Аннотация: Это дивная сказка с элементами нелинейности. Очень живая, богатая красками и ароматами... Больше для сензитивных романтиков, чем для циничных реалистов. Приблизительно так :-))))
Сейчас мне 83
Я стара и одинока, морщиниста и седа.
Мои кости настолько хрупки, что я не могу позволить себе даже передвигаться.
У меня нет ни мужа, ни детей, ни друзей, ни домашних питомцев.
Есть только марокканский уж, такой же старый как я, и, к сожалению, 10 дней как мертвый.
Я слепа на оба глаза, практически не слышу, у меня куча болячек.
Но, слава Богу, я еще могу говорить и дышать.
Свои волосы я заплела в косу около 50 лет назад и ни разу не
расплетала ее, чтобы не потерять ту историю.
Я чувствую, что силы скоро покинут меня, и поэтому спешу поведать тебе о том, что приберегла напоследок
своих дней.
Мне не давала умереть эта недосказанность.
Почему я выбрала тебя?
Не знаю.
Подумай...
***
Я Олеся Сказка. Вообще то этой мой писательский псевдоним, а настоящее мое имя Инга. Много о себе говорить не буду, потому что сплю. Родилась в Гданьске, жила с отцом, поступила - закончила, переехала на юг Праги в Креславль, где и по сей день работаю корреспондентом желтой прессы "Новины". Сегодня мой календарь будет показывать "28 декамври", а часы безжалостно отсчитывать последние минуты сладкого сна. Неужели этот дурацкий будильник зазвонит непременно сейчас? А может все-таки есть шанс? Боже, как не хочется вставать. Ну когда же мой организм меня осчастливит и я заболею? Как же, жди от него. Я даже не помню, когда в последний раз у меня была простуда. Да, за это надо сказать спасибо папе, это я в него такая здоровая уродилась. Так, все, началось. Да встаю я, встаю! Что за наказание? Есть же люди, у которых рабочий день начинается скажем эдак в полдень, а то и гораздо позже. Почему мне приходится продирать свои очаровательные глазки именно в такую рань?
- Ага, очаровательные! Иди лучше в зеркало на себя посмотри, тоже мне Клеопатра.
Забыла вам сказать, что каждое утро у меня начинается с диалога со своим "Я". Ничто так не цинично, не саркастично, и, к сожалению не правдиво, как твое собственное "Я". Да утреннее зеркало в корне отличается от зеркала дневного, и проходит по аналогии с зеркалом вечерним. Ну хорошо, приступаем. Начнем, пожалуй, с контрастного душа. Медики говорят, что именно контрастный душ - залог успешного дня и шикарного настроения.
- Когда это ты начала доверять врачам? Мало ли что они говорят. Вот то ли дело горячая ванна... Тем более, что в доме такой холод, что ты еле свой нос из-под одеяла высунула. Говорила же тебе - заклей окна. Некогда ей, видите ли, она вся такая занятая, что не может на кусок бумажки плюнуть и присобачить его на оконную раму. Делов то! О себе не заботишься, так обо мне подумай. "Я" тоже не могут жить в такой холодине, так что имей совесть!
- Ну хорошо, хорошо, уговорила. Заклею. Только потом, а сейчас на повестке дня горячая ванна и чашка кофе. Открыть краны!
- Есть - открыть краны!
- Налить пены для ванн!
- Есть - налить пены для ванн!
- Брр! Холодно и вправду. Теперь можно и кофейку забацать. О, мой любимый "Айриш крим", ну кому, как ни тебе меня выручить в столь ранний час. Ты такой ароматный, такой возбуждающий, такой манящий... Хочу тебя, мой "Айриш крим". Чего медлить? Иди же ко мне. Ступай прямо в рот и пролейся блаженным бодрящим теплом по всем сосудам моего организма. Тебе посвящаю сию утреннюю песнь - моему единственному и незабываемому "Айриш крим"?
- Эй, ты, Монсерат Кобалье! Заканчивай свои распевки. Ванна готова!
- Иду, иду. Ух ты, горячо однако ж! Так, кофе здесь, сигареты здесь, кругом вода и пена. Вот это утро, вот это я понимаю.
- Я бы на твоем месте зеркало тоже взяла, мне кажется, у тебя прыщ вскочил на лбу. Фу, какая гадость! Как говорят твои любимые медики, - появление прыщей связано со снижением иммунитета. Витамины есть надо, а не сигареты курить. И вообще, ты же месяц назад говорила, что бросишь. Что? Силы воли не хватает?
- Да отстань ты, эка невидаль - прыщ! Замажу тональным кремом и всего-то. А вот курить надо бросить. Но как прекратить делать то, что нравится? Быть может это одна из тех оставшихся радостей в моей жизни, которую я себе позволяю? И вообще, не пора ли тебе помолчать чуть-чуть, дай понежиться в теплой водичке. И еще одно - о времени ни слова. Часы - это последняя вещь, на которую я сегодня небрежно и презрительно брошу свой взор.
- Я бы так не говорила.
- Это еще почему?
- Почему? Ха! Она еще спрашивает! Да потому что через десять минут тебе выходить из дому, точнее выбегать, а если быть еще более точной - вылетать!
