Он вернулся в деревню, потому что не прикрыл плотно дверь, уходя в последний раз, оставив её скрипеть на ветру. Наверное, в дом нанесло вьюгой снега, а печка намокла и треснула на морозе. Старый дом покосился и теперь понуро смотрел всеми окнами в землю, словно выбирал себе место упасть. Крапива оказалась выше его головы, никогда он не видел такой крапивы. Но всё же двор узнавался и привычная тропка вела от калитки к крыльцу. Старый пёс, как водится, встретил его и принялся ласкаться. Дверь оказалась закрыта и заперта. Он попытался залезть сквозь окно, но оно теперь было слишком высоко. Непонятно, почему так высоко. Он обошёл дом вокруг, пытаясь войти, но все окна его превратились в закрытые двери. Пёс хромал вслед за ним, льнул к ногам и скулил.
Сон таял и спутывался. Деревня тонула в тумане. Он не сможет вернуться туда, у него даже не осталось ключа от двери. В пустом доме никто его не встретит. Но нужно иногда приезжать покормить собаку. Да. Он не сможет забрать её в город, но будет к ней приезжать. От сна оставалось тепло мягкой шерсти в руках и сопение мокрого носа.
Последняя мысль пробудила его окончательно: пёс был уже стар, когда он был подростком. А теперь ему уже за сорок. Псы столько не живут.
Утро было ясным, гостиничный номер опрятным. А день обещал быть насыщенным.
Сегодня обед с компаньонами на уютном кораблике, курсирующем по воде через город. С людьми, которым он уже благодарен за многое в своей жизни и от которых по-прежнему зависит в ней многое. Встреча готовилась за много месяцев. Он приехал в столицу уже в который раз, готовый побеждать и наводить мосты.
Немного цигуна и пранаямы в изящной популярной адаптации. Никакой мрачный сон не собьёт ему настрой перед встречей. Даже кошмар, если бы ему снились кошмары. Тот поток, что нёс его последние несколько лет, не допускал никаких "если бы". Впрочем, он и сам был потоком и мог бы подвезти остальных. Ему повезло на редкость найти то самое своё. Повезло. Несмотря на кропотливый труд, он сам себе повторял о везении. Хотя он сам создал себя и проложил себе путь, но немало значило и умение схватить за хвост огненную птицу удачи, метнувшуюся перед глазами. И это он тоже умел.
Было близко к полудню и солнце светило ярко. Так ярко, что после подъёма из метро он щурился, шагая вдоль парка. Теперь его тень гордо вышагивала перед ним, распрямив плечи, чем-то напоминая штурмовик середины прошлого века, набирающий скорость перед отрывом. Оставалось ещё раскинуть в стороны руки для пущего сходства. В такие моменты он чувствовал себя лет на десять моложе и был готов к набору любой высоты. Вышагивая вслед за тенью, он был чрезвычайно доволен погодой, собой, этим городом и даже слегка улыбался.
Тут он как-то невзначай отметил, что его ждут в Речном Порту, а он почему-то свернул на Ленинградское и теперь отклонился от цели. Немного смутившись, он поднял глаза от асфальта, чтобы не пропустить ближайший по ходу переход через шоссе.
Уступая дорогу студентам, гурьбой поднимавшимся из подземного перехода, он невольно изучил взглядом угол ближайшего здания. Крыльцо со ступеньками было простым и уютным, только вывеска - не то аптека, не то оптика, была инородной. Почему инородной, он сразу не понял, но улыбка померкла. Миновав переход, он продолжил шагать уже медленно, слегка запинаясь за щебень в асфальте. Его тень как-то сразу ссутулилась и стала похожа на кеглю, неровно подрагивая, пока не остановилась напротив крыльца.
Инородная - потому, что её раньше не было, только всего. Без малого двадцать лет назад на этих ступеньках под козырьком он пережидал неожиданный ливень с грозой, разогнавший прохожих по таким вот укрытиям. Он был удивлён этой встрече, как будто крыльцо могло сгинуть за долгие годы, лишённое его трепетного внимания. Как рухнуло бы, обветшав без заботы хозяина, крыльцо деревянной избушки. Он забыл на мгновение, что город несмертен и непобедим.
Идя от метро, он думал о важной, давно ожидаемой встрече. Шёл словно на автопилоте. И вот неведомый внутренний навигатор вывел его к одной из забытых, невесть когда установленных меток. Да, он давно позабыл про это крыльцо и тот дождь. Но что он забыл здесь, на этом крыльце? Ещё одна дверь, от которой ему никогда не найти ключа.
По тротуару сновали какие-то люди. Никому из них не было дела до статного мужчины средних лет, одиноко стоявшего перед крыльцом не то оптики, не то аптеки. Неторопливо осмотревшись по сторонам, облизнув губы, он сколь мог непринуждённо поднялся на пару ступеней, положил на них сумку с ноутбуком и осторожно присел сверху. Дяденьке жарко на солнце. Ну, присел и присел, какое вам дело? Может быть, он тут сидит каждый день. Ноутбук предостерегающе щёлкнул под ним. Так скрипнула бы старая деревянная лестница, истёртая деловитыми и суетливыми шагами трёх поколений его семьи, не считая его самого. Он даже таинственно замер, не смея взглянуть в ту сторону, где вместо бетонных ступеней могли оказаться иссохшие, в трещинах доски.
Какие-то люди сновали по тротуару. Какой-то мужчина в приличном костюме задумчиво сидел на ступеньках. И сидел так, возможно, уже очень давно, рассеянно глядя перед собой, блуждая в глубинах навязчивой памяти. По лицу его временами пробегала тень, но нельзя было сказать, что его одолевают угрюмые призраки. Те глубины, что он исследовал мысленным взором, определённо таили заботы и многие сожаления, но были теплы и пронизаны светом.
Тихий звук дыхания где-то рядом прервал его странствие. Он узнал его. Он готов был увидеть это. Нужно только повернуться плавно, удержать наваждение, не спугнуть свою огненную птицу. Сквозь стойки перил поверх ступеней торчала пёсья морда. Взгляд щенка, привыкшего угадывать в лице человека знаки пинка или скудного угощения. Теперь они внимательно изучали друг друга как новые компаньоны на важной деловой встрече. И каждый старался выразить другому свою открытость и серьёзность, очевидно ожидая того же и в свой адрес.
Время уже поджимало. Скорым уверенным шагом он вышел из-под зелени парка и завернул на причал. Теперь его тень не только не рисковала лезть ему под ноги, но ещё и держалась позади, за плечом, словно оправдываясь перед прохожими, что она как бы не с ним, и металась по цепным ограждениям, пытаясь сброситься в Химку. Но каждым шагом вдоль причала он пришпиливал её и тащил за собой. И ему было плевать на грязную рубашку: он поставит и поведёт себя так, словно это последний писк моды и все эти люди, открывшие рты, тотчас их захлопнут как по щелчку. Так бывало не раз. Он чувствовал себя моложе. Моложе лет на тридцать. Он был вообще бессмертен, бессмертен и непобедим. Он нёсся на крейсерской скорости, печатая шаг. Сегодня он возьмёт свою высоту. А ещё, скоро вся столица узнает единственно верный способ ношения делового костюма - вот так, со щенком за пазухой.