Операционная система органов чувств загружается не сразу.
Слух - 100% complete.
Зрение - 0%. error.
Я лежу на спине. Должно быть, на чем-то твердом, возможно на земле.
- Ну и нахер ты начал из травматики шмалять? Патроны лишние? - голос раздался откуда-то сверху.
- А ты посмотри, какой здоровый. Или мне с ним бои подушками устраивать, - ответил сиплый натяжный голос.
По крайней мере, двое. Но рядом есть еще люди, я знаю. Я чувствую их. Они не участвуют в разговоре, но я могу уловить смрадные частицы выдыхаемого ими воздуха, слышу, как соприкасаются с землей подошвы ботинок при смене затекшей опорной ноги.
Меня подстрелили, очевидно, из травматики, чуть пониже правой лопатки. Травматический шок сделал свое дело и позволил скоротать время до этого момента в приятном обмороке. Однако, теперь, я слегка не в курсе дел.
- А глаза зачем завязали? - продолжил интересоваться первый.
- У меня инструкции. Я хер его знает, может это ликвидатор, - подозреваю, что сиплый при этом резко развел руками. До меня добрался легкий поток воздуха.
- Ликвидатор? Без баллона и униформы?
- Либо разведчик, - не сдается сиплый.
- Вряд ли. Кому ты тут нужен. Сталкер это, или бродяга.
- Нехило экипирован, - в разговоре появился третий голос.
- Да, неплохо... Даже для сталкера.
Я чувствую, как кто-то склонился надо мной.
- Снять?
- Снимай, чего уж там.
Невольно щурюсь от яркого солнечного света, фокусируюсь, вижу хорошо. Но лучше бы не видел. Надо мной склонились четверо грязных обросших мужика одетые в однотонные обноски бурого цвета. Статные фигуры образца 'бухенвальдский крепыш' символизируют скудный пищевой рацион для поддержания формы. Концентрация микса из ароматов влажных от пота и мочи тряпок заставляют сокращаться мышцы, которые подтягивают верхнюю губу ближе к носу.
В моем детстве именно такими я представлял партизан, которые сражаются деревянными вилами против винтовок армии Наполеона. Такими они были изображены в фотоальбомах, которые покупали родители. Тощие, дряхлые, ссутулившиеся фигуры, крепкие духом и силами изнутри. Позже я вырос и стал встречать партизан на улицах города. Они казались мне сверхлюдьми, пережившими лютую военную зиму 1812 года в своих лохмотьях и чудом сохранившиеся в этих же лохмотьях до наших дней. Уже потом я узнал, что класс партизан новой формации называется 'бомжи' и не имеет ничего общего с героическим прошлым. Теперь на партизана или бомжа похож любой житель сельской местности этой размытой страны.
Неловкая пауза. Как в 'молчанке' в том же детстве.
Солнце вышло из-за тучки,
Все бомжи собрались в кучке.
Самый главный бомж сказал...
- Ты кто такой, чучело? - нарушил молчание и проиграл состязание обладатель сиплого голоса.
- Здравствуйте господа! Меня зовут Антонию Субисаретта, я представитель известной испанской фирмы 'Молти'. Не хотите ли посмотреть наши товары?
Я приподнялся на локтях, и внимательнее осмотрел своих собеседников. Нести любую чушь, но оставить себе возможность выяснить кто это такие. Может, удастся остаться в живых.
- А, я вижу, вы уже ознакомились с ассортиментом, - я киваю на рюкзак и аккуратно разложенные мои вещи, - что-нибудь заинтересовало?
- Ебанулся на отлично... - прошептал четвертый персонаж.
Аккуратно выкопанная ровная площадка метра полтора глубиной, должно быть, представляет собой зал. Сверху сооружен навес из брезента, укрывающий нас от солнца. В две стороны, друг напротив друг друга отходят коридоры - эдакие благоустроенные окопы с дощатым полом. 'Зал' в основном завален различными коробками и ящиками, есть старый диван и стол, на котором аккуратно рассортировано содержимое моего рюкзака.
