Шкапочка Снежка. Чудо и Чудище

Красная ШКАПОЧКА и Белая СНЕЖКА

ЧУДО И ЧУДИЩЕ

Глава 1. Последний шанс выйти замуж.

Я - бешеный огурец. Неподвижный. Пупырчатый. Зеленый. Медленно, но верно переспевающий. Вот-вот и...

Ну, очень хочу чихнуть. Эта гадостная жемчужная пудра, при помощи которой моему лицу придавали равномерную пристойность, видимо, забилась в нос. И вот сижу, борюсь. То ли сама с собой, то ли с пристойностью, то ли с пудрой, будь она неладна. Но чихать нельзя.

Корсет затянут туго-натуго (его предназначение - хотя бы зрительно создать видимость бюста, которого нет), поэтому дышать получается только ме-е-едленно и вдумчиво. А в носу щекочет. Но если неосторожно чихнуть, то все крючки, булавки и пуговицы, удерживающие мои ребра в надежных тисках китового уса и "подчеркивающие" несуществующую грудь, разлетятся по залу, словно шрапнель. Столько подданных пострадает! Как будущая государыня не могу допустить. Терплю.

Народу-то собралось! Стоят с важными лицами. Некоторые даже торжественные. А тут прЫнцесса с приступом чиханий, без груди и с пупырчатым лицом, словно окунутым в муку с жемчужными блестками.

Безумно хочется почесаться, но венценосный отец, восседающий по соседству, величественно смотрит в пустоту над головами знати и шевелит бровями. Страшный признак. Это значит, что мой обожаемый родитель недоволен.

Собственно, мной он редко бывает доволен. Уродится же чудовище. Мало того, что прЫнцесса, прямо скажем совсем не прЫнцесса, так она же еще и старшая. Сбыть с рук чудовище! Полцарства за коня! Точнее за кобылу. Две телеги пудры, пять горшков румян и отдаленное поместье (чтобы спрятать там безгрудую оглоблю) - в приданое. И то верно. Такие прыщавые и долговязые должны рождаться в семьях мускулистых кузнецов или на худой конец, жилистых пахарей, но никак не в королевском роду.

А потому вполне закономерно, что... женихи закончились, а прЫнцесса, как известно, нет. Сидит, где сидела - на шее у папеньки с маменькой, мешает составить счастье младших дочерей.

И вот на днях нашелся один отчаявшийся. Из отдаленного королевства, откуда-то из-за тридевяти земель. А, может, просто извращенец какой. Или не шибко богатый. Бедняки, как известно, не сильно привередливы.

Меня нарядили. Завили букли, художественно укрепили пирамиду кренделей сотней шпилек, и теперь казалось, будто на голове не волосы, а кираса. Лицо обсыпали пудрой. Прыщи, конечно, никуда не спрячешь, но кого бы это остановило? Маменька даже настояла на помаде и румянах.

Под грудь запихали скрученный из войлока жгут, чтобы сделать ее повыше. А корсет затянули так, что мне показалось - ребра прижало к позвоночнику. На одну из внезапно появившихся лже-округлостей прилепили мушку. Словом, прелесть что такое.

Я стояла, смотрела на себя и понимала - жизнь прожита зря. Все двадцать два года. Потому что, ежели вот это чудище, отражающееся в зеркале - это я, тогда... решительно непонятно, где господня справедливость. Почему кому-то - высокая грудь, фарфоровая кожа, летящая хрупкость, а кому-то два прыща (это не считая тех, что на физиономии), острые ключицы и рост, как у гренадера?

Кстати, если гренадера нарядить в дамское платье и обсыпать пудрой, он от этого не станет похож на прекрасную деву. Просто будет гренадер со специфическими пристрастиями. О, ужас.

Но маменька придирчиво меня оглядела и не сказала ни слова. Это означало, что она довольна. А младшие сестры и вовсе исторгли слаженный вздох восторга. Даже сказали, нечто вроде: "Лейда, ты стала почти хорошенькой", плюшечки мои... Как поглядишь со стороны, так и залюбуешься: розовенькие, пухленькие, звонкие! Что-то среднее между амурчиками и поросятками. Люблю их. Хотя, бестолковые-е-е... Кроме нарядов и балов в кучерявых головках ничего нет. Хотя, что там еще надо? Это у меня все, не как у людей.

И вот, значит, иду я в сопровождении свиты в зал приемов. Первая встреча с будущим мужем. Сколько их уже было... ну, встреч этих. Все будущие мужья блистали пышными нарядами, горделивыми взорами и чистотой намерений, однако дальше трех мазурок и двух кадрилей дело у нас почему-то не шло. Свадебное посольство раскланивалось, но, как ни тащили его за волосы в сокровищницу, подгоняя попутно пинками, уговорами, проклятьями и обещаниями златых гор, вырывалось из цепких рук папенькиных стражников (частенько оставляя в них обрывки фижм) и с воем убегало к горизонту.

Ну не нравилась я женихам. Хоть ты плачь. Да и какому рыцарю - статному красавцу с тщательно завитыми кудрями понравится худая щепка, ростом на полголовы выше будущего супруга?

