Опубликован в 2006 г. (Издательство "Амадеус", серия "Дорога домой" http://www.amadeus-russia.ru)
Глава 1. Настоящий врач не ошибется.
- Наконец-то настоящее лето, правда? Не то что в прошлом году - весь июнь мерзли, да еще дождями заливало. Ребятам хорошо, хоть накупаются. Ваши, наверное, тоже на пляже?
Ольга подняла голову от клумбы, над которой наклонилась на ходу - выдрать негодный сорняк, потеснивший пионы. За забором стояла широколицая улыбчивая женщина лет сорока.
- Я Люба Ларионова, ваша соседка, - назвалась она. - Вон мы живем, напротив, где сосна с двумя макушками. Хорошо, что вы приехали - домам нельзя долго пустовать, они тогда, знаете, быстро ветшают... Вы пока на лето к нам в Кудрино или совсем останетесь?
Голос у нее был звучный, и хотя Люба оставалась за забором, она сразу заполнила собой всё пространство.
Машинально назвав себя, Ольга соображала, не будет ли теперь постоянно подвергаться таким громогласным нашествиям. Этот двухэтажный дом стал буквально подарком судьбы для ее семьи, ютившейся с тремя детьми в однокомнатной московской квартирке, и теперь она наслаждалась непривычным простором и, главное, тишиной - многочисленные комнаты и большой сад поглощали детский гомон.
А сейчас и гомонить было некому: девятилетний фехтовальщик Кирилл - в спортивном лагере, старшая Наташа - на пляже. Муж на работе. Только малышка Мила, которой этой осенью идти в первый класс, возится со своими зверушками - ручной крысой и попугайчиками. А кошку Липси теперь не так уж часто и встретишь - тоже обживает новую территорию.
Ольга же направлялась в свою мастерскую. Мастер-керамист, она рано вышла замуж и так и не успела поработать по специальности, а теперь Иван и дети сделали ей поистине царский подарок: оборудовали в сарае настоящую мастерскую, с гончарным кругом, с муфельной печью. Долго не верилось, что всё это принадлежит ей, и чтобы воплотить и прежние, забытые мечты, и уже возникшие новые, надо только пройти по дорожке мимо клумбы с пионами...
Конечно, соседи, с которыми предстоит жить дальше бок о бок - это очень важно, да и без человеческого общения одичаешь в самом райском уголке. Но вот только бывают люди, готовые общаться двадцать четыре часа в сутки, словно дома их дела никакие не ждут...
- ...сбежала наконец-то в отпуск, и дочку к себе привезла, у нее срок уже большой, а тут всё-таки и покой, и воздух, и я за ней поухаживать могу. Но что-то мне Женька не нравится, - продолжала Люба немного потише и невольно оглядываясь на свой дом. - Такая вялая, бледная. Не ест ничего. Я слышала, ваш муж - доктор, может быть, посмотрел бы?
- Так ведь у него другая специальность, он врач-инфекционист, - объяснила Ольга, мысленно упрекая себя: вот, боялась за свой покой, а у этой Любы, оказывается, ребенок нездоров, хоть и взрослый. Может, отсюда и словоизвержение - иногда человек от смущения слова сказать не может, а иногда не может остановиться.
- Так настоящий врач - не важно, какая там у него узкая специальность - всё равно не ошибется, - убежденно сказала Люба. - Профессиональная интуиция не обманет. Я понимаю, неудобно дома беспокоить, да еще в пятницу, после рабочей недели. Но, может быть - Иван Алексеевич, правильно? - хоть на минутку зашел бы?
Ольга и не собиралась ей отказывать, она знала, что и муж - действительно настоящий врач, по мнению и ее самой, и его коллег и пациентов - никогда бы не отказал ни при какой усталости. К нему и дома, в Москве, соседи постоянно прибегали. Вот только не задержится ли он сегодня? Отпускной сезон, постоянно приходится кого-то подменять.
Только когда дозвонились до больницы, предупредили Ивана Алексеевича и услышали в ответ, что он приедет вовремя и обязательно зайдет к соседям, а если понадобится - договорится о консультации с нужным специалистом, Люба облегченно вздохнула.
- Ну, спасибо! А то в больницу Женьку везти под выходные - вдруг перестрахуются и положат? А ее от себя отпускать прямо страшно - и так совсем приуныла, не улыбается, не реагирует ни на что, как неживая. Я растерялась, не знаю, как лучше - не беспокоить или, наоборот, постараться расшевелить. Может, думаю, боится? Так все боятся первый раз, но не до такой же степени... И зять, Игорек, тоже паникер, глядит на нее, весь бледный, чуть не трясется, тоже не знает, чем помочь. Уж я его с Сережкой, с сыном, на пляж услала, на озеро... А у самой постоянно в голове: а вдруг что-то, не дай бог, не так пошло? Уж лучше пусть врач поскорей посмотрит и определит. Тут главное вовремя, уж я-то знаю. У меня был жених, за которого я не вышла замуж, он окончил медицинский, и когда я в роддоме лежала, а весь персонал зарплату ушел получать и меня с санитаркой оставили - что там, первородящая, думали, надолго... Так вот, а он из другого корпуса прибежал и врача ко мне привел с акушеркой - и как раз вовремя. Вот я его тогда только и оценила... Так что в таком положении главное, чтобы помощь подоспела вовремя...
Ольга слушала ее теперь уже сочувственно, пыталась успокоить и увести на террасу, напоить домашним квасом, спасающим от жары. Но Люба заторопилась к дочери:
- Боюсь надолго оставлять. Лучше побегу, душа не на месте.
Ольга вышла за калитку немного ее проводить, как вдруг вырулил милицейский "козлик" и затормозил... прямо рядом с ними. А из него по очереди вылезли молодой мужчина в шортах и майке, точно так же одетый мальчик-подросток, тринадцатилетняя девочка... Люба потрясенно перечисляла:
- Игорь! Сережка!
- Наташа! - таким же тоном продолжила Ольга.
- Что случилось?!!
Никто не смотрел на стоящую рядом худенькую девочку лет шести-семи, в беленькой панамке.
