Verburg David(erraticerrata) : другие произведения.

Практическое руководство по злу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик\адаптация популярного цикла фэнтези, давно и прочно занимающего первые строки на зарубежных площадках самиздата, о становлении самой необычной антигероини, о которой вы когда-либо читали.

Практическое руководство по злу

Annotation

[]
     Практическое руководство по злу (https://ficbook.net/readfic/10266440)
     Направленность: Джен
     Автор: overslept (https://ficbook.net/authors/1617219)
      Соавторы: H2O Diamond
      Беты (редакторы): EmptyChild , mk2 , Qurica
      Фэндом: Ориджиналы
      Рейтинг: NC-21
      Размер: планируется Макси, написано 1004 страницы
      Кол-во частей:128
      Статус: в процессе
      Метки: Fix-it, Рейтинг за насилие и/или жестокость, Антигерои, Временная смерть персонажа, Сверхспособности, Как ориджинал, Согласование с каноном, Насилие, Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Жестокость, Смерть второстепенных персонажей, Темное фэнтези, Упоминания каннибализма, Элементы дарка, Сражения
      Посвящение:
     Всем любителям тёмного фэнтези и не менее тёмного юмора.
      Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика
     Примечания:
     Империя на пике триумфа.
     Вот уже двадцать лет Императрица Ужаса правит землями, что когда-то были Королевством Кэллоу, но где-то вдали поднимают голову угрозы нарождающегося золотого века. Знать Пустошей, лишённая власти, но неудержимо её алчущая, плетёт интриги, скрываясь за приятными улыбками. Мёртвый Король на севере смотрит на всё растущие границы Империи и подумывает о войне. Величайшая опасность лежит на западе, где Первый Принц Принципата наконец-то заявила права на престол: её люди расколоты, и она размышляет, не поможет ли крестовый поход укрепить её власть. И всё же ничто из этого не имеет значения, когда в самом сердце завоёванных земель самый опасный из ныне живущих людей садится напротив девушки-сироты и предлагает ей нож.
     Её имя — Кэтрин Обретённая, и у неё есть план.
     📎 Ввиду огромного размера работы текст перманентно в стадии улучшения.
     Описание:
     Фанфик\адаптация популярного цикла фэнтези, давно и прочно занимающего первые строки на зарубежных площадках самиздата, о становлении самой необычной антигероини, о которой вы когда-либо читали.

Том I / Пролог

     Вначале были только Боги.
     Бессчетные века дрейфовали они в бесконечной Пустоте, пока такое времяпрепровождение им не наскучило. Тогда, в своей бескрайней мудрости, посреди Пустоты они создали многообразие миров, образующих Творение. Но вместе с зарождением Творения в их рядах возникло разногласие. Одни Боги считали, что целью смертных должно стать духовное самосовершенствование, другие – что их детям уготовано править самим Творением.
     Именно этот спор породил Добро и Зло.
     Эпохи проходили в тщетных склоках, пока, наконец, Боги не заключили пари: пусть смертные сами решат, что им ближе, ибо раздор среди Богов приведет лишь к уничтожению всего сущего. Это пари назвали Судьбой, и оно ввергло Творение в войну. Века одних и тех же схваток образовали в узоре Судьбы проторенные пути, которые стали называть Ролями. Боги одарили эти Роли Именами, отдав для этого частицу своей силы. И хотя все мы рождаемся свободными, рано или поздно, для каждого мужчины и для каждой женщины приходит время Выбирать Сторону.
     И это единственный выбор, который действительно важен.
     ~Первая страница Книги Всего Сущего
     Солнце заходило за горизонт усеянного трупами поля. Блэк прошел мимо группы орков, разводящих погребальный костер, рассеянно кивнув, когда те перестали складывать бревна, салютуя ему. Взгляд его зеленых глаз лениво скользнул по залитому кровью пейзажу, оценивая разгром, учиненный Легионами Ужаса. Вдали горели лагерные костры, разбросанные между холмами, и, судя по радостным возгласам, офицеры уже разливали вечерний эль. Позже Чёрный Рыцарь планировал присоединиться к ним, но сейчас ему казалось необходимым задержаться: постоять среди того, что стало результатом десятилетнего планирования. Сегодня была повержена вся действующая армия Королевства Кэллоу, лишившаяся двух третей своего состава перед тем, как люди побежали, нарушив строй. Волшебник Запада, выбившись из сил, скрылся с поля боя. Огр оторвал голову Доброго Короля Эдварда, как крышку от бутылки, а Сиятельного Принца окружила толпа гоблинов, и один из них нарисовал красную улыбку ему на горле. Войска Королевства Кэллоу были полностью сокрушены за один день, и Блэк планировал сделать так, чтобы оно никогда после этого не восстановилось.
     — Уже темнеет, Блэк, — раздался голос позади него. — Тебе стоит вернуться в лагерь.
     Его всегда восхищало, что такая высокая и крупная дама, как Капитан, может быть настолько пугающе бесшумной. Даже в латах эта женщина со смуглой кожей не издавала ни звука при приближении. Если бы не особое чутье, дарованное его Ролью, он ни за что бы не услышал ее шаги. Обернувшись, чтобы взглянуть на свою подручную, Блэк вздернул бровь, обнаружив Писца, стоящую рядом с ней. Странно было видеть ее на поле битвы, несмотря на то, что сражение давно закончилось.
     — Скоро пойду, — согласился он. — Писец, ты подготовила отчет?
     Женщина с некрасивым лицом извлекла из висящего на плече тубуса свиток, молча передав его своему господину. Привычно сломав печать, Блэк развернул пергамент, бегая взглядом по строчкам. Спустя мгновение на его губах появился слабый намек на улыбку.
     — На какое-то время это отвлечет Принципат, — пробормотал он, — а к тому времени, как боевые действия прекратятся, мы уже обеспечим безопасность наших границ.
     Вернув свиток Писцу, Чёрный Рыцарь вновь посмотрел на поле минувшей битвы. Отрядам, занятым бесславным сожжением тел павших, придется работать всю ночь, если они не ускорятся. Ему следует позаботиться о смене уставших людей отдохнувшими, если он сумеет найти в лагере достаточно трезвых солдат. Тут внимание Блэка привлек силуэт целеустремленно приближающегося высокого чернокожего мужчины, когда тот ловко обогнул пару орков, несущих на плечах внушительное бревно.
     — Мог бы и сказать, что мы организуем вечеринку после битвы, — игриво заметил Чернокнижник, оказавшись достаточно близко, чтобы быть услышанным. – Я бы захватил выпивку, несмотря на то, что обстановка мрачновата на мой вкус.
     Блэк только закатил глаза, заметив что Капитан едва успела подавить улыбку. Писец посмотрела на Чернокнижника с легким недоумением, привычно сомневаясь, что стоящий напротив и очаровательно улыбающийся человек мог быть тем, кто час назад призвал на головы врага потоки адского пламени. В ее сомнениях не было ничего удивительного: маги подобной силы редко оказывались весельчаками.
     — Это лишь случайная встреча, — ответил Блэк. — Мы скоро вернемся в лагерь.
     Чернокнижник осмотрелся по сторонам, ища взглядом пятого члена их маленького отряда, но так никого и не обнаружил.
     — Рейнджер уже покинула нас? — поинтересовался он.
     — Как только закончилась битва, — сказала ему Капитан.
     Чернокожий мужчина поморщился.
     — Я не верил, что она на самом деле… — пробормотал он, оборвав свои слова после косого взгляда на лицо Блэка.
     — Что сделано, то сделано, — буркнул Чёрный Рыцарь, окончательно закрывая эту тему.
     Четвёрка ещё долго простояла в наступившей тишине, наблюдая, как ночь медленно наползает на Стрегесово поле.
     — Десять лет, — наконец, произнес Блэк.
     — Шесть — самое большее, — тихо возразила Писец.
     В последний раз взглянув на поле минувшей битвы, Черный Рыцарь отвернулся и молча направился в лагерь. Чернокнижник дружески положил руку на плечо Капитана, пробормотав что-то, вызвавшее улыбку исполинской женщины, а Писец, педантично поправив тубус, последовала за своим господином. Хотя Империя Ужаса и выиграла эту войну, потоки Судьбы продолжали свое неумолимое течение. Кровавое ремесло Легионов Ужаса в этот день превратило многих детей в сирот, исполненных мечтами о возмездии. И со временем это приведет лишь к одному.
     К появлению Героев.

     Примечание к части
     Бета отредактировала главу 12.12.21.

Том I / 001 : Нож

     — Сколько праэситов нужно, чтобы заменить фитиль в фонаре?
     — Один Легион, чтобы перебить всех торговцев свечками; и один Верховный Лорд, чтобы начать торговлю фитилями на юге, а потом обложить нас налогом на пребывание во тьме.
     ~Подслушано в таверне города Лауэр
     Удар кулаком пришелся мне прямо по глазам, отбрасывая назад.
     Я злобно выругалась, попятившись от соперника, стараясь игнорировать самодовольную усмешку на его лице, возникшую, когда болельщики разразились ликующими воплями. Дерьмо. Теперь под глазом точно будет синяк. И мне придется потратить часть выигрыша на его исцеление, если я не желаю снова слушать многочасовые нотации Наставницы[1]. Если я, конечно, выиграю: в случае проигрыша мне попросту не хватит средств.
     Мужчина принялся кружить вокруг меня, как стая ворон над гниющей тушей — неторопливо, но настойчиво. Я приняла защитную позу, подняв кулаки к лицу. Бинты, которыми я обмотала костяшки, были испачканы кровью после нанесенных ударов, но боец по прозвищу Фенн, гротескно крупный и мускулистый в сравнении со мной, отмахнулся от них, точно от комариных укусов. Если наш поединок превратится в состязание на выносливость, то победы мне не видать: этот увалень весит, по меньшей мере, на пятьдесят фунтов[2] больше, а его мышцы тугие, как корабельные канаты. Я была быстрее его, но он это понимал: приняв решение действовать от обороны, Фенн позволил мне нанести несколько слабых ударов — в обмен на попадание под его собственный. И причиненный этим единственным ударом урон был куда ощутимее, чем весь тот, который мне удалось ему нанести.
     — Давай, Обретённая! — выкрикнула женщина за моей спиной. — Размажь этого ублюдка!
     Я сплюнула кровью и шагнула вперёд: чем дольше продолжалась битва, тем сильнее возрастало преимущество моего соперника. Я должна была расправиться с ним побыстрее, пока у меня оставался хотя бы небольшой шанс на победу. Я напрягла ноги, будто собиралась прыгнуть на Фенна, проверяя, не дернется ли тот в сторону, однако мерзавец оставался невозмутимым, как поверхность озера. Жаль, что удары по яйцам были запрещены, а то один такой точно заставил бы его сместиться. Я засадила ему в челюсть, и Фенн не стал уклоняться, лишь повернув голову в сторону, чтобы удар стал скользящим. Попался! Мой второй кулак врезался ему в солнечное сплетение, вынуждая задохнуться и давая мне время отпрыгнуть в сторону. Половина болельщиков, поставившая на мою победу, завопила от радости, в то время как прочие оскорбительно засвистели. Я позволила этим звукам пронестись сквозь меня, не позволяя себе отвлекаться на толпу — в свои первые бои на Арене я слишком часто оглядывалась на окружающих, и это стоило мне нескольких побед. Однако я умела учиться на собственных ошибках.
     — Видал я твой прошлый бой, Обретённая, — насмешливо хмыкнул Фенн, пытаясь сократить дистанцию. — Не хочешь снова сдаться, как тогда?
     Он явно пытался отвлечь меня, но прозвучало это не обиднее тявканья собачонки. Я сделала ложный выпад в сторону Фенна, мешая тому приблизиться, и тут же двинулась по кругу, стараясь зайти сопернику за спину. Да, так уж вышло, что я сдала свой прошлый бой. Но в последнее время я слишком часто выигрывала, из-за чего процент, который я получала от ставок на саму себя, принялся неуклонно падать. Однако после того, как я получила взбучку от неизвестного новичка, баланс качнулся совсем в другую сторону: если я завалю Фенна, то сорву неплохой куш. Мне хватит, чтобы оплатить обучение в Колледже, даже после того, как я отстегну процент организаторам боев и дам на лапу городской страже, чтобы та не интересовалась происходящим.
     — Боишься девушки вдвое меньше себя, Фенн? — ухмыльнулась я в ответ, убирая со лба влажные от пота волосы. — Ну так подкинь пару медяков целителям, и они с радостью пришьют тебе мужское достоинство взамен потерянного!
     Что ж, это на него подействовало. Фенн прищурился и яростно стиснул зубы. Было даже забавно, что большинство соперников, пытаясь выбить меня из колеи, попадаются в эту ловушку сами. Конечно, Фенн был не настолько глуп, чтобы полностью потерять голову от гнева — он был профессионалом, в конце концов, — но все же бросился на меня, стоило предоставить ему такую возможность.
     Полагаю, предсказуемость вашего поведения не настолько важна, когда кулаком вы бьете, как лошадь копытом. Похоже, я ненароком умудрилась задеть Фенна за живое, превратив его буквально в ураган: я едва успела ускользнуть от его сокрушающего удара, со свистом пролетевшего по касательной мимо моей челюсти. От попадания я бы уже валялась в отключке. Я подскочила так близко, что ощутила вонь его пота, и попыталась достать Фенна косым ударом в бок, но тот даже не пошатнулся. К моему ужасу, полностью проигнорировав удар, соперник попытался повалить меня на землю. Соревноваться в борьбе с человеком такого размера было... скверно. Дерьмо! В отчаянии я врезала Фенну прямо по челюсти, выбивая пару зубов, отчего мужчина на миг остановился. Я тут же пнула его по коленной чашечке, и та хрустнула. Фенн тяжело рухнул на одно колено, и преимущество снова оказалось на моей стороне.
     Я уже делала так раньше, хотя это было крайне жестоко, но, Лучезарные Небеса мне в свидетели, я не могла проиграть! Я с силой ударила Фенна ногой в живот, и он упал на спину. Следующий удар заставил мужчину покатиться по земле, практически отдавая победу в мои руки. Напоследок я наступила ему на щиколотку, сломав ее с царапающим слух треском. Фенн надсадно завопил, заставив меня испытать укол вины; впрочем, милосердие на Арене выбивали одним из первых. Я уже хотела сломать мужчине пару ребер вдобавок, когда тот вскинул руку вверх, показывая, что сдается.
     Одно мгновение я слышала лишь ритмичную пульсацию крови у себя в ушах, но этот миг прошел, и тишина наполнилась ревом ликующей толпы. Я стерла кровь с уголка рта повязкой на руке и выбралась из глинобитной ямы, где только что переломала кости другому человеку за золото. Ну, как за золото... Обычно мне платили имперскими серебряными денариями, в каком-то смысле обесценивая этим мою победу.
     От усталости, охватившей мое тело, я не испытывала никакого желания общаться со сделавшими на меня ставку болельщиками, однако я заставила себя хотя бы им улыбнуться.
     Здоровенный орк протолкался сквозь толпу, чтобы хлопнуть меня по спине. Четыре мощных полированных клыка у него во рту превращали радостную ухмылку в жутковатый оскал. Я редко встречала орков в поединках: все зеленокожие в Лауре числились в Легионах Ужаса и старались держаться подальше от всякой незаконной деятельности. Тем более, что даже спустя два десятка лет, прошедших с Завоевания[3], легионеры не обрели популярность в городе, а люди, которые делали ставки на Арене, были из тех, кто не стал бы думать дважды, прежде чем всадить врагу нож в спину в темном переулке.
     «Ну, удачи им в этом», — подумала я, отбиваясь от восторженных поздравлений зеленокожего. Честно говоря, орки были гораздо выше и крупнее людей, а их толстая зеленоватая кожа плохо поддавалась ударам холодного оружия. Любой, в ком хватало глупости связываться с обученным трехсотфунтовым[4] убийцей, заслуживал всего, что с ним потом происходило.
     Счетоведку я обнаружила в глубине складского отдела, сидящей за столом на своем обычном месте. В стенах Арены не было окон — с повышением налогов стекло стало слишком дорогим, — а масляные лампы, расставленные тут и там по складу, отбрасывали слишком много теней и давали слишком мало света. Обычно люди старались не связываться со Счетоведкой: отчасти из-за ее невыносимой репутации, а отчасти — из-за пары угрюмых телохранителей, неизменно стоящих подле нее. Вначале я думала, что Счетоведка — это Имя, но позже поняла, что это не так: насколько мне было известно, эта женщина даже не умела колдовать. Ее единственной силой являлось множество работающих на нее головорезов, что, в сфере ее деятельности, было гораздо эффективнее магии.
     Заметив мое приближение, Счетоведка широко улыбнулась, блеснув золотыми коронками на зубах.
     — Ты показала хорошее шоу сегодня, Обретённая, — сказала она. — Даже заставила меня гордиться нашей родиной.
     В ответ на это я только фыркнула. Кожа и волосы Счетоведки были того же бронзового оттенка, как у меня: кровь деорайтов текла по моим и ее венам. При этом я была сиротой, а она родилась и выросла в Лауре — никто из нас никогда не был в северном герцогстве[5] и не говорил на его древнем языке. Не то чтобы меня оскорбляли такие корни: других пятнадцатилетних девочек, вроде меня, и вовсе не допустили бы до боев на Арене. Я прорвалась только благодаря репутации деорайтов, считающихся несокрушимыми в бою. Они защищали Стену около пятисот лет, вплоть до Завоевания. Даже сейчас герцогство, в котором жила большая часть деорайтов, оставалась единственной частью Кэллоу, куда не назначили имперского губернатора. Я читала о какой-то сделке, заключенной с Императрицей Ужаса, хотя не могла вспомнить подробностей.
     — Я старалась, — буркнула я. — Ну, и где мой выигрыш?
     Счетоведка усмехнулась и высыпала денарии на стол. Я пересчитала их — один раз меня обсчитали, когда я не сделала этого, — и нахмурилась, поняв, что их всего двадцать один.
     — Не хватает четырех, — категорично заявила я. — Я не собираюсь попадаться дважды на одну удочку, Счетоведка!
     Ее телохранители вышли из тени и угрожающе придвинулись ко мне, но смуглокожая женщина только поморщилась и махнула рукой, призывая их остановиться.
     — Мазус снова взвинтил цены, — пояснила она. — Все получили меньше, даже я.
     Хотя я и не думала, что доходы Счетоведки могли на самом деле пострадать, тем не менее вполне готова была поверить, что губернатору захотелось выжать чуть больше золота из Арены. Имперский губернатор Лауэра начал свой третий срок службы с объявления о том, что все временное налогообложение отныне становится постоянным. Сейчас в городе не было ни одного кошелька, куда бы он не засовывал свою пригоршню.
     Я мрачно кивнула, пряча свое серебро в кожаную сумку, где хранила сменную одежду.
     — Захария в комнате позади меня, если хочешь подлечить у него свой синяк, — сказала Счетоведка. — Ну, ты и сама знаешь, что делать.
     Она перестала смотреть на меня раньше, чем закончила предложение, но меня это отнюдь не смутило. Счетоведка была не тем человеком, в компании которого хотелось задерживаться. Я скользнула мимо телохранителей, не удостаивая тех взглядом, и переступила через порог маленькой темной комнатушки, где маг-целитель Арены занимался своим ремеслом.
     Захария выглядел лет на двадцать с небольшим, а его кожа была бледной и покрытой нездоровым румянцем. Полупустая бутылка вина рядом с креслом, в котором он дрых, являлась основной причиной того, почему этот человек вообще связался с нелегальным бизнесом. Он был алкоголиком, и в обмен на большую часть денег, которые он зарабатывал на исцеление бойцов, Счетоведка позволяла ему пить столько, сколько ему хочется. Я почувствовала вонь перегара, когда подошла разбудить его, но, по крайней мере, в этот раз к ней не примешивался запах рвоты. Захария с трудом приоткрыл глаза и облизнул пересохшие губы распухшим от обезвоживания языком.
     — Кэтрин?.. — прохрипел он. — Мне казалось, твой бой будет завтра.
     Меня злило, что он звал меня по имени, а не Обретённой, но не настолько, чтобы ругаться из-за этого. Конечно, я могла пойти в Дом Света[6] за исцелением и получить его бесплатно — если бы мне хватило терпения сидеть в очереди, — но у тамошних жрецов была дурацкая привычка задавать ненужные вопросы. Уж лучше потерпеть компанию пьяницы с трясущимися руками, чем обнаружить жрицу в приюте, разболтавшую Наставнице о моем участии в нелегальных боях.
     — Завтра — это сегодня, — со вздохом сообщила я Захарии. — Ты достаточно трезв для того, чтобы колдовать?
     Он пробурчал в ответ что-то, чего я не поняла, и закатал рукава, показывая свою готовность работать. На мгновение взгляд Захарии метнулся к бутылке, но, когда он снова рискнул посмотреть на меня, выражение моего лица убедило его оставить эту идею. Он выбрался из своего кресла и жестом пригласил меня присесть на деревянный табурет. Судя по тому, как он морщился, его преследовала мучительная головная боль.
     — А почему жрецы лечат лучше, чем маги? — поинтересовалась я, пытаясь заставить Захарию сосредоточиться на происходящем.
     Он посмотрел на меня со снисходительностью во взгляде. Затем произнес несколько странных слов, и его рука озарилась желтоватым сиянием: он поводил ей в дюйме[7] от синяка, позволяя магии окутать мою кожу.
     — Священники жульничают, Кэтрин, — поведал он мне. — Они просто молятся Лучезарным Небесам, и сила течет оттуда сквозным потоком, исправляя любые повреждения. Это не требует особого ума. Маги же обязаны понимать, что они делают: бездумное применение колдовства может сотворить что угодно, но только не исцеление.
     Это прозвучало... не так обнадеживающе, как я рассчитывала. Уже после первой встречи с Захарией мне тяжело было поверить в то, что этот человек понимает, что делает. Тем не менее, будь он полным неудачником, Счетоведка не стала бы держать его при себе. Только Боги Наверху знали, сколько золота Захария был должен ей в алкогольном эквиваленте, как бы ни было дёшево то пойло, которое он обычно употреблял.
     — Всё, — сказал он через мгновение, убирая руку, — это настолько хорошо, насколько я вообще могу сделать. Постарайся, чтобы тебя не били в то же место в ближайшее время – сейчас кожа чуть тоньше, чем обычно.
     Я кивнула в знак благодарности, выудив из сумки семь медяков и положив их в протянутую ладонь. Он поколебался, но все же вернул две монеты. Я удивлённо посмотрела на него.
     — Тебе ведь почти шестнадцать, верно? — спросил Захария. — Вряд ли у тебя осталось больше пары месяцев до того, как приют выставит тебя на улицу. Сохрани эти монеты: каждый медяк будет на счету, когда ты останешься одна.
     Это были ужасно трогательные слова, исходящие от человека, которого я большую часть времени едва могла выносить.
     — Спасибо, — пробормотала я, смущенная его внезапной щедростью. Бледнокожий маг печально улыбнулся.
     — Иди домой, Кэтрин, — посоветовал он. — Попробуй стать торговкой или кем-то ещё, вместо того чтобы ввязываться в неприятности. Ты ведь знаешь: есть причина, по которой люди не задерживаются на Арене.
     Он потянулся за бутылкой, вытащил пробку и, отвернувшись от меня, сделал большой глоток. Я поспешила убраться из его комнаты, а потом и со склада: чем меньше времени я проведу здесь, тем лучше. Кроме того, приближался вечерний колокол, и мне пора было заняться своей настоящей работой.
     Я находилась в районе Лэйксайда, идти отсюда до «Крысиного Гнезда»[8] было недалеко.
     В дневном свете этот квартал выглядел еще хуже, чем ночью: не хватало теней, скрывающих грязь и нищету. Кривые и тесные улочки этого места не стоило и сравнивать с широкими мощёными бульварами Фаэрвэя, района для горожан, живущих в достатке. Впрочем, Лэйксайд считался свалкой даже когда Лауэр был столицей Королевства Кэллоу, а не только центром одной из губерний Империи Ужаса. Ну, так мне говорили: все же Завоевание случилось больше двух десятков лет назад, еще до моего рождения; и я была вынуждена принимать такие факты на веру. Хотя я подозревала, что сейчас все было куда хуже, чем раньше. В Гильдии, пошедшие под руку губернатора Мазуса, текла река золотых монет, но простой люд чувствовал всю тяжесть постоянно растущих налогов: старые заброшенные склады были полны горожан, превратившихся в бродяг после того, как их дома и лавки были конфискованы из-за просроченных выплат.
     — «Если Мазус не уберёт руку с горла частных лавочников, весь город превратится в Лэйксайд», — подумала я, на цыпочках огибая небольшую, но грязную лужицу. Мои ботинки были слишком старыми для купания в ней; они могли и не пережить очередной чистки. К тому же, Харрион не позволил бы мне работать за барной стойкой, если бы я регулярно пачкала полы в его заведении. Он и мои поединки на Арене не особо одобрял – отправлял домой сразу, стоило ему обнаружить синяки на видном месте. Надеюсь, я успею ополоснуться в подсобке до того, как он заметит кровь у меня на лице: в конце месяца «Крысиное Гнездо» обычно пустовало, и Харрион подремывал в комнате наверху вместо того, чтобы следить за постояльцами. Я нахмурилась, поняв, что в этом случае моей единственной компанией станет Лейран — сын Харриона. Он был на несколько лет старше меня и искренне считал себя самым привлекательным мужчиной после Сиятельного Принца. Любил побездельничать, тратя больше времени на болтовню с посетителями, чем на продажу им выпивки — особенно, когда в «Крысиное Гнездо» случайно заглядывала красивая женщина. Этот тупица был совершенно безобиден, но я подозревала, что, унаследовав таверну, Лейран уничтожит дело отца всего за пару декад.
     Я срезала путь по задворкам дома Тома Таннера, выигрывая немного времени, чтобы успеть смыть с себя пот и слегка расслабиться после проведенного поединка. У меня не было ключа от задней двери таверны, но она, по счастью, была не заперта. Я вытерла подошвы ботинок об изгвазданный половик, который, как я подозревала, спёрли у торгаша на пристани, швырнула свою сумку на пол и направилась к ковшу с чистой водой, стоящему на угловом столике. Неясный шум голосов, заглушённый громким пением менестреля, доносящимся из-за двери в общий зал, говорил мне о том, что в таверну уже прибыли посетители. Я раздражённо передернула плечами, когда певичка сыграла особо фальшивую ноту, намочила в ковше старое полотенце и тщательно протерла свое лицо. Взглянув в висящее на стене начищенное медное блюдо, чтобы убедиться в отсутствии следов крови на лице, я тихо выругалась, осознав, что ранку на моей губе, в отличие от синяка под глазом, не исцеляли. Смуглый подросток, взирающий на меня с медной поверхности, выглядел так, будто ему задали хорошенькую трёпку.
     Я никогда не входила в число считавшихся миловидными девушек — твердый подбородок и угловатые скулы заставляли мое лицо выглядеть чересчур квадратным — но сейчас, с влажными от пота, слипшимися на макушке волосами, я и вовсе смотрелась, как мокрый воробей-беспризорник. Несколько прядок выбилось из высокого хвоста, в который я укладывала волосы, так что я расстегнула деревянную заколку, сохраняющую остатки моей так называемой прически, и сунула ее в карман. Мокрое полотенце приятно холодило кожу, и я протёрла им свои шею и ключицы, чтобы хоть немного освежиться. Шерстяная рубашка, которую я надевала на Арену, была запятнана кровью, поэтому я сняла её и сунула в сумку, натянув вместо неё свою последнюю приличную одежду: ситцевую кофточку лазурного цвета с вышитой на груди эмблемой лаурского приюта Трагически осиротевших девочек. Мне следовало быть осторожной и не пролить на неё пиво ненароком: стирка в приюте планировалась только через пару дней, а Наставница проверяла одежду каждое утро.
     Запихнув сумку с грязными вещами в угол, я толкнула дверь и вступила в главное помещение «Крысиного Гнезда». Здесь не было ничего приятного взгляду посетителя, как и следовало из названия таверны: стены, обитые скрипящими досками, бывшими частью обшивки старых кораблей, и земляной пол с грязными лужами в тех местах, куда пиво проливали слишком часто. В центре общего зала располагалась костровая яма с каменными краями, окружённая столиками, за которыми с полдюжины посетителей развлекали себя выпивкой и болтовней. К человеческой расе из них относились лишь двое. Прочие – трое орков в легионерских доспехах — сидели за одним столом с желтоглазой гоблиншей, щеголявшей офицерскими нашивками на плечах. Ну, я так думала, что это была гоблин-женщина: сложно было определить пол из-за глубоких морщин, покрывавших её зелёную кожу. Лицезрение трёх здоровенных орков, возвышавшихся, по меньшей мере, на три фута[9] над тощей гоблиншей, но ловящих каждое её слово, вызвало у меня лёгкую улыбку. Впрочем, моё внимание почти сразу же переключилось на менестреля, стоило ей начать новую песню:
     Ножку вверх и ножку вниз:
     Был растоптан в Кэллоу принц.
     Нам не важна высота ваших стен –
     Все они рухнут в огне перемен...
     От стола, за которым выпивали легионеры, донеслись одобрительные возгласы. Похоже, этим вечером Эллерна подбирала репертуар в соответствии со вкусом большей части аудитории. «Песнь Легиона» была не самым популярным мотивчиком в Кэллоу. И не удивительно – она являлась прямой отсылкой на Завоевание.
     Харриона в общем зале я не заметила, но Лейран уже сидел за одним из угловых столиков таверны, сально улыбаясь Эллерне всякий раз, когда та смотрела в его сторону. Бр-р! Он пытался убедить певичку разделить с ним постель с тех пор, как Харрион впервые нанял её. И, хотя поначалу Эллерну не вдохновляла подобная перспектива, в последние дни она, казалось, была склонна согласиться. Плохой выбор, Эллерна! Он не женится на тебе, как бы того ни желал его отец!
     Пока я размышляла о характере и склонностях Лейрана, тот обнаружил моё появление в таверне и жестом попросил подойти. Я пересекла помещение, улыбнувшись по дороге паре знакомых прислужниц, с которыми я здесь работала. Лейран одарил меня самой проказливой улыбкой из всех, на которые был способен, приглаживая свои коротко стриженные волосы, пока я усаживалась напротив него.
     — Кэтрин, — поприветствовал он меня. — Пунктуальна, как и всегда.
     Я с трудом подавила желание поинтересоваться в ответ, как он сам умудряется каждый день опаздывать на работу, обитая на втором этаже «Крысиного Гнезда».
     — Лейран, — сказала я вместо этого, — Мой передник, как обычно, под барной стойкой?
     — Как обычно, — пожал он плечами, — Рядом с дубинкой. Но сначала тебе следует поговорить с моим отцом. Он ждет тебя в своей комнате наверху.
     Хм-м. Я неразборчиво пробормотала что-то, изображая признательность, и встала. С отчетностью Харриону моя помощь понадобится только через пару дней — значит, он зовет меня не за этим. Но, может, я нужна ему, чтобы разобраться с какими-нибудь другими цифрами: отчасти я получила работу в таверне именно потому, что знала письмо и счёт. Таково уж преимущество воспитания в финансируемом Империей учреждении.
     Ступеньки лестницы скрипнули у меня под ногами, выведя в коридор с четырьмя закрытыми дверьми: две хозяйские комнаты и две — для сдачи в аренду. Документы Харрион хранил у себя, так что я уже бывала в его комнате раньше. Постучав костяшками пальцев по косяку, я выждала мгновение, прежде чем заглянуть внутрь. Крохотное помещение освещала пара свечей, а из мебели сюда втиснулись только кровать и комод, да старый письменный стол напротив. Сидящий за столом на табурете старик, не отрываясь от своих бумаг, жестом пригласил меня войти в комнату.
     — А-а, Кэтрин, — пробормотал он. — Ты должна кое-что прочесть для меня.
     Владелец «Крысиного Гнезда» был тощим мужчиной с лысиной на макушке, одетым в дешёвый шерстяной костюм коричневого цвета. Он смотрел на лист пергамента перед собой, впиваясь взглядом в буквы так, словно те оскорбляли его одним своим видом. Я не думала, что Харрион сумел бы разобрать написанное, даже умея читать: его зрение было уже не таким острым, как раньше, при этом тратиться на очки он вовсе не собирался. Привычно не обращая внимания на грубоватое поведение тавернщика, я заглянула в написанное через его плечо. Это было официальное послание, насколько я понимала, подтверждённое золочёным оттиском печати с лауэрским гербом. Я пропустила несколько первых строк, заполненных церемониальными расшаркиваниями, и быстро перешла к сути дела: канцелярская служба губернатора извещала, что в конце следующего месяца все владельцы заведений, подающих выпивку, должны оказаться в составе Гильдий – или же оплатить дополнительные налоги.
     — Они хотят запихнуть тебя в Гильдию пивоваров, — озвучила я прочитанное, — Или же увеличить твои налоговые выплаты, причем тут не написано, на сколько.
     — Долбаный Мазус! — выругался Харрион и добавил: — Грёбаные праэситы и их ублюдочная Империя!
     Разливая выпивку на первом этаже, я слышала обороты и покрепче — и гораздо более изобретательные. Тем более, я вполне понимала причины ругани тавернщика. Я слышала, что когда-то Гильдии приносили пользу — когда Кэллоу все ещё называлось Королевством, — но с тех пор, как в Лауре засел имперский губернатор, гильдейские взносы превратились в официальный повод для грабежа. Гильдии ежемесячно требовали денариев, а так же определённого количества производимого товара — для «контроля качества». В обмен они обещали защищать интересы своих членов и контролировать товарообмен. Губернатор вмешался в правила игры, подкупив всех гильдейских мастеров, которых смог, и устранив тех, кого не смог, превратив Гильдии в очередную плеть имперской ядовитой лозы, удушающе обвившейся вокруг Лауэра.
     — Новый налог может оказаться меньше, чем плата за членство, — сделав паузу, сказала я Харриону, не зная, как еще его утешить.
     — Праэситы жадные, а не глупые, — насмешливо фыркнул старик. — Налог будет просто ужасающим, девочка, уж поверь мне!
     — И из-за него ты больше не сможешь платить мне за работу? — вздохнула я, пропуская пряди своих волос сквозь пальцы.
     Лысеющему старику хватило такта хотя бы изобразить смущение.
     — Ну, ты сможешь заработать в те ночи, когда в таверне полно посетителей, — признался он, — но не в такие, как сегодня.
     Мне хотелось упрекнуть Харриона в сложившейся ситуации, но это было бы нечестно. В этом не было его вины, ведь так? Тавернщика новое положение дел радовало не больше, чем меня, и не было никого, к кому бы мы могли обратиться с претензией. Губернатор подчинялся только Императрице Ужаса, а я была уверена, что Малисия класть хотела на то, что её дружка Мазуса кэллоуэйцы величают не иначе как лордом-разбойником. Какое ей до этого дело, пока дань из Лауэра приходит в срок? Да, это не честно, но проигравшие войну редко сталкиваются с честностью.
     От злости я сжала кулаки, но через мгновение все же заставила пальцы разжаться. Подобные происшествия и были основой для моего желания поступить в Колледж. Если я достигну высокого ранга в рядах легионеров, если я обрету достаточно власти и влияния, однажды я сумею исправить ситуацию в Кэллоу. Смогу отправлять таких ублюдков, как Мазус, на виселицу — вместо того, чтобы смотреть, как они пляшут на банкетах во дворце.
     — Должна ли я доработать у тебя до конца этого месяца? — спросила я у Харриона.
     Тот устало кивнул.
     — Может, я ещё придумаю, где мне взять денег на оплату твоей работы, Кэтрин, — сказал он. — Я знаю, ты копишь на что-то важное.
     Я с улыбкой кивнула ему, но мы оба знали, что подобные заверения — лишь формальность. Я уже целый год вела отчетность «Крысиного Гнезда», и количество золота, проходящего через мои руки, было не так велико, как вам могло бы показаться. Спускаясь на первый этаж, я погрузилась в раздумья, тщетно пытаясь найти выход из ситуации. Возможно, я смогла бы накопить достаточно, чаще выступая на Арене, но это также было чревато риском: всегда был шанс бездарно продуть бой. К тому же, чем чаще я побеждала, тем сложнее было выиграть на ставках на себя действительно крупную сумму. Счетоведка пару раз намекала, что готова взять меня в качестве одной из телохранителей, но я не хотела вставать на скользкую дорожку столь тесных отношений с криминалом. Надевая передник, я приняла решение подумать об этом утром. Пока у меня все ещё была работа, и я не планировала от неё уклоняться до самого последнего момента.
     В такие тихие ночи, как эта, я старалась одновременно заниматься уборкой таверны и разливанием выпивки посетителям. Кладовка выглядела более-менее прилично с тех пор, как я в последний раз приводила её в порядок, и ни одна из пивных бочек не подтекала. Я поймала себя на том, что уже с четверть колокола лениво возила тряпкой по барной стойке, когда в зале наконец появился хоть кто-то, привлекший мой интерес. Пришло несколько завсегдатаев, с которыми мы были приятелями, и моей любимицей в их числе была сержант Эбеле — я не могла не улыбнуться, как только она зашла. Она была высоким человеком, выше некоторых орков, и её кожа была гораздо темнее моей. В жаркие летние месяцы загар превращал меня в настоящую смуглянку, но Эбеле казалась чёрной, точно уголь — такими были только выходцы из северных пустошей Праэса. В углу рта у неё был маленький шрам, растягивающий её губы в постоянной полуулыбке, превращающейся в широкую ухмылку при виде меня. К тому времени, когда сержант заняла столик, я уже наполнила кружку пивом и подтащила к ней.
     — Ах ты, моя сладкая! — воскликнула Эбеле, делая большой глоток пива. — Ну просто настоящая конфетка! Клянусь, эта дыра провалится сквозь все преисподние, если ты бросишь присматривать за ней!
     Надеюсь, она не заметила, как по моему лицу пробежала тень при мысли о том, что именно это скоро и случится.
     — Так ты уже закончила своё дежурство? — поинтересовалась я.
     Мне нравилось дружелюбное отношение сержанта ко мне, но куда больше мне нравилось в Эбеле то, что после нескольких кружек пива она легко соглашалась поведать пару историй о своей службе в Легионе. Она была ветераном Завоевания, служила на передовой при битве на Стрегесовом поле и при осаде Саммерхолма, а так же участвовала в короткой, но жестокой внутриимперской войне, случившейся до вторжения в Кэллоу. Впрочем, о той войне Эбеле рассказывала гораздо реже. Как мне казалось, она была совершенно кошмарной. А если легионер, прошедший через битву на Стрегесовом поле, считал что-то кошмарным, то я была склонна верить ему на слово.
     — О да, — проворчала Эбеле, — Потому-то я здесь и запиваю свои печали. Если я ещё раз услышу, как Горен хихикает, я просто задушу этого идиота! Окажи любезность, принеси мне целый кувшин, хорошо? Я намерена сегодня набраться до обморока.
     Я насмешливо фыркнула и сгоняла в кладовку, наполняя глиняный кувшин до краев пивом из бочки. Одна из немногих хороших вещей, отличающих «Крысиное Гнездо» от прочих заведений, заключалась в том, что Харрион не разбавлял выпивку водой. На вкус она, конечно, напоминала дохлых жуков — но, по крайней мере, это не были жуки, сдохшие от утопления в луже. Когда я вернулась, кружка сержанта уже наполовину пустовала, отчего я могла надеяться на очередной рассказ о войне в её изложении — хотя, если Эбеле продолжит в том же духе, даже певучий акцент праэситки не поможет мне разобрать её невнятную пьяную речь.
     — Посиди со мной, сладенькая Кэтрин, — расплылась в ухмылке женщина, когда я водрузила кувшин на её стол. — Все равно эта дыра сегодня точно вымерла.
     Мельком оглядевшись, я согласилась с Эбеле. Помимо завсегдатаев, пришедших одновременно с сержантом — и уже порядком набравшихся — в таверне больше никого не было. Даже, как я заметила, Лейрана и Эллерны. Впрочем, о них я старалась не думать лишний раз.
     — Рановато для большинства посетителей, — согласилась я с сержантом.
     Когда время приближалось к полуночному колоколу, в «Крысином Гнезде» появлялось гораздо больше гостей, но до той поры оставалось еще ждать и ждать. Внезапно наклонившись вперед, Эбеле внимательно вгляделась в мое лицо.
     — К тебе прикасались магией, причем совсем недавно, — удивлённо заметила она.
     Я подозрительно прищурилась. Неужели Захария напортачил, и это заметно? После его лечения не должно было остаться никаких следов.
     — Я участвовала в поединке, — призналась я. — Как ты поняла про магию?
     Улыбка чернокожей женщины стала сочувственной.
     — Ты учишься видеть признаки после того, как перепробуешь кучу исцеляющих чар на себе. Тот, кто лечил тебя, немного оплошал с краями синяка, но в целом им была проделана хорошая работа.
     Ну и ну! Полагаю, мне стоит повысить своё мнение о Захарии. Уж если Эбеле считает хорошей его работу с похмелья, то в трезвом состоянии, должно быть, маг-целитель колдует и вовсе бесподобно. Моя собеседница сделала паузу в разговоре, обдумывая следующие слова, и я тихонько подавила вздох: людям не следует ругать меня за участие в боях — тем более сейчас, когда работа в «Крысином Гнезде» перестаёт приносить мне деньги.
     — Ты хотя бы победила? — поинтересовалась женщина со шрамом.
     — Сравняла его жопу с землей, — ухмыльнулась я.
     — Молодец, девочка! — одобрительно усмехнулась Эбеле. — Тебе стоит подумать о вступлении в Легион, если ты и дальше планируешь участвовать в передрягах.
     — Я коплю на Колледж, — призналась я. — Надеюсь, к следующему лету мне хватит денег на оплату учёбы.
     — Военный Колледж?! — выщипанные брови сержанта взметнулись вверх. — Я смотрю, у тебя амбициозные планы. Что ж, по крайней мере, оплата не так высока после всех этих реформ сира Блэка.
     Я родилась после реформ — они предшествовали Завоеванию — и потому имела лишь смутное представление о том, что она говорит. Я не имела никаких достоверных сведений о том, в чем заключались реформы на самом деле, хотя все знакомые мне легионеры соглашались, что они радикально изменили устрой Легионов Ужаса. Однако моё внимание привлекли не реформы, а имя, упомянутое сержантом. Точнее, Имя — Чёрный Рыцарь. Имя человека, возглавившего Бедствий, вторгшихся в Королевство Кэллоу более двадцати лет назад. Я знала, что он ещё жив и злоумышляет что-нибудь в землях Империи, но при этом существование людей, наделённых Именами, редко воспринималось мной как реальность. Герои и антигерои должны были жить в легендах, а не в моём мире поединков за серебро и подачи пива разным забулдыгам.
     — Ты когда-нибудь встречала одного из них? — живо спросила я. — Из Бедствий, я имею в виду?
     — Лично? Только одного, — Эбеле мечтательно улыбнулась, отдаваясь во власть воспоминаний. — До завоевания я служила во втором Легионе, когда нас отправили вышибить к демонам дверь крепости Верховного Лорда Дума.
     Сержант сделала большой глоток из своей кружки.
     — Мой взвод столкнулся с его маленьким личным войском, когда мы шли его убивать: отвратительные ублюдки с магами на загодя подготовленных позициях. Мы могли запросто положить триста наших, пытаясь расколоть этот крепкий орешек, но не имели права оставлять их окапываться на нашей линии снабжения.
     Я наклонилась к Эбеле, вслушиваясь в её слова. Кто же там был? Вероятно, не Чёрный Рыцарь, иначе сержант сказала бы о нем сразу же, и не Капитан, потому что та, как правило, действовала заодно с Блэком. И я не думала, что Ассасин согласился бы поболтать с простыми легионерами, но вот Рейнджер... Я надеялась, что это была Рейнджер. Истории о ней мне нравились больше всего.
     — Итак, мы решили окружить частоколом вражеские позиции, — продолжила свой рассказ Эбеле, — в ожидании подхода подкреплений или чего-то ещё. А вместо этого, откуда ни возьмись, является тот человек. Хлопает нашего капитана по плечу и говорит, чтобы она поднимала взвод, потому как тот скоро вновь продолжит движение.
     Мужчина? Хм-м, это значит...
     — Капитан его спрашивает, кем из Богов Внизу он себя возомнил, а тот одаривает её эдакой подлой ухмылкой и говорит, мол, зовите меня Чернокнижником! Один коварный ублюдок, видите ли, отправил его расчищать нам путь! И тут он сваливает...
     Чернокнижник... Ему дали прозвание — «Властелин Красных Небес», что бы оно ни значило: праэситы обожали цеплять ко всему причудливые имена, являющиеся, похоже, неотъемлемой частью их культуры. Это прозвище, видимо, пришло откуда-то из глубокой имперской древности.
     Внезапно голос Эбеле посерьезнел, веселость в её глазах угасла, сменяясь благоговением с едва заметной толикой страха.
     — Мы не рискнули подойти достаточно близко, чтобы увидеть, чем в точности он занимался, — тихо сказала она, — но не прошло и четверти колокола с нашей с ним встречи, когда весь вражеский гарнизон заполыхал столбом багрового огня. Но знаешь, когда мы шли через то место той же ночью, мы обнаружили, что пламя ничего не тронуло. Ни одного камня или палатки... Пустыми были только доспехи наших врагов. Как будто все люди просто... Исчезли.
     Я почувствовала, как по моей спине пробежали мурашки. Одно дело для мага сотворить огонь — одно из самых простых заклинаний в управлении — но то, что описала сержант?.. Это было что-то совсем иное. Но, полагаю, было невозможно обрести такое Имя, как Чернокнижник, изучая исключительно добрые заклинания.
     — Такова служба в Легионе, моя сладкая, — пробормотала сержант, — Постоянная муштра — это отстой, но ты хотя бы знаешь, что все самые страшные ублюдки на поле боя находятся на твоей стороне.
     Я задумчиво кивнула, но прежде, чем я успела что-либо ответить, в дверях таверны возникла компания посетителей. Я виновато развела руками, улыбнулась Эбеле и вернулась к работе.
     Возвращение в приют было наиболее опасной частью моей ночной жизни. Я прекрасно понимала, что прислуживание в таверне, расположенной в районе Лэйксайда, сопряжено с риском, но, к сожалению, владельцы заведений из Торгового квартала не выстраивались в очередь, чтобы нанять шестнадцатилетнюю сироту. Я не раз испытывала удачу в поисках приличного места работы, но все указывали мне на дверь до тех пор, пока я не решила, что «Крысиное Гнездо» — мой идеальный вариант. К тому же внимать историям пьяных легионеров было куда интереснее, чем слушать рассказы о заключении торговых сделок. Правда, время от времени кто-нибудь из посетителей распускал руки, но на такой случай у нас и лежала дубинка под барной стойкой. Редко кто нуждался в повторном предупреждении, а те, кто все-таки нарывались, сваливали из таверны с переломанными пальцами. Наставницу лаурского приюта Трагически осиротевших девочек крайне возмущал мой выбор профессии — столь вульгарной, как подача выпивки прохиндеям, — и я была вынуждена слушать ее нотации еще как минимум год, прежде чем стать от них окончательно свободной. Но я была готова сидеть каждый день с полколокола в кабинете этой старухи, терпя выговоры за «общение с сомнительными личностями», пока у меня была возможность накопить к шестнадцати годам достаточно монет, чтобы оплатить дальнейшую учёбу. Не то чтобы Наставница знала, на что я коплю: если её волосы стояли дыбом даже от моей работы в таверне, то в какую бы ярость она пришла, узнав, что я планирую поступить в офицерскую школу Легионов Ужаса!
     Домой я отправилась немного за полночь, однако путь до приюта в темноте был не так уж опасен, как считалось: хотя городская стража сплошь состояла из взяточников и находилась на коротком поводке у губернатора, все её сотрудники прекрасно понимали, что если они не сумеют сохранить порядок в городе, за дело примется Легион. Было даже забавно, сколько людей на самом деле хотело, чтобы так и вышло: легионеры, по их мнению, немного злоупотребляли повешениями, однако, пока Лауэр была на военном положении, дела шли более-менее гладко. Тем не менее, пока Мазус оставался в союзе с Гильдиями и содержал всю стражу из собственного кармана, жаловаться Легиону было бессмысленно. Попытка бунта просто привела бы к появлению большого количества отрубленных голов, насаженных на пики у городских врат: Империя Ужаса не любила бунтовщиков, тем более — действующих открыто.
     Однако существовали и реальные причины считать Лэйксайд опаснейшей частью города, так что я не собиралась рисковать и задерживаться на тёмных улицах почём зря. Честно говоря, я немного жалела о том, что у меня не было ножа: как только у меня появлялось оружие, Наставница тут же конфисковывала его по доносу моих соседок по комнате. Я никогда не испытывала приязни к другим девушкам-сироткам, и они, в свою очередь, были не прочь подгадить мне по мелочам, когда могли.
     Я была примерно на полпути к приюту, когда меня отвлёк пронзительный вопль, сопровождаемый звуками борьбы — он прозвучал в одном из многочисленных переулков этого квартала, все развилки которых заканчивались тупиком. Я выглянула из-за угла и ощутила, как закипает моя кровь, когда я разглядела городского стража, толкавшего незнакомую девушку на землю. Её кофточка была уже разорвана, но она все еще пыталась уговорить мужчину оставить её в покое, вместо того, чтобы сопротивляться. Дерьмо. В этой ситуации любая разумная девушка на моём месте свалила бы куда подальше, сколь бы отвратительным не казалось ей увиденное.
     ...И почему я не родилась такой разумной девушкой?
     Я не хотела ссориться с человеком в доспехах на фут[10] выше меня ростом, но я могла попробовать отбить его жертву и убежать, если я, конечно, сумею правильно рассчитать свои дальнейшие действия. В отличие от стража, у меня не было оружия, но сильный и быстрый удар по голове мог вырубить его прежде, чем наше противостояние превратится в схватку. Безрассудство, конечно, но что мне ещё оставалось делать: заткнуть уши и бежать отсюда вприпрыжку?..
     Я прокралась в переулок так тихо, как могла, заприметив по пути старый ящик, полный гнилой капусты. Мои пальцы схватились за его край, и я, мгновенно преодолев оставшееся до стража расстояние, запустила этим ящиком прямо ему в голову. Ящик сломался с чавкающим треском, а сила моего удара швырнула мужчину на землю, от чего девушка, которую он держал, издала очередной испуганный вопль. Я пнула стража в подбородок, чтобы тот в ближайшее время наверняка не встал. Девушка в разорванной кофте попятилась от меня, опасаясь не меньше, чем своего насильника. И совершенно напрасно: переулок заканчивался стеной, и чтобы сбежать, ей нужно было пройти мимо меня.
     — Я здесь, чтобы помочь, — сказала я, пытаясь её успокоить. — Идём, нам нужно убраться отсюда, пока он...
     Я не успела закончить фразу, когда сильный удар кулаком в висок заставил меня кувыркнуться на землю. Мир завертелся перед глазами, но я всё же попыталась встать — только для того, чтобы обнаружить обнаженный клинок напротив своего лица. У второго стража на плечах были сержантские нашивки. Выражение его лица было мрачным, и он не убирал от моего горла острие своего короткого меча.
     — Джозеф, — произнес он абсолютно спокойным голосом, — с тобой все в порядке?
     Мужчина, которого я ударила ящиком, со стоном перевернулся, осторожно поднимаясь на ноги.
     — Эта дрань практически вырубила меня! — процедил он сквозь зубы. — После такого точно будет синяк!
     — Радуйся, что у неё не было ножа, придурок, — парировал сержант.
     — Он пытался изнасиловать эту девушку, — прохрипела я, кивая на жертву. — Почему же, во имя Богов Внизу, ты ударил меня, а не его?!
     На лице сержанта мелькнуло отвращение, но он старался не встречаться со мной глазами.
     — Ты же говорил, что бросишь заниматься подобной мерзостью, — сказал он, игнорируя все вокруг, кроме своего раненого напарника. — Ты обещал, Джозеф...
     Джозеф только отмахнулся от него.
     — Да никому бы и дела не было, если бы эта мерзавка не полезла ко мне, Аллен! — воскликнул он. — Давай просто сломаем по паре пальцев этим стервам, чтобы поучить их хорошим манерам, и уйдем отсюда — тем более, наша смена почти подошла к концу.
     Сержант по имени Аллен тяжело вздохнул.
     — Посмотри на её кофточку, Джозеф, — сказал он. — Видишь эмблему императорского приюта, вышитую на груди? Если девчонка вернется со сломанными пальцами, люди начнут задавать нам вопросы, понимаешь?
     Глаза его приятеля-насильника расширились от ужаса.
     — В Преисподнии меня забери! — выругался он. — И что же нам делать?! Я не могу сесть в тюрьму: кто тогда будет кормить моих детей?! У Бесси даже работы нет...
     Я украдкой посмотрела на его потенциальную жертву. Девушка тряслась, как заяц, забившись в угол и пытаясь соединить полы разорванной одежды. Ее лицо имело такое отсутствующее выражение, словно мыслями она была уже далеко отсюда. Помощи от неё ждать не стоило. Что ж... этот расклад был явно не в мою пользу.
     — Нам придётся их убить, — решительно заявил сержант. — Но только не мечами, такие раны вызовут слишком много вопросов. Скажем, что наткнулись на их тела во время патрулирования: ни свидетелей, ни подозреваемых.
     А вот хрен тебе! Дёрнувшись в сторону, я оттолкнула руку, держащую меч у моего горла, и попыталась быстро подняться на ноги. Мужчина от неожиданности ослабил хватку на оружии, но всё же умудрился ударить меня крестовиной меча в плечо, отталкивая назад и снова сбивая с ног. Я тщательно игнорировала подбирающийся ко мне приступ паники, но мысль о том, что я застряла в тупике с двумя вооруженными мужчинами, все же мешала мне полностью сосредоточиться на ситуации. Я разодрала ногтями лицо сержанта, когда тот попытался свалить меня на землю; мои руки оказались выпачканы в его крови, а с его губ сорвалось болезненное шипение. Но этого было недостаточно, чтобы вырваться: страж просто отбросил свой меч, придавливая меня к стене тупика, удерживая за руки и за ноги — так, чтобы у меня не было и шанса ударить его в ответ.
     — Джозеф! — прорычал Аллен с напряжением в голосе. — Займись второй! И обещай, что это — в последний раз! Я больше не собираюсь выручать тебя из таких переделок!
     Джозеф облизнул губы, нервно кивая в ответ.
     — Да-да, это в последний раз, — согласно забормотал он. — Я имею в виду, Аллен, я же не хотел, чтобы мы кого-нибудь убивали из-за этого...
     Тут руки сержанта оказались на моем горле и с силой его сдавили. Я захрипела, попробовала ударить мужчину и освободиться, но тот был слишком силен. И я пыталась вдохнуть, но...
     — Не следовало тебе заходить в этот переулок, девочка, — пробормотал Аллен. — Сейчас совсем не те времена, чтобы геройствовать.
     — Распространённая ошибка — злорадствовать, не одержав победы, — неожиданно прокомментировал ситуацию чей-то приятный голос.
     Что-то шевельнулось в темноте, и фигура высокого человека, неожиданно возникшая в переулке, легко повалила Аллена и схватила за шиворот второго стража. Я жадно втянула воздух в освобождённые легкие, несколько раз кашлянув, прежде чем окончательно взять себя в руки и осмотреться по сторонам. Жертва насилия все ещё пряталась в углу, выглядя полностью оцепеневшей от страха, а рядом с ней на одном колене стоял незнакомый мне человек. Он закутал девушку в плотный тёмный плащ и поднялся на ноги, пересекаясь со мной взглядом своих пугающе-ярких зелёных глаз. Он был бледнокож и облачён в простые стальные латы, при этом двигаясь так, будто весь металл, который он таскал на себе, был для него не тяжелее шёлковой рубашки. Я внимательно осмотрела меч в ножнах у него на боку, и лишь потом повернулась к последнему участнику событий. Это была женщина или кто-то, очень похожий на женщину – шириной в две меня и на три фута[11] выше ростом. Она удерживала сопротивляющегося Джозефа на весу без какого-либо видимого напряжения. Я не знала, была ли она вооружена: длинный плащ закрывал её тело от горла до щиколоток. Заставив себя встать, я подавила очередной приступ кашля, со смутным беспокойством осознавая, что зеленоглазый мужчина всё ещё смотрит на меня. Аллен попытался подняться, опираясь на собственные колени, и я с наслаждением пнула стража ногой в подбородок, испытывая жестокое удовлетворение от его барахтанья в грязи.
     — Разумнее было бы не пытаться вставать, сержант, — мягко произнес незнакомец. — Последствия твоего упорства могут оказаться на удивление неприятными.
     — Благодарю вас, — хрипло сказала я. — Я уж думала, мне конец.
     Незнакомец чуть наклонил голову в знак согласия.
     — Капитан, — сказал он исполинской женщине, все ещё не отводя от меня взгляда, — не могла бы ты попросить своего нового друга заткнуться?
     Женщина ударила Джозефа кулаком в живот — так быстро, что я не успела проследить удар. Страж поперхнулся воздухом, и его чуть не вырвало. Тогда она добавила ему в висок — с такой силой, что тот сразу обмяк. При этом она не переставала держать его на весу и совершенно не выглядела уставшей, даже когда закинула бесчувственное тело мужчины себе на плечо. Аллен издал сдавленный стон ужаса.
     — Я понял, кто вы, — просипел он. — Вы — Чёрный Рыцарь! Мы на вашей стороне, сир!..
     От неожиданности я попятилась, почувствовав, как мой желудок скрутило приливом страха. Нападение на стража и так уже выходило за рамки моего повседневного образа жизни, но, если сержант не ошибался, вдобавок я стояла всего в десяти футах[12] от самого пугающего монстра современной истории! Преисподнии побери, из всех людей, которые могли мне встретиться этой ночью, я умудрилась пересечься именно с ним! Да у этой зеленоглазки на счету было такое количество трупов, что любого мясника стошнило бы; и не было в Кэллоу ни одного мужчины и ни одной женщины, которые бы не знали его Имя. И если второго стража держала та самая Капитан, то я и вовсе была в полной заднице: в легендах говорилось, что как-то раз она убила огра одним ударом своего молота. И, помилуйте меня любые Боги, она была по меньшей мере восьми футов[13] ростом!
     — Нет, — тихо сообщил сержанту Чёрный Рыцарь. — На самом деле ты не на моей стороне.
     Закованная в латы нога пнула его, и Аллен присоединился к своему напарнику в царстве грёз.
     — Если мне не изменяет память, Сабах, у нас есть тайное убежище в паре кварталов отсюда, — произнес Блэк через мгновение. — Предлагаю временно оставить этих людей там.
     — Разве мы не передадим их городской страже? — вопросительно вздернула бровь Капитан.
     — И Мазус узнает о произошедшем ещё до рассвета, — парировал Блэк. — Нет никакой необходимости заранее уведомлять его о нашем присутствии в городе.
     — А девушка?
     Они одновременно посмотрели на жертву насилия, скорчившуюся в углу тупика и трепещущую, как лист на ветру, под плащом Черного Рыцаря.
     — Пусть кто-нибудь из наших людей доставит её домой, — сказал Блэк. — Хватит с неё переживаний на сегодня.
     Исполинская женщина отдала честь, не обращая внимания на свисавшего с её плеча стража, потом наклонилась и ухватила за ногу сержанта. Она поволокла его за собой прямо по земле, не слишком заботясь о том, во что тот врезается головой, и, наконец, скрылась за поворотом.
     — Вы... — хрипло произнесла я, всё ещё с трудом произнося слова после попытки удушения. — Вы — это и правда он?
     Черноволосый мужчина улыбнулся, хотя улыбка не коснулась его глаз. Они были холодны как осколки льда, а их пронзительно-яркий оттенок заставлял мурашки бегать у меня по спине: я знавала людей с зелёными глазами, но ни у кого они не были столь яркими, как у этого мужчины. Они сияли так, как в моем воображении должны были сиять глаза фей: нельзя было отрицать, что в этих глазах скрывалось нечто противоестественное. Блэк даже ещё не ответил мне, но его тяжелый взгляд заставлял меня чувствовать себя кроликом перед волком, способным разодрать меня в мгновение ока. Я думаю, многие люди были бы просто в ужасе от подобного ощущения, но я терпеть не могла бояться. Другие девочки в приюте никогда не понимали, почему я продолжала упорно лезть на крышу и стоять на самом краю, в то время как все они знали, как я боюсь высоты. Они не понимали смысла моих действий. Я лезла именно потому, что боялась, и отказывалась спускаться, даже когда остальные дети шептались о том, что я превращусь в горгулью, если продолжу стоять на крыше, уставясь вниз. Конечно, я не была идиоткой, и прекрасно понимала, что страх высоты и страх перед зеленоглазым монстром в человеческом облике – не одно и то же. Но принцип был тот же самый. Не страх управлял мной — я управляла своим страхом. И я смотрела в глаза Чёрного Рыцаря, отказываясь вздрагивать, даже когда улыбка на его лице стала шире. Да, может быть, ты и волк, но я — не кролик.
     — Являюсь ли я Чёрным Рыцарем? — переспросил он. — Да, являюсь. Хотя у меня имеются и другие прозвища.
     Тяжесть во взгляде этого мужчины испарилась так же быстро, как и возникла; и я, наконец, выдохнула, хотя и не подозревала о том, что задерживала дыхание. Он специально смотрел на меня таким взглядом или мне это померещилось?... Мой страх не казался мне вполне обычным — особенно теперь, когда паника больше не душила меня.
     Мне не хотелось называть этому человеку своё имя, но было бы невежливым промолчать после того, как он спас мою шкуру.
     — Я...
     — Кэтрин Обретённая из императорского приюта, — закончил он за меня, и кровь в моих жилах вновь застыла.
     Откуда он узнал моё имя?! Неужели я приговорена им к смерти по какой-то непостижимой причине?! Но я не делала ничего противозаконного и не связывалась идиотами, выступавшими против имперской власти! Я постаралась успокоиться, сказав себе, что если бы Чёрный Рыцарь желал мне смерти, он бы просто не стал вмешиваться, когда сержант пытался меня задушить. Но тогда откуда...
     — Разве ты не слышала сплетен обо мне, дорогуша? — насмешливо поинтересовался Блэк. — Мне известно абсолютно всё.
     Умом-то я понимала, что он говорит ерунду... Однако сейчас, стоя напротив этого мужчины в тёмном переулке, я почти готова была поверить в его слова.
     — И я вовсе не желаю тебе смерти...
     — Должна отметить, что из ваших уст это звучит не слишком-то убедительно, — перебила его я, просто не успев удержать свой язык за зубами.
     Я вздрогнула, осознав, что только что ляпнула. Правильно, Кэтрин, великолепная идея! Давай, нагруби человеку, который может разрубить тебя напополам, не думая о последствиях своих действий! Похоже, в последнее время меня слишком часто били по голове.
     К моему великому облегчению, Чёрный Рыцарь только усмехнулся.
     — Полагаю, тебе придётся поверить мне на слово, — сказал он.
     Я не думала, что мне действительно стоит это делать, но не собиралась настаивать на своём мнении.
     — Боюсь, тебе придется немного задержаться в моём обществе, — добавил он.
     — Зачем? — тут же нахмурилась я. — Вы же сказали... ей, — осторожно продолжила я, всё ещё не решаясь произносить вслух Имя Капитана, — что пока не планируете передавать преступников городской страже.
     Я просто не могла представить, какую ещё пользу могла принести, кроме дачи свидетельских показаний, да и те вряд ли были ему нужны. Когда главный приближённый Императрицы Ужаса считал, что кто-то должен умереть — эти люди просто умирали. Все было элементарно, и любой, кто был достаточно глуп, чтобы пытаться изменить порядок вещей, просто отправлялся на тот свет в компании других недовольных.
     Блэк еле заметно улыбнулся, и, уже не в первый раз за эту ночь, по моей спине пробежали холодные мурашки.
     — С годами я пришёл к выводу, что люди, с которыми когда-то поступили несправедливо, должны иметь право голоса при исправлении этой несправедливости, — произнес он.
     В последний раз взглянув на девушку в углу, чьего имени я так и не узнала, я поспешила покинуть переулок следом за Чёрным Рыцарем. Девушке помогал подняться молчаливый сопровождающий Блэка в тёмном плаще.
     Тайное убежище Бедствий действительно оказалось довольно близко, даже слишком близко, отчего я даже не успела толком собраться с мыслями и занервничать. Этот дом ничем не отличается от любого другого жилища по соседству, разумеется, за исключением дюжины бойцов в доспехах, молчаливо охраняющих его вход. Вот тебе и вся конспирация. Не то чтобы я жаловалась: даже целый отряд городской стражи не стал бы связываться с этими парнями. Или, может быть, девушками?... Трудно было сказать наверняка из-за того, как забрала их шлемов закрывали лица, а доспехи скрадывали очертания тел. Но я хотя бы понимала, кто они вообще такие.
     Их звали Чёрными Стражами — потому что у праэситов была навязчивая идея впихивать слово «чёрный» практически во все названия. Они были элитной охраной Чёрного Рыцаря, и ветераны битвы при Стрегесовом поле как-то проболтались мне в таверне, что каждый из Чёрной Стражи должен был одолеть десять других бойцов. Впрочем, я слышала что-то подобное и о других родах войск. Завоевание было настолько беспроигрышной кампанией Империи, что — как мне казалось — одним из способов кэллоуэйцев справляться с оглушительным поражением стало возведение завоевателей на недостижимой высоты пьедестал.
     Кивнув охране, Блэк вошел внутрь тайного убежища, и я молча проследовала за ним. Капитан, скрывшаяся где-то в глубине дома, или кто-то из Стражи, должно быть, недавно разожгли свечи: помещение освещало несколько штук, расставленных тут и там. В углу стояла обшарпанная кровать и стол с парой придвинутых к нему стульев, но в целом в комнате мебели было мало. Ничего такого, что имело бы смысл красть. Городские стражи, связанные и с кляпами во ртах, были небрежно прислонены к дальней стене. Оба они уже пришли в себя, и ни один из них не скрывал собственного страха.
     Чёрный Рыцарь не обратил на них никакого внимания, и я последовала его примеру, сев за стол напротив этого человека. При свете свечей я впервые смогла как следует рассмотреть его лицо, и теперь бесстыдно пользовалась этим случаем. Сколько раз ещё я смогу увидеть этого человека вблизи?...
     У него было одно из тех нестареющих лиц, по которым было невозможно понять, двадцать лет этому мужчине или тридцать пять — и это был довольно неплохой результат для того, кому, по слухам, минуло больше шестидесяти. Роли иногда делали это с людьми, замедляя их старение или вынуждая выглядеть неизменно.
     Я все ещё не знала, чего Чёрный Рыцарь хотел от меня, но, пока он не собирался об этом рассказывать, я могла задать ему парочку своих вопросов.
     — Итак, что же вы собираетесь с ними сделать?
     Блэк побарабанил пальцами по столу, и тени, отбрасываемые пламенем свечей на его лицо, закружились в странном танце, будто живые.
     — Они будут переданы городской страже для суда и последующего наказания. Поскольку Лауэр больше не находится под непосредственной властью Легионов Ужаса, их будут судить по имперскому законодательству. Попытка изнасилования обойдется им в пять лет тюремного заключения: чуть меньше для сержанта, учитывая, что тот был всего лишь сообщником.
     Пять лет. Всего лишь... За то, что они попытались изнасиловать девушку, и, когда я вмешалась, решили убить нас обеих, чтобы скрыть следы собственного преступления!
     — И это всё?! — возмутилась я. — После всего, что они сделали, они просто проведут пять лет в тюрьме, питаясь баландой, а потом вернутся на улицы?!
     Блэк полувопросительно поднял бровь.
     — Полагаю, ты недооцениваешь неприятности, которые их ждут в тюрьме Лауры. Но, в сущности, это действительно всё.
     — Этого недостаточно! — прорычала я. — После того, что они пытались сделать... И сделали бы, если бы вы на нас не наткнулись!
     Белокожий мужчина, о котором я так часто слышала в детстве, молча смотрел на меня, и его лицо было непроницаемо. Легенды о его деяниях всплывали у меня в голове, всё менее правдоподобные, чем дальше заводила его история. В одном рассказе он ездил верхом на драконе. В другом говорилось, что его меч питается душами невинных, и именно поэтому он никогда не проигрывал поединков. Он мог видеть будущее и читать мысли своих врагов. Он одержал победу над Кэллоу за месяц, просто превратив всю свою армию в оборотней. Орки поклонялись ему как богу, а гоблины провозгласили своим королем. Я даже слышала слухи, что в жилах Чёрного Рыцаря течет кровь великанов, но, так как его рост не дотягивал и до шести футов[14], я не думала, что они правдивы. И я надеялась, что чтение мыслей также являлось сказкой, потому что мне не хотелось делиться с кем-либо содержимым собственной головы.
     — Есть и другой вариант, — наконец, произнес Блэк.
     Медленно и осторожно он извлек клинок из ножен на своем поясе, и положил его на стол. Я с опаской покосилась на нож, лезвие которого казалось ужасно острым даже издалека.
     — Ты знаешь, что отличает людей, у которых есть Роль, от тех, у кого её нет? — спросил меня Чёрный Рыцарь.
     Я отрицательно покачала головой.
     — Целеустремлённость, — сказал он. — В глубине души все люди убеждены, что знают, в чём заключается истинная справедливость. И люди верят, что рано или поздно они сумеют её добиться.
     У меня сдавило горло. Неужели он сейчас намекает именно на то, о чем я думаю?!
     — Так скажи мне, Кэтрин Обретённая, — прошептал Блэк мягким, как бархат, голосом, — в чём, по-твоему, заключается справедливость?..
     Едва прикоснувшись к лезвию своего ножа, он развернул его так, чтобы рукоять оружия оказалось обращённой в мою сторону.
     — Как далеко ты готова зайти, чтобы ее добиться?..
     Я ощутила на себе взгляды двух стражей с кляпами во рту, но меня не интересовало то, что они думают о происходящем. Я посмотрела Чёрному Рыцарю прямо в глаза, оглушённая грохотом собственного сердца. Только что на мою ладонь возложили жизни двух человек, и теперь, если я хотела погасить свет в их глазах, мне достаточно было просто сжать свою руку. Действительно ли я могла так поступить? Имела ли я право взять справедливость в свои руки? Их смерть от моей руки — ни что иное как казнь, и я прекрасно понимала это, вспоминая все проповеди, рекомые в Доме Света.
     «Пять лет, — подумала я снова. — Всего пять лет — а потом они окажутся на свободе».
     Мои пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Я поднялась со стула, и глаза Джозефа расширились от испуга, когда я опустилась перед ним на колени. Не было никого иного в комнате, никого в мире, кроме нас двоих. Моя влажная от пота ладонь немного скользила по кожаной оплетке рукояти, я сжала её покрепче и вытащила кляп изо рта стража. Если я сделаю это, если я действительно пойду до конца, то я должна быть уверена. Я чувствовала на своей спине пристальный взгляд Чёрного Рыцаря, но дело было отнюдь не в нём. Дело было во мне, в решении, которое я собиралась принять. Всю свою жизнь я твердила себе, что рано или поздно я достигну вершин власти и использую своё положение, чтобы всё исправить. Чтобы сделать этот мир лучше. И вот мое желание привело сюда, в эту комнату, где я стояла перед двумя людьми, наделенная властью над их жизнью и смертью, заключённой в нескольких дюймах холодной стали.
     — Ты ведь уже делал подобное раньше? — риторически вопросила я у Джозефа, отчасти и так уже зная его ответ.
     Одно мгновение я видела стыд в его глазах, но потом он сменился на нечто, вызвавшее у меня отвращение. Словно бы этот человек больше не понимал, насколько ужасным было то, что он хотел совершить.
     — Послушай, — быстро сказал он, — я не хотел! Все дело было в том, как она одевалась. Я имею в виду, какая приличная женщина будет разгуливать по ночам...
     ...Я перерезала ему горло.
     Это не было полностью осознанным решением. Из-за того, что он сделал и что сказал, я просто решила, что он заслуживает смерти — и моя рука без всяких подсказок совершила необходимое движение. Кромка ножа расположена параллельно земле, острие рассекает артерии — точно так же, как у свиньи, освежеванной мясником на рынке. Может, если бы я чаще бывала в Доме Света, я бы позволила этому человеку сесть в тюрьму... Но всё, о чём я думала на самом деле: «Что произойдет, когда он выйдет? Когда он загонит другую девушку в тёмный переулок посреди ночи, и меня просто не будет рядом с ней?»
     Я наблюдала, как кровь истекает из его горла, а он смотрел на меня так, будто я каким-то образом предала его. Я задавалась вопросом, должна ли я вообще что-то чувствовать. Печаль, сожаление, может, хотя бы тошноту от вида приближающейся смерти?.. А я думала о том, что он не покончил бы с той девушкой так быстро, как я с ним.
     Когда я повернулась к сержанту, тот выглядел уже смирившимся. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.
     Во второй раз я резала гораздо аккуратнее.
     Некоторое время я продолжала стоять на коленях, и кровь капала на пол с острия моего ножа. Забавное это ощущение — когда убиваешь кого-нибудь. Ты ожидаешь звучания фанфар, рокотания грома вдали или сурового взгляда с Лучезарных Небес, давящего на твои плечи. А вместо этого всё, что я ощущала — легкую апатию. Моя ладонь была немного поцарапана оплёткой ножа из-за того, что я неловко держала оружие в процессе убийства, а на кофточке виднелись свежие брызги крови. Ну вот, теперь я убийца. Признаюсь, не такой я представляла себе эту ночь. Иронии в моих мыслях было маловато, но я всё равно улыбалась им, потому что ощущать себя бессердечной стервой было гораздо приятнее охватывающего меня оцепенения.
     — Это всегда так чувствуется? — спросила я, всё ещё глядя на остывающий труп сержанта и кровавую улыбку, запечатленную на его горле.
     — Когда хладнокровно исполняешь собственный приговор? — Чёрный Рыцарь стоял прямо за моей спиной, произнося эти слова. — Да, всегда.
     Я кивнула и даже не сопротивлялась, когда он помог мне подняться на ноги.
     — Они это заслужили, — решительно сказала я, глядя ему прямо в глаза.
     Он не стал возражать.
     — Они это заслужили, — шепнула я самой себе.
     Он вёл меня к двери, и мне было абсолютно наплевать, куда мы направляемся — лишь бы подальше от этого дома. Ночной воздух своей прохладой успокаивал мое разгоряченное лицо. Я слышала, как один Чёрный Страж зашел в дом, но не собиралась обращать на это никакого дополнительного внимания.
     — У меня есть к вам вопрос, сир, — сказала я спустя мгновение, и мой голос звучал так, будто отныне он принадлежит какому-то незнакомцу.
     — Зови меня Блэк.
     — У меня к вам вопрос, Блэк.
     — Я внимательно слушаю.
     — Вы ведь чудовище, я права? — негромко спросила я у ночной тиши, косясь краем глаза на мужчину рядом с собой.
     — Самое худшее из всех, — ответил он мне и улыбнулся.
     Не знаю, что вы подумаете о моей вере в его слова, но впервые с тех пор, как я вошла в тот тёмный переулок, я ощутила себя в полной безопасности.

     Примечание к части
     Отбечено 25.12.21.

Том I / 002 : Приглашение

     - Прежде чем отправиться мстить, вырой две могилы. Одну для дурака и одну для всех этих надоедливых родственников. -
     Император Ужаса Мстительный Первый.
     Мне потребовалось время, чтобы вспомнить, где я нахожусь при пробуждении. Они отвезли меня в гостиницу, где остановились, когда я сказала, что не хочу возвращаться в сиротский приют, хотя я не могла вспомнить самого диалога.
     Я была одна в комнате, поэтому позволила себе насладиться ощущением мягкой кровати в два раза больше той, что была у меня в спальне. Праэс выбрали не самое дорогое место для проживания, но выбор был неплох. Солнце, просачивавшееся сквозь ставни, говорило мне, что уже поздний вечер, так что я проспала большую часть дня.
     «Кто бы мог подумать, что перерезание пары глоток отнимает у тебя столько сил,» — подумала я.
     Я хотела, чтобы это предложение было формой самобичевания, но, когда попыталась вызвать сожаление о том, что я сделала прошлой ночью, колодец оказался пустым. Я села на кровати и провела всё ещё усталой рукой по волосам. Там был полный беспорядок, тёмные локоны перепутались за ночь.
     Теперь, когда я немного отдалилась от всего этого дела, я начала думать, что меня направили в сторону отнятия этих жизней. Но по какой причине, я даже представить себе не могла. Кто знает, почему злодеи делают то, что они делают? Не то чтобы это что-то меняет. Я приняла решение и сделала это по своим собственным причинам. Я не была уверена, что мои действия были справедливы, но даже при свете дня я не думала, что моё решение было неправильным.
     Я воспользовалась большой чашей с водой у кровати, чтобы ополоснуть лицо, и вытерла его полотенцем рядом с ним, последние остатки сонливости были смыты тёплой водой. Рядом лежал нож в ножнах, и я без труда вспомнила, когда видела его в последний раз: я пыталась вернуть его прошлой ночью, и мне сказали, что теперь он мой. Не слишком уверена, что я должна чувствовать по этому поводу.
     Так. Что теперь? Я умирала с голоду, так что мне необходимо было определиться с едой. У меня не было ощущения, что всё это дело закончено, но чего ещё мог хотеть от меня Рыцарь? Нет, это неправильный способ думать об этом. Если ему что-то нужно, он это получит: у меня не было сил остановить его. Мне нужно было подумать о том, как выбраться из этой передряги. В ближайшее время я вряд ли снова столкнусь с кем-то столь высокопоставленным в рядах Империи, так что мне нужно было найти выход. Я купила эту возможность кровью, так что будь я проклята, если не сделаю этого. Я вспомнила, что Чёрный Рыцарь имел большой авторитет в Военном Колледже, что имело смысл, поскольку он более или менее командовал Легионами, в которые кадеты собирались вступить. Может быть, если я правильно разыграю свои карты, то смогу уговорить его дать мне место на занятиях в этом году. На данный момент у меня было почти достаточно денег, чтобы оплатить своё обучение, но сама поездка в Пустошь тоже требовала денег, и немаленьких. Впрочем, я была почти уверена, что слов правой руки Императрицы будет достаточно. Единственное препятствие, которое я могла придумать, состояло в том, что любой желающий попасть в Праэс из Кэллоу нуждался бы в документах, но на этот раз статус сироты будет преимуществом: сиротские приюты были Имперским учреждением, поэтому каждый из нас был зарегистрирован в канцелярии губернатора.
     Большинство кэллоу всё ещё не были зарегистрированы, поскольку принуждение к этому после Завоевания вызвало бы гражданские беспорядки, которых Империя стремилась избежать, но со временем это становилось всё более распространенным — существовали всевозможные ограничения на вид должностей, которые вы могли бы занимать, если не были зарегистрированы. Многие представители старшего поколения бормотали себе под нос, что наличие имени в имперских архивах вряд ли закончится хорошо, и, честно говоря, я не была уверена, что они ошибаются. Я подавала выпивку и разговаривала с огромным количеством Легионеров, поэтому уже не верила, что они всегда были в одном мгновении от того, чтобы злонамеренно поджечь город и танцевать в пепле — у них была лучшая репутация, чем у городской стражи, в эти дни — но эти записи были сделаны для людей в Атере, столице Империи. Судя по тому, что я слышала о дворянах, живущих в Городе Чёрных Врат, они были не из тех людей, которым хочется доверять своё имя. Даже другие праэс говорили о них с недоверием.
     Рассматривая своё отражение в зеркале, висящем на стене, я заметила, что моя блузка всё ещё была запачкана кровью со вчерашнего вечера. На синем были засохшие красные пятна от брызг крови, которые были жизнями двух мужчин, и мне не хотелось идти по улицам с этим проклятым пятном на моей одежде. Однако похоже об этом позаботились: на комоде лежали аккуратно сложенные рубашка с длинными рукавами и брюки. Я неторопливо переоделась и надела сапоги, прежде чем выйти из комнаты, медля из-за дурных предчувствий. Я знала, что это дурная привычка, но, учитывая обстоятельства, решила не обращать на неё внимания.
     Короткий лестничный пролёт вниз привел меня в общую комнату гостиницы. Она была пуста, что было необычно в это время дня: сюда должны были стекаться путешественники из-за пределов города, а завсегдатаи толпились вокруг своих обычных столиков. Лауэр до завоевания был столицей королевства Кэллоу, и даже при Империи он оставался одним из самых богатых городов в округе. В чьих карманах оказалось это богатство — другая история, но учитывая, что мы были крупным торговым центром, хорошие гостиницы должны были быть переполнены в это время года. Хозяина гостиницы тоже не было видно, только одинокая женщина, сидевшая за одним из столиков у камина. Вокруг неё лежала стопка бумаги, и она писала на листке пергамента, обмакивая перо с регулярностью часового механизма. Она не подняла головы от своей работы, пока я спускалась по лестницу, так что, должно быть, она не услышала меня.
     — Садись, — спокойно сказала она, не отрывая взгляда от пергамента.
     … А может, и услышала. Я заняла кресло напротив неё, гадая что ожидать дальше.
     — Хозяин гостиницы сейчас принесёт завтрак, — сказала незнакомка.
     Я кивнула, а потом почувствовала себя глупо, когда поняла, что она даже не взглянула на меня.
     — Я… — начала я.
     — Я знаю, кто ты, Кэтрин Обретённая, — безразлично отрезала она.
     Я приподняла бровь.
     — Это уже становится закономерностью, — сказала я. — Как мне вас называть?
     — Писец.
     О. Это было не имя, это было Имя. А это значит, что ты не должна болтать с незнакомцами. Снова. Завоевание было положено к ногам пяти Бедствий в рассказах: Чёрного Рыцаря, Чернокнижника, Капитана, Рейнджер и Ассасина. Женщина, сидевшая передо мной, не была одной из них, и она не вышла на первый план в легендах, как Рейнджер и Чернокнижник. Я предположила, что её Роль не совсем подходит для броских жестов — но она не была неизвестной. Говорили, что она следовала за Блэком как вторая тень, наводя порядок после побед. Подумав об этом, я немного удивилась, что не видела её вчера вечером. Её фактический уровень власти в Империи был предметом споров, но было мало людей достаточно глупых, чтобы не согласиться с тем, что попасть в её немилость было бы очень плохой идеей. Трактирщик нарушил неловкое молчание, которое установилось между нами, — во всяком случае, неловкое с моей стороны, она, казалось, ничего не заметила, — войдя в комнату с тарелкой, полной яиц и колбасы, и поставив её передо мной с натренированной улыбкой.
     — Мэм, — поприветствовал он меня. — Леди Писец, вы уверены, что я не могу предложить вам чаю или вина?
     — В этом нет необходимости, — ответила та.
     Было приятно видеть, что я не единственная, ради кого она не поднимала головы. Почтительно поклонившись, мужчина прокрался обратно на кухню, оставив меня поглощать свою первую за день трапезу. Это была не самая изысканная еда, но она была свежая, а я умирала с голоду: никогда в жизни я не ела ничего вкуснее. К тому времени, как я покончила с остатками колбасы, Писец закончила то, что она делала, размашисто расписавшись внизу пергамента, прежде чем прислонить кончик пера к чернильнице.
     — Блэк должен вернуться до вечернего колокола, — сказала она мне. — Он захочет поговорить с тобой.
     Я ответила не сразу, отчасти потому, что не была уверена в своих чувствах по поводу того, что самый известный злодей нашего времени хочет поговорить со мной снова, но также и потому, что я изучала женщину, сидящую напротив меня. Внешне она была довольно некрасива, с перепачканными чернилами пальцами и миниатюрной фигурой. Хотя, учитывая, что мы примерно одного роста, возможно, мне следовало бы использовать более лестные выражения. Ей не хватало присутствия Блэка и Капитана, которое они продемонстрировали вчера, того, как они могли заполнить комнату, просто находясь в ней. Я бы скептически отнеслась к тому, что у неё вообще есть Имя, если бы не то, как она без труда определила мое присутствие раньше. В Писце было что-то скрытое, и я напомнила себе, что Имя не обязательно должно быть связано с борьбой, чтобы быть опасным.
     — Есть идеи, о чём он хочет поговорить? — поинтересовалась я.
     — Надзирательнице из вашего приюта сообщили, что ты всё ещё жива, — ответила она, полностью игнорируя вопрос. — Она уже начала волноваться.
     Я издала неопределенный благодарный звук. Я не испытывала неприязни к Матроне Нелтер, хотя её лекции иногда действовали мне на нервы. Она, конечно, не одобряла мою работу в Крысином Гнезде — и закатила бы грандиозный скандал, если бы знала, что я дралась в Яме, — ведь у Дома Лауэра Для Трагически Осиротевших Девочек была возможность готовить своих подопечных для более утонченной работы чем подача напитков. Девочки обычно покидали приют с достаточным образованием, чтобы заняться ремеслом или стать воспитательницами для благородных детей. То, что она нашла время заняться моим делом, означало, что она по-своему заботится обо мне. Писец, похоже, решила, что наш разговор окончен, потому как вытащила из кучи чистый лист пергамента и обмакнула перо. Как оказалось, она была права насчёт того, что Рыцарь скоро вернется: я едва доела сосиску и наполовину допила чай, когда он вошёл в гостиную.
     — Добрый вечер, Кэтрин, — весело поздоровался он. — Писец.
     — Блэк, — ответила женщина с ничего не выражающим лицом, и мне пришлось дать ей очки за то, сколько мужества потребовалось, чтобы отвергнуть проклятого Чёрного Рыцаря в пользу листа пергамента.
     — Цифры подтверждают? — спросил он, очевидно, привыкший к её холодному безразличию.
     — Да, не то чтобы это имело значение, учитывая признание. Капитан?
     — Мне требуется разговор с Оримом.
     Кое-что из этого прошло мимо моей головы, но имя я узнала. Генерал Орим — Орим Мрачный, как называли его легионеры с ласковой улыбкой, возглавлял Пятый Легион, служивший гарнизоном Лауэра. Я допила свой чай, ожидая своей очереди.
     — Кэтрин, — сказал Блэк через мгновение, поворачиваясь ко мне, —ты…
     Он сделал паузу.
     — Похоже, у тебя есть вопрос? — закончил он.
     — Это будет звучать немного странно, — начала я издалека. — Но я имею в виду... я слышала истории, и я думаю, что это нужно спросить. Это может спасти от многих неприятностей в будущем и всё такое.
     Он поднял бровь, продолжая молчать.
     — Ну, просто чтобы убедиться, — сказала я. — Ты случайно не мой давно потерянный отец, который отдал меня в сиротский приют, чтобы я была в безопасности от его врагов, и теперь вернувшийся, когда я достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе?
     К моему лёгкому ужасу, я вызвала смех у монстра, сидящего напротив меня. Казалось, вопрос его искренне позабавил, и я решила, что всё ещё сирота. «Слава Небесам за это», — подумала я. Тем не менее, это означало, что теперь я не понимаю, почему он проявил ко мне интерес.
     — Нет, — ответил он. — Боюсь, что я не приложил руку к твоему появлению на свет. Кроме того, человек никогда не бывает достаточно взрослым, чтобы иметь дело с такими врагами, как у меня.
     — Могу себе представить, — сказала я, хотя на самом деле не могла.
     По правде говоря, я не могла представить себе людей, способных побеспокоить сидящего напротив меня. В Кэллоу осталась только одна герцогиня, и этой женщиной была деорайт, которая на самом деле не хотела иметь ничего общего с остальной страной. Мысль о том, что она возглавит восстание против Империи, была довольно смехотворной, и не осталось других дворян, обладающих достаточной силой. Может быть, Первый Принц Принципата? Ходили слухи, что она наконец положила конец их гражданской войне, так что они, вероятно, снова начнут присматриваться к своим соседям.
     — Кстати, о сомнительных личностях, — сказал он. — Я надеялся, что мы сможем поговорить о губернаторе.
     Я приподняла бровь.
     — Мне говорили, что большинство слов, которые я употребляю в его адрес, не должны произноситься приличными леди.
     — А ты что? — он улыбнулся. — Приличная леди?
     Я фыркнула. Значит, он хотел поговорить о губернаторе Мазусе. Я могла это сделать. Возможно, ему не понравится то, что я скажу, но я могу это сделать.
     — Он, наверное, самый ненавистный человек в Империи, — честно призналась я. — Никто не жалуется, потому что, если ты это сделаешь, стражники постучат в твою дверь, но я думаю, что в Лауэре найдётся мало людей, кто отказался бы по нему потоптаться, будь они уверены, что это сойдет им с рук.
     Блэк задумчиво хмыкнул, отпивая из чашки.
     — У меня сложилось впечатление, что он был в хороших отношениях по крайней мере с гильдиями, — сказал он.
     Я пожала плечами.
     — С тем количеством золота, которое он швырял в гильдейских мастеров, это вроде как данность, — ответила я. — Те немногие, которые не хотели иметь с ним ничего общего, столкнулись с несчастными случаями, а их преемники были намного более сговорчивыми.
     — Несчастные случаи? — заинтересовался Блэк.
     — Он даже не скрывает этого, — нахмурилась я. — Тара Голденай — она возглавляла Гильдию Спайсеров и сказала ему, что скорее разорится, чем возьмёт у него взятку, утонула в ванне, в которой едва ли был дюйм воды. И даже не заставляй меня упоминать о городской страже.
     — Я так понимаю, что инциденты вроде вчерашнего не являются чем-то неслыханным?
     — В основном они делают то, что им положено, — признала я. — Но ни для кого не секрет, что они — его головорезы, и когда они собирают чрезвычайные налоги, то становятся грубыми.
     Его губы сжались.
     — Ах да, знаменитые налоги. Он создал довольно много шума в Атере с ними.
     — Забавно, что они все временные, но почему-то никогда не заканчиваются, — проворчала я.
     Налоги были главной причиной ненависти к Мазусу. Все ожидали, что любой праэс, назначенный Императрицей губернатором, попытается превратить Лауэр в свою личную вотчину, но после десяти лет Легионов, управлявших городом, все привыкли к тому, что люди, ответственные за это, были беспристрастны. До тех пор, пока вы не устроили беспорядок или не совершили преступление, легионерам было всё равно, что делают кэллоу. Мазус совал свой нос во всё подряд, и за носом обычно следовала рука, которая хватала всё больше золота.
     Цены на продовольствие неуклонно росли в течение последних нескольких лет, и я слышала, как люди жаловались, что товары, которые не были одобрены Гильдией, дорожали. А поскольку гильдии брали на себя всё, что они одобряли, — а Мазус, разумеется, получал свою долю, — одна только стоимость вступления в гильдию могла вывести из бизнеса мелких торговцев. Более того, всё это приводило меня в ярость, потому что было глупым. Торговля в Лауэре и близко не была такой оживленной, как 10 лет назад, а по крайней мере половина людей на Летней Ярмарке были местными жителями. Этот человек был сосредоточен на цели выжать из города всё, что только можно, и даже не осознавал, что душит его.
     — Это полный идиотизм, — согласился Блэк, и я чуть не выпрыгнула из своей кожи. Мог ли он на самом деле читать мысли, или я сказала что-то из этого вслух?
     — Твое лицо говорит само за себя, — сказал мне зеленоглазый с весёлой улыбкой.
     Мой пульс участился: я не была полностью уверена, что он говорит мне правду, но он был согласен со мной. Почему? Разве больше золота для Империи не было бы хорошо с его точки зрения, независимо от того, как Мазус получил его? Даже если ситуация в конечном итоге взорвётся в лицо губернатору, гарнизона Легиона будет достаточно, чтобы подавить беспорядки. У меня на языке вертелась дюжина вопросов, но я не была уверена, что должна их задавать. До сих пор он был благоразумен, почти приветлив, но не стоит забывать, что человек напротив меня поставил на колени целое королевство.
     Возможно, другая девушка подумала бы, что то, как он продолжал улыбаться, означало его дружеское отношение, но у меня не было никаких предпосылок для такого предположения. И всё же я чувствовала тот же старый зуд под кожей. Потребность знать почему, безостановочное, безграничное стремление понять, как всё вокруг меня работает. К тому же, он был тем, кто превратил этот разговор в диалог, не так ли? Он мог бы сделать его допросом — чёрт возьми, он мог бы спросить кого-то более осведомлённого, чем шестнадцатилетняя девочка-сирота, но по какой-то причине он приложил все усилия, чтобы этот разговор не был односторонним.
     — Если он идиот, — возразила я вопреки здравому смыслу, — тогда почему он губернатор?
     Лицо Рыцаря не изменилось, но в его выражении появилось отчетливое чувство… удовлетворения. Как у человека, получившего подтверждение своей правоты.
     — На самом деле от Мазуса не ожидали, что он здесь что-то сделает, — сказал он. — Это было чисто политическое назначение.
     — Императрица хотела вознаградить его за что-то, — предположила я, — и отдала ему самый богатый город в Кэллоу, чтобы он правил им.
     — Это была не награда, — ответил Блэк, — а взятка. Его отец — Высокий Лорд, а после Завоевания мы должны были успокоить их.
     Я удивлённо моргнула.
     — Успокоить их? — вырвалось у меня. — Она же Императрица, зачем ей кого-то успокаивать?
     Блэк допил вино и отставил кубок в сторону.
     — Ты думаешь о власти, как об абсолюте, но это ложное представление. Если Матрона вашего сиротского приюта наденет корону и объявит себя Правителем Лауэра, это каким-то образом даст ей власть над городом?
     — Полагаю, это риторический вопрос, — сухо ответила я.
     Он хмыкнул, соглашаясь.
     — То же самое и с Малисией: сидение на троне не означает, что все праэс подчиняются её прихотям. Она нуждается в поддержке других людей, обладающих властью, или её авторитет остается не более чем вежливой фикцией.
     Тон его голоса не сильно отличался от того, которым пользовались лучшие воспитатели, нанятые приютом, когда они говорили о своем любимом предмете, что было достаточно… странно. Образ учёного средних лет, отвечающего за наши уроки, не очень хорошо сочетался с образом злодея, стоящего передо мной.
     — Значит, ей нужны все Высокие Лорды на её стороне? — поинтересовалась я.
     Сардоническая улыбка тронула его губы.
     — Это было бы большим достижением, учитывая, что они ненавидят друг друга почти так же сильно, как и её, — пробормотал он. — Нет, ей просто нужно, чтобы их было достаточно, дабы другие считали восстание невозможным.
     — И лучший способ привлечь на свою сторону людей, которые ей нужны, это дать им славный город Кэллоу, чтобы получать налоги, — нахмурилась я. — Даже если это означает, что люди, живущие в нём, столкнутся с таким ублюдком, как Мазус.
     — Более или менее, — согласился он. — Корона получает определённую часть налогов, которые он собирает, а это гораздо больше золота, чем предполагалось в течение последних нескольких лет. В результате возникли вопросы, — я приподняла бровь.
     — Императрице не нравится, что она получает больше, чем ожидала?
     Глаза Блэка стали холодными.
     — Золото не растёт на деревьях, Кэтрин. Были высказаны опасения по поводу того, насколько хорошо Лауэр справляется с таким бременем.
     Я задумчиво хмыкнула.
     — Вы боитесь, что задушите золотого гуся, — произнесла я.
     Он пренебрежительно махнул рукой.
     — Это, конечно, часть проблемы, но в конечном счёте это второстепенный вопрос. Настоящая проблема в том, что он вызывает беспорядки.
     — Не то, чтобы мысль о Легионе, подавляющем мятеж, не была ужасающей, — сказала я, — но разве они не существуют именно для того, чтобы иметь дело с такого рода вещами?
     Я поморщилась, немного обеспокоенная тем, как легко было проникнуться имперским складом ума. Конечно, я планировала пойти в Легионы сама, но я сделала этот выбор с мыслью, что когда я поднимусь достаточно высоко в рядах, то смогу предотвратить всё то, о чём говорила. Блэк налил себе ещё вина, молча предлагая сделать то же самое для меня. Я отрицательно покачала головой. Не то чтобы я не любила вино — я пробовала его несколько раз в Крысином Гнезде и обнаружила, что мне нравятся некоторые сорта, — но я только что позавтракала, и в любом случае было слишком рано для выпивки. Однако праэс начал пить рано, так что я не очень удивилась, что он пьёт уже вторую чашу.
     — Они могли бы довольно легко подавить беспорядки, — признал Блэк. — Но это повлечёт за собой последствия.
     Сказать или нет? Чёрт возьми, это будет не самая дерзкая вещь, которую я ему сказала.
     — Я не думала, что мёртвые кэллоу — это то, о чём вы так сильно беспокоитесь, сэр.
     Я постаралась, чтобы мой тон был вежливым. Одно дело — дёргать дракона за хвост, и совсем другое — одновременно с этим дразнить его.
     — Я ненавижу расточительство, — ответил Рыцарь, явно озадаченный моим намёком на то, что он нераскаявшийся массовый убийца. Наверное, я была не первой, кто это сделал.
     — Всё, чего можно добиться, убивая бунтовщиков, это загнать негодование в подполье.
     Он отставил чашу в сторону.
     — Проблема гораздо шире, Кэтрин. Возьмем две нации с примерно одинаковым населением. Одна аннексирует другую, но не имеет при этом никакой реальной легитимности, кроме силы оружия. Как удержать аннексированную нацию от восстания?
     Я не понимала, почему он не упоминает имена праэс и кэллоу в своих гипотетических упражнениях, учитывая, насколько очевидно было то, о чём мы говорили. С целью абстрагироваться? Наверное, было бы легче говорить о… неприятных мерах, если бы я не говорила прямо о своих соотечественниках. Тем не менее, этот фиговый лист работал.
     — Используйте Легионы — я имею в виду армии завоевателей — чтобы закрутить гайки против любого, кто переступит черту. Повесьте достаточно людей, и никто не будет с вами драться, — сказала я через мгновение.
     В каком-то смысле было намного легче править, когда ты был Злом. Надоедливые мелкие концепции, такие как справедливость или милосердие к врагам переставали быть тем, о чём вы должны были беспокоиться.
     — А, правь через страх, — задумчиво произнес он. — В какой-то степени это работает. Это хрупкий баланс между тем, что люди боятся вас достаточно, чтобы не взбунтоваться, и тем, что они так напуганы, что думают, что им нечего терять. Вот почему, когда кто-то действительно доводит людей до такого уровня террора, необходимо вмешаться.
     Пазл сложился, словно одна из тех причудливых металлических головоломок, которые продавались на рынке.
     — Мазус, — догадалась я.
     — Политика Империи состоит в том, чтобы использовать Кэллоу, но не злоупотреблять этим, — сказал Блэк. — Губернатор причиняет больше вреда, чем думает.
     Я постаралась убрать от своего лица возникшее чувство лёгкого отвращения. Кто вообще такое говорит? Но хоть эта мысль и была зловещей, с политической точки зрения она не была глупостью. Я бы в любой день предпочла иметь во главе компетентного монстра злобному идиоту.
     — Ты действительно думаешь, что беспорядки в Лауэре могут распространиться повсюду? — поинтересовалась я.
     — Ключ к тому, чтобы Империя сохранила контроль над завоёванными землями — это не страх, моя дорогая, а апатия. До тех пор, пока простые люди могут заниматься своими делами и жить в основном безмятежно, какое им дело до того, кому идут их налоги? Губернатор снова заставляет людей заботиться о том, кто ими правит, а это очень опасно.
     — Да. Это многое объясняет, на самом деле, — признала я.
     Во-первых, это, наконец, пролило свет на то, почему Легионы Ужаса — которые получали свои указания от Чёрного Рыцаря — так отличались по сравнению с владычеством Мазуса в качестве правителя Лауэра. То, что губернатор не был союзником Императрицы, также объясняло, почему легионеры никогда не давали повода причислить их к друзьям Мазуса. Я бы списала это на смесь неприязни к этому человеку такую же сильную, как и у нас, и элементарной порядочности, но вполне логично, что за кулисами всего этого действовала политика.
     — Есть и более тонкая опасность, и именно из-за неё я приехал сюда лично, — добавил Блэк через мгновение.
     Я приподняла бровь, любопытствуя, но решила, что на сегодня уже достаточно надавила. Я не знала, сколько верёвок он готов мне дать, но у меня было чувство, что я уже достаточно натянула, чтобы хватило повеситься.
     — Считай это историей, если хочешь, — пробормотал зеленоглазый мужчина. — Город — некогда столица процветающего королевства — теперь разорён и угнетён. Его народ раздавлен всё возрастающим бременем, и нет никакой надежды. Появляется…
     — Герой, — также тихо закончила я.
     Дерьмо. Это действительно могло превратиться в неприятную ситуацию. Точно так же, как оставленное сухое кострище рано или поздно попадет искра, так и город, подобный тому, что он только что описал, оставленный без присмотра слишком долго, в конце концов, породил бы Роль, чтобы заполнить пустоту. Победит ли герой Чёрного Рыцаря? Я в этом сомневалась. В конце концов, последние семеро не справились, и я слышала, что тот, который был пять лет назад, не продержался и недели, прежде чем Ассасин добрался до него. Однако, если он достаточно разозлит людей в городе, то может причинить много вреда, прежде чем его убьют. Но это было на другом уровне — Рыцарь даже не сражался с героем, он создавал ситуацию, при которой необходимость в герое просто не возникнет.
     — Слёзы Небес, — тихо сказала я. — Неудивительно, что ты убиваешь их каждый раз. Стрела нацелена задолго до того, как ты выпускаешь воробья.
     Улыбка Блэка стала острой, как нож.
     — Если я выигрываю, это ещё не значит, что я не буду жульничать.
     — Тогда зачем ты мне всё это рассказываешь? — спросила я, махнув рукой, чтобы образно охватить весь разговор. — Разве это не сделает меня обузой? Ты не похож на человека, который оставляет после себя незавершённые вопросы.
     Он взял свою чашу и сделал глоток.
     — Потому что ты мне кого-то напоминаешь, — ответил он. — И потому, что после того, как ты пойдёшь со мной на банкет, я сделаю тебе предложение.
     Я нахмурилась от предположения, что я просто пойду с ним. Не то чтобы он был не прав — даже если у него не было оснований торопить события, я уже была достаточно заинтересована, чтобы согласиться — но говоря мне в лицо об отсутствии у меня выбора он был той ещё задницей.
     — Банкет? — хмыкнула я. — Звучит замысловато. Я должна буду что-нибудь принести?
     — Это будет губернаторский банкет, — задумчиво произнес он.
     — Тогда, пожалуй, я принесу нож.

