Вот и подошел к концу утомительно-долгий рабочий день. Заунывно пропищал будильник в телефоне.

Отключить.

Звякнуло сообщение.

Просмотреть.

Сохранить все файлы на ноуте, нажать на завершение работы.

Выключить пилот.

Переобуться.

Закрыть кабинет, сдать на вахту ключ и расписаться в журнале.

Выйти.

Всё.

Свобода.

Даже рядом с дорогой воздух чище и свежей, чем под постоянно включенным кондёром.

Обрыдло.

Нет, не так- ОБРЫДЛО!

Достали.

Нелегко быть случайно укоренившимся квалифицированным аппаратчиком. Начальство, его детки и родственники, коих в любой администрации, да и в иной другой конторе, абсолютное большинство, пристроенные дети нужных людей на отбытии нумера для получения выслуги чтобы спокойно занять хлебную должность, нет всё это привычно и даже обыденно, как свет, вода и шум ветра. Вот только их количество! Не было у нас случайных людей, не было. А учитывая, что современное образование дает исключительную возможность лазить в интернете и ничего по профессии, а прирожденное чувство собственного достоинства не позволяет ошибаться, то делать они ничего не хотят, ощущая просто кайф от того, что все равно кто-нибудь (а именно случайно укоренившийся квалифицированный аппаратчик) не позволит им остаться без премии. Ибо иначе вылетит с полпинка, не получив ни копейки. Россия-матушка, не хрен собачий!

Все. Успокоиться и не думать про белого бычка. Не можешь переломить, расслабься и получай удовольствие. Тем более, старый друг уже ждет, водочка стынет...

На выходе какой-то неопрятного вида седой мужчина , опирающийся на крючковатую палку, ругается с вахтером.

-Это к вам! Я говорил, что рабочий день закончен, но он рвется, кричит, что к Главе пойдет!

Спасибо вахта, удружила.

Встречаюсь глазами с нежданным гостем - черные, бездонные, какие-то затягивающие в себя.

-У нас в Лопатино свет постоянно вырубается! Продукты пропадают, техника горит! И никто ничего не делает! Местная администрация посылает нахрен, энергетики слушать не хотят. Мне что, к Путину ехать?!

-Послушайте, уважаемый! Сейчас на местах всё равно нет никого- рабочий день окончен. Если Вас не затруднит, назовите адрес, фамилию и телефон контакта. Завтра с утра постараюсь Вам помочь, свяжусь с сетевой компанией. Заявление у Вас готово?

-Да Вы бюрократ, батенька! Заявление ему подай! Да в пяти экземплярах, поди!

-Извините, но это надо Вам. Желательно в двух экземплярах , я с Вами подойду в орготдел, зарегистрируем, отсканирую для себя с входящим нумером и верну Вам подлинник. Ничего не поделаешь, для начала процедуры рассмотрения должно быть обращение от гражданина. Если Вы к кому-либо обращались, лучше бы приложить копии обращений и ответов. Пока заявление дойдет до Главы, пока он отпишет профильному заместителю, пока тот нам... А так я сразу беру в работу. Еще раз заверяю Вас, что с утра займусь этим вопросом!

Да, одновременно с версткой бюджета, подготовкой к отопительному сезону, президентской программой комфортная среда, кучей совещаний с бенефисом Самого, как только, так сразу. Не барское же дело, деткам по телефону звонить, хлопотать за кого-то.

-А Вы точно займетесь, или по методу трёх гвоздей?

Вот попался какой знающий! А как же иначе? Когда тебя забрасывает бумагами вся администрация, иначе нельзя-надеваем всю входящую почту на гвоздь. Неделю не дёрнули -и пусть себе лежит, напомнили - на второй гвоздь, еще раз - на третий и срочно отрабатывать. Так отсекаются девять из десяти ненужных бумаг.

-Заверяю Вас, что утром займусь.

-Да, займитесь, займитесь, голубчик. Право же, надо, очень надо помочь!

-До свидания, уважаемый.

-Надеюсь на Вас! До скорой встречи!

Огибаю посетителя и выхожу на улицу.

Наконец-то воля!!

Таксомотор Гранта номер 289, белая - стоит.

-Сергей. Код 255. На старую набережную, к Струковскому по Красноармейской. На переходе выйду.

Приоткрыть окно и дышать, дышать, дышать!

Пускай опять пробка, но таксист уверенно проскакивает двориками, полузабытыми проулками до Московского шоссе и лихо вылетает на светофор на дополнительный зелёный.

Что за гад летит прямо в лоб?! Что он делает?! Господи, что же это?!

Удар.

Боль.

Темнота.

Ни боли, ни страха, ни гнева - безграничное спокойствие. Кажется - все!

Тихие уверенные шаги. Свет, свет остро режущий глаза.

-Хм. Разрешите представиться. Кондратий. Ваш, так сказать, проводник.

-Где я?

-Здесь и сейчас, конечно.

-Который час?

-Нет здесь ни времени, ни направлений. Это Вечность. А там? Ну, допустим, седьмой. Или восемнадцать пятнадцать, как Вам будет удобнее.

-Опоздал...

-Это не самая большая проблема для Вас, поверьте опытному человеку.

-А вы человек?

-Человек, человек...

-Не вполне....

-Да всё вы понимаете правильно. Нету у меня ни нимба, ни рожек. Я, если Вы не расслышали, Кондратий. И я пришёл к Вам.

-Не понимаю!

-Не хотите. А придется. Спишем Вашу реакцию на некоторую утончённость и нервенность. Слышали поговорку "Хватил Кондратий"? Так вот, в некотором роде, я и есть Кондратий.

-Весьма польщен Вашим появлением, но чем, так сказать, обязан удовольствием?

-Ну, положим, удовольствие довольно сомнительное. Хотя признателен за отсутствие истерик. Частое, но довольно жалкое зрелище. Уйму времени отнимает. Благодарствую, что не помянули другую поговорку (1). Не переношу фамильярности, знаете ли. Ну-с, продолжим.

-?!

-Разговор, не более. Немного пришли в себя?

-Есть такое дело.

Негромкий щелчок пальцев. Свет немного смягчается и можно рассмотреть собеседника. Довольно высок, плечист, с длинной серо-пегой неухоженной бородой, седыми, точно посеребрёнными усами и причёской моды, как изображают в фильмах или на картинах, позапрошлого века. Вглубь посаженные бездонно-притягательные чёрные глаза, выпуклые, но не до монголоидности, скулы. Так и хочется сказать, что в свежей цвета серебристой брони сорочке-косоворотке, несколько старомодном, скорее всего, парусиновом сероватом костюме, матерчатых серых штиблетах (туфлями или мокасинами это не назовешь) и таких же носках. Где же я его видел? И недавно!

Сидит на венском стуле опираясь на трость, вырезанную из кривого узловатого дубового ствола, забросив ногу на ногу, и спокойно, слегка иронично разглядывает в упор.

-Так привычнее?

-Намного.

-Странные Вы создания. Открыли высоты абстрактного мышления, а без зрительного и звукового образа теряетесь. А ведь он - абстракция, то есть вещь совершенно несущественная и ненужная.

-Позвольте вопрос?

-Валяйте.

-Вы каждому уделяете столько своего, видимо довольно загруженного, времени?

-Во первых, времени здесь нет. Во вторых, в Вечности загруженность весьма относительна. А в третьих, Вы правы, далеко не каждому. Скажем так, временами я забавляюсь. Но тут немного иной случай. Вы играете в карты? Кажется, в преферанс?

Получив в ответ немой кивок, Кондратий благосклонно наклонил ухоженную голову и произнёс:

-Что же. Не скажу, что не с кем перекинуться, но приедается. Скука. Однако вполне поправимая. Вам интересно? Можете поучаствовать в игре.

-Я ценю Ваше предложение, однако, похоже, Вы искушаете меня.

-Хмм, Вы не вполне адекватно понимаете ситуацию. Извольте. Искушают тех, кто имеет возможность пройти мытарства и спастись. К Вам это не относится. Когда я уйду, Вы останетесь один. Во Тьме Кромешной. Навсегда. Другого места Вам никто не определил. Вы же не подвижник? Ни разу. Не разрушитель и колебатель основ? Тоже нет. Плыли Вы по течению, как-то всё устраивалось само-собой, я прав? Только не лгите себе, вот это грех смертный.

-Продолжайте

-Вы - щепка, влекомая потоком. Цветок в проруби(2). Нет, как жили, так и ... Один. Вечно во тьме, наедине со своей Совестью. Как перспективка? Впечатляет? Вижу, Вы не поверили. Хорошо, переговорим позднее.

Щелчок ухоженных, неожиданно сильных пальцев. Негромкие шаги. Тьма...

И НИЧЕГО. Только память. Всё, что хотелось забыть. Всё, что забылось. Господи, повернуть бы всё вспять!!!!! Больно. Очень больно. Больней всего, что ведь мог, и должен был по-иному, и не исправить. Ничего не исправить. Как, как я мог?! КАК?! ГОСПОДИ!!!!

Кажется, спустя вечность.

-Не скучаете?

-Не приходится.

-Видите, какой насыщенный у Вас досуг. Не можете отыграть вспять, поступить иначе? Договорить, обратить внимание... Да мало ли. Совесть - штука беспощадная. Думаю, теперь Вы готовы меня выслушать?

-Я слушаю.

-Уже лучше. Хочу дать Вам шанс.

-Почему мне?

-Вопрос неправильный.

-Шанс?

-Это правильный вопрос, в отличие от первого. Шанс. Вырваться отсюда.

-Условия?

-Вы вроде не из арамеев будете, сразу о грустном... Впрочем.... Наверное, Вы хотите ещё подумать. Поторговаться....

- Если бы я не был Вам нужен, этого разговора бы не было. Хотите снизить цену. Следовательно, есть чем торговать.

-Положим, не то, что Вы себе напридумывали, но близко, близко. Так вот, хотите второй шанс?

-Второй шанс оказаться здесь?

-Решительно, в Вашей родне есть арамеи. Вопросом на вопрос... Нет, не здесь. Но мысль верная, такая вероятность тоже имеется. Если отнестись к делу, как Вы привыкли. Там. Откуда пришли. Нет, друг мой! За возможность жить заново, с памятью о прежней жизни, с её опытом, стоит грызть камни! И прогрызать насквозь!

-А в чём подвох?

-А Вы уверены, что он есть?

-Почти.

-А почему я должен быть до конца откровенен? Впрочем, к этому вопросу мы ещё вернемся. Итак?

-Условия?

-Ну что Вы как дятел, бум-бум-бум. Или не хотите?

-Хочу.

-Тогда Ваше первое задание. Обучающее, так сказать. Вводное. Простенькое. Реальность будет иная. Почти Ваша. А задание? Спасти людей, естественно. Вам же свою Совесть еще кормить, если что не так пойдет.

Щелчок - и мы в комнате, стол, стул, комп.

-Соберите данные. От заложения Рима до Темных веков. Это другой мир, одна из нереализованных возможностей Вашего. Перенос тела для Вас пока невозможен, только сознание, жизненный опыт и информация. Тело сообразим подходящее, с нужными навыками боя и выживания. Недостающее догрузим прямо в носителя. Займитесь уже делом, хватит нюни разводить. Нянек тут нету. Хотите иметь Шанс- арбайтен!

Комп засветился, на экране появилась страница вики - "Натиск на восток".

-Не скучайте. Советую внимательно отнестись к сбору данных.

1) -кондрашка царапнул - инсульт

2) Автор знает, что поговорка попахивает, но слова из песни...

Глава первая.

На тягучей вечерней воде расплавленным златом растеклась парадная дорожка, по которой солнечный диск, как истинный властитель свода небесного, погруженный в свои думы, не спеша двигался вперед. Ибо не пристало небесному светилу мараться о низменную землю! Небесная облачная свита почтительно разбежалась по краям небесного свода, лишь краешком глаза присматривая за своим властным господином, чтобы по первому же знаку метнуться к нему для услужения.

Невесомый, как молодой тополиный пушок, ветерок забавлялся с морской гладью, то там, то сям легонько касаясь засыпающей, тяжелой воды, которая невольно вздрагивала, просыпаясь, недовольно пытаясь хоть где-нибудь, да и шлепнуть по шаловливым ручкам ветерка и заставить его угомониться. А упрямый ветерок, как маленький проказливый мальчишка, не давал истомлённой воде забыться.

