В общем, я не вижу препятствий к тому, чтобы запечатлеть для истории или, если хотите, для потомков, под коими следует, конечно и безусловно, нижайше скромно (внутрикланово) понимать именно младшие поколения нашей цеховой династии вольнодумцев от искусства, имя семейного Духа вдохновителя и охранителя, передававшееся ранее шепотом fides ex auditu(1); запечатлеть в грубой - отяжеленной прибавкою целлюлозного костыля и жидкими бинтами черного вещества каракатиц, стало быть, бумагою и чернилами, - ну что это?, - развожу я руки в рукавах камзола почти как у великого Моцарта, с широчайшими двойными отворотами и с ниспадающими раструбами французских кружев, и узкими кистями с длинными пальцами продолжаю еще легкий дирижерский взмах, как бы изображая кувыркающихся в потоке воздуха на расстоянии крестового распятия друг от друга двух белоснежных турманов, - ну, что эти смехотворные буквы, друзья-мои-драгая-артистическая-братия, в сравнении с высотою и чистотою первозвука ОМ создания Вселенной Всевышнего?! - запечатлеть в грубой письменной форме, на бумаге с золотым вензелем двойного "АА", задающего направление мягко сияющим плодам всего нашего генеалогического древа, которые - благодарение Небу! - со времен короля Ричарда(2) являются на мировую сцену под жаркие лучи солнца Сурьи(3) в качестве законченных божественным мастером оркестровых инструментов, на которых да угодно будет сыграть нечто милосердным Господом еще и еще. О, да будут эти золотые яблоки, как встарь, именоваться в подобие - "в подобие" не по высокомерию моему, но по блаженному рабству у случайно затронутой музыкальной темы, которую избрал я отчасти во вспомогательном качестве метафоры - Страдивари, Амати и Гварнери - Августин Аврелий, Августин Авель, Августин Амадеус. Так мы убедительно (прежде всего для себя; охлопывая в воображении собственные пыльные плечи ладонями, что существуем и все-таки вертимся!) продолжим дело праотцев, Моисею из коих, то бишь первому, кто остается доподлинно известен и может быть твердо окликнут, чтобы материализоваться перед семьей в тонком - тоньше уж некуда - аурическом облике на фоне жуткой тьмы Египетской безымянно опочивших в столетиях и - в них же - плотно подпирающих друг дружку в плечи и хребты, дабы не рассыпаться по земле костяшками домино, наших древнейших родственников, Моисею из коих бродячему поэту Авелю Ланкастерскому (по месту появления на свет), значит, божьим благословением случилось получить сонное Откровение избрать во вторую звезду-путеводительницу жизни, ведь Первой Звездой никто, кроме Царицы Небесной, не назовется никогда, Augustinus Sanctus, Блаженного Августина, вернее мужественность и преданность его сердца. Весьма просвещенный и осведомленный в геральдике, преславно владевший словесами предок наш, следуя священной передаче Иисусова Завета "умереть" в мирских семейственных, весьма высокой породы, кстати, корнях, чтобы возродиться в прежнем теле и новом духе, буквальным образом заменил имя, привязывавшее его к земле, на то, которое строгим указующим перстом неустанно напоминало ему о пользе молитвенного жизнестояния с лицом, обращенным ко Граду Небесному. И вот, я стряхиваю мельчайший речной песок с тайного листа и касаюсь двойного вензеля, видя явственно плавательное расхождение вправо и влево одинаковых золотых литер, немного тускловатых и потому круто наклоненных долу, смиренных перед неугасимым, несравненным блеском Сил, Престолов и Ангелов. Ах, словно корабли Его или Ее Величества, Ричарда Плантагенета или Елизаветы Тюдор, Петра Первого или Екатерины Великой, влекомые громадами парусов, заново поглощают те водяные расстояния, что их армады воздушным ходом покрывали в периоды царствования тех или иных монархов, ибо параллельно военным и мирным монаршим деяниям протекали малые келейные - в смысле какого-то даже символического отшельничества социальной, отдельно взятой личности в сравнении со всемирностью масштабов, свойственных житию правителей - деяния и нашей родовой линии. Левое "А" олицетворяет Авеля, правое - Августина, и далее, с помощью листа с водяным знаком civitas Dei(4), - вы заметили, что я, подняв правую руку над столом, благоприятно инкрустированным китайскими карпами, в знаменитом надводном прыжке преодолевающими драконьи врата, свою кисть с полностью распрямленной ладонью держу обращенной к едва только просохшим надписям и плавно обвожу большим пальцем круг с рисунком храма царя Соломона внутри, остальные же пальцы остаются воздетыми к кованой люстре с имитацией свечей, не давая себе, таким образом, забыть, где определено подвижнику светского и религиозного искусства мысленно помещать Новый Иерусалим и поддерживать оный псалмопением и служением делом своего таланта; - итак, с помощью листа, в коем ничего из ОТТИСНУТОГО по нашему заказу китайской бумажной фабрикой не осталось неразъясненным, остается сказать, что все мужественные ветви нашего генеалогического древа увешаны яблоками или, если угодно, скрипками с именами Авель Август, Альбрехт Август, Александр Август и так далее, а в отношении женственных ветвей и представить себе нельзя, чтобы было что-то иное, чем столь приятственные слуху Господню - Агата Августа, Агнесса Августа, Анна Августа et cetera.