- Да, совсем свихнулся бродяга, - сказал тот, чей голос я услышал первым. Судя по дисциплинированному молчанию остальных этот человек тут главный, - как зовут тебя, парень?
- Алекс... Александр, - я стараюсь выглядеть максимально раскованно и протягиваю ему руку.
Он пожимает.
- Матвей. Это Леха, Геннадич и Сиплый, - он представил своих спутников, - откуда путь держишь?
- Из Пошатово, - вроде видел на старых картах такой пункт, - в город прорываюсь, к родителям.
- Еще один! - сокрушился Геннадич, - каким сраным магнитом вас всех тянет в этот город? Раньше я понимаю, работа была, деньги другие, досуг. А сейчас? Полицаи круглосуточно дежурят на улице. Каждого второго теперь хватают как несогласного. Не дай бог тебе в маске пройти - на пару дней в отдел до выяснения. А как без маски, если у меня астма, а воздух в городе плотнее, чем этот песок?
- Ты шаришь, - вступил Матвей, - эколог блять! Какого хрена ты, астматик гребаный, из года в год поджигал траву?
- Дык чтобы росла лучше!
- И как? Заебись растет? Один раз деревню после пожара собрали, второй собрали. Нет, они опять за свое! Парень, - он убавил тон и обратился ко мне, - не слушай и иди с миром. Или смотри - у нас есть свободные койки, можешь остаться сколько хочешь. Работа и еда для тебя найдется.
- То есть я могу идти? Вы меня не убьете? - я сделал вид, что пропустил последнее предложение.
- Кому ты нужен! - махнул Сиплый.
- Спасибо, - раскланиваюсь торопливо и иду к столу на котором разложены мои вещи, - извините мужики, что вторгся в вашу... зону. Где тут у вас выход, говорите?
Матвей перехватил мою руку.
- Э, не. Это останется у нас. А ты можешь продолжишь свой путь налегке.
***
23 июня
Капучино в бумажном стакане, сигарета и банка кусков взорванного куриного филе в кляре от Ростикс - вот сегодняшний бизнес-ланч настоящего корпоративного чемпиона.
Я снимаю пиджак и аккуратно кладу его на спинку лавки.
- Отличное место, здесь неплохо кормят, - Ваня присаживается к импровизированному столу и хватает из контейнера кусок побольше.
- Да, я тоже все приглядывался. Но зайти как-то не решался.
Плюхаюсь рядом.
Да, эта застройка на Мясницкой в районе Тургеневской имеет право на существование в нашем путеводителе. Массивные серые сталинки с окнами в человеческий рост. Лаконичная входная группа, если бы не уебанские домофонные железные двери, посаженные с чудовищными зазорами на монтажную пену.
Но главное микроклимат. То особое состояние воздуха, которое позволяет понять - ты в своем дворе. В своем маленьком мире. Приглушенный, словно пропущенный через фильтр, гул Москвы. Дырявый крошащийся афальт, убивающий на корню автомобильную динамику. Сидящие на икеевских мариусах вместо советских колченогих табуретов, значительные бабушки.
Нет, мы не живем в этих домах. Понятие 'двора' размыто за долгие годы перемещений по съемным халупам столицы. Мы арендуем двор на время, чтобы почувствовать его своим. Сотка на пиво для гоблина в будке, шлагбаум открывается, и мы можем вольготно расположиться на придворовой территории. Под любопытные взгляды скучающих у окон жильцов двое лбов в дорогих костюмах въезжают в двор на черном крузере и начинают дербанить фастфуд на засаленной лавочке.
Дворовый фетиш объединил нас с Ваней в закрытый кружок по интересам. Интересам не только к прожитому детству, но и ушедшей безвозвратно эпохе. Когда двор был чем-то особенным не только для детей, но и для взрослых. Каждый житель ощущал себя хозяином и мог по желанию распоряжаться дворовой территорией: растить маргаритки в старых покрышках, перебирать движок от жигуля, употреблять алкоголь на лавочке и откликаться на регулярные пинги жены с балкона.
