- Здесь должно быть три "лампы", - сказал Гриффин Мердок, чьи длинные руки и спина, как всегда в два счета вылепляясь над столом в живой фотографический штатив, позволяли его глазам, а лучше сказать, что двум зеленоватым камерам с жесткими объективами зрачков, беспрепятственно из конца в конец пробегать пролистываемые трехмерные электронные чертежи, заполоненные изображениями предметов, объединенных идеей Бога в Солнечную Систему.
- Так и есть, ровно три, не больше и не меньше, - сказал Кендрик Кингсли и быстро коснулся прямоугольника воображаемой кнопки в части сенсорного экрана, управляющей всей картиной. Отчего, собственно, загорелся уровень надписей курсивом, до того как бы скрытый в недрах компьютерного мозга машины.
- "УРОН-1", - прочитал вслух Гриффин Мердок.
- Подвижный объект малой величины. Астероид группы Аполлона. Уровень опасности номер один для Земли по десятибалльной шкале нашего Вычислителя, - развернул Кендрик Кингсли аббревиатуру на всякий случай. - Как принято в морском деле.
- Что? Вот так вот, впрямь, просто пылинка? - очевидно, сам себе задал вопрос Командир Мердок. - Старикан вернулся сегодня утром с Плато Бурь, - сказал он, на долю секунды опередив с этим замечанием хмурого собеседника, собиравшегося оповестить Командира о том же.
Весть, сулившая ознаменоваться переводом душевного состояния народа в напряженное волнение. И это происходило всегда при появлении на борту корабля шестидесятипятилетнего Джозефа Карпентера, чье имя было здесь не на слуху, а наподобие парашюта свернуто в аккуратную запись бортового журнала напротив слова "Турист", сделанную в диспетчерской чилийского космопорта в обстановке строжайшей секретности где-то за час до старта. "Как так?" - спросите вы. Да обычные правила на случай крушения при взлете или посадке, при захвате судна военным противником, при халатности экипажа или служб, так или иначе вовлеченных в подготовку и организацию "специального" космического полета! И тогда при форс-мажоре какой-нибудь посторонний (астро)разведывательным проектам человек, прочтя косоватую строчку в хвосте кадрового списка, за пределами кабинета Военного Министерства от руки намаранную, часто совершенно другими чернилами, подумал бы, что бронировать пассажирское место в авангарде звездного флота могут безумцы, ищущие смерти, а не энтузиасты, у которых чаще всего нет ни гроша, и не честолюбцы, которые вкладывают состояние в полеты, постепенно принимающие статус заурядных, (но это лишь на внутреннем жаргоне мировых Национальных Космических Агентств). Незаурядными же считались те, что проводились лучшими, храбрейшими, словом, первопроходцами, во имя того, чтобы никому больше не приходилось говорить, думать, планировать и действовать на территории Солнечной Системы наугад.
Кендрик Кингсли, Исследователь, медливший с выведением второстепенных объектов на прогрессивную карту Все-Небес, которая, если судить по выставленной в рамке чертежа земной дате, сейчас функционировала в режиме прогнозирования, поскольку ждал, что темноватое чернильное облачко, скрывшее двадцатидвухметровый в диаметре Фобос, проплывет по своей траектории дальше, легко надавил на другой прямоугольник светящейся экранной клавиатуры. Командир Группы зажмурился и открыл глаза, так как слишком много, помимо Гаспры, Тутатиса, Весты, Цереры, Аннафранка, Дактила, Икара, Гидальго, слишком обильно посыпалось отовсюду камешков, газа и взметнулось танцующих пасадобль относительно собственных осей, покрытых кратерами вследствие столкновений, славящихся отсутствием намека на симметрию египетского апельсина, просматриваемую в объективированных портретах (разве что), (может быть, и это в лучшем случае, ощущаемых олицетворением Принципов Строительства Мира, и, конечно, не признаваемых бумагами живыми воплощениями Кого-то, вроде Архангелов Престола), сферических богов-планет: Юпитера, Нептуна, Сатурна, Меркурия, железно-каменных "пылинок" и хондритов, и всякого прочего металла и песка закрутилось в направлении обращения планет Системы. Исследователь, сам не ожидавший бушевания такой механической метели, отключил переизбыточный информационный поток, оставив от него лишь последнее изменение.