И вот, пока в сопровождении фрейлин мы с матушкой и сестрами шли широкими коридорами дворца, родительница громким шепотом, разносившимся шагов на пятьдесят вокруг, наставляла:

- Ты лицо-то веером прикрывай, веером. А спрашивать чего будут, так побольше молчи. И кивай. Или улыбнись... - тут она посмотрела на меня с сомнением и сама себя поправила. - Хотя нет, лучше не улыбайся. Главное помалкивай и смотри ласково, а то насупишься вечно, как сыч или ляпнешь чего невпопад.

Я смотрела на нее сверху вниз и жалела. Матушка искренне желала мне счастья. И отец тоже желал. Но кто же виноват в том, что эти принцы стали такими разборчивыми?

И вот мы сидим на приеме и ожидаем, когда, наконец, в зал войдет под звуки литавр и всяческих дудок свадебное посольство. Меня уже просветили, что принц Олиген возраст имеет самый почтенный. Прошлой зимой ему исполнилось сорок.

Собственно, именно по этому обстоятельству он и решил жениться. Тут ведь как получается? Папенька-король Олигена жив-здоров, ему еще и шестидесяти не стукнуло. Ну и, стало быть, наследник вместо того, чтобы править страной, вынужден прозябать в развлечениях. И так-то он самозабвенно этому делу предавался, что государь-отец, поняв, какую брешь пробил в бюджетах ненаглядный отпрыск, решил сына все-таки женить. А поскольку репутацию венценосный наследник имел самую пакостную, то кому он сдался?

Однако же хочется, хочется и приданое хорошее, и чтобы женины родственники покладистые. А то, ну как, узнав про похождения принцевы, заберут кровиночку обратно? И, хотя кровиночку не жалко, приданое-то, как ни крути, последует за ней, по обратному адресу.

В общем, по всему выходило - в жены Олигену подхожу только я. Приданое дают хорошее, сетовать на беспутную жизнь зятя не станут, да и в соседи за чрезмерное сластолюбие осуждать не станут. При такой-то жене.

С осторожностью дыша, я ждала, когда на пороге огромного просторного зала явится моя судьба. Мой, так сказать, будущий повелитель, покровитель и прочая, прочая, прочая.

Думая эту мысль я с тоской чувствовала, как к потной спине прилипает жесткий корсет, как ручейки пота щекотно ползут по ногам под пышными парчовыми юбками. Хотелось вытереть лоб, но... пудра же. Над губой пот уже собрался в мелкие бисеренки. К счастью, одна из фрейлин заметила и протянула мне кружевной платок. Я поборола искушение, размашисто утереться им, размазывая по щекам и подбородку помаду вперемешку с румянами.

Матушка рядом деликатно кашлянула и мягко качнула пушистым веером из перьев какой-то несчастной птахи. И правда, веер! Я обрадовано сняла с пояса опахало и широко им взмахнула. Уф... Жара-то какая нынче. А тут это посольство свадебное. И мы с папенькой и маменькой, как кабачки на грядке, сидим, истекая потом на золоченых креслах. Ожидаем.

Взревели фанфары, их вой поддержали какие-то визгливые свистелки, которым тут же зычно вторил герольд.

Я вздрогнула от неожиданности.

Бешеный огурец лопнул.

Точнее не совсем весь огурец... Как бы сказать деликатнее, в общем, от моего неосторожного движения один из крючков корсета оторвался. Вся работа моей старательной камеристки медленно поползла в разные стороны. Блаженство... Дышать полной грудью!

Тут с запозданием пришло воспоминание о войлочном жгуте, фальшивом бюсте и скользком от пота теле. Я затаилась. Главное - не шевелиться. Сейчас они помашут шляпами с перьями, погарцуют, позвенят шпорами, засвидетельствуют почтение и сгинут до вечернего бала.

Пришлось замереть. Пусть любуются королевской осанкой. Все равно кроме этого мне им предложить нечего.

Посольство втекло в зал, пышные камзолы, кружева, ботфорты, драгоценное оружие и... мой благоверный. Он выступал так горделиво, словно каждый его шаг высекал из паркета россыпь самоцветов.

Не знаю, как кому, а мне сразу не понравился. Впрочем, мне ни один не нравился. А этот и подавно - напудрен еще сильнее, чем я, темные локоны разложены по пышному воротнику, усишки и бородка блестят от помады, руки в перстнях, в глазах вызов, мол, хорош? Каков я, а?! В общем, сам от себя в восторге.

Я вспомнила, как в самом начале всех этих засватных историй матушка меня наставляла, что для старшей дочери государя главное - не любовь, а верность долгу. Мол, все принцы одинаково хороши и твой долг полюбить того, на кого папенька укажет. Точнее не полюбить, а принять. Я дивилась. Ну в сказках же сказано - сначала подвиги, драконы, чудовища и великаны, погони и приключения и только потом уже свадьба...

Но в реальной жизни все жили по какой-то сокращенной версии, больше похожей на пересказ. Так вот в этой версии сказок исключалось все интересное. Жизнь принцессы представлялась так: родилась, расцвела - замуж. А моя жизнь стала и вовсе короткой, как арбалетный выстрел. Я просто родилась и замуж. Не выпало на мою долю расцвета.