     Примечание к части
     Отбечено 11.03.2022

Том I / 003 : Приём

     — Я вижу, что придётся принять решительные меры, чтобы обеспечить здесь разумную беседу. — Императрица Ужаса Маледикта Вторая, перед тем, как вырвать языки императорскому двору.
     — Наш вид точно подходит для визита во дворец? — поинтересовалась я.
     Я и сейчас была одета в рубашку и брюки, которые они оставили в моей комнате — и мне было неприятно осознавать, насколько хорошо те сидят. Хотела ли я знать, как они узнали мои размеры? Наверное, нет. Я поморщилась: у меня и так было достаточно потрясений за последние несколько дней. Тем не менее тёмно-серый хлопок был более удобным, чем всё, что я носила в последнее время. Надеюсь, я сохраню его после сегодняшнего вечера, независимо от того, что за предложение сделает мне этот человек.
     — Броня сочетается с чем угодно, — сухо ответил Блэк.
     На нём был тот же набор доспехов, что и вчера вечером. Теперь, когда я могла хорошо рассмотреть его при солнечном свете, я была уверена, что это была, ну, обычная стальная броня. Конечно, она могла быть зачарована — скорее всего, так оно и было, — но это был не тёмный обсидиан или что-то подобное, что можно было бы ожидать от человека в его положении. На пряжке его ремня не было даже черепа! Удивительное вольнодумство для имперца.
     — Думаю, да, если ты собираешься ранить людей, — пробормотала я, внимательно следя за его реакцией. Ничего. Я была хороша в боевой провокации — мне пришлось её освоить для боёв в Яме — но общение никогда не было моей сильной стороной: прискорбный недостаток осознанности и природная предрасположенность к дерзости, как выразился наш наставник по этикету. После того урока я обозвала его за глаза далеко не так же вежливо, но это не делало его слова менее правдивыми.
     Краем глаза я заметила, что мы привлекаем к себе внимание. Люди ныряли в свои дома и запирали двери, когда видели, что две дюжины солдат сопровождают пару незнакомцев — Писец осталась позади где-то в Лэйксайде или даже на Торговой Площади, в то время как мы, миновав оба района, двигались по протяжённым аллеям Вайтстоуна. Вся эта часть Лауэра представляла собой дворянские владения и Гильдейские дома, построенные из светлого песчаника, который был фирменным знаком этого места.
     Район не расширялся последние несколько сотен лет, главным образом потому, что дворяне издали хитрый маленький закон, чтобы не пускать всех остальных: каждое дополнение к кварталу должно было быть построено из камня той же каменоломни, что и существующие здания. Каменоломня иссякла столетие назад. Тот, кто придумал это, вероятно, гордился своим умом — я же считала, что он был мудаком. Но разве не так всегда и бывает с дворянами? Сначала у тебя просто есть титул и немного земли, а потом в голову лезут всякие сучьи идеи. Такие идеи, как например, иметь отдельную стражу только для Вайтстоуна — и это были те самые люди, которые смотрели на нас прямо сейчас. Они, конечно, держались на расстоянии, но по мере нашего продвижения появлялось всё больше групп, закованных в броню.
     — Они собираются доставить нам неприятности? — хмыкнула я, когда мы прошли мимо по меньшей мере двадцати нервно поглядывающих на нас часовых.
     Блэк склонил голову набок.
     — Маловероятно, — пробормотал он. — В худшем случае они лишь попытаются предупредить своих хозяев во дворце, но так уж случилось, что вход в него уже охраняется.
     Я почувствовала, как мои брови поползли вверх.
     — Должен же быть хоть один из тех, у кого есть возлюбленная, которая работает кухаркой или горничной, — решительно заявила я ему. — Они знают, где находятся служебные входы.
     Бледнокожий мужчина бросил на меня удивлённый взгляд.
     — И легионеры уже должны были запереть и эти ворота, Кэтрин.
     Ах. Конечно, он и об этом подумал. Известный злой стратег и всё такое. Я отвернулась, чтобы он не увидел, как вспыхнули мои щёки.
     — А вот и Сабах, — размышлял он вслух. — Похоже, всё идёт по плану.
     Последнюю фразу он произнёс странным тоном, словно шутил. Я не совсем поняла, в чём тут юмор, поэтому просто бросила на него насмешливый взгляд. Я не думала, что встречала Сабах раньше, но силуэт, появившийся из-за угла бульвара Пионов, был легко узнаваем. Женщина с оливковой кожей, более известная как Капитан, снова была без шлема, вдобавок сегодня она щеголяла без плаща — было до боли легко увидеть, насколько она высока и широка. Определённо выше восьми футов, и с бо̀льшим количеством мышц на теле, чем у любого орка, которого я видела — а орки были большими. Одного её вида было достаточно, чтобы рассеять тех немногих стражников, которые всё ещё оставались поблизости, хотя она проигнорировала их и направилась прямо к нам.
     — Блэк, — поприветствовала она его. — Мисс Обретённая.
     Её голос был глубоким и в нём угадывался певучий акцент праэс. Я кивнула в ответ, пользуясь случаем, чтобы получше рассмотреть её. Крупный нос и глубоко посаженные голубые глаза с изящно изогнутыми ресницами, которые казались почти неуместными на таком, ну, грубоватом лице. Она больше походила на карикатуру, на человека-переростка, чем на кого-то реального, и огромный молот, висевший у неё за спиной, усиливал это впечатление.
     — Орим разместил своих легионеров? — мягко спросил Рыцарь.
     Она кивнула.
     — Он был необычно нетерпелив в желании запереть дворец, — заметила она. — Мазус умудрился испортить и с ним отношения.
     Это, конечно, объясняло, почему легионеры, которым я подавала напитки, слишком редко могли сказать что-нибудь хорошее о губернаторе. Такая неприязнь, как правило, передавалась от высших чинов к подчинённым, а у меня сложилось впечатление, что генерал Орим был довольно популярным лидером. И теперь они перекрыли все входы и выходы из дворца. Теперь главный вопрос заключался в следующем: зачем? Тот странный разговор с Чёрным Рыцарем в гостинице оставил у меня впечатление, что Мазус был в ссоре с Императрицей. Но у неё наверняка есть и другие способы наказать этого человека, кроме как послать свою правую руку. Гневное письмо, с императорской печатью на нём, было бы вполне уместно, и всё это не прибегая к делам с плащом и кинжалом, которые происходили прямо сейчас. Может быть, ему откажут в губернаторстве? С моей точки зрения, это было бы просто идеально. Лауэр снова окажется на военном положении, пока не прибудет следующая напасть праэс из Пустоши, и, если повезет, следующий идиот во дворце окажется более компетентным, чем этот. Впрочем, если бы это было всё, что они планировали, они бы не стали так напрягаться, решила я. Если только они не ожидают неприятностей.
     — У тебя такой вид, будто планируешь убийство, — раздался голос, вырывая меня из моих мыслей.
     И Блэк, и Капитан смотрели на меня со смесью любопытства и развлечения.
     — Удивительно слышать это от вас, сэр, — ответила я, мои губы сами собой сложили слова, прежде чем мой разум успел вмешаться.
     Капитан фыркнула, и, надеюсь, это означало, что меня не убьют среди бела дня.
     — Девочка права, — сказала она хриплым голосом. — Я никогда не видела, чтобы ты выглядел так, будто не замышляешь что-то зловещее.
     Рыцарь с отвращением морщит нос:
     — Зловещее? Векеса плохо на тебя влияет. И подумать только — ты была так почтительна, когда мы впервые встретились.
     Гигантская женщина закатила глаза, а я стиснула зубы, чтобы скрыть своё недоверие. Я никогда всерьёз не предполагала, что в конечном итоге столкнусь с кем–либо из Бедствий, но те несколько раз, когда я размышляла об этом, включали намного меньше… Насмешек. Подшучивание — это то, что делают обычные люди, а не то, чем занимаются убийцы. Кроме того, разве не герои должны быть самыми остроумными? Самое лучшее, что получалось у злодеев в историях, — это монологи или, может быть, реплики о том, как поглощение силы из сверхъестественной мерзости, заключённой в камень, не могло пойти не так. Я осторожно ущипнула себя, на тот случай, если Захарис запорол моё исцеление, и у меня случились особенно реалистичные галлюцинации. Капитан взглянула на небо и нахмурилась.
     — Нам нужно поторопиться, чтобы успеть до того, как гости этого маленького говнюка напьются, — проворчала она.
     Неужели она только что назвала Имперского губернатора Лауэра маленьким говнюком?
     — Думаю, вы имеете все шансы стать моим любимым злодеем, — сказала я женщине максимально честно.
     Губы праэс дрогнули.
     — Мы должны оставить её, — сказала она Блэку. — Со времен Полей все слишком боятся тебя, предпочитая отмалчиваться.
     — Очевидно, кто-то забыл сообщить об этом Чернокнижнику, — пробормотал Рыцарь. — Но ты права — возможно, нам придётся убить нескольких, чтобы привести их в нормальное состояние, если они слишком пьяны.
     И вдруг мне показалось, что кто-то вылил мне на спину холодную воду. Небрежность, с которой Рыцарь только что упомянул об убийствах, вернула меня в реальность. Злодеи. Забавные и почти милые, но всё же злодеи. Я видела нищих калек в Лэйксайде с отсутствующими конечностями или телом, полностью покрытым ожогами, полученными во время Завоевания, благодаря работе этих двух беспечных людей, стоящих рядом со мной. То, что они ненавидят тех же людей, что и я, не означает, что мы на одной стороне. Не стоит забывать об этом. Я собиралась присоединиться к Легионам, чтобы использовать систему, построенную Империей, а не стать ещё одним её винтиком. Я постаралась не показать своего смятения и последовала за ними, когда они направились к дворцу, а Чёрные Стражи, не говоря ни слова, последовали за ними.
     Было немного жутковато, насколько они были молчаливы, на самом деле. Я не могла припомнить, чтобы кто-то из них что-то говорил или чтобы кто-то видел их лица под шлемами. Ходили слухи, что всем слугам и телохранителям императорской знати вырвали языки, но мне было трудно в это поверить. Люди, рассказывающие эти байки, были того же сорта, что и те, кто говорили, что причина, по которой Императрица Ужаса была так прекрасна, заключалась в том, что она купалась в крови невинных. А это очень глупо. Во-первых, в Атере должно было быть ограниченное количество невинных. Во-вторых, ванна, полная крови, это много. Если только у них не было какого-то особого заклинания, чтобы выкачивать кровь из людей — которым праэс не преминули бы воспользоваться, то означало, что каждый раз они убивали по меньшей мере троих взрослых, и, если Императрица не хотела провести остаток дня в засохшей крови, ей пришлось бы принимать еще одну ванну. Выглядело, как много хлопот по сомнительной причине тем более, что для правления красота не требовалась. Император Подлый, который был на троне до Малисии, как говорили, был особенно уродливым стариком с крючковатым носом.
     — Я слышала, ты сражалась на одной из арен, — внезапно прогрохотала Капитан.
     Я с удивлением посмотрела на высокую воительницу. Я не ожидала, что женщина снова попытается завести разговор, после предыдущих неприятных мыслей, но это было всё же лучше, чем идти всю дорогу до дворца в молчании.
     — Да, сражалась, — согласилась я. — Хотя я и не знала, что вы, ребята, в курсе этого.
     Капитан нахмурилась.
     — А почему нет? — спросила она, взглянув на Блэка.
     — Бои на аренах являются незаконными по законам Кэллоу, — сказал он ей.
     — Ах, — буркнула воин. — Варварство.
     Я сдержала хмурый взгляд. Не уверена, что хотела услышать это от женщины, чья родина практикует человеческие жертвоприношения. И всё же интересно: как они узнали о существовании Ямы? Причина, по которой арены находились под землёй, заключалась в том, что они были незаконными, в конце концов. Иначе Букмекер не стала бы платить стражникам. Очевидно, Мазус должен был знать, о их существовании из-за уменьшения прибыли, но была разница между знанием о Яме и знанием о бойцах.
     — Значит, Счетоведка и тебе платит? — поинтересовалась я.
     — В некотором смысле, — ответил Блэк. — Можно сказать, что она принадлежит нам.
     — Подождите, если вы, ребята, управляете ею, тогда почему она платит Мазусу? Разве это не уменьшает вашу прибыль?
     — Ты подразумеваешь, что наши люди и люди Губернатора — одно и то же.
     Ха, по правде говоря, меня немного позабавило, что Счетоведка оказалась между молотом и наковальней праэс. Она всегда казалась такой уверенной: было приятно удивиться, что с ней обращаются так же, как и со всеми остальными.
     — Ещё что-нибудь незаконное? — поинтересовалась я.
     Рыцарь улыбнулся, но промолчал. Я нахмурилась.
     — Ты бы не стал возиться с такими мелкими вещами, как бойцовский ринг, если бы у тебя не было больших собак на поводке, — поняла я. — Дерьмо. Насколько большую часть криминального мира вы контролируете?
     Блэк широко улыбнулся и повернулся к Капитану.
     — Я же говорил тебе, что она сообразительная, — сказал он.
     Женщина в доспехах кивнула, изучая меня со странным выражением на лице, но комплимент ничуть не умерил моего любопытства.
     — Воровская Гильдия, ну конечно, — пробормотала я. — И контрабандисты тоже?
     Зеленоглазый злодей пожал плечами.
     — У нас есть рабочие отношения со всеми так называемыми Тёмными Гильдиями, — признался он. — Хотя я мог бы обойтись и без мелодраматических титулов, которые они сами себе присваивают.
     Это было более чем слегка иронично, от человека, который назвал своих личных телохранителей Чёрными Стражами и одел их в соответствии с цветовой темой.
     — Это не имеет для меня никакого смысла, — проворчала я через мгновение. — Империя — это закон, зачем им работать с тобой?
     — Ты мыслишь категориями законного и незаконного, — просто ответил Блэк. — Ты должна думать в терминах Добра и Зла.
     О. В таком изложении это имело немного больше смысла. Я предполагала, что люди, которые управляли менее привлекательными частями Лауэра, будут видеть в людях, подобных Бедствиям, естественных союзников. И всё же это была имперская территория. Почему они позволили кому-то управлять ворами и головорезами на их территории, даже если они получили долю?
     — У торговцев, которых они грабят, ещё меньше денег, чтобы платить налоги, — заметила я.
     Капитан, казалось, потеряла интерес к разговору, блуждая взглядом по улицам. На самом деле я не могла винить её: тема плавно ушла от моих сражений в Яме.
     — Когда в Лауэре правил король Роберт, — сказал Блэк, — Гильдия Воров уже существовала. Верно?
     Я молча кивнула. Это было достаточно распространённым знанием — поговаривали, что воры занимались бизнесом с тех пор, как был построен первый дом в Лауэре. Скорее всего, это была просто банда преступников, придававших себе таинственный вид, но нельзя было отрицать, что они были здесь уже целую вечность.
     — И всё же, как и все его предшественники, он настойчиво добивался её ликвидации, — продолжал Рыцарь. — Реальность такова, что нет ни одного города в мире, где бы не нашлось места подобной деятельности. Попытка уничтожить их просто заставила бы группу людей, весьма искусных в скрытности, поддаться под начало к первому попавшемуся герою.
     Я потёрла переносицу. От того, как этот человек думал, у меня начинала болеть голова.
     — Значит, ты заключил с ними сделку, — предположила я. — Они не крадут у Империи, а ты смотришь в другую сторону?
     — Есть квоты, — ответил Блэк. — И все убийства общественных деятелей должны были быть согласованы заранее.
     В этом был какой-то прагматический смысл, но он всё равно вызывал у меня раздражение. Империя даже не соблюдала свои собственные законы. Праэс не столько поддерживали порядок, сколько делали то, что уже существовало, более упорядоченным. Какой смысл иметь всю эту власть, если вы не используете её для исправления тех частей мира, которые нуждаются в исправлении? К счастью, я была избавлена от дальнейших светских разговоров тем фактом, что мы наконец прибыли во дворец.
     Королевский дворец был весь в арках и окнах, построенный из тёмно-серого гранита, а не из песчаника, которым была выложена остальная часть города. В самом Кэллоу такого камня не было - ходили слухи, что он был построен из остатков летающей крепости Императрицы Ужаса, когда она рухнула на старый дворец. Это было впечатляющее сооружение, и я не могла оторвать глаз, когда мы проходили мимо больших прудов, усеявших пространство перед ним в виде замысловатых узоров. Все это великолепие окружала невысокая стена с большими воротами посередине, но люди, дежурившие у входа, не были городской стражей: дюжина легионеров стояла перед входом, одетая в полное снаряжение.
     — Думаю, сейчас самое подходящее время спросить, зачем вы взяли меня с собой, — сказала я, когда наша группа направилась к ним.
     Блэк прочистил горло.
     — Мы собираемся задать несколько острых вопросов губернатору, — ответил он.
     Я приподняла бровь.
     — Значит, я просто стою в тишине и наблюдаю?
     — Напротив, — пробормотал Рыцарь. — Ты можешь перебивать меня сколько угодно.
     Ну, разве это не зловеще?
     — Ты меня испытываешь, — проворчала я.
     — Жизнь — это испытание, — легко ответил он.
     Я закатила глаза.
     — Надеюсь, тебе не пришлось медитировать под водопадом, чтобы придумать это.
     Капитан фыркнула, и разговор увял, пока мы проходили мимо легионеров. Они молча отсалютовали нам, когда мы шли по мощёной аллее к самому дворцу. Всё помещение было пустынно: я ожидала, что слуги будут слоняться повсюду, пока губернатор принимает гостей, но мы были совершенно одни. Свет и звуки болтовни, просачивающиеся через открытые окна, исчезли, как только мы вошли в освещённые факелами коридоры внутри. Блэк шел во главе отряда, без колебаний делая один поворот за другим — я догадалась, что он здесь не в первый раз. Большую часть времени я проводила, разглядывая картины и скульптуры, которые покрывали все открытые пространства, отмечая, что многие из них были в стиле Вольных Городов — раскрашенный мрамор, обычно изображающий обнажённых людей в витиеватых позах.
     — А вот и оно, — вслух задумался Рыцарь, когда мы подошли к паре закрытых деревянных дверей.
     Шум болтовни и смеха, доносившийся из-за неё, ясно давал понять, что мы прибыли в банкетный зал. Еще один элемент Королевства, который теперь был просто ещё одним трофеем в руках Губернатора.
     — Капитан, не окажете ли вы мне честь?
     Гигантская женщина шагнула вперед, упершись ладонями в дерево и толкнула. Массивные двери резко распахнулись, ударившись о стены с гулким треском. Внутри было не менее пятидесяти человек, не считая слуг. Мужчины и женщины, одетые в красочные импортные шелка, утопали в инкрустированном драгоценными камнями золоте —большинству из них на вид за сорок, хотя я могла видеть и нескольких молодых. Три длинных стола образовывали букву П, у основания которой расположился губернатор: его темнокожие люди резко выделялись на фоне бледных кэллоу. Я лениво потёрла большим пальцем рукоять ножа, висевшего у меня на боку — я не была уверена, было ли упоминание Блэка о том, чтобы принести его, шуткой или нет, но я определенно чувствовала себя в большей безопасности, стоя так близко к толпе приспешников с оружием на бедре.
     Как только мы вошли в комнату, шум сразу же стих, и взгляды всех присутствующих были прикованы к лицу Рыцаря. Несколько человек посмотрели на Капитана, ещё меньше — на меня. Немного раздражало, что меня так откровенно обесценили, но у меня было чувство, что сегодня я буду смеяться последней.
     — Вон, — просто сказал Блэк. — Все.
     Я никогда раньше не видела, чтобы комната так быстро пустела. Я чувствовала ту же странную тяжесть, что и прошлой ночью, когда он пристально смотрел на меня в переулке, но на этот раз она была направлена не на меня. Это было всё равно что плыть вне течения: поток ощущался, но он не тянул меня за собой. Все эти павлины, одетые в шелка и несущие достаточно золота в кольцах и ожерельях, чтобы прокормить семью в течение десяти лет, спешили прочь, даже не потрудившись притвориться, что они не напуганы. Было что-то мрачное и приятное в том, как богатые и могущественные люди Лауэра толкали друг друга, торопясь поскорее выйти за дверь. Я не скрывала своей улыбки. Я здесь не для того, чтобы заводить друзей, а даже если бы и была — здесь нет никого, кого я хотела бы считать таковым.
     — Значит, всё дело в Имени, в том, как ты морочишь людям головы, — задумчиво произнесла я. — Похоже, это полезный трюк.
     Мужчина бросил на меня удивлённый взгляд.
     — Довольно простое использование моей силы, — ответил он, оглядывая убегающую толпу. — Но я не стану отрицать, что иногда это может быть забавно.
     Не прошло и тридцати ударов сердца, как в некогда переполненном пиршественном зале остались только Блэк, Капитан, губернатор и я. Я воспользовалась случаем, чтобы поближе взглянуть на правителя Лауэра, теперь, когда я действительно находилась в одной комнате с этим проклятым человеком. Губернатор Мазус был высоким мужчиной лет тридцати пяти, темнокожим, как и многие из праэс. Его борода и волосы были коротко подстрижены, а из ушей свисали золотые серьги. Его одежда была буйством зелёного и золотого шёлка, и я готова была побиться об заклад, что некоторые стежки на ней были сделаны настоящими золотыми нитками. Всё в его фигуре было гармоничным, каждая деталь его наряда и внешнего вида была тщательно продумана. Тут явно поработали не одни руки квалифицированных слуг — он мог себе это позволить.
     — Амадей, — произнёс губернатор, внешне ничуть не смущённый тем, что его прервали, и откинулся на спинку стула, свободно держа в руках серебряный кубок. — Неожиданное удовольствие. Я бы приготовил более подходящий приём, если бы вы заранее предупредили меня о своём визите.
     Лёд в глазах Блэка мог бы заморозить кипяток.
     — Очень немногие люди могут называть меня этим именем, Мазус, — ответил он очень тихо, — и ты никогда не был одним из них.
     Губернатор задрожал всем телом, усилием воли вернув лицу бесстрастное выражение. Возможно, когда-нибудь и мне удастся заставить вздрогнуть каких-нибудь засранцев, не повышая при этом голоса.
     — Ах, конечно, — сказал Губернатор. — Кажется, я выпил слишком много вина. Чему я обязан привилегией вашего присутствия, Лорд Блэк?
     — Налоги, которые вы должны Башне, запаздывают, губернатор.
     Мазус с сожалением вздохнул.
     — Как я уже сообщил её Ужаснейшему Величеству, конвой был атакован бандитами. Я уже разработал чрезвычайные налоги, чтобы исправить это, но клятые кэллоу препятствуют этому. На самом деле, это граничит с изменой.
     Не то чтобы это имело значение, если у вас есть признание, сказала Писец ещё в гостинице... Кусочки мозаики начали собираться вместе, и того, что предположительно должно было случиться с Мазусом, было достаточно, чтобы подавить холодную ярость, которая вспыхнула, когда он назвал предательством то, что люди Лауэра не хотят, чтобы их дети голодали. И я могла бы опустить эту глупость — действительно, зачем беспокоиться? Но Блэк говорил, что хочет, чтобы я перебивала его, когда захочу.
     — Неужели? — сказала я. — Бандиты напали на имперский налоговый конвой? Он должен поверить в это? Они разбойники, а не идиоты. Ещё до конца месяца они будут в ужасе от ответных действий легионеров.
     Аристократ прищурился, явно не привыкший к такой наглости, исходящей от одного из людей, которыми он правил.
     — Меня мало волнует, если вы будете подбирать бродячих собак на улицах, Лорд Блэк, но, возможно, вам следует надеть намордник на эту собаку, пока ей не вырвали язык.
     О, он не просто так это сказал.
     — Ещё раз назовешь меня собакой, и я задушу тебя твоими же кишками, ты, грязный хрен праэс, — пообещала я, подчёркивая каждое слово.
     — Ты… — запнулся Мазус.
     — Кэллоу? — перебила я его. — Девушка? Никто? Всё верно. Но на твоем месте я бы больше беспокоилась о ноже в моих руках.
     — На твоем месте, Мазус, я бы отнёсся к этому предупреждению серьезно, — задумчиво произнес Блэк. — Я знаю её всего один день, и у неё уже есть пару трупов за плечами.
     Он усмехнулся.
     — Если ты поднимешь руку на Имперского губернатора, тебя схватят и четвертуют, девочка. Твоя бравада делает тебе мало чести.
     — Если, конечно, — пробормотал Блэк, — Губернатор не совершил государственной измены.
     Мазус побледнел.
     — Это серьёзное обвинение, — ответил он через мгновение. — Подобное утверждение без доказательств не может остаться безнаказанным.
     — О, мы всё ещё говорим гипотетически, — возразил Рыцарь. — Но, если, скажем, гипотетический губернатор доложит, что его долг перед Башней был похищен, вполне возможно, что Императрица проявит любопытство и пошлёт людей, чтобы разобраться в этом деле.
     — Похоже, она будет немного раздражена, — добавила я с жёсткой улыбкой. — Гипотетически.
     — Императрица терпеть не может тех, кто ей перечит, и уж тем более тех, кто делает это так грубо, — согласился Блэк. — А теперь представь себе, что эти бандиты были найдены, и что они были достаточно мотивированы, для того чтобы рассказать историю. Не хочешь ли угадать, что это за история, Кэтрин?
     — Кто-то заплатил им, чтобы они ограбили конвой, — проворчала я, и слова с легкостью вырвались наружу. — Кто-то, кто потом получит свою долю золота и купит их молчание на остальное.
     Блэк улыбнулся тонкой злой улыбкой.
     — Слишком умно для собаки, тебе не кажется?
     Я подошла ближе к столам, прихватив пустой кубок и кувшин с вином, чтобы налить себе выпить. Я не собиралась лгать себе и притворяться, что не наслаждаюсь каждым мгновением — это была расплата за каждый раз, когда мы съедали половину порции в приюте, потому что цены на еду поднялись, возмездие за каждый раз, когда я видела, как городская стража грубо обращалась с продавцом, опоздавшим заплатить налоги.
     — Под пытками люди скажут всё, что угодно, — наконец сказал Мазус. — Я с нетерпением жду, когда ты попытаешься убедить суд, что этого достаточно, чтобы меня посадили.
     Я нахмурилась, но сделала глоток вина — фруктового и крепкого — вероятно не из Кэллоу. Вряд ли этот ублюдок стал бы пить чужеземную дрянь. Блэк не был идиотом: он бы не вошёл сюда так уверенно, если бы Мазусу эта выходка сошла с рук, и я была более чем готова подождать ещё несколько минут, чтобы увидеть, как с лица этого человека исчезнет видимость уверенности.
     — Императрица проявила личный интерес, — холодно ответил Рыцарь. — Нет необходимости в судебном разбирательстве, когда приговор уже вынесен.
     Губернатор усмехнулся.
     — Это её погубит, идиот ты этакий. Мой отец известит Старую Кровь, когда об этом станет известно.
     — Неужели? — я задохнулась от смеха. — Это твоя защита: подождите, я пожалуюсь папочке?
     — В чём-то он прав, Кэтрин, — сказал Блэк. — Он бы так и сделал, если бы Верховный лорд Игве сам не был под арестом.
     Это был второй раз за ночь, когда я увидела, как Мазус побледнел, и это было не менее восхитительно, чем в первый раз.
     — Ты сумасшедший... — прошептал Губернатор.
     — Это спорное утверждение, — ответил темноволосый мужчина с вежливой улыбкой. — Честно говоря, Мазус, я удивлён. Ты всегда задерживал налоги — но это? Чем, ты думал, всё это должно было закончится?
     — Моим становлением Канцлером, — прорычал другой праэс. — Это всего лишь вопрос времени, когда один из нас возьмет на себя эту Роль, грязный выскочка. Вы не можете уничтожить Имя.
     — Но и ты не можешь его купить, — ответил Рыцарь. — Хотя сейчас это вряд ли имеет значение. Скажи мне, Кэтрин, как должен правитель относиться к измене?
     Я пожала плечами, чувствуя на себе тяжёлый взгляд Губернатора.
     — Мне говорили, что имперская политика включает в себя головы и пики... — задумчиво произнесла я. — Хотя это всегда казалось мне немного безвкусным. Через несколько недель вы уже не можете сказать, чья это была голова, — вороны, как правило, заботятся об этом.
     Мазус медленно заставил себя выпрямиться, а руки перестать дрожать.
     — Прекрасно, — усмехнулся он. — Меня поймали. Так тому и быть. В отличие от крестьян, моя порода знает, как действовать, когда игра окончена. Пусть принесут сундук красного дерева в мои покои, и я выпью экстракт листа смерти вместе с вином.
     Блэк рассмеялся, и в отличие от смеха, что я слышала от него раньше, этот был холодным и резким.
     — Похоже, ты не понимаешь своего положения, Мазус, — улыбнулся он. — Теперь ты принадлежишь нам. Твоя жизнь, твоя смерть — всё наше. И ты не умрёшь достойной смертью, сидя на своем троне. Для тебя, Губернатор Лауэра, — это виселица.
     По приказу Капитана в комнату веером ворвались Чёрные стражи. Мазус попытался встать, его глаза были белыми и дикими, но к тому времени, как он отодвинул свой стул, двое солдат в латах схватили его за плечи.
     — Нет! — закричал он. — Блэк, ты не можешь — ты не посмеешь…
     Они выволокли Губернатора из комнаты. Его протестующие крики эхом отдавались даже тогда, когда он исчез в коридоре. Я поставила свой кубок с вином, оставив его наполовину полным. Я чувствовала себя немного виноватой в расточительстве, но учитывая, что банкетные столы были полны еды, я едва ли была худшим преступником сегодня вечером.
     — Что ж, — сказала я спокойно. — Теперь, я полагаю, ты сделаешь свой ход?

     Примечание к части
     Бечено 09.07.2022

Том I / 004 : Имя

      — Сила в основном заключается в создании правильных трупов в нужное время, — Императрица Ужаса Малисия Первая.
     Мои слова эхом отозвались в опустевшем зале, и мне пришлось сдержать дрожь, когда я осознала, насколько агрессивно прозвучала моя реплика. Возможно, в моём голосе был отчетливо обвинительный оттенок, который был ошибкой — не потому, что я этого не имела в виду, а потому, что давить на зеленоглазого мужчину, стоящего передо мной, казалось… Опрометчиво. Однако уже слишком поздно собирать осколки разбитого горшка.
     Время повысить ставки.
     — Значит, сначала ты говоришь мне убить стражей, — отметила я. — Конечно, они сами напросились, но разве я стала бы действовать, если бы ты не подначивал меня? Не уверена. И вот теперь я здесь — с окровавленными руками и не совсем уверенная, куда идти дальше.
     Я сделала паузу, ожидая ложно-оскорблённого отрицания. Но Блэк молчал, и лицо его было неподвижно, как пруд в безветренную ночь: всё, что я там увижу, будет лишь отражением моих собственных ожиданий. Рыцарь взглянул на Капитана, маячившую в дверях, и слегка кивнул ей. Она молча вышла из комнаты, закрыв за собой массивные двери. Звук захлопнувшихся за ней деревянных ворот был странно зловещим.
     — Я полагаю, ты уже подошла к сути, — подсказал мне Блэк, потянувшись за стаканом и наливая себе выпить.
     Я выпрямила спину и продолжила:
     — Ты мог бы сделать всё это ради забавы — я имею в виду, я слышала и более странные вещи о злодеях — но ты привёл меня сюда сегодня вечером. Всё время, пока ты играл с человеком, которого я бы с радостью зарезала, если бы у меня была такая возможность, я была на виду. У тебя есть свой план, и он предполагает, что я на что-то соглашусь.
     Бледнокожий мужчина отодвинул скамью и с холодной элегантностью уселся на неё верхом, жестом приглашая меня сделать то же самое. Я могла бы обойти комнату и сесть напротив него, но это было бы игрой по его правилам, а я сегодня уже достаточно натворила. Я выдвинула мягкое кресло губернатора и развалилась в нём с самым близким к небрежности видом, пытаясь собраться, подавляя стук крови в ушах. Я прекрасно понимала, что в данный момент играю с огнём, но что мне оставалось делать? Какая-то часть меня чувствовала себя загнанной в угол, и я всегда реагировала только одним способом: шла вперёд, размахивая руками, иногда крича так громко, как только могла.
     — В какой-то степени ты права, — признал Блэк, бросив на меня удивлённый взгляд при выборе места. — Но и ошибаешься. То, что ты так странно называешь моим ходом, началось в тот момент, когда я наткнулся на тебя в том переулке.
     Я нахмурилась. Теперь, когда я подумала об этом, каковы были шансы, что он столкнулся со мной именно тогда, когда я застряла в проигранной битве? Стражи не выглядели так, будто их послали туда специально, хотя исключать подобное тоже нельзя.
     — На самом деле я не устраивал вашей маленькой потасовки, — прервал он мои мысли ровным тоном.
     — Ты можешь и солгать, — я сохраняла невозмутимое выражение лица.
     — Я великолепный лжец, — любезно согласился он. — Но я не заморачиваюсь, когда и правда служит моим целям. Что же касается того, что случилось с тобой в этот конкретный момент — ну, совпадения едва ли необычны, когда у вас есть Роль, подобная моей.
     — Принять мантию Имени — значит принять нити Судьбы, — тихо процитировала я. Священники дома Света редко произносили проповедь на тему Ролей, но по сравнению с их обычными рассказами это было достаточно интересно, чтобы фраза легко застряла в моей памяти.
     Глаза Блэка стали холодными.
     — Судьба — это путь труса, Кэтрин, — выплюнул он. — Это отрицание личной ответственности. Каждое принятое мною решение было моим собственным выбором, и все вытекающие из него последствия лежат на моей совести.
     — Учитывая то, что ты совершал, — тихо сказала я, — не могу сказать, что это хороший пример.
     Вспышка гнева, которую я заметила в нём, исчезла так же быстро, как и появилась, сменившись обычным равнодушным видом. Я только что видела, как он выглядит под маской, или мне просто посчастливилось найти деликатную тему? Ни один из вариантов не был особенно утешительным.
     — Я не жду, что ты полюбишь Империю, — сказал он. — Ты прожила всю свою жизнь под её сапогом, а это не самое удобное место.
     — Ты не получишь справедливости, проигрывая войну, — ответила я, повторяя свои вчерашние мысли.
     Он сделал глоток вина, поморщившись от вкуса.
     — У меня был интересный разговор с Писцом по дороге в Лауэр. Она считает, что динарии, которые ты припрятала в приюте, нужны тебе для того, чтобы уехать из города и начать всё заново в другом месте.
     Хотела бы я сказать, что была удивлена, что он узнал о деньгах, но, учитывая, что он обратился ко мне по имени в первый раз, когда мы встретились лицом к лицу, удивляться было нечему. Должно быть, у него был кто-то в приюте — это было бы даже нетрудно сделать, — приют Лауэра для Трагически Осиротевших Девочек был имперским учреждением с самого начала. Но был вопрос гораздо интереснее — зачем? С чего бы Чёрному Рыцарю обращать внимание на происходящее в одном из городских приютов?
     — И каково же было твоё предположение? — поинтересовалась я.
     — Писец — одна из самых умных женщин, которых я когда-либо встречал, — задумчиво произнес он, — Но у неё никогда не было дома. Она не понимает, каково это — видеть, как дом разваливается на куски и желать его починить.
     Я встретилась с ним глазами, зелёные против карих, и он улыбнулся.
     — Ты копишь деньги на обучение в Военном Колледже, — сказал Блэк в пустую комнату, и его тихий голос каким-то образом заполнил пустоту. — Ты уже почти закончила — ещё несколько месяцев, и у тебя будет достаточно денег и на семестр, и на поездку туда.
     Дрожь пробежала по моей спине, и на этот раз не было никаких трюков с Именами, чтобы списать это. Я знала этого человека два дня, а он уже точно определил, чего я хочу. Моя рука опустилась на нож на бедре, большим пальцем потирая рукоять почти не осознавая этого. Ощущение впившихся в кожу пальцев отрезвило меня, вернуло в реальность разбивая гнетущую атмосферу, которую приняла сцена.
     — Таков план, — согласилась я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, благодаря милости небес. — У меня сложилось впечатление, что в Легионы теперь берут кэллоу — или я ошиблась?
     — Ты права, — ответил он. — Хотя немногие когда-либо воспользуются этой возможностью. Зачем это тебе?
     - У меня талант к дракам, — ответила я, пожав плечами, — похоже, я подхожу как нельзя лучше.
     Я не была достаточно хорошим лжецом, чтобы отделаться откровенной ложью, но полуправда могла бы сработать. В конце концов, были и другие способы подняться выше в рядах Империи, даже для кэллоу. Я выбрала легионы в качестве своего пути наверх, потому что, в конце концов, борьба была моим талантом, в котором я была уверена больше всего. Он вздохнул.
     — Кэтрин, я оказал тебе любезность, не принимая тебя за идиотку, — пробормотал он. — Этот разговор пойдет гораздо более гладко, если ты поступишь также.
     Ах. Вот тебе и всё. Он казался скорее раздражённым, чем рассерженным моей попыткой — мне подумалось что ложь не была большим грехом, по стандартам праэс.
     — Хорошо, — буркнула я. — Ты хочешь услышать правду? Я думаю, что то, как Империя правит Кэллоу — это пиздец. В лучшем случае вы жестоко справедливы, в худшем — вы получаете таких типов, как Мазус, которые думают, что боги дали им право безнаказанно причинять вред. Мне плевать, платим ли мы налоги Башне или нет, но кто-то должен обуздать идиотов, когда они становятся злыми, и Легион — мой лучший шанс стать таким человеком.
     Губы мужчины сжались в тонкую линию, так же как в разговоре с губернатором ранее. Ну, это была хорошая попытка. Я постараюсь оставить ему шрам на память, прежде чем моё тело будет сброшено в озеро, решила я, сжимая пальцами нож.
     — Большинство людей, разделяющих твоё мнение, попытались бы стать героями, — сказал он вместо того, чтобы обнажить меч.
     Я фыркнула.
     — И что, попытаться восстановить Королевство? Мы только что освободились от королевской семьи, и даже если бы мне удалось откопать какого-нибудь претендента, попытка посадить его на трон превратилась бы в кровавую бойню. Сколько тысяч людей погибнет, сражаясь с Империей? Оно того не стоит. И давай не будем притворяться, что ты не сожжёшь всё дотла, когда будешь уходить. — Я мрачно улыбнулась чудовищу. — Я просто проявлю здравый смысл: это сделает нас более слабой мишенью, при вашем следующем вторжении. Поскольку вы не делаете нам одолжения и не разрушаете сами себя, мне лучше смириться с тем фактом, что Императрица здесь главная — она никуда не денется.
     Мужчина поставил чашу и тихо, почти лениво рассмеялся. Я нахмурилась, услышав этот звук: я не шутила, и это было совсем не смешно.
     — Я ошибся, — сказал Блэк, хотя по его голосу нельзя было сказать, что он признаёт свою ошибку. — Ты никогда не смогла бы стать героем. Тебе не хватает для этого настроя.
     Я оскалила зубы.
     — И подумать только, ты так сладко говорил мне о том, что отличает людей, у которых есть Имя, от людей, у которых его нет.
     — Тогда позволь мне загладить свою вину, — ответил он. — Я бы хотел предложить тебе работу.
     Ах, вот оно что. Последний штрих сотканного им узора.
     — Мне немного любопытно, что ты на самом деле собираешься предложить, — призналась я. — Обучение у Чёрных Стражей? У тебя наверняка есть потенциальные рекруты без вороха проблем.
     — Я, — проговорил Рыцарь, — ищу Оруженосца.
     Ему не нужно было повышать голос, чтобы выделить заглавную букву. Имя. Дерьмо. Он предлагал мне Имя? Мог ли он вообще это сделать?
     — Я думала, что люди с Именами выбирают сами себя, — прохрипела я, внезапно почувствовав сухость во рту.
     — В какой-то степени да, — дружелюбно согласился он. — Но у тебя есть потенциал, и учитывая… переплетение характеров этой роли и моей, я имею некоторое влияние на выдвижение кандидатуры.
     Я не думала, что он лжёт, не то, чтобы я действительно верила, что смогла бы сказать, если бы он лгал. Ну, по крайней мере, похоже, что мне не перережут горло. Во всяком случае, не сразу. Вечер уже клонился к закату.
     — А что ты хочешь взамен? — спросила я, стараясь, чтобы подозрение не прозвучало в моём голосе.
     — Я не торговец, предлагающий сделку, Кэтрин, — вздохнул он. — Как Оруженосец, ты в некотором смысле будешь моей ученицей. Моей ответственностью. Я бы не сделал этого предложения, если бы не верил, что ты можешь быть полезной.
     Мои мысли закружились, и я закрыла глаза, ошеломлённая возможностями, которые он только что открыл. Если бы у меня было Имя… Я бы полностью обошла имперскую иерархию, просто сказав "да".
     Оруженосец, конечно, не самое могущественное Имя, но это приведет к чему-то ещё, а до тех пор я буду рядом со вторым по могуществу человеком в Империи, впитывая всё, что смогу. Все входы и выходы двора, все военные трюки и связи, которые я не получу из книг или даже от преподавателей Военного Колледжа. Возможно, я смогу сделать что-то хорошее через десять лет, а не через тридцать. Даже меньше, если я хоть как-то отличусь.
     — Ты хочешь получить ответ сейчас, — сказала я тоном наполовину вопросительно, наполовину утверждая.
     — Так или иначе, мне нужно твоё решение, прежде чем ты покинешь эту комнату, — признал он.
     Да простят меня Небеса, но я хотела этого. Так сильно этого хотела. Но именно это и заставляло меня упрямиться: я не была настолько удачлива, никогда не была. Должно быть, в нём было что-то такое, чего я ещё не видела, какая-то оговорка или ловушка, которую я пойму, только когда будет слишком поздно.
     — А если я откажусь?
     Одну девушку нашли плавающей в доках, без глотки. Это не первый случай, когда кто-то бросает тело в Серебряное Озеро, и не последний.
     Он пожал плечами.
     — Ты возвращаешься в приют. Я позабочусь о том, чтобы тебя включили в списки зачисления Колледжа и оплатили первый год обучения. Я буду с нетерпением ждать твоей службы в Легионах.
     — И это всё? После всего этого, я всё ещё смогу просто уйти?
     Рыцарь уставился на свою чашу, небрежно взмахнув запястьем и взболтнув тёмное вино внутри.
     — Некоторые из моих предшественников начали бы угрожать, чтобы мотивировать тебя, — легко признал он. — Что-то вроде: если ты мне откажешь, я сожгу заживо всех в приюте и заставлю тебя смотреть, — он печально улыбнулся. — Большинство из них были убиты их Оруженосцем, в конце концов. Я не повторю их ошибки: я не обману тебя, Кэтрин, и не стану принуждать тебя. Какой в этом смысл? У меня уже есть последователи и равные — а также начальник, и едва ли один. Всё, что мне нужно — это ученик, а тот, кто не хочет, будет не более чем обузой.
     Однажды в Доме Света была проповедь о дьяволах. Сестра-проповедница говорила нам, что настоящие, опасные люди не хвастаются тем, что крадут невинные души и нарушают своё слово. Они давали вам именно то, что вы хотели, и позволяли вам найти свой собственный путь в преисподнии.
     — Ты понимаешь, — прохрипела я, — что это ничего не изменит. Даже с Именем, я всё равно захочу что-то изменить.
     Я ненавидела то, как это звучало, как будто я хотела принять его предложение, каким бы оно ни было.
     — Моя сторона не имеет отношения к тому, как люди, получившие власть, используют её, — ответил Блэк. — Во всяком случае, реформируй Империю так, как захочешь или насколько сможешь. Если у тебя есть возможность чего-то достичь, это твоё право.
     Будь проклята я, будь проклят он, будь проклята вся эта ночь и та, что была до неё. Всё это звучало так разумно для меня, но ведь именно на разумность доводов я всегда и велась, не так ли? Было ли это самонадеянностью — думать, что, если я не сделаю шаг вперед, чтобы исправить Кэллоу, никто другой не сделает этого? Может быть, я была просто обманутой маленькой девочкой, играющей в игру, правила которой я ещё не понимала, и притворяющейся, что знает, что она делает. Но это не имеет значения, не так ли? Единственный вопрос заключался в том, хочу ли я этого настолько сильно, чтобы заключить сделку с монстром, потягивающим вино, и я знала ответ на этот вопрос ещё до того, как ступила во дворец.
     Вот так всё и начинается, не так ли? Так рождаются злодеи. Когда вы решаете, что что-то стоит больше, чем быть хорошим. Мои пальцы сжимались и разжимались. Я сделала глубокий вдох и выдохнула.
     — Так как же это работает? Я подписываю контракт кровью и вызываю демона?
     Блэк не улыбнулся, и я была почти благодарна ему за это — если бы он был самодовольным и вел себя так, будто обыграл меня, я не знала, что бы сделала.
     — Обычно, — сказал он, — достаточно сознательного решения, чтобы начать процесс. Желая быть Оруженосцем, ты тянешься к этой роли и становишься ближе к ней.
     — Обычно? — повторила я.
     — Есть короткий путь для тех, у кого есть склонность, — сказал он.
     Я, не дрогнув, встретила его взгляд во второй раз за эту ночь. Даже если это будет ошибкой, это будет моя собственная ошибка. С последствиями для меня.
     — Что мне нужно сделать?
     — Постарайся не умереть, — с улыбкой ответил он.
     В мгновение ока он вскочил на ноги, двигаясь быстро — слишком быстро для человека в доспехах — с мечом в руке. Я почувствовала, как его кончик пронзил мое лёгкое, прежде чем успела закричать, и последнее, что я увидела перед тем, как темнота поглотила меня, были эти жуткие зелёные глаза, смотрящие на меня сверху вниз.
     ***
     Я открыла глаза под водой. Мои руки нащупали что-то твёрдое, за что можно было бы ухватиться, и погрузились в густую грязь, хотя я и умудрилась вытолкнуть тело достаточно высоко, чтобы не наглотаться того, что выглядело мутной болотной водой. Я выплюнула что-то зелёное и смутно напоминающее листья, и меня вырвало от запаха пенистой воды во рту. Прежде чем я попыталась встать на ноги, заметила, что из моей груди всё ещё торчит меч.
     — Он ранил меня... — выдохнула я, не веря сама себе. — Он просто проткнул меня, ни с того ни с сего! Кто вообще так делает?
     — Ну, — лениво протянул женский голос, — ты же знаешь — злодеи.
     Мои глаза метнулись к источнику звука, скользя по темной панораме высоких тонких деревьев и покрытых зеленью вод — трудно было сказать в темноте, но я была совершенно уверена, что девушка, смотрящая на меня с выступающего пня, была… Ну, я. Возможно, она была старше, носила длинный розовый шрам поперек носа и была одета в легионерскую броню, но сходство было безошибочным.
     — Фу, — простонала я. — Это будет своего рода символический поиск души, не так ли?
     — Это означает, что твоя душа — болото, — мягко заметила девушка. — Может, тебе стоит почаще бывать на людях. Завести, знаешь ли, несколько друзей. Смеяться раз в несколько лун.
     Я нахмурилась.
     — Я не принимаю советов о моей общественной жизни от сомнительного видения Имени.
     Я попыталась сесть — мои пальцы всё глубже погружались в грязь, а остальное тело медленно двигалось следом, — но острая боль, которую я тут же почувствовала, напомнила мне, что из моей груди всё ещё торчит меч.
     — Ох, верно, — задумчиво протянуло самодовольное отродье. — Позволь мне.
     Она спрыгнула с пня и стала пробираться по щиколотку в воде, чтобы добраться до меня. Я уже собиралась попросить её осторожно вытащить его, когда увидела, что она оглядела меня и задумчиво подняла ногу.
     — Не смей, — предупредила я её. — Не смей, чёрт побери!
     Она поставила свой ботинок мне на грудь и сомкнула пальцы вокруг рукояти меча, грубо толкнув ногой, отчего моя голова снова погрузилась в грязную воду. Через мгновение я заставила себя принять сидячее положение, изрыгая ещё больше отвратительной зеленой дряни и очень жалея, что открыла рот, чтобы обругать её, когда она толкнула меня вниз.
     — Это очень хороший меч, — заметила она. — Гоблинская сталь, гораздо лучше, чем обычная штамповка.
     — И чем он лучше, если направлен против тебя же? — вздохнула я.
     — Если бы он был ржавым, ты могла бы получить столбняк, — прокомментировала двойник.
     Не прошло и колокола с момента моего присоединения к Империи, а я сидела, наполовину утонув в метафорическом болоте, подвергаясь нападкам какого-то — вероятно, злого — магического двойника.
     — "Надо заметить, Блэк не упоминал об этом в своей вербовочной речи," — подумала я, пытаясь привести свои мокрые волосы в хоть какое-то подобие порядка.
     — Было бы разумно залезть на кочку, — сказала другая я. — Я почти уверена, что в воде водятся змеи.
     — Это просто фигура речи, — выругалась я, торопливо вставая на ноги и с трудом выбираясь из опасности — двойник протянула мне руку, чтобы помочь подняться, и я осторожно взяла её. Я не видела у неё оружия, но я не знала, каковы правила этого места. Если они вообще есть. Закрыв глаза, я попыталась сосредоточиться на солнечном лугу и немного подождала.
     — Что именно ты делаешь? — мой голос прервал меня. — Мы всё ещё в болоте? — спросила я, не открывая глаз.
     — Нет, теперь это неизвестный лес.
     Надежда вспыхнула в моей груди, но, открыв глаза, я обнаружила лишь ухмыляющийся рот двойника. Неужели я действительно так выглядела, когда ухмылялась? Ха, неудивительно, что люди в Яме так часто проходились по моему лицу.
     — Ты солгала, — устало признала я, глядя на вонючие болота, до сих пор окружающие меня.
     — Удивительно, — сухо ответила двойник.
     — Я что, вытянула короткую соломинку, когда назначали духовных наставников? — пробормотала я.
     Двойник выглядела немного обиженной.
     — Я — великий духовный наставник, — возразила она. — Задай мне любой вопрос.
     Я вытерла лицо тыльной стороной ладони.
     — Что я могу сделать, чтобы покончить с этим быстро?
     — Задавай вопросы получше, — ответила она почти сразу.
     Я сердито выхватила меч из её рук — у меня не было ножен, чтобы вложить его, поэтому я просто воткнула его острием в кочку и неловко оперлась на него.
     — Похоже, вообще не дух наставник, — буркнула я. — Неужели нам придется драться? Я сейчас не в настроении ни для чего, кроме ванны.
     — Я здесь только для того, чтобы указать тебе на следующую часть, — сказала двойник. — Видишь вон тот холм вдалеке?
     Я взглянула туда, куда она указывала, смутно различая вершину склона на чем-то вроде твердой почвы. Там было какое-то строение, которое я могла разглядеть, и я прищурилась, чтобы рассмотреть его получше. Тогда-то она и ударила меня в челюсть. Я снова погрузилась в воду, приземлившись с плеском и болью в лице.
     — Опять соврала, — весело сказала мне двойник, когда я вынырнула. — Мы будем драться.
     — Я не знаю, какую часть меня ты должна представлять, — выплюнула я, поднимая меч, который каким-то образом ухитрилась удержать — Но я собираюсь утопить тебя.
     — Вот это настрой, — усмехнулась она, пожимая плечами. — Понимаешь о чём я? Боевой дух... Это забавно, потому что я…
     Я ударила по её лодыжкам, в надежде пустить ей кровь, но она перескочила на другую кочку.
     — Говоря начистоту, — продолжала двойник, — я также солгала насчет змей. Я знаю, у меня есть проблема. Впрочем, у тебя тоже есть одна — прямо за спиной.
     Моим первым инстинктом было рявкнуть, что я не собираюсь попадаться на это дважды, но через мгновение вместо этого я вслепую ударила назад — лезвие вонзилось в плоть, и я развернулась, чтобы добавить в удар вес, раскрыв глаза от удивления. Разлагающийся труп, который собирался схватить меня за плечо, упал в воду, конвульсивно подёргиваясь, грубая кожа натянулась вокруг гниющих зубов в оскале.
     — У меня в душе зомби, — призналась себе я, мой собственный голос прозвучал откровенно слабо. — Боги, может быть, мне действительно нужно завести друзей.
     — Итак, — позвала двойник с высокой ветки, на которую ей удалось забраться, пока я не смотрела. — Три предположения о том, был ли он единственным, и первые два не считаются.
     Я пристально посмотрела на неё.
     — Единственный плюс в том, если ты воскреснешь из мертвых после того, как я закончу с тобой — я прикончу тебя дважды, — ответила я сквозь стиснутые зубы.
     — Да ну, — пожала она плечами. — Ты только болтаешь. В противном случае ты бы вонзила нож в несчастное горло Мазуса — мы оба знаем, что Рыцарь не остановил бы тебя.
     — Ну что ж, — задумчиво произнесла я, настороженно оглядываясь в поисках чего-нибудь ещё, выходящего из воды, — по крайней мере, теперь я уверена, что ты не Добрый Близнец.
     — Нет, чопорная сучка сюда не спускается, — ответила девушка. — Говорит, что ей не нравится этот запах.
     Боги Сверху, их действительно было двое. Всё лучше и лучше. Больше из-под земли, похоже, ничего не выползало, и я попятилась к кочке, чтобы лучше держаться на ногах. Мне тоже не нравилась идея остаться в болоте: оно было идеальным поводом для провокаций, таких как та, про змей. Я надеялась, что мне не придётся лезть за ней на дерево — я не видела, как она взобралась, а я никогда не была сильна в лазании. В Лауэре было немного деревьев.
     — Так в чём твоя проблема со мной? — огляделась я. — Недостаточное количество убийств за обеденным столом?
     Она присела на ветку, оскалив жемчужно-белые зубы.
     — Моя проблема в том, что у тебя жалостливое сердце, Кэти, — протянула она. — У тебя есть все эти красивые представления о том, как всё должно быть, но, когда приходит трудный выбор, ты колеблешься. У тебя есть шанс добиться каких-то реальных перемен, но в конечном итоге ты задохнёшься от этой самой праведности, — она театрально взмахнула рукой, — это закончится тем, что нам действительно разобьют сердце, а я просто не могу этого допустить.
     — Значит, я должна просто ходить и резать всех, кто делает вещи, с которыми я не согласна? — ответила я. — Звучит, как план на победу.
     — Если бы у тебя был выигрышный план, я бы не возражала, — невесело улыбнулась двойник. — Но ты же не пытаешься победить. Ты пытаешься быть правой.
     Одним плавным движением она спрыгнула с ветки и бросилась прямо на меня. Я была захвачена врасплох настолько, что не смогла вовремя поднять меч. Дерьмо. Мы обе плюхнулись в воду — что случалось с самого начала этой маленькой прогулки слишком часто, на мой взгляд, и вцепились друг в друга, стараясь оказаться наверху. Ей удалось забраться на меня, но она оставила своё лицо открытым, так что я выбила ей зубы рукоятью меча — она оттолкнула меня и вскочила на ноги, одновременно со мной.
     — Вот это уже больше похоже на правду, — засмеялась она, сплёвывая сгусток крови, скопившийся во рту. — Замахнись этой штукой, как будто ты серьезно.
     — Ты сошла с ума, — прорычала я. — В этом нет никакого смысла.
     — Ни в чем нет никакого смысла, — улыбнулась она. Она изящно дернула запястьем, извлекая откуда-то из рукава нож. Я знаю этот нож. Он принадлежал мне меньше двух дней, но я бы уже узнала его где угодно: первый раз, когда им воспользовалась, я никогда не забуду.
     — В жизни есть только один выбор, Оруженосец, — сказала мой двойник, сверкнув зубами. — Ты можешь быть тем, кто заставляет вещи происходить, или тем, с кем они происходят. Давай выясним, кто из них ты, идёт?
     Она бросилась на меня, замахиваясь. В ней не было ничего практичного или элегантного — она была просто девушкой с острым лезвием, пытающейся порезать мне горло. Я обошла её, позволив инерции пронести её мимо, и ударила по ноге мечом. Крайне неудачно: лезвие отскочило от стальных поножей. Меня никогда не учили владеть мечом, и это было заметно.
     — Может отнесёшься чуть серьезнее? — упрекнула меня двойник. — Иначе мы будем заниматься этим всю ночь.
     Я стиснула зубы, сдерживая свой гнев. Я достаточно часто насмехалась над людьми, заставляя их совершать глупые ошибки, чтобы не понять, когда кто-то пытается сделать то же самое со мной. Двойник наклонилась в быстром полушаге, лезвие направилось прямо к моему горлу, но удар был слишком яростным. Слишком много сил было вложено в него, но недостаточно контроля: она напрасно тратит движения. Мой кулак ударил её в подбородок, и она отшатнулась, но оттолкнула мой меч, когда я попыталась его поднять. Острый край впился в кожаные перчатки, которые она носила, оставляя тонкую струйку крови, когда она отступила назад и начала кружить вокруг меня. — Первая кровь за мной, — тихо сказала я.
     Она рассмеялась.
     — Последняя кровь — это единственное, что имеет значение, — ответила она и снова бросилась вперед.
     Я поймала её запястье, когда оно приблизилось к моей шее, пальцы больно впились в холодную мокрую кольчугу, пока я пыталась удержать её. Она попыталась ударить меня головой, но я вовремя опустила свою, поэтому она лишь ткнулась лбом мне в макушку. Двойник отшатнулась от боли, и это была та пауза, которая мне была нужна — неуклюже, используя меч больше, как огромную иглу, чем оружие, я воткнула острие в её яремную вену. Брызнула кровь, и она упала на колени, задыхаясь. Я холодно посмотрела ей в глаза.
     — Теперь моя очередь произносить речи, — выдавила я. — Тебе не хватает концентрации. Тебе не хватает дисциплины. Ты просто набрасываешься на цель: всё, что ты можешь сделать — это ломать вещи, пока ты не сломаешься сама.
     Она издала булькающий смешок, кровавая улыбка растянула ее губы.
     — Над чем ты смеёшься? — поинтересовалась я.
     — Ты не вздрогнула, — проскрежетала она.
     Она упала в воду лицом вниз, и мне пришлось перевернуть её, чтобы вытащить лезвие. Красное пятно начало расползаться по грязной воде, но я, успокоив дыхание, выдернула меч. Я подняла свободную руку, чтобы вытереть пот со лба, хотя рубашку и брюки, трижды побывавшие в грязи, было уже не спасти. Мне не очень хотелось идти к холму, но, по крайней мере, меня не будут преследовать всю дорогу. Рядом послышался шум расступающихся вод, и из воды показался силуэт, неуклюже поднимающийся на ноги. Потом еще один. Потом еще один.
     — Да ладно, — пожаловалась я. — Я даже не сказала этого вслух!

     Примечание к части
     Отбечено 14.03.22

Том I / 005 : Роль

     — Куда подевались все хорошие люди? В основном на кладбища. -Император Ужаса Третий Злобный, Многозначительный.
     Все-таки бег предпочтительнее. Первая нежить, которую я уложила, конечно, была немного слабовата, но с каждым мгновением из воды появлялись все новые и новые мертвецы, и борьба в грязи становилась всё более утомительной.
     Я не была уверена, что произойдет на самом деле, если я умру здесь, но последние слова Блэка были скорее предупреждением, чем сарказмом.
     Одно из порождений подошло достаточно близко, чтобы дотянуться до моей руки, но это было до смешного медленно — хоть что-то — поэтому я просто отрубила ему голову, широко размахнувшись. Плоть и кости разлетелись, как перезревший инжир, и тварь отправилась обратно в Преисподние, погрузившись в воду.
     Я бросила взгляд за спину и поморщилась, увидев, что даже этих нескольких мгновений было достаточно, чтобы остальные ублюдки подобрались ко мне. Их должно быть, как минимум пятьдесят? И болото, казалось, было намерено продолжать кровоточить нежитью каждый раз, когда я моргала, так что я определенно не могла позволить себе увязнуть. Во рту у меня все еще был привкус грязной воды, и я сплюнула в сторону, пока взбиралась на кочку, ища выход из этой передряги — почему-то у меня было такое чувство, что если я залезу на дерево и закрою глаза, то ничего не изменится.
     Строение вдалеке всё ещё стояло на том же месте, что и раньше. Оно было похоже на башню, хотя я и не видела, насколько оно было высоким. Что я могла видеть, так это то, что холм, на котором она стояла, находился за пределами болота и в настоящее время не имел моих друзей-зомби.
     «Возможно, это ловушка, — подумала я, — но все же лучше, чем быть растерзанной толпой стонущих идиотов.» Краем глаза я заметила какое-то мелькание и чуть не вздрогнула: что-то пыталось схватить меня за ногу. Острие моего меча зацепило запястье на полпути, и я удивленно моргнула, увидев, как нежить с воплем отпрянула.
     Я… не должна была этого делать. Я была быстра и точно знала насколько — я училась этому заново с каждым новым набором синяков в Яме. Я была знакома с ненавистным маленьким моментом, когда ты видишь приближающийся удар, но знаешь, что твоей хвалёной скорости недостаточно, чтобы блокировать его. И это был один из таких моментов. Но вместо этого мое тело отреагировало мгновенно, без единого сердцебиения между осознанием необходимости двигаться — и самим движением.
     — Имя, — прошептала я, немного испугавшись.
     Я ещё даже не была Оруженосцем, не буду им ещё какое-то время, если правильно поняла суть того, что сказал Блэк, и уже могла делать подобные вещи? Неудивительно, что герои, как говорят, захватывают целые крепости, заполненные солдатами, не задумываясь. Неудивительно, что злодеи нападают на целые группы героев.
     Впереди уже поднимались силуэты, преграждая путь к холму в попытке удержать меня в окружении, так что я спрыгнула обратно в болото и двинулась дальше. Зомби, который почти поймал меня, был совершенно безмолвен: он вынырнул из воды без единого звука и не предупредил, прежде чем нанести удар. А если добавить к этому тот факт, что он пытался замедлить меня вместо того, чтобы убить? Это означало, что они становились умнее в процессе — чем дольше я здесь пробуду, тем тяжелее будет. «Это также означает, что моя душа ведет себя, как сука,» —проворчала я про себя.
     Я продиралась сквозь грязь так быстро, как только могла. Здесь уже было всего по щиколотку, так что я была немного быстрее своих преследователей — хотя и не настолько далеко, чтобы чувствовать себя комфортно. Ещё один поднялся из грязи справа от меня, так что я нырнула за дерево, чтобы получить немного форы. Я подумала, что выглядела бы довольно нелепо, если бы меня кто-нибудь увидел. Даже торопя себя, я вовсе не была так же быстра, как кто-то, идущий по твердой земле, и медлительная нежить была угрозой не только из-за их количества — не совсем та борьба, о которой пишут эпические стихи. Мне, казалось, целую вечность удавалось избегать любого из них, прежде чем я поняла, что играю им на руку: мне приходилось прилагать больше усилий, чтобы обойти их, чем на самом деле ввязываться в драку, о чём уже свидетельствовали струйки пота, стекавшие по моей шее. Выплюнув одно из самых грубых проклятий, подслушанных в доках, я расправила плечи и врезалась прямо в группу волочащихся порождений, преграждавших мне путь.
     Я вонзила острие короткого меча в горло ближайшего, и он рухнул, когда я выдернула клинок, но двое других уже были на мне. Нечто похожее на женщину в какой-то момент впилось зубами в мою руку, и я зашипела от боли — я сбила её с ног, ударив по виску рукоятью меча, изо всех сил пытаясь удержать последнего свободной рукой. Зомби сдалась, хотя несколько её зубов остались вонзенными в мою плоть. Можно ли заразиться от видения Имени? Боги, я надеялась, что нет. Отсечение протянутой руки последнего немёртвого было делом пары размеренных взмахов, когда я нырнула вокруг женщины, пытавшейся укусить меня во второй раз, и затем путь был достаточно расчищен для меня, чтобы протиснуться. Чуть выше по склону росло упавшее дерево, что позволило мне увеличить расстояние между нами, когда я взобралась на него, хотя дерево было мокрым, а опора шаткой.
     Бросив взгляд на холм впереди, я поняла, что уже на полпути к цели, поэтому стиснула зубы и вернулась к делу, не переводя дыхания.
     Рана от укуса на моей руке пульсировала, и это укрепило моё решение больше не ввязываться в драки с ними. Я не привыкла сражаться с несколькими противниками, и не могла позволить себе получать рану каждый раз, когда я сталкивалась со стаей. Я продолжала рубить одиноких немёртвых, ныряя и петляя между деревьями, всегда следя за холмом — последнее, что мне было нужно, это заблудиться в этом проклятом болоте. Я получила царапину на лице — один из них выскочил из-за дерева, царапая когтями, когда я вонзила меч в его грудь. Легко отделалась, но мне очень повезло, что он не попал выше: я и раньше дралась с заливающей лицо кровью, и это всегда превращалось в неразбериху.
     Чем ближе я подходила к холму, тем меньше становилось земли, в которой обитали немёртвые. Кустов становилось всё меньше и меньше, а потом они совсем перестали расти. К тому времени, как вода сменилась на мшистую мокрую землю, их уже не было видно. Опустившись на колени, я прислонилась к дереву и попыталась на мгновение закрыть глаза. Боги, как же я устала.
     Ямы были совсем не такими. Я дралась только один раз в день, и бои никогда не длились так долго. Противники были более опасны, но они никогда не подавляли меня численностью. Если бы я хоть раз поскользнулась в воде, все было бы кончено.
     — Чтоб меня, — прошептала я. — Плачущие Небеса, я надеюсь, что Добрый близнец не собирается устраивать драку.
     Я заставила себя подняться и подождала ещё несколько мгновений, чтобы отдышаться. Теперь я была достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть холм и башню на нём. Белый камень не был мне знаком, он поднимался всё выше и выше — дальше, чем я могла видеть сквозь верхушки деревьев. Надеюсь, моя душа не была достаточно тупой, чтобы сделать так, что мне придётся подниматься по лестницам, тянущимся во всю эту высоту, хотя, учитывая то дерьмо, через которое она заставляла меня проходить до сих пор, я бы не рассчитывала на это. Теперь, когда земля была в основном твердой, путь с окраины болота был быстрее — я долго обходила несколько прудов на случай, если там что-то скрывалось, но, честно говоря, я была слишком счастлива, что меня не преследует хренова орда нежити, чтобы действительно жаловаться на скуку.
     Первое удивление я испытала, когда наконец выбралась из-за деревьев: башня продолжала возвышаться. Она высилась до самого неба, и… соединялась с раскинувшимся на многие мили городом. Всё было перевернуто вверх тормашками, а самые высокие каменные шпили, казалось, вот-вот должны были рухнуть. Один только взгляд на эту штуку порождал у меня зуд в ногах, который я связывала с моим старым страхом высоты. Даже когда я продолжила сокращать расстояние, я едва могла видеть, откуда брали начало камни, образующие башню, и где они заканчивались — любому, кто не присматривался слишком близко, она показалась бы сделанной из одного куска камня.
     Посередине виднелся зияющий дверной проём, возле которого совершенно неподвижно стояла пара рыцарей в доспехах. Когда я подошла ближе, то увидела, что доспехи пусты и сделаны из чего-то похожего на серебро. Я приподняла бровь, увидев это. Серебро? Это была самая глупая идея, которую я могла придумать, чтобы выковать доспехи, за исключением, может быть, золота — это был мягкий металл, любой наполовину приличный клинок прорезал бы его. Однако алебарды, которые они держали в руках, были стальными, и это была совсем другая история. Осторожно, всё ещё держа меч в руке, я следила за их оружием и рискнула сделать шаг между ними. Тотчас же алебарды опустились, преграждая мне путь.
     — Ну, — задумчиво произнесла я, — вот тебе и лёгкий путь. Лучше бы не было бесконечного потока вас, ребята, внутри, потому что я хотела бы верить, что моя проклятая душа немного более оригинальна, чем это.
     — Тебе не нужно сражаться с ними, — прервал меня голос. — Просто оставь эту… штуку снаружи.
     Прямо за дверью стояла женщина, и уже во второй раз я увидела свою более зрелую версию. На этот раз на ней не было шрама, и вместо доспехов на ней были чистые белые одежды. Её волосы были коротко подстрижены, что никогда не шло мне, но очень шло ей: ее лицо было более зрелым, щёки тоньше, а нос не таким выдающимся. Сейчас она смотрела на мой меч так, словно он был использован при убийстве её большой семьи.
     — Выкуси, — решительно ответила я. — Я не собираюсь отдавать его тебе. Не тогда, когда у тебя есть твои маленькие друзья с алебардами.
     Мой новый двойник нахмурилась:
     — У меня нет оружия, и они останутся снаружи, — ответила она.
     — И я должна поверить тебе на слово?
     — Если хочешь войти в башню, — сказала она мне, и я узнала её тон.
     Я сама использовала его довольно много раз, когда давала потенциальной угрозе понять, что не собираюсь отступать. Стоило ли так рисковать? Я не знала, насколько трудно будет усмирить рыцарей, и сейчас была не в лучшей форме — пульсация на руке, где меня укусили, была постоянным напоминанием об этом, не говоря уже об усталости в моих костях. Болотная сука назвала этого близнеца Добрым, так что, может быть, стоило рискнуть. И всё же… двигаясь быстрее, чем когда-либо думала, что смогу, я пронзила ближайшего рыцаря через нагрудник, пригвоздив его к удивительно мягкому камню позади него. Я отступила назад, мирно подняв руки, в то время как второй рыцарь поднял свою алебарду.
     — Безоружная, видишь? — сказала я женщине с улыбкой.
     Старший двойник нахмурилась, но согласилась с этим кивком, отступив в сторону, когда я вошла.
     Внутри башни было пусто, если не считать единственного места для сидения в центре комнаты: старое корявое дерево, светло-коричневое и хорошо отполированное. Однако незаполненности не ощущалось — стены были покрыты разноцветной мозаикой. Они изображали ежедневные сцены из того, что я считала своей жизнью — уроки в приюте, вечера в Гнезде, даже драки в Яме. Стены башни уходили ввысь, оканчиваясь захватывающим дух видом города, который я мельком видела раньше снизу. Зуд вернулся, но я подавила его с лёгкостью, потому что имела практику: этот особый страх я уже преодолела, и у меня не было намерения позволить ему снова вползти в мою жизнь. С определённого места стены всё ещё оставались пустыми, и я решила, что они предназначены для оставшейся части моей жизни. Я прищурилась, пытаясь разглядеть одну из сцен наверху, которую не могла узнать — освещение внутри было недостаточно хорошим. Но у меня был проводник.
     — Вот эта, — сказала я, указывая на предмет моего любопытства. — Что она показывает?
     Другая девушка бросила на меня равнодушный взгляд:
     — В тот раз ты подглядывала за Дунканом Бречем сквозь щели, пока он переодевался.
     Я усмехнулась:
     — И это оправдывает целую сцену? Он не так уж хорош собой.
     Добрый Близнец, казалось, не разделяла моего веселья: она проигнорировала меня и направилась к стулу, осторожно претендуя на место и оставляя меня стоять поодаль, как проситель. Я вздохнула. Стоило ли надеяться, что она не будет такой же болью, как другая.
     — Ну, — проворчала я, — выкладывай. Первую я заколола из-за того, что она стала спорить с тем, насколько мягкосердечной я была. Какие цели преследуешь ты?
     — Какие цели мы преследуем, — спокойно поправила двойник. — Всё, что ты видишь здесь, всё, через что ты прошла до сих пор, — это исходит от тебя. Мы озвучиваем твои сомнения, не более того.
     — Значит, я несу ответственность за этих чёртовых зомби? — пробормотала я. — Это совершенно новый уровень ненависти к себе.
     Девушка в белых одеяниях невесело улыбнулась:
     — У тебя есть убеждение, что ничего стоящего нельзя получить легко. Твое приключение на болоте — отражение этого.
     Интересно, но пришла я сюда не для этого. Если бы я хотела, чтобы мне читали нотации, я бы села в кабинете Матроны и сказала ей, что дралась в Яме.
     — Поразительная проницательность, — сказала я ей без обиняков. — Просто всё меняет. А можно теперь уже покончить с этой частью видения?
     Вспышка гнева промелькнула в её глазах, и я была почти довольна, что получила от неё что-то, кроме снисхождения.
     — Хотелось бы надеяться, что ты отнесешься к судьбе своей души чуть серьёзнее, Кэтрин Обретённая, — прогремела она, и её голос эхом отозвался в пустой башне.
     — Я бы отнеслась к этому серьёзно, если бы думала, что та информация, которую я узнала здесь, что-то значит, — ответила я, наслаждаясь тем, что сохраняю спокойствие перед лицом её гнева. — Но это не так. Это просто рутинная работа, которую я должна сделать, прежде чем вернусь к сознанию и продолжу жить своей жизнью.
     — Да, — ответила она, заставляя себя вернуться к подобию спокойствия. — Твоя жизнь. Как злодейки на службе у Империи Ужаса Праэс.
     Я нахмурилась:
     — Такой был план, — напомнила я ей. — Теперь я просто могу пропустить несколько шагов, имея Имя вместо того, чтобы медленно подниматься по служебной лестнице в легионах.
     — Если ты не понимаешь, как принятие Роли меняет всё, — сказала она, — тогда ты дура. Ты связываешь себя со Злом. Для поддержания его законов, отстаивания его стороны.
     — Не хочу придавать этому слишком большое значение, — проворчала я, — но законы Империи — единственные законы на данный момент. И давай не будем притворяться, что я собираюсь отстаивать то, что я не хочу отстаивать, потому что, если ты действительно часть моей души, ты должна знать это очень хорошо.
     Двойник наклонилась вперед, в ее глазах мелькнул отсвет пламени:
     — Есть еще один закон. Тот, которому тебя учили в Доме Света. Делать добро. Отстаивать правду. Защищать невинных, сражаться за правое дело.
     — Ты хочешь, чтобы я стала героем, — поняла я. — Это… не думаю, что у меня хватит слов, чтобы объяснить тебе, насколько глупа эта идея. Давай на минуту забудем, что мое тело находится в непосредственной близости по крайней мере от двух Бедствий, хотя этого должно быть достаточно само по себе. Герои все время пытаются освободить Кэллоу, Тупой Близнец. Это не работает.
     Я сделала шаг вперед и продолжила:
     — Они пытаются, может быть, встряхнуть какой-нибудь город на юге, а потом умирают. Ассасин приходит за ними, или Легионы, или, я даже слышала, что Блэк сам уложил нескольких. Некоторые даже не успевают попасть в Кэллоу, до того, как их ловят.
     — Ты уже здесь, — ответила она. — Ты знаешь Лауэр, знаешь свой народ. Все, что им нужно, это кто-то, кто поднимет знамя, и они сплотятся.
     — Они взбунтуются, — поправила я. — И они будут рассеяны. Тогда я представляю себе, как моя голова будет выглядеть могучей и праведной, торчащей вместе с их головами над городскими воротами.
     — И это твой ответ? — прорычала она. — Это будет слишком сложно? Слишком трудно не стать еще одним орудием Империи вместо того, чтобы поступить правильно?
     — Я за то, чтобы поступать правильно, — решительно ответила я. — До тех пор, пока это не превращается в глупость. Это не сказка, тупица. Мы здесь живем. Если мы облажаемся, реальные люди умрут, и мы умрем вместе с ними, ничего не добившись.
     — Лучше ничего не делать, чем делать плохие вещи, — сказала она мне.
     И вот тут мы расходимся. Та, другая, в болоте, думала, что достаточно просто убить всех, кто заслуживает смерти, но это был детский образ мышления. Всегда будет больше таких людей, как Мазус, больше мелких тиранов, опьяненных властью и жадностью. Просто убрать их было недостаточно: нужно было изменить систему, стоящую за ними, механизм, который позволил им подняться так высоко. Эта же решила, что достаточно просто быть Доброй. Что если ты поступишь правильно, то в конце концов победишь, и злодеев отправят собирать вещи, и все будут радоваться. В реальной жизни все было совсем не так. Иногда ты не можешь победить Зло, и единственный способ изменить ситуацию — это быть терпеливым и умным.
     — Ничего не делать хуже, чем быть Злой, — сказала я ей, шагая вперед. — Убивать людей из-за того, что ты не идешь на компромисс, хуже, чем быть Злым. Я собираюсь изменить порядки — возможно не все, но достаточно. И если это означает, что я испачкаю руки, я могу жить с этим. Мне не нужно быть хорошим человеком, чтобы сделать мир лучше.
     Она открыла рот, но я уже была на ней, и мои пальцы сомкнулись вокруг ее горла.
     — Нет, — прорычала я. — Ты сказала достаточно, и мы закончили.
     ☠
     Во второй раз за два дня я проснулась в незнакомой мне комнате.
     Надеюсь, обморок не станет главным элементом моего пребывания в Империи, потому что это уже не модно. Кровать, в которой я лежала, больше подходила для семьи из четырех человек, чем моему тощему тельцу, и, судя по ощущениям, я была укрыта настоящими шелковыми простынями. Ну вот. Мы ведь далеко от приюта, правда, Кэтрин Обретенная? Я вздохнула и позволила себе на мгновение расслабиться, откинув голову на подушки и отказываясь открывать глаза. Я чувствовала себя… удивительно хорошо, если не считать тупой пульсации в том месте, куда меня укусили во сне. Мои чувства обострились, как будто я только что выспалась по-настоящему хорошо, а не прошла через видение Имени сомнительного символизма. Через несколько вдохов новизна этого зрелища исчезла, и я заставила себя подняться, напугав слугу, прибиравшего у окна, куда просачивалось солнце. Молодой человек, кэллоу, если судить по тону кожи, и одетый в дворцовую ливрею.
     — Леди Обретённая, — поклонился он с таким видом, словно его поймали с рукой, засунутой в кувшин меда. — Тысяча извинений, я не хотел вас будить.
     — Леди Обретённая, — повторила я, несколько озадаченная. — Подумать только. Если бы я знала, что все, что мне нужно, чтобы стать дворянином, это заколоть кого-нибудь во сне, я бы сделала это некоторое время назад.
     Слуга выглядел несколько встревоженным, хотя и старался не показывать этого слишком явно.
     — Лорд Блэк распорядился, чтобы его известили, как только вы проснетесь, миледи, — сказал мужчина, не отрывая глаз от пола. — Я прошу вашего позволения сделать это. У ванны для вас приготовлена одежда.
     Ванна? Я не ожидала, что так скоро утону в роскоши, но я не жалуюсь.
     — Ты, — я неопределенно махнула рукой, — иди и сделай это, я думаю.
     Слуга снова извинился и, поклонившись, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
     — Леди Обретенная, — повторила я, посмеиваясь про себя.
     Название больше походило на дурную шутку, чем на что-либо другое. Обретённая — это не настоящее имя, это то, что они шлепали рядом с именем сироты в гроссбухе, когда их подбрасывали. Все равно что надеть пальто на свинью. Зов сирены, которым было упоминание о ванне, заставил меня встать на ноги, соскользнув с кровати с еще одним легким вздохом удовольствия. Мне действительно нужно было подумать о том, чтобы получить такие простыни, если я в конечном итоге остепенюсь где-нибудь, пока буду Оруженосцем.
     Я босиком подошла к окну, стянула промокшую от пота рубашку, в которой меня уложили спать, и бросила ее на пол. Я никогда не носила нагрудные повязки: не была достаточно пышной, чтобы нуждаться в них, так как кто бы из моих родителей ни был деорайт, он проклял меня своим типично стройным телом. Мои родители, да. Я уже давно не вспоминала о них. Я понятия не имела, кем они были — все, что мне было известно: что они были, — поскольку в Доме для Трагически Осиротевших Девочек не было записей, куда я могла бы заглянуть. Правда, меня подбросили вскоре после Завоевания, так что, скорее всего я не была ребенком мертвого солдата.
     Из окна открывался прекрасный вид на ухоженный сад со скульптурными изгородями и экзотическими цветами. Несколько садовников уже работали, но мне было все равно, если кто-то из них заглянет в окно: в общежитиях было так мало уединения, что я давным-давно преодолела свою застенчивость.
     Я задумчиво провела пальцами по оконным стеклам, наслаждаясь тем, как цветное стекло окрашивает мои пальцы в зеленый и красный цвета. Импортное, должно быть. Гильдия стеклодувов такой работой не занималась, так что, скорее всего, оно было из Принципата. Слуга упомянул о наставлениях моего новоприобретенного учителя, которые тот должен был передать мне, когда я проснусь, так что через мгновение я двинулась к двери напротив кровати. У меня никогда раньше не было возможности воспользоваться настоящей ванной, так что я хотела использовать ее по максимуму. Другая комната была обшита деревянными панелями и белым мрамором, а посередине располагался большой бассейн, похожий на ванну Миезана. Ха. Не думаю, что они были популярны здесь до прихода праэс. Я окунула палец ноги в воду и обнаружила, что она почти закипела. Я приподняла бровь: надеюсь, что для поддержания такой температуры было использовано какое-то заклинание, потому что иначе это была бы чудовищная трата древесины.
     Я выскользнула из брюк и выбросила их за дверь. Под водой находились мраморные скамейки, поэтому я скользнула на одну из них и прислонилась спиной к краю ванны — она, должно быть, была построена для людей выше меня, потому что доходила мне до шеи. Теплая вода казалась лучшей вещью в мире, после последних нескольких дней, и я окунулась в нее, просто чтобы почувствовать, как она обволакивает меня.
     Я вынырнула немного поодаль и оказалась лицом к лицу с горстью маленьких стеклянных пузырьков. Они были прозрачными, так что я могла видеть, что они были полны солей и масел: я схватила ближайший и сняла колпачок, поднеся его поближе, чтобы понюхать. Что-то травяное. Может быть, лаванда? Я никогда по-настоящему не интересовалась травами. Я пожала плечами и вылила немного на спину, втирая его и проливая немного в воду для лучшей оценки. Через несколько мгновений от меня положительно разило этой дрянью, так что я, скорее всего, немного ошиблась. Я снова окунулась в воду, чтобы смыть ее, но потом решила, что на сегодня этого вполне достаточно: обещанная одежда лежала на другой стороне ванны, аккуратно сложенная, и я поплыла в том направлении.
     Вытянув себя наружу, схватила разложенное рядом белье, с любопытством разглядывая то, что мне дали: толстые кожаные штаны, сшитые из шкуры неизвестного мне животного, и белая шерстяная рубашка. Новым дополнением была толстая стёганка[15], которая, казалось, доходила мне почти до колен: я несколько раз видела, как сержант Эбеле входила в таверну в такой же. Она называла это акетоном — Легионеры носили их под кольчугой, чтобы не натирало. Похоже, скоро я получу доспехи. Его было удивительно легко надеть, так как я могла затянуть шнурки спереди без чьей-либо помощи. Было бы немного абсурдно для Оруженосца требовать своего собственного оруженосца, — подумала я, фыркнув.
     Когда я вернулась в спальню, то обнаружила там еще одного обитателя: Блэк, лениво листая книгу, развалился на богато украшенном стуле возле процеранского бюро, которого я ранее даже не заметила. Увидев меня, он поднял бровь.
     — Тебе идет, — заметил он.
     — Сейчас лето, — буркнула я в ответ. — Я сварюсь заживо.
     Мгновение спустя воспоминание о нем всплыло у меня в памяти, и я обвиняюще ткнула в него пальцем:
     — Ты… негодяй. Ты ранил меня.
     Он, казалось, задумался на мгновение, прежде чем пожать плечами.
     — Совсем немного, — ответил он.
     Я никогда не хотела ударить кого-то в лицо больше, чем этого человека в тот момент. — И это весь ответ? — прорычала я. — Только немного?
     — Если тот факт, что ты не кричишь и кровь не течет из твоих глаз, является показателем, — сказал он, — то это был полный успех.
     — Были и такие варианты? — тихо спросила я. — Ты мог бы упомянуть об этом раньше.
     — Да, — честно признался он. — Я мог бы.
     Грёбаные злодеи. Даже если формально я теперь одна из них, грёбаных злодеев.
     — Просто чтобы убедиться — болото и орды немёртвых, это нормально, верно? — спросила я, присаживаясь на край кровати.
     Его бровь поднялась еще выше.
     — Болото? Необычно. Я сам прошел через лабиринт, хотя мне говорили, что испытание приспосабливается под человека.
     Боги, это было немного удручающе — лучшее, что моя душа могла придумать, это грязная вода и зомби, когда дело доходило до видений Имени.
     — Я бы счел за благо, что твой опыт носит скорее воинственный характер, — сказал Блэк. — Способности твоего Имени, вероятно, связаны между собой.
     — Ну, это уже кое-что, — проворчала я. — Я не чувствую себя совсем по-другому, так что, полагаю, это означает, что я еще не Оруженосец?
     — Примерно на полпути туда, насколько это вообще возможно измерить, — ответил он. — Есть и другие претенденты, но ни один из них не должен быть так далеко.
     — Другие претенденты? — повторила я.
     — Закрой глаза, — приказал Рыцарь. — Сосредоточься. Ты должна чувствовать что-то в глубине своего сознания, как будто кто-то наблюдает за тобой.
     Я повиновалась. В первые несколько мгновений ничего не было, но через некоторое время появилось… ощущение. Это было не так, как он сказал, скорее, как зуд, который не был полностью на моей коже, но все еще принадлежал мне. Я нахмурилась и попыталась отогнать это чувство, и внезапно оно развернулось передо мной.
     — Еще трое, — сказала я, открывая глаза. — И еще кто-то четвертый, что не такой же как они.
     Он что-то пробурчал в знак согласия и добавил:
     — С этого момента старайся держать руку на пульсе этого чувства как можно дольше.
     Я нахмурилась:
     — Зачем?
     Он улыбнулся:
     — Потому что с этого момента они все захотят тебя убить.

Том I / 006 : Аспект

     — Забавно, не правда ли? Независимо от того, на каком языке они говорят, все звучат одинаково, когда вы вырываете их ногти. —Император Ужаса Фоул Третий, Лингвист.
     Стопка книг грохнулась на стол. «Самые знаменитые истории неподражаемой Империи Ужаса Праэс», тома с первого по третий, составляли верхний слой, и я потеряла интерес, проверив, что те, которые были прямо под ними, посвящены Лисерийским войнам. Боги, они плодятся, как вши. Мне уже пришлось прочесть семь трактатов о падении империи Миезан — каждый ученый-двоечник, казалось, считал, что его собственный взгляд на то, почему баалиты победили, уникален и беспрецедентен, при этом они бесстыдно воровали работы друг у друга.
     — Я полагаю, ты хочешь, чтобы я их прочитала, а не, скажем, забила кого-то до смерти этой кучей? — сухо спросила я.
     — Очень проницательно с твоей стороны, — заметил Блэк. — Мы отправимся в Саммерхолм сегодня днём, но прежде обсудим, как ты будешь жить в обозримом будущем.
     — И, очевидно, для этого необходим… — я чуть внимательнее всмотрелась в одну из книг, лежащих ближе к низу: «Пристальный взгляд на сельскохозяйственные практики праэс». — Ты уверен, что я не могу заставить тебя пересмотреть своё решение о драке книгами?
     — Сухое чтение, но необходимое. — нахмурился Рыцарь.
     Учитывая, что я никогда в жизни не видела ферму и была уверена, что и он приближался к ней, только когда проезжал мимо, я сильно засомневалась в его словах, к тому же не могла сдаться без борьбы. Я приподняла бровь:
     — Значит, в ближайшие месяцы мы будем много заниматься сельским хозяйством? Ты когда-нибудь был на ферме?
     Он бросил на меня удивлённый взгляд.
     — Вообще-то я вырос на одной из них. Мой отец был фригольдером на Зелёном Просторе.
     Мне потребовалось на мгновение вернуться к нескольким урокам географии, которые у меня были, чтобы вспомнить местность: так они называли полумесяц плодородной земли в Пустоши, прямо рядом с Благословенным Островом. Я слышала, что это была единственная часть Праэс, где люди вступали в брак с кэллоу, что подтверждал отчётливо светлый оттенок кожи моего учителя. И всё же мысль о том, что предводитель Бедствий вспахивает поле, была весьма забавной по многим причинам. «Уверена, что контроль за этими полями был как ни за какими другими», — усмехнулась я про себя.
     — Фриголдер? — повторила я через мгновение, искажая незнакомое слово. — Чем это отличается от обычного фермера?
     Блэк занял место на скамье напротив стола. Банкетный зал был так же пуст, как и две ночи назад — я проспала целый день и умудрилась пропустить повешение Мазуса, хотя полированное дерево давно было очищено от еды и тарелок. Я уже разобралась с сытным завтраком, которым меня снабдили на дворцовой кухне, после того как проглотила две порции и выпила половину чайника чая: видения Имён, по-видимому, нагуливали аппетит. Я решила промолчать и не комментировать тот факт, что зеленоглазый мужчина держал в руке чашу с вином раньше полуденного колокола.
     — Земля в Праэс обычно принадлежит знати, — объяснил он, — а именно Верховным Лордам или менее значимым аристократам. Люди, которые обрабатывают землю, арендуют её у них и не имеют никакого реального права голоса по поводу того, что с ней происходит. В Зелёном Просторе нет никаких благородных владений.
     — Это кажется необычайно просвещённым для Империи, — заметила я. В ответ он лишь фыркнул.
     — Простор — житница Праэс, север Пустоши едва производит достаточно зерна, чтобы прокормить себя, не говоря уже о продаже излишков, а юг — буквально пустыня. Любой дворянин, обладающий значительными владениями на Просторе, мог бы по своему желанию уморить Империю голодом.
     Ах, это звучало достаточно печально, но имело смысл.
     — Полагаю, фригольдеры арендуют свои земли непосредственно у Императрицы?
     Он кивнул.
     — Определённым образом. При вступлении во владение существует единая плата, которая действует в течение всей жизни фригольдера. Она должна быть выплачена снова, если земля передаётся по наследству, но Башня, как правило, контролирует сделки.
     Я всегда думала о Праэс как о едином объединении, но чем больше я узнавала о нём, тем яснее становилось, что это совсем не так. Интересно, сколько ошибок в управлении Кэллоу было вызвано не глупостью, а необходимостью умиротворить Верховных Лордов? И как может женщина с репутацией Императрицы Малисии терпеть, чтобы в её правление вмешивались идиоты?
     — А почему вообще теперь существуют Верховные Лорды? — наконец спросила я. — Я имею в виду, что они явные претенденты на трон — так почему же Императрица не убила их всех и не превратила всю Империю в свободные владения? Уверена, если учесть, как прошёл ваш разговор с Мазусом, ты был бы всецело за такое положение вещей.
     Пальцы Блэка задумчиво забарабанили по столу.
     — После того как мы выиграли Гражданскую войну, я советовал Малисии сделать то же самое. Будь моя воля, мы бы всех их живьём прибили к воротам их маленьких королевств и сломили аристократию так основательно, что в Праэс не осталось бы ни одного аристократа ещё тысячу лет.
     — И все же они здесь, — спокойно заметила я.
     — Она не согласилась, — сказал он мне. — Возразила, что последующий хаос дестабилизирует Империю на десятилетия. И поскольку её правлению всегда будет противостоять оппозиция, лучше знать, кто её враги, и что она может победить их, если понадобится.
     То, как он произнес эти слова, было странно — он не отстаивал эту позицию сам, а просто повторял чьё-то мнение. Отсутствие убеждённости было заметно.
     — Ты всё же думаешь, что это нужно было сделать, — наполовину догадалась, наполовину констатировала я факт.
     — Да, — согласился он. — Но она всегда лучше разбиралась в политике, чем я, так что я доверяю её суждениям. У меня есть определённая тенденция пытаться… упрощать проблемы.
     Получается хвост проблем тянется до самых ворот их «маленьких королевств». Плачущие Небеса, тот самый образ… Он упомянул начальника во время своей вербовочной речи, и разговор очень ясно дал понять, кто этот человек. Не то чтобы были какие-то сомнения. Легионеры в Гнезде говорили о Чёрном Рыцаре с восхищением, но об Императрице — с благоговением.
     — У нас ещё будет время обсудить внутренние дела Империи, — сказал Блэк, меняя тему. — Желательно после того, как ты прочитаешь об основах её культуры. Твоим приоритетом будут эти три книги.
     Он легонько постучал по корешку трёх особенно потрёпанных рукописей, лежавших в середине стопки. На одной из них были буквы, которые я не узнала — они больше походили на те магические символы, которые маги иногда используют, чем на буквы — но на двух других было что-то, что я могла прочитать. Два слова: первое читалось как Тагреби, второе Мтетва. Оба были названиями языков.
     — Я думала, люди в Империи говорят на нижнем миезане? — уточнила я.
     Это был язык, на котором мы разговаривали, и единственный, на котором говорила я. Честно говоря, это был единственный язык, который мне когда-либо был нужен: у меня было несколько уроков по старому миезану, но теперь это был чисто письменный язык. Деорайт на севере до сих пор говорили на том же языке, который они использовали ещё до рождения Королевства, и некоторые земли в Южном Кэллоу говорили на старых племенных диалектах, но все понимали нижний миезан. Даже люди из Принципата, которые никогда не торговали с миезанами, обычно понимали его. Хотя, скорее всего, потому, что их язык был таким дьявольски сложным, что никто больше не хотел его изучать.
     — Да, — согласился Блэк. — Он стал самым распространённым языком, когда мы были ещё провинцией. Но если ты когда-нибудь будешь командовать солдатами Праэс, тебе придется понимать языки, на которых они были воспитаны — хотя бы для того, чтобы ты знала, что они говорят, когда они не используют нижний миезан.
     Я раздражённо хмыкнула. Он был прав, хотя перспектива изучения двух совершенно новых языков не казалась сколько-нибудь привлекательной. Не помогало и то, что у меня было чувство, что я буду учиться и тому и другому одновременно.
     — А что за третий? — спросила я вместо того, чтобы продолжать купаться в своем недовольстве. — Это что, глифы?
     — Они написаны Харсумом, хотя я был бы удивлен, если бы ты их узнала.
     — Харсомом… — недоверчиво повторила я. — Ты хочешь, чтобы я выучила орочий?
     — Харсум, — резко поправил он меня. — Запоминай настоящее название. И это не единственный язык орков, а лишь самый распространённый диалект.
     — Может, ещё и язык гоблинов мне выучить? — пожаловалась я.
     Блэк невесело улыбнулся:
     — Я работаю с гоблинами уже больше пятидесяти лет, и всё ещё не знаю достаточно, чтобы поддерживать разговор. Они не учат посторонних своему языку.
     Любопытство на мгновение отодвинуло прочь моё негодование, хотя оно было близко.
     — Так они все что, говорят на чужих языках?
     — Даже гоблины из самых отсталых племён осваивают второй язык уже к первым своим шагам, — сообщил мне Рыцарь. — В среднем они говорят на четырех языках — большинство Матрон говорят на семи, включая тех, кто говорит на процеранском.
     — Это безумие, — проворчала я. — Количество времени, которое необходимо…
     — Меньше, чем ты думаешь, если начнёшь достаточно рано, — отрезал он. — Кроме того, у тебя есть преимущество, которого нет ни у кого из них.
     Ха, это было что-то новенькое.
     — Если ты скажешь талантливый учитель, я за себя не отвечаю, — предупредила я его.
     — Нет, хотя это тоже преимущество. Если я не ошибаюсь, по крайней мере один из твоих трёх аспектов облегчит тебе задачу.
     — Ты хочешь сказать, что вся эта история с «тремя грехами» правда? — поинтересовалась я.
     — Три Греха? — повторил он, удивлённо моргнув. В его голосе прозвучало нечто среднее между недоумением и любопытством.
     — И на всех тех, кто поднимет знамя Зла, небеса возложат три греха, посеяв семя их падения во имя справедливости, — процитировала я по памяти.
     Проповеди в Доме Света обычно были скучными, но эта привлекла моё внимание: всегда было интереснее слушать о том, что замышляют злодеи, чем выслушивать наставления о важности семнадцати главных добродетелей.
     — Ваши жрецы всегда были искусны в риторике, — заметил он весело. — Хотя я заметил, что они не упоминают о том, что и героические Роли тоже имеют свои аспекты.
     — Итак, аспекты вместо грехов, — задумчиво произнесла я. — Я могу это принять. Для чего они нужны?
     — Они определяют твою Роль, — сказал он мне уже серьёзным тоном. — Они будут меняться от одного воплощения к другому, до какой-то степени, но некоторые аспекты неизменны, словно высеченные в камне. Например, Завоевание является одним из основных элементов Роли Чёрного Рыцаря.
     — Что именно это значит? — ответила я со здоровой долей скептицизма. — Что ты умеешь побеждать?
     — Чем лучше ты распоряжаешься своим аспектами, тем больше силы своей Роли ты можешь получить, — улыбнулся он. — Итак, когда я побеждаю, как ты метко выразилась, я становлюсь… более тем, что я есть.
     — Тогда почему ты не всегда что-то завоёвываешь? — поинтересовалась я. — Разве ты не был бы почти непобедим?
     — Эта специфическая логика была популярна у некоторых моих предшественников, — согласился он. — Но, в конце концов, бесконтрольный доступ к силе и постоянное использование аспектов приводят к туннельному зрению. Не говоря уже о других переменных в уравнении.
     — Герои, — пробормотала я. — Почему у меня такое чувство, что на каждую Злую роль с завоеванием имеется Добрая с защитой?
     — Потому что я редко терплю общество идиотов? — предположил он.
     Я сделала лицо попроще.
     — Прошу вас, сэр, не надо ничего говорить — я буду смущена.
     Ему не удалось сделать глоток достаточно быстро, чтобы скрыть улыбку.
     — Так каковы же мои аспекты?
     Он пожал плечами.
     — Только ты можешь ответить на этот вопрос. Это придёт к тебе в своё время. Обучение — достаточно универсальный аспект, и именно поэтому я верю, что сброс со скалы при изучении языков даст лучший результат.
     Похоже у него были свои резоны. И все же, орочий.
     — Я даже не знала, что у орков есть письменность, — призналась я, разглядывая не-глифы, начертанные на корешке книги.
     — На самом деле это предшественник всех других письменных языков на этом континенте, — заметил он. — В этом отношении прибытие Миезан отбросило орков на столетия назад.
     Насколько я могла судить, это всегда было проблемой Миезан. Они строили удивительные сооружения и творили чудеса с помощью магии, которые с тех пор никому не удавалось повторить, но у них была отвратительная привычка топтать покорённые культуры, чтобы те не взбунтовались. Орочьи рабы были ценным товаром в более поздней Империи, из-за того, как они могли справиться с большим количеством тяжелой работы — и орочьи кланы, которые не хотели, чтобы их детей забирали, уходили глубже в пустыню, иногда вплоть до вымирания. К счастью, Первая Лизерийская война вспыхнула прежде, чем они смогли углубиться в лабиринт мелких королевств, которые позже стали Кэллоу, потому что в противном случае я не была уверена, как моя родина выглядела бы сегодня.
     — По крайней мере, скажи мне, что мне предстоит узнать что-то действительно интересное, — взмолилась я.
     — Чтение будет только в твоё личное время, — сообщил он мне. — С завтрашнего дня ты будешь просыпаться на рассвете для занятий мечом либо со мной, либо с Капитаном.
     Я усмехнулась — вот это было по моей части. Это гораздо интереснее.
     — Я этого и ожидал, — сказал он, увидив блеск в моих глазах. — После обеденной трапезы у тебя будет время до полуденного колокола. В промежутке между ним и вечерним колоколом я займусь теми аспектами твоего образования, которые не могут быть изучены по книгам.
     Это тоже звучало многообещающе.
     — И что это значит?
     — Мы отправимся в путь сегодня днём, так что, полагаю, сейчас самое подходящее время для сегодняшнего урока. Бери свой нож, мы позаботимся о том, чтобы найти тебе подходящую лошадь.
     ***
     Прогулка в акетоне была необычным опытом. Жара, к которой я достаточно быстро привыкла — хотя без неизбежной испарины я вполне могла обойтись, — но ощущение толстого слоя дополнительной защиты, покрывающего меня от шеи до колен, было немного сюрреалистичным. Какая-то часть меня хотела броситься об стену, чтобы посмотреть, отскочу ли я, хотя разумом я понимала, что нет. Это был мой второй раз, когда я пробиралась через залы власти моего родного города, поэтому я взяла за правило любоваться интерьером, следуя за Блэком по лабиринтоподобным коридорам. Гобелены с изображениями охоты и сражений украшали стены там, где не было картин, и я с тихим удивлением отметила, что никто не счёл нужным снять те, что изображали победы королевской семьи Кэллоу над Империей. Была даже одна особенно известная, изображавшая Императора Ужаса Подлого, получившего по заднице от волшебника Запада во время его неудавшегося вторжения, на тех самых полях Стрегеса, где Блэк нанёс сокрушительное поражение двадцать лет спустя. Я почему-то сомневалась, что Подлый действительно уронил свою корону, убегая от битвы, но вид тканого полотна всё равно согрел моё сердце. Большую часть стен покрывали деревянные панели тёплых тонов, искусно вырезанные по краям, хотя они появлялись всё реже и реже, когда Рыцарь вёл меня в западное крыло дворца.
     — Значит, мы направляемся в конюшню? — спросила я.
     В данный момент он не казался особенно склонным к разговору, но разве это когда-нибудь меня останавливало?
     — Да, — рассеянно ответил он. — Королевские конюшни больше не обеспечивают личную свиту рыцарей короля, поэтому они не так хорошо снабжаются, как раньше, но несмотря на это мы найдем там необходимое.
     — Мне кажется, я должна заметить, что никогда не ездила на лошади, — любезно подсказала я. — Более того, я не подбиралась к ним ближе, чем на расстояние броска камня.
     Он искоса взглянул на меня, когда мы миновали порог помещения, похожего на пристройку к кухне, хотя и излишне просторного.
     — Это подозрительно специфическая единица измерения, — сказал он через удар сердца.
     — Хотела досадить стражу, — бесстыдно призналась я. — Бедняга.
     — Страж? — он покосился на меня.
     — Лошадь, конечно, — буркнула я в ответ. — Страж сам напросился.
     Тень улыбки промелькнула на его лице, когда мы вошли в мощёный двор — внезапный переход на солнечный свет ослепил меня на мгновение. Не так сильно, как неделю назад, отметила я. Не прошло и двух ударов сердца, как я уже привыкла к перемене обстановки, и от этой странности у меня по спине побежали мурашки, которые не имели ничего общего с потом. А я ещё даже не Оруженосец.
     — А ещё ты будешь лучше видеть в темноте, — пробормотал Блэк. — Хотя не так хорошо, как гоблины.
     — Моя квота жутких осознаний на сегодняшний день почти исчерпана, — сообщила я ему.
     — Тогда, возможно, тебе не очень понравится урок.
     — Ну, это не страшно, — невозмутимо ответила я. — Ты собираешься оставить это без пояснений, как и забавную фразу о том, что все они захотят меня убить? Потому что я всё ещё жду объяснений по этому поводу.
     — Всему своё время, — ответил он с безмятежной улыбкой, от которой мне очень захотелось прихватить молоток.
     Я учуяла запах королевских конюшен ещё до того, как увидела их: навоз и животные издавали отчетливое зловоние, особенно когда их было много. Хотелось бы, чтобы маги уже придумали заклинание, чтобы избавиться от запаха дерьма. Сами конюшни были сделаны из того же серого гранита, что и остальная часть дворца, длинный ряд стойл, где было заперто более пятидесяти лошадей. В отдалении находился конюх, кормивший жеребца сеном, но он бросил один-единственный взгляд в нашу сторону и исчез так быстро, как только мог человек.
     — Значит, мерин? — спросила я, когда мы подошли достаточно близко, чтобы я могла взглянуть на лошадей. — Я слышала, новичкам на них ездить легче.
     Лошади, которых я видела в стойлах, имели мало общего с теми, которых я видела на улицах, запряженными в повозки: они были больше и выше, будучи боевыми конями, а не рабочими. Некоторые из них имели достаточно характерную внешность, и я была почти уверена, что это были определённые породы, хотя я не могла назвать ни одной из них. Может быть, у Процеран была какая-то гора под названием дестриер? Я знала, что кавалерия Кэллоу когда-то была знаменита, но, учитывая, что рыцари в основном были уничтожены во время Завоевания, их теперь практически невозможно было увидеть.
     — Темперамент лошади не должен быть большой проблемой, — ответил Блэк. — Мне доложили, что один из бедламовцев заболел, но… а, вот и он.
     У лошади была тёмно-каштановая шерсть, покрытая сейчас потом. Я предположила, что он, должно быть, был выше пяти футов, когда стоял: трудно было сказать, когда он лежал. Его глаза были закрыты, и он неровно дышал.
     — Мне ведь не придется нянчиться с ним, чтобы вылечить, правда? — осторожно спросила я. Это было прекрасное животное, но я ничего не знала о лошадях и не хотела бы в конечном итоге убить своего первого скакуна из-за глупой ошибки, которую не сделал бы кто-то, лучше знакомый с этим видом.
     — Конюх даёт один шанс из трех, что он продержится месяц, — сказал Блэк. — У него тяжелый случай голубиной лихорадки — нарывы под кожей. Мучительный способ умереть.
     Я поморщилась. Теперь, присмотревшись, я увидела, что он несколько худоват: сквозь шерсть проглядывали ребра, и, если не ошибаюсь, его грудь вздулась.
     — Ты хочешь, чтобы я его вылечила?
     Я знала, что некоторые Роли могут это сделать. Возвращать людей на грани смерти, или даже немного за гранью, но у меня было впечатление, что это были героические люди, такие как Целитель или Жрица. Блэк покачал головой.
     — Мы собираемся убить его.
     Я моргнула от удивления — слова не сразу дошли до меня.
     — Мы собираемся что?
     — Ты не ослышалась, — спокойно сказал он.
     — Слушай, если это какой-то тест… Я уже прикончила двух человек на этой неделе и всерьез подумываю о третьем, так что я действительно не вижу смысла убивать животное.
     — После чего мы воскресим его из мёртвых, — спокойно продолжал Блэк, как будто я его не перебивала.
     Я была слишком ошеломлена, чтобы собрать разбегающиеся мысли.
     — Это действительно жутко, — наконец выдавила я из себя. — Некромантия? Это настоящее… — я замолчала.
     — Зло, — тихо закончил он. — Да, Кэтрин. Это та сторона, на которой ты сейчас стоишь. Вот какой выбор ты сделала.
     Я попыталась придумать ответ на это, но мои мысли были слишком рассеяны. Я не была уверена, почему убийство лошади, которую я никогда раньше не видела, показалось мне более сомнительным с моральной точки зрения, чем перерезание горла двум человеческим существам, но это было так. Конечно, они были ужасными людьми, но всё же они были людьми. Официальная позиция Дома Света заключалась в том, что у животных нет души в любом значимом смысле, поэтому убийство одного из них тоже не было грехом, но…
     — Дьявол. Ты мог бы как-то подготовить меня, выбрать более плавную линию обучения, чем сразу бросить прямо в воскрешение мёртвых, — проговорила я сквозь стиснутые зубы, колеблясь и ненавидя себя за эту нерешительность. — Ну, образно говоря, позволить мне окунуть пальцы ног в хихиканье и монологи, прежде чем сделать метафорический прыжок.
     — Монологи для любителей, — сообщил мне Блэк. — Если у тебя есть время произнести речь, то у тебя есть время убить героя. Тем не менее, это мягкая кривая обучения: ты не вмешиваешься в душу лошади, а просто оживляешь её тело некромантической энергией. С моральной точки зрения, это не отличается от рубки дерева, чтобы сделать тележку — ты делаешь средство передвижения из того, что раньше было живым.
     — Ты пропускаешь ту часть, где я для начала его убиваю, — проворчала я.
     Мой темноволосый собеседник равнодушно пожал плечами.
     — Он умрёт в любом случае, а так ты спасаешь его от недель ненужной боли, избавляя его от страданий сейчас.
     — Так почему же ты просто не приказал Чёрным Стражам принести какую-нибудь дохлую лошадь? — поинтересовалась я.
     Я не была уверена, было ли это лучшим выходом на самом деле. Было бы легче дистанцироваться от негативных мыслей, если бы я никогда не видела коня живым, хотя в том случае я чувствовала бы себя настоящим некромантом. Ну, знаете, какой-то колдун заполз в полуразрушенную башню, и его приспешники принесли ему тела, чтобы сделать из них нечестивые мерзости.
     — Ты не сможешь поднять его, — сказал Блэк. — Ты слишком неопытна в своей Роли, чтобы справиться с чем-то подобным — тебе понадобится связь с трупом. Кроме того, из свежего трупа получится более качественная нежить.
     Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, мои пальцы сомкнулись вокруг рукояти ножа на моём бедре. Я всегда знала, что мне нужно пересечь некоторые границы, чтобы продвинуться в Империи. Боги, получив Имя по ту сторону баррикад, я отказалась от любого шанса попасть на Небеса после смерти, так что убийство больного животного было сущим пустяком в сравнении с этим фактом. «Всё равно что валить дерево, чтобы сделать телегу», — сказала я себе, и эти слова прозвучали как слабое утешение.
     — Это будет больно? — спросила я, открывая глаза. — Для лошади, я имею в виду.
     — Она даже не проснётся, — ответил Блэк. — Я знал людей, которые не умирали и вполовину так мирно.
     — Что мне нужно сделать? — хмыкнула я, отпуская нож.
     — Положи руку на её шкуру, — тихо приказал Рыцарь. — Я сделаю большую часть работы, тебе просто нужно почувствовать, что происходит.
     Я опустилась на колени перед лошадью, неловко потянувшись к её шее сбоку. Она даже не шевельнулась. Блэк присел на корточки рядом со мной и приложил палец к её лбу, почти незаметно прищурив глаза. Не было никакого потрескивания энергии или вспышки света — это не было магией, по крайней мере не в привычном понимании — но внезапно на мои плечи легла тяжесть. Температура лошади упала, от ощущения прикосновения к ней у меня по коже побежали мурашки. То, как это чувствовалось, было… трудно описать. Прошлым летом я плавала в Серебряном озере на одном из самых мелких пляжей. Солнце палило весь день, так что вода у самой поверхности была приятно тёплой, но глубина, куда опускались мои ноги, оставалась прохладной. Сейчас было немного похоже на то, если бы тёплые воды были остальной частью Творения, а всё моё тело было бы в глубине. Сила не казалась извращённой или неестественной, как я ожидала от действия Зла. Это было просто нечто другое, на каком-то фундаментальном уровне.
     Лошадь сделала последний вдох и замерла.
     Брови Блэка нахмурились.
     — А теперь самое сложное.
     Сила внутри коня натянулась как верёвка в ответ на волю Рыцаря, и труп дернулся: мои пальцы впились в бок трупа, когда я сосредоточила всё своё внимание на происходящем, не желая упустить ни одного момента. На моей ладони появилось острое покалывание, как будто меня укололи иглой, и моё осознание трупа развернулось, как шестое чувство. Я могла чувствовать струны, которые оживляли лошадь, и они были моими так же, как и любой из моих пальцев: я пожелала — и конь поднялся на ноги. Я не знала, как должны двигаться лошади, как должны работать их конечности, но труп знал, и я использовала то, чем он был, пока был жив.
     — Молодец, — пробормотал зеленоглазый мужчина, поднимаясь на ноги.
     Я вдруг поняла, что уже встала — когда это случилось?
     — Ему нужно имя, — подсказал мне Блэк.
     Я на мгновение задумалась. Я могла бы назвать его как-то героически или вдохновляюще, но это было бы своего рода ложью, отрицанием того, что я только что сделала. Называйте вещи своими именами.
     — Его будут звать… — объявила я, — Зомби.

