия в битвах, противнику на это плевать, - сплошные братские могилы повсюду, росчерки стали, чужие знамена, истрепанные ветром... это все равно, что жить в постоянном кошмаре, добровольно мучить себя и тех, за кого ты в ответе. Мой дедушка - и моя мама - предприняли все, чтобы тогдашние дети, такие, как я, избежали подобной участи. И я им благодарен. Я очень благодарен, и я не знаю, можно ли тут хоть что-то не понимать.
  Девочка из народа хайли притихла, размышляя над его словами. Сэр Говард, по-прежнему смущенный ситуацией, капитулировал к выходу и выглянул в коридор - вдруг появится крылатый звероящер? Уильям и дитя леса так спешили в замок, что написали дракону короткое послание на обрывке пергамента и немедленно отправились назад, причем девочка провела своего принца по самым глухим тропам, но вышла к Лунной Твердыне - она же Льяно, - куда быстрее, чем вышел бы к ней Эс. Это доказывало, что хайли провела в лесу основательную часть своей жизни, но не объясняло, почему из всех детей лесного племени проснулась только она одна.
  Высокая фигура неторопливым шагом пересекла холл, приветливо помахала рыцарю свободной рукой и двинулась навстречу, перепрыгивая по две-три ступеньки. Сэр Говард улыбнулся:
  - Почему так долго, презренная рептилия?
  Зеленые глаза Эса весело сверкнули из-под волос цвета выгоревшего на солнце песка.
  - Пока продал, пока выпил со знакомыми за успешную сделку, - принялся перечислять он, - пока записку вашу нашел, пока догнал, пока поохотился... Вот, гляди!
  Он потряс перед сэром Говардом дохлой уткой, убитой, если рыцаря не подводило зрение, метко брошенным камнем.
  - А мы тут... - собрался было похвастаться оруженосец, заодно отвлекаясь от холодного трупа, но Эс его перебил:
  - Я в курсе.
  И переступил порог.
  Девочка-хайли бросила на него враждебный, полный затаенной злобы, взгляд. Уильяму, наоборот, полегчало - если крылатый звероящер долго не показывался кому-либо, значит, он занимался чем-то противозаконным, и хорошо, что сегодня этим противозаконным послужила лишь несчастная дикая птица.
  - Полагаю, вот и второе твое дело ко мне, - проницательно обратился к Его Высочеству Эс. - Дети Драконьего леса. Я догадывался, что ты не совсем человек, потому что совсем человек не сумел бы пройти через Великие Врата. Но не допускал, что ты - наследник моего старого приятеля.
  Он покосился на скелет.
  - Семнадцать лет назад я жил на соседнем континенте, среди племени эделе. Они - сильные, опытные воины, и они меня ранили, хоть и не смертельно. Я спрятался в логове, но эделе отыскали мой след и надеялись отведать свежего драконьего мяса, памятуя, что оно приносит бессмертие - по крайней мере, так думают их дурацкие Боги. И мне пришлось поскорее улетать, поскорее выбирать новое место для жизни. Я мчался в облаках, разгоняя их своими крыльями, я беспощадно мерз, я, черт побери, простудился - и тут обнаружил под собой лес, чьи границы были синими-синими и колючими-колючими - ясное дело, терновник, он редко приносит людям добро. По счастью, у меня перед людьми есть явное преимущество - я могу не бегать повсюду с топором и не ломиться в заросли, а сжечь их, открывая для себя путь. В те времена, - он шутливо поклонился девочке, такой сердитой, что никто бы не удивился, если бы она отобрала у сэра Говарда меч и убила бы звероящера прямо посреди зала, - я понятия зеленого не имел о народе хайли и о замке Льяно. Собственно, к замку-то я и выбрался чудом, как Уильям.
  Он передал утку сэру Говарду:
  - Подержи, мне с ней жестикулировать неудобно.
  Рыцарь опешил, но прижал бесчеловечно убитую птицу к себе и зачем-то погладил по хвосту.