Впрочем, отвлекаюсь, так вот, матушка наставляла, мол, ежели не нравится жених, не показывай этого, а чтобы возникла приязнь во взоре, представь его в каком-нибудь героическом виде. Ну там - верхом на лихом коне, бросающим войска в атаку или переводящим старушку через улицу. В общем, что-то эпохальное.

И вот я смотрела на приближающегося ко мне Олигена, чувствовала как расползается шнуровка корсажа, как щекотно ногам от ползущих по ним капель пота, как противно колется войлочный жгут под тем, что камеристка из деликатности называла бюстом и изо всех сил старалась отразить во взгляде любовь и восхищение. Последний шанс все-таки.

Ну, подумаешь, брюшко! А ежели со спины глядеть, так и незаметно. Опять же, сразу видно - солидный мужчина, а не какой-то там юнец зеленый. Зато ширина плеч какая, если еще двоих таких же приставить, получится форменный богатырь. Хотя нет, не получится, тогда еще двоих надо будет нарастить! Ну да, ноги кривые, но это, наверное, потому, что принц - отличный наездник. Памятуя матушкин совет, представила его на коне, ведущим войска в атаку, простершего вперед сверкающий меч. Гроза разбойников и бандитов! Правда, даже если он привстанет в стременах, то между ушей лошади видна будет только макушка... Так и что с того? Не ростом же меряют воина, право слово. Ну, а то, что он щурится близоруко, так кто не без изъяна?

В общем, утешала я себя всеми способами. Но, надо сказать, жениху моему приходилось тоже несладко. По мере приближения венценосного гостя к моей персоне сияющая улыбка его блекла, а лицо вытягивалось.

Матушка деликатно кашлянула и прикрыла лицо веером. Ах да! Это же она мне сигнализирует. Я последовала примеру родительницы - заслонилась по самые глаза кружевами и перьями. Мой будущий супруг несколько приободрился. Видимо понял, что и в его жизни будут мгновения радости.

И вот прекрасный принц Олиген подплыл к нам. Я его уже почти любила. Во всяком случае, он не кривился надменно и не пытался смотреть мимо меня. Да и героические образы кружившиеся в голове, сделали свое дело.

- Сударыня! - провозгласил гость, обращаясь ко мне после церемониальных приветствий тестя и тещи (будущих, разумеется), - вы...

Тут он запнулся. Ну да... назвать меня прекрасной было бы верхом лицемерия. А иных слов у наследника заготовлено, по всей вероятности, не было.

Я решила придти на помощь (муж все-таки, хоть и будущий), отвела от лица веер и улыбнулась.

Зря.

Матушка всегда говорила, что неподготовленного человека моя улыбка может довести до греха - правда не уточняла, до какого. Но факт остается фактом. Когда у меня - очаровательного дитя с пепельными косами и серыми глазами - выпали молочные зубы, случилось страшное... То, что выросло на месте утраченного, по всем законам природы должно было вырасти либо в пасти у дракона, либо во рту у лошади. А желательно у двух лошадей - зубы были крупные, белые и заходили один на другой. Ужас, что такое.

И вот я улыбнулась.

Ободряюще.

Видимо мой жених в этом оскале увидел всю свою дальнейшую судьбу. Просыпается он утром, а рядом на подушке моя улыбка, еще вялая от недавнего пробуждения. Или сидит он такой в кресле у камина, пьет чай с круассаном и тут в комнату вбегают его счастливые наследники - два мальчика и чудесная белокурая девчушка. И ВСЕ улыбаются...

Я почти воочию видела, как угасала в его глазах надежда.

Может, и к лучшему. Все же мне было его жаль. А себя еще жальче. Просыпаюсь я такая сонная, улыбаюсь любимому супругу, а он отпрыгивает с визгом, забивается в угол и там плачет, тихонько подвывая...

Придворные затаили дыхание. Я прикрыла лицо веером. Шнуровка продолжила распускаться. Еще чуть-чуть и платье начнет сползать. Я прижала его локтями.

Тем временем принц отмер и с опозданием выкрутился:

- Сударыня, вы так добры, что согласились нас принять!

Я милостиво кивнула, надеясь, что теперь до бала он не захочет больше проявлять энтузиазм, но... просчиталась. Он решил идти в своей любезности до конца - своего ли, моего ли, не важно, и протянул мне руку, призывая сойти к нему, так сказать спуститься с небес и пасть в объятия.

Боязливо прижимая одним локтем платье к потному телу, протянула другую руку, к которой мой будущий супруг припал с такой страстью, словно собирался откусить вместе с перчаткой. Я даже испугалась, хотела отдернуть, но сдержалась. И снова улыбнулась. На этот раз из-за веера. И поднялась на ноги.

Мой пылкий жених мгновенно прокис. Даже кружева воротника как-то трагически обвисли, когда я встала в полный рост. Запрокинув голову Олиген смотрел на свое будущее сокровище, деликатно прячущее прыщавое лицо и лошадиный оскал за кружевами веера.

