У человека вроде меня всегда есть большой соблазн спрятаться за текстом. Или спрятаться за автором, вроде как терапевтическая метафора напрямой речи "а вот как говорил один великий человек"... и спрятавшись за именем великого, говоришь уже от себя, но уже и вроде не от себя, и смешиваюсь я с этим великим, и с его именем, и с его текстами и еще черт знает с чем.
В этом и парадокс для человека вроде меня, говорить "я хочу" в виде "а вот Председатель хочет" - в этом я и Председатель, и я, и непонятно где граница между мной и Председателем, и непонятно вообще кто этот председатель и что за человек вот этот самый вот я.
Я? А что такое вот это самое я? У этого "я" нет своих желаний, это "я" спряталось за реальными и выдуманными Великими, ведь если Председателя никто не знает, как просто сказать, что был он великий человек. И кто-то обязательно клюнет на "великий" и спрятанное "я" останется довольно том, что никто не разгадал его хитрости.
Прямая речь - не для человека вроде меня. Ведь мое "я" знает, чего оно хочет, но ведь как трудно сказать напрямую! Ведь тогда у моего "я" не останется этого временного (увы, увы!) прибежища. Спрятаться за текстом, куда как проще, уважаемый читатель, не так ли? Ведь и ты, мой дорогой, прячешься за текстом, который каждый день и час создает твою жизнь, ведь ты человек помстмодернизма, не так ли?
А я... что еще остается моему "я", как не продолжать эти бесконечные проекции? Ведь прямая речь - удел других, не умеющих играть, не так ли?
1.
"Автор не должен объяснять".
Умберто Эко
Я - автор?
Да помилуйте. Где вы, полковник, видели такого автора? В пятом отдельном Ее величества Бангалорском полку? Еще шерри?
Полковник, не удивляйтесь. Я дам вам прочитать письма, только это между нами, все эти письма я написал сам себе. Вы удивлены? О нет, разумеется. Джентльмен никогда не удивляется просто так, разумеется, сигару?
Первое письмо, о, это недоразумение, написано вверх ногами, случайно, полковник, случайно. Да. Кому оно написано? Понятия не имею... Мадам Ротфорд пишет вам такие послания, в которых никто, включая меня, не догадается кому и когда она пишет... Простите, полковник, это все строго между нами.
Почему вы не курите? Полковник Ее величества Бангалорского полка должен курить сигары... О, вы остроумны, полковник. Разумеется, доктор Фрейд, будь он полковником, курил бы такие дрянные сигары. Извините, что есть... Я их покупал за пять пенсов дюжину...
Пятое письмо - это шедевр. Это шедевр моей коллекции! Что? Простите? Это... это недоразумение, полковник... да, это ваш почерк. Да, разумеется, как откуда у меня это письмо? Как... Полковник, может быть, виски? Еще сигару?
Да уберите же, наконец, револьвер!
2.
"Задача сводится к сотворению мира. Слова придут сами собой"
Умберто Эко
Вначале было.
Что именно, как, где и с кем, история умалчивает.
Возможны варианты, тогда могут возникнуть Вечные Книги. Их будут читать и, может быть, когда-нибудь люди начнут этим Книгам поклоняться.
Собственно, для начала мироздания этого достаточно.
3.
"Человек от рождения - животное рассказывающее"
Умберто Эко
Вот, расскажу-ка я вам сказку про Город.
Этот Город стоял на Синих холмах у Красной реки. Издали люди из соседних деревень видели только желтые стены с бойницами, крепостные башни, ров и ворота.
Ворота были всегда закрыты. И деревнеские люди одно время не знали, как там, за этими стенами. А ведь было интересно, каждую пятницу вечером они привозили к воротам еду и воду, оставляли у ворот. А утром ничего не было. Как-то Хромой ганс взялся было подкараулить да посмотреть, как забирают люди из Города еду и воду, хотел, спрятался да и уснул. Так ничего и не увидел.
А в один прекрасный день врота оказались открытыми. Вощли туда деревнеские, да никого не нашли.
Только внутри оказалась еще одна крепость.
А внутри - еще одна. И были эти крепости меньше предыдущих. А внутри люди увидели совсем маленькую крепость.
И взяли они эту маленькую крепость и отнесли в деревню и подарили сыну кузнеца. Пусть и у него будет свой Город.
4.