-Ничего, пройдут скоро уже,- громкими всплесками журчала вода:- и передохну малость ... алость.... ость...

Как мелкий докучливый проситель в царственных покоях, неопрятным темным пятном, да нет - скорее, пятнышком на злате небольшими рывками тащился хорошо потрёпанный кнорр(1), стремясь не побеспокоить резким движением бдительную стражу небесного повелителя.

Провисший парус, как сморщенная дряблая кожа, казалось, с немым укором взывал к зрителю - не трогайте меня, оставьте догнить где-нибудь в тихом спокойном уголке, я пожил, с меня хватит, пусть другие, помоложе, спешат вдогон!

Застывшая в какой-то непонятной зверской гримасе, рублёная морда ростры не мигая, совершенно по-змеиному, не отводила взгляда от уходящего диска. Небольшой, саженей в восемь, кораблик, по-живому вздрагивая при каждом взмахе весел, полз на пузе вслед уходящему торжественному ходу.

Веяло свежестью, той, особенной, что бывает только на море, северном море. И запахом водорослей, но не так резко, как в южных краях, и совсем чутка, на грани обоняния, - сосной.

Море...

Огромное и безбрежное.

Воистину Сарматское, как называют латиняне, или, если по-человечески, Восточное. То добродушное и приветливое, то вдруг сразу, без перехода, показывающее свой звериный оскал. Горе тому, кто в это время бросит вызов морской стихии! Немного храбрецов выжило после неравной схватки (ибо помогает морской стихии сам Локи). А те, кто выжил, по праву считаются отмеченными самим Небом и могут водить суда не только у кромки берега, но и прямо через Бездну, узнавая путь только по солнцу, звездам и неявным жителям суши приметам.

Опершись на длинный, чуть выше своего роста кривоватый посох с четырьмя торчащими в разные стороны корнями на навершии, почти на самой форштевне, стоял высокий, ростом в маховую сажень, человек и молча, не отрываясь, смотрел в морскую даль. Похоже, что ничто - ни слепящий даже на закате свет Солнца, ни ветерок, ни ритмичная матерная песня гребцов, - ничто не способно отвлечь его от мрачных размышлений. Темные, цвета воронового крыла, волнистые, но не мелкими как у арамеев, а крупными локонами, волосы схвачены надо лбом костяным ободом с вырезанными прямо по кости полустертыми рунами. Ни усов, ни бороды - незнакомец как знатный ромей, ободрит или лютич был безбород и безус. Но не ромей, не свей - скорее ободрит, нос-то крючком, глаз и волос чёрен! А для руга высок.

Нет, юнцом его не назовёшь, муж зрелый - полных лет двадцать пять, а то и тридцать ему, понятное дело, есть, но выглядит он ни как достойный воин, ни как мудрый жрец, ни как тароватый купец, ни, как степенный бонд... Непонятно выглядит...

И одет совсем не по-руянски - хотя и в привычных всем ободритам поршнях(2), да подошва толста - слоев в десяток или и того поболее кожа-то подвернута(3). По камням да осколкам разным ходит? Дороговато это удовольствие, ох, дороговато.

Штаны вроде гат руянских(4), но широки, а сверху по бокам заплаты нашиты, и с трёх сторон накрепко, а сверху - хоть руку засунь! И цвета непонятного -- не красного, любимого воинами, не бело-серого, любимого жрецами, а светло синего, местами потертого до белесости.

Рубаха чутка посветлей штанов будет. А накидка, как у жрецов хоть старых, хоть нового Бога, только не меховая, а конопляная (5), опять того же непонятного цвета. Ну нету народа, кто по такой моде одевается! И на голове пусто! Ни шапки боярина, ни колпака горожанина (6), ни шляпы бонда-то и нету! Пустая голова - то! Только гребень этот непонятный, навроде обруча или короны костяной.

И посох четырехмордый сверху, скорее для опасного пути, чем для опоры при долгой проповеди.

А пояс то из кожи тура, как у воина, достойного по заслугам! Шириной в полвершка, явно дорогой выделки, не новый, с навешенной с левой стороны (видать левша) стертой от частого применения рукоятью скрамасакса(7) в обильно залитых маслом поношенных кожаных ножнах, и спатой(8) на перевязи справа. Неправильная спата, не обычная - навершие не закругленно, а точно собачья голова со стоящими ушами и пастью раззявленной. По длине до каролинга(9) чуть не дотягивает. Рукоять-то блестит, явно отполирована от частого применения. И постарше незнакомца спата-то, сильно постарше.

Торговец? Прибрежные все знакомы, да и на пришлых из дальних земель обликом опять же не похож.

Один на чужом корабле, без знакомцев и свидетелей найма? Так только недоумки могут рисковать. А те не живут так долго. Этому-то под тридцать! И ведь жив, кабанья отрыжка!

Еще и ворон этот. Сидит на навершие посоха и в ус не дует, только вздыхает тяжко, по-человечески.

-Что, дружище, отдыхать не надоело? - ласково шепнул незнакомец в змеиное настороженно торчащее ухо корабельной ростры(10), погладил его и так же тихонько продолжил:

-К тебе, к тебе обращаюсь. Оглох ты, что ли, на старости лет? Или Лень-матушка вконец одолела? Просыпайся, просыпайся, друг мой.

Чего-то под нос себе гость бормочет. Надо, ох, как надо пощупать незнакомца за самое дорогое! А что у нас самое дорогое? Правильно, кошель! И виру взять за обиду - себя не назвал, не поклонился подарком хозяину судна на выход. А не заплатит виру? И чего с того?

Соль белая. Солнце яркое. Вода мокрая. А море - бездонное....

Нету в нём дна, нету. Всё равно ему, коли малость какая в него бултыхнется. Муравейка там, жучек, или такой вот... дятел. А концы ищи-свищи. И свидетелей ряда ещё поискать. Да и не было их. Или были? А что с того? Не родня он местным, да и сойти мог!

Нет, поговорил бы, поклонился бы с уважением, подарок на выход бы поднёс, глядишь, и разговорами отделался бы. Может быть. Если рассказчик стоящий.

Так нет же. Брезгует. Ну и получи на здоровье. А нам и развлечение, и на память чего останется о незнакомце. На вечную. Посох этот с четырьмя корнями, как звериными рожами, в навершии. Спата добрая, да и скрамасакс ещё... Железо всегда в цене. А одёжку завсегда можно в монету обратить, или в пиво пенное, кому чего достанется.

Так думал, степенно оглаживая заплетенную в приличную для воина-торговца длинную косичку, бороду, Эгиль Синебородый, хозяин кнорра.

И чего в Зверин понесло? В устье можно было весь товар у Буса Красномордого забрать, а свой в его ушкуй сгрузить. Так нет, Зверинские цены на четверть ниже. Вот и сделали крюк, хоть и не любят в Зверине нашего брата.

Три ночи, считай, потеряли...

Зато и товар продан, и по цене выгода прямая. Курочка вот тоже по зернышку клюёт, да гадит знатно, хе, хе.

Зерно взяли на четверть дешевле, считай полрейса в прямой прибыток. А три дня погоды не сделают, когда на месяц из дому выходишь.

Как же на борт - то попал этот...

Не пойми кто. Как есть, шут гороховый.

Подошел (а кто порядочный то пёхом прется?!), и сразу: "Это гнилое корыто до Рюгена доползёт?"

Рюген по пути, ходу к нему суток не будет, а там и домой можно.

- Динарий. (11)

-По рукам!

Подумать бы, поторговаться бы неспешно. Может утекает он от кого, а спасение-то денежку малую стоит...

Сверху от динария, с чутком, с гаком сверху.

Так нет, "на слабо" взял, мол, чего на борт не зовешь, струхнул хозяин?

-Взойди, коли деньги есть! Мы и так задержались.

Не успели доску с борта спустить, глядь, а незнакомец уже внутри - опершись на свой посох, сиганул незнакомец на борт, подошел и денежку сразу отдал. Новенький динарий, неподрезанный, нестёртый! Знать, не последний, он у него, коли отдаёт сразу, а не после прибытия. Или глупец, или с торговцами мало знаком. Хотя дурень бы вряд ли дожил бы... непонятно это, ох, непонятно.

Встал этот типус на носу, птиц этот мерзкий откуда-то к нему прилип, и как отчалили, так и стоит себе как статуй какой ромейский. Уж и Зверин давно скрылся, к устью пролива в море Сарматское подошли, он, знай себе, гляделки на воду пучит! Уж и к берегу пора.

Хотя....

Пока к берегу не пристали и деваться гостю некуда, надо его поспрошать, повыпытывать, кто таков, откуда, может семья выкуп заплатить или нет. Да не самому - чести больно много будет, Сневельда хватит. Уж он-то от души поспрошает, любит он занятие это. Да и калиту заодно проверит - нам она поболе этого шута нужна будет. И спату, и скрамасакс приберет, а то вдруг порежется ненароком гость. И палубу кровью загадит...

-Эй, ты там!

Ворон на плече незнакомца со вкусом потянулся, издав протяжный негромкий скрипучий звук.

-Вижу я, друг мой, и еще не оглох, - одними губами улыбнулся ворону непонятный гость и скаламбурил:

-Опять мальчонки тянут загребущие ручонки. Всё как всегда.

Ворон хмыкнул, мрачно взглянул гостю в глаза, и, как-то тоскливо, совсем по-человечески, вздохнул.

-Ну, полно, соберись, дружище. Сейчас начнётся. Развеемся немного!

Сневельд поднялся, отбросив весло, и решительно шагнул к носу.

-Ты, как там тебя?! Грязный пёс! Назовись!

От грозного боевого рыка гребцы вздрогнули, и, слова не говоря, с удвоенной силой налегли на весла. Незнакомец даже не дрогнул, продолжая мягко поглаживать звериные уши.

То ли из-за игры теней, то ли отблесков о воды, на миг показалось, что на недовольно-надменной морде вырезанного змея выражение стало задумчиво-заинтересованным. Казалось, аспид прислушивается к происходящему на борту, и прислушивается с немалым интересом. Отблеск луча солнечного, что ли, на глаза гаду попал - как есть блеснули они цветом угасающего костра, когда угли уже дотлевают в ночи, как есть.

Вот тут-то и похолодело в животе у Эгиля ...

Не раз спасал его этот холод, и сейчас отойти надо, оставить незнакомца в покое, и уже кулак поднял вверх - но Сневельда-то не унять уже! Прибыток почуял, да и любит он людей ломать, ирод.

- Брезгуешь, Локово отродие?! Я заставлю тебя отвечать, ты, драный потрох трески! И вобью твои слова тебе же в глотку!!!!- уже рыком рычал, громко топая к гостю Сневельд.

Ворон, как стрела, взметнулся ввысь. Казалось, миг, и незнакомцу конец - Сневельд, широко размахнувшись секирой, которая моментально появилась в руках, решил наглядно объяснить гостю истинное положение дел. Сбоку заинтересованно привстал брат его младший, Ингемар, и, словно поправляя непослушные кудри, взмахнул правой рукой - так он обычно ножи метал, и обычно в спину, или живот, или ногу, на худой конец.

Однако незнакомца на месте уже было. Он, казалось, исчез. А ворон, присев на мачту, с интересом проводил взглядом метательный нож Ингемара, воткнувшийся за змеиным ухом.

Эгиль Синебородый уж и рот открыл для крика увещевающего, но тут незнакомец, появившись сбоку от Сневельда, будто нехотя шевельнул посохом. Неудачно так шевельнул, распоров Сневельду и рубаху, и кожу на груди. Да и дух выбил! Кровь-то, кровь Сневельдова сама на ростру так и плеснула.

И показалось на миг Эгилю, что глазки змея корабельного, как угли угасающие раздули, так и вспыхнули от удовольствия. Судёнышко заскрипело, точно живое существо, которое бесконечно долго пребывало в постыло-неудобной позе и потянулось, чтобы кровь разогнать в жилах. Аспид прянул ухом и ножик Ингемановский, как чешуйка отсохшая, на палубу свалился.

Морщинистый жалкий парус точно подменили, - и ветра нет, а он точно шарик надувается и опадает, надувается и опадает. Как будто кто кулаки разминает, готовится.

