Колян хорохорился перед Танькой, показывая себя мужчиной. Наливал ей - она отказывалась, наливал себе - и не отказывался. И невзначай упился. Когда сей факт был осознан, было поздно.
Под звон рюмок он спикировал носом в диван и приткнулся к шеренге тёплых задов. Ряды сомкнулись, недолго горевав о потере.
Разбудил его взрыв хохота.
Вынырнув из чёрной хмари, он обнаружил себя там, где оставил: на диван-кровати в положении замёрзшего кота.
Он заторможено поднялся. Стол напоминал разгромленный небоскрёбный Нью-Йорк. Манхэттэн был заставлен пустыми бутылками, а Бронксы и Бруклины вокруг - тарелками с остатками пищи, опрокинутыми рюмками и переполненными пепельницами. От трущоб веяло меланхолией.
Топография вокруг воображаемого мегаполиса была такова: справа, сразу за диваном, - шифоньер; у стены напротив - кровать; слева к ней приткнулся доисторический инвалид - сервант; рядом с сервантом широкий проём двери, в котором светился прямоугольник ванного окошка. Других источников света не было, и потому получался интим.
На полу сидели друзья и подруги и додавливали остатки смеха.
Колян на всякий случай обиделся.
- Проснулось ясно солнышко! - протянул болшеголовый Шура, модулируя насмешливыми интонациями. От выпитого накануне глаза у него были стеклянные.
Лохматый засмеялся-заблеял, тряся тяжёлой челюстью и тыкая в Коляна пальцем.
- Отрубился, бедненький! - просюсюкала Светка с длинными русалочьими волосами, похожая на боттичеллиеву Венеру. Таня дунула на чёлку, искоса взглянула на него и промолчала. Коляново сердце затрепетало и сказало: "Старина, она - твоя!". Он послал подруге немую благодарность, но долететь она не успела, потому что Танюха повернулась к необъятной Маринке и сказала. - Крути!..
Маринка оторвала толстый зад от пяток и двумя пальчиками не без изящества крутанула бутылку. Повертевшись, она указала на неё же.
- А-а!.. У-у!.. - завопили возмущённо. - Утомили!.. Сколько можно!.. Три раза подряд!..
Лохматый, чуть не облизываясь, сказал. - Попалась! - подполз к Маринке на карачках и повалил её на бок. Они лобзались, наверное, целую минуту.
Колян не совсем понимал, что тут происходит.
- Это становится скучным, - сказала крашенная блондинка Галка. Одной рукой она сжимала медальон, висевший на груди, в другой у неё дымилась сигарета.
- Завязывай! - крикнул Аркашка, хлопая Лохматого по заду и морща подвижное резиновое лицо.
Колян присвистнул, сполз с дивана и протиснулся в круг между Галкой и Шурой. - В бутылку, что ли, играете?
- Кто играет, а кто и смотрит, - сказала Галка.
Шура, придуриваясь, схватил Лохматого за ногу и стал отрывать от Маринки. Аркашка заорал и схватил Лохматого за другую ногу. - Сантёр, тянем!..
Наконец Лохматый был оттащен. Он уселся в центр круга и исторг из себя победную руладу, больше похожую на блеянье. Маринка трогала губы. - Ты, всосался!.. Как пиявка!..
- Ладно, скажи что понравилось! - заявил Лохматый.
Галка со скучающим видом пускала колечки из дыма. Лохматый выхватил у неё сигарету, весело умостился на своё место и глубоко затянулся, изобразив на лице выражение невозмутимого кретинизма.
- Быстро на базу!.. Ну, - я сказала!.. - прорычала Галка.
Лохматый - ноль внимания - пыхал умыкнутой сигаретой.
- На раздевание давай! - крикнул Шура и оглядел всех расфокусированным взглядом, в котором угадывалась провокационная хитреца.
- Нет, в шутку! - Шура потыкал в Коляна кулаком. - Коля-ан!.. - потом боднул своей большой головой Светку, которая в ответ брезгливо отодвинулась. - Больной, что ли?
- Ага, ба-альной!..
Аркашка крутанул бутылку. Горлышко указало на Коляна. Он обвёл всех вопросительным взглядом. - И что?
- Заголяйся, "что"! - сказал Шура.
- Серьёзно, что ли?
- А снимать будем по одной вещи? - спросила Галка.
- Само собой, - сказал Аркашка.
- Ты можешь снять всё, - подколол Галку Лохматый.
- Заткниь, урод!
Лохматый удовлётворенно заблеял.
- Крути, Колян!
Колян пожал плечами, стянул носки и крутанул бутылку. Горлышко выбрало Светку. Она развязала красную ленту, стягивавшую длинные русалочьи волосы.
- Это что, одежда? - спросил Лохматый.
- Это - вещь, - ответила Светка невозмутимо.