В полных тоски глазах супруга я видела бесконечно печальное прощание с пятью пастбищами, двумя виноградниками, одним рудником, сорока повозками тканей и пятью подводами чеканной серебряной посуды. Одним словом - со всем моим приданым.

Задумчивый взгляд венценосного жениха скользнул по кренделям мышиного цвета, украшавшим мою голову, по прыщавому лбу, тонкой шее, костлявым плечам, осевшей вглубь корсажа "груди" и скособоченному лифу, который я со стойкостью парализованного, продолжала прижимать к телу.

Никогда прежде я не видела такой печали в мужском взоре. Собственно, даже выполнение супружеского долга в нашей паре обретало какую-то комическую окраску, если учесть, что принц едва-едва доставал до плеча невесты.

И вдруг мне стало обидно. Ну, я-то его пожалела. Его - жившего всю жизнь в свое удовольствие и сейчас решившего связать судьбу с вышеозначенными пастбищами, виноградниками и рудником! Хорошо же... Он получит все эти радости, а что достанется мне? И тут, говоря языком моей матушки, я ляпнула. Не со зла. Так получилось.

- Просто я, сударь, опасалась, что вы передумаете...

Сказала, так сказала. Хотела-то светски пошутить, а вышло до крайности зловеще. "Сударь" в ответ кашлянул и, элегантно поклонившись, отошел. Я по дворцовой привычке присела в легком реверансе, для чего совершенно неосознанно отвела в сторону руку, удерживавшую корсаж. И вот когда натренированное дворцовым этикетом тело, изящно изогнувшись отвешивало будущему супругу и королю ответный поклон проклятое платье... Короче, стыдно говорить. В последний момент я его, конечно, подхватила и удержала, но стала пунцовой, как из бани.

Во-первых, мало кому удавалось так опозориться.

Во-вторых, мало кто так похож на горного тролля, скрещенного с кобылой.

В-третьих, мало кто подкладывает под "грудь" войлочные жгуты, которые вываливаются прямо под ноги будущим мужьям.

Однако королевская кровь не позволила упасть лицом в грязь и я, отшвырнув носком туфли подпорку для бюста, мрачно провозгласила:

- То-то я думаю, мне что-то мешается.

В этот миг стало окончательно ясно - свадьбы не будет.

В этот раз получилось даже еще быстрее: без мазурок и кадрилей.

Мой невеликий выбор между "замужем" и монастырем, поставленный отцом, был сделан. Конечно, я все это не нарочно. Конечно, конечно...

Тьфу.

Глава 2.

О трудностях написания мемуаров.

"И бесстрашная разбойница Маринетта, ужас и кошмар всех сопредельных королевств, расплакалась и уткнулась лицом в мужественную грудь рыцаря..."

Хм... Нет, не пойдет. Как-то сухо. Надо добавить лирики, красоты!

Попробуем так: "И бесстрашная Маринетта, припала к мускулистой груди рыцаря, и золото кудрявых волос засияло в лучах заходящего солнца..." Стоп! Как-то коряво. Получается, золото кудрявых волос растет на груди у рыцаря, а не на голове у бесстрашной Маринетты... А если так: "И голова бесстрашной Маринетты, рассыпая золото волос, упала на мускулистую грудь рыцаря..." Нет, это уж вообще ни в какие рамки. Прямо казнь какая-то. Если грудь на эшафот заменить, так вообще...

Троллью отрыжку на мою голову, это же надо такую чушь сочинить! И смятый лист пергамента полетел к кучке таких же комков. М-да... похоже очередная книга про похождения отважной девицы Маринетки ещё не скоро взорвет умы и сердца восхищенных читателей. Ну, нет у меня вдохновения, нет!

Уже и пошипел, и огнем поплевался, и колечки дыма к потолку пускал, и искрами сыпал, и даже многозначительно постукивал хвостом. Потом устал, возвел из скомканных бумаг пирамиду, спалил ее, полюбовался пламенем, почесал за ухом, порисовал кончиком хвоста на земляном полу пещеры, стер, посопел и, в итоге, не сдержался - протяжно и утробно рыкнул. Послушал эхо. Успокоился.

Что делать, тяжко нам - драконам - переносить раздражение. Это еще что! Вот помнится, когда бился над сочинением пролога к девяносто девятому тому мемуаров, такую получил изжогу, что неделю огнем плевался, от ноздрей можно было прикуривать, а на дыме, прущем из ушей - коптить мясо. Кстати о мемуарах! Уж не сочинить ли сотый, так сказать юбилейный том? А что? Вот, например, про похищение девицы Люсинды из рода Скровеллов еще не писал. А ведь знатная тогда битва вышла. Девица орет, рыцарь орет, свита орет. Все орут. А я так хвостиком, тук-тук-тук, мол, идите сюда. Он кричит: "Она здесь ни при чем, кровопийца! Отпусти мою невесту, иначе клянусь честью..." А она визжит: "Рийчер, убей его, убей, отруби этому гаду все, что торчит. Он, натурально, скотина, отобрал у меня все шпильки для волос!".

