Не лезь ты, Вано, в бутылку. Горлышко узкое – обратно не выберешься.
«Тайный Знак-2»
– Чёрт! – Старенькая Nokia с тихим жалобным хрустом врезалась в стену, а бросивший её подросток со злостью смял в кулаке двойной тетрадный лист с результатами контрольной... Под группами исчёрканных исправлениями формул стояла аккуратная красная цифра «2» и безжалостная резолюция классного руководителя, чтоб ему... нехорошему человеку, провалиться, вместе со своей химией: «В понедельник – на классный час, с родителями!».
«Ну что он за человек?! Сам же отказывается внятно отвечать на вопросы, а когда доходит до проверки полученных таким макаром „знаний“ – дерёт три шкуры, снижая оценку на полбалла за каждое исправление, не говоря уже про ошибки! Ну ладно, двойка: разобрался бы я, в конце концов, и переписал. Мать-то в школу вызывать зачем?! Воспитательные меры он принять решил, видите ли... А во что потом выливается его самоутверждение, этому козлу придурочному плевать! А маме теперь… после двенадцати часов на трёх работах выслушивать его глубокомысленный монолог о моей предполагаемой бездарности. А потом – очередной скандал с отчимом из-за того, что я его, дескать, позорю. Что-то, когда речь идёт о том, чтобы принести в дом денег, так он последний, а стоит зайти речи о мифической „чести семьи“ – несётся её защищать вперед всех. А мать после его выкрутасов всю ночь ревёт. В подушку, чтобы никто не услышал. Ненавижу его, скотину! И химика ненавижу! Убил бы, да мама руки на себя наложит, если о таком узнает...»
Швырнув скомканный до полной неузнаваемости листок в выдвинутый ящик рабочего стола Ярослав, сам не зная зачем, метнулся в прихожую, сорвал с вешалки куртку, ненароком отодрав пристежной капюшон, в спешке, словно боясь куда-то опоздать, выскочил за дверь. Ключи от квартиры остались сиротливо лежать рядом с измятой контрольной, а мобильный телефон после встречи со стеной не годился даже на запчасти.
Уже полчаса он сидел в какой-то подворотне и ревел, как девчонка. Впервые за последние пять лет. Ровно пять лет назад десятилетний тогда Ярик дал себе слово никогда не плакать. Но сейчас парень уже не помнил ни самого обещания, ни обстоятельств, при которых он его дал. Ему просто было плохо. Очень плохо и больно.
Ранняя весна только вступила тогда в свои права. Холодный ветер гнал обломки льда по Москве-реке и походя трепал русые волосы ещё сравнительно молодой женщины, с улыбкой утешающей так похожего на неё рыдающего взахлёб мальчишку,
– Ярик, маленький, не плачь, я же с тобой!
– Ты – да. – Сквозь слёзы выдавил из себя ребёнок, подняв на мать взгляд пронзительных серых глаз. – Но не папа. И не надо мне говорить, что он на небе! Я в это не верю! Даже под видом Деда Мороза на новый год всегда приходил он, а не сидел на ночном дежурстве, как говорил!.. Вы думали, я этого не понимаю?
– Ярослав. – В глазах женщины появилась обида, – не смей так говорить! Бог есть, Он всё видит и всем помогает в трудную минуту. Просто верь, и он не оставит тебя.
– А я не верю! – Решительно выдохнул мальчик. – Он ничего не сделал, чтобы спасти папу. Ничего...
– Ярик... – По щеке матери прокатилась слеза. – Как ты можешь такое говорить?!
– Оставь парня в покое, Александра, – проговорил незаметно подошедший сзади мужчина, – он по-своему прав. А ты слушай, – на плечо Ярослава легла тяжёлая рука человека, ставшего сегодня его отчимом, – твоё дело, верить ли в домового, Бабу-Ягу, Деда Мороза, богов и демонов. Но запомни: никогда не теряй веры в себя, не позволяй жалости к себе завладеть твоим сердцем. Как бы тебе ни было трудно и больно, кого бы ты ни потерял, кто бы тебя ни предал – держи голову прямо и иди вперёд. Не оглядывайся, не останавливайся, не сомневайся, не сожалей. Стоит тебе остановиться и потерять эту веру – и ты сможешь лишь причинять боль себе и окружающим. Кем ты хочешь быть: мужчиной или позорящим родных недоразумением? Подумай хорошенько.