Я был бы непростительно рассеян, - а ведь некоторая постоянная блаженная, ленивая рассеянность присуща локе богов Тибетского пантеона; а что позволено Юпитеру, то не позволено быку (и здесь, космополит, я - гм! - уже в пантеоне Древнего Рима летаю мгновенной мыслию), - если бы не помянул к случаю, назревшему в результате разговора вслух с невидимо присутствующим тут же, в придуманном мною вольтеровском кресле, воображаемым, добрым, чудесным, мистически, даже фантастически на волшебство настроенным читателем, что поголовно весь оркестр инструментов "АА" Авеля Августина (Ланкастерского) приспособлен был, есть и, богоугодными, как я искренне надеюсь, молитвами брата поэта Авеля БУДЕТ к беспрепятственному, умному и прямому перенесению в земные сферы замыслов Господа.
Я, Амадеус Август, тот, на ком ныне лежит родовая обязанность проверять и исправлять состояние разросшейся на континенты гипотетической семейной яблони, осознавший важность создания (достойной своих предков) памятки - идущим за мной будущим посвященным садовникам из Августов. Я - тот, кто звук, близкий к Творению, предал погружению в буквенные сосуды из мира физических объектов, где благополучно запер его со всеми подобающими почестями: в чистоте ума, в покое души и в сосредоточенности на Высшем, предусмотрев дальносрочные выгоды от заключения амриты(5), сути от сути Духа Артистизма в обросшее мохом слово, поскольку оно - человеческое. Ну да! вряд ли кому обычное английское слово "artist" покажется невесть каким секретом, но в том и соль моей шутки Моцарта, что истинный Артист, Художник есть тот Просящий, кто трудится до седьмого пота в надежде, чтобы ему отворилось: "Пожалуйста, вселенская душа, порепетируй какую-нибудь песню, или что-нибудь, через меня!"(6)
Проживая в местечке Бирмингем графства Уэст-Мидлендс Великобритании, я получил приглашение отпраздновать приход Нового Года с семейством скольки-то-юродного брата моего, художника Амвросия Агниева, в месте встречи Востока с Западом, где скатерть-самобранка российских запорошенных снежной пылью пространств поднялась верблюжьим горбом, широко и щедро содвинутая началом и концом дневного солнечного на санях пути. Доброму читателю, незнакомому с узко-специальными географическими подробностями территории земель, обильно в глубокой древности населенных бурыми и белыми медведями, - между тем, как кое-кем считается, что, по пословице "а телега для перевозки дров из леса в деревню и ныне там, где ее нагрузили, крепостным крестьянином забытая, стоит в каменной неподвижности"(7), и поныне бабы и детки малые не знают в этой немыслимой повсеместной и богатейшей "Сибири" Восточного полушария, как от хищников отбиться, - с радостью знатока, видевшего все своими глазами, уточняю, что град Малахитогорск растет и хорошеет на южных отрогах Уральского хребта, стеклянными небоскребами даже в небо от неволи бетона то здесь, то там вдохновенно уходя. Предок Амвросия, с кораблями в петровскую эру прибывший в Россию для приработка толмачом между русскими и голландцами, создатель первого чернового русско-голландского словаря Морского Дела, женившись по большой, сказывают, любви на местной мещанке, остался там навсегда (шкиперствовать в Балтийском море, между прочим), плененный размахами русской души и территории, и до самой смерти в девяностодвухлетнем возрасте никогда не был в состоянии дать четкий, мгновенный ответ на простой, в общем-то, вопрос: душа народа первична или метрическая категория расстояния. Значит, всю жизнь колебался.