Глава 2. Как тебя зовут?
Все пассажиры из необычного транспорта разом попытались заговорить, но так же дружно остановились, встретив взгляд милиционера, солидного усача лет пятидесяти. Дав понять, кто здесь главный, он начал объяснять сам, обращаясь почему-то к Любе:
- Вот, Любовь Сергеевна, дело-то какое. Вы только не волнуйтесь. Я знаю, что у вас и так дома волнений хватает... Ваш Сережка в перелесочке рядом с пляжем обнаружил женщину пожилую, без сознания. Наверное, от жары плохо стало. На скамеечке, на дорожке, что идет от остановки. А с ней вот девчушка была.
Все повернулись к девочке. Она потерянно стояла в сторонке и глаз ни на кого не подняла.
- А вы-то там как оказались, Егоров? - устало спросила Люба. - "Скорую" надо было вызывать.
- Да вызвали, увезли уже старушку, - махнул рукой Егоров. - В том-то и дело, что куда теперь девочку? Они приезжие, а куда ехали, к кому - неизвестно. Старушка в себя не пришла, да и придет ли? Совсем плохая, там нашатырным спиртом не поможешь. А девочка молчит, даже как зовут, не сказала. Понятное дело, переволновалась за бабушку, чужие люди кругом - а мне-то что делать? Я и решил сразу к вам, совет держать, вот и ваших заодно подбросил. Слышал, что вы в отпуске, вы уж извините.
Из короткого разговора между милиционером и соседкой Ольга поняла, что Люба работает в службе социальной защиты населения и помогает безнадзорным детям и детям-сиротам. И, видимо, не формально и не по-чиновничьи, если к ней прибегают совет держать вот так вот, в любое время.
- Тебя как зовут, малыш? - спросила Ольга, опустившись на корточки и пытаясь заглянуть девочке в лицо. Но она только еще ниже опустила голову. - Хочешь чего-нибудь попить? Ведь очень жарко. У нас есть квас, а еще есть очень вкусная вода из колодца. А покушать хочешь?
Панамка опустилась еще ниже.
- Она вообще ничего не отвечает, мама, - быстро заговорила Наташа. - Мы с Сережей уже по-всякому пытались. Она даже мороженое не ест. - И начала сбивчиво рассказывать, как Сережа, с которым они успели познакомиться и разговориться о компьютерах, пошел за мороженым и как прибежал обратно с известием о старушке, лежащей на скамеечке, как вызывали "скорую" по чьему-то мобильнику - словом, обо всех событиях, в которых они принимали самое активное участие.
Игорь, все время нервно поглядывавший в сторону своего дома, наконец извинился:
- Любовь Сергеевна теперь всё устроит, а я побегу - там Женя одна, - и убежал.
Ольга пыталась и слушать Наташу, и одновременно прислушиваться к ставшему совсем тихим разговору Егорова и Любови Сергеевны.
- ...и билетов никаких с собой нет. Понятно, что в автобусе, да и в электричке она их скорее всего просто не брала: сама пенсионерка, ребенок маленький. Откуда, куда ехали? Мы нашли только паспорт на имя Колесовой Антонины Ивановны, из Можайска. Туда пошлем запрос. А еще... - Он заговорил совсем тихо.
- А это наша Липси! Можешь ее погладить, она совсем не царапается. Смотри, ты ей понравилась, она хочет подружиться!
Из дома тем временем появилась Мила, и обращалась она к незнакомой девочке. Кошка, осмелившаяся выйти за калитку, осторожно нюхала девочкин сандалик, потом потерлась о ее ножку, а потом, демонстрируя дружелюбие, привскочила на задние лапы.
- Это она просится на руки, - объясняла Мила. - Только смотри, у нее лапы в земле, наверное, опять в клумбе копалась. Ее зовут Липси. А меня - Мила. А мою сестру - Наташа, а маму - Ольга Дмитриевна. А тебя как зовут?
- Алина, - ответила девочка.
- Какое красивое имя!
- Ну вот, кое-что мы уже знаем, - сказала Люба Егорову и Ольге. Оказывается, она умела говорить совсем тихим голосом. - У вашей дочки лучше получается... У бабушки в паспорте нашли свидетельство о смерти на имя Нины Александровны Колесовой. Возможно, это мама девочки. Она лечилась в кардиологическом центре и умерла несколько дней назад.
Ольга, Егоров, Люба, подошедшие Игорь с женой посмотрели на девочку с жалостью и тревогой.
- Ну, что тут скажешь, - проговорила наконец Любовь Сергеевна. - Надо выяснить, есть ли у нее еще кто-нибудь из близких. Они с бабушкой шли от остановки сюда, к Родникам, значит, и искать надо здесь.
Родниками по привычке называли эту часть города, бывшую деревеньку с таким названием.
- Мама наверняка вместо приюта оставит ее пока у нас, - зашептал Наташе Сергей. - Она раньше часто приводила всяких несчастных детей. Вот только Женька у нас совсем какая-то нездоровая. Сами говорили, что беременность - не болезнь, а теперь трясутся все.
Ольга мельком взглянула на Любину дочку: действительно, очень плохо выглядит. А какая молоденькая - на вид прямо десятиклассница. Вот и Наташа совсем скоро подрастет - "и я стану бабушкой? Вот чудеса". Хотя и сама она родила свою Наташу в восемнадцать, и никаким чудом это тогда не казалось... А малышка Алина - неужели ее мать действительно умерла и никогда не порадуется, глядя, как девочка подрастает?
- А может быть, Алина пока побудет у нас? Хотя бы до вечера? - предложила Ольга. - А там, возможно, и бабушке станет легче, и что-нибудь прояснится? Смотрите, с Милой она разговаривает. Может, мы еще что-то узнаем?
Глава 3. Чужих детей не бывает.