  - Великие Врата меня пропустили, - продолжил Эс, отряхивая ладони. - А двери замка распахнулись сами собой, приглашая меня войти. Королю Тельбарту было угодно, чтобы я поселился рядом с ним, чтобы я прочел вашу хронику, "Haienele", чтобы я присматривал за Лунной Твердыней - она же Льяно. И я все эти семнадцать лет, проведенные здесь, отчаянно искал способ разбудить хайли, воскресить погибшего короля, потому что знал, чувствовал - он скорее жив, чем мертв. Этот поганый скелет на троне, - он, пользуясь отсутствием утки, неуважительно ткнул в сторону господина Тельбарта пальцем, - не умрет, пока не проснется Драконий лес. День за днем, ночь за ночью он ощущал, как слабеет, гниет и рассыпается в пыль его чертово тело, но его душа была не способна уйти. День за днем, ночь за ночью он мучился ради вас, ради желания своей дочери, ради Льяно, не предназначенного для войны. Он мучился, как это ни смешно, ради мира - и верил, что поступает правильно. И теперь, - он опять повернулся к несчастному королю, - ему наконец-то пора покинуть Драконий лес.
  Выражение лица девочки-хайли не изменилось, но к ярости добавилось недоверие:
  - Почему ты? Почему Его Величество позволил вмешаться тебе, а не кому-то из своих сородичей?
  - Потому что его сородичи, - язвительно отозвался Эс, - отказались внимать его последней просьбе.
  Девочка вспыхнула, сжала крохотные кулаки и уставилась на мраморные плиты пола.
  - Уильям, - окликнул светловолосый парень, - ты готов?
  - Да, - без колебаний согласился принц.
  Крылатый звероящер в образе человека обогнул тронное возвышение и склонился над старым сундуком, украшенным золотыми вставками. Крышка со скрипом откинулась назад, и нынешний хозяин замка Льяно вытащил из темных недр шкатулку. Она была неприглядной, синевато-черной, с россыпью трещин на боках, но в ней, на красном бархате с выцветшей серебряной вышивкой, покоилась корона. Неизменные сапфиры поблескивали на ее зубцах, голубое каменное крошево складывалось в узор по венцу.
  - Церемония принятия сэра Говарда в оруженосцы была ужасно глупой, - поделился мнением Эс, - но твоя коронация, увы, будет не лучше. Тебе еще повезло, что я читал целую бездну книг и представляю, как она должна выглядеть, потому что иначе я бы надел корону тебе на голову молча и брякнул: "все, теперь ты король, поздравляю тебя с этим".
  Рыцарь, стоявший у двери с уткой в обнимку, захихикал. Девочка из народа хайли с раскаянием посмотрела на Эса, но побоялась испортить все очередным бестолковым комментарием, почерпнутым у более взрослых товарищей - и совершенно бесполезным для господина Тельбарта и тех, кто всеми силами старался его спасти.
  Осторожно вытащив корону из черной шкатулки, дракон замер в шаге от Уильяма. Поднял ее над ровными и волнистыми прядями, разделенными пополам.
  - Отныне ты - полноправный король Драконьего леса, властелин народа хайли и хозяин Лунной Твердыни, именуемой также Льяно , Любимая.
  Сначала ничего не произошло. Юноша выпрямился, скрывая жгучее разочарование, иглой засевшее в груди - но прошло мгновение, и тихий ненавязчивый шелест прозвучал у трона, а за ним последовал глухой стук.
  Скелет господина Тельбарта рассыпался, будто карточный домик, и кое-как обтянутый плотью череп оскалился на Уильяма из угла. Позвонки весело раскатились по залу, щелкая не хуже, чем пальцы Эса, а сам дракон выдохнул... и Его Высочеству - нет, Величеству, - показалось, что на его ресницах заблестели тщетно скрываемые слезы.
  - Он был хорошим парнем, - заявил крылатый звероящер.
  - Но вы не были знакомы, - рассудительно ответил сэр Говард. - Ты прилетел сюда уже после гибели короля Драконьего леса.
  - Ну как это - не были? Я приходил в этот зал практически ежедневно, я читал ему летопись, чтобы он не скучал и не грустил, я... я так надеялся его разбудить...
  Он закрыл побледневшее лицо ладонями... и расплакался, неудержимо, как ребенок, и худые плечи равномерно вздрагивали, реагируя на преисполненные боли всхлипы.