Не, ну я и правда отобрал, ими в зубах очень удобно было ковыряться, но чего уж сразу скотина-то? Я ж не честь у нее отобрал. Да и отпустить собирался за выкуп. А этот мечом машет, на коне гарцует, доспехами бряцает. В общем, прижимистый рыцарь оказался, говорит, мол, я помру, но чести своей не замараю. Читай - сдохну, но золотом не поделюсь. Отдавай чудище, проклятое, принцессу или как есть пронзю тебя, где получится. Зажал драгметалл. Не захотел выкуп платить.

Ну что на такого смотреть? От девицы его в ушах звон, от свиты тоже. Разозлили, в общем, ну я на них и дыхнул. Аккуратненько так, вполсилы. Конечно, они не сразу вспыхнули - еще долго бежали дымящиеся к горизонту, но все же... А Люсинда обозвала меня хамом, топнула ножкой и ушла растрепанная. Ну не сложилось у нее с героем. Не сложилось. Вот тогда-то я и заподозрил неладное... Что-то стало с людишками твориться странное. Прямо скажем - отвратительное твориться стало.

Впрочем, чего уж теперь. Мемуары, так мемуары... Дракон сказал - дракон сделал! Достал, значит из сундука чистую тетрадь в переплёте из телячьей кожи. Хотя сомневаюсь что кожа телячья, уж больно жуликоватая морда у того гнома была что мне книгу продавал. Да и Хмырь с ним. Щас красиво выведу на титульном листе "Мемуары достопочтенного дракона Фиргендэра из рода Черных крыльев". Ну вот, готово! Ставлю красивую точку и... понимаю, что писать-то, собственно, и не о чем. Ну, правда, не про Люсинду же с ее шпильками.

Если на предыдущие девяносто девять томов я еще мог набрать фактов из биографий прекрасных принцесс, мудрых королей и отважных героев, то теперь понимаю - в лучшем случае выдавлю из себя страничку, посвящённую графу Оршетельскому, который ввел моду на комнатных собачек. Этих тявкающих диванных подушек во времена оны развели больше, чем кур. Только пользы от них было...

Эх, что за времена настали! Рыцари теперь предпочитают на балах да пирах шпорами звенеть и доблесть показывать (кто лучше мазурку отскачет по вощеным паркетам да больше вина на лицо выкушает). Девиц воровать накладно - у них у всех запросы, диеты, капризы да мечты о куртуазной, Хмырь меня прости, любви. Ну, где я им в пещере камеристку организую и галантного кавалера? Если ж этот самый кавалер первый (он же и последний) раз, видел дракона в детстве на старых гравюрах, на которых его героический пра-пра-пра горделиво попирал стопой поверженного чешуйчатого супостата?

А волшебники? Раньше, помню, как схлестнутся Фарадей Огневик с Валидором Водником, так три дня и три ночи битва кипит! Молнии летают, от ледяных копий отскакивая! Весь мир трясётся от ужаса. Заговорщики под это дело столько переворотов под видом конца света провернули, что одна только карта соседнего герцогства раз десять переделывалась.

Зато сейчас тишь да гладь, да Хмырья благодать. Сидят волшебники-старички по деревням да городам лечат кашель наложением рук, путем отнятия ног, да слабый дождик призывают на чахлые поля земледельцев, прыгая по пашне с бубнами. Нету больше великих магов, перевелись как вид. Скоро и этих шарлатанов, что бородами трясут в припадках магического вдохновения не останется. Все ленью, жирком да тоской затянуло.

Нет больше размаха, нет эпичности. Войны какие-то потешные сделались: соберутся два войска, постоят друг напротив друга, доспехами посверкают, штандартами помашут, вяло побранятся да и разойдутся по королевствам расписывать менестрелям свою ратную удаль, мол, уж мы их и так и эдак, но сжалились - отпустили.

Да что говорить, даже эпидемии и те притихли. Пронесется над городами и весями хилый грипп, покашляют людишки, почихают, правительство побранят и забудут. Не то что раньше - как придет Черная Хворь, так целыми королевствами все лежат, пупырьями покрытые, и клянут колдунов. А сейчас что? Даже Властитель Нечисти и тот давно сгинул неизвестно где (подозреваю что от скуки повесился и бродит по своему замку, подвывая в подвалах).

Кладбища последний раз когда некроманты поднимали никто и не помнит, нежить с нечистью охотники так распугали, что паршивого вурдалака даже на стадо девственниц дворянской крови не выманить.

Я нелюдей понимаю. Сам раз, помнится, попал под раздачу, вернее под королевскую охоту. Лежу, значит, себе на полянке, ромашки перебираю, обдумываю финальную сцену очередной эпопеи про свою Маринетку и тут, на тебе, хмырь, летят! Толпа кавалеров и дам, разодетых так, что у рысаков ноги дрожат от тяжести шелков, бархата и драгоценностей, в которые эти "охотнички" нарядились. Цацки звенят, кони ржут, трубы дудят, собаки брешут (на охоту, к счастью, по-прежнему брали борзых, а не карманно-комнантые ловушки для блох).