– Спасибо, Владлен, – пока отчим говорил, слёзы пропали с глаз ребёнка, а сами они буквально засветились какой-то внутренней силой. – Я больше никогда не буду плакать. Обещаю. – И вздрогнул от полученной затрещины. – За что?
– Ты заставил женщину плакать. Для мужчины это непростительно.
– Я запомню. – Раньше Ярослава никогда не били, но почему-то он не сомневался, что этот удар он заслужил.
С тех пор и до сего дня он не проронил ни одной слезинки. И его больше никогда не называли Яриком. Даже мать. Детство закончилось, и началась юность.
Одиннадцатиклассница Дана Шорохова возвращалась домой с обыкновенных подготовительных занятий при одном из наиболее престижных технических вузов Москвы. Сворачивать в подозрительный тёмный переулок ей было вовсе не обязательно, если бы не ярко выраженные волны деформации реальности, расходящиеся от одной из тамошних подворотен. Подобные искажения были крайне опасны для простых смертных, не могущих их даже различить, и никак не могли возникнуть сами по себе, так что Дана обязана была вмешаться и установить (а лучше – сразу устранить) причину этого явления.
Дойдя до источника возмущения, девушка обнаружила там девятиклассника из своей школы. Тихий, неразговорчивый парень – Дана вряд ли бы даже запомнила его, если бы однажды не вызвалась помочь этому оболтусу с химией. Надо сказать, Ярослав оказался одним из лучших учеников изредка подрабатывавшей репетиторством старшеклассницы, и она даже готова была и дальше помогать парнишке бесплатно, если тот попросит. Но он с ней больше не заговаривал, а девушка не любила навязываться.
«Если его из-за проблем с учёбой так переклинило, то лучше бы навязалась, честное слово», – с досадой подумала уже довольно опытная степная ведьма, одновременно стремительно перебирая в голове признаки коллапса сознания у разных классов магически одарённых существ (зря, что ли, год обучалась практикам асинхронного мышления у одной старшей коллеги, в Румынии). – «Ведьмак – неконтролируемые приступы сексуального желания, у гуманоидов возможен временный сбой гендерной самоидентификации (фу, гадость... Не, этого парня сейчас не возбудит никто и ничто, какого бы пола оно ни было. Точно не то); стихиал – изменение физико-химических свойств окружающей среды в радиусе до трёх метров от объекта, для неинициированного мага... Точно даже первую ступень посвящения не прошёл, а пробои – в радиусе трёх километров, причём затрагиваются и нематериальные структуры. Стоп. Нематериальные?!» – В состоянии, близком к панике Дана начала лихорадочно перепроверять свои наблюдения и обнаружила, что незначительные изменения коснулись даже её ауры. Сквозь магический щит, наложенный наставницей, между прочим! – «Не может быть... Подобные признаки характерны только для...», – оборвав мысль на полуслове (о них даже думать здесь опасно), девушка сорвала с шеи анкх и с силой бросила под ноги ничего не замечающему соученику, посылая вдогонку формулу сложнейшего, из известных ей, заклинания.
Окружающий мир вокруг Ярослава рассыпался и сложился заново, оставив парня уже в другой подворотне совершенно иного города. Он продолжал плакать.
Неожиданная затрещина мгновенно вырвала парня из приступа истерики, сходу бросив в пучину ярости.
«Нашёл меня, да, сволочь?! Ну сейчас ты у меня узнаешь, как устраивать моей матери скандалы, выродок пришлый! Сейчас я тебе всё припомню! Точнее, твоим рёбрам. А может, и позвоночнику...» – С наполненным истовой яростью звериным рыком Ярослав развернулся и кинулся на обидчика. В следующую секунду он уже кувырком летел на каменную мостовую. – «Что за чёрт?! В нашем районе нигде камнем не мостили, это же не центр города!» – прорвалась сквозь пелену ярости одинокая разумная мысль.
– Интересно, почему любая истерика проходит после хорошего удара по башке? – раздался за спиной Ярослава чей-то насмешливый голос, явно не имеющий никакого отношения к ненавистному Владлену. – Рубильник какой у вас всех там, что ли? Вставай давай и не дури: если бы тебя проняло что-нибудь менее радикальное, я бы никогда не перешёл к рукоприкладству.
– А Вы ещё кто такой? – недружелюбно поинтересовался подросток, поднимаясь на ноги и оборачиваясь к обладателю незнакомого голоса. Перед ним стоял невысокий, всего метра полтора ростом седой, как лунь полноватый старичок, на лице которого явно выделялись три детали: ироничные, жёлтые, как у кошки глаза, основательный, словно у бульдога, двойной подбородок и роскошные седые усы, практически полностью скрывавшие весьма внушительный нос незнакомца, могущий при других обстоятельствах служить ещё одной прекрасной особой приметой.