     Примечание к части
     Отбечено 18.03.22

Том I / 007 : Меч

      — Чемпиона от трупа отделяет один удар. —
     пословица праэс
     Рассвет наступил слишком рано. Я надела свой акетон и, поморщившись, застегнула ремни. Мне сказали, что боль во всем моём теле утихнет, когда я освоюсь со своими верховыми ногами, что бы это ни означало, и Зомби облегчал мне эту задачу больше, чем настоящая лошадь. Не то чтобы мне это нравилось. Я потащила свою задницу в общую комнату гостиницы, в которой мы оказались, и без особого энтузиазма принялась за овсянку, заставляя себя глотать еле тёплую похлебку. В данный момент есть не хотелось, но я знала, что если сейчас не наполню желудок, то через несколько часов почувствую голод. Капитан была единственным человеком, сидевшим за столом, она методично, не говоря ни слова, опустошала вторую миску. Даже во время еды её глаза не знали покоя — постоянно осматривали углы гостиничной столовой — привычка всей жизни, проведённой в качестве телохранителя моего учителя. Состроив гримасу, я отложила ложку, понимая, что больше не могу заставить себя проглотить ни ложки. Кроме того, у меня были вопросы, и сейчас было самое подходящее время: Блэка нигде не было видно, но скоро я должна была начать свой первый урок владения мечом.
     — Итак, — заговорила я, — Шестой Легион.
     Капитан с любопытством посмотрела на меня, но ничего не ответила. На самом деле я и не ожидала от неё этого: даже после всего двух дней путешествия с гигантской воительницей я получила приличное представление о её характере. Она была не из тех, кто разговаривает, если ей не задают прямого вопроса, разве что со старым другом.
     — Я знаю, что их когномен Железнобокий, — продолжала я, — но кроме упоминания о том, как они удерживали левый фланг на полях Стрегес, в книгах больше ничего не говорится о том, как они его получили.
     Когномен — это то, что мы, простые кэллоу, называем прозвищем, но книги дали мне понять, что данное слово вмещало в себя больше. Я нашла время, чтобы изучить Легионы, которые служили гарнизоном Саммерхолма после того, как мне сказали, что мы направляемся туда. Шестой и Девятый — Железнобокие и Цареубийцы. Второе было вполне понятным, но первое — не очень. Капитан отложила деревянную ложку и положила её на край миски.
     — Они остановили атаку рыцарей Кэллоу, — произнесла она хриплым голосом, ясно давая понять, что дала исчерпывающее объяснение.
     — Это, хм, — сказала я, — большое достижение, я полагаю? Ты говоришь так, будто это должно впечатлить.
     Высокая женщина на мгновение задумалась, прежде чем заговорить.
     — Ты родилась после Завоевания, — наконец сказала она, — поэтому не понимаешь, как раньше шли войны. Ты услышала о Легионах только после того, как мы начали побеждать.
     — Я знаю, что Империя пыталась вторгнуться несколько раз до этого, — открестилась я. — Мне рассказывали о том, как король Роберт надрал Императору Подлому задницу, прежде чем Блэк и Императрица получили власть.
     — Не воспринимай это как критику, — проворчала Капитан. — Легионы прошли через реформы за десятилетия до твоего рождения. Тогда всё было по-другому. Раньше Империя не сражалась с армиями Кэллоу на открытом поле, если у нас не было преимущества четыре к одному.
     При этих словах я невольно присвистнула.
     — Это кажется немного чрезмерным, — сказала я ей.
     — Наши потери тогда доходили до половины численности, — сказала она хрипло. — До битвы на Полях единственным способом, которым легион мог противостоять нападению рыцарей Кэллоу, было так плотно сомкнуть ряды, что они увязали.
     Я поморщилась. Не нужно быть мастером-стратегом, чтобы понять, что эта специфическая тактика будет включать в себя много, очень много мёртвых легионеров.
     — Значит, Шестой — это задиры, которые плюют в лицо вражеским атакам, — сказала я. — Это имя уже начинает обретать смысл.
     — Дело не только в этом, — пророкотала Капитан. — Истрид — генерал Шестого Легиона — орк. Как и большая часть её легиона.
     — И что это меняет? — задала вопрос я.
     — Зеленокожим не разрешалось быть легионерами до реформ, — проворчала рослый воин. — Только вспомогательные отряды, которые Чёрные Рыцари использовали как мясные щиты, чтобы снять угрозу с солдат праэс. И когда рыцари атаковали их…
     — Они погибали. Погибали во множестве, — тихо закончила я.
     Было достаточно легко представить себе зеленокожих легионеров, которых я помнила патрулирующими улицы в Лауэре, только без доспехов и больших щитов. Я видела достаточно фресок с изображением рыцарей Кэллоу в Доме Света, чтобы знать, что это были крупные мужчины и женщины в полном вооружении, верхом на боевых конях, одетых одинаково — конечно, они проходили через ряды легионеров, как горячий нож сквозь масло.
     — И вот появилась Истрид со своим легионом орков после того, как тысячу лет её народ угнетали, как животных, — тихо проговорила Капитан. — Они остановили тех рыцарей линией щитов, и на этот раз они не погибли.
     — Железнобокие, — пробормотала я, увязывая его с новой информацией.
     Наверное, те калеки, которых я встречала на улицах Лауэра, и были участниками той злополучной атаки, сказала я себе. Это была отрезвляющая мысль, но она не могла полностью устранить таинственность истории, которую Капитан только что описала своими короткими фразами. Это было то, что я ненавидела-любила-больше-всего в тех злодеях, с которыми я путешествовала: когда вы слушали их разговор, они больше не казались такими уж похожими на злодеев. Была какая-то извращённая справедливость в том, что Шестому Легиону удалось в кои-то веки оказаться по другую сторону резни. Мы выросли на историях о монстрах праэс, но интересно, какие истории слушали они, пока росли?
     — Не зацикливайся слишком сильно на Истрид, — тихо сказала Капитан. — Разоряющая — наиболее опасная из них двоих.
     — Девятый Легион — когномен Цареубийцы, — процитировала я по памяти. — Один из их отрядов убил Сияющего Принца, верно?
     — Они все носят красную боевую раскраску на горле, символизирующую, как этому идиоту перерезали горло, — усмехнулась она. — Это то, за что её помнят, но не то, почему она опасна. Она должна занять место Значимой, когда та выйдет на пенсию, а для того, чтобы стать Маршалом нужны скорее мозги, а не мускулы.
     — Значит, она умная? — догадалась я.
     — Умнее змеи и вдвое злее, — проворчала Капитан. — Она также очень терпелива — уравновешивает жажду крови Истрид. Вот почему они работают в паре.
     Я поморщилась. В устах женщины, которая обладала Именем, стоящим вровень с Императрицей Ужаса и Чёрным Рыцарем, вдвойне злее звучало вполне серьезно. Так что я добавила генерала Разоряющую в список людей, с которыми мне нужно быть очень, очень осторожной.
     — Кстати, о Саммерхолме, — произнесла я самым небрежным тоном, на который была способна. — А ты не знаешь, зачем мы туда направляемся?
     Капитан бросила на меня взгляд, явно не такой равнодушный, как я надеялась.
     — Что-то связанное с твоим Именем, — задумчиво произнесла она. — Оруженосцы так чертовски драматичны. Привыкание Амадея к своей Роли было болезненным, думается, нет причин, по которым в твоём случае будет по-другому.
     — С твоим Именем было проще? — я приподняла бровь.
     — Я обрела себя, когда была Проклятой, — проговорила она. — К тому времени, как я стала Капитаном, никто не был настолько глуп, чтобы бросить мне вызов.
     Я откровенно разглядывала гигантскую воительницу — она уже была в доспехах, и даже без своего молота, выглядывающего из-за плеча, она смотрелась, как флагманский таран.
     — Мне очень легко в это поверить, — призналась я.
     Она отмахнулась и вернулась к своей каше, давая понять, что считает разговор оконченным. Я попыталась сделать тоже самое, но чуть не выплюнула эту гадость, когда поняла, что она остыла во время нашей короткой беседы. Засунув ложку обратно, я встала и кивнула на прощание Капитану, прежде чем направиться к двери.
     ***
     Гостиница, в которой мы остановились, — Солдатский привал — была недостаточно большой и богатой, чтобы иметь настоящую конюшню, поэтому лошадей привязали к столбам прямо снаружи. Зомби стоял совершенно неподвижно рядом с конём Блэка, его каштановой шерсти не хватало едва заметного подъёма и падения, сопровождавшие дыхание коней Чёрных Стражей. При приближении к нему жуткое осознание некромантической конструкции снова развернулось в глубине моего сознания: я чувствовала, что он был марионеткой, за каждую отдельную ниточку которой я могла потянуть в любое время. Но самое жуткое было не в этом: каким-то образом я знала, как взаимодействуют все эти струны. Как вытягивание части, которая оживляла левую переднюю ногу, повлияет на остальную часть тела, какие части мне нужно было подтянуть, чтобы заставить его бежать рысью или полным ходом.
     Эти знания имелись вовсе не от того, что я когда-либо изучала анатомию лошади. У меня не было никакого реального объяснения, откуда я всё это знаю, кроме того, что моё Имя знает само — и разве этого не было достаточно, чтобы вызвать дрожь у меня по спине?
     — Ты привыкнешь, — раздался голос у меня за спиной.
     Я подавила порыв выпрыгнуть из своей кожи. Представления Блэка о чувстве юмора, очевидно, заключались в том, чтобы подкрадываться ко мне сзади при каждом удобном случае. Как этот человек справлялся с этой задачей в полном доспехе, было выше моего понимания. Вероятно, это тоже связано с Именами.
     — К воскрешению существ из мёртвых? — ответила я, повернувшись к нему. — Боги, надеюсь, что нет. Это крайне дурная привычка для формирования моей личности.
     Темноволосый мужчина стоял в одиночестве. Никаких признаков его телохранителей или даже Писца. Хотя она всё равно ничего бы не сказала, даже если бы была рядом. По сравнению с молчаливостью Писца, Капитан казалась довольно болтливой.
     — Я имею в виду к тому, что ты не знаешь, откуда ты знаешь, — ответил он. — Имена дают то, что можно назвать… Вторым набором инстинктов. Часть обретения — это изучение того, какие знания использовать, а какие игнорировать.
     Мой взгляд упал на меч в ножнах, который он держал в руках. Короткий меч, очень похожий на тот, что висел у него на бедре. Не совсем соответствующий вооружению Легионов — навершие было инкрустировано серебром, хотя с такого расстояния я не могла разглядеть, что на нём изображено, — но подходящий для учебных целей. Без всякого предупреждения он швырнул его в меня. Моя рука поднялась ещё до того, как я успела рассмотреть изображение, выхватив его из воздуха, как будто всё это было отрепетировано.
     — Рефлексы полезны, так что я думаю, что оставлю их себе, — признала я. — Я так понимаю, это будет мой?
     Он кивнул.
     — Гоблинская сталь, прямо из имперских кузниц Форамена. На континенте не найти ничего лучше.
     — Даже гномьи штучки? — я скептически посмотрела на меч, на что в ответ рыцарь косо посмотрел на меня.
     — Как будто они когда-нибудь будут продавать жителям поверхности что-то более стоящее, кроме ширпотреба. Оружие гномов распространено потому, что оно дёшево, Кэтрин, а не потому, что это качественный материал.
     — Ладно, ладно. Не обязательно демонстрировать мне гордость праэс во всей красе, — я подняла руку в жесте умиротворения.
     Серебряные инкрустации имели вид ухмыляющейся головы гоблина. У меньших зеленокожих, возможно, и не было таких клыков, какие можно увидеть у орка, но и у злобного гоблина они были впечатляющи. Я засунула ножны в кожаные ремни, предназначенные для них на моём поясе, немного повертела их, чтобы убедиться, что они подходят.
     — Без щита? — поинтересовалась я.
     Один висел у него на спине, закреплённый хитроумным металлическим приспособлением, которое я видела на днях — большой прямоугольный кусок простой стали, не украшенный никакой геральдикой: он был похож на то, что использовали легионеры, тот самый, который сержант Эбеле называла скутум[16].
     — Он ждёт тебя там, где мы будем тренироваться, — ответил он. — Сегодня ты будешь без доспехов, но как только прибудет реквизированный Писцом доспех, ты будешь тренироваться в полном снаряжении.
     Вот радость то. Акетон уже заставил меня почувствовать, будто я набрала двадцать фунтов, полный же комплект брони превратит меня в самую неуклюжую прямоходящую черепаху Творения. Я последовала за Блэком, когда он повёл меня вокруг гостиницы — было непонятно чем плохи площадки перед фасадом или у торцов здания, но было слишком рано задавать вопросы. Кроме того, насколько я могла судить, пейзаж вокруг был одинаковым во всех направлениях. Двести миль между Лауэром и Саммерхолмом представляли однообразные сельхозугодия, между которыми не было ни одного города. Зато главная дорога была вымощена хорошим камнем: её построили праэс после Завоевания на случай, если им когда-нибудь понадобится быстро перебросить войска между городами. Люди называли её имперским трактом, поскольку от Саммерхолма она простиралась через Стрегес и его печально известные поля с Благословенным Островом, а оттуда, через реку Васалити, — до самой Пустоши. За деревянными стенами постоялого двора виднелось поле утоптанной земли, а на нём — мой щит: настоящий скутум легионера, выкрашенный в тёмно-красный цвет, хотя я заметила, что на нём нет номера легиона. Я подняла его и проверила вес: двадцать фунтов, возможно чуть больше? Долго такой не удержать, пока я не наберусь сил. Горизонтальная рукоятка была из хорошего кедрового дерева, и я привязала свисающие с неё кожаные ремни к своему запястью — понадеялась, что это затруднит попытки выбить его из руки. Блэк непринужденно стоял на поле, когда я, наконец, повернулась к нему лицом, держа щит, чтобы прикрыть им бок, и меч в руке.
     — Итак, — произнесла я. — Научи меня фехтованию.
     — Я не собираюсь учить тебя ничему подобному, — он улыбнулся.
     — Это кажется немного контрпродуктивным, — заметила я.
     — Фехтование, — продолжал он, — это красивый вид спорта, которому учат благородных детей. Это набор форм и правил, столь же полезных на поле боя, как затупленный клинок.
     Кончик его меча поднялся, чтобы посмотреть мне в лицо.
     — Я научу тебя убивать, Кэтрин, — сказал он. — Убивать хорошо и быстро, оставляя как можно меньше возможностей для защиты.
     — Вперёд, — решительно ответила я. — Да здравствует Империя Ужаса, другие разнообразные патриотические лозунги и всё такое… Мы можем начать прямо сейчас?
     Высмеяв этот небольшой драматический приступ, я выпрямила спину и подняла щит, не слишком точно повторив то, как он держал свой. Именно таких уроков я и ждала с нетерпением — особенно теперь, когда начала изучать ослепляющую головную боль, именуемую харсум. Всего одна ночь, и я уже почти разделяла точку зрения миезан о том, чтобы втоптать всю эту историю с другими культурами в землю. Блэк же выглядел немного обиженным тем, что я почти не впечатлилась от его импровизированного театрального этюда, хотя он довольно быстро справился с этим.
     — Две самые важные части любого боя, — сказал он, — это дистанция и работа ногами. Твои бои в Яме уже должны были научить тебя основам дистанции, хотя тебе придётся приспособиться к дальности полёта твоего меча.
     Я нахмурилась, но кивнула. Девушки моего роста, которые ввязывались в драки, либо учились справляться с тем, что у большинства противников в руках было больше досягаемости и силы, чем у них, либо учились наслаждаться вкусом крови во рту. В этом отношении короткий меч не был большим улучшением. У большинства людей, с которыми я когда-либо сражалась, тоже был меч — а за пределами Праэс, длинные и двуручные мечи были самым популярным оружием. За исключением Вольных Городов, я полагаю: вся эта компания была одержима пиками и копьями, хотя, нужно воздать должное, их фаланги были довольно устрашающими на поле боя.
     — Щит вверх, — рявкнул Блэк, и моя рука тут же поднялась.
     Я никогда раньше не слышала, чтобы он повышал голос. От неожиданности у меня кровь застучала в жилах, когда он подошёл ко мне, критически оглядывая мою позу.
     — Ты правша, — сказал он, — поэтому твоё левое бедро и нога должны быть прижаты к задней стенке щита. В противном случае, ты открыта.
     Он выхватил меч быстрее, чем я успела уследить, отшвырнув в сторону мой наспех выставленный скутум. Кончик его клинка на мгновение остановился на моем горле, прежде чем он сделал шаг назад. Я сглотнула — меч, который он использовал не был тренировочным: если бы он толкнул его ещё на дюйм вперёд, я бы умерла. Расправив плечи, я вернула проклятый щит в правильное положение. Верхняя кромка доходила мне до подбородка, а боковые стороны прикрывали всё моё тело — это было успокаивающе, иметь такую полосу стали между мной и его клинком. Положение было неустойчивым, если честно: нога впереди была направлена на Блэка, но та, что сзади, должна была бы быть под бо́льшим углом для упора, если я хотела иметь хоть какую–то устойчивость, иначе размахивать мечом было бы сложно.
     — Лучше, — неохотно согласился мой противник. — Теперь о мече. Возьми рукоятку и наклони вперед, когда ты поднимаешь его.
     Это противоречило моим инстинктам, но я видела в этом смысл: получалось что рука находится под прикрытием щита. Я повернула локоть вниз и подняла меч, расположив его сбоку от скутума. Ах, до меня дошло. Конечно, размахивать мечом было бы трудно: в замахе не было необходимости — он предназначался для коротких ударов вперед.
     — Легионеры сражаются на трёх линиях, — рассказывал Блэк. — Нижняя линия идёт вот так.
     Он присел за щитом, позволив ему прикрыть себя до самых глаз. Кончик его меча был на уровне колена.
     — Средняя линия идёт вот так, — продолжил он, поднимаясь и поднося меч к бедру.
     Он сделал короткий шаг вперед, и я настороженно посмотрела на него. Мои новоприобретённые рефлексы Имени не помогли мне в прошлый раз, когда он напал.
     — И высокая линия вроде этой, — спокойно закончил он.
     Он отвёл локоть назад, и острие меча оказалось на уровне груди, как змея, готовая нанести удар. Я коротко кивнула.
     — Хорошо, — улыбнулся он. — Сначала мы потратим некоторое время на то, чтобы ты закрепила все эти действия.— И вдруг рявкнул, отступив назад: — Низкая линия!
     Я вздрогнула от неожиданного звука, но присела. Я выучу это, и выучу хорошо.
     Несколько вечностей спустя — или, точнее, около двух колоколов — я обнаружила, что вытаскиваю пробку из меха с водой и жадно глотаю его содержимое. Где-то между колющими упражнениями и упражнениями для ног у нас появились зрители. Если я ещё раз услышу «чётче ритм, держи дистанцию» — я кого-то проткну. И теперь у меня есть меч, так что я не шучу. Капитан, которая первым делом и вручила мне бурдюк, успокаивающе похлопала меня по плечу. Боги, даже её руки огромны. Должно быть, в ней течёт кровь огра или кого-то подобного — люди обычно не бывают такими большими.
     — Первые несколько недель всегда самые трудные, — сказала она мне. — Ты совсем неплохо справляешься.
     Я поверила ей на слово, хотя и не смогла найти в себе сил согласиться вслух. Я достаточно повидала боёв, чтобы знать, что хороша в драке — даже очень хороша для своего возраста, — но уже давно я не чувствовала себя такой неуклюжей и медлительной, как сегодня. Я понимала, что сравнение моих собственных движений с тем, как двигался Блэк — без усилий даже в броне — не было равноценным сравнением, но это всё равно не остановило ворчливый голос в моей голове. И мне будет ещё хуже, когда я получу собственную броню. Я почувствовала, как мой кулак сжался, и сделала ещё один глоток, чтобы скрыть гримасу. Сегодня вечером я определённо выполню ещё одну тренировку, желательно в таком месте, где никто не сможет увидеть, как я выставляю себя неуклюжей дурой.
     Когда я передала мех обратно Капитану, она внимательно посмотрела на меня своими чересчур проницательными глазами и, не говоря ни слова, в последний раз похлопала меня по спине, прежде чем направиться к Блэку. Рыцарь вполголоса разговаривал с Писцом, читая сложенный пергамент, который она вручила ему после того, как он объявил, что у нас перерыв.
     — Блэк, — крикнула она, пересекая поле. — Есть что-нибудь срочное?
     Зелёный взгляд метнулся в мою сторону, прежде чем Блэк ответил.
     — Ничего нового.
     Капитан ухмыльнулась, швырнула бурдюк к стене и повела плечами.
     — Тогда давай устроим поединок. Ты заставляешь девочку пройти через всё это, так хотя бы покажи ей, к чему в итоге она придёт.
     Гигантская женщина вытащила боевой молот, висевший у неё за спиной, и повертела его одной рукой, словно держала прутик вместо массивного кованого стального прута.
     — К тому же, давно у нас разгрома не было.
     Ну вот. По её словам я поняла, что у их поединков определённо была предыстория. Я готова была бы смотреть вечно, как этот молот размозжит Рыцаря, чтобы поднять себе настроение. Зеленоглазый мужчина фыркнул.
     — Вполне справедливо. Условия?
     — Давай не будем использовать Имена, — ответила Капитан. — Иначе бой теряет весь смысл.
     — А также разрушает большую часть сельской местности, — пробормотал кто-то у меня за спиной.
     Я оглянулась и увидела, что один из Чёрных Стражей подошёл ко мне. Их было несколько, не более дюжины человек. Куда делись остальные, я понятия не имела. Говоривший поднял забрало, чтобы показать своё лицо: на вид ему было не больше тридцати, карие широко расставленные глаза и смуглая кожа, типичная для северных праэс. «Сонинке, — поправила я себя. — Они называют себя сонинке».
     — Я так понимаю, они устраивают хаос? — подсказала я ему.
     Это был первый раз, когда один из Чёрных Стражей завёл со мной разговор, так что я твёрдо намеревалась продолжить его. Дьявол раздери, я впервые видела их лица: они держались так замкнуто, что я начала сомневаться, не избегают ли они меня.
     — В последний раз, когда у них был спарринг, Капитан повалила башню, а лорд Блэк швырнул в неё целую статую, — весело сообщил он. — Это, конечно, было забавно, но местный барон остался недоволен.
     — Не помню, чтобы нас представили друг другу, — сказала я. — Я…
     — Кэтрин Обретённая.
     Я нахмурилась:
     — Мне действительно начинает это надоедать.
     В ответ мужчина ухмыльнулся, обнажив жемчужно-белые зубы.
     — Я — лейтенант Абаз, — представился он, протягивая руку. Я хотела пожать её, но он издал какой-то странный щёлкающий звук языком и переместил мою руку к своему предплечью.
     — Ты не гражданская, — сказал мне Абаз. — Используй приветствие воина.
     Я приподняла бровь, но сжала его руку, как он мне показывал. Праэс и их ритуалы. Я удивляюсь, что они могут использовать ночной горшок, не исполнив предварительно ритуального танца.
     — Итак, — задумчиво произнесла я. — Есть какая-то особая причина, по которой со мной, наконец-то, заговорил один из вас?
     — Мы тихие люди, — сухо ответил лейтенант. — И с опаской относимся к незнакомцам. У лорда Блэка есть несколько серьёзных врагов.
     Опасается меня, ха. Не знаю, была ли я оскорблена или польщена. Но я должна теперь сделать что-то правильное, чтобы, наконец, сломать лёд. Я уже собиралась прямо спросить, что именно может помочь им принять меня, когда замеченное краем глаза движение прервало меня: Капитан и Чёрный Рыцарь расходились в противоположные стороны, шагая друг от друга к краям грязного поля. Писец стояла посередине и выглядела невероятно скучающей от этой затеи.
     — Постарайся не моргать, — сказал лейтенант Абаз. — Иначе много пропустишь.
     «Пропущу что?» — хотела я спросить, но Писец уже заговорила:
     — По моей команде, — объявила она и, спустя удар сердца, опустила руку.
     Я моргнула. Вероятно именно потому, что лейтенант сказал не делать этого, и в тот момент, когда мои глаза открылись, Капитан уже пересекла половину поля. Она оставила за собой следы ног и брызги грязи там, где стояла мгновение назад, проносясь через расстояние быстрее, чем я могла видеть. Блэк же не двигался, стоя неподвижно с поднятыми щитом и мечом посередине линии, но в тот момент, когда Капитан приблизилась достаточно близко, чтобы опустить свой молот, он спокойно избежал удара, увернувшись так, чтобы оказаться за её спиной. Вес и инерция женщины в доспехах тянули её вперед даже после того, как она приземлилась, унося её на несколько футов дальше по полю, но она всё же смогла развернуться лицом к Рыцарю.
     — Дьявол, — прошептала я. — Она действительно только что прыгнула на тридцать футов вперёд в тяжелой броне?
     — Сегодня быстро перешли в наступление, — заметил Абаз, нисколько не смущённый тем, чему мы только что стали свидетелями. — Должно быть, ей стало скучно.
     — А они точно не используют свои Имена? — поинтересовалась я. — То, что она только что сделала, физически невозможно для нормального человека. От одного взгляда на это у моего учителя по цифрам заболит голова.
     — Они не используют их активно, — пояснил лейтенант. — Тень лорда Блэка не движется, а Капитан, ну, всё ещё использует свой молот.
     Он не стал вдаваться в подробности, и я решила не давить на него — не потому, что мне было неинтересно, а потому, что то, чем занимались эти люди, полностью завладело моим вниманием. Капитан безжалостно атаковала, размахивая двуручным боевым молотом так, словно совсем не ощущала его веса. И всё же, она не была единственной, кто контролировал ход битвы. Блэк двигался медленно и осторожно, не больше чем на шаг за раз: он едва успевал уклониться от её ударов, а затем развернуться так, чтобы оказаться за её спиной. Он ещё не атаковал, но уже сама угроза этого заставляла Капитана продолжать движение. С того места, где я стояла, они выглядели почти комично: оба были одеты в похожие доспехи, но смуглая женщина была по меньшей мере на три фута выше его и имела более широкие плечи. Ни один из них не носил шлема, так что я могла видеть, что, в то время как слабая улыбка тронула губы Капитана, лицо моего учителя ничего не выражало. Его бледная кожа вызывала мурашки: его лицо напоминало мраморную маску. После очередного промаха Капитан отступила на шаг и высоко подняла молот.
     — Неплохо для разминки, — проворчала она, прежде чем земля сотряслась.
     Раздался глухой грохот, и земля задрожала, как будто недалеко упал камень из катапульты: грязь брызнула во все стороны, на мгновение затуманив поле боя. Когда они снова появились в поле зрения, Блэк нырял под устрашающего вида замах. Он отважился ударить её ногой по колену, но Капитан отскочила назад, развернув молот, чтобы ударить его на замахе. Его щит поднялся, чтобы принять удар, но металл смялся под действием мощи — единственного удара было достаточно, чтобы отбросить его на несколько футов назад.
     — Ты становишься медлительным на старости лет, — подначила она.
     Темноволосый мужчина пожал плечами и отбросил бесполезный теперь скутум.
     — А ты становишься слишком болтливой, — весело заметил он.
     А потом пошёл в атаку.
     Я видела, как он двигался подобным образом однажды в Лауэре, когда решил, что ударить меня мечом в грудь — это приемлемый способ закончить разговор, но видеть это на расстоянии — совсем другое дело. Когда Капитан ускорялась, я ещё могла кое-как различить размытое пятно, но с ним это выглядело так, как будто он просто… появился в другом месте. Почти рассеянно войдя в оборону воительницы, он провел клинком по тому месту, где мгновение назад было её горло: если бы она не сделала шаг назад в последний момент, её кровь пролилась бы в грязь. Она опустила рукоять своего молота ему на плечо, но он развернулся и ударил рукоятью меча ей в локоть. Она застонала, и удар ослабил ее хватку, но Блэк уже снова двигался. Он снова развернулся и ударил ее сзади по колену, заставляя его опуститься, когда его лезвие вошло в ее шею сбоку. Капитану удалось в последний момент поднять рукоять молота и заблокировать его, но ее оружие не было создано для защиты, и это было заметно. Не то чтобы это имело значение, учитывая разницу в силе — едва встав на ноги, Капитан оттолкнула его без видимых усилий.
     Он этого и ждал, к несчастью для неё. Он отодвинулся, когда она толкнула его, пропуская её вперед и удерживая свою руку на высокой линии защиты, которую он показывал мне полчаса назад: он ударил прямо в её затылок. Это был смертельный удар, вернее, был бы, если бы он проткнул её насквозь. Вместо этого он остановился, уколов кожу, отступил назад и с размаху вложил меч в ножны, пока Капитан ругалась на тагреби. Я узнала множественное число коз в чём-то, и, честно говоря, была рада, что не имела ни малейшего представления о том, что означает остальное.
     — Достаточно, — сказал Блэк, отсутствие самодовольства в его тоне было настолько явным, что всё равно выглядело как самодовольство.
     Капитан хмыкнула и опустила молот на землю, подняв пальцы, чтобы коснуться крошечной раны на шее.
     — Это сколько у тебя? Двести?
     — И всё ещё сто двадцать один у тебя, — согласился он. — Похоже, разрыв увеличивается. Ты уверена, что это я становлюсь медленнее?
     — Тебе придётся побить Рейнджера хотя бы раз, прежде чем ты начнешь злорадствовать, — прорычала она в ответ.
     Я выдохнула, обнаружив, что задерживала дыхание всё то время, пока они сражались, а потом продолжали дружелюбно препираться — так вот как это выглядело, когда легенды сражались. И это даже не серьёзный бой, напомнила я себе.
     — Утроенные упражнения, — пробормотала я себе под нос. — Утроенные упражнения, даже если у меня отвалятся конечности.

Том I / 008 : Представление

     — Примечание: плавучесть орков ограничена. Избегать борьбы с проклятыми мятежниками вблизи плохо построенных дамб в будущем — Выдержка из дневника Императора Ужаса Второго Злобного
     Саммерхолм был известен как Врата Востока. Если легионам удавалось обойти Благословенный Остров — а это случалось не раз в прошлом, — то это был единственный город-крепость между Империей и центром Кэллоу. Этот город праэс должны были взять любой ценой, так как он прикрывал единственный мост через реку Хаэрте. Насколько я знала, жителям Пустоши удалось завоевать его только дважды: один раз во время Завоевания и один раз более семисот лет назад, при Императрице Ужаса Торжествующей. Мой учитель сумел разрушить его стены с помощью хитроумного использования техники гоблинов, а Императрица Торжествующая просто проигнорировала их, пролетев над ними в летающей крепости. Теперь, увидев те самые укрепления, я поняла, почему она пошла на такую крайность — та сторона города, на которую мы смотрели, была наименее укреплённой, но даже здесь два концентрических круга стен из сурового гранита высились на пятьдесят футов. По всей их длине тянулись зубчатые бастионы, на большинстве из которых виднелись силуэты осадных машин, и даже сейчас, на закате, их охраняли солдаты. Правда, теперь это были легионеры, а не королевская гвардия. Не то чтобы они были в чём-то хуже – скорее наоборот.
     — Они выглядят так, как будто в любой момент готовы отразить нападение, — прокомментировала я, направляя Зомби к Блэку и натягивая поводья.
     Его собственная лошадь тоже была некромантической конструкцией, я была уверена в этом, — у этой силы был определенный… запах, который я начала улавливать — но было трудно сказать, как она выглядела на самом деле под сплошным стальным доспехом, в который она была закована. Я была почти уверена, что лошадь во всей этой стали могла вышибить городские ворота таранным ударом, хотя и сложно представить, что после такого удара останется от лошади.
     — Саммерхолм всегда был ключевым элементом защиты от вторжений, — ответил он. — Он продолжает служить этой цели, хотя и под другим знаменем.
     — А кто именно будет вторгаться?
     К лучшему или к худшему, но власть Империи над Кэллоу была неоспорима. Со времен Завоевания не было ни одного крупного восстания, и с тех пор, как Принципат оказался втянут в эту особенно отвратительную гражданскую войну, у них на уме было совсем другое. Оставались только Вольные Города на юге, которым удавалось прекратить нападать друг на друга только при внешнем вторжении, и фанатично изоляционистские эльфы на севере, прячущиеся в своих лесах.
     — Здесь всегда кто-то строит коварные планы, — сухо ответил Блэк. — Это что-то вроде профессионального риска.
     Я закатила глаза. У меня было чувство, что это ещё не всё, но мой учитель отказался развивать эту тему дальше, поэтому я решила оставить этот вопрос. Конечно, я вернусь к этому вопросу, узнав больше о праэс, но до тех пор в этом не было никакого смысла. Кроме того, мы подошли достаточно близко к городу, чтобы я могла видеть легионные лагеря, раскинувшиеся вокруг него. Как я выяснила на недавних уроках - официальная численность Легиона составляла четыре тысячи бойцов, хотя солдатский устав утверждал, что обычно в лагере было ещё столько же маркитантов, торговцев и слуг, следующих за солдатами. В таком большом городе, как Саммерхолм, невозможно было с комфортом разместить два Легиона, поэтому за его стенами была устроена пара временных лагерей.
     — Плачущие Небеса, — пробормотала я, — это как второй город.
     Сколько бы гражданских ни было в начале у Шестого и Девятого, с тех пор их число вышло из-под контроля. Центральные районы, где спали легионеры, были четко очерчены в соответствии с правилами, окруженные земляными стенами и сторожевыми башнями, но вокруг них возникли небольшие города. Часть из них составляли грязные хижины, сделанные из дерева и обожженной глины с берегов реки, но палаток всех цветов было вдвое больше. Через этот городок проходило несколько широких улиц, по которым могли пройти войсковые колонны, но остальная часть представляла собой беспорядочный лабиринт маленьких улочек. До заката оставалось около часа, но здесь кипела жизнь: от маленьких двориков, где торговцы продавали свои товары на импровизированных рыночных прилавках до групп семей, готовивших ужин в массивных железных котлах. Был даже человек, пытавшийся завести стадо коз в загон, хотя одна из них все время убегала, жалобно блея на веселящихся легионеров.
     — Саммерхолм – это то место, где праэс и кэллоу больше всего общаются, — сказал Блэк, когда наша группа начала спускаться по склону к лагерям. — Через него проходит вся торговля, так что он быстро становится одним из богатейших городов Империи.
     — И что, никакой напряженности? — поинтересовалась я. — Я слышала, что к концу осада стала довольно суровой.
     Саммерхолм не был разграблен, не совсем — в уставе Легиона говорилось, что насильников вешают, а мародеры теряют руку, если их ловят с краденым имуществом — но последний штурм стен обошелся достаточно дорого, и никто на стороне Империи не был особенно склонен к милосердию, когда город сдался.
     — Восстановление города дало нам начальную репутацию, — пробормотал Блэк. — И в качестве гарнизона остались восемь тысяч мужчин и женщин в расцвете сил — смешанные браки были неизбежны.
     Он немного помолчал.
     — Однако ты не ошибаешься. Саммерхолм — это пульсация настроений Кэллоу по отношению к оккупации: любое восстание, имеющее шанс на успех, будет начато здесь. Наши агенты внимательно следят за происходящим.
     Наши агенты. Я избегала расспрашивать Блэка о том, откуда он узнал все эти вещи, которые ему не полагалось знать до сих пор, но раз уж он поднял эту тему…
     — Глаза Империи, — сказала я. — Так ведь называют ваших шпионов, не так ли?
     Они были известны среди Кэллоу, как угроза из тени, в противовес угрозе явной, исходящей от Легионов. Каждый мог рассказать о том, как один из их двоюродных братьев или друг его друга был схвачен в темноте ночи безжалостными мужчинами и женщинами с татуировкой глаза без век. Я была почти уверена, что однажды видела такого в Гнезде. Ну, либо это, либо это был человек с прискорбной любовью к плащам с капюшонами. Губы Блэка растянулись в сардонической улыбке.
     — Ах, эти Глаза, — задумчиво произнес он. — Это одна из лучших идей Писца.
     — Что ты хочешь этим сказать? — я нахмурилась.
     — У меня действительно много шпионов в Кэллоу, — признал он. — Как и у Малисии, и у многих из Верховных Лордов. Но уверяю тебя, никто из них не прячет лица и не носит на себе компрометирующей метки.
     — Но вокруг есть такие люди, — упорствовала я. — Если они не твои, то чьи же?
     — О, они мои, — ответил Блэк. — Но они не предназначены для сбора информации.
     Я закрыла глаза и потерла переносицу. То, как он думал, вызывало у меня головную боль, но в том, что он говорил, был какой-то извращенный смысл.
     — Итак, пока все обращают внимание на темных людей, маячащих в углах…
     — Никто не подозревает подающую напитки официантку, которая стоит достаточно близко, чтобы подслушать, — весело закончил он. — Каждое движение сопротивления в Кэллоу, заслуживающее такого названия, проверяет потенциальных членов на татуировку, прежде чем принять их. Позволяя им ловить несколько покушавшихся на проникновение каждый год, позволяет нам внедрять агентов, когда они нам действительно нужны.
     Мой учитель был в некотором роде ублюдком, подумала я, но я не могла отрицать, что он был умным ублюдком.
     — И никто никогда не смог это осознать? — поинтересовалась я.
     — Когда ты показываешь людям то, что они ожидают увидеть, — пожал он плечами, — они редко утруждают себя дополнительными проверками.
     Я хмыкнула, молча оставаясь при своем мнении. Он выложил это почти небрежно, но, похоже, так он подходил ко многим вещам — играя на предположениях своих врагов, заставляя их думать, что они были правы, готовя нож в спину. Все, что окружало Имена, имело свой шаблон, почти стереотипные шаги, которые каждый ребенок узнавал с колыбели через рассказы о героях и злодеях: люди, которые придерживались этих шагов, сознательно или нет, становились в некотором смысле предсказуемыми. Это было что-то, что я могла бы использовать в своих интересах, если бы я была достаточно внимательна. Отбросив эти мысли, я вернулась к более насущным вопросам.
     — Значит, твои агенты в Саммерхолме, — спросила я, — упоминали что-нибудь интересное?
     Я уже знала, что в городе меня ждет приветственный комитет: три сгустка давления в глубине моего сознания были слишком близко, чтобы быть где-то еще. Четвертый комок, самый странный, был все еще немного в стороне. Но с каждым днем он становился все сильнее, и это означало, что он движется в нашу сторону. Блэк до сих пор избегал говорить мне слишком много о том, что ждет меня в Саммерхолме, но я понятия не имела, было ли это потому, что он был любящей загадки задницей по своей природе или потому, что будут… последствия, если он это сделает. Тем не менее, тыкаться вслепую в этой ситуации было приличным способом отправиться в раннюю могилу: мне было бы гораздо удобнее быть в стороне. Мужчина удостоил меня пристальным взглядом.
     — В настоящий момент в городе действуют два основных движения сопротивления, — наконец сказал он. — Сыновья Стрегеса — в основном недовольные ветераны — и отколовшаяся от бывшей Гильдии Воров группа. Мои агенты перестали выходить на связь в обоих.
     Тон был ровным, резко контрастируя с тем, как он обычно воспринимал все полусерьезно.
     — Ты думаешь, их раскрыли, — сказала я.
     — Они либо мертвы, либо находятся в плену, — заявил он. — Есть способы, с помощью которых они могли бы связаться с шпионской сетью в противном случае.
     Я нахмурилась. Если бы поймали одного агента, это могло бы вызвано его ошибкой, но если раскрыли каждого?
     — Магия? — я сомневалась. — Заклинания истины редки, но встречаются.
     Он покачал головой.
     — Надежного заклинания истины не существует — сообщил он мне. — В лучшем случае они могут увеличить шансы поймать кого-то на лжи — и, учитывая, насколько эзотерична эта ветвь магии, очень немногие маги когда-либо утруждают себя их изучением. Насколько мне известно, в Кэллоу таких нет.
     Осталось несказанным, что его осведомленность была настолько велика, насколько это было возможно для человека с его возможностями.
     — Мне трудно поверить, что все твои шпионы облажались одновременно, — сказала я ему.
     — Мне тоже, — тихо сказал он. — А это значит, что в городе мог появиться герой.
     — Это плохо, да? — поинтересовалась я. — Потому что это звучит плохо. Я думала, вы ловите этих типов еще до того, как они могут такое провернуть?
     — Время от времени кто-то избегает сети, — признался Блэк. — Обычно вскоре после этого они проявляют себя, отстаивая справедливость в какой-нибудь захолустной деревушке, но этот пока никак себя не проявил. — Он нахмурился. — Или, что более вероятно, проявил себя там, где это осталось незамеченным.
     — Осторожность или везение? — я поморщилась.
     — Я обнаружил, что самые опасные герои — это немного и того и другого, — продолжил Рыцарь. - Я полагаю, наша проблема все еще ограничена
     одной Ролью— если бы они собрали целую партию, это было бы замечено — так что мы имеем дело с очень специфическим типом героя.
     — Справиться с одним героем? Это уже звучит более выполнимо, — сказала я. Честно говоря, я не знала, хватит ли у меня духу заколоть Барда. Они всегда были очаровательно неэффективны в историях, но убить такого было бы все равно что пнуть щенка. — Значит, какой-то одинокий волк?
     — Держу пари, что он из мрачных мстителей — ответил Блэк. — Они появляются с прискорбной регулярностью.
     Итак, три незнакомца, которым нужна была моя голова на пике, проделки Роли и герой на свободе. Очевидно, мой первый визит в Саммерхолм должен был стать незабываемым. Я позволила упасть тишине, и наша группа направилась к лагерям, съезжая с главной дороги в сельскую местность. Люди встречали нас еще до того, как мы вошли в лагерь.
     Дюжина легионеров в тяжелых латах сопровождала женщину орка, идущую без шлема. Все они были пешими — строго говоря, в Легионах вообще не было кавалерии, за исключением Тринадцатого. Капитан остановилась рядом со мной, и я бросила на нее вопросительный взгляд.
     — Истрид, — просто сказала она, когда легионеры подошли ближе.
     Блэк спешился, и я через мгновение последовала его примеру, стоя спиной к моему учителю, шагавшему к генералу Истрид. Я заметила, что кожа генерала была скорее коричневой, чем зеленой: она выглядела так, словно была вырезана из грубой старой кожи, хотя это было довольно распространено среди старых орков. На ее щеке был широкий шрам, который тянулся к глазу, фиксируя ее лицо в насмешливой гримасе, которая выглядела впечатляюще сурово на ком-то в полном снаряжении Легиона. Она была одной из самых высоких зеленокожих, которых я видела, хотя и не такой широкоплечий, как большинство орков ее размера, но все же она возвышалась по крайней мере на два фута надо мной. И над Черным тоже, с удивлением отметила я.
     — Военачальник, — прорычала она по харсумски, протягивая ему руку точно так же, как лейтенант Абаз несколько дней назад. Слово, которое она использовала, не было тем, которое я читала в книгах, которые мне дали, но произношение было довольно похожим — я полагаю, оно могло измениться с тех пор, как была написана рукопись, или она могла использовать немного другой диалект. Блэк без колебаний сжал ее руку.
     — Истрид, — учтиво поприветствовал он ее на том же языке. — Не могла подождать, пока мы доберемся до твоей палатки?
     — Мне стало скучно, — беззастенчиво ответила она. — Ты не торопился приехать.
     — В Лауэре возникла ситуация, о которой нужно было позаботиться, — мягко произнес Рыцарь.
     Офицер орков издала резкий смешок.
     — Слышала об этом. Наконец-то повесили ублюдка, да? Долго к этому шло.
     Ха! Я уже чувствовала себя несколько лучше по отношению к генералу Истрид — любой, кто хотел увидеть Мазуса, болтающегося в петле, не мог быть таким уж плохим.
     — Хорошие вещи приходят к тем, кто ждет, — сказал ей Блэк.
     — Теперь ты говоришь, как Разоряющая, — проворчала Истрид. — Вы двое будете моей смертью. Не обращай внимания, Капитан, что ты там забыла сзади?
     Женщина, о которой шла речь, похлопала меня по плечу и направилась к ним, оставив меня стоять с вечно молчащими Стражами и Писцом. Отряд телохранителей Блэка уже не был таким тихим, как раньше, но они превратились в безмолвные статуи, как только мы увидели Саммерхолм. Я бросила взгляд на Писца, которая, как я заметила, тоже спешилась. Она стояла ближе всех ко мне, и так как не было похоже, что мое присутствие будет замечено в ближайшее время, я направилась в ее сторону.
     — Они кажутся довольно дружелюбными, — предположила я.
     Писец не была разговорчивой женщиной. Самое большее, что я когда-либо слышала от нее, — это несколько фраз, произнесенных при нашей первой встрече, и с тех пор она всегда казалась такой занятой, что я не решалась завязать разговор. Но сейчас у нее в руках не было пергаментов, и мне было нечем заняться.
     — Они давно знают друг друга, — ответила она, к моему удивлению. — Клан Истрид был вторым, кто встал на сторону Блэка, когда тот еще был Оруженосцем.
     Это, конечно, объясняло, почему они все еще подкалывали друг друга, как старые друзья, делящиеся выпивкой, вместо того чтобы направиться к палатке генерала.
     — Значит, вы тоже давно ее знаете? — поинтересовалась я.
     Я очень мало знала о Писце, за исключением того, что она была с Блэком еще до Завоевания. Ни одна из историй, которые я слышала, не упоминала о ней, кроме как мимоходом, и не было похоже на то, что она выдала какую-либо информацию о себе с тех пор, как мы встретились. Я знала, что она исчезала на несколько часов каждый день и возвращалась с новой корреспонденцией, но где и как она получала письма, оставалось загадкой. Невзрачная женщина покачала головой. - Я пришла позже. -
     Как будто выжимаешь кровь из камня, подумала я. Я неловко переминалась с ноги на ногу и пыталась придумать, что бы такое сказать, но в последний момент меня спасло вмешательство извне.
     — Кэтрин, — позвал Блэк. — Твоя очередь представиться.
     Я бросила на Писца слегка облегчённый взгляд и направилась к группе старых друзей. Пока я приближалась, Генерал Истрид смерила меня циничным взглядом, и я по привычке выпрямила спину. Вряд ли она будет бить меня по пальцам каждый раз, когда я сутулюсь, чтобы убедиться, что у меня правильная осанка, как это делала матрона Дома, но опять же у меня было чувство, что произвести плохое впечатление на командира Шестого Легиона будет иметь более ужасные последствия, чем пульсирующие костяшки пальцев.
     — Истрид, — сказал Рыцарь, — познакомься с Кэтрин Обретенной.
     Высокая орчиха нахмурилась, затем повернулась к нему.
     — Она похожа на Отродье Стены, — сказала она по Харсумски.
     Я нахмурилась, отчасти из-за ее явного неприятия, отчасти из-за слова, которое она использовала — Отродье Стены было термином, который орки использовали для обозначения деорайт, но это было не совсем вежливо.
     — Наполовину, — ответила я на том же языке, с болью осознавая, косноязычность моего произношения. — Это проблема?
     Это определенно привлекло ее внимание.
     — Ну, — протянула она, показывая ряд острых зубов, — по крайней мере, ты не стесняешься. Ты говоришь, как кэллоу, девочка — где он тебя откопал?
     — Лауэр, — ответила я. — Вы в конечном итоге встречаете все виды интересных типов, когда режете людей.
     Генерал разразилась лающим смехом.
     — Не так уж и не права. Рада знакомству, Кэтрин Обретенная.
     Она протянула руку для рукопожатия, и я ответила ей тем же, каким-то образом умудряясь не нервничать. Генерал казалась намного выше теперь, когда я стояла перед ней, и морщины на ее лице никуда не делись: она представляла собой довольно пугающее зрелище, и история о том, как она смотрела на атаку рыцарей Кэллоу, все еще была свежа в памяти. Возможно, она сердито посмотрела на них, и они решили, что им есть чем заняться по другую сторону Тирийского моря. Боги знают, у меня точно нашлось бы занятие.
     — Давайте не будем заставлять Разоряющую ждать слишком долго — сказала Капитан, когда я отступила назад. — Скорее всего она уже наблюдает за нами.
     — С нее станется, — проворчала Истрид, прежде чем повернуться к своим легионерам. — Поставьте лошадей в конюшню и найдите место, где свита военачальника могла бы укрыть свое снаряжение.
     Хор подтверждений был ее единственным ответом, и я передала поводья Зомби оливковой женщине с сержантскими нашивками, когда меня попросили. Генерал Истрид направилась к одной из аллей, которую я заметила раньше, а за ней Блэк и Капитан — я оглянулась, чтобы посмотреть, идет ли за нами Писец, но она растворилась в воздухе, пока я отвлеклась. Стоп, разве ей не пришлось бы пройти рядом с нами, чтобы попасть в лагерь? Большая рука легла мне на плечо, мягко подталкивая вперед.
     — С ней всегда так, — пробурчала Капитан.
     — Это часть ее Роли — оставаться на заднем плане. Она снова появится, когда понадобится.
     Интересно, как много из того, что я не замечала Писца, произошло из-за ее молчания, и как много из-за эффекта ее Роли? Я пробормотала что-то, что могло сойти за согласие, и оставила эту тему. Солнце уже почти село, и в результате активность в большом лагере поутихла: импровизированные рынки закрывались, и люди выходили из лагеря и направлялись к воротам Саммерхолма.
     Я полагаю, имеет смысл, что не все они остаются здесь после наступления ночи. Для другой группы быстро пробиться сквозь толпу было бы проблемой, но все старались держаться от нас подальше. Никто не осмеливался показывать пальцем в нашу сторону, но довольно многие, казалось, узнавали Блэка и Капитана — шепот расцветал в нашем кильватере, куда бы мы ни шли. Тяжесть этого внимания заставила меня почувствовать себя неуютно: чувства трех других потенциальных Оруженосцев не стали ближе, но теперь мне нужно было беспокоиться не только о них. Очень может быть, что где-то в толпе есть герои, и, если они ищут цель, приходилось признать, что я самая легкая из доступных. В конце концов, я не настолько заблуждалась, чтобы думать, что половина Имени и неделя тренировок с мечом и щитом сделают меня достойным противником для такого ветерана завоеваний, как генерал Истрид. Рукоять на коротком мече, висевшем у нее на бедре, была сильно изношена, и она шла, как воин, который думает о своем оружии как о продолжении своих конечностей.
     Углубляясь в импровизированный город, мы столкнулись с двумя патрулями, и оба они остановились, чтобы отдать честь, когда мы проходили мимо. Все больше и больше легионеров наблюдали за тем, как мы приближались к лагерю Легиона — ну, по крайней мере, одному из них. На штандартах, размещенных повсюду, был изображен номер шестого Легиона в миезанских цифрах, так что было совершенно очевидно, что это их легион, а не Девятый. К тому времени, как мы добрались до большого павильона, который, по-видимому, служил комнатой совета генерала Истрид, наступила ночь. Факелы уже горели, хотя вряд ли в них была необходимость, учитывая, сколько там было костров для приготовления пищи: след дыма в небе, должно быть, был виден за много миль. Внутри павильона было пусто, если не считать большого полированного стола, окруженного удобными на вид стульями. Внутри был только один человек: маленькая женщина гоблин, не более пяти футов ростом, с таким изрезанным морщинами лицом, что оно походило на маску. Генерал Разоряющая, предположила я. Она выглядела почти полусонной, ее желтые глаза были полуприкрыты, даже когда она осмотрела меня, прежде чем повернуться к моему учителю.
     — Лорд Блэк, — прошамкала она со своего места, слегка склонив голову.
     Она была так тиха, что я почти не расслышала слов, но зеленоглазый мужчина кивнул в ответ, не теряя ни секунды.
     — Генерал Разоряющая, — ответил он, — прошло так много времени.
     Она снова наклонила голову.
     — Боги Внизу, — с отвращением перебила его генерал Истрид, — Вы оба говорите так, словно собрались на пир в Башне. Мне нужно выпить, если мы будем выполнять гребаные ритуалы праэс
     — Наконец-то, — пробормотала я, — кто-то способный сказать это вслух
     Истрид бросила на меня удивленный взгляд, наливая себе в чашу какой-то янтарный напиток из графина на столе. Когда я снова обратила свое внимание на остальных, я обнаружила, что генерал Разоряющая смотрит на меня — и в ее поведении больше не было ничего полусонного, когда она изучала меня. Я всегда слышала, что расчетливые глаза называют промораживающими, но если уж на то пошло, желтый пристальный взгляд, пригвоздивший меня, скорее горел с сосредоточенной интенсивностью. Умная, как змея, и в два раза злее, сказала мне Капитан.
     — Ты из Лауэра, — произнесла генерал Разоряющая все тем же тонким шепотом. — Интересно. Сирота?
     Я не была уверена, кому адресован этот вопрос, поэтому взглянула на Блэка, но он уже занял свое место и наливал себе напиток из того же графина, что и Истрид, не обращая внимания на разговор. Худший наставник на свете.
     — Да, — осторожно подтвердила я.
     Разоряющая кивнула сама себе.
     — Мозолистые руки, ммм. Арены Ямы? Нелегально в Кэллоу, я полагаю.
     По ее тону было непонятно, одобряет она это или нет.
     — Да, я слышала, — просто ответила я.
     Я не могла понять, что за игру она со мной затеяла, и мне это очень не нравилось. Моим первым побуждением было огрызнуться в ответ, но я подавила его. Конечно, Капитан специально предупредила меня о ней, но дело было не только в этом. Генерал Разоряющая был стара. Самый старый гоблин, которого я когда-либо встречала, и это делало ее очень, очень опасной — большинство из их вида никогда не достигало тридцати пяти, и, глядя на генерала, я предположила, что ей было под сорок. Старые гоблины были известны своей болезненностью и слабостью, но Разоряющая все еще командовала Легионом — Легионом что удерживал одну из самых важных крепостей в Империи. Короче говоря, она была не из тех, с кем я хотела бы сцепиться.
     — Ты можешь потом заморочить ей голову, злобная старая летучая мышь, — весело вмешалась Истрид, по-видимому, нисколько не заботясь об этом. — У нас есть более свежие трупы, чтобы поесть, например, наша маленькая проблема с героем.
     Генерал Разоряющая поджала губы.
     — Нет никаких окончательных доказательств, что есть…
     Резко павильон взорвался.

     Примечание к части
     Отбечено 19.03.22

Том I / 009 : Претендент

     — Обретение власти — все равно что взбираться на башню, Канцлер. Чем дольше вы это делаете, тем больше вероятность, что вы упадёте. — Императрица Ужаса Регалия Первая, перед тем как выбросить своего Канцлера в окно.
     Я была сбита с ног будто рукой разгневанного бога, огонь лизал моё лицо.
     Мир стал безмолвным и тёмным, пока я не осознала, что закрыла глаза: когда же я их открыла, то всё ещё видела цветные пятна, но страх ослепнуть, захвативший меня на мгновение, покинул моё тело. Всё вокруг меня дымилось или горело: крышу павильона снесло взрывом, а остальная ткань весело горела в двадцати футах от меня. Я приподнялась, с гримасой заметив, что локтевой сустав моей брони частично расплавился от жара. Проклятый звон в ушах мешал сосредоточиться на чём-либо, а когда я провела рукой по лицу, то с ужасом почувствовала, что часть бровей исчезла. Мои пальцы были покрыты сажей, но я отодвинула беспокойство о своей внешности глубже в список приоритетов: тот, кто только что пытался убить каждого из нас, мог до сих пор быть рядом, и второй выстрел мог быть уже более точным.
     Блэк уже был на ногах, помогая подняться шатающейся Истрид с пола, а Капитан, защищая его, суетилась вокруг. Я потянулась за мечом, устало проверяя, не повредил ли жар ножны — лезвие скользило свободно. Хорошо. Теперь пришло время выпотрошить того, кто был ответственен за это. Мои брови — это моя единственная хорошая черта. Кто-то пнул меня по щиколотке, и я почувствовала это сквозь акетон, только сейчас заметив, что левую часть моих поножей каким-то образом сдуло во время удара. Я зарычала и посмотрела вниз только для того, чтобы обнаружить, что генерал Разоряющая раздражённо смотрит на меня. Я разинула рот при виде неё: половина её лица исчезла, лишь пустошь почерневшей плоти с намеками на мясо. Один глаз выскочил из глазницы, но, похоже, генерала это нисколько не волновало. Она несколько раз щёлкнула пальцами перед моим лицом и проговорила:
     — …совсем меня не слышишь, да? Типичная кэллоу, только лает и ное…
     — Давайте не будем усугублять, — проскрежетала я. — А я всегда говорила, что гоблины всегда выглядят так, будто замышляют что-то сомнительное. Не слышали?
     Она дала мне пощёчину. Я зарычала на неё и потянулась за мечом, прежде чем здравый смысл успел вмешаться. Эта маленькая…
     — Просто хочу убедиться, что у тебя нет шока, — злобно усмехнулась она, обнажив жалкие остатки сломанных жёлтых коренных зубов.
     — Может быть, мне следует убедиться в том же, — сказала я ей сквозь стиснутые зубы. — Знаете, на всякий случай.
     Она с важным видом направилась к Блэку, ничего не ответив, хотя, как кто-то, потерявший половину своей брони — и лица — во время взрыва, мог двигаться с такой важностью, было выше моего понимания. Не пинай генерала праэс, Кэтрин. Вначале это будет приятно, но потом разверзнется Преисподняя. Я последовала за Разоряющей, стараясь опередить её — благо, небо одарило меня длинными ногами.
     — …изолировать лагерь. Я не хочу, чтобы кто-либо выходил, — проинструктировал Блэк Капитана.
     — Они уже давно ушли, — ответила гигантская женщина. — Но здесь могли остаться их…
     — Я выживу и без того, чтобы ты преследовала меня тенью весь оставшийся день, — сказал он ровным и бесстрастным тоном. — Иди.
     Она ушла без дальнейших возражений, остановившись, чтобы оглядеть меня, когда проходила мимо, прежде чем двинуться дальше с молчаливым кивком.
     — Дьявол, — услышала я, как Истрид ахнула, опершись на руку Блэка. — Давненько я не была под обстрелом.
     Я огляделась и обнаружила, что, как ни странно, ни один стул не пострадал от взрыва, за исключением опрокинутого. Я отошла, чтобы поднять его и поставить рядом с генералом Истрид, склонив голову в ответ на её благодарный взгляд.
     — Так, из любопытства, — прохрипела я. — Неужели кто-то только что сбросил на нас проклятую комету? Потому что, без преувеличения, это смелый первый шаг.
     — Нет. Гоблинские боеприпасы, — ответил Блэк.
     — Разрывные заряды, — донеслось рычание Истрид. — Они всегда портят мне слух.
     — Неудачная партия, — пробормотала генерал Разоряющая. — Иначе я бы сейчас здесь не стояла.
     Высокая орчиха, казалось, только заметила, что половину лица её коллеги только что поцеловал огонь, и в её глазах промелькнуло удивление и смятение.
     — Ну, — протянула она через мгновение. — А сколько глаз тебе на самом деле нужно? Ты можешь получить повязку, как у Грема.
     Разоряющая обхватила ладонью то, что осталось от лица, и впервые за эту ночь на её лице отразилась боль. Я проигнорировала этот эпизод — голова уже шла кругом. Гоблинские боеприпасы, ха. Я кое-что знала о них, хотя и не так много, как хотелось бы.
     Разрывные режут, если тормозишь,
     Дымовая пыхнет, и ты уже хрипишь.
     Яркий и недобрый испуская свет,
     Световая слепит, и спасенья нет.
     У детей в Лауэре была целая игра вокруг рифмы, своего рода болезненная реакция на то, что имперские саперы творили с врагами во время Завоевания.
     — Разрывной нельзя убить Именованного, если только не повезёт, не так ли? — внезапно спросила я, глядя на Блэка.
     Один удар сердца прошёл, пока шестерёнки между этими тревожными зелёными глазами повернулись и пришли к тому же выводу, что и я.
     — Мы не были целью, — заявил Рыцарь. Он задумчиво посмотрел на двух генералов.
     — Если бы я хотела устроить в Саммерхолме настоящий бардак, — заговорила я, — то сначала прикончила бы людей, командующих гарнизоном, а потом уже…
     — Наместницу, — он поморщился.
     Легионеры, наконец, прибыли на место, и мой учитель немедленно отозвал одного из них в сторону, отправив его проверить Наместницу Кансолех несколькими короткими фразами. Только после этого он полностью сосредоточил своё внимание на мне.
     — Сегодня никакого урока не будет, — сказал он. — Надеюсь, ты скоротаешь этот вечер в одиночку?
     — Я найду способ занять себя, — ответила я нейтрально.
     Так уж вышло, что меня это вполне устраивало: в последнее время я слишком часто плыла по течению, на мой вкус. Хотя я не сомневалась, что в какой-то момент мне придется встретиться вживую с тремя сгустками желания убить, поселившимися у меня в затылке, тем не менее я не собиралась ждать так долго, чтобы поближе познакомиться с этими людьми. Сдача инициативы означала переход борьбы в оборону, а я всегда была настроена на нападение. Рыцарь выдержал паузу, чтобы встретиться со мной взглядом, и сделал долгий вздох.
     — Поговори с Писцом, — сказал он. — Она позаботится о том, чтобы у тебя было всё необходимое.
     Мне действительно нужно найти книгу по Именам, — решила я. — Если он не умеет читать мысли, то это делает его ещё более жутким.
     Проявляя свой обычный уровень услужливости, мой учитель не счёл нужным сообщить мне, где находится Писец.
     К счастью, мне повезло, когда я попросила легионера направить меня туда, где обосновались Чёрные Стражи. На самом деле никого из них не было во временных казармах — можно было, не гадая, сказать, что они побежали к Блэку сразу, как только услышали взрыв, — но женщина, о которой шла речь, стояла на коленях перед низким столом, погребённым под пергаментами. Я попыталась хоть что-то разглядеть, но ничего не поняла: насколько я могла судить, это была тарабарщина на смеси харсума и мтетвы. Скорее всего, зашифрованные. Ровное безразличие, которое она демонстрировала в своей спокойной манере, противоречило моим мыслям о том, насколько близки они с Блэком, — неужели она ни капельки за него не волновалась? Разрывная не убила бы Бедствие, но заряд мог ранить довольно сильно.
     — Никто не умер, — сообщила я ей. — Блэк даже не ранен — генералу Разоряющей досталось больше всех.
     — Я знаю, — ответила Писец, ловко обмакивая перо в чернильницу.
     С таким же успехом я могла бы попытаться сопереживать статуе. Памятнику равнодушия. Взглянув на пол, я опустилась на колени напротив неё.
     — Я собираюсь отправиться в Саммерхолм, — сказала я. — Мне нужно кое-что изменить во внешности, прежде чем я выдвинусь.
     Мне нужно было спокойно осмотреться, а не убиваться в рукопашных схватках на улицах города, который только что пришёл в состояние повышенной готовности, — а это означало отсутствие доспехов и одежды Праэс. Я собиралась оставить при себе меч, как бы заметно это ни было, потому что к дьяволу ходить безоружной в городе с героем на свободе — особенно героем, который считает правильной тактикой — взрывать людей. Писец указала налево, и я проследила по направлению её пальца до свёртка с одеждой, лежащего на полке.
     — Чушь собачья, — отрезала я. — Откуда ты могла знать, что они мне понадобятся, ещё до того, как я попросила?
     Писец подняла глаза.
     — Я отложила их с тех пор, как мы уехали из Лауэра, — просто сказала она.
     Нахмурившись, я подумала о том, что начинаю ненавидеть себя за то, что играю в игру, где все, кроме меня, знают следующие десять ходов. Конечно, это было зачастую полезно, но это также оставляло у меня ощущение, что меня подталкивают к тому результату, который запланировали они — не я. И всё же, что мне делать? Жаловаться на то, что мои потребности удовлетворяются слишком хорошо? Да, я давно уже должна была совершить что-то безрассудное — и так слишком долго ходила по дорогам, которые они проложили для меня. Не говоря ни слова, я сбросила доспехи и опалённый акетон под ними, натянув шерстяные брюки и блузу с короткими рукавами — обе вещи хорошей выделки, но не настолько дорогой, чтобы обращать на себя внимание.
     Мои старые ботинки были сохранены, и это было восхитительное чувство — шевелить пальцами ног внутри кожаной обуви вместо подбитых сталью сапог, которые мне выдали, прежде чем мы переехали из Лауэра. Теперь я стала немного больше похожей на себя и немного меньше на куклу, одетую в Злые одежды. С мечом из гоблинской стали и моим ножом по обе стороны бёдер я была полностью готова к убийству, до которого, особенно если слова Блэка о намерениях других претендентов на Имя Оруженосца были точны, вполне могло дойти. Там же лежал кожаный кошелек с несколькими монетами, которые могли пригодиться: около двадцати серебряных монет с гербом Марчфорда. Они не были так широко распространены, как денарии праэс — Графиня Марчфорд была хорошо известна тем, что сокращала количество драгоценных металлов в своей валюте — но они, безусловно, привлекут меньше внимания, чем девушка деорайт, бегающая с кошельком, полным Имперского серебра.
     — Я ухожу, — сказала я Писцу. — Развлекайся, занимаясь… Чем бы ты там ни занималась.
     Невзрачная женщина что-то пробурчала в ответ, и это, похоже, был максимум внимания, которое она готова была уделить мне. Я вышла из барака, уже сосредоточившись на других претендентах: как оказалось, один из них подошел чуть ближе.
     Я мрачно улыбнулась: пора проверить конкурентов.
     За пределами Шестого военного лагеря палаточный городок был похож на осиное гнездо, только что получившее хороший пинок. Легионеры отступили к своим укреплениям и теперь отказывались пропускать кого-либо — по крайней мере, входящих — у меня не было проблем с выходом, за исключением нескольких подозрительных взглядов — которые не остались незамеченными гражданскими. Сам по себе взрыв не был причиной для паники, так как любой более-менее приличный маг мог наделать столько же шума, но то, как легионы отреагировали на последствия, заставило людей нервничать. И всё же, как я заметила, не настолько, чтобы снизить ночную активность. Море факелов и костров отбрасывало свет таким образом, что лабиринт палаток казался настоящими улицами, люди спокойно занимались своими делами, продолжали ходить то тут, то там. Я держалась в тени, пытаясь сузить круг, где на самом деле находился ближайший претендент, что становилось затруднительным из-за того, что он или она удалялись, как только я подходила ближе. Мне впервые пришло в голову, что… ощущение может быть обоюдным — если я могу знать, когда они близко, могут ли и они сделать то же самое? Это могло бы осложнить все эти шпионские дела, если бы оказалось правдой.
     С большой долей вероятности я могла предположить, что так оно и есть, учитывая, как мне везло. А это означало, что задача соперника больше не в том, чтобы прятаться, а в том, чтобы загнать добычу в угол. Я уже жалела, что не обратила более пристального внимания на планировку лагеря, но того немногого, что я запомнила ранее, пока хватало: я точно знала, что нахожусь где-то слева от укреплений легиона, и теперь мне просто нужно было загнать незнакомца в место, где не было толпы, в которой тот мог затеряться. Не обращая внимания на сбившиеся в кучу семьи, бросающие любопытные взгляды в мою сторону, я закрыла глаза и попыталась глубже погрузиться в свое Имя, как это было, когда я помогла Блэку поднять Зомби. Это было сложнее, без его силы в качестве якоря, но и сама задача была сравнительно проще. Это было похоже на то, будто мое Имя хотело, чтобы я знала, и оно требовало больше внимания, чем направления. Другой претендент был к северу от меня, двигаясь в сторону больших проспектов, и мне это не нравилось: чем меньше людей вокруг, тем легче будет захватить мою добычу. Я направилась наперерез, и ощущение его присутствия ослабло.
     Да, они определенно чувствуют меня тоже.
     Я нырнула за палатку, двигаясь так быстро, как только могла без перехода на бег, и ощущение продолжало отступать. Дважды оно пыталось обогнать меня, но я была быстрее: как только я становилась на пути, присутствие снова откатывало, оставаясь вне моего поля зрения и почти за пределами ощущения. Как долго мы играли в кошки-мышки, я не знала: ночь уже давно опустилась, и дым от костров мешал разглядеть Луну. Это было утомительное занятие, но я стиснула зубы и продолжала — это был долгий, методичный перебор, чтобы заставить претендента проявить себя, и пока я оставалась спокойной и действовала методично, результат оставался лишь вопросом времени. В конце концов мы оказались на краю лагеря. Здесь было меньше костров, но тут давнее предсказание Блэка сбылось: я видела в темноте лучше, чем любой человек. Я почувствовала, как присутствие остановилось, когда оно приблизилось к открытой местности, и дикая улыбка растянула мои губы. Куда ты теперь побежишь, моя прелесть? Я прибавила шагу и двинулась к притихшему теперь претенденту, проскальзывая между палатками так быстро, как только могла, чтобы убедиться, что у него не будет времени снова попытаться сделать финт.
     Присутствие в моем сознании внезапно исчезло.
     От неожиданности я чуть не споткнулась, но в последний момент спохватилась. Моя рука потянулась к мечу, и с замиранием сердца я осознала, что не одна играла в эту игру сегодня вечером. Это не я загоняла этого ублюдка, — осознала я, — меня заманили сюда. И вот я здесь, вдали от свидетелей, одна в темноте, в компании только моего меча. Я позволила себя провести, словно фермера, купившего волшебные бобы. Что было уже не оскорбительно, а реально опасно.
     — Ну, — пробормотала я себе под нос, — не надо стесняться.
     Я выхватила меч и пожалела, что не захватила с собой щит, даже если это заставило бы меня выделяться. Палатки, окружавшие меня раньше, казались не более чем раздражающими помехами у меня на пути, но теперь каждая из них могла служить прикрытием для того, кто хотел перерезать мне горло. Моя милая, маленькая, залитая лунным светом прогулка приняла зловещий оборот, но я заставила себя сделать глубокий вдох. Страх — это небрежность. Страх — это трещина в твердом камне. Страх — это разум врага, разящий раньше его меча. Эти слова успокоили мое сердцебиение, и я позволила гневу затопить мои вены. Я могла попасться на уловку врага, но я не была беззубой.
     — Итак, — крикнула я в наступившую тишину. — Ты собираешься заставить меня ждать всю ночь?
     Не было никакого предупреждения, кроме мимолетного движения на периферии моего зрения — фигура двигалась быстро, быстрее, чем возможно без Имени, но я была готова. Мой враг в развевающихся одеждах нанёс удар, целя ятаганом по моей ноге. Мне удалось вовремя опустить меч, угол был неудобным, но достаточным, чтобы лезвие не вонзилось в мою плоть. Я успела лишь мельком взглянуть на того, кто напал на меня, прежде чем он отпрыгнул назад за палатку, скрывшись из виду: длинные тёмные одежды, скрывающие тело, и что-то вроде глиняной маски на лице. Он был выше меня, но я не могла сказать, мужчина это или женщина. Претендент больше не атаковал, затаившись. Я крепче сжала рукоять своего короткого меча и осторожно отступила назад, обдумывая варианты. Хотела ли я превратить это в смертельный поединок?
     Мне не хотелось убивать трёх незнакомцев, даже если бы это дало мне Имя, но этот конкретный незнакомец, казалось, не был слишком обременён теми же моральными принципами. Быстрое устранение одного из соперников привлекало моего внутреннего бойца — одной ходячей проблемой меньше, — но я понимала, что уже была на шаг впереди, чтобы окончательно получить Имя, а убийство одного из претендентов в мою первую ночь в Саммерхолме может заставить оставшихся двоих объединиться против меня. И я не знаю, смогу ли справиться с этим. Если трюк с исчезновением этого ублюдка что-то значит, у них есть несколько карт в рукаве, о существовании которых я даже не подозревала.
     На этот раз шаги раздались сзади.
     Спасибо Небесам за эти одеяния, иначе я бы не услышала его приближения: я развернулась и ударила вслепую, не задев ничего, кроме воздуха, но заставив претендента уклоняться, двигаясь вокруг моего замаха. Глиняная маска и её жуткий злобный оскал молча смотрели на меня, пока мой противник чуть не порезал моё запястье. Я попыталась блокировать эфесом, но ятаган претендента в маске соскользнул вниз и впился мне в пальцы — я с проклятием отпрянула, пытаясь пнуть его в пах, когда он растаял в темноте.
     — Дерьмо, — снова выругалась я, взглянув на свою руку.
     Руку дьявольски жгло, но порез был неглубоким: потеря пальца мне не грозила. Однако она сильно кровоточила, и это было опасно, если оставить её как есть — хуже того, она делала мою хватку скользкой. Вот почему мы носим перчатки, Кэтрин.
     — Первая кровь за тобой, жутко молчаливый любитель засад в маске, — признала я вслух. — Но если…
     Я почувствовала, новое движение у себя за спиной, и оскалилась. На этот раз клинок нацелился мне в горло, и я нырнула под него, с огромным удовольствием впечатав кулак в живот противника. Болезненный стон, который я услышала даже сквозь маску, был слаще любой серенады, и, прежде чем он успел отступить, я ударила рукоятью своего меча прямо в его маску. Щепка отвалилась от щеки, и он качнулся назад — после секундного колебания незнакомец снова нырнул, увернувшись от острия моего клинка менее чем на дюйм, прежде чем я успела воспользоваться своим преимуществом.
     —… если процитировать одного моего действительно неприятного знакомого, то единственное, что имеет значение — это кровь последняя, — закончила я, снова возвращаясь в нижнюю стойку.
     Я задавалась вопросом, почему тот, кто так старался быть неожиданным, первым нанёс удар после того, как я спровоцировала его. После его повторного нападения, я поняла причину: мантия издавала шум, когда он двигался слишком быстро, поэтому он воспользовался звуком моего голоса, чтобы скрыть его. Это сделало третий удар легко предсказуемым, хотя я сомневалась, что он сработает снова. Я снова проверила свою руку, поморщившись, когда увидела, что кровь сочится по кисти и капает на землю. Я не могла позволить этому продолжаться слишком долго — чем больше затягивался бой, тем большим становилось преимущество моего противника. Ну ладно, время для нежностей прошло. В любом случае, это никогда не было моей сильной стороной. Если мой враг использовал обстановку, в котором мы находились, в своих интересах, решение было очевидным: сломать проклятое окружение. Я пнула колышки, удерживающие ближайшую палатку, не обращая внимания на сердитые крики, которые раздались изнутри, когда она падала, и перерезала верёвку, удерживающую следующую.
     К чести моего противника, он набросился на меня прежде, чем я успела сбить третью. Я отбросила в сторону ятаган, нацеленный мне в почку, плоской стороной меча и подвинулась ближе. Претендент в маске попытался оттолкнуть меня, но, к своему удовольствию, я обнаружила, что сильнее его: когда я оттолкнула его, он споткнулся, а когда я двинулась за ним, тут же отступил. Краем глаза я видела людей, выходящих из палаток, их лица из сердитых превращались в испуганные, как только они видели людей с мечами в руках. Пожилой мужчина притянул свою дочь за руку и повалился на неё, прикрыв собой, что вызвало жёсткую улыбку на моем лице: скорее всего, они позовут легионеров, и велики шансы, что те встанут на мою сторону, а не на сторону противника. Незнакомец, должно быть, подумал то же самое, потому что перестал пятиться и перешёл в наступление.
     Но теперь я знала, как с ним обращаться. Я хороша в ближнем бою, ты тихий ублюдок. Теперь мы играем по моим правилам. Я продолжала наступать, высматривая клинок и загоняя своего противника в палатки, когда он пытался разорвать дистанцию между нами. Замаскированный претендент оказался в сложном положении, ему пришлось следить за мной, когда он отступал, и он тут же споткнулся о кол. Это был то самый момент, которого я ждала — острие моего клинка прошло мимо горла, но скользнуло в его плечо. Дикий взмах ятагана заставил меня отпрянуть, но я рассмеялась: теперь мы оба истекали кровью, и его рана была намного хуже моей.
     — Корова, — прошипел незнакомец сквозь маску на тагреби, и голос его был явно мужским.
     Он не сказал корова — на самом деле дословно звучало как дочь быка, хотя смысл был тот же самый. Очень окольный язык этот тагреби.
     — Козлиный муж, — весело ответила я на том же языке, прибегая к обширному репертуару оскорблений, которым Капитан и Лейтенант Абаз обучали меня, когда Блэк не обращал на них внимания. Его пальцы коснулись раны и покраснели; я подняла бровь, когда он использовал кровь, чтобы провести линию по глиняной маске.
     — Будет ли бестактным по отношению к твоей культуре спросить, что, во имя Преисподних, ты только что сделал? — размышляла я вслух.
     — Это ещё не конец, — снова прошипел парень.
     Плачущие Небеса, ну почему злодеи всегда говорят такое дерьмо, прежде чем попытаться скрыться? С таким же успехом он мог бы послать мне письменное предупреждение, что собирается сбежать. Он повернулся, чтобы отступить, но мне нахрен не был нужен такой поворот: мне хватало сложностей и без оглядывания через плечо на мстительного придурка в маске, готового наброситься в любой момент. Наше эпичное противостояние вдруг превратилось в крайне нелепую пешую гонку в темноте. Время от времени он пытался нырнуть за палатку и повторить трюк растворения-в-тени, который он проделал со мной во время боя, но это ему не удавалось, потому что теперь я следила за ним, пока он это делал.
     Он пытался вернуться к толпе, где он мог бы затеряться, но это было для него затруднительно, ведь я точно знала его намерения. Он, должно быть, знал расположение палаточного городка ненамного лучше меня, потому что наша маленькая гонка сделала неожиданный поворот, когда он свернул налево в переулок, который заканчивался каменной стеной — склад снабжения легиона, судя по виду. Он замедлил шаг, когда понял, что забежал в тупик, и повернулся ко мне лицом. Я видела, как он тяжело дышит сквозь одежду, красное пятно на его плече с каждым ударом сердца всё больше расплывалось по тёмной ткани. Я была в несколько лучшей форме, хотя и ненамного: бои в Яме, как правило, были короткими, и они не включали в себя соревнования по бегу.
     — Ну, — выдохнула я, переводя дыхание. — Изначально я хотела поговорить с тобой, но теперь полагаю, что прирезать тебя в тёмном переулке тоже неплохая идея. И это ты начал!
     Я подняла меч в среднюю позицию и медленно двинулась вперед. Я знала, что люди наиболее опасны, когда их загоняют в угол, и потому ступала осторожно. Всего в трёх футах передо мной в грязь приземлился маленький глиняный цилиндр — на его кончике почти догорел фитиль. Детский стишок выплыл на поверхность моих мыслей почти насмешливо: Вспышка ослепит, её не избежишь.
     — Дерьмо, — с чувством выругалась я, закрывая глаза как раз перед тем, как он взорвался.
     Смотреть прямо на вспышку было хорошим способом никогда больше ничего не увидеть, даже сквозь закрытые глаза свет взрыва был ужасно болезненным. Цвета плыли в моих глазах, но всё, о чём я могла думать — что я не видела, чтобы ублюдок в маске что-то бросил, но я знала по крайней мере одного человека с доступом к оружию гоблинов, который был заинтересован в том, чтобы мы оба были мертвы. Я развернулась так, чтобы у меня за спиной была палатка, отказываясь дать моему противнику шанс, когда я наполовину переключусь на новую угрозу.
     Я услышала два источника шагов, приближающихся со стороны переулка, и когда моё зрение прояснилось, на меня смотрели два существа. Одна из них была гоблиншей самого странного вида, который я когда-либо видела: на её коже не было ни пятнышка зеленого, вся плоть, открывавшаяся из кольчуги, была оттенка красного, почти оранжевого. Рядом с ней стояла высокая девушка сонинке с белой вуалью на лице и с любопытством смотрела на меня, прислонив к плечу длинное копье. Для меня это было похоже на свадебную фату, но она не была кэллоу: для сонинке белый цвет был цветом смерти. Я почувствовала, как придурок в маске двинулся в мою сторону, и мои глаза метнулись обратно к нему, мой меч немедленно поднялся на среднюю линию.
     — Теперь, когда вы наконец заметили нас, — усмехнулась гоблинша. — Почему бы нам всем не поговорить по душам?
     Мне не нужно было тянуться к своему Имени, чтобы узнать, кто эти двое. «Ну, — подумала я про себя, — я действительно хотела проверить конкурентов».

Том I / 010 : Угроза

     — Угрозы бесполезны, если вы ранее не применяли тот уровень насилия, которым угрожаете сейчас. Покажите пример на врагах, которых вы не можете контролировать, тем, которых можете, дабы они устрашились. Это основа правления. — Выписка из личного воспоминания Императора Ужаса Второго Ужасного
     — Не становитесь между мной и моей добычей, глупцы, — прорычал человек в маске.
     — И ты пытаешься нести эту чушь, после того, как убегал от меня полчаса? — я разинула рот. — Я только один раз ударила тебя по голове, твои мозги не могут быть настолько повреждены.
     Высокая девушка с копьем ухмыльнулась.
     — Ну-ну, это не его вина — пустынные бродяги рождаются только с половиной мозгов, — добавила она.
     Я постаралась не выглядеть слишком удивлённой. Очевидно, миезанская оккупация не достигла такого уж положительного эффекта в снижении вековой неприязни между Сонинке и Тагребом, как это подразумевалось в некоторых моих книгах.
     — Люди, — усмехнулась Красная Гоблинша. Это была впечатляющая усмешка, даже по сравнению с почившим губернатором Мазусом. Держу пари, она практиковалась в этом перед зеркалом. — Вы можете вернуться к своим играм после того, как мы закончим разговор.
     — Давай не будем торопиться, Укоряющая, — ответила сонинке. — Это не будет считаться убийством, если жертва — всего лишь песчаная крыса.
     Разговор быстро пошёл под откос. Я могла бы разделить желание поиздеваться над некоторыми из их соотечественников, — я действительно знала жуткое количество шуток о южных кэллоу — но она, казалось, искренне верила в то, что только что сказала. Ах да, это же праэс. Не самые нравственно ориентированные люди, если быть честной. Со вздохом я убрала меч в ножны, не сводя настороженного взгляда с замаскированного чудилы.
     — Учитывая, что вы только что бросили в нас осветительный заряд, — для протокола: это было довольно грубо,  — было бы неплохо убраться прежде, чем легионеры придут разбираться в чём дело, — предложила я.
     Использование гоблинских боеприпасов после того, как с помощью них пытались убить двух генералов, приведёт к различного рода неприятным вопросам, и мне стало любопытно, чего же хотели эти двое добавившихся к нашему дуэту.
     — При условии, что этот осёл вообще захочет говорить, — добавила я, заметив, что мой противник до сих пор держит в руке свой ятаган.
     — У нас тут костёр недалеко отсюда, — сказала гоблинша Укоряющая, очевидно, обратив покрасневшие глаза к моему остававшемуся молчаливым противнику. — Я предлагаю тебе укрытие у моего костра, незнакомец.
     Последние слова она произнесла на тагреби, а не на нижнем миезане, используя фразу, с которой я не была знакома. Мой мтетва был намного лучше, главным образом потому, что я практиковала его больше. Маска моего соперника чуть опустилась, и он сунул ятаган обратно в ножны.
     — Говори слова, — резко сказала всё ещё безымянная сонинке. — Гостевая традиция распространяется на обе стороны.
     Парень зашипел на неё, хотя и замер, когда копьё покинуло её плечо и указало в его сторону. Я бы сделала шаг назад, чтобы убраться с дороги подальше, если бы могла — я определённо была готова к удару ублюдка в маске, но гоблинша все еще оставалась неизвестной величиной. Через её плечо был перекинут дорожный мешок, и я готова была спорить, что в нём скрывались вещи похуже осветительных зарядов.
     — Отлично, — сплюнул он. — Я укроюсь у твоего огня, хранитель очага.
     — Так-то лучше, — улыбнулась девушка под вуалью, её зубы едва виднелись сквозь прозрачную ткань.
     — Неужели культурные забавы праэс закончились? — вежливо спросила я. — Потому что нам действительно нужно убираться отсюда, если мы не хотим провести остаток ночи в тюрьме Легиона.
     — Кэллоу, которая говорит разумно, — прокомментировала Укоряющая. — Теперь я видела всё.
     Да что не так с гоблинами и их тягой оскорблять меня? Может от меня как-то не так пахнет?
     — Ух ты, — возразила я с жёсткой улыбкой, — болтливый гоблин! Никогда раньше такого не видела.
     Сонинке неубедительно попыталась превратить своё хихиканье в кашель. Укоряющая бросила на неё полный презрения взгляд и зашагала прочь. Значит, не друзья, а просто временные союзники. Хорошо, было бы сложно иметь с ними дело, если бы они держались вместе. В конце концов, я уже ранила своего единственного потенциального союзника. Я последовала за гоблиншей, старательно держась на расстоянии от человека, о котором шла речь. Высокая девушка ждала меня, предлагая свою руку, чтобы пожать, когда я подошла достаточно близко.
     — Тамика, — представилась она, когда я пожала её руку.
     — Кэтрин, — ответила я. — Так что, на этом пока всё? Я думала, что испытание включает в себя гораздо больше драк насмерть и гораздо меньше разговоров.
     Тамика пожала плечами.
     — Гоблинша хочет пообщаться до того, как мы станцуем танец смерти, и я не вижу причин отказывать ей.
     Она была довольно приветливой для человека, который только что мимоходом упомянул, что хочет убить меня. Костер Укоряющий было довольно легко найти неподалеку за углом. Она уже сидела на камне рядом с ним, тыча в горящую древесину длинной веткой — наше появление было встречено новой демонстрацией её прежней насмешки, хотя на этот раз она не потрудилась оскорбить меня. Это было, как я догадалась, проявлением максимального дружелюбия, на которое она была способна. Я расположилась на бревне, улучив момент, чтобы взглянуть на свою руку, пока все усаживались. Кровотечение прекратилось, хотя было понятно, что если я согну руку, то рана снова откроется. Если я не хочу, чтобы все пошло наперекосяк, мне нужно будет заняться ею. «Если наличие Имени не должно освобождать от болезней, — подумала я. — Никогда не слышала о герое, слегшем от лихорадки, если только рана не была проклята».
     — И так, я слышала, что именно ты решила устроить эту встречу, — обратилась я к Укоряющей, когда молчание стало слишком тяжёлым. — Зачем?
     Краснокожая гоблинша в последний раз раздула огонь, прежде чем бросить в него ветку.
     — В Саммерхолме есть герой, — сказала она, к всеобщему удивлению. — Это значит, что у нас есть другой способ решить наш спор, нежели убивать друг друга.
     Тамика издала языком тот же странный щёлкающий звук, который иногда издавал лейтенант Абаз.
     — Охота на героя — это не то, к чему можно подойти легкомысленно, гоблин, — сказала она. — Кроме того, в городе есть люди, которые имеют больше прав на поимку героя, чем мы.
     — Если ты имеешь в виду Блэка, — тихо проговорила я, — то я почти уверена, что он одобрил бы наше решение проблемы.
     На мгновение воцарилась полная тишина, когда все трое повернулись и уставились на меня.
     — Значит, это правда, — сказал человек в маске. — Ты пришла сюда с Повелителем Падали.
     Еще один титул? Плачущие Небеса… Как будто было мало. Я выпрямила спину, встречая их пристальный взгляд.
     — Слухи здесь быстро распространяются, — ответила я, отказываясь подтвердить предположение.
     Судя по тому, как при этих словах глаза Укоряющей сузились, этот факт не ускользнул от её внимания.
     — Проливая кровь друг друга, мы только ослабим Империю, — заметила гоблинша. — Такой способ лучше.
     — Когда проливается кровь слабых, это лишь укрепляет Башню, — тут же презрительно возразил человек в маске.
     — Забавно это слышать, учитывая, чьей крови пролилось больше, — улыбнулась я ему.
     Его рука потянулась к ятагану, но прежде, чем он успел дотянуться до него, Тамика прочистила горло.
     — Вытащишь его, и не доживёшь до утра, тагреб, — мило сказала она ему.
     Парень усмехнулся, но через мгновение опустил руку. Значит, гордый, но не совсем глупый. Только в основном.
     — Кстати, как тебя зовут? — поинтересовалась я. — То, как я тебя называю, не пройдет в приличной компании.
     — Рашид, — сказал он нам так неохотно, как будто я просила его первенца. — Помни об этом, когда дьяволы спросят тебя, кто отправил тебя к ним.
     — Я — Кэтрин, на случай если ты не слышала, — сказала я Укоряющей, игнорируя мужчину. — Значит, ты хочешь, чтобы мы заключили договор. Перемирие, до тех пор пока один из нас не доберётся до героя?
     — Именно, — ответила гоблин. — Я не прошу тебя о сотрудничестве, просто держись от меня подальше.
     — Я могу пойти на это, — задумчиво произнесла я. — Кажется бессмысленным нападать друг на друга, когда есть кто-то, кто хочет нашей смерти. Тамика?
     Сонинке катала копьё между ладонями, лицо её ничего не выражало.
     — Это было бы достойным испытанием моих способностей, — помериться силами с героем, а не с одним из вас, — наконец, сказала она. — Это перемирие не продлится дальше смерти нашего общего врага, да?
     Я не была особенно счастлива, что темнокожая девушка думала о таких последствиях, прежде чем согласилась на условия, но всё же это было лучше, чем ничего. Надо будет повнимательней следить за своей спиной.
     — Это значит да, человек? — уточнила Укоряющая.
     Тамика пожала плечами.
     — Я принимаю эти условия. Да пожрут боги того, кто их нарушит.
     Все взгляды обратились к Рашиду. Меня раздражало, что маска не позволяла мне прочесть выражение его лица, но я полагала, что именно в этом и заключался смысл её ношения.
     — Это была пустая трата моего времени, — ответил парень с нескрываемым презрением. — Я буду охотиться за этим героем, но вы все мои враги.
     Он поднялся на ноги, его одежда была в красных пятнах.
     — У нас есть незаконченное дело, девочка кэллоу, — сказал он тоном, который, вероятно, считал зловещим. — Мы пересечёмся вновь, я обещаю это тебе.
     Я вздохнула, наблюдая как он исчезает в ночи. Мои пальцы сжались вокруг рукояти меча, пока я размышляла, следует ли мне последовать за ним: мы более или менее закончили здесь, и мысль о том, чтобы просто отпустить ублюдка, не устраивала меня. В конце концов, я уже убивала людей по менее серьезным причинам, чем та, которую он мне дал, и его рана, должно быть, ослабила его. Возможно, мне больше не представится такой случай. Я уже собиралась вежливо откланяться, когда увидела, что двое других оглядываются на меня.
     — Я знаю, о чем ты думаешь, — приятно улыбнулась Тамика. — Не надо.
     — Не тебя он хочет ударить в спину, — ответила я. — Ты не имеешь права мне советовать в этом деле.
      — Он всё ещё под защитой гостя — до самого рассвета, — пробормотала Укоряющая. — Давай не будем делать ситуацию ещё более запутанной.
     Подразумеваемые последствия нарушения упомянутой гостевой традиции были ясны, хотя, если они думали, что прошептанных угроз будет достаточно, чтобы запугать меня, — их ждёт неприятное открытие. Какое мне дело до того, что праэс считают благородным? Я буду работать с Империей, со всеми чудовищами и убийцами, которые прорубили себе путь к власти, но это не значит, что я буду следовать всем их обычаям. Какой смысл в игре по правилам, если всё в ней подстроено так, чтобы ты заведомо проиграл? Тем не менее, стоит ли ещё одна попытка атаковать этого ублюдка столкновения с этими двумя? Я тщательно взвесила возможные варианты. Я думала, что смогу справиться с Укоряющей, если сумею быстро сократить расстояние: она бы дважды подумала, прежде чем использовать гоблинские боеприпасы, если бы мы обе были в пределах радиуса их действия. Сонинке же была той, кто заставил меня задуматься — копья не были распространённым оружием за пределами Вольных Городов, но то, каким образом Тамика обращалась со своим, предполагал некоторую степень опыта с оружием, которое было очень, очень опасным. В отличие от них, у меня за плечами была всего неделя уроков владения мечом. Выбирай свои битвы, Кэтрин. Отпустить Рашида было мучительно, но и вступить в схватку с другими претендентами в месте, выбранном не мною, будучи раненой — это верный способ самоубийства, особенно если они объединятся, что вполне могло случиться.
     — Тогда до рассвета, — уступила я, мысленно отметив, что надо узнать насчёт тагребских гостевых обычаев и всего, что с ними связано. Я не могла позволить себе часто попадать в подобные ситуации, и у меня было чувство, что всё станет только хуже, когда мы доберемся до Пустоши.
     Мрачно кивнув, я распрощалась с остальными претендентами и отправилась в долгий путь к лагерю Шестого Легиона. Мне было необходимо немного поспать, прежде чем вернуться к работе.
     Когда я добралась до закрытых ворот, то поняла, что не продумала свою вылазку до конца. Выбраться было вполне легко, так что я не удосужилась задуматься о том, как буду возвращаться: Блэк ведь приказал закрыть лагерь. С другой стороны, у него было время послать гонца, чтобы убедиться, что я пройду беспрепятственно, пока я общалась с Писцом. Казалось неблагодарным жаловаться на то, что мой учитель предвидел мои потребности, но было что-то раздражающее во всей этой обстановке. Каждый сделанный мной шаг Чёрный Рыцарь предвидел и даже одобрял. И это-то меня и беспокоило. Я не достаточно доверяла зеленоглазому мужчине. Он начинал мне нравиться — хотя ещё месяц назад эта мысль привела бы меня в ужас — но не настолько, чтобы забыть, кто он такой. Я до сих пор не знала, чего он от меня хочет, и чем больше проходило времени, тем больше я начинала понимать, насколько это было тревожно. Для такого человека, как он, нет места в том Кэллоу, которое я хочу построить, и он слишком умён, чтобы не понимать этого. Напрашивался вопрос, почему он взял меня в ученики, и почему он продолжал поддерживать меня, хотя я почти призналась, что хочу положить конец имперской власти в Кэллоу.
     В игре был какой-то невидимый для меня момент, и, пока я не уловила его, имело смысл предположить, что каждое моё действие, которое он одобрял, продвигало его планы так же, как и мои. Создание собственной базы власти должно было стать моим первым шагом. К счастью, я всегда знала, что с этим делать: мне нужно было попасть в командование Легионами Ужаса, чем выше, тем лучше. В идеале я должна была быть назначена в один из гарнизонов Кэллоу, где я могла бы использовать своих солдат, чтобы тихо избавиться от наиболее проблемных элементов имперской оккупации в моей сфере влияния. Именно поэтому я была так заинтересована в том, чтобы претендовать на Роль в первую очередь: Имена, как правило, делают возрастные проблемы неуместными, когда дело доходит до накопления влияния. История полна молодых Имён, ведущих армии и правящих городами. Вместо того чтобы тратить два десятилетия на постоянное продвижение по служебной лестнице, накапливая опыт, я могла бы получить настоящую власть всего за несколько лет. Правда, на дороге было два ухаба.
     Во-первых, я не могла ничего из этого сделать, когда Блэк всё время заглядывал через моё плечо. Мысль о том, что человек, который руководил Завоеванием, позволит мне спокойно превратить Кэллоу в полунезависимое вассальное государство, была абсурдной. Я фактически уничтожу половину того, чего он достиг, аннексировав королевство в первую очередь. А это значит, что в какой-то момент мне придётся либо убить его, либо стать достаточно доверенной, чтобы получить право на независимое командование. Так уж вышло, что я больше склонялась ко второму: Чёрный Рыцарь был, конечно, самым знаменитым чудовищем нашего века, но он был вполне разумным существом. Не было никакой гарантии, что тот, кто его заменит, будет таким же… уравновешенным. Кроме того, умудриться убить его было бы непросто. Конечно, теперь, когда я шла к своему собственному Имени, у меня было больше шансов справиться с этим делом, но у героев, за которыми он охотился с пугающей регулярностью, тоже были Имена. Но как можно завоевать доверие такого человека, как Блэк? Мне нужно было понять это, и быстро.
     Вторая проблема заключалась в том, что в Империи царил мир. Офицеры получали повышение, когда их предшественники уходили в отставку или умирали по мирным причинам, но мой лучший шанс получить реальную власть был дорогой войны. Сейчас, похоже, не было никаких крупных конфликтов, а это означало, что даже если я унаследую Легион, он вряд ли будет верен мне лично — моя власть будет исходить от Блэка или Императрицы, и, если я когда-нибудь пойду против них, легионеры будут сопротивляться. Мне нужно, чтобы праэс собрали новый легион, который будет ждать приказов от меня, а не от кого-то другого. Легион, состоящий в основном из кэллоу, был бы идеальным вариантом, но вероятность того, что это действительно произойдёт, была настолько мала, что казалась ничтожной.
     Мне нужно было изучить обычаи праэс, чтобы солдаты увидели во мне одного из своих. И это именно то, что Блэк заставляет меня делать, что само по себе тревожно. Это его точка зрения? Заставлять меня глотать имперские обычаи, пока я не стану выглядеть как праэс с окраской деорайт? Что может лучше удержать Кэллоу в загоне, чем один из них, с силой Имени, поддерживающего Империю. От одной мысли о том, что этот человек мог думать так далеко вперёд, по спине побежали мурашки.
     Я отбросила эту мысль, когда легионеры, стоявшие на страже у ворот, окликнули меня. Было ясно, что им было сказано ожидать меня только по тому, как они узнали меня, когда они оказались так близко, чтобы их факелы осветили мои черты. Меня впустили без всяких хлопот, и дежурный сержант сообщил мне, что меня ждет кровать в павильоне рядом с казармами, где поселили Стражей. Это была быстрая прогулка, и теперь, когда меня миновало напряжённое противостояние с людьми, которые, неизвестно, хотели или не хотели убить меня, я начинала чувствовать усталость от ночных событий. Я не была измотана — моё тело двигалось так же уверенно, как и на восходе солнца, — но я чувствовала, что моё внимание ослабевает. Павильон, о котором говорил сержант, выделялся среди окружающих шатров своими размерами и материалом — будучи кожаным, а не тканевым. Внутри горел свет, и я уже собиралась войти, когда почувствовала, как что-то пульсирует у меня в затылке. Четвёртый претендент, самый странный. Как же я раньше не заметила? Должно быть, я устала больше, чем думала.
     — Спасибо, что приняли меня в такой час, Лорд Блэк, — услышала я девичий голос.
     — Твоя просьба вызвала достаточно любопытства, чтобы заслужить аудиенцию, Наследница, — услышала я ответ своего учителя.
     Я заглянула в отверстие в кожаной обивке. Блэк откинулся на спинку стула с обычным бокалом вина в руке, сидя напротив девушки из Сонинке. Она была, стоило заметить, поразительно красива. Она не могла быть старше меня больше чем на год или два, но её кожа была гладкой и безупречной. С того места, где я стояла, я не могла видеть её глаз, но могла различить высокие аристократические скулы и изящные брови. Кожаная одежда для верховой езды, которую она носила, была выкрашена в красный и золотой цвета и идеально сидела на фигуре песочных часов, которой я могла только позавидовать. С этими длинными ногами и привлекательными изгибами, она была серьёзной претенденткой на самую потрясающую девушку, которую я когда-либо видела. Потребовалось некоторое время, чтобы до меня дошло, как назвал её мужчина. Наследница. Я чувствовала заглавную букву на кончике языка, несущую ту странную тяжесть, которую всегда несут произносимые Имена. Я ни в коем случае не собиралась прерывать их разговор, если они меня не заметили и была не прочь подслушать разговор потенциального врага, каковым, я была уверена, и была эта Наследница. Девушка, о которой шла речь, развалилась в кресле со всей элегантной ленивостью большой хищной кошки, потягивая из своего бокала, почти не скрывая того, как она изучает Блэка.
     — Я присматривалась к ней, к этой вашей… Студентке, — сказала Наследница. — Да, у неё есть потенциал, но вы не можете отрицать, что у меня его больше.
     Блэк улыбнулся, как всегда, когда его стоило опасаться. Судя по внезапной настороженности в языке тела сонинке, она, похоже, знала об этом так же хорошо, как и я.
     — А я не могу? — пробормотал он сардоническим тоном.
     — Я заглянула в неё, господин. Она — никто. Сирота из Лауэра с репутацией бретёра и больше ничего. Таких, как она, тысячи по всему Кэллоу, — ответила она с ноткой разочарования в голосе.
     Грубо. Я не питала иллюзий, что я уникальна, но во мне было нечто большее, чем репутация бретёра.
     — Я, бесспорно, умнее неё, — продолжала Наследница. — Я знаю, как работает Империя, и у меня есть реальный боевой опыт. Я хорошо знаю, потому что…
     — Эта группа бандитов на краю земель твоей матери, — перебил её Блэк. — Я в курсе. Ты многообещающий командир, хотя, как я заметил, никогда не училась в Колледже.
     — Как и вы, — отрезала Наследница.
     Она посмотрела ему прямо в глаза, и я должна была дать ей очки за мужество, если не больше. «Сейчас самое время сказать ей, что на самом деле она не умнее меня, — мысленно подтолкнула я его, не потрудившись подавить хмурый взгляд. — Вот прямо сейчас».
     — Кэтрин подаёт надежды и в других отношениях, — сказал он вместо этого, и я сделала мысленную заметку, что в какой-то момент должна отомстить ему.
     Серьезно, он мог бы вложить в это немного больше энтузиазма. Я не думала, что он даст мне пинка и вместо меня возьмёт Наследницу под своё крыло — он уже вложил в меня слишком много, каковы бы ни были его причины, — но спор оказался удивительно односторонним.
     — Достаточно, чтобы оправдать отказ от всего того, что я могу привнести, а она нет? — бросила вызов Наследница.
     Улыбка Блэка стала ещё шире, когда он наклонился вперед, и атмосфера в комнате мгновенно изменилась.
     — Они хорошо обучили тебя, — прошептал он ровным, как шелк, голосом. — Достаточно наглости, чтобы возбудить мой интерес, самоуверенность, не переходящая в высокомерие, которое я так не люблю в вас, дворянах.
     Глаза Наследницы на мгновение расширились, а затем её лицо стало совершенно пустым.
     — Лорд, я…
     — Я далеко не так хорош в этой игре, как ты, кажется, думаешь, — резко прервал её Блэк, и в его словах зазвенела сталь. — Ты думаешь, что это был первый раз, когда Старая Кровь попробовала это? Что они никогда раньше не посылали ко мне никого из своей талантливой молодёжи?
     Темнокожая девушка замерла, и улыбка моего учителя стала злобной. Я прерывисто вздохнула, чувствуя, как тяжесть его Роли охватывает палатку даже с того места, где я стояла. Восходящие Небеса. Я никогда к этому не привыкну.
     — Никто не правит вечно, Лорд Блэк, — выдавила Наследница сквозь стиснутые зубы, белки её глаз блеснули, когда она протиснулась сквозь ужас, пронизывающий комнату. — И вы, может быть, и победили Наследника, когда были Оруженосцем, но она — не вы. И я — не он.
     Он рассмеялся.
     — Иди домой, девочка, — сказал он. — Плети свои заговоры, командуй своими солдатами. И когда ты будешь это делать, напомни своей матери о том, как мы в последний раз пересекались — что у щуки над воротами Атера до сих пор нет головы, а я очень терпеливый человек.
     Она встала, выпрямив спину, как шомпол, и зашагала прочь с едва скрываемой яростью. Я поспешила прочь от стены так тихо, как только могла, шагнув в тень за мгновение до того, как она пересекла улицу. Наследница остановилась у самой палатки, холодно оглядываясь по сторонам. Её взгляд скользнул по тому месту, где я пряталась, не задерживаясь, что означало, что было слишком темно, чтобы она могла меня увидеть. Через мгновение она снова зашевелилась, и я выдохнула, осознав, что задерживаю дыхание. Я подождала, пока она полностью скроется из виду, прежде чем войти. Блэк всё ещё сидел в своём кресле и выглядел раздражающе невозмутимым, увидев меня.
     — Давай пропустим ту часть, где ты признаёшься, что всё это время знал, как я подслушиваю, — проворчала я. — Я не в настроении для твоего самодовольства.
     — Как пожелаешь, — задумчиво произнес он. — Очень умно с твоей стороны — Наследница очень талантливая девушка. Тебе понадобятся все преимущества, которые ты можешь получить.
     — Если ты действительно так думаешь, то почему выбрал меня своим Оруженосцем? — спросила я, занимая то же место, что и она до меня.
     Он налил себе ещё вина, приподняв бровь, чтобы молча спросить, хочу ли я того же. Я пожала плечами в знак согласия — оно начинало мне нравиться, хотя я сомневалась, что когда-нибудь буду пить его из бочки, как это делали многие праэс. Если бы кто-нибудь сказал мне месяц назад, что Чёрный Рыцарь будет наливать мне вино, я бы направила его к целителю.
     — Ты воспринимаешь это как критику своих способностей, — заметил он. — Тебе не следует этого делать. Наследница обучалась всему, от политики до войны с тех пор, как впервые заговорила. То, что она более компетентна, чем ты, является отражением её привилегии, а не собственных способностей.
     Я сделала глоток из чаши, которую он протянул мне, раздумывая, стоит ли продолжать разговор. Какого дьявола, почему бы и нет? Что мне терять?
     — Но тебе было бы легче обучить кого-то, кто уже научился этим вещам, — заметила я. — Я же ещё долго буду в роли догоняющей.
     — То, что её уже научили, не говорит в её пользу, — ответил Блэк.
     Это казалось хорошей вещью, пока я не задумалась ещё на мгновение.
     — Значит, ты остаёшься со мной, потому что я… Более податливая? — я нахмурилась. — Легче манипулировать?
     Он вздохнул.
     — Я остановлюсь на этом моменте только один раз, потому что сомневаюсь, что ты заговорила бы об этом, если бы уже не думала об этом, — сказал он. — Я не буду лгать тебе, Кэтрин, или обманывать тебя.
     Я уже собиралась перебить, но он поднял руку, и я остановилась, нахмурившись от того, что действительно остановилась.
     — Не из чувства чести или альтруизма, — продолжал он, — а просто потому, что в долгосрочной перспективе это было бы глупо. Видишь ли, так уж заведено — если я обману тебя, ты неизбежно обнаружишь, что я это сделал, в самый неподходящий момент, а затем отомстишь таким образом, который приведёт к моему падению. Количество моих предшественников, погибших из-за того, что они не смогли усвоить этот простой и легкий урок, просто ошеломляет.
     Если бы он попытался убедить меня, что никогда не опустится так низко, или что связь между учителем и учеником — нечто священное, я бы не поверила ни единому его слову, но такого рода… Просвещённый эгоизм? Да, я могу это понять. Чем больше я говорила с Блэком, тем больше начинала понимать, что всё, что он делает, он рассматривает с точки зрения затрат и выгод — как бухгалтер, если бухгалтеры вторгаются в соседние королевства и насаживают головы людей на пики. И носят латы. И ездят верхом на немёртвых лошадях. Боги, я действительно надеюсь, что таких бухгалтеров нет. Творение и так достаточно страшное место.
     — Я рада, что ты признаёшь, что я достаточно умна. Для этого по крайней мере, — раздражённо пробормотала я, всё ещё не желая забыть конкретно эту претензию в ближайшее время.
     В ответ он забарабанил пальцами по столу, и, судя по выражению его лица, мне действительно удалось вывести его из себя. Ха, раньше мне это никогда не удавалось. В каком-то извращенном смысле это было похоже на победу.
     — Раздражительность — дурная привычка, — сказал он. — Она должна была быть умнее тебя, чтобы выжить. Императорский Двор — самая смертоносная среда на континенте, если не считать настоящего поля боя. В прошлом году владение Верховного Лорда Окоро восемь раз переходило из рук в руки в течение трёх дней — и все владельцы были убиты. Её мать — сама по себе блестящая женщина, сумевшая пережить восхождение Малисии к власти без потери влияния и открыто поддержавшая оппозиционную фракцию. Каждое её движение, каждое её слово взвешены — недооценишь её хоть на мгновение, и она перережет тебе горло, не моргнув глазом.
     Мне хотелось бы поспорить с этим, но я не могла не вспомнить холодный взгляд Наследницы, когда она вышла из палатки. Я выиграла достаточно боев из-за того, что меня недооценивали, так что не стоит забывать, как дорого это может стоить. Что ж, ладно. Осторожно избегать ее. Люди не получают Имен, собирая цветочные композиции, и её имя действительно имеет зловещий оттенок. Я ответила на острый взгляд Блэка кивком, и он, казалось, был удовлетворен тем, что меня должным образом предупредили.
     — Ты так и не сказал, почему выбрал именно меня, — наконец сказала я.
     Темноволосый мужчина уставился на свою чашу, медленно взмахнув рукой, покачивая в ней вино.
     — Мне говорили, что ты никогда ни с кем не дружила в приюте, — ответил он. — Из-за чего?
     — Я, э-э… Что? — выпалила я.
     Что ж, он не ошибся, но слышать это в таком тоне было немного унизительно. Не то чтобы все в приюте ненавидели меня или что-то в этом роде — хотя вообще-то некоторые ненавидели — но я никогда не заводила близких друзей, как другие девочки. Я всегда думала, что я просто одиночка, и в приюте были и другие такие же, так что это было не так уж странно.
     — Наверное, у меня никогда не было с ними ничего общего, — призналась я. — Я не думаю, что они были неправы, желая того, чего хотели, но я просто… Не хотела того же. Это было неприятно, так как они не понимали, почему я такая, какая есть, поэтому через некоторое время я перестала пытаться.
     — И это злило тебя, не так ли? — протянул он — Что они просто не понимают этого, сколько бы ты ни пыталась объяснить.
     Я пожала плечами с притворным безразличием, стараясь не показать, как близко он попал в цель. И он был прав, да помогут мне Боги. Они все смотрели на меня как на сумасшедшую, когда я сказала, что хочу всё изменить. Что я хочу стать кем-то, кто может быть уверен, что никто, подобный Мазусу, никогда не станет таким же могущественным, как Губернатор. Раньше мне казалось, что я просто недостаточно красноречива, что если бы я нашла правильные слова, то смогла бы преодолеть пропасть, которую, как я чувствовала, создала между нами, но с возрастом я перестала в это верить. Даже я знала, что есть стены, сквозь которые не пробиться.
     — Они никогда не понимают, — пробормотал он. — Даже если они и любят тебя, то никогда не поймут до конца.
     Он выглядел почти грустным, и впервые с тех пор, как я его встретила, я поверила, что он был таким старым, каким и должен был быть.
     — Я выбрал тебя, — задумчиво произнес он, — потому что помню каково это, когда ты смотришь на окружающий мир и понимаешь, что мог бы сделать лучше. Что если бы у тебя были авторитет и власть, ты бы не совершал ошибок, которые совершают люди, обладающие ими.
     Он сделал большой глоток вина.
     — Разве это безумие — расстраиваться, когда они не видят того, что кажется тебе очевидным? Я действительно не знаю. Боги знают, что меня достаточно часто называли сумасшедшим, и я уверен, что со временем тебя будут называть так же.
     Он встретил мой взгляд с сардонической улыбкой.
     — Тому, что знает Наследница, ты можешь научиться. И ты будешь учиться. Но это негодование, которое кипит у тебя под кожей... Это не то, чему можно научить. И именно поэтому ты победишь её, когда придёт время.
     Он поставил чашку на стол.
     — Иди спать, Кэтрин, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Завтрашний день обещает быть насыщенным событиями.