"Если автор уверяет, что творил в порыве вдохновения, он лжет"
Умберто Эко
Герцог Сфорца из рода Медичи всегда творил в порыве вдохновения.
Только вдохновением можно объяснить убийство графа Сольферино из Бергамо 16 марта 1978 года на дружеской вечеринке в кафетерии "У Кривого Джо", что за китайским ресторанчиком в Бруклине.
Только вдохновением можно объяснить таинственное убийство мадам Фуке во время праздничного ужина в Петербурге после бала у Ростопчиных 4 апреля 1834 года.
Только вдохновением можно объяснить отравление сразу ста семи францисканцев водой из колодца в Лурде во время летнего солнцестояния 1747 года.
И только вдохновением можно объяснить таинственное исчезновение самого герцога Сфорца из семейства Медичи во Флоренции во время большого карнавала. Поговаривают, что знаменитый перстень Медичи остался у герцога, - но кто знает?
И если герцон Сфорца из рода Медичи утверждает, что ко всему вышеописанному он не имеет отношения и все вышеописанное - обыкновенные убийства, - он лжет.
5.
"Когда сочиняют, думают о читателе"
Умберто Эко
- Ээ, мадам, зачем вам такая шляпка?
Кул Рот, шляпник, по прозвищу "Крыса", росточком был невелик. Шляпу носил набок. Пил только светлое пиво и любил поговорить.
- Мадам, купите лучше вот эту, с сиренью... - На что мне сирень?
Мадам Грубер, по прозвищу "Пдними-ка-подол" никогда не носила шляп.
- Вот я и думаю, - отозвался Крыса - зачем? Или вы выходите замуж?
Мадам Грубер ухмыльнулась.
- На что мне замуж? Дура я что ли? - Вот я и думаю, - отозвался Крыса. - Думай, думай, - благостно отозвалась мадам Грубер , - если есть чем.
Выбрала шляпку, заплатила крону и уплыла вновой шляпке.
А Кул Рот, шляпник, по прозвищу "Крыса", сидел и сочинял себе новую покупательницу.
6.
"Искусство есть побег от личного чувства"
Умберто Эко
Я хотел эту девушку.
Не то чтобы я ее любил, может быть, когда-то в другой жизни.
Я сказал ей это. Она улыбнулась и кинула мне ветку сирени.
А когда я сказал ей, что хочу ее, она покраснела и сказала: "Но ведь я так мало тебя знаю". Я удивился: "А сколько нужно времени, чтобы не было мало?" - она покраснела, и сказала, чтобы я не торопил события.
Я хотел эту девушку.
Не то чтобы я ее любил, может быть, когда-то в другой жизни.
Я ждал полгода и снова сказал ей все это. Она покраснела: "Ты милый. Правда. Но мы так мало друг друга знаем, верно?" - мне показалось это забавным: "Люди живут вместе многие годы и все узнают друг друга". Она покраснела еще больше: "Ты хочешь,чтобы мы жили вместе?" - "Может быть", сказал я, и она снова попросила не торопить события.
Я ждал еще полгода, и снова сказал ей все это, и добавил, что я много ждал. Она сидела в кафе, пила свой кофе. "Вместе?" - переспросила она. - "Тебе это нужно?"... Она пила свой кофе, а я не знал, что ей сказать. Ведь когда-то, год назад, я хотел ее. Не то чтобы я ее любил, может быть, когда-то, в другой жизни...
7.
"Но библиотека плюс слепец, как ни крути, равняется Борхес"
Умберто Эко
Я плюс Ты равняется Вечности. Это говорил Бубер.
Пять долларов на Бубера, кто больше?
Доллар против меня, так, хорошо, делайте ставки!
Еще доллар сорок центов на Бубера.
Доллар на меня.
Сорок долларов против обоих.
И это говорил Заратустра? Пятьдесят на меня. Ставлю сам. Делайте ставки, господа!
Пятьсот баксов за меня, шестьсот за Бубера, сто сорок и тридцать центов против обоих.
А по поводу чего спор, госопода?
8.
"Маска. Вот что мне было нужно".
Умберто Эко.
Молчание, только молчание. Я хочу молчания, в тумане или в дождь посреди площади Этуаль или на Пьяццо деи Падзоли, где один грешник на барельефе фонтана разрывает на части другого, и так век за веком, год за годом, час за часом, минута за минутой складываются еще в один круг на циферблате часов.