– Я? Хансен фон Дакбёрд, шериф этого города, юноша. А кто, собственно, вы, и почему избрали столь неподобающее место, для рыданий по своей якобы загубленной жизни? Мне, конечно, совестно в этом признаваться, но ночью здесь – не самое безопасное место, увы.
– Шериф? – Первая ассоциация, возникшая у Ярослава, как и у всякого подростка, была с Диким Западом, потом он вспомнил, что этот самый Запад давно уже не дикий, но шерифы там и по сей день не перевелись. Затем парень припомнил уроки истории – едва ли не самого любимого им в школе предмета – и тот факт, что шерифами изначально звали доверенных лиц короля Англии, вершивших суд от его имени. Но нигде в России, да и вообще в материковой Европе никаких шерифов никогда не было. Он снова глянул на совершенно несвойственную для спальных районов родного города каменную мостовую и, наконец, внимательно огляделся вокруг.
Они с Хансеном стояли в каком-то узком тупичке, в который едва ли смогла бы проехать хоть одна легковушка. За спиной Ярослава оказалась примерно пятиметровая каменная же стена, в которую он едва не врезался, во время недавнего падения. А по сторонам тупика располагались два трёхэтажных особняка, выстроенных в готическом стиле, смотрящие на прохожих негостеприимными прорезями узких стрельчатых окон: Парадные двери, по-видимому, выходили на другую, более удобную, улицу. Выход же из тупика был скрыт за поворотом.
– Я – Ярослав Владимирович Маркин, 1995-го года рождения, – проговорил парень, решив, что раз он явно не на родине, то и новый знакомый вполне может оказаться самым натуральным шерифом, а с представителем власти, да ещё, судя по всему, находясь в чужой стране, лучше не спорить. «Непонятно только, как мы тогда по-русски разговариваем, может, это Прибалтика? А вот сейчас и спрошу!» – А что это вообще за город?
– Да. – Подтвердил Ярослав, постепенно осознавая смысл вопроса. – Я правильно понимаю, что я ещё и не в своём мире?
– Да, правильно. – Подтвердил шериф. – Только не психуй опять: в отличие от всех этих историй, расплодившихся среди обывателей вашего мира, вернуть тебя обратно – с технической точки зрения – не составит никакого труда, хотя это и потребует соблюдения кучи формальностей. Проблема в том, что ты не мог попасть сюда случайно, а значит, на это была какая-то серьёзная причина. Мне придётся выяснить, какая именно, и только после этого я смогу ответить, когда ты сможешь вернуться домой. И, отвечая на твой вопрос: этот город называется Дрэгюрвирк, и это самый крупный из известных мне астральных портов междумирья. Здесь же расположена крупнейшая магическая академия, которой этот город, и обязан своим возникновением.
– Вернуться? А я и не хочу возвращаться... – парень с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться снова. – Маму только жалко... – Замечания Хансена об астральном порте и магической академии он отстранённо запомнил на будущее, не в силах обдумывать сейчас из-за собственных переживаний.
– А ну не раскисай! – Старик произнёс эти слова практически не повышая голоса, но подростка словно окунуло в колодец с ледяной водой. – Пойдём в участок, там чай есть, благо я сам с Земли. Расскажешь мне о своих проблемах.
– Вы мне что, исповедник?! – Попытался было возмутиться Ярослав.
– Нет, я, позволь напомнить, шериф этого бедлама, ошибочно именуемого городом, – отрезал Хансен. – И здесь обучается несколько десятков тысяч твоих ровесников, с Земли и из других миров. Большинство – без родителей, и видят оных только два раза в местный год, во время каникул. Вот и подумай, чем мне чаще всего приходится заниматься?
– Понятно. – Представив себе такую толпу беспризорников, да ещё с какими-то пока малопонятными магическими способностями, парень счёл, что спорить дальше – просто неуважение к памяти отца, бывшего участковым инспектором по делам несовершеннолетних.
– Сам пойдёшь или мне тебя, упрямца, силком тащить? – Вопрос явно был чисто формальным: шериф уже направился к повороту, нисколько не сомневаясь в положительном ответе своего визави.
– Сам. – Подросток вздохнул и двинулся вслед за единственным знакомым ему в этом городе человеком навстречу неприятному, но неизбежному теперь разговору о своей семье и учёбе.