Том I / 011 : Запрещённый приём

     — Ха! И бьюсь об заклад, ты этого не ожидала! —Император Ужаса Предатель Первый
     Я сделала глоток из своей кружки, заставляя себя не морщиться от вкуса.
     Эль здесь был хуже, чем в Гнезде, чему я не поверила бы, пока не попробовала эту дрянь. Поиски постоялого двора, который был достаточно дёшев для человека с моими средствами, но всё же видел достаточно движения, чтобы стоить моего времени, заняли большую часть вчерашнего дня, но я верила, что усилия того стоили: Потерянная Корона была питательной средой для недовольства, если я хоть что-нибудь в этом понимала. Вечерний колокол ещё не прозвенел, но общая комната была заполнена более чем наполовину — и ни один мужчина или женщина не были безоружны.
     Все они были Кэллоу, большинству из них было за сорок, и у многих были шрамы. И не полученные в драках на задворках, с которыми я была знакома, а заработанные, когда кто-то делал всё возможное, чтобы убить тебя, чуток не дотянув. Я бы поставила на то, что девять из десяти были королевскими гвардейцами во время Завоевания. Хорошо, что кошелёк, который дала мне Писец, был набит Марчфордским серебром, потому, что если бы я воспользовалась динариями, мне бы перерезали горло ещё до наступления ночи.
     На меня, конечно, смотрели недоверчиво, хотя и не так часто, как я ожидала. Рукоятка моего меча была покрыта потрёпанной кожаной накидкой, которая скрывала голову проклятого серебряного гоблина, но вида девушки моего возраста с оружием такого качества было достаточно, чтобы оправдать осторожные взгляды. Единственным моим преимуществом, на которое я рассчитывала, было то, что я была цвета деорайт. А когда кто-нибудь из этих людей заключил перемирие с врагом? Дети Кэллоу были воспитаны на историях о непоколебимых Стражах в коричневых плащах и о том, как они охотились на орков вплоть до самых Степей, когда те осмеливались приблизиться к Стене. То, что герцогиня Даоин преклонила колено после Завоевания, не могло разрушить эту репутацию: люди помнили, что северное герцогство было единственной частью Кэллоу, где не правили имперские губернаторы. В эти дни Даоин было автономно почти как отдельное королевство, и, хотя оно платило дань Башне, лишь легионы были способны продвинуться так далеко на север. Последний из свободных Кэллоу, как называли его шёпотом.
     — Долить доверху? — внезапно заговорил трактирщик, выдернув меня из моих мыслей.
     Беззубый Том был лысеющим и общительным человеком. Его имя было несколько преувеличено: у него всё ещё оставалась большая часть коренных зубов, хотя некоторые из них были сколоты. Он получил в лицо боевым молотом огра на Полях, как он любил рассказывать. «Мне повезло, что я поднял щит, а иначе меня назвали бы Безголовым Томасом, и мой идиот-братец получил бы гостиницу», — признавался он.
     Когда-то это место называлось «Отдых Стражника», но Том сменил название, вернувшись с войны. Тот факт, что человек, участвовавший в битве, где закончилась королевская династия Кэллоу, назвал свою гостиницу «Потерянная Корона», ясно давал понять, что его симпатии по-прежнему остаются при нём.
     — Нет, — ответила я. — Хочу, чтобы голова была ясной. Но у меня есть к тебе вопрос.
     Старик поднял бровь.
     — И это?.. — сказал он нейтральным тоном.
     — Я ищу работу, — сказала я. — Кошелёк пустеет.
     — Я никого не нанимаю, — он пожал плечами. — Хотя некоторые таверны у крепости — да.
     — Не такую работу. Я ищу арену.
     Он бросил на меня оценивающий взгляд.
     — Есть одна под Счастливым Пилигримом. Её не так уж трудно найти.
     — Я уже была там, — призналась я.
     Я ходила туда посмотреть ещё днем. Более просторное место, чем Яма, с двориком под самой таверной, где люди набрасывались друг на друга с кулаками и оружием. Однако это было не то место, которое мне нужно.
     — В толпе полно зеленокожих, — пробормотала я через мгновение.
     Теперь это привлекло его внимание. Я отпила глоток эля, чтобы скрыть своё волнение — я никогда не была хорошей лгуньей, поэтому решила придерживаться правды насколько это возможно. Но если меня поймают… В толпе вокруг меня было много бывших солдат, и если они решат, что я шпион праэс, то мои шансы выбраться наружу, сохранив все внутренности на своих местах, выглядели не слишком хорошими.
     — Что ты делала в Лауэре, Кэт? — спросил Том.
     — Подавала напитки, когда могла, — ответила я. — Дралась на арене, когда не могла.
     — Ты ещё слишком молода для этого, — заметил он.
     — Я заняла третье место в Яме, — возразила я, и мне не нужно было притворяться, что я горжусь этим. — Если бы я осталась, то уже была бы первой.
     — Твои родители, должно быть, гордились тобой, — фыркнул лысеющий мужчина.
     — Я сирота.
     — Значит воспитывалась в Имперском приюте, — резко произнес он.
     — Это не помешало грёбаному губернатору обложить нас налогами, — так же резко ответила я.
     Я встретила его взгляд своим, отказываясь отступать, и через мгновение его взгляд смягчился.
     — Я не хотел тебя обидеть, малыш, — сказал он.
     — Не обидел, — буркнула я в ответ.
     — Так почему же ты ушла, если у тебя всё так хорошо? — прощупал Том, меняя подход.
     — Доля Мазуса становилась всё больше, а моя всё уменьшалась, — проворчала я. — Слышала, здесь дела обстоят лучше.
     — Здесь гораздо больше зеленокожих, чем в столице, — заметил трактирщик.
     — И ветеранов побольше, — ответила я на невысказанный вопрос.
     Лысеющий мужчина некоторое время переваривал это, не сводя с меня глаз.
     — Возможно, я знаю одно место, — признался он. — Не совсем арену, но достаточно близко.
     — Это выгодно? — я приподняла бровь.
     Трактирщик одарил меня беззубой улыбкой.
     — Во многих отношениях. Но сначала тебе нужно раздеться. Под присмотром моей дочери.
     Я сохраняла невозмутимое выражение лица, но внутри ухмылялась как дура. Конечно, это было авантюрой, но, похоже, она окупилась. И это хорошо — я не могла продолжать эту игру больше одного дня, скоро нужно двигаться дальше. Я ещё чувствовала других претендентов в городе, и чем дольше я ждала, тем дальше они уходили вперёд в своих собственных поисках. Более того, у меня была проблема, которой не было ни у Укоряющей, ни у Тамики: идиот в маске пока не появлялся, но как долго это может продолжаться? Ввязаться в драку с кем-то, кто так явно имел отношение к праэс, закрыло бы этот путь расследования, и в данный момент у меня не было других зацепок.
     Том позвал свою дочь, стройную блондинку в скромной закрытой блузке, которая делила своё время между кухней и подачей напитков. Я заметила, что у неё довольно выразительные серые глаза. Редкость для кэллоу: здесь были гораздо более распространены голубые и карие.
     — Элиза, — сказал трактирщик, наклоняясь ближе. — Присматривай за нашей маленькой подружкой, пока она переодевается, ладно? Она собирается присоединиться к нашим двоюродным братьям за выпивкой.
     Девушка кивнула и повела меня в одну из комнат в задней части дома.
     — Тебе повезло, — сказала Элиза, закрывая за мной дверь. — Это первая встреча с тех пор, как погибла Наместница.
     Я издала неопределенный звук, скрывая свое волнение. Встреча. Звучит многообещающе. Я сняла шерстяную рубашку, прежде чем расстегнуть пояс, и выскользнуть из брюк, бросив их рядом с собой на землю. Я уже собиралась снять носки, когда она подняла руку.
     — Этого достаточно, — сказала она, делая шаг, чтобы посмотреть на мою голую спину.
     Я заметила, что её красивые глаза задержались на моей заднице дольше, чем это было необходимо. Или прилично. При других обстоятельствах я бы не возражала против такого внимания, — она была хорошенькой, хотя не совсем в моем вкусе, — но сейчас было не время и не место. Я снова оделась, как только она одобрительно кивнула мне, переложив ножны так, чтобы они удобно лежали у меня на бедре.
     — Хороший меч, — задумчиво произнесла Элиза. — Где ты его взяла?
     — Это был подарок, — ответила я.
     — Щедрый любовник? — она пошевелила бровями.
     — О, Боги, нет, — я поперхнулась. — Скорее учитель.
     — Должно быть, ты ему понравилась. Я давно собиралась научиться пользоваться таким. Может быть, тебе стоит как-нибудь показать мне, как хорошо ты умеешь обращаться со своим, — сказала она, лукаво улыбаясь.
     Ах, девочки Кэллоу. Гораздо более прямолинейные в определённых вопросах, чем скромные процеранские дамы или надменные служанки из Вольных Городов. Я сомневалась, что Элиза с таким же рвением зажала бы меня в тёмном уголке, если бы знала, что я собираюсь вонзить меч в живот местного героя, но не было никакой необходимости вызывать подозрения, отказывая ей. Кроме того, у меня давно никого не было. Между Ямой и моими вечерами в Гнезде у меня было не так много времени, чтобы заниматься более приятными вещами в жизни, и я сомневалась, что это изменится в ближайшее время, учитывая, как Блэк любил взваливать на мои плечи горы дел.
     — Я уверена, что это был бы прекрасный вечер, — ответила я, и улыбка тронула мои губы.
     — Есть только один способ узнать, — ухмыльнулась Элиза, открывая дверь и направляясь в гостиную.
     Я закрыла за собой дверь, делая вид, что не замечаю удивлённого взгляда Тома. На табурете, который я занимала, сидел мужчина и изучал меня, даже не притворяясь, что не смотрит в мою сторону. На вид в районе сорока, и его густая борода с проседью не могла полностью скрыть несколько шрамов украшавших лицо. Его волосы поредели, хотя их осталось достаточно, чтобы придать ему достойный вид.
     — Я так понимаю, ты Кэт, — выдавил он, когда я подошла к ним.
     — Так и есть, — согласилась я. — А ты кто такой?
     — Останусь безымянным, даже если у тебя нет этого дьяволова глаза, — прорычал мужчина. — Это дерьмо, Том. Никто не может поручиться за неё.
     — Нам нужна свежая кровь, — тихо произнес трактирщик. — Ты же знаешь, что эти бесы присматривают за ветеранами с тех пор, как убили Наместницу. Кроме того, мальчик может взглянуть на неё.
     Мальчик — повторила я про себя. Похоже, становится интереснее. Даже если сегодня вечером я не узнала ничего полезного, именно этот лакомый кусочек сделал мой гамбит стоящим.
     — Я искала работу, — напомнила я обоим. — А не ключи от вашего тайного клуба.
     Седой человек сплюнул в пустую кружку.
     — Под твою ответственность, Беззубый, — наконец сказал он.
     — Пойдем, девочка, прогуляемся.
     Я приветливо улыбнулась ему.
     — Ну, раз уж ты так мило просишь.
     Мы вышли через заднюю дверь, после того как безымянный ворчун хлопнул молодую женщину по плечу, и она присоединилась к нам. Она тоже не представилась, осторожно поглядывая на меня сквозь челку, держа руку на рукояти короткого меча на бедре. Небо начало темнеть, поэтому мы не сбавляли темпа: после убийства Наместницы Линдиве в городе было введено военное положение и строго соблюдался комендантский час. Любой, кто выйдет после захода солнца без разрешительных документов, будет арестован, а любой, кто будет сопротивляться аресту, будет без колебаний предан мечу. Городская стража больше не была единственной силой, охраняющей улицы: Шестой Легион регулярно посылал патрули, а Девятый занял все ворота.
     — Так куда же мы направляемся? — спросила я, когда молчание стало скорее утомительным, чем напряжённым.
     — К королевской литейной, — сообщила мне женщина, закатив глаза, когда мужчина впился в неё взглядом.
     — Я думала, что теперь она принадлежит Империи, — нахмурилась я.
     — Они заняли главную, ту, что обеспечивала королевскую гвардию, — объяснила мечница. — Легионы никогда не заботились о тех, кто обеспечивал местные войска, поскольку они сами делали своё оружие.
     Хм, в этом был определенный смысл. Легионы Ужаса были вооружены снаряжением, выкованным на юге Пустоши, в Форамене. Исключения могли быть сделаны во время войны, когда возникла острая необходимость в пополнении запасов, но обычно они предпочитали ждать вооружения и доспехов, поступающих прямо из Имперских Кузниц. После войны не было никакого реального смысла забирать маленькие литейные: основная будет отлично служить для ремонтных работ, требуемых для оккупационных легионов.
     — Хватит с меня урока истории, — прорычал мужик. — Тихо, пока мы не доберёмся туда.
     Молодая женщина виновато пожала плечами, но подчинилась. Внешний Город Саммерхолма отличался от Лауэра. В отличие от старой столицы Кэллоу, которая стихийно росла с годами по мере того, как богатство и люди прибывали сюда из других частей Королевства, Саммерхолм был явно спроектирован. Улицы были везде одинаковой ширины, достаточной, чтобы лучники на стенах, окружавших внутренний город, могли видеть любую цель как на ладони. Сторожевые башни, теперь занятые легионерами, нависали над каждым узким местом. Не раз мы проходили мимо тупиковых улиц, готовых стать полями смерти для любого, кто свернёт не туда. Восточные ворота создавались не с целью торговли или промышленности: это был скорее замок, чем город, построенный так, чтобы его можно было превратить в смертельную ловушку при вторжении армии праэс. Знание о том, что даже после двадцати лет оккупации люди, рождённые в городе, знали все тонкости лучше, чем Легионы, не вызывало у меня спокойствия.
     — Мы на месте, — внезапно объявил седой ветеран. — Заходи, пока нас не заметили.
     В Королевской литейной не было ничего впечатляющего, что, как я полагала, и было главным. Здание имело дверь из целого куска старого дерева, с металлической шпилькой над нею, на которой, должно быть, висела вывеска — теперь, правда, её не было. Дверь была не заперта, и мечница без стука толкнула её, а наш весёлый спутник недоверчиво оглядел пустую улицу. Я последовала за ней, щурясь в ожидании пока глаза привыкнут к сумраку внутри. Большая чугунная печь, занимавшая большую часть левой стены, горела, хотя кузница на другой стороне комнаты была мёртвой и холодной.
     Дороговатое освещение. Я последовала за более приятным из моих проводников, когда она направилась в комнату в задней части дома, откуда до меня доносился тихий шёпот разговора.
     Место, в которое мы вошли, должно быть, служило складом, когда это место ещё использовалось по назначению: повсюду были пустые стеллажи для оружия и доспехов, некоторые опрокинуты, чтобы служить импровизированными сиденьями для двух дюжин людей, занимающих комнату. Войдя, я поймала на себе несколько любопытных взглядов, но ничего похожего на осторожную враждебность, которую я ожидала увидеть. Значит, они привозят сюда только тех, кому доверяют, подумала я. Но если это так, то зачем вы привели меня? Я не думала, что это ловушка, но я определённо что-то упустила. Как и в «Потерянной Короне», всем, кроме меня, было далеко за тридцать: мужчин и женщин было примерно поровну, и, хотя никто из них не носил доспехов, у всех было по какому-то клинку. Они выглядели так, будто знают, как ими пользоваться. Если я не ошибаюсь, меня только что привели на собрание сыновей Стрегес — Блэк упоминал, что они в основном состоят из недовольных ветеранов. Сыновья всегда были единственной группой сопротивления, с которой у меня был реальный шанс связаться: другая состояла из бывших членов Гильдии Воров, и у меня было ощущение, что они будут намного более скрытными, оттого сложнее находимыми. Бородатый мужчина вошёл, хмуро глядя на меня, и остановился у двери.
     — Садись, девочка, — проворчал он. — Мы начнем, когда придет Мечник.
     — Значит, это правда, — пробормотала я, пытаясь изобразить удивление. — В Саммерхолме есть герой.
     — Скоро ты с ним познакомишься, — ответил ветеран. — Он проницательный парень, этот Одинокий Мечник. Поймали уже пятерых шпионов. Если он скажет, что ты не одна из них, значит, так оно и есть.
     Я кивнула, сохраняя на лице невозмутимое выражение. Дерьмо. Дерьмовое дерьмо. Одинокий Мечник не звучало как Имя, способное определять правду, но если он уже разоблачил агентов, поставляемых Блэком, то у него должен быть какой-то трюк. Я глубоко вздохнула, присаживаясь на боковую стойку. Если бы фокус заключался только в том, что он мог бы сказать, когда кто-то лжёт, тогда я могла бы найти выход из этой засады. Формально я не была послана ни Блэком, ни какой-либо другой имперской властью. Я не была лояльна к Империи — это можно повернуть себе на пользу. Но если он спросит, собираюсь ли я его убить, мне крышка. Я закрыла глаза и медленно справилась с паникой, делая ровные вдохи. Отступать было поздно.
     Моим первым побуждением было встать поближе к двери, чтобы я могла дать дёру, если дойдёт до мечей, но я отбросила этот вариант: за мной следили, и подобное движение раскрыло бы меня так же явно, как самостоятельное признание. Смогу ли я одолеть героя в бою? Вряд ли. Его Имя сосредоточено вокруг владения мечом, что не предвещало ничего хорошего для меня, учитывая, что у меня было в общей сложности восемь дней уроков владения оружием. Не говоря уже о том, что я не смогу сражаться одновременно с ним и Сыновьями.
     С моей стороны было глупо ожидать, что, имея какой-то трюк для обнаружения шпионов, они не будут использовать его при каждом удобном случае, а только тогда, когда подумают, что у них есть утечка. С другой стороны, это означало, что процесс вряд ли будет болезненным или особенно масштабным: в этом случае он не мог бы использоваться так часто. Могут ли герои сказать, когда они находятся в присутствии злодея? Я не могла найти этого Одинокого Мечника так, как могла бы найти своих соперников, но я ещё не была Оруженосцем. И даже зная его Имя, я понятия не имела какие способности дарует ему его Роль. Мой внутренний монолог прервался, когда человек, о котором шла речь, вошёл в комнату через заднюю дверь.
     Даже если бы в комнате не воцарилась почтительная тишина в тот момент, когда он вошёл, я бы знала, что смотрю на героя. На вид ему было не больше семнадцати, смуглый красавец с растрёпанными чёрными волосами и ярко-зелёными глазами. Его лицо было задумчиво, а острые скулы и тёмные локоны в купе с его длинным коричневым кожаным плащом создавали строго определённое впечатление. Кожаный плащ. Боги. Почему его не заковали в цепи, как только он вошёл в городские ворота? Для большей очевидности ему оставалось только вытатуировать своё имя на лбу. Длинный меч на его бедре не блестел на свету, металлическая рукоять поглощала окружающий свет целиком и ничего не отражала. Зачарованный? Это может обернуться неприятностями. Он двигался с уверенностью пожилого человека, и все остальные люди в комнате бессознательно выпрямили спины, когда увидели его.
     — Не нужно вставать из-за меня, — сказал Мечник, предупреждающе подняв руку тем немногим, кто поднялся на ноги. — Здесь мы все равны, друзья мои.
     — Некоторые более равны, чем другие, — крикнула женщина сзади, но прозвучало это скорее ободряюще.
     — Мы все должны нести своё бремя, — легко ответил герой. — Но мы уже разделили одну победу, и я обещаю вам, что ещё не всё потеряно. Сам Чёрный Рыцарь находится в городе, и это возможность, которая едва ли подвернется нам снова в ближайшее время.
     Я позволила себе отойти на задний план, когда Одинокий Мечник вышел на середину комнаты, завладев всеобщим вниманием с такой легкостью, которой я могла только позавидовать. Была ли это его природная харизма или побочный эффект его Имени? Как бы то ни было, ветераны вдвое старше ловили каждое его слово.
     — У нас осталась половина боеприпасов после налета на арсенал Шестого Легиона, — сказал он. — Так что, применив немного сообразительности, я предлагаю уничтожить чудовище, которое принесло гибель Королевству.
     По залу прокатился одобрительный гул при этом заявлении.
     — Чтобы убить этого человека, потребуется нечто большее, чем гоблинская алхимия, — прорезался сквозь шум голос, холодный как лёд.
     Прислонившись к стене в дальнем конце комнаты, пожилой мужчина, сложенный как бык, хмурился. Голова его была выбрита, но рыжеватые бакенбарды закрывали одну сторону лица, переходя в густую бороду того же цвета.
     — Я был там, когда они вместе с Чернокнижником убили Белого Мага, — ровным голосом произнес мужчина. — Половину моста он бросил на этих двоих, и они вышли из-под обломков, как будто это был лёгкий моросящий дождь.
     — Мы уже знаем, что боеприпасы могут убивать Именованных, — ответил Мечник. — Империя доказала это во время Завоевания.
     — Может они и могут убить заурядное Имя, — проворчал мужчина. — Но тут ты имеешь дело с чёртовыми Бедствиями, парень.
     — Я не заурядный герой, мой друг, — очень тихо сказал зеленоглазый парень. — Я поклялся, что увижу восстановление Королевства, и я выполню эту клятву до конца.
     Да ну нафиг. Неужели он думал, что какое-то драматическое обещание над чьей-то могилой действительно поможет ему убить таких, как Блэк? Я остановилась и на мгновение задумалась. Дьявол и его копыта, это действительно может быть. Роли приходят в такой театр, как утка в воду. Остался ли сомневающийся на самом деле убеждён или просто был напуган неприятно эмоциональным проявлением со стороны Мечника, но он больше не возражал. В любом случае толпа была против него: они жаждали крови, и их успех с Наместницей только разжёг аппетит.
     — Прежде чем мы приступим к планированию, — заговорил другой мужчина, и я вздрогнула, узнав голос своего прежнего проводника, — у нас есть новая кровь, которую вы должны осмотреть.
     Все взгляды обратились на меня, и я подавила желание сжаться в комок. Это было время моего момента истины, хотя, надеюсь, не буквального — я собиралась играть грязно.
     — Итак, — сказала я, поднимаясь и отряхивая пыль с брюк. — И как это будет происходить? Нужно ли мне принять позу? Предупреждаю — если речь идет о поэзии, то я определённо не та девушка.
     Одинокий Мечник улыбнулся, и это выглядело так, будто кто-то с силой сжал его губы. Улыбка вышла не очень.
     — Просто подойди поближе, — сказал он. — Как тебя зовут?
     — Можешь звать меня Кэт, — сказала я ему, следя за выражением его лица, чтобы понять, видит ли он ложь.
     Если это произойдёт, то всё очень быстро пойдет под откос. Герой нахмурился.
     — Какого цвета небо, Кэт? — спросил он.
     — Зависит от времени суток, — заметила я.
     Кто-то фыркнул, хотя поспешно замаскировал в приступ кашля. Мечник вздохнул и терпеливо ждал, когда я дам реальный ответ.
     — Синее, — сказала я.
     Герой нахмурился ещё сильнее.
     — Странная, — сказал он.
     — Люди обычно ждут несколько дней после знакомства, прежде чем сделать это замечание, — ответила я.
     — Я не могу тебя прочитать, — пробормотал Мечник. — Такого ещё никогда не случалось.
     — Если бы я получала серебро каждый раз, когда слышала эту фразу…
     Я не видела приближения удара, но почувствовала его. Было какое-то неясное движение, и моё тело отреагировало само по себе, мой меч вылетел из ножен и зазвенел о его собственный, прежде чем он смог приблизиться к моей голове. Был момент болезненного осознания, что я двигалась слишком быстро для обычного человека.
     — Ну, — задумчиво произнесла я, отталкивая его клинок, — извини.
     — Предательница, — прошипел кто-то.
     — Технически, — поправила я голос, — я единственный человек в этой комнате, не совершающий измены.
     Два десятка клинков, вылетевших из ножен, были моим единственным ответом. Сложная публика.
     — Сейчас, — сказала я спокойным и уверенным голосом, отступая назад. — Я знаю, о чём вы все сейчас спрашиваете себя. Эта девушка шпионка?
     Краем глаза я заметила, что двое мятежников заблокировали дверь.
     — Ответ на этот вопрос может вас удивить, — продолжала я.
     На мгновение воцарилась тишина.
     — Это да? — крикнул кто-то сзади. — Ответ на этот вопрос — да?
     Я напомнила себе, что было бы неуместно начать хохотать перед отчаянной попыткой побега.
     — Заткнись, Берик, — прорычал кто-то. — Очевидно, что ответ — да.
     — Вы, ребята, вечно меня затыкаете, — пожаловался Берик.
     Берик, решила я, умрёт последним. Он это заслужил. Одинокий Мечник поднял свой меч и встал в позу, которую я не знала.
     — Ты окружена, злодейка, — сказал герой. — Если ты позовёшь на помощь, тебя никто не услышит. Сдайся, и ты, возможно, ещё поживёшь.
     Мне немного полегчало, когда я поняла, что дипломатия не была одним из его аспектов.
     — Да, на самом деле всё наоборот, — надменно ответила я, стараясь держаться как можно выше, насколько позволял мой миниатюрный рост. Почему все всегда такие высокие? — На самом деле все вы попали в мою ловушку. Сдавайтесь сейчас же, и я избавлю вас от большей части пыток, если только никто не будет мне врать.
     Воин нахмурился.
     — Ты жалкая, — прорычал он.
     Учитывая, что в комнате было два Имени, казалось справедливым, что именно в этот момент задняя часть комнаты взорвалась. Большинство Сынов Стрегеса повалилось на землю от удара, а мне пришлось упасть на колено. Вокруг поднялось облако дыма и пыли, снизив видимость. В дыму я различила силуэт, слишком высокий для гоблина и недостаточно широкий для орка.
     — Рашид, — позвала я. — Если это ты, то впервые в жизни действительно заслуживаешь похвалы за своё появление.
     Вместо него из дыма появилась Тамика, закутанная в чёрную вуаль и с мрачным взглядом. Ее копья нигде не было видно, но в руках она держала арбалет, направленный на Одинокого Мечника.
     — Я предполагаю, что Укоряющая где-то в этом беспорядке? — спросила я, пытаясь сориентироваться по звукам боя за пределами видимости.
     Герой ухмыльнулся и повернулся вполоборота, чтобы оказаться лицом к нам обеим.
     — Она идёт, — спокойно согласилась Тамика, говоря на языке мтетва. — Я чувствую, что должна извиниться, Кэтрин.
     Это была та часть, где я должна была спросить, за что, предположила я. Вместо этого я бросилась в сторону, и болт вонзился в стену. Одинокий Мечник настороженно посмотрел на нас обеих.
     — Что, во имя Пылающих Небес, происходит? — спросил он.
     — Все идёт по плану, — снова солгала я.

Том I / 012 : Оруженосец

     — А теперь преклоните колени, глупцы, и засвидетельствуйте моё восхождение к божественности! —Последние слова Императрицы Ужаса Четвёртой Зловещей, Ошибшейся
     Последовало несколько сердцебиений тишины, прежде чем Тамика склонила голову набок.
     — По плану? — спросила она.
     — Не давай ей шанса! — выругался Мечник.
     Я снисходительно улыбнулась, оглядываясь вокруг в поисках более подходящей позиции. Если монолог поможет выиграть время, в котором я нуждалась, то я более чем готова продолжать тянуть время
     — Я рада, что ты спросила, Тамика, — объявила я. — Видите ли, хотя может показаться, что это просто кровавый хаос, на самом деле всё было спланировано…
     Ятаган оказался в дюйме от моего горла, и я в панике отпрянула назад, замахнувшись мечом на теперь уже видимый силуэт Рашида. Верно. Есть причина, по которой долгоживущие злодеи не произносят речей. Ублюдок всё ещё был в маске и, не говоря ни слова, отступил в дым, исчезнув в мгновение ока.
     Ах, разве это не будет весело? С такой видимостью он сможет проделывать свой хитрый трюк сколько угодно. Пока я была занята тем, чтобы избежать перерезанного горла, переговоры сонинке под вуалью и героя, очевидно, потерпели неудачу: арбалет Тамики лежал на земле, брошенный, пока та пыталась отбиться от разъярённого парня своим длинным кинжалом. Я с некоторым удовлетворением отметила, что у неё ничего не получалось.
     Странный меч прочертил длинную рану на её лице, сорвав чёрную вуаль. Он запел, когда заструилась кровь, издав громкий резкий звук, когда край металла вспыхнул красным. Я вздрогнула от этого звука — от того, как неправильно он звучал. Эта штука определённо была зачарована, и явно не добрым заклинанием. Как мне показалось, обладательница арбалета не сможет использовать свой стиль боя на такой дистанции. Длинноволосая сонинке неплохо управлялась с кинжалом — без сомнения, лучше, чем я, — но Одинокий Мечник был совсем другого уровня. Он двигался скорее как машина, нежели человек, спокойно и методично пробивая защиту Тамики, чтобы нанести ей всё более тяжёлые раны.
     Я подумывала о том, чтобы присоединиться к этому танцу, но это было бы верным способом умереть от рук Рашида. Подняв меч, я вытерла пот со лба и двинулась к литейному цеху впереди. Несмотря на то, что я остервенело рвалась к этой встрече, вопиющей ложью отвлекая внимание, я не была готова, чтобы это превратилось в эпичную схватку с участием всех моих врагов — это скорее всего стало бы моим концом. Я была почти уверена, что уже обладаю одним из аспектов своего Имени — способностью к изучению: тот факт, что мне не нужно было читать страницу дважды, чтобы запомнить её безупречно, указывал на это — но он не очень помог, когда дело дошло до владения мечом. Всё, что мне нужно было для того, чтобы пережить драку, — это необычайно быстрые рефлексы и знание вкуса крови во рту. Да, я сама проложу себе дорогу к победе. Однако был и другой способ справиться с этой неразберихой: я стояла менее чем в тридцати футах от горящей печи, а большинство моих врагов услужливо сгрудились внутри легковоспламеняющегося здания. Так что давайте подожжём это место и спрячемся у выхода, чтобы напасть сзади на любого, кто выйдет. Не самый благородный план, но честь — это для людей достаточно могущественных, чтобы позволить себе такую роскошь.
     Едва потеряв из виду Тамику и её героического противника, каким-то образом мне удалось выйти из цеха без всяких помех. Я чуть не споткнулась о труп той женщины, что провожала меня сюда. С лёгким ужасом я увидела, что шея её была перерублена наполовину. Работа Рашида, несомненно. И тут мой хитрый план столкнулся с препятствием: стоя у печи, Укоряющая смотрела на меня с непроницаемым выражением лица.
     — Итак, — заговорила я, подвинувшись так, чтобы стол оказался у меня за спиной, — я не думаю, что ты согласишься соблюдать перемирие?
     Укоряющая пожала плечами, её кожистое лицо напряглось.
     — Ничего личного, девочка кэллоу, — ответила она на нижнем миезане. — Деньги были слишком хороши, чтобы уступить их кому-то другому.
     Деньги? Кто бы мог заплатить…
     — Наследница, — догадалась я. — Наследница подкупила вас троих, чтобы вы от меня избавились.
     — Я не знаю, добралась ли она до Рашида, — заметила Укоряющая, — хотя не думаю, что ей это нужно. Но она нашла Тамику и меня, да. Не знаю, что ты сделала, чтобы вывести её из себя, но она готова потратить огромные деньги на то, чтобы увидеть тебя мёртвой.
     Я нахмурилась. Мне ещё предстояло встретиться с этой девушкой лицом к лицу, а я уже начинала ненавидеть её до глубины души.
     — Ты же понимаешь, что она играет со всеми вами, верно? — заметила я. — Она будет соперничать с тем, кто в конечном итоге станет Оруженосцем, поэтому и пытается вмешаться в притязания.
     — Возможно, она так и думает, — согласилась Укоряющая. — По какой-то причине она считает тебя самой опасной из нас четверых, и, кто знает? Возможно, она даже права. Но я не возражаю против того, чтобы она получила то, что хочет, если я тоже получу желаемое.
     — И это мой труп? — я хмыкнула, уже готовясь нырнуть в укрытие, когда полетят снаряды.
     — Я хочу быть Оруженосцем, — резко выдохнула Укоряющая. — И не важно, как я им стану. Никогда не было Оруженосца гоблина, девочка кэллоу. Или Чёрного Рыцаря, или Императрицы. Племена сделали для праэс больше, чем все верховные лорды вместе взятые, но даже сейчас всё, к чему мы можем стремиться, — это быть последователями. Если мне придется убить несколько человек, чтобы исправить эту ситуацию, так тому и быть.
     Я могла бы посочувствовать, действительно могла бы. Я знала, каково это быть частью системы, где самое лучшее, что ты можешь сделать — это быть чуть выше дна бочки. Но её способ решения социальной задачки, по-видимому, подразумевал мой труп, и это был не тот пункт, на который я могла пойти в компромиссе.
     — Нет необходимости сражаться, ты же знаешь, — сказала я ей. — Я всё еще хочу заключить перемирие до тех пор, пока Одинокий Мечник не будет мёртв.
     Укоряющая ухмыльнулась, злобно обнажив все зубы:
     — Глупая девчонка, я не собираюсь с тобой драться.
     Она сунула руку в сумку на бедре и вытащила глиняный шарик размером с кулак. Я нырнула за наковальню, но дождя осколков не последовало. Я моргнула, и видение снаряда всплыло на поверхность моего сознания — чистое, как родниковая вода. Жутко, но моя память ещё никогда не была настолько хороша, чтобы выделить такое множество деталей, как сейчас.
     Разрывные снаряды — это глиняные шарики, да, но обычно из них торчал запал. У этого не было ничего подобного. Осветительные выглядели как вытянутая палка. Дымовой? Я никогда не видела дымовых, поэтому не была уверена. Ответ пришёл в виде ревущей печи: раздались оглушительный взрыв и вспышка зелёного света. Я украдкой выглянула из-за наковальни и увидела, что вся передняя часть литейного цеха горела. Жуткое зелёное пламя распространялось всё дальше с каждым мгновением, а Укоряющей нигде не было видно. Я заметила, что горела даже сама печь. Металлическая печь была в огне. Зелёное пламя, горящий металл? Да ну нахрен.
     «Гоблинский огонь», — выдохнула я в пустоту, поспешно отступая назад.
     Этот глиняный шар был не разрывным снарядом, а проклятым гоблинским огнём. Самое строго запрещённое вещество на имперской территории — одного обладания им было достаточно, чтобы заслужить повешение, — и Укоряющая только что небрежно бросила шарик с этим веществом в открытое пламя. Никто, кроме гоблинов, не знал точно, что такое гоблинский огонь, но Завоевание научило кэллоу бояться вида зелёного пламени: оно сжигало всё, включая воду и даже магию. Семь дней и семь ночей оно будет гореть и потушить его будет невозможно, пока то не остановится само по себе. В Лауэре всё ещё оставались места, где это вещество использовалось, когда Легионы взяли город, и где земля стала не более чем почерневшим стеклом. Если хоть малая искра коснётся меня, лучшее, что я могу ожидать, — это превратиться в почерневшую оболочку на всю оставшуюся часть моего жалкого существования.
     «Ну, думаю, я не уйду через парадную дверь», — поморщилась я. А это означало вернуться к той самой схватке, которой я пыталась избежать. Итак, новый план: убраться отсюда, пока Королевская литейная не превратилась в место, самое близкое к настоящим Адам, которое только существует в Творении. Возможно, заколю кого-нибудь, если у меня появится возможность, но не буду глупо рисковать.
     Казаться безрассудной было полезно — быть безрассудной было смертным приговором для девушки в моём положении. Естественно, в тот момент, когда я решила действовать по-новому, вернулся Рашид. Задержавшись было в дверном проёме, он двинулся прямо на меня. Его ятаган был покрыт кровью и кусками костей, хотя выглядел не менее острым.
     — Я же говорил тебе, что у нас есть незаконченное дело, кэллоу, — прошипел он на тагреби. — Я с нетерпением ждал этого момента.
     — Ты дурак, Рашид? — удивилась я. — Мы будем драться на дуэли насмерть посреди литейного цеха, полного гоблинского огня? Может, хотя бы перейдём в другое помещение?
     — И рисковать тем, что одна из этих жалких сонинке в дыму украдёт мою добычу? — он усмехнулся. — Думаю, что нет.
     Очевидно, для него этого было достаточно, потому что он ударил без предупреждения. На этот раз никаких фокусов, никаких попыток застать меня врасплох: изогнутый меч нацелился мне в шею, и я отбила его своим клинком прежде, чем он успел хоть немного приблизиться к источнику крови. Стало быть, он нашёл целителя за последние два дня, потому что рана, которую я нанесла в ночь нашей первой встречи, не замедляла его движений.
     — Отлично, — процедила я сквозь стиснутые зубы, отталкивая его ятаган. — Пойдём трудным путём.
     Я попыталась полоснуть по его ноге, но он плавно развернулся вокруг меня, сверкнув лезвием, и ударил по моей незащищённой спине. Я зашипела от боли и взмахнула мечом, чтобы оттолкнуть его, уже чувствуя, как кровь приливает к ране. Дерьмо. Я очень надеюсь, что клинок не был отравлен. Он метнулся прочь, тщательно выбирая расстояние и кружа вокруг меня, как ворона вокруг трупа. Зелёное пламя продолжало распространяться, поглощая всё на своем пути. Я подняла меч на среднюю линию, сужая зону поражения, чтобы ему было труднее меня ударить. Всё это было бы намного проще со щитом, но, если бы я припёрлась к Сыновьям со щитом, ситуация накалилась бы ещё раньше. Ноги противника чуть сдвинулись, но я не собиралась позволить ему снова перейти в наступление: я ударила первой, нацелив острие ему в грудь.
     Но недостаточно быстро. Полшага назад — и он оказался вне моей досягаемости, а когда мой клинок двинулся обратно, он последовал за ним одним плавным движением. Ятаган снова сверкнул, приближаясь к моей руке с мечом гораздо быстрее, чем я могла от него ожидать. Подняв навершие, я парировала бó‎льшую часть удара, но лезвие всё равно разрезало часть моего предплечья прежде, чем он метнулся прочь. Я проглотила стон боли, сжав губы. Что происходит? В прошлый раз, когда мы дрались, он явно не был так хорош, и, насколько я могла судить, его техника не стала лучше. Он стал эффективнее. Что-то в этой борьбе усиливало один из его аспектов. При таком раскладе я явно не смогу с ним справиться. Единственный аспект, о котором я догадалась, — это учиться, и, похоже, моё Имя не считало дуэли до смерти возможностью обучаться.
     — Вот тот взгляд, которого я ждал, — промурлыкал Рашид. — Момент, когда ты наконец поймёшь своё место в этом мире.
     Впервые в жизни мне было слишком больно, чтобы придумать достойный ответ. Вместо этого я ударила, целясь в то же плечо, которое ранила в прошлый раз, но он с презрительной лёгкостью отбил мой выпад. Моя рука дрожала, и после того, как меня дважды ранили, я слишком долго колебалась, чтобы должным образом принять удар.
     — Может, мне просто оставить тебя здесь, — задумчиво произнес парень сквозь маску. — Запереть дверь и дать тебе сгореть заживо. Мне говорили, что зелёное пламя ещё более мучительно, чем обычное.
     Я попыталась сделать глубокий вдох, но вместо того вдохнула часть дыма, который проникал в помещение, и в итоге начала кашлять. Рашид даже не соизволил воспользоваться этим, предпочтя просто стоять, излучая веселье. Я проигрывала. Я проигрывала и мне предстояло умереть.
     Это было так, словно все цвета в мире исчезли.
     У меня не имелось никаких тузов в рукаве, и это был не тот противник, которого я могла бы отговорить от борьбы. Рашид пришёл сюда сегодня ночью, чтобы лишить меня жизни, и не уйдет, пока не получит то, чего хотел. Он был быстрее меня, более опытен в этом виде боя, и от каждого толчка сердца на землю проливалось всё больше моей крови, в то время как он оставался невредимым. Теперь пропасть между нами могла расшириться только в одну сторону.
     «Я умру здесь», — подумала я. Это всё, что мне удалось сделать, несмотря на все грандиозные амбиции — быть убитой в заброшенном литейном цехе каким-то идиотом в маске, который просто оказался лучше во владении клинком. Какая глупая, глупая смерть. Боги, как же я устала. Прошло всего две недели с тех пор, как я покинула Лауэр, а казалось, прошли годы. Жар распространяющегося пламени обдавал кожу, и часть меня задавалась вопросом: может, лучше просто позволить ему пронзить меня насквозь. Это стало бы более быстрой смертью, нежели допустить разорвать себя на части, рана за раной, как он явно хотел.
     — Знаешь, у меня были все эти планы, — произнесла я в тишине. — Чтобы создать другой мир, лучший мир.
     — Заблуждение слабака, — ответил Рашид с неприкрытым презрением. — Тараканы для того и существуют, чтобы на них наступать, вот и всё, — явное пренебрежение в этих словах было похоже на пощёчину.
     — Не смей так говорить, маленький засранец, — тихо сказала я. — Даже если ты добьёшь меня здесь, не смей так говорить.
     Что-то внутри шевельнулось, как непогасшие угли, под поверхностью возник жар, который нуждался в правильном топливе, чтобы разгореться. Было всё равно, убьёт он меня или нет — больше всего на свете сейчас хотелось, чтобы этот презрительный придурок ошибся. Не имело значения, что меня превзошли, не имело значения, что у него имелись все преимущества, а у меня — меньше, чем ни одного. Я заставлю его поперхнуться своими словами, поперхнуться так сильно, что он посинеет и глаза вылезут из орбит.
     Даже если я истеку кровью.
     Даже если я сгорю.
     Даже если с моих костей сдерут плоть.
     Я буду бороться.
     Сила текла по моим венам, её биение заглушало даже рёв пламени. Я подняла меч и шагнула вперёд.
     — О? — Рашид усмехнулся. — А разве мы…
     Я ударила кулаком по его маске, разбивая это глиняное недоразумение. Ятаган поднялся, но я схватила противника за горло и швырнула на стол. Моё Имя пульсировало под кожей, как живое существо, питающееся борьбой. Тагреб зарычал и вскочил на ноги, но я продолжала наступать, нанося удары стремительнее, чем глаз мог уследить. Медленный. Настолько медленный. Как я могла думать о нём как о ком-то быстром? Мой меч опустился на его запястье, брызнула кровь, и его кисть упала, а пальцы всё ещё сжимали рукоять клинка. Теперь я могла видеть его лицо, видеть страх, появляющийся в этих тёмных глазах.
     — Меня… — прорычал он, но я заставила его замолчать, вонзив остриё клинка ему в горло.
     Страх сменился неверием, и я резким движением выдернула меч. Он рухнул на землю.
     — …раздавили, — закончила я шепотом. — Как таракана.
     Я смотрела, как жизнь вытекает кровью из парня, стоя над ним с обагрённым клинком в руке, а пламя отбрасывало свой адский зелёный свет. В тот момент, когда он сделал свой последний судорожный вдох, я почувствовала, как что-то щёлкнуло внутри меня, как будто ещё один кусочек головоломки, который я не могла отыскать, встал на место.
     Сила в моих венах потускнела, затем и вовсе исчезла. Боль, которую я уже перестала замечать, снова нахлынула на меня, и я стиснула зубы, покачнувшись на ногах. Прикосновение к силе Имени измотало меня, не только потому, что на мгновение сняло усталость. И я не думаю, что этот маленький взрыв произойдёт снова. Во всяком случае, не сегодня. Бросив последний взгляд на парня, которого только что убила, я шагнула в дым.
     Мои глаза хотели закрыться, а тело — свернуться в клубок и спать, пока весь этот беспорядок не уйдёт и не станет проблемой кого-то другого. Я позволила себе роскошь думать о том, насколько приятнее была бы моя жизнь, если бы я умела так поступать. Затем я глубоко вздохнула и пошла на звук боя, подняв меч. Нет покоя грешникам.
     У Одинокого Мечника было два противника, но Укоряющая не была одной из них. Тамика, у которой кровь стекала по подбородку в том месте, где её недавно порезал зачарованный меч, перезаряжала арбалет, сражаясь с героем копьём. Она была в белой вуали и не была ранена. Я моргнула, убедившись, что мой маленький эпизод с Именем ранее не повредил что-то в моей голове: на самом деле Тамик было две. Та, что стреляла в меня раньше, всё ещё имела раны, нанесённые Мечником, чему я была свидетелем, но другая была нетронутой. Я вспомнила, что Рашид уже упоминал об одной из жалких людишек. В то время я думала, что это оговорка, но, видимо, нет.
     Каким бы Именем это ни было вызвано, они на самом деле умудрялись оттеснить героя назад: всякий раз, когда темноволосому парню удавалось нанести удар по одной, сражающейся с ним копьём, другая выпускала в него арбалетный болт. Всякий раз, когда он пытался достать ту, у которой был арбалет, копейщица начинала яростно давить на него. Тактика, которую они использовали, была не особенно изощрённой, и у Одинокого Мечника, казалось, не было никаких ран, кроме разорванной кожаной куртки, открывающей кольчугу, которая покрывала его предплечья, но… он также не мог добиться результата. Их синхронизация была слишком хороша, каждая атака перетекала в следующую, и ни одна из них не пропустила ни одного удара. Никто из троих не заметил меня. Я тихо встала позади той, которую теперь называла Арбалетной Тамикой. Она была одета в жёсткую кожу, но без шлема — её шея была обнажена, поэтому мой выбор пал именно на неё. Я была уже в трёх футах от неё, когда Копейщица Тамика заметила меня. Ее глаза расширились, но было уже слишком поздно: я уже наносила удар и… и теперь я пригибалась, когда Арбалетчик развернулась ко мне и выстрелила в то место, где я была мигом раньше.
     Она никак не могла этого знать, не говоря уже о том, чтобы так быстро прицелиться. Может быть, они делят поле зрения друг друга? Боги, это был бы до одури полезный трюк. Копейщица отступила от героя прежде, чем я смогла сократить расстояние, отделяющее меня от другой, и приблизилась к ней достаточно, чтобы быть в состоянии прийти ей на помощь, если я попытаюсь напасть, пока она перезаряжала арбалет. Похоже, это проблема.
     — Одинокий Мечник, — крикнула я. — У меня к тебе вопрос.
     — Нет, — мгновенно ответил он.
     — Ты даже не знаешь, о чём я спрошу, — возмутилась я. — А ведь я могла бы предложить свою капитуляцию.
     Он покосился на меня.
     — Что, действительно?
     — Вернёмся к этому позже, — отмахнулась я. — Понимаю, ты суровый тип, но как далеко ты поднялся по шкале антигероев?
     — Так далеко, как мне нужно, — серьёзно ответил он.
     Я подавила желание пошутить. Арбалетная Тамика уже закончила перезаряжать, и они вдвоём, казалось, присматривали следующую цель. Мне действительно не нравилось, как копьё Тамики развернулось в мою сторону.
     — Может ты из тех, кто работает с врагами? — поинтересовалась я. — Ну, ты знаешь, для общего блага и всё такое.
     Я слишком много внимания уделяла копейщице: тем временем Арбалетчица Тамика спокойно прицелилась и нажала на спусковой крючок. До сих пор мне везло с болтами, но, когда последние остатки силы моего Имени исчезли, у меня уже не было той скорости, которая позволяла мне уклоняться от них: она промахнулась мимо моей груди, но снаряд с влажным стуком вонзился в плоть моего плеча. Я вскрикнула от боли, чуть не выронив меч от шока:
     — Чёрт!
     Я отрубила торчащую часть болта дрожащей рукой, но с извлечением остальной части придется подождать: я была почти уверена, что такое кровотечение убьёт меня после того, как много крови я потеряла из-за Рашида. Лицо Одинокого Мечника было непроницаемо, но если он не ответит в ближайшие несколько мгновений, мне придётся самой…
     — Ты ведь кэллоу, не так ли? — спросил он.
     — Родилась и выросла в Лауэре, — подтвердила я.
     — … только до тех пор, пока они не умрут, — сказал он с явным отвращением в голосе. — Ни минутой больше.
     — Ты такой очаровашка, — выдохнула я, борясь со странным желанием пошевелить раненым плечом.
     Болт был достаточно болезненным, даже если не шевелить им по моей плоти.
     — Она пришла сюда, чтобы убить тебя, — внезапно сказала Арбалетчица Тамика, её голос звучал странно отстранённо, когда она обратилась к герою.
     — Он твой враг, — сказала мне другая таким же тоном.
     — И ты тоже, — проворчала я, заставляя себя действовать.
     Копейщица была ближе всех ко мне, поэтому я двинулась к ней. Не говоря ни слова, она пришла в движение, и в мгновение ока остриё её копья метнулось вперёд. Я едва уклонилась от удара: и истощение, и потеря крови начали брать своё. Я заставила свои уставшие конечности подпрыгнуть, чтобы пропустить остриё копья, но Тамика, не промахнувшись, вонзила древко прямо в моё раненое плечо. Я опустилась на одно колено, пытаясь превратить свой крик в проклятие, и лишь наполовину преуспела в этом. Я стиснула зубы и попыталась подняться, но древко ударило меня по лицу и отбросило в сторону. Я почувствовала, как меч выпал из моей руки, рукоятка стала скользкой от крови, и когда я отчаянно попыталась дотянуться до него, сапог Тамики опустился на мои пальцы. Я почувствовала, как с тошнотворным треском ломаются фаланги. Я всхлипнула и смотрела, как копьё поднялось, направив остриё к моему горлу, и вдруг оно внезапно остановилось: без единого слова предупреждения моя противница бросила своё оружие в направлении другого поединка.
     Я была безоружна, дьявол его раздери, и… я не была безоружна.
     Моя левая рука потянулась к ножу, который я получила, перерезав два горла, ножны которого были спрятаны на пояснице. Тамика подняла руку, и тёмный дым начал собираться в ней, снова превращаясь в копьё. С надрывным криком я снова поднялась, чувствуя, как рвётся кожа, когда я вытаскивала свою руку из-под её ботинка. Она споткнулась от внезапного толчка, и моя рука метнулась молнией — маленький нож превратился в серебристый мазок в воздухе, когда я вонзила его ей прямо под подбородок. Тамика безмолвно моргала, кровь булькала, когда она пыталась дышать. Я провернула нож и вырвала его, кровь брызнула мне на грудь и лицо из перерезанной артерии. Сонинке сделала нерешительный шаг назад, затем ещё один, и её рука коснулась раны, когда материализовавшееся копьё с грохотом упало на землю. Из другого конца комнаты донёсся ужасный крик, который внезапно затих. Я взглянула и увидела, что голова другой Тамики катится по полу, срез был настолько идеальным, что потребовалось несколько ударов сердца, прежде чем брызнула первая кровь. Я поняла, что в какой-то момент упала на колени, но мой меч был в пределах досягаемости. Я попыталась поднять его рукой, но сломанные пальцы отказывались двигаться.
     Но никакой боли. Неужели я уже перешла все границы? Я бросила нож и взяла меч левой рукой, а Одинокий Мечник спокойно направился ко мне. Позади себя я почувствовала, как гоблинский огонь начинает распространяться в эту комнату, и с влажным смехом увидела зелёный свет, начинающий просачиваться из другого выхода. Укоряющая подожгла с обоих концов. Ну, конечно. Герой, казалось, ничуть не смутился, когда подошёл и встал передо мной — я воткнула острие меча в землю, чтобы подняться на ноги. Вот и кончились попытки избежать кульминационной схватки. Одинокий Мечник нахмурился, несмотря на это, его лицо всё равно было раздражающе красивым.
     — Ни мигом больше, — напомнил он мне.
     Меч расплылся мазком по воздуху и издал ужасающий звук, проливая мою кровь на пол. Я почувствовала огненный след на своей груди, и что-то твёрдое ударило меня в живот. Я покачнулась и упала на землю. Мои конечности похолодели. Кто-то уходил, и я знала, кто именно, но никак не могла вспомнить его имя. Дым змеился по потолку причудливыми узорами, а я лежала там.
     Умирающая.
     Не знаю, сколько я там пролежала. Я ещё слышала звуки, но события стали бессвязными. Вспышка ослепительного света и звук ломающегося дерева. Три удара грома — или пять? Помимо холода, который распространялся по мне, я чувствовала самый невыносимый зуд, но ничего не делала. Это было похоже на чуть незаконченную картину: как будто всё, что требуется, — это последний мазок кисти, и в конце концов всё встанет на свои места. Я лежала, слушая, как зёленое пламя пожирает мир, и зудела.
     И тут что-то щёлкнуло.
     Осознание нахлынуло на меня снова. Я была Кэтрин Обретённой, дочерью никого и ничего. Однажды я сражалась с людьми за золото, но заработала только серебро. Я отнимала жизни, и правосудие пришло за мной с мечом, который кричал, как скорбящий человек. Я была учеником монстра, но мечтала создать мир без них. Предательница со всех сторон, кроме моей собственной, и мой путь привёл меня к этому моменту: истекать кровью на полу, окружённой огнём.
     Все остальные претенденты были мертвы — я стала Оруженосцем.
     Мой разум прояснялся с каждым вдохом. Это не принесло утешения. Имя бурлило у меня под кожей, наконец-то моё, но не приносило никакого исцеления. Зло не исцеляет. Мне нужно было встать, это было необходимо, если я не хотела отпраздновать свою победу весёлым горением заживо, но моё тело отказывалось подчиняться. Я была больше, чем наполовину трупом, и выносливость, которой я всегда гордилась, наконец-то подвела меня. Больше половины трупа, ха. В моей голове возникла идея, абсурдная во всех отношениях.
     «Я уже видела, как поднимают труп», — хихикнула я про себя, издавая ужасный смешок.
     Я потянулась к глубинам своего Имени, погружаясь так глубоко, как только могла, не задумываясь. Оно было там, это прохладное чувство, которое я помнила с того солнечного дня, когда я подняла свою лошадь. Как вода, такая глубокая, словно никогда не видела солнца. Я ухватилась за эту силу, сплела её в нити. Медленно и осторожно я завязала узлы вокруг своих конечностей. Мне пришло в голову, что я делаю из себя марионетку, и я снова хихикнула. Ну, уж лучше я, чем кто-то другой.
     Открыв глаза, я посмотрела на потолок и потянула. Моя левая нога дернулась вверх — мышцы натянулись, но выдержали, и правая нога присоединилась к ней. Собрав всю свою концентрацию, я потянула за самую большую веревку: мой живот резко поднялся, и я снова встала на ноги.
     — А теперь, — объявила я пустой комнате, — мой следующий трюк…
     Раз, два, три, четыре, пять. Один за другим мои сломанные пальцы возвращались на место. Я не почувствовала даже укола боли от этого действия, что вряд ли было хорошим знаком. Я сжала руку в кулак, прежде чем отпустить струны: пальцы ослабли, не реагируя на мои попытки заставить их двигаться. Это должно было сработать. Как самый безумный кукловод Творения, я тянула и тянула, пока мне не удалось вернуть меч на место, а нож — в ножны. Я заметила, что в стене была дыра. Очевидно, Одинокий Мечник решил дилемму обоих выходов из огня, сделав свой собственный. То, что он использовал для прорыва, пахло магией, но мне это не показалось опасным: я вышла в переулок, равнодушно пожав плечами. Улица была пустынна, хотя у самого входа я обнаружила запёкшуюся кровь гоблина, разбрызганную по камням мостовой — сумка Укоряющей лежала там же без присмотра, распахнутая ударом меча. Я заметила, что в ней всё ещё оставались боеприпасы. Я взяла в руки разрывной снаряд, но чем дольше я смотрела на него, тем больше мои мысли начинали блуждать: я смотрела вперёд, оглядывая улицу и её пересечение с широким проспектом. Я была возле лестницы, ведущей к внешним стенам, и там, на крепостном валу, я заметила драматически развевающийся плащ.
     Одинокий Мечник стоял там, задумчиво глядя в ночь, а ветер дразняще трепал его тёмные волосы. Я была уже на полпути, когда поняла, что делаю, но было уже слишком поздно. Манипулирование своим собственным почти трупом, очевидно, не очень хорошо поддавалось скрытности, потому что он повернулся ко мне задолго до того, как я оказалась на расстоянии удара ножом. Жаль, было бы большим удовольствием просто воткнуть меч ему в спину и столкнуть его со стены.
     — Ты, — нахмурился он, а затем побледнел, присмотревшись внимательнее. — Что ты с собой сделала?
     Я попыталась ответить, но всё, что вышло, было наглым бульканьем. Верно, всё ещё умираю. Это было прискорбно. Я была не в том состоянии, чтобы подшучивать, поэтому вместо этого бросила ему разрывной снаряд. Я промахнулась и попала ему за спину, но взрыв всё равно сбил его с ног. Я полагаю, разница по итогу невелика. Мне потребовалось две попытки, чтобы вытащить меч из ножен — тяжело было ухватиться за рукоять, — но к тому времени, как он оправился от ударной волны, я уже была перед ним. Я потянула за верёвки, и моя рука опустилась, клинок врезался в его неуклюже изогнутый парирующий удар. Слишком грубо, отметила я, чувствуя, как мышцы руки рвутся, как дешёвая ткань. Сила удара была чудовищной, я с легким удивлением отметила, что лезвие его клинка застряло в моем мече. Это оказалось полезным: когда я снова дёрнула свой, его меч был вырван из его руки, двигаясь вслед за моим. Я стряхнула его, дёрнув рукой взад и вперед, сбрасывая его вниз на улицу, и он лязгнул по мостовой. Я снова попыталась заговорить, но только выплюнула толстый сгусток крови, а он с ужасом посмотрел на меня и попятился. Тем не менее, это прочистило мне горло.
     — Я же говорила, что мой план сработал, — прохрипела я.
     — Ты планировала стать некромантической мерзостью? — сказал он в ужасе, осторожно отступая.
     Не совсем, но он не мог этого доказать. Я обошла его с поднятым мечом, заставляя встать у края стены. Внизу текли тёмные воды реки Хаэрте — ещё одна защита в арсенале Восточных ворот.
     — Ты кэллоу, — сказал он, когда молчание стало неловким. — Мы должны сражаться бок о бок, а не друг против друга. Почему ты работаешь на них? Как ты можешь оправдать свою работу на этих тиранов?
     Я заметила, что он не оказался таким уж нетерпимым к общему делу, когда остался без меча.
     — А на кого ещё можно работать? — вырвалось у меня, мой голос был таким искажённым, что я с трудом его опознала.
     Он страстно взмахнул рукой.
     — Кэллоу! — ответил он. — На королевство и всех людей, которые в нём живут.
     — Нет никакого Кэллоу, — прохрипела я. — Королевство умерло двадцать лет назад. Еще до того, как мы оба родились.
     — Если хоть один человек сражается под его знаменем, Королевство живо, — сказал он таким тоном, словно только что поведал мне какую-то великую истину. Герои.
     — Королевство одного, — прохрипела я в отрывистом кашле. — Да здравствует король Меченосец, повелитель глупых дел.
     Зелёный взгляд заострился, и я потянула за веревочки, чтобы сдвинуться с места, наполовину уверенная, что он собирается напасть.
     — В свободе нет ничего глупого, — прошипел он.
     — Ты собираешься освободить нас, да? — я рассмеялась. — Каким образом? Убивая имперских губернаторов? Никто здесь не стал свободнее, чем до тебя.
     — Значит, я должен встать на колени и лизать сапог Врага, как это делаешь ты? — прорычал он. — Никогда. Я лучше умру.
     Я могла бы убить его. Прямо сейчас, прямо здесь, в глубине души я знала, что могу убить его. В следующий раз, когда мы встретимся, я, возможно, не смогу этого сделать, но на этот раз ход истории был в мою пользу. Это было заманчиво, но где-то на краю сознания я могла различить тропинку. Она была тёмной, усеянной руинами и смертью невинных, но разве я не перестала притворяться, что нахожусь на стороне Небес, как только взяла нож?
     — Докажи это, — прохрипела я. — Если ты хочешь, чтобы твой путь побил мой, тогда приди ко мне снова. Должным образом. Заслужи свое Имя, герой. Беги, прячься и собирай свои армии в темноте. Заключай сделки, о которых ты будешь сожалеть, пока у тебя не останется ничего, чтобы торговаться. Я буду ждать тебя по ту сторону поля боя.
     Лицо Мечника стало непроницаемым, когда я опустила меч.
     — Но запомни вот что, — сказала я. — Сегодня вечером я выиграла.
     Быстрее, чем мог уследить глаз, я столкнула его со стены. Он прокричал что-то, чего я не разобрала, и когда он упал в тёмную воду, я сделала шаг назад от края. Я позволила тому, что только что сделала, утонуть, закрыв глаза. Сохранив одну жизнь, я только что убила тысячи людей. Я только что пообещала, что города будут сожжены и разрушены, посеяла семена восстания, которое разорвет землю моего рождения — ту самую землю, которую я хотела спасти — на части. Но я также купила войну, в которой нуждалась. Будь я проклята, но я купила войну, в которой нуждалась. Одна за другой веревки, удерживающие меня, оборвались. Я без сил плюхнулась на землю, почти потеряв сознание. На улице было хорошо. Прохладно и успокаивающе после всего этого времени, проведенного в огне. Я услышала шаги по камням, спокойные и неторопливые.
     — Напряжённая ночь? — пробормотал кто-то.
     Я открыла глаза и столкнулась лицом к лицу с жутким зелёным взглядом.
     — У меня колотые раны, — пробормотала я. — Много.
     — Это случается и с лучшими из нас, Оруженосец, — пробормотал мужчина, и я почувствовала его руку на своем плече, прежде чем тьма поглотила меня.

Том I / 013 : Приказ

     — Милосердие может быть признаком великого человека, впрочем, как и надгробие. -из личных воспоминаний Императора Ужаса Второго Ужасного
     В покоях Коммандующей было темно, единственный свет исходил от свечи на столе женщины. Он тихо встал позади неё, сила его Имени заглушила звуки его доспехов, когда он поднял свой клинок. Темноволосая женщина замерла на какую-то долю секунды, и Оруженосец понял, что его шансы быстро устранить её испарились.
     — Бесшумен ты или нет, — произнесла Коммандующая с мягким акцентом деорайт, — но от тебя разит кровью.
     Клинок Оруженосца опустился, но женщина развернулась, схватившись рукой за длинный нож, лежащий на столе, и в последний миг отбила смертельный удар в сторону. Зеленоглазый мужчина вздохнул и переступил с ноги на ногу, когда она поднялась.
     — Надеюсь, это была фигура речи, — мягко сказал он. — Я купаюсь каждые несколько дней.
     Коммандующая насмешливо оскалила зубы.
     — Некоторые вещи не смываются водой, праэс, — ответила она. Его клинок метнулся вперёд, пробуя на вкус край её защиты и находя её, к сожалению, устойчивой. Меньшего он и не ожидал — Имя этой женщины можно было заслужить только годами упорной борьбы, и даже наставничества Рейнджер было недостаточно, чтобы преодолеть разницу между их уровнями опыта. Не врождённый, но приобретённый, выточенный временем талант может продвинуть вас достаточно далеко.
     — Так скажи мне, ассасин, — усмехнулась Коммандующая, — что же все-таки подтолкнуло Канцлера послать за мной убийцу?
     Длинный нож в её руке превратился в мазок заострённой стали, и она шагнула вперёд, легким движением запястья превратив укол в прямой удар и отскочила, оставив неглубокий порез на его щеке, прежде чем он смог нанести ответный.
     — Это была карательная экспедиция на Красных Кабанов? — спросила она.
     Отшагнув, Оруженосец попытался выиграть пространство для размаха своих мечей. К сожалению, его путь в покои означал путешествие налегке, а борьба с таким опасным противником без щита быстро становилась опаснее, чем он ожидал.
     — Нет, — задумчиво произнесла Коммандующая, — причина явно не в наших предыдущих операциях. А значит, что кто-то открыл свой про̀клятый рот о моём плане для Малых Степей.
     Оруженосец улыбнулся.
     — Возможно, я кое-что слышал, — согласился он. — Но вы, кажется, исходите из неверных предпосылок, Коммандующая.
     — Так просвети меня, ассасин, — холодно ответила она.
     — Не Ассасин, — поправил он её. — Оруженосец.
     Вот тогда-то и зазвонили колокола. Три сигнала, пауза и снова три сигнала — пожар в крепости. Значит, Подмастерье уже приступил к работе, а это означало, что пора заканчивать: кланники Грэма скоро займут свои позиции. Его противник выплюнула несколько слов на древнем языке. Судя по интонации, он рискнул бы предположить, что в них не было ничего особенно вежливого.
     — Значит, ты один из тех щенков, которые хотят стать следующим Чёрным Рыцарем, — проворчала она. — Ты совершил ошибку, придя сюда сегодня вечером, мальчик — я с удовольствием придушу тебя сейчас, прежде чем ты станешь настоящей проблемой.
     Что, как он вынужден признать, было вполне реально. Когда она снова двинулась вперёд, за её атаками стояла тяжесть холодного гнева — снова и снова он был вынужден отступать, выталкиваемый из её покоев, пока не оказался на верхней площадке лестницы. Коммандующая проскользнула под его защиту, после его слишком широкого замаха, и, не обращая внимания на глубокий порез, который он оставил прямо над её ухом, сократила расстояние и ударила его в грудь ладонью. Если бы кто-нибудь, кроме Именованной, повторил бы это на доспехе, они бы сломали себе запястье за такое безрассудство, но вместо этого её удар отправил его кувырком вниз по лестнице. Примерно на полпути он сумел вскочить на ноги, но, прежде чем он успел поднять меч, она почти перерезала ему яремную вену, заставив его отчаянно отклониться назад. В считанные секунды она выгнала его во внутренний двор, и теперь они оба знали, что игра окончена.
     — Если ты встанешь на колени, — решительно сказала она, — я сделаю это быстро.
     — Если бы это была история, — сказал ей Оруженосец, — то именно в этот момент я обнаружил бы, что всё время был левшой.
     — А ты левша? — хрипло спросила темноволосая женщина.
     — Нет, — ответил он, убирая меч в ножны. — Видите ли, в душе я человек практичный.
     Первая стрела попала Коммандующей в горло сбоку, пробив его насквозь и выйдя с другой стороны. Работа Рейнджер. Короткий залп из лука от кланников Грема последовал через мгновение, утыкав её таким количеством стрел, что он больше не мог разглядеть её лица.
     — Так всегда бывает с практичными людьми, Коммандующая, — мягко сказал ей Оруженосец. — Мы жульничаем.
     ☠
     Я проснулась в комнате, которую не узнала. Я ещё ощущала холод северной ночи на своей коже, и щёку до сих пор жгло там, где длинный нож Коммандующей пролил кровь. Это конкретное ощущение бледнело по сравнению с другими: всё моё тело пульсировало десятками болей, худшая из которых была сосредоточена вокруг длинной раны, которая змеилась по всему моему торсу. Я откинулась на подушки, вздрогнув, когда вспышка боли прошила меня. Отбросив одеяло, прикрывавшее меня, я присмотрелась к покрытой повязкой ране, которой одарил меня Одинокий Мечник: кожа была красной и воспалённой, а шрам довольно ужасным, но, по крайней мере, он не кровоточил. На остальной части моего тела не было никаких отметин, что вызвало дрожь беспокойства по спине: я исцелялась у Захариса достаточно, чтобы знать, что магия не может так хорошо исцелять без определённых последствий. Оглядевшись, я увидела, что в комнате никого нет: скудно обставленная мебель в стиле Кэллоу, никаких окон, и я не слышала ни малейшего намека на шум снаружи. И здесь пахло кровью, с удивлением заметила я. Разве во сне я не чувствовала тот же самый запах?
     Я заставила себя сесть на край кровати, подавляя болезненный стон. Личность Оруженосца в моём сне определить было не трудно: Блэк всё ещё выглядел более-менее так же, хотя и чуть старше, и я никак не могла спутать эти пронзительные зелёные глаза с другими. Но в этом видении было слишком много деталей, чтобы оно могло быть просто фантазией моего разума во сне: даже сейчас, закрыв глаза, я слышала низкий голос Коммандующей и визг стрел, падающих сверху. Именное Сновидение. Мой разум пока что был слишком затуманен, чтобы понять происходящее, но я знала, что всему должна быть причина. Когда Блэк вонзил меч мне в грудь, я столкнулась с двумя возможными версиями себя. Итак, сон показывает мне, как предыдущий Оруженосец убивает героя, в то время как я своего отпустила. Немного грубовато, если говорить о намёках, но я не была по натуре утончённой девушкой — вполне логично, что моё Имя будет столь же прямолинейным. С гримасой я провела рукой по спутанным волосам. Боги, от меня ужасно пахло. Мне нужно было принять ванну или хотя бы переодеться.
     Дверь со скрипом отворилась, и вошла Капитан, пригнув голову. Это зрелище вызвало у меня улыбку: за исключением адских огров, практически всё смотрелось рядом с ней игрушечным.
     — Славно, — пробубнела воин. — Ты проснулась.
     — Только что, — согласилась я. — Как долго я была без сознания?
     — Прошло уже два дня после твоего маленького трюка, — сказала она. — Ты была дьявольски близка к тому, чтобы никогда не проснуться.
     Я так и подозревала, но всё равно у меня по спине побежали мурашки, когда я услышала это вслух.
     — Может, мне послать благодарственную записку целителям Легиона?
     Капитан фыркнула.
     — Ты разорвала своё тело так, что они не смогли с этим справиться, — сообщила она. — К счастью, у нас в лагере был маг крови из племени Быстроногих — потребовалось три кроветворения, чтобы вернуть тебя к какому-то подобию живого человека.
     Кроветворения. Верхние Боги, я надеялась, что она говорила не то, что я думала.
     — Ты хочешь сказать, что они закачали в меня кровь, да?
     Женщина с оливковой кожей наградила меня уничтожающим взглядом.
     — Не будь тупой, девочка, — проворчала она. — В твоих венах осталось совсем немного этого вещества. Блэк заставил их пролить кровь троих. Грубая штука, но обычно это срабатывает.
     Я почувствовала, как мой желудок сжался, и судорожно выдохнула. Три человека умерли только для того, чтобы исцелить меня, а Капитан, похоже, даже не думала об этом как о чём-то из ряда вон.
     — Кем они были? — прохрипела я. — Люди, которые погибли, чтобы спасти меня.
     Она пожала плечами.
     — Заключённые из камеры смертников. Никогда не знала их имён, но Писец, вероятно, знает. Пришлось подать какие-то бумаги, чтобы их реквизировать.
     Реквизировать их, как ресурс. Так же, как если бы они попросили новый комплект доспехов или какое-нибудь швейное оборудование. Как будто они были вещами, а не людьми. Конечно, они вряд ли были хорошими людьми — иначе им не вынесли бы смертный приговор, — но в этот момент я увидела, что праэс тратит жизни кэллоу, как валюту. Три чужие жизни, потраченные на то, чтобы сохранить мою, не задумываясь.
     Интересно, согласилась бы я на это, если бы не спала? Мне было противно, что я уже не была так уверена в своем ответе, как месяц назад. Присутствие Капитана внезапно показалось мне невыносимым, разрушающим всё, к чему я стремилась. Просто ещё один винтик в Имперской машине, перемалывающий жизни людей, которых они завоевали.
     И всё же, что я могла сделать? У меня чесались руки наброситься на неё, но я слишком хорошо понимала, что даже в лучшем случае лишь царапну её броню — она была женщиной, которая сталкивалась с целыми батальонами рыцарей и убивала их без особых усилий. Они были добры, Капитан и Блэк, такие покладистые, услужливые, и я в конце концов забыла, что имею дело с монстрами.
     Бедствия — монстры, которых боятся даже другие монстры. И хуже всего было то, что мы были на одной стороне. Я охотно присоединилась к людям, которые рассматривали человеческие жертвоприношения как еще один инструмент в своем арсенале. Вкус желчи во рту заглушил запах крови, и меня внезапно вырвало. Одно дело — принять абстрактное решение пожертвовать жизнью, но теперь, когда я столкнулась с реальностью… как я могла подумать, что из этого выйдет что-то хорошее? Взгляни на основы твоего лучшего мира, Кэтрин Обретённая. Еще три трупа до кучи, и они будут не последними. Меня вырвало прямо на кровать. Беспокойство на лице Капитана было самым ненавистным видом доброты, который я когда-либо видела. Через мгновение мой желудок успокоился, и я вытерла рот одеялом.
     — Тогда я поговорю с Писцом, — пробормотала я, дрожа.
     Я запомню имена, вырежу их достаточно глубоко, чтобы никогда не забыть. Выяснить, есть ли у них семьи, люди, которые зависели от них — безвкусный способ вернуть долг, который был так глубок, но что другое я могла сделать? У меня ещё оставались сбережения из Ямы, и я не собиралась тратить на это даже крупицу Имперского золота. Мой долг, моё покаяние. Да смилостивятся боги над моей душой.
     — Ты можешь сделать это позже, — проворчала Капитан. — Надень тунику, Блэк хочет, чтобы ты вышла.
     Я чувствовала себя слишком опустошённой, чтобы сказать ей, что все они могут пойти нахуй. Комода не было, но кто-то аккуратно сложил одежду на стуле в углу. Я заставила себя подняться на ноги, оттолкнув руку помощи Капитана, когда пошатнулась. Я была не в настроении принимать помощь от праэс. Смена белья в комнате с кем-то ещё была почти ностальгией, напоминанием о тех днях, когда я делила спальню с другими девочками из приюта. Но тогда никто не раскладывал для меня одежду. Меня беспокоило, что я перестала замечать подобную роскошь: она подкрадывалась к тебе, как атрибуты власти. Дюйм за дюймом, пока не забудешь, что когда-то жила без них. Мои губы скривились от отвращения, когда я увидела, что шерстяная туника, приготовленная для меня, была выкрашена в чёрный цвет. Мне казалось, что на меня кто-то претендует, а я всегда противилась этому. Я всё равно застегнула воротник и разгладила свое лицо от эмоций. Я куплю себе одежду, как только представится случай.
     — Зачем я ему понадобилась? — спросила я Капитана, когда закончила натягивать ботинки.
     — Просто нужно, чтобы тебя видели, — ответила гигантская тагреб. — Ходят слухи, что ты мертва, и люди хотят увидеть тебя в живую.
     Я моргнула. дьявол, гоблинский огонь.
     — Всё ещё горит? — поинтересовалась я.
     — Им удалось оцепить его, — сказала Капитан, — но почти половина квартала сгорела в огне. Хорошо, что Истрид приказала своим легионерам вовремя эвакуировать людей.
     Небольшое облегчение, что мне не пришлось бы добавлять больше жизней к моему счёту так скоро после последних. Я затянула пояс и убедилась, что чехол моего ножа правильно уложен. Меча не было, но этого и следовало ожидать после того, как клинок Одинокого Мечника вонзился в него.
     — Пойдём и покончим с этим, — пробормотала я, более измученная, чем того требовали мои раны.
     Гостиница, в которой мы находились, была пуста, если не считать горстки Чёрных Стражей, прикрывавших вход. Я проигнорировала их и последовала за кареглазым воином на улицу. Я услышала толпу ещё до того, как мы добрались до Двора Мечей.
     Большая мощёная площадь когда-то была местом, где графы Саммерхолма вершили правосудие, хотя Императорская Наместница предпочла для этой цели крепость. Это название произошло от того, как граф Харлай Мрачный взял оружие разбитой армии праэс и сложил его в кучу, чтобы предложить королю того времени вместо налогов, причитающихся в том году.
     Должно быть, большая часть населения Саммерхолма собралась во Дворе, и звук тысяч перешёптываний был почти оглушительным. В центре была воздвигнута виселица, окруженная квадратом легионеров в шесть человек. Блэк сидел верхом на своем коне перед постройкой, Писец стояла рядом с ним неподвижно, как статуя. На этот раз она, казалось, не обращала внимания ни на что, кроме того, что происходило перед ней.
     Люди расступались перед Капитаном, как отступающий прилив, и замолкали при виде высокой Именованной, шагавшей по брусчатке. Краем глаза я видела, как люди показывали на меня пальцами, когда думали, что я ничего не вижу. «Оруженосец», — услышала я шепот. Предательница появлялось почти так же часто, и этот эпитет не задел бы меня так сильно, если бы в нём не было крупицы правды. Я смотрела прямо перед собой и изо всех сил старалась не отставать от Капитана. Как только мы подошли ближе, я заметила, что Блэк был в полной броне — на этот раз на нём был шлем, сделанный в виде ухмыляющегося дьявола.
     — Оруженосец, — поприветствовал он меня, не отрывая взгляда от виселицы.
     — Блэк, — ответила я, — что это за дьявольщина?
     — Восстановление порядка, — сказал он.
     Виселица была не более чем в тридцати футах от меня, так что теперь я могла видеть, кто на ней находится. За петлями в две шеренги стояло человек пятьдесят, и я узнала каждого из них. Ветераны из Потерянной Короны, горстку которых я видела в Королевской Литейной, которые, должно быть, пережили ночь.
     — Ты не можешь этого сделать, — сказала я настойчиво. — Не все из них были членами Сынов. Некоторые просто сочувствовали и…
     — А также были причастны к убийству императорской Наместницы, — решительно перебил он меня. — Государственная измена, за которую полагается петля.
     — Вы уже знали, кто эти члены, — умоляюще произнесла я. — Ты мог бы повесить их и тогда, но сейчас в этом нет необходимости.
     Зелёные глаза смотрели на меня сквозь глазницы в шлема.
     — Их можно было терпеть, пока были безвредны, — заявил он. — Они больше не безобидны.
     — Это же бойня, — прошипела я. — Тебя будут ненавидеть за это.
     — Меня уже ненавидят в этом городе, — отметил он. — Вполне приемлемая потеря, если при этом будут бояться.
     Я потянулась к силе своего Имени, но там было пусто. Ни капли силы, которую я использовала, чтобы сокрушить своих врагов, несмотря на то что я погрузилась так глубоко, как только могла.
     — Ты связал моё Имя! — обвинила я его.
     — Твоё бессилие — дело твоих рук, — ответил Блэк. — Ты предприняла действия, которые противоречили природе твоего Имени, и таким образом повредила доступ к нему. Что-то связанное с твоей конфронтацией с героем, я полагаю. Тела так и не нашли.
     — Так ты наказываешь меня, убивая жителей Кэллоу? — прорычала я.
     — Я вешаю предателей, которые подняли оружие против Башни, — резко поправил он. — У меня нет привычки тратить жизнь на мелкие уроки.
     Я никогда никого так не ненавидела, как этого человека в тот момент. Он сидел на лошади и смотрел на меня сверху вниз. Он олицетворял каждую дьяволову ухмылку праэс, с которой я встречалась, глядел на меня, как будто я была всего лишь скотом в их стаде. Притворяясь, что законы, которые он поддерживает, — это не что иное, как правила, которые Пустоши использовали для исправления игры, чтобы они каждый раз выигрывали.
     — Я не приму в этом участия, — сказала я таким холодным и яростным голосом, что едва могла поверить, что это мой собственный голос.
     Мои пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Его взгляд не дрогнул даже на мгновение, и я осознала, насколько абсурдной, должно быть, казалась ему девушка, которая не могла даже использовать своё Имя, но угрожала резать ножом самого Чёрного Рыцаря. В десяти футах от меня стояли два Бедствия, и даже сквозь дымку ярости этот факт пробился в сознание. Я разжала пальцы.
     — Я не буду в этом участвовать, — повторила я уже спокойнее.
     Возможно, я не смогу остановить это, но мне не нужно было притворяться, что я одобряю это. Я повернулась, чтобы уйти, пойти куда угодно, лишь бы не оставаться тут.
     — Остановись.
     Мне казалось, я знаю, что такое страх. Я почувствовала это в ту ночь, когда мы впервые встретились, когда сила Рыцаря сковала, казалось, сам воздух переулка. Но я ошибалась. О, как это неправильно. Мои конечности замерли, а сердце сжалось. Тёмные существа прятались вне моего поля зрения, жаждая моей смерти.
     — Обернись.
     Я повиновалась. Я даже думать не могла о том, чтобы не подчиниться. Монстр изучал меня без тени эмоций в глазах, почти ленивое веселье, которое он всегда демонстрировал, соскользнуло с его лица, как вода с глиняной маски. В том, с чем я столкнулась, не было ничего человеческого, и, наконец, я могла сказать, что встретила Чёрного Рыцаря. Настоящего.
     — Ты думала, что это игра, Кэтрин? Что действия не будут иметь последствий? — тихо сказал он. — Сила — это «обоюдоострый клинок». Власть приходит вместе с ответственностью. Амбиции, подобные твоим, требуют жертв, так что стой здесь и наблюдай.
     И моё тело подчинилось. Даже когда я кричала внутри, моё тело подчинилось. В толпе воцарилась тишина, когда генерал Разоряющая взобралась на виселицу и жестом приказала своим легионерам продолжать. Потянули за рычаги, земля разверзлась под пленниками, и двадцать пять кэллоу умерли от перелома шеи. Тысячи людей стояли во Дворе, но можно было услышать, как упала булавка. Легионеры отвязали трупы, как только последний из них перестал дёргаться, позволив им упасть в люки, и подтолкнули вперед второй ряд пленников. Я читала их лица одно за другим, слишком ошеломлённая, чтобы быть должным образом испуганной. В середине очереди стояла стройная белокурая девушка с серыми глазами. Элиза. Наши глаза встретились, и на её лице промелькнуло узнавание, за которым последовала мольба. Боги, простите меня. Я не знала. Ты должна мне поверить, я не знала. Прошло мгновение, и прекрасное лицо исказилось отвращением. Она сплюнула на землю, и через мгновение петля затянулась вокруг её шеи.
     Генерал Разоряющая снова взмахнула рукой, и она умерла.
     Толпа испустила долгий вздох, и все было кончено. Десятки тысяч людей стояли во Дворе Мечей, окружив менее двухсот легионеров, но, когда последний труп упал под виселицу, они начали расходиться. Запуганные, как и я.
     — Мы уходим с полуденным колоколом, — спокойно сказал Блэк. — Возвращаемся в казармы.
     Не сказав больше ни слова, он поскакал прочь, и его закованный в сталь конь повиновался невысказанным командам своего хозяина. Я оцепенело поплелась прочь, ноги сами понесли меня подальше от Двора. Не важно, куда именно, главное, чтобы не здесь. Не знаю, как долго я бродила, чтобы в конце концов оказаться в тупике. Больше никого не было видно. Я прислонилась к стене, уткнувшись лбом в грубо обтёсанный камень. Я медленно опустилась на колени, радуясь боли от раны, когда моё тело вытянулось. Я очень, очень устала. Более двухсот миль отделяло меня от дома, и внезапно я осознала, как одинока на самом деле. Окружённая людьми, которые ненавидели меня, людьми, которых я охотно оставила бы на растерзание монстрам.
     И вот теперь я здесь, даже без защиты Имени, за которое променяла свою душу.
     Сухое рыдание сдавило горло, и я медленно покачнулась, закрыв глаза. Я сама сделала это с собой, воображая себя умной, думая что у меня всё под контролем. Для меня всё было похоже на сон. Один красочный абсурд за другим: Имена, видения и претензии. Материал, из которого были сделаны легенды. Может быть, поэтому это далось мне так легко — я не могла поверить в реальность происходящего, поэтому относилась как к сказке. Я подшучивала над злодеями, которые пропитывали кровью страницы учебников истории, как будто я была равной, а не муравьём, которого они могли раздавить без раздумий. Одного воспоминания о том, как я разговаривала в первый вечер, было достаточно, чтобы кровь застыла у меня в жилах — теперь, когда я знала, что разговаривала с зеленоглазым существом, с которым встретилась во Дворе, а не с вялым злодеем, с которым, как я думала, столкнулась.
     Теперь уже не верилось, что это сон. Не тогда, когда в ушах остался хруст, с которым шеи кэллоу ломаются под веревкой. Слёзы покатились по моим щекам, и я позволила им быть.
     Если это не стоило того, чтобы плакать, то что тогда?

Том I / 014 : Злодей

     — Все уроки, которые стоит выучить, написаны кровью. -Императрица Ужаса Торжествующая, Первая и Единственная Её Имени
     Мы направились в Атер. Я заставила себя проснуться для уроков фехтования и продолжила чтение, но с самого Саммерхолма я не сказала Блэку ни слова. Поля окружали нас со всех сторон, фермы и луга простирались так далеко, насколько хватало глаз: большинство из них были пусты. Фермеры, казалось, знали, что приближается имперский отряд и избегали нас.
     Я проводила вечера в тишине, глядя на закрытые книги и думая о городе, который только что покинула. Я совершила ошибку. В том, как я отреагировала в день повешения, были вещи, которые меня беспокоили, и у меня не было для них реального объяснения. О, я испытывала отвращение бо́льшее, чем могла выразить словами. Я и раньше отнимала жизни, но узнать о жертвах было совсем другое. Я убивала ради справедливости, когда никто другой не был готов отстаивать ее. Я убивала в бою, когда мои враги не оставляли мне другого выбора.
     То, что трое заключённых, независимо от причины, по которой оказались в камере смертников, были убиты, как скот, чтобы сохранить мне жизнь, всё ещё вызывало у меня тошноту. Они умерли не ради великой цели, они умерли ради меня. Отдав свою кровь, подобно животным. Об их смерти никто не просил, и это была не моя вина, но тем не менее я несу ответственность за случившееся.
     Что же касается виселиц… теперь, когда накал страстей миновал, я поняла, что они были обречены на смерть. Рыцарь был прав — они совершили предательство, пощадить их означало бы ослабить имперскую власть и выпустить на свободу шайку заговорщиков, уже участвовавших в убийстве Губернатора. Однако эта мысль не распространялась на сочувствующих, которые умерли, как и зачинщики. Сколько людей в Потерянной Короне на самом деле были частью Сыновей Стрегеса? Группа была небольшой и малоэффективной до того, как в дело вмешался Одинокий Мечник, конечно, их было не пятьдесят, а именно столько попало в петлю. Были ли они невиновны? Пожалуй, нет. Но их ненависть была направлена главным образом на Империю, и как их можно было винить в этом? Если бы Блэк повесил всех сочувствующих в Саммерхолме — в городе не осталось бы никого, кроме легионеров.
     Не помогало и то, что прошлой ночью я сама чуть не лишилась жизни, а проснувшись, участвовала в массовой казни. Мои руки дрожали, когда я думала о том, как близка была к смерти в ту ночь — медленно истекала кровью на полу, когда герой уходил. Если бы он был хоть немного более осторожным, просто немного менее уверенным, что моя рана убьет меня…
     Я сделала глубокий вдох и взяла себя в руки. Мысль о том, чтобы снова ввязаться в драку, вызывала у меня ужас, и я ненавидела каждый миг тех событий. Шёпот толпы в некотором смысле отрезвил меня. Несмотря на всё, через что я прошла, даже сейчас воспоминание об услышанном причиняло боль. Я думала, что готова к тому, что люди назовут меня предательницей, и пошла на это, зная, что они будут считать меня таковой, но действительно пережив это, я поняла, что могу быть кем угодно, только не предателем. Какая-то часть меня хотела отделиться от происходящего, доказать, что я не предаю землю, которую хочу спасти.
     Разговор с Мечником не давал мне покоя. «Как ты можешь оправдывать свою работу на этих тиранов?» — спросил он. Тогда я отмахнулась от него, как от очередного героического идиота, но… я нахмурилась. Там не было никаких но. Не должно быть никаких но. Почему один-единственный разговор с человеком, к которому я не питала ни малейшего уважения, так потряс меня? Он даже не привёл каких-то серьёзных доводов. Лишь банальности о королевствах и знамёнах — сентиментальная логика, которую может использовать тот, у кого нет веских аргументов. Здесь было что-то такое, чего я не понимала. Я до сих пор не могла почувствовать своё Имя, и в последний раз это было после того, как я отпустила героя — они были связаны, в некотором роде. Я провалила какое-то испытание: моя Роль каким-то образом обнаружила, что я не справляюсь.
     Меня обожгло то, что единственным человеком, с которым я могла бы это обсудить, был Чёрный Рыцарь, но я просто не могла — одного вида этого человека было достаточно, чтобы наполнить меня холодным гневом. Трижды его голос становился странным, когда он отдавал приказы. Трижды я повиновалась, независимо от своих собственных желаний. То, как небрежно он подчинил моё собственное тело, я никогда не прощу — никто не умеет быть таким злопамятным, как кэллоу.
     Дни шли один за другим, а я всё копалась в книгах. Как оказалось, большинство из них были хрониками. Праэс был в полном беспорядке до того, как была объявлена Империя: на севере было не менее четырёх королевств сонинке, сражавшихся друг с другом за землю, а в Голодных Песках племена пустыни жестоко убивали друг друга из-за вечной нехватки ресурсов. Больше всего они ненавидели друг друга: тагребы часто совершали набеги на самые южные королевства сонинке, крали всё, что попадалось под руку, а остальное сжигали. Тогда племена гоблинов в Серых Гнездилищах были не более чем маячащим на заднем плане присутствием, хотя они уже ковали железное оружие, когда все остальные ещё использовали бронзу. В те дни кланы были силой, с которой приходилось считаться: люди легко обходили их, боясь огромных орд зеленокожих в степях, которые обрушивались подобно потоку смерти каждые несколько десятилетий.
     Впрочем, чтение было слабым развлечением, и напряжение росло с каждым днём. К тому времени, как мы добрались до Благословенного Острова, оно стало почти невыносимым.
     Бесплодная скала посреди реки Васалити была самой дальней цитаделью Миезан на континенте, предназначенной стать плацдармом для вторжения в Древний Кэллоу до того, как Лисерианские войны внезапно положили конец этим перспективам. С тех пор он сотни раз переходил из рук в руки, но массивный каменный мост, соединявший остров с землёй с обеих сторон, до сих пор оставался нетронутым, как свидетельство превосходства Миезанской инженерной мысли. Древний форт превратился в огромный замок после падения Императрицы Ужаса Торжествующей, когда королевство Кэллоу наконец объявило его своим. До Завоевания это была крепость-храм ордена Белой Руки — одетых в сталь паладинов, охранявших восточную границу Королевства. На протяжении веков они были чумой для Империи, совершая набеги даже за пределы Зелёного Простора. Среди кэллоу до сих пор ходили песни о временах, когда отряд паладинов оставил труп генерала праэс прямо у Девяти Врат Атера, в качестве наглядного предупреждения против планов Запада.
     Теперь же это были руины, даже камни почернели и выгорели от самого обширного использования гоблинского огня в истории праэс. Орден Белой Руки был полностью уничтожен на первом этапе Завоевания, паладины вырезаны до последнего человека, чтобы они больше никогда не смогли восстановить орден. Это был момент, когда Кэллоу начал серьёзно относиться к новому Чёрному Рыцарю, хотя и недостаточно: две недели спустя печально известная резня на Полях Стрегеса фактически сломила большую часть военной мощи королевства. Мы ехали под разрушенными арками единственных ворот в тишине, лишь ветер, завывающий в руинах, звучал панихидой былому величию. Говорили, что если прислушаться, то можно услышать крики двух тысяч человек, сгоревших заживо.
     Солнце садилось, и Чёрные Стражи немедленно разбили лагерь под одной из больших башен, поставили палатки и развели костёр. Часть из них, ранее отделившаяся от отряда, поймала несколько кроликов, которых они намеревались освежевать и потушить в походных котелках. Я оставила Зомби в помещении, которое, похоже, когда-то было внешней конюшней, избегая компании сидевших у огня Блэка и Капитана. Я могла бы просто уединиться в своей палатке с книгой и свечой, но после долгого дня езды мне захотелось размять ноги, и я совершенно бесцельно побрела в руины.
     Крепость была полностью разрушена. Даже внутренность большинства строений была выжжена, и ни одна крыша не уцелела после захвата острова. Кое-где из-под обломков выглядывали скелеты — сами кости почернели и искривились, как мрачное напоминание об опасностях гоблинского огня.
     По правде говоря, я не понимала, почему Империя не позаботилась о восстановлении и размещении гарнизона на Благословенном Острове. Это был единственный путь через реку, который казался ключевой позицией, которую нужно удерживать, но праэс казались довольными, оставив её в разрухе. Может быть, предостережение против неповиновения? А возможно, даже они были не особо гордились тем, что произошло здесь во время Завоевания.
     Я шагала по руинам не задумываясь, и в конечном итоге оказалась у южной стены. Вид оттуда был поразительным: на западе до горизонта развернулись поля, окрашенные красным светом заходящего солнца, а на востоке имперская дорога простиралась сколько мог видеть глаз. Я знала, что она ведёт к Атеру — одному из самых крупных проектов, созданных Империей. Императором Ужаса Мрачным — он был его основателем. В начале своего правления он казался многообещающим правителем, пока не заключил слишком много сделок с Подземным миром и не понял, что он гигантский паук, застрявший в теле человека. После этого дела быстро пошли под откос.
     В конце концов мне наскучили эти зрелища, и я спустилась по полуразрушенной лестнице, чтобы вернуться в лагерь. Я проголодалась, и ещё нужно было кое-что прочитать перед сном. Я пересекла открытый двор, окруженный четырьмя меньшими бастионами, но остановилась как вкопанная, когда поняла, что больше не одна: развалившись на чудесным образом нетронутой каменной скамье, поразительно красивая девушка сонинке наблюдала за мной с приятной улыбкой. Я потянулась было за своим мечом, но поняла, что оставила его в лагере — я больше не носила его вне уроков. Всё, что у меня было, — это мой нож, а на коленях Наследницы в угасающем закатном свете был виден обнажённый клинок.
     — Кэтрин Обретённая, — дружелюбно произнесла темнокожая девушка, её певучий акцент мтетвы превращал речь в подобие песни. — Нам давно пора было встретиться по-настоящему.
     — Наследница, — ответила я. — Не думала, что ты захочешь говорить после того, что сделала в Саммерхолме.
     Аристократка изящно пожала плечами.
     — Ничего личного, Кэтрин, — сказала она. — Тогда я думала, что ты представляешь угрозу. Таковы правила игры, нет?
     Я стиснула зубы. Она подставила остальных трех претендентов — ну, может, двоих, Рашид, вероятно, был на своей собственной стороне — натравив на меня, и в этом не было ничего личного? Я нахмурилась.
     — Тогда, — осторожно повторила я.
     Наследница улыбнулась, тепло и дружелюбно.
     — Теперь я знаю больше. Я не была уверена, после того как ты отпустила героя, но после той демонстрации во Дворе Мечей сомнений быть не может.
     У меня кровь застыла в жилах. Когда я столкнула Одинокого Мечника в реку, на стенах больше никого не было. Как она могла… нет. Возможно, она лишь догадывается. Нет необходимости отдавать рычаги воздействия, которых у нее может и не быть.
     — Не совсем понимаю, о чем ты говоришь, — проговорила я. — Мечник сбежал сам — герои так делают, знаешь ли.
     Красивая девушка рассмеялась.
     — Конечно, так и было. Я отказываюсь от любых утверждений об обратном. И всё же нам нет нужды быть врагами. Видишь ли, я пришла с мирным предложением.
     Я приподняла бровь.
     — У меня сложилось впечатление, что моя и твоя Роли должны противостоять друг другу, — отметила я.
     — Так было бы, — согласилась она. — Если бы ты была настоящим Оруженосцем.
     Мои пальцы сомкнулись на рукояти ножа.
     — Не могла бы ты повторить это? — прошептала я. — Я не совсем поняла.
     Она отмахнулась от угрозы.
     — Ну же, Обретённая, ты ведь на самом деле не хочешь быть Оруженосцем, не так ли? Если бы ты этого хотела, той прискорбной сцены в Саммерхолме не случилось бы.
     — Я убивала за это Имя, — холодно ответила я. — Осторожнее, Наследница.
     — Я убивала за хорошие места в театре, моя дорогая, — усмехнулась сонинке. — Так обстоят дела в Пустошах. Вот почему мы так противны вам, не так ли?
     — Если ты думаешь, что я буду с пониманием относиться к морали праэс, — сказала я сквозь стиснутые зубы — то выбрала не ту собеседницу.
     — О, я вполне с тобой согласна, — с чувством сказала мне Наследница. — Ты совсем другая, Кэтрин. Попытка быть одной из нас может только навредить тебе. Вот почему я предлагаю тебе выход.
     Что?
     — Ты чувствуешь себя в ловушке, прямо сейчас, — сказала мне другая девушка, — но все решаемо. Меня ждет корабль, и я могу доставить тебя в Лауэр в целости и сохранности. Или куда-нибудь ещё, если уж на то пошло. Ты можешь начать всё сначала, не отвлекаясь на этот бардак. Прямо сегодня вечером. Просто скажи.
     Моё сердце замерло. Она говорила правду. Где-то глубоко внутри меня жило осознание, что она не обманывала. Если я соглашусь, то сегодня же сяду на корабль и уеду, прежде чем кто-нибудь успеет меня поймать. Разумеется, я не могла вернуться в Лауэр, но могла бы доплыть по Васалити до Меркантиса и пробраться в Вольные Города. Там я буду вне досягаемости Империи. В безопасности.
     — А если я откажусь? — тихо спросила я.
     — Уверена? — промурлыкала Наследница, не переставая приятно улыбаться. — Отказываешься?
     У неё была такая красивая улыбка. Жалко, что она не затрагивала глаза.
     — Думаю, что да, — ответила я.
     Она вздохнула, скрестив ноги.
     — Я надеялась, что мы сможем договориться, не прибегая к неприятностям, — сказала она. — Ты совершенно уверена, что мы не можем прийти к соглашению?
     — На данный момент вполне, — категорично ответила я.
     — Ну что ж, — сказала Наследница, и всякое притворство любезности растаяло. — Пока мы тут говорим, мои люди окружили твой приют в Лауэре. Если я отдам команду, все внутри будут мертвы к утру. Матрона, девочки, с которыми ты делила спальню, даже дети. Преданы мечу все до единого, если только ты не откажешься от своего Имени сегодня вечером.
     Во второй раз у меня кровь застыла в жилах. Она произнесла свою угрозу так, как другие люди говорят о погоде — как будто это не было чем-то особенно примечательным, просто способ завязать разговор. Может, она блефует? Может быть. Но у неё были ресурсы, чтобы всё это устроить, и она не казалась тем, кто боится использовать все имеющиеся в её распоряжении инструменты.
     — Я не прошу твоей жизни, — терпеливо сказала Наследница. — Просто чтобы ты убралась с моего пути.
     — Если ты отдашь приказ, — повторила я. — Это предполагает, что ты должна быть жива, чтобы сделать это.
     Она рассмеялась.
     — Я пришла во всей полноте своего Имени, Кэтрин. Ты бессильна и почти безоружна. А если тебе этого мало…
     Она щёлкнула пальцами, и в тишине из расползающихся теней выступили четыре силуэта. Толстые плащи скрывали их лица, но арбалеты, которые они направляли на меня, не были спрятаны. Они были рассредоточены по двору, их линии огня перекрывали только меня.
     — Будь благоразумна, Кэтрин, — сказала сонинке. — Сдаться — это единственный разумный путь, который тебе остался.
     Я закрыла глаза. Сколько девочек было в приюте? По меньшей мере сорок, и треть из них не старше десяти. Она убьёт их, не моргнув глазом, если сочтёт нужным. Боги, я так устала от всего этого. Не прошло и месяца, а я уже так устала. Я открыла глаза и выдохнула, глядя в небо. Вышла луна. Я рассмеялась.
     — Спасибо, — сказала я.
     Наследница нахмурилась.
     — Полагаю, я ещё и Блэка должна поблагодарить, — спокойно продолжала я. — Это был урок, который я должна была усвоить.
     — Я не понимаю, — призналась моя соперница.
     — Видишь ли, я всё время думала неправильно. Я выросла в Кэллоу, а мы смотрим на вещи по-другому. Мальчик-пастух берёт судьбоносный меч, убивает дракона и оказывается, что всё это время был принцем.
     Я улыбнулась ей:
     — Но в реальности так никогда не будет.
     Боги, как же мне этого хотелось. В глубине души я думала, что, просто делая хорошие дела в Роли Зла, я смогу пройти через это. Что я могла пройти эту линию, не испачкав руки так, что буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
     — Сделай это, — сказала я. — Убей их. Если я сдамся один раз, ты будешь использовать этот шантаж снова и снова.
     Я не могла победить монстров, будучи лучше их. Во мне этого никогда не было. Слишком много нетерпения, слишком много безрассудства. Впрочем, все было в порядке. Был и другой способ: стать бо̀льшим монстром.
     — Ты думаешь, я блефую? — спросила Наследница низким и опасным голосом.
     — Нет. Я верю тебе, — призналась я. — И вот что я скажу: если хоть один из них умрёт, я сделаю из тебя памятник погибели. Всё, что когда-либо доставляло тебе радость, я превращу в пепел. Всех, кого ты когда-либо любила, я сломаю так основательно, что они умрут, проклиная твоё имя. Я уничтожу всё, чего ты когда-либо достигла, сотру с лица земли следы твоего существования так чисто, что не останется ни одного живого человека, который помнил бы, что ты когда-либо жила. Я не получу от этого никакого удовольствия, но сделаю это.
     С холодным, как лёд, взглядом я оскалила зубы.
     — Я сделаю это, чтобы в следующий раз, когда какой-нибудь самодовольный придурок праэс скажет мне сдаться, я могла указать на пустошь, которая когда-то была твоим домом, и посмотреть, как они вздрогнут.
     — Ты на это не способна, — ответила она с непроницаемым лицом.
     — Попробуй, — прошипела я.
     Под красивой маской скрывался страх, и я наслаждалась им. Самое время этим ублюдкам начать воспринимать меня всерьёз.
     — Я могу убить тебя здесь и сейчас, — сказала Наследница.
     — Ты можешь попробовать, — поправила я, усмехнувшись. — Вот она я, покинутая своим Именем, и у меня есть только нож, чтобы защитить себя. На твоей стороне четыре здоровяка с арбалетами и причудливый меч. Посмотри мне в глаза, Наследница, — тебе кажется, что я боюсь? Ты отлично подготовилась, но будет ли этого достаточно?
     Она заколебалась. Я никогда не чувствовала себя более живой, чем в тот момент, когда эта умная маленькая негодница взглянула на меня, одиноко стоящую в её ловушке, и запнулась. У меня не было ничего, кроме гнева, но этого было более чем достаточно — я сражалась без Имени задолго до того, как столкнулась с Бедствиями и могу сделать это снова.
     — Убейте ее, — приказала Наследница, но я уже метнула нож.
     Зазвенели три тетивы, и я почувствовала, как стрела прошла на волосок от моего горла. Слишком медленно. Я бросилась на первого прежде, чем он успел опустить арбалет: скользнула за его спину, позволив последнему выстрелу вонзиться в его живот. Положив руку ему на плечо, я скользнула ножом по его горлу и позволила телу упасть на землю. Когда я снова двинулась в бой, Наследницы нигде не было видно. Глупо с твоей стороны, моя дорогая. Если бы ты осталась, то могла бы победить. Когда я добралась до второго, он уже выхватил меч, но после того, как каждое утро сражаешься с настоящими монстрами, можешь лишь посмеяться над его небрежной позой. Он размахнулся слишком сильно, и я проскользнув под его защиту, погрузила свой клинок ему в глаз по самую рукоять. Я схватила его меч прежде, чем он успел упасть на землю, позволив третьему подойти ко мне, когда последний наёмник закончил перезарядку. Я махнула острием меча в его сторону, и он осторожно попятился, пока я сделала круг, чтобы держать его между собой и арбалетчиком.
     Он, казалось, не хотел нападать, и я усмехнулась, когда поняла почему: он боялся меня. Они оба боялись. Я только что убила двух других, как будто это была прогулка по рынку, и отправила их работодателя бежать, даже не попытавшись бороться со мной. Я рванулась вперёд, позволяя ему перехватить мой меч в парировании — он был слишком нетерпелив, чтобы держать меня подальше, и это стоило ему того, что я, бросив меч, поймала его запястье. Его глаза расширились в панике, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, я ударила его в живот. Никаких доспехов, только мягкая плоть, и я оторвала его пальцы от меча, прежде чем рубануть им по шее, как будто жала пшеницу. Я перевела взгляд на последнего, с окровавленным клинком в руке, когда наконечник арбалета задрожал в его нетвёрдых руках.
     — Молись, чтобы не промахнуться, — сказала я. — Иначе ты будешь мёртв раньше, чем получится перезарядиться.
     Вскинув арбалет, мужчина тщательно прицелился. Могла ли я избежать схватки или нет, осталось загадкой: прежде, чем он смог выстелить, рука тени скользнула по его горлу и стала душить. Арбалетчик отчаянно сопротивлялся, но ничего поделать так и не смог — через минуту упал на землю с посиневшим лицом и налитыми кровью глазами. Я окинула взглядом двор и увидела Блэка, сидящего на стене одного из домов, свесив ноги с края. Он казался довольным, маска праздности, которую он любил изображать, снова появилась на его лице.
     Темноволосый мужчина молчал, отламывая кусок хлеба и отправляя его в рот. Я шагнула к первому убитому мною человеку, выдернула нож и вытерла лезвие о его плащ. Я почувствовала, как моё Имя шевельнулось глубоко внутри меня, когда я убрала нож в ножны и жёстко улыбнулась. Тебе это понравилось, да? Хорошо. Тогда продолжим, ты и я. Я медленно повернулась лицом к Чёрному Рыцарю.
     — Я и так пропустила достаточно уроков, — сказала я. — Давай приступим к работе.
     «Как ты можешь оправдать работу на этих тиранов?» — спросил тогда Одинокий Мечник.
     Наконец-то я получила ответ: оправдания имеют значение только для праведников.