Хвост у судёнышка резво вытянулся, заострился, и, изогнувшись хищно да хитро, пронзил правое плечо руки Ингемара жалом своим. И провернулся сам собой туда-сюда, туда - сюда, да так что и у Ингемара потребность прилечь, да поразмыслить о бренности бытия, проявилась явно, и не заметить её стало решительно невозможно.

- Что, приятель, проснулся? - Незнакомец погладил змеиную морду на носу с какой-то непонятной нежностью и грустью,- До Руяна добежим к третьим петухам?

Аспид хитро подмигнул и важно кивнул незнакомцу, которого, ясен пень, узнал прекрасно. В тот же миг кнорр поджал пузо и вытянулся. Парус внезапно раздвоился, будто расправились слипшиеся крылья, и, изгибаясь от удовольствия, кораблик, стрелой ринулся вперед.

- Тише сидите и целее будете! - меланхолично заметил неизвестный, так и не тронувший ни спату, ни скрамасакс, продолжая поглаживать (теперь-то уж совершенно ясно) предательски-живую змеиную рожу.

Эгиль услышал. Он замер на месте, пытаясь ухватиться за ускользающее, как живое, кормчее весло и хоть так, но удержаться на ногах. Но воздух толкнул в грудь с такой силой, что, не удержавшись, со всей дури приложился почтенный корабел затылком к грубым доскам палубы, и рогатый шлем не помог. Борт родного корабля предательски мягко, но крепко обхватил гребцов, прижав их намертво к палубе.

Но гость уже не обращал на него, да и на остальных, никакого внимания. Он, взобравшись на носовой брус, точно на шею, что-то ласково шептал в змеиное ухо, и змей, казалось, урчал, как довольный кот, - на пороге слышимости, низко, но урчал от удовольствия: "Руян. Руян. Руян!"

Ворон, севший на плечо незнакомцу, которого уже никто и в мыслях не считал скоморохом, дополнял вечерний пейзаж.

Такого ужаса в жизни Эгилю терпеть ещё не приходилось. Все вёрсты оставшегося пути (а было их сотни полторы) лежал он, веслом придавленный и в небо глядел беззвёздное да безлунное. На всякую попытку хоть чутка пошевелиться, весло, точно рука живая, сильней прижимала нехилого воина-торговца к палубе, так что ребра трещали, да дышать становилось всё тяжелей. Только свистел ветер, да воздух, взбеленившись, наваливался со всей дури на кнорр, а тот, жмурясь от наслаждения, извивался от удовольствия и упорно мчал к ему одному видимой цели.

Вот и слегка осветились края облаков позади.

Скорость резко снизилась, и кораблик, точно большой змей, вполз брюхом на хорошо обкатанные прибрежные камни пляжа.

-Спасибо, дружище! Но я тороплюсь,- сказал, погладив враз погрустневшее (мордой это уже было не назвать) лицо аспида.

-Порезвись пока неподалёку, скоро ты мне будешь нужен. На вечерней заре жди.

Глаза змея широко распахнулись, будто он никак не мог поверить своему счастью, аспид выгнул шею к низу, и незнакомец легко скользнул на окатыши. Ворон, промолчавший всё это время, коснулся крылом, словно погладил змеиную шею, и как-то по-стариковски кряхтя, взмыл вслед гостю.

Змей вздохнул, сполз с камней, встряхнулся, точно собака и рванул в сторону открытого моря. И, ну не могло же это примерещиться, точно, точно услыхал Эгиль слова, сказанные шипящим присвистом: "Локкково отротье, говоришшшь..."

Проводив аспида взглядом и махнув на прощание, непонятный гость повернулся в сторону обрыва. Саженей двадцать.

-Давненько не брал я в руки шашки.

При этих словах ворон недоумевающе повернул голову в сторону гостя.

-Просто не помню, где тут лестница.

Ворон, иронично кашлянул.

-Ты взлетишь, а мне по стене корячиться?

Ворон хмыкнул, взмыл с плеча и молча скрылся из виду.

Путник покачал головой и начал подъём на почти отвесный обрыв.

1) -кнорр - небольшое, на 10-15 человек, торговое судно викингов

2) Поршни - древнеславянские сапоги, с завязками ремешками

3) Подошва сапог у германцев была деревянной, у славян - кожаная, в 2-4 слоя

4) Штаны навроде гат руянских - гаты древнеславянские штаны, поддерживающиеся ремнем. Варяги предпочитали шаровары

5) Одежда из конопли отличается долговечностью, однако носили её либо необеспеченные люди, либо монахи (рубище)

6) Колпак горожанина - отличительная деталь туалета, показывающая, что житель не пахарь, а мастеровой

7) Скрамасакс - вид ножа. Носился в кожаных ножнах либо деревянных ножнах. Для препятствия коррозии ножны обильно смазывались салом. Амбре стояло ещё то.

8) Спата - римский меч, наследник меча варваров и гладиуса. Примерно метровое лезвие, круглое навершие рукояти.

9) Каролинг - германский меч длиной лезвия до 130 см

10) Ростра - изображение на носу корабля. Зачастую победители срезали ростры и выставляли их как трофей (примерно как охотники - чучела)

11) Динарий несрезанный -Монеты немного обтирались со временем, а нечестные торговцы подрезали монету, снижая её массу.

Глава вторая

Яровой, меньшой помощник младшего жреца, только заступил в караул у входа в храм. Побеспокоить бога (а все знают, что внутри деревянного капища стоит трёхсаженный кумир Святовита четырехлицего) мог только старший жрец, да и до того добраться было нелегко. Посетителю надо было пояснить караульщику цель визита, дождаться конца смены с поста (а это минимум час), и, если старший жрец сочтет вопрос важным, то он сам, или через младшего жреца, опросит вопрошавшего, а потом, много позже, даст ответ своего покровителя, или сам ответит, тут как повезет просителю, как повезет. И караульщику обычно чего перепадает - пирог там, или пива жбан.

Ведь открывают ворота святилища только два раза в году - когда мёдом наполняют кубок Святовита, и когда старший жрец прячется от народа за свежеиспечёный пирог и вопрошает "Видно ли меня?", вещая на урожай.

Знали вороги, что не было в мире воинов искусней жрецов грозного бога, и не пытались связываться. Никогда ранее и никем взята Аркона не была. И не будет! Для того и обучают жрецов сызмальства хитрой воинской науке без послабления.

Яровой уже чуть не придремал на утреннем ласковом солнышке, подпирая дверь, как вдруг из-за поворота высокой деревянной стены вышел странный бриторожий незнакомец гражданской наружности.

Гололицый неспешно, но довольно быстро приближался, опираясь на посох. На его левом плече цепко вцепившись когтями в выцветшую местами добела ткань, восседал ворон, потряхивая головой при каждом шаге незнакомца, точно складывая шаги для каких-то неведомых никому нужд. "Будто размеры снимает!- хмыкнул Яровой и заступил прохожему единственный проход в узенький проем чуть приоткрытой дверки в запертых воротах храма. Незнакомец приближался.

-С чем пришёл ты? - произнёс Яровой заветные слова и приготовился выслушать рассказ, ну или рубануть сплеча, если этот напасть испробует.

-Стой где велит ПОКОН.

Чуть сморщившись, как от жужжания докучливой мухи, незнакомец приблизился, и, точно ртуть, просочился мимо почти заполнившего дверной проём жреца, буркнув что-то себе под нос, вроде "пароль не изменился". Яровой взмахнул мечом, но не попал. Понимая, что упустил нарушителя, он срывающимся голосом закричал, "Братья! Тревога!"

Весь дежурный десяток метнулся из спальной кельи вслед незнакомцу. Напоследок старший страж двинул Яровою пудовым кулаком под дых.

- Хранитель хренов...

Незнакомец уверенно поспешал вперёд. Казалось что шум, настигающей сзади погони, нисколько не отвлекал его от достижения какой-то заветной цели, к которой он и устремился.

-Не спеши! - с этими словами из тени стены выступило семеро бородачей в волчьих телогрейках с парой вендских мечей каждый. Жрецы-хранители второго круга привычно и уверенно распределились по проходу, но не успели даже пикнуть - незнакомец пару раз досадливо отмахнулся от них посохом, впечатав при этом в нехлипкие бревенчатые стены на высоте человечьего роста. Излишне упоминать, что впечатанные в стену с немалой силой жрецы сразу сомлели. Нарушитель, не останавливаясь, уверенно двигался к внутреннему дворику. И затворённые на дубовую щеколду высокие, в два человеческих роста бронзовые ворота не смогли остановить его, просто упав внутрь дворика от неприметного тычка тем же посохом.

-Святота...! - с этими словами перед незнакомцем появился неведомо откуда седобородый старец в накидке из целой шкуры матерого, седого волчары, в руках которого дрожал, переливаясь, булатный меч, сотворенный по преданию самим Рарогом.

Незнакомец удивлённо взглянул на старца, и, ткнув в воздух посохом, буркнул "Замри". Воздух, точно в огромный кус янтаря, заключил в себя так и не успевшего договорить седобородого.

Спокойно подойдя к стоящему в центре дворика кумиру Святовита, незнакомец произнес:

- У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Срубить этот чурбак или поговорим?

Все четыре лица свирепого бога отчаянно косясь, пытались вглядеться в незнакомца.

Порыв ветра, поставив врата на место, замкнул их изнутри.

-Поговорим - последнее что услыхали стражники из-за закрытых ворот, сказанное глухим от долгого молчания глухим, на уровне инфразвука, голосом.

Глава третья.

Долго пришлось стражам стоять у закрытых врат. Властелин неба уже хорошо перешагнул за середину пути своего ежедневного, а из-за крепко замкнутых дверей не слышалось ни звука.

Хорошо, что ни единого просителя и вопрошающего сегодня так и не появилось. Заброшенных и впечатанных в бревенчатые стены жрецов второго круга с великим бережением сняли, и, убедившись, что живы они, только сомлевши, уложили в кельи. Правда, оружие из одеревеневших рук вынуть не удалось, так с ним и укладывали.

Входную калитку замкнули, и вся стажа приготовилась к небывалой битве. Однако бронзовые ворота внезапно абсолютно беззвучно отворились и из них, с округлёнными от священного ужаса глазами, вылетел, получив неслабый удар чуть пониже спины, белобородый - главный жрец. Врата закрылись, а белобородый, встряхнувшись, принял достойную позу и провещал:

-Падите ниц! И не подымайте лица своего! Ибо так ОН приказал!

Вся братия, за исключением самого вещуна, резво уткнулась лицами в дубовые плашки пола. Яровой, получивший жесткую трёпку, лежал почти на боку, согнувшись пополам - больно выпрямляться, когда почки стонут и ливер обрывается от боли.

Главный жрец мягко, почти неслышно, постучал.

Ворота приоткрылись.

-Ладно, это ещё обсудим! - услышали лежачие поблизости жрецы и немало удивились. Про себя, конечно, уроки вежества им были преподаны изрядные.

"Битие определяет сознание!" - любили говаривать главные жрецы, безусловно цитируя кого-то.

-До встречи!

Страшась встретиться глазами со страшным гостем, главный жрец низко склонил голову.

-А нечего бросаться на незнакомцев! - ухмыльнувшись, заметил, вышедший. Находился он в изрядном настроении.

-И червяком Вашим закусим! - пьяненько заметил вцепившийся в ткань на плече ворон.

Пройдя по коридору, незнакомец увидел скорчившегося перед выходом Яровоя. Всмотревшись, незнакомец наклонился и, цепко ухватив за шиворот, рывком поставил его на ноги.

-Бей своих, чтобы чужие боялись. - криво усмехнулся неизвестный.

Повернувшись, он встретился глазами с главным жрецом, который, резко, будто от удара отшатнулся.

-Он пойдет со мной!

-Он наш! Он дал обет! Он никуда не...

-Ты не понял, смерд. Он уже мой. Как и ты. Как Вы все. Вопросы? - надменно произнес незнакомец и окончательно потеряв интерес к разговору, подталкивая Яровоя ниже спины (а злые языки шептали позднее о сильном пендале), вышел вслед за очумевшим от происходящего воином-жрецом. Главный жрец сжал кулаки, но, вдруг вспомнив что-то, бессильно замер и смиренно склонил голову. Наглая птица, напоследок вспорхнув с плеча незнакомца метко нагадила прямо на склоненную голову жреца.

Подняв через какое-то время взгляд от земли, главный жрец не узрел ни незнакомца, ни наглой птицы, ни молодого воина-жреца.