Электронные Все-Небеса с точки зрения ребят из обсерватории пустыни Атакама, вероятно, выглядели бы шуткой, хотя и шуткою людей, определенно, что с мозгами от Фундаментальной Науки. Ведь чертежи представляли собой сумбурную, очень живую графическую смесь ретро-объектов масляного, керосинового и электрического освещения, летающую в полном соответствии с законами небесной механики. Но так бывает, вступился как-то перед Командиром Психолог за правоту подобного наукотворчества Вычислителя, что дальние космические экспедиции вытягивают ностальгические струны человеческих поколений, восхищенно, иногда в поисках ответов на вопросы о своем будущем, смотревших в иссиня-черную пустоту на прекрасные, как жемчужины в коронах собственного перламутрового сияния, звезды.
Так в начале разговора Гриффина Мердока и Кендрика Кингсли и вышло, что при подсветке всего одной прозрачной сороковаттной лампочки накаливания четырнадцатиметрового Деймоса, так как Фобос словно бы стерло темной материей УРОНа-1, настольная электрическая лампа Марса со стеклянной колбой, имитирующей керосиновую, притом накрытая матовым стеклянным абажуром оранжевого цвета, теперь держала путь высоко и далеко над орбитой голубого волнистого цилиндра, по поверхности которого бежали изображения рыб. Светильника, явно годившегося на то, чтобы украшать тумбочку детской комнаты и, таким образом, направлять на спокойное течение спортивные фантазии играющего и скачущего допоздна с мячом по ковру ребенка.
Как бы наполненный водою океанов, лучшей драгоценности планеты Земля, вращающийся цилиндр, сопровождаемый парением белого почти что шара Луны из рисовой бумаги с гексаграммой Цянь, "Небо", - вот, что было незримо оберегаемо душою каждого, кто заступал на вахту или смотрел в иллюминатор исследовательского корабля, когда расстояние, всегда, впрочем, неожиданно, начинало считаться с огромным сердцем команды, возвращающейся домой. Однако "Вулкан" еще только третий месяц болтался на орбите девятой планеты. Что составляло около половины длительности настоящей разведки новых земель, исключая гораздо более внушительные сроки полета туда и обратно.
Вечером на "Вулкан" пришло сообщение из Атакамской лаборатории быстрого реагирования на погоду в Галактике о приближающемся к Земле астероиде, который Вычислитель, то есть Тихо Чейни, обозвал "монардой" и, нехотя воссоздав в виртуале, запечатлел на Все-Небесах, загнав пылинку на уровень вторичной важности.
Поройся мы в пыльных книжках в витринах библиохранилищ, сохраняемых в целости автоматической регулировкою температуры и влажности, пестуемых под землей со своими оборванными корешками и обметанными ангиною букинистических древностей корками, любопытными нам устройством старых, грозившихся исчезнуть из обихода, но как-то неистребимо то там, то сям вдруг порою востребованных в читательских кругах переплетов, применявшеюся тогда (и посейчас) в мастерских нитками и марлей, использовавшимся клеем, высохшим до породы, вулканирующей протуберанцами и намертво цепляющейся к пальцам, (препаратом, к слову, весьма и весьма едучим, желтовато-мучнистым и провоцирующим приступы бронхиальной астмы даже у тех, кто никогда не страдал удушьем), и докопаемся, что в провозвестники доамебного развития возводили живую протоплазму монарды то ли допотопные эволюционисты Востока, то ли дарвинисты девятнадцатого столетия.
Но когда бы осколок материи, о котором хотелось мыслить как о частичке первовещества, кружившего вокруг звезды Солнца на Заре...
Но как же бы нам не ошибиться, говоря о какой именно Заре пойдет речь, чтобы Старикан, до крайности освоивший ментальный мир, не фыркнул нечто похожее на отрицание нашего существования в металлических и тому подобное дебрях природы "Вулкана"? А ведь он непременно перечеркнет самые атомы сморозившего, на его взгляд, ерунду в той же точно высокой ненаучной манере, в которой он, по контракту с NASA Турист, как Гриффин Мердок - по контракту Командир, а Кендрик Кингсли - Исследователь, отрицая, значит, газообразную материю девятой планеты, ее атмосферу, убивающую человека, по прибытии на самую удаленную от центра Системы гелиоцентрическую планетарную орбиту, в буквальном смысле переселился на Плато Бурь, где и живет, благополучно организовав наблюдательный пункт за остальными, под его родительским контролем уже третий месяц как переходившим с континента на континент. Пусть тут мы пользуемся аналогией суши, пусть упомянем иное структурное образование подобия земной коры как океаны, - не столь уж мы будем терминологически неправомочны, если уж брать за справедливость, что Неизвестные края Чаши Жизни Всемогущего, по выражению Гриффина Мердока, благоговеющего, как все астронавты, перед Вселенной, человечество вынужденно описывает, распоряжаясь памятью о краях известных, исследованных, всесторонне изученных.