- Что??? Нет, так жить просто невозможно! Каждое утро одно и то же - острая нехватка времени. Хочешь поспать - нет времени, в порядок себя привести - опять таки нет времени. Сколько раз я давала себе обещание - лечь на час раньше, чем обычно, потому что именно тогда все сладится. Всё, завтра приду с работы и сразу лягу в кровать. И никаких тебе телевизоров, компьютеров, болтовни по телефону.
- До выхода осталось восемь минут!
- Да иду я.
- Семь!
- Иду-у-у-у!
***
А это и есть редакция нашей газеты. Здание древнее, крошится как засохшая булка. Говорят, что в каких-то затертых годах в этих стенах располагался первосортный бордель. Быть может по ироничному стечению обстоятельств, все наши сотрудники в основном женского пола, за исключением главного редактора.
- Здравле, пан Добрович!
Это, кстати был он. Отвратительный, честно говоря, мужик. Нет, внешне он может и привлекательный, но только такие мне не нравятся. Слишком уж педантичный: ни пылинки, ни соринки, волосик к волосику гелем ровно уложены, воротничок накрахмален, рубашечка на все пуговки заботливо застегнута, галстучек аккуратно завязан, платочек свеженький в кармашек положен, стрелочки на брючках наглажены, и брючки прикрывают до блеска начищенные ботиночки ровно на два сантиметра, не больше. Глядя на него, создается такое впечатление, что даже физиологическое отправление для него есть процесс принудительно-унизительный. Я не говорю, что мужчина должен быть грязным, вонючим и еще, чтоб руки в мозолях, тогда это настоящий мужик. Нет, это не так, но когда перебор - согласитесь тоже неприятно. К тому же он еще и жуткий жмот. Ну хватит о нем. Зачем портить себе настроение с самого утра.
Моя жизнь - жизнь рядового журналиста. Крутишься-вертишься, стараешься вырвать изо рта событий именно то, что явится сенсацией.
Делать мне больше нечего, как кофточки разглядывать. Это Кшыся, моя соседка по рабочему месту, нас с ней разделяет фанерная перегородка, обшитая серой тряпицей и увешанная разными нужными бумажками. Кшыся - стажер и моя хорошая знакомая. Работает она у нас не так давно, мила, обаятельна, добросовестна, кроме того болтлива и кокетлива, как, впрочем, большинство женщин.
- Опять проспала? Зайди, к Добровичу, он тебя хотел, - буквально с порога озадачила меня Кшыся.
- Зачем? Что-то серьезное? Или опять очередное недовольство?
- Не знаю. Говорил, что у него есть для тебя какое-то очень важное задание, точнее "путешествие в рабочих интересах".
- Это еще что за новости? А куда не сказал? Может он меня хочет уволить или разжаловать в курьеры?
- Что ты морочишься? Зайди и все станет на свои места.
- Ну, ладно, пойду похожу.
- Стой!
- Что?
- А сон?
- Что сон?
- Наверное, он был жутко эротический, раз ты проспала?
- Да так, чепуха какая-то. Во сне я услышала то имя, которым назову своего сына.
- Кто же тебе его шепнул, дорогая?
- Всё так странно. Я видела на карте улицу, на которую мне надо было пройти, потом передо мной возник дом с открытой дверью, будто меня уже ждали. Я прошла в какую-то комнату со старыми вещами, там на полуразвалившейся тахте сидела старушка в ярко синем платье из воска, а из-под ее платка выглядывала ночь. Глаза у нее такие глубокие, пронзительные и руки в перчатках из крепдешина. Она протянула мне яблочную питу с корицей, я откусила и услышала имя для сына.
- Какое?
- Не могу тебе сказать, ибо только двое должны знать имя моего сына: я и его будущий отец, так велела мне та старушка.
- Ну ты и фантазерка, Олеся, - засмеялась Кшыся,- иди уже к Добровичу, а то мне тоже не терпится узнать про твое задание.
Оказалось, то известие, которое для меня припас Добрович, было на удивление приятным. Мне было поручено взять интервью у одного малоизвестного английского художника, выставка которого должна была состояться в Москве. Дэну Оливеру, так его звали, было уже далеко за 60. Свежие сплетни, характеризовали его, как вечного затворника, прятавшегося от бренного мира в подвалах своего замка и полностью погруженного в написание своих шедевров, чем он занимался уже около сорока лет, но, что удивительно, предстоящий показ был первым и единственным. Тематика его картин носила причудливое многообещающее название "Canvas of the sense", что дословно переводится как "чувство на холсте". Вот в общем то и вся информация, которая была у меня, как говорится, "на руках". Что означает столь громкое название сией коллекции, почему он выбрал именно Москву для своей экспозиции и, в конце концов, что за чувства отображены - всё это мне и представлялось выяснить.
На сборы мне было выделено 3 часа, и вот я уже в экспрессе мчусь в Прагу, чтобы пересесть на самолет и, преодолев воздушные границы, поздороваться с сердцем России.