Ну, а дальше - хуже. Прекрасные охотницы визжат, толи от страха то ли от восторга, кавалеры, источая великолепие и винные пары, пытаются разглядеть среди деревьев дичь, егеря чего-то там орут! Какая тут дичь? От этого ора, поди, последние лесные птахи нестись перестали. В общем, мимо меня вся эта кавалькада с гиканьем пролетела, оставив за собой просеку, как после смерча, и сгинула где то в чаще. До сих пор думаю, как дракона можно было не заметить?.. Видимо, есть что то эдакое в азарте погони.

Эх... Вот ведь даже прослезился от воспоминаний. Хорошо, не видит никто, как я тут украдкой скупые слезы кончиком шипастого хвоста вытираю. Старый я стал и сентиментальный. А так иной раз хочется вывалиться из своей берлоги, свистнуть богатырским посвистом, чтобы все посевы окрестные полегли, плюнуть огнем и серой, рявкнуть что-нибудь вроде: "Кто меня тревожит?!"

Один раз с тоски так и сделал, когда шорох какой-то услышал. Пошутить думал... Или, может, надеялся еще, что герой какой-нибудь заблудший в кои веки появился. Стыдоба. А это кузнец из соседней деревни от родственников домой возвращался, ну и, остановился, значит, провести анализ адвентивной фракции флоры... И вот, стоит он, возле пещеры, анализирует... А тут я. Исторгся из недр.

В общем, так и познакомились... Он мужиком оказался говорливым. Хотя, первый час молчал. Казалось, уж и не заговорит никогда, но нет, мало-помалу, обрел голос и речь из него полились ну просто потоком.

Но все равно, даже после этого происшествия, романтические настроения меня не покинули. И раз в несколько дней я все же выползал на большую дорогу, ложился в кусты бузины и затаивался там в ожидании приключений. Правда, за последние десятка два лет единственное приключение, которое мне довелось тут наблюдать - починка старой телеги не менее старым мельником. Он бурчал, охал и ругал какого-то Бучило, нагрузившего телегу мешками с зерном сверх меры.

Вот и сегодня, в очередной раз как дурак сижу "в засаде". Но, ни тебе телег с пьяными крестьянами, возвращающимися с ярмарки, не затаившихся в кустах немытых разбойников, страдающих перхотью и цингой. Ни-ко-го! Только птицы поют, заливаются и мой голодный живот вторит им вполне себе таким приятным баритоном. Кушать, однако, хочется... Да не просто кушать, а жрать! Эх, придется идти в соседнюю деревню за порцией картошки с мясом. Чего уж хмыря втирать, не ем я людей, а налетчики и селяне это так - для души, молодость вспомнить, пошалить, так сказать.

Просидев, дурак дураком, выбрался я из своего укрытия и поплелся-таки к кузнецу Михасю. Зачем, зачем... Горном я у него работаю. Он на дровах экономит, а я на пропитании. Конечно, трудовой подвиг претит драконьей сущности, но заниматься сбором кореньев и грибов или гоняться по чаще за трясущимися в ужасе тощими кроликами еще противнее. Я бы конечно с радостью свежей оленинки бы употребил, но где у нас теперь найдёшь хоть ежика. Кстати, никогда не ел жареного ежа, надо будет устранить сей гастрономический пробел, ну, если найду колючего.

Дожил! Работаю за миску еды, как каторжник в каменоломне. А все почему? Да потому, что нет вдохновения. Дописать бы про Маринетку, получить гонорар и пару месяцев пожировать - поваляться на пузе, поплевать в потолок, поесть парной телятинки, запивая свежесваренным элем, помечтать. Но... нет сюжета, нет - книги, нет книги - нет гонорара, нет гонорара - есть только чувство голода! Так, срочно на кузню! Вперед: ковать серпы, тяпки, ножи и косы!

В деревне ко мне давно уже привыкли. Селяне даже гордились, что именно у них трудится и столуется дракон. Вон, ребятишки при виде меня сразу, как горох из стручка посыпались, а брехливые шавки лают от восторга, выплевывая легкие. Соскучились, сердечные, за неделю, что я в муках творчества провел в своем логове, вон всю душу вкладывают.

Кузня меня встретила деловитым звоном, жаром, копотью и дружеским ударом кулака Михася в плечо. Влупил ему ответного - хвостом поперек спины и широко улыбнулся, сверкнув клыками. Слава Хмырю, о пропитании беспокоиться не надо. А не остановись, Михась, у моей пещеры изучать местную флору, так бы и сидел на голодном пайке.

...Когда солнце начало клонится к закату, коваль объявил о конце трудового дня. А ведь я уже всерьез подумывал плюнуть на все свои принципы и отгрызть ему голову. На последней тяпке думал - все свои огнеметательные органы выхаркаю. Одно радует: за ударный труд Михась сверх обычной нормы расщедрился на целый окорок. Вот сейчас приду к себе в пещерку, лягу мускулистым пузом на сокровища, кои ласково называю "остатки былой роскоши", вгрызусь в ароматную свинячью ляжку и предамся философскому диспуту с умным собеседником, то есть с самим собой.

И вот, пока я шел, весь такой счастливый, бравурную песенку про отважную пастушку и глупого волка напевал да помахивал в такт окороком, в идиллическую картину мира вторгся какой-то посторонний звук. Интересно...