Но когда бы осколок материи, о котором нам, возможно, хотелось бы думать, как о частичке Первичного Вещества, крутившегося в пространственном чертоге Солнца на Заре формирования центров разума и энергии, притянувших к себе разрозненные массы, за которыми, по логике Туриста, закреплены духовные существа, когда бы осколок претендовал на то, чтобы Тихо Чейни присудил ему победную ленточку, скажем, "УРОН-5.8", объявившийся на "Вулкане" Старикан был бы к месту и ко времени. При реальной угрозе общему дому человечества специалистов его класса собирали на видеоконференцию для предотвращения Часа Пик. Стало быть, была причина, о которой покуда нечего было сказать, кроме того, что предлагает заявить по громкой связи служебный Протокол Космических Шаттлов, а именно: "Внимание! Угроза непредвиденного развития событий на корабле!"
Если посмотреть на план, распечатанный на листе формата А4, заключенный в рамку и по старинке привинченный по четырем уголкам к стенной обшивке трубы перехода из отсека корабля, предназначенного для содержания быстрорастущих лиан, фикусов и пальм, снабженного оросительной проводкой, в котором бывало редко замечаемо, когда химический состав атмосферы исключал производство воды на месте, нечто родное и вечнозеленое, похожее на рождественские елочные гирлянды, крепящиеся здесь к аркообразной садовой арматуре, если не на папоротникообразный орлиный убор индейского вождя, тогда, как если не на внушительное павлинье перо, а также если не на салатовые уши индийского слона, и коричневое, как древесина, пробормотал бы Космический Странник, Великая Тень, бредущая стопами из Тумана прямо по разлившейся реке Акаши, проходя мимо "Вулкана", похожего на целый город сверканием огней, беганием суденышек по черному, как ночь, поглотившему пустоту заливу, карабканьем фигурок в скафандрах посреди солнечных батарей, антенн, квадратных скобок и тросов, перекочевывающих из бухт, подцепленных к ранцам, в бездну с барахтающимся на другой стороне астронавтом, ловящим гаечный ключ, полетевший в тартарары, мимо "Вулкана", чьи светозащитные фильтры, усиливавшие щиты внешней оболочки, управлялись с мигающего, как добрый костерок, компьютерного пульта, расположенного поблизости от аварийной кнопки пожарной тревоги, непосредственно из хрустальных сеней Зимнего Сада в целях расширения обзора Галактики, в ослепительное, как свежие полярные льды, царство Доктора Рамачандры Дасы, то в стерильной чистоты медицинском блоке, разделявшемся на подсекции лабораторных исследований "окаменелостей" и проб, добываемых в полевых условиях экспедицией, и развернувшихся в герметично закрывающихся емкостях и в открытых стеклянных и металлических ящиках биологических и биохимических испытаний доставленных образцов земной океанической флоры, выглядевшей, как на подбор, водорослями и водорослями, совсем как картофельные клубни на кухне, красного они там будут, желтого или белого цвета, рассыпчатые при варке в кастрюльке и с добавлением лаврового листа и разрезанной на четыре части луковицы или сохраняющие форму, но какие-то водянистые, все одно - картофель и все тут, присутствовало помещение, через которое производился переброс членов экипажа, прошедших подготовку десантирования на всевозможные, губительные в смысле имеющихся условий для жизни человека, планеты без стандартной экипировки, предусматривающей выход в открытый космос.
Это помещение, удаленное от судового причала, довольно-таки однообразно на первый раз впечатляло тем, что вызывало у поступавших на службу новичков стремление сопоставить его закругленную, как бы в половину цилиндра видимость кабины лифта с оседающими на сетчатке глаза очертаниями командирской рубки, откуда велось управление полетом "Вулкана", рубки, как бы вырубленной в прозрачной носовой части корабля гномами Мории, равно как потомственными гномами Одинокой Горы или же теми, которые, как известно, кое-где в легендарных летописях, (хотя для верности, констатируем, что кое-какие занимательные земные рассказы - полная фантастика, понятно), значатся обитавшими в Железных Горах. То есть древними жителями, неоспоримо искусными по части сотворения грубыми топорами чудных, необъятных дворцов со сводами, убывающими как бы в небесах, маячащих высокими сапфировыми звездами. Притом дворцов, чертогов, что, наверняка, бывали обнаруживаемы спелеологами в сплошных каменных скалах, казалось бы нерушимо остающихся беспросветными, (аккуратно заметим мы ввиду типичной, примеченной людьми, эльфами и хоббитами за этими созданиями чувствительности, подозрительности и настороженности ко всякой оценке, точнее к угадываемому в чужих отношению к их пенатам, таким труднопредставимым, бессолнечным, подземным, удивительного при этом, ювелирного уровня мастерства).