У Любы Ларионовой сегодня был не лучший день. Когда отъехала машина "скорой помощи", увозящая Женьку в больницу, она опустилась на крыльцо, да так и осталась сидеть. Сосед, доктор Рукавишников, производил впечатление врача серьезного, знающего, и когда он настоял на немедленной госпитализации, спорить было нелепо: сами его пригласили, значит, надо доверять. На соображения, что впереди два выходных и что для роженицы попасть в больницу раньше времени - лишний стресс, он пожал плечами:
- Что такого ужасного, по-вашему, в больнице?
- Это для вас там - дом родной, - попыталась отшутиться Люба, - а все, кто не медики, предпочитают туда уж лучше не попадать.
- Женя будет постоянно под наблюдением, - заверил Иван Алексеевич. - Дежурный врач работает круглосуточно все выходные. А завтра утром придете ее навестить и все узнаете - если в самом деле всё в порядке, отпустят, держать не станут.
Долго собираться не пришлось, походная сумка для роддома была уже давно приготовлена, только не предполагали, что сам отъезд будет таким внезапным и таким тревожным. Игорь даже не взялся вести машину, и пришлось воспользоваться "скорой", которую заботливо вызвал все тот же Иван Алексеевич. Женя настояла, чтобы провожал ее только Игорь, хотя рвались, естественно, и мать, и брат:
- Ну, что мы явимся целой процессией? Может быть, еще всё хорошо, только зря переполошились.
Разубеждать ее, что все хорошо, никто не взялся, и Люба осталась на крыльце.
Она с удивлением ощутила, что нисколько не хочет подниматься и идти в дом. Силы разом оставили ее. Всегда шумная и деятельная, теперь она ничего не могла делать - только вот так сидеть.
А ведь только что все было нормально: встречала доктора, хлопотала с Женькой и даже успела позвонить в Можайск своей знакомой, с которой вместе учились на курсах повышения квалификации, чтобы попробовать что-нибудь выяснить о семье Колесовых до начала рабочей недели. Дальше - звонок в больницу, насчет Антонины Ивановны - она все еще была в тяжелом состоянии. Сказали - инсульт.
Потом созвонилась с мужем, журналистом районной газеты, который сегодня как раз дежурил по типографии, - узнать, весь ли субботний номер "Серпуховских вестей" закрыт, и нельзя ли выкроить несколько строчек под объявление: "Всех, кому что-либо известно о Колесовой Антонине Ивановне, уроженке Можайска, просьба обратиться туда-то". Хотели еще про Алину дописать, но не решились - пока ведь даже неизвестно было, действительно ли они бабушка и внучка. Доктор Рукавишников, умница, подсказал еще обратиться в медицинский центр, где лечилась умершая Нина Александровна. Это взял на себя Егоров.
Вот сколько всего было проделано буквально за час. А теперь - застыла на крыльце, и всё. Конечно, было бы легче сейчас провожать дочку, помогать ей устраиваться в палате, советоваться с доктором, словом, продолжать суетиться. Ждать всегда тяжелее всего. Вспомнилось, как лежала с Женей в больнице, когда той было четыре года. Температура никак не хотела опускаться ниже сорока. Несколько бессонных ночей, да приходилось еще самой мыть полы - не было нянечки, и по неписаному больничному закону ухаживать за остальными детьми в палате, особенно за теми, к кому никто не приходил. Чужих детей не бывает. И то, кажется теперь, тогда было легче - по крайней мере, знала, что делать, и делала. А когда от тебя ничего не зависит - ощущение беспомощности просто парализует ...
Особенно тогда плохо было девочке из, как шепотом объяснила врач, неблагополучной семьи. Очень слабенькая, она в три года выглядела, как в полтора. Ее, больную воспалением легких в тяжелой форме, забрали у вечно пьянствующих родителей социальные работники. Любови Сергеевне потом и самой много раз приходилось бывать в подобных семьях, когда она перешла из школы в соцзащиту. Но та девочка запала в душу и осталась в памяти - Люба первый раз увидела сироту при живых родителях. Пожалуй, она потратила тогда на девчушку не меньше сил, чем на свою дочку. Лиза Соломина. Потом она все-таки попала в детский дом. Люба привозила ее к себе домой погостить, Сережка учил ее кататься на велосипеде...
А маленькая Алина сейчас в семье доктора. Они познакомились с Рукавишниковыми только сегодня, но у Любы глаз наметан - люди надежные, девочке там будет хорошо. Подружка нашлась, значит, стресс скорее пройдет, и что-нибудь она о себе расскажет. Главное - к кому они сюда ехали? Если даже предположить худшее, что мама девочки действительно умерла в больнице, - почему они не вернулись из Москвы домой, в Можайск, где родилась и прописана бабушка? Кудрино совсем не по пути. Они ехали сюда специально. К кому? Зачем? Возможно, здесь есть родственники или друзья, к которым можно обратиться в трудную минуту...
Люба внезапно заметила, что все эти вопросы бегут в голове автоматически, а главные мысли - там, в больнице, рядом с дочерью. Она даже испугалась: никогда такого не было, чтобы она думала о чужой беде с безразличием. Но сегодня всё вытесняла своя беда. Надо было перезвонить в Можайск, как договаривались, чтобы ее знакомая не тратила на звонки своих денег, но Люба продолжала сидеть. В чем дело?
Попыталась сконцентрироваться, как обычно, когда ее что-то, но непонятно что - угнетало (дежурный по кухне Сережка не помыл посуду? он же устроил кавардак в своей комнате? Женя не позвонила? Андрей заявил, что опять работает в выходные?) - и определить, что именно. А решение потом само найдется, по обстановке: заставить вымыть и прибрать, отпустить гулять с друзьями и сделать всё самой, позвонить дочке, не звонить дочке - нечего без конца мельтешить и опекать и т.д.
Сейчас всё определялось на редкость четко и ясно: хочу, чтобы хоть раз в жизни с чужим ребенком занимался кто-то другой, когда мне нужно быть со своим.
Но эта конкретика угнетала еще больше. Неужели у нее начинается синдром выгорания, о котором говорили на учебе? Когда социальный работник, врач или педагог уже не может черпать из себя сочувствие, сострадание, милосердие? Когда им на смену приходит безразличие и даже враждебность, и человек не только не может помогать другим, а уже сам нуждается в помощи психолога... Боже мой, так можно остаться без профессии! Отлично: в сорок лет - с депрессией вместо профессии.