Лесная дорога делала крутой поворот, вот из-за этого поворота и доносились грохот, возня, скрип и вопли.

Неужто разбойнички? Ах, вы ж мои золотые! Яхонтовые!

Однако когда я на крыльях счастья вылетел на большак, то зрелище, открывшееся взору, было во всех смыслах слова - потрясающим.

Продолжение от 11 марта 2013 года

Глава 3.

О безусловной пользе лесных прогулок

Посередь дороги стоял экипаж. Обычный экипаж из тех, что катаются между городами и весями - перевозят за деньги путешественников. Карета содрогалась, раскачиваясь на рессорах из стороны в сторону, внутри слышались возня, сдавленные вопли и писк. Хех. Оставалось только стыдливо зардеться и пройти мимо, робко прикрывая глаза крылом. Я бы так и поступил, но в этот самый миг дверца экипажа распахнулась, и в вечерний полумрак леса из недр кареты устремился воин в блестящих латах и шлеме с оторванным плюмажем. Глаза у служивого были полубезумные, а передвигался он почему-то на руках.

И, когда счастливчик уже рассчитывал спастись и даже коснулся ладонями в латных рукавицах земли, что-то страшное с ликующим воплем втащило беглеца обратно во тьму экипажа.

Карета содрогнулась, покачнулась и... опрокинулась. Внутри загрохотало, словно рассыпалась стопка горшков, кто-то заорал (судя по басовитому тембру - тот самый стражник), а потом дверца снова распахнулась и оттуда, будто матрос из заливаемого водой корабельного трюма, рванулся уже виденный мною служивый. Шлема на нем больше не было.

На этот раз отважному воителю удалось, являя невиданную прыть, выскочить из вертепа безумия и резвыми прыжками устремиться в чащу, оглашая окрестности скрежетом и грохотом.

И вот картина: карета валяется на боку, по дороге сундуки разбитые разбросаны, на ближайшей сосне панталоны с рюшами развеваются и в воздухе такая ядовитая пыль летает, что глаза слезятся. В общем, пока я протирал очи свои ясные кончиком хвоста, из глубины экипажа вылезло что-то непонятное и двинулось на меня...

- Хмырь задери! Чудище!!! А-а-а-а...

С удивлением следовало признать, что этот истеричный визгливый вопль исторгся из моей глотки. Но без содрогания смотреть на приближающийся кошмар было нельзя. В лесных сумерках, завывая и ухая, в развевающемся саване, с мертво мерцающим лицом и руками, с растрепанными спутанными космами двигалось на меня что-то жуткое.

- Не возьмешь!!! - заверещало вдруг это порождение тьмы, ужаса и вечного заикания, прыгая вперед.

В тот же миг окорок Михася покинул мои ослабшие лапы и перекочевал к страшному существу, которое, не примериваясь, замахнулось на меня моим же собственным ужином и влепило поперек морды.

Таких поворотов сюжета не было даже в моих романах про Маринетку. Земля, выражаясь поэтически, ушла из-под ног, а чешуйчатая пятая точка вступила в контакт с грунтовой дорогой и лежащим на ней острым камнем.

Пока я орал, бился и бессильно скреб когтями по земле, порождение мрака шагнуло вперед. Понимая, что вот она - смерть - мучительная, страшная, нелепая и совершенно незаслуженная, я завизжал пронзительным дискантом, словно девица, увидевшая мышь.

Никогда бы не подумал, что способен издавать такие звуки, но... то, что приближалось, оказалось настолько жутким, что позорная паника была весьма извинительна...

Вот чудище склонилось ко мне, источая запах пыли, гари, и... участливо спросило:

- Ушибся?

У меня, как будто выключили звук. Вопль оборвался, и с запозданием стало понятно - напротив стоит не исчадие Тьмы, не двоюродная сестра Отчаяния, и не повелительница Ужаса, а всего-навсего перемазанная сажей девица с всклокоченными волосами, облаченная в какую-то рванину и зачем-то вымазанная в саже и перламутровой пудре.

Раздери меня Хмырь! Это еще что за бал-маскарад для бедных?

- Дамочка, - сдавленным обиженным голосом сказал я, - этак и до инфаркта довести можно. Что ж вы кидаетесь?

Рассудительный и назидательный тон оказал на эту смутьянку благотворное влияние, возмутительница спокойствия выпучила глаза (Хмырья сила, бывают же страшилища!) и взвизгнула с восторгом:

- А! Чудо! Да это ты говоришь?! Сам?!

-Угу, - кивнул я, тяжело поднимаясь на ноги, и сварливо заметил, - а еще пишу, собираю бабочек и развожу на подоконнике фикусы.

- Ишь, какой эстет, - улыбнулась в ответ чумазая собеседница, являя взору такие зубы, что меня передёрнуло от кончика носа до кончика хвоста, - а чего ты щуплый такой? Маленький еще?

Я аж подскочил от возмущения:

- Да что бы вы, уважаемое чудище, понимали в драконьем экстерьере! Я (чтоб вам за такое оскорбление два дня не умываться!) - эталон драконьей красоты.