Троица, казалось, растаяла в воздухе.

-Слава Роду, ушли! - рука жреца коснулась оберега.

-Вставайте, ироды, чего разлеглись! Глянуть надо на братьевх.

-А Яровой?

-Что Яровой? Его избрали для иного. Считай, сдох он. Никто не должен ничего знать!

С этими добрыми напутственными словами, поигрывая желваками, главный жрец отправился в кельи. Но и тут ему не свезло. Внутренние ворота открылись сами собой в спину жреца легонько торкнуло. Как он не старался, но не смог стереть с белоснежной рубахи отпечаток чьей-то чёрной ступни. Хорошо, хоть помёт отмылся с головы.

Братия, озираясь, безуспешно всматривалась во всё вокруг. Гости и Яровой словно растворились в воздухе.

Ворон, свирепо вцепившись в плечо незнакомцу, пьяно покачивал головой. Яровой, перехваченный в трех местах ремнями, с заклеенным белой тряпицей (посторонний наблюдатель узнал бы обыкновенный пластырь) ртом, беспомощно болтался за спиной, временами задевая птица. Птиц, в свою очередь, считал каждое касание кровной обидой, и метко и сильно щипал Яровоя за всё, до чего только мог дотянуться. А незнакомец, ловко перебирая руками и ногами, стремительно спускался с двадцатисаженной высоты. Вот он уже оказался на каменном пляже, как вдруг, стремительно рванувшись к обрыву, вжался в небольшую нишу. Ворон неодобрительно и пьяно покачал головой.

-Друг мой, не осложняй ситуацию. - прошептал на грани слышимости незнакомец.

Через несколько томительных минут незнакомец отлип от стенки и уверенно устремился туда, где в тройке вёрст, нетерпеливо ёрзая хвостом, дожидался давешний змей. Никто бы не назвал этого серого, почти сливающегося и с берегом, и с водой гада неопрятным пятном - его попросту не было видно.

Однако незнакомец, точно лось, перепрыгивая с валуна на валун, галопом мчал к своему доброму знакомцу. Покачивающийся пьяный ворон и мотающийся за спиной незнакомца Яровой добавляли картине изрядную долю сюрреализма. Но всё когда-нибудь кончается, закончилась и эта бесконечная скачка.

-Здравствуй, дружище! И не косись на поклажу, это не пища. Полечить надо юношу. А то порка была изрядной. Как команда?

-Оссссозззнала,- просвистел потешно шепелявя, аспид, смешно взбрыкивая ушами.

-И готоффффа исссскупитттть.

-Умеешь ты вразумлять.

-Я или ффрассссумляю, или ссссъедаю. Осссстафффшиессся цссенят.

-Очень политически правильный подход. Кого уже съел?

-Исссвини, теххх, кккто напалл.

-Это была моя добыча! - невозмутимо заметил неизвестный, и ворон немедленно подтвердил, пьяно икнув:

-Наша добыча! И мы её должны сожрать сами!

Эгиль лежал не дыша. Он проклял тот миг, когда увидел незнакомца, миг рождения Сневельда вместе с Ингемаром и все его родичей, включая самого себя. И не раз. То, что незнакомец хочет крови - он в своём праве. НО жрать живьём?!

-Ещё рассс иссвини. Мы, СССМЕИ, маленький, но кккордый народ, и не вссссегда всссё сссслышшшшим. Ссссошшшшшри оссстальных....

Глава 4.

Недовольно отмахиваясь от нахального ветра небольшими бурунчиками, вода недружелюбно раскачивала малую щепку, стремительно разрезавшую набегающую волну, впрочем, моментально смыкаясь за штевней. Будто стремительно плыл-бежал уж по озерцу, спасаясь от ветра в густые заросли сабельника.

Вода недружелюбно посматривала на гада, осмелившегося нахально бросить ей наглый вызов, ожидая ветра, ветра, бури! И горе всяким букашкам, дерзнувшим покусится на её стихию!

Змей, тем временем, благополучно добежав до залива, резко ввинтился внутрь, и, проскочив почти до самого Дивного, выполз на прибрежный крупный, серо-чёрный песок подальше от расходящейся стихии, с наслаждением выставив бока под неяркое солнышко.

-Ну-с, приступим!

С этими словами незнакомец ловко спрыгнул на песок. Слегка оправившийся Яровой, немного кособочась, спустился следом по услужливо подставленному змеиному хвосту, неся с собой настоящее курульное кресло. Присев на кресло, незнакомец скомандовал:

-Первого клиента!

Ловко обхватив Эгиля, некогда бывшего Синебородым, чутким, но крепким, как скала хвостом, ранее искусно притворившемуся ахтерштевней, аспид со свистящим смешком, доставил бедолагу к ногам своего повелителя.

Страшно было Эгилю. Страшно! Но он - вождь, за ним оставшаяся команда в 12 голов, и он, с холодом в животе, но гордо поднял голову, чтобы прямо взглянуть в глаза своему, как стало совершенно ясно, погубителю.

На плечо незнакомца спикировал проспавшийся ворон, и, неловко ухватившись цепкими когтями за ткань накидки, перебрался поближе к краю плеча.

Смущённо потупившийся скособоченный Яровой возле правой руки незнакомца дополнил картину.

-Ты не чтишь заветы Богов? - незнакомец внимательно всмотрелся в глаза Эгиля.

-Почитаю, как и каждый.

-Тогда почему нарушил обычай, данный Одином?

-Я ничего не... А какой?

-Ты обидел гостя.

-Не гостя, а не пойми кого! Гость на кнорре должен отдариться!

-Чей это завет?

-Так принято! И весь наш род издревле так жил! О том каждый знает!

-А кто вы такие, чтобы дополнить волю Богов? Отвечай!

Ворон хрипло гаркнул:

-Кинуть решил, собака женского рода?! Металл в цене! Пива купим! И шавок своих натравил?!

- Если я и собака, то пес! А не женского рода. И не успел я никого ни натравить ни остановить. Оно как-то само....

-Ты утомляешь меня. Сколько лишних слов. А моё время стоит немало. Вран, посторонних нет?

-На три версты ни одной живой души.

-И что с тобой делать, смердящая собака мужского рода? - невозмутимо подумал вслух незнакомец.

-Кастрировать - предложил ворон, кровожадно вылупившись на бледного, но отчаянно пытающегося остаться бесстрастным, Эгиля.

С интересом скосившись в сторону Яровоя, незнакомец спросил:

-А что велит Покон?

-За обиду Богам - смерть, за обиду человеку - виру.

-Кастрировать! И сожрать ноги! Или кастрировать и пустить на Северный путь (1)!

-Ну а ты, дружище, что посоветуешь? - незнакомец бесстрастно посмотрел на хитрющее довольное змеиное лицо.

-Кккто я тттакой, шшштобы ттепе сссоветтттофффатттть. Я бы ссссошшшшрал. Ихххх фсссех. Вессссь ихххх родтттт.

-А ты что скажешь? - так же бесстрастно, отчего по спине злосчастного корабела побежали мурашки величиной в добрый кулак, тихо спросил незнакомец.

-Не издевайся! Лучше сразу убей!

-Во всяком случае, не трус. Я отпущу тебя. Только отруби головы у своей команды.

-Я тебе не Каин! Это мои родичи! Лучше убей!

-Отказываешься. А что можешь предложить?

-Виру. Двадцать динариев за себя, команду и корабль, если ты изгонишь из него это ванское отродье!

-Оссссскорбение? Дерсско!

Незнакомец на миг задумался.

-Или кастрировать?

- Рассрешшшь шшифффот, приффяжшши кишшшшки к дереффу и погоняй ффогруккк. Смешшшно...

- Виру нужно сначала взять. - встрял осмелевший Яровой: -А уж потом порубить хрен на пятаки...

-Двадцать динариев? Это десять солидов? Столько стоит родовитая челядь (2)

- Сколько?

-А для чего мне золото?

- Купишь что тебе надобно! За злато купить можно ВСЕ!

- Так-таки и все?

-Всё продаётся и покупается!

-Здоровье тоже?

-Лекарь поможет! А дорогой лекарь поможет лучше!

-Не знаю. Может, злато по весу взять?

-Как по весу?! Так даже саксы не брали с Неклотичей!

-Так и я не сакс вроде... Можно по половине веса.... А руки и ноги отдельно, в довесок передать. Или голову....

-Воля твоя, конечно. Только так дела не делают! Это беспредел какой-то! Не по Покону это!

-Беспредел - это заманить

(ворон при этих словах изумлённо раскрыл рот так, что туда без труда вошёл бы немаленький, к слову, шлем Эгиля)

-слабого

( тут рот открылся уже у Яровоя, да как бы не пошире, чем у ворона),

-беззащитного мирного путника на борт

( на хитрющем лице змея лицемерно отразилась грусть)

- чтобы обидеть сиротинушку... Решительно, это просто таки требует искупления!

-Я и говорю - по двадцать динариев за меня и по десять за каждого из команды!

-Деньгу то откуда возьмешь? - хрипло рассмеялся ворон:

- Кнорр и всё что в ём в уплату обиды за подлость уже забрали. А за обман? За попрание устоев и воли Одина?! За хлопоты всяческие?! За веру в человечество, наконец?!

-Так это. По пятнадцать динариев за каждого отлично выйдет! И сгладит!

-Обиды богам смывает только кровь! - крепко помятый Яровой, до нельзя комично выглядевший в вымазанном землей одеянии, скособочившись, принял горделивую позу, воздав руки к небу.

-Или подобающая жертва.

-Барана хватит? Двух? Четырёх?

-Не хватит и чертовой дюжины баранов, если они сейчас блеять не перестанут! - незнакомец угрюмо вгляделся в пытавшееся быть бесстрастным лицо Эгиля.

-Золото мне без нужды. Мне нужны корабли. Драккары.

-Могу договориться только о пяти драккарах с командой. Это пять сотен бойцов.

-Мне не нужны воины. Мне нужны драккары. Много. Не менее двух сотен.

- Столько я не найду. И никто не найдёт. Их всего сорок на всё Восточное море!

-А построить?

-Да где же взять столько леса? Мореного и сухого? И столько корабелов?!

-Талант. Тяжелый. Золота. Задаток.

-Три сотни дубовых стволов, семь тысяч железных гвоздей и заклёпок, шесть сотен вёдер смолы и две версты канатов. Это на один драккар. Где взять на двести?! На парус только надо двадцать пудов лучшей овечьей шерсти и десять лет работы без отдыха!!!

-Лес, железо, канаты, полотно и смола - за мной. А корабельщики - твои проблемы.

-Нету столько корабелов! Пятеро мастеров и двадцать подручных. Пять кораблей за год. Это предел.

-Ещё тяжелый талант. Десять. В год.

-Да как я столько корабельных мастеров наберу? И как кормить их семьи?

-Если тридцать драккаров - пять талантов. Ваши жизни. И новая земля, где до Вас ещё никто ни разу не был. Обильная пашня, много дичи, от пушнины не продохнуть!

-А для чего?

-Чтобы стать полноправным конунгом, конечно. Не век же тебе по карманам тырить!

Последнюю фразу незнакомца не понял никто, кроме ворона, который одобрительно каркнул и согласно мотнул головой.

-Здесь ты еле кормишься. Земли своей только переночевать, да и то на одном боку, жена сверху. Перебиваешься торговлей. А там еды вдосталь. Земли - сколько возьмёшь. И соседи, которым нужны железо, соль, бронза. Пушнина почти даром. Только ты будешь знать путь. Только ты будешь диктовать цены. На тех берегах ты будешь самым сильным. Самым богатым. Самым ушлым. И дети твои. И внуки. И правнуки.

Эгиль задумался.

-А чем докажешь серьёзность своего предложения?

-Чтобы не думалось - незнакомец поманил пальцем Яровоя и что-то шепнул ему на ухо. Ворон взлетел и взмахнув крыльями пару раз, уселся рядом с огромной сосной. Яровой, скособочившись, доковылял до указанного птицем дерева, и, ловко орудуя скрамасаксом, точно лопатой, принялся копать.

-Есть! -раздался его голос.

-Возьми трех человек и забирайте задаток. Тяжелый талант. Золотом. Унесете?

-Своя ноша не тянет,- буркнул Эгиль:

-А на чём повезу в Росскиль?

-На кнорре, который купим. Здесь, в Дивном. Завтра утром.

-А если...