Да нет, надо успокоиться, взять себя в руки.
Из комнаты доносились звуки телевизора. Началась реклама. Неожиданно заезженные фразы рекламных роликов подействовали на Любовь Сергеевну умиротворяюще. Люди чистят зубы, пьют чай, стирают, гладят и выводят пятна - продолжается обычная будничная жизнь, в которой не может быть ничего ужасного, ему просто нет места. Значит, и у них все будет так же спокойно, и ничего страшного не произойдет. Женьке станет лучше, и она родит здорового хорошенького малыша.
Конечно, надо просто успокоиться. Люба человек эмоциональный, и сама прекрасно это знает. Не стоит впадать в крайности. Пора отдохнуть. Но она, чувствуя это, и взяла отпуск! Собиралась и сама восстановиться, и заняться своими детьми. Вон Сережка, оболтус, получил свой первый паспорт и заважничал, решил, что теперь взрослый, работать собрался, о чем-то всё толкует с Игорем. Ей ничего не говорит, а она ведь и не спрашивает! Хороша мать!
- Мам, - подошел Сережка, - Можайск на проводе.
Ну вот, и здесь оплошала, не успела сама позвонить.
Информации набралось немного: семья Колесовых, бабушка, мама и дочка, действительно проживают в Можайске, в соцзащите они оформляли компенсацию на оплату жилья как малоимущие. Но это уже что-то. Круг сузился: кроме не приходящей в сознание бабушки, у Алины Колесовой никого нет. Но к кому-то же они ехали в Кудрино! Хорошо, Андрей догадался передать объявление еще и в коммерческие газеты, и на местное радио. Возможно, его услышат - или прочитают - родные Колесовых, объявятся и заберут девочку.
Надо пойти ее проведать. Все-таки ничего не бывает напрасно. А ведь судьба привела малышку прямо к ней в дом, и нашел ее не кто-нибудь, а Сережка.
Глава 4. Становись бизнесменом.
Хлопнула дверь, вошел вконец расстроенный Игорь.
- Будут делать кесарево. Завтра. Уже готовятся к операции.
- Почему кесарево? - ахнула Любовь Сергеевна. - Всё же протекало нормально, никаких отклонений не было!
- Они говорят, что очень похоже на аппендицит.
Любовь Сергеевна кинулась собираться.
- Едем туда скорей!
- Сейчас, переоденусь.
- Только... забежим на минуту к соседям, я узнаю, как там девочка.
Любови Сергеевне показалось, что Игорь поглядел на нее с каким-то грустным упреком.
- Сереж, - говорил он на ходу из соседней комнаты. - Я завтра весь день пробуду у Жени, ты сходи в "Пескарей", помоги там, что будет надо.
- Я - да, - немедленно отозвался Сережка. - Я и весь день могу работать, и завтра. Не беспокойся. А меня туда... к Жене - не пустят?
- Она после операции будет все равно под наркозом, тебе лучше потом прийти, когда с ней поговорить можно будет, - объяснил Игорь, стараясь спокойно произносить страшные слова "операция" и "наркоз". - Любовь Сергеевна, - повернулся он к теще, - вы не против, чтобы Сережка мне в кафе помогал? Мы с ним всё уже оговорили. С деньгами он не будет связан, там на кассе другие ребята сидят, а ему только включать-выключать оборудование, следить за ним в течение дня, новичкам помогать, ксерокс делать посетителям.
У Игоря был свой интернет-зал, пока небольшой, только что появившийся в кафе, принадлежащем его знакомому. Но он уже пользовался популярностью, а сейчас, во время каникул, когда наехали дачники, посетителей стало еще больше, и дела шли еще лучше. "Три пескаря" уже называли не иначе, как интернет-кафе. Если бы не тревожное положение с Женей, можно было бы начинать расширяться. Но и сейчас Игорь один уже не справлялся и искал помощников. Сережка, одержимый идеей самостоятельности, так и рвался.
- Конечно, я не против, - устало сказала Любовь Сергеевна. - Летом подрабатывать самое время. Только смотри, берешься - подводить нельзя, как с домашними дежурствами: а я не успел, а я проспал, а я забыл.
Сережа оскорбленно отвернулся. Нашла с чем сравнивать!
- Если бы мне за мытье посуды платили, да я бы каждый день ее мыл!
- Может, тебе еще платить за то, что ты умываешься и после туалета руки моешь - если моешь? - саркастически спросил Игорь. - Молчал бы - сестра в больнице, нашел тему!
"А ведь промолчал, - удивилась Любовь Сергеевна. - Ведь это он работодателю не перечит, а мне бы мог и огрызнуться".
Но Сережка не промолчал, а осторожно и негромко пробубнил:
- Вот Зойке пятьдесят рублей дают, когда она сервиз перед праздником моет.
- Становись бизнесменом, как Королёв, и сам разбрасывайся пятьюдесятью рублями, - немного невпопад ответила Люба, выходя из дома.
- Стану, - пообещал Сережка, закрывая дверь.
Глава 5. У вас хорошо.
Когда Мила рассказала, что, приехав сюда первый раз, они нашли целую комнату игрушек, Алина посмотрела на нее недоверчиво. Пришлось вести ее в чуланчик и показывать сокровища из прошлого века: самодельного Щелкунчика, машины без колес, расписные елочные шары и сосульки в картонных коробках.
- А лошадку, на которой можно качаться, я унесла в свою комнату.
Когда же они поднялись в комнату Милы, Алина убежденно сказала:
- Это тоже комната игрушек.