Том I / 015 : Отряд

     — Я обнаружила, что лучший способ победить в шатранже[17] — это превратиться в гигантскую змею и разорвать горло своему противнику. -Императрица Ужаса Третья Мстительная
     Мы остановились на поздний обед, прежде чем увидели Атер. Блэк отложил наш обычный личный урок в начале дня, так как вечер, вероятно, будет потрачен на то, чтобы представить меня Императорскому Двору, и сейчас проводил больше времени за разговорами, чем за маканием пшённой лепёшки в бульон, приготовленный Чёрными Стражами.
     — Ранние имена праэс делились по этническому признаку, — рассказывал мужчина, пока я с жадностью копалась в своей тарелке. — У Тагреба были люди, навроде Рыжей Лисы — обычно вора, всегда умного — и Серого Льва, часто самого сильного вождя того времени. Имена сонинке ассоциировались с правителями их царств, хотя некоторые производные от них возникали во время особенно жестоких войн.
     — Но теперь они все ушли? — спросила я, поспешно проглотив кусок, когда он поднял бровь.
     — Их не видели уже более тысячи лет, — согласился он. — Роли, в чём ты сама убедишься, обычно являются отражением людей, от которых они происходят, и прошло много времени с тех пор, как люди внутри Империи отказались от каких-либо планов независимости. Зачем соглашаться править частью королевства, когда ты можешь претендовать на саму Башню?
     Я поняла, к чему он клонит. Это была одна из самых соблазнительных частей Имперской философии, которую я обнаружила: в Старом Кэллоу трон всегда переходил только между различными ветвями династии Фэрфаксов. Теоретически для одного из герцогств было бы возможно свергнуть их — и некоторые даже хотели этого. Герцоги Льес, в частности, никогда не забывали, что они были королями до объединения Кэллоу. На практике же тот факт, что вместе с властью королю переходило и Имя, обеспечивал им правление без всяких возражений со стороны. Однако среди праэс любой мог претендовать на Башню, если был достаточно умён и безжалостен. Верховные Лорды, конечно, занимали правящие места чаще, чем простолюдины, но хроники Империи были полны примеров, когда мужчина или женщина с мощными способностями пробивали себе путь к власти из самых низов. Императорской семьи не существовало: самая длинная династия, которой когда-либо удавалось удерживаться в Башне, составляла три поколения, за что и поплатились уничтожением всего рода, всех до последнего, когда третий император был свергнут.
     — Не припомню, чтобы я слышала о каких-то зеленокожих Именах со времён провозглашения Империи, — заметила я. — Что странно, учитывая, что у некоторых огров есть Роли, и их гораздо меньше, чем орков или гоблинов.
     Блэк отставил свою миску, сфокусировавшись на мне. Мы не совсем примирились — я не скоро смогу забыть и простить тот день, когда мы покинули Саммерхолм, а он явно догадывался каким образом Одинокий Мечник смог спастись. И всё же он говорил, а я слушала. Хорошо это или плохо, но Бедствие был моим учителем, и я намеревалась научиться у него всему, чему могла. Его успехи, пусть и жуткие, всё же были успехами. Более того, я сама посеяла семена войны, так что мне лучше быть готовой сражаться, когда придет время.
     — Когда дело доходит до кланов, — сказал он, — Мы должны винить в этом миезанцев. Они систематически уничтожали все аспекты культуры орков. Они дошли до того, что разрушили святые земли Орды Сломанных Рогов, крупнейшего города Каллернии в то время. Роли не рождаются в пустоте, Кэтрин. За ними должен стоять вес, культурный императив. Если бы кланы откололись от праэс после объявления войны, мы могли бы увидеть возрождение их старых Имён, но первой Императрице Ужаса удалось сдержать раскол.
     — Это немного грустно, — призналась я.
     — Их самое распространённое Имя — Военачальник, — отметил Блэк. — В основном известное своей склонностью сжигать целые деревни и забирать их жителей в степи в качестве рабов.
     — Ладно, уже не настолько грустно, — задумчиво произнесла я.
     Он усмехнулся.
     — Что касается племён гоблинов, то тут всё гораздо сложнее. Они никогда не были полностью завоеваны миезанами, как ты знаешь. Они преклонили колени после первых нескольких поражений и таким образом сохранили большую часть своих владений.
     — В книгах, которые ты мне дал, о гоблинах почти ничего нет, — заметила я. — Кое-что об их алхимии и о том, когда они начали интересоваться инженерией, но даже объяснение насчет матрон было немного расплывчатым.
     — Это потому, что о них почти нет достоверной информации, — ответил Блэк. — Они до паранойи скрытны, и у них имеются на то причины. Лично я подозреваю, что Имена у них есть.
     Я приподняла бровь.
     — И что же, они никогда не выходили из Серых Гнездилищ? Вряд ли они смогли бы удержаться.
     — А может и могли, — заметил Рыцарь, — если культура, породившая их, ценит секретность превыше всего.
     Ха. Вообще-то, в этом был какой-то извращённый смысл. Насколько нам было известно, сами матроны могли быть Именованными и просто никому не говорить об этом. Такие роли, как Ассасин, имели свои особенности, которые позволяли им скрываться от посторонних глаз, так что такое вполне могло бы быть. У меня был ещё один вопрос, который я хотела задать, об Имени Канцлера и о том, как его запретили — даже простая попытка претендовать на него квалифицируется как государственная измена — но прежде, чем я смогла что-то выяснить, из ниоткуда появилась Писец. Более того, ей удалось сделать это прямо рядом со мной.
     — Дьявол побери, как ты это делаешь? — выпалила я. — Мы посреди открытого поля, Писец. Единственное укрытие здесь — камни под ногами.
     Она не ответила, но в её глазах призрачно мелькнула искорка веселья.
     — Писец, — нахмурился Блэк. — Обычно ты не прерываешь уроки.
     Не говоря ни слова, она протянула ему свиток. Он был запечатан чёрным воском и официальной императорской печатью. Выглядит серьёзно. Блэк вскрыл его и просмотрел содержимое, лицо его побледнело, когда он дошёл до середины.
     — Ты уверена? — спросил он её.
     — У меня есть три разных свидетеля. Надёжных, — ответила та бесстрастно.
     — Дьявол, — выругался Чёрный Рыцарь, и мои глаза расширились. Это был первый раз, когда я услышала, как он ругается. — Эти законы существуют не просто так, Писец. Даже Торжествующая не была настолько глупа, чтобы нарушить Декрет, а она нарушила почти все писанные законы.
     Плачущие Небеса, он действительно казался обеспокоенным.
     — Что случилось?
     Побледневший мужчина потёр переносицу и уронил свиток на колени.
     — Башня только что получила красное письмо, — мрачно сказал он.
     Я расхохоталась.
     — Неужели? Гномы стучат в дверь? Вы могли бы хоть немного поработать над концовкой шутки.
     Моё веселье угасло, когда выражения их лиц не изменились.
     — Ты серьёзно, — поняла я. — Ты хочешь сказать, что они действительно существуют?
     — Да, — решительно подтвердил Блэк. — И это уже второе красное письмо, полученное Башней в этом столетии. Если мы получим третье, последствия будут… ужасными.
     — Те самые гномы, которые в огромных металлических доспехах на воющих летающих механизмах? Эти гномы?
     — Ты когда-нибудь слышала о Кергуэле, Кэтрин? — спросил Блэк.
     Я пожала плечами:
     — Затерянный город, который боги потопили в океане. Сборник очень плохих стихов.
     — Это было настоящее место, — сказал мне Рыцарь. — Одна из самых могущественных наций в мире в то время, когда великие города баалитов представляли собой скопище глинобитных хижин. Они интересовались естественной физикой и беспечно занимались ею, пока однажды не получили письмо в красном кожаном футляре.
     Это была не та история, которую я читала, поэтому я слушала молча.
     — В письме говорилось, чтобы они прекратили свои исследования, или им грозит вымирание, — сказал Блэк в тишине Пустоши. Лорды Кергуэля рассмеялись и отмахнулись от этого как от эзотерической шутки. Они снова рассмеялись, когда месяц спустя пришло письмо с более резкими формулировками.
     Он помолчал, глубоко вздохнув.
     — Они перестали смеяться, когда потеряли связь со всеми своими колониями. К тому времени было уже слишком поздно. У ян-тей есть единственные сохранившиеся записи на эту тему, и они говорят, что флот металлических кораблей, пришедших за Кергуэлем, затмил само небо — его было видно за много миль.
     — Ты хочешь сказать, что они… — я замолчала.
     — Они утопили остров в море, — сказал Блэк. — Колдовство, которое Кергуэль десятилетиями оттачивал, соскользнуло с кораблей, как вода со спины утки. Взрывы были мощнее, чем любые до или после этого. К тому времени, как гномы закончили, на голых скалах не осталось ни одной живой души.
     Я сидела остолбенев, наблюдая, как выражение лица моего учителя становится холодно-яростным.
     — Теперь ты в состоянии понять, как после той машины Подлого, что обеспечила нам первое предупреждение, я немного раздражён тем, что племя Очагов было настолько безрассудным, чтобы начать эксперименты со взрывателями.
     — Что ты собираешься делать? — тихо спросила я.
     — От них нужно избавиться, — вздохнул он. — От всех до единого, а исследования уничтожить. У матрон будет припадок, но другого выхода нет.
     — Ты мог бы сразиться с ними, — сказала я. — Если они угрожают тебе, значит, ты нашёл что-то, чего они боятся.
     Блэк невесело улыбнулся.
     — По большому счёту, Кэтрин, я мелкий военачальник захолустного королевства. Единственная нация на нашем континенте, которая может считаться чем-то иным, чем региональная держава, — это Королевство Внизу. Когда одна из мировых держав приказывает Империи что-то сделать, мы это делаем. Я не потерплю разрушения во имя гордыни.
     Ну и дерьмо. Когда человек с уровнем самоуверенности моего учителя говорит вам, что кто-то круче него, он вряд ли ошибается. Неужели гномы заодно уничтожат Кэллоу, если придут? В данный момент оно было частью Империи. Надеюсь, мне никогда не придётся это узнать.
     — Значит, мы едем в Форамен?
     Блэк нахмурился.
     — Не ты. Тебе ещё рано иметь дело с матронами.
     Я усмехнулась.
     — Не узнаем, если не попробуем, верно?
     — Ты просто никогда не была в одной комнате с этими хитрыми старыми летучими мышами, — ответил мой учитель, слегка забавляясь. — Нет, ты поедешь в Колледж, пока я не закончу.
     Забавно, как всё это происходит, не правда ли? Месяц назад я могла лишь строить планы, а теперь, похоже, моя цель сама пришла мне в руки.
     — Писец, — произнес темноволосый мужчина. — Там есть отряд, неукомплектованный офицером?
     Бесстрастная женщина немедленно ответила:
     — Крысиный отряд. Не хватает лейтенанта с прошлой недели, ждут перевода. Сегодня вечером в Долине Злости начинаются военные игры.
     Блэк задумался, но всё же изрёк:
     — Если не утонет, то выплывет. Попробуем. Не могла бы ты принести ей по дороге снаряжение легионера?
     Писец чуть наклонила голову.
     — Уже послала гонца.
     Рыцарь усмехнулся.
     — Что бы я без тебя делал?
     — То же самое, — вежливо ответила Писец. — Просто не так хорошо.
     Он перевёл взгляд на меня, и я пожала плечами в знак согласия. Не то чтобы я планировала что-то ещё на этой неделе.
     ☠
     Военный Колледж был единственной офицерской школой в Империи, а это означало, что каждый офицер, желающий сделать карьеру в Легионах Ужаса, должен был окончить учёбу в этих священных залах. Конечно, по всей Империи были разбросаны и другие тренировочные лагеря для легионеров, но любой, кто хотел попасть в офицерские ряды напрямую, проходил через Колледж. Этот институт существовал в той или иной форме с момента основания Империи, хотя до недавнего времени допуск был ограничен детьми имперской аристократии — а в ещё более ранние времена, только мальчиками среди них. Императрица Ужаса Первая Страшная быстро покончила с этой особой разновидностью глупости, использовав директора в качестве боеприпасов для своих новейших катапульт, что перекликалось с тем, как мой собственный учитель выбросил из окна последнюю директрису, когда она отказалась пускать грязных зеленокожих в свои классы.
     Сам Колледж располагался на окраине Атера, и представлял собой большую двухэтажную каменную усадьбу, состоящую в основном из классных комнат, но кадетские казармы и тренировочные поля занимали весь район города, известный как Переулки Пяти Мечей. К концу правления Императора Ужаса Подлого — которое более точно можно было назвать началом правления Императрицы Ужаса Малисии — реформа и быстрое расширение Вооруженных сил Империи вынудили легионы создать несколько полупостоянных лагерей за пределами Атера, где фактически спало подавляющее большинство кадетов. В наши дни старые бараки Колледжа были зарезервированы для студентов последнего курса, а практические занятия проводились в Пустошах, а не в классе.
     В течение недели после зачисления студенты распределялись в группы по сотне курсантов, образуя подразделения до конца их обучения в Колледже. При общей численности курса в тысячу студентов, формировалось десять отрядов. Каждый отряд имел своё название и знамя, как правило, животное из Пустоши, за исключением отряда во главе ежемесячного рейтинга: они назывались просто Первым отрядом, и конкуренция за обладание этим титулом была более чем жестокой. Хотя кадетские оценки на теоретических занятиях действительно влияли на репутацию отряда, реальный способ подняться в рейтинге заключался в победе в военных играх, проводимых каждую неделю в Долине Злости.
     В долине, куда провожали меня Чёрные Стражи, был старый форт, оставшийся с тех времён, когда орден Белой Руки время от времени совершал крестовые походы на восток, к самому Атеру. После Завоевания он перестал быть гарнизоном и стал главным местом для военных игр Колледжа. Предпочтение отдавалось самым базовым сценариям: как правило, имитация атаки и обороны между случайно выбранными отрядами, хотя директор иногда натравливал несколько отрядов друг на друга в более глобальных учениях. Сама долина находилась в полудне пути от столицы и была достаточно обширна, чтобы вместить многотысячные армии. Форт был расположен на холме, охранявшем путь к Атеру, спускающемуся в более глубокую долину, где с одинокой сторожевой башни открывался вид на густой лес и несколько ручьёв. После долгой прогулки склон снова поднимался, ведя к кругу холмов, окружённых настоящим лесом скалистых обнажений: именно там Крысиный отряд решил разбить лагерь среди холмов.
     Я увидела дым от костров задолго до того, как показался сам лагерь отряда. Прогуливаясь по лагерю в одежде легионера, которую я надела несколькими часами ранее, я благословила тот факт, что в куче книг от Блэка была памятка о Легионах — Небеса знали, насколько запутанными были все термины. Военная игра велась между двумя отрядами — сотня кадетов с каждой стороны подчинялась одному капитану. Под началом капитана могло быть до пяти лейтенантов, отвечающих за линию из двадцати солдат, а под началом каждого лейтенанта был сержант. Предполагалось, что линии смогут разделиться на два десятка, если того потребует поле боя, и в этом случае сержант будет командовать вторым десятком.
     Я чувствовала себя неуютно в форменной кольчуге после того, как так долго носила более подходящие доспехи, но это снаряжение принадлежало Оруженосцу — я же была лейтенантом Кэллоу, пока училась в Колледже, а она не должна была иметь доступ к такого рода ресурсам. Я обнаружила, что назначенная мне линия слоняется вокруг наполовину сложенного костра, мрачно копаясь в своих пайках. К счастью, моего сержанта было достаточно легко заметить: высокий орк с единственной красной полосой его звания, пришитой на наплечник, его кожа была скорее коричневой, чем зелёной. Он разговаривал с особенно тощим гоблином с таким же знаком отличия, как я заметила, когда подошла ближе — они остановились, как только заметили, что я иду, орк приподнялся, чтобы отдать честь, в то время как гоблин просто бросил на меня любопытный взгляд.
     — Сержант Хакрам? — решила убедиться я.
     — Верно, — сказал орк хриплым голосом. — Значит, вы наш новый лейтенант?
     — Лейтенант Кэллоу, — подтвердила я, протягивая ему руку.
     Хакрам издал довольный возглас и сжал моё предплечье.
     — А этот маленький доходяга рядом со мной — сержант Разбойник из Четвёртой линии.
     — Рад познакомиться, лейтенант, — поприветствовал меня гоблин. — Я должен вернуться к своим людям, прежде чем Мастерящая поймёт, что я ушёл. Удачи тебе в бою, Хакрам.
     — Умойся их кровью, Разбойник, — ответил сержант в одной из самых распространенных орочьих форм прощания.
     Гоблин поспешил прочь за холм, отдав мне забавно небрежный салют.
     — Так из какого отряда вы перешли, лейтенант? — спросил Хакрам.
     — Я новенькая, — ответила я. — Никогда раньше не была ни в одном.
     — Да будут милостивы боги, — выругался Хакрам. — У капитана будет припадок. Мы и так уже в самом низу рейтинга, а теперь получаем новенькую? — орк помолчал, прежде чем бросить на меня почти извиняющийся взгляд. — Я не хотел вас обидеть, просто опытный лейтенант мог бы завтра что-то изменить, — продолжал он. — Мы выступаем против Первого отряда, причём они будут в обороне.
     — Я не обижаюсь, — ответила я, слегка озадаченная. — Первый отряд настолько хорош?
     — Они не проиграли ни одного сражения, — поморщился Хакрам. — Капитан Верес не зря зовётся Адской Гончей.
     — Они выставляют лучший отряд против худшего? — я задумалась, — не похоже на справедливый жребий.
     — Удача в розыгрыше, — уныло произнес сержант. — Крысоликий сквернословит с того самого момента, как вытащил наш номер.
     — Капитана зовут Крысоликим? — я усмехнулась. Я знала, что любой, кто записывался в Легионы, мог сделать это под именем по своему выбору, но кто, во имя Ста Преисподних, выбрал бы имя Крысоликий? Хакрам ухмыльнулся в ответ, и его острые, как бритва, зубы сделали это зрелище более чем устрашающим.
     — Я слышал, инструкторы назначили его в Крысиный отряд просто ради иронии, — сказал орк. — Тебе, вероятно, следует отправиться на офицерское собрание, лейтенант. Я позабочусь о смене часовых на ночь.
     — Командирская палатка на другой стороне холма, верно?
     — На ней висит знамя с крысиными черепами, — ухмыльнулся Хакрам. — Невозможно пропустить.
     Я отсалютовала орку, на что он чётко отзеркалил, и пошла по грязной тропе вверх по склону. После месяца блужданий в латах и акетоне, доспехи легионера казались удивительно лёгкими на моих плечах, даже с толстым прямоугольным щитом, привязанным к моей спине. Я уже скучала по собственному мечу, но я должна была вести себя сдержанно, пока нахожусь в Колледже, а носить с собой что-нибудь, кроме стандартного снаряжения, было верным способом вызвать нежелательные вопросы. В отличие от некоторых легионеров, о которых я читала, Крысиный отряд, похоже, не был экипирован арбалетами с рычажным механизмом. Они, вероятно, должны были стать штурмовым отрядом.
     Как и сказал мой сержант, командирскую палатку невозможно было не заметить. Во-первых, она была в два раза больше любой другой, и даже если я каким-то образом умудрилась бы промахнуться мимо знамени рядом с ней, скрещенные серебряные мечи Военного Колледжа были вытканы на боках палатки со всех сторон. У входа стояла пара легионеров, но, бросив беглый взгляд на две красные полосы на моем плече, они пропустили меня, не сказав ни слова.
     Четверо легионеров в доспехах сидели на корточках возле ящика, к которому кто-то прикрепил карту, и большинство из них подняли головы на звук моего появления. Я оглядела комнату, отметив, что только половина присутствующих лейтенантов были людьми. Единственная присутствующая гоблинша чертила что-то на краю карты своими скрюченными пальцами, выглядя почти комично маленькой рядом с большим, мускулистым орком рядом с ней. Поразительно красивый парень с серыми глазами и оливковой кожей быстро оглядел меня, прежде чем недовольно хмыкнуть.
     — Вы, наверное, лейтенант Кэллоу? — спросил он.
     — Явилась на службу, капитан… — я замолчала, раздумывая, стоит ли называть его тем именем, которое узнала. При разговоре с Хакрамом, это казалось забавным, но теперь всё больше походило на неловкость.
     — Бестия, — коротко закончил капитан. — Тебя не было в списках Колледжа до перевода в Крысиный отряд. Правильно ли я предположу, что ты новичок?
     — Я видела сражения раньше, — ответила я. — И не только с тупыми мечами. Этого достаточно?
     Бестия улыбнулся, но вид у него был совсем не дружелюбный.
     — Достаточно для вас. К сожалению, для меня это дерьмо, лейтенант. Даже если вы кастрировали огра в единоборстве, меня это не волнует — вы всё ещё хренов зелёный новичок, которого они мне подсунули за день до учений с Первым отрядом.
     Я глубоко вздохнула, гадая, не оставит ли чёрной метки в моём послужном списке удар кулаком по ухмыляющейся физиономии моего начальника в первый же день моего назначения. Вероятно, так и будет, поэтому я на время подавила свой гнев. Пусть он скулит сколько хочет — я покажу, чего стою на поле боя.
     — Лишний балласт, — тихо выругался на харсуме крупный зеленокожий лейтенант. — Именно об этом мы мечтали.
     Мои глаза вспыхнули ртутью гнева. Чаша моего терпения переполнилась.
     — Ты ужасно болтлив для мальчика без крови, — ответила я на том же языке. — Ищешь драки?
     Орк разразился лающим смехом.
     — Жёсткие слова, — угрожающе усмехнулся он. — Держи язык за зубами, зеленушка, будет очень жаль, если мне придется выбить эти маленькие человеческие зубки.
     Капитан вздохнул и провел рукой по своим коротким кудрям.
     — Наук, прекрати флиртовать с новенькой, — сказал он на мтетва, — у нас есть более неотложные дела. Присаживайся, лейтенант. Полагаю, ты не виновата, что тебя назначили к нам.
     Приняв молчаливое извинение, я кивнула в ответ и вместе с остальными склонилась над картой. На пергаменте была изображена группа холмов, на которых расположился Крысиный отряд, а также скалистые выступы позади нас и долина, отделяющая нас от старого форта, мимо которого я проходила ранее.
     — Верес расположит разведчиков в долине между нами, — объявил Бестия, — и наш лучший шанс — это поразить их сегодня ночью. Если мы попытаемся напасть завтра ночью, то дадим им время время устроить засаду. Килиан, что твои люди обнаружили при разведке?
     Невысокая рыжеволосая лейтенант откашлялась и указала на сторожевую башню в центре долины.
     — Там было по меньшей мере две линии, которые разводили костры, — рассказывала девушка. — Если нам удастся одолеть их без особых потерь, у нас действительно будет шанс взять форт.
     — У моих сапёров столько дымовых снарядов, что из них стену построить хватит, — сказала гоблинша-лейтенант. — Схватка за крепостной вал будет сложной после того, как мы установим лестницы, но, если лейтенант, держащий стену, запаникует, у нас есть неплохой шанс пробиться к знамени.
     — Наук, — обратился Бестия к орку. — Твои солдаты возьмут на себя первую волну штурма. Кэллоу, ты будешь прямо за ним.
     — Принято, — ответила я.
     — Сержант Хакрам знает своё дело. Честно говоря, я бы предпочёл, чтобы он был лейтенантом вашей линии, но жизнь всегда полна разочарований, — продолжил капитан. — Если он скажет тебе, что ты делаешь какую-то глупость, прислушайся к нему.
     Бросив последний взгляд на карту, Бестия сплюнул в грязь и поднял голову, чтобы посмотреть нам в глаза.
     — Мы выдвигаемся за два часа до рассвета, — сообщил он собравшимся офицерам. — Снимите половину линий с дежурства, чтобы наши солдаты как можно лучше отдохнули перед боем. Увидимся через несколько часов.
     Мы встали и отсалютовали, один за другим выходя из палатки, оставляя капитана наедине с картой.

Том I / 016 : Гейм

     — Те, кто живет мечом, убивают тех, кто этого не делает. —Император Ужаса Первый Мерзкий.
     Я проснулась от шума боя. Отбросив одеяло, потянулась к поясу с мечом и поспешно застегнула его, прыгая с ноги на ногу. Прищурившись, чтобы разглядеть источник шума в угасающем свете костра, я увидела дюжину силуэтов, спускающихся с холма к моей линии. Я видела легионеров, но знаки отличия на их щитах не принадлежали Крысиному отряду. Ночная атака в первую же ночь? Безрассудно, но, если звуки сражения, доносящиеся с другой стороны холма, сигнализировали верно, смелость вражеского капитана могла легко окупиться.
     — НА НОГИ, ЛЕНИВЫЕ УБЛЮДКИ! — услышала я голос Хакрама, раздавшийся откуда-то снизу: — Нас атакуют!
     Схватив щит, я заставила себя сосредоточиться и направилась к собравшимся солдатам. Я думала, что штурм перед рассветом даст мне время, чтобы разобраться в тактике легионеров, но похоже, что меня снова бросят прямо в самое пекло. Эта мысль вызвала неохотную улыбку на моём лице, когда я пробиралась мимо просыпающихся солдат к своему сержанту. Значит, всё идет как обычно. Когда это мне удавалось научиться чему-то простым способом?
     — Сержант Хакрам! — крикнула я, как только разглядела его лицо. — Докладывайте.
     — Я понятия не имею, что происходит, — пророкотал орк. — Меня разбудили, когда часовые пропали без вести.
     Я с гримасой смотрела на вражеских солдат, спокойно идущих в нашу сторону. Я просчиталась: это была целая линия, а не дюжина. Крики и звон стали, доносившиеся со стороны лагеря лейтенанта Наука, означали, что у них были такие же проблемы, как и у нас. Неужели капитан Верес пыталась уничтожить отряд в первую же ночь?
     — Знамя, сержант, — выдохнула я. — Они идут за знаменем.
     Верес не нужно было на самом деле вырубать каждого солдата в Крысином отряде, достаточно было унести захваченное знамя в своё расположение. Хакрам выдал красочную череду проклятий на харсуме, которые я приняла за согласие.
     — Третья линия! — крикнула я: — Двойные ряды, живо!
     Мы не могли позволить себе увязнуть в рукопашной схватке, если бы первый отряд сделал ставку на победу. Я должна была собрать своих солдат на другой стороне холма и решить, можно ли ещё спасти это сражение.
     — Лейтенант? — переспросил Хакрам. — Какие будут приказания?
     Пока я думала, моя линия выстроилась, как хорошо отлаженная машина. Солдаты Первого отряда остановились на полпути вниз по склону холма и образовали клин, терпеливо ожидая, когда я ворвусь в их строй. Чёрта с два! Я не собираюсь нападать на противника на возвышенности, да ещё и с полусонным отрядом.
     — Идите на помощь линии лейтенанта Наука, сержант, — решила я. — Я сама пойду за знаменем.
     Орк нахмурился.
     — Мэм… — начал он, но я оборвала его.
     — Хакрам, нет времени спорить, — сказала я. — Сделай это, а я догоню тебя позже.
     Сержант отдал честь, хотя настроен был скептически.
     — Доброй охоты, лейтенант, — ответил он, поворачиваясь к моим солдатам.
     Враг стоял прямо на грунтовой дороге, по которой я ходила днём, а это означало, что мне придётся идти в обход: я перекинула свой щит за спину на специальный кожаный ремешок и вошла в тень. Мне нужно было действовать быстро и тихо, чтобы не попасться, как тогда, когда я тайком выбиралась из приюта, чтобы подраться в Яме. По крайней мере, ночь была на моей стороне: луна была скрыта облаками, и, хотя это помогло врагу подкрасться к нам раньше, теперь вдали от костров я была почти невидима. Я старалась держаться как можно дальше от схватки, но, огибая кучу брошенных одеял, успела заметить, куда я только что отправила свою линию: силуэт Наука резко выделялся на фоне пламени. Лейтенант, раздетый по пояс, сражался с парой вражеских легионеров, не обращая внимания на их затупленные клинки; он стукнул противников головами друг о друга и издал клич. Боги Внизу, я уже и забыла, какими ужасными могут быть орки, когда они вырвутся на свободу. Двести фунтов чистой мускулатуры и жажды крови, движимые самым порочным из инстинктов. Неудивительно, что военные отряды из Степей были такой занозой в боку Кэллоу до того, как была построена Стена. Стряхнув с себя эту мысль, я закончила свой обход и поднялась достаточно высоко, чтобы видеть, что происходит.
     Это было… не очень оптимистично. Знамя всё ещё стояло, но всего в двадцати футах от него бушевала рукопашная схватка, и я видела что силы Бестии были раздроблены. Ему удалось окопаться на левом фланге, спиной к холму, но центр отступал, а правого фланга не было и в помине: линия, противостоящая моим людям, вероятно, вклинилась в это пространство, отрезав Бестию от подкрепления. Было похоже, что мы проигрываем. Даже если моим солдатам удастся заставить лейтенанта Наука двигаться, к тому времени, когда они прорвутся через линию, ожидающую их на холме, битва уже закончится. Надо срочно что-то придумать. Что можно переиграть? Прошло несколько мгновений, но ничего не приходило в голову. Кем бы ни была капитан Верес, она всё прекрасно продумала. Вражеский легионер прорвался через центр и побежал к знамени, и, прежде чем я поняла, что делаю, я побежала вниз по склону. Горстка легионеров из центра отступила назад и сумела схватить солдата, но это было началом конца для людей Бестии: легионеры Первого отряда хлынули через бреши в шеренге, разбив весь строй в считанные мгновения.
     Ускорившись, я игнорировала бой и сосредоточилась на той части, которую я действительно могла отыграть — на знамени. Если бы Первый отряд добрался до него, игра была бы закончена, но, если бы я могла вернуть его в свою линию и выйти под покровом темноты, мы могли бы просто пережить эту катастрофу. Хотя то, что я действительно могла сделать с таким небольшим количеством солдат, было… нет, сказала я себе. По одной проблеме за раз. Лучше сосредоточиться на том, что я могу сделать, чем на том, что не могу. Выхватив знамя из гнезда, в котором оно стояло, я бросила на солдата извиняющийся взгляд, прежде чем убежать тем же путем, которым пришла. Обратный путь был быстрее, так как не было никакого смысла огибать сражающихся. Схватка вокруг солдат Наука за последние несколько минут стала ещё более беспорядочной, но я видела, что она оборачивается в пользу Крысиного отряда: атакующая линия сжала ряды и медленно отступала к холму. Хороший выбор, если бы я действительно хотела, чтобы мои солдаты присоединились к более крупному сражению. Легионеры отряда сомкнули ряды вокруг меня, как только увидели, что я держу знамя, и из их строя донеслись отрывистые приветствия.
     — Лейтенант, — весело приветствовал меня Хакрам, отходя от линии фронта. — Отличная работа. Как обстоят дела на той стороне?
     — Заканчивают, — ответила я. — Когда я уходила, Первый отряд уже перешёл в наступление — через несколько минут они будут у нас на хвосте. Где лейтенант Наук?
     — Где-то хромает, — ответил мне сержант, неопределённо махнув рукой. — Они умудрились сломать ему ногу, поэтому он использует сержанта Нилина как костыль. Вы не забрали с собой целителей?
     — Не видела ни единого, — сказала я. — Я почти уверена, что линия магов была первой, кто пострадал.
     — Чертова Верес, — выругался Хакрам. — Башал[18], вот почему её называют Гончей.
     — Кэллоу! — раздался крик у меня за спиной, знакомым голосом. — Я вижу, ты решила вступить в бой.
     Я обернулась и, приподняв бровь, увидел Наука с рукой, перекинутой через плечо темнокожего парня. Сержант Нилин, предположила я.
     — Мне нужно было кое-что подобрать, — легко ответила я, поднимая знамя, лежащее на моем плече. Лейтенант орков настороженно посмотрел на меня.
     — Бестия? — спросил он.
     — Наверное, уже в плену, — поморщилась я.
     — Значит, мы ударим по той линии на холме? — прорычал Хакрам.
     Я провела рукой по волосам, только сейчас заметив, что все это время бегала без шлема.
     — Нет, — решила я. — Мы уходим отсюда. Сколько у нас солдат?
     — Половина моей линии и большая часть твоей, — проворчал Наук. — По меньшей мере полдюжины раненых.
     Я смотрела на вражескую линию, собирающуюся на холме — те, кто образовал клин ранее, казалось, присоединялись к ним, и не было никакого способа, которым силы, только что описанные, могли бы противостоять сорока легионерам, половина из которых еще даже не вступала в бой.
     — Давай уберёмся отсюда, пока они не построились, — сказала я. — Раненые первыми, и я хочу, чтобы они убрались с дороги, если это обернётся боевым отступлением.
     Хакрам отдал честь и исчез в толпе солдат, не сказав больше ни слова. Уже не в первый раз за сегодняшний вечер я порадовалась, что высокий орк стал моим сержантом.
     — Они выследят нас, если мы пойдём в скалы, — заговорил Наук, задумчиво глядя на меня тёмными глазами.
     — Именно поэтому мы туда и не пойдём, — ответила я. — В долине хватит леса, чтобы спрятаться, пока не поймём, что происходит.
     Огромный и всё ещё полуголый — я только сейчас заметила — орк молчаливо и долго смотрел на меня.
     — Сержант Нилин, — внезапно заговорил он, не отводя взгдяда от моих глаз. — Я передаю командование нашей линией лейтенанту Кэллоу. Давайте заставим ублюдков двигаться, прежде чем половина Первого отряда будет дышать нам в затылок.
     Выдохнув воздух, который я и не подозревала, что задерживаю, я кивнула орку, прежде чем снова обратить свое внимание на солдат на холме. Я видела, что они почти закончили выстраиваться в шеренги. Иронически отсалютовав врагу, я последовала за своими отступающими солдатами.
     ☠
     Мы не прошли и четверти колокола, как из темноты выскочил сержант Разбойник. В мгновение ока гоблину в горло уперлось с полдюжины лезвий мечей, но он лишь беззаботно ухмыльнулся.
     — Ребята, вы, безусловно, самая большая группа выживших, — сообщил он мне, как только я подошла к первой линии. — Вы, должно быть, рано ушли.
     — Я могу распознать проигранную битву заранее, — ответила я нейтральным тоном. — Ты один?
     Разбойник негромко свистнул, и из темноты появились ещё трое гоблинов, один из них был сильно избит, но все они несли кожаные сумки, в которых, как я знала, сапёры носили свои боеприпасы.
     — Мы всё, что осталось от моей линии, — сказал мне маленький сержант. — Они захватили даже лейтенанта Мастерящую. Есть место для нескольких сапёров в вашем маленьком исходе?
     — Чувствуйте себя как дома, — ответила я.
     Сапёры. Первый приятный сюрприз этой ночи, который, как я полагала, должен был наступить после череды наших бед. Гоблины, возможно, и не были особенно полезны в защитной формации, но они служили важной цели в Легионах: инженеры, специалисты по разрушению и даже разведчики, когда это было необходимо. То, что гоблины несли в своих сумках, в нашей нынешней ситуации было на вес золота. Остальные три гоблина без единого слова влились в строй, но Разбойник остался рядом со мной, когда колонна снова двинулась в путь. Гоблин правильно предположил, что у меня будут к нему вопросы.
     — Ты сказал, что были и другие группы? — поинтересовалась я.
     — Небольшие отряды из пяти или меньше человек, которые разбежались, когда Бестию схватили, — сказал гоблин. — Они бежали без всякого плана, большинство из них направлялось к скалам. В данный момент Верес, вероятно, расставляет своих солдат, чтобы выследить их.
     Ну, вот тебе и связь с другой группой. Часть меня надеялась, что кто-нибудь из офицеров сумел спасти свой десяток и раствориться в ночи, но, честно говоря, я не была так уж удивлена, что это никому не удалось. Я, вероятно, тоже не смогла бы, если бы линии, с которыми я сражалась, не застряли, удерживая важную позицию.
     — Мы ищем безопасное место для отдыха, — сказала я Разбойнику. — Я знаю, что твой лейтенант послала кого-то из ваших разведчиков ранее — ты не знаешь, где мы можем их найти?
     Гоблин кивнул, хотя вид у него был далеко не восторженный.
     — Я знаю одно место с момента прошлых учений. Правда, нам понадобится почти вся ночь, чтобы добраться туда, — предупредил он.
     — Чем дальше мы углубимся в долину, тем лучше, — пробормотала я. — Они ищут в скалах, но рано или поздно поймут, что мы пошли в другую сторону.
     — Я услышал вас, — сказал Разбойник, рассеянно добавив мэм к предложению через мгновение. — Вы не знаете, видели ли они, как вы взяли знамя?
     Я поморщилась. Я и сама задавалась этим вопросом. Меня заметили, когда я впервые взяла его, в этом не было сомнений, но знают ли они, что я командую пропавшей линией? Даже если Первый отряд допросит своих пленников, не более чем горстка людей будет знать, как я выгляжу.
     — Не думаю, — наконец сказала я, — но я бы не стала на это ставить.
     — Да, — согласился Разбойник, — люди, которые недооценивают Верес, всегда проигрывают. Есть причина, по которой её отряд не проигрывал с тех пор, как она стала капитаном.
     Я провела рукой по волосам и вздохнула. Сегодня ночью будет не до сна.
     — Сначала найди нам место для лагеря, Разбойник, — приказала я сержанту. — Давай разбираться по одной проблеме за раз.
     Кивнув, гоблин ловко прыгнул вперёд и крикнул солдатам во главе колонны следовать за ним в темноту.
     Поход в долину оказался одним из самых мучительных событий в моей жизни. Теперь я могла понять, почему война велась в основном днём. Для моих солдат было сущим адом пробираться по скользким горным тропам, а когда мы вошли в лес, определение направления стало сущим мучением безлунной ночью. Впрочем, гоблины Разбойника доказали свою состоятельность — их необычные глаза позволяли им безошибочно выбирать лучшие тропы в темноте. Дважды нам приходилось прятаться, пока гоблины выискивали вражеских разведчиков, и молча ждать, пока Первый отряд двинется дальше. Некоторые из легионеров предлагали зажечь факелы после того, как мы углубимся в лес, но я отбросила эту идею в зародыше: если Верес оставила кого-то в сторожевой башне, то это было бы всё равно, что отметить наше местоположение на картах Первого отряда. Когда мы наконец добрались до места назначения, на небе уже появились первые проблески зари.
     Мои измученные солдаты бросили свои рюкзаки и щиты на землю, как только смогли, едва потрудившись рассредоточиться по поляне, на которую нас привёл Разбойник. Я понимала, почему он выбрал именно это место: через поляну протекал небольшой ручеек, где легионеры могли наполнить свои фляги, и были заросли ягодных кустов, которые, как я очень надеялась, были съедобны. Я попросила Хакрама узнать, сколько пайков было спасено из лагеря, и количество оказалось опасно низким. Моё тело призывало меня последовать примеру легионеров и свернуться калачиком под деревом, но я заставила себя двигаться. Мне ещё предстояла работа, прежде чем я смогу позволить себе отдохнуть. Я видела, как мои раненые устроились так удобно, как только могли, проклиная себя за то, что нам не удалось заполучить хотя бы одного мага из выживших в битве. Я переговорила с сержантом Нилином, чтобы он установил наблюдение, и была приятно удивлена, обнаружив, что Хакрам уже сделал то же самое без моей просьбы. Я начинала понимать, почему Бестия хотел, чтобы орк командовал моей линией.
     — Поспите немного, лейтенант, — тихо сказал мне сержант, когда я настояла на том, чтобы меня включили в список дежурных моей линии. — Лучше иметь хорошо отдохнувший мозг, чем ещё одну пару глаз, чтобы следить за врагом. Вы будете строить планы завтра.
     Я согласилась при условии, что он разбудит меня не более чем через один колокол, притворяясь, что поверила его очевидной лжи, когда он согласился, потому что я была слишком измотана, чтобы спорить. Положив свой спальный мешок под старым дубом, я легла под одеяло и сказала себе, что закрою глаза всего на мгновение.
     — Слишком много всего осталось сделать, — пробормотала я себе под нос, и наступила темнота.
     ☠
     Было уже позднее утро, когда Хакрам разбудил меня, судя по солнцу. Я подумала, не сделать ли ему выговор за то, что он позволил мне проспать, но в конце концов решила не делать этого: если я не проснулась сама, значит, моё тело, вероятно, нуждалось в отдыхе. В полусне собрав свой спальный мешок я пошла умыться в ручье. Лагерь гудел от бурной деятельности, легионеры собирались в небольшие группы, чтобы тихо поговорить друг с другом; я получила несколько приветствий по пути и кивнула в ответ.
     Холодная вода окончательно разбудила меня, прогнав последние остатки сна. Я отломила кусочек от пайка, который захватила с собой прошлой ночью, и жадно набросилась на него, решив, что позже пойду собирать ягоды, чтобы насытиться. Спросив Разбойника, не ядовиты ли они, добавила я мысленно. У меня не было намерения провести остаток учений в стенании на земле после того, как мы выбрались из вчерашней западни. Я была приятно удивлена — в который раз, — что Хакрам разбудил других офицеров и уже ждал меня.
     — Никаких признаков того, что они нас нашли, — подсказала я остальным четверым, усаживаясь на плоский камень.
     — Часовые ничего не видели, — согласился темнокожий парень, которого, как я смутно помнила, звали сержант Нилин.
     — Мы будем в безопасности день или два, — сказал мне Разбойник. — Я уверен, что Верес ничего не знает об этом месте.
     — Это не значит, что она не может его найти, гоблин, — прогрохотал Наук с места, где он сидел, прислонившись к стволу дерева.
     Сержант-гоблин ухмыльнулся в ответ, но не стал утруждать себя ответом. Я с любопытством взглянула на них, заметив скрытую враждебность в ответе. Краем глаза я видела, что кто-то закрепил на ноге Наука примитивную шину из ткани и веток, но каждые несколько мгновений орк вздрагивал, когда слишком много двигался. Одним полноценным солдатом меньше.
     — Сколько у нас легионеров в боевой форме? — спросила я группу.
     — Двадцать пять я бы взял с собой в поле, и ещё три сапёра Разбойника, — сообщил мне Хакрам. — У нас целый десяток раненых, но большинство из них в состоянии нести охрану.
     Я почесала затылок и вздохнула. Честно говоря, это было меньше, чем я надеялась, но всё же больше, чем ожидала.
     — Мы разделим легионеров на три десятка, — сказала я. — Сержант Разбойник выделит своих сапёров в отдельное подразделение.
     — Все это прекрасно, — проворчал Наук, — но для чего? У тебя есть план, Кэллоу?
     Я поморщилась: назвать мою идею планом было бы несколько натянуто, но это было единственное, что я придумала в таком цейтноте.
     — Нам нужен пленный для допроса, — ответила я. — Иначе мы так и будем спотыкаться вслепую.
     Хакрам в замешательстве кивнул.
     — У вас есть цель, лейтенант? — спросил он.
     — Если я правильно помню по вчерашней карте, в середине долины есть сторожевая башня, — сказала я. — Если капитан Верес направит свои силы на поиски нас, башня может оказаться слабо охраняемой.
     — Там должен быть по крайней мере сержант, — тихо сказал Нилин.
     — Разбойник, — спросил я, — насколько хороши твои сапёры в разведке?
     Гоблин задумчиво забурчал.
     — Не так хороши, как настоящая разведывательная линия, но всё же лучше, чем большинство, — ответил он. — Ты хочешь, чтобы в разведку пошли мы?
     — Есть у кого-нибудь идеи получше? — огляделась я. Никто не ответил. — Ну что ж, джентльмены, давайте выдвигаться.
     ☠
     — Мой парень насчитал десять, — прохрипел Разбойник сбоку от меня в укрытии за деревом. — Они ещё не знают, что мы здесь.
     Я улыбнулась. Двадцать могли бы внести сумятицу, учитывая, насколько мои люди устали бегать всю ночь, но десять? Десять мы могли осилить. Если мы хотим уйти к тому времени, когда патрули Верес услышат шум, нам придётся действовать жёстко, но я и не ждала лёгкой схватки. Раньше это никогда не мешало мне выигрывать.
     — Хакрам, — позвала я, — отведи свой десяток за холм и подожди, пока они не увидят нас, чтобы ударить им в спину.
     Высокий орк сверкнул жемчужно-белыми клыками и отдал честь, прежде чем повернуться к своим солдатам.
     — Приводите свои задницы в порядок, мои красотки, — проскрипел он. — Их ждёт небольшая разминка.
     Среди солдат расцвели ухмылки, и в считанные секунды они растворились в листве, обмотки из листвы на броне позволили им сделать это практически бесшумно. Никто из моей трясущейся банды выживших не привык к марш-броскам наподобие вчерашнего, и я знала, что им просто не терпится сравнять счет. Я решила подождать, прежде чем отправлять в атаку мой десяток — бездумно атаковать было так же опасно, как и медлить. Разбойник наклонился ближе, его жёлтые глаза горели злым озорством.
     — У меня есть осветительные, если ты хочешь произвести впечатление, Кэллоу, — вкрадчиво произнес гоблин, ухмыляясь при мысли о том, что ему придётся использовать эту версию гоблинской алхимии на людях, захвативших его лейтенанта. — Нет ничего лучше маленькой вспышки и взрыва, чтобы начать вечеринку.
     — Сколько? — спросила я, понижая голос.
     — Около двенадцати осветительных, и около половины от этого шумовых, — ответил Разбойник. — Вполне хватит для такого дела.
     Я закрыла глаза, обдумывая это. Стоило ли использовать боеприпасы так рано в игре? Они могли понадобиться мне позже, а бой уже и так склонялся в нашу сторону. Но они могли быть именно тем, что нужно, чтобы закончить бой до того, как патрули доберутся до нас, и в тот момент, когда патрули Верес найдут нас, бой будет почти закончен. Нет. Я не позволю страху думать за меня. Мы воспользуемся ими, когда сможем сделать это эффективно. Открыв глаза, я покачала головой, глядя на Разбойника.
     — Кэллоу… — начал он.
     — Мы найдем им лучшее применение, Разбойник, — перебила я его. — Я обещаю.
     Гоблин уставился на меня тяжёлым взглядом, но через мгновение кивнул.
     — Есть, лейтенант. А как же тогда мои сапёры?
     — Здесь три тропы, и у тебя три гоблина, — ответила я. — Если кто-нибудь появится без приглашения, я хочу знать об этом.
     Гоблины в сильно усечённом десятке Разбойника были слишком слабо экипированы, чтобы быть полезными в ближнем бою, и я не собиралась рисковать своими последними сапёрами: мне понадобится каждый из них, когда я попытаюсь заполучить знамя. Придётся использовать их в качестве часовых, даже если это не самая лучшая из обязанностей. Сержант-гоблин отсалютовал в такой небрежной манере, что это больше походило на насмешку над жестом, прежде чем скользнуть вниз по склону. Я молча досчитала до шестидесяти, прежде чем жестом приказать сержанту Нилину подползти ко мне.
     — Лейтенант? — шёпотом спросил смуглокожий парень.
     — Готовьте своих легионеров, сержант, — ответила я. — Посмотрим, насколько хорошо они удержатся, когда засаду устроим мы.
     Позволив ему вернуться вниз, я поднялась сама и подняла свой щит. Мгновение спустя мой десяток последовал примеру, и я позволила шеренге догнать меня, когда люди Нилина выстроились позади нас — мы быстро поднялись на холм и через мгновение оказались в поле зрения сторожевой башни. Часовой наверху поднял тревогу, но я не собиралась давать им время на подготовку.
     — Поднять щиты, — прорычала я, ускоряя шаг.
     Я выхватила меч из ножен, и солдаты последовали моему примеру. Я увидела, как десяток Хакрама беззвучно взбежал по другой стороне холма, и радостно рассмеялась за мгновение до того, как две стороны моей засады столкнулись с рассеянными солдатами из Первого отряда. Передо мной оказался орк с пересекающим его щеку шрамом, но я отбросила его назад ударом щита. Последовавший за этим удар попал по его ноге, заставив рухнуть на колени. Я пнула его ногой в живот, чтобы убедиться, что он не встанет, и нокаутировала его ударом в висок. Подняв голову, чтобы оглядеться, я с удивлением поняла, что схватка закончилась — большинство солдат Первого отряда были без сознания, и несколько человек сдались в плен. Хакрам подошёл ко мне, ухмыляясь, как кот, который вышел из клетки с канарейками, и весело хлопнул меня по плечу.
     — Прошло неплохо, — пророкотал он. — Лицо Верес, когда она услышит об этом, станет настоящим произведением искусства.
     Я почувствовала, как мои собственные губы изогнулись в свирепой улыбке.
     — Нам ещё далеко до того, чтобы наверстать упущенное прошлой ночью, но мы наверстаем, — пообещала я. — У нас есть раненые?
     — Одна из моих подвернула лодыжку, взбегая на холм, — сказал Нилин, подходя к нам. — Она единственная раненая с нашей стороны — нам повезло.
     — Будем надеяться, что нам повезёт и дальше, — ответила я. — Забираем их сержанта и пошли отсюда.
     — А остальные? — спросил Хакрам.
     Я убрала меч в ножны и пожала плечами.
     — Нет смысла их допрашивать. Сломать лодыжку каждому и оставить их для исцеления целителей Верес. Это удержит их подальше от нас в течение нескольких дней.
     Оба сержанта отдали честь и повернулись, чтобы выкрикнуть приказ. Я схватила солдата за плечо и послала его за Разбойником, мысленно уже обдумывая свой следующий шаг. Мы ещё не закончили, Адская Гончая. Ни в коем случае.

Том I / 017 : Сет

     — Я буду честна, Канцлер — месть является мотивом для большей половины декретов, которые я выпустила. -Императрица Ужаса Вторая Кровавая, известная тем, что объявила вне закона кошек и тех, кто был выше неё ростом.
     Когда мы вернулись в лагерь, Наук дремал, разлёгшись под деревом. Одна из легионеров пнула его под рёбра, когда наш отряд проходил мимо часовых. Проснувшись с рычанием, орк замахнулся на смеющуюся темноволосую девушку, но та отскочила в сторону. Я приподняла бровь в ответ на этот обмен любезностями, но ничего не сказала. Я ослабила ремни доспехов и прислонила щит к камню.
     — Люди, — пророкотал раненый лейтенант. — Вы всегда думаете, что смешнее, чем вы есть на самом деле.
     Я чувствовала, что достаточно хорошо разбираюсь в орочьем юморе, чтобы понять, что это шутка. Тем не менее, с орками всегда было трудно сказать наверняка.
     — Да уж посмешнее тебя, — фыркнул Разбойник, ставя на землю свою кожаную сумку.
     Наук злобно посмотрел на него.
     — Ты всё ещё в сознании? Значит, только половина победы, — ответил орк.
     Я не знала, почему эти двое вцепились друг другу в горло со вчерашнего вечера, но, честно говоря, мне было уже всё равно.
     — Если у вас двоих осталось так много сил для склок, то у меня есть форт, который нужно взять, — сказала я им без обиняков. — Есть добровольцы?
     Разбойник закатил глаза и ушёл, не сказав ни слова, оставив меня разбираться с Науком — орк усмехнулся, но взгляд отвёл. Да, я определённо спрошу у Хакрама, что происходит с этими двумя. Наше положение и без того было достаточно скверным, чтобы двое из немногих оставшихся у меня офицеров вели словесную перепалку друг с другом на глазах у солдат.
     — Мы захватили сторожевую башню и их сержанта, — сообщила я Науку, — полагаю, ты захочешь присутствовать на допросе?
     Орк поморщился.
     — Тебе придётся помочь мне подняться, — признался он. — Моей ноге не стало лучше.
     Я присела рядом с ним и закинула его руку себе на плечо, колени почти подогнулись под тяжестью, когда я взвалила его на себя.
     — Дьявол, что же ты съел, чтобы стать таким большим? — захрипела я, заставляя себя выпрямиться.
     Наук ухмыльнулся во весь рот.
     — Всё, что было, — ответил он, — мы не так разборчивы в еде, как вы.
     — Тебе стоит попробовать салат, — полушутя сказала я. — Я слышала, от него худеют.
     — Я выгляжу как демонов эльф? — проворчал орк, когда мы крабовым маршем подошли к скалистому выступу. Я видела, как мои люди тащили сержанта за собой. — С таким же успехом я мог бы лизать кору и резвиться на лугу.
     — Эльфы тоже едят мясо, — сообщила я ему, забавляясь.
     — Дайте Лорду Блэку несколько лет, и он предоставит нам возможность попробовать и эльфов, — непринуждённо ответил Наук. — Моя бабушка как-то раз откусила кусочек во время Завоевания, говорит, что он был нежнее баранины.
     Интересно, считается ли это каннибализмом, если жрать другой вид? Надо будет спросить у Писца, она наверняка знает. Но сейчас я задумалась о другом — это был далеко не первый раз, когда я слышала, как орк бесхитростно исповедует доверие к Блэку. Это стало повторяющейся закономерностью.
     — Хакрам говорил примерно то же самое, — ответила я. — Он тоже был увлечён Чёрным Рыцарем. Похоже какая-то ваша оркская фишка?
     Я чуть не споткнулась, когда Наук остановился и повернулся ко мне с необычно серьёзным выражением лица.
     — Ты мне нравишься, Кэллоу, — пророкотал он, — поэтому я дам тебе один совет. Ты выглядишь как Отродье Стены и говоришь, как Кэллоу, так что твои предки, вероятно, были на другой стороне во время Завоевания. Пускай у тебя есть своё мнение на этот счёт, но никогда не говори плохо о Чёрном Рыцаре в присутствии зеленокожего.
     Тёмные глаза орка горели с той же силой, которую я заметила ещё вчера вечером, когда увидела, как он голыми руками громит двух легионеров, выкрикивая угрозы и сшибая шлемы.
     — Он возродил нас, Кэллоу, — с жаром произнёс Наук. — Он положил конец войнам между кланами и сказал нам, что мы можем стать чем-то бóльшим. Что даже если мы родились в хижине, мы всё равно можем стать генералами и лордами вместо того, чтобы быть мясом в мясорубке. Если бы эти ублюдочные чопорные аристократы в Башне до сих пор были у власти, я бы даже не умел читать.
     — Я просто спросила, — быстро ответила я, неловко отталкивая его поднятой рукой, но удерживая его вес на своём плече. — Я ничего против него не имею!
     Наук скептически посмотрел на меня.
     — Я даже встречалась с ним однажды, — продолжала я, — когда он повесил губернатора Мазуса.
     Орк ухмыльнулся, отбросив на время сомнения. Я с грустью подумала, что с каждым днём мне всё лучше удаётся лгать, говоря правду — без сомнения, Блэк гордился бы мной. Или, по крайней мере, выражал тихое одобрение, которое было самым близким, что я когда-либо видела у него, к настоящим эмоциям.
     — Слышал об этом, — признался Наук. — Старые семьи в Атере закатили истерику по этому поводу.
     Судя по всему, такая перспектива весьма радовала лейтенанта. Я нахмурилась, когда мы пересекли последние несколько ярдов, отделявших нас от места назначения. Это было ещё одной закономерностью — большинство кадетов люто ненавидели дворянство в Атере. Я могла понять их негодование, поскольку сама не раз сидела за скудным столом в приюте из-за Мазуса и его дружков, но оно, как оказалось, было глубже. Теперь я задумалась о том, что гарнизон Легиона в Лауэре всегда был слишком нетерпелив, чтобы поставить городскую стражу на их место, когда они имели такую возможность.
     Впервые я перестала бояться больших орков в доспехах, когда мне было семь лет: тогда я увидела, убегающих от легионера охранников, что третировали старого лавочника. Я вспомнила, как легионер помог старику вернуться за его прилавок перед уходом. Так что Легионы Ужаса и аристократы ненавидят друг друга до глубины души. Тогда почему Блэк приказал казнить Мазуса? Разве это не ухудшит их отношения? «У моего своенравного учителя, должно быть, был план, — догадалась я. — Или, —подумала я с внезапным ознобом, —он решил, что не стоит больше пытаться сделать их счастливыми».
     Я знала, что именно с таких вещей и начинаются гражданские войны, и перспектива Империи Ужаса, воюющей сама с собой, была шокирующей. Войны между Добром и Злом были достаточно жестокими, но между Злом и Злом? К тому времени, как осядет пыль, Империи может и не остаться.
     Отложив на время эту мысль, я сосредоточилась на насущном: помогла Науку сесть на камень лицом к лежащей без сознания сержанту из Первого отряда и облегчённо вздохнула, когда сбросила груз.
     Руки и ноги сержанта были связаны толстой верёвкой, которую я видела у сапёров, и Хакрам, полон терпения, выжидающе навис над её телом. Разбойник сидел, скрестив ноги, на плоском камне, лениво подбрасывая в воздух осветительный заряд и ловя его в самый последний момент. Хакрам повернулся ко мне лицом, неосознанно поведя плечами: я могла бы посочувствовать ему после полутора суток беготни в легионерских доспехах.
     — Нилин расставляет дозоры, — сообщил мне сержант. — Говорит, что придёт, как только закончит.
     Я рассеянно кивнула, пристально глядя на нашу пленницу. Девушка была невысокого роста, с кожей того же бронзового цвета, что и у Капитана, и коротко подстриженными волосами, которые, казалось, предпочитали большинство женщин-легионеров. Её броня была заметно помята вокруг рёбер: должно быть, это был неприятный удар, который её сбил.
     — Мы что-нибудь знаем о ней? — поинтересовалась я.
     — Её зовут Джуван, — сказал Разбойник, прекращая подбрасывать заряд. — Кажется, она из Талассины.
     Я знала, что Талассина была одним из трёх великих городов Империи, наряду с Атером и Фораменом глубоко на юге. Это был крупнейший порт Империи и главный узел торговли с Вольными Городами.
     — Давай разбудим её, — предложила я. — Возможно, нам придётся перенести лагерь, и я предпочла бы сделать это до наступления темноты.
     Хакрам опустился на колени рядом с распростёртой сержантом и не слишком мягко шлёпнул её. Я поморщилась: я бы сделала по-другому, хотя я никогда никого раньше не допрашивала. Мгновение спустя сержант Джуван открыла глаза, щурясь, чтобы привыкнуть к свету, и огляделась вокруг.
     — Что ж, это неожиданно, — прохрипела она. — Кто-нибудь из вас, придурков, может дать мне немного воды?
     Хакрам фыркнул, откупорил фляжку и осторожно влил её содержимое в открытый рот пленницы — через мгновение он потерял терпение, отдернул её и с тихим хлопком закрыл.
     — Я лейтенант Кэллоу, — представилась я. — Я хочу задать тебе несколько вопросов.
     — Лейтенант чего? — недоверчиво спросила Джуван. — Кто ты такая, во имя Семидесяти Тысяч Преисподних? Я никогда раньше о тебе не слышала.
     Семьдесят Тысяч Преисподних? Я удивлённо моргнула, украдкой взглянув на Разбойника, чтобы убедиться, что не ослышалась. Гоблин пожал плечами.
     — В Талассине верят во всякие странные вещи, — сказал мне сапёр. — Это всё из-за соли в воздухе.
     — И это говорит кто-то, чьё божество-покровитель зовётся «Пожиратель», — возразила наша явно невпечатлённая пленница.
     — Ударь её, Хакрам, — высказал своё мнение Наук в ответ на реплику гоблина. — Они всегда становятся болтливыми, если их не ударить.
     Мой сержант бросил на меня вопросительный взгляд, но я покачала головой. По правде говоря, Разбойник сам напросился на это.
     — Я новенькая, — обратилась я к Джуван. — Но это не имеет отношения к делу…
     — О боги, — пробормотала пленная, — я попала в засаду, устроенную новичком. Я уже слышу эти бесконечные шутки.
     — Ты закончила? — спросила я чуть резче, чем раньше.
     Сержант бросила на меня снисходительный взгляд.
     — Послушай, лейтенант, — ответила она. — Ты новенькая, так что вполне понятно, что можешь не понимать, насколько ты трахнута. Верес прямо сейчас ищет вас, ребята, и сколько вас осталось… может быть, линия и горстка сапёров? Ты не можешь выиграть такой численностью.
     Моё лицо стало непроницаемым, когда сержант продолжила:
     — Слушай, ты умудрилась устроить засаду на мой десяток, так что ты хорошо сыграла в своей первой игре, — продолжила Джуван. — Возможно, тебя даже переведут в отряд, который время от времени выигрывает. У нас есть Бестия и все твои маги, просто сдай знамя, и мы все можем пойти домой сегодня вечером.
     Я чувствовала гнев, исходящий от трёх других офицеров из-за явного пренебрежения пленницы, и глубоко во мне шевельнулось егр отражение. Я провела рукой по волосам и заставила себя успокоиться. Не принимайте решения в гневе. Злость означает глупость, а если вы становитесь глупым, то уже проиграли.
     — Сержант Хакрам, — сказала я. — Ударь её.
     Сержант Хакрам так и сделал.
     — Так вот, как я уже сказала, — продолжала я ледяным тоном. — Я лейтенант Кэллоу и у меня есть к тебе несколько вопросов.
     ☠
     Я действительно жалела, что нам не удалось сохранить хотя бы одну из карт, потому что неясные очертания, которые Разбойник начертил на земле, больше походили на фреску из Гелике, чем на изображение Долины Злобы, которой она должна была быть.
     — Значит, этот камень и есть наша позиция? — спросил Нилин вежливо-скептическим тоном.
     Разбойник закатил глаза.
     — Это форт, — ответил он. — Мы — камень поменьше.
     Мы издали тихий звук понимания в унисон. Теперь, когда допрос закончился, наша пленница была с завязанными глазами отправлена на окраину лагеря под охраной легионера. Сразу после этого я собрала офицеров, чтобы провести неофициальный военный совет. Допрос Джуван дал достаточно информации, чтобы сделать стычку на сторожевой башне более чем стоящей: сержанту было известно о расположении войск всего день назад, но это позволило нам поместить нашу собственную позицию в более широкий контекст.
     Теперь мы знали, что весь Крысиный отряд за исключением нашей разношёрстной группы выживших, был взят в плен, но в форте не хватило места для семидесяти с лишним легионеров. Там был второй лагерь для военнопленных, и это означало, что мы наткнулись на способ увеличить нашу численность, прежде чем напасть на более трудную цель. Атака на форт с нашей нынешней полуторной линией была бы чистым самоубийством, но, если бы нам удалось освободить ещё один десяток — или даже лучше, нескольких магов — тогда это была бы совсем другая история.
     — Мы должны атаковать лагерь военнопленных как можно скорее, — сказал Хакрам, нарушая задумчивое молчание. — Верес может послать туда больше солдат, когда узнает, что мы уже уничтожили десяток.
     — Эти люди шли всю ночь и сражались всего лишь один колокол назад, — возразил Нилин ровным и неодобрительным тоном. — Есть пределы тому, что мы можем требовать от них.
     — Солдатам придётся затянуть пояса потуже, если они хотят победить, сержант, — прорычал Наук. — Никто не говорил, что это будет прогулка в парке.
     — Говорит парень, который дремал, когда мы вернулись, — усмехнулся Разбойник.
     — Довольно, — вмешалась я. — Сержант Нилин прав. В любом случае, я бы не хотела нападать второй раз при свете дня — за нами могут проследить до самого лагеря.
     Это заставило всех призадуматься, как я и намеревалась: если хоть один десяток найдёт наш лагерь, то это будет конец для раненых и горстки пайков, которые нам удалось спасти. Пустой желудок — не тот враг, которого можно сразить мечом.
     — Там нас будет ждать по меньшей мере линия, — пророкотал Хакрам. — И они окопаются на позициях, можете быть уверены.
     — Сапёры Верес — вторые в колледже по строительству оборонительных позиций, — признал Разбойник, хотя это противоречило его гордости. — Но они всегда действуют по тактическим правилам. Если я посмотрю на окопы издалека, то смогу сказать вам, какому плану они следуют в этот раз.
     Я закрыла глаза и молча взвесила риски и выгоды. Ночные нападения были достаточно грязным делом и без того, чтобы идти вслепую, решила я. Сапёр уже доказал, что может передвигаться бесшумно, а если исключить из уравнения сторожевую башню, то это может оказаться лучшим шансом.
     — Возьми половину десятка и возвращайся до заката, — сказала я гоблину. — Лишний раз не рискуй, ты нам понадобишься для штурма.
     Ответная ухмылка Разбойника была, как всегда, злобной, и он отсалютовал, прежде чем подняться. Когда он ушёл, я снова обратила своё внимание на «карту», задаваясь вопросом, не совершаю ли я ошибку. Лагерь для военнопленных был моим лучшим шансом собрать достаточно солдат для штурма форта, но это означало, что Верес тоже это знала. Неужели мы направляемся прямо в ловушку? «Это не имеет значения, — наконец решила я. — Я не могу выиграть, не рискуя, и это самый разумный вариант».
     — Поставьте солдат на половинную вахту, — распорядилась я, поднимая голову, чтобы посмотреть на других офицеров. — Все должны немного поспать, у нас впереди напряжённая ночь.
     Наук хмыкнул в знак согласия, и Нилин помог ему подняться. Хакрам собирался последовать его примеру, но я сдержанно покачала головой: у меня ещё оставалось несколько вопросов к сержанту. Орк бросил на меня озадаченный взгляд, но остался сидеть рядом со мной, в то время как два других офицера удалились.
     — Лейтенант? — спросил Хакрам, приподняв безволосую бровь.
     — Разбойник и Наук, — сказала я, переходя прямо к делу. — В чём их проблема?
     Высокий орк ухмыльнулся.
     — Я тебе этого не говорил, — ответил Хакрам, наклоняясь ближе, — но так уж случилось, что им обоим нравится лейтенант Мастерящая.
     — Лейтенант сапёров? — удивлённо спросила я.
     — Именно так, — согласился орк. — Обычно она оказывает на них сдерживающее влияние, но в её отсутствие дело может кончиться поножовщиной.
     Я нахмурилась.
     — А что она могла бы сказать по этому поводу?
     Ухмылка Хакрама стала шире, обнажив бритвенно острые, белые клыки.
     — Она могла бы упомянуть что-нибудь о том, что если они будут продолжать меряться своими гениталиями, то что-нибудь обязательно прищемит дверью.
     Я прикусила губу, чтобы не расхохотаться, украдкой поглядывая на удаляющуюся спину Наука.
     — Я не знала, что орков так привлекают гоблины, — призналась я.
     — Вообще-то это не принято, — ответил Хакрам. — Но Наук странный, вдобавок даже я должен признать, что у Мастерящей великолепный набор зубов.
     — Зубы, — ответила я ровным тоном. — Ты меня разыгрываешь.
     Сержант выглядел несколько обиженным.
     — Зубы очень важны, — пустился он в объяснения. — Почему ты думаешь, люди никого не интересуют? У вас у всех коровьи зубы.
     Если бы кто-то сказал мне год назад, что я буду сидеть в траве с орком, обсуждая важность коренных зубов в брачных привычках его вида, я бы посчитала это крайне сомнительным. Даже сейчас это казалось более чем сюрреалистичным. Хакрам, видимо, воспринял моё молчание как знак неудовольствия и поспешил продолжить.
     — Я не хотел тебя обидеть, Кэллоу, — заверил он меня. — Я уверен, что ты найдёшь хорошего человека, с которым сможешь есть ягоды и орехи.
     — Ты ведь знаешь, что мы тоже едим мясо, верно? — ответила я, ехидно улыбнувшись.
     Он фыркнул.
     — Это не считается, если ты сначала поджариваешь его, — сказал он мне, дружески похлопав по плечу. — С таким же успехом ты можешь жевать хлеб.
     У меня не хватило духу сказать ему, что дело именно в этом. Мы вернулись в лагерь в уютной тишине, и я, найдя свой спальный мешок, погрузилась в сон, едва закрыв глаза.
     ☠
     — Только четверо и никаких патрулей, — сказал Разбойник.
     Я сжимала и разжимала пальцы, вглядываясь в укрепления. Внешняя стена, высотой с сидящего человека, была сделана из сложенных камней, с факелами через каждые несколько футов и четырьмя легионерами, патрулирующими периметр через равные промежутки времени. Позади неё Первый отряд выстроил частокол из кольев, слишком высокий, чтобы мои солдаты могли перелезть через него. Он скрывал внутреннюю часть лагеря. В лагерь вёл только один путь — отверстие в частоколе, уходившее вправо и достаточно широкое, чтобы его могли удержать полдюжины легионеров. Я видела, что до самой первой стены было открытое поле, и знала, что моим солдатам придётся убрать охрану, если мы хотим избежать провала. Если мы этого не сделаем, они поднимут тревогу, и остальная часть линии будет удерживать нас в проёме, пока не прибудет подкрепление. Задумчиво глядя на деревянный частокол, я жестом подозвала Хакрама поближе.
     — Ты сможешь прорваться через него, если понадобится? — прошептала я.
     Сержант поморщился.
     — Только с тараном, — ответил орк. — Они должны были поставить контрфорсы с другой стороны, чтобы удержать его, это написано в инструкции.
     Мы оба понимали, что у нас недостаточно места, чтобы использовать таран, не обрушив сначала кусок первой стены, и что даже в этом случае нам придётся сначала смастерить эту чёртову штуку. Нет, речь должна была идти о том, чтобы впустить моих людей через парадную дверь.
     Сержант Нилин осторожно пробирался ко мне сквозь подлесок, чувствуя себя в лесу так же неуютно, как и я — он был таким же городским парнем, насколько я поняла.
     — Лейтенант, сержанты, — вполголоса приветствовал он нас, отдавая честь. — Все наши солдаты на позициях.
     Я приказала сержантам поставить почти тридцать моих людей полукругом вокруг единственного входа в лагерь, три неполных десятка молча ждали сигнала к атаке на врага. Только сапёры Разбойника остались мародёрствовать в лесу, но краем глаза я видела, как они один за другим возвращаются в строй.
     — Хакрам, — сказала я, — мне нужны добровольцы, чтобы позаботиться об охране.
     Высокий орк одобрительно хмыкнул и направился обратно к своим людям.
     — Мои сапёры с этим справятся, — тихо возразил Разбойник. — Меньше шансов, что нас поймают.
     — Твои сапёры будут с остальными солдатами десятков Хакрама и моего, — ответила я.
     Жёлтые глаза гоблина злобно блеснули в темноте леса.
     — Значит, мы наконец-то сможем поиграть с фейерверком, лейтенант? — нетерпеливо спросил сержант.
     — Используйте их по максимуму, сержант, — сказала я ему.
     До сих пор мы берегли боеприпасы сапёров, но теперь пришло время их израсходовать. Я думала оставить их для штурма самого форта, но была вынуждена признать, что если сегодняшнее спасение не удастся, то вряд ли это можно будет назвать штурмом. Лучше использовать осветительные, чтобы убедиться, что вражеская линия слишком ошеломлена и оглушена, чтобы правильно выстроиться.
     — Возвращайтесь к своим десяткам, джентльмены, — пробормотала я. — Давайте повернём это дельце.
     Они ответили горсткой салютов, и я как можно тише пригнулась за деревом, решив опередить своих легионеров, чтобы иметь возможность лучше наблюдать за развитием событий. Добровольцы Хакрама уже двигались, я видела, как ближайший из них полз по траве, пробираясь через открытое поле. Я знала, что следующие несколько мгновений определят, провалится ли моё наступление, поэтому, затаив дыхание, я наблюдала, как доброволец медленно продвигается к ничего не подозревающему охраннику. Легионер прижался к внешней стене, когда стражник прошёл мимо него, молча подталкивая себя вверх и перелезая через укрепление. На мгновение показалось, что часовой услышал его, но доброволец быстро выхватил меч и ударил охранника рукоятью по затылку. Часовой Первого отряда беззвучно рухнул на землю, и я решительным жестом руки заставила своих солдат выступить. Не успела команда прозвучать, как крик тревоги раздался с другой стороны внешней стены. Один из добровольцев Хакрама потерпел неудачу. Я выругалась себе под нос.
     — Рывком! — крикнула я своим легионерам, пробегая через пустое поле так быстро, как только могла в доспехах.
     Мимо меня пронеслась тёмная фигура, потом ещё одна, и я, разинув рот, увидела Разбойника и его сапёров, бегущих по траве с неестественной грацией стаи пауков. Гоблины без особых усилий обгоняли орков, их тонкие зелёные конечности плавно двигались, когда они преодолевали расстояние, отделяющее их от входа. Подняв щит, я заставила себя догнать их, мои солдаты последовали за мной. К тому времени, как моя линия добралась до прохода, сапёры Разбойника уже выстроились в линию и наблюдали за полуодетым десятком из первого отряда.
     — Абацинат! — крикнул Разбойник, его ухмылка была резкой и злобной.
     Все четверо гоблинов вытащили тонкие продолговатые палочки, зажгли их сосновыми спичками, которые таскали с собой, и запустили их одновременно. Я едва успела закрыть глаза, как осветительные взорвались, породив оглушительный хлопок и ослепительный свет, обжегший мои глаза сквозь закрытые веки. В отличие от настоящей осветительной, они не ослепляли навсегда, но эффект от них был долгим. Я открыла глаза, уже двигаясь вперёд, и увидела, что у сапёров в руках уже зажжённые маленькие шары.
     — Спаржер! — приказал сержант-Гоблин, и сапёры безошибочно закатили шары под щиты противника.
     Прошло мгновение, и серия взрывов разметала первую шеренгу противника, отчего щиты разлетелись в стороны, а легионеры повалились на землю. Это было довольно сильно для тренировочной версии. Я ухмыльнулась гоблинам, проходя мимо них, мои солдаты шли позади. Легионеры с диким энтузиазмом бросались в дыры, которые только что пробомбили сапёры. Темнокожая девушка примерно моего возраста ударила своим щитом по моему, но я воспользовалась инерцией атаки, чтобы сбить её с ног. Вырубив вражеского солдата рукоятью короткого меча, который не помнила, как вытащила из ножен, я рванулась вперёд, в лагерь, в то время как мои легионеры прорвали вражеский строй. Внутри не было ничего необычного — четыре ряда спальных мешков, на которых последние легионеры торопливо надевали доспехи.
     В задней части дома стояла длинная палатка, где, без сомнения, содержались пленники. Сделав знак горстке легионеров, которые прорвались, чтобы следовали за мной, я принялась усмирять остальную часть лагеря. Это было мрачное дело, но сейчас не время для нежностей. Мы сокрушили первого врага прежде, чем он успел предпринять что-то серьёзнее, чем скользящий удар по моему щиту, и напали на следующих двух. Один из моих легионеров получил сильный удар в плечо, но через несколько мгновений всё было кончено. Четверо снаружи, мысленно сосчитала я. Двенадцать у пролома, и троих мы только что успокоили. Если они были полной линией, то всё ещё оставалось… Вспышка пламени — и легионера рядом со мной откинуло.
     — Похоже, мне ещё предстоит поработать над прицелом, — задумчиво произнесла одинокая легионер в лёгких доспехах, когда красно-оранжевое пламя вновь окутало её руки. — Значит, ты лейтенант, отвечающая за эту группу?
     — Лейтенант Кэллоу, третья линия Крысиного отряда, — согласилась я, поднимая щит и восстанавливая равновесие. — А ты, должно быть?..
     — Лейтенант Ассай, четвертая линия Первого отряда, — с ухмылкой ответила девушка с медовой кожей. — Надо было взять с собой мага, Кэллоу. Это будет больно.
     — Кажется, я потеряла своего, — ответила я ей. — У вас случайно нет запасных в этой палатке?
     — Следи за своим языком, — сказала Ассай. — И вот тебе совет, новичок: не шути с магами, когда они выигрывают время для заклинаний.
     Пламя, охватившее руку говорившей, усилилось и собралось в шар, который девушка послала прямо в меня. Я улыбнулась.
     — Вот тебе совет, лейтенант: я думаю, тебе необходимо научиться распознавать провокацию.
     Игнорируя первобытную часть моего мозга, которая кричала мне, чтобы я убралась с дороги, я подняла свой щит и побежала прямо в огненный шар. Удар чуть не сбил меня с ног, но я стиснула зубы и пронеслась сквозь пламя, сокращая расстояние, отделяющее меня от разинувшей рот девушки. У меня не было возможности пережить ещё один такой же, поэтому я ударила её по виску плоскостью своего короткого меча, прежде чем она смогла вызвать что-то более мощное. Ещё до того, как Ассай ударилась о землю, я выронила свой щит и клинок с проклятием, чтобы потушить пламя на своих наплечниках, изо всех сил стараясь игнорировать тот факт, что от меня шёл дым, как от дымохода.
     — Не знаю, было ли это храбро или очень глупо, — пробормотал Разбойник у меня за спиной.
     — Я слышал, что она кастрировала огра в дуэли, — тихо проворчал Хакрам в ответ. — Я думал, что это байки Бестии, но я начинаю в это верить.
     Я обернулась, чтобы бросить на обоих сержантов злобный взгляд, но они приняли самый невинный вид, какой только могли, хотя выглядели при этом — учитывая, что Разбойник был желтоглазым пироманом, а клыкам Хакрама обзавидовались все волки — ещё более пугающе.
     — Если у вас есть время посплетничать, — сказала я им, — то у вас есть время проверить пленников, которых мы спасаем.
     — Есть, лейтенант, — ухмыльнулся Разбойник, следуя примеру Хакрама и отдавая честь, прежде чем совершить стратегическое отступление.
     ☠
     Как выяснилось, в палатке находилось только десять пленных, что было бы разочарованием, если бы не тот факт, что среди них были два мага и сержант. Оба мага знали, как лечить, что было ещё лучше: я намеревалась заставить их работать, как только мои войска вернутся в лагерь. Разбойник утверждал, что мы должны вернуться на нашу поляну другим путём, чтобы избавиться от возможных преследователей, а это означало, что обратный путь был вдвое длиннее, чем до вражеского лагеря: была уже середина ночи, когда мои солдаты наконец смогли опустить свои щиты.
     Сержант, которого мы спасли, была невысокой шатенкой по имени Камила с отвратительным шрамом на щеке, и она присутствовала на неофициальном офицерском собрании, которое я назначила, как только были расставлены часовые. Науку осматривали ногу, так что он отсутствовал, но лейтенант орков пожав плечами сказал мне, что он не возражает, чтобы его ввели в курс дела, когда он снова встанет на ноги. У меня сложилось впечатление, что ему не терпится снова начать передвигаться самостоятельно, и я едва ли могла винить его за это.
     — Сегодня они перевезли некоторых из нас, — сказала сержант Килиан. — В Форт, я думаю… я не помню, чтобы слышала что-нибудь о другом лагере для военнопленных. Раньше у нас была целая линия пленных.
     — Я боялась, что ты это скажешь, — пробормотала я.
     Если бы там был другой лагерь, можно было бы атаковать его, чтобы пополнить наши силы ещё несколькими легионерами, хотя я сомневалась, что Верес облегчила бы нам задачу во второй раз.
     — Значит, Форт следующий, — пророкотал Хакрам.
     — Теперь у нас есть целители, — возразила Нилин. — И достаточно солдат, чтобы держать пленников. Мы могли бы снять несколько патрулей Верес, прежде чем рисковать, нападая.
     — Мы имеем дело с Адской Гончей, а не с каким-то чёртовым первокурсником, — упрекнул его Разбойник. — Как только мы заставим патруль исчезнуть, она поймёт, в какой части леса мы находимся.
     Нилин пожал плечами.
     — У неё как минимум одна линия, требующая исцеления, и она будет вынуждена оставить гарнизон в форте — я говорю, что мы должны рискнуть, — ответил он.
     — Мы не станем биться с капитаном Верес в открытом поле, — вмешалась я. — Даже если мы победим, то не сможем потом штурмовать форт.
     Сержант Килиан прочистила горло.
     — Не сочтите за неуважение, мэм, — сказала она, глядя мне прямо в глаза, — но почему командуете вы? Если не ошибаюсь, вы пробыли в отряде всего два дня.
     Мой собственный сержант зарычал, но я подняла руку.
     — Это правильный вопрос, Хакрам, — сказала я. — Лейтенант Наук уступил мне командование, когда был ранен, но теперь, когда он выздоравливает, у него есть старшинство.
     — К дьяволам всё это, — раздался голос у меня за спиной.
     Я обернулась: орк, о котором шла речь, шагал к нам, его нога наконец-то освободилась от гипса. Я хмуро посмотрела на другого лейтенанта.
     — Ты уверен, Наук? Мне нравится быть главной, — честно призналась я, — но ты занимаешься этим гораздо дольше, чем я.
     — Я был бы в том лагере для военнопленных, если бы не ты, Кэллоу, — ответил большой орк. — У тебя есть знамя, и ты дважды пустила кровь Первому отряду. Только идиоты меняют генералов в середине успешной кампании.
     Невысокий сержант неловко улыбнулась.
     — Это не означало критику вашей работы, сэр, — сказала Килиан. — Я просто подумала, что это вопрос, который нужно задать.
     Я могла это понять. В любом случае, мне было бы неловко самой поднимать этот вопрос.
     — Не обижайтесь, сержант, — ответила я. — Наук, присаживайся. Мы планируем наш следующий шаг.
     Орк плюхнулся на бревно, и все вежливо проигнорировали случившийся при этом неловкий скрип, за исключением Разбойника, который хихикнул и, казалось, собирался что–то сказать, когда Хакрам заговорил.
     — Мы должны штурмовать форт утром, — сказал он. — Нет смысла давать им больше времени на подготовку.
     — Мои сапёры к тому времени уже могут сделать лестницы, — предложил Разбойник, выглядя немного раздражённым, что его оторвали от кровной вражды с Науком.
     — Как у тебя дела с боеприпасами? — пробормотал Нилин.
     Гоблин неопределённо махнул рукой.
     — У нас ещё достаточно дымовых, чтобы испортить кому-нибудь день. Я справлюсь.
     — У нас будет только две линии для штурма, — пророкотал Наук. — Это будет тяжёлый бой.
     Офицеры выглядели несколько обеспокоенными этой мыслью, но я пожала плечами.
     — В форте нас тоже не будет ждать полный зал, — ответила я.
     — Со щитом или на щите, — ухмыльнулся Хакрам. — Хуже не будет, хоть пошумим напоследок.
     Наук, похоже, одобрил эту мысль и весело хлопнул другого орка по плечу. Я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.
     — Давайте установим полные дозоры сегодня вечером, — приказала я. — Получается, что мы дважды пинали осиное гнездо — рано или поздно они дадут нам знать, что мы достукались. Разойтись.
     Отсалютовав, они встали и вернулись к своим людям. Я осталась позади, глядя в ночное небо и гадая, что нас ждёт в завтрашней битве. Полагаю, есть только один способ это выяснить.

Том I / 018 : Матч

     — Никогда не доверяй этим троим: битве, которая кажется выигранной, Канцлеру, который улыбается, и правителю, называющему тебя другом. —Выдержки из личных дневников Императора Ужаса Второго Подлого
     Форт в конце долины стоял с самого начала Империи Ужаса, по крайней мере, так сказал мне Хакрам. До того, как власть Тёмной Башни утвердилась, он служил узким проходом, сдерживая кланы орков и налётчиков Тагреба. В более поздние эпохи он стал защитой от армий, идущих из Королевства Кэллоу, представляя собой последний рубеж Зла перед тем, как Добро подойдёт и постучит в парадную дверь. Однако со времени последнего крестового похода прошло уже больше ста лет, и в период междуцарствия Легионы Ужаса стали использовать форт в качестве оборонительной позиции в своих военных играх.
     И всё же не стоит забывать, что они построили его для настоящей войны, а не для фальшивой, размышляла я. Кадеты отвечали за содержание форта, то есть каждый отряд знал его устройство вдоль и поперёк: мои солдаты не были исключением, хотя только Разбойник и его сапёры смогли составить подробный план форта на песке. Описание, которое они мне дали, было… устрашающим.
     Сам форт располагался на небольшом плато, венчающим вершину холма, его стены достигали тридцати футов в высоту и чуть больше половины от этой величины в толщину, но истинный ужас исходил от внешних укреплений. Прямо перед стенами был вырыт ров глубиной около четырнадцати футов, заполненный стоячей водой. После узкой полоски земли была вырыта ещё одна такая же канава, заполненная торчащими деревянными шипами. Открытое поле, ведущее к канавам, было усеяно зловещими ловушками, которые легионеры прозвали «лилиями»: ямы глубиной в три фута с заострённым колом, ожидающим неосторожных солдат на дне, скрытые под слоем ветвей и мёртвой травы.
     Все отряды нападали на форт достаточно часто, чтобы знать схему ловушек, но это всё ещё вынуждало нарушать строй при атаке. Судя по тому, что рассказывал мне Разбойник, кадеты всё ещё регулярно гибли в ловушках — считалось хорошим предзнаменованием для отряда не терять ни одного новичка-кадета в своей первой игре в этом году.
     — Ты уверен, что их маги не станут стрелять в нас, когда мы будем проходить через поле лилий? — спросила я Хакрама.
     — Это считается дурным тоном, — хрипло произнёс сержант. — Отряды, которые ненавидят друг друга до глубины души, могут пойти на обострение, но мы не враждуем с Первым отрядом.
     Я вопросительно подняла бровь, глядя на орка.
     — Тогда с кем мы враждуем?
     — Ни с кем, — ответил Хакрам довольно обиженным тоном. — Мы находимся в самом низу рейтинга отрядов, так что до нас никому нет дела.
     Я сочувственно хмыкнула.
     — Значит, Крысиный отряд существует уже давно?
     — Ещё до того, как Бестия стал капитаном, — согласился сержант. — Он сделал всё, что мог, но, если мы сегодня не сотворим чуда, это будет его двенадцатое поражение: он потеряет своё капитанское звание.
     Я постаралась сдержать удивление — судя по тому, как Хакрам это упомянул, казалось, что это было общеизвестно среди рядовых. Это определённо осветило враждебность капитана в новом свете при первой встрече: неудивительно, что он был в ярости получив в качестве пополнения лейтенанта-новичка, накануне игры, на кону которой стояло его звание. Но я не виновата, что он проиграл остальные одиннадцать, так что он мог бы не быть таким идиотом.
     — Итак, у нас есть предположение, сколько их там? — спросила я, меняя тему разговора.
     — Невозможно сказать, — проворчал Хакрам. — Их должно быть не меньше тридцати, но вполне может быть и больше.
     Я поморщилась. Идти вслепую было едва ли тем способом, которым я предпочла бы взять крепость, но у нас быстро заканчивались варианты. По крайней мере, сапёры Разбойника за ночь соорудили нам четыре лестницы, что означало, что мы сможем штурмовать несколько стен одновременно. Насколько это действительно помогло бы нам, если бы враг был так же многочислен, как мы, было спорно, но всё же это было лучше, чем ничего. Помяни чёрта… Сержант-гоблин с важным видом поднимался к нам по склону холма.
     — Это лейтенант Ловец на стене, — объявил он, его тон подразумевал, что этот конкретный факт был значительным.
     Я приподняла бровь.
     — Я уверена, что ты прав, — сказала я гоблину, — но пока что я упускаю, что из этого следует.
     — Ловец — четвёртый по старшинству среди лейтенантов Первого отряда, — ответил Разбойник. — И это значит…
     — У них может быть больше двух линий, — закончила я задумчиво. — В противном случае за дело взялся бы кто-то другой.
     Разбойник что-то пробурчал в знак согласия, вытащил из сумки дымовой снаряд и повертел его в пальцах. Похоже мне придётся скорректировать планы. С сорока легионерами мы справимся, если повезёт. Конечно, всё зависело от нервов офицеров, державших стены, но вывод Разбойника был первой хорошей новостью, которую я услышала за весь день.
     — Откуда ты знаешь о старшинстве Ловца? — спросил Хакрам, прерывая ход моих мыслей.
     — О, это просто, — беспечно ответил желтоглазый сержант. — Мы знаем друг друга по Великим Собраниям Гоблинов Заговорщиков.
     Мой сержант рассмеялся, но после неловкого молчания бросил тревожный взгляд на Разбойника.
     — На самом деле никакого Великого Заговора Гоблинов не существует, не так ли? — пророкотал он.
     — Разве я сказал бы тебе, если бы это было так? — ответил гоблин со злой улыбкой, подбрасывая свой дымовой снаряд вверх и выхватывая его из воздуха.
     Разбойник лениво отсалютовал и с важным видом направился обратно, чтобы присоединиться к десятку, к которому я его приставила. Я изо всех сил старалась не хихикать над сержантом, но по недовольному лицу орка я догадалась, что удержаться не удалось. Изучая легионеров в стальных шлемах, стоящих на южной стене форта, я решила в последнюю минуту изменить тактику атаки. Мы всё ещё не знали, сколько арбалетчиков сможет собрать гарнизон Первого отряда, но, насколько я могла судить, наш лучший шанс ступить на стены состоял в том, чтобы разбить врага несколькими атаками.
     Десятка Нилина пойдёт на штурм с запада, Килиан — с востока, а отряд Наука захватит ворота. Если кому-то и удастся установить лестницу, когда в него стреляет целая линия, так это лейтенанту орков. Пара магов, которых я спасла вчера, были слишком истощены, чтобы быть полезными, поэтому они прятались в лесу со знаменем: я дала им приказ прятаться до окончания Игр, если нападение не удастся. Лучше ничья, чем поражение, если уж на то пошло.
     — Мы не будем поддерживать Наука у ворот, — сказала я Хакраму. — Наша десятка будет резервной, пока мы не увидим диспозицию. Отдай наших сапёров Килиан и скажи ей, что я хочу, чтобы вся восточная стена превратилась в облако дыма, когда она нападёт.
     Зеленокожий сержант склонил голову набок и задумчиво посмотрел на меня, пытаясь разгадать смысл скорректированных инструкций.
     — Ты рассчитываешь на то, что Ловец запаникует, когда он потеряет из виду то, что происходит на востоке, и даст нам пространство для манёвра, — заявил он после долгой минуты молчания.
     Я удивлённо моргнула.
     — Почему ты всё ещё сержант? — поинтересовалась я.
     — Провалил иностранные языки два семестра подряд, — признался Хакрам. — Дьяволов старый миезан. Выше сержанта не подняться, если не сдашь все экзамены.
     — К счастью для меня, — пробормотала я.
     Я содрогнулась при мысли о том, насколько сложнее была бы вся эта игра, если бы высокий сержант не компенсировал все пробелы в моём военном образовании. Я получила довольную ухмылку за свой комментарий, и Хакрам ушёл, чтобы распространить мои последние приказы, оставив меня одну наблюдать, как мой план воплощается в жизнь.
     — Тогда посмотрим, насколько крепки ваши нервы, лейтенант Ловец, — прошептала я себе под нос, наблюдая, как отряды Нилина и Килиан начинают продвигаться по лилейному полю.
     «Первый арбалетный выстрел со стен бесполезно ударил по щиту одного из солдат Нилина через несколько мгновений, хотя я сразу же услышала, как сержант рявкнул первому отряду, чтобы те прекратили огонь. Арбалеты праэс могут поражать цель на расстоянии до трёхсот пятидесяти ярдов, эффективная дальность поражения — сто пятьдесят», — мысленно повторила я. Уроки давались с трудом, но я начинала понимать, почему Блэк собрал в кучу так много военных трактатов. Атакующим десяткам ещё оставалось пройти по меньшей мере пятьдесят ярдов, прежде чем они начнут стрелять всерьёз, но офицеры уже призывали легионеров выстроиться «черепахой». Первая шеренга остановилась и подняла свой щит, вторая подпёрла их, образуя крышу над их головами. Это замедлило их, и это было далеко не так эффективно, как если бы это были полные линии вместо десятков, но всё же это было лучше, чем идти совсем без защиты. Оставалось пройти двадцать ярдов, потом десять, и наконец от врага на стене донёсся приказ.
     — Первый отряд, прицелиться, — проревел сержант.
     Я сжала и разжала пальцы, положив ладонь на рукоять короткого меча.
     — Первый отряд, огонь! — раздалось над полем.
     Звон спущенной тетивы десятков арбалетов заполнил поле боя, болты жутко свистели, разрывая воздух. Краем глаза я увидела, как один из легионеров Нилина получил удар в колено и с воплем упал на землю, но основной удар принял на себя десяток Наука — лейтенант орков получил тупой болт прямо в грудь, но он лишь отшутился и ответил непристойным жестом. Тем не менее, два легионера Наука были ранены, один с воплем уронил свой щит, а другой без единого слова упал на землю, потеряв сознание. Легионеры вывалились из «черепахи» в тот самый момент, когда первый отряд закончил стрелять, и помчались через лилейное поле так быстро, как только могли. Минуту или две они будут в безопасности: арбалетами, возможно, легче владеть и наносить урон, чем длинными луками, но их скорострельность была ужасающе медленной. Если повезёт, то Килиан и Нилин успеют миновать рвы к тому времени, когда первый отряд будет готов к очередному залпу.
     Десяток Наука уже стоял у подножия ворот, пытаясь закрепить лестницу, но её всё время отталкивали двое легионеров с раздвоенными шестами. Лейтенант выкрикнул приказ, и пара дымовых, развернувшись в воздухе, приземлилась на верхушку ворот, выпустив клубы густого серого дыма. В отличие от настоящих дымовых он не был ядовитым, но дыхание затруднял.
     Первый отряд сразу же попытался отбросить их назад, но пара шумовых последовала следом и снесла вражеского легионера прямо с вала. Наверное, это дело рук Разбойника. Я поморщилась: падение с такой высоты наверняка грозило переломами костей. Обратив своё внимание на запад, я увидела, что Нилин не смог поднять свою собственную лестницу. Первый отряд каким-то образом сумел поджечь её, а десяток был слишком занят, пытаясь потушить пламя, чтобы продолжать атаку. Магия. Маги всегда всё усложняли. Взглянув на восток, я увидела, что Килиан добилась бо̀льших успехов. Ещё мгновение — и она… и вот они уже скрылись, а дымовые приземлились на стену.
     — Давай, Ловец, — пробормотала я. — Ты можешь потерять восток, если не будешь осторожен, а мы оба знаем, что у тебя слишком много солдат, обстреливающих Наука.
     Прошла минута напряжённого ожидания — я ждала, затаив дыхание, пока горстка легионеров не поспешила по направлению к восточной стене. Я усмехнулась.
     — Попался, — сказала я.
     Повернувшись к Хакраму, я увидела, что он крутится вокруг десятка, который я оставила в резерве.
     — Сержант, приготовьте наш десяток к выступлению. Мы дадим им немного времени, чтобы запутаться, прежде чем упрёмся в стену рядом с Науком.
     — Есть, лейтенант, — отдал честь сержант.
     Легионеры подняли лестницу и рассредоточились в две шеренги по пять человек. Застегнув кожаные ремни шлема, я по привычке в последний раз проверила свой клинок и направилась к солдатам.
     — Мы идём напролом, — обратилась я к ним, как только оказалась достаточно близко. — Раненых оставляем позади, направляемся прямо к знамени.
     Мой десяток сумел неловко отсалютовать, держа руки на лестнице, и я пошла впереди, подняв щит. Было бы стыдно забраться так далеко только для того, чтобы быть убитой удачным выстрелом из арбалета. Я уже решила, что мы будем держаться дороги как можно дольше, прежде чем свернём направо. Наук устроил достаточно беспорядка вокруг ворот, чтобы у первого отряда были более насущные проблемы, чем мой десяток. Я шла быстро, но так быстро, как только могли идти легионеры, неся лестницу, — дважды мне приходилось замедлять шаг, чтобы не слишком вырываться вперёд. К тому времени, как они добрались до первого рва, дым над стеной начал рассеиваться, и я увидела горстку легионеров Наука, отчаянно сражавшихся на вершине, чтобы защитить лестницу, по которой им удалось взобраться. Хорошо, подумала я. Займите их для меня, лейтенант. Я соскользнула вниз по склону и бросила свой щит на полосу земли, отделяющую первую канаву от второй, подняв его сразу же, как только поднялась.
     Мои солдаты следовали за мной по пятам, Хакрам призывал их спешить на каждом шагу, и через несколько мгновений они уже устанавливали лестницу. Хорошо, что каждый отряд знал, насколько высоки стены, иначе сапёрные лестницы были бы короткими. Я была второй на лестнице позади бледнокожей девушки, чьего имени я не знала, и вздрогнула, когда вражеский легионер выскочил на вершину зубчатой стены и разрядил свой арбалет прямо ей в грудь — девушке удалось избежать падения с лестницы вместе со мной, но было понятно, что следует поторопиться. Я перепрыгнула через край зубчатой стены, где меня встретили полдюжины легионеров Первого отряда, направлявшихся в мою сторону. Парень с арбалетом уже выхватил меч, но он был слишком медлителен. Я ударила его кулаком в челюсть и сбросила со стены, одновременно вынимая свой клинок. Хакрам внезапно появился у меня за спиной с мечом в руке, и мы с усмешками рванули навстречу врагам. Мы оба знали, что нам не нужно побеждать, просто задержать их достаточно надолго, чтобы мой десяток преодолел стену.
     Щит ударился о щит, и я была вынуждена сделать шаг назад, но защита моего противника была небрежной: я нанесла сильный удар по шлему сбоку и отразила удар меча от другого легионера. Ещё один из моих солдат присоединился к битве, а затем ещё один, и вот уже за небольшой промежуток времени весь отряд на гребне стены. Может, мне и не нравился Бестия, но я должна был признать, что капитан превосходно обучил своих легионеров.
     Легионеры Первого отряда отступили, когда увидели, что их превосходят числом, один из них побежал за подкреплением, но я не собиралась преследовать его. Вся эта схватка стоила нам только одного раненого, и я резко кивнула темнокожему легионеру, прежде чем побежать к лестнице. Держа в уме карту форта, которую начертил Разбойник, я знала, что мне придётся провести десяток через восточную стену, прежде чем спуститься вниз: время посмотреть, что удалось сделать Килиан. Дым на зубчатой стене рассеялся, разлетаясь клоками, и стало ясно, что люди сержанта завязли в бою с Первым отрядом: десяток Килиан была изранен и с самого начала был в меньшинстве, но они сражались с яростью, которая удивила меня. Возможно, я недооценила, насколько сильно легионеры Крысиного отряда хотели победы. Мой десяток влетел во фланг Первого отряда, словно полено, подкинутое в костёр, прорвав его в считанные мгновения и рассеяв врага.
     — Вы точно знаете, как устроить вечеринку, лейтенант, — выдохнула Килиан, направляясь ко мне с сильно разбитой щекой.
     — Всё дело в списке гостей, — весело ответила я. — Думаешь, у твоих людей хватит духу направиться к знамени?
     — СЛЫШИТЕ, ДЕВОЧКИ И МАЛЬЧИКИ? — взревела Килиан. — ЛЕЙТЕНАНТ КЭЛЛОУ ХОЧЕТ ЗНАТЬ, ЕСТЬ ЛИ У ВАС ЕЩЁ НАДЕЖДА НА ПОБЕДУ!
     Звук ударов клинков о щиты и радостные возгласы на мгновение заглушили всё остальное, и мои собственные легионеры без колебаний присоединились к ним.
     — Этого достаточно, сэр? — спросила Килиан с дерзкой улыбкой.
     — Сойдёт, — согласилась я. — Возвращайся в строй, мы выдвигаемся.
     Внутри форт выглядел примерно так, как описывал Разбойник: невысокий каменный дом у северо-западного угла, где размещались пленные, и ряд палаток, окружавших деревянный частокол, составлявший его центр. Я могла видеть всё это со своего нынешнего наблюдательного пункта, и вражеское знамя было прямо там, в своём гнезде, без единого охранника. Если мы поторопимся, я смогу вывести свои войска до того, как потери станут слишком велики. Приказав своим людям поднять лестницу, по которой десяток Килиан поднялся на вершину стены, я снова взяла инициативу в свои руки съехав вниз по ней же, но уже с внутренней стороны стены. Мне придётся выставить заслон из легионеров, чтобы убедиться, что нас не обойдут с флангов.
     К своему удивлению, мои солдаты обнаружили, что ворота внутреннего форта даже не заперты: они, должно быть, не ожидали нападения. Честно говоря, всё шло гораздо более гладко, чем я думала. Нет смысла смотреть дарёному коню в зубы. Я оставила вражеское знамя в умелых руках Хакрама и велела своим легионерам двигаться к западной стене; насколько я могла видеть, Нилин не продвигался вперёд, но мы могли воспользоваться его лестницей для отступления. Вот тогда-то и возникла первая заминка в моём плане. Из оцепления, которое я установила, донеслись крики, и я выругалась, увидев, что происходит.
     Оставшиеся на ногах с востока и, казалось, по меньшей мере половина солдат, которые сражались с Науком, ударили по моему флангу, узнаваемый силуэт лейтенанта Ловца призывал их двигаться вперёд. Я знала, что всё это может обернуться разгромом в считанные мгновения: всё, что потребуется, — это сначала разбить моих людей на части, а затем просто уничтожить разрозненные группы нападавших.
     — Лейтенант, — прервал меня Килиан, — это не обязательно должны быть вы.
     Я удивлённо моргнула.
     — Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — уклончиво ответила я.
     — Кто-то должен держать арьергард, — решительно ответила сержант. — Но это можете быть не только вы.
     — Ты думаешь, я не справлюсь с этим? — подначила я.
     — Я думаю, лейтенант Наук был прав, — возразила Килиан, глядя мне прямо в глаза. — Ты пытаешься всё сделать сама. Позволь мне разобраться с этим, Кэллоу — должна же быть причина, по которой ты меня вернула.
     Заманчиво, о, так заманчиво, но могу ли я действительно позволить кому-то другому сделать это? Крысиный отряд действительно не нуждался во мне, чтобы вернуть знамя в лагерь и заявить о своей победе. Я закрыла глаза, отчаянно пытаясь найти другое решение, но всё, о чём я могла думать, это пара бледно-зелёных глаз, смотрящих на меня. Единственная чистая победа — это победа в сказках, Кэтрин. Я разразилась потоком проклятий, что заставило Килиан приподнять бровь.
     Самопожертвование никогда не давалось мне легко, а самопожертвование людей под моим командованием оставляло ещё более неприятный привкус во рту. Но ведь именно поэтому вы послали меня сюда, не так ли? Чтобы я узнала, что иногда ответственность означает принятие подобных решений.
     — Отлично, — выдавила я. — Демоны с ними, сержант.
     Килиан мрачно отсалютовала и обнажила меч, направляясь к месту схватки.
     — Легионеры! — закричала она. — КО МНЕ!
     Хакрам настойчиво потянул меня за локоть, и я стиснула пальцы. Не сказав больше ни слова, я побежала к лестнице, ведущей к западной стене, и мой десяток последовал за мной, в то время как Килиан сдерживала Первый отряд. Пора выбираться оттуда.
     ☠
     Отход оказался на удивление лёгким, десяток Нилина сумел закрепить лестницу за несколько мгновений до того, как мои солдаты достигли стены. Я провела своих людей и примкнула к Науку, пока орк совершал свой собственный побег, каким-то образом сумев отпереть главные ворота. Мы поспешили прочь, получив обратно наше знамя, прекрасно понимая, что если мы задержимся слишком долго, то остальная часть Первого отряда обязательно найдёт нас.
     Однако по мере того, как мы приближались к цели, обратный путь к лагерю становился всё более и более неторопливым, мои солдаты смеялись и поддразнивали друг друга, пробираясь вверх по долине. И всё же я не могла найти в себе силы присоединиться к веселью. Победа была слишком лёгкой, и чем больше я думала об этом, тем больше мне начинало казаться, что что-то не так — слишком уж много совпадений, что столько солдат из Первого отряда вышло на патрулирование в тот самый момент, когда мои кадеты ударили по форту.
     Хакрам говорил, что Верес любит смелые удары и быстрые победы, так что, вероятно, она была так расстроена нашим выживанием, что утомила патрули, но я начинала думать, что он ошибался.
     То, как магическая линия была поражена первой, беспокоило меня некоторое время: если капитан Верес намеревалась уничтожить Крысиный отряд, почему она не начала с разведчиков? Если бы они замолчали, ей, возможно, удалось бы захватить весь лагерь до того, как прозвучал сигнал тревоги. «Если только это не то, что ей нужно», — подумала я. Ограничить отряд, убрав наших целителей в первую ночь, имеет больше смысла, если она намеревалась просто давить на нас день за днём. Но в ту ночь, когда солдаты Первого отряда прокрались вокруг лагеря, они обнаружили, что Бестия приказал выставить половину дозора и поняли, что они могут причинить гораздо больше вреда, чем просто захват магов. Верес не ставила всё на ночную атаку, которая могла легко пойти не так, она воспользовалась шансом, когда увидела возможность. И если это было правдой… тогда она не стала бы усиливать патрули. Я что-то упускаю.
     — Если бы я не могла найти своего врага, — размышляла я вслух, — как бы я его поймала?
     Что нужно было Верес, чтобы победить? Наше знамя. Так же, как мы нуждались в её. Но пока выжившие Крысиного отряда были в движении, она с таким же успехом могла искать иголку в стоге сена: Долина Злобы была полна тайников, и более осторожный, чем я, лидер, мог бы окопаться, чтобы переждать оставшееся время в одном из них и позволить игре свестись к ничьей. Но я показала ей, что хочу перейти в наступление, ударив по сторожевой башне, поняла я. Так почему же тогда так мало солдат охраняло пленников?.. Теперь, когда я подумала об этом, среди пленных в лагере не было старших офицеров. И только два мага.
     Конечно, их хватило бы, чтобы залатать всех моих раненых, но после этого нас станет около сорока, и двое моих целителей будут слишком измучены, чтобы использовать их для штурма. В то время я думала, что это просто совпадение, что наиболее важные пленные содержались в другом месте. Но если это так, то почему здесь вообще были маги?
     Она отдавала мне их. Укрепляя мою уверенность, для атаки на форт. Поэтому я отвела своих людей в Форт и ценой почти половины своих сил взяла знамя первого отряда. Теперь у меня оставалось чуть больше линии, и я направлялась обратно в брошенный лагерь крысиного отряда, где я устанавливала вражеское знамя и официально заявляла о своей победе. Если я не могу найти своего врага, то как я его поймаю?
     — Я бы указывала, куда им идти, — прошептала я, и дрожь страха пробежала по моей спине.
     — Что такое, Кэллоу? — бодро крикнул Наук, всё ещё держа знамя на плече.
     — Крысиный отряд, — взревела я, — построиться!
     Хакрам, благослови его душу, мгновенно начал тычками приводить в нужный настрой солдат вокруг него, пока они не образовали шаткий квадрат. Наук протиснулся сквозь толпу кадетов, чтобы встать рядом со мной, со скептическим взглядом на лице.
     — Это просто выдало нашу позицию любому патрулю в этом районе, — прорычал он. — Не хочешь объяснить?
     — Они уже знают, что мы идём, Наук, — выдохнула я. — Подумай об этом — не слишком ли всё шло гладко?
     — Значит, нам повезло, — проворчал орк. — Такое случается.
     — Нам не повезло, нас обыграли, — возразила я, оглядывая лес вокруг нас. Мы уже были в поле зрения группы холмов, где мы разбили лагерь в первую ночь. Неужели уже слишком поздно? Неужели мы уже достаточно далеко зашли в ловушку, чтобы отступать было некуда? Если нам удастся сохранить оба знамени, мы всё ещё сможем изменить ситуацию.
     — Ты слишком много думаешь, Кэллоу, — проворчал Наук. — Верес хороша, но она не может быть такой…
     По закону вселенской иронии, это было в тот самый момент, когда солдаты появились из леса по обе стороны от нас. По линии с флангов, предположила я, и гарнизон, от которого мы сбежали в форте, вероятно, следил за нами в течение всего путешествия, просто вне поля зрения.
     — Боги Внизу, — выплюнул Наук. — Что за дерьмо.
     Несколько силуэтов появились на гребне холма, на который мы собирались взобраться, и первым среди них был большой орк в легионерской броне, который лениво спускался по грязной тропинке. Наверху нас ждала ещё одна линия — вероятно, они поймали Разбойника, когда я послала его вперёд на разведку с сапёрами.
     Крысиный отряд сомкнул ряды, подняв щиты с мрачными лицами. Я знала, что они всё ещё готовы сражаться, но никто больше не надеялся выиграть битву. Радость покинула отряд в тот момент, когда появились первые вражеские солдаты.
     — Так кто же из вас будет лейтенантом Кэллоу? — крикнула одинокая орчиха хриплым голосом, как только спустилась с холма, положив руку на эфес своего короткого меча.
     Я вздохнула.
     — Полагаю, это капитан Верес? — сказала я в сторону Науку.
     — Гончая собственно персоной, — проворчал орк. — Думаешь, мы сможем схватить её, если нападём?
     Я фыркнула, качая головой.
     — Слишком очевидно, — ответила я. — Она уже всё спланировала, и я сомневаюсь, что она пропустила такую очевидную уловку. Думаю, пришло время встретиться с героем дня.
     Я похлопала солдата впереди себя по плечу, и отряд расступился, пропуская меня. Я добралась до подножия холма, прежде чем решила, что это достаточно далеко.
     — Итак, ты капитан Верес, — сказала я. — Ожидала, что ты повыше, сказала бы я, но ты по крайней мере на два фута выше меня.
     — Забавно, — ответила Верес, оскалив зубы. — Я перейду к делу, лейтенант, мы обе очень занятые девушки. В руководстве по тактике сказано, что я должна дать вам шанс сдаться, поскольку вы окружены и в меньшинстве.
     Последовала многозначительная пауза.
     — Вот здесь ты отказываешься с воплем неповиновения, и я могу раздавить вас всех, всё ещё получая полные оценки, — подсказала капитан Верес.
     Я задумчиво посмотрела на свою противницу, позволяя себе ещё одну паузу. До сих пор Верес выбирала всё, что касалось этой встречи: местность, расположение войск, даже время суток. Этот маленький раздражённый голосок в моей голове убеждал меня вернуть предложение о капитуляции в лицо орчихе и дать ей бой, чтобы запомнила, но я знала, что так не будет. Ещё до того, как я провела месяц, обучаясь у самого жуткого стратега века, я знала, что это бессмысленно. Никогда не давайте противнику получить то, что он хочет. Если вы позволите им диктовать ход встречи, вы проиграете каждый раз.
     — Нет, — решила я. — Мы сдадимся. Нет смысла тянуть с этим, ты права. Дай мне минуту, и я поговорю с лейтенантом Науком. Я просто отдаю тебе знамёна или есть протокол, о котором я не знаю?
     Верес недоверчиво посмотрела на меня, явно застигнутая врасплох. Это было всё, что я могла сделать, чтобы не улыбнуться.
     — Сначала ты отдашь нам наше, а потом я пошлю кого-нибудь забрать твоё, — ответила она. — И не пытайся юлить, как только один из вас покинет строй, мои легионеры бросятся в атаку. Я буду ждать на холме.
     Отбросив мысль о таком бессмысленном предательстве неопределенным жестом руки, я вернулась в ряды Крысиного отряда. Оставшиеся офицеры отряда собрались вокруг меня.
     — Лейтенант, — пророкотал Хакрам. — Ты же не можешь всерьёз думать о капитуляции. Я знаю, что шансы плохие, но…
     — Не будь идиотом, сержант, — прошептала я, — у меня есть план. Выбери ещё двух человек, чтобы сопровождать меня, когда я верну Гончей её знамя.
     Орк спрятал усмешку и отдал честь. Я повернулась лицом к Науку и Нилину.
     — Итак, джентльмены, — весело сказала я. — Как долго, по-вашему, вы сможете продержаться против этих ублюдков?
     Наук издал утробный смешок.
     — Для тебя, Кэллоу? Мы продержимся до заката, — ухмыльнулся он, выглядя как самый подлый, самый уродливый зелёный кот в мире.
     — Четверть часа, — более прагматично ответил Нилин, не обращая внимания на злобный взгляд орка.
     Я сжимала и разжимала пальцы, стараясь размять их. В основном бессмысленный жест, но я обнаружила, что он помогает мне думать.
     — Четверти колокола будет достаточно, — решила я. — К тому времени я либо потерплю неудачу, либо добьюсь успеха. Покажите им Преисподние, ребята.
     Они отдали честь с мрачным выражением на лицах, но в них была энергия, которой не хватало мгновение назад. Забавно, что даже малейшая надежда могла кардинально изменить настроение в самых худших ситуациях. Неудивительно, что герои продолжали уговаривать армии сражаться в заведомо проигрышных ситуациях. Хакрам и двое солдат, которых он подобрал — бледная темноволосая девушка, которую я видела пинающей Наука, и женщина-орк, даже выше моего сержанта, — догнали меня, прежде чем я покинула строй.
     — Так каков же наш план, лейтенант? — прошептал Хакрам.
     — Мы приблизимся, а затем двинемся к точке победы, — тихо ответила я.
     — Просто, — задумчиво произнёс сержант своим скрипучим голосом. — Мне это нравится. А когда нас окружат и зарежут?
     Я бросил на сержанта удивлённый взгляд.
     — Боюсь, это тоже входит в наш план.
     Я была вознаграждена пригоршней смешков. Я надеялась, что в последнюю минуту наткнусь на чудесный генеральный план, но, похоже, мои мозги были способны на другое. Ну, это всё равно лучше, чем сдаться. Схватив знамя, которое протягивала мне орчиха, и водрузив его на плечо, я пошла впереди и направилась к вершине холма.
     Верес развернула свою линию сразу за гребнем, так что я могла видеть навершия их шлемов, но не то, что они делали: очевидно, Адская Гончая ещё не исчерпала свои трюки. Я просто должна была верить, что мой отряд самоубийц будет достаточно быстр, чтобы выбраться из этого. Мы были примерно в дюжине футов от вершины, когда я предостерегающе посмотрела на своих солдат и прошептала: «Сейчас».
     Мы бросились бежать. Я слышала, как Верес выкрикивает приказ, но не обращала на это внимания, сосредоточив всё своё внимание на преодолении последнего расстояния, отделяющего меня от вражеской линии.
     Вот тогда-то брёвна и покатились вниз.
     Каждое из них было целым деревом с обрезанными ветвями, толстым, как человек, и достаточно тяжёлым, чтобы сокрушить всё на своем пути. Что ж, я сделала правильный выбор, когда решила не бросаться с отрядом вверх по склону, размышляла я со странной степенью отстранённости, пока первое из них с грохотом спускалось ко мне. Ну что ж, это всё что остаётся, я думаю.
     Помята грудой мёртвых деревьев после того, как мной на каждом шагу играли, как на скрипке. Все планы, которые я вынашивала в течение последних трёх дней, все триумфы, за которые я боролась, — всё это улетучилось в одно мгновение. Я уже представляла себе, как всё это будет происходить: линия Верес бросится вниз по склону за брёвнами и вырвет знамя у моего бессознательного тела, прежде чем сомкнуть челюсти капкана на Науке и Нилине. Они будут сражаться хорошо, но в конце концов всё равно проиграют. «Нет, — пришла мысль. — Я ещё не закончила. Я всё ещё могу сделать больше. Я — нечто большее, чем это. Я пришла сюда не для того, чтобы быть сбитой с ног кучей хвороста».
     Я почувствовала, как по моей коже заплясали раскаты грома, и мир обрёл чёткость. Брёвна, падающие вниз, замедлились до ползания, и я стиснула зубы, прежде чем прыгнуть, взмыв в воздух и приземлившись позади них на корточки. Я слышала, как Хакрам застонал от боли и как хрустнули кости, когда бревно ударило его в грудь, но продолжал двигаться. Оглядываться было некогда — строй Верес уже нёсся вниз, но холм не позволял им сомкнуть ряды. Они были полны брешей, и Имя, которое я приобрела, завыло у меня в голове, когда я проскользнула позади атакующего легионера, подставив ему подножку его собственным знаменем.
     Позади был ещё один орк, который попытался ударить меня, но я рассмеялась, опьянённая боевой радостью, и древко из закалённого дерева отбросило короткий меч, прежде чем развернуться и ударить его сзади по голове. Я рванула вперёд и внезапно оказалась за линией фронта, всё, что мне нужно было сделать — это бежать и…
     — Что за хрень происходит? — зарычала Верес, ударив меня в бок поднятым щитом.
     Я перекатилась в падении и бросилась вперёд, как только мои ноги снова оказались подо мной, но капитан снова была там, преграждая мне путь.
     — Я, — ответила я, — побеждаю.
     Я нырнула под осторожный удар меча и обнажила свой собственный клинок. Сила уже покидала меня, ускользая сквозь пальцы, как песок, но я не подведу, когда буду так близко. Я слышала, как легионеры отступают, чтобы наброситься на меня сзади, но времени терять было нельзя — бросив знамя за спину Верес, я сняла со спины щит и шагнула вперёд. Капитан орков была быстра, подумала я, когда Верес проверила мой щит лезвием меча, но по сравнению с людьми, которые избивали меня в течение последнего месяца на уроках фехтования, Гончая была любительницей. Щит встретился с мечом, и я снова двинулась вперёд, нанося удар только для того, чтобы обнаружить, что мой собственный меч отскакивает от брони орчихи.
     Я шагнула в сторону и взмахнула клинком над головой Верес. Глаза орчихи расширились от скорости удара, и она отступила назад, подняв щит, чтобы отразить удар, который, как она знала, должен был последовать. Вот и всё, что мне было нужно: отбросив щит, я побежала к точке победы, низко пригнувшись, чтобы схватить знамя. Я услышала, как Верес выругалась за моей спиной, но орчиха была медлительной, слишком медлительной, и с рёвом пронёсшись мимо упавшего командного шатра, я воткнула знамя Первого отряда в гнездо, предназначенное для него. Последовало сердцебиение тишины, прежде чем Верес врезалась в мой бок, придавив меня своим весом, но затем по небу зазмеилась молния.
     Победа.