-Во-первых, ты поклянёшься Асами. Во-вторых, жизнями всего своего Рода. В третьих, тебя сожрет твоя жаба, что даже не попытался стать конунгом. Своя земля, где нет нужды сгонять работников - земли хватит и правнукам!

- Ты щедр.

-А чтобы сомнений не было... Я найду всех твоих родичей, даже если надо будет спалить весь Бронхейм или Северный край с Северным путем(1). И участь Ванов будет радостней вашей. Веришь?

-Приятно иметь дело с нормальными людьми. Как мне тебя называть?

-Это неважно. - Немного подумав, незнакомец произнёс:

-Ромеи и латыняне называют меня Фомой. Готы и славяне - Власием. Если сможешь найти ещё мастеров, зови всех. Мне нужны драккары! Чем больше, тем лучше.

-Я не прыгну выше головы. Пять кораблей в год - это предел. А нужны только драккары? Неплохие ладьи ладят поморяне. Не меньше драккара будут, и ходят неплохо. До 100 воинов на них выходят. Но и их ладят по году.

-Хорошо.

-Злато держи при себе. Мастера охочи до него. Пройду по Данмарку(2), схожу в Роскилль. Буду с мастерами говорить. После встречи к поморянам пойду.

-С поморянами я сам договорюсь.

-Тогда поговорю с фризами. Ещё у Ганзы есть большие суда, когги с двумя мачтами. До ста человек несут.

-Поговори. Я беру всё, что предложат. Суда нужны к следующей весне. Это почти год.

(1)Норвегия - Северный путь.

(2)Данмарк- Дания. Роскилль- первая столица викингов

Глава 5.

Сложна порой жизнь! Хотели пощипать пассажира - самих ощипали. А потом и денег дали. Да столько, сколько ни при каком налете, ни при какой торговле ввек не увидеть!

Строить драккар хоть и дороговато, да за тяжелый талант почти два десятка сладить легко, да ещё и навар останется!

А за пять да тяжелых талантов... Солнце сегодня для нас встало! И светит! Только нам!

И мастера ведь почти без работы сидят! Поторговаться бы да ещё цену сбить, а смысла нет! И найти ещё хоть одного, сверх знакомцев, награда выйдет изрядная!

Эгиль и в мыслях не думал обмануть нанимателя. Уж больно доводы были убойные, один кнорр, превратившийся в аспида, чего стоит. А золото старое, императорское, римское. И ещё будет! И своя земля, Овнланд! Не надо будет скитаться, обеспечивая близких!

Хотя корабль остался тем же, сам Эгиль с командой видели, как ростра купленного коча в виде лошадиной башки сменилась хитрющей змеиной рожей! А лицо враждебного гада на ростре кнорра заменилось надменной лошадиной харей.

Да и Фома этот, или Vlasiy.(наградили же его Боги имечком) молвил, усмехаясь, мол, друзей не бросаю. А гад-то как обрадовался! От удовольствия аж рожа засветилась!

Вот и отправились Эгиль в Роскилль, а наниматель, как бы его не называли, по своим делам, уговорившись через два полнолуния встретиться. И не где-нибудь, а в Арконе!

В жизни бы с этими отморозками не встречался бы!

Безбашенные на всю голову!

Им и мухоморы не нужны!

Но место указал сам Власий. Перечить себе дороже выйдет! Да и чего за- ради, за такие-то деньжищи. А там... Глядишь, и изберут его благодарные сородичи конунгом!

А Сневельда не жаль. Виру за него и брата отдать, как положено. А более никого из их ветви Рода не брать к себе! Хоть и бойцы они знатные, но себе дороже выходит!

Талант приятно грел душу. А если учесть, что и груз был на месте, и выручка, то удалась жизнь, удалась!

А вот Яровой грустил. Жизнь ведь положил, дабы служить покровителю Рода своего, Рода воев!

Вместо этого как собака, хозяином битая, да на улицу и вышвырнутая, подобранная не пойми кем.

И чего ему, не пойми кому, надо-то?! Ведь сломал, как есть, всю жизнь сломал! Хотел стать лучшим из лучших. И пробился! Ведь выбрали жрецы из сотни молодых, за дело выбрали, лучше всех обоеруких воев из молодёжи на мечах сражался! А его, как ребенка...

И вот!

Из храма, почитай, изгнали.

Из братии, почитай, тоже.

Да и из воев....

Все, решительно всё, к чему шел, рухнуло в одночасье.

Сам оплошал. Как, как, этот... Власий проскочил?! И почему все его так .... Опасаются?!

Ворон иронично посмотрел на Яровоя, а назвавшийся Власием хмыкнул:

-Хорошо быть молодым. И чистым - все мысли прямо на лице написаны.

Теперь хмыкнул ворон.

-Ладно, вырублены, а не написаны. А скажи-ка Аника-воин, чего ты так расстроен?

-Я не выполнил Долг. Тебя пропустил...

-А мог остановить-то?

Яровой опешил.

-Какая разница, мог, не мог! Должен был! Сам пасть, но тебя задержать. А там братия бы подоспела.

-Скажи мне, ратоборец, есть ли у тебя родственники?

- Мои родичи - воины нашего братства! А иных мне и не надобно!

-Так тебя такого большого в капусте нашли? Или аист подбросил? И мать тебя не вынашивала? И отца не было?

-Про то мне неведомо. В набег руянского воинства на лютичей и меня подобрали. Обучили воинской науке сызмальства. Воспитали воем!

-Дай я зарыдаю! - донельзя противным скрипучим голосом сфальшивил ворон прямо в ухо теперь уже знакомцу:

-Тронут, очень тронут! Какие милые люди! Перебили всю родню мальца, обобрали, болваном, родства не помнящим, воспитали, да и занятие нашли достойное- посетителей обирать, да истуканом стоять!

Яровой набычился.

-Замолчи, ты, старый ворох протухших перьев! А то ведь и без них останешься!

-Мене послышалось или этот пустомеля мне угрозы угрожает?

Яду в голосе ворона было разлито столько, что капли малой достаточно было бы, чтоб вся рыба в море сдохла.

Яровой сжал кулаки и ринулся к обидчику. Еще миг, и не уйти бы проклятому птицу от заслуженной трепки, но какая-то сила приподняла бывшего воина-жреца, да и приласкала о крупный серовато-коричневый песок.

Не смутясь, рванулся Яровой в бой, только сызнова взмыл вверх, да на песок и шмякнулся. И хотя мотало его, опять вскочил, да и в бой кинулся. А виновный во всех бедах молодого, но подававшего ранее большие надежды бойца Власий мало, что шагнуть в сторону успел, так ещё и в зад добавил для скорости, да так, что влетел Яровой в бурунную почти черную воду. И совсем было пропал, потому, как волны бурунные никак выйти не давали, с ног сшибали, да за собой утягивали. Только вдруг почуял Яровой, что чья-то сильная рука ухватила его за шиворот, да на сушу и выдернула.

Упал воин на песок, да самого заштормило, никак не подняться, никак.

-Поостыл, страж?

-Нечестно ты бьешь, не по правилам!

-А в бою ты по правилам бьёшься?

-Конечно! Их для того Святовит и дал руянам, чтобы биться честно, да победой его радовать! А ты как сакс какой подличаешь!

-Какая-то четырехзадая деревяшка дала им свои правила. Решительно, становится интересно.

Яровоя точно подбросило в воздух. От души размахнувшись, с разворота он выстрелил справа в невозмутимое лицо Власия с криком: "Это за четырехзадого!"

Но того на месте не оказалось. Проскочив сажени три, развернулся Яровой и опять ринулся на святотатца. И точно наткнулся на гранитный камень. Свет в глазах его померк.

Подлая вода полилась по лицу. Разомкнул Яровой глаза, и увидел двоих этих Власиев с двумя воронами. Хотел харкнуть в ненавистные, увеличивающиеся числом хари, да новая порция морской воды попала в открытый рот. Отплёвываясь, поднялся он на четвереньки, а встать-то сил и не хватило.

-Эк, как тебя корчит,- с сочувствием произнес Власий.

-Ты ему весь ум выбил напрочь! - прохрипел ворон:

-Хотя нет, был бы ум, он бы посторожился.

Сильная рука подхватила Яровоя, да и поставила на ноги, не отпуская. Пошатываясь, смотрел он изрядно подпухающим глазом (второй не открывался) на невозмутимо-сочувственное лицо Власия, ехидного птица и откровенно веселящегося змея.

Внезапно птиц лихо подморгнул Яровою.

-Ну, с посвящением, стало быть. Когда проставляться будешь? Учти, молоко не предлагать!

-Чего? - не понял Яровой.

-Того. Шеф, принимаем этого найденыша в команду?

-Не вздумай угостить этого проглота вином. Или пивом.

-Это унизительно слышать!

-А кто вылакал всё пиво у Святовита? Глотка не оставил!

-Сссошшшрать еккко?

-Обижайте, корите, ругайте, ешьте меня! Может, я и в этом нелепом обличье, но душой чист аки ангел небесный!

Яровой непонимающе посмотрел на ворона.

-Да, глотнул я немного пива. Самый чуток! Да и пива-то было... Вот вам и повод для претензий! Все только норовят обидеть!

Интерлюдия

-Что же, Ваша подготовка к эпохе на уровне ваших знаний об этой эпохе. Поздравляю, первый и самый сложный этап Вами пройден успешно.

-Благодарю.

-Ну что Вы, это излишне. Но этих знаний маловато, чтобы обеспечить достойную жизнь переселенцев. Агрономия, металлургия, машиностроение, медицина - основы этих и иных дисциплин Вам надлежит знать хорошенько. Да и маловато знать, надо и уметь отличить бурый железняк, к примеру, от медного колчедана. Вы изучили технологию пищевой промышленности? Или, к примеру, сможете построить мельницу? Водяную или ветровую? Так, что у Вас есть на чем поработать.

-Как это всё упомнить? Люди всю жизнь стараются стать профессионалами в одной отрасли, да и то узкими!

-Положим, на память Вам теперь грех жаловаться. А узкий специалист подобен флюсу, кажется так говаривал один из Ваших любимых героев?

Там же спустя ещё некоторое время.

-Будем считать, курсант овладел матчастью. Теперь практика. Посмотрите мне прямо в глаза. Расслабьтесь. Все хорошо. Вы уже на месте....

Глава шестая.

Небольшой костер уютно потрескивал в ночи. Ветви почти прогорели, и оставшиеся хорошо поджарые угли ровно отдавали жар, освещая небольшую лужайку на краю речной заводи. Над ними на срубленной ветке исходил паром маленький котелок.

Яровой подрёмывал. Власий сидел спиной к костру, перебирая чётки. Ворон покачивался на ветке ивы, и, казалось, усмехаясь, осматривал окрестности. Внезапно ворон встрепенулся, и, взмахнув черными, как ночь крыльями, хрипло выругался.

-Вечно поспать не дадут. Пора!

Именующий себя Власием, хмыкнув, ответил:

-А ты хотел выспаться? Еще успеешь, если, конечно, опять облажаешься.

Ворон ссутулился и жалобно взглянул на Власия:

-Уж и пошутить стало нельзя.

-Дошутишься, болезный!

С этими словами Власий поднялся, и, захватив тряпицей котелок, налил варево в липовый кубок. Поднявшись, он подошел к Яровою, и, встав на колени, приподнял ему голову.

-Глотни два раза! Глаза не открывай!

Яровой послушно, не открывая глаз, сделал два глотка обжигающего варева. Все закружилось...

-А теперь посмотри мне в глаза!

Яровой открыл глаза. На внезапно ставшим старческим измождённым лице Власия красноватым огнём светились, светлячки глаз. Они, казалось, затягивали в себя, как бездонные омуты доверчивых купальщиков.

Власий, торжественно возложив персты на голову Яровоя, произнес свистящую фразу, от которой сама ночь на мгновенье вздрогнула.

Яровой изогнулся дугой, захрипел, затем резко расслабился, и, откинувшись на траву, ровно задышал.

-Дело сделано.

С этими словами Власий отпустил голову Яровоя и, устало улыбнувшись, присел на место, надолго уйдя в себя. Глаза его погасли и только пальцы, перебиравшие костяные чётки со стершимися рунами, жили на замершем в абсолютном покое теле.

Ворон опять вздохнул и пристально всмотрелся в окрестности. Ни звука - ни гнус, ни птицы, ни ветерок - полный покой вокруг....