Трудно было не согласиться: Миле в ее первой в жизни собственной комнате все устроили очень красиво, главное, как она сама хотела. Папа и брат сделали отличные низенькие полочки, которые тянулись вдоль стен, и на них, как на витринах, разместились все ее любимые куклы, мишки и другие игрушки, некоторые еще Наташины, а некоторые - из волшебного чулана. Книжки свои она тоже расставила очень торжественно - по одной, вперед обложками, и каждой можно было любоваться по отдельности. Места они таким образом заняли много, но его вполне хватало и еще оставалось. И для цветов были специальные подставки, чтобы не затенять окна, - получался настоящий садик в комнате. Но самое главное - в садике стояли клетки, одна - с желто-зелеными попугайчиками, другая - с серьезной неторопливой крысой.
Алина не могла оторвать от них взгляд.
- Вообще крыса не моя, а моего брата Кирилла. Он сейчас в спортивном лагере. Я ее перенесла к себе, пока его нет, чтобы она не скучала. А у тебя есть братья или сестры?
Алина покачала головой.
- У меня все только старшие, - рассказывала Мила. - Я самая младшая. Но мне уже исполнилось семь лет, я, когда лето кончится, пойду в школу. А ты уже ходишь в школу?
- Нет. Я тоже этой осенью пойду. Правда, бабушка не хочет меня отпускать, говорит, что я слабенькая и надо подождать еще годок. А я не хочу ждать.
- Конечно, я бы тоже не хотела.
- А ваша кошка их всех не съест?
- Нет, не бойся. Липси к ним привыкла. Она их сначала только нюхала, а потом и нюхать перестала.
По лицу гостьи пробежала тень улыбки.
- А у тебя есть кошка или птички?
- Нет. Мы с мамой и бабушкой живем... жили в совсем маленькой квартире. Там кроме нас никто не поместится.
- В Кудрино? Рядом с нами?
- Нет, далеко. В городе Можайске.
- А, я знаю, есть можайское молоко! - обрадовалась Мила, но девочка думала о своем и тихонько спросила:
- А как можно узнать, что с моей бабушкой?
Мила подумала.
- Сейчас придет мой папа, он врач, работает в больнице. Он наверняка знает и всё нам расскажет. Тут хорошая больница, не волнуйся, бабушку обязательно вылечат.
Но Алину ее слова не успокоили.
- Про московскую больницу тоже говорили, что она хорошая и самая лучшая, а мою маму там не вылечили.
Мила растерялась и не знала, что сказать. Но тут в дверях показалась кошачья лапа, расширила щель, и Липси еще раз за этот день спасла положение. По-хозяйски войдя в комнату, она сразу, как к своей, направилась к Алине и прыгнула ей на колени. И тут же громко замурлыкала, не дожидаясь, пока ее начнут гладить.
- Мы тоже в Москве жили в очень маленькой квартире, пока не переехали, - сказала Мила. - Прямо друг у друга на голове. Правда-правда, Наташа и Кирилл спали на двухэтажной кровати. Сейчас Кирилл на ней спит один, внизу, а вверху раскладывает шпаги, старую и новую. Он фехтовальщик...
- А ты не боишься здесь спать одна?
- Немного боюсь, - честно призналась Мила. - Только никому не говори. Но я не задергиваю занавески, и тогда светят звезды и фонари, и огоньки других домов. И еще Липси приходит спать ко мне на одеяло, тогда совсем не страшно. А хочешь ночевать со мной? Вот будет здорово! У нас есть раскладушка.
- Я не могу, - твердо ответила Алина. - Мне надо к бабушке. Она же будет обо мне волноваться.
- Да, наверняка будет, - согласилась Мила. - А вдруг ее сегодня еще не выпишут? Я точно знаю, что выписывают с утра до обеда.
Алина промолчала. Кажется, Мила права.
- Ты у нас не хочешь остаться, тебя где-то ждут? Вы, наверное, в Кудрино в гости ехали?
- Я не знаю, куда мы ехали, - помолчав, созналась Алина. - Бабушка говорила, у нас здесь есть кто-то из родственников. Но они не будут волноваться, что нас нет. Они не знают, что мы к ним едем.
- Может, спросить их адрес у бабушки? - задумчиво промолвила Мила, немного озадаченная тем, что можно ехать в гости туда не знаю куда. Но Алинин ответ удивил ее еще больше.
- Бабушка тоже не знает адрес. Мы должны были их искать на Лопуховой улице.
- Мы живем на Лопуховой улице! - Мила совершенно округлила глаза. - Может, это мы?
- Не знаю. Бабушка не говорила, как их зовут. Она даже не говорила, что они вообще есть, пока мама не... умерла. А потом сказала, что мы поедем не домой в Можайск, а сначала в это Кудрино. - Какое-то время она молча гладила кошку, потом проговорила: - Но если это вы, то я у вас останусь. У вас хорошо.
Глава 6. Белая панамка.
Ольга приготовила ужин на скорую руку. Когда Алина увидела сосиски с макаронами, она шепотом спросила у Милы:
- У вас праздник?
Ольга с жалостью вгляделась в ее худенькое личико, внимательнее посмотрела на чистенькое, но поношенное платьице - китайское, с пышной юбочкой и вышивкой на груди. Такие носили, когда еще Наташа была маленькая. Наверное, досталось от кого-нибудь, подумала она. Предложила девочке:
- Ты не хочешь снять панамку?
Та, испуганно глядя, замотала головой и даже вцепилась в свою панамку. Ольга тут же постаралась убедить ее, что панамку никто не тронет и не отнимет. "Какая нервная девочка, с ней надо очень осторожно. Ну, пусть сидит в шапочке за столом".
- Мы начали ужинать без тебя, мне хотелось покормить детей пораньше, - сказала она вернувшемуся мужу и начала объяснять присутствие неожиданной гостьи.
- Я уже знаю, - сказал Иван Алексеевич, - соседи рассказали.
- Как там их больная?
- Очень похоже на аппендицит. Все симптомы. Ее уже увезли в больницу.
- Боже мой, бедная Люба! Как она сейчас переживает! А тут еще эта Красная Шапочка из леса. Белая Панамка. Может быть, малышка у нас переночует? Не представляю, куда ее денут, если бабушка не скоро поправится. Неужели в какой-нибудь приют?
Когда за столом появился Иван Алексеевич, Алина, уже немного привыкшая к дому и его обитателям, опять застеснялась и совсем перестала есть.
