Неподалеку от града Эписфорда, что громоздится на всхолмии на правом берегу широко разливающегося в сем месте Дергвентида, простирается равнина, за дальним пределом каковой вдругорядь начинают расти холмы, каковые как бы перекинулись изумрудными шапками леса через реку, вследствие чего сероватый поток воды, идущей гребнями, лишенными пены, сужается и принимается петлять посреди возвышенностей рельефа, ниже по течению навсегда пропадая из виду жителей Эписфорда, и тут, конечно, подразумевается, что медленные и покойные волны Дергвентида удаляются из поля зрения рыцарей, каковые по долгу несения службы взбираются на градские стены для созерцания причудливых окрестностей, ибо при перемещениях по мостовым верхами, на телегах или пешком перед носом человека появляются, помимо фасадов домов и углов башен, фрагменты каменной кладки стен, каковыми обнесен Эписфорд. Впрочем, в описываемый момент никого над градом, кто в полном вооружении мерно расшагивал бы почти что вровень с верхушками четырехугольных башен, внимательный взгляд, устремленный бы вверх в направлении белого на фоне лазурных или моросящих блеклым дождем небес Эписфорда с пространства равнины каким-нибудь торопящимся путником, не увидел бы, поскольку мирное население укрылось под защитою своих крепких жилищ, так что всякая дверь была заперта на ключ и, вдобавок, поперек таковой на крючья по обеим сторонам дверного проема был положен толстый и тяжеленный дубовый брус, притом для водружения последнего понадобились усилия челяди и хозяев, и, вот, некоторое время теми, кто, выскочив из дому с молотком и гвоздями, быстро снаружи заколачивал низенькие дверцы, ведущие со двора в подвал, всюду могла наблюдаться однообразная картина, а именно: в каждой раме окна вдруг появлялся кто-то из слуг, дабы, иногда с риском для жизни, высунувшись над подоконником верхнею половиною туловища, раскинуть широко в стороны свои руки и, схватив пальцами края ставень, с силою захлопнуть таковые, отпрянув назад в помещение, и, вот, словом, и часу не прошло, как население, не поставленное в строй дополнительного отряда нести на боку стальной меч, маршируя позади рыцарей, дабы вступить в бой с норманнами, военный корабль каковых замаячил парусами, выплывая из-за холмов, притом что гребцы, невидимые за деревянными бортами, вовсю работали веслами, ведь судно поднималось по руслу Дергвентида, идя против течения реки, в точности выполнило приказ графа Урбана, согласно каковому град Эписфорд должен был забаррикадироваться, покуда славные рыцари под командованием оного не победят врага.
Что же, теперь равнина, увы, представляла из себя ужасное вместилище тел погибших защитников Эписфорда, над полем боя нарисовался парящий высоко пока что стервятник, как бы не решающийся спуститься на грудь мертвому воину, ибо к военному кораблю, слабо покачивающемуся на серых гребнях волн, отправлялась от берега последняя лодка, когда на предыдущих уже переправились с берега на палубу окровавленные норманнские рыцари, из каковых многие получили тяжкие увечья, ибо рыцари графа Урбана бились насмерть, и, даже встретив свой конец, падали наземь, обращаясь головою и вытянутою вперед себя дланью, удлиненной грозным стальным мечом, прямо к мрачному судну, высадившему на зеленый остров врагов, и, в общем, войско норманнов, понеся значительные потери, посудило, что, если оным был дан столь жестокий бой рыцарями Эписфорда всего лишь на подступах к граду, то какова же будет оных судьба при осаде белых стен, за каковыми, по всей вероятности, сгрудились и конница, и крестьяне, созванные на подмогу, притом же горожане, должно быть, развели костры, где растапливают смолу, а прочие, сколотив приставные лестницы, готовятся на блоках подымать наверх ведра, и, вот, посему, как бы не чувствуя, что сие необходимо на своей шкуре испытывать немедленно, вражеские силы сочли за благо для себя временно отступить, дабы бойцы могли с удобством залечивать ранения, меж тем норманны думали производить разведывательные вылазки с дальней целью четкого выяснения численности обороняющих Эписфорд. В последней лодке, управляемой двумя дюжими норманнскими рыцарями, с берега коварно увозились собранные из холодных рук стальные мечи, ранее принадлежавшие рыцарям, защищавшим град, дабы остающиеся в живых за белыми стенами храбрые жители такового, непременно, как ожидалось норманнами, далее пожелавшие бы предать сырой земле останки мертвецов, ни в коем случае не усилились бы за счет подобранной оружейной мощи, валявшейся в изобилии на страшной равнине, так что вышеупомянутая лодка, перегруженная донельзя металлом, выкованным для сражений, с трудом передвигалась по реке, притом при посредстве гигантского мускульного напряжения, прикладываемого к веслам дланями самых могучих представителей племени иноземных захватчиков, будучи погруженной в воду, норовящую перехлынуть через край бортов внутрь, что, несомненно, привело бы к тому, что сия казавшаяся из-за громадных фигур людей утлой посудина, имевшая отношение к чужестранному кораблю, стремительно пошла бы ко дну, словно какой обломок скалы, брошенный в поток великаном.