Пробуждение вышло, как бы это сказать, необычным.

Во-первых, я замерз.

Во-вторых, всё тело онемело.

В-третьих, ко мне наклонился какой-то тип в выцветшей до полного бесцветия джинсовой рубахе, и, приоткрыв мне рот, влил туда какую-то гадость. Затем, дождавшись глотка, он резко отступил в сторону.

Внезапно стало жарко. Вернулось почти позабытое ощущение тела. Опираясь на руки, я присел. В глазах двоилось. Крепко, до рези, зажмурившись, я опять открыл глаза.

Лужайка с нетоптаной травой. Гладь воды, ровная, как зеркало. Следы давно догоревшего костра. Сильная рука подхватила меня за шиворот и приподняв поставила на ноги.

Пощечина, отвешенная другой рукой, привела меня в чувство полностью.

Я перехватил кисть, пытавшуюся ещё разок отвесить мне по физиономии, и, уйдя с приседанием в сторону, взял её на изгиб.

-Охолонись. Ещё успеешь вдоволь побиться.

С этими словами незнакомец, тягучий, точно ртуть, вывернулся, и, отступив на три шажка назад, произнёс:

- С прибытием!

Возникший точно неоткуда черный, как смоль, ворон, легко вспорхнул последнему на плечо и произнес:

-Надо бы по обычаю, за знакомство того... Проставиться!

Незнакомец протянул крепкую, словно выточенную из дуба руку:

- Меня зовут...Власий.

В глазах его мелькнула лёгкая тень усмешки. Именно по ней я и узнал Кондратия, хоть и был он помолодевшим лет этак на ...дцать.

-Это Вран!

Я уважительно наклонил голову. Опять вернулось головокружение.

-В воду зайди!

Я, послушно скинув рубаху, расшитую петушками, и штаны, с обожанием одетыми бы большинством хиппи, вошел в холодную до жгучести воду.

Следом шагнул Кондратий, и, с силой нажав мне на голову, полностью погрузил меня в воду.

-Нарекаю тебя Ратиславом!

Выйдя на берег, я почувствовал дикий голод.

-Сушеное мясо. Финики. Вино, но немного!,- произнес Кондратий, доставая из небольшого мешка завернутые в тряпицы свертки и глиняный сосуд, более всего похожий на куклу-неваляшку.

Насытившись, я сделал два глотка слабенького белого вина.

-Вот теперь на человека похож!-Ворон обращался к Кондратию:

-А то был адиёт - адиётом!

- Что ты помнишь? - спросил молодой Кондратий.

-Прежнего себя.

-Нам надо немного передохнуть. Ты научишься полностью владеть своим новым телом, да и мы развеемся. Кстати, на каком языке мы сейчас общались?

- По-русски, естественно!

-Лестно. Значит, матрица работает. А сейчас что я говорю?

- О матрице.

-Вот, мой юный друг, и ты стал общаться на местных наречиях. Мы говорили по-венедски и на языке викингов. Так, что теперь ты полиглот.

-Благодарю. В чём моя цель?

-В данный момент, прогуляться до опушки. Надеюсь, придерживать под ручку тебя не надо?

-Это далеко?

-Да версты две с гаком!,-вмешался в разговор ворон.

-Так чего же мы ждём?

Это была самая нелепая прогулка в моей жизни.

Вместо того, чтобы быстро домчаться до опушки, сделать там свои дела и вернуться, попутно переговорив о новых целях, мы тащились точно беременные бегемоты, молча, ступая след в след. Первое время я шел, след в след, почти уткнувшись в спину то ли Кондратия, то ли Власия, как там бишь его...

Шагов через пятьсот Кондратий обернулся.

-Ты не просто гуляешь. Вообще-то мы на территории очень милого племени, которое само себя называет лютыми, а соседи - лютичами. И к чужакам у них отношение соответственное. Ступай след в след и не пыхти как паровозик из Ромашково! Дистанция двадцать шагов. Оружие наготове. Будь готов прикрыть мне спину. Уяснил, касатик?

-Какое оружие? Этот ржавый плохо заточенный тесак?!

-Ты и есть оружие. Прислушайся к себе. Само по себе оружие ничего не стоит. Только в руках воина оно становиться смертоносным. Плотник боевой секирой будет рубить лес, мясник спатой легко разделает тушу. Но поражает не оружие, а руки, которые его держат. Так, что будь наготове.

Оторвавшись от уверенно и абсолютно бесшумно, точно тягучая вода, сочившимся сквозь заросли и высокий травостой, Кондратием, я постарался повторить его движения. Тело вначале неохотно, а затем привычно (надо же, мышечная память-то осталась!) заскользило вслед поводырю. С каждым шагом получалось все лучше, я едва слышал своё дыхание, и понял, что вполне могу доверять доставшимся мне навыкам. Однако, несмотря на идиллию вокруг, что-то настораживало. Стихли все обычные для леса шумы - не слышно комариного звона, шелеста деревьев. Ни ветерка. Ни птицы.

Хотя одна кружится наверху, расправив черные крылья.

Внезапно Кондратий резко приподнял вверх левую руку и присел, совершенно слившись с травой. Я тут же замер и, присев, вжался в землю. "Я частица этой землицы..." - независимо от меня этот заговор возник в моей голове.

Из-за деревьев появились три фигуры, покрытых с ног до головы седыми, точно серебряными, волчьими шкурами. Двигались они на двух ногах и абсолютно бесшумно. Я опустил взгляд в землю "Я частица этой землицы..."

Оглядевшись, и как бы не принюхавшись, троица, постоянно озираясь, удалилась. Пришлось немало отдохнуть, покуда Кондратий не вскинул левую руку. Убедившись, что я его рассмотрел, он продолжил движение.

Путь занял почти весь светлый день. Уже начинало смеркаться, когда, увидев сигнал Кондратия, я опять вжался в землю. Спустя несколько минут рядом со мной оказался сам сигнальщик.

-Мы у цели. Расслабься, наш выход позже. Можешь подремать. Будет весело!

Когда последние лучики уходящего Солнца скрылись за верхушками деревьев, неподалёку вспыхнул, быстро разгораясь, огромный костёр на поляне, которая находилась буквально в пятидесяти шагах от нас. Вокруг костра метались какие-то смазанные фигуры, завывая что-то заунывное. Чем-то это пение походило на исполнение арии волка в ночи, только в вой речитативом вмешивались вначале с трудом, а потом всё четче различимые слова : "Приди! К тебе взываем! Тебя о помощи молим!". Сопровождаемые непередаваемым набором матерной ругани и проклятий, так что даже мне, с моим опытом работы на стройке и в системе жилищно-коммунального хозяйства, стало не по себе.

Вой усиливался и наконец стал истошным, точно утробным, воплем.

Кондратий, жестом указав "за мной", стал просачиваться к воющим.

На поляне, освещаемой пляшущим светом то ярко вспыхивающего, то чуть угасающего костра, плясало, сотрясая кольями, дубинами, каменными топорами несколько одетых только в волчьи шкуры, здоровенных мужиков.

Зрелище не самое аппетитное, точно пляски хорошо принявшего на грудь управдома на детском утреннике в роли ёжика . Временами мужики по очереди прикладывались к здоровенной глиняной баклажке, и глотнув, с утроенной силой принимались прыгать и орать, щедро разбрызгивая слюни и проклятия, усердно тряся копьями и причиндалами.

Кондратий подал знак: "Будь наготове".

Затем он медленно, как то тягуче, приподнялся и резко кинул что-что в огонь. Если бы не его команда, глаза бы я спалил точно. Полыхнуло так, что даже у меня на мгновенье пропало напрочь зрение. Скорее почуяв, чем увидев смазанное движение, я начал было приподыматься, но, повинуясь резкому знаку , замер на месте.

Кондратий (или Власий), скрестив руки на посохе, стоял, безулыбчиво осматривая вдруг разом присмиревшее и замолчавшее общество.

-Скорую помощь вызывали? Услуга платная! Даром не работаем!- С этими словами ворон, спикировав с небес, ловко примостился на левом плече Кондратия.

-Молчи! - голос Кондратия звучал на грани инфразвука, низко, почти инфернально. Корни на посохе, казалось, зажили своей, особой жизнью, то сплетаясь, то вновь распускаясь, точно щупальца.

-Кто ты?

Стоящий ближе всего к баклаге седовласый бородатый мужик. С накинутой на плечи шкурой белоснежного волка, был почти трезв.

-Тот, кого вызывали, червь.- хищно улыбнувшись, вымолвил Кондратий.

- Я должен ждать?

- Назовись!

- У меня много имен. Какое вам надо?

- Истинное! Родом заклинаю!

С этими словами на мой неискушенный взгляд самый поддатый или грибов нажравшийся мужик с победоносным видом вытянул перед собой ветвь то ли ивы, то ли ветлы, или ещё чего-то такого же.

- А кто ты есть, червь, чтобы говорить от Его имени? Может, ты его дитя? Или полубог? Или дитя Белобога? Мне надоело ждать! Говорите, что вам надо, если уж доорались на свою дупу.

Казалось, Кондратий стал значительно старше. Он неторопливо поворошил угли, но со стороны казалось, что ворошил он горящие черепа.

- Итак?

Над поляной повисла гнетущая тишина. Наконец, избегая встречаться с Кондратием (или Власием) глазами, самый старший по возрасту мужик начал.

-Если ты тот, кого мы молили о помощи, отчего ты не знаешь, о чём мы молили?

-Ну, если я выполню все ваши пожелания, которые вы тут доолгло выражали, думаю, вы останетесь не особенно удовлетворены результатом. Хотя совокупить тебя с огнём было бы заманчиво. Так ведь сгоришь!

-Мы звали Велеса!

-Это одно из моих имён.

-Но ты не похож на него!

-Я не похож на себя?! Решительно, коричневые мухоморы в зелье более не добавляй, тупеешь.

Ну, ..ука получи!,

С этими словами давешний поддатый мужик, к слову, одетый в самую большую шкуру, размахивая дубиной прыгнул в сторону Кондратия или Велеса или Власия, не пойми как его зовут.

Тот нехотя и точно неторопливо вытянул посох в сторону пропойцы. Казалось, время изменило свой ход. На глазах из крепкого мужика тот превратился в дряхлую развалину. Увесистая дубина, которой он секундой ранее с легкостью размахивал в сторону Власия, рассыпалась в труху.

Задыхаясь, он упал на вытоптанную траву, и, пуская из вдруг ставшего беззубым рта пузыри, забившись в конвульсии, испустил дух.

-Добрый был воин. И кликали его Добрыней. Жаль, мог ещё пожить. Но он выбрал свою Судьбу.

Власий помолчал.

Собравшиеся ошеломленно смотрели на это действо. Только один, к слову сказать, самый адекватный мужик выговорил: "Я ж вас предупреждал!"

-Жертва принята! Так чего надо? -вопросил, разворачиваясь, точно собираясь удалиться, Кондратий.

-Саксы нас донимают! Дышать не дают! Чуть не каждый месяц отряды нас мучают. Да и соседи озверели. То бодричи, то руги, а то и иные наши мелкие братья шумят да воюют с нами! Помоги, мочи уж нет!

-Перегрызлись со всеми, опять вождей продали... и чего теперь от меня хотите?

Наступила гнетущая тишина.

-Когда вы князя всем скопом убили, да династию сгубили, о последствиях не думали? Триста лет князья вам помогали ворога отбить, да самих замиряли, распри гасили! Что, всех просили, отвернулись от вас ВСЕ, а теперь меня решили позвать? Не много ли хотите?

-Душат нас как котят! Еще и веру нашу исконную душат! Помоги, сделай милость. Не за себя, за детей просим!

-А дети ваши через поколение будут большими саксами, чем природные! И братьев своих сами душить будут!За что боролись, на то и напоролись! Сами себе на дупу приключений нашли!

-Кроме тебя надежды уже ни на кого не осталось...

Кондратий тяжко задумался. На поляне стояла такая тишина, что потрескивания дров были слышны как артиллерийская канонада. Кондратий мрачно взглянул на костер. Дрова подёрнулись пеплом, треск прекратился.

-Помочь-то вашему горю можно, да только мне что с того? Чтите вы других, заветы и покон не блюдете... Друг с другом сговориться не можете....

-Верни нам князя нашего, Будевоя сына Годеслава!