- Эталон? - усмехнулась девчонка и уточнила, - размером чуть больше лошади?

- Где ж вы, мадам, видели драконов с гору размером? Это ж какие крылья надо иметь, чтоб такую тушу в небо поднять! А сколько лопать придется каждый день?

Она почесала лоб и согласилась:

- Нигде.

Вздохнула и направилась к карете, уныло грызя заработанный мною на каторге у Михася окорок.

- Что нигде? - переспросил я, с запозданием понимая, что барышня мне повстречавшаяся - не только страшная, но и глупая!

- Нигде, говорю, драконов не видела, ты первый, - ответила девица и выудила откуда-то из своего тряпья воздушный шелковый платочек.

Со вздохом обтерла чумазое лицо и повернулась:

- Я приношу вам свои глубочайшие извинения, сэр дракон, - церемониально поклонилась удивительная особа, - за то, что напугала, довела до хрипоты, икоты и, возможно, бессонницы. Увы, обстоятельства сложились таким образом, что предстать перед вами в ином облике не представилось возможным.

Я остался стоять с глупо отвисшей челюстью и вывалившимся из пасти языком.

Во-первых, уже лет сто не слышал культурной речи. Во-вторых, вензель, мелькнувший на шелковом платочке, был... королевским!

- Вы дочь нашего драгоценного монарха, чтоб его гоблины с собой в баню взяли и не выпустили?

- Угу, единственная и неповторимая Лейда Страшненькая, ну, то есть старшенькая, - ответила венценосная особа и улыбнулась так грустно, как ни в коем случае нельзя улыбаться при ее-то зубах.

Меня до костей продрал липкий мороз. Вид у принцессы был в этот миг просто людоедским. Это при том, что я уже не новичок - видел, как она улыбается. Но ничего, впредь, только у нее рот дергаться начнет, я глаза прикрою.

- И что ж наследница престола в лесу делает, да еще в таком виде? Нагуливает аппетит?

- Нет, - она снова вздохнула и ответила, - просто наследница престола очень не хочет ехать в монастырь "Святые голубки", чтобы в обществе других одухотворенных незамужних горлиц вышивать бисером сцены охоты.

Про голубок я был наслышан. Та еще богадельня...

Эх, родимая, кто ж тебя так? Я утешительно похлопал горемычную хвостом по плечу, мол, крепись!

Но все-таки не удержался от любопытства:

- Уж не грохнула ли ваша светлость папеньку с маменькой, раз вашу светлость сослали перевоспитываться к этим ведьмам?

Вместо ответа моя собеседница только некрасиво сморщила нос, из чего сразу стало понятно - сейчас заревет. Чую ливером - быть потопу. Ошибся. Оказывается, у милой барышни просто нос чесался (еще бы, там на самом кончике такой прыщ зреет, что удивительно как этот самый нос под его тяжестью не отвалился еще).

- Просто все окрестные принцы отказались на мне жениться, - спокойно пояснила венценосная страшилка.

Ой. Какая-то она слишком безмятежная. Явный признак истерики.

На всякий случай я уточнил:

- Приданое-то давали за тобой?

Утвердительный кивок.

- Стоящее хоть приданое? - уточнил на всякий случай (все-таки мог наш отец-правитель пожадничать, сэкономить, так сказать, на счастье деточки).

- Пять пастбищ, два виноградника, рудник, сорок повозок тканей и пять подвод чеканной серебряной посуды, ну и ларец с перламутровой пудрой, - без запинки ответила принцесса, оттирая от сажи лицо и руки.

Не Хмыря себе, вот мужики зажрались! - сам от себя не ожидал что присвистну. Потом посмотрел на девицу и признался. Положа лапу на сердце, я бы ее под венец не повел даже за все сокровища мира. Хотя... если ещё пару рудников (желательно золотых) папашка накинет, да охотничьих угодий добавит (буду там заповедник для ежей организовывать), то может и соглашусь.

В конце концов, кто осудит престарелое, ушедшее на покой чудовище, если станет известно, что оно уехало на воды - поправлять здоровье, подорванное женой? И в этот момент умопомрачения, в этот так сказать, миг позорной слабости, я уже почти собрался предложить принцессе прогуляться к священнику, чтобы, так сказать предложить ей лапу, сердце, свою вечную признательность и упоминание в мемуарах. Но...

Комментарии: 189, последний от 14/10/2020. © Copyright Шкапочка Снежка (krasnayshkapohka@mail.ru) Размещен: 28/02/2013, изменен: 26/02/2014. 39k. Статистика. Глава: Фэнтези, Юмор Смешное		Ваша оценка:
Аннотация: Если у вас нездоровый цвет лица, кривые зубы, высокий рост и полное отсутствие груди, не надо думать что под воротами родительского замка стоит очередь из женихов. Не надо ждать милостей от природы, надо просто пойти и взять эти самые милости. Если у вас пропало вдохновение и вы не можете закончить очередной любовный роман, может стоит просто сменить героиню? Заморожено до окончания истории про Цитадель

Шкапочка Снежка : другие произведения.

Чудо и Чудище