  - Эс, - растерянно прошептал Уильям. - Эс, ты чего?
  Крылатый звероящер отмахнулся - обреченно, отчаянно, - и поскорее вытер мокрые щеки, но легче ему не стало. Кусая губы, ругаясь, как черт, он попросил прощения и покинул своих "детей", прикрыв тяжелые двустворчатые двери.
  - Вот это его развезло, - пробормотал сэр Говард. - Может, пойти утешить?
  - Я сам, - возразил Его Величество. - А ты сходи проверь, как там поживает лес. И, - он повернулся к девочке из народа хайли, - было бы неплохо, если бы ты составила ему компанию. Наши сородичи озлоблены на людей, но я безжалостно убью каждого, кто посмеет навредить моему оруженосцу.
  - Поняла, - серьезно кивнула та.
  Уильям выскочил в коридор, но не обнаружил никаких следов нынешнего хозяина замка. Он впервые пожалел, что на полу нет ни пыли, ни грязи, и наугад направился к башне Кано - до сих пор Эс предпочитал уединяться там, сочиняя стихи либо размышляя о звездах. В Лунной Твердыне была и астрономическая башня, где дракон внимательно наблюдал за движением небесных светил, но анализировать его он приходил в Кано. До сих пор юноша опасался пересекать границу безраздельных угодий звероящера, и если бы Эсу не было плохо, он бы ни за что не рискнул так откровенно ею пренебрегать.
  Обитая железом створка беззвучно приоткрылась, и принц - нет, король, - народа хайли виновато заглянул во мрак, охвативший башню.
  - Эс? - позвал он. И на всякий случай добавил: - Прости, я не буду смотреть на твои работы, я всего лишь хочу убедиться, что ты в порядке. Ты в порядке? - сорвался он, искренне переживая за вполне взрослого и самодостаточного дракона.
  Светловолосый парень промолчал, но всхлипы выдали его с поличным.
  - Эс, - Уильям приблизился - вслепую - и нащупал чужое прохладное запястье, обтянутое манжетой. - Не плачь. Я понимаю, что король Тельбарт был тебе дорог, я понимаю, что...
  Он запнулся, потому что Эс подался вперед и безутешно уткнулся носом в его рубашку. В Талайне, у перевала Альдамас и позже, в Льяно, никто не поступал подобным образом, и юноша растерялся. К его чести, он быстро сообразил, что так ведут себя дети, огорченные потерей любимой игрушки - или чем-нибудь более страшным, - и попробовал обнять крылатого звероящера. Но получилось так нелепо, что Уильям ощутил себя идиотом, а плач Эса перешел в неуверенный, немного надрывный, смех.
  - Что ты делаешь?
  - Успокаиваю тебя, надеюсь.
  - А почему так?
  Юноша тоже рассмеялся:
  - Потому что я не умею, Эс. Но если тебя это смешит, то я буду обнимать тебя вновь и вновь, пока ты не перестанешь печалиться.
  Крылатый звероящер оценил каждое его слово:
  - Ты ужасно добрый. Что ж, - он традиционно пощелкал пальцами, зажигая свечи, - спасибо, я успокоился. Посиди со мной, пожалуйста, хотя бы пару минут.
  - Конечно.
  Уильям изобразил отсутствие интереса, как явления, но разбросанные по столам, полкам и книжным шкафам рукописи его заинтриговали. Перевязанные черными лентами свитки пергамента будто намекали: "Возьми и прочти меня", и если бы не уважение к Эсу, юноша схватил бы первый попавшийся и азартно его развернул.
  Вероятно, для Эса он был книгой, распахнутой где-то на середине - крылатый звероящер помялся, поколебался и предложил:
  - Не боишься - бери, но я о них имею смутное представление.
  - Это как? - растерялся Уильям, не спеша действовать. Мало ли, вдруг это было шуткой, а он испортит ее своими скоропостижными выводами?