***
Он назначил мне встречу в клубе чайной культуры, что на Лубянке. Уютное заведение с маленькими комнатушками и невысокими потолками. Тусклый красно-коричневый свет. Тяжелым сладким облаком нависает экзотический аромат пачули, иланг-иланг и мускатного ореха. В гардеробе вам предложат снять верхнюю одежду и надеть специальные тапочки. Напротив располагается лавка, где представлены, самые разнообразные сорта чая, литература по искусству чаепития и необходимая утварь. И, наконец, сама чайная, куда входят босиком. На полу мягкие подушечки и цветастые циновки. Посреди комнаты подвесные матерчатые качели. Миниатюрные бамбуковые столики для чайной церемонии. Китайские фонарики.
Мы очень удобно разместились на разноцветных подушечках. К нам подошел мастер чайной церемонии и предложил попробовать "Весну четырех сезонов". Пока он делал необходимые приготовления, мы с Дэном было всецело поглощены беседой. Мы буквально скакали с темы на тему, обсуждая то события, происходящие в мире, то литературные и музыкальные пристрастия, то любимые кулинарные блюда, и даже свои победы и поражения на любовных фронтах. Больше всего говорил он, наверное, сказался дефицит общения, возникший как результат столь долгого пребывания неординарного художника наедине с самим собой и своими магическими холстами. Что до меня, то мне по долгу службы положено задавать вопросы и выслушивать длиннющие витиеватые ответы. Сначала я не понимала, почему этот человек рассказывает мне порой достаточно интимные вещи, посвящает в свою личную жизнь. Ведь я журналист, и каждое сказанное им слово может, как говорится, обернуться против него, не минуя стократное преувеличение и приукрашивание. Но потом я поняла его политику. Ведь лучшее средство обезоружить противника - это по-детски довериться и открыться ему. В ходе разговора у меня создалось впечатление, что Дэн местами мистик, местами фаталист, прожженный романтик, с философским подходом к жизни, человек, который множество раз ошибался и разочаровывался в жизни и в людях, но по-прежнему остался верен своему сказочному девизу - добро победит зло и да восторжествует справедливость. Я узнала, что он обожает дарить подарки, смотреть, как женщина надевает чулки, варить горячий шоколад, задорный детский смех и запах после дождя; ненавидит ложь, жареную утку, скрип пенопласта и серый цвет.
- Дэн, безусловно, мне приятно с Вами разговаривать, но всё же цель моего приезда - найти ответ на вопрос, который мучает не только меня, но и большинство журналистов моего круга. Сегодня я посетила выставку, и ваши холсты мне показались пустыми. Сначала я было подумала, что выставка не открыта, что возник ряд форс-мажорных обстоятельств, заминок и прочее. Но потом один пожилой мужчина мне объяснил, что не все так просто, как кажется, и что далеко не все они пусты: некоторые таят в себе странную чувственную глубину. Это конечно очень оригинально, но всё же в чем загадка? Может действительно ваши холсты пустые, а люди лишь делают вид, будто видят в них картины?
- Видишь ли, Олеся, каждый холст заключает в себе определенное чувство, которое открывается лишь тому, кто хотя бы раз в жизни его испытывал.
- Но каким образом чувство можно изобразить на холсте?
- О! Это мой большой секрет. Я работал над этой методикой около 40 лет. Кстати, возможно этим можно объяснить столь позднюю и единственную мою выставку. Это был безумно долгий и кропотливый труд всей моей жизни. Но я все же нашел ту самую технику, которая теперь позволит и вам испытать то, что пережил я в свои молодые годы.
- И какие именно чувства вы взяли для наглядности? Мне приходит в голову лишь банальный пример - чувство голода. Тогда получается, что люди, которые хоть раз ощущали голод (а это чувство уж наверняка испытывал каждый, да и не раз), будут видеть на картине какой-нибудь шикарный обед из множества аппетитных блюд. Так?
- Не совсем. В основу я положил только лишь чувства, присущие нашей душе. Поэтому, о чувстве голода, инстинкте самосохранения, похоти и прочем, речи не идет. Те ощущения, которые отображены, являются не то чтобы основными, но однозначно немаловажными для нас. Мироощущение каждого человека включает набор определенных эмоций, среди которых есть жизненно необходимые, а есть чувства, которые доведется испытать не каждому. Так что, не надо стараться их увидеть, не надо специально напрягаться и заставлять себя, ибо холсты откроются лишь избранным. Моя экспозиция представляет на обозрение публике семь холстов с семью чувствами. Раскрывать их я намеренно не буду. Зритель будет видеть картину только в том случае, если ранее испытывал то чувство, которое на ней изображено.
- Но как быть со мной? Я не увидела ни одной картины? А это значит, что...
- Нет, дорогая моя, это ничего не значит. Быть может те эмоции, которые тебя посещали, были недостаточно яркими, или твоя реакция на них была не особенно бурной. Дело всё в том, что когда человек реагирует эмоцию, в его организме вырабатываются и накапливаются особые молекулы, и каждой эмоции соответствует своя молекула. Что это за вещества, какова их химическая структура - об этом придется рассказывать долго, оперируя не всем понятной терминологией, так что назовем их просто - "вещества". Мои холсты содержат несколько сенсорных датчиков, которые реагируют на определенную концентрацию вещества в организме человека, который смотрит на холст. Что же касается тебя, то возможно концентрация твоих веществ не достаточно велика, или же есть те, эмоции которые тебе не знакомы в силу твоей молодости и неопытности. Прости мне мою прямоту, но в данном случае необходимо говорить или всё, или ничего. Кроме того, беседуя с тобой, я понял, что у нас много общего. Я вижу в тебе юного себя. Ты такая же одинокая фантазерка, ищущая свой идеал, дабы обрести с ним счастье. Мы все находимся в поиске того идеального образа, что складывался в нашей голове с рождения. Многие так и не находят его, а нашедшие понимают, что для своих идеалов мы сами порой не идеальны. Каждый человек получает то счастье, которое заслужил. Ты тоже найдешь своё счастье, но путь к нему не настолько сложен и тернист, как думает большинство людей. Он состоит из ступеней, шагая по которым, ты обретаешь толику жизненного опыта. На твоем пути обязательно встретится человек, который принесет в твою жизнь любовь, но для обретения её и продления этого чувства тебе понадобится весь накопленный опыт.
- В своей жизни я достаточно встречала мужчин, которые открывали мне свои сердца, но далеко не каждому я могла открыть своё. А те, которым я все таки доверялась, впоследствии оказывались либо просто красивой оберткой от шоколадной конфеты, которой нет на самом деле, либо жуткими собственниками, стремящимися навсегда огородить меня от мира золотой клеткой, либо законченными негодяями, умело пускающими пыль в глаза. Но, несмотря на это, я оптимистично шагала вперед с верой в счастливое будущее, которое я найду. А сейчас я устала, потеряла веру, и ваши слова мне кажутся смешными. К тому же, мы можем годами ходить бок о бок со своим счастьем, жить в одном городе, покупать хлеб в одной булочной, ездить на одном трамвае, и не знать, что это оно. Поэтому я спрашиваю Вас - как мне узнать, что это именно тот человек, с которым я буду счастлива?
- Милая моя, я понимаю твое разочарование. Но, возможно, что он пока не встретился тебе лишь потому, что не все испытания ты преодолела, идя навстречу своему счастью. И все еще только впереди. Одно могу сказать - не надо хватать то, что лежит на виду, надо уметь видеть глубину там, где не каждый способен ее обнаружить. Когда он повстречается на твоем пути, ты не обратишь на него внимания, а может и вовсе не заметишь. Пройдет время, и он явится в твою жизнь во второй раз, в тоже время и на том же месте и назовет именно то слово, которое будет тебе самым дорогим. И которое будешь знать только ты и он. Пожалуйста, больше не спрашивай меня ни о чем, я сегодня на редкость болтлив, а есть вещи, о которых я не имею права говорить. Единственное чем я могу тебе помочь в твоем нелегком пути, так это вот этот перстень. Но, обещай, что оденешь его лишь один раз, когда поймешь, что самой тебе не справиться с тем чувством, которое тебя посетило. Доверься мне и все получится. А теперь ступай и не оборачивайся. А я с твоего позволения немного задержусь здесь. Сказать откровенно, я проникся этой чудной атмосферой. И здешний чай действительно магический.
***
Что за шутки? Что за мистические байки? Бред какой-то. Старик, наверное, совсем рехнулся. А может просто глотнул лишнего перед встречей. Он бы еще мне по руке погадал или на кофейной гуще. Тоже мне цыганка Аза.
Я вышла на улицу, был зимний вечер. С неба падали сахарные хлопья. Свет фонарей пробивал себе путь сквозь снежное одеяло. Москва - жидкая и податливая субстанция, в отчаянии решившаяся на конструктивную модернизацию, что сродни пластической хирургии. А все дабы идти в ногу со временем и соответствовать уровню мирового стандарта.
Ночь - в центре этой "воронки".
Помпезные гирлянды неона.
Безупречный блеск новоявленных бутиков, кричащих о невероятных скидках, с целью повышения объема продаж.
Дорогостоящая бездарность и откровенная пошлость рекламных щитов.
Бешеные децибелы и взрывная волна воздуха, где кислород навсегда вытеснили пары перегара, табачный дым и "благовония" потных и липких тел, вырываются из многочисленных баров-ресторанов и призывающие к массовой алкоголизации населения, чревоугодию и глобальному отрывному дансингу.
Фальшивый город: дрянной, жалкий суррогат неизвестно чего. Вечнозеленые пальмы в кадушках - абсурд средней полосы.
Шоколадный мальчик из африканского племени наспех переодетый в национальную хохляцкую одежду - экзотическая приманка.
Швейцар отеля "Метрополь", рефлекторно улыбающийся во весь рот тем, кто кинет ему с барского плеча "зеленый импульс", шуршание которого так жаждет алчное сердце.
Тверская улица - центральная витрина блядства и изощренного разврата, магистральный сосуд обмана и лживого благополучия.
Новый Арбат - зеркало пира во время чумы, бутафорский Лас-Вегас.
Манежная площадь - излюбленное место продвинутой молодежи, блещущей особыми интеллектуальными познаниями лишь в определенных категориях.
Забавляет то, что центр столицы, являющий собой своего рода моральную уборную, с поверхности буквально отмыт мылом.
Безупречная чистота наводит на мысль о наличии явного подвоха.
Альтернативой является грязь и чернь кварталов, оттесненных роскошью за пределы центра.
Речь идет о старых дряхлых полуразвалившихся домах, обыкновенно - о домах с претензией на уничтожение. Стены с облупившейся краской, исписанные пошлостью и непристойностями, смрад подъездов. Разрушенные детские площадки с единственной ветхой песочницей, используемой не по назначению. И конечно дети: грязные, сопливые, драные, без толку слоняющиеся по двору, имеющие в арсенале скудный набор развлечений - клянчить у прохожих "деревянный" на дешевое курево, кататься на трамвайной сцепке или обмениваться новым матерным сленгом, жадно выхваченным из рта матери, пребывающей в вечном пьяном угаре.
Жизнь - дитя контрастов, присутствие белого предопределяет наличие черного. Проникнуться полностью красотой невозможно, не вкусив всю прелесть отстоя.
Господи! Как же противно и мерзко на душе. Сколько во мне цинизма и злобы. Впечатление от столицы было полной противоположностью моему представлению о ней. Наверное во всем виновато обостренное восприятие. Сказывается избыток проведенного в кругу Дэна времени. Пропиталась мистикой и верой в случайности, наслушалась замысловатых фраз и вышла в реальный мир. А ведь реальность - вот она: обыденная, жестокая, мрачная и ни разу не загадочная. Мне надо успокоиться. И я сейчас сяду в голубой вагон, который, раскачиваясь, растворит меня в лабиринтах подземных туннелей.
***
Я вошла в метро, в дверь с пометкой "Верить" и оказалась в августе. Теплый ночной воздух был пропитан неожиданностью. Небо являло собой иссиня-черный купол, заботливо окутавший небольшой городок Санта-Мария-ди-Лука. Звезды. Мириады звезд, задыхающихся от тесноты, срыВались и падали вниз, проливаясь бесконечным серебристым дождем. Коварный желтый глаз луны нагло выглядывал сквозь едва заметные сизые облака, даря морю неотъемлемый атрибут - лунную дорожку. На местных жителей сия картина давно уже не производила такого яркого впечатления, как на отдыхающих, которых здесь можно на пальцах пересчитать. С одной стороны это и не удивительно, поскольку Санта-Мария-ди-Лука довольно заурядный город с населением менее десяти тысяч человек и скудным набором достопримечательностей. Другой ракурс - город, расположенный на берегу Ионического моря, окружЕнный с трех сторон горами, внушает уют. В арсенале архитектуры - старая площадь с огромными керамическими часами на ратуше, пара-тройка католических храмов в готическом стиле, государственные учреждения а-ля модерн, вот пожалуй и всё. От площади радиалями расходятся вымощенные булыжником улочки, ведущие мимо торговой части города, где вам всегда искренне Рады лавочники, ремесленники, прачки, ювелиры, виноделы. Жилые районы напоминают морскую деревушку - небольшие одноэтажные домики из песчаника, с весёлыми занавесками на окнах и цветочными горшками на подоконниках. А еще виноградные плантации, оливковые деревья, озорная детвора, бабульки под руку с плетеными корзинками, набитыми провиантом. Заканчивается наша экскурсия набережной. Несколько кафе и маленьких ресторанчиков, сделанных в виде бунгало, где шкварчат, жарятся и парятся изыски меню: фиттучинни с соусом "жу", заливной омар, лаврак по-рыбачьи, картофельные клецки по-флорентийски, равИоли со шпинатом, и вино льется рекой. Местный фольклор, пьяное веселье, смех с набитым ртом и, конечно же, влюбленные пары - мило беседующие за бокалом вина, или поедающие друг друга в страстном танго, или прогуливающиеся по берегу, утопая не то в своей любви, не то в мокром песке. Быть может, они несколько минут назад обрели друг друга, может, знакомы настолько давно, что успели надоесть, а может это вовсе не влюбленные, а просто увлеченные жаром своих тел. Такой показалась мне атмосфера по приезду в это местечко - спокойно, банально, пресновато и ужасно скучно.
Вытянув руку вверх, я поймала ванильный ветер, который рассыпал на моей ладони сладкую мерцающую пыль, и прошипел что-то о необычном свидании. Тот, кто меня звал, видимо терпеть не мог ожиданий, поэтому надо было торопиться, пока пахло ванилью. Я накрасила губы перламутром, а соски хной, и слизала с ладони пылЬ, положив на ее место свой поцелуй. Пыль превратилась во мне в музыку, ступая босыми ногами по песку, я оставляла за собой следы нот. Не помню, что это была за мелодия, но точно знаю, что во втором акте должна была вступать арфа. Шагая, я развлекала себя мыслями о том, что за встреча мне предстоит, с кем и для чего, почему именно я, и зачем я, в конце концов, надела сандаловое ожерелье.
Так я пришла к морю. Оно было спокойно как, впрочем, обычно. Валялось себе, как небрежно брошенное огромное покрывало. Упиваясь своим величием, лениво омывая берег, оно снисходительно разрешало смотреть на себя. Я остановилась и услышала:
- Здравствуй! Я - Море. Можно просто - Ионика, мало кто знает, что я женщина.
- А я - та самая одинокая волна, которая плещется потерянно у твоего берега и не может достичь горизонта, - ответила я.
- Я непостоянна и непредсказуема.
- Для меня штиль тоже не характерен.
- Ко мне невозможно испытывать нейтральные чувства, меня можно или любить, или ненавидеть. Я та стихия, которая презирает глупцов, трусов и неудачников, не прощает ошибок, не терпит подлости и обожает шалость. Я люблю ощущения. Пока я чувствую - значит живу. А есть ли жизнь в тебе?
- Какая-то, наверное, есть, но не та, которой хотелось бы. Моя душа существует автономно от тела и заперта на восемь замков, так надежней. Ключи я нарочно выкинула, чтобы не было искушения открыть самой. В одно апрельское утро, когда солнце еще не проснулась, а луна уже отправлялась в свое царство, я встала на перекрестке восьми дорог и на каждую дорогу бросила по ключу. Бодрый утренний ветер ловко подхватил их и разнес во все стороны света. Теперь, если встает выбор между чем-то и чем-то, я иду дорогой, которую подсказывает мне мой разум. Конечно, я могла бы подняться в облака, броситься в омут с головой - будь, что будет, ощутить все горести и радости сердечных переживаний, но слишком больно потом падать.
- Ты многое упускаешь в жизни, многого боишься, а ведь страхи огораживают нас. Не бойся упасть, боль есть признак жизни. Ведь только усопшие не ощущают боли. Боль помогает нам понять, что есть наслаждение, а значит стать чувственно богаче. Я впитываю в себя реки, чтобы быть еще могущественней и привлекательней. Вода мелких речушек помогает мне жонглировать цветовой гаммой. Ведь каждого, кто смотрит на меня, я одариваю особым неповторимым цветом, который и заставляет его вернуться и еще раз насладиться колоритом.
- А мне вот говорят, что я бесцветна и обыденна, холодна и цинична. Наверное, так и есть, поскольку моя жизнь - это всего лишь серые будни. Работа, дом, работа... День-ночь, день-ночь. Так, ничего особенного.
- Но ведь серый цвет - это всё же цвет, смесь черного и белого. Получается ты не такая уж и бесцветная. Просто твоей радуге не хватает немного огненной страсти, чуточку ожидания цвета кобальтовой зелени, лилового страха, ультрамаринового одиночества, и наконец, завершающий штрих - любовь цвета зрелых подсолнухов. А сейчас сделай шаг в мои объятья, покажи мне свои соленые глаза цвета морской бездны. Сними ту прозрачную блузку, что надела для меня. Дай моим волнам слизать хну с твоих сосков.
Сбрасываю одежду, чтобы слиться с морем в танце. Её ласковые волны окутывали мое тело негой, пенились и дарили блаженство. Хочу отдаться тебе, о Море! Тебе - бушующей стихии. Так сыграй же гигантским клавесином мою ночную мелодию, ту самую, где во втором акте вступает арфа!
***
Город зевает, закрывая свои воспаленные глаза. Пронзительный ветер срывает свет фонарей. Темное густое небо брезгливо выплевывает мелкие дождевые капли.
Дорога домой.
Туда, где так отвратительно холодно и пусто. В эту глухую бетонную коробку с двумя прорезями для света.
Опять это проклятое одиночество.
Всего каких-то пару часов назад парить над землей, ощущать себя белым перышком в его ладошке...
Подуй на меня, подуй сильнее, подними высоко-высоко, только не опускай меня на землю. Пожалуйста. Там живет старая боль с огненно желтым пронзительным взглядом и мертвой улыбкой, боль, от которой я бегу. Она преследует и жжет меня. Не отпускай меня, иначе я потеряюсь, пропаду, растворюсь в будничной сутолоке, меня растопчут, смешают с каплями дождя. Согрей меня. Отдай свое тепло, черт с ней с любовью, просто немного тепла и твоего дыхания.
А теперь..., теперь вот этот мокрый от дождя асфальт под ногами. И одиночество.
Азартная пробежка за трамваем.
Одышка.
Надо бросать курить.
"Трамвай следует в депо!"
Да мне наплевать, хоть к черту на рога, какая разница.
Куртка?
Она не моя. Она до сих пор хранит запах своего хозяина - композиция из пыли, дорогого парфюма, стирального порошка и ферромонов.
Опять этот жуткий наплыв мыслей.
Боевая готовность любить и понимать, страдать и мучить, прощать и терпеть, ублажать и искушать, принимать таким, как есть, иначе не любить.
Желание быть рядом, слышать голос, чувствовать его тепло и нежность, восхищение и преданность, ощущать себя любимой, желанной и единственной.
Ночь - агония плоти, конгломерат страстей, мокрый шелк простыни. Всепожирающая любовь, корчащиеся в блаженстве лица, сплетение разгоряченных тел. Жадный рот, жаждущий украсть все поцелуи... Шепот отпускает на волю миленькие словечки и всякие глупости, предназначенные для женского ушка. Чертовски приятно, когда тобой любуются, наслаждаются, купают в нежности и возносят к небесам.
Ты моя женщина!
Да!
Вся моя!
Да, вся! Возьми меня, бери меня всю! Хочу принадлежать лишь тебе! Повелевай и властвуй! Делай что хочешь, только не отдавай никому! Слышишь? Никому, никому!
Утро. Солнечные лучи проникают в комнату, вдребезги разбивая окна ярким светом, вслед за ними кубарем влетает воздух, наполненный свежестью, и приказывает дышать. Слева весна, справа - спящее мужское тело. Оно по-детски покоится в кровати, и врата его сна охраняет Морфей. Оно мило улыбается и причмокивает, доедая свой вкусный сон. Это тело моего мужчины. Мужчины, о котором я грезила, которого ждала всю жизнь. Еще немного и оно проснется. Я уже вижу, как мы будем покрывать друг друга поцелуями в благодарность за ошеломительную ночь. Вот уже заколыхались его ресницы и рот растянулся в довольном сладостном зевании...
Ах, это ты?! Какое отвратительное утро! Занавесь окна, прикажи солнцу скрыться, а воздуху замолчать! Надо позвонить друзьям, справиться как они, ибо тяжки часы похмелья. Позволь, я покину сие ложе.
Стой! Куда же ты? Или это был всего лишь мой сон? Или моя неуемная фантазия в который раз неуместно и зло играет со мной? Неужели ночь вот так вот взяла и упорхнула с твоих ладошек, совсем не оставив шлейфа из фиалок? И где же твой энигматичный взгляд? Глаза! Твои глаза! Они пусты? И откуда доносится такой приторный запах мёда? Кто ты, о, дьявол?
- Мое имя - Марко Антонио.
Моя стихия - Вода.
Мой знак - Рыбы.
Мой цвет - Красная охра.
Мой запах -UMO MOSCHINO.
Мои мысли точно сформулированы, понятия определены, взгляд реален.
Мои действия рациональны, а поступки правильны.
Я предпочитаю носить ансамбль из запаха солнца и ореховых глаз, налитых медовой ложью. Моя застенчивая улыбка удачно дополняет эту композицию.
Мой мягкий голос подобно утреннему туману влажно обволакивает и укладывает тебя на воздушное облако...
Я не говорю слов любви, а просто дарю её иллюзию.
Я никогда ни о чем не расспрашиваю, а предпочитаю наблюдать.
Моя миссия - найти самку, которой должен гордиться. Я ищу ту самую самку.
Моя религия - свобода.
Что всё это значит? Нас не существует? Есть только ты и твоё предназначение? Твои слова - сизый дым, лилейная песнь фарисея, блистательная игра эпитетов. Твои чувства - тлен. Прошлая ночь - дьявольское кривлянье.
Так иди же ко мне, мой паяц! Я вырву поцелуем твой язык и запечатаю молчаньем твои уста навеки.
Я рожу всю ненависть к тебе в той позе, в которой рожала меня моя мать.
Я буду именно той самкой, ибо я рождена для того, чтобы раздвинуть ноги пред тобой и подарить тебе свой райский сад. Чего же ты медлишь? Ты ведь так одержим жаждой плоти. Не надо терять ни минуты. Люби меня, мачо! Люби насмерть. А мое горло будет надрываться от криков. Я буду орать, но не от боли или наслаждения, а от того, что с каждым толчком я теряю тебя.
Открой глаза, впусти меня внутрь - я хочу погостить в душе у дьявола. Хочу посмотреть, что таится в этой колючей стальной шкатулке. То, что ты называешь сладостным словом - свобода. Покажи мне ее - бирюзовую пулю, которой ты так дорожишь.
Внутренний вой одиночества и пустоты, его не унять. Бежать, бежать прочь. Ошиблась, опять ошиблась.
Мир! Будь ты проклят! И твоя майская зелень, и назойливый тополиный пух, забивающий ноздри и счастливые лица влюбленных!
Такси мчит меня по неизвестному маршруту.
Водитель - мужчина неопределенного возраста, пользующийся моей отрешенностью, как бы невзначай треплет мою руку.
- Курите, девушка, курите! Как скажете девушка, как скажете! Кстати, могу я узнать ваше имя?
- Моё имя? А оно обязательно должно быть? Я не знаю, какое оно у меня...
- А телефона у безымянной незнакомки тоже нет?
- Телефон? А где я нахожусь? Кто я? У меня должно быть имя... А что это? Что значит "имя"? Роюсь в карманах в надежде обнаружить там хоть какую-нибудь вещицу, которая поможет мне найти себя. Нашла какую-то бумажку. Читаю: "Анна Владимировна. (женские сексуальные практики) 941-29-75". Быть может это я?
- Куда мы едем?
- Домой.
- Что есть дом?
- Ты скоро всё узнаешь.
Серый город. Темень. Фонарей не предусмотрено. Пустынная маленькая улочка, ведущая.... пока не знаю куда. Иду в заданном кем-то направлении. И этот кто-то - голодная усталая волчица, преследующая меня ярким фиолетовым светом. Он исходит из третьего глаза, который внезапно открылся на ее переносье, и проходит у меня под ногами, указывая на неподалеку расположенный низкопосаженный дом серого кирпича. Дверь отворяется, и крутые ступеньки спускают меня в темную залу, окруженную мраморными колоннами. Пол представляет собой готический витраж с желтым треугольником, занимающим центральное положение. Всё помещение утопает в аквамариновом дыму, источающем запах мёда. Неожиданно раздавшийся сверху резкий бас, повелительным тоном указывает мне на мое место в треугольнике:
Войдите в центр. Теперь ваше имя - Абигайль. Повторите!
- Мое имя - Абигайль.
Моя стихия - Туман.
Мой знак - Водяная лилия.
Мой цвет - Ультрамарин.
Мой запах - Ming Shu.
Мое прошлое - Пепел.
Мое настоящее - неадекватно осмысленная реальность.
Моё будущее - Утопия.
В моих глазах - твоё отраженье, в моём сердце чужая боль, в моих словах нет истины.
Мои эмоции фальшивы, а мимика театральна.
Моим фантазиям нет предела, иллюзорность - мой порок.
Я много любила, но не узнала, чем питается любовь.
Мне чуждо постоянство, ибо я анемона.
Я ношу сари цвета корицы, одетое на голое тело, и маленького тарантула на безымянном пальце правой руки.
Я не даю обещаний и не клянусь на молоке.
Мое призвание - накладывать печать на сердца.
Моя религия умерла вместе со мной.
***
Он звал меня "Солнца" и говорил, будто мои волосы похожи на озорные солнечные лучики, что так по-детски резвятся на моей голове. И что мой жар всегда разный, как у солнца, будь то раннее весеннее утро, ясный февральский полдень или знойный южный закат. Что я самое сложное уравнение в его жизни, которое не решается даже по Горану. Такие оригинальные эпитеты в мой адрес безумно льстили, и, не зная чем парировать, я просто отвечала ему милой улыбкой. Мы были вместе ровно столько, сколько длилось это необычное чувство. Большую часть нашего совместного времени мы молчали, потому, что губы были заняты бесконечным поцелуем.
Он никогда ни о чем меня не спрашивал, будто все знал наперед. Он просто наслаждался. Он не был привлекателен внешне, а о его внутреннем мире я вообще ничего не знала, равно как и не знала его имени. Мне безразлично было кто он, чем живет, во что верит, каковы его интересы и увлечения. Ему я уверена тоже.
Он встречал меня загадочной глубиной своих карих глаз и провожал долгим соленым поцелуем, как будто последним. Мы понимали, что нам не дано быть вместе, что нас связывают лишь те минуты наслаждения, что мы дарим друг другу, поэтому ни о каких обещаниях и клятвах не могло быть речи. Просто это беснование разгоряченных тел и море нежных слов. При одной мысли о нем я впадала в своего рода похотливый транс, и уже не могла думать ни о чем другом, кроме его тела. Я доверяла его рукам и губам, он - моим зрачкам и стонам.
Мы не знали ни адресов, ни телефонов друг друга, но, встретив совершенно случайно - любили. Встречи были непредсказуемы. При его приближении я чувствовала приятную боль внизу живота и шла по ней, как по брошенному волшебному клубку ниток. Он мне говорил, что на расстоянии чувствует мой запах и идет на него как голодный барс, почуяв раненую антилопу. Так мы находили друг друга в большом городе. Это могло быть совершенно необычное место: пестрый центр или напротив безжизненная улочка окраины, станция метро или туалет ресторана, туманное утро ноября или звездное небо июля.
В очередной раз мы пересеклись в "Theatre et Concert". Была премьера "Сумасшедшие по неволе" по Л. Пиранделло. Шел второй акт спектакля, как вдруг я почувствовала ту самую приятную боль, которая подсказывала мне, что он где-то рядом. Я должна была найти его, иначе ее не унять. Пробираясь сквозь ряды зрителей, завороженных игрой актеров, меня преследовала лишь одна мысль - мысль о том, что буквально через несколько минут вечности мы сольемся в одно целое и мир перестанет существовать. Мною овладело дикое желание, я хотела ощутить его внутри себя. Я шла по направлению к выходу. На улице была шелковая ночь мая и тусклый свет лунного месяца. Моя боль внизу живота усилилась и я поняла, что иду правильно, и близок час нашей встречи.
Он ждал меня на автобусной остановке и ловил ресницами мой ветер. Увидев меня, он улыбнулся, а я сошла с ума. Я прыгнула в коридор его темных глаз и растворилась. Меня закружило в неистовом вальсе неги. Все будто смешалось.
Глаза в глаза.
Губы в губы.
Целовать!
Нежно...
В шею?
Да!
Ниже?
Да!!
Руки.
Пуговицы?
К черту!
Рвать.
Треск грубой материи.
Бархат кожи.
Милый!
Застежки.
Хочу тебя!
Да!
Платье.
Нежными пальцами.
Боже мой!
Возьми меня!
Подвязки.
Жадные поцелуи.
Еще!
Пальцы, влажные от сока.
Прошу!
Это безумие!
Боже, какое безумие!
Глубже!
Целуй меня!
Да!
Да!
Да!
Помню только пустой автобус, смущенный водитель, погасивший свет, заднее сиденье, беспамятство и блаженство.