На стороне, оказывающейся (при поверхностном, короче говоря, всего-то экскурсионном осмотре) полукруглой нишей со встроенными шкафами грузовых камер хранения что-ли, в которой на самом деле располагалось ровным счетом три звуконепроницаемых кабины, едва вмещающих по одному человеку из исследовательской команды, словом, по всему, назначением как бы технические капсулы, сами по себе очень маленькие, не содержащие ничего, помимо одного единственного предмета космической мебели, зато занимающего все замкнутое с шести направлений света пространство, - медитационного кресла, покрытого шкурой антилопы, с подлокотниками и высокой спинкой с приделанным удобным валиком под голову, потолок, как бы срезанный по нарощенной сверху вниз толщине, был значительно ниже, чем перед автоматическими, заменяющими дверь, полотнами металла, опускающимися или уплывающими в нависающую над головами людей конструкцию как бы объединенного в целое козырька над кабинами. Таким образом, только три астронавта могли одновременно отправлять ментальные образы самих себя за пределы корабля на поверхность девятой, в описываемом случае, планеты.
Крупное, широкое лицо Рамачандры Дасы, облаченного в комбинезон, снабженный деталями, абсолютно, словно бы во всем повторяющими десяток других комбинезонов, встречающихся на борту, но наметанному глазу сообщивший бы подробности джапы-малы, (четок со сто восемью бусинами), выглядывающей из узкого кармана на молнии на левом рукаве, и, напротив, глаза несчастного пациента, помещенного в бокс вчера около полуночи по часам NASA, смотревшие с экрана монитора, установленного комфортно для зрения и мышц шеи, комфортно и удобно, на уровне головы персонала, обязанного сидеть за столом снаружи бокса в свое дежурство в медицинском блоке, когда без присмотра нельзя было оставить нуждающегося в недреманной опеке, готовой немедленно прийти на помощь по сигналу аппаратуры жизнеобеспечения.
Рамачандра Даса кивнул голосу, обнаружившему свою принадлежность Гриффину Мердоку, хотя Командир, воспользовавшийся громкой связью, не мог, безусловно, увидеть этого молчаливого подтверждения, что Доктором прием голосового сообщения завершен, и, поздно спохватившись, индиец потянулся к бумажному стаканчику кофе, потому что предпочитал ничего не знать о посудомоечной машине. В противном варианте эту штуку пришлось бы монтировать в какую-нибудь тумбочку в благородном царстве аюрведической Медицины, так как нельзя досконально соблюсти чистоту, если сюда будут передавать беспрестанно чай и кофе через Стюарда и Кока.
Ну, так чему еще приписать комфортное размещение медицинского монитора, как не несомненному успеху серии напряженных переговоров Доктора, день за днем пугавшего своих собеседников перечислением признаков прогрессирующего у персонала шейного остеохондроза, само собой, что, также, Вычислителя, погруженного мозгом в спасение миссии корабля, кстати, по собственным же словам Тихо Чейни, и, также, Командира, искренне надеявшегося, что мудрость, присутствующая у обоих, возьмет когда-нибудь верх над суетностью, между тем вертевшего в правой руке два тяжелых зеленых китайских шара, один - с драконом, а второй - с фениксом, и, ... ну, так чему приписать, значит, перемонтаж монитора, как не успеху серии переговоров, проведенных в рубке управления полетом "Вулкана" этими тремя хорошими, добрыми людьми, почувствовавшими на своей шкуре, что именно приходится претерпевать NASA с одной стороны и компании McDowell Aircraft Corp. с другой, крепко засевшими опять в Сент-Луисе, (как дошло до IT-блока "Вулкана", не без прямого посредства парней из Атакамы, главным образом, видимо, протирающих зеркальные пластинки телескопов носовыми платками, как ворчал временами Тихо Чейни, не получая ответ оттуда, что называется, сию секунду, в момент нажатия на клавишу "ENTER", а лишь после катастрофической, ужасной, страшной, невозможной, отвратительной, неизвинительной задержки, и все по вине какой-то мировой несправедливости, что ни с кем там, из утешающихся сомнительным преимуществом твердой песчаной почвы под ногами, не произошло обыкновенного, малюсенького чуда, до которого не доставало усилия чьей-нибудь индивидуальной воли, не форсировавшей раз и навсегда законы физики), да, NASA и McDowell Aircraft Corp., как острили между собой в столовой Кендрик Кингсли, неожиданно открывший для себя шпинат, и Старикан, ловко орудовавший палочками в тарелке с порцией риса сорта "басмати", отлично приготовленного по восточному рецепту корабельным Коком?