     Примечание к части
     Бечено 08.07.22

Том I / 019 : Отправная точка

     — Пожалуйста, продолжайте копать себе могилу. Я с нетерпением жду вашей великолепно неизбежной кончины. — Император Ужаса Первый Благожелательный
     — Отряды! Салют!
     Две сотни мечей поднялись в воздух, оба отряда стояли по стойке смирно на равнине под холмами, где колокол назад моя группа выживших давала свой отчаянный последний бой. Хакрам ухмыльнулся мне со своего места в строю, и я подмигнула ему в ответ, когда мы с Бестией направились к Верес. Орчиха, о которой шла речь, выглядела так, словно её насильно накормили бочонком лимонов, но держалась она достойно. Капитан-тагреб ранее сообщил мне, что существует ритуал, связанный с объявлением победы, и что я должна следовать его примеру, пока не узнаю, как это происходит. Наук, казалось, был удивлён, когда Бестия сказал офицерам Крысиного отряда, что я буду с ним во время церемонии, многие из них обменялись многозначительными взглядами, смысл которых остался для меня загадкой.
     — Гончая, — поприветствовал он Верес, сжимая её руку. — Не так, как мы ожидали, а?
     Капитан Первого отряда что-то проворчала себе под нос.
     — Пройдёт какое-то время, прежде чем я это переживу, — откровенно ответила она. — Если Морок будет злорадствовать, мне снова придётся сломать ему нос. Давай покончим с этим.
     Она повернулась к своим легионерам, обнажая меч.
     — Один грех, — резко сказала она.
     — Поражение, — прогремели они в ответ.
     Бестия достал свой собственный клинок и повернулся лицом к нашим людям.
     — Одна благодать, — крикнул он.
     — Победа, — хором ответили они, хлопая мечами по щитам с энтузиазмом, который заглушил всё остальное.
     Хмурое выражение на лице Верес превратилось в гримасу, когда она протянула свой клинок Бестии, рукоятью вперёд. Красивый юноша взял его, но через мгновение передал мне. В книгах об этом не упоминалось, но ведь речь шла о самих Легионах, а не о Колледже. В толпе воцарилась тишина, пока Крысиный отряд не разразился ещё одним ревущим приветствием. Мой взгляд метнулся к капитану, на лице которого была странная смесь смирения и веселья.
     — Верни ей его, — прошептал он.
     Я так и сделала, и Верес сунула его обратно в ножны, прежде чем уйти.
     Мы… закончили, я полагаю? Я повернулась к Бестии.
     — Значит, мы просто возвращаемся в Атер? Звучит разочаровывающе, — задумчиво произнесла я.
     Он ухмыльнулся.
     — Глупый новичок, — ответил он. — А теперь самое интересное. Мы проведём здесь ночь, и должны были прибыть дополнительные пайки.
     Я приподняла бровь.
     — Дополнительные пайки?
     Он снова ухмыльнулся.
     — Ты когда-нибудь пробовала арагх, Кэллоу? Есть причина, по которой мы, тагребы, не такие тоскливо несчастные всё время, как сонинке.
     ☠
     Наступила ночь, и место первоначального поражения Крысиного отряда превратилось в гигантский пир. Были вырыты ямы для костров и зажарены свиные туши, а тёмный эль из бочек лился рекой. Легионеры из обоих отрядов свободно смешались, сгрудившись вокруг больших костров. Никто, казалось, не держал зла за избиение друг друга до крови во время игры, что, я полагаю, имело смысл, если они проводились каждую неделю. Я отхлебнула из чаши молочно-белого хмельного напитка, который мне вручили, и тут же закашлялась, к большому удивлению Наука.
     — Боги Внизу, что это за штука? — прохрипела я.
     — Мы называем его драконьим молоком, — ответил лейтенант-орк, легко допивая остатки из своей чаши. — Если ты выпьешь достаточно, то сможешь поджечь своё дыхание.
     — Чушь собачья, — решила я, пробуя снова отхлебнуть. Во второй раз глотать было легче.
     — Я не лгу, — засмеялся массивный орк. — Какой-то маг из отряда Стервятников сделала это в прошлом году, и ей пришлось провести три недели с целителями, чтобы вылечить горло.
     Я фыркнула.
     — Люди издавали драконьи звуки всякий раз, когда она входила в комнату до конца года, — ухмыльнулся Бестия со своего места по другую сторону камина.
     — Если ты считаешь, что это крепко, тебе стоит как-нибудь попробовать орочью выпивку, — вмешался Хакрам. — Некоторые сапёры используют её в качестве чистящего средства для катапульт.
     — Я не пробыла в этом отряде и недели, а мой сержант уже пытается убить меня, — пожаловалась я.
     Раздался взрыв смеха, и я улыбнулась теплу, струящемуся по моим венам. В отличие от большинства старших девочек в моём общежитии, я никогда не ходила пить на пляж с ребятами из приюта для мальчиков вниз по улице. Я уже достаточно выпила в Гнезде, чтобы новизна прошла, и большую часть времени у меня были дела поважнее. Золото на обучение в Колледже само себя не скопило бы. И всё же это было… мило. Я не была уверена, что захочу встретиться со своими старыми тремя приятелями, хоть нам и было легко общаться. Что это говорит обо мне, если мне легче найти общий язык со свежей партией убийц Империи, чем с моим собственным народом?
     — Мрачновато выглядишь, Кэллоу, — заметил Бестия. — Одолевают тяжёлые мысли?
     — Вспоминаю дом, — наполовину соврала я.
     — Ты ведь из Лауэра, не так ли? — догадался Хакрам. — У тебя их акцент.
     Я приподняла бровь.
     — Да, — согласилась я. — Но откуда ты знаешь, как звучит акцент Лауэра?
     — Наш учитель истории оттуда, — сказал Наук. — Раньше он был частью Тринадцатого.
     А, знаменитый Легион Предателей. Легион XIII, Ауксилия. Он возник после завоевания и состоял в основном из бывших бандитов и наёмников. Каждый Кэллоу, затаивший злобу на трон, стекался к знамени, и они сыграли важную роль в том, чтобы Юг сдался после падения столицы — перспектива того, что эта банда вооружённых недовольных будет грабить южные города, была совершенно ужасающей для немногих оставшихся дворян. Но, прежде чем я успела что-то сказать по этому поводу, прямо за нами прошла группа пьяных легионеров, распевая во всю глотку.
     — …у них есть волшебник на Западе,
     но как бы он ни был благословен
     у нас есть Чернокнижник в Башне,
     который использует его кости для муки
     Пусть они хранят своего жреческого короля,
     потому что как бы сладко он ни пел
     у нас есть Императрица, чёрная как грех
     которая займёт его трон и усмехнётся
     Мы Легион и Ужас
     они правы, но мы злее…
     Это было, пожалуй, самое ужасное исполнение Песни Легионера, которое я когда-либо слышала, а я слышала реально плохие песни. Они продолжили путь к ближайшей бочке с элем, напевая последний куплет, пока не закончили обычным криком мы проглотим весь мир. Старая походная песня, написанная каким-то безымянным легионером во время Завоевания, всегда была популярна среди рядовых. Судя по невозмутимым взглядам на лицах всех присутствующих, это было обычным делом.
     — Дело в праэс, — начала я.
     Хакрам издал весёлый смешок, откусывая кусок свинины, а Бестия закатил глаза.
     — Дело в праэс, — храбро продолжала я. — Это потому, что у вас так много прокля̀тых ритуалов. Как та штука с благодатью и грехом раньше. Что это вообще было?
     Бестия ухмыльнулся, что подходило ему гораздо больше, чем его обычное кислое выражение лица. Он действительно был красивым, хоть и немного хрупким на мой вкус.
     — Ты никогда не слышала о Речи на Полях? — спросил он. — Вот в чём дело с кэллоу: вы всегда упускаете из виду лучшие моменты истории.
     Я моргнула.
     — Ты имеешь в виду Поля Стрегес?
     Наук сверкнул мне двойным рядом жемчужно-белых глаз.
     — Ага, те самые. Чёрный Рыцарь говорил с Легионами, перед битвой. Каждый ребёнок знает эти слова.
     — Сегодня мы отбросили Добро и Зло, — с благоговением процитировал Хакрам. — Есть только один грех — поражение. Есть только одна благодать — победа. Всё остальное бессмысленно.
     Иногда я забывала, что человек, объявивший меня своей ученицей, был тем же самым человеком из всех легенд. Дома Бедствия были монстрами под кроватью, но здесь, в Пустоши, всё было по-другому. Все они считались гигантами среди людей, воплощением всего, что означало быть праэс.
     — Хм, — задумчиво протянула я, делая ещё один глоток драконьего молока. — Ну, сегодня я кое-что узнала.
     — А ещё я назначил тебя капитаном Крысиного отряда, — беззаботно продолжал Бестия.
     Я подавилась, к удовольствию всех окружающих меня придурков.
     — Что?!
     — Как ты думаешь, почему он отдал меч Верес тебе? — спросил Хакрам, склонив голову набок. — Она признала, что это была твоя победа. Не обижайся, Бестия.
     Парень с оливковой кожей фыркнул.
     — Я провёл всю игру в плену, Хакрам. Правда есть правда.
     — Это глупо, — горячо возразила я. — Всё, что я знаю о Легионах, я узнала из вторых рук. Я даже ногой не ступала в Колледж!
     Теперь уже бывший капитан Крысиного отряда пожал плечами.
     — Двенадцать проигрышей, и ты теряешь звание капитана. Таково правило. Не я выиграл, Кэллоу. На самом деле я сильно облажался. Твоя победа, твоя награда. Вот о чём была вся эта сцена, если уж на то пошло.
     — У вас есть и другие лейтенанты, — заметила я. — Которые могут почувствовать себя немного ущемлёнными, если пропустят повышение.
     Бестия повернулся к Науку.
     — Вы чувствуете себя ущемленным, лейтенант Наук? — спросил он.
     — Мы не такие тонкокожие, как вы, обезьяны, обижающиеся на всё, — усмехнулся большой орк, прежде чем обратиться ко мне. — Кэллоу, причина, по которой Бестия стал капитаном, в том, что никто из лейтенантов не хочет им быть.
     Парень, о котором шла речь, пожал плечами.
     — Не то, чтобы я особенно хотел получить эту работу, но мои оценки самые высокие в отряде.
     Я уже собралась было возразить, но тут вмешался Хакрам.
     — Это всего на два месяца, Кэллоу, — проворчал он. — Мы скоро заканчиваем Колледж, и наши оценки настолько ушли вниз, что ты всё равно не сможешь причинить большого вреда.
     Я вздохнула.
     — Хорошо, — сдалась я. — Но я хочу, чтобы мои возражения были записаны.
     — Тогда за капитана Кэллоу, — провозгласил тост Наук, поднимая чашу.
     — Пусть она сделает так, чтобы мы выпускались не с таким перекосом в оценках, — весело ответил Бестия.
     Тост был ужасный, но мы всё равно выпили.
     Я не была уверена, сколько времени прошло, когда я обнаружила, что бреду прочь от огня, чтобы достать новую бутылку арагха. Наук исчез, по крайней мере, пол колокола назад, когда увидел, что лейтенант Мастерящая проходит мимо, убежав вслед за ней, в то время как мы все насмехались над ним, а Хакрам сделал несколько очень двусмысленных замечаний о размерах. Что-то об ограх? Его почти сразу же сменил сержант Нилин.
     Темнокожий парень был тихим по сравнению с остальными, но у него было странное чувство юмора, почти как у кэллоу. Я предположила, что сержанту Наука имеет смысл стать более категоричным, учитывая склонность большого орка к импульсивным решениям. Бестия отключился к тому времени, как мы прикончили вторую бутылку драконьего молока, и выжившие официально поручили мне достать нам новую, прежде чем мы сделаем то же самое. Никому, включая меня, не приходило в голову, что я понятия не имею, где его взять. Так или иначе, я первым делом направилась в уборную, но, когда вышла оттуда, меня уже поджидал мрачная орчиха.
     — Капитан Кэллоу, — ровным голосом произнесла капитан Верес. — Давай прогуляемся.
     ☠
     Я последовала за Гончей к краю празднества, слишком пьяная, чтобы нервничать, но достаточно трезвая, чтобы быть осторожной. В итоге мы оказались на вершине самого высокого склона, где несколько колоколов до этого Верес пыталась похоронить меня под лавиной брёвен — эти брёвна всё ещё валялись у подножия холма, в основном нетронутые.
     — У тебя есть Имя, — сказала капитан Первого отряда.
     Это не было вопросом.
     — Это довольно смелое предположение, — ответила я. — Насколько мне известно, у моей семьи может быть давняя традиция быть великими прыгунами.
     Возможно, это даже правда, хотя, шансы были не так уж велики.
     — Я и раньше видела Роли в действии, — резко возразила Верес. — Не принимай меня за идиотку.
     — Наверное, мне следовало приложить немного больше усилий, чтобы парировать удар, — с сожалением призналась я себе. Меня убаюкало чувство ложной безопасности, что никто не вызвал меня из-за того, что я сделала что-то, граничащее с пределами человеческих возможностей — частично, как я предполагала, по причине того, что лишь несколько человек смотрели в тот момент на меня, за исключением Верес и её личной линии. Для того, что было сделано средь бела дня, свидетелей было на удивление мало.
     — Всё возможно, — наконец сказала я, решив, что неопределенность всё ещё может сработать. В конце концов, я должна была держаться в тени. — Ты здесь для того, чтобы жаловаться на то, что борьба была несправедливой?
     Орк посмотрела на меня так, словно у меня только что выросли крылья.
     — Это тренировка для настоящей войны, — медленно произнесла она. — Честность тут ни при чём. Во всяком случае, я должна была предвидеть это. Неизвестный новичок с явно фальшивым именем занимает место в самом слабом отряде на грани двенадцатого поражения? Наживка. Я должна была послать две линии, чтобы похоронить тебя в первую же ночь, на всякий случай.
     — Да, это, вероятно, сработало бы, — призналась я.
     Глаза зеленокожего капитана сузились.
     — Значит, это не слишком сильное Имя, — пробормотала она своим прокуренным голосом. — Может быть, что-то переходное?
     От Верес, как я заметила, совсем не пахло алкоголем. Неужели она ждала, когда я напьюсь, прежде чем мы начали этот разговор? Я бы восхитилась такой терпеливой безжалостностью, если бы она не была направлена на меня.
     — Что-то, о чём не стоит орать на каждом углу, — быстро ответила я.
     — Ты Оруженосец, — через мгновение поняла Верес. — Ты та самая девушка, которая подожгла половину Саммерхолма только для того, чтобы выкурить героя.
     Она оглядела меня с ног до головы, как будто ей было трудно примирить то, что, по-видимому, было моей репутацией, с человеком, стоящим перед ней.
     — Почему люди продолжают обвинять меня в гоблинском огне? — пожаловалась я, решив, что в этот момент обман был бы настолько ненадёжным, что даже не стоило продолжать попытки. — Это не я разбрасывала боеприпасы!
     — Уверена, что нет, — ответила Верес, явно не веря ни единому моему слову. — Значит, Оруженосец, да. Неудивительно, что ты стала отправной точкой для Крысиного отряда.
     Я действительно хотела, чтобы люди перестали использовать слова ни с того ни с сего и каким-то образом продолжали ожидать, что я точно знаю, о чём они говорят. Я всегда чувствовала себя идиоткой, когда спрашивала об этом.
     — Отправной точкой, — повторила я, приправляя слова приглашением к подробностям.
     Верес нахмурилась, что у орков выглядело довольно странно — у них не было волос на лбу, только толстые складки кожи.
     — Твоё невежество оскорбляет меня на личном уровне, — сообщила мне орочий капитан. — Как ты можешь не знать, что такое отправная точка? Это базовые знания Имён.
     — Эй! Я в этом новичок, — защищалась я. — А мой учитель — ослиная задница. Он никогда ничего не говорит мне прямо. Я думаю, что он физически не способен не быть загадочным.
     — Ты только что назвала Чёрного Рыцаря ослиной задницей? — ошеломлённо повторила Верес.
     — Это правда, — честно призналась я.
     — Лорд Блэк — лучшее, что случилось с Империей за последние столетия, — свирепо произнесла Гончая.
     Я прищурилась.
     — Ты что, покраснела? — поинтересовалась я — в темноте трудно сказать наверняка.
     — Тебе мерещится, — проворчала Верес. — Хорошо, я тебя просвещу. Имена — это истории.
     — Уж это я знаю, — сказала я, закатывая глаза.
     Мне было знакомо выражение, с которым она смотрела на меня — такое лицо делали люди, когда просили своих избранных богов о терпении.
     — Эти истории существуют с самого начала Творения, а это значит, что существует бесконечное разнообразие путей, по которым они могут идти. Отправная точка — это момент времени или решение, в котором Именованный подталкивает свою историю в определённом направлении. Это влияет на то, какие силы ты развиваешь.
     Ммм. Было ли у меня когда-нибудь такое? Может быть, мой маленький разговор с Наследницей. В противном случае я не могла придумать ничего тако…
     — О, — вспомнила я. — О!
     Верес нахмурилась.
     — Что?
     — Я облажалась, — призналась я вслух. — Сегодня я впервые за несколько недель смогла использовать своё Имя, и, кажется, только сейчас поняла почему.
     — Это должно было бы пролить свет, — усмехнулась Верес. — Продолжай.
     — Значит, отправная точка — это начало сюжета в истории, верно? — пробормотала я.
     — Поистине, твоя проницательность внушает благоговейный трепет, — прокомментировала Гончая.
     Я пристально посмотрела на неё, но она была совершенно безразлична.
     — Итак, возьмём парня и девушку примерно одного возраста. Они по разные стороны баррикад. Парень не пользуется прекрасной возможностью прикончить девушку, когда она у него есть, и после того, как она берёт своё дерьмо в руки и бьёт его, она также щадит его.
     — Девушка на стороне Зла? — спросила Верес, слишком понимающе глядя на меня, чтобы утешить.
     — Что-то вроде этого, — поморщилась я.
     — Это история искупления, — высказала своё мнение Верес.
     Было похоже на это. Я слышала дюжину разных историй, которые шли тем же путем, все с тем же паттерном. Проигранная в первом бою, равная схватка во втором и кульминационная третья встреча заканчивались тем, что конфликтующий Злодей менял сторону после страстной речи героя или героини. Неудивительно, что моё Имя подняло такой переполох. Я вспомнила то, как отреагировала на повешение в Саммерхолме, и поняла, что на меня что-то… повлияло. Ненамного: большую часть отвращения, которое я тогда испытывала, я всё ещё чувствовала, но моя реакция была слишком сильной. Меня слегка подтолкнули в сторону от моего обычного образа мыслей, и от осознания этого мне стало плохо. Мой собственный разум тащил меня в двух разных направлениях, и эффект был достаточно ужасен, чтобы я закончила тем, что плакала в переулке.
     — Я подвешу его на его собственных кишках, — сказала я в ночь холодным, как лед, голосом.
     Одинокий Мечник спутал мою волю. Непростительно. Даже Мазус не пытался лишить меня того, кем я была, а его повесили за то, что он сделал. Мои пальцы сжались, и я почувствовала, как ненависть скрутила мой желудок. Лицо Верес было непроницаемо.
     — Мы закончили, — наконец сказала она. — Иди спать, Кэллоу. Завтра нам предстоит долгий переход.
     Я ввалилась в свою палатку, моё хорошее настроение испарилось в воздухе. Остальным придётся обойтись без меня, мне сейчас не хотелось ни с кем общаться. Кроме того, Верес была права. Начинающееся похмелье уже сделало возвращение в Атер болезненным делом, без добавления чего-либо ещё. Мой спальный мешок лежал там, где я его оставила, благословенно развёрнутый. Однако рядом с ним стояла маленькая миска. Я опустилась на колени, чтобы рассмотреть её поближе. Это было ничем не украшенное дерево, полное воды и с маленьким кусочком гранита, инкрустированным на дне. Должно ли оно быть символом чего-то, или кто-то положил его сюда по ошибке? Ответ пришёл, когда вода покрылась рябью, едва видимое отражение моего собственного лица превратилось в профиль моего учителя, когда тонкое свечение осветило поверхность.
     — Лейтенант Кэллоу, — поприветствовал меня Блэк, его голос звучал так, словно он говорил с другого конца комнаты.
     — Блэк, — ответила я, не так удивившись, как следовало бы. — Что-то новенькое.
     — Дальнее провидение. Один из самых полезных трюков Чернокнижника, — признал он. — Я слышал, что военная игра окончена?
     — В последний момент выиграла, — ухмыльнулась я. — Хотя ты, кажется, упускаешь одну важную деталь.
     Его брови поползли вверх.
     — И что бы это значило?
     — Ты обращаешься к капитану Кэллоу, — сообщила я ему.
     Его губы дрогнули.
     — Молодец. Мы обсудим твою кампанию, когда я вернусь. Какой отряд тебе довелось обыграть?
     — А ты как думаешь? Первый отряд, конечно, — высокомерно ответила я.
     — Разве не этот отряд возглавляет орчиха по имени Верес? — спросил он.
     — Ты слышал о ней? — я моргнула.
     Он рассмеялся.
     — Истрид, когда напьётся, постоянно хвастается, что её старшенькая — следующий Грем Одноглазый, — пробормотал он. — Неплохо. Теперь мне есть что возразить.
     — Генерал Истрид? — удивлённо спросила я. — Она никогда не говорила, что она её дочь.
     — Полагаю, это не всем известно, — задумчиво произнёс Блэк. — Мне дали понять, что она довольно независима. Не хочет использовать семейные связи.
     Я могу это уважать. Орочий капитан поднялась на ступеньку выше в моих глазах.
     — Как дела на юге? — спросила я, меняя тему разговора. — Матроны доставляют тебе неприятности?
     — Как раз наоборот, — ответил он. — Ситуация уже разрешилась. Они даже послали эмиссара, чтобы извиниться за то, что не разобрались до того, как ситуация привела к красному письму. Я должен вернуться в Атер к завтрашнему вечеру.
     — Приятно слышать, — буркнула я. — Я останусь в Колледже, даже когда ты вернешься? Я бы предпочла не покидать Крысиный отряд до окончания обучения, если это возможно.
     Он наклонил голову.
     — Я склонен согласиться с этим в разумных пределах. Ты не будешь посещать большую часть занятий — вместо этого мы продолжим наши уроки.
     Я молча кивнула. Это было то, чего я хотела в любом случае: я была уверена, что учителя в Колледже были компетентными, но я сомневалась, что они могли конкурировать с индивидуальным обучением правой руки Императрицы Ужаса.
     — У тебя было время разобраться в том, о чём я тебя просила? — спросила я после некоторого колебания.
     — Приют остался нетронутым, — ответил он. — Никто не пропал. Хорошо, что ты убила других претендентов таким эффектным образом, иначе Наследница вряд ли приняла бы тебя всерьёз.
     — Это было бы прискорбно, — пробормотала я. — Потому что я подразумевала именно то, что сказала.
     Он улыбнулся.
     — Ты начинаешь приобретать достаточно хорошую репутацию, чтобы использовать её. Будь осторожна в управлении ею. Да, и ещё кое-что напоследок.
     — Ну и зачем ты это сказал? — пожаловалась я, потирая переносицу. — Этот разговор шёл так хорошо.
     Он фыркнул.
     — Оставь свой вечер свободным завтра, у тебя уже есть планы.
     — Мне позволено знать, что это за планы? — сардонически спросила я.
     — Конечно, — согласился он. — Кэтрин Обретённая будет официально представлена Императорскому Двору.
     Вот дерьмо.

     Примечание к части
     Бечено 08.07.22

Том I / 020 : Подъем

     — Кто правит там, наверху?Вздох мертвецаЧто спит внизу?Корона горяЭто башня:Учись и прячься. —Отрывок из «И вот мне приснилось, что я проснулся», Шерехазад Провидец.
     Я в двадцатый раз потянула воротник плаща, не обращая внимания на удивленный взгляд Блэка. Я была вежливо похищена Чёрными Стражами в пределах колокола от входа в Атер, к тревожному удивлению Наука и Бестии: они знали, что лучше не настаивать на этом сразу же, но у меня было чувство, что мне зададут несколько довольно острых вопросов, как только я вернусь в казармы. По-видимому, малозаметная часть моей связи с Колледжем подошла к концу. Меня тайком протащили вглубь города и переодели в то, что должно было стать моим вечерним нарядом, под бдительным взглядом Писца. Акетон и другие части доспеха были мне знакомы, хотя они были вычищены и отполированы с тех пор, как я носила их в последний раз. Толстый чёрный плащ, туго стянутый на моих плечах золотой тесьмой, был новым, и я чувствовала, что меня душат каждый раз, когда я делала вдох.
     В ткани было что-то странное — время от времени, когда я двигалась, то, как она отражала свет, создавало впечатление, будто она сделана из черных как смоль перьев. Насколько я могла догадаться, здесь замешано колдовство, хотя чисто декоративная работа казалась… нехарактерной для Блэка. Вероятно, тут было что-то еще. Мой учитель все еще был одет в свою обычную простую стальную броню, хотя на нем теперь был плащ, отличающийся от моего лишь размером. Подтекст нашей одинаковой одежды был ни разу не тонким. Капитан сменила свои обычные доспехи на что-то более церемониальное, ее нагрудник и поножи были украшены оскаленными волчьими головами. Ее плащ был коричневого цвета, который граничил с красным.
     — Ты действительно носишь доспехи каждый раз, когда приходишь ко Двору? — спросила я, когда мы шли по широкой — и странно пустынной — аллее.
     — Аристократия праэс имеет прискорбную склонность к нанесению ударов ножом, — ответил Блэк.
     — И отравлениям, — проворчала Капитан позади нас. — И магии крови. Называть Башню змеиной ямой — значит оказывать змеям медвежью услугу: они обычно не кусаются, если их не спровоцировать. Некоторые ублюдки там, наверху, убьют тебя за то, что ты носишь одежду, слишком похожую на их собственную. —
     Мои пальцы сомкнулись на рукояти меча, висевшего у меня на бедре. С тех пор как в Саммерхолме был сломан мой последний клинок, я получила еще один короткий меч гоблинской работы. Голова ухмыляющегося гоблина на навершии была заменена стилизованной версией зеленого пламени. Чувство юмора у моего учителя всегда было извращенным.
     — Ты думаешь, кто-то попытается убить меня? — поинтересовалась я.
     Эта мысль не заставила меня волноваться так, как месяц назад, что само по себе было тревожно. Странно, как быстро может измениться норма жизни. Блэк задумчиво хмыкнул, когда мы свернули направо по еще одной пустой улице. Где же все местные жители? Это было просто жутко.
     — Это зависит от того, насколько быстро Наследница предпримет шаги, чтобы заручиться необходимой поддержкой, — наконец сказал он. — Без сомнения, она попытается что-нибудь сделать, но это может быть не так грубо, как прямое убийство.
     Грубый, из всех прилагательных, которые можно использовать. Иногда праэс казались такими же, как мы, но потом они что-то говорили, и я была поражена тем, как по-разному мы смотрели на вещи. С точки зрения культуры Атер был скорее сонинке, чем тагреб, но столица Империи Ужаса превратилась в нечто совершенно отличное от обоих культур. Атер был пробным камнем праэс, и при дворе убийство считалось таким же искусством, как скульптура или живопись. Отсутствие изящества в смерти было бо̀льшим грехом, чем само убийство.
     — Как вообще может существовать Империя, когда дворяне постоянно друг друга травят? — удивилась я. — Я всегда думала, что истории об Императорском Дворе преувеличены, но на самом деле похоже все гораздо хуже.
     — Империя функционирует потому, что аристократы отравляют друг друга по мановению волшебной палочки, — легко ответил Блэк. — Если они сражаются друг с другом, то не сражаются с Башней. Обеспечение такого положения дел раньше было прерогативой Канцлера, но при нынешнем положении дел Малисии пришлось самой пачкать руки.
     — Имя, которое она объявила вне закона, — пробормотала я. — Похоже, там есть какая-то история.
     Бледно-зеленые глаза метнулись ко мне, и отвернулись.
     — Длинная, — согласился он. — Об этом придется рассказать в другой раз. Мы приехали.
     Вдалеке возвышалась Башня.
     Этот громадный шпиль из темного камня, возвышающийся в окружении вечных грозовых облаков, был виден за много миль вокруг Атера. Проходя через Врата Костей с другими кадетами, я могла рассмотреть ее ближе, рассмотреть высокие арки в камне, служившие окнами, и сотни балконов, которые их обрамляли. Рассказы не способны передать все величие. Императоры возносятся, Императоры низвергаются, но Башня стоит. По крайней мере, так говорили Легионеры, когда напивались. Дважды она разрушалась — сначала печально известным последним актом злобы Императрицы Ужаса Триумфальной, а затем армией процеран во время Второго Крестового Похода — но дважды она восстанавливалась, с каждым разом все выше. В Кэллоу, символом, который связывал нас, были древние колокола Лауэра, даже короли и королевы Фэрфакса использовали их в своей геральдике. Но здесь, в Праэс, это была Башня.
     Я стояла перед бьющимся сердцем Империи Ужаса и чувствовала себя муравьем.
     Невозможно было понять, насколько огромна Башня на самом деле, пока не встанешь у ее подножия. Вы могли бы поместить все руины Благословенного Острова внутри ее стен, а высота была такой что вершину я просто не видела. Каменная лестница, ведущая к воротам, была вырезана в виде плачущих мужчин и женщин, каждый шаг приходился им прямо на спину. Очаровательно. Существует ли такая профессия, как архитектор Зла? Зрелище передо мной было аргументом в пользу ее наличия. Два ряда одетых в сталь солдат стояли в полной тишине по сторонам ступеней, их лица были скрыты масками из кованого черного железа. Неудивительно, что они все сходят с ума. Как можно жить в этом мире, не думая о себе как о Боге? Блэк шагнул вперед, и я последовала за ним, Капитан шла за нами по пятам. Не было слышно ни звука, кроме скрипа наших кожаных сапог, и дрожь пробежала по моей спине, когда мы подошли к воротам. Они были такими же громадными, как и весь остальной кошмар этого безумца, гладкий обсидиан, испещренный тысячами вырезанных на нем рун и символов. Я чувствовала исходящее от них глухое гудение, древнее колдовство, пронизывающее сам воздух вокруг них.
     — Я пришел по зову Тирана, — крикнул Блэк в тишине. — Привратник, разреши мне войти.
     Врата вздрогнули, а затем обсидиан зашевелился. Камень ожил, словно рябь в пруду, пока на поверхности не появилось лицо: два символа, заставлявшие меня дрожать от одного взгляда на них, составляли его глаза, а губы сложились в зловещую пародию на рот.
     — Блудный рыцарь вернулся, — протянула мерзость. — Еще и с учеником на буксире.
     — Боги, скажите мне, что эта штука не собирается просить нас разгадать загадку, — сказал кто-то, и в момент ужаса я поняла, что это была я.
     Рука Блэка сжала мою, заставив почувствовать боль даже сквозь броню. Мне действительно нужно что-то сделать с привычкой дерзить в лицо. Существо в воротах засмеялось, и я пожалела, что открыла рот: это было похоже и на детский плач, и на звон сотен мечей.
     — Даже сейчас ты приводишь мне самых интересных заблудших, — сказало это. — Я разрешаю тебе войти, Чёрный Рыцарь.
     Лицо снова растворилось в обсидиане, и я услышала, как в воротах щелкают, открываясь замки, пока они медленно отворяются. Вестибюль был пуст, ни одна душа не бродила в буйстве темного мрамора, предшествовавшего более глубокой Башне. Мы вошли внутрь, и мой учитель повернулся ко мне, как только ворота закрылись.
     — Никогда больше так не делай, — яростно прошептал он.
     — Оно всё равно нас впустило! — прошептала я в ответ, защищаясь.
     — Привратник съел душу последнего человека, который заговорил с ним без разрешения, — прошипел он. — Даже Чернокнижник не смог бы вернуть тебя, если бы он обиделся.
     У меня кровь застыла в жилах. Души не могут быть уничтожены, говорили в Доме Света, только если не с помощью…
     — Эта штука была демоном? — я поперхнулась.
     — Из Двадцать Третьей Преисподней, — сказал он.
     Его лицо снова стало спокойным, но глаза по-прежнему оставались острыми, как нож.
     — Плачущие Небеса, — прошептала я. — Кто использует демона в качестве привратника?
     Одно дело заключать сделки с дьяволами — они чрезвычайно опасны, но по своей природе обязаны соблюдать букву любой заключенной ими сделки. Демоны, другое дело. Они не следовали никаким правилам. Само их существование было раной в Творении. В лучшем случае их можно было сдержать. В худшем случае? Целые королевства были повержены одним-единственным демоном. И, очевидно, один из Императоров Ужаса решил, что это великолепная идея — использовать одного из них в качестве встречающего. Я почувствовала новый прилив паники, но взяла свое дыхание под контроль.
     — Ты слишком далеко ушла от Лауэра, Кэтрин, — пробормотал Блэк. — Зло, которое живет здесь, глубокое и древнее. Потребовались две империи и восстание по всему континенту, чтобы победить Триумфальную, когда праэс были на пике своего могущества. Здесь все еще таятся тени этого безумия.
     Дьявол. Я глубоко вздохнула и успокоила нервы. Я все еще могу это сделать. Какие бы ужасы ни рыскали внутри Башни, это не имело значения: я была здесь для Двора, а они были просто людьми. Люди, с которыми я могла иметь дело, какими бы опасными они ни были.
     — Поняла, — сказала я сквозь стиснутые зубы. — Давай двигаться дальше.
     Прихожая вела в комнату с высоким потолком из холодного черного камня, где не было никаких гобеленов. Единственное, что не было полированным мрамором, — это мозаики на стенах, причудливо расписанные сотнями тонких оттенков красного и серого. Я нахмурилась, когда мы проходили мимо одной из них, замедляя шаг, чтобы рассмотреть поближе. Большая рука почти сразу же легла мне на плечо, мягко подталкивая вперед.
     — Не надо, — пробормотала Капитан, ее загорелое лицо ничего не выражало. — Если разглядишь, то будешь потом несколько недель не в себе.
     Я отпрянула назад.
     — Неужели все это место — смертельная ловушка? — раздраженно спросила я.
     — Да, — вежливо согласился Блэк.
     Ну, это вроде как убрало ветер из моих парусов. Позор, хорошая тирада помогла бы успокоить мои нервы. На первый этаж поднимались две спиральные лестницы, гладкие перила которых были сделаны в форме змеиного хвоста. Да уж, к этому я не притронусь. Учитывая, как проходит мой визит сюда, эта штука может оказаться чем-то вроде ожившей каменной змеи, только и ждущей, чтобы задушить любого, кто прикоснется к ней. Блэк остановился, когда мы подошли к верхней площадке лестницы, ведущей на верхний этаж, и обернулся, чтобы взглянуть на меня.
     — Возьми себя в руки, — сказал он. — Эта часть всегда… неприятна.
     Не дав мне времени ответить, он прошел под аркой в соседнюю комнату. Моя решимость быть хладнокровной и невозмутимой перед лицом того, что должно было произойти, длилась ровно три удара сердца. Длинный коридор, ожидавший меня, был заполнен человеческими головами. Они свисали с потолка на шелковых веревках, прижимаясь к стенам так, что образовывали занавес из изуродованной плоти, покрывающий весь каменный пролет. Одного этого было бы достаточно, чтобы заполнить мои кошмары на следующие несколько месяцев, но в тот момент, когда мы вошли, они все повернулись к нам лицом. Тысячи ртов открылись, и они начали стонать, кричать и умолять, слова, произносимые на полудюжине разных языков, заглушали друг друга в бессвязности, пока все, что можно было услышать, не превратилось в один оглушительный крик отчаяния и ненависти. Я отпрянула назад и увидела, что самые близкие теперь смеются надо мной, ухмыляясь и выкрикивая фразы, которые я не могла разобрать. Один из них особенно выделялся передо мной — бледнокожий мужчина с густой рыжей бородой, все лицо которого было покрыто оспинами и шрамами. Насмешка, которую я увидела на его лице, была последней каплей.
     — Хватит, — закричала я.
     На мгновение мое Имя заполнило комнату. Сила, которая текла по моим венам, исчезла так же быстро, как и появилась, но вслед за ней воцарилась тишина. Я чувствовал на себе тяжесть тысяч взглядов, но была слишком зла, чтобы обращать на это внимание.
     — Интересно, — пробормотал Блэк, продолжая свой путь. — Ты научилась Говорить после того, как видела, как я использовал его только один раз. Неплохой прогресс для новичка.
     Я шагнула вперед, не потрудившись ответить, и через несколько мгновений мы уже поднимались по лестнице.
     — Что, дьявол возьми, это было за место? — спросила я после долгого молчания.
     — Зал Криков, — ответила Капитан. — Это то место, где люди оказываются, когда они пытаются получить корону Императрицы Ужаса и терпят неудачу.
     — Некромантия, поддерживающая головы живыми, восходит к Декларации, — задумчиво произнес Блэк. — С тех пор никто не смог воспроизвести ее, и не из-за недостатка попыток.
     — Ну разве это место не просто милая маленькая коробка, полная гребаных ужасных сюрпризов, — прорычала я. — Более конкретное предупреждение зашло бы получше. Например, сказать: — Эй, Кэтрин, там впереди зал, полный человеческих голов. Так что на всякий случай, предупреждаю!
     — Мне было интересно увидеть твою реакцию, — бесстыдно признался Блэк, и, если бы мы не были в Башне, я бы показала ему некоторые из самых оскорбительных жестов, которым научилась в Яме.
     — А как высоко мы поднимемся? — спросила я, поскольку размышление на эту тему только разозлило бы меня еще больше.
     Немного гнева было бы достаточно, чтобы держать меня в равновесии, но если я буду злиться еще больше, то потеряю концентрацию.
     — Официальные заседания Императорского Двора проходят на двадцать четвертом этаже, — ответил зеленоглазый.
     — Это не похоже на совпадение, — пробормотала я.
     — Прошло уже некоторое время с тех пор, как числовое значение использовалось для облегчения вызова дьявола, — заметил Блэк. — Двор до сих пор помнит, когда они пришли забрать Подлого.
     — Тебя нисколько не беспокоит, что проклятый Императорский Двор призывал адское отродье? — поинтересовалась я. — Я имею в виду, ты же знаешь, что все идет под откос, когда правители какого-нибудь места заключают буквальные сделки с дьяволом.
     Темноволосый пожал плечами, хотя этот жест было трудно разобрать под плащом.
     — Заимствованная сила всегда предает своего владельца, в конце концов, — просто сказал он. — Это может принести тому, кто заключит сделку, несколько краткосрочных побед, но в конечном итоге неизбежно обернется смертным приговором. Это такой же хороший способ, как и любой другой, чтобы отсеять наиболее глупые элементы аристократии.
     — Когда они сходят с ума, то все равно причиняют значительный ущерб, — заметила я. — Почему бы тебе просто не запретить это полностью? Это позволит сэкономить ресурсы в долгосрочной перспективе.
     То, как зеленоглазый говорил о сделке с дьяволами, подразумевало, что он находил это дело неприятным, а Блэк был не из тех людей, которые позволяют традициям задерживаться, когда они контрпродуктивны. Неужели я что-то упустила?
     — Это лишит магов права служить в легионах, — ответила Капитан позади нас.
     Взгляд, который мой учитель послал мне, ясно дал понять, что он знает, что я в основном настаиваю на этом вопросе, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящем вечере, но сейчас он, казалось, был склонен потакать мне.
     — Не было бы никакого практического способа обеспечить соблюдение запрета, — объяснил он. — Любой мало-мальски приличный чернокнижник может вызвать что-нибудь, если ему в руки попадет нужная рукопись. Итак, Кэтрин, каковы будут последствия принятия Малисией такого декрета?
     Было почти обнадеживающим слышать, как он проскальзывает в свой учительский голос, учитывая наше окружение.
     — Размывание имперской власти, — ответила я через мгновение. — Если Императрица не сможет обеспечить соблюдение своих собственных законов, люди начнут нарушать и другие.
     Он кивнул, выглядя удовлетворенным.
     — Миф об Имперском всемогуществе — вот, что удерживает Праэс вместе, — пробормотал он. — Мы должны тщательно управлять этой иллюзией.
     Мы ступили на следующий этаж. После общего уровня кошмара, показанного последними двумя, я ожидала еще одного зрелища, от котором я буду просыпаться с криком в ближайшие недели, но это было удивительно обыденно. Весь уровень, так же, как и тот, что под нами, был вырезан единой комнатой, но в отличие от коридора этот занимал все пространство. Здесь не было настоящих стен, только некоторые промежутки между большими скульптурными арками, которые вели прямо на огромные круглые балконы. Впервые с тех пор, как мы вошли в Башню, вокруг были другие люди, стражники, одетые в те же доспехи и маски, что и снаружи, стоящие между арками в той же жуткой тишине. Я заметила, что у нас нет лестницы, по которой мы могли бы подняться, и бросила на Бедствие насмешливый взгляд.
     — Как мы доберемся до двадцать четвертого? — поинтересовалась я.
     — Используя лифт, — буркнула Капитан.
     Оба они проигнорировали молчаливых охранников и направились прямо к одной из арок слева — когда мы подошли ближе, мне удалось разглядеть двадцать четыре в цифрах Миезана в узоре, украшающем его камень. Выйдя на балкон, Блэк резко свистнул, в то время как я посмотрела вниз. Здесь не было перил, и разве это не был просто ужасный архитектурный проект? Как будто они хотят, чтобы кто-то поскользнулся и упал. Я остановилась на мгновение. Черт возьми, они действительно могли бы. Еще один момент в копилку теории злой архитектурной школы. Я уже собиралась спросить, что мы здесь делаем, кроме того, что стоим и выглядим как деревенские идиоты, когда сверху раздался крик рептилии, и темная фигура направилась вниз к балкону. Серокожее существо с крыльями летучей мыши размером с небольшой дом приземлилось на краю балкона, злобно шипя на нас и демонстрируя свои окровавленные пилообразные зубы.
     — Что это такое? — спросила я, делая осторожный шаг назад. — Дальняя кузина дракона?
     — Наша поездка наверх, — весело ответил Блэк, и я проследила за его пальцем, указывающим на большое седло, расположенное на спине животного.
     — Ты плохой человек, — упрекнула я его. — Плохой, очень плохой человек.
     — Виновен, — задумчиво произнес он. — Хотя никогда не обвинялся.
     Вопреки здравому смыслу, я фыркнула.
     — В этот раз управлять буду я, — заговорила Капитан тоном, не терпящим возражений. — У нас не будет повторения прошлого раза.
     — Понятия не имею, что ты имеешь в виду, — возразил Блэк. — Верховный лорд Нок слишком долго задержался на посадочной площадке. Этот несчастный случай мог случиться с кем угодно.
     — Все слышали, как ты велел ему откусить кусочек Темного Языка, — ответила воин Тагреба, совершенно не впечатленная.
     — Мое произношение все еще немного не в порядке, — сардонически улыбнулся Рыцарь. — Я пытался сказать ему, чтобы он начал движение, уверяю тебя.
     Избегать верховного лорда Нока. Капитан вскарабкалась на зверя первой, за ним последовал Блэк, двигавшийся слишком грациозно для человека в доспехах. Я взяла его протянутую руку, чтобы подняться, удерживая равновесие, ухватившись за пару услужливо положенных кожаных ручек на седле. Исполинская женщина-воин выплюнула грубое гортанное слово на языке, который я не узнала, и тотчас же мерзость, на которой мы ехали, издала еще один вопль и спрыгнула с балкона. На мгновение мы оказались в свободном падении, и я прикусила губу, чтобы не закричать. Мой старый страх высоты вернулся с удвоенной силой. Огромные крылья существа начали хлопать, и оно неуклонно взмывало вверх. Я закрыла глаза и сжала ручки так сильно, что костяшки пальцев побелели.
     Несколько вечностей спустя существо приземлилось на то, что я ощущала как твердую почву. Я снова открыла глаза и вздохнула с облегчением, когда увидела, что мы прибыли на то, что выглядело как большая, безвкусная версия балкона, с которого мы пришли. Не дожидаясь чьего-либо разрешения, я спрыгнула с нашего аттракциона, отпрыгивая в сторону, когда существо повернулось, чтобы зашипеть и щелкнуть зубами на меня. Балкон вел в небольшую комнату с несколькими деревянными скамьями, густо инкрустированными золотом и драгоценными камнями. Я посмотрела на рубин размером с мой кулак, который, вероятно, делал сидение на скамейке очень неудобным, и вздохнула. Существует такая вещь, как быть слишком богатым. Из стен торчали золотые крючки, предназначенные для того, чтобы гости вешали на них верхнюю одежду, но времени на осмотр мне не дали: мои спутники спешились, и Блэк небрежно поправил плащ на плечах.
     — Ну вот, — пробормотал он и без дальнейших церемоний распахнул двери.
     Моей первой мыслью было, что тронный зал, открывшийся нам на обозрение, никак не может поместиться внутри Башни. Он был слишком широк, а потолок терялся так далеко вверху, что я почти ожидала, что по нему будут плестись облака. Обычная тема черного мрамора вернулась с удвоенной силой, но на этот раз вокруг действительно было немного цвета: драпировки красного, зеленого и золотого ниспадали повсюду, как странные матерчатые колонны. Пол представлял собой одну огромную мозаику, изображающую сотни различных сцен — та часть, перед которой я стояла, показывала то, что я была совершенно уверена, было последними частями Первого Крестового Похода. Большая армия с мириадами знамен, осаждающая стилизованный Атер, была чем-то вроде намека на это. Однако мое внимание почти сразу же переключилось на декорации: в галерее стояло не меньше нескольких сотен человек, и все они смотрели на нас.
     Дома, в Лауэре, я почти не видела знати праэс. Кроме Мазуса и горстки его прихлебателей, в городе никого не было. Но теперь я была в их естественной среде обитания, и, хотя я презирала их в принципе, я должна была признать, что они были ошеломляющим зрелищем. Туники и платья всех цветов и расцветок, каждое из одеяниий более экзотичное, чем предыдущее. Шелк и парча, велюр и бархат и полдюжины других тканей, названия которых я даже не знала. Прически как у мужчин, так и у женщин были возмутительно сложными, от косичек с вплетенными в них изумрудами до коротко остриженной головы с постоянно меняющимися тайными узорами, выбритыми на ней. Там были тагреб и сонинке, и подавляющее большинство были людьми. Там была лишь горстка орков и совсем не было гоблинов. По крайней мере я не видела. Учитывая их размеры, они могли прятаться за кем-то еще. Блэк шагнул ко мне, и его лицо было словно высечено из камня. Я постаралась придать своему лицу более нейтральное выражение, когда последовала за ним, слыша, как музыка, которая мягко звучала на заднем плане, затихает вместе с нами. Толпа расступалась перед нами, когда мы целеустремленно шагали, пока не остановились в нескольких десятках метров от помоста в задней части зала, где стоял трон.
     Я едва взглянула на сам трон, хотя о нем ходили легенды, потому что все мое внимание было приковано к сидящей на нем женщине. За свою жизнь я повидала немало красивых женщин. Больше, чем большинство. Баронесса Дормер навещала Лауэр, когда я была ребенком, и я вспомнила, что ее волосы выглядели так, будто были сотканы из серебра. Она была бледна, как Луна, и так же прекрасна. Однажды я подавала напитки миссионеру Ян Тей и провела большую часть вечера, украдкой поглядывая на ее гладкую медового цвета кожу и янтарные глаза. Она была худощава, как все их воины-жрецы, с мускулами пловца и загадочной улыбкой мудреца. Наследница тоже была великолепна в том смысле, которому я могла только позавидовать: поколения хорошего воспитания, достигшие кульминации в идеальной фигуре и безупречных чертах лица, которые не могла омрачить даже насмешка.
     По сравнению с Императрицей Ужаса Малисией они были подобны свиньям.
     Она была высокой, даже сидя, насколько я видела, но это было еще не все. В Лауэре были статуи древних Королев-воинов, и они были… слишком совершенны. Красивые, но глядя на них, понимаешь, что это искусство, а не живое существо. От Императрицы захватывало дух, потому что она была ошеломляюще живой, словно костер по сравнению со свечами всех остальных. И не важно, что я обычно не находила привлекательными острые скулы сонинке, подобные тем, что были на ее лице, они были частью целого, которое выходило за пределы отдельных частей. Я не могла выделить ни одной черты, которая делала бы ее красивой, она просто была. Ее шелковое платье переливалось зеленым и золотым, подчеркивая изгибы ее тела, не открывая их, оставляя обнаженной ее длинную шею и изгибаясь вниз, чтобы ласкать гладкие темные икры. Черная, как грех, называла ее песня легионера, и невозможно было не думать о чем-то греховном, глядя на нее. Плавно, с легкой грацией охотящейся кошки, она поднялась на ноги.
     — Преклоните колени перед ее Ужаснейшим Величеством Малисией, Первой по Имени, тираном Всех Владений, Владетелем Девяти Врат, владычицей всего, что она видит, — раздался резкий голос.
     Как один, аристократы, заполнившие тронный зал, упали на колени. Через мгновение доспехи Капитана заскрипели, когда она сделала то же самое, и плащ растекся по земле вокруг нее. Не раздумывая, я уже была на полпути к тому, чтобы сделать то же самое, когда чья-то рука легла мне на плечо.
     — Мы, — сказал Блэк, — не становимся на колени.
     Он говорил тихо, но в тишине комнаты слова прозвучали как удар хлыста. Фраза была полна смысла — и требования, и заявления одновременно. Мы не следуем закону. Мы — закон. И если ты хочешь, чтобы я встала на колени, приди и заставь меня. Мы стояли там, одетые в чёрное и стальное, как пара ворон, окруженных райскими птицами. Единственные два человека, еще стоящие на ногах среди моря коленопреклоненных. От этого зрелища у меня по спине пробежали мурашки. Это было похоже на силу. Это было похоже на начало, хотя чего именно, я не была уверена. Императрица Ужаса Малисия улыбнулась, когда она скользнула к нам — просто глядя на изгиб ее губ, мое сердце сжалось.
     — Добро пожаловать домой, Амадей, — сказала она. — я вижу, ты привел с собой своего Оруженосца.

Том I / 021 : Падение

     — Победа, самый непостоянный из друзей. — тагребская пословица.
     Боги, даже ее голос был великолепен. Разве это было справедливо? Я знала, что с обретением Имени внешность постепенно меняется, но почему-то у меня было чувство, что с Малисией это не так. Я полагаю, что время от времени кто-то действительно рождается таким возмутительно красивым. С усилием я заставила себя отвести взгляд — я определенно не собиралась продолжать, пока таращилась на Императрицу, как ошарашенная дура.
     — Хорошо быть дома, Малисия, — мягко ответил Блэк. — Позволь представить тебе Кэтрин Обретенную, из Лауэра.
     Прямого упоминания было достаточно, чтобы вернуть мне подобие внимания. Я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица и наклонила голову, когда темные глаза Императрицы Ужаса обратились ко мне.
     — Мой дорогой Рыцарь очень долго откладывал поиски ученика, — задумчиво произнесла она. — Мне не терпится узнать, как ты заставила его передумать. Должна признаться, я возлагаю на тебя большие надежды, Оруженосец.
     Улыбаясь в своей переворачивающей душу манере, она бросила на придворных тепло-ласковый взгляд.
     — Мы все возлагаем на вас большие надежды, — заявила она, и аристократы без труда изобразили на лицах вежливое согласие.
     Думаю, они сделали бы то же самое, если бы она вспорола меня от промежности до горла жертвенным ножом. Нельзя открыто не соглашаться с правителем праэс без последствий — да и кому бы это понадобилось, когда она так им улыбается?
     — Я постараюсь соответствовать им, Ваше Величество, — ответила я, и мне пришлось подавить дрожь, когда я услышала, как неуверенно прозвучал мой голос.
     С таким же успехом я могла бы бросить бочку с кровью в пруд, полный акул. Выражение лица Малисии было добрым, но я начинала понимать, насколько она поразительна. Я была, по крайней мере номинально, на стороне Блэка. Это более или менее означало, что я была на ее стороне, учитывая, что Блэк был ее самым верным сторонником, но мне намекнули, что есть нюансы в игре. Мой учитель с самого начала дал понять, что, хотя он и подчиняется Императрице, он не согласен с каждым ее решением. Я уже начала жалеть, что не потратила больше времени на расспросы о нынешнем состоянии имперских фракций при дворе — это было такое же поле битвы, как и любое другое, но я понятия не имела, кто мои враги на самом деле. Мягко ступая, Малисия обошла нас, заставляя повернуться, когда коленопреклоненные аристократы поднялись на ноги. Однако они все еще молчали, и у меня возникло ощущение, что представление еще не закончилось.
     — Как идут дела в провинции, Чёрный Рыцарь? — спросила Императрица, и ее голос отчетливо разнесся по огромному тронному залу.
     Провинции. Мое лицо стало абсолютно бесстрастным впервые с тех пор, как я вляпалась в эту историю. Именно так они и думали о Кэллоу, не так ли? Нецивилизованные провинции хороши только для того, чтобы вытряхивать их них золото с другими ценностями.
     — Уладили, — спокойно ответил учитель. — Пока.
     Малисия бросила проникновенный взгляд на дворян.
     — Очень жаль, — сказала она с благородным сожалением, — что губернатор Мазус вынудил нас к этому. Я не люблю прерывать старые родословные.
     Тиран была воплощением обиженной молодой женщины. Блэк тоже повернулся лицом к толпе, но на его лице не было такого сожаления. Намек на то… что я мельком видела в Саммерхолме, проглядывал сквозь эти тревожные зеленые глаза, предлагая аристократам улыбку, которая обнажала слишком много зубов.
     — Так всегда бывает с теми, кто берет слишком много, — сказал он им. — Следует помнить, что неприглядные амбиции часто приводят к неприглядному концу.
     Он провел бледным большим пальцем по горлу в кажущемся небрежном жесте, и я увидела несколько силуэтов, застывших как камень. Случайное напоминание о том, что в конце концов Мазуса лишили легкой смерти, которую все эти красочно оперенные стервятники считали своим неотъемлемым правом, выбило их из колеи. Это не экспромт, инстинктивно поняла я. Легкий обмен репликами между двумя самыми могущественными личностями в Империи был, возможно, слишком плавным, чтобы быть отрепетированным, но все же в нем было что-то почти отработанное. Как будто они были в своих соответствующих ролях так долго, что им больше не нужно было планировать танец, только быть теми, кем они должны были быть, и позволить музыке вести их.
     Так вот оно что, — нахмурилась я. Малисия была нежна, мягка и печальна, уважала важность старых семей и их место в залах власти — и все это время мой учитель стоял позади, напоминая им с улыбкой, что, если бы он добился своего, все их головы были бы в Зале Криков. Императрица улыбнулась и небрежно положила руку на плечо Блэка, четыреста глаз следили за этим жестом. Посмотри на моего монстра, — казалось, говорила она. Разве он не опасен? Помни, я — единственное, что стоит между тобой и ним. Так почему бы вам всем не вести себя прилично, мои дорогие? Поводки — такая скользкая штука.
     — Теперь, когда неизбежная политика отошла в сторону, — весело объявила Малисия, — мы можем вернуться к той части вечера, ради которой вы все здесь собрались.
     Смешки и улыбки прорвались сквозь толпу, хотя фраза не была особенно смешной. Императрица лениво хлопнула в ладоши, и тут же музыка заиграла снова. В мгновение ока двор разделился на сотню небольших групп, переговаривающихся между собой и подзывающих слуг, несущих подносы, полные чашек. Напоследок улыбнувшись нам, Императрица отошла, чтобы смешаться с толпой.
     — Для своего первого пребывания при Дворе ты неплохо справилась, — спокойно заметил Блэк. — Они подумают, что ты слабее, чем есть на самом деле, но это может быть полезно.
     — Мне действительно нужны уроки этикета, — проворчала я в ответ. — То, чему я научилась в приюте, здесь бесполезно.
     — Я включу это в твое расписание, — пробормотал темноволосый мужчина. — Но не забывай, что у тебя есть Имя, Кэтрин. Грубость — одна из многих привилегий, которые ты можешь себе позволить.
     Я приподняла бровь.
     — Если я и собираюсь грубить одному из них, то точно осознанно, — парировала я.
     Он согласился с этим, слегка наклонив голову.
     — Тебе придется общаться самой, — сказал он. — Капитан будет следить за тобой, но она будет держаться на расстоянии.
     — У тебя есть собственное задание, не так ли?
     Блэк тонко улыбнулся.
     — Верховная Леди Кахтана подняла шум по поводу пересмотра законной численности домашних дружин, ответил он. — Похоже, ей нужно напомнить, почему она унаследовала свое место так рано.
     — Тебе это нравится, — фыркнула я. — С кем конкретно мне следует поговорить?
     — Здесь вполне могут присутствовать кадеты с хорошими связями из Колледжа, — пробормотал Блэк. — Союзники — вещь полезная.
     Я кивнула в ответ и повернулась лицом к толпе, когда он зашагал прочь. С чего начать? Боги, я никогда не была хороша в словесных кружевах. Ладно, давай сначала выпьем. Это должно упростить дальнейшие шаги. Я жестом подозвала одного из слуг, несущих напитки, и схватила золотой кубок с вином. Что-то фруктовое, судя по запаху.
     — Не пей это, — пробормотала Писец.
     Я чуть не выронила кубок, ругаясь себе под нос. Женщина с незапоминающимся лицом стояла рядом со мной, как будто она всегда была здесь — и, насколько я знаю, возможно, так оно и было. Вокруг меня было кольцо пустого пространства по меньшей мере в двадцать футов, что делало еще более нелепым, что я не видела и не слышала ее приближения.
     — Тебе действительно нужно перестать это делать, — пожаловалась я.
     Искорка веселья промелькнула в ее глазах, исчезнув в мгновение ока.
     — Не видела тебя с тех пор, как меня подобрали Чёрные Стражи, — заметила я, немного успокоившись. — Чем ты занималась?
     — У меня были другие обязанности, — ответила она и не стала вдаваться в подробности, даже когда я подняла бровь.
     Я вздохнула и задумчиво посмотрела на кубок с вином.
     — Он отравлен, не так ли? — сказала я со смирением.
     — Все напитки здесь, — сказала она. — Слабый яд с неприятными побочными эффектами. Участники заранее узнают, какое противоядие им понадобится: отказ от алкоголя рассматривается как признак некомпетентности.
     — Блядский Праэс, — буркнула я себе под нос. — Не обижайся, Писец.
     — О, не извиняйся. Я родилась не в Праэс, — ответила она без всякого выражения.
     Это был первый кусочек личной информации, которую я когда-либо узнавала о Тени Блэка, и я отложила его для размышления позже. О Писце было известно очень мало, учитывая, как редко она попадала в истории. Императрица прошла на краю моего поля зрения, гортанно смеясь над шуткой богато одетого юноши. Судя по выражению его лица, он был так же не в состоянии справиться с ней, как и я не так давно. Именованная женщина проследила за моим взглядом, щелкнув языком по небу.
     — Будь осторожна с ней, — сказала Писец.
     Я постаралась скрыть удивление на своем лице. Обычно она была не из тех, кто утруждает себя предупреждениями, и, честно говоря, я была немного удивлена, что мы вообще разговариваем: возможно, это был самый долгий разговор, между нами, с тех пор как мы впервые встретились. У меня никогда не было ощущения, что Писец не любит меня, по сути, она просто не казалась особенно заинтересованной в моем существовании в принципе.
     — Я знаю, что она опасна, — тихо ответила я. — Понадобится больше, чем несколько улыбок, чтобы заставить меня забыть это.
     — Ты не понимаешь, насколько она опасна, — пробормотала женщина. — Даже Блэк не знает, а он знает ее дольше всех.
     — Они знали друг друга до того, как она взошла на трон? — спросила я, не скрывая удивления.
     Я почти ничего не слышала о Императрице Ужаса Малисии до того, как она захватила Башню. Даже то, как ей это удалось, было довольно туманно: я знала, что она была в оппозиции в гражданскую войну, там, где Блэк служил ее генералом, но подробности были скудны в книгах, которые мне предоставили.
     — Они познакомились еще до того, как он полностью получил свое Имя, — сказала Писец. — Когда она еще работала официанткой в гостинице своего отца в Сатусе.
     Я моргнула.
     — Официантка? — недоверчиво прошептала я. — Императрица Ужаса Праэс была официанткой?
     Именованная спрятала испачканные чернилами пальцы в рукава.
     — Что ты знаешь об Императоре Ужаса Подлом? — наконец спросила она.
     Я нахмурилась.
     — Он правил до Малисии. После того, как он не смог вторгнуться в Кэллоу и был выпорот волшебником Запада, у него слегка закружилась голова.
     Лицо Писца было непроницаемо.
     — Характер его падения был менее очаровательным, чем можно было бы предположить по твоему описанию. Подлый никогда больше не покидал Башню после своего возвращения, оставляя вопросы управления Канцлеру. Он проводил время, расширяя ряды своего сераля.
     От одного этого слова у меня мурашки побежали по коже. Я знала, что некоторые из Императоров Ужаса — и Императриц — имели консортов, но, судя по тому, как Писец говорила об этом, Подлый не искал добровольцев.
     — Ее красота имеет мало общего с Именем, — пробормотала она. — Император приказал своим стражам прочесать весь Праэс в поисках красавиц, а слух о ее внешности распространился по всему городу. Ее отец воспротивился, и они пригвоздили его к полу его собственной гостиницы.
     Я поморщилась. Иногда я забывала, что ублюдки, владевшие Башней, были также жестоки к своему народу, как и к другим королевствам.
     — Значит, они познакомились, когда ее забрал Подлый? — получалось так.
     Писец покачала головой.
     — За несколько дней до этого. Тогда он и Векеса все еще были претендентами на звания Оруженосца и Подмастерья. Они встретились снова, когда он стал Чёрным Рыцарем и Канцлер вызвал его в Башню.
     — От наложницы до Императрицы, — пробормотала я. — Плачущие Небеса, как ей это удалось?
     — Терпение, — сказала Писец. — Терпение, яд и правильные обещания.
     Это определенно привлекло мое внимание.
     — И что же она ему пообещала?
     — То, что ей было нужно, — ровным голосом ответила Писец. — Не так много, как следовало бы. В конце концов, они же друзья.
     Ее лицо оставалось бесстрастным, но в том, как она произнесла последнее слово, не было никакого скрытого отвращения.
     — Похоже, ты не очень-то любишь Императрицу, — сказала я очень, очень тихо.
     — Амадей по-своему преданный человек, — ответила Писец. — Вот почему мы следуем за ним — он сломает мир ради одного из нас. В каком-то смысле он уже это делал. Но лезвие режет с обеих сторон.
     Я бросила беглый взгляд вокруг нас, что, вероятно, заставило нас выглядеть вдвойне виноватыми.
     — Нас никто не подслушивает, — сказала женщина с невыразительным лицом, и абсолютная уверенность в ее голосе заставила меня задуматься. Что-то связанное с ее Именем? — Мы с Рейнджер расходились во мнениях по многим вопросам, Кэтрин, но в одном всегда сходились.
     — И в чём же?
     Писец наклонилась ближе.
     — Нам нужен Император, а не Императрица, — прошептала она мне на ухо.
     Не говоря больше ни слова, она шагнула в толпу. Пьяный аристократ прошёл вслед за ней, хихикая со спутником, чьи волосы были в форме ревущего дракона, и к тому времени, когда они очистили мое поле зрения, не было никаких признаков Писца. С таким же успехом она могла бы раствориться в воздухе, и, если бы я не знала, как ужасно непропорционально велико количество магии, необходимое даже для самых маленьких транспортных заклинаний, я бы подумала, что она телепортировалась. Ну, похоже это самый зловещий разговор за всю неделю. Если, конечно, не считать этого ублюдочного демона-швейцара. Не каждый день мне говорили о предательстве, а это не могло быть ничем иным, как изменой. В придачу от Имени, ближайшего соратника моего учителя.
     Упоминание Писца о Рейнджер было чем-то вроде сюрприза, учитывая, что женщина, о которой шла речь, покинула Империю в самом начале Завоевания — во всяком случае, если эти истории были правдой. Итак, были праэс, которые хотели, чтобы Блэк претендовал на Башню. В этом не было ничего удивительного, учитывая, что он был лицом последних побед Империи. Но ему, кажется, не нужна Башня. И я не уверена, что он действительно смог бы это осуществить, учитывая его бледную кожу. В Пустоши проживало три народности. Самыми крупными из них были сонинке и тагреб, часто затмевавшие менее известных дуни. Большинство темнокожих и оливковых людей, живших на Зеленом Просторе, все еще ассоциировали себя с представителями соответствующей культуры, но бледнокожие люди, которые просочились на Простор из Кэллоу, а также те, у кого были гораздо более древние корни Миезана, были заклеймены именем дуни.
     Я читала, что у сонинке были какие-то религиозные основания презирать их — это было связано с той же самой причиной, по которой они считали тагреб низшим народом, — а тагреб просто ненавидел их за то, что они были видимым напоминанием об оккупации Миезана. Более тысячи лет спустя ни один живущий в Тагребе человек не видел Миезан, и кровь первых поселенцев, оставшихся в Просторе, была настолько разбавлена, что не имела ничего общего с их предками, но ненависть осталась. До моего учителя и нескольких Канцлеров были Чёрные Рыцари крови дуни. Но ни один Чернокнижник, и ни один из его предков никогда не захватывал Башню. Сама эта идея была анафемой для верований большей части старой знати.
     Я не была уверена, чего на самом деле хочет Блэк, раз уж на то пошло. Я уже знала человека, которого он обычно изображал, и даже смотрела в глаза чудовищу, которым он был на самом деле, но его намерения все еще оставались для меня загадкой. С каждым днем я все больше чувствовала себя единственной танцовщицей в бальном зале, которая не знала ни мелодии, ни па, и это было так долго, что я была почти готова смириться. Я все еще слышала, как скрипят веревки и ломаются шеи, когда закрывала глаза: таковы были последствия, когда я замахивалась в темноте, вместо того чтобы тщательно спланировать свои действия. Боги, как бы мне сейчас хотелось выпить чертову чашу вина. Мне показалось, что на столе у одной из матерчатых колонн выставлена еда, и я направилась к ней. Скорее всего, она была также отравлена, как и вино, но я решила, что по крайней мере посмотрю, как этого избегают другие гости. Так получилось, что там уже кто-то обнюхивал свиные котлеты. Я узнала этот силуэт даже на расстоянии: я не знала многих орков ростом с Верес, кроме Хакрама.
     — Гончая, — поприветствовала я ее, приятно удивленная. — Не думала, что ты посещаешь такие мероприятия.
     Верес повернулась, чтобы посмотреть на меня, а затем наколола вилкой котлету, бросив ее на богато украшенную золотую тарелку.
     — Кто-то из семьи должен появиться на важном мероприятии, — проворчала она. — Мама в Саммерхолме, а папа заботится о моих сестрах на севере, так что я застряла тут.
     Я с завистью посмотрела на котлету, когда она откусила кусочек.
     — Ты уверена, что это безопасно? — с надеждой спросила я.
     — Бишара сказала мне, какое противоядие использовать, — ответила Верес с ухмылкой, сверкнув клыками. — Боюсь, что его хватит только на одного. Надо было лучше все спланировать, Оруженосец.
     — Я обнаружила, что это типично для нее, — небрежно вмешался женский голос позади меня.
     — Плотность самодовольства в этой комнате внезапно усилилась, — объявила я, не оборачиваясь. — Интересно, почему?
     Развернувшись к источнику комментария, я увидела хорошенькую темнокожую девушку, чья теплая улыбка разбивалась о холод ее глаз.
     — О, Наследница, — весело добавила я. — Не заметила тебя. Ты что-то сказала?
     Верес фыркнула.
     — Удивительно, что в провинции считается чувством юмора, — заметил кто-то еще.
     Мои глаза метнулись к паре девушек и парню, что следовали за моим антагонистом — во всяком случае, одной из них, и Боги, когда же я дошла до того момента в своей жизни, когда мне нужно было искать множественное число для слова антагонист? Девушки были сонинке, парень тагреб. Все они были богато одеты, в красных и золотых тонах. Длинное красное платье Наследницы вызвало у меня укол зависти, хотя бы потому, что оно идеально облегало ее изгибы. Мои округлости недотягивали ни до одного из ее, к моему большому разочарованию. По крайней мере, мне не придется слишком сильно перевязывать грудь одевая броню. Как, дьявол побери, она справляется с этим.
     Немного выждав, я обратилась к Наследнице.
     — Ты привела подручных, — весело сказала я. — Я не думала, что люди действительно так поступают. Ты научила их говорить отрывистые фразы всякий раз, когда ты им сигнализируешь? Давай, подергай себя за мочку уха. Я надеюсь, что это заставит одного из них принять позу.
     — Наверное, надо делать скидку на плохое воспитание, — вздохнула одна из девушек сонинке. — Я Барика Унонти, наследница Леди Унонти. Можешь поцеловать мне руку, Отродье Стены.
     Она протянула тонкую темнокожую руку ладонью вниз. Я с сомнением посмотрела на нее, и она усмехнулась. Я вздохнула, и моя рука резко сжалась вокруг ее мизинца. Ее глаза расширились, и ей пришлось подавить крик, когда я резко повернула, сломав кость без особых усилий. Такие мягкие руки. Я отпустила ее и приятно улыбнулась всем присутствующим.
     — Это твое первое предупреждение, — сказала я. — Если ты скажешь еще что-нибудь о наследственности в любом виде или упомянешь тот факт, что я кэллоу, я сделаю что-нибудь более радикальное. Глаз, может быть, так как вы, маленькие засранцы, не используете их, чтобы понять, что я не та, до кого можно докапываться.
     Унонти посмотрела на меня так, словно я превратилась в буйную сумасшедшую, и что-то магическое мелькнуло вокруг пальцев другой девушки — это было похоже на молнию, но без разряда. Рука парня опустилась к полуторному мечу на бедре, и я встретилась с ним взглядом, все еще улыбаясь.
     — Достань его, — тихо сказала я. — Посмотрим, к чему это приведёт.
     Его рука вернулась к боку, лицо покраснело от гнева. Я снова обратила свое внимание на Наследницу, и что-то, что я не могла точно определить, промелькнуло в ее глазах.
     — Варварство, — спокойно сказала она, — это все, на что ты годишься. Мне говорили, что ты даже не можешь выиграть в Колледже, не использовав своего Имени.
     — Она использовала все имеющиеся в ее распоряжении инструменты, — вмешался скрипучий голос. Верес принялась за вторую котлету, глядя на нас с легким весельем. — Такова цель игр: подготовка к войне. Она была бы полной идиоткой, если бы не воспользовалась им.
     Ну вот, неожиданное проявление поддержки со стороны Гончей. Я этого не предвидела.
     — Разве поражение — все, что нужно, чтобы заполучить кровь одной из Истребителей Рыцарей? — проговорила тихо Наследница.
     Взгляд Верес стал жестким, она оскалила зубы и выпрямилась во весь рост.
     — Такие, как ты, не имеют права говорить гадости о моей крови, сонинке. Мы все еще помним Ночь Красных Ветров, — прорычала она. Сразу же после этого она набросилась на меня. — А ты, разве ты не выглядишь такой довольной? Я не принимаю ничью сторону в вашем маленьком ссаном соревновании — я просто хочу, чтобы вы обе оставили свою гребаную политику в моих легионах. В этой Империи есть нечто большее, чем люди, спорящие о том, кто будет главным.
     С этими словами она бросила тарелку на стол и с рычанием удалилась. Наследница улыбнулась и встретилась со мной взглядом. Ах, она сделала это нарочно. Сожгла для меня мост. Но это значит…
     — Ты уже дважды пренебрегла мной, Кэтрин Обретённая, — крикнула сонинке, и ее голос разнесся по всему залу.
     Это привлекло внимание людей вокруг нас, и они с интересом наблюдали — образовался своеобразный круг наблюдателей.
     — Ну, — вежливо ответила я, — ты принимаешь все слишком близко к сердцу.
     — Ты напала на гостя, находящегося под моей защитой, — объявила Наследница. — Ты это отрицаешь?
     М-м-м, как описать это чувство в моих костях в тот момент? Как кролик, который видит, как петля затягивается на его горле. Я едва ли могла отрицать, что сломала палец Унонти, когда он все еще был сломан. К тому же у Наследницы были свидетели. Неужели меня заманили в ловушку? Это начинало выглядеть очень похоже на нее. Теперь пришло время посмотреть, для чего.
     — Иногда я вижу что-то особенно хрупкое, и я просто не могу удержаться, — пожала я плечами, заметив, что девушка, о которой идет речь, все еще баюкает палец и смотрит на меня.
     — Такие разговоры будут стоить тебе языка, учаффе, — прорычал мальчик.
     На языке мтетва это означало грязь. Я все равно проигнорировала его. Он был всего лишь рупором Наследницы, позволив ему отвлечь меня, она займет более выгодную позицию.
     — Ты ведешь себя как бандит и все еще рассчитываешь получить награды и поощрения, — сказала моя соперница, обвивая меня своим словесным кружевом. — Ты не доказала, что достойна повышения, которое тебе дали.
     — О каком повышении идет речь? — решительно ответила я. — То, где мой отряд в Колледже провозгласил меня капитаном?
     Наследница отмахнулась от этого презрительным движением запястья.
     — Я имею в виду, конечно, просьбу о твоем назначении главой Пятнадцатого Легиона, — сказала она.
     Я старательно сохраняла невозмутимое выражение лица. Это был первый раз, когда я услышала об этом. Насколько мне было известно, в настоящее время не существует ни Пятнадцатого Легиона, ни даже Четырнадцатого. Более того, я знала только одного человека, который мог бы обратиться с такой просьбой. Я подавила желание оглядеть толпу в поисках Блэка.
     — Думаю, ты единственная, кто этого заслуживает, не так ли? — усмехнулась я.
     Улыбка Наследницы стала еще шире.
     — Вообще-то да, — промурлыкала она. — Что ты сделала, чтобы заслужить такое назначение?
     Я скорее почувствовала движение толпы, чем увидела его, море аристократов расступилось перед более крупной рыбой. Императрица Ужаса Малисия неторопливо вошла на сцену, олицетворяя собой элегантность.
     — Ой, ой, — пробормотала она. — Такие энергичные девушки сегодня у нас в гостях. В чем ваша проблема, мои дорогие?
     Наследница опустилась на колени, и на мгновение я почти пожалела, что не могу — не хочу — сделать то же самое. Демонстрация почтительности могла бы оказаться полезной, и я могла только позавидовать тому, как моя соперница превращала знак более низкого статуса в полезный инструмент.
     — Ваше Величество, — произнесла девушка из сонинке, прежде чем подняться на ноги. — Я просто сомневалась в пригодности этой… кэллоу командовать легионерами праэс.
     Среди знати раздался одобрительный ропот. Она действительно собиралась использовать мое происхождение изо всех сил, не так ли? Никогда еще я так болезненно не осознавала, что у меня нет друзей в этой толпе.
     — Кэллоу на самом деле учится в Военном Колледже, в отличие от тебя, — заметила я решительно.
     — Посещаемость, которая не была отмечена успехами, оправдывающими такое повышение авторитета, — мягко возразила Наследница.
     — Наоборот, если уж на то пошло, — с усмешкой добавил ее тагреб.
     — Капитан?
     Голос доносился откуда-то сзади, слева от меня, но даже на таком расстоянии голос Блэка был прекрасно слышен через всю комнату.
     — Лорд? — ответила Капитан.
     — Если мальчишка снова помешает, сверни ему шею.
     — С радостью.
     Парень побледнел, как привидение, и отступил на полшага. В такие моменты я была рада, что Чёрный Рыцарь в моем углу ринга, загадочный осел он или нет. Малисия рассмеялась, и весь мир затаил дыхание при виде этого — это разрядило напряжение, поднявшееся в толпе, легко, как щелчок пальцами.
     — У тебя есть решение, Наследница, — улыбнулась Императрица. — Я вижу это по твоим глазам.
     — Есть, — согласилась моя соперница. — Для выбора, я бы предложила пари.
     Императрица бросила на нее заинтересованный взгляд. — Ты завладела моим вниманием.
     — Еще одна военная игра, — объявила Наследница. — В прежние времена в Колледже устраивались грандиозные пятисторонние поединки. Хорошее время. Если Оруженосец будет командовать, я хочу, чтобы она доказала свою ценность. Разве не таков путь ваших Легионов, Ваше Величество?
     Улыбка моей соперницы стала сардонической.
     — Один грех, одна благодать, — тихо процитировала она.
     Я почувствовала, как мои пальцы сжались вокруг рукояти меча.
     — А если, не дай боги, — подсказала Императрица, — наш Оруженосец проиграет?
     — Я бы попросила, чтобы за те оскорбления, которые она мне нанесла, назначение Кэтрин Обретённой стало моим, — ответила она, и в ее глазах сверкнуло торжество.
     Ох уж эта сука. Она знает, что Крысиный отряд занимает последнее место. И если вспомнить Саммерхолм, она не будет против подкупа моих противников, чтобы убедиться, что я потерплю неудачу.
     — Звучит интересно, — задумчиво произнесла Малисия, постукивая тонким пальцем по подбородку и обводя взглядом толпу. Я видела, как интеллект за красивым лицом взвешивает преимущества и недостатки, что трон может получить и потерять, позволив этому продолжаться. Мгновение спустя она снова обратила свое внимание на нас.
     — Так и будет, — сказала Императрица, и на этот раз в ее голосе прозвучала железная нотка. — Через два дня, с намеченными ставками.
     — Благодарю Ваше Величество за ее мудрость, как всегда, — сказала моя соперница с низким поклоном.
     И вот так всё и было сделано. Малисия отошла, и я почувствовала на себе насмешливые взгляды всей этой жалкой стаи. Из разных углов комнаты донеслось несколько взрывов смеха. Наследница прошла мимо меня, остановившись, чтобы наклониться к моему уху.
     — И все, чего мне это стоило, — это сломанный палец, — пробормотала она.
     Хватка на моем мече усилилась до такой степени, что костяшки пальцев побелели, а лицо покраснело от унижения. Она играла мной, как на скрипке, и все в комнате это знали. Некоторые из них даже не потрудились сделать это незаметно, глядя на меня так, словно я была одета в дурацкую пеструю одежду шута. Наверное, с таким же успехом я могла бы им стать, если так легко попалась на эту удочку. Я вышла из толпы, направляясь к ближайшей двери, которую могла видеть. Она вела прямо в вестибюль, очень похожий на тот, через который я вошла, хотя с тех пор, как я впервые вошла, наступила ночь. Начинавшаяся буря хлестала по камню веревками воды. Я поплотнее закуталась в плащ и вышла под дождь.
     Я встала и позволила воде течь по моему лицу, не зная, почему я думала, что это заставит меня чувствовать себя лучше. Вдалеке сверкнула молния, на какую-то долю секунды прорезав ночное небо. Стук дождя по голове не успокаивал меня: я была мокрой, холодной и все еще очень униженной. Атер раскинулся в отдалении вокруг меня, каменный лабиринт, усеянный факелами до самых огромных стен и знаменитых девяти черных ворот, в честь которых был назван Город Врат. Не знаю, как я узнала, что Блэк присоединился ко мне на балконе, но я знала это так же точно, как свое собственное дыхание. Наверное, мое Имя — чем больше я училась им пользоваться, тем больше оно меняло меня, каким-то непостижимым образом расширяло мое восприятие. Мой учитель подошел и встал рядом со мной на краю, стоя неподвижно и тихо, как будто он даже не заметил, что мы были в середине шторма.
     — Они всегда будут стоять у меня на пути, не так ли? — заговорила я в тишине. — Потому что я из Кэллоу, потому что я простолюдинка, потому что я не одна из них. Они будут драться со мной во всем только потому, что могут. Потому что каждый раз, когда я выигрываю, когда они думают, что я должна проиграть, это оскорбляет их.
     Блэк долго молчал.
     — Да, — согласился он, и в этом единственном слове было столько усталости.
     — Она меня сделала, — сказала я, зная, что это правда. — Даже пальцем не пошевелив. Несколько фраз, и она умудрилась сделать все мои успехи бессмысленными за меньшее время, чем требуется, чтобы вскипятить чашку чая.
     Он не двинулся с места и положил руку мне на плечо, как это делают некоторые отцы со своими дочерями. С нами обоими так никогда не было и не будет. Он не поддержал меня, когда я упала, но я никогда не ожидала этого от него. Я была Оруженосцем, а он — Чёрным Рыцарем, и поэтому вместо того, чтобы утешать меня, он стоял рядом со мной под проливным дождем, ожидая, когда я снова встану на ноги, как всегда.
     Я закрыла глаза и подняла голову, позволяя воде течь по моим щекам, когда я издала дрожащий смех. Снова ударила молния, и я закричала в ночное небо, закричала, пока у меня не заболело горло и не заболел живот.
     — Как мне это сделать? — задыхаясь, спрашивала я — как мне их победить?
     И я не имела в виду другие отряды. Я имела в виду всех этих дворян с кинжальными взглядами внутри, которые только и ждут, чтобы я сделала неверный шаг и была похоронена в неглубокой могиле. Блэк повернулся ко мне и улыбнулся той же самой злой улыбкой, которая была у него, казалось, так давно, когда он вошел во дворец в Лауэре и превратил смертный приговор человека в урок для меня. Молния ударила снова, бросив на его бледное лицо отсвет безумия.
     — Как злодей справляется с врагами? Это самая простая вещь на свете, Кэтрин. Когда они встанут у тебя на пути… наступи на них.

Том I / 022 : В соответствии с

     — Дипломатия — это искусство навязать сделку, которую вы не хотите, людям, которым вы не доверяете по причинам, в которых вы не признаетесь. — Прокопий Лекапене, первый и единственный иерарх Лиги Вольных Городов.
     — Никто не проходит через парадные ворота, Кэллоу, — с жалостью сказал мне Бестия. — Если только у тебя нет Имени или ты не в немилости у Императрицы.
     — Это просто дьявольщина какая-то, — пробормотала я. — Есть еще один вход?
     — Попробуй двадцать, — сказал Хакрам. — Большинство из них через туннели, но у дворян есть какие-то причудливые ворота в задней части.
     Я нахмурилась, к большому удовольствию моих офицеров. Я пропустила общий завтрак для своего отряда, так как Блэк позволил мне поспать до утреннего колокола, прежде чем отправить меня обратно. Через несколько минут после того, как я выбралась из Башни, мои офицеры устроили мне засаду: утренние занятия были отменены из-за объявления, о котором говорили в Колледже. Сама Императрица приказала устроить схватку пяти отрядов, и участники были проинформированы об этом в середине трапезы.
     Мы захватили одну из классных комнат, чтобы она послужила нашим конференц-залом, выпроводив горстку кадетов, обучающихся внутри. У капитанского звания были свои преимущества, даже если это был чисто номинальный титул. Мои лейтенанты сгрудились на одной скамье, как будто я собиралась начать урок, а Хакрам взгромоздился на то, что, вероятно, было учительским столом: он был единственным присутствующим сержантом, поскольку теоретически это было собрание старших офицеров. Никто не возражал против его присутствия, хотя я и не сдалась бы, если бы они это сделали: я слишком ценила его советы, чтобы беспокоиться о том, что его присутствие может взъерошить несколько перьев.
     — Итак, — заговорила Килиан, — пятисторонняя схватка. Прошло много времени с тех пор, как они организовали одну из них. Я предполагаю, что это не совпадение, что люди в нём — четыре лучших отряда и бедные маленькие мы?
     Я мало обращала внимания на лейтенанта магической линии, когда впервые столкнулась с ней в палатке Бестии, и с тех пор почти не видела ее. Рыжеволосая и бледнокожая, она являла собой необычное зрелище в такой глуши. Вероятно, в этом есть своя история. Отложив на время свое любопытство, я поморщилась, прислонившись спиной к столу и скрестив руки на груди.
     — Здесь действуют и другие силы, — сказала я им. — Мое имя, как вы могли догадаться, не Кэллоу.
     Мастерящая склонила голову набок.
     — На самом деле ты не тайный незаконнорожденный отпрыск герцогини Даоин, не так ли? — прямо спросила она.
     — Я… — я открыла рот, закрыла его и снова открыла. — Я действительно не знаю, как на это реагировать.
     — Это самый популярный слух о том, почему Чёрные Стражи схватили тебя, — сообщил мне Бестия раздражающе веселым тоном. — Сбежала в Праэс, чтобы учиться воевать у лучших. Очень романтичная штука. До обьявления схватки все только об этом и говорили.
     — На самом деле я не являюсь тайной наследницей герцогства Даоин, — терпеливо ответила я, потирая переносицу, чтобы унять надвигающуюся головную боль.
     Бестия выругался себе под нос, протягивая самодовольной Килиан пригоршню серебряных динариев.
     — Я же говорила, что это всё из-за Имен, — проворковала она.
     — Она не колдует, а вокруг уже бегают Оруженосец и Наследница, — возразил он. — Какое Имя у нее ещё может быть?
     Я прочистила горло.
     — Да, забавная штука, — признала я.
     Удивительно, но Наук был первым, кто догадался.
     — Ты была там, когда Лорд Блэк повесил губернатора, — проворчал он. — Ну, это все объясняет.
     По рядам офицеров пробежала волна удивления. Я должна помнить, что нельзя недооценивать остроту ума лейтенанта орков только потому, что он был мускулистым, как медведь, и любил бить людей по лицу. Потребовалось больше, чем мускулы, чтобы получить его ранг.
     — Короче говоря, — продолжала я, — меня спровоцировала Наследница, и теперь мы вляпались в эту историю. Примите мои извинения за это.
     — А, имперская политика, — пробормотал Бестия. — Кто-то всегда лажает, и никогда тот, кто этого заслуживает.
     Он получил сочувственные взгляды от других, и я сделала мысленную заметку, чтобы получить всю историю от Хакрама позже. Мой сержант, казалось, был в курсе всех историй, происходящих в Колледже, и не выказывал ни малейшего нежелания кормить меня самыми сочными кусочками.
     — Что-то в этом роде, — согласилась я. — Если Наследница продолжит играть те же пьесы, что и до сих пор, у нас может быть отряд — или даже больше — охотящийся на нас с самого начала. У девушки глубокие карманы, и она не против подкупа на пути к победе.
     Мастерящая покачала головой.
     — Не получится, — оценила она. — Только не здесь.
     Я приподняла бровь. Надеюсь, она не собиралась произносить речь о силе моральных устоев праэс, потому что до сих пор я находила эту тему менее чем впечатляющей.
     — Она права, — согласился Бестия. — Если кто-то возьмет за это взятку, его карьера в Легионах закончится.
     Вообще-то я об этом не подумала. Правда, мой учитель мог бы просто замолвить словечко перед некоторыми из своих последователей и убить чью-то карьеру, если бы захотел. А он будет? Через мгновение я решила, что он так и сделает. Это будет расценено как вмешательство Наследницы в его дела, так что ему придется подавать пример.
     — Даже тогда, — сказала я наконец, — ждите саботажа. Она не стала бы выдвигать такие условия, если бы не считала, что может повлиять на шансы.
     — Эх, — пожал плечами Наук. — Пока они держат это дерьмо подальше от поля боя, это не имеет значения, не так ли? Нам просто нужно уничтожить всех остальных.
     — Он прав. Во всяком случае, это не та военная игра, которую можно легко выиграть, — пробормотала Мастерящая. — Слишком много людей в игре, слишком много разных приоритетов.
     Почти обожающий взгляд, который Наук послал ей после этого комментария, заставил меня прикусить губу, чтобы не улыбнуться. Я никогда раньше не видела, как эти двое взаимодействуют, но мне было нетрудно поверить в то, что Хакрам сказал мне о большом орке, неровно дышащем к лейтенанту гоблинов.
     — И это подводит меня к сути нашей маленькой беседы, — прервала я его, разгладив лицо, чтобы не было заметно никакого веселья. — Там участвуют еще четыре капитана, и мне понадобится все, что вы можете мне сообщить.
     — Ты уверена, что хочешь, чтобы мы рассказали тебе что-нибудь о Гончей? — Задумчиво произнесла Килиан, в ее темных глазах плясали веселые огоньки. — Судя по тому, что я слышала, ты довольно сильно избила ее даже без нас.
     Я улыбнулась, но про себя подумала, как бы вежливее пресечь это в зародыше. Я не хотела ссориться с одним из моих старших офицеров в течение трех дней после получения командования, но недооценка Верес была верным способом получить по заднице так сильно, что наши внуки все еще чувствовали бы жар.
     — На самом деле она играла со мной как на скрипке от начала до конца, — призналась я, решив, что немного самоуничижения было бы правильным решением. Не то чтобы мне пришлось лгать, чтобы донести свою точку зрения, или даже растягивать правду. — Если бы я не огорошила ее своим Именем, она бы выиграла — а она и так почти выиграла.
     Бестия прочистил горло и вмешался: — С другой стороны, она вряд ли будет держать обиду, — заметил он. — Она слишком сильно захочет победить, чтобы сосредоточиться на нас: она нацелена на победу, а не на месть.
     — Мы можем сосредоточиться на Верес позже, — согласилась я. — Я думаю, что у меня есть приличное представление о ней в любом случае, но есть трое других, незнакомых. Я знаю только имя парня, возглавляющего отряд Лисов — капитан Похититель, верно?
     Мастерящая кивнула.
     — Он не будет представлять непосредственной угрозы, — тихо сказала она, — но мы не можем позволить себе дать ему время окопаться. Он превратил весь свой отряд в специалистов по обороне — сделал обязательным для каждого из своих кадетов посещение саперных курсов.
     Защита, да? Не самая яркая из специальностей, но это звучало так, как будто это могло стать хлопотным. Возможно, Похититель и не встретит нас на открытой равнине — поскольку я понятия не имела, как будет выглядеть наше поле боя, я не знала, будет ли у нас вообще такая под рукой, — но недавняя история полна историй, ясно показывающих, что предоставление саперам Легиона времени на подготовку сюрпризов всегда заканчивалось плачевно для атакующего.
     — Любой, кто нападет на укрепленную им позицию, понесет жестокие потери, — донеслось со стороны Хакрама. — Этого может быть достаточно, чтобы заложить основу для сотрудничества с другим отрядом, по крайней мере, пока он не выбыл.
     — Есть о чем подумать, — задумчиво произнесла я. — На кого мы смотрим с точки зрения союзников?
     — Капитан Айша Бишара наш лучший выбор, — немедленно вмешался Бестия, — она руководит Волчьим отрядом.
     Бишара. Я уже слышала это имя раньше — разве Верес не упоминала его вчера вечером? По рядам остальных прокатилась волна хихиканья. Даже Мастерящая выдавила улыбку.
     — Держу пари, ты бы с удовольствием заключил с ней союз, — ухмыльнулся Наук.
     Я подняла бровь и послала Хакраму вопросительный взгляд.
     — Они встречались, — сообщил мне сержант. — Она бросила его несколько месяцев назад, и он все еще отрицает это.
     — Она не бросила меня, ты, зелёная задница, — нахмурился Бестия. — У нас просто перерыв, пока мы не будем менее заняты делами.
     — Как я уже сказал, — продолжал Хакрам, глубокомысленно кивая. — Все ещё отрицает.
     — Ладно, давай пока отложим издевательства над лейтенантом Бестией, — ответила я с кривой усмешкой. — Кто наш последний соперник?
     — Капитан Морок, — заговорила Килиан. — Капитан отряда Ящериц. Они вторые в рейтинге отрядов, так что ему нужна голова Адской Гончей на пике.
     — Они что, затеяли вражду? — спросила я своих офицеров.
     — Не совсем, — ответил Бестия. — Ну, может быть, он… он принимает все близко к сердцу. Они почти сравнялись по очкам, так что, если он выиграет это, а Верес проиграет, он поднимется на первое место. Это его последний год перед выпуском, так что другого шанса у него не будет.
     — Это то, что я могу использовать, — пробормотала я, проводя рукой по волосам.
     Сегодня утром я заплела их в подобие косы, но, возможно, скоро придется их обрезать. Они становятся слишком длинными, и их было неудобно носить под легионерским шлемом. Хакрам откашлялся, и это прозвучало так, словно его вырвало на полпути в пустыню.
     — Вы уже решили, сколько очков мы будем ставить, капитан? — спросил он.
     Я нахмурилась.
     — Ставить? Я впервые слышу об этом.
     Килиан сложила руки на груди.
     — Инструктор Болейд сказала, что мы всегда должны ставить определенное количество очков. Если мы побеждаем в схватке, то выиграем их, а если проигрываем, то теряем.
     — Она называла это упражнением в расчете риска, — негромко вставила Мастерящая.
     И я понимала почему. Отрядные баллы, как я поняла, не были делом одного выпуска кадетов: они были переходящим призом, наследуемым следующими курсами. Все оценки возвращались к нулю каждые десять лет, но учитывая, что последний сброс был два года назад, крупная ставка, которая потерпела неудачу, могла преследовать отряд очень долго. Никто не хотел оставить после себя такой беспорядок и остаться в памяти как капитан, который пытался откусить больше, чем они могли прожевать, подставляя следующие две партии кадетов. Это напомнило мне, что я до сих пор понятия не имела, каков на самом деле счет Крысиного отряда.
     — Я знаю, что мы в минусе, — сказала я, — но как глубоко? Семнадцать, двадцать?
     Бестия закрыл глаза и покраснел.
     — Сорок два, — пробормотал он.
     Я старалась сохранить спокойное выражение лица, почти благодарная за то, что мне удалось пройти курс переподготовки в правильном месте, которым был Императорский Двор. Сорок два? Победа в военных играх — это выигрыш в два очка, поражение — проигрыш в два очка. Ничья — это выигрыш в одно очко для защитника и проигрыш в одно очко для нападающего. Я знала, что Бестия проиграл двенадцать схваток подряд и что у Крысиного отряда и до этого дела шли неважно, но я не ожидала, что они застрянут так глубоко в колодце. Это означало, что еще до того, как тагреб был поставлен во главе отряда, он проигрывал гораздо чаще, чем выигрывал. Я видела смущение на лицах моих офицеров, стыд за то, что они так низко пали, но сейчас было не время для самобичевания.
     — Какое облегчение, — сказала я.
     Бестия моргнул.
     — Прости?
     Я улыбнулась.
     — С таким гандикапом я чувствую себя намного более комфортно, используя некоторые из моих более… спорных идей.
     Наук рассмеялся, явно обрадованный такой перспективой. Мастерящая была трудно читаемой, но Килиан, похоже, раздумывала, оскорбиться ей или улыбнуться.
     — Надеюсь, на этот раз не придется прыгать через бревна, — пробормотал Хакрам. — Предыдущий опыт был не самый удачный.
     Я бросила на сержанта удивленный взгляд.
     — Я уверена, что смогу организовать тренировку, если хочешь, — задумчиво произнесла я. — Всегда будь готов, верно?
     — Кажется, я припоминаю, что у меня были срочные дела где угодно, только не здесь, — ответил высокий орк. — Я действительно должен пойти посмотреть на них.
     Я фыркнула.
     — Ладно, свободны. Подготовьте отряд, у нас не так много времени.
     Один за другим они соскальзывали со скамьи, отдавая честь и выходя за дверь. Хакрам бросил на меня вопросительный взгляд, но я жестом велела ему уйти. Я схватила Бестию за плечо, чтобы удержать его.
     — Итак, ты наш снабженец, — сказала я, барабаня пальцами по столу и прислоняясь к нему спиной.
     Бестия пожал плечами, его красивые черты подчеркивали абсурдность выбранного имени.
     — Что-то в этом роде, — согласился он. — Как правило, это работа капитана, чтобы справиться с этим всем, но у тебя и так есть чем заняться.
     Разве я только что не сказала тоже самое?
     — Сегодня утром, перед тем как вернуться в Колледж, я получила запечатанное письмо от директрисы. Оно определяет, какое количество припасов нам разрешено реквизировать для боя, с ограничениями для типов боеприпасов гоблинов, — сказала я ему. — Я рассматриваю наши варианты, и ты ориентируешься в специфике Колледжа намного лучше, чем я.
     Парень с оливковой кожей выпрямил спину, заинтересовавшись происходящим.
     — Ты имеешь в виду что-то особенное? — спросил он.
     — Мы вернемся к этому позже, — ответила я. — Когда мы проходили мимо складов раньше, я заметила, что у них есть пергамент, прибитый гвоздями с тем, что у них есть на полках. Я хочу, чтобы ты послал кого-нибудь скопировать его. Я предполагаю, что другие капитаны делают то же самое.
     Сероглазый лейтенант поднял бровь.
     — Ты хочешь знать, что другие будут применять в схватке, — сказал он.
     — Это должно дать нам представление о том, как они намерены действовать, — признала я. — Но что я действительно хочу знать, так это есть ли способ получить что-нибудь, не используя склады Колледжа.
     Бестия замолчал, глядя на меня очень внимательно.
     — Не… официально, — сказал он. — Но я могу знать нескольких человек. Зачем? Это потребует больших усилий, и мы не можем взять больше, чем разрешено на поле. Более того, остальные заметят, что мы не все забрали со склада, — они поймут, что что-то не так.
     — Так и будет, — заметила я, — если только мы не добавим еще один момент: Перед самым боем мы возвращаем наши излишки и.
     — Они пойдут на матч с неверной информацией о том, что мы взяли, — задумчиво закончил Бестия. — Я поговорю со своими друзьями. Свяжись со мной, как только получишь точные цифры.
     Я молча кивнула.
     — И еще две вещи, — добавила я. — Пошли кого-нибудь в архив Колледжа. Мне нужно все, что у тебя есть по старым схваткам. Здесь ведут хроники прошедших боев?
     Бестия кивнул.
     — Мне нужен отчет о каждой игре, в которой Верес была капитаном», — проворчала я. — Как можно скорее.
     — Что-нибудь еще? — сухо спросил лейтенант.
     — Ну, раз уж ты спросил, — задумчиво произнесла я. — На сегодня мне нужен проводник. У меня есть несколько людей, чтобы встретиться.
     ☠
     Оказалось, что наличие порочного чувства юмора может быть широко распространенной чертой всех праэс, а не только моего учителя: проводником, которого Бестия назначил мне, был Разбойник.
     — Его легко узнать, Кэп, — рассказывал гоблин. — Просто ищи самого уродливого орка на тренировочном дворе, и ты его не пропустишь.
     Территория, куда мы направлялись, находилась снаружи Колледжа, хотя и близко. Очевидно, можно было зарезервировать ее на колокол, если вы занимались с одним из инструкторов, и помимо Первого отряда, отряд Ящериц был тем, чье название достаточно часто фигурировало в списке.
     — Потому что? — уточнила я нейтрально.
     — Как хорошо известно, — сказал мне Разбойник тоном, подразумевающим, что он собирается поделиться фундаментальной истиной жизни, — орки — самые уродливые существа в Творении, а также самые тупые. Но Морок выделяется даже в этом, как и подобает капитану. Его лицо, как известно, пугает коз и заставляет детей плакать.
     — Разве Хакрам не один из твоих друзей? — мягко спросила я. — И, знаешь ли, он орк.
     — Он почетный гоблин, — не задумываясь, ответил желтоглазый сержант. — В один прекрасный день я приму его в племя Разрушителей Скал как своего уродливого, но все еще любимого сына.
     Должно быть, в глубине души я была плохим человеком, потому что на самом деле находила это маленькое дерьмо забавным. Как бы то ни было, мы прибыли. Двор окружала стена примерно в человеческий рост, хотя изнутри доносился скрежет металла о металл. Пара кадетов-людей стояла по бокам главного входа, недоверчиво глядя на нас. Или не совсем на нас, поняла я через мгновение. Они оба уставились на Разбойника.
     — И что же ты сделал? — спросила я со вздохом.
     — Ничего, — запротестовал сержант-гоблин.
     — Я уверен, что эти крысы не сами пробрались в нашу спальню, — процедил сквозь зубы темнокожий парень.
     — Они, должно быть, услышали, как вы все несете чушь о Крысином отряде, и запутались, — злобно ухмыльнулся маленький гоблин. — Я уверен, что вы знаете, насколько развиты существа с маленьким мозгом.
     Другая кадет, сонинке, опустила руку на рукоять меча.
     — Ты полный придурок, — прорычала она. — Одна из них укусила мою…
     Я громко откашлялась.
     — Разбойник, иди и подожди на улице. Кадеты, я капитан Кэллоу. Я бы хотела поговорить с капитаном Мороком.
     Они обменялись взглядами.
     — Он сказал… — начал парень.
     — Визит другого капитана вполне важный повод, — проворчала девушка. — Хотя, возможно, тебе придется подождать, пока он закончит.
     Я кивнула и пристально посмотрела на Разбойника.
     — Постарайтесь, чтобы вас не зарезали, сержант, — приказала я.
     Я была уже на полпути к двери, когда услышала, как он крикнул в ответ: никаких обещаний! Я прикусила щеку, чтобы не улыбнуться.
     Земля на внутренней части площадки была утоптана, к стенам были прислонены оружейные стеллажи, тянущиеся меловые линии образовывали какие-то узоры, которые я смутно узнавала по своим лекциям о Легионах. Строевые учения. Между стеллажами стояли скамейки, на которых сидело около сотни легионеров, наблюдавших за двумя людьми, дерущимися в центре утоптанной зоны.
     Одной из них была девушка из племени тагреб, самая крупная из всех, кого я видела со времен Капитана, — коренастая и широкоплечая, хотя ее соплеменники обычно были худощавы. Другой, который в данный момент колотил по ее щиту своим собственным, был самым уродливым орком, которого я когда-либо видела. Дьявол тебя раздери, Разбойник. Шлема на нем не было, и по редким ухмылкам я видела, что зубы у него желтоватые. Его глаза были темными и глубоко посаженными, и я не могла не заметить, что у него была большая коричневатая родинка прямо над губой, которая была почти очаровательно отвратительной. Как и большинство орков, капитан Морок обладал мощной мускулатурой, но, если Хакрам и Наук были в отличной форме, у него было что-то вроде пуза.
     Не то, чтобы это ему мешало: он выигрывал бой, и довольно ловко. Медленнее, чем Верес, оценила я, и его движения были немного небрежными. Но девушка, с которой он дрался, выглядела так, будто ее лягала лошадь каждый раз, когда он бил ее, и он ломал ее защиту, пока она не упала на колени в грязь. Когда он помог ей подняться, раздались радостные возгласы, и я прислонилась к стене, когда к ним подошел еще один легионер. Они разговаривали, но слишком далеко, чтобы я могла их подслушать, и Морок посмотрел в мою сторону. Сплюнув на землю, он сунул свой меч и щит в руки кадета, прежде чем направиться ко мне.
     — Капитан, етить ее, Кэллоу? — он ухмыльнулся, проходя мимо меня, чтобы взять со скамейки бурдюк с водой.
     Откупорив пробку, он сделал большой глоток — немного воды стекало с его губ на подбородок, смешиваясь с уже выступившим потом.
     — Это я, — согласилась я.
     — Ты слишком тощая для наследницы Даоин, — фыркнул он.
     — Это будет хуже, чем гоблинский огонь, не так ли? — вздохнула я.
     Глаза капитана сузились.
     — Что?
     — Ничего, — буркнула я. — Никакого отношения к герцогине Кеган, это просто слухи.
     — Конечно, — ухмыльнулся он.
     Тут мне пришло в голову, что он нарочно грубит. Подталкивая меня чтобы посмотреть на мою реакцию, как я сама когда-то делала с бойцами в Яме. Эта мысль была утешительной: возможно, я была далеко от дома, но некоторые вещи остались прежними. И я знаю, как обращаться с такими, как он.
     — Значит, ты у Верес на втором месте, — задумчиво произнесла я. — Должно быть, обидно, что она выпорола вас, как детей, хотя Крысиный отряд одержал победу.
     Морок улыбнулся, демонстрируя желтые, но все еще очень острые клыки.
     — Твой маленький помощничек Бестия рассказал тебе, что я сделал с твоим отрядом в прошлый раз, когда мы дрались? — спросил он. — Мы даже не использовали боеприпасы, а форт все равно взяли. Говорят, это случилось впервые.
     Теперь у меня не было никаких проблем с пониманием того, почему Разбойник наводнил их спальню болезнетворными грызунами. Подавив вспышку гнева, я подняла руку в знак мира.
     — Мы могли бы заниматься этим весь день, — согласилась я, — но у нас есть дела поважнее.
     — Во всяком случае, у меня, — хмыкнул Морок. — Так какого хрена ты здесь, зеленушка?
     — Потому что я победила Верес, — решительно заявила я. — И она не из тех людей, которые принимают это лежа.
     Другой капитан пошевелил своими безволосыми бровями в совершенно ужасающем жесте.
     — Ты и Гончая лёжа, представляю, о да, — сказал он.
     Вырвать один из его зубов и засунуть его в эту жирную уродливую родинку мне не поможет, сказала я себе. Это не доставило бы мне глубокого удовлетворения, но и не помогло бы.
     — Ты второй в рейтинге, — процедила я сквозь зубы. — Если кто-то и хочет ее уделать, так это ты.
     Морок пожал плечами.
     — Может быть, — сказал он. — Какое это имеет отношение к тебе?
     Я прищурилась. Он не был идиотом — в таком случае он не был бы вторым в рейтинге отрядов. Но он намеренно игнорировал предложение, которое я подразумевала. Почему? Мой мозг лихорадочно работал, и ответ, на котором я остановилась, заставил меня сжать губы. Он думает, что мы ослабим Первый отряд ровно настолько, чтобы он смог потом их уничтожить. Он не заинтересован в совместной работе, он просто хочет, чтобы мы рвали друг друга, чтобы его позиция была сильнее, независимо от результата. Черт побери, меня уже тошнило от того, что меня использовали как фигуру в чужих играх.
     — Она нас уделает, — призналась я. Это было правдой: в прямом бою первый отряд пройдет по нам, как по свежевымощенной дороге Миезан. — Но, Морок, дело вот в чем: если я проиграю, то заберу с собой всех остальных.
     Толстый орк настороженно посмотрел на меня.
     — Я не собираюсь ввязываться в драку, в которой не могу победить, — сказала я. — Значит, мы сдадимся — и, прежде чем убраться с этого поля, я хлопну ее по спине и отдам ей все наши боеприпасы.
     Он не смог подавить дрожь до конца. Сражаться с Первым отрядом — это одно, но сражаться с первым отрядом в полном составе, имеющем вдвое больше боеприпасов гоблинов? На поле боя не было бы сил, которые могли бы противостоять Верес, и мы оба знали, к кому она направится.
     — Нужно быть человеком без гордости, чтобы вот так плюхнуться на живот, — проворчал он.
     Я пожала плечами.
     — Я кэллоу, Морок, — сказал я по-харсумски. — Я провела всю свою жизнь с имперским сапогом, давящим мне на горло. Как ты думаешь, насколько я гордая?
     Капитан снова сплюнул, и толстый сгусток слюны оказался в опасной близости от моих ботинок.
     — Значит, раздавим ее вместе, — согласился он на том же языке. — Но это все, Кэллоу. Ты не будешь пытаться выехать за мой счет. В тот момент, когда мы уходим с поля боя, перемирие завершается.
     — Иначе и быть не может, — соглашаюсь я.
     Я протянула ему руку. Через мгновение он сжал ее.
     ☠
     Я сделала вывод из предыдущего захода и оставила Разбойника на углу улицы неподалеку.
     — Чаю?
     Я с досадой заметила, что Капитан Айша Бишара была выше меня. Неужели я прошу слишком много? Хотя бы один офицер, который был бы ниже ростом? Во всяком случае, она хотя бы не гоблин.
     — Пожалуйста, — ответила я.
     Она была довольно хорошенькой, как некоторые тагребы. С прекрасным лицом в форме сердечка, загорелой кожей и большими темными глазами, я легко могла представить, как она притягивала взгляд Бестии. Ее волосы были коротко подстрижены, хотя, строго говоря, они все еще были длиннее, чем позволяли правила Легиона. Впрочем, и мои тоже. Как и Морока, ее было довольно легко найти: всем было известно, что в «Мече и Чаше» у нее есть отдельная комната для личного пользования.
     Оживленная таверна была не тем местом, которое я ожидала бы, что девушка ее явно благородного происхождения примет в качестве своей неофициальной штаб-квартиры, но затем я предположила, что, если бы она была тем человеком, который заботился о таких вещах, она никогда бы не пошла в Колледж в первую очередь. Айша налила нам обоим, элегантно отставив фарфоровую чашку, когда закончила. Гостеприимство было предметом гордости для тагреба, вспомнила я слова Капитана. Это была старая традиция, существовавшая еще до того, как первая Миезанская галера достигла берегов Пустоши, и во многих отношениях она занимала центральное место в культуре юга.
     — Капитан Кэллоу, — задумчиво произнесла темноглазая девушка. — Значит, ты сменила Бестию.
     При этих словах я почувствовала легкое беспокойство, хотя оно и не отразилось на моем лице. Ее связь с парнем, которого я заменила на посту капитана Крысиного отряда, до сих пор была главным источником веселья, но мне впервые пришло в голову, что у нее могут возникнуть проблемы с тем, чтобы я заменила ее — бывшего? — любовника.
     — Мне все время это говорят, — осторожно ответила я. — Это может стать проблемой?
     Она моргнула, хотя это был единственный признак ее удивления. Вот что я терпеть не могла в отношениях с праэс: можно было вывалить на стол ведро овечьих голов и получить от них только хмурый взгляд. Пытаться читать по лицу аристократов Пустоши было все равно что пытаться осушить проклятое озеро.
     — Почему это должно стать… Хакрам, ты кусок сплетника, — тихо выругалась она.
     Я спрятала усмешку. При других обстоятельствах я бы попыталась защитить своего любимого фаворита, но он действительно был сплетником. Айша разочарованно вздохнула.
     — Послушай, Кэллоу, — ровным голосом обратилась она ко мне. — Если бы он был создан для такого рода командования, Крысы не потеряли бы так много. Это было правильно, что его заменили. Один грех, одна благодать.
     Последние четыре слова она произнесла с жаром молящейся женщины, что вызвало бы у меня болезненную гримасу, если бы я уже не старалась сохранить нейтральное выражение лица. Будучи учеником человека, который ввел эту философию в Легионы, я могла понять, насколько это было ужасно. Блэк внушил большей части поколения, что мораль не имеет никакого отношения к полю боя: единственные вещи, которые имели значение, когда появлялись мечи, были победа и поражение. Когда начнется следующая война, а я не сомневалась, что она начнется, во главе Легионов не будет ни одного бестолкового генерала. Грядущее поколение Зла не распадется само по себе. Их учили, что победа важнее всего остального, и они не прочь разрушить мир, если это единственный способ владеть им.
     — Да, я слышала, — пробормотала я.
     — Но я сомневаюсь, что ты пришла поговорить о моей личной жизни, Кэллоу, — любезно сказала Айша. — Чего ты на самом деле хочешь?
     А теперь наступило самое сложное. Пора мне включиться в игру.
     — Мне больше интересно поговорить о том, чего хочешь ты, Айша, — ответила я с улыбкой. — Видишь ли, я изучила рейтинги.
     — Быстро учишься, — одобрительно сказала темноглазая девушка. — Если ты этим занималась, то знаешь, что ваш отряд — не тот, за которым я охочусь.
     То, что она захватила столько осадных снарядов, сколько смогла, достаточно ясно говорило об этом.
     — По правде говоря, именно для этого я здесь и нахожусь, — сказала я ей, впервые потягивая чай. Ха, это был первый раз, когда я попробовала эту смесь — это было не то, что обычно подавали праэс. Может быть, его привезли из Сенримы? Это должно было стоить целое состояние. — Я не горю желанием позволить Похитителю строить стены, пока остальные сражаются.
     Айша улыбнулась.
     — Ну вот, капитан Кэллоу, — промурлыкала она. — Похоже, у нас есть общие интересы.
     Я поставила чашку, и моя улыбка стала еще шире.
     — Тогда поговорим о деле, — ответила я на тагреби.
     ☠
     После встречи с офицерами я вернулась на базу Блэка на свой обычный урок и осталась там, решив остаться в уютной солнечной комнате, которую он занял в Центральном Атере, вместо того чтобы вернуться в Колледж.
     — Я прочитала все отчеты об играх, в которых Верес командовала отрядом, — сказала я после нескольких часов молчания.
     — И что же?
     Я вздохнула, потянулась за чашей вина, которую он налил мне раньше, и сделала глоток.
     — Она не делает ошибок, — сообщила я учителю, после глотка. Каждый раз, когда она получала необходимую информацию, ее действия были безупречны.
     Блэка это скорее позабавило, чем вызвало сочувствие.
     — Может быть, тогда я должен был сделать ее своим Оруженосцем, — сказал он беззаботно.
     Я сердито посмотрела на ублюдка.
     — Ты же знаешь, что люди смеются над твоими шутками только потому, что боятся тебя, верно?
     Он фыркнул.
     — Я полагаю, что ты права, кроме твоей, по всей видимости, предстоящей свадьбы с дочерью Истрид.
     Я насмехалась над ним, как могла, хотя по сравнению со знатью, с которой ему так часто приходилось иметь дело, я была дилетантом в этом искусстве. Я никогда не находила орков особенно привлекательными, что, как мне сказали, было общим мнением и с их стороны стены.
     — Как можно победить того, кто всегда делает правильный выбор? — задала я мучавший меня вопрос.
     С Мороком я могла справиться — мне уже приходилось сталкиваться с такими людьми, как он, сражаться и побеждать их. Айша была хитрее, но ее сосредоточенность на Похитителе делала это возможным. А Похититель? Ну, тут будет играть фактор внезапности. Некоторые карты лучше не раскрывать до самого конца. Но Верес? Я пыталась придумать что-нибудь, чтобы превзойти Адскую Гончую, но ничего не выходило.
     В честном бою она бы меня раздавила, это я точно знала. У нее было больше опыта командования, профильное образование в тактике, и она сформировала Первый отряд в серьезную боевую силу, с которой мои собственные легионеры не смогли бы справиться. Что, впрочем, было прекрасно: я никогда особо не любила честные бои. Конечно, я могла бы сразиться с лучшими из них, но всегда был кто-то, кто был больше или лучше в отбивании ударов. Проблема состояла в том, что каждый грязный трюк, который мне удавалось придумать, присутствовал в одном из этих отчетов, и она победила каждого из них.
     Ее единственным поражением было то, которое я нанесла ей, и это была счастливая случайность. Она все время водила меня за нос, и если бы она заподозрила, что у меня есть Имя, то вполне могла бы победить меня, даже если бы мне каким-то образом удалось использовать свою силу. Сила, на которую я даже не могла рассчитывать, так как я не могла использовать свое Имя с прошлой игры — и не из-за отсутствия попыток. Проклятый Одинокий Мечник.
     — А, — пробурчал Блэк. — Значит, она такой противник.
     — Просто отвратительно, как она хороша в этом, — призналась я.
     — Я уже двадцать лет командую Гремом Одноглазым, Кэтрин, — сухо сказал он. — Так что могу посочувствовать.
     Это было довольно неприятное признание, исходящее от человека, который, как мне сказали, однажды сверг правителя одного из Вольных Городов, используя только лодку, осла и пару сломанных лопат. Были, конечно, и истории о маршале Одноглазом — Стена стойко противостояла кланам зеленокожих в течение столетий, прежде чем ему каким-то образом удалось взять все три крепости за одну ночь, — но они были ничто по сравнению с возмутительными рассказами о Чёрном Рыцаре. Он улыбнулся мне, снова умудряясь читать меня как книгу, несмотря на все мои усилия.
     — Всегда найдется кто-нибудь получше, — сказал он. — Тем не менее, в твоей ситуации есть одна вещь, которую можно использовать. — Я подняла бровь, не наслаждаясь неизвестностью так сильно, как он.
     — Ты ведь не собираешь мне дать загадочный совет, который потом мне пригодится в критический момент? — спросила я, стараясь передать своим тоном, как раздражает меня эта привычка. Блэк сделал глоток из своей чашки, хотя и недостаточно быстро, чтобы скрыть, что на самом деле он был немного оскорблен этим. Я старалась не смеяться в открытую, хотя и не очень сильно.
     — Ну, не в этот раз, — пробормотал он. — Хорошо, зануда. Вот тебе мой совет: жульничай.
     Я скептически посмотрела на него через стол.
     — Так с кем же мне поговорить, чтобы обменять тебя на лучшего наставника? — поинтересовалась я.
     — К сожалению, в Имперском бюро нет запасных учителей для Высокомерных Оруженосцев, — усмехнулся он.
     Я усмехнулась, подавляя смех, и даже холодная рыба, которая была моим учителем, соизволила улыбнуться миру.
     — Итак, — сказала я через мгновение. — Жульничать. Может объяснишь более подробно?
     — Военные игры, в конечном счете, остаются играми, — пробормотал он поверх чаши. — Ты все еще пытаешься выиграть по правилам, тогда как должна пытаться вопреки им.
     Я откинулась на спинку своего удобного сиденья, позволяя себе наслаждаться теплом огня и полным животом вина, когда я закрыла глаза. Мы оба погрузились в свои мысли, и в комнате воцарилась тишина. "Как можно победить того, кого не можешь победить?" — спросила я себя. Мой учитель уже давно вышел из комнаты, когда я почувствовала, как на моих губах появилась жестокая улыбка. Кажется, был один вариант. Это было коварно и несправедливо, не говоря уже о том, что немного аморально по краям, но ведь я была злодеем, не так ли?
     Я предположила, что пришло время начать вести себя как одна из них.