Когда вражеский военный корабль, снявшись с якоря, направился в путь по реке, впадавшей за холмами в Темзу, дабы ненадолго переместиться подальше от зеленого острова в Галльское море, стервятник спикировал на дерево, одна из ветвей какового выдавалась как бы площадкою, висящей над человеком, каковой лежал головою, обращенною, как было сказано, в упорстве биться с чужаками к волнам Дергвентида, с каковых исчез и след норманнских парусов, и, вот, когда лицо сего несчастного рыцаря пребывало как бы неподвижно смотрящим на землю, поросшую сочной травой, раз уж сей оказался распростершимся на боку своего также убитого копьем доброго коня, причем подбородок рыцаря свешивался за шею животного, в то время как морда коня виднелась на траве, лежащею аккурат за левым плечом хозяина, так как шея животного как бы уходила под мышку рыцарю и за правым плечом оного продолжались грудь скакуна и передние ноги, то панцирь воина, представлявший собою надежное и гибкое соединение стальных пластин и кожаных ремней, дабы рыцарю-защитнику Эписфорда доспехи нисколько не мешали поворачиваться направо и налево, ловко и споро рубясь на всем лошадином скаку с противником, почудился отчего-то стервятнику самой удачною областью на равнине для приземления, и, стало быть, сей пожиратель мертвых спланировал на спину рыцарю, где, было, замер, полуприсев на когтистые лапы и держа большие крылья раскрытыми в попытке достичь равновесия, что сопроводилось клацаньем когтей, нечаянно ударившихся в кусок металла, и, вот, неясно, что: звук или неожиданная тяжесть, надавившая сверху на грудную клетку, пробудили человека, находившегося в бессознательном состоянии, к привычным чувствам зрения, слуха и так далее, но воин из отряда рыцарей графа Урбана слабо пошевелил левой рукой, каковую попытался завести назад, дабы скинуть со спины стервятника, так что неприятная и по внешности и по способу искать пропитания птица, как бы сваливаясь вбок, трудно замахала крылами и отлетела на несколько метров в сторону от рыцаря Радьярда.
Между тем в голове у рыцаря Радьярда мутилось, что немудрено, ибо воин получил сильнейший удар стальным мечом по таковой, притом нанесенный одним из тех дюжих двоих верзил норманнов, что правили лодкой, наполненной стальными мечами рыцарей Эписфорда, и только то, что оружие опустилось на голову рыцаря плашмя, спасло оного от неминуемой гибели если не в ту ужасную минуту, то в какую-то из последующих, ибо ни один из воинов графа Урбана, а равно и самое командир, не имели по окончании битвы и толики дыхания в легких, а многие и вовсе лишились крови, постепенно вытекшей на родную землю до последней капли из полученных оными тяжелейших ран, и, вот, далее рыцарь Радьярд как бы сполз назад с груди своего коня, поверженного стальным острием норманнского копья, и сколько-то оставался стоящим на коленях, изредка встряхивая головой, как бы в старании согнать туман, застилающий поле зрения, в каковом, наконец, стали покачиваться сероватые и медленные гребни волн спокойного Дергвентида, тогда как возвращавшаяся ясность, скоро побудили оного приступить к действиям, и, в первую очередь, поднявшись с земли, рыцарь пошел обходить равнину, усеянную телами боевых товарищей, и душа оного преисполнялась горя, ибо сей выяснил, что все до одного человека были убиты, когда никакого из норманнов не нашлось на поле боя, и, отсюда, оный догадался, что покуда враги не собрали на поле трупов своих бойцов, чужеземный корабль дожидался на реке, дабы унести всех, и живых, и мертвых, с берега, а потом рыцарь Радьярд заметил, что нигде не видать ни единого стального меча, и оному совершенно нечем будет сражаться с захватчиками, коли таковые обернутся из своего плавания назад, и, стало быть, следует хотя бы и без меча отправляться в военный лагерь герцога Эмбреиса, что, по словам ныне мертвого графа Урбана, находился на реке Ренис, каковая как бы ответвляется от основного русла Дергвентида на протяжении течения среди холмов, за каковыми расположена Темза, притом же перед началом битвы командир отряда защитников Эписфорда дал всем рыцарям прямое указание на случай своей смерти в бою, что, ежели подобная участь постигнет до трех четвертей отряда, то живым надобно будет добраться до лагеря герцога, ибо в Эписфорде стены домов надежны, и жители способны будут пережить до недели на осадном положении, а именно таковой срок потребуется для того, чтобы воины герцога Эмбреиса подошли с берегов Рениса к равнине под стенами града, дабы вступить в яростную схватку с норманнами.