  - Все мои стихи, по отдельности или вместе - это ложь, Уильям. Поэты, менестрели, писатели - они всего лишь талантливые обманщики. Но у них есть выбор: заключать свои способности к обману в стихи, книги или песни, или врать повсюду, воображая себе, что они живут не так, как обычные, нормальные люди. Хотя, признаю, эти самые нормальные скучнее тринадцатого тома Истории Тринны, где летописец по имени Фараста рассказывает о восстании Братства Рыцарей против сэра Пьяницы, посмевшего нарушить законы с пятого по шестнадцатый таким-то образом, в такие-то дни, с таким-то возмутительным отношением...
  Уильям внимательно следил за поведением Эса, но был вынужден признать, что светловолосому парню либо действительно полегчало, либо он, сам же предупредив, талантливо об этом солгал. По крайней мере, он вел себя, как ни в чем не бывало.
  И хорошо.
  
  Ресвайт, командир королевской стражи Талайны, быстро миновал северное крыло замка, где располагались комнаты принца Уильяма, и зашагал прямиком к выходу в тронный зал, невзирая на прием послов Саберны. Гномы приехали, чтобы выразить свои соболезнования в связи с гибелью жениха принцессы Хайны, но у Ресвайта были новости посерьезнее - и эти новости отметали соболезнования, как бесполезный мусор, потому что принц Уильям оказался вполне себе живым, здоровым и дееспособным.
  Ожидать чего-то подобного от наследника трона - молчаливого, глупого, с непонятно какими мыслями на уме, - не осмеливался даже такой человек, как верховный дознаватель, что уж говорить о командире стражи? Никто, абсолютно никто в Талайне не знал юношу как следует - и теперь словно бы расплачивался по счетам за то, что его недооценил.
  Ресвайт, ни секунды не колеблясь, распахнул тяжелые створки:
  - Ваше Величество, разрешите доложить...
  - Господин Ресвайт! - рассердилась королева, вскакивая с трона. Гномье посольство - на этот раз настоящее, - обернулось, как по команде, а королева недовольно продолжила: - Что вы себе позволяете? Господа сабернийцы приехали меня утешить, донести, каким важным человеком для принцессы Хайны был мой сын, как страшно его обманули и провезли через Альдамасов хребет гильдийские наемники - подлые, коварные, расчетливые твари! А ты вламываешься в зал, тревожишь моих гостей, нарушаешь собственные уставы...
  - Потому что у меня срочные новости, - со смирением, достойным храмовника, пояснил командир королевской стражи. - Ваш сын, венценосный принц Уильям, вовсе не погиб. Он жив, и он, если вам это, разумеется, любопытно и если ваши гости не возражают, прислал письмо из Драконьего леса, извещая нас о возрождении народа хайли и о своей коронации, проведенной каким-то господином Эсом, хозяином замка Льяно.
  Королева побледнела.
  - Что?..
  - Ваш сын, венценосный принц Уильям, нарек себя королем лесного племени и просил передать "спасибо" своему отцу за то, что Его Величество никогда не упоминал имя госпожи Элизабет, своей первой жены и, соответственно, вашей...
  - Заткнись! - поверх бледности полыхнул такой румянец, что от Ее Величества отшатнулись даже гномы, обычно невозмутимые. Она покинула тронное возвышение, споткнулась, оттолкнула слугу, который попытался помочь ей удержать равновесие, и гордо выпрямилась, будто на всей земле не было никого, кто превосходил бы ее по духу и разуму. - Значит, мой любимый сыночек получил корону от врагов Талайны, родственников Элизабет - тех, что объявили войну моему мужу около семнадцати лет назад? И ему за это не стыдно? Значит, он сам обманул господ сабернийцев, надругался над честью венценосной принцессы Хайны, бросил свою семью и доверился ублюдкам-хайли?
  - Прошу прощения, - вмешался гномий посол, - но что, если это хайли обманули принца Уильяма? Что, если они его спасли и решили использовать, как свое главное оружие? Вспомните - они жить не могли без войн, а заключить взаимовыгодный союз с драконами для них проще и радостнее, чем пообедать. Они вполне способны убедить крылатого звероящера - например, того песочного, что питался вашими аристократами, - украсть господина принца, а затем устроить игру, выставить себя героями и спасителями. Хайли гораздо хитрее и расчетливее упомянутых вами гильдийских наемников, и вся эта ситуация - шутка в их стиле.