Том I / 023 : Планом Морока

     — Доверие — это победа чувства над разумом. —Выписка из личного воспоминания Императора Ужаса Второго Потрясателя
     Блэк был готов признать, что Верховный лорд Кахтана — опытный военачальник. К сожалению, эти навыки были использованы против него, но ожидание справедливости от мира должно было проложить дорогу лишь к горечи. Аристократ из племени тагреба извлек правильный урок из горящих скал: он избегал узких проходов к западу от Окоро, ведя армию Канцлера через равнину Безумия Джугомо. На этот раз он не собирался топить превосходящие силы в гоблинском огне, хотя и не ожидал, что трюк сработает дважды. Это было прекрасно. Еще три клана перешли на их сторону после последней победы, в результате чего их численность составила чуть менее четырех тысяч солдат. Хотя, по правде говоря, слово солдаты было слишком великодушным для вновь прибывших орков. В отличие от Воющих Волков Грема и Красных Щитов Истрид, в этих новоприбывших было мало дисциплины. Грем сказал ему наедине, что они были на проигрышной стороне постоянных набегов между Кланами. Связав свою судьбу с Императрицей Ужаса Малисией, они надеялись улучшить свое существование. Они вполне могли бы это сделать, если бы сегодняшний день не закончился сокрушительным поражением.
     — Получилось, — неожиданно рассмеялся Чернокнижник. — Волофитская охранная схема, серьезно? Со времен Второго Крестового Похода ими никто не пользовался. Сплошная кровь и никакого изящества.
     Векеса расставил вокруг себя полдюжины чаш с водой, свечи между ними отбрасывали дрожащий свет на изображения, появившиеся на поверхности жидкости. Блэк позволил резкой улыбке промелькнуть на своем лице. Верховный Лорд Маваси, возможно, и был бдительным человеком, но его маги были не очень сильны. Это снова будет преследовать его. Истрид присела на корточки возле одной из чаш, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Чернокнижника, и прищурилась, разглядывая фигуры внутри.
     — Ты был прав, Грем, — проворчала она. — Они разделились на четыре части. —
     Одноглазый не выказал ни малейшего удивления. Блэк еще не видел, чтобы тактическое суждение орка потерпело неудачу, и сомневался, что это когда-нибудь случится.
     — Маваси хочет иметь возможность легко концентрировать свои силы, когда они вступают в контакт, — сказал он. — Если им это удастся, мы проиграем.
     Канцлер послал двенадцать тысяч убийц в Степи, чтобы покончить с тем, что аристократы называли Восстанием Шлюхи. Не то чтобы Малисия действительно была с ними: она отправилась в Талассину, чтобы уговорить правящую Верховную Леди поддержать их.
     — Ни один из командиров не захочет вступить в настоящую битву, пока не появятся остальные, — пробормотала Значимая, ее хрупкая фигура шевельнулась в тени. Несмотря на молодость гоблина, ее лицо уже покрылось морщинами. — Верховный Лорд запретил это.
     Блэк сжал в кулаке старый динарий с лицом Императрицы Ужаса Мстительной, позволив серебру крутиться между пальцами.
     — Так и будет, — спокойно ответил зеленоглазый. — Канцлер совершил ошибку, назначив цену за мою голову.
     Тому, кто убьет Черного Рыцаря, достанется столько золота, что хватит на дюжину королей, а также благородный титул — так говорили в Атере. За такую цену люди готовы убить. За такую цену люди готовы были умереть — и Блэк твердо намеревался добиться своего.
     — Начнём с восточной части, — сказал он остальным.
     Одноглазый нахмурился. — Ты хочешь заманить их в ловушку. С помощью чего?
     Блэк закончил вращать монету театральным движением запястья, хватая серебро.
     — Того, что они хотят больше всего, прямо сейчас, — ответил он. — Моей головы.
     ☠
     Я проснулась в общежитии Крысиного отряда с тяжелым вздохом. Сон был слабее, чем в прошлый раз, связь не такой глубокой: призрачные ощущения, которые я испытывала в тот раз, исчезли. Было ли это потому, что я случайно ослабила свое Имя, или это всегда должно было быть так? Уже не в первый раз я пожалела, что Блэк так скупо говорит о Ролях.
     Он уже научил меня многому из истории Имен Праэс и даже нескольким трюкам, как принижать героев, но, когда дело дошло до моего собственного Имени, он остался удручающе расплывчатым. Несомненно, для этого была причина, но это не делало его менее раздражающим. Сны должны были преподать мне урок, это я и сама догадалась. Опираясь на опыт моего предшественника, они показывали его победы, чтобы я могла подражать тем путям, которые сработали, и избегать тех, которые не сработали. Так чему же хотел меня научить этот сон? То, что принцип «разделяй и властвуй» хорошо работает с превосходящими силами я и так знала. То, что Чернокнижник мог прорваться сквозь магические чары, было полезной информацией, о котором я должна была спросить лейтенанта Килиан, но у меня было чувство, что это было связано с его Именем: было сомнительно, что мои маги смогут повторить это.
     — Моя голова, — произнёс Блэк. На этом воспоминания заканчивалось. Он использовал жадность своих противников, чтобы вынудить их сделать опрометчивый шаг. Хотя я никогда не обсуждала эту битву с учителем, как делала для некоторых других, это было одно из самых известных сражений гражданской войны: битва Четырех Поражений была в каждой книге по истории, охватывающей тот период времени, часто упоминаясь как момент, когда война начала разворачиваться в пользу Императрицы Ужаса Малисии. Так как же я могу применить это к моей ситуации? Я откинула одеяло и села на койке, окруженная все еще спящими кадетами. Рассвет еще не наступил. Мой мозг все еще был сонным и медленным, и когда я протерла глаза, я пришла к выводу, что это было не то, что я пойму, пока я была не до конца проснувшейся.
     Я соскользнула с койки и подобрала брюки, которые лениво бросила рядом с собой прошлой ночью. То, что я не сложила свою одежду и аккуратно не задвинула ее в отведенное для нее место, было технически против правил Легиона, но кто мог донести на меня? В каждом отряде было выделено по два общежития, по одному для каждого пола. Какое общежитие вы получили изменилось в соответствии с вашим рейтингом, а это означает, что вместо кроватей и хорошего вида Крысиный отряд получил раскладушки и бывший склад, который все еще смутно пах оливковым маслом.
     Женская часть была того же размера, что и мужская, хотя и не полная. Беглый взгляд на отрядные ведомости показал мне, что примерно четверо из десяти моих солдат были женщинами, что на самом деле было немного ниже среднего показателя для Колледжа. Заставив себя проснуться, я провела рукой по уродливому красному шраму, который оставил мне Одинокий Мечник. Кожа была странно чувствительной, и иногда мне казалось, что, если я буду слишком сильно напрягаться, рана снова откроется. Вздохнув, я взяла рулон ткани и перевязала грудь. Накинув поверх него свободную матерчатую рубашку, я покинула общежитие, прежде чем смогла кого-то разбудить. Моим легионерам нужно поспать.
     На площади перед домом был колодец, который легко было разглядеть даже в предрассветных сумерках. К моему удивлению, кто-то уже использовал его. При моем приближении полуголый Бестия поднял ведро и плеснул себе в лицо водой. Когда я подошла ближе, он обернулся и молча кивнул мне в знак приветствия.
     — Ты не возражаешь? — спросила я, указывая на ведро и старательно не глядя на его мускулистую грудь.
     Было бы неуместно пялиться на одного из моих подчиненных, напомнила я себе. Даже если очень легко представить себе ручейки воды, бегущие вниз к…
     — Давай, — ответил он, стряхнув воду с плеч.
     Я резко отбросила эти мысли в сторону, ополоснув лицо, когда пришла в себя.
     — Я получил весточку от своих друзей, — сказал лейтенант, присаживаясь на край колодца. — Мы подготовили боеприпасы для обмена.
     — Хорошо, — буркнула я в ответ. — Похититель наконец-то взял свой груз?
     У отрядов было два официальных шаблона боеприпасов, как учили в Колледже. Первый был широко известен как «осадный», основанный на разрывных и подрывных зарядах. Айша получила такой буквально через пару часов после объявления о бое. Второй шаблон назывался «полевой» и был шире по охвату, хотя основную массу в нем составляли дымовые заряды. Хакрам сообщил мне, что в классе обучают нескольким приемам, связанным с их использованием, но у меня не было времени изучить их. И Верес, и Морок пошли этим путём.
     — Да. Но он не использовал ни один из шаблонов, — ответил Бестия. — В основном осветительные и взрывные заряды, хотя есть и несколько дымовых. Он что-то замышляет.
     — Он гоблин, — пробормотала я. — Они всегда что-то замышляют.
     Он бросил на меня удивлённый взгляд, но ничего не сказал. На несколько мгновений воцарилось молчание, и когда я прочистила горло, мне стало неловко.
     — У меня есть вопрос, — сказала я. — Это немного личное, так что не стесняйся сказать мне, чтобы я отвалила, если хочешь.
     Парень из племени тагреба поднял бровь.
     — Я весь внимание, — сказал он.
     — Почему Бестия? — поинтересовалась я. — Я знаю, что ты выбираешь имя, под которым записываешься, но это кажется немного…
     — Оскорбительно? — ответил он со слабой улыбкой. — Вот это в точку.
     Лейтенант глубоко вздохнул.
     — Не то, чтобы половина Колледжа уже не знала об этой истории, — наконец заговорил он. — Я бастард, Кэллоу.
     Я открыла рот, но он резко повернулся ко мне.
     — Я уже слышал все шутки, так что избавь меня, — сказал он.
     — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — солгала я.
     Бестия закатил глаза, но, похоже, ничуть не обиделся.
     — Мой отец — один из лордов, присягнувших Кахтану. Старая семья, одно из племен, существовавших еще до Миезан, — продолжал он. — Он женился поздно и спал с кем попало — отсюда и мое существование.
     Я поморщилась. С таким началом трудно было представить, что история закончится хорошо.
     — У меня было довольно легкое детство, учитывая все обстоятельства, — задумчиво произнес он. — Не то, чтобы мне чего-то не хватало. Но в конце концов отец женился и произвел на свет законного наследника.
     — И это поставило тебя в неловкое положение, — пробормотала я.
     — Моей сводной сестре десять лет. Милая девочка, проводит много времени, заплетая косички своей любимой козе, — он пожал плечами. — Я ни в чем её не виню. В конце концов отец решил упростить порядок наследования, и однажды ночью я проснулся с ножом в спине.
     Он полуобернулся, показывая мне короткий серповидный след всего в нескольких дюймах от его позвоночника.
     — Солдат налажал, — поморщился он. — И запаниковал, когда я проснулся. Мне удалось сбежать, украсть из хранилища достаточно денег, чтобы купить себе место в фургоне и оплатить первый год обучения здесь.
     Было бы нескромно спросить, как он заплатил за последующие годы, поэтому я придержала язык.
     — Но это не объясняет, почему ты выбрал Бестия, — заметила я.
     Тагреб холодно улыбнулся.
     — Мне говорили, что я точная копия своего отца в том же возрасте, — ответил он.
     Я рассмеялась, и он улыбнулся гораздо теплее.
     — Пошли, Кэллоу, — сказал он. — Давай чего-нибудь перекусим. Осталось всего несколько часов до того, как они захотят, чтобы мы были готовы к игре, и я не собираюсь маршировать туда, куда мы идем на пустой желудок.
     ☠
     Я стояла посреди каменистой равнины, не помня, как сюда попала.
     Небо уже начало темнеть. Позади меня Крысиный отряд выстроился в походную колонну — я видела следы, указывающие на то, что мы шли сюда, но не могла вспомнить, как это было. На Западе скалы поднимались по склону и вели в каньон, который я едва могла разглядеть. На севере виднелся лес из высоких драконьих деревьев и папоротников, который становился все гуще. Восток был ближе к тому, что мне сказали ожидать от Пустоши, бесплодные земли ила и сланца, образующие высокие скалистые обнажения, которые ограничивали мне поле зрения.
     Я чувствовала легкое головокружение, и на ладони у меня был небольшой порез, уже почти заживший: я испытывала странное ощущение, как будто пчела жужжала у меня в затылке. Мне потребовалось время, чтобы осознать это чувство. Магия крови. Я выругалась себе под нос. Значит, кто-то исказил мои воспоминания. Я подошла к своим легионерам, которые все еще стояли с пустыми лицами, хотя к тому времени, когда я подошла ближе, некоторые из них уже приходили в себя. Я заметила Хакрама во главе колонны — он все еще был в трансе, поэтому я ударила его по лицу. Его глаза снова сфокусировались, и он издал звериный рык, ярость исчезла с его лица только тогда, когда он понял, что это я стою перед ним.
     — Кэллоу? — проскрипел он. — Где мы находимся?
     — Понятия не имею, — призналась я. — Ты помнишь, как мы сюда попали?
     Высокий орк нахмурился.
     — Нет, — ответил он. — А эта штука так чешется, что ты не поверишь.
     Он показал мне свое предплечье, где тоже был небольшой порез. Значит, не только я.
     — Последнее, что я помню, это… — он замолчал.
     Я заставила себя сосредоточиться.
     — Когда мы пролили кровь на табличку, — закончила я.
     Инструкторы колледжа заставили нас собраться перед большой каменной табличкой, по одной для каждого отряда, и капнуть на нее несколько капель крови. Директриса упомянула, что она предназначен для воссоздания тумана войны, хотя и не вдавалась в подробности. После этого был сплошной пробел в памяти.
     — Они запечатали наши воспоминания, — проворчала я. — Значит, мы не знаем, где находимся и с чего начинают другие отряды.
     — Не совсем так, — мягко вмешался чей-то голос.
     Лейтенант Мастерящая неторопливо подошла к нам. В руке она держала свернутый кожаный свиток со сломанной печатью. Я рассмотрела скрещенные мечи, которые были эмблемой Колледжа, на восковых фигурах, чего я не должна была делать в темноте. А, зрение возвращается. Самое время, чтобы мое Имя снова стало полезным.
     — Карта? — прямо спросила я.
     Мастерящая кивнула.
     — Но обозначена лишь наша исходная позиция.
     Я взяла предложенный свиток и взглянула на исписанную чернилами карту. Похоже, мы находились в самой южной части этого района. Несколько миль ровной земли позади нас, с каньоном, который я мельком видела ранее, змеящимся по дуге к северному концу. Лес тянулся дольше, чем я предполагала, хотя в конце концов он выводил меня на другую широкую равнину. Пустоши, по-видимому, покрывали всю восточную половину нашего поля боя — лабиринт холмов и впадин. Если с этого момента один из отрядов не будет строить укрепления где-нибудь там, я съем свой шлем. Хакрам наклонился через мое плечо, чтобы взглянуть с почти оскорбительной легкостью. Разве одна из Императриц не запретила быть выше ее ростом? Может быть, пришло время заняться этим вопросом.
     — У нас самая плохая исходная позиция, — без обиняков заявил мой сержант.
     Он был прав. Никакой местности, которую можно было бы укрепить, если только мы не двинемся куда-нибудь еще в темноте, что оставит нас завтра истощенными. Любой отряд с разведчиком на возвышенности сможет найти нас в считанные секунды, а с тем, как гоблины видят в темноте, даже сумерек будет недостаточно, чтобы прикрыть нас. Это не похоже на совпадение, поморщилась я. Могла ли Наследница вмешаться в выбор моей стартовой позиции? В данный момент я не могла вспомнить процесс, так что трудно было сказать наверняка. Это не имеет значения. Теперь я не могу изменить факты. В любом случае, там, где мы сейчас находились, я не могла выполнить условия сделки, а это означало, что нам придется идти до наступления темноты. Рядом с лесом.
     — Лейтенант Мастерящая, приготовьте разведывательный десяток, — приказала я. — Мы выдвигаемся на север так быстро, как только можем.
     На гладкокожем лице гоблинши промелькнуло удивление, но ее янтарные глаза оставались спокойными. Она отдала честь и направилась к своим войскам. Хакрам подождал, пока она уйдет, и прочистил горло.
     — Разве это разумно? — спросил он. — У нас достаточно судис[19], чтобы разбить здесь укрепленный лагерь. Если мы проведем форсированный марш, то завтра будем действовать медленнее.
     Пара больших деревянных кольев, которые нес каждый из моих легионеров, начинали тяжело давить на них после дневного перехода, неважно насколько они были подготовленными. В этом он был прав. Но мы не могли позволить себе быть там, где были сейчас, когда наступил рассвет. Я сняла шлем и провела рукой по волосам, конский хвост, в который они были заплетены, неприятно пропитался потом.
     — Нам нужно встретиться с Мороком как можно скорее, — сказала я ему. — Любой отряд, кроме разве что Похитителя, поймав нас на открытой равнине обеспечит нам выбытие.
     — Ты уверена, что ему можно доверять? — проскрипел мой сержант. — Он из клана Черного Копья, Кэллоу. Они никогда не заключали договора, который не нарушали.
     — Я бы не доверила ему и горсти медяков, Хакрам, — призналась я. — Но у меня есть приличное представление о том, чего он хочет прямо сейчас. Хотя я не уверена, что смогу ответить за то, что он будет думать через два дня.
     Это была моя самая большая проблема на данный момент: то, что я планировала, было чувствительно ко времени. Блэк как-то сказал мне, что главная слабость планов с несколькими этапами заключается в том, что трудно правильно рассчитать время. Пропустите окно возможностей для одного этапа из-за неожиданных осложнений, и все это рухнет. Причем на твою голову, злодейская удача, мать ее. Лучше использовать несколько небольших схем, чтобы сложить шансы, чем одну сложную, дающую вам незначительный шанс на победу, сказал он. К сожалению, я не могла позволить себе играть в эту игру таким образом. Шансы были слишком низкими, чтобы несколько быстрых трюков смогли провести отряд сквозь драки. Мне нужно было действовать достаточно быстро, чтобы обстоятельства, в которых я заключила свои пакты, не изменились, потому что если бы они это сделали, то это превратилось бы в настоящую бойню, в которой больше всех пострадает Крысиный отряд
     — Выдвигайте нашу линию, сержант, мы идем впереди, — приказала я. — Ускоренный марш. Если мы хотим победить, нам придется заплатить за это долгую цену.
     Он нахмурился.
     — Долгая цена?
     Я удивленно моргнула. Не думала, что это выражение неизвестно по ту сторону Стены.
     — Выражение кэллоу, — объяснила я. — Долгая цена — это та, которую ты должен постоянно платить. Люди используют его, имея ввиду регулярные поборы.
     — Долгая цена, хм, — задумчиво пробормотал он. — Что ж, это будет длинная ночь, поверь мне.
     Мы шли медленнее, чем мне бы хотелось, и замедлились сильнее, когда наступила ночь. Хакрам поддерживал мой строй, пока мы двигались вперед в том порядке, который я позволила ему организовать. Он использовал то, что, по-видимому, было стандартом для экспедиций Легиона на враждебную территорию: регулярные войска впереди, саперы и маги в середине, затем снова линия регулярных войск сзади. Очередь за другим офицером, Науком, была немного другой. Их называли панцирной пехотой: броня у них была пластинчатая, а не кольчужная, а щиты гораздо толще. Вчера я потратила время, чтобы узнать, какие отряды, с которыми мы столкнулись, были в их списке, и была довольно обеспокоена ответами.
     Лисий отряд Похитителя был в некотором смысле наименее опасным, так как почти половина его сил состояла из гоблинов. Стена щитов против стены щитов, пока мои солдаты не уничтожат их. Но у него была самая высокая концентрация арбалетчиков в Колледже, и его легионеры всегда сражались из-за укреплений. Айша и ее Волчий отряд позаимствовали старую тактику Тагреба, ставя мобильность превыше всего. У них вообще не было панцирной пехоты, но они одерживали невероятные победы, поражая противника из ниоткуда. В последнее время она обучала своих солдат тактике осады, решив занять третье место в рейтинге за Похитителем.
     Если Волки стремились к быстроте, то отряд Ящериц — к жестокой, безжалостной силе. Все силы Морока, за исключением десятка магов, состояли из панцирной пехоты. У него не было легионеров, официально обученных как саперы, что затруднило бы штурм укрепленных позиций, если бы не его козырь: у него был десяток огров. Пятнадцать футов высотой и одетые в небольшую гору стали, они были живыми таранами, которые использовали массивные боевые молоты. Первый отряд был универсальным, имея традиционный состав отряда Колледжа. Линия саперов, линия магов, две линии легионеров и одна панцирников.
     То же что и у нас, за исключением того, что они выигрывали каждую битву, в которой они были, вместо того чтобы накапливать поражения, как Крысиный отряд.
     Бестия откровенно признался мне, что смоделировал Крыс по образцу отряда Верес, надеясь вернуть себе часть ее успеха. Обречен на провал, вот что. Это работает для Верес, потому что она наиболее эффективна, когда у нее есть широкий набор инструментов: она использует разные линии для решения разных проблем. Но если у вас нет такого человека, как Верес, отдающего приказы, все, что у вас есть, — это отряд без реальной сильной стороны. Слабых тоже нет, но этого недостаточно, чтобы победить противника, который знает, что делает.
     Трудно было сказать, сколько времени нам понадобилось, чтобы приблизиться к лесу. Несколько часов, по крайней мере, но как глубоко за полночь мы были, я понятия не имела. Разбойник провел большую часть марша, бегая с нашими разведчиками, регулярно проверяя, нет ли кого-нибудь еще. Возможно, единственным спасительным преимуществом нашей стартовой позиции было то, что никто из других капитанов не смог бы напасть на нас из засады. Здесь было достаточно места, чтобы увидеть их приближение, и, хотя десяток Разбойника не предназначался для разведки, они использовались для этой цели достаточно часто, чтобы понять основы. Я приказала остановиться у входа в каньон, в самом начале леса. Мои легионеры с громким облегчением сбросили свои рюкзаки на землю. Однако перерыв был коротким. Через несколько минут я собрала своих старших офицеров на совет.
     — Мы должны отойти подальше от каньона, — резко сказал Бестия. — Или же полностью погрузиться в него.
     — Только не внутрь, — тут же ответила Мастерящая. — Я могла бы обрушить эту штуку на наши головы за час работы, как и большинство других отрядов. Но нам надо двигаться. Слишком легко подкрасться к нам здесь.
     — Кэллоу не идиотка, — проворчал Наук. — У тебя есть на то причины, Кэп?
     Мастерящая наградила его удивленным взглядом, очевидно не привыкшая к возражениям со стороны большого орка.
     — Мы остаемся здесь, — решительно сказала я. — Это не ошибка, Я специально выбрала это место.
     Хакрам внимательно посмотрел на меня.
     — Мы кого-то провоцируем, — догадался он.
     Я молча кивнула. — Мы ждем Морока, прежде чем двинемся в путь, поэтому разобьем лагерь здесь. Половинные вахты на ночь. Кстати, Килиан, как далеко ты можешь выстрелить огненным шаром?
     Рыжая удивленно моргнула. К концу первого курса каждый кадет-маг должен был уметь произносить два заклинания: базовое полевое исцеление и стандартный огненный шар. Те, кто не мог, были вынуждены бросить учебную программу магов и перепрофилироваться в обычных легионеров. На следующих курсах изучали более продвинутое исцеление, несколько различных атакующих заклинаний, и самые талантливые даже были обучены гаданию, но эти два основных заклинания были хлебом с маслом кадетской магии.
     — Это зависит от обстоятельств, — ответила она через мгновение. — Если я подправлю заклинание, чтобы усилить импульс в ущерб силе, я, возможно, смогу справиться с пятьюстами футами. Но даже птицу не уронила бы — к тому времени воздух и свет стали бы теплее, чем огонь.
     — Это все равно будет выглядеть как огненный шар, верно? — уточнила я.
     Она кивнула.
     — Хорошо, — протянула я. — Отправь три в ряд.
     На мгновение воцарилась полная тишина.
     — Капитан, — медленно начал Бестия, — при всем моем уважении к вам… —
     — Все остальные отряды будут точно знать, где мы находимся, — закончила Мастерящая.
     Наук разразился лающим смехом. — Теперь это один из способов начать вечеринку, — проворчал он. — Мне это нравится. Идите к нам, ублюдки. Посмотрим, что получится.
     — Случится то, что мы проиграем, — прошипела Мастерящая. — Она поставила восемьдесят четыре очка — мы все испортим, и Крысиный отряд останется в минусе на ближайшие восемь лет. Как вы думаете, что это сделает для нашей карьеры? Я не собираюсь отправляться в Талассину с Тринадцатым, чтобы разнимать препирающихся торговцев.
     Я глубоко вздохнула, решив не терять самообладания.
     — Довольно, — сказала я, и они застыли, как статуи. — Это не Высшее Собрание, и вы не принцы Принципата. Если я отдала приказ, он, дьявол раздери, будет выполнен.
     Я посмотрела на них сверху вниз.
     — Вы меня поняли?
     То, что держало их за горло, отпустило, и я получила несколько неуверенных кивков. Килиан настороженно посмотрела на меня — вероятно, она была единственной, у кого было достаточно магического образования, чтобы понять, как мне это удалось.
     — Я точно знаю, кто придет, — сказала я им. — Я все спланировала заранее. Мы все устали, и характер у многих тяжелый, но, если мы начинаем спорить обо всём, мы далеко не уедем.
     — Ты капитан, — пробормотал Бестия.
     Они отдали честь, и все разошлись по своим местам, за исключением Килиан, которая отошла на несколько шагов и начала что-то бормотать себе под нос. Она резко подняла руку, и в воздух взмыл шар ярко-красного пламени. Трудно было сказать, действительно ли он поднялся на пятьсот футов, но его было видно отовсюду. За ними быстро последовали еще двое. Через мгновение вдали показался одинокий шар голубого пламени.
     — Каньон, — пробормотала я себе под нос.
     Так вот где был Морок. Я еще не слышала, как Хакрам ушел, поэтому не удивилась, когда он откашлялся.
     — Ты ходишь по очень тонкому льду, Кэллоу, — хрипло произнес он.
     Просто использую то немногое, что у меня есть.
     — Сегодня утром мне приснился сон, — сказала я вместо правдивого ответа.
     Орк бросил на меня вопросительный взгляд.
     — И?
     — Он пытался преподать мне урок, — задумчиво произнесла я. — Я думаю, что теперь, возможно, получу его.
     — Что-нибудь полезное? — с любопытством спросил он.
     — Если мы и победим, — сказала я, — то не придерживаясь правил. За правилами стоят люди.
     — Я так понимаю, что это имело смысл в твоей голове, — фыркнул он, сверкнув клыками в легкой улыбке.
     — Что-то в этом роде, — согласилась я. — Прежде чем ты приступишь к работе, мне нужно, чтобы ты рассказал лейтенанту Мастерящей две вещи.
     Он наклонился ближе.
     До рассвета мне удалось поспать всего несколько часов. Крысиный отряд образовал вокруг своего лагеря квадрат из торчащих шипов, острым концом наружу. Там был большой вход, обращенный к каньону для быстрого развертывания, и два меньших по соседству. Я каким-то образом умудрилась не заметить камень под своей скаткой, и он все время впивался мне в спину, так что после того, как разбудил меня Разбойник, я надевала доспехи с ушибленной спиной.
     — Они здесь, — сказал он мне, откусывая кусок вяленого мяса.
     — Весь отряд? — уточнила я, затягивая пояс с мечом.
     — Я думаю да, — ответил он. — Они развернуты не так, чтобы их было легко сосчитать.
     Я кивнула, и, к моему легкому раздражению, он задержался.
     — Мы играем с огнем, не так ли? — он усмехнулся. — Я знал, что ты сделаешь это интересным.
     — Разве у вас нет других дел, сержант? — хмыкнула я.
     — Э, ничего срочного, — отмахнулся он. — Кстати, Мастерящая очень сожалеет.
     Это привлекло мое внимание. Я взглянула на него, и на этот раз на его лице не было обычной злорадной усмешки.
     — Она не из тех, кто извиняется, — продолжал он, — но она знает, что переступила черту. После того, как ты заставила нас успокоиться, у нее появилось то же выражение лица, которое она обычно имеет, когда портит дизайн оружия.
     Я провела рукой по волосам, приводя конский хвост в подобие порядка.
     — Я знаю, что прошу отряд принять многое на веру, — наконец сказала я. — Я не собираюсь держать обиду из-за минутного сомнения, если это не повторится снова.
     — Должно быть, это мягкое воспитание кэллоу делает тебя такой снисходительной. Неудивительно, что вас всех победили, — ухмыльнулся маленький засранец. — Я передам твое сообщение.
     Я наставила на него палец, и он поспешил прочь после ужасно небрежного салюта. Необъяснимо, но теперь я была в лучшем настроении. Вдалеке я видела отряд Ящериц, поднимающих за собой пыль, когда они выходили из каньона. Я с одобрением отметила, что теперь, когда Морок был менее чем в полумиле, все мои легионеры были на ногах. Последние, кто просыпался, спешили надеть свои доспехи. Я выудила из рюкзака немного сушеного и соленого мяса и с отвращением откусила кусочек. Козье вяленое мясо. Тьфу.
     Я оставила свой щит рядом с койкой и направилась к середине лагеря; там был небольшой подъем, и я потребовала плоский камень для своего трона. В конце концов Бестия пробрался ко мне. Не говоря ни слова, он предложил мне бурдюк с водой: после вчерашней стычки это было похоже на предложение мира. Я взяла его без комментариев и выпила немного теплой воды. Мы долго молчали, мои солдаты медленно выстраивались в шеренги, а рота Морока приближалась к нам. При свете дня было легче разглядеть наше окружение. Мы были немного ближе к лесу, чем мне бы хотелось, хотя было уже слишком поздно что-либо предпринимать. Бестия оглядел ряды роты Ящеров, когда они подошли ближе, и его лицо нахмурилось.
     — У него десяток огров прямо за первой линией, — сказал он, нахмурившись. — Это не стандартная практика.
     Я вернула ему бурдюк с водой.
     — Нет, это не так, — согласилась я.
     В двухстах футах от нас отряд Ящеров остановился, его знамя с черепом ящерицы выдвинулся вперед. А затем, без единого звука предупреждения, они бросились вперед. Мои солдаты зашевелились, некоторые из них громко выругались.
     — Этот ублюдок предает нас, — выкрикнул Бестия. — В первый же день? Кто вообще так делает?
     — У него было такое выражение лица, когда я пригрозила передать наши боеприпасы Верес, — рассеянно сообщила я лейтенанту. — Я пыталась это скрыть, но в последнее время мне приходится иметь дело с разными хитрыми типами. Он думал о том, что мог бы сделать, если бы они были у него.
     Линия Килиан стояла перед входом, готовясь к атаке, ее десять магов стояли позади десяти солдат с огромным щитом, который служил им мобильным прикрытием.
     — Ты очень спокойно к этому относишься, — обвинил меня Бестия.
     Осталось меньше ста ярдов.
     — Было бы лицемерием с моей стороны злиться на то, что он предал нас, — задумчиво произнесла я.
     Я оторвала кусок вяленого мяса и проглотила его. Пятьдесят ярдов. Слишком поздно для Морока, чтобы отступить.
     — В конце концов, — продолжала я, — я первой предала его.
     За мгновение до того, как авангард отряда Ящеров ступил в наш лагерь, из леса донеслись сотни голосов, воющих, как волки. Ярко сверкая доспехами на утреннем солнце, Волчий отряд выскочил из укрытия прямо во фланг Мороку.

Том I / 024 : Планом Айши

     — Великие замыслы на войне — дело тщеславия. Победа достается тому генералу, который меньше всего ошибается. —Феодосий Непокоренный, Тиран Гелике
     Я с самого начала знала, что огры будут самой большой проблемой. Ужасный каламбур. Вообще-то я терпеть не могу каламбуры. Два главных военных трактата, в которые я вонзила зубы, были «Основы Тактики» и «Солдатский Устав», хотя небольшие комментарии к кампаниям Императора Ужаса Второго Потрясателя были гораздо интереснее — и полезнее — для чтения. Однако ни в одной из трех не было описано как справиться с десятком бронированных огров. Старый добрый Ужасный покорил банду огров, когда покорял королевства крестоносцев, но в отличие от него я не могла позволить себе предать огню маленький город и стрелять во все, что выползет наружу.
     Я попросила Блэка найти мне несколько руководств, используемых в Королевстве Кэллоу, но он сказал мне, что на моей родине нет эквивалента Военного Колледжа. Дворяне, которые хотели, чтобы их дети получили военное образование, либо вступали в рыцарский орден, либо служили в Ордене Белой Руки в течение нескольких лет.
     Учитывая, что орден был уничтожен с поразительной тщательностью и что рыцарские ордена теперь были незаконны в Кэллоу, с этой стороны помощи ждать не приходилось.
     Поэтому я заглянула в старые игры Верес. В конце концов, она побеждала Морока каждый раз, когда они дрались, и, хотя Крысиный отряд не был бы столь же эффективен в использовании ее стратегий, у нас теоретически были правильные инструменты, чтобы использовать их. Короче говоря, она не сражалась с этим десятком, она маневрировала от него. Она систематически заманивала Морока на территорию, которую подготавливала, чтобы превратить размеры огров в невыгодное положение или просто минировала участки подрывными зарядами. Получив десяток огров рассеянным или сбитым с ног, она заставляла свою магическую линию концентрировать огонь на отдельных ограх, пока те не свалятся. Также я обратила внимание на тот факт, что Гончая никогда не использовала разрывные против огров. Они, вероятно, не будут эффективны.
     Это была одна из двух причин, по которым Крысиный отряд выдвинулся с шаблоном осады. До недавнего времени Морок был уверен, что его предательство станет для меня неожиданностью. Так что он не ожидал, что главный вход будет заминирован. То, что другие боеприпасы, которые мы могли бы использовать против него, были бы неэффективны, было просто дополнительной приманкой для него, чтобы предать нас. Вторая причина заключалась в том, как мне удалось заставить сотню легионеров Волчьего отряда спуститься с холма, чтобы обойти Ящеров с флангов. Шаблон осады был все равно что объявлением о своем намерении напасть на Похитителя и его укрепления — это было одним из главных условий, которые Бишара выдвинула в обмен на свою помощь против Морока. Другое условие было намного дороже, но мне еще какое-то время не придется беспокоиться об этом.
     — Бестия, — сказала я. — Возвращайся к своей линии. Скоро все станет интересным.
     Тагребский лейтенант кивнул и, прежде чем уйти, надел свой щит, стянув его со спины. Мои глаза не отрывались от схватки. Я приказала Мастерящей заложить подрывные заряды под входом, через который Морок вел свой отряд. Хотя я беспокоилась, что он пошлет больше расходных войск в первую очередь после того, как так делала Верес — как он в настоящее время делал с передовым отрядом панцирников — она сказала мне, что это не будет проблемой. Она повозилась с запалами, чтобы они не взорвались, если на них не давил достаточно большой вес: если она не ошиблась, заряды должны были полностью игнорировать первый десяток панцирников. Нахмурившись, я наблюдала, как десять легионеров в тяжелых доспехах медленно подошли ко входу, вложили мечи в ножны и потянулись к… Я поднялась на ноги.
     — Килиан! — крикнула я. — ОГОНЬ, СЕЙЧАС ЖЕ!
     Я видела, как рыжеволосая лейтенант посмотрела в мою сторону, мой голос разносился повсюду с того места, где я стояла, но к тому времени, когда она начала читать заклинание, было уже слишком поздно. Панцирники Морока послали разрывные заряды катиться по заминированной территории, глиняные шары взорвались мгновением позже и запустили наши подрывные заряды. Блять. Десять огненных шаров направленных прямо в образовавшееся облако пыли и камней были, по сути, издевательством: невозможно было сказать, попали ли они во что-нибудь. Что еще важнее, у десятка огров был свободный путь прямо к моим магам. Если не считать моих саперов, они, безусловно, моя самая уязвимая линия. И если целители выбывают, то некому будет поставить моих раненых на ноги.
     — Капитан, — раздался голос у меня за спиной. — Приказы?
     Хакрам и остальные члены нашей линии подошли и встали позади меня, пока я отвлеклась. Высокий орк не выглядел обеспокоенным, хотя наша первая линия обороны только что исчезла в буквальном смысле слова в дыму. Его спокойствие успокоило мои нервы, и я глубоко вздохнула.
     — Пусть Мастерящая заглушит дымовые, — приказала я через мгновение. — Бестия и Наук на месте?
     Привести моих легионеров в боевой порядок без того, чтобы демонстрировать это слишком явно, было непростой задачей. Слева от главного входа у меня была линия Бестии, а справа — Наука, и я надеялись, что они сомкнутся, как челюсти, позади первых легионеров из отряда Ящеров, которые пройдут через вход. Килиан и ее маги были прямо перед врагом, а линия Мастерящей следовала за ними. Своих людей я держала в резерве, чтобы заткнуть бреши или использовать для фланговых ударов, если представится такая возможность.
     — Они готовы, — сказал мой сержант, отправив посыльного к Мастерящей.
     Вдалеке я увидела, как из дыма выскочили передние панцирники, целые и невредимые. Дьявол раздери, неужели Килиан не могла убрать хотя бы одного?
     — пусть они образуют клин острием к нам, — приказала я. — Поторопись.
     Это должно было оставить достаточно широкую зону поражения, чтобы маги Килиан могли нанести урон, непрерывно заливая пламя в схватку. Дюжина дымовых зарядов упала в образовавшуюся щель как раз в тот момент, когда я закончила говорить, заслонив видимость, которая только начала проясняться. Выглянув за пределы своего лагеря как раз в тот момент, когда панцирники Морока врезались в строй Бестии, я увидела, что люди Айши наконец-то собираются ударить по левому флангу отряда Ящеров. Маги в задней части ее отряда бросили огненные шары во врага за мгновение до того, как линии соприкоснулись, легионеры Волчьего отряда вливались в промежутки, созданные ударами, чтобы вскрыть строй.
     Морок передислоцировал свой отряд, чтобы обезопасить левый фланг, линия поспешно двигалась, чтобы расширить фланг так, чтобы Айша не могла просто окружить его. Ну же, мерзкий ублюдок. Ты же знаешь, что если Айше удастся обойти тебя, то тебе конец. Пошли туда огров, чтобы они пробили брешь в ее войсках. Огры появились из дыма, высоко подняв молоты. Я закрыла глаза. Что за игру он затеял здесь? Он не выделял достаточно людей, чтобы сделать больше, чем задержать Волчий отряд на несколько минут. Так что он шел прямо на нас. Зачем? Он был мудаком, а не идиотом. Он не станет мстить в разгар схватки.
     — Ему нужен лагерь, Капитан, — неожиданно сказал Хакрам. — Он пытается вытеснить нас и использовать укрепления, чтобы сдержать Волчий отряд.
     Я открыла глаза.
     — Приведи в готовность нашу линию, — я скривилась. — Если у них что-то пойдет не так, мы присоединимся.
     У линии Бестии уже были проблемы с панцирным десятком: они не теряли позиции, но и не оттесняли их назад. Шквал огненных шаров ударил в огров, когда они шагнули вперед, но это едва замедлило их — Килиан не могла сосредоточиться на одной цели. Пламя соскальзывало с брони, а затем огры врезались в панцирников Наука. О, Плачущие Небеса! Еще в приюте я однажды видела, как девочка уронила горячую тарелку на кусок масла. Зрелище того, как огры сминают первую шеренгу панцирных легионеров с первого удара, жутко напоминало об этом. Щиты ломались, легионеры падали, и единственная причина, по которой они были остановлены, заключалась в том, что панцирники второй шеренги подошли вплотную. Я видела, как Наук получил удар прямо в руку удерживающую щит, и, хотя я не могла слышать, как ломаются кости с того места, где я стояла, мое воображение предоставило яркое приблизительное изображение. Лейтенант упал на землю, выронив свой щит, но именно тогда все стало… странно. Огромный орк дернулся раз, потом другой, и я услышал, как Хакрам резко вдохнул.
     — Сержант, — начала я, — что случилось?
     Наук издал крик, захлебывающийся кровью, и поднялся на ноги. Я как-то видела, как он голыми руками схватился с двумя легионерами, но тогда, несмотря на весь его рев, он держал себя в руках. Теперь от этого не осталось и следа. Он вскочил на спину ударившего его огра, бросил оружие и голыми руками принялся колотить по шлему легионера. При первом же ударе руки превратились в кровавое месиво, и от этого стало еще хуже.
     — Какого хрена, — сказала я слабым голосом.
     — Ты никогда не задумывалась, почему Наук никогда не выдвигался в капитаны? — тихо спросил Хакрам. — Вот почему. У него Красная Ярость.
     — Он берсерк? — поинтересовалась я.
     Мой сержант покачал головой.
     — Берсеркеры могут… ну, не контролировать это, но, по крайней мере, направлять. Он не может. Он будет продолжать бороться со всеми, пока не упадет, не важно друг перед ним или враг.
     Словно в подтверждение, бронированный ботинок Наука врезался в лицо одного из его собственных солдат, и тот растянулся на земле. Его линия была на грани краха, и еще больше панцирников приближались к лагерю, стремясь усилить десяток, блокирующий мой левый фланг.
     — Мы действовали намного лучше против солдат Верес, — нахмурилась я. — У Бестии дела не должны идти так плохо.
     — Они больше не недооценивают нас, капитан, — сказал Хакрам. — В прошлой игре ты взяла форт с небольшим количеством солдат. Люди обратили на это внимание. Теперь они воспринимают нас всерьёз.
     — Хреново, — сказала я с чувством. — Время снизить ущерб. Мы собираемся поддержать Наука.
     Зеленокожий сержант рявкнул приказ, и мы выдвинулись быстрым шагом. Линия Мастерящей бесшумно расступилась перед нами, и я позволила своей линии немного продвинуться вперед, остановившись, чтобы перекинуться парой слов с лейтенантом.
     — Капитан, — поморщилась гоблин. — Мне следовало бы принять во внимание Разрывные. Это моя ошибка.
     — Поиграем в поиски крайнего позже, — проворчала я в ответ. — Выложись на полную, Мастерящая. Мне нужны осветительные и разрывные заряды, как только они заполнят клин. Жди моего сигнала.
     Она кивнула. Я почувствовала, что Разбойник крадется за мной, прежде чем увидела его, и повернулась, чтобы пристально посмотреть на маленького гоблина. Он бросил мне осколочный заряд, и я поймала глиняный шарик свободной рукой, приподняв бровь.
     — Если ты попадешь под броню, он выведет из строя одного из больших парней, — ухмыльнулся он. — Иди и делай свое дело, капитан. Я с нетерпением жду этого хаоса.
     Конечно, он в нетерпении. У меня было почти искушение швырнуть эту штуку ему прямо в голову, но сейчас было не время капризничать. Я ускорилась и догнала свою линию как раз в тот момент, когда они достигли людей Наука. Я проскользнула в одну из щелей в рядах прямо перед тем, как мои легионеры заполнили ее, направляясь прямо к ближайшему огру. Это лейтенантские нашивки я видела на плече? Как обычно, вся удача коту под хвост. Хорошо, Кэтрин. Это похоже на спарринг с Капитаном, если бы она была на полдюжины футов выше и намеревалась по-настоящему избить меня. Гигантская гора стали двигалась в моем направлении, лицо невозможно было разглядеть под тесным пластинчатым шлемом. Огр ударил со страшной скоростью, молот в мгновение ока нацелился мне в плечо. Спокойно и осторожно я отступила на полшага назад, подальше от него. Мой противник замедлил замах, приближаясь, и тогда я метнулась вперед. Все дело в выборе времени, как учил меня Блэк. Я проскользнул под защиту своего врага и ударила плоской стороной клинка по шлему огра. Меч отскочил с резким звоном.
     Ну, это было бесполезно. Я уклонилась от удара, что отправил бы меня в отключку, пытаясь попасть в коленный сустав, но был вынуждена отступить после широкого замаха молотом. Учитывая размер этой штуки, даже слабого удара хватит, чтобы натворить дел. Мои пальцы крепче сжались на заряде, который мне дал Разбойник, когда я попыталась обойти огра, едва уклонившись от очередного удара. Злобный маленький сержант не дал мне ничего, чтобы зажечь его, внезапно поняла я. Не то чтобы у меня была свободная рука, да даже если бы была. Разбойник, ты засранец. Я украдкой оглянулась на свою линию и увидела, что они каким-то образом умудряются сдерживать наступление врага, подавляя огров численностью и неся тяжелые потери. Впереди меня маги Килиан сдерживали вражеское наступление почти непрерывным потоком огненных шаров, но громилы Морока выстраивались в стену щитов, и когда им это удастся, все будет кончено. Обычные легионеры не смогли бы пробиться сквозь магический шквал, но панцирники вполне могли.
     Мое невнимание было вознаграждено ударом молота огра по моему плечу. Это был скользящий удар, но его хватило чтобы меня повело. Мне удалось удержаться на ногах, но через мгновение меня пнули в грудь. Я упала на колени и рассеянно пожалела, что только что поела, потому что вяленое мясо изо всех сил старалось всплыть на поверхность. Неужели я только что почувствовала, что кольчуга стала легче?
     — Хорошо, — прохрипела я, поднимаясь на ноги. — Этого достаточно.
     Огр издал металлический смешок. Схватив разрывной заряд, который я выронила после удара, я побежала в сторону своего противника. Да ладно, шансы отвратительные же. Разве это не считается Борьбой? Мое Имя слегка шевельнулось, но внезапного прилива силы не последовало. Ладно, мне хватит даже того намека что есть. Стиснув зубы, я смотрела, как молот поднимается и летит вниз. Один, два, три шага — и вот оно. Очевидно, закончив играть, огр нанес удар, который разнес бы мои плечи на несколько мелких и болезненных осколков, если бы попал. Но слишком медленно. Молот ударил в землю чуть правее меня, и я прыгнула огру на грудь, вонзив снаряд в сочленение между шеей и плечом. Цепляясь изо всех сил, я с силой ухватилась за ту маленькую нить силы, которую даровало мне мое Имя, и с силой вложила ее в свою руку. Мои пальцы потрескивали от чёрной как смоль энергии, и я ударила зарядом так сильно, как только могла.
     Это был, честно говоря, не самый элегантный план, который я придумала.
     Взрыв снес меня с огра начисто. Меня приложило об землю, сбив дыхание, в ушах звенело. Я ухмыльнулась, когда почувствовала, как задрожала земля, и открыла глаза, увидев своего поверженного противника. Это будет одно неприятное сотрясение мозга, мой друг, но для этого и существуют целители.
     Я поднялась на ноги и, откашлявшись, рассеянно огляделась по сторонам. Казалось, я приземлилась где-то в районе клина. Я посмотрела налево, и кровь застыла у меня в жилах. Я поняла, что попала в клин. Посередине. Как раз перед тем, как панцирники Морока ворвались со своей стеной щитов.
     — Это их капитан, — раздался из вражеских рядов девичий голос. — Она в списке первоочередных целей.
     Крысиный отряд ответил залпом огненных шаров прямо в стену щитов, хотя они были заметно менее яркими, чем в начале боя. Мои маги начали уставать. Выплюнув застрявший во рту кусок камня, я вытерла губы и посмотрел на остальную часть боя. Десяток огров был на последнем издыхании, подавленный численностью и отсутствием подкрепления, которое Килиан сумела создать. Двое из них все еще сражались, но мои легионеры и легионеры Наука навалились на них так, что они едва могли двигаться. Мне просто нужно было отвлечь врага на достаточно долгое время, чтобы их можно было уничтожить.
     — Боги, это кажется мне ужасно героическим, — пробормотала я себе под нос.
     Я глубоко вздохнула и пошевелила пальцами.
     — Капитан Морок, — позвала я. — ВЫХОДИ, НЕГОДЯЙ. ТЫ И Я, ЗДЕСЬ, НА ПОЛЕ.
     На мгновение воцарилась тишина.
     — Ее приложило разрывным зарядом, — произнес кто-то вслух. — Это кому угодно мозги спутает.
     Я бросила на сонинке, сказавшего это, обиженный взгляд. Не было никакой необходимости переходить на личности. Я украдкой бросила еще один взгляд на бой слева от меня — теперь остался один огр, и он был в беде. Давай, Морок. Ты один из тех, кто гордится собой. Вы все еще можете спасти то, как это выглядит, убрав меня.
     — Отряд Ящеров, вперед! — рявкнул Капитан.
     И приманка не сработала. Дьявол раздери, я ненавидела, когда мои враги были компетентны. Это всё так усложняло. Я воспользовалась моментом, чтобы посмотреть на врага с подобающим вызовом, прежде чем молиться, чтобы Мастерящая была достаточно близко, чтобы услышать меня за шумом боя.
     — Мастерящая, сейчас! — крикнула я.
     Какое-то мгновение ничего не происходило, и я выглядела полной идиоткой, стоя перед примерно тридцатью вражескими панцирниками с мечом, направленным вперед. Затем дюжина глиняных цилиндров описала дугу надо мной и покатилась к ногам передовой линии Морока. Я закрыла глаза прямо перед тем, как ударил ослепительный свет, поворачиваясь парой каблуков к врагу и убираясь оттуда, прежде чем они смогут сбить меня с ног. К тому времени, как я добралась до своей линии, последний огр был повержен, и саперы Мастерящей перестали обстреливать вражеские ряды. Меня передернуло от мысли, что мы потратили по меньшей мере половину наших боеприпасов на то, что должно было стать самым легким сражением, но ничего не поделаешь. Отряд Ящериц не был бы так высоко в рейтинге, если бы с ними было легко иметь дело. Я видела, как Хакрам оттащил потерявшего сознание Наука за наши ряды и не слишком мягко бросил его, повернувшись, чтобы отдать мне честь, когда заметил мое возвращение.
     — Как у нас дела, сержант? — выдохнула я, убирая меч в ножны и прячась за спинами собравшихся людей.
     — Между остальными панцирниками и нашими собственными кадетами, способными сражаться, мы составляем большую часть линии, — сказал он.
     Это едва ли можно было назвать хорошей новостью, но я все равно приняла ее. Я откинула назад потную прядь волос, выбившуюся из-под шлема.
     — Пошлите гонца к Килиан, — сказала я сержанту. — Я хочу, чтобы ее десяток щитоносцев был послан для поддержки Бестии. Мы должны начать выталкивать их из лагеря.
     — Я позабочусь об этом. Но, возможно, в этом даже нет необходимости, капитан, — свирепо ухмыльнулся высокий орк. — Дым рассеивается. Посмотри, что задумала Бишара.
     Я оглянулась. Горстка дымовых зарядов, которых я приказала бросить у входа в начале сражения, наконец-то начала рассеиваться. Волчий отряд проскользнул вокруг вытянутого фланга Морока с почти презрительной легкостью, разорвав всю линию и используя инерцию, чтобы загнать противника прямо в колья, окружающие мой лагерь. Отряд Ящеров послал еще один десяток в свалку, чтобы попытаться спасти бой, но он уже рушился под давлением. Через несколько мгновений Волки ударят в спину панцирникам Морока, когда те попытаются пробиться сквозь мой клин.
     — Он никак не сможет это провернуть, — поняла я. — Ему нужно отступить, иначе он выйдет из игры.
     Условия проигрыша отряда были очень просты: либо каждый офицер в роте лейтенантского звания и выше должен был быть выведен из строя, либо восемь солдат из десяти в отряде. Крысиный отряд сцепив зубы буквально пошел по краю. Легионеры Айши проделали то же самое с двумя другими линиями и приступили к третьей. Если Морок не уйдет сейчас, то Ящерицы рискуют быть уничтоженными численно. Это было именно мое намерение, на самом деле. Число пленных и раненых в этой перестрелке было настолько велико, что затраты на охрану живой силы были бы непосильными. Мы не смогли бы быстро и легко переместить такое количество людей, и у нас не было надежной крепости, где мы могли бы их спрятать. Ящериц нужно было сломать здесь и сейчас, иначе они оставят кровавое месиво для меня.
     Морок, казалось, согласился с моей оценкой. Его заместитель подал сигнал к отступлению, а десяток Бестии все еще был в состоянии сохранить строй. Я немедленно приказала своей линии двигаться вперед, дав знак бывшему капитану сделать то же самое. Земля была неровной там, где были взорваны подрывные заряды, но обе линии выстроились в лучшем порядке, какой только могли. Мы заняли позицию у входа, а Волчий отряд двинулся, чтобы завершить окружение. Теперь это только вопрос времени. Внезапно в рядах магов Айши сверкнуло, и в середину вражеского строя ударила молния. Я не видела, в кого они попали, и все усилия казались напрасными, но через несколько ударов сердца вдалеке прогремел гром. Знамя отряда Ящеров появилось в небе в виде гигантского изображения с красной полосой поперек. Выбыл. Должно быть, она целилась в Морока.
     Я победоносно вскинула меч, и мой отряд радостно закричал у меня за спиной.
     Уборка была такой же работой, как и сам бой.
     Легионеры из обоих победоносных отрядов рылись в рюкзаках побежденного, складывая гоблинские боеприпасы в большую кучу, которую мы раздадим позже. Айша согласилась разделить их пополам, когда мы заключили сделку, хотя это потребовало от меня немалых усилий. Но в конце концов она сдалась, потому что если мы обе будем штурмовать укрепления Похитителя, то вряд ли можно ожидать, что я пошлю своих кадетов в брешь с истощенными запасами. Маги из всех отрядов уже работали над ранеными Крысами и Волками, потому что нам нужно было двигаться очень скоро, и Ящерицами, потому что они должны были быть в состоянии идти к месту сбора, прежде чем их сопроводят обратно в Атер. На стороне победителей царило праздничное настроение, легионеры обменивались добродушными насмешками и хвастовством, пока я заканчивала принимать рапорты о потерях от своих лейтенантов.
     Счет мясника был не так плох, как мог бы быть: Бестия отработал консервативно и едва ли имел на своем счету горстку раненых. Линия Наука пострадала наиболее сильно, и лейтенант орков все еще был вне ее. Сержант Нилин выполнял обязанности командира, пока целителям не удалось привести его начальника в сознание. Всего среди моих людей было двадцать семь раненых, большинство из которых должны были встать на ноги после сеанса с нашими целителями. Четверо, получившие более тяжелые ранения, все еще могли идти, хотя им больше не придется сражаться в рукопашной. Вот и прекрасно. Могло быть и хуже, и я все еще могу использовать их в качестве часовых. Я отпустила своих офицеров, когда увидела Айшу, прогуливающуюся у главного входа в сопровождении нескольких своих легионеров. Бестия бросил долгий взгляд в ее сторону, прежде чем отдать честь и вернуться к своей линии. Я едва удержалась от вздоха. Сейчас было не время для лейтенанта предаваться мечтаниям о капитане Волчьего отряда.
     — Капитан Кэллоу, — с улыбкой поприветствовала меня Айша. — Хорошо сражались.
     Я сжала предплечье, которое она мне протянула.
     — Ты сделала большую часть тяжелой работы здесь, — признала я. — Мы только и делали, что держали оборону.
     — Твой впечатляющий трюк с дымовыми зарядами ранил его сильнее, чем ты думаешь, — заверила меня капитан тагреб. — С твоей стороны было очень умно не дать ему сконцентрировать свою силу с помощью дыма, чтобы огненные шары смогли удержать его.
     Что я могла сказать? Приказ Мастерящей бросить дымовые был инстинктивной реакцией на то, что Морок взорвал заряды, а не спланированным решением. Первоначально я предполагала, что отряд Ящеров заполнит клин, который я сделала, чтобы боеприпасы моей саперной линии имели максимально возможный эффект, хотя в ретроспективе я могла видеть, как это плохо закончилось бы. Если бы Мороку удалось ввести такое количество войск в мой лагерь, он наверняка прорвал бы мои линии обороны, и дальше все пошло бы под откос.
     — Я стараюсь, — ответила я нейтрально, изо всех сил стараясь скрыть, что моя «тактическая изобретательность» была для меня новостью. — Какие у тебя потери?
     — Легкие, — заметила девушка с оливковой кожей. — Мы будем готовы выступить через четверть колокола.
     Я поморщилась.
     — Мне понадобится как минимум вдвое больше, — ответила я. — У моих магов кончаются силы, а огры здорово потрепали моих панцирников.
     — Они умеют это делать, — сочувственно сказала Айша. — Так вот почему я слышу разговоры о том, что ты так разозлилась, что ударила огра до потери сознания?
     Я закрыла глаза и потерла кончик носа, моля небеса о терпении.
     — Это не то, что случилось, — сказала я ей, — я имею в виду, я могу понять, что это могло бы выглядеть так издалека, но я использовала разрывной заряд.
     Айша похлопала меня по плечу, ее темные глаза весело блеснули.
     — Все в порядке, Кэллоу, тебе не нужно притворяться со мной, — утешила она меня. — Во всяком случае, уже ходили слухи о твоей неприязни к ним, когда ты кастрировала одного из них в единоборстве.
     — Раньше я думала, что девочки из моего приюта — самые ужасные сплетницы в мире, — вздохнула я, — но потом я поступила в Колледж.
     Темноволосая девушка фыркнула, но через мгновение ее лицо снова стало серьезным.
     — Я забеспокоилась, когда ты опоздала подать мне сигнал, — сказала она. — Что случилось?
     — У нас была плохая стартовая позиция, — проворчала я. — В середине равнины, на юге.
     Айша подняла бровь.
     — И вам не удалось добраться сюда до заката? Я думала, Бестия тренировал твоих кадетов лучше, чем это.
     — До захода солнца? — с сомнением спросила я. — Солнце уже садилось, когда мы оправились от магии крови.
     Девушка из племени Тагреб удивленно моргнула.
     — Это странно. Мы все проснулись около полуденного колокола, — сказала она.
     Да пошла ты, Наследница. Серьёзно?
     — Должно быть, это была ошибка посева, — проворчала я, не желая давать реальное объяснение.
     Айша выглядела неубежденной, но не стала настаивать.
     — Как бы то ни было, — заговорила она, — это дало мне время хорошенько все разведать. Первый отряд был вчера на равнине по ту сторону леса, хотя, где они сейчас, можно только догадываться. Морок, кажется, начал в каньоне, а это значит, что Лисий отряд находится к востоку от нас.
     — В пустошах, — поморщилась я. — Пылающие Преисопдние. Он укрепится там, где оказался, до смешного.
     — С одной стороны, — заметила мой временный союзник, — это означает, что он не смог бы срубить много деревьев в лесу, если таковые вообще были. Но он мог бы полностью отказаться от этого и вместо этого построить в скале, что было бы… хлопотно.
     — Тогда нам нужно найти его до того, как он построит настоящий замок, — проворчала я. — Я скажу своим магам, чтобы поторопились.
     — Буду очень признательна, — кивнула Айша. — Распределением боеприпасов займется один из моих лейтенантов.
     К сожалению, за день помощники Килиан смогли выжать лишь немного магии, их прежняя пиротехника израсходовала львиную долю. Учитывая, насколько физически утомительным может быть использование заклинаний, я даже не смогу установить быстрый темп на марше: после вчерашней лунной прогулки и утреннего боя они физически не смогут двигаться так быстро. В конце концов я осталась в пределах моего первоначального предсказания о половине колокола, это оказалось близко к истине.
     Все силы союзников повернули на юго-восток для первого этапа нашего путешествия, Волчий отряд прекрасно понимал, как легко было бы атаковать из леса чей-то фланг после того, как они сделали это сами. На этот раз я вывела вперед Бестию и оставила Хакрама заботиться о своей линии, оставив вместо себя только что проснувшегося Наука. Большой орк был смущен всем этим фиаско с Красной Яростью и извинился по крайней мере дважды, прежде чем я отмахнулась от всего этого.
     — Хакрам сказал мне, что именно поэтому ты никогда не избирался в капитаны.
     — Нельзя же, чтобы главный впадал в ярость каждый раз, когда его слишком сильно ранят, — проворчал Наук. — Мне повезло, что Нилин был со мной с первого семестра — он знает, как вернуть контроль, когда я его теряю.
     — Бестия чересчур консервативен, когда командует, — заметила я, — и я понимаю, почему он может быть обузой, если ты будешь командовать. Килиан и Мастерящая, однако, почему они никогда не пробовали?
     Было бы ложью сказать, что я не была потрясена тем, насколько ужасным был счет Крысиного отряда. Мне было трудно примирить это с тем, как они действовали в наших первых военных играх, хотя после битвы, которую мы только что пережили, я поняла, что одна из причин, по которой моя группа выживших была так эффективна, заключалась в том, что мы были сильно недооценены Первым отрядом. Тот факт, что шеренга из двадцати постоянных солдат Бестии не сумела отбросить назад даже одного из панцирников, был мрачным показателем того, как мои кадеты на самом деле выступят в прямом бою.
     — У Килиан какое-то заболевание из-за ее смешанной крови, — сказал мне Наук. — Иногда она черпает слишком много магии и начинает говорить на разных языках. —
     Смешанной крови? Есть о чем спросить моего сержанта. Во всяком случае, это была уже половина моих старших офицеров, которые могли оказаться недееспособными, если ситуация становилась слишком горячей. Неудивительно, что они сдаются каждый раз, когда другие отряды усиливают давление…
     — Мастерящая? — уточнила я.
     Большой орк выглядел смущенным, что было бы забавным зрелищем на его толстокожем лице, если бы тема разговора не была столь серьезной.
     — Она завалила Продвинутую Тактику, — признал он. — Если это не связано с инженерией, то ей всё равно.
     Из всех проблем с моими офицерами эта была наименее разрушительной. Гоблин служила достаточно эффективно в качестве лейтенанта для моей саперной линии, я просто должна была убедиться, что ей никогда не придется принимать слишком широкие решения. Я похлопала Наука по спине, старательно избегая его все еще чувствительной руки, и вернулась к началу своей линии, обдумывая то, что узнала. Проблемные офицеры, но ничего такого, с чем я не могла бы работать. Мне просто нужно было найти правильный способ их использовать.
     К закату мы уже довольно глубоко углубились в пустоши. Несколько часов назад разведчики Волчьего отряда обнаружили дневную тропу, которая вела прямо в лес, а затем еще одну, более свежую, с гораздо более глубокими следами. Люди Похитителя возили лес туда, где он обосновался. Разведчики попытались пройти по следам обратно к его лагерю, но после участка голой скалы они просто исчезли. Конечно, это будет не так просто.
     Разбойник взобрался на каменный шпиль и доложил, что склон на юго-востоке идет под уклон: там не было никаких признаков лагеря, хотя, конечно, возможно, что Похититель спрятался за одним из многочисленных каменных холмов. Посовещавшись с Айшей, мы решили все-таки направиться на северо-восток. Местность становилась все более изрезанной в этом направлении, и это была лучшая территория для отряда Лисиц, чтобы обосноваться там.
     Мы разбили лагерь прямо перед наступлением темноты, и ни один из наших отрядов не пытался окопаться в лощине, которую мы использовали для остановки. Я не была уверена, каковы были причины Айши, но мне просто не хотелось подвергать моих легионеров еще большему тяжелому труду после того дня, который они провели. Они были нужны мне как можно более свежими для штурма укреплений Похитителя, особенно маги. Тем не менее, я отдала приказ на половинные вахты. Там все еще мародерствовали два других отряда, и, хотя я сомневалась, что кто-то нападет на меня, пока мой союз с Волчьим отрядом все еще был активен, я не собиралась рисковать. Только не сейчас, когда Верес все еще там. Моя ночь сна оказалась короткой, так как Хакрам разбудил меня, когда луна еще не взошла.
     — Кэллоу, — хрипло произнес он. — У нас возникла проблема.
     Я выругалась и потянулась за поясом с мечом, отбрасывая одеяло.
     — Волчий отряд? — тут же спросила я.
     Без моего Имени я, вероятно, не смогла бы разглядеть, как скривился мой сержант.
     — Не знаю, — признался он. — Не похоже, но…
     Я закончила надевать ботинки и хмуро посмотрел на него.
     — Что случилось, Хакрам?
     — Семеро наших часовых исчезли, — сказал он мне.
     Большая часть моего лагеря все еще спала, и, оглядевшись вокруг, я не увидела ничего, что можно было бы назвать необычной активностью. Волчий отряд не демонстрировал попыток сбежать, так что, похоже, они не собирались нас предавать. Во всяком случае, пока.
     — Наши боеприпасы все еще нетронуты? — поинтересовалась я.
     — Первое, что я проверил, — ответил сержант. — Там все в порядке, Мастерящая сама их осмотрела.
     Значит, кто бы ни стоял за этим, он не планировал нападение. Тогда зачем они это делают? Обычно снятие часовых было бы прелюдией к ночной атаке, но мой противник не использовал свое преимущество.
     — Верес, — внезапно поняла я.
     — Тогда почему она не совершила набег вглубь лагеря? — удивился Хакрам.
     — Потому что ей не нужны наши боеприпасы, — выругалась я. — Она просто пытается снизить нашу численность.
     Верес знала, что у меня есть Имя, знала, какой ущерб это может причинить. Поэтому, чтобы уменьшить это преимущество, она собиралась продолжать дробить мои силы, насколько это возможно, прежде чем дать бой. И даже если я уделаю десяток панцирников в одиночку, какой в этом смысл, если у меня останется одна линия против всего Первого отряда?
     — Удвоить часовых, — устало приказала я. — Никто не патрулирует в одиночку и не сообщает капитану Бишаре, что Первый отряд имеет людей в этом районе.
     Мой сон был тревожным после пробуждения, но в ту ночь больше не было похищений. Впрочем, беспокоиться было уже некогда: к полудню следующего дня мы нашли лагерь Похитителя.

Том I / 025 : Планом Похитителя

     — Терпеливый нож всегда наносит верный удар. -поговорка сонинкеЯ тихо присвистнула.
     — Это не похоже на дизайн Легиона.
     — Бин Хамар, — тихо выругалась Айша.
     — Должно быть, его кадеты работали всю ночь.
     Я с любопытством взглянула на нее. Мой тагреби все еще был немного неуверенным, хотя я узнала слово, обозначающее осла. Тем не менее, укрепления Похитителя действительно заслуживали довольно много ругани. Лисий отряд разбил лагерь на холме в центре лощины, хотя их оборона простиралась еще дальше. Первую стену взять будет не так уж трудно, прикинула я. Три фута камня и песка, плотно сложенные вместе, были увенчаны рядом деревянных щитов с маленькими отверстиями-щелями, через которые могли стрелять арбалетчики. Разрывные заряды пробьют их в считанные мгновения, хотя у моего отряда их немного не хватало. У Морока их не было, и, хотя запас Крысиного отряда снова пополнился дымовыми и осветительными зарядами, нехватка более тяжелых боеприпасов могла оказаться здесь очень дорогостоящей. Однако с возвышенности, где стояли мы с капитаном Бишарой, было видно, что первая стена — наименьшая из наших забот.
     За стеной было около ста футов открытой земли, и не нужно было мое «улучшенное-именем» зрение, чтобы увидеть, что часть ее была недавно перекопана. Бьюсь об заклад, он что-то добывал оттуда. Слишком много мест было вырыто, чтобы все они могли прикрывать подрывные заряды, но можно было сказать, что часть из них действительно заминированы.
     Или они все, подумала я с гримасой. Он мог бы оставить более очевидные следы в качестве финта и окопаться со своими подопечными менее очевидно. Если Волки и мои Крысы сумеют пробить первую стену, то нам придется пробираться через ровную площадку через ловушки, пока в нас будет стрелять рота Лис. А потом мы доберемся до гребаной второй стены. Холм, на котором был построен форт, построенный саперами, почти невозможно было разглядеть, так как каменные валы высотой в десять футов скрывали его от посторонних глаз. Глубину рва, который Лисы вырыли прямо перед упомянутыми крепостными валами, было трудно оценить, но даже с того места, где я стояла, я могла видеть острые деревянные колья, торчащие из него.
     В центре форта была воздвигнута какая-то деревянная башня, возвышавшаяся даже над крепостными валами — на самом деле, она больше походила на платформу, хотя ее назначение пока ускользало от меня. В данный момент большая часть легионеров отряда Лис укрылась за первой стеной, терпеливо ожидая, когда наши кадеты подойдут на расстояние выстрела. Со стороны Похитителя не было предпринято никаких попыток начать переговоры после того, как мы прибыли, и ни я, ни Айша не были особенно склонны к ним. В этот момент дать другому капитану больше времени, чтобы окопаться, значило бы выстрелить себе в ногу.
     — Я могу довольно быстро подготовить свой отряд к бою, — проворчала я. — Мы пойдем первой волной, как и договаривались.
     Это была вторая цена, которую я согласилась заплатить за помощь Волчьего отряда против Ящеров. Когда придет время атаковать Похитителя, мои солдаты первыми войдут в брешь — и будут теми, кто столкнется со всеми неприятными маленькими сюрпризами, которые капитан гоблинов, без сомнения, припас. Айша искоса посмотрела на меня.
     — Ускорение нашей атаки может оказаться более дорогостоящим, чем мы можем себе позволить, — возразила она. — Сначала мы разобьем наши лагеря, а потом проведем запланированное наступление.
     Я сжала и разжала пальцы. Я видела смысл в том, что предлагала Бишара, но это не соответствовало моим собственным планам.
     — Чем дольше мы будем медлить, тем больше шансов, что Верес ударит нас в спину, пока мы будем иметь дело с Похитителем, — напомнила я ей. — Мы знаем, что у нее есть люди в этом районе, и идти по нашим следам здесь будет детской забавой.
     Прятать следы двухсот легионеров, некоторые из которых были в тяжелых доспехах, было не то, к чему нас готовили. Если Верес захочет нас найти, она это сделает. Прелестное личико девушки из племени Тагреб было искажено сомнением.
     — Маловероятно, что у нее есть больше, чем одна линия, следящая за нами, — ответила она. — Как бы то ни было, мы не будем атаковать вслепую: я полностью намерена разведать наши тылы, прежде чем совершить нападение. Ты можешь послать своих людей патрулировать юго-восток, если ты действительно обеспокоена. Если она соберет весь свой отряд, мы сможем взять ее вместе, прежде чем разбираться с Похитителем.
     Я вежливо улыбнулась ее словам, не веря ни единому их слову. Я верю, что ты выполнишь свою часть сделки против Лис, Бишара, но против Гончей? Это совсем другая история. Обеспечение того, чтобы Похититель был выбит из схватки как можно быстрее, было приоритетом для Волков, так как их оценка отряда поднимет их на третье место, если Лисы проиграют свою ставку. Но после этого все станет еще сложнее. Я знала, что Верес и Айша были подругами. Я не была уверена, насколько это повлияет на ее решение, но я не думала, что Айша дважды подумает о том, чтобы продать меня Первому отряду. Она могла бы справиться с Похитителем с их помощью, а не с моей, и нельзя было отрицать, что солдаты Верес справятся с этим лучше, чем солдаты Крысиного отряда. И все же я не могла просто сказать ей об этом. Я вздохнула.
     — Тогда мы сделаем это по-твоему, — уступила я.
     После молчаливого кивка, я отправилась вниз по холму, возвращаясь в ряды своего отряда. Хакрам уже ждал меня, чудо, а не сержант, и несколько приказов ему заставили моих кадетов начать разбивать лагерь. Я нашла Мастерящую в самом разгаре внезапной суматохи, а рядом с ней — Разбойника. Хорошо, мне нужно было поговорить с ними обоими.
     — Лейтенант, сержант, — приветствовала я их, когда они отдали честь. — У меня есть работа для вас.
     Желтоглазый маленький ублюдок немедленно начал ухмыляться, хотя его командир оставалась более спокойной.
     — Что вам требуется, капитан? — спросила Мастерящая.
     — Мне нужен патрульный десяток, — буркнула я в ответ. — Начиная с нашего юго-восточного квадранта, а потом к югу от лагеря Похитителя. Отслеживающий первый отряд.
     — А если Похититель выйдет на связь? — лукаво осведомился Разбойник.
     Я твердо выдержала его взгляд.
     — Воспользуйся своим здравым смыслом.
     Слева от сержанта я увидела, как Мастерящая поморщилась.
     — Свободны, — сказала я, завершая разговор.
     ☠
     К тому времени, как патруль Мастерящей вернулся, прошло уже полдня.
     Лагерь Крысиного отряда был заложен, из каменистой земли вздымалась почти непрерывная стена из деревянных щитов с шипастым навершием. К западу от нас Волчий отряд занял холм, на вершине которого стояла палатка Айши, а рядом — знамя с волчьим черепом. Когда десятка Разбойника вернулась, поднялась суматоха, потому что в их рядах появилось новое пополнение: двое саперов несли необычайно большую мертвую козу с окровавленной шеей в том месте, где один из них ударил ее ножом. Труп был брошен рядом со спальным мешком — я предпочла не брать с собой палатку, предпочитая путешествовать налегке, — а сержант расхаживал вокруг, как победоносный завоеватель, под одобрительные возгласы моих кадетов.
     — Свежее мясо для следующей трапезы, капитан, — гордо сообщил мне Разбойник. — Заговорщица воткнула ей нож в шею еще до того, как коза поняла, что она рядом.
     Женщина-гоблин, имя которой он мне только что сообщил, переминалась с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко от такого внимания. Я поднялась с того места, где сидела, просматривая нашу единственную карту, и дружески похлопала ее по бронированному плечу.
     — Молодец, солдат, — тепло похвалила я ее и сдержала улыбку, когда ее щеки густо покраснели.
     — Спасибо, мэм, — пропищала она, отдавая честь, прежде чем убежать.
     Я проследила глазами, как она скрывается в скалах, словно убегая с места преступления.
     — Застенчивый тип, не так ли? — спросила я сержанта.
     — У тебя начинает складываться определенная репутация в войсках, кэп, — весело ответил Разбойник. — Ну, знаешь, со всеми этими атаками на огненные шары и избиением огров.
     — Это было только один раз, и ты знаешь, что история с огром — грязная ложь, — запротестовала я.
     — Мой любимый тип лжи, — бесстыдно признался сержант. — Возможно, именно поэтому я распространяю ее при каждом удобном случае.
     — Ты недисциплинированный засранец, Разбойник, — сказала я ему.
     — Название моего табеля успеваемости три года подряд, — весело ответил сержант, и ему потребовалось усилие, чтобы не рассмеяться в открытую.
     — Я не думаю, что у вас есть что-нибудь еще, кроме ваших приключений в агрессивном выпасе коз? — уточнила я.
     — Забавно, что ты так говоришь, — пробормотал он. — Мы выставили козу вперед, чтобы никто не заметил, что вернулось одиннадцать саперов. Похититель послал гонца.
     — Я так и думала, — проворчала я. — Ты за ним присматриваешь?
     — У меня два кадета прикрывают его спину, — ответил сержант.
     — Позови своего лейтенанта, — приказала я, — и передай, что я хочу немедленно созвать совет старших офицеров.
     — Ты поняла, — ухмыльнулся он, неторопливо удаляясь и насвистывая первые ноты странно навязчивой мелодии. Мне показалось, что я слышала ее раньше, хотя и не могла вспомнить, где именно.
     Говорят, что третий шаг — самый жестокий
     Гуляй, когда Луна в самом ясном свете:
     Любовь заканчивается поцелуем ножа,
     Доверие — это пари, которое отнимает у вас жизнь
     Слова, сопровождавшие мелодию, вернулись довольно легко. Я решила, что никогда не слышала такой песни в «Крысином Гнезде». Может быть, я подслушала ее на улицах Лауэра, а может быть, кто-то пел ее мне, когда я был слишком мала, чтобы помнить. Я обдумывала этот вопрос до тех пор, пока не собрались все мои помощники, хотя реальный ответ ускользал от меня. Когда все собрались, Наук первым нарушил молчание.
     — Мы разрабатываем план, чтобы предложить его Бишаре? — спросил он.
     — Не совсем, ответила я. — Пришло время посвятить вас во второй этап моего плана схватки.
     Бестия первым сообразил, что к чему.
     — Боги Внизу, — выругался он. — Мы предаем Волчий отряд Лисам, не так ли?
     — В точку, — весело ответила я. — Похититель пришел поговорить после того, как я впервые встретилась с Айшей. У него было интересное предложение для меня.
     — Есть ли кто-нибудь, кого мы не предаем? — сухо съязвил лейтенант из Тагреба.
     Я замолчала, обдумывая это, и увидела, как его лицо побледнело.
     — Определи предательство, — уклончиво ответила я.
     — Это не тот вопрос, на который нужно так много думать, чтобы ответить, — выпалил он.
     Килиан откашлялась.
     — Как бы это ни было забавно, я предпочла бы получить побольше информации. Как это будет происходить?
     — В идеале мы разделили бы наши силы на две части для атаки, каждая половина на одном из флангов Волчьего отряда, — объяснила я. — Когда будет дан сигнал, Похититель сделает вылазку в их центр, и мы нападем на них с обеих сторон.
     — И мы уверены, что Похититель выполнит свою часть сделки? — спросила Мастерящая.
     — Он очень, очень сильно хочет, чтобы Айша вышла из схватки, — проворчала я. — Он знает, что она не остановится, пока один из них не проиграет.
     — Этого должно быть достаточно, чтобы держать его честным на данный момент, — одобрительно произнес Наук.
     — Кстати, о Похитителе, — продолжала я, — у нас есть посланец от него.
     Я сделала знак саперу отряда Лис подойти поближе, кивком отпустив двух сопровождающих.
     — Твое имя, кадет? — прорычал Наук.
     — Запирающий, сир, — безмятежно ответил гоблин.
     Даже в самом сердце лагеря другого отряда легионер-Лис казался невозмутимым. Я не раз замечала, что его глаза постоянно двигались, выискивая дополнительные детали, которые он мог бы сообщить своему капитану о состоянии моего отряда. Напоминание о том, что после того, как Айша будет разбита, мы снова станем врагами. Часть его брони, где была отметина Лисьей головы, указывающая, где лежат его верноподданнические обязательства, была искусно закрашена, хотя если кто-то из Волчьего отряда узнает его лицо, это будет спорным вопросом. Мне нужно было бы держать его подальше от глаз, и все время в шлеме.
     — С каким посланием капитан Похититель послал тебя, Запирающий? — уточнила я.
     — Наш отряд будет готов ударить в центр капитана Бишары, как только ваш дважды протрубит в рог, — ответил он.
     Я задумчиво напевала, барабаня пальцами по колену.
     — Я не вижу двери в первой стене, кадет, — заметила я. — Каким образом отряд Лисиц присоединится к битве?
     Гоблин покачал головой. — Некоторые части частокола можно снять, — сообщил он нам. — Тем не менее, большая часть нашего отряда останется на расстоянии, чтобы внести свой вклад через арбалеты. В бой вступят только две наши линии регулярных войск.
     Примерно этого я и ожидала. Отправка саперов-гоблинов в бой на мечах приведет к катастрофическим потерям для него и мало что изменит в исходе сражения.
     — Сойдет, — буркнула я. — Я думаю, что мы начнем наш штурм к полуденному колоколу, так что у тебя не будет времени пробраться обратно в свой лагерь. Ты останешься с Мастерящей до этого момента. Не привлекай к себе внимания.
     — По вашей воле, капитан, — мягко согласился Запирающий.
     ☠
     Уговорить Айшу присоединиться к моему строю оказалось на удивление легко, учитывая, что это был далеко не оптимальный способ атаковать стену. Думаю, что она ожидает от нового капитана, что я совершу грубую ошибку в течение ближайшего времени, и что она решила, что понесенные здесь потери Крысиного отряда облегчат ей в будущем задачу по его уничтожению. Я оставила Наука и его панцирников на своей половине отряда на случай, если случится еще один приступ Красной Ярости, и поставила Бестию во главе второй.
     Мастерящая отправилась с ним, а линия Килиан была разделена надвое, с ее щитами, поддерживающими линию Бестии, в то время как я забрала магов и саму лейтенанта. Я видела людей Похитителя за частоколом, гораздо более сосредоточенных, чем сегодня утром.
     Я наблюдала, как Бестия расставляет своих людей вне досягаемости арбалетов и готовит свою линию, а Хакрам делает то же самое с моими силами. Мы скоро будем готовы. Волки стояли на ровной земле лощины, выстроившись в стройные шеренги, готовые к броску: Айша поставила своих магов и саперов в центре плотного квадрата, хотя, учитывая, как быстро двигался её отряд, это мало что значило. Достав из рюкзака сигнальный рожок, я глубоко вздохнула и приготовилась к началу битвы. Извини, Айша, но это был мой лучший вариант. Глубокий звук прогремел над бесплодными землями.
     Я не была той, кто всё испортил.
     Сверкая на солнце доспехами, Волчий отряд развернулся с безупречностью плаца лицом к моим отделившимся людям и начал атаку. Подавив желание выругаться, я приложила губы к отполированному бараньему рогу и дважды протрубила в него. Четыре куска частокола были немедленно подняты и отложены в сторону, линии Похитителя начали просачиваться. Интересно, что за чертовщину затеяла здесь Айша? Знала ли она, что я собираюсь предать ее? Нет, если бы она это сделала, то оставила бы больше, чем линию, обращенную в ту сторону, где сейчас выстраивался отряд Лис. Ей не было смысла вступать со мной в драку до того, как мы атаковали укрепления Похитителя. Она, вероятно, победила бы меня, но все равно понесла бы потери и…
     — К дьяволам мою жизнь, — сказала я вслух.
     Я повернулась, чтобы посмотреть на северо-запад, ту часть нашего тыла, которую должны были прикрывать патрули Волчьего отряда. Чёрное знамя с серебряными скрещенными мечами Военного Колледжа поднялся над гребнем холмов, передовые линии Первого отряда бодро маршировали в нашем направлении. Ну, это объясняет, почему она хотела подождать колокол до нападения. Она давала Верес время на передислокацию. Эта мысль была странно спокойной, учитывая, что в данный момент я была в панике. Что же мне делать? Рискнуть и надеяться, что мы сможем разгромить Айшу до прихода Верес? Нет, даже тогда мы застрянем перед Первым отрядом с разделенными силами, и я не была уверена, что смогу рассчитывать на то, что Похититель останется со мной в бою. Он может просто отступить за стены и позволить нам сражаться. Я бросила шлем на землю и издала крик гнева.
     Я не могла позволить этому закончиться здесь. Не со всем, что было поставлено на карту.
     — Хакрам, — позвала я.
     — Мэм? — подсказал мой сержант.
     Он собирался присоединиться к нашей линии, чтобы подготовить ее к бою с людьми Айши, которые были теперь менее чем в ста футах от нас. Я сплюнула на землю.
     — Мы отступаем, — сказала я ему, и слова, словно пепел, застряли у меня во рту. — Идите вдоль стены Похитителя на восток, там наверняка есть другой путь. —
     Капитан гоблинов не откажет мне в приеме, особенно когда в его ворота постучатся два других отряда. Ему нужны были люди. Настоящая проблема заключалась в том, что не было никакого способа передать сообщение Бестии, чтобы он сделал то же самое на другой стороне. Высокий орк без единого слова отсалютовал, возвращаясь к нашим людям, чтобы убедиться, что мой приказ выполнен.
     Я осторожно подняла шлем, наблюдая, как половина моих сил под командованием бывшего капитана Крысиного отряда готовится встретить атаку Волков. Через мгновение мои кадеты начали отступать в указанном направлении, и я в последний раз протрубила в рог, предупреждая остальных. Все было напрасно. Линии соприкоснулись, и легионеры Верес повернули в их сторону. Я бы осталась, чтобы посмотреть дольше, но Волчий отряд приближался, и был предел тому, с кем я могла справиться даже с моим Именем. Сжав кулаки, я побежала догонять своих легионеров, и мы продолжили отступление.
     ☠
     Лисий отряд открыл еще один кусок частокола, чтобы пропустить нас задолго до того, как Волки были в состоянии что-либо предпринять, и сам капитан почти сразу же вышел мне навстречу. Похититель был высок для гоблина: его макушка доходила мне до подбородка. Его кожа была более бледно-зеленой, чем я привыкла, гладкой и почти полностью лишенной обычных морщин. Желтые глаза, как у Разбойника, смотрели на меня, хотя левый был обращен немного в сторону. Из-за этого было трудно встретиться с ним глазами.
     — Капитан Кэллоу, — проскрежетал он неожиданно низким для гоблина голосом.
     — Капитан Похититель, — устало ответила я, пожимая протянутую руку.
     — Суматошный денек, — посочувствовал он. — Не думал, что Бишара способна на такое.
     — Я тоже, — призналась я. — Урок, который надо запомнить. Вы знаете, что случилось с остальными моими людьми?
     — Они не удержали строй и побежали, когда увидели, что Верес идет за ними, — ответил он. — Мы открыли им ворота с западной стороны, когда они бежали в том направлении. Большинство ваших саперов прорвались, так же, как и несколько кадетов Бестии. Всего двадцать три.
     С моими собственными выжившими это привело меня к семидесяти одному легионеру. Не такая страшная катастрофа, как могла бы быть, но все же сокрушительное поражение. Я поморщилась. Блэк был прав, черт бы побрал его праэсийскую шкуру: один шаг моего плана провалился, и теперь все это было бесполезно. Мне снова придется начинать планировать все с нуля, а мое положение было ужасно слабым.
     — Они не выказывают никаких признаков желания напасть? — поинтересовалась я.
     Похититель покачал головой.
     — Первый отряд захватывает ваш лагерь. Сомневаюсь, что они попытаются что-нибудь предпринять до завтрашнего утра.
     Я нахмурилась.
     — К чему ждать? У них еще есть по крайней мере колокол до заката.
     — Силы Верес не все здесь, — поморщился другой капитан. — Её саперы все еще отсутствуют. Строят лестницы и таран скорее всего.
     — Они все равно будут в невыгодном положении, если пойдут на штурм, — заметила я. — С вашими арбалетчиками и моими панцирниками мы сможем сдержать их, даже если они нападут на несколько точек одновременно.
     — У меня есть кое-какие соображения на этот счет, улыбнулся гоблин. — Пойдем со мной, Кэллоу.
     На мгновение мне показалось, что он изобразит из себя кэллоу и предложит мне руку, чтобы повести меня под руку, но он просто пошел вперед. Наверное, так даже лучше, подумала я. Никогда раньше не видела гоблина верхом на лошади, так что рыцарство было бы натяжкой. Я догнала его, и мы пошли вдоль стены, как будто это была прогулка про процеранскому саду.
     — Как вы, без сомнения, заметили, — начал он, — стены моего второго кольца укреплений сложены из камня и земли.
     Я кивнула, любопытствуя, к чему он клонит.
     — И всё же, — произнес он почти небрежно, — нет никаких признаков раскопок, которые были бы необходимы для такого достижения.
     Мои глаза сощурились. Он был прав: я была настолько сосредоточена на возможном минном поле, что даже не задумывалась, откуда взялись материалы для его укрепления. Некоторые из них, должно быть, были из канавы перед ним, но этого было недостаточно, чтобы объяснить десятифутовые стены.
     — Вы копали в другом месте, — сказала я.
     Ленивый взгляд Похитителя блуждал, когда он в знак одобрения обнажил желтые игольчатые зубы.
     — Гоблины не всегда жили на поверхности, — сказал он мне. — Когда-то мы жили под землёй, до того, как дворфы изгнали нас в Серые Гнездилища.
     Я сжала и разжала пальцы, положив другую руку на рукоять меча.
     — Туннели, — догадалась я. — Вы копали туннели.
     — И они ведут прямо к двум наиболее вероятным лагерям для осаждающих сил, — усмехнулся он. — Итак, скажите мне, капитан Кэллоу: как бы вы хотели свести счеты с Бишарой?
     Моя ответная улыбка полной злобы.
     — Я думаю, мы с вами прекрасно поладим, капитан Похититель.