-Через Калинов мост обратной дороги нет! Вы его не уберегли, а теперь подай его назад?!

-Сказывают, что ты и не то можешь, коли захочешь!

-Покон для того и установлен, чтобы соблюдать!

-Хучь убегай. Да некуда.... Все супротив нас. Только на Оловянные острова разве....

-И туда саксы придут. И там потомки ваши чужими вам станут.

Кондратий мрачно смотрел в огонь. Угли разом разгорелись, казалось, пламя ластилось к нему. Но, словно чуя его крутой нрав, опасливо .

-Князя я вам не дам. А помочь... Ратислав!

С этими словами огонь вспыхнул так, что глазам опять стало невмоготу. Я резво подскочил к не то Кондратию, не то Власию, не то Велесу.

-Это мой ученик. Он нужен мне. По весне мы придем к вам. Да, вам нужно уходить. Хорошо. Помогу. Но если хоть кто поперек пойдет, не взыщите. Я вас за Калиновым мостом встречу и вдумчиво так и вами и предками вашими пообщаюсь.

Вновь показалось, что в огонь смотрит старец с таким тяжелым взглядом, что и пламя испуганно пригасло вмиг. Только угольки, как черепа, светились, прогорая.

Вновь воздав руки к небу, Кондратий сунул в огонь что-то. Я успел закрыть глаза. "Ходу!!!!" послышалось напрямую в голове, минуя уши. Так быстро я никогда не бегал. Кондратий, казалось, неторопливо брел вперед, а я никак не мог догнать его.

Наконец мы вышли на знакомую поляну.

-Пить хочешь?

?!

-Вижу, у тебя накопилось немало вопросов, задавай. Не обещаю, правда, ответить.

-Кто Вы?

-Как посмотреть... Кто-то называет меня Велесом. У христиан я Власий. За учение видеть истину меня называют Видящим, за умение рассказывать - Рассказчиком... то, что я подарил людям черный булат и научил обращаться с ним - Темным Бойцом. За умение летать - Змеем..За умение обращаться со временем- Магом. Кстати, почему-то решили , что я управляю всей магией во всех мирах... За Калиновым мостом я - Владыка мира ! Узнал?

В голове у меня крутилось: Видящий - Вий, Рассказчик - кощунник -Кощей, Темный Боец - Чёрный Рыцарь, Змей-Змий, время - Уран .... Ересь какая-то и блуд!

-В мою честь назван не самый маленький город. А еще про меня брешут, что не выношу солнечного света и чары мои при свете не действуют. Но это уже брехня. Узнал?

- Простите моё невежество, но нет.

- Да, в ваше время уже почти никто не помнит былых сказок. Оно и к лучшему.

- Но как можно сопрячь несопрягаемое? Вий, Кощей, Змий, Рыцарь?

- Еще Маг, Скотовод и многое другое. Но главное - я пришлый! И отнюдь не бог. В этом мир нас попало не так много...

Я промолчал.

- Много вопросов?

- Вопросов? В общем-то один. Я жив? Могу я вернуться?

- Вы мыслите, значит Вы существуете. А потом, что такое жизнь? Но, думаю, пофилософствовать Вы не готовы. Пока да. Я встретил Вас на Калиновом Мосту и не пустил на другую сторону. Вы в коме. Медики вовсю хлопочут в промежутках между перекурами.

- Как мне вернуться?

- Да вернетесь Вы, если не облажаетесь!

- Чтобы выполнить задачу я должен уяснить её, знать цели, методы, да и неплохо владеть приёмами для решения!

- Давай взвару выпьем, разговор долгий....

Мы молча и удовольствием выпили прохладный взвар из неизвестных мне трав, помолчали.

- Не поверите, как дома,-сказал Кондратий: На моей фазенде вот также любил под утро почаёвничать. Думается легко, да и никто не мешает.

- На фазенде?

- Не думаете же Вы, что я - славянское божество. Человек я , человек. Только не отсюда. Проводился эксперимент по определению, впрочем, это несущественно. Существенно то, что готовили мы его , готовили, а он возьми да пойди не так. Думаю, что забрались мы слишком глубоко в тайны темной энергии, как у Вас говорят. Мгновенье, и все, былая жизнь кончилась. Пришлось выживать. Когда-нибудь я подробнее расскажу, хорошо?

- А как же Ваши атрибуты?

- И об этом позже. А пока Вам надобно учиться управлять новым телом. И новыми возможностями.

Глава 7.

Если Вы думаете, что новая жизнь, это мёд, то это значит, что Вы аллергик. Или мазохист. Бегать по выложенным в водах залива камням с одной стороны даже приятно. И ветерок освежает. Только нести при этом в каждой руке по стволу дуба как-то не очень комильфо. А попробуйте это пятьдесят раз туда-оттуда. А трасса длиной в двести саженей. Да ещё попробуйте при этом ноги не замочить. Вот тут Вам и захорошеет бесповоротно. Но у Кондрата или Власия это называлось - немного размяться, разработать мышцы.

Потом начинались нагрузки. В ответ на мои жалобы услышал:

- В Греции был один интересный собеседник. Он умел и слушать и рассказывал интересные истории. Даже камни в них, казалось, обретали душу. Только он постоянно боролся с излишним весов. И вот после смерти он закатывает в гору камень, каждое утро тот скатывается, и наш герой опять тягает его в гору. Ни единой жиринки! Хочешь существовать так же как он, или как был? Тогда вперед.

Казалось, только начало получаться, как черная птица начала свои забавы. То в плечо толкнет, то в спину спикирует, то сядет на одно из бревен в руках и покачивает крыльями. С соответствующими комментариями про безрукость и плохой вестибулярный аппарат у отдельно взятых неуклюжих щлемазлов. Однако после того, как в очередной раз обозвав, он ненароком был сбит бревном в воду. И только вмешательство не пойми откуда взявшегося змея, выдернувшего пернатого из под придавившего того с силой бревна, спасло этот комок перьев от заслуженной расплаты. Тогда он начал гадить с высоты, стараясь попасть в глаза или на затылок. Гадил он много, со вкусом, мерзко подкаркивая при каждом попадании. До тех пор, пока одно из бревен не смахнуло его с небес в воду, а другое, запущенное недрогнувшей рукой, не запустило его наподобие камушка попрыгать по водной глади.

Правда, за бревнами пришлось плавать в холодной воде, однако сознание того, что гад не остался безнаказанным, согревало душу.

А затем начиналась мука. Это тело, к сожалению, было обучено современному ему стилю боя - рубящие удары, размахнись рука, развернись плечо. А та манера боя, которую предпочитал Власий (или Кондратий), почитала колющие удары наравне с рубящими. Переучиваться приходилось в авральном режиме. И хотя, судя по всему, база была заложена, учиться заново было гораздо труднее, нежели скачать по камушкам и отбиваться от настырного птица.

А затем надлежало своими руками добыть что-нибудь на пропитание. Мне выдавался пиллум, скрамасакс и все...

Первое время моей основной едой была рыба, неосторожно оказавшаяся в зоне доставания пиллумом. Потом постепенно добавлялись птицы, мелкие грызуны типа белок и зайцев. Однажды я завалил болотного кота, но уж больно он оказался невкусным.

Жизнь постепенно налаживалась. Жирок по бокам опал, мышцы наливались, волосы и борода отросли, я загорел, обветрился. Только с одеждой, да и с обувкой было горе. Поизносился я изрядно! Теперь при взгляде на меня было не узнать немного рыхловатого меньшого помощника младшего жреца. Дикарь - дикарем!

Власий, убедившись в том, что голодным я не остаюсь, начал отлучаться. Иногда на день, на два, а однажды пропадал целых две седьмицы.

Правда вредная птица никуда не девалась. Находясь за пределами досягаемости Вран своими постоянными ехидными придирками сильно разнообразил мою жизнь. Правда во время охоты он словно исчезал, сразу проявляясь при удаче.

Наконец мне надоело.

-Ну что ты как ребенок малый? Что я , не пойму, что ты так мне помогаешь. Гммм, своеобразно, но помогаешь. Мир?

Ворон, резко спикировав ко мне, сел на ветку напротив глаз и пристально вглядевшись, хрипло проскрипел: "Сначала проставиться надо, потом поглядим. А то сразу мир, мир..."

-Кончай трындеть, потомок драконов! Будет у нас ещё и вино, и вообще!

-Вообще будет. Наверное. Кончай сачка давить! На исходную!

Глава 8.

Сказал бы кто Драгомыслу ранее, что придётся участвовать в требе Велесовой, морду бы разбрызгал одним махом! Не пристало вою просить Темного Рыцаря о помощи!

Только вот после резни великой слабы стали черезпеняне, слабы.

Почти все вои и бояре погибли. Да не саксы их кончили, а ратари да шпревяняне, да стодоряне, да лужичане. Им вишь первенство подавай ратарей и толензан!А те, кто все тяготы боёв понес, от врага бился люто да хоробро и врача проучил крепко- черезпенян и хижан, - побоку да и хрен им а не слава и почёт! И трусы де, да и святилище у них младше и град позже заложен. А как биться нету их, как корова языком слизнула!

Ну и поучили их, крепко поучили ибо нехрен!

Так эти выродки Рода великого саксонского герцога Бернарда и Готшалка, князя ободритов, каждого со своим войском, позвали и содержали такое великое множество людей на собственные средства в течение шести недель! И великое множество воев, бояр и просто справных мужиков наших побили, а многих в полон на продажу забрали. Почитай половину народа увели, уроды! И хотя заплатили им за мир почитай пятнадцать тысяч полновесных марок серебром, через земли свои пропускают саксов для вылазок карательных.

А те и рады! В этом году и месяца без набегов не случилось. Мужчин вырезают, а женки да детки и рады если их в рабство забирают ибо по иному и не прокормиться ныне стало! И вороги народ терзают и свои гордецы их науськивают, проклятье на весь их Род!

И в народе единства нету. Часть бояр решала под саксов подлечь, мол мы им клятву вассальную, они нам охрану да и почет. И более трогать не станут. Веру предали, выкресты!

И нас они ныне кличут- небратья! И не к Лютым относят и Великим, а к дерьму сушеному!

Уж и Святовита просили, и самого Сварога, и к Числобогу обращались, и к Ретре с Перуном! Ан нет, не доходят мольбы наши до них, ратари да толензяне богатыми требами видать перекрыли мольбы наши нищие.

И если Велес не вспоможет, видать так и придется бабам да девкам с детками малыми саксам запродаваться в холопство, а мужам уходить отсель, уходить на Восток придется. Гладишь, и новый росток Род даст проклюнется на древе народа нашего. Иль так и заглохнет побег наш...

Вот и взмысливал Драгомысл, как божество ответит. Ведь принял он требу, да и никто и не мыслил, что сам Чернобог себя миру явит. А он силен, силен и могуч!

Но и своенравен он, не без этого, ох не без того... Ну да хуже то уж не будет. Вырежут нас, под корень выведут, а дети станут большими саксами чем победители.

Только чем заплатим за помощь, коли помощь придет? Ведь стоит он на Калиновом мосту и суд ведет каждой душе! И наказание может стать ВЕЧНЫМ!

Ну да как-нибудь расплатимся. Лишь бы помог он.

Глава 9.

Наконец-то я могу спокойно проскакать по камушкам с бревнами , и ни разу не искупаться! И это несмотря на все попытки Врана помешать! После пятого забега я нежданно-негаданно почувствовал, что тело идеально послушно!

Выскочив на берег я с удивлением заметил, что старый скрамасакс, копье , которое я сам вырезал из дубка, отжег и насадил острие из саморучно обтесанного камня и самодельная дубина, усиленная каменными пластинами на конце, куда-то исчезли.

Ехидная птица, против обыкновения , была необычайно серьёзна.

-Время настало экзамен сдать. Волка, рысь или медведя надо одолеть. И без оружия. Осилишь, или опять во Тьму Кромешную желаешь?

Я невольно застыл.

-А готов ли я? Ведь человек сильно уступает любому хищнику, который от природы вооружен и клыками, и когтями, да и весом. А охотиться предпочитает стаями?

-Стая медведей, ага. Или рысей. Дрейфишь? И правильно. Но ты не просто человек! А уменья твои на что? А голова? И это действительно последний экзамен на проверку слияния с телом.

Я замолчал. Делать нечего. Надо, так надо. Не хочу обратно, до боли, до дрожи внутри. НЕ ХОЧУ!

