Аннотация: Небольшой рассказ, написан давно. Любовь, любовь.. Музыкальное сопровождение: Nickelback - Never Gonna Be Alone
♥♥♥
- Да пошло оно всё! - он с остервенением пнул свой брошенный на пол рюкзак. - Никогда она на меня даже не посмотрит, хватит!
Он огляделся по сторонам: злости требовался выход. Но в чертовой комнате не было ничего нового. Все тот же дух бедности и несчастья. Он прошел на кухню и начал рыться в уродливом желтом ящике, где мать хранила самые ценные свои вещи: деньги - их он трогать не думал, какие-то безделушки, больше похожие на мусор - на них не смотрел, единственную фотографию отца - ее принципиально игнорировал, и сигареты - вот они то ему и были нужны. Он порылся рукой на холодильнике и достал спички. Зажег сигарету и попробовал закурить, со злости вдохнул слишком сильно и тут же закашлялся.
- Вот идиот, даже курить не умеешь! - хриплым голосом сказал он и выбросил сигарету. Нет уж, он поклялся себе не повторять судьбу родителей. Он не собирается пить и курить, он собирается учиться и поступить в институт. И стать врачом. И помогать людям. И, если мать будет еще жива, помочь и ей. И он знал, что у него получится, знал все типичные советы психологов, знал, что надо верить в себя и "стоит только захотеть...". И всё бы хорошо, если б не эта дурацкая любовь, которая в его планы совершенно не входила! Ну разве что лет в 35-40, когда он уже будет готов создать семью... Но разве можно планировать любовь? Как только она вошла в класс - такая чистая, свежая, яркая, красивая, как тихая музыка, как шуршание осенних листьев, как, как... - в общем он сразу потерял голову. И зачем было переходить в другую школу в последний класс!? Доучилась бы в своей частной школе, в своем богатеньком мире, и не ломала бы его и без того далекую от идеала жизнь... Но сколько он не пытался выкинуть ее из головы, ничего не получалось. Но разве мог он, бедный парень в обносках, у которого нет денег даже на столовую, ей понравиться? Да ей бы подошел какой-нибудь преуспевающий актер или музыкант...
Вот сегодня он получил три за контрольную по биологии. По биологии! Он ведь должен иметь по ней пять, если хочет стать врачом, а не уборщиком в больнице! Но неделю назад, когда они писали эту контрольную, он совершенно не мог думать... Их рассадили так, что она оказалось очень близко к нему. И была такая грустная и такая красивая. А потом первый раз за все пол года посмотрела на него, а он не успел отвести взгляд. Ну какая могла быть после этого контрольная?
Он смеялся над собой, называл влюбленным идиотом... А она никогда не была одна, все время в окружении своих новых "друзей", которым только и надо было, что узнать, не может ли она достать автограф Роберта Паттинсона, ну или хоть Димы Билана. Да и потом, она ведь его не замечала, вряд ли даже знала его имя... А он что, должен подойти и пригласить ее в кафе? Не в дешевую же забегаловку, а на какие шиши он пригласит ее в нормальное кафе? Это же просто смешно...
И поэтому он решил, окончательно решил, прекратить все это! Больше он ее замечать не будет. А то он просто сойдет с ума. Если раньше его уродливая комната и старая одежда вызывали в нем желание учиться и бороться за свою будущее, то теперь они вызывали омерзение и мысль, что он никогда, никогда не будет ее достоин! Ведь пока он будет учиться и подрабатывать за гроши, она уже выйдет за какого-нибудь миллионера...
Он вернулся в комнату, достал из рюкзака тетради с учебниками и сел за уроки.
Прошло две недели. Он всячески старался не думать о ней. Нельзя сказать, что у него получалось. В субботу после последнего урока он шел к выходу из школы и думал о том, что все уроки, которые были заданы на этой неделе на следующую, он уже сделал, а сегодня ничего не задали. А значит ни сегодня вечером, ни завтра, ему совершенно нечего делать. Все эти две недели он занимал свою голову уроками. И вот у него есть полтора дня и совершенно нет заданий. Он уже чувствовал приближение того мучительно-сладкого отчаяния, которое терзало его вот уже полгода. Идти домой совершенно не хотелось. Он вышел на улицу, отошел на пару метров от школьного забора и остановился около заваленной снегом скамейки. Ноги в кроссовках замерзали, снег летел в лицо, но ему нравилось смотреть на белую улицу. Он так устал от желто-серого цвета своей квартиры и красного цвета маминого лица и глаз...
Вдруг он услышал знакомый голос из-за поворота.
- Ах, да можете вообще не приезжать! Присмотреть за Митей? Пап, да ты хоть помнишь, что меньше чем через месяц Новый Год!? Что в этом такого? Мите пять лет, ему нужен нормальный праздник! Няня! Няня... - голос вдруг сорвался, как будто потух. - Ладно, все будет нормально, не волнуйтесь... Да, я знаю, где деньги... Да, да, хорошо... Пока...
