Серо-жидкий небоскрёб, комок в горле, холодный ветер, коричнево-грязный небоскрёб. Темно и душно, тепло и липко...
Мокрый, отражающий мир асфальт. Кроссовки хлюпают по грязной воде. Воздух наполнен свежим запахом фтора. Рядом прилипшая к асфальту размокшая газета с представлявшими когда-то интерес новостями. Я клею серую листовку на столб. Клею листовку на стену здания. Достаю баллончик с красной краской, рисую вишнёвого цвета стрелочку, указывающую налево. Гляжу на серую синь неба, покрытую тёмными тучами. Заглядываю в пыльные окна небоскрёба.
На десятом этаже ладонь стирает пыль с пластикового окна. Настораживаюсь и радуюсь одновременно.
Продолжаю смотреть вокруг через фильтр instagram. Подхожу на пару метров ближе. Всматриваюсь в окно ещё раз. Померещилось? Продолжаю клеить серые листовки.
Обладатель ладони никуда не денется. Поднимусь, как закончу. Вытираю пот со лба. Снимаю стильные авиаторы фирмы Ray Ban, купленные за ноль долларов. Два месяца распродаж, толпы покупателей. Расстёгиваю большой отдел рюкзака фирмы Columbia за ноль долларов, достаю очередную пачку листов. В этот раз листы белые, буквы чёрные. Вишнёвая стрелка из баллончика красная. Солнечные лучи и радуга среди туч слепят глаза. Мельком смотрю на десятый этаж.
Пятый месяц распродаж. В магазинах нет продавцов, покупателей мало. Нет сахара, не достать кокаин, не испечь хлеб, но можно убиться вином сорокалетней давности.
Залезть в мерседес бизнес - класса, закрыться. Представить девушку рядом и знать, что шансов на любовь больше, чем когда-либо. Только девушки нет, нет друга, нет собаки. Уткнуться в обитый кожей руль, посигналить, прошаривая улицы противным звуком, укрыться от дождя и заплакать.
Холодный ветер приносит стаю чёрных ворон и запах, пропущенный через фильтр смерти. Может, они знают, где есть друзья и собаки? Да нет, им нравится тут. Они кайфуют и каркают, ждут.
Смотрю на свою работу. В сотый раз читаю одни и те же слова.
Идите вдоль улицы до перекрёстка на Мерил стрит, сверните налево.
Пройдите ещё пару кварталов. Увидете металлическую дверь - открывайте. Поднимитесь на два пролёта или преодолейте двадцать шесть ступенек. Квартира номер двадцать три. Постучите три раза. Я открою. Мы будем вместе. У меня есть свет и еда.
Подпись "живой Глен".
Нащупываю револьвер за поясом, подбираюсь к небоскрёбу. Смотрю вверх. С карниза срывается капля дождя, приближаясь, она, становится всё больше и больше. Увлажняет широко раскрытый глаз.
Проклинаю себя за снятые авиаторы, преображающие мир, словно фильтр instagram. Протираю глаза, тру сильнее. Достаю нож. Смотрю на остриё...
-Стой!
Она дрожит. Медленно приближается, выставляя вперёд грязную ладонь. Ладонь в пыли окна с десятого этажа. Конечно, она меня видела и всё знает. Знает, что больше не стоит читать листовки, следовать указаниям стрелочек, потому что меня больше там не будет.
-Я посмотрю,- сказала она, пытаясь помочь.
Мы оба чувствуем, что это бесполезно. Вода повсюду: просачивается в трубы, впитывается в асфальт, замыкает проводку. Я как никогда близок к тому, что искал. Её тёплая ладонь прикасается к моей щеке. Голубые глаза смотрят с сожалением. Медленно, почти невесомо она кладёт моё тело на дорогу. Шаги отдаляются, кроссовки хлюпают по воде.
Небоскрёб серо-жидкий, на губах что-то тёплое и вязкое, темно и липко...