В ночь с 31-го декабря 2010 на 1-ое января следующего года, сидели мы во тьме, красиво обстреливаемой фейерверками, утомившиеся сменами торжественных, традиционно тяжелых блюд, жажда после употребления которых, по удивительно меткому выражению знаменитого русского поэта Пушкина, "просила еще бокалов, чтобы залить горячий жир (котлет)", а также напуганные грозящею простудою вследствие частого выскакивания в двери и на балкон в одежде, предназначенной для помещений. Хозяйка дома, Анастасия, жена Амвросия, занесенная в уголке моего ума на десятую левую ветвь, считая от нижнего края мерзнущей при минус двадцати мнимой кроны, участливо заметила, что английский гость, видимо, устал с непривычки, так как сразу по приезду в Малахитогорск я довольно-таки сварливо сообщил, что единственно Рождество принимаемо мною за отсчет годового цикла, и целые ночи проводить бессонно, не опираясь локтями на фолианты и справочники, не ощущая очков, съезжающих на кончик носа, без шотландского пледа на коленях я категорически не привык. Милая улыбка Анастасии, привычка морщить маленький носик, сообщавшая, как я выучил за ужином, не оправдывающим себя результатами в виде благ служению обществу философскими, например, изысканиями, что она собирается предложить нам очередную шараду или старинную игру в снежки, на этот раз предваряла затею раздачи новогодних подарков и ценного памятного знака за волшебную или смешную историю, участником каковой сделался волею обстоятельств каждый из присутствующих. Не менее получаса потребовалось Агниевым от мала до велика собрать импровизированный призовой банк волхвов, - а я не говорил, что, к моему удивлению, по квартире бегали даже дети, не отосланные спать мальчик и девочка пяти и шести лет соответственно? В картонную коробку положили хоккейную шайбу, непочатую банку растворимого кофе, шоколадное яйцо в фольге с игрушкой внутри, коробку каминных спичек, статуэтку (маленького хрустального слона) и главный дар (я понял, что это и имелось в виду под ценным знаком, выделенным интонацией в речах дорогих Анастасии и Амвросия), - кинжал кавказских горцев, снятый с серебряных цепочек, коими холодное оружие держалось подвешенным к турецкому ковру. Количество предметов совпадало с числом человек, встречающих Новый Год, а именно предназначалось содержимое мешка: троим детям Агниевых - кроме кудрявых, ангелоподобных мальчика и девочки, в карандаше занесенных мною в блокнот моделями херувимов, сопровождающих святые семейства, я познакомился с четырнадцатилетним пианистом, впалощеким, черноодетым в род китайской пижамы, играющим на саксофоне длинные блюзы; бледнокожей Анастасии, чьи голубые глаза сверкали влагою изменчивого цветом Адриатического моря, с царственной прическою - эффектом кораблем заплетенных русых волос она создавала иллюзию видения балов Ассамблеи; Амвросию, неподвижностью лица и прямыми прядями, завязанными в пучок на затылке, наводящего меня на мысль о возможном прорастании яблоневых побегов в Новом Свете, с этой его манерою североамериканского индейца застывать, куря трубку на кухне; и мне, - Амадеусу Августу.
Стишок про Балду, загадка карточек с изображениями королей и королев, последовательно регламентирующих алхимический процесс трансформации первоэлементов, и музыкальная шутка были вознаграждены шайбой, шоколадным яйцом и коробкою каминных спичек. За песню на стихи Роберта Бернса, мастерски исполненную Анастасией, англичанкою притворившаяся русская жена моего брата заслуженно получила хрустального слона, совершенно нового, с круглой липкой этикеткою, информирующей владелицу о процентном составе в нем химического элемента, скрывающего свое полное обозначение в таблице Меделеева под лингвистическим сочетанием Pb(8). Свинец, свинец, свинец, говорю я без участия голосовых связок, страшно скучая по трагедии "Гамлет"; страдания принца датского афиши в лондонском аэропорту обещали - от лица национального театра - поставить 3-го января наступившего, наконец, в России года. Я показал книгу с тибетским орнаментом на обложке, чтобы веселящиеся попробовали себя в угадывании трехмерного рисунка на ней, чего можно было добиться, правильно бросая взгляды, и попросил в награду за доставленное развлечение банку бразильского кофе. Чудак Амвросий, поняв, что я деликатно обхожу расставленную ловушку вежливости, позволившую бы им вручить мне драгоценный кинжал, отказываясь прибегнуть к тяжелой артиллерии мистики, сопровождавшей меня с колыбели, принялся тереть высокий свой лоб длинными, по породе патриарха Авеля Августа, тонкими пальцами, как бы собираясь с духом.