   Королева широко распахнула глаза, выдавая свое изумление.
  - И как я сама не догадалась? Благодарю вас, господин Увер. Если вы не против, я прочитаю... его письмо... вероятно, там есть какой-нибудь скрытый смысл, Уильям любил доносить свои замыслы между строк, пряча их, как пиратские сокровища. То есть... извините, не слишком удачное сравнение...
  Она окончательно смутилась и выхватила у Ресвайта свиток пергамента, перетянутый голубой лентой. Знакомый изящный почерк, рунический наклон влево, мелкие округлые литеры, подпись - стилизованная "H"... все это явно не было ошибкой - таким способом написания не пользовался никто, кроме Уильяма. Пусть королева и плохо справилась со своей ролью заботливой и любящей матери, но привычки приемного сына запомнила во всех деталях - на всякий случай, чтобы король не посмел упрекнуть ее в недобросовестности...
  
  "Дорогая госпожа Дитвел,
  я пишу вам из Драконьего леса, древнего королевства народа хайли. Спешу сообщить, что со мной все в порядке - Эс говорит, что драконы не питаются такими костлявыми людьми.
  Вам должно быть известно, что семнадцать с половиной лет назад хайли пропали, а границы Драконьего леса поросли непроходимым терновником. Это произошло по воле короля Тельбарта, моего дедушки - он, избегая войны с Талайной, погрузил своих сородичей в сон, и долгое время в их королевстве жили одни медведи, белки и зайцы. Однако после моей коронации, проведенной Эсом, народ хайли вернулся и снова охраняет свои владения.
  Было бы чудесно, если бы вы передали моему отцу неискренние слова благодарности. Спасибо ему за то, что имя госпожи Элизабет, моей родной матери, не звучало в Талайне с тех самых пор, как она умерла от болезни, а меня предоставили развеселому отряду нянек и слуг. Спасибо ему за то, что он отказался меня воспитывать, потому что иначе из меня выросла бы такая же свинья, какой сделался он сам, и я бы тоже сидел в королевской кухне и хрустел капустой, пачкая рассолом одежду. Спасибо ему за то, что он бросил королевство, спасенное от войны женщиной, чьи последние просьбы он забыл или отмел за ненадобностью, считая, что держать свое слово перед мертвыми совсем не обязательно.
  Я также спешу вам сообщить, что народ хайли не собирается поднимать мечи и пересекать Альдамас, чтобы проучить Его жирное Величество. Но если мы обнаружим, что Альдамас пересекла ваша армия и что вы со своими союзниками готовитесь к очередному сражению, наши генералы тоже соберут войска и сожгут человеческие земли, как сжигали колдунов на кострах несколько десятилетий назад.
  Я не желаю вам ничего хорошего. Умрите, потому что своими стараниями - вернее, их отсутствием, - вы заслужили смерть еще при рождении.
  До свидания,
  я надеюсь, что мне не придется рубить вам голову лично,
  король (зачеркнутое пятнышко рядом с титулом здорово напоминало литеру "Э") Уильям".
  
  Женщина опешила и прочитала письмо еще раз, пребывая в крайнем недоумении. Если первая половина письма имела много общего с привычной манерой Уильяма (даже абзац про его отца, потому что наплевательское отношение к нему сына давно стало причиной шуток для талайнийской знати), то вторая так остро не вязалась с его образом, будто перед тем, как ее сочинить, юноша выпил пять бутылок вина. И, тем не менее, гнев заставил королеву повернуться к Ресвайту и приказать:
  - Сообщи капитанам разведки, что я хочу получить как можно более подробный отчет о нынешнем положении лесного народа. Пусть они раскопают все: сколько у хайли воинов, где находится их столица, имеются ли у них в подчинении драконы и чем занят, - она смяла свиток, - мой приемный сын, Его Величество Уильям, полноправный король Драконьего леса.
  - Да, моя королева, - поклонился мужчина.
  
  Альберт, бывший оруженосец, с нескрываемой завистью посмотрел на сэра Говарда. Тот, переодетый в черную с серебром военную форму народа хайли, крутился перед зеркалом и тщетно старался оценить свое отражение, но зауженные штаны, широкая рубашка и теплая куртка с меховым воротником, так подходившие любому ребенку леса, на нем самом выглядели откровенно странно.
