Василиска выпустили случайно - какой-то пленник посмел расколоть себе череп об решетку подземной камеры, и его пришлось поспешно выносить и закапывать, чтобы вонял поменьше. Странный шелест воины Харалата услышали еще на полпути, но списали его на шипение факелов и пронзительные сквозняки. Дверь закрыли, дверь осторожно заперли на ключ, проверили, как поживает старый тяжелый замок - и убрались, поскольку перед Новым Годом в замке владыки и без того хватало работы, важной и не вполне.
Елку в тронном зале ставили под неусыпным наблюдением господина Кая, наследника харалатского престола. Привычно пьяный, он сдержанно пояснял, что ветки с левой стороны ствола пышнее и длиннее, чем ветки с правой, а значит, чертово дерево надо повернуть. Привычно пьяный, он отметил, что верхушка у елки лысоватая, а значит, надо раздобыть как можно больше гирлянд и занавесить ее от греха подальше.
Слуги облегченно выдохнули, когда юноша, наконец, одобрил положение веток и позволил их нарядить. Пока вешались круглые стеклянные шарики, пока игрушечные рельсы аккуратно укладывались вокруг, прямо на плиты пола, пока запускался красный игрушечный паровозик, господин Кай терпеливо сидел на подоконнике и качал в тонких ладонях бокал вина.
Там, снаружи, успело стемнеть; паровозик размеренно ездил по кругу, и пар клубился над его трубами. Господин Кай представил, как, наверное, трудно быть его машинистом - и закрыл светлые серые глаза. Уж его-то, наследника, подобный кошмар не ждет, уж его-то ждет разве что венец на тяжелых витых рогах. Впрочем, Наэль-Таль, сын харалатского герцога, радостно катался в настоящих паровозах наравне с экипажем, вкалывая так, что после этих катаний у него не поднимались руки, веки и вообще голова с подушки.
Господин Кай считал Наэль-Таля странным. Сын харалатского герцога был буквально помешан на разного рода опытах и чертежах; будучи пятнадцатилетним подростком, он гордо пообещал, что запустит по железным дорогам своей родины мощные бронепоезда. Потратил кучу денег, чтобы нанять личную команду ученых, и пропал в южной лаборатории, где-то на уровне -23. С тех пор господин Кай не видел своего родича, хотя отец Наэль-Таля клялся, что юноша обязательно приедет на Новый Год и привезет хорошие подарки своему кузену.
Наследник харалатского престола убедился, что елку нарядили подобающим образом, все так же сдержанно похвалил повеселевших слуг - и ретировался. Его шаги не сумело бы различить и самое чуткое ухо - но василиск реагировал не на звук, а на само движение, и неуклонно полз по холодным замковым плитам.
Господина Кая, в отличие от стражников, шелест вынудил остановиться и осмотреться. Никого; снег падает на внешнюю половину оконной рамы, ровно горят старомодные факелы.
На потолок он внимания не обратил. Потолки в замке были высокие, основательные; сейчас над ними (вернее - под ними) изощренно мучился ученый совет, пытаясь придумать, как закрепить недавно изобретенные электрические лампы, не зависимые от огня.
Василиск цеплялся птичьими лапами за проводки и выступы. Он весил немного, он был еще совсем крохой, но хищные вертикальные зрачки в недрах оранжевых радужных оболочек могли из кого угодно сделать бесполезную статую.
Хотя статуи, признаться, мало интересовали похудевшую, оголодавшую после осенней спячки нежить.
Господин Кай нахмурился и свернул в боковой переход, огражденный плотной железной створкой. Она хрустнула за его спиной, словно бы что-то прижав; но, оглянувшись, наследник харалатского престола снова ничего не увидел.
- С ума я, что ли, схожу... - растерянно пробормотал он.
Наутро в замке нашли окаменевшую девушку из кухонной прислуги. Вооруженная подносом, она стояла посреди восточной галереи, и все ее черты выражали такой священный ужас, что не по себе стало даже замковому владыке. Он долго и мучительно любовался пострадавшей девушкой, а потом велел поскорее вызывать мага и удвоить замковые караулы.
К господину Каю приставили пятерых солдат.
Как известно, василиски предпочитают именно королевскую кровь. То ли она обостряет их собственное величие, то ли они - и сами не такие простые, - предпочитают обедать себе подобными, но всем сразу стало ясно: угроза нависла над харалатским владыкой и его семьей, а слугам бояться нечего. Конечно, неприятно быть каменным и прозябать в какой-нибудь кладовке, как несчастная утренняя жертва, но ведь приедет маг - и вернет ее телу прежний облик.
А мертвецов маги воскрешать не умеют.
По такому случаю господин Кай отказался от вина - и, следовательно, был зол на всякую тварь, которая рисковала перейти ему дорогу. Солдаты безобразно топали, гремели оружием и пыхтели за его спиной; особенно несуразно это выглядело вблизи комнат, увешанных гирляндами и шарами, картонными фигурками, снежинками из белой бумаги и так далее. Он даже позавтракать нормально не мог - солдаты не сводили с него преданных, чуть настороженных глаз. Ну правда, а что, если василиск прячется у юноши под рубашкой - и вылезет спустя какую-то секунду?!