- Это наш папа, он хороший, он такие сказки придумывает, - шептала ей Мила, хороший папа пытался шутить - но ничего не помогало. Все шуточки и словечки, безотказно действовавшие и на собственных чад, и на маленьких пациентов, здесь почему-то не работали. Гостья сидела, как неживая, опустив голову.
- Девочки, можете чай с конфетами попить у Милы в комнате, - сказала Ольга.
Мила удивленно посмотрела на мать: в комнатах есть не полагалось, они сами так решили, чтобы уборки в доме было меньше, потому что каждый теперь сам убирал свою комнату.
- У нас же гостья, - объяснила Ольга. - Только не облейтесь.
Когда к ним забежала заплаканная Люба сообщить, что уезжает к дочке в больницу и узнать, как Алина, в прихожую незаметно проскользнула Мила. Очень серьезным голосом она сообщила, что потерявшуюся девочку зовут Алина Колесова, ей семь лет, она живет в Можайске - и прочие сведения, которые ей удалось узнать. Рассказ закончился словами:
- Ведь так она скорей найдется?
- Спасибо, ты просто умница, ты очень помогла, - сказала ей Любовь Сергеевна, умолчав о том, что, собственно, и так все знала. Всё - да не всё. - А вот насчет родственников на Лопуховой улице - это надо обязательно сообщить Егорову, пусть проверит. Сама я что-то не соображу - с такой фамилией у нас и нет никого, и никто про можайскую родню не рассказывал... - Она обращалась уже к Рукавишниковым.
- Может быть, я позвоню Егорову? - спросила Ольга. - Вам сейчас некогда будет.
- Да нет, я сама. Мы с ним старые друзья. Он был одним из женихов, за которых я не вышла замуж, - пояснила Люба и даже улыбнулась. - Он мне казался тогда ужасно старым... Вас действительно не побеспокоит, если малышка останется на ночь? Спасибо, я сразу поняла, что вы надежные люди. Запишите мой номер мобильного и звоните, если что, в любое время. И не стесняйтесь, мне все всегда звонят. Я никогда его не выключаю. А утром созвонимся в любом случае.
- Вы не узнавали, как там Алинина бабушка? Она все время о ней спрашивает.
- Сказали - без изменений. Очень тяжелый инсульт. И ничего не обещают.
Глава 7. Я согласна на медаль.
Старшая по сортировке поглядывала на новичков. Детский сад - штаны на лямках. Сейчас опять всё перепутают. Какие-нибудь письма потеряют, какие-нибудь газеты сунут не туда. А потом выслушивай звонки, возмущения и жалобы. А что делать, если взрослые не хотят работать за три копейки? Вот на той неделе Валентина Григорьевна ушла - замечательный почтальон, добросовестная, сколько лет проработала, все участки знала. Решила, что лучше с внуками будет сидеть. Хорошо хоть подростки летом выручают - если это можно так назвать. А каникулы кончатся - и их не будет, хоть сам разорвись на десять кусков. Толковая из всей шантрапы одна Зойка. Ни разу ничего не потеряла, и ни разу на нее пока не жаловались.
- Теть Ань! - окликнула ее Зойка, высокая, с модными "перьями", в штанишках "капри" и яркой маечке. - А я завтра не приду!
"Ну вот, только хорошо о ней подумала!"
- Я завтра сижу с племяшом, сестра и муж уезжают.
- Далеко?
- Отдыхать, на выходные. В пансионат какой-то.
- А его чего не берут?
- Да он разве даст отдохнуть, капризуля несчастный! - искренне удивилась Зоя. - С ним буду мучаться я. Да вы не волнуйтесь, я всё в понедельник разнесу, ничего страшного.
- Ну, ты для сестрицы просто находка. Говорят, чужие с ним сидеть никто не соглашаются.
- Наш Стас кого хочешь изведет! - с некоторой гордостью проговорила Зоя. - Его даже в садике только две недели держали.
- Так за такое наказание надо деньги брать.
- А я и беру! - заявила Зойка с еще большей гордостью. - Королев платит, как миленький.
- Вот это да! И много? - все тут же приняли в разговоре живое участие и забросали Зою вопросами, но старшая тетя Аня цыкнула и велела работать. Разговаривать можно было только ей.
- Значит, трудишься без выходных.
- Выходит, так, - охотно согласилась Зоя. - Мне кроме денег еще медаль положена, жду, когда выдадут.
Она закончила сортировку раньше всех и уже пошла с полной сумкой к выходу, когда старшая вдруг задержала ее.
- Погоди! Тут письмо лежит без адреса, на деревню дедушке. Смотри: Кудрино, Королеву А. Наверняка твоему зятьку Аркадию.
- Ну! Личность известная. Прямо как "Москва, Президенту"! Или "Великий Устюг, Деду Морозу".
- Захватишь, передашь?
- Конечно!
- Не забудь.
- Чтоб я забыла?!
Сунула конверт в задний карман и зашагала.
Глава 8. Уж лучше по-хорошему.
- Привет, королевич, - поздоровалась тетя с племянником.
Пятилетний Стас, светловолосый крепыш, не удостоил ее взглядом.
- Ну и молчи на здоровье. Даже очень хорошо, если ты так продержишься до самого воскресенья.
Ну, такого удовольствия он ей и не подумал бы доставить.
- Они не просто в воскресенье, они в воскресенье вечером вернутся, а это почти понедельник! - возмущенно затараторил Стас. - Они на целых два дня едут! Без меня! А я! Я тут с тобой должен оставаться!
- И без меня! - в тон ему продолжила Зоя. - Меня вообще никогда никуда не приглашают! Я тут с тобой должна оставаться! Целых два дня!
Стас прекрасно понимал, что его дразнят, что никакого сочувствия от железной Зои ему не видать, она "не мама" и "сюсюкать не будет", и нижняя губа затряслась - но скорее от злости, чем от слез. Ничего, он ей тоже задаст! Вот она увидит!