На асфальт в обязательном порядке мелом наносилась разметка из четырех квадратов, а не парковочная как сейчас. И я еще мог подумать, уступить ли дорогу машине или же заколотить сопернику еще очко в 'квадрат'. Или символ техногенной эпохи - конструкция для выбивания ковра. Или горка с таким жестким градусом ската, что ребенок сразу выполнял юниорский норматив по легкой атлетике. Или ракета, в которой было вечно насрано. Где это все?
Есть только инфраструктура - совокупность социальных благ в виде автопаркингов, детских городков, пешеходных дорожек и пандусов для инвалидов. По этим показателям оценивают дворы проверяющие чиновники, руководители ТСЖ и агенты по недвижимости.
У нас с Ваней свои критерии. Своя шкала звезд Мишлена, определяющая внутренний шарм двора и качество наследуемых традиций. Последние пару месяцев мы проводим обед вне зоны действия кондиционеров. За душевными разговорами, дрянной едой из фастфудов и московскими архитектурными внутренностями.
- Да, неплохо, - резюмировал Ваня, - тихо, спокойно, пища усваивается прекрасно. Пометь там у себя.
- Быстро ты. Где обедали? - стрельнула глазами поверх монитора Герасимова.
- В GOODMAN'e. Решили ударить по говяжему стейку.
- Ммм... Ням. И как?
- Не лучше моей подметки, полагаю. Пережарили к тому же.
- Ммм... Понятно. Я думала тоже туда сходить.
- Окстись, мисс латунный желудок! Сходите лучше в Иль Патио, они в ланчи снова пасту включили.
С тех пор как Ваня выбил у отца место исполнительного директора в конторе, мои позиции в значительно укрепились, наметился устойчивый восходящий тренд.
Корпоративные обеды фастфудом в московских дворах и кулуарный шепоток по этому поводу могут пагубно повлиять на рейтинг репутацию руководителя, поэтому каждый раз я придумываю байку об отвратительных салатиках в VOGUE CAFÉ или вкуснейшей утке по-пекински в 'Посольстве'.
***
В 2014-ом была подпольно проведена олимпиада
в землях бывшей Голландии за городской свалкой, среди смрада -
тот же бег, то же плаванье, то же копьё, но команда
дисквалифицировалась, если ни одного запрещённого препарата
не приняла перед выходом на спортивный поединок.
Есть Есть Есть - Олимпиада
У костра. Смурые подсвеченные огнем лица, широкий полукруг людей. Чай на травах, но без сахара. Ну как на травах... на том, что осталось в местной флоре.
Матвей здесь, Леха здесь, здесь Сиплый и Геннадич. И еще 23 человека - все население агломерации, как тут принято называть эту систему окопов и тоннелей с землянками. Еще по двое стоят в дозорах, на южном и западном выходах, двое охраняют вход в хранилище. Еще два бойца несут службу в самой деревне. Этим я и попался позавчера.
- Начнем с легкого. Мир, - делает заход Сиплый.
- Разум.
- Мизинец. Я потерял - могу показать.
- Да сто раз все видели. Цивилизация.
- На я? Яблоко. Давно уже их не видел.
- Олимпиада.
- Так олимпиада же была?
- Была?
- Да не в смысле была, а в том смысле что никуда не делась. Проводили и будут проводить. Им не помешает...
- Тогда Орловские Дворики. Отличные леса были.
- Импичмент. Сгинул вместе с демократией.
- Трактор.
- Работа.
- Асфальт.
- Творчество.
- Одноклассники.
- Одноклассники есть, - поправляю я, - заходил неделю назад.
- Тогда обществознание. Общества нет и обществознание не нужно, - философски замечает игрок.
- Общество есть всегда... Ну да ладно. Евро.
- Да ты их и так в глаза не видел, - заливается Геннадич.
Моя очередь.
- Образование.
Вроде прокатило.
- Ну это... Ебля.