Мое молчание - маска, я люблю поговорить, о жизни святых, об исчезнувших цивилизациях, об инопланетянах, а кстати, знаете ли вы, что кошка - неизвестно откуда и неизвестно куда?
Я могу молчать только когда ты рядом. Это невероятно, но когда тебя нет рядом, я начинаю бесконечные разговоры с самим собой, ставлю рядом в своем воображении Канта, Шлегеля и Руфо дель Паццо и веду с ними бесконечные разговоры, разговоры, в которых кроме слов нет ничего, в которых есть знаки, но нет означаемого, в которых иногда к нам присоединяется Альберт Эйнштейн, слушает пару минут, саркастически ухмыляется и исчезает, а зря, ведь разговор может быть ему интересен, но нет, Руфо дель Паццо со своим голосом подобен гиене, а Шлегель с Кантом вечно не слышат друг друга, иногда к нам присоединяется Оккам и просит не множить сущности сверх необходимости, тогда я прогоняю его, ведь нет рядом тебя, а когда тебя рядом нет, сущности множатся, множатся и не могут заполнить твое отсутствие, и так раз за разом, встреча за встречей, я остаюсь один на один с этой сворой философствующих субличностей, они спорят, они философствуют, да и только, они спорят до хрипа, до гнусностей, до мордобоя, впрочем, до мордобоя не доходит, никогда не доходит, никогда, бить-то морду некому.
И я встаю со своего стула, плетусь на кухню и наливаю в чашку кефир.
9.
"Желал я этого или нет, но возникла загадка"
Умберто Эко
- Да уберите же, наконец, револьвер! - вскричал я.
Полковник медленно опустил наведенный мне в лоб "Смит-и-Вессон" и выругался.
- Да уберите же, наконец, револьвер! - вскричал я.
Полковник смотрел мне прямо в глаза.
Если сейчас последует выстрел, кто дальше расскажет? Вот вопрос, преследующий романиста. Выстрел - и кто-то допишет роман, собственно, не роман, ведь автора убили, и жанр изменится.
Совершать самоубийство чужими руками? Полковник рассказывал, что капеллан Льюис как-то рассказал про теорию, согласно которой Иисус убил себя руками Иуды.
- Боже, как это вульгарно, - поморщился полковник.
Но это уже жанр, в котором нет места диалогу. Предрешено все, и тогда на месте Иуды оказывается Нострадамус, которому я позволяю, составив мой гороскоп, тщательно и продуманно совершить со мной предписанное. Нострадамуса судит Верховный суд Женевы, но он не виноват, ведь я сам его попросил об этом.
И здесь также отсутствует прямая речь. Я не могу совершить самоубийство, это не олтвечает моим экзистенциальным запросам, Нострадамус может, и я прошу его об этой маленькой услуге.
Полковнику никто не пишет. Полковник отбывает наказание в Тауэре, он убил кронпринца, наследника престола. Он - член палаты лордов, и его нельзя казнить на Трафальгарской площади. Впрочем, там не казнят.
Неужели я не говорил вам об этом?
10.
"Автор не должен интерпретировать свое произведение"
Умберто Эко
У человека вроде меня всегда есть большой соблазн спрятаться за текстом. Вот почему сейчас я объясню вам одну штуку.
Мне стыдно, правда. Ведь ни разу я не посмотрел вам в глаза. Действительно, как можно так вести себя рассказчику? Рассказчик должен горящими глазами следовать за слушателями, привирать где надо для красного словца, ведь все равно, понимают слушатели или нет. Для них важно - правда это или нет. Они такие моралисты, эти слушатели!
Мне и вправду стыдно, ведь они такие моралисты, эти слушатели.
11.
"Сюжет детектива - это всегда история догадки. В чистом виде".
Умберто Эко
Послесловие.
Сейчас я думаю, что начинать лучше всего с послесловия.
В послесловии есть догадка. Читатель всегда лезет в послесловие. Это игра с автором: "Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать!"
Читатель любит детективы, поэтому он лезет в послесловие, чтобы придумать детектив самому. Потом, вчитываясь, читатель читает... ведь он уже знает догадку, он просто читает, покуривая перед телевизором. Pulp fiction. Криминальное чтиво. В кино интереснее. Там есть игра.