- У меня таких вещей - вагон и маленькая тележка! - сказала Галка.
Светка откинула с лица русую прядь и посмотрела на предательницу "со значением".
- Да!.. Да!.. - загалдела мужская часть компании.
- Стоп! - крикнул Аркашка. - Всё! Ленточки, побрякушки и всё такое - не считать. Снимаем только одежду!
- Такого договора не было. Говорили о "вещах", - заупиралась Светка. Шура склонился к ней и полупохлопал полупогладил по плечу. - Испугался Светик!.. Испугался!..
- Ладно, простим тебя на первый раз, - сказал Аркашка.
- Нужно мне твоё прощение!.. - отшила Светка и оттолкнула льнувшего Шуру.
- А я тебя сегодня трахну, - сказал Шура себе под нос.
- Замучаешься, - в тон ему ответила Светка.
Бутылка опять закрутилась.
Таня, смущённо улыбнувшись, рассталась с вельветовыми джинсами и осталась в белых колготках.
Следующий заход опять выпал на Коляна. Он лишился рубахи. Потом опять Таня. Она сняла колготки.
Минут через десять диспозиция была такова: Лохматый - в джинсах, Шура - в плавках, Маринка - без юбки, но при всём остальном, Галка - в шёлковой комбинации и что под ней, Танюха и Светка - в бюзах и трусиках. Аркашка был полностью одетый. Склонившись над бутылкой, он проорал. - Ты что, охерела!..
Колян, оставшийся в цветных семейниках, смотрел на сверкающую бутылку, дрожал от возбуждения и считал, что всё равно это шутка.
Бутылка указала на него.
- Может, не надо? - предположил он робко.
- Надо!.. Надо!.. Давай!..
Колян провалился в горячую яму стыда. Не глядя ни на кого, он стянул трусы. Мир не рухнул.
И опять бутылка завертелась.
Таня показала свои аккуратные груди. Потом Шура остался без плавок, а Лохматый без джинсов, Маринка оголила фундаментальные арбузы, а Светка после двух попаданий осталась без всего. Ещё через пять минут Колян увидел некий лес у Танюхи, а Галка осталась при двух цепочках на шее, у Маринки были необъятные бёдра и четыре складки на животе, Лохматый качнул пальцем торчащий член и заблеял, глядя на Галку, Шура теранулся о Светкино плечо и сказал. - Всё равно я тебя трахну! - а Аркашка, по-прежнему обойдённый вниманием бутылки, крикнул. - А в гробу я её видел! - и разделся сам, чтобы не выглядеть неприлично. Кто-то крутанул бутылку, кто-то крикнул. - Давай на поцелуи!.. А конкретней если!..
Коляну стало легко до невесомости. Минуя завалы одежды, он приполз к Танюше и прильнул к ней, не дожидаясь указаний фортуны. За спиной крутилась уже неинтересная бутылка. После поцелуя он прошептал. - Пошли на диван. Займём местечко.
Он целовал и сжимал всё, что можно найти у голой девушке в темноте под одеялом. Их потеснили. Галка с Лохматым улеглись рядом, головами в другую сторону. В противоположном углу комнаты, на кровати, Аркашка разбирался с монументальными телесами Маринки. В ванной загремело что-то, из коридора в комнату вошла Светка, потирая бедро боттичеллиевой Венеры. - Придурок! - сказала она. - Теперь синяк будет!..
Из-за косяка выглянул Шура. - Све-етик! Всё равно я тебя трахну-у!.. - он схватил её за руку и потащил, упирающуюся, за угол.
На диване дышал и возился четырёхголовый валет.
- Не надо! - прошептала Таня. - Больно!..
Колян прекратил негуманные действия.
В ванной опять загремело. Что-то упало. Светка вбежала в комнату, приговаривая. - Кретин!.. Идиот!..
Шура опять выглянул из-за косяка. - Све-ета! А я тебя трахну!..
Светка уселась в кресло и закинула ногу на ногу.
- Све-ета!..
- Достал!..
Лохматый сопел. В дальнем углу скрипела кровать. Шура, склонившись, что-то прошептал Светке на ухо. Из-под одеяла выпросталась Галкина рука и замолотила Лохматого по спине. Шура утащил Светку в ванную.
Колян лежал на Тане, трогал губами её шею. - Знаешь, что сказал Шекспир?
- Нет, - прошептала Таня.
- Нет ничего прикольней, чем лежать между женских ног!..
...Утром они стояли на остановке.
Несмотря на пустые хлопоты прошлой ночи, настроение у Коляна было приподнятое.
- Ну что, трахнул Маринку? - спросил Шура Аркашку.
Аркашка сморщил резиновое лицо. - Чёрта с два - девочкой оказалась!
- Да? И Галка - целка, - сказал Лохматый. - Никогда бы не подумал.