  - Вам идет, - осторожно польстил хайли. - Не беспокойтесь, Его Величеству придется по вкусу ваш наряд.
  - Без доспехов мне как-то неуютно, - пожаловался Говард. - Я привык, что они закрывают мое тело почти полностью, и они придавали мне... э-э-э... гораздо более грозный вид, чем когда я одеваюсь по моде вашего племени.
  - Вам идет, - повторил господин Альберт. - Кроме того, носить знаки отличия моего, как вам угодно было выразиться, племени - это наивысшая честь. Мы считаем, что вы ее достойны, поскольку вы уберегли нашего короля.
  Рыцарь покраснел.
  - На самом деле, - ради справедливости заметил он, - я служу ему всего лишь пару недель, и у меня до сих пор не получается вписаться в его распорядок дня. Я определенно не создан для королевской жизни, хоть и происхожу из благородной семьи...
  Альберт похлопал его по плечу:
  - Все нормально, господин Говард. Идемте, мой король не особенно терпелив.
  Оруженосец Уильяма сокрушенно вздохнул, поправил меховой воротник и покорно вышел из отведенных ему покоев. Альберт, уснувший вместе со своим народом - и переживший своего господина, - ориентировался по Льяно с такой легкостью, что, наверное, его не остановила бы и слепота. Он знал каждый коридор, каждую лестницу, каждую галерею. Он раздал своим товарищам приказы, как именно их следует привести в порядок. Он временно исполнял обязанности советника при Его Величестве - лишь до тех пор, пока юноша не научится разбираться сам, - и это так потрясало сэра Говарда, что он поглядывал на хайли не то что с уважением, но и с благоговением, как на Бога.
  По дороге к покоям короля Уильяма они встретили немало слуг, чьи звездчатые, обведенные розоватой каймой зрачки едва различимо горели в темноте. А за поворотом, у железных винтовых ступеней, на них наткнулся крылатый звероящер в человеческом теле.
  - О, Говард! Ты наконец-то переоделся? - обрадовался он, неприкрыто любуясь рыцарем. И заключил: - А ты, оказывается, не такая уж и громадина. Я-то опасался, что у тебя размах плеч равняется ширине шкафа. Ладно, ладно, - он весело расхохотался. - Молчу. Я прогуляюсь с вами до покоев Уильяма, да?
  - А вы разве не оттуда спускаетесь? - вежливо уточнил Альберт. В отличие от большинства хайли, он принимал присутствие Эса, как должное, и испытывал к нему нечто вроде приязни - потому что светловолосый парень тоже приложил руку к отмене заклятия Тельбарта и оберегал короля Уильяма не меньше, чем сэр Говард.
  - Оттуда, - невозмутимо согласился дракон, - но теперь мне страшно охота посмотреть на его реакцию. Ну что, двинули?
  И он первым направился вверх по лестнице, напевая что-то под нос.
  Рыцарь с тяжелым сердцем пошел за ним. Он уже представлял, как выбежит из апартаментов Его Величества со слезами на глазах, и здорово помрачнел по этому поводу, но, постучав и услышав рассеянное "Войдите" обнаружил, что Уильяму не до насмешек в адрес оруженосца.
  - Мой король, вы что-то потеряли? - настороженно осведомился Альберт, намереваясь найти и покарать любого, кто посмел покуситься на вещи Его Величества.
  - Да, - юноша вылез из-под стола, где ползал, подсвечивая себе путь свечой. - Эс, тебе не попадалось мое письмо? Я подумывал, как бы мне донести до матери, что Драконий лес - это снова целостное королевство, еле сочинил три абзаца, а потом явился ты.
  - О, не надо ничего искать, - отмахнулся крылатый звероящер. - Я уже нашел и отправил.
  - Отправил?! Но я ведь не...
  - Это не страшно, я закончил твое письмо за тебя, - жизнерадостно улыбнулся Эс. - Обещаю, твоей мачехе понравится!
  
   9 сентября - 2 октября 2018
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"