-Кстати, тут неподалёку медведь здоровенный обитает. А в полудне хода рысь. В другой стороне волки. Ну, в какую степь путь держать будешь?

Я задумался. Волк охотиться поодиночке почти не ходит. Стаей, стаей, чтоб загнать, сил лишить и рвать со всех сторон, пока не сдохнет добыча!

Рысь нападает исподтишка, сверху. А медведь...

Додумать я не успел. Из подлеска с ревом вынырнул разъяренный топтыгин и и огромными прыжками направился в нашу сторону. Я отпрыгнул, зацепил в ладонь горсть крупного колючего песка. И рванул к мишке. На подскоке я метнул песок прямо в морду вставшего на задние лапы зверя. И пока тот, как человек, закрыл морду лапами, точно руками, от души приложился в ту точку, где, по моим расчётам , находилось сердце зверя, сразу уйдя кувырком и отпрыгнув вбок. Здоровенный зверь неожиданно застыл и навзничь рухнул на песок, обделавшись при этом.

Подскочив, я ударил чуть ниже основания черепа. Медведь не реагировал. Отскочив, я увидел Врана, который спикировал с небес на камень в воде и, словно заядлый болельщик в античном Колизее, с интересом наблюдал за происходящим.

"Ничего еще не кончено",-подумал я и оказался прав. Из того же подлеска выкатился, не могу подобрать другого слова, мохнатый клубок. Развернувшись, он точно молния взвился в мою сторону. С трудом уклонившись, я локтем врезал в хребет здоровенной рыси. У зверюги подломились лапы, она судорожно вздрогнула и затихла.

Я краем глаза взглянул на птица. Попкорна ему не хватает! И Кололоки с пепси в придачу. Но птиц внимательнейшим образом следил за происходящим.

С двух сторон абсолютно бесшумно, синхронно, точно по команде кукловода (а может и по команде) вышли два здоровенных седых волка.

Забрать мою добычу?!

А хрена вам на глупые морды! Я ринулся к ближайшему. Увернувшись от оскала пасти и ударив в горло, заскочил за спину падающего зверя, и обернувшись, был готов встретить последнего поединщика. Однако серый, будто узрев нечто, мне невидимое, мотнул головой, развернулся и, ни разу не обернувшись, неторопливо удалился в заросли.

-А тебя и впрямь злить нельзя, прибьёшь, бешеный.

С этими словами коварный птиц уже пикировал на мои трофеи. Время будто сжалось. Я подскочил точно какой-то накачанный анаболиками баскетболист и ухватил Врана в полете за хвост, а когда тот попытался клюнуть, едва не свернул ему шею.

-Это МОЁ!!!! МОЯ ДОБЫЧА!!!!

-Ладно, ладно, и глаза сам выклюй, и во внутренностях сам ковыряйся...

Послушность птица меня смутила.

-А костра-то и не будет. Ты, дружок, достань-ка печени, не волнуйся, осилишь!

Внезапно на песке прямо передо мной оказался грубо отесанный с одной стороны камень.

Никогда не предполагал, что смогу вырезать куском кремня печень у медведя. Справился. И у рыси справился, и у волка.

-Отрежь по кусочку, да и съешь!

Тону Врана позавидовал бы любой учитель.

- Не писай кипятком, ешь! Надо так!

Я прожевал маленькие кусочки кровоточащей печенки.

-Повторяй за мной! Спасибо Вам за Дар Ваш. Ваш Род-мой Род. Моя кровь - Ваша кровь. Ваш дом - мой дом.

Я послушно, точно попугай повторил этот бред за вороном.

Тот вздохнул, посмотрел на меня и заявил: "Надо бы шкуры снять поскорее! Незаменимая вещь в хозяйстве!"

Пришлось заняться и этим. Хорошо, что Вран очень хорошо знал что и как надо делать. Хотя сопутствующие запахи.... Аромат потрясающий!

-В воду, в воду положи, да и прижми камнями-то! Вот и ладненько, а теперь амулеты надо сделать. Из клыков. И из сухожилий тесемку для них.

За хлопотами я и не заметил как причалил крохотный кнорр, с которого ловко соскочил Кондратий.

-А вы тут не скучаете!

-Да не приходится. Здравствуйте!

- Благодарствую. Целую вечность никто здоровья-то и не желал. Что же, с функциями тела ты разобрался. Взвару хочешь?

- Не откажусь.

Просмаковав добрым глотком вкуснющего травяного взвара (и чего там Кондратий только намешал), я наслаждался теплым ветром с пряным морским запахом. Люблю море!

Но долго разнеживаться мне не дали.

-Дай огоньку?-внезапно спросил у меня Кондратий.

Я встал чтобы раздуть почти полностью прогоревшие угли. Однако Кондратий меня остановил.

-Просто щелкни пальцами и дай мне огонек!

Я хмыкнул, но подчинился. Щёлк! То, что перед кончиком указательного пальца правой руки появился маленький огненно-белый жаркий шарик диаметром около 1 сантиметра, буквально ошеломило меня. Как?! Этого же быть не может?! Почему?

-Дывись на него! Философ! Поза Удивление! - насмешливо прохрипел Вран.

Достал! Я тряхнул рукой и шарик- жарик метнулся к наглому птицу. Тот попробовал увернуться, только куда там! Шарик летел прямо за ним! И уткнулся прямо в шикарный черный хвост.

Вран взвыл и плюхнулся задом прямо в воду. Вода забурлила, точно живая, птиц матерился, Кондратий скупо улыбался...

-Вот видишь, это не так сложно. А то магия, магия... Ты просто выплеснул часть своей СУТИ, малую часть.

Меня закружило. Крепкая рука ухватила меня под руку.

-Приляг. Ты израсходовал часть себя, тебе надо восстановиться.

Я послушно опустился на крупный, почти черный песок. Голова немного кружилась, руки подрагивали. Ворон перестал ругаться и с интересом следил за происходящим. Я почувствовал, что мне надо переместиться немного правее. С трудом, упираясь руками в песок, я на карачках переполз на пару шагов. И свалился лицом в песок. Сил не было совершенно, навалилась апатия и возникло только одно желание -СПАТЬ!

Так я пролежал целую вечность. Однако прислушавшись сам к себе я вдруг понял, что силы-то у меня есть! А ещё спустя целую вечность я был готов вскочить и начать прыгать кульбиты через свою голову- силы просто переполняли меня.

Я вскочил и шагнул обратно. Странно, эйфория кончилась, однако было ощущение долгого и крепкого сна, как после бани, на русской печке...

-Свою силу расходует каждый дурак! А мудрый - набирает в местах силы столько, сколько может воспринять, да и её расходует. Вот набирать, копить и использовать СИЛУ мы с тобой и начнём учиться прямо сейчас.

Увы!

В присутствии Кондратия у меня всё получалось!

Стоило ему отойти - в лучшем случае я мог зажечь небольшой шарик огня, создать легкий сквознячок вместо бури, вызвать пару капель влачи из черных облаков, а при их отсутствии только собрать тучу, вместо землетрясения у меня получалось только закрепить песок или болото в прочную породу. Ну не моё это!

Кондратий довольно легко отреагировал на мои потуги.

-Хорошо, что ты и без моей помощи что-то можешь!

И только Вран в присущей ему манере в промежутках между занятиями тихонько шепнул мне на ухо, что многие пытались овладеть магией, но почти никто из них не может похвастаться тем, что достиг того, чего и я. Ибо нехрен!

Магия только для её создателя! А остальным - по талонам! Ибо нехрен на чужое претендовать!

-Хоть один да смог огонек зажигать! Это ж подвиг!

И, хотя я так не считал, Вран резко зауважал меня. Выразилось это в качестве брани. Вместо тыканья ворон принялся выкать. Временами это было весьма занимательно и информативно. Я понял, почему вы е....ть - это уважительно!

Кондратий по-прежнему пропадал на неделю-другую. Я усиленно тренировался и добывал хлеб насущный себе и Врану. И ждал.

Глава 10.

Эгиль мчался к месту оговоренной встрече. Он был горд! Ибо он смог нанять десятерых мастеров! И с ними два десятка и ещё шестеро подмастерьев и помощников!

Только пятеро мастеров отказали, да и то лишь до конца года, ибо начатые суда надобно прежде завершить, да потом и за другое дело браться.

На тог год и они с подмастерьями число в один десяток да сверху семеро готовы будут.

Так, что в год выйдет по десятку драккаров, а с того года и по полтора десятка. Если этот, наниматель насчёт леса, железа, канатов и парусов не налажает. Но то-его сложности. Я-то всё равно при своих останусь.

До Рюгена остался один переход. К вечеру, вытащив на берег и закрепив кнорр, решили развести костер и ужин, да и завтрак с обедом заодно приготовить.

Но как только котелок забулькал, на берег рядом с кнорром ловко ввинтился коч, украшенный змеиной мордой, легко, словно подлизываясь, наклонился, и выпустил на землю Власия, или как там его кличут. Нанимателя, в общем.

-Радостно видеть тебя в добром здравии!

-Это хорошо. И мясо уже почти зажарилось, и котелок закипел.

-И пиво имеется. Даже фряжское вино есть!

-Вижу, к встрече ты хорошо подготовлен. Ну, рассказывай.

Эгиль дождался пока гость(дорогой, надо сказать, гость) присел на установленную прямо на камни лавку из кнорра, подал ему с почтением лучший кус сочной баранины, лично наполнил кубок до краёв пивом. Отломил половину пресной лепешки и протянул этому... Фоме. Дали же ему при посвящении, или как это у христиан, крещении, имечко. Хвома! А раз называл себя Vlasiy -то знак родовой, не иначе покровительствует ему Отец скотоводов.

Приняв как должное дипломатические усилия Эгиля, Фома (или Власий) указал на место рядом с собой.

-Присаживайся. Перекусим, да и поговорим о делах.

Эгиля упрашивать не требовалось. С немалым энтузиазмом он отломил себя почти весь бараний задок и, урча от наслаждения, вгрызся, роняя капли сока и жира и на себя, и на камни, в сочное, исходившее ароматом трав и свежести, мясо.

Не отставали от предводителя и остальные ватажники. Мясо и пиво резво умялось здоровыми воинами, немало улучшив их настроение. А когда наниматель легко, точно играючи, скинул с коча пару коробов с ржаной мукой, то и взлетело до небес.

-Пока твои сородичи отдыхают, отойдем, да поговорим?

Эгиль легко поднялся на ноги, и отошел к кочу. Фома легко, точно стелясь по окатанным необузданной морской стихией камням, последовал за Эгилем.

-Я доволен. А чтобы и тебе было ладно , так после ужина разбросай камня, на которых костер разведен. Там, на глубине одного локтя, зарыто три больших таланта.

-Говорили о пяти!

-Так и дваккаров пока не видно.

А где будешь забирать?

-Здесь и буду. Ровно через полгода. Не опоздай, коли заработать хочешь сверх уговора!

Легко вскочив на борт коча, который точно раскрыл борта для хозяина, тотчас же сомкнув после прыжка, Фома махнул озадаченному Эгилю.

-Там четыре таланта. Не забудь!

Кочь резво рванул с места. Подождав, пока он скроется из виду, Эгиль подошел к ватажникам и хмуро скомандовал:

-Быстро раскидайте костер!

Пинками подгоняя неповоротливых сородичей, Эгиль споро принялся за дело. Уже через мгновение угле не осталось. Четверо гребцов споро выливали из берестяных ведерочек морскую воду на следы кострища, а пара других споро откатывала охладившиеся камни в сторону. Еще несколько мгновений, крупный серый морской песок под камнями был разрыт. И точно - на глубине около локтя лежало ЧЕТЫРЕ тяжелый таланта.

Не зря, ох не зря прожит этот год! Так еще он и не закончился! Есть что заплатить мастерам, на что род прокормить, обуть-одеть, оружием закупиться у лучших мастеров, да еще и запас приличный останется! Нет, хоть и посещали самым краешком Эгиля мысли о том, что Фому можно и того... за бортом оставить, но не зря его звали и мудрым. И не зря его прозвище стало седобородый! Так, что никак нельзя благодетеля обидеть ни словом, ни, уберегите Боги, делом. Крепко он нужен, ой крепко. И если и впрямь будет своя земля, и Эгиль и родичи с радостью займут её по праву сильного и достойного!