- Заинька, будь с ним помягче, - попросила Света - полная противоположность сестре, маленькая, хрупкая, тихая, но с такими же "перышками" в прическе. Она уложила вещи в сумку и пыталась застегнуть "молнию". - Если с ним по-хорошему, он ведь тоже хорошо себя ведет. Ну, сама же знаешь, лаской больше добьешься.
Оглядываясь на сына, она незаметно прошептала Зое на ухо:
- Пожалуйста, конфет ему этих, на палочке, чупа-чупсов, не покупай. Я знаю, он будет клянчить. Но это для зубов нехорошо, лучше пусть шоколадку съест, чем леденец. Ладно? Можешь одну разрешить, но не больше. И йогурт прямо из холодильника не ешьте, пусть сначала на столе постоит. В общем, сама знаешь. - И еще раз повторила: - Ты взрослая, будь мудрее, не сражайся с ним.
- Не волнуйся, отдыхай, - проворчала Зоя. - Я, страшный зверь, так и быть, не трону малявку. - И скорчила Стасу самую страшную рожу, какую сумела. Стас не смог не улыбнуться. Когда Зойка в духе, с ней интересно. Может, она с ним поиграет, если ее не злить. Но на всякий случай ответил:
- Это я сам тебя не трону. Сама малявка.
- Ну, видишь, Свет, никто никого не тронет! - весело заявил Аркадий Королев, забирая вещи. - Все будет нормально. Зойка, это тебе за труды, а это на расходы. А если оба останетесь живы в сражениях, получишь еще столько же. Стас, сынок, пока! Слушайся Зою!
- Скажи, чтоб и она меня слушалась! - скомандовал Стас. - Чтоб все мне покупала! И чупа-чупсы, и мороженое! Вон ты ей сколько денег дал!
- За все надо платить, - наставительно сказал Аркадий. - А за тебя - вдвойне.
- ...потому что ты - королевич, - продолжила Зоя, закрывая дверь. - Я сама разберусь, чего тебе покупать, по заслугам.
Нащупала в кармане конверт. Эх, забыла! Ладно, догонять - не хочется бросать Стасика, а им возвращаться - плохая примета. Прочитает, когда вернется. И бросила конверт на холодильник, где Королевы обычно оставляли друг другу записки, клали свежие газеты и журналы, ключи и вообще важные вещи. Там постоянно скапливалась куча, называемая в семье "кучей Плюшкина".
Настроение было отличное. Зоя любила гостить у сестры. У них дома даже телевизора не было, а тут можно смотреть его сколько угодно, и видеокассеты рядом на столике, и Светкины глянцевые журналы, и музыкальный центр, и холодильник со всякими вкусностями - в общем, в сидении с племянником есть свои плюсы.
Королевы жили в "городской" части Кудрино, в новой девятиэтажке, и Зоя любила, расположившись в кресле, блаженствовать, глядя в окно - все было как на ладошке.
В общем, жизнь удалась.
Только что это там подопечный куксится?
- Стас, не дрейфь! - ободрила его Зоя. - Ты же не собираешься реветь без мамы, как маленький? Сейчас посмотрим мультики, а завтра будем весь день гулять!
- И на пляж пойдем? - недоверчиво спросил Стас, незаметно вытирая щеки.
- И на пляж, если не будешь ныть, вопить, убегать, тонуть и вообще дергать нервы. Слышал, мама сказала, что со мной надо по-хорошему, тогда всё будет хорошо.
- Это мама про меня сказала.
- А я говорю - про меня, - уверила его Зойка.
Глава 9. Конфет должно быть много.
Ныть и вопить Зоин воспитанник начал на другой же день и в самом "подходящем" месте - в кафе, в присутствии многочисленной публики.
И то он продержался довольно долго: спать накануне лег без боя, в знак признательности за то, что Зойка не стала запихивать в него ужин ("не хочешь - не ешь"), не мешал ей допоздна смотреть телевизор, а утром - самые сладкие сны, копошился в своей комнате, намазывая пластилин на маленький столик. Позавтракали они тоже дружно, йогуртом из холодильника. Ничего, он с нижней полки. И чисткой зубов воспитательница его не обременяла ("все равно скоро выпадут и новые вырастут").
Неприятности начались, когда Стас увидел "наше кафе". У его отца в районе была своя сеть ресторанов, баров и продуктовых магазинов, и мальчик прекрасно знал, куда можно "просто так" зайти перекусить чем-нибудь вкусненьким или просто попить шипучки.
- Хочу в "Трех пескарей"!
К тому же там стоял аквариум, в котором плавали три больших - не пескаря, конечно - три большие пучеглазые рыбины с красивыми красными хвостами, и для компании - рыбешки поменьше. Они парили среди водорослей, чуть шевеля плавниками, прятались в "затонувшем корабле" и медленно выплывали из какого-нибудь иллюминатора, а иногда приближались к самому стеклу, разглядывая людей. Стас мог глазеть на них сколько угодно. Посетителям они тоже нравились. Рыбки настраивали на покой, негромкая музыка помогала отдохнуть и расслабиться. Это было тихое кафе, и несколько компьютеров в соседнем зале (интернет к услугам публики) казались очень кстати: так же, как одни посетители - в аквариум, другие не отрываясь глядели в мониторы и погружались в виртуальное пространство, словно в подводный мир.
Зоя сама с удовольствием зашла в "Пескарей", увидев там одноклассника Сережу Ларионова, - поболтать. Вначале ничто не предвещало бури. Стасик, сидя за столиком, не мешал - пил лимонад и сосал чупа-чупс, которого могло хватить минут на десять. Обменявшись новостями, Зоя и Сережа договорились увидеться на пляже в Родниках: опять стояла жара, и молодежь, работающая в кафе, отпускала друг друга по очереди на озеро, окунуться.
Скандал разгорелся уже на выходе. Стас никак не хотел уходить только с одной запасной чупа-чупсиной.
- Хочу много чуп! - голосил он, цепляясь за ножки столиков и спинки стульев.
Зоя соблазняла его пляжем и мороженым, пыталась шутить, что нельзя съесть все конфеты в кафе - надо оставить и другим едокам, но Стас ее уже не слышал. Он, красный и надутый, кричал и топал, демонстрируя классический образец избалованного ребенка.