Плохо чувствуя собственные ноги, рыцарь Радьярд поплелся к берегу реки и продолжал идти вдоль кромки воды, следуя перепадам линии земли, каковая то выступала родом обрывистого края, дабы нависнуть над потоком, однако ж, к счастью, совсем невысоко, не более чем на полметра над поверхностью потока Дергвентида, то отступала вглубь заканчивающегося пространства равнины, и впереди гораздо крупнее очерчивались всхолмия, за каковыми сворачивал петлять ток сероватой воды, и, в конце концов, думая натолкнуться на какое-нибудь бревно или корягу, начинавшие попадаться на пути, ибо скоро должны были выйти на дорогу деревья леса, рыцарь Радьярд обрадовался узреть как бы полощущийся в волнах пень некогда громадного, выкорчеванного бурею с корнями дерева, какового неравномерное подпрыгиванье привлекло внимание оного вследствие неуклонного некоего мельтешения на границе бокового зрения. Подойдя к кромке воды, единственный оставшийся в живых защитник Эписфорда тут же освободился от стальных панциря и шлема, сложив таковые под куст бузины, ветви какового фонтаном ниспадали до земли, создавая густую зеленую резную завесу, готовую послужить достаточно хорошим укрытием для амуниции, каковую воин хотел найти на сем же месте, когда сложатся более благоприятные обстоятельства, и вошел в волны, бредя по каковым, по размышлении на ходу, решил, что к пню сподручнее будет подступиться из реки, и, вот, ухватившись за торчавшие во все стороны кривые корни, оный рывками принялся сдергивать с пески и ила на дне остаток могучего когда-то древа, шаг за шагом, наконец-таки, добившись, чтобы длинные ветви прибрежных зарослей, спутывавшие прочие как бы конечности и отростки пня, отцепились от плавучего средства, каковое могло быстро доставить рыцаря течением до участка, где Ренис ответвляется от Дергвентида.
Засим рыцарь Радьярд поплыл, работая руками и ногами и толкая впереди себя корявый пень, покуда кусок древа не получил возможность задвигаться по потоку, и, вот, воину досталось даже немного отдыхать, бросая временами взор на сужавшие течение берега, где воды ускорялись, но не переходили в бурное качение подобно горным ручьям, и только рыцаря Радьярда посетила мысль, что хорошо бы было, ежели бы враги действительно удалились в Галльское море, как оный заметил норманнских рыцарей, бродящих по обоим берегам, каковых военный корабль был поставлен на якорь в роде бухточки, то бишь, по мнению рыцаря, захватчики замыслили пуститься к Эписфорду пешим ходом, рассчитывая привести в замешательство жителей такового внезапным появлением, ибо в первый раз о прибытии вражеского войска защитники были как бы оповещены видением корабля.
Поднырнув под штору торчащих позади пня длинных и кривых корней, рыцарь всплыл, и, таким образом, голова оного с абсолютно мокрою шевелюрою черных волос показалась как бы глядящую над поверхностью сквозь затейливо решетчатую структуру, благодаря чему оный сделался как бы невидимым для норманнских рыцарей, притом Радьярд теперь издалека внимательно следил за передвижениями опасных вооруженных людей, чувствуя себя в относительной безопасности, а шум воды, начавший доноситься до слуха оного с левой стороны, известил рыцаря, что следует насторожиться, дабы не проскочить мимо ответвления Дергвентида, каковым был, конечно, поток Рениса, утекающий под полог лесных великанов деревьев, где будет рукой подать до лагеря герцога Эмбреиса.