Ноги сами понесли его за поворот. В голове настойчиво билась мысль, что ему туда не надо, что это плохо кончится, что лучше ему не рисковать своим шатким спокойствием... Но сердце знало, что нет никакого спокойствия, отчаянно колотилось и вело его за поворот.
- Эээ... О, привет! - он постарался изобразить удивление.
- А, Ян, привет...
Она все-таки знает, как его зовут! Слова потекли сами, он даже не успевал осмыслить, что говорит...
- Слушай, ты извини, но я случайно услышал, как ты говорила по телефону, проблемы с родителями? Глупо, наверно, спрашивать, но может я могу чем-нибудь помочь?..
Господи, да что он несет!? Разве можно лезть в ее личную жизнь? Разумеется, это ей не понравится! Ну и кретин!
- Да нет, с ними всегда так... Уехали куда-то, даже не предупредив... Ничего, мы привыкли... Ну, мы с братом. - Она тепло улыбнулась, и он тут же представил себе милого 5-летнего мальчика с такими же шоколадными кудряшками, как у нее.
- Ммм...
На пару секунд тишину нарушила музыка из проезжающей мимо машины, и Ян, заметив, что Она прислушивается, тоже постарался понять, что это за песня.
"...Cause forever I believe that there's nothing I could need but you. So if I haven't yet, I gotta let you know: You're never gonna be alone, From this moment on, If you ever feel like letting go, I won't let you fall. When all hope is gone, I know that you can carry on, We're gonna see the world alone, I'll hold you till the hurt is gone." - пел солист группы Nickelback.
Наступило неловкое молчание. Она отвела взгляд в сторону и поджала губы, как будто о чем-то размышляя. Он понял, что пора попрощаться. О чем еще он может ее спросить? В конце концов это просто невежливо- заставлять ее стоять на холоде. Он уже приготовился сказать что-нибудь вроде "Ну ладно, до встречи.", но вдруг она, запинаясь, начала говорить:
- Знаешь, если хочешь... Родители уехали вместе с водителем и не предупредили, что мне надо добираться домой самой. Мне тут вообщем-то пешком можно дойти, но довольно долго... Нет-нет, деньги у меня есть. - Поспешно добавила она. Он поморщился: похоже, она знает о нем больше, чем он думал, но совсем не то, что ему бы хотелось... Хотя о чем это он? Только слепой не увидит, во что он одет. - Но я уже попрощалась со всеми... друзьями и... - Она вопросительно-смущенно посмотрела на него.
Он понял, что она ждет, что он сам что-то скажет или предложит, но вот только он так и не догадался, о чем она... Нет водителя, идти пешком, друзья разошлись... Он лихорадочно соображал, боясь, что она перестанет ждать и шанс будет потерян. В конце концов, он не идиот и одна догадка мелькнула у него сразу, но он никак не мог понять, рождена эта догадка его желаниями или Она и правда намекала на то, чтоб он ее проводил? Может она бояться в одиночку ходить по улицам? Нет, это глупо, с какой стати она станет просить ЕГО? Все-таки сейчас не позний вечер и вряд ли она так уж боится ходить одна. Хотя... Эх, была не была, все равно эта мысль мешает придумать что-нибудь другое.
- Хочешь... - он провел по волосам, дернув их на затылке, и, наконец, взмахнув рукой, продолжил - я тебя провожу? - и неуверенно вскинул брови, как бы все еще спрашивая.
Наверно, она до этого не дышала, потому что когда она сказала "Да", она так выдохнула, как будто только что минуты 2 просидела под водой.
Они шли по улице и у них под ногами хрустел снег. Первые несколько минут он был бесконечно счастлив. В его голове мелькали такие теплые для его холодной жизни мысли, вроде: почему она без шапки и не холодно ли ей так? да и не замерзла ли она вообще? может ли он сделать для нее что-то, что на самом деле в его силах? как бы сказать ей что-нибудь приятное? как показать то, что он чувствует? как объяснить, что с ним она в безопасности, что он счастлив провожать ее и готов всю жизнь защищать ее и нести за нее ответственность?... А потом его поразила резкая мысль, что когда-нибудь они дойдут до ее дома, и это ее "довольно долго" может оказаться вовсе не долго, катастрофически недолго! Надо было срочно что-то делать, что-то говорить!.. Чем больше он думал об этом, тем больше сходил с ума. Она была так близко, что он еле сдерживался, чтоб не развернуть ее к себе и...
Она же шла, отведя глаза, и с какой-то смущенной улыбкой, иногда бросала взгляд на него, но потом еще больше отворачивалась. Что же она, стесняется своей просьбы? А может... может она вовсе и не хотела его просить? Может она не знает, о чем говорить с таким, как он? Или..?