Желая основательно занять себя и, заодно, самоустраниться из области мыслечувствования беспокоящегося о моих удобствах, хотя и не показывавшего виду, что остро воспринимает сигналы, свидетельствующие о душевном состоянии окружающих, родственника-россиянина, я перетащил своеобразные наблюдательные щупальца с чайного сервиза, пирожковых тарелок, заснеженных кусочков расслабленного бисквита, желто-зеленых фруктов и марципана, переставших выдерживать форму торта и коротавших ранее утро на стеклянной подставке, имитирующей рояльный вертящийся табурет или столик с ключом от дверцы, ведущей в садик, где игральные карты красят розы из белых в алые, кажется, - надо бы хоть одним глазком глянуть в сочинения маэстро Льюиса Кэрролла! - на заточенную сталь, которая сию минуту ожила, откликаясь стихотворными метрами:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.(9)
Пауза, вобравшая в себя несколько пинт не сотрясаемого нашими голосами воздуха, собралась в кулак и подтолкнула Амвросия Агниева к краю обрыва, за которым кончалось молчание, и, сорвавшись с которого, он вдруг повел свой таинственный рассказ, полностью, утверждаю я, закрепивший за ним право кинжаловладения и, вместе, привычку кинжала качаться на серебряных подвесах на турецком ковре, когда стены дома вибрировали, отзываясь на прыжки детей всею массой с диванов на пол или на высокие прыг-скоки трамвая, мелькающего за окнами. Я выношу его повесть, как родившегося ребенка выносят на свет божий от первого лица, дабы на крик его обернулся, чтобы начать во все отпущенные лета и до самой смерти заботиться, с великолепного трона Господь.
"Шел я как-то в шестом часу вечера в книжный магазин купить в подарок альбом японских гравюр, приобретение которого отложил накануне, желая удостовериться, что книжка не окажется дубликатом, ибо у художника Конского близился юбилей, куда я не мог позволить себе явиться и быть огорошенным приятельской шуткою, что мы, мол, как всегда, до смешного схожи во вкусах. Проходя мимо здания, возведенного Страной Советов во имя Культуры, и называвшегося в суетной горделивости, временами находящей на людское племя, Дворцом Искусства Пролетариев, я заметил, что на открытом семи ветрам балконе, выскочившем в паучьем азарте из корпуса здания на восьми ногах ионических колонн и замершим навсегда перед архитектором, показавшим ему голову Медузы Горгоны, какое-то обилие не вполне черных перьев, стоящего у края балкона человека и что-то еще, кажется с плесками падающей полотенцем воды. Поскольку взгляд я бросил скользящий, но не обывательский, а взгляд рыбака, привычно сигающий туда и обратно в быстростремящемся в камнях и перекатах горно-лесном форельном ручье, то крючок мой выхватил некую стройность, свойственную благородному анимализму, этим графьям гепардовых и орловых семейств. Но в вердикт наваждения верить я отказался, ибо никогда в жизни не оклеветал бы я своего художнического рыболовного инстинкта.