Итак, что сказать нам об Ацумори Хантаро, когда такового имени до сих пор никто не смог отыскать в кадровом списке команды "Вулкана"?
- Ацумори Хантаро, японец, пятнадцати лет, - от руки заносил Доктор данные истории болезни своего пациента в тетрадь каталога.
Доктор действовал теперь, ориентируясь в делопроизводстве на Аварийные Правила, разработанные умными головами в NASA, настоятельно рекомендуемые к принятию всею душой и, отсюда, к жизненному руководству. И, говоря о медицинском блоке, по ходу экспедиции это были весьма полезные инструкции, без обсуждения выполняемые Рмачандрой Дасой, предпочитавшим при столкновении с астероидом непредвиденных обстоятельств, вообще-то, надеяться только на себя.
- Ментальный образ был обнаружен на Плато Бурь Джозефом Карпентером, Туристом, - продолжал записывать Рамачандра Даса. - При попытке идентификации нестабильного Дубля с персональными данными исследователей, прошедших как ознакомительную, так и обязательную подготовку десантирования на поверхность небесных объектов с природными условиями, губительными для высокоразвитых форм земной жизни, никаких, то есть даже приблизительных совпадений не зафиксировано. Ни попытка медицинского блока, ни Джозефа Карпентера выйти на уровень канала телепатической связи с обнаруженным ментальным образом вследствие нестабильности Дубля не увенчалась успехом. Материальный, то есть физический образ, с признаками замедленного, характерного для глубокого медитативного транса, дыхания обнаружен Туристом по его немедленном возвращении на борт "Вулкана" в крайней правой камере помещения для телепортации. Далее, из соображений Командира корабля, Гриффина Мердока, я, Доктор Рамачандра Даса, проследовал в отсек Анабиоза, где лично произвел вскрытие запасных камер. В результате проверки данных индивидуальных компьютеров жизнеобеспечения как экипажа, так и участников экспедиции, включающихся в работу во время гиперсна при космических полетах, характеризующихся большой длительностью, в IT-блок мною была собрана и отправлена по локальной сети информация, при анализе которой подтвердилось присутствие неучтенной человеческой единицы на "Вулкане". После сообщения Вычислителя Тихо Чейни с Атакамской обсерваторией и NASA по поводу собранной о пассажире информации была произведена стопроцентная идентификация последнего с личностью пропавшего несколько лет назад американского школьника, японца Ацумори Хантаро, совершавшего с группою любителей астрономии, в которую входили способные в волевом ментальном отношении ученики школ города Вашингтона, как особо подчеркивалось в рапорте Полицейского Управления, поданном в NASA, в возрасте от восьми до тринадцати лет, экскурсию в Атакамскую обсерваторию, а также в лаборатории запусков космических летательных аппаратов, расположенных в Бункере-1 Космопорта в Чили.
Около автомата, перемоловшего и, затем, тут же обработавшего горячими водой и паром зерна, стоял со стаканчиком кофе, обжигающего сквозь картонную стенку пальцы, Старикан собственной персоной, благодарить которого будет, как только придет в себя родившийся в рубашке чела Ацумори, как к этому моменту уже единодушно гарантировали друг дружке и обшивке бокса, за неимением пока что у спасенного японского подростка слуха, способного внимать ободряющему гласу посетителей, всех до одного побывавших снаружи стеклянных стенок которого.
И, ежели перечислять подписи под пожеланиями скорейшего выздоровления в журнале Помощи, то прозвучат имена: мистер Генри Мердок, мистер Кендрик Кингсли, мистер Тихо Чейни, Свами Шри Рамачандра Даса, Кок, Стюард, Пилот, Бортинженер, Психолог и прочие участники экспедиции, и от таковых, ручался персонал IT-блока, не пожелали бы отстать все-все-все господа ученые, (чилийцы и не чилийцы), из Атакамы, господа из NASA и господа из McDowell Aircraft Corp.