Наверное, судьбе надоела эта комедия, а может ему просто повезло, но Она вдруг пошатнулась и начала скользить. Он быстро бросил взгляд им под ноги и увидел, что она стоит на льду, а он все еще на снегу. Она как раз, скользя, развернулась к нему, и он, не задумываясь, подхватил ее под локти и подтащил к себе - на снег. Она распахнула глаза и покраснела, а у него перехватило дыхание, как у глупого шестиклассника. Подул ветер и одна кудрявая прядка волос упала ей на лицо. Не совсем понимая, что делает, он отпустил один ее локоть и заправил кудряшку ей за ухо. Она задохнулась и вся напряглась, а он вдруг понял, что сделал, отпустил ее, хотел было извиниться, но не смог найти слов и просто в ужасе уставился на нее. Она еще больше покраснела, но так и не отвела взгляд. Ее голубые глаза скакали по его лицу. Туда-сюда: на один его глаз, на другой, на губы.
"I need your lovin'... like the sunshine...". Они одновременно сильно вздрогнули, и она начала лихорадочно рыться в сумке в поисках телефона.
- Алло... Да, я помню... Иду домой. Нет, все в порядке. Обычный у меня голос... Ладно, пока.
Он кашлянул, но так и не знал, что сказать.
- Э-э-это мама - снова краснея, проговорила она - решила напомнить, что надо сказать няне, чтоб отвезла завтра Митю на кружок...
"Что ты мне объясняешь?" - хотелось сказать ему - "Я же тебе никто, зачем мне это знать? Чтоб думать завтра, что ты делаешь, когда ни родителей, ни брата нет дома?" Его охватило какое-то странное чувство, как будто все это просто насмешка и издевательство. Ему захотелось уйти и ничего не говорить. Он, нахмурившись, посмотрел себе под ноги и у него защемило сердце... Он только что почти поцеловал ее... Да какое он имел право? Казалось, хуже ему еще никогда не было... Пожалуй, даже захотелось плакать, хотя на самом деле глаза его, слава богу, оставались сухими...
Она порывисто вздохнула и сорвалась с места. Засунув руки в карманы и опустив голову, она шла дальше. Он с удивлением посмотрел ей в спину, совершенно не понимая, что ему делать. Это он хотел уйти, а уходит она. Тут его поразила очевидная мысль: она ведь тоже человек и тоже что-то почувствовала и подумала. А он не просто ничего не сказал, но еще и, надувшись, уставился на свои кроссовки. А как же она? Ведь главное - о ней заботиться, о себе он и так все знает. А она такая хрупкая и, конечно, не поняла, что происходит. Им снова завладело тепло и нежность, он забыл о себе и бросился за ней.
- Леся! - он развернул ее к себе, и, от вида ее грустного выражения лица и опущенных глаз, слова посыпались из него, как водопад: Ох, прости меня! Даже не знаю, что на меня нашло! Ты поскользнулась, я поддержал... Знаешь! Понимаешь, я... Ах, ты же ничего обо мне не знаешь... Что я несу? Прости, если я тебя обидел, прости пожалуйста! Если не хочешь, чтоб я тебя дальше провожал, я понимаю... Леся!? - от того, что он впервые вслух произносил ее имя, у него стучало в висках и сводило скулы. Он беспомощно посмотрел на нее и, не веря своим глазам, увидел, как по ее щеке катиться маленькая слезинка; и застыл в изумлении.
Она снова прерывисто вздохнула несколько раз, и по ее щекам покатились еще несколько слезинок. Невозможно описать, что он чувствовал в этом момент. Вдруг она улыбнулась сквозь слезы и обняла его. Уткнулась носом в плечо, сцепив руки у него на спине. Он застыл на секунду с поднятыми руками. И, оттаивая, медленно опустил руки ей на спину, провел по гладкой ткани пальто, поднял руку чуть повыше и коснулся ее волос. Его постепенно накрывала волна безудержного счастья. Она тихо плакала, а он целовал ее волосы. Наконец она засмеялась и подняла лицо. И потянулась к нему. Он целовал ее губы, глаза, слезы, а она жадно вдыхала его дыхание, положив ладошки ему на щеки. Казалось, они сошли с ума. Все, что накопилось у него в душе за эти полгода, вдруг выплеснулось и накрыло его с головой. Вся боль, все счастье. Он не мог остановится, а она ловила каждое его движение. Наконец, он поцеловал ее по-настоящему, одной рукой прижимая к себе, а другую положив сзади на ее шею. Она запустила пальцы ему в волосы и, встав на цыпочки, прижималась еще сильней. Они задыхались, упивались друг другом. Два одиноких, любящих сердца. Слились в одно.
"Слова только мешают понимать друг друга." / "Глаза слепы, искать надо сердцем."