В антикварной лавке, а это была она, в безлюдных помещениях бывшего Дворца Пролетариев, я протискивался между ломберными столиками, резными деревянными буфетами, плюшевыми портьерами, ни с того, ни с сего свисающими с потолка в любом месте, ничего не ограждающими и не отделяющими. Далее мне пришлось преодолевать однообразную семейственность обеденных столов в окружении стульев, столов в платках скатертей с бахромой, скатертей, тюками наваленных друг на друга, свисающих до пола, а также столов с канделябрами и с расставленными вкруговую пустыми тарелками белых фарфоровых сервизов, чьи отражения только усиливали до удушливости всюду царящую скученность предметов. Так я блуждал, пока, наконец, не ткнулся носками ботинок в невидимое препятствие. Я зашел за не отодвигающуюся занавесь, успевшую неприятно охватить мою голову покрывалом, и обнаружил узкую лестницу со ступенями, обитыми ковром, заглушавшим звук моих шагов, когда я поднимался наверх, держась за блестящие металлические трубки поручня, крепившегося к стене. Выйдя на пустой балкон, я посмотрел вокруг. Стемнело, и небо было покрыто трещинами, сквозь кои проглядывало совершенное сияние жемчужного изящества Дианы(10). Я сколько-то простоял, глядя вверх, с полным ощущением плаща на плечах и спине. Возвращаясь от края балкона, я понял, что дверь в помещение была зеркальная, и в ней колебалось море. Черная штормовая масса поднималась выбухами, лопалась уголками маслянистыми на вид и странно-закаменевшими, своими вогнуто-выгнутыми формами говорящими, что они призваны Силами Бури на поверхность вод, чтобы составлять какие-то сосуды, назначения которых не становилось ясным. Все это напомнило мне медитацию с удержанием внимания на море. В следующий миг гнутые осколки, до поры не терявшие колышущейся основы, начали слущиваться в воздух живыми, разве что не галдящими, углами угольной сажи и носиться, поднимаясь огромной спиралью в один, потом в два витка, вызывая в памяти образ чаинок, раскручиваемых ложкой в прозрачном стакане. Размеры готовящегося катаклизма были не сопоставимы, но действовало сравнение не хуже успокоительного. Я понял, что свидетельствую величайшее событие: разумный Океан передо мной существовал в другом измерении или Галактике. Он думал и мыслительными процессами творил Свою иллюзорную Вселенную. Угловые формы, слущившиеся, чтобы подняться с его поверхности, выкручивались гигантской пружиной смерча, вытягиваясь к небу, "рассаживаясь" в плоскости, параллельной Океану. Что из пепла должно было возродиться, я мог предположить, основываясь на природе Земли, - рыбы, звери, птицы? И тут столб маслянистых треугольников принялся делится на три части, причем нижняя серебристыми вихляющимися конусами, градом посыпалась в Океан, срединная осталась кружится на месте, а верхняя все больше навязывала мне себя, как стая, и те крылья, что были ниже к воде, имели меньшие размеры, чем те, что забрались выше всех. В самом зените летал хорошо различимый ястреб, но долго наблюдать за ним мне не удалось. Он как будто испарился на очередном воздушном зигзаге. Я опустил взор, чтобы узнать, какие изменения произошли в самом Океане, и поразился появлением клочка суши на расстоянии вытянутой руки от меня. Но не это было важно, а то, что на суше стоял необычайно высокий старик в белом складчатом одеянии с ворсом, тяжело двигающемся на ветру, белые волосы и борода, сказочно длинные и шелковистые, летали с порывами, то виясь локонами, то растягиваясь в ленты. Он протянул мне руку и без труда втянул меня в зеркало. Дикий ветер бросил в меня покрывалом, служившим старцу плащом, и моя голова неприятно потонула в том, что ощущалось, как занавесь. Первые шаги мои оказались мягки, и, оглянувшись, я понял, что смотрю сквозь прозрачную стеклянную дверь на покинутый мною балкон, у края которого стоит высокая стройная человеческая фигура, со спины, с обоих плеч и ног у молодого человека облезали, падая на пол, сероватые перья. Я покрылся холодным потом. Мне захотелось бежать оттуда. В темноте, держась за поручень, я спустился в рощу антикварной мебели и только у выхода на улицу мне встретился старикан в почти клоунской коричневой кепке, в брюках на помочах, застегнутых поверх рубашки в зеленую и красную клетку. Он открыл мне уже запертую в конце рабочего дня дверь, проскрипев так, чтобы я слышал, но не ответил:
- Ходят тут всякие.
Вот и все."
18-19 ноября 2014
Примечания:
(1) fides ex auditu - (лат.) вера от слышания;
(2) короля Ричарда = Ричарда Львиное Сердце (1157-99), английский король с 1189, из династии Плантагенетов;
(3) солнца Сурьи = бог солнца у индусов;
(4) civitas Dei = (лат.) град Божий;
(5) амрита = божественный нектар, дарующий бессмертие (у индусов);
(6) стихи знаменитого суфия Джелал ад-Дина Руми;
(7) "а воз и ныне там" ));
(8) химический элемент свинец, лат. Plumbum;
(9) см. стихотворение М.Лермонтова "Кинжал";
(10) Диана = метафорически луна по имени Богини римского пантеона