Раздается нервный хохот двадцати трех мужских глоток.
Игра 'Городища' - любимая вечерняя забава местных интеллектуалов и пикейных жилетов. Отличный повод поспорить за былые времена в игровом тонусе.
Правила, я полагаю, вы уже усвоили. Каждый участник по очереди называет слово, которое утратило свое значение за ненадобностью после эпохи Большого Пиздеца. Следующий парирует словом той же категории, начинающимся на последнюю букву предыдущего.
Условия игры позволяют использовать термины глобального значения, локальные переменные и личные утраты. 'Все, что мы потеряли в этом бардаке' - так каждый раз начинает игру Матвей.
Он тут вроде коменданта. Высокий сухой мужик лет тридцати пяти с проницательным хитрым взглядом и холодной головой. По манере общения разительно отличается от остальных, логичностью действий тоже. Возможно из бывших военных или дауншифтер, который пустился в романтический трип 'как поднять село с колен'. Такой человек всегда будет востребован в экстремальной пограничной ситуации как новый лидер.
Как Моисей и три десятка православных оборванцев в пустыне, посреди некогда лесной полосы России. Три десятка людей, слепо верящих в возрождение и светлое будущее. Настолько слепо, что трижды собственноручно сжигали родную деревню. Ассоциация с Моисеем берет начало от творчества А.С. Пушкина - 'Сказка о рыбаке и рыбке'.
Убогая тупиковая деревенька и мощнейшие природные пожары в первый год. Пепелище, мертвый ветер, грязные плачущие дети. Всем компенсации!
Отстроенное с нуля по европейскому проекту село на сотню семей с больницей, школой и беспроводным интернетом на второй год. Сельхозпалы, разгильдяйство, МЧС снова докладывает с места событий. Всем компенсации!
Коттеджный поселок с искусственным пожарным водоемом и прямой тревожной кнопкой в ГУ МЧС на третий год. Алогичный поджог, позднее реагирование, повзрослевшие но по прежнему плачущие дети. Компенсации?
Ах да, компенсации. Всплывающее окно с вопросом: 'Вы точно хотите сжечь свой дом и получить компенсацию?' ОК! ОК! ДА, черт возьми, хочу!
Золотая рыбка государственного аппарата решила ограничиться тремя добрыми делами и, вернуть жителей к разбитому корыту. На ликвидацию очередной трагедии в деревню прибыл не отряд МЧС, а ПАЗик камуфлированной расцветки и несколько УРАЛов. Из автобуса выгрузились два десятка человек в черных комбинезонах с нашивками. Матвей попытался начертить мне эмблему с нашивки на песке - вышло нечто подобное знаку 'уступи дорогу', только треугольник повернут градусов на тридцать по часовой стрелке.
Гости облачились в противогазы и стали тушить огонь розовой пеной, которая распылялась с помощью разбрызгивателей из заплечных ранцев. Огонь, однако, нисколько не утихал. Напротив - смешиваясь с раскаленным воздухом, пена превратилась в удушливый газ, который ветер разметал по всей округе.
Матвея и остальных в это время не было в деревне. Кто-то метнулся на машинах до пожарного водоема, кто-то не успел добраться из райцентра с работы. А те, кто успел, стали свидетелями страшной концовки - люди в противогазах уже укладывали тела в грузовики. Ликвидаторы подожгли остававшиеся еще целыми дома и спешно уехали колонной.
- Видимо там решили, - Матвей показал глазами на небо, - что легче вырезать весь проблемный участок. Нет человека - нет проблемы. Здесь все те, кто остался. Одни мужики, каждый из них считай свою семью потерял.
- А почему не заявили? Геноцид же в чистом виде!
- Куда? - Ответил Сиплый, растягивая слова по буквам, - только покажешься, они сразу и за нами придут.
- Так и живем, уже четвертый год, - добавил Матвей. - Поначалу сложно было, сейчас вроде ничего. Хозяйство наладили, в парных даже побеги всходят. Без баб вот тяжело...