Том I / 026 : Планом Верес

     — Никогда не загоняй праэс в угол, сынок. Вот тогда-то и начинается призывание дьявола, а дальше все идет под гору. — Король Жеан из Кэллоу, обращаясь к будущему королю Патеру Невнимательному.
     Похититель предложил дождаться заката для внезапной атаки, и я была склонна с ним согласиться. Как оказалось, впереди у меня было много работы. Мне нужно было получить реальную численность моих оставшихся кадетов, просмотреть наши запасы, чтобы понять, что у нас осталось с точки зрения боеприпасов, и проинформировать моих оставшихся офицеров о новом плане. Нам не грозила опасность быть уничтоженными из-за истощения офицерского состава, учитывая, что мой единственный пропавший лейтенант был — снова — Бестией, но я уже поняла, что снижение численности было тем способом, которым Верес намеревалась меня уничтожить.
     Мудро с ее стороны, учитывая, что ей потребовалось бы немало легионеров, чтобы уничтожить меня, если она достаточно сильно загнала меня в угол. Мое Имя по-прежнему было темпераментной сучкой отключив доступ к силе, но у меня было ощущение, что, если противостояние станет слишком подавляющим, это снова вызовет мой аспект борьбы. Однако насколько этот аспект эффективен против группы врагов еще большой вопрос.
     Хотя Блэк по-прежнему молчал о более общих знаниях Ролей, мне удалось получить несколько советов по использованию моей собственной. Он рассказал мне, что аспекты всегда нуждаются в определенных условиях, чтобы быть задействованными, и обычно имеют по крайней мере одно ограничение. Учиться, например, можно было только тогда, когда меня сознательно учили. Попытка уловить трюк с мечом в середине поединка каждый раз терпела неудачу. Что касается Борьбы, то он был менее полезен в ее разгадывании: это не было одним из его аспектов, когда он был Оруженосцем, и, хотя он изучал Имена, их мощь сильно варьировалась от одного Имени к другому. Он предположил, что этот аспект был задуман как уравнитель: когда меня превосходили, мое Имя ставило меня в равные условия с моим противником на короткое время. Нельзя было быть уверенным, прав он или нет, пока это не было проверено, но его теория казалась… гармоничной. Как будто являясь частью чего-то более масштабного.
     Имена должны были соответствовать тому, кто ты есть, и с того момента, как я приняла предложение Бедствия, я знала, что большинство моих битв будут тяжелыми. То, что мое Имя откликнулось на мое желание найти способ выровнять игровое поле, имело для меня понятный смысл. Однако я беспокоилась, что оно не будет адекватно реагировать на нескольких противников. Когда я застала Рашида врасплох и надрала его жалкую задницу, мы, по сути, дрались. Когда я перепрыгнула через бревно в последней военной игре, я была совершенно уверена, что не участвовала в борьбе. Просто использовала ту малую силу, которую моя поврежденная связь с моим Именем сделала доступной в то время. Сработает ли аспект, если я столкнусь с несколькими противниками, которые, строго говоря, слабее меня? У меня были сомнения.
     Я уже знала, что оно реагирует только на прямые угрозы, иначе оно отреагировало бы, когда Наследница перехитрила меня в Башне. Я надеялась, что мой третий аспект будет включать громкий сигнал тревоги, ревущий в моей голове всякий раз, когда дворянин сонинке уделывал меня, но я сомневалась, что это будет так легко. В моем и ее Именах была какая-то извращенная двойственность, которая напомнила мне один из первых дневных уроков с моим учителем. Большую часть времени мы обсуждали учебные пособия, и он уточнял или дополнял материал из них, но время от времени он вступал в дискуссию по какому-нибудь вопросу, и весь день проводился за этим обсуждением. Мне пришлось научиться и опасаться, и с нетерпением ждать этих конкретных уроков: я всегда выносила из них что-то полезное, но выводы могли быть… мягко говоря, морально гибкими.
     В тот раз речь шла о природе власти.
     — Император Ужаса Подлый однажды сказал, что сила — это способность видеть, как исполняется твоя воля, — начал он. — Используя это как пробный камень, я бы классифицировал власть на два широких типа: мягкая сила и жесткая сила. Мягкая сила, — уточнил он, — это использование косвенных методов и влияния. Убеждать и принуждать других выполнять ваши приказы с помощью убеждения или социального давления. —
     Хотя я не любила ее на личном уровне, на объективном я могла видеть, что Наследница преуспела в такого рода работе. Она сумела настроить против меня всех остальных претендентов еще в Саммерхолме с минимальными усилиями и без риска для себя. Когда мы встретились лицом к лицу на Благословенном Острове, применение силы было запасным планом, а не главным направлением ее усилий: вместо этого она предложила мне то, что, по её мнению, я хотела, таким образом, чтобы я не стала препятствием для ее планов.
     Жёсткая власть, напротив, была моим способом действия. Прямое применение силы, чтобы диктовать свою волю другим. То, как Блэк это сформулировал, заставило меня почувствовать себя неловко, но в его словах была доля правды. В конце концов, я была не прочь навязать другим то, что считала правильным и неправильным, острием меча. Даже то, что можно было бы назвать моей единственной вылазкой в мягкую силу, когда я решила использовать Одинокого Мечника как способ поджечь Кэллоу для продвижения моего дела, было чем-то, что мне удалось сделать, сначала сильно избив героя. Я до сих пор помню, как каждый из претендентов на звание Оруженосца действовал по-своему, как будто это Имя противопоставляло разные методы друг другу, чтобы понять, какой из них был наиболее достойным. В этом свете я не думаю, что это было совпадением, что мы с Наследницей использовали принципиально разные способы получения того, что мы хотели. Мы были в соревновании, это ясно, я просто не была уверена, для чего.
     Не то, чтобы это что-то меняло. Наследница точила ножи, предназначенные для моей спины, еще до того, как мы встретились, и я не думаю, что она закончила вмешиваться в драку. Задержка магии крови и моя дерьмовая стартовая позиция ощущались как ее рука в работе, но это не могло быть единственной тетивой ее лука. Два инцидента, за которыми, как я подозревала, стояла она, испортили мне представление, да, но до сих пор она всегда шла на более тщательные заговоры, чем это. Все движения, которые она делала раньше, могли полностью вывести меня из равновесия, а это означало, что, скорее всего, третий удар будет нанесен по моей шее. Но откуда? До сих пор она вмешивалась через Колледж, что имело смысл: это был старый институт, один из тех, где ее семья, вероятно, имела уже существующие контакты. Мастерящая уже убила мою первоначальную догадку о том, что она подкупила одного из капитанов-участников, что оставляло… внешнее вмешательство?
     Это казалось маловероятным, учитывая то, что Блэк должен был наблюдать за всем этим, как ястреб. Наследница была хороша, но недостаточно хороша, чтобы пустить пыль в глаза одному из гребаных Бедствий. Я вздохнула и отложила эту тему в сторону. К несчастью, мне было гораздо труднее предсказать Наследницу, чем ей — меня.
     — Тот, кто предпочитает мягкую силу, слаб перед прямой конфронтацией, — вспомнила я бормотание Блэка за чашей вина, — но того, кто использует только жесткую силу, легко поймать в ловушку. Как и во всем остальном, баланс имеет первостепенное значение.
     Это не имеет значения, решила я, крепко сжав пальцы. Как бы остры ни были челюсти капкана, в который меня загонит моя соперница, я разомкну их и швырну ей в голову всю эту чертову штуковину. Поправив пояс с мечом — он немного ослаб, когда я убегала от Волчьего отряда, — я снова надела шлем и вернулась к своим кадетам.
     Мои первоначальные подсчеты в семьдесят один легионер были чересчур оптимистичны. Конечно, у меня было много кадетов, но не все они были в боевой форме. Проклятье, большинство легионеров, непригодных к бою, были среди панцирников. Быть растоптанным десятком огров — это не то, от чего можно оправиться за один день, и, хотя маги Килиан были довольно талантливы, они и близко не подходили к тем способностям, которые нужны, чтобы по-настоящему исцелить сломанные кости. Они могли бы поставить их на место и залатать, но любой сильный удар сломал бы их обратно — и сделал бы повторное исцеление гораздо сложнее. — Насыщение магией при исцелении имеет ограничение, — объяснила мне рыжеволосый лейтенант.
     Попытка продвинуть магию дальше этой точки приведет к… плохим вещам. Всего у меня было около пятидесяти пяти солдат в боевой форме. Большая часть моей линии, половина линии Килиан и чудесным образом все саперы Мастерящей. У лейтенанта-гоблина действительно был талант уворачиваться от неприятностей до того, как они настигали ее, и, вероятно, этому способствовал тот факт, что ее сержант крался вокруг и навязчиво подслушивал все.
     — У нас больше нет людей, чтобы сокрушить Волчий отряд, — сказала я своим оставшимся офицерам. — Даже внезапное нападение не изменит этого.
     — Тогда мы идем за офицерами, — сказал Хакрам.
     — Найти их будет настоящей проблемой, — проворчала я в ответ. — Даже если нам удастся проникнуть в лагерь тихо, что не так уж и важно, у нас будет очень мало времени до того, как прозвучит сигнал тревоги.
     Мастерящая мягко откашлялась.
     — Никаких проблем быть не должно, капитан. Саперная линия Айши отсутствует, поэтому они в основном придерживаются книги. Их расположение лагеря — стандарт легиона.
     Я нахмурилась.
     — Я не вижу в этом ничего полезного, — призналась я.
     Наук фыркнул от смеха. — Это значит, что их офицерские палатки стоят в специально отведенных местах для быстрого сбора, — свирепо ухмыльнулся он. — Если мы будем действовать достаточно быстро, то сможем вытащить всех их старших офицеров до того, как остальные проснутся.
     Ну вот. Должны же были быть хоть какие-то хорошие новости.
     — Мне понадобятся еще четыре человека, чтобы проникнуть внутрь вместе со мной, — решила я. — По одному на офицера-мишень. У кого-нибудь из вас есть рекомендации?
     — Сержант Разбойник, — тут же предложила Мастерящая, не замечая недовольного выражения, появившегося на лице Наука. — Он хорош в тихой работе, и ты не найдешь никого лучше, для обезвреживания спящих солдат.
     Ее тон, казалось, подразумевал, что последняя часть этой фразы была комплиментом. Гоблины. У племен были очень определенные представления о том, как следует вести войны, и большинство из них заставили бы рыцарей старого Кэллоу брызгать слюной в смертельном гневе. К счастью, я никогда не была поражена всей этой рыцарской этической неразберихой. Поля Стрегеса очень ясно показали, какой путь лучше подходит с сравнении, и в конце концов это было все, что имело значение.
     — Это двое, — заметила я. — Кто-нибудь еще?
     — Я дам тебе Нилина, — проворчал Наук. — Моя линия все равно не участвует, так что он не должен быть нужен.
     Я молча кивнула.
     — Хакрам? — уточнила я.
     — Я бы и сам пошел, — проскрипел мой сержант, — но кто-то должен командовать нашей линией здесь. Возьми Номусу — не слишком высокая, для сонинке, и она эффективна.
     Я перевела взгляд на Килиан и увидела, что она хмурится.
     — Я пойду, — наконец сказала она. — Тебе может понадобиться маг, а я могу вести себя тихо, если понадобится.
     Я поколебалась, прежде чем согласиться. Два сержанта, лейтенант и капитан отряда были довольно значительным активом, которым можно было рискнуть в случае провала. С другой стороны, если у нас ничего не получится, нас все равно отделают. Все или ничего, а? Должна ли я беспокоиться, как часто этим заканчивается?
     — Наук, ты будешь командовать в мое отсутствие, — приказала я, молчаливо принимая предложение Килиан.
     Орк, о котором шла речь, прочистил горло. — Тогда, где ты хочешь разместить Крысиный отряд? — спросил он. — Не хочу показаться слишком очевидным, но в тот момент, когда Волки выбудут, Похититель перестанет нуждается в нас.
     Это была самая колючая из колючек в моем проклятом боку. Лисий отряд нуждался в нас, чтобы укрепить свои ряды на стенах только до тех пор, пока их осаждали два отряда. Если бы остались только Верес и я, я не была уверена, что Похититель не решил бы рискнуть с Гончей и предательством Крысиного отряда.
     Поскольку большинство моих солдат уже стояло за первой стеной, я была почти уверена, что смогу отобрать у него крепость. Но будут жертвы, и тогда я окажусь в том же положении, которого он позволил мне избежать: одна на холме с Айшей и Верес, жаждущими моей крови. Неосуществимый вариант, особенно учитывая наличие туннелей, соединяющих их лагеря.
     План, предложенный Похитителем, состоял в том, что я нападу на Волков под покровом ночи, пока он будет действовать против Первого отряда. На первый взгляд, все было логично, но он оставил себе лазейку. У него будет возможность уйти после того, как Айша закончит, и оставить меня разбираться с разъяренной Верес, закрыв за мной туннели. Чего нужно избегать как можно сильнее.
     У меня был выбор: либо оставить своих выживших внутри с ним и подготовить их к бою на случай, если он предаст меня, либо поручить Крысиному отряду спасаться, как только я отправлюсь в лагерь Айши. Я больше склонялась ко второму: даже если все это пойдет на юг, у меня все равно останется достаточно войск, чтобы найти другой путь к победе. А если мне удастся сбросить Айшу, оставив Лис почти нетронутыми за их милыми маленькими стенами? Я не уверена, что это на меня Верес направит свой клинок. То, что Гончая примется взламывать оборону отряда Лис, в то время как я найду лучшую позицию для финального противостояния, будет лучшим исходом, на который я могла надеяться. Не то чтобы у меня был хоть какой-то шанс достичь этого сейчас, потому что задумываться об этом равносильно рассказать о своих планах Богам.
     Еще. Это стоило попробовать.
     — Подожди пятнадцать гимнов после того, как моя команда выйдет, а потом веди отряд на север, — сказала я ему после того, как еще немного обдумала свои варианты. — Избегая драк.
     Рослый лейтенант бросил на меня недоуменный взгляд.
     — Что за дьявольщина этот гимн? — прорычал он.
     Килиан фыркнула.
     — Это время, которое требуется, чтобы прочитать один из их причудливых гимнов Дома Света, — объяснила она, весело глядя на меня.
     — Не те боги для этой лесной глуши, капитан.
     — Хорошо, — я кашлянула, несколько смущенная. — Я, э-э, не знаю эквивалента для Богов Внизу.
     — Примерно шесть основных строевых упражнений, — сказала рыжеволосая лейтенант, на мгновение закрыв глаза и задумавшись. — Так уж вышло, что Нижние Боги не любят гимнов. Вероятно, безопаснее придерживаться упражнений легиона.
     Ясно, что в какой-то момент мне действительно нужно будет это выучить. В этом отношении мои уроки были довольно скудными. Обучив меня основам бытия в качестве легионера, Капитан и Блэк сосредоточились на других вещах. Я никогда не видела, чтобы мой учитель использовал скутум, кроме тех первых нескольких дней: Блэк обычно предпочитал меньший щит змея с его коротким мечом и учил меня тому же.
     — Так и быть, буркнула я. — На данный момент посчитаем так, если только у кого-то еще нет возражений.
     Никто этого не сделал, и они приняли во внимание подразумеваемую команду разойтись. Я жестом велела Килиан остаться, когда остальные начали уходить, не потрудившись озвучить приказ. Бледнокожая девушка выглядела удивленной, но она села обратно без комментариев. Я подождала, пока остальные офицеры отойдут на безопасное расстояние, и только потом прочистила горло.
     — Есть одна вещь, которую я хотел бы прояснить, прежде чем мы отправимся в бой, — сказала я ей. — Я слышала, что ты можешь стать недееспособной, если будешь слишком много использовать магию из-за смешанной крови?
     Лейтенант вздохнула, тонкие ресницы затрепетали над карими глазами.
     — Хакрам? — спросила она покорным тоном.
     Я фыркнула.
     — Как ни странно, нет. Услышала от Наука.
     — Кто бы говорил, проклятый неудавшийся берсеркер, — пробормотала она.
     — Я не собираюсь совать нос в личные дела, — сказала я. Не совсем так, но я решила, что с таким же успехом могла бы притвориться, что не любопытствую. — Я просто хочу знать, как это может повлиять на ситуацию.
     Либо она купилась на это, либо была достаточно вежлива, чтобы притвориться. Откинув прядь рыжих волос с боков своей пикси-стрижки, лейтенант глубоко вздохнула.
     — Моя бабушка была одной из фейри, — сказала она.
     Я удивленно моргнула.
     — Как те, что в Увядающем Лесу, или это означает что-то другое в Праэс?
     Она настороженно посмотрела на меня.
     — Я все время забываю, что ты кэллоу, — призналась она. — Фейри… не очень популярны здесь, даже на Зеленой Полосе.
     Я приподняла бровь.
     — Я имею в виду, что они тоже убивают кэллоу, когда кто-то достаточно глуп, чтобы зайти слишком глубоко в лес, но это не так уж и важно. Они никогда не выбираются из леса, и путь к Убежищу считается безопасным.
     — Выгода от того, что в вашем городе правит Бедствие, — продолжила Килиан. — Кровь довольно разбавлена, но я всё же кое-что из нее извлекла. В основном необычные волосы и некоторые магические трюки, которые требуют контроля, превосходящего то, что может сделать большинство людей.
     — Пока я не вижу никаких недостатков, — заметила я. — Ну, кроме расизма. Но это уже было вроде как данность, учитывая, что ты дуни.
     — Разве это справедливо? — с горечью ответила она. — Можно было бы подумать, что, если гребаный Чёрный Рыцарь один из нас, они начнут держать язык за зубами, но это, похоже, ничего не изменило.
     Она сделала еще один глубокий вдох, заставляя себя вернуться к первоначальной теме.
     — В любом случае. Я думаю, ты заметила, что у меня нет крыльев, которые должны быть у фейри. Всякий раз, когда я втягиваю слишком много энергии, мое тело пытается сделать что-то, что трахает мою голову и иногда заставляет меня терять контроль над магией.
     — Звучит скверно, — услужливо подсказала я.
     — Очень скверно, — согласилась она с тенью улыбки.
     — Но ты знаешь свои пределы? — уточнила я.
     — Выучила их на собственном горьком опыте, — поморщилась Килиан.
     — Все, что мне нужно было знать, — сказала я, ободряюще похлопав ее по плечу. — Я позволю тебе проинструктировать твой десяток, мне нужно поговорить с капитаном Похитителем.
     Она кивнула, и я поднялась на ноги, поведя плечом под кольчугой. Ношение ее так долго убивало мои мышцы, особенно без моего акетона, смягчающего вес. Легионерам выдавали что-то более тонкое, чем акетон, к которому я привыкла, хотя, мой, по идее, предназначался для ношения с кольчугой.
     — Капитан, — внезапно позвала Килиан.
     Я полуобернулась, чтобы встретиться с ней взглядом. — Лейтенант?
     — Спасибо, — сказала она, глядя в сторону.
     — В любое время, Килиан, — спокойно ответила я.
     Я ненавидела ту часть себя, которая холодно отметила, что сейчас она была более лояльна ко мне, чем когда-либо прежде, но я не игнорировала это. Чувство вины — это прекрасно. Даже жизненно. Но я не позволю этому остановить меня. Потирая большим пальцем рукоять меча, я отправилась на поиски Похитителя. Мне еще предстояло обсудить детали, и все мои амбиции пойдут прахом, если я проиграю сегодня.
     Организация встречи оказалась более сложным делом, чем я думала. Похититель находился внутри форта, а это означало, что необходимо было пересечь, возможно — заминированное поле. Я спросила одного из сержантов, все еще стоявших у стены, и он сообщил мне, что капитан распорядился, чтобы меня проводили к нему, если я попрошу. Кадет провел меня по кривой и запутанной тропе, которая, как я подозревала, была далеко не самой эффективной. Я сделала все возможное, чтобы запомнить ее в любом случае: насколько я знала, мне может понадобиться использовать ее до того, как схватка будет закончена.
     К своему удивлению, я обнаружила, что капитан гоблинов занимается физическим трудом. Деревянная платформа, которую я мельком видела сегодня, была соединена с землей минималистским пандусом: Похититель был частью группы из полудюжины гоблинов, завершающей на ней последние доделки. Увидев меня, он жестом велел одному из часовых сменить его, а сам принялся разглаживать одежду, чтобы стряхнуть с нее пыль.
     — Капитан Кэллоу, — приветствовал он меня. — Я так понимаю, вы закончили инструктировать своих офицеров?
     — И они все исполнят, когда придет время, — согласилась я. — И еще одно, последнее, что мы должны обсудить — я поведу по туннелям небольшую группу, а не весь отряд. Лейтенант Наук отведет большую часть моих кадетов на север, пока я буду разбираться с офицерами Айши.
     Я не сформулировала это как просьбу, потому что это не обсуждалось. Похититель изучал меня со спокойным лицом.
     — Вполне справедливо, — согласился он. — Я сообщу своим офицерам. Один из моих кадетов вызвался проводить вас через туннели. — Он сделал паузу. — Если позволите, капитан Кэллоу, вы довольно быстро учитесь. Мне было очень приятно работать с вами.
     — Мне тоже, — ответила я, несколько удивленная тем, что говорю искренне.
     Похититель был довольно приятным типом и, безусловно, самым вежливым гоблином, которого я когда-либо встречала. Разговор с генералом Разоряющей был как нож у моего горла, и я не могла отделаться от мысли, что Мастерящая слушает меня вполуха, и чем меньше я говорю о Разбойнике, тем лучше. Мне нравился злобный маленький сержант, это правда, но, если бы он встретил вежливость в тёмном переулке, он бы зарезал её и ограбил труп.
     — Все деорайт, посещающие Колледж, так говорят, — заметил Похититель. — Жаль, что так мало из вас потом служат в легионах.
     Я понятия не имела, что здесь есть кто-то ещё, но постаралась скрыть удивление. Какого дьявола деорайт понадобилось проходить офицерскую школу праэс?
     — Ты первый праэс, которого я слышу, называющий их чем-то иным, кроме как Отродьем Стены, — ответила я вместо этого, тонко уводя тему подальше от моего невежества.
     Похититель пожал плечами.
     — Серые Гнездилища очень далеко от Стены, — ответил он. — В отличие от кланов, у племен нет кровавой истории с герцогством Даоин и нет обиды, чтобы идти вместе с ней.
     Я медленно кивнула. Это было приятно узнать. Было трудно избавиться от привычки думать об Империи как о монолитной единице: даже теперь, когда я узнала о различных силах, действующих внутри нее, я все еще имела тенденцию предполагать, что общие мнения остаются неизменными независимо от этнической принадлежности. Я подумала было оставить разговор на этом, но мой взгляд метнулся к платформе, и я решила испытать свою удачу.
     — Если ты не возражаешь, я спрошу, — сказала я, — для чего эта штука? Мне было интересно с тех пор, как Крысиный отряд впервые разбил лагерь.
     Похититель слегка противно улыбнулся, хотя мне показалось, что эта гадость адресована не мне.
     — Мой маленький сюрприз для Верес, — ответил он. — Вы обратили внимание на запасы?
     Я молча кивнула.
     — Хотя я не припоминаю ничего, что проливало бы свет на это. —
     — Это обычная ошибка — следить только за боеприпасами, — сказал гоблин. — Это приводит к тому, что люди упускают такие вещи, как моя просьба о большой тетиве, гвоздях и железной пластине.
     Большая тетива? Зачем ему это понадобилось? Я нахмурилась. Лисий отряд был, по сути, саперным отрядом. Функция саперов в Легионе заключалась в использовании боеприпасов гоблинов, строительстве укреплений и…
     — Я думала, что осадное вооружение запрещено, — сказала я.
     — Брать его с собой запрещено, — поправил меня Похититель. — В правилах ничего не говорится о строительстве.
     Еще одна деталь встала на свое место.
     — Так вот почему мои разведчики нашли следы, идущие из леса. Ты привозил материалы для работы.
     — В этом был риск, — признался Похититель. — Не было никакой возможности сказать, попадется ли нам древесина, и я должен признать, что баллиста, которую мы собрали вместе, довольно грубая.
     Баллиста. Плачущие Небеса, и подумать только, я верила, что с его отрядом будет легче всего иметь дело. А поскольку большая часть его отряда состояла из гоблинов, начать бомбардировку в ночное время для него не имело никакой сложности. Он истолковал мое молчание как беспокойство, и, честно говоря, он не был полностью неправ — я действительно надеялась, что Верес была той, кто в конечном итоге должен был взять этот форт, потому что я не думала, что мои собственные люди смогут это сделать.
     — Нет причин для беспокойства, — заверил он меня. — Мы начнем стрелять только после того, как вы уничтожите Волчий отряд или явно потерпите неудачу.
     — Очень любезно с вашей стороны, — еле слышно ответила я.
     Спасибо всем дьяволам, что я не придерживалась своей первоначальной сделки с Айшей: это был бы полный разгром.
     ☠
     Я уже знала всю свою команду, кроме Номусы. Я вспомнила ее по своей линии когда она встретила нас в начале туннеля, но мы никогда раньше не разговаривали. Она была сонинке, как и сказал Хакрам, и всего на голову выше меня, что по меркам ее народа считалось невысоким ростом. У нее не хватало пальца, а на щеке виднелся неприятный ожог, о котором я решила не спрашивать.
     Нилина я уже знала, поскольку разделила с ним выпивку после последней игры, и улыбнулась ему, когда он появился. Разбойник уже был там, когда я подошла, шныряя вокруг и умудряясь выглядеть подозрительно, на самом деле не делая ничего конкретного. Этот навык он оттачивал годами упорного труда, во всяком случае, так он мне радостно сообщил. Килиан появилась последней, слегка запыхавшись. Когда она молча остановилась за мной, наш ночной проводник наконец открыл глаза и поднялся на ноги.
     — Меня зовут Интриган, — коротко сообщил он. — Я вижу, никто из вас не взял с собой скутумы, и это хорошо — туннель достаточно узкий, чтобы тащить за собой щит. Там будет темно, так что держись поближе ко мне.
     Без дальнейших церемоний он юркнул в дыру в земле. Я была первой, кто последовал за ним, и через некоторое время снова оказалась на твердой земле, ползая на коленях. Впервые в жизни я порадовалась своему росту: даже Нилин нашел бы туннель тесным, а Хакрам не смог бы пройти и нескольких футов, прежде чем застрял бы. Мы подождали, пока все спустятся, и начали поход в темноте. Продвижение было чертовски медленным, и воздух казался разреженным, но после того, как мы целую вечность двигались, как черви, туннель немного расширился, и Интриган сказал нам сделать перерыв.
     — Мы прошли первую стену, — сказал он мне. — Теперь только немного дальше.
     — Ты не знаешь, где в лагере мы выберемся? — пробормотала я в ответ.
     — Там туннель расходится в четырех разных направлениях, — ответил он. — Большинство из них близко к середине, но вы будете идти вслепую —
     — Повезло нам, — проворчала я.
     Не будь моего Имени, я бы не заметила, как он уставился на меня в темноте. Вскоре после того, как мы возобновили ползание, и через приблизительно десять гимнов туннель снова расширился, разделяясь в направлениях, как он упомянул. Интриган постучал ладонью по стене центральной.
     — Это самое подходящее место, сказал он. — Ты должна послать туда двух человек, а остальных разделить.
     — Вы слышали указания, — пробормотала я. — Нилин и Килиан, этот ваш.
     — Самый правый туннель идет чуть дальше, — сказал Интриган. — Я покажу тебе дорогу.
     С его стороны было самонадеянно предполагать, что я соглашусь, но я не видела смысла спорить. Разбойник и Номуса направились по своему ответвлению, а я последовала за легионером отряда Лис. Туннель снова сузился, к моему ужасу, и наше продвижение замедлилось. Я выглянула из-за Интригана, и у меня кровь застыла в жилах, когда я увидел, что впереди был тупик. Ловушка. Дерьмо.
     — Одну минуту, — сказал Интриган. — Здесь что-то не так с потолком, мне нужно взглянуть поближе.
     Его рука медленно двинулась к небольшому отверстию в стене перед ним, где я мельком увидела глиняные шарики. Моя рука потянулась к мечу, и я медленно, бесшумно вытащила его из ножен.
     — Вы когда-нибудь бывали в Саммерхолме, капитан? — спросил Интриган.
     — Только один раз, — ответила я, поворачиваясь, чтобы получить лучший угол для удара.
     — Сам никогда не был, — небрежно ответил он. — Но моя кузина была. Она так и не вернулась, Оруже…
     Я ударила его рукоятью меча в затылок, прежде чем он успел закончить монолог, поясняющий его мотивацию. Любитель. Он вскрикнул, но угол был неудобным, и он не был нокаутирован. Однако он выронил заряд, и это было главное. Он бросился на меня, но я была готова — выпустив меч, я схватила его за руки и повалила на землю. Яростно шипя, он оскалил зубы и попытался укусить меня за горло, но я сильно ударила его головой. Его нос сломался, и я повторила удар снова, в два раза сильнее. Он закричал, но его сопротивление ослабло, в конце концов полностью прекратившись.
     — Полагаю, ты говоришь о Укоряющей, — тихо произнесла я.
     — Убийца, — пробормотал он.
     — На самом деле её убил герой, — ответила я. — Хотя я не стану отрицать, что сделала бы это сама, если бы до этого дошло.
     — Они тебя достанут, — усмехнулся он сквозь кровь. — Рано или поздно кто-нибудь это сделает. Маленькая кэллоу играет в Оруженосца. Ты — недоразумение, и все это знают.
     — Дай угадаю, — вздохнула я. — Ты получил информацию из анонимного источника прямо перед началом схватки?
     В его глазах промелькнуло сомнение, но, как обычно делают отчаявшиеся люди, он пошел ва-банк вместо того, чтобы отступить.
     — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — усмехнулся он.
     Интересно, сколько еще ножей Наследница наставляла на меня подобным образом? Сколько еще легионеров в этой схватке собирались убить меня, если бы могли? Мне придется очень, очень внимательно следить за своей спиной.
     — Что меня смущает, так это то, как ты думал, что тебе это сойдет с рук, — призналась я. — Колледж наблюдает за всем этим, как это происходит.
     — Ты не можешь гадать под землей, невежественная свинья, — выплюнул он.
     — А, — тихо сказала я. — Это меняет дело.
     В глазах гоблина было что-то знакомое мне по Арене. Он был из тех, кто, проигрывая бой, уже мыслями был в следующем. Он не собирался останавливаться. Он снова придет за мной. Не сегодня, даже не завтра, но однажды он попытает счастья во второй раз.
     — Знаешь, в первую же ночь, когда я его встретила, он сказал мне, что легче не станет, — тихо сказала я гоблину.
     Струйка силы пробежала по мне, когда мое Имя зашевелилось, усиливая мою хватку. Быстрым движением руки я сломала Интригану шею.
     — Это была, — решила я, — очень добрая ложь.
     Я тихо закрыла кадету глаза и глубоко вздохнула. Я подобрала свой меч и вложила его в ножны, развернувшись, чтобы отползти назад тем же путем, откуда пришла. Мне еще нужно было выиграть партию. И не было времени думать о том, какой глупой и бессмысленной была смерть этого кадета.
     ☠
     Я вынырнула, пройдя по туннелю, через который отправила Нилина и Килиан, ближайшему к центру лагеря. Выход был скрыт за камнем, слишком большим, чтобы его можно было легко сдвинуть, и прикрыт так, чтобы его не было видно с первого взгляда. Я выбралась наружу и опустилась на колени в грязь, затаив дыхание, чтобы услышать, есть ли поблизости часовые. Через несколько ударов сердца, убедившись, что их нет, я приподнялась на полусогнутых ногах и осмотрелась получше.
     Я была немного южнее того места, где мне нужно было быть, если я правильно запомнила рисунок Мастерящей. Палатка капитана должна была находиться в самом центре лагеря, там, где пересекались две главные улицы. Айша была мишенью, которую я выбрала для себя, поскольку она вероятнее всего имела охрану — у меня было несколько козырей в моем распоряжении, которых не было у остальной части моей команды, если ситуация выйдет из-под контроля. Надо признать, что карты были непостоянны и все еще довольно недовольны мной в данный момент, но они все еще были номинально в моей руке.
     Волчий отряд, казалось, в основном спал, и не должно было быть никаких часовых так глубоко в лагере, но я все еще двигалась осторожно. Я прошла мимо двух рядов палаток, тесно прижавшихся друг к другу, и остановилась, увидев факелы, освещающие пространство впереди. Я выглянула из-за угла палатки и поморщилась, увидев, что в помещении, похожем на палатку Айши, все еще горит свет. Хуже того, рядом со входными створками стояла пара легионеров — орков, причем не маленьких. Может быть, стоит обойти кругом и попробовать пройти сзади? Чем дольше я ждала, тем выше был шанс быть пойманной, но, возможно, разумнее было рискнуть, чем идти на шумную атаку напролом. Я уже опаздывала, благодаря неудавшемуся плану убийства Интригана, но это не должно было стать проблемой, пока… я напряглась, ожидая сигнала тревоги. Тишина.
     Что ж, размышляла я. Это может на самом деле пройти так, как планировалось. Через мгновение прозвучал рог, и я решила, что если когда-нибудь столкнусь лицом к лицу с богом, то нанесу ему удар в самое больное место. Я небрежно направилась к палатке Бишары, не слишком торопясь, но и не слишком медленно. Стражники встали по стойке смирно в тот момент, когда прозвучал рог, и, черт возьми, один из моих легионеров потерпел неудачу? Сигнал не прозвучал бы, если мы взяли всех старших офицеров. Я видела, как ближайший орк посмотрел на меня, а затем на что-то вдалеке — это верно, здесь ничего не видно, только один из ваших легионеров собирается… но взгляд резко вернулся.
     — Нарушитель! — закричала она, но я уже бежала. — К КАПИТАНУ!
     Она едва успела поднять щит, как я врезалась в него всем телом, отбросив ее назад. Другой охранник попытался ударить меня по шее, но я наклонила голову, и удар отскочил от шлема. Удар все еще причинял боль, но я стиснула зубы и, спотыкаясь, пробралась сквозь полог к палатке. Айша была внутри, затягивая пояс с мечом, даже не потрудившись надеть рубашку.
     — Кэллоу? — вскрикнула она. — Что за…
     Рукоять моего меча ударила ее в висок прежде, чем она успела дотянуться до своего. Мгновение спустя кто-то ударил меня в спину, и я упала на землю, перекатившись, чтобы встать на ноги, когда очень сердитый орк попытался ударить меня по голове своим щитом. Я нырнула за койку Айши, украдкой взглянув на капитана Волчьего отряда, пока пара разъяренных орков превращала деревянную раму в растопку. Она была без сознания, скорее всего, сотрясение мозга.
     — Это было здорово, — сказала я легионерам, отступая к краю палатки, — но это становится немного серьезным для меня. Я не уверена, что готова к таким обязательствам.
     — Я собираюсь выбить из тебя все дерьмо, крыса, — произнес орк удивительно мягким голосом.
     И это был мой сигнал к дерзкому побегу. Я пнула ногой шест палатки, возле которого мне удалось расположиться. Он не упал.
     — Закопали в землю, да? — спросила я в недоверчивой тишине. — Облом.
     Что ж, то, что последует дальше, не будет приятным. Я уже слышала, как приближается подкрепление. На самом деле, я слышала, как они кричали. В смятении.
     — Я не думаю, что кто-то из вас мог бы проверить небо? — поинтересовалась я. — Я думаю…
     Прогремел гром. Вложив меч в ножны, я подняла руки в знак капитуляции и осторожно вышла из палатки — один из орков толкнул меня плечом, когда я проходила мимо, но я была великодушным победителем и поэтому позволила этому остаться безответным. В ночном небе висело изображение знамени Волчьего отряда, с перечеркнувшей его красной полосой. Сладким вкусом победы было немного труднее наслаждаться в толпе враждебных легионеров, собравшихся вокруг меня, но через мгновение Нилин протолкался сквозь них ко мне с широкой улыбкой на лице.
     — Капитан, — произнес он почти недоверчиво. — Мы сделали это. Я имею в виду, я думал, что, может быть, мы могли бы сделать это, но мы действительно сделали это.
     Его лепет на самом деле был довольно милым. Я с улыбкой похлопала его по плечу.
     — Скоро у нас начнется дьявольски интересное зрелище, сержант, — сказала я ему. — Приспешники капитана Похитителя сделали баллисту, и теперь они должны быть готовы обстрелять Первый отряд.
     — Так вот для чего была эта платформа, — задумчиво произнес он. — Мне было интересно.
     Килиан вышла из-за угла, и я помахала ей рукой, не обращая внимания на множество взглядов, устремленных в мою сторону. Она прибавила шагу и присоединилась к нам, Волчий отряд расступился перед ней, расходясь в стороны.
     — Лейтенант Килиан, — ухмыльнулась я. — Пошли, нам нужно найти хорошую точку обзора.
     Она подняла бровь.
     — Зачем нам…
     Прогремел гром. Что? Я подняла глаза, и рядом с перечеркнутым красным Волком на меня уставилась Лиса. Не обращая внимания на своих легионеров, я направилась к вершине холма, на котором Волчий отряд разбил свой лагерь. Лагерь Первого отряда выглядел нетронутым, несколько костров, окруженных палатками, медленно угасали. Что же произошло? Похититель даже не успел бросить камень. Погоди, а где же часовые? Ни один легионер не патрулировал периметр. Там должен был быть кто-то, хотя бы из-за того шума, который подняла моя команда, нападая на Волков.
     Я почувствовала, как мой желудок медленно сжимается, и перевела взгляд на стены отряда Лис. Вдалеке, над крепостными валами, на ночном ветру лениво развевалось знамя со скрещенными серебряными мечами.
     — Ну, — сказала я. — Это будет проблемой.

Том I / 027 : Планом Кэллоу

     — То, что делает Обретенная, — это не думать вне рамок, а украсть рамку и бить ею своих противников, пока они не перестанут двигаться. —Выдержка из «Комментариев к нецивилизованным войнам», написанных Верес из клана Красной Луны.
     Я присела на корточки и вгляделась в темноту. Я не могла видеть, где она соединяется с туннелями, вырытыми саперами Похитителя, но не сомневалась, что это так: на стены никто не нападал, и я не слышала, чтобы применялись боеприпасы. Скорее всего, Первый отряд захватил Лисиц, когда они рассредоточились и готовили собственную атаку, обезглавив командование прежде, чем они смогли начать настоящий бой.
     — Быстрая работа, — заметила Мастерящая, сидевшая на корточках рядом со мной, — Но эффективная. Верес компенсирует ограниченные ресурсы саперов качеством.
     Лагерь Первого отряда — тот, что построили мои легионеры, — был пуст. Палатки и спальные мешки все еще стояли на своих местах, и часто в них попадались камни и обломки, так что издали казалось, что они полны, но среди скал не было ни одной живой души. Как только я увидела знамя Верес на стенах, я послала Разбойника соединиться с остальной частью Крысиного отряда и проследовать по следам, идущим из задней части лагеря. Они вели ко входу в туннель, скрытый за ближайшим холмом, недавно вырытый. Что позволяет разгадать тайну того, где отсиживались саперы Первого отряда. Я вздохнула и заставила себя подняться. Ночные волнения уже овладели мной, постоянно расширяющийся список проблем, которые мне предстояло решить, в обозримом будущем удерживал меня далеко от моего спального места.
     — Обрушьте туннели, лейтенант, — наконец сказала я. — Этот трюк не сработает ни для кого дважды.
     Расстегнув застежки шлема, я положила его на землю и воспользовалась моментом, чтобы расправить конский хвост. Часть шлема, прикрывавшая мою шею, продолжала давить на кожаную полоску, давя на затылок, хотя обычно я не замечала этого, пока бой не заканчивался. «Наверное, мне скоро придется подстричься», — подумала я. Волосы все время мешали, и у меня не было времени распутывать узлы старым потрепанным гребнем, как раньше: весь этот беспорядок был так запутан, что его можно было использовать как веревку. Или петлю.
     — Мы закончим через четверть колокола, — тихо сказала Масстерящая. — Или чуть дольше, если вы хотите, чтобы мы были тщательны.
     — Тщательность — это хорошо, — проворчала я. — Пусть Разбойник сделает то же самое для туннелей, ведущих в лагерь Волчьего отряда, я не дам Верес несколько путей из этой крепости.
     Конечно, и я могла бы воспользоваться туннелями. Но теперь, когда элемент неожиданности исчез, она просто бросит в них горсть дымовых зарядов всякий раз, когда увидит нас, и позволит нам задыхаться в темноте, разобравшись затем с оставшимися на ногах. Ну, на карачках. Вопрос оставался открытым. Я не думала, что она сама рискнет напасть, учитывая, что мы могли бы сделать то же самое с ней, но я не собиралась рисковать с Верес. Похититель, очевидно, так и сделал, и чем это закончилось для него? Я поднялась на холм, обогнув каменный шпиль, который на мой вкус выглядел слишком неустойчивым, и позволила себе упасть на землю, предварительно проверив ближайший куст на наличие змей.
     Бестия сообщил мне, что почти все в Пустошах либо ядовито, либо готово съесть твою печень — а возможно, и душу, — прежде чем его взяли в плен. Что-то о том, как все, кто захватывал Башню, выпускали эксперименты предыдущего Тирана на волю, что казалось мне ужасной идеей и поэтому полностью соответствовало обычному способу праэс решать проблемы. Я закрыла глаза и откинулась на скалу, утешаясь тем, что меня не видно и поэтому никто из моих солдат не может видеть меня в полной растерянности. Наук покинул укрепления Лисьего отряда еще до того, как Верес захватила их, и совершенно не подозревал об их захвате, когда Разбойник вступил с ним в контакт. Я приказала ему забрать наших выживших в холмах за любым из уже построенных лагерей, как только он закончит грабить припасы Волчьего отряда.
     Было бы гораздо удобнее остановиться в одном из лагерей, вместо того чтобы разбивать палатки в дикой местности, но к этому времени Верес уже наверняка добралась до баллисты. Я не была уверена, какова дальность полета этой штуки, но Похититель считал, что она может достичь лагеря Первого отряда, и это означало, что мы здесь не задержимся. Не то чтобы я собиралась скрываться из виду, но в долгосрочной перспективе это ничего не даст: Верес все еще скрывалась в этой гребаной крепости, имея лишь символические потери и проклятое осадное орудие, которое могла бы нацелить на мой отряд, если бы она атаковала. Там не было никаких признаков пленных, захваченных во время нашего маленького предательства, хотя я нашла палатки, где они содержались, так что у меня все еще не хватало половины, когда дело дошло до моей эффективной боевой силы. Почти половина из них — саперы, а в ближнем бою они ничего не стоят.
     Что у меня было такого, чего не было у Верес? У нее было больше людей, более выгодное положение, и учитывая, что она, должно быть, рылась в запасах Похитителя, как я в запасах Айши, мы должны были быть примерно на одном уровне с боеприпасами. У меня было больше подрывных зарядов, учитывая, что Волчий отряд взял осадный вариант запасов, но мои кадеты должны были бы приблизиться, чтобы использовать их. И я съем свой шлем, если она не заберет все арбалеты, какие только сможет, у людей Лисьего отряда.
     Мой план был элегантной вещью, когда мы начали схватку. Предать Морока Айше, предать Айшу Похитителю и предать Похитителя, чтобы использовать его укрепления против Верес. Однако в тот момент, когда Волчий отряд набросился на меня, все это превратилось в дым. С тех пор я была в роли догоняющей, и в тот момент, когда я думала, что снова получаю хоть каплю контроля, Адская Гончая перевернула всё это с ног на голову, одним быстрым ударом прикончив отряд Лисиц.
     Боги, как же я устала. Уставшая и лишенная идей, которые можно было бы использовать против капитана, которая, как становилось очевидным, просто лучше разбиралась в тактике Легиона, чем я. Это не должно было стать сюрпризом, на самом деле. Верес много лет училась в Колледже и была дочерью одной из самых талантливых генералов Империи. И все же, на каком-то уровне, я все еще ожидала, что всё обернется в мою пользу.
     Так было в Лауэре, когда мое убийство превратилось в ученичество у Блэка, и еще раз в Саммерхолме, когда ссора с Одиноким Мечником превратилась в беспорядок, который я наиболее эффективно использовала. Хаос был чем-то, с чем я хорошо справлялась: перекатывание с ударами было навыком, который я усовершенствовала за годы в Яме, и он хорошо служил мне, когда все выходило из-под контроля.
     Горькая правда заключалась в том, что прямо сейчас моя сумка с трюками была пуста. Все, чему я научилась сама, было бесполезно, а чему научил меня Блэк с тех пор, как я стала Оруженосцем? Много истории, некоторые обобщения и основы фехтования. Мое Имя было упрямым маленьким отродьем, и даже если бы оно сотрудничало, я едва знала, как им пользоваться. Я закрыла глаза и заставила себя ни о чем не думать, позволяя прохладному ночному ветерку лизать мое лицо. Это было самое спокойное, что я могла сделать, если не считать того, что я бы действительно задремала, но я была слишком взвинчена для этого прямо сейчас.
     Сколько времени прошло, пока я уплывала, я не была уверена, но в конце концов я услышала, как кто-то поднимается на холм по той же тропинке, что и я. Я открыла глаза, но вставать не стала. Хакрам в конце концов нашел меня, приподняв безволосую бровь, когда увидел, что я растянулась без малейшего намека на элегантность.
     — Решила сделать перерыв? — спросил он.
     — Это моя мыслительная поза, — солгала я.
     Высокий орк фыркнул и сел рядом со мной.
     — Что-нибудь срочное? — пробормотала я.
     — Не сейчас, — проворчал он. Первый отряд не двигается, а Мастерящая заканчивает с туннелями. Вероятно, тебе следует в ближайшее время созвать офицерское собрание.
     — И что им сказать? — я усмехнулась. — Что я понятия не имею, как нам выбраться из этой передряги?
     Помогло то, что мы не смотрели друг на друга. Я не была уверена, что смогла бы признаться в этом, если бы мы встретились лицом к лицу. Хакрам мне нравился, пожалуй, больше всех моих офицеров. В нем была какая-то уравновешенность, которая меня успокаивала, и даже вне игр он был хорошей компанией.
     — Никто не ждет от тебя чудес, Кэллоу, — наконец сказал он. — Ты уже завела нас гораздо дальше, чем кто-либо другой.
     — А еще я та, кто втянул Крысиный отряд в эту заваруху, — с горечью ответила я. — Мастерящая была права. Если я все испорчу, твоя карьера пострадает, и все потому, что я думала, что у меня это получается лучше, чем есть на самом деле.
     Как ни странно, было приятно признать это вслух. Я не совсем понимала, какой урон нанесет моим кадетам назначение в Легионы, если итоговый счет отряда будет настолько сильно в минусе. И все же я могла быть достаточно честной с самой собой, чтобы признать, что даже если бы я это делала снова, я бы сделала ту же самую ставку.
     — Ты знала, чем рискуешь, — хрипло произнес мой сержант. — И всё равно воспользовалась случаем. Зачем?
     В тоне орка не было ничего конфронтационного. Судя по всему, ему было по-настоящему любопытно. Безоговорочно вера, что у меня была веская причина для того, что я сделала.
     — Мы победим, и я получу командование Пятнадцатым Легионом, — тихо призналась я.
     Он не стал напоминать, что в настоящее время не существует ни Пятнадцатого Легиона, ни даже Четырнадцатого, если уж на то пошло. Я была благодарна ему за это: я все еще не была уверена в деталях, и мне не хотелось ничего объяснять.
     — А если ты проиграешь? — вместо этого спросил Хакрам.
     — Это назначение уйдет Наследнице, — ответила я. — Она играла со мной в Башне. Называла это пари, когда это была самая односторонняя сделка, о которой я когда-либо слышала — а я жила под властью губернатора, гребаного, Мазуса.
     — Вот как они это делают, Кэллоу, — медленно выдохнул орк. — Они предлагают тебе что-то, чтобы ты притворился честным, а потом закручивают гайки. Затем они улыбаются и спрашивают, как это может быть их ошибкой, когда у вас был способ победить, но вы потерпели неудачу?
     В голосе орка было что-то горькое, старый гнев, который, возможно, и не управлял им, но никогда не выходил далеко на поверхность. Это было что-то, в чем мы были похожи.
     — Ты когда-нибудь хотел изменить мир, Хакрам?
     Он тихо рассмеялся.
     — Мир постоянно меняется, Кэллоу. Мы катим валун вверх по горе, пока он не упадет с другого склона, а затем начинаем снова. Если тебе повезет, он не раздавит всё, что тебе нужно, по пути вниз.
     — И это все, на что мы можем надеяться? — я поморщилась. — Не быть раздавленным?
     — Для таких как я? — Хакрам рассмеялся. — Да. Только это. Но ты не такая, как я, Кэллоу. По какой-то причине ты, кажется, думаешь, что можешь исправить этот беспорядок. Я не знаю, сможешь ли ты на самом деле. Дьявол раздери, я не знаю, может ли вообще кто-нибудь это сделать.
     Я чувствовала, как он улыбается, не глядя на меня.
     — Но мне бы хотелось, чтобы ты попробовала.
     Он приподнялся и протянул мне руку.
     — Так что поднимай свою задницу, Кэллоу, и начинай снова плести интриги. Мы еще не дошли до конца, и будь я проклят, если мы не устроим из этого кровавую кашу. —
     Я посмотрела в тёмные глаза орка и почувствовала укол вины в животе. Было легче думать о легионерах, которыми я хотела командовать, как о орудиях, прежде чем я узнала их. Я взяла его за руку и позволила ему поднять меня.
     — Кэтрин, — наконец сказала я. — Зови меня Кэтрин.
     Мы спустились с холма, и я снова погрузилась в игру. Я созвала совещание, как только нашла гонца, хотя на этот раз не стала ограничивать его старшими офицерами. Нас осталось совсем немного, поэтому были вызваны и сержанты. Сержант Килиан был взят в плен вместе с Бестией, но заместитель бывшего капитана все еще был с нами, коренастая женщина-орк по имени Тордис. До сих пор она молчала, ее красно-карие глаза перебегали с одного лейтенанта на другого, пока они заканчивали докладывать.
     — Мы поставили всех на половинное дежурство, так как маловероятно, что Адская Гончая снова двинется сегодня ночью, — закончил Наук ворчливо. — Лагерь не укреплен, но с нашей позицией им будет трудно подкрасться к нам.
     Я заметила, что Нилин выглядел измученным. Его веки опускались каждые несколько секунд, и уже дважды я видела, как он щипал себя за запястье. Мастерящая и Килиан, казалось, были в лучшем состоянии, хотя, в случае с гоблиншей, определить было трудно. Что же касается главного фаворита лейтенанта саперов, то он что-то грыз во время доклада, что, по-видимому, означало, что с ним все в порядке.
     — Мы ничего не будем делать, пока не взойдет солнце, — сказала я им. — Обеспечьте отдых своим кадетам как можно больше, впереди нас ждут тяжелые испытания. И ещё, Разбойник, что, во имя Плачущих Небес, ты постоянно грызешь?
     Маленький гоблин шумно сглотнул.
     — Козу, — ответил он. — Ту, за которой мы охотились. Первый отряд поджарил ее и оставил немного объедков, когда они ушли.
     Я приподняла бровь, но больше ничего не сказала. С пайками у нас проблем не было: мы захватили пайки и отряда Морока, и Айши, так что нам хватит по крайней мере еще на четыре дня. Даже больше, учитывая, что мы были не в полном составе.
     Я подумывала о том, чтобы попытаться выманить Верес из укреплений, учитывая, что в этой схватке не было ограничений по времени, но мы пришли к развязке задолго до этого. Охота за новой дичью была бы излишней, хотя свежее мясо могло бы поднять боевой дух, если бы у меня было время. Ха. Свежее мясо.
     — Ты великолепный маленький ублюдок, Разбойник, — сказала я ему.
     — Одна из фундаментальных истин Творения, — согласился он, не теряя ни секунды.
     Я проигнорировала его сарказм.
     — С рассветом мы пошлем охотничьи отряды, — сказала я своим офицерам. — Столько, сколько сможем.
     Мастерящая посмотрел на меня так, словно у меня выросла вторая голова.
     — Могу я спросить, зачем, капитан? — сказала она нерешительно.
     Я сжала и разжала пальцы.
     — Я собираюсь получить ресурсы для реализации одной идеи.
     ☠
     К полудню следующего дня я положила перед собой трёх коз, довольно искалеченную антилопу и кого-то похожего на кролика с рогами. К тому же, у него были клыки. Почему бы и нет, это не имеет значения. Попытка выяснить, почему Император Ужаса создал породу плотоядных кроликов, не принесет мне ничего, кроме раскалывающейся головной боли. Существо в любом случае было бесполезно для моих целей, хотя я предполагала, что это была моя собственная вина за то, что я не была более конкретной.
     — Я не знаю, к чему это приведет, — весело объявил Разбойник, — но тот факт, что первый шаг включает в себя уничтожение местной дикой природы, наполнил меня большими надеждами. Мэм.
     При совершенно предсказуемом повороте событий моя похвала быстро и эффективно ударила в голову Разбойника. Большая часть моей саперной линии стояла на солнце и с вежливым недоумением смотрела на ряд трупов. Краем глаза я видела, как Мастерящая несколько раз открывала и закрывала рот, не произнося ни слова.
     — Сначала одна из коз, — пробормотала я себе под нос.
     Я опустилась на колени рядом с ближайшим трупом и закрыла глаза, пытаясь вызвать свое Имя. Оно все еще казалось далеким, но не так сильно, как раньше — последние несколько недель я начала восстанавливать мост, который повредила, принимая одно морально сомнительное решение за другим. По своей природе это было совсем не похоже на подключение к одному из моих аспектов, где я позволяла силе течь через меня и использовала ее для своих собственных целей.
     Я погружалась в свою Роль, тянулась к тем холодным глубинам, которых касалась лишь дважды. Какое-то мгновение ничего не происходило, но потом я почувствовала это. Эта огромная тяжесть давила на меня, холодность, неестественная для Творения, которая при этом не ощущалась неправильной. Я улыбнулась и почувствовала острый укол в ладонь, как будто меня укололи иглой. Холод распространился и на труп козы. Я вскочила на ноги, и через мгновение коза сделала то же самое. Я потянула за веревочку, и она повернула голову, чтобы посмотреть на меня. Еще одно усилие воли — и она шагнула вперед, потом назад.
     — Некромантия, — сказал Мастерящая, удивленно моргнув. — Я не знала, что ты маг.
     — А я и не маг, — призналась я. — Это возможности Имени, я не совсем понимаю, как они работают.
     Лейтенант-гоблин явно сомневалась, но сумела собраться с мыслями.
     — Итак, теперь у нас есть некро коза. Это… прогресс?
     — Разрежь ее, — сказала я ей. — И положи в неё заряды.
     На мгновение воцарилась тишина, пока ее не заполнил судорожный смех Разбойника.
     — О Боги, — выдохнул он. — У Верес есть крепость, и наш ответ — козы-самоубийцы.
     — Я не уверена, что это технически точно, — нахмурилась я. — Я имею в виду, что они уже мертвы.
     Еще один взрыв смеха.
     — Немёртвые козы-самоубийцы, — поправил он себя, затаив дыхание. — Очень сожалею, капитан. Для протокола, мне все равно, проиграем мы или нет. Это уже победа во всех отношениях, что имеют значение.
     Мне подумалось, что просто общение с ним уже рассматривается как поощрение. Я повернулась к Мастерящей, которая выглядела так, словно не знала, быть потрясенной или впечатленной. У меня было чувство, что это не последний раз в моей карьере, когда подчиненный будет смотреть на меня так.
     — Я хочу, чтобы в первой было достаточно боеприпасов, чтобы она могла проделать дыру в частоколе, — распорядилась я.
     Мастерящая откашлялась.
     — Пробивать себе путь через первую стену будет бессмысленно, если весь Первый отряд выстроится за ней, — указала она. — Мы все равно останемся в меньшинстве.
     — Мы не собираемся сражаться с ними, лейтенант, — проворчала я. — Единственное, что у нас сейчас есть, — это смехотворное количество боеприпасов и возможность сделать расходные носители для них. Я намерена злоупотреблять этим, насколько это возможно.
     Она кивнула, неуверенно, но не желая спорить.
     — Нам все равно нужно будет найти мага, чтобы взорвать этих… коз, — напомнила она мне.
     Последнее слово этой фразы она произнесла с видимым усилием.
     — Я провожу Килиан на поле, — ответила я. — Мне самой нужна прямая видимость для… Разбойник, прекрати, дьявол тебя раздери, прикасаться к ней.
     Я чувствовала, как пальцы гоблина пробовали дотронуться до кожи трупа, что добавляло дополнительный слой жути к и без того жуткому ощущению. Сержант без тени раскаяния ухмыльнулся в мою сторону.
     — Разрешите назвать коз, мэм? — спросил он.
     — Отказано, — ответила я без малейшего колебания.
     — И Месть Морока, и я очень разочарованы вашим решением, капитан, — сказал он мне, успокаивающе поглаживая козу по голове.
     — Месть Морока? — повторила я, уже сожалея о своей насмешливой интонации, прежде чем закончила говорить.
     — Это самое уродливое и наименее впечатляющее из трёх, — весело сообщил Разбойник.
     Мне действительно нужно было поближе познакомиться с правилами Легиона. Это был Злой институт, в уставе обязательно должна была быть лазейка, позволяющая задушить раздражающих миньонов.
     — Хорошо. Он не ошибся, — пробормотал другой гоблин.
     — О, у нас может быть еще одно, относящееся к Бишаре, — взволнованно добавил третий. — Что-то вроде Айша бы этого не сделала.
     Совещание быстро перешло к моим саперам, предлагающим все более абсурдные названия для нашего секретного оружия.
     — Мастерящая, — ровным голосом произнесла я, повернувшись к смущенному лейтенанту, наблюдавшему за безумием, охватившим ее кадетов. — Я ожидаю, что вы найдете по-настоящему жестокое наказание для тех, кто будет использовать каламбуры.
     Не оглядываясь, я пошла прочь, массируя переносицу и игнорируя возмущенный крик: Мы не будем использовать Бывшая Бестии, он даже не здесь, чтобы услышать это.
     Ради моего здравомыслия. Саперы. Сумасшедшие, все до единого.
     ☠
     Построенные черепахой легионеры двигались очень медленно, но тем не менее это было необходимо: я не хотела, чтобы кто-то из солдат на стене увидел нашу козырную карту, пока она не окажется слишком близко, чтобы они могли что-то с ней сделать.
     — Приближается, — прошипела Килиан с ноткой страха в голосе.
     Я высунула голову из-за прикрытия щитов и сразу же увидела камень, плывущий по ясному послеполуденному небу. Первый отряд промахнулся — ему не грозило попасть в нас, и он приземлилась на холме позади моего десятка. Гейзер песка и камней, вызванный ударом, ясно дал понять, что никто из нас не сможет подняться, если Верес сделает правильный выстрел.
     — Прибавьте шагу, кадеты, — приказала я.
     Судя по всему, Верес выстроила две шеренги на частоколе, который Похититель услужливо построил для нее, что не было бы такой большой проблемой, если бы даже с того места, где я стояла, я не могла увидеть, что кадеты были вооружены арбалетами. Я знала, что Цербер легко могла бы разместить за стеной вдвое больше легионеров, что, вероятно, означало, что она пыталась заманить меня в ловушку при попытке нападения. Если бы я действительно находилась в таком отчаянном положении, как она считала, это могло бы даже сработать.
     — Еще тридцать футов, и расходимся, — шепотом сказала я легионерам.
     Кое-кого из нас, вероятно, подстрелят арбалетными болтами — на самом деле мы уже были в пределах досягаемости, но ограниченные боеприпасы означали, что Верес, скорее всего, приказала своим легионерам стрелять только если они будут уверены в попадании — но если это был выбор между этим и продолжением представлять собой хорошую цель для баллисты, то не было необходимости думать об этом дважды.
     — Для подрыва достаточно любого попадания, — шепотом напомнила я Килиан. — Один только подрывной заряд сделал бы свое дело, но они добавили несколько разрывных на всякий случай.
     Саперы довольно долго возились с боеприпасами после того, как разделали труп. Мне стало немного любопытно, как это будет выглядеть, когда Месть Морока исчезнет в блеске славы.
     — Десять футов, — предупредила я своих кадетов, выглянув из-за щитов.
     Я молча считала свои вдохи и выдохи, поглядывая на Килиан каждые несколько секунд, чтобы убедиться, что баллиста не собирается ставить нас в спорное положение. Лицо рыжеволосой оставалось внешне спокойным, но то, как ее пальцы сжимали рукоять меча так крепко, что костяшки пальцев побелели, выдавало ее истинное душевное состояние.
     — По моей команде, разбегаемся, — прошептала я.
     Мои легионеры тут же разбежались, оставив нас с Килиан стоять рядом с уже движущейся нежитью. Маг, не теряя времени, пропела свое заклинание, а я приказала козе двигаться быстрее, что позволило той преодолеть последние десять футов, отделявшие ее от частокола, за несколько мгновений. Солдаты подняли тревогу, но было уже поздно, слишком поздно, и огненный шар вылетел из протянутой руки Килиан. Он задел оживленное существо сбоку, и этого было достаточно.
     Сверкнула вспышка света, а затем грянул гром, и взрыв разнес вдребезги кусок частокола шириной не менее десяти футов. Рыжеволосый лейтенант и я, не сбиваясь с ритма, двинулись вперед, хотя какая-то часть меня хотела остановиться и разинуть рот. Ни одна из нас не остановилась, пока мы не оказались в укрытии за другим холмом; я спрыгнула вниз, отдышавшись и быстро подсчитав количество людей. Похоже, никто из моих кадетов не был застрелен. Нам повезло.
     — Взрыв не должен был быть таким большим, — выдохнула я, задыхаясь. — Или таким интенсивным.
     — Я думаю, это из-за Имени, — задыхаясь, проговорила Килиан. — Боеприпасы — это алхимия, они могут питаться от других источников энергии.
     Я закрыла глаза. Итак, мой козырь оказался более эффективным, чем предполагалось ранее. Я могла бы работать с этим.
     — Пошли Науку гонца, — сказала я лейтенанту. — Мы немедленно приступаем ко второй фазе.

Том I / 028 : Беспроигрышная ситуация

     — Наша доктрина — это доктрина экономической эффективности. Любой офицер, который считает уничтожение врага верным путем к победе, должен быть немедленно понижен в звании. — Маршал Значимая.
     — С чего ты взяла, что она откажется от первой стены?
     Теперь, когда у нее было несколько минут, чтобы перевести дыхание, дыхание Килиан стало ровнее. Бег в кольчуге действительно может выбить его из тебя, и, если бы Капитан не имела привычки тренировать меня в броне, это могло бы быть так же тяжело для моих легких, как и для рыжей. Я искоса взглянула на нее.
     — Сомневаетесь, лейтенант? — поинтересовалась я.
     Она покачала головой.
     — Я пытаюсь понять, откуда у тебя такая уверенность, — ответила она.
     — Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять это, но Верес на самом деле довольно предсказуема, — проворчала я.
     Теперь на хорошеньком личике мага определенно читался скептицизм.
     — Предсказуема — это, э-э, не то слово, которое я бы употребила для Адской Гончей. Мэм, — сказала она деликатно.
     — Она всегда делает правильный выбор, — заметила я, закрывая глаза. — Когда у нее есть необходимая информация, она принимает самое лучшее решение, какое только может принять.
     Килиан нахмурилась. — Так ты говоришь… — она замолчала, очевидно, не слишком уверенная в том, что я говорю.
     Не могу винить ее, правда. Это было не то, что я поняла, используя ум и логику — это было инстинктивно. Похоже на то, как я читала противников в Яме, только применительно к войне вместо того, чтобы ломать ноги одному человеку.
     — Если я знаю, какой вариант для нее будет оптимальным, то могу быть абсолютно уверена, что именно это она и сделает, — ответила я, открывая глаза и переворачиваясь на живот, чтобы подползти поближе к вершине холма.
     Рыжеволосая лейтенант сделала то же самое, присоединившись ко мне, чтобы взглянуть поверх пыли и камня. Как я и предсказывала, Первый отряд готовился к отступлению через минное поле. Один из саперов Верес небрежно бросил дымовой заряд в дыру, которую я пробила через частокол мгновением позже, не давая мне взглянуть на тропинку, по которой они шли. Тьфу. Я имею в виду, я была почти уверена, что они сделают это, но все равно это будет боль, чтобы выяснить, как это сделать.
     — Есть и ограничения, Килиан, — сказала я ей, возвращаясь в укрытие. — У меня нет надежного способа узнать, что она делает и чего не знает, так что это все еще очень похоже на игру в угадайку. Но если у меня есть инициатива, то я могу предсказать некоторые ее реакции.
     Я неопределенно махнула рукой в направлении того, что когда-то было цитаделью Лисьего отряда.
     — Что она знает прямо сейчас, так это то, что у меня есть доступ к боеприпасам, которые могут пробить ее первую стену, и какие-то расходные существа-миньоны, чтобы доставить их, — проворчала я. — Значит, она будет прятаться за валом, пока не поймет, как мне это удалось. В любом случае, она ничего не теряет: даже если бы мы заняли первую стену, с другой стороны, у нас не было бы сил противостоять ей. Она может просто потребовать ее обратно, когда захочет.
     К этому времени гонец, которого я отправила к Науку, должен был уже заставить двигаться остатки моего отряда. Держась как можно дольше вне поля зрения, они будут ждать до последнего момента, чтобы пробежать через зону, простреливаемую баллистой, пока не смогут укрыться за собственным частоколом врага. Мастерящая заверила меня, что та платформа, которую построил Похититель, чтобы обеспечить осадной машине четкий выстрел по вражеским лагерям, означает, что как только мы подойдем достаточно близко, Верес не сможет отрегулировать угол достаточно низко, чтобы прицелиться в нас. Было что-то слегка абсурдное в использовании вражеских укреплений в качестве прикрытия против самих врагов, но ситуация, в которой я находилась, была за пределами возможностей классической тактики, чтобы спасти ее.
     Практически единственным моим преимуществом в этот момент было то, что, отсиживаясь в крепости, Верес отказалась от инициативы. Я полагала, что это было сознательное решение с ее стороны. Она могла бы напасть на нас почти сразу же после того, как победила Похитителя, но Адская Гончая знала, что за чертовщину могут вытворять Имена, когда ты прижимаешь их спиной к стене. Она делала все, что могла, чтобы не загнать меня в угол, и в то же время перевес был на ее стороне. Если бы я решила отойти и направиться в дебри, то она просто последовала бы за мной в свое время: Первый отряд действовал лучше всего, когда был на поле, так что вряд ли она позволила бы мне там иметь большое преимущество. Как бы то ни было, после удара о дно бочки прошлой ночью я вернулась к подобию плана. Самой большой моей ошибкой было то, что я пыталась победить Верес в качестве капитана, хотя на самом деле она была просто лучше меня.
     Она была лучшим тактиком, и ее отряд явно превосходил мой — что не должно было удивлять, учитывая, что Бестия пытался сделать Крысиный отряд подобием ее собственного. Если бы я играла в эту игру так, как она должна была быть сыграна, я бы проигрывала каждый раз. Как сказал мне Блэк в своем обычном полу-таинственном совете придурка, я должна был выиграть вопреки правилам, а не согласно им. Козы-самоубийцы были первым шагом к этому, как метод нападения, который не имел реального прецедента в военных играх. Некромантические конструкции не имели значения из-за их эффективности, хотя оказалось, что они чертовски эффективны, но лишь потому, что, вытащив новый трюк, я смогла перехватить инициативу. Пока Верес реагировала, а не действовала, Небеса были на моей стороне.
     — Хотя, по-моему, технически они не на нашей стороне, — пробормотала я себе под нос. — Наверное, стоит прекратить их поминать.
     Килиан бросила на меня любопытный взгляд, но промолчала. Я взглянула на свой десяток и была рада видеть, что они, похоже, оправились от бега. Какими бы ни были его недостатки как капитана, Бестия держал своих легионеров в хорошей форме.
     — Как только Наук выйдет из укрытия, мы оббегаем, — крикнула я, убедившись, что все они приняли это напоминание, прежде чем переключить свое внимание на более насущные вопросы.
     Ползком поднявшись на холм, я огляделась в поисках остальных членов моего отряда. Их нигде не было видно, и я решила, что это еще один довод в пользу Наука: рослый лейтенант был весьма компетентным офицером, когда его не охватывала Красная Ярость. Возможно, он чересчур агрессивен в своей тактике, но для командира на передовой это не всегда плохо. Капитан упоминала, что генерал Истрид также считалась слишком кровожадной, а она была одним из самых уважаемых военачальников в Империи. После трех Маршалов, она была одним из самых известных Имен, выкованных во время Завоевания. Я молча ждала появления Крысиного отряда, и в конце концов мое терпение было вознаграждено: без единого слова предупреждения шестьдесят с лишним легионеров побежали вниз по склону к частоколу.
     — Это наш сигнал, леди и джентльмены, — крикнула я, поднимаясь.
     Я подняла свой щит и подождала несколько ударов сердца, прежде чем побежать обратно через территорию, которую я покрыла всего несколько минут назад. Не было никакого смысла в том, чтобы мои легионеры строились: во всяком случае, это было бы помехой. Десяток, двигавшийся медленно и сбившийся в кучу, был главной приманкой для баллисты. Чувствуя, как горят мои легкие, когда я заставила свое тело двигаться, я перепрыгнула через низкий куст и едва смогла не споткнуться, когда моя нога зацепилась за корень. Крутанувшись, я в последний момент удержалась на ногах и продолжила продвигаться вперед. Мой десяток был чуть позади, и, прежде чем я успела перевести дух у подножия частокола, большинство из них уже были рядом со мной.
     — Все здесь? — я тяжело дышала.
     Килиан кивнула, слишком запыхавшись, чтобы произнести хоть слово. Боги, я ненавидела бегать в доспехах. Я не слышала никакого удара на расстоянии, что означало, что Первый отряд либо не был готов стрелять вовремя, либо мы не предложили им цель, стоящую усилий. Солдаты Наука толпились у частокола дальше на юго-восток, медленно рассредоточиваясь, и я жестом пригласила свой десяток присоединиться к ним. Мы шли, не торопясь — в этой части операции не было никакой необходимости торопиться, и если мы войдем неподготовленными, то, скорее всего, нас жестоко отшлепают. Лейтенант со все еще сломанной рукой легко нашел меня. В нем чувствовалось беспокойство, как будто у него был зуд, который он не мог полностью почесать.
     — Кэллоу, — поприветствовал меня Наук. — Разделил их всех, как ты мне и говорила. Мы будем готовы выдвигаться, как только Килиан вернет себе десяток. —
     Краем глаза я заметила, что рыжеволосая направляется к своим магам, а солдаты расступаются у нее на пути.
     — Хорошо, — буркнула я. Мастерящая сумела сделать все экраны?
     — Они готовы, — кивнул орк. — Жаль, что у нас нет уксуса, чтобы замочить их, но мы справимся.
     Я была более чем счастлива поручить все это дело лейтенанту саперов, не имея никакого опыта в создании подобных вещей самостоятельно. Честно говоря, мой набор навыков в основном состоял из «колотить людей по головам» и «приказывать людям колотить других людей по головам». Хорошо, что, несмотря на все свои причуды, мои офицеры имели сноровку в своей области знаний, потому что то, что я знала о работе сапера, уместилось бы в наперсток. И даже не очень большой.
     — Жаль, что я не могу сделать больше, чем стоять здесь, как пустая трата плоти, — признался Наук. — Я был бесполезен для тебя после стычки с Мороком.
     Я похлопала его по плечу. — Мне не нужно, чтобы кто-то ломал черепа прямо сейчас, Наук, — честно сказала я ему. — Мне нужен кто-то, кто будет присматривать за отрядом, пока я буду пытаться перехитрить Верес и ты отлично справишься.
     Большой орк неловко переминался с ноги на ногу. Он выглядел довольным — или голодным. С орками всегда трудно определиться.
     — Уэйд у них в крови, капитан, — проскрипел Наук. — Я с нетерпением ждал этой части с тех пор, как вы рассказали нам план.
     Как и я. Пришло время нам самим стать причиной неприятностей. Я оставила лейтенанта орков и пошла проверить ходячую нелепость, которая была моим козырем. Неудивительно, что именно Разбойник присматривал за Бывшей Бестии. Мои легионеры настаивали на том, чтобы называть козу словесной мерзостью, которой была альтернативная кличка, но я отказалась потакать им в этом. У девушки должны быть хоть какие-то принципы, и я подвела черту под каламбурами.
     — Всё готово, сержант? — поинтересовалась я.
     — С нашей стороны, конечно, — ответил гоблин, не сводя глаз с неподвижной козы. — Не могу ответить за веселый парад магических приспешников лейтенанта Килиан.
     Я пропустила подколку мимо ушей, поскольку он, по крайней мере, потрудился добавить к ней ранг Килиан. Опустившись на колени рядом с трупом, я коснулась его лба и усилием воли заставила подняться на ноги. К моему удивлению, мне удалось поднять все туши, предоставленные моими людьми, без каких-либо реальных проблем, хотя я еще не поняла, как манипулировать более чем одной за раз. Трупы оставались неподвижными, если я не желала иного, и я обнаружила, что после того, как оставляла одного в покое слишком долго, мне нужен был физический контакт, чтобы заставить его снова нормально работать. Получалось, что для меня не будет никакой армии зомби, и, Плачущие Небеса, когда я достигла того момента в своей жизни, когда я использовала слова «армия зомби» без намека на иронию?
     — Скажи Мастерящей, чтобы она поставила линию на позицию, — сказала я другому саперу, стоявшему рядом. — Между первым ударом и вторым у нас будет не так уж много времени.
     Женщина-гоблин отсалютовала и удалилась, не сказав ни слова, когда я снова обратила свое внимание на зомби. Моим главным препятствием на данный момент было минное поле. Штурм крепостного вала был не более чем мечтой, пока мой отряд не обеспечил себе путь через него. То, что мы больше не были под углом обстрела баллисты, было одной проблемой, но факт оставался фактом, что любые люди, которых я послала бы, были бы все время обстреляны арбалетами. Я могла бы более или менее справиться с этим, поставив своих кадетов в строю тестудо, но плотный строй, когда они пробирались бы через полевую линию с подрывными зарядами, привел бы к ужасным жертвам. Итак, моим первым шагом было расчистить безопасный путь для своего отряда. К счастью, у меня были расходные материалы, чтобы отправить их в мясорубку.
     Бывшая Бестии послушно последовала за мной, когда я прошла через брешь, которую пробила в частоколе, и встала на краю поля боя, глядя на крепостной вал. Как и ожидалось, его вершина ощетинилась вражескими легионерами, все они были вооружены арбалетами Похитителя. Верес я не видела, но не сомневалась, что она стоит там, откуда видно все поле боя.
     Позади меня моя саперная линия просачивалась через дыру, передние ряды несли большие экраны из кожи, сделанные на базе модифицированных деревянных щитов. Все компоненты были изъяты из лагеря Айши, кожа — из ее палаток, дерево и гвозди — из первой линии обороны. В отсутствие второго десятка моей линии магов и их больших щитов приходилось использовать этот ветхий вид прикрытия — к моему большому неудовольствию, каждый член этого десятка был взят в плен вместе с Бестией.
     Маги Килиан рассредоточились среди саперов группами по три человека, а рыжеволосая, о которой шла речь, молча встала рядом со мной. Я хрустнула пальцами и глубоко вздохнула. Пора нанести удар.
     Прежде чем я успела вымолвить хоть слово, Разбойник нарушил строй и подошел к краю поля. Выпрямив спину, он встал так высоко, как позволяли его четыре с половиной фута роста, и медленно обнажил меч. С серьезным лицом он взмахнул клинком в сторону Первого отряда.
     — Выпустить козу, — приказал он, явно наслаждаясь каждым словом, слетающим с его губ.
     — Напомни мне, чтобы я продержала его в уборной по крайней мере месяц, — бросила я в сторону Килиан.
     Маг фыркнула. Вздохнув, я приказала козе двигаться вперед. Темп, который я установила, был быстрым, хотя и не настолько, чтобы повредить целостность трупа, и я направила его на тропу, которая проходила прямо через середину поля. Она выходила на единственную часть крепостного вала, которая не достигала десяти футов в высоту: вместо утрамбованного камня и грязи там был частокол, служивший импровизированными воротами. Более того, это была единственная часть укреплений, которая не была перегорожена рвом.
     Коза прошла около пятнадцати футов, прежде чем песок под ней взорвался. Я поморщилась. Хорошо, что моя способность чувствовать через кожу существа пропадала довольно быстро после того, как я поднимала его, иначе это были бы очень болезненные ощущения. Я сосредоточилась на своей связи с некромантической конструкцией и отметила, что, хотя она и была повреждена, она все еще была способна двигаться. Имеет смысл. Похититель не собирается использовать боеприпас, который рискует фактически убить других кадетов. Без сомнения, живое существо потеряло бы сознание или, если бы не это, было бы выведено из строя раздробленными костями.
     К счастью, у Бывшей Бестии таких ограничений не было. Собирая смутные воспоминания о том, когда я проделывала то же самое с собственными пальцами, я дернула за веревочки и вернула козлиные кости на место. Она медленно поднялась ноги и захромала вперед по полю. Ей удалось продвинуться на пятьдесят футов, прежде чем первый огненный шар с вала ударил в нее. Еще три последовали почти мгновение спустя, ударив козу почти одновременно.
     — Попались, — резко ухмыльнулась я.
     — Сейчас, — крикнула Килиан.
     Мои три группы из трех магов немедленно выпустили свои собственные огненные шары прямо в источник вражеской магии. Все вражеские заклинатели, кроме одного, утонули в огненной буре, прежде чем успели вернуться в укрытие. Один огненный шар они могли бы выдержать без особых повреждений, но три? На данный момент эти три мага были выбиты из схватки. К сожалению, мне пришлось разделить свою магическую линию на группы по три, а не по паре, но Килиан сказала мне, что не может обещать уверенного уничтожения, если не сможет сконцентрировать магию хотя бы настолько.
     Первый отряд был великолепно обучен: не успела я сосчитать и пяти ударов сердца, как остальная часть его магической линии открыла ответный огонь по моим теперь уже незащищенным магам. Слишком поздно, Адская Гончая. Мои саперы выдвинули свои экраны вперед, а маги побежали, чтобы укрыться за натянутой кожей. Я нахмурилась, когда пламя ударило по экранам Мастерящей: два из них держались превосходно, но третья рама раскололась, когда огонь распространился по ее поверхности.
     Килиан выругалась, и я проследила за ее взглядом до одинокого силуэта на крепостном валу, где поднятая рука мага медленно обвивала себя вспышками ослепительной энергии. Дерьмо. Я не ожидала, что у Верес найдутся маги, способные вызвать молнию. Если им удалось попасть в экран, который уже был поврежден…
     — Нет, не выйдет, — прорычала дуни.
     Рыжеволосая прикусила большой палец, когда я удивленно моргнула, рисуя кровь и проводя ею по ее щеке.
     — Я — корень и венец, источник и поток, буря и штиль, — прошептала она. — Сила — это цель, цель — это воля. Боги моей матери, примите это приношение и даруйте мне гнев Небес.
     Последние слова прозвучали сердитым шипением, и она резко выбросила вперед руку. Перчатка молнии вспыхнула вокруг ее пальцев, толстая нить разряда пронеслась вперед по воздуху с яростным треском и столкнулась с болтом, брошенным вражеским магом примерно в четырех футах над моими убегающими солдатами. Магия ударила с оглушительным воем, но заклинание Килиан выдержало, обе вспышки молний исчезли после столкновения. Щеки моего лейтенанта пылали, она тяжело дышала, полоска крови на ее щеке каким-то образом превратилась в пепел.
     Это было… впечатляюще. И, если быть до конца честной, немного возбуждающе. Видя, как она злится и использует эту силу всего лишь горсткой слов… я кашлянула и снова обратила свое внимание на теперь уже тлеющую Бывшую Бестии. Сейчас определенно не время гадать, как выглядит рыжая без доспехов.
     К сожалению, мой зомби больше не был в состоянии бегать. Я все равно хотела, чтобы он пополз вперед, и он продвинулся еще на десять футов, прежде чем последний огненный шар уничтожил его за пределами моей способности контролировать. Я сжала и разжала пальцы. Шестьдесят футов из ста — неплохо. Вопрос был в том, не зарыт ли в этих последних сорока футах еще один заряд?
     Тропинка, которую я расчистила, была самым легким и быстрым путем ко входу в Форт. Если и было что-то, что можно было добыть, то это определенно было оно. С другой стороны, Похититель мог бы подумать, что никто не будет настолько глуп, чтобы идти дальше по прямой, столкнувшись с зарядом в пятнадцати футах. Из четырех моих немертвых двое были уже непригодны. Оставшаяся коза и газель были нагружены боеприпасами, которые я не могла позволить себе потерять на мине: мне нужно было взорвать эти ворота, и быстро.
     — Ну, Похититель, — пробормотала я себе под нос. — Надеюсь, ты просто решил поиздеваться над нашими задницами.
     Мастерящая вывела вперед следующую козу, прислонив ее к частоколу, как будто это была плохо построенная книжная полка. Мне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы восстановить связь с нежитью, оживший труп прыгнул вместе со мной, когда я вернулась к Килиан.
     — Подай сигнал, — приказала я ей. — Мы начинаем третью фазу.
     — Операция Обморочная Коза начинается, — пробормотала она, и я оглянулась на предательницу.
     Килиан была одной из немногих оплотов здравомыслия, оставшихся после того, как план немёртвой козы-самоубийцы распространился среди рядовых, и то, что она присоединилась к этому, было предательством самого худшего сорта. То, что предложившим это название был Хакрам, было еще хуже. Как бы то ни было, маг подняла руку и несколькими искаженными слогами сотворила миезанскую цифру три из пламени. Через мгновение половина моих саперов двинулась в путь, сопровождаемая уцелевшим десятком Бестии: сержант Тордис шла впереди, высоко подняв щит.
     Это будет самая сложная часть, когда дойдет до дела. Мне следовало бы предостеречь Верес от использования ее магов, дав понять, что мои немедленно нанесут ответный удар, но у нее были другие варианты. Риск использования одного из оставшихся десятков в боевой форме оставлял у меня неприятный привкус во рту, но это было необходимо, если саперы хотели попасть в зону досягаемости, не попав под арбалетный огонь.
     Первые стрелы ударили, когда они прошли двадцать футов по расчищенной мной тропе. Мои солдаты тут же сомкнули ряды, и саперы присели позади них, большинство из них все еще двигалось вперед крайне медленно. Когда маги Верес выскочили, мои были готовы опередить их, но на этот раз она была готова к нам: у каждого из заклинателей Первого отряда была пара солдат, прикрывающих их своими щитами. Даже концентрация огня не смогла пробить его. Я поморщилась, увидев, как вражеские огненные шары ударили в группу сержанта Тордис, выбив трех кадетов из строя. Оказавшиеся без прикрытия кадеты тут же были утыканы болтами.
     — Килиан, — заговорила я. — То, что ты сделала с молнией — твои маги могут сделать то же самое с вражескими огненными шарами?
     — Нет, — призналась она. — Заклинание, которому нас учат в Колледже, недостаточно точно для этого.
     — Черт побери, — выругалась я, наблюдая, как еще два члена десятка Тордис рухнули на землю. — Это нам дорого обойдется.
     По крайней мере, теперь они были на месте. Саперы, не теряя времени, бросили свои дымовые заряды вперед, и вся их позиция в считанные мгновения скрылась за густым дымом. Они начали отступать почти сразу же, еще один рядовой получил удар слепо брошенным огненным шаром, но сумел стряхнуть его, так как за ним не сразу последовал выстрел. Саперы оттащили наших потерявших сознание кадетов, и весь строй сумел благополучно выбраться из зоны досягаемости противника без дальнейших неприятностей.
     С высоты пятидесяти футов тропа к самому подножию вражеского вала была теперь покрыта дымом, но времени терять было нельзя. Дымовые заряды не могли продержаться так долго, когда пространство, которое они заполняли, было таким широким, и, хотя день не был особенно ветреным, он также не был лишен ветра. Я направила козу вперед, не глядя в ее сторону.
     — Как говоришь её зовут? — рассеянно спросила я Килиан.
     Я могла чувствовать ее улыбку через тон, хотя мое внимание все еще было приковано к моему зомби.
     — Кузина Похитителя, — ответила она.
     — Это звучит слегка расистски, — задумчиво произнесла я.
     — Неужели это действительно расизм, если ее назвали гоблины? — вопросила она пространство.
     Я не ответила на вопрос, так как Кузина, наконец, вошла в дым. Я приказала затемнить поле боя, чтобы Верес не смогла взорвать зомби раньше меня, но очевидным недостатком было то, что я тоже не могла видеть, куда она направляется. Все, что давало мое Имя, — это смутное представление о том, где она стоит и как движутся ее части. Это было бы полезно, если бы я могла видеть собственными глазами зомби, но что моя способность могла создать лишь немного больше, чем сложная кукла из плоти. Все, что я могла сделать, это послать ее по прямой линии и надеяться на лучшее. Беззвучно дернув за веревочки, я заставил козу остановиться примерно в восьмидесяти футах, вернув часть своего внимания Килиан.
     — Я доберусь до ворот примерно через шесть вдохов, — сказала я ей. — Скажи мне, когда начать движение.
     Рыжеволосая нахмурилась, но кивнула, глядя куда-то вдаль и пытаясь угадать время. Стремиться к совершенству здесь было бы переоценивать себя, но мы не могли позволить ему стоять перед воротами слишком долго: я не могла рисковать тем, что Верес придумала способ справиться с ним, не взорвав его. Честно говоря, если бы они были достаточно быстры, достаточно было бы просто послать легионера, чтобы он поднял его и побежал обратно внутрь. Маг тихо начала петь, и я не сводил с нее глаз, когда вокруг ее руки начало формироваться красно-оранжевое пламя.
     Внезапно она кивнула, и вместо ответа я заставила свою конструкцию двигаться, и мгновение спустя огненный шар выстрелил в дым. Через несколько ударов сердца я почувствовала, что коза наткнулась на что-то твердое. Взрыв, раздавшийся мгновение спустя, был снова оглушительным. Хотя я не могла видеть эффект от этого через дым, мне было трудно поверить, что он не разрушил ворота. В конце концов, в козе было в два раза больше разрывных, чем в прошлый раз. Оставалось надеяться, что никто из солдат Верес не стоял прямо за воротами, потому что находиться рядом в момент взрыва было бы… неприятно.
     — И что теперь? — спросила Килиан, вглядываясь вдаль.
     — Теперь мы…
     Прежде чем я успела закончить фразу, в дыму сверкнула молния. Я инстинктивно среагировала, пытаясь повалить Килиан, но она оттолкнула меня и выставила вперед руку. Я почувствовала мурашки на руках, когда она выплюнула слово на том странном языке, который использовали маги, колдовство снова встретилось с колдовством. Что бы она ни сделала, это остановило большую часть молнии: дрожь пробежала по мне, но это был единственный эффект, который я могла почувствовать. Рыжеволосая упала на колени, и я хотела помочь ей подняться, когда заметила, что ее волосы стали… странными. Они больше походили на огонь, чем на темно-рыжие локоны, и когда она повернулась ко мне, ее глаза из карих стали нечеловечески ярко-зелеными. Ее тело сотрясала судорога, спина выгибалась, как будто что-то пыталось вырваться из нее, и я не была уверена, должна ли я попытаться удержать ее или позволить этому случиться. К счастью, через мгновение это прекратилось.
     — Дьявол, — выругалась она, слова медленно и тяжело слетали с ее языка. — Ненавижу, когда такое случается.
     Я помогла ей подняться на ноги.
     — Слишком много магии? — предположила я.
     — Пыталась поглотить удар, чтобы он не сдетонировал, — ответила Килиан.
     Она сделала глубокий вдох, затем поднялась.
     — Я буду в порядке, капитан, — сказала она мне. — Немного болит голова, вот и все, а заклинания я пока оставлю простыми.
     Я похлопала ее по плечу.
     — Сделай перерыв, лейтенант, — приказала я. — Все равно ничего не случится, пока дым не рассеется.
     Я позволила ей захромать прочь без комментариев, решив, что мне пора сменить позицию. Тот, кто сказал, что молния никогда не ударяет дважды в одно и то же место, очевидно, не имел большого опыта общения с магами.
     ☠
     К тому времени, как дым рассеялся, я вернулась на свою прежнюю позицию, а рядом со мной лениво крутилась немертвая газель. Разбойник сообщил мне, что ее окрестили Невидимой Козой, после чего я сообщила ему, что либо он найдет мне табуретку, либо в качестве табуретки я буду использовать его. Я была очень довольна тем, что он выглядел искренне обеспокоенным этой угрозой. К моему удивлению, он появился позже со складным стулом, очевидно, украденным из лагеря Айши. Я беспечно притворилась, что не посылала его с дурацким поручением, и заверила его, что он будет в безопасности от моих ног по крайней мере в течение следующих нескольких дней. Первое, что я заметила, когда валы снова появились в поле зрения, было то, что новая партия боеприпасов определенно была более мощной, чем предыдущая. От прежних ворот не осталось и следа, и даже плотно утрамбованный песок и камни вокруг них были повреждены.
     Я долго стояла в поле зрения стен, позволяя ленивому ветерку ласкать мое лицо. Верес, должно быть, решила, что я дразню ее магов, потому что инцидент с молнией больше не повторялся. Я не думаю, что этого было бы достаточно, чтобы ранить меня. Два дня назад я взорвала разрывную рукой, и все, что осталось на моих пальцах — это синяки. Очевидно, Оруженосцев было трудно убить. Пробыв на открытом месте достаточно долго, чтобы Верес не усомнилась в том, что видит меня, я оставила Невидимую Козу и небрежно зашагала по тропинке, которую расчистила раньше.
     Я оставила свой щит позади, держа вместо него сложенный табурет под мышкой. Мои солдаты неловко топтались позади меня, пока я продолжала идти, остановившись примерно на полпути, и никто из крепостных валов даже не пытался что-то предпринять. Я была достаточно близко, чтобы разглядеть, что две полные шеренги нацелили на меня арбалеты, но пока они воздерживались от стрельбы. Я спокойно развернула табурет и поставила его на землю. Я плюхнулась на него и села в ожидании.
     Верес не заставила себя долго ждать. Высокая девушка-орк вышла из ворот без щита и шлема, хотя, как и я, держа меч на боку. Меня позабавило, что она принесла свой собственный табурет, точно такой же. Должно быть, это были типовые легионовские. Ее лицо было непроницаемо, когда она направилась ко мне, поставив свое место лицом ко мне всего в нескольких футах. Дерево скрипнуло под ее весом, когда она села, все еще молча. Через мгновение она отвернулась в сторону и сплюнула в грязь.
     — Значит, ты хочешь ничью, — решительно заявила она.
     Я приподняла бровь.
     — Это очевидно, — сказала я, не отрицая правды.
     — Я тоже просмотрела старые правила, Кэллоу, — проворчала она. — Двусторонняя ничья означает, что мы сохраняем половину очков, которые мы ставим. Вероятно, не стоило ставить вдвое больше, чем минус Крысиного отряда, если ты хотела сохранить это в тайне.
     Эта идея пришла мне в голову, когда кадеты Бестии, посланные рыться в архивах Колледжа в поисках старых схваток пяти отрядов, откопали рекордную тройную ничью. Когда инструкторы изложили правила схватки, они ничего не сказали о каких-либо изменениях, что означало, что они специально не отрицали старое правило. Это было довольно схематично, но я была уверена, что смогу его использовать. В том, чтобы иметь Чёрного Рыцаря на своей стороне, были свои преимущества, и если Наследница не была выше того, чтобы использовать семейные связи в своих интересах, то я не была выше того, чтобы получить ранг через своего учителя.
     — Я подумала, что неплохо иметь это в качестве запасного плана, если дела пойдут плохо, — призналась я.
     — Ты проиграешь пари, — заметила Верес.
     — Видишь ли, — улыбнулась я. — Императрица Ужаса специально сформулировала так, что Наследница получит назначение только в том случае, если я проиграю. Ничья — это не поражение, это просто не победа.
     А если, не дай бог, наш Оруженосец проиграет? Это были её точные слова. После приема я задавалась вопросом, почему женщина, которая должна была быть политическим покровителем Блэка, не сочла нужным протянуть мне руку помощи, когда я была его фактической ученицей. Только в ночь перед схваткой я поняла, что она тонко изменила условия пари, чтобы дать мне больше шансов.
     — Очень умно, — неприятно улыбнулась Верес, сверкнув клыками. — А теперь скажи мне, почему это должно меня волновать?
     — Потому что сейчас всё может пойти в любую сторону, — откровенно ответила я. — У меня все еще есть несколько моих маленьких приспешников, и я могу сделать больше.
     — Рано или поздно у тебя кончатся боеприпасы, — проворчала она.
     — Рано или поздно у тебя кончатся солдаты, — ответила я. — Боеприпасы, конечно, не выведут тебя из игры, но у меня ещё остались бойцы.
     — Кому-то придется пересекать открытое поле, когда в него стреляют, — прорычала Гончая.
     — Так и будет, — пожала я плечами. — Именно поэтому я поведу своих раненых впереди, чтобы они могли выдержать арбалетный огонь.
     Глаза орчихи сузились.
     — Некоторые из них могут остаться калеками на всю жизнь. Это испортит магическое исцеление, если сломать кости снова слишком быстро.
     Моя ответная улыбка была холодной, очень холодной.
     — Ты недооцениваешь, как сильно я этого хочу, Гончая. Если у тебя есть моральные сомнения по поводу раненых кадетов, то не стреляйте в них из своих гребаных арбалетов.
     Вот в чем дело с угрызениями совести: они так легко могут быть брошены в ответ тому, кто бросает их в вас. Верес посмотрела на меня так, словно мы впервые встретились. В каком-то смысле так оно и было. Моя маленькая интерлюдия в Военном Колледже была приятным развлечением, и я приобрела полезные навыки, но была причина, которая привела меня сюда в первую очередь. Я не была таким уж лицемером, чтобы вздрогнуть, увидев, как калечат людей, когда я подписала смертный приговор тысячам, отпустив Одинокого Мечника. Верес спокойно повела плечом, обдумывая.
     — Никаких сделок, — наконец сказала она. — Это мне не выгодно, Кэллоу. Может пойти в любую сторону, конечно. Значит, я могу победить.
     Я вздохнула.
     — Знаешь, когда я впервые о них услышала, мне стало интересно на что влияют оценки отряда, — сказала я ей.
     Она уже собиралась встать, но, когда я продолжила говорить, замерла. Если она и была смущена моим вмешательством, то не подала виду.
     — Пусть твои офицеры проинструктируют тебя, — проворчала она. — Это влияет на распределение в легионах, когда ты заканчиваешь обучение.
     — Теперь я это знаю, — ответила я. — Тогда мне это не казалось таким уж важным, но потом я вспомнила, что видела сон.
     Орк насмешливо оскалила зубы.
     — Ты хочешь сказать, что у тебя есть все эти грандиозные планы, и я должна позволить тебе победить? Как тебе не стыдно, Кэллоу. Ты уже почти начала быть терпимой.
     — Не такой сон, — тихо сказала я. — Я имею в виду сон Имени.
     Это, конечно же, привлекло ее внимание. Ее рот со щелчком закрылся.
     — Я думаю, суть в том, что иногда нужно отдавать, чтобы получить, — задумчиво произнесла я. — И это заставило меня задуматься: чего ты хочешь, Верес?
     — Было бы неплохо, если бы ты дошла до сути, — проворчала она.
     — Видишь ли, я всё время слышу все эти вещи о тебе, — продолжала я. — Гончая, она никогда не проигрывала. Лучший тактик, который украсил Колледж со времен реформ, лучшая в классе в каждой дисциплине.
     Я видела, что она собирается, без сомнения, довольно язвительно ответить, но я прервала ее.
     — Единственное, чего я о тебе не слышала, — тихо сказала я, — это того, что ты дочь Истрид Истребительницы Рыцарей.
     Мясистая рука орка сомкнулась на рукояти ее меча.
     — Ты угрожаешь моей матери, Кэллоу? — прорычала она.
     Я отрицательно покачала головой.
     — Это говорит о том, что ты не упоминаешь здесь фамилию, — сказала я ей. — Это значит, что ты хочешь добиться всего самостоятельно. Значит, ты честолюбива.
     — Знаешь, это было бы очень милое перо в моей шапке, победа здесь, — злобно ухмыльнулась орк. — если бы я победила кого-нибудь с Именем на поле боя, то стала бы трибуном или, по крайней мере, старшим капитаном.
     — Ты оценила бы шансы и попробовала бы, — согласилась я. — Или ты можешь сыграть со мной вничью прямо сейчас, и тебя назовут самым высокопоставленным офицером в Пятнадцатом Легионе.
     Она уставилась на меня, и я действительно наслаждалась этим зрелищем больше, чем следовало бы.
     — Ты не можешь этого обещать, — прорычала она.
     — Конечно, могу, — решительно ответила я. — Вся штука в том, чтобы быть злодеем, Верес, что ты в принципе можешь делать всё, что захочешь, если только кто-то не остановит тебя. И кто меня в этом остановит? Чёрный? Если я что-то и знаю, так это то, что он злобно улыбается, когда подслушивает нас прямо сейчас.
     Через несколько мгновений орчиха пришла в себя, ее успокоившееся было лицо нахмурилось.
     — Я буду под твоим командованием, — сказала Верес.
     — Ты будешь под чьим-то командованием, что бы ни случилось, — пожала я плечами. — Ты хочешь служить под сенью кого-то, кто заработал свои шпоры во время Завоевания, или создать совершенно новый легион вместе со мной?
     Я видела борьбу в ее глазах, и это означало, что я побеждаю.
     — Ты меня подкупаешь, — упрекнула она.
     — Бесстыдно, — призналась я. — Но тот факт, что я должна тебя подкупить, означает, что ты стоишь того, чтобы тебя подкупить.
     Это заставило ее фыркнуть.
     — Ничья означает только то, что я признаю, что здесь и сейчас мы равны, — сказала я, глядя ей в глаза. — Я не слишком горжусь этим. А ты?
     Я протянула ей руку. После долгой паузы она наклонилась вперед и сжала ее.
     — Ничья, — проворчала она.
     — Ничья, — повторила я.
     Дважды ударил гром, и оба наших знамени появились в небе, оранжево-красные. Мы поднялись на ноги, и я посмотрела в сторону.
     — Вопреки правилам, как ты сказал. Видишь? Иногда я действительно слушаю, — прошептала я.

Том I / Эпилог

     — Что скажешь ты, Императрица праэс?Вот лежишь ты на окровавленных развалинах своего владычества, окруженная трупами Легионов, которые когда-то кишели по всему миру. Сотни тысяч людей погибли из-за твоих жалких амбиций, из-за твоего безумного замысла подчинить себе царства людей. За всю историю Творения ни одна женщина не была так порочна, как ты, и я получу ответ. Почему, о Императрица Руин? —Она пожала плечами.— А почему бы и нет? —Последние строки из «Падения Императрицы Торжествующей, первой и единственной ее Имени»
     (Шесть месяцев спустя) 1324 год нашей эры, 5-е Волны, Марчфорд
     Год назад командир доставил бы ему немало хлопот. Сейчас же? Уильям небрежным движением руки вырвал клинок Кающегося Грешника из горла орка. Меч скорбно заскулил, унося с собой жизнь зеленокожего. Офицер погиб храбро, так храбро, как только мог один из его грязных сородичей, но с кровью орка на полу последнее сопротивление было закончено. К чести графини, ей удалось менее чем за месяц превратить отряд наемников и крестьян в сплоченную боевую силу — хотя, конечно, помогло то, что их первым полем битвы стала ее собственная вотчина. Если бы только все союзники, которых он собрал, были такими компетентными. Герцог Льес еще не ступал в город, оставаясь с обозом под нетерпеливой охраной Изгнанного Принца.
     Герой, о котором шла речь, был раздосадован тем, что сегодня ему не удастся позволить своим людям пролить кровь легионеров праэс, но графиня Элизабет была права, когда указала, что его войска совершенно не приспособлены к внезапным атакам. Без сомнения, герцог будет настаивать на триумфальном параде победы, когда придет его время, и для этого отлично подойдут отполированные копейщики Серебряных Копий. Они создадут достаточно волнующий образ, и история распространится: герцог Лисс вернулся, чтобы освободить королевство от ига Башни.
     К сожалению, Уильяму придется смириться с тем, что он посадит на трон Кэллоу полного идиота. О, герцог действительно обладал своего рода звериной хитростью — он покинул Кэллоу еще до того, как Лауэр пал, во время Завоевания, и забрал с собой свою казну, — но это была та хитрость, которой обладал бы таракан. Он был мастером выживания и немногим более, не говоря уже о безнадежной самоуверенности. То, что он был созданием Первого Принца, проводило тонкую грань между добродетелью и ответственностью: все это восстание финансировалось процеранским серебром, но Уильям был не настолько глуп, чтобы не знать, что холодноглазая женщина имела виды на само Кэллоу. Это было прекрасно.
     Он уже возглавлял восстание против Империи и был более чем готов возглавить его против Принципата, если до этого дойдет.
     Царство Внизу было гораздо большим беспокойством. То, что две тысячи закаленных ветеранов-дворфов внезапно решили создать наемную роту в Меркантисе как раз тогда, когда он скупал каждый контракт, который мог достать, не было совпадением. У гномов была история отправки смутьянов на поверхность, чтобы умереть в чужих войнах, но Сыны Камня не были обычными недовольными. Если Король Под Горами вмешивается в дела Верхнего Мира, Уильяму придется очень, очень внимательно следить за этим. Более двух третей Калернии возвышалось над гномьими туннелями и городами: ни у одной нации не было армии, численность которой равнялась бы даже десятой части того, что могли бы собрать гномы, если бы захотели.
     В конце концов, это не имеет значения.
     Прошло всего восемь месяцев с тех пор, как он потерпел поражение от Оруженосца, но ее слова все еще звенели в ушах, когда он закрывал глаза. Беги, прячься и собирай свои армии в темноте. Заключай сделки, о которых ты будешь сожалеть, пока у тебя не останется ничего, чтобы торговаться. Я буду ждать тебя по ту сторону поля боя. Проигрыш был для него ударом плетью по спине всю дорогу до Убежища, где он преклонил колени у ног Владычицы Озера и попросил взять его в ученики. Она отказала ему, безззлобно, но отказала. После поражения при Саммерхолме этого было почти достаточно, чтобы сломить его.
     Что ты мог сказать, когда величайшая мечница в Творении сказала тебе, что ты недостаточно хорош, чтобы победить ее старую ученицу? Меч был единственным, на что он был способен. Его Имя было своего рода парадоксом: герои должны были побуждать других к чему-то большему, чем они сами, но его роль процветала в одиночестве. Глаза Империи не смогли найти его, потому что он никогда не был частью группы героев, избегая более вопиющего героизма для тихой работы в темноте. Он нашел свой ответ благодаря чистой случайности, той благословенной золотой удаче, которая улыбалась героям свыше.
     Он нашел ворота в Сверкающую Аркадию и обратился к Госпоже с просьбой разрешить ими пользоваться. Этот дар она сочла нужным даровать, и так начался его год в царстве фей. Целый год он провел, сражаясь за свою жизнь с обитателями этого жуткого места, преследуемый ради забавы ужасами Дикой Охоты. Но он выжил и многому научился. Теперь его могущество нельзя было сравнить с тем, что было в Саммерхолме. В последний день года врата открылись, и он вернулся в Творение. Не прошло и месяца за пределами Аркадии: он раздавит Оруженосца, когда они встретятся в следующий раз, а они встретятся. Узор был соткан, и избежать его было невозможно. И когда придет время, он запихнет ее слова обратно в ее глумливое горло, прежде чем поднять знамя освобожденного Королевства над ее трупом.
     Убрав меч в ножны, Одинокий Мечник вышел из комнаты и спустился по лестнице. Графиня Марчфорд уже должна была все устроить, собрав своих крестьян на городской площади. Жаль, что эта женщина была так честолюбива, но в том, что касалось командиров, она была лучшей из всех, кого могла предложить знать. Она загнала Маршала в тупик на целый месяц во время осады Саммерхолма, держась до тех пор, пока Легионы не высадились на другой стороне Хаэрте и не завершили окружение. Если бы Грем Одноглазый не гнал свою армию в глубь герцогства Даоин в то же самое время, то деорайт уже давно пришли бы снять осаду.
     А теперь она хочет стать королевой Кэллоу, как это было бы, если бы Сияющий Принц не умер на Полях. Менее горькая пилюля, чтобы проглотить, чем Герцог, имеющий большие права на трон, в целом. Она была не более склонна променять оккупацию праэс на процеранскую, чем сам Уильям. Улицы были полны мертвых легионеров, сражение стало жестоким в свои последние мгновения. Целая четверть Двенадцатого Легиона плюнула в лицо предложенной капитуляции, устрашающе распевая песню этого проклятого легионера, когда они давали свой последний бой против втрое превосходящего их числа. В человеке такого рода храбрость была бы достойна уважения, но зеленокожие были едва ли более разумны, чем животные. Просто еще один ужас, созданный Богами Преисподних, чтобы отравить Творение, бесконечная Орда пехотинцев, несущих знамя Зла.
     Он прошел весь путь до Центрального рынка, где жители Марчфорда стояли встревоженной толпой перед виселицей, воздвигнутой Легионами. Пятьдесят пленников, гоблинов, орков и людей, уже стояли на деревянной платформе с петлями на шеях. Это была его идея: Уильям не забыл Саммерхолма, и эти гребаные мясники из праэс тоже не забудут. Он вскочил на виселицу и несколькими ленивыми шагами встал перед людьми, шепот его Имени распространился среди толпы, когда они узнали его белые позолоченные доспехи. Было время, когда он избегал таких вызывающе героических одеяний, как чумы, но время утонченности давно прошло. Глядя вниз на толпу, герой глубоко вздохнул.
     — Двадцать лет назад сапоги праэс сломали хребет этой нации, — сказал он, и его слова разнеслись по площади.
     Его встретила полная тишина.
     — Мы говорили себе, что они сильны, — продолжал он. — Слишком сильны. Что мы могли сделать?
     Его глаза сузились.
     — Трусость, — рявкнул он.
     Толпа вздрогнула, как от удара хлыстом.
     — Со Злом нельзя торговаться, — прогремел он. — Никакого перемирия с врагом. То, что мы когда-либо уступили Башне, является пятном на истории этого королевства.
     Уильям медленно обнажил меч.
     — Но мы еще не избавились от греха, — сказал он им. — Стыд можно стереть. Сегодня, впервые за два десятилетия, некоторые из нас поднялись на ноги.
     Его Имя горело в нем холодным пламенем, превратившим его кровь в дым и пыль.
     — Скажите, кэллоу, вы хотите провести остаток своей жизни на коленях?
     Он чувствовал, как это нарастает. Он видел это в их глазах, свет, который был уничтожен десятилетиями оккупации. Его сила распространялась по воздуху, густая и медленная.
     — Вы хотите продолжать лизать сапог Императрицы и позволить своим детям унаследовать эту жизнь? — проревел он.
     Сначала шепот донесся из задних рядов, извиваясь, извиваясь и набирая силу по мере того, как он пробирался к первому ряду, и ответ прозвучал как «нет», которое ударило, как гром.
     — Я тоже, — признался он, когда снова воцарилась тишина. — Мужайтесь, граждане Кэллоу. Сегодня Королевство рождается вновь, и я даю вам эту клятву.
     Зеленые глаза горели.
     — КЭЛЛОУ БУДЕТ СВОБОДЕН.
     Позади него легионеры падали один за другим, крики толпы заглушали их предсмертную борьбу. Уильям закрыл глаза, позволив звуку захлестнуть его, и улыбнулся. Поражения быть не могло. В конце концов, Небеса были на его стороне. Иначе зачем бы они даровали ему аспект Триумфа?
     ֎
     9-е Волны, Атер, Внутренний город
     Акуа никогда не получала особого удовольствия от игры в шатрандж, хотя и была искусна в ней. Единственная причина, по которой она сейчас играла с Барикой, заключалась в том, что, по традиции, от нее ожидалось, что она будет играть в шатрандж, обсуждая гибель своих врагов. То, как играла наследница Унонти, было слишком консервативно, как и сама девушка. Если бы она не была столь преданной, то никогда не достигла бы такого высокого положения в Совете Акуа, как сейчас. Это было проблемой для многих детей Старой Крови. Старая знать была слишком чопорной, слишком закостенелой, и она передала эту болезнь своим наследникам. К счастью, её собственная мать была гораздо более гибкой в ее воспитании. Правда заключалась в том, что Империя уже не была такой, какой была в прошлые века. Реформы предоставили права зеленокожим, и их нельзя было отозвать без гражданской войны, которую аристократия могла и не выиграть, учитывая, что подавляющее большинство нынешних поколений орков и гоблинов были обучены в легионах.
     Старая истина о том, что зеленокожие были ниже сонинке во всех отношениях, больше не действовала, и поэтому ее пришлось отбросить. Аристократы, отказывавшиеся признать это, предавали руководящее правило всех праэс: истина изменчива и изменяется в соответствии с чьими-то целями. Акуа не гнушалась использовать орков и гоблинов в качестве орудий, хотя ей это было неприятно. Что еще важнее, старую ненависть, которую некоторые сонинке все еще питали к людям, нужно было отбросить в сторону. Неполноценность тагреба, будучи фактом, была достаточно незначительной по своей природе, и ее следовало игнорировать. Даже дуни доказали, что они могут чего-то стоить, породив самого опасного Чёрного Рыцаря, которого Империя видела за последние столетия. Жаль, что этот человек отказался взять ее в ученики, и она искренне сожалела, что оказалась с ним в ссоре. Удаление Обретенной должно было нейтрализовать эту размолвку достаточно чисто, а Рыцарь был слишком прагматичен, чтобы затаить обиду по такому пустяковому поводу.
     — Я не понимаю, почему ты пропустила смерть гоблина мимо ушей, не используя это, — сказала Барика, двигая легионера вперед в неразумном гамбите, который должен был стоить ей жреца за три хода.
     — Я пыталась протолкнуть этот вопрос через суд, — отметила Акуа. — Прежде чем я успела это сделать, один из Чёрных Стражей бросил у ворот особняка корзину с головой моего доверенного лица.
     Предупреждение было достаточно ясным, и она никогда особенно не ожидала, что этот конкретный заговор принесет плоды в любом случае. В схватке за кровь Обретенной она выставила четырех человек, но гоблин был единственным, кто подобрался достаточно близко для попытки. Этот план стоил того, чтобы его осуществить, и он не стоил ей ничего стоящего — как и все военные игры.
     Шантажировать инструктора, чтобы он изменил начальную позицию Оруженосца и вмешался в магию памяти, было бы более дорогостоящим делом, если бы человек, о котором идет речь, не был пойман при попытке бежать из города и не был распят за свои действия. Довольно мягкая реакция, по меркам Чёрного Рыцаря. В последний раз, когда он поймал аристократа, вмешивающегося в дела Колледжа, вся их семья была съедена заживо пауками. Малисия натянула поводок, как делала уже несколько лет.
     — Тогда это провал, — сказала Барика, едва скрывая гримасу, когда она потеряла своего священника и нашла своего канцлера, пойманного в ловушку в углу.
     — Ты предполагаешь, что целью этого предприятия было отказать Обретенной в назначении, — сказала Акуа. — Хотя это был бы оптимальный результат, это не было моей главной целью.
     В долгосрочной перспективе не было никакого реального способа гарантировать, что Оруженосец не возглавит Легион. По иронии судьбы, у нее были слишком хорошие связи. В лучшем случае процесс может затянуться, а оценка Акуа стоимости того, что ей придется еще год держаться подальше от легионов, была слишком тяжела для нее. И поэтому она планировала с учетом вероятности неудачи. Сделав это публичной игрой при дворе, она заставила свою поддержку в знати быть открытой в их поддержке. Незначительная потеря лица, последовавшая за победой Обретенной, заставила ее ненадежных друзей немедленно отказаться от поддержки, позволив Акуа отделить зерна от плевел. Разумеется, она сразу же переходила к тем, кто был на ее стороне, и приводила их в пример.
     Теперь ее положение при Дворе было сильнее, чем когда-либо.
     И пока Оруженосец рвала на себе волосы из-за несущественных коллегиальных игр, она готовилась разместить агентов в Пятнадцатом Легионе. Этот заговор, единственный, который имел значение, увенчался успехом. То, что один из старших офицеров Обретенной стал шпионом еще до того, как их назначили на эту должность, в последние месяцы очень забавляло её.
     К сожалению, ей не удалось найти рычаг давления на офицеров бывшего Крысиного отряда, поскольку они, похоже, были самыми доверенными людьми Оруженосца. Семейное положение Бестии казалось многообещающим, но парень прямо сказал ей, что, если эта тема когда-нибудь будет затронута снова, он пустит в дело клинки. Открытое отвращение легата Верес к тому, что она называла «человеческими ссорами», делало ее в этом отношении безнадежным делом, и, если бы она не была дочерью генерала, Акуа ее бы уже убила. Жаль, что такой талант будет использован в пользу ее соперницы. Барика опрокинула свою императрицу в знак признания своего поражения и вздохнула.
     — Итак, — пробормотала она. — Ты наконец расскажешь мне, что было в письме, которое пришло сегодня утром?
     Наследница улыбнулась.
     — Все крупные города на юге Кэллоу подняли восстание, — ответила она.
     — Что? — ответила другая девушка, явно ошеломленная.
     Акуа притворилась, что не заметила потери самообладания, ради своей подруги детства.
     — Шестой и Девятый легионы должны быть развернуты, чтобы подавить беспорядки, — сообщила она другой сонинке. — Пятнадцатый присоединится к ним, все еще в половинном составе.
     По правде говоря, цель сохранения численности Легиона Обретённой на уровне двух тысяч легионеров все еще ускользала от нее. Отчасти, наверное, дело было в том, что Четырнадцатый рос одновременно, и набор был ограничен, но этот ответ был слишком… очевиден. Когда имеешь дело с Бедствиями, всегда существует несколько причин.
     — Так вот почему ты вербовала наемников, — внезапно выдохнула Барика.
     Улыбка Акуа стала шире, но так и не коснулась ее глаз. Технически говоря, наемники в праэс были вне закона. Это был бы слишком очевидный способ для высоких лордов обойти ограничения на домашние войска, введенные Малисией. Но в тот момент, когда Южный Кэллоу поднял восстание, он перестал юридически быть территорией праэс. Примерно четыре тысячи солдат, которых она наняла в Меркантисе, смогут действовать там без последствий.
     — Этого будет недостаточно, — проскрежетал третий голос из угла комнаты.
     Глаза Акуа метнулись к искалеченной гоблинше. Половина ее лица отсутствовала, следствие жестокой — и смертельной — раны от меча. Различные части ее тела были сломаны падающими обломками и даже сейчас все еще оставались под неестественными углами, едва функционируя. Даже лучшие из доступных Акуа некромантов не смогли придать Укоряющей нормальный вид.
     — Вот тут-то ты и пригодишься, Коммандер Укоряющая, — мягко ответила Наследница. Гоблин издала ужасный скрежет, который Акуа не сразу распознала как смех. Воскрешать из мёртвых простого врага Обретенной было бы пустой тратой золота, но Наследница не интересовалась навыками зеленокожей. Имела значение лишь ее природа. Воскрешение Претендента из мёртвых стоило каждого динария. Взяв свою собственную императрицу, аристократка сонинке почувствовала, как ее Имя беззвучно свернулось внутри нее, как змея, готовящаяся к удару. Когда она только вошла в свою Роль, то задалась вопросом, что именно оно означает. На этот вопрос каждый Наследник и Наследница должны были ответить сами. Была ли она наследницей управления Империей, возвращением запретного имени Канцлера? Была ли она следующим военачальником Праэс, преемником его Черного Рыцаря? Или это ее рука должна была низвергнуть Императрицу Ужаса Малисию, женщину, которую все еще ненавидели за закрытыми дверями? Неправильно, все неправильно. Ничтожные амбиции низших душ.
     Она была Акуа Сахелиан, и она унаследует все Творение.
     ֎
     7-е Волны, Атер, Башня
     Блэк положил письмо, лицо его ничего не выражало. В общем и целом, восстание не было неожиданным. Он переместил Истрид и Разоряющую дальше на юг, чтобы справиться с непредвиденными обстоятельствами, назначив вместо них Одиннадцатый в Саммерхолм. Что еще более важно, Значимая и ее Четвертый наблюдали за Деорайт. Агенты Писца выяснили, что Герцогиня направила к мятежникам наблюдателя, но, судя по остальной сети, это был единственный шаг, который она сделала. Значит, его личная оценка Кеган была верна: она не будет предпринимать никаких действий, если восстание Льеса не будет выглядеть так, будто у него есть приличные шансы на успех. То, что Афолаби потерял при Марчфорде целую тысячу человек, было бы черной меткой в послужном списке генерала, но это было тактическое поражение, а не стратегическое. Ни одно повстанческое войско еще не осмелилось двинуться на север от Вейла, а он уже послал Кэтрин приказ мобилизовать ее Пятнадцатый: завтра на рассвете они двинутся к Благословенному Острову, чтобы присоединиться к собранию в Центральном Кэллоу.
     — Так вот в чём состояла твоя авантюра, — пробормотал темноволосый мужчина в наступившей тишине.
     Он задавался вопросом о том, какую форму приняли действия его Оруженосца в Саммерхолме. Очевидно, она отпустила Одинокого Мечника, когда могла убить его — поврежденная связь с ее Именем выдавала это, — но, похоже, она освободила героя с определенной целью. До встречи с сиротой мальчик не выказывал ни малейшей склонности набираться больших сил, и такая внезапная перемена в доктрине должна была быть подкреплена Именем.
     Она заклеймила инструкции на его Имени как цену за то, что пощадила его, а затем позволила ему исчезнуть в дебрях. Блэк даже не удосужился выследить Мечника после его стычки с Кэтрин: противостояние началось по схеме трех, и поэтому герой был вне его досягаемости. Единственным человеком, который мог убить его сейчас, была Оруженосец, как это ни прискорбно.
     И это все еще не выходило за те параметры, что он установил. Восстание произошло бы в любом случае, этого нельзя было отрицать. Цифры не лгали: за последнее десятилетие число появляющихся героев резко возросло с одного раза в несколько лет до по меньшей мере двух в год. Конечно, теперь все они были мертвы, но дело было не в этом. Рано или поздно кто-нибудь из его людей совершит ошибку. Когда в прошлом году он победил Непокоренного Чемпиона, то застрял в карманном царстве на целых три дня вне Творения. В течение этого промежутка времени он был недосягаем, и Бедствия… среагировали не слишком хорошо. Капитан вырезала целую деревню в приступе слепой ярости, а Чернокнижник фактически искалечил душу информатора в поисках ответов. Он содрогнулся при мысли о том, что могло бы произойти, если бы в дело вмешались Ассасин или Рейнджер.
     Нет, восстание всегда было данностью. Все это означало, что он должен был принять меры, чтобы это событие принесло пользу Империи, а не ослабило ее, и ему это удалось. Едва. Вмешательство Кэтрин привело к тому, что восстание началось раньше намеченного срока, и, если бы он не провел последние двадцать лет, готовя Империю Ужаса к войне, она могла бы быть застигнута врасплох.
     При нынешнем положении вещей восстание будет подавлено еще до следующего урожая, и Кэтрин прольет кровь своих войск на настоящем поле боя. Неизбежные потери преподадут ей несколько ценных уроков и умерят ее безрассудную натуру, а также укрепят ее эмоциональную привязанность к своим солдатам — и, как следствие, к Империи.
     — Неплохой план, — решил он.
     Использовать ослабленное Имя в течение нескольких месяцев против возможности продвинуться по служебной лестнице в военное время было смело, но не слишком. Конечно, она не знала, что, отпустив