Сам василиск тем временем грустил. Обратив камнем девушку-прислугу, он окончательно ослабел и наспех построил себе гнездо над личными покоями господина Кая; шелест мерещился юноше всю ночь - или не мерещился, то затихая, то возобновляясь.
- Ненавижу, - бормотал он, сидя на том же подоконнике, что и вчера. Игрушечный паровозик наматывал свои бесконечные круги, полыхала цветными огоньками гирлянда, тоже сделанная благодаря электричеству. - Ненавижу. Как только мои воины поймают эту мерзкую гадину, я приколочу ее к стене в зале охотничьих трофеев. И буду любоваться ее искалеченным телом всякий раз, когда у меня будет плохое настроение.
Солдаты поверили; скверный характер господин Кая обсуждался слугами и стражниками повсюду. Все верили, что из него получится не правитель, а самый настоящий деспот; к сожалению, господина Кая лично эти разговоры ни капли не задевали. Может, если задели бы, он бы хоть немного исправился, а так - продолжал в одиночку травиться всеми доступными запасами вина.
Наэль-Таль как-то предлагал ему составить алкогольный напиток из цветов элевита. Идея была соблазнительной, и оба собирались ею заняться, едва сын харалатского герцога закончит первый этап работы над бронепоездом. Пожалуй, лишь выпивка этих двоих и связывала; слушая, как именно Наэль-Таль намерен использовать нектар элевитов, господин Кай искренне восхищался ходом его мыслей.
Кухня пестрела запахами новогодних блюд. Проходя мимо, будущий владыка облизнулся - он любил зимние праздники, особенно уютные при учете метели, бушевавшей за окнами. Вот бы завтра все пошло по плану, безо всяких глупых ошибок - и пир, и выступление бродячих артистов, и поиски подарков, скрупулезно подписанных во избежание путаницы...
До конца дня господин Кай читал какую-то книгу о часовых механизмах.
А василиск мучился, пытаясь различить его запах на фоне пяти чужих.
Глухой ночью солдаты рискнули порыться по карманам в поисках монетки - и подбросить ее, решая, кто первым получит право поспать. Толку сторожить закрытые двери впятером, пускай даже с обеих сторон? Тут вполне хватит и четверых...
Монетку бросали в коридоре, чтобы, упаси Элайна, не разбудить недавно уснувшего господина Кая.
Монетка неудачно угодила по гребню василиска, тоже уснувшего недавно.
Наследника харалатского престола разбудил крик.
Все, что он успел сделать - это метнуться влево, за копьем, оставленным у кровати. Все, что он успел сделать - это убедиться, что факел еще горит, что комната освещена, что ему не придется быть слепым идиотом, обреченным послужить поздним ужином для голодной змееподобной твари.
Он различил ее в зеркале, случайно, мимолетно - крупный оранжевый глаз и белая корона чешуек на красивой приподнятой голове. Испачканные кровью клыки; потом щеку закололо, на воротник посыпалось каменное крошево... и Кай, не раздумывая, ударил себя острием копья под веко, вышибая магию василиска так, как до него не вышибал никто.
Было невероятно больно.
Терпкая вонь железа и пепла растеклась по спальне, как морская волна. Василиск, обезумевший от голода, одуревший от жгучего неуважения к своей персоне, бросился вперед - и напоролся грудью на подставленное копье.
Ему не придется быть слепым идиотом... ха! И поэтому он сам себя ослепил, сам себя ударил, и течет, безжалостно течет по лицу красная торопливая река, и словно тысяча лезвий по-прежнему вонзается в тело - но нет, копье торчит из шеи василиска, торчит позади, и горло, прошитое насквозь, давится, глупо давится ядом, и яд капает из раны, капает прямо на...
Господин Кай напрягся, вывернулся - и оттолкнул звериную тушу ногой. Та послушно съехала с острия копья, рухнула на пол, забилась в агонии, принялась плеваться ядом. Уклоняясь от него, он сел на ковер за спинкой кожаного кресла, тонкой ладонью закрыл распахнутую рану. Легче, увы, не стало...
Он смутно помнил, как бегали вокруг какие-то тени, как рыдала мать, как тушу василиска выносили из комнаты, предварительно обмотав страшные глаза черной широкой лентой. Как легла на плечо крепкая рука отца; он что-то говорил, и суетился перепуганный доктор, и рана перестала так уж сильно болеть.
А потом Кай снова уснул, и ему снилась новогодняя елка, вместо гирлянды обмотанная дырявой змеиной шкурой.
Новый Год отмечали тихо, никто особенно не смеялся и не кричал, потому что наследник харалатского престола, преувеличенно ровно замерший в своем кресле, был так бледен, что снежинки за его спиной казались невероятно грязными.
Ближе к полуночи приехал Наэль-Таль, шлепнулся на скамью рядом со своим кузеном и обеспокоенно изучил мягкую, обшитую выделанной кожей повязку, которая скрывала под собой пустую правую глазницу.
А затем - широко улыбнулся, видимо, решив не напоминать Каю о событиях прошлой ночи.
- С Новым Годом! - негромко поздравил он. - Смотри, какой славный подарок я тебе привез.
И протянул кузену деревянную коробочку, обтянутую красной бумагой.
Внутри лежал внушительный набор игрушечных рельсов.
И маленький прототип серого, оснащенного пушками бронепоезда.