Тихая атмосфера "Пескарей" была непоправимо разрушена. Посетители уже просто не могли не обращать внимания на происходящее. К тому же в маленьком городке все друг друга знали, а уж Королевы и подавно были на виду. До Зои доносились язвительные реплики насчет того, что такая богатая семья не может накормить единственного сыночка. Она с ужасом почувствовала, что не знает, что делать, и готова бросить крикуна и позорно спастись бегством. Но в памяти уже был похожий случай: она изобразила, что уходит - в магазине, где Стас точно так же требовал что-то купить, но это ничего не дало, он не побежал за ней, а уселся на пол и продолжал надрываться. Пришлось вернуться и просто его утащить. Кажется, и сейчас это единственное, что остается.
Сережа пытался помочь Зое, предлагая мальчишке еще одну конфету на палочке, но тот гневно ее отталкивал и кричал:
- Чуп должно быть много!
Зоя схватила его под мышки и понесла к выходу. Эх, и тяжелый, поросенок! Стас извивался и возмущенно требовал, чтобы его поставили на ноги.
- Пожалуйста, поставила, иди сам и поскорее!
В дверях посторонились, пропуская их, три девочки: одна - Зоина ровесница, в сарафанчике, с длинным каштановым хвостиком, и с ней две малышки шести-семи лет. Одна из них, в белой панамке, худенькая, большеглазая, с испугом и жалостью посмотрела на плачущего Стасика, а потом догнала его и протянула чупа-чупс:
- Вот, возьми, ты уронил. Я подняла его там, на полу.
Он мгновенно замолк и растерянно пробормотал "спасибо".
- Видишь, - воспитательным голосом сказала потом Зоя, - ты всем продемонстрировал, какой ты безобразник, и этой хорошей девочке - тоже. - И с удовлетворением отметила, что слова попали в цель - удивительное дело, но племянник сконфузился.
Глава 10. Как я проходила кастинг.
Ольга колебалась, отпуская утром Милу и Алину с Наташей на пляж. И не потому, что не доверяла старшей дочке - наоборот, Ната была очень ответственной и даже слишком серьезной для своих тринадцати лет. Младших братишку и сестренку она всегда, когда они оставались одни, опекала как настоящая маленькая мама. Но всё-таки ответственность за чужую девочку не стоит перекладывать на ребенка, даже если он очень серьезный. И, бросив все дела, Ольга решила сама вслед за ними отправиться на озеро и сама присмотреть за девчонками. Не держать же их, в самом деле, дома, пристегнутыми к собственной юбке, когда стоит такая хорошая погода, и пляж рядом, и можно купаться. И на море ехать не надо.
Как же вовремя она спохватилась! Серьезная Наташа не пошла, как договаривались, сразу на пляж, а вместе с малышками ходила через весь город навестить вчерашнего знакомого Сережу Ларионова, который подрабатывает в каком-то кафе. И ведь в голову не пришло, что если бы, не дай бог, с их маленькой гостьей что-нибудь случилось, как бы они потом отчитывались? Ольге чуть плохо не стало, когда она пришла на озеро и не увидела своих, и не могла их нигде найти, бегала по всему пляжу, всех спрашивала и описывала трех девочек.
И вот три девочки появляются вместе с Сережей! Ольга сдержалась, не стала отчитывать дочку при младших и при кавалере, упрекая за легкомыслие. В конце концов, сама виновата, не надо было отпускать.
Она расположилась с книжкой в тенечке, под соснами. Наташа, Сережа и подошедшая Сережина одноклассница, кажется, Зоя, поджаривались на солнце и дружно разговаривали. А Мила, Алина и Зоин, наверное, младший братик собрались своей компанией у воды.
Мальчишка, хоть и был младше всех, тут же взялся руководить строительством песочного города. Девочки не противоречили, потому что он знал в этом толк - показал им, как сделать мост, чтобы тот не обвалился, и пропустить под ним канал, как украсить башню высоким шпилем - если предварительно воткнуть палочку, а потом облепить ее песком, шпиль получится и прочнее, и выше. Еще он знал, как населить дворцы жителями и смастерил целую кучу человечков из сосновых шишек.
Как хорошо, что дети уже нашли себе общество, порадовалась Ольга. Особенно Наташа, она такая замкнутая. И, в конце концов, все, что ни делается, к лучшему - и сама она неожиданно выбралась на солнышко. Сейчас наверняка занималась бы дома бесконечными хозяйственными делами, которые никогда не переделаешь. А кто знает, сколько простоят такие погожие денечки? Может, завтра дождь пойдет, и занимайся тогда стиркой и уборкой.
Наташа пока даже не радовалась, а только удивлялась тому, как легко и интересно общаться с этими ребятами, с которыми она едва знакома. С некоторыми одноклассниками она проучилась семь лет, а кроме дежурных фраз двух слов не сказала - да вроде и не о чем.
Сережа прекрасно разбирается в компьютере, а говорит об этом, как о пустяке, нисколько не важничая. Он всего на год старше ее, а уже работает, и сам пригласил ее вчера заглянуть в свое интернет-кафе. Здорово! Она бы, наверное, тоже справилась, правда, уж очень много посетителей, и одни бестолковые, другие капризные, третьи назойливые, а всех надо обслужить...
И Зоя, оказывается, работает этим летом - на почте, а еще помогает сестре сидеть с племянником, который явно не ангел: когда они спрашивали прохожих, где интернет-кафе "Три пескаря", им отвечали: а вон там, напротив, где ребенок кричит.
Выходит, только она прохлаждается на каникулах, ничего не делает, барышня-москвичка... И неожиданно для себя Наташа рассказала новым знакомым, как тоже собиралась искать работу - в шоу-бизнесе, как вырезала несколько газетных объявлений. Только неожиданный переезд сорвал все планы. И тут же пожалела о сказанном, застеснялась: сейчас, наверное, фыркнут оба - нашлась артистка из погорелого театра.