На сем этапе течения Дергвентида волны такового как бы разделились на часть, каковая продолжала идти гребнями к Темзе, и таковая была большей, и на другую часть, каковая закручивалась разнообразными струями и приобретала зеленоватый оттенок, так как в сиих тонких и широких, вперемешку, струях отображалась зеленая листва, составлявшая кроны толпящихся по брегам Рениса исполинов, и, вот, помогая корню изменить путь движения и перейти в русло Рениса, рыцарь Радьярд ощутил даже некое счастье, когда заметил, что река сделалась узкою, но, однако ж, глубина таковой позволяла пловцу не оставлять транспортного средства, ибо оному не верилось еще до конца, что не весь лес вблизи Эписфорда заполонен норманнскими воинами, и оный, понятно, что никак не мог и в мыслях допустить, чтоб быть захваченным в плен, когда так немного оставалось доплыть до рыцарей Эмбреиса, от каковых зависит спасение стольких невинных жизней в белом граде, и, в общем, все бы ничего, ибо норманны, как будто, все ж больше интересовались землями в окрестностях, более близких к стенам града, ибо лишь троих сей заметил в кустах, тихо разговаривавших над папоротниками, как вдруг на пень, при помощи какового плыл по волнам Радьярд, как бы свалилось нечто с деревьев, то ли какой тяжелый сук, то ли даже обломанная верхушка, во всяком случае, рыцарь поднял глаза наверх, так головы оному назад было никак не закинуть по причине малого свободного пространства, каковое имелось под купою болтавшихся снаружи пня над водой корней, и при сем оному весьма мешали собственные брови и чело, и, вот, просевший глубже пень и вовсе заставил рыцаря плыть, еще значительнее опустившись под воду так, что волны едва не захлестывали оному носа, но поскольку тяжесть происходила, как сумел-таки рассмотреть Радьярд от того, что на пне плыл, видимо, спрыгнувший с берега речной бобер, то рыцарь Радьярд не знал, то ли смеяться оному, то ли плакать, но, тем не менее, сбрасывать на берег или в волны Рениса зверя оный не думал, ибо все сие могло привлечь слух и зрение норманнов, и, далее, пень, какового многочисленные корни норовили накрепко застрять в подступавших с боков русла берегах, неожиданно натолкнулся на появившееся впереди пловца препятствие, окончательно прекратившее движение оного, и, посему тут рыцарю пришлось нырнуть в волны и всплыть рядом, только снаружи завесы из корней, и обозреть причину остановки, каковою оказалась плотина, построенная бобрами и занимавшая всю ширину течения Рениса, по каковой и пустился скакать зверь, оттолкнувшись лапами от остатков дерева, и, таким образом, Радьярд вынужден был выйти на сушу, полагаясь на период долгого наблюдения за берегами с тех пор, как оным была замечена группа из троих рыцарей норманнов, в течение срока какового лес оному виделся безлюдным, да и смысла находиться тут врагу не было ни малейшего, и, вот, пред тем, как решиться сие сделать, рыцарь стал вглядываться в чащу, обращаясь головой то налево, то направо, и даже, вот, непонятно зачем кидая взор в глубину Рениса, туда, куда уходила сырая от тины и замшелая стена плотины, где оному в какой-то момент примерещилось как будто нечто, вроде куска или блока, блестящее серебром, за каковою находкою рыцарь Радьярд, набрав побольше воздуху в грудь, храбро нырнул, и, медленно болтая, как огромная лягушка, ногами, притом, что руки оного как бы спускались по бревнам и водорослям сооружения, дотянулся, уже ничего вокруг не видя, ибо в воде у оного опять помутилось в голове, и наугад схватил, стремясь сохранить остатки ясности сознания, дабы глотнуть воздуху над поверхностью, где и будет у оного возможность рассматривать улов, спокойно усевшись на берегу и пытаясь набраться сил для совершения перехода до лагеря герцога Эмбреиса.
Не понимая как оный выбрался из волн, рыцарь Радьярд очнулся на земле, чувствуя, что по щеке оного, лежавшей на какой-то мелкой травке, ползет к переносице муравей, а былинка, растущая из крошечного кустика, наклонившись к носу рыцаря под тяжестью второго муравья, тихонько щекочет оному нос, и как только оному как бы сквозь туман вспомнилось, что Эписфорд может быть в сие мгновение подвергается атаке норманнов, воин буквально подскочил и, сжав покрепче в правой руке рукоять стального меча, помчался, ломая кусты, вдоль вод Рениса, представляя себе лагерь герцога Эмбреиса и как бы считая, сколько защитников придет за оным под стены белого града, думая, что таковых окажется достаточно для быстрой и славной победы над чужеземцами, и, вот, когда рыцарь услыхал, что навстречу оному скачет человек, и топот лошадей и звуки рожков как бы свидетельствуют, что далее за деревьями близко находятся стройные ряды построившихся для похода рыцарей, Радьярд потрясенно посмотрел на свою руку, каковая была как бы удлиненная стальным лезвием меча, из чего оный заключил, что добрая земля или волшебство великого Мерлина снабдили оного оружием как бы в награду за то терпение и упорство, с каковыми рыцарь стремился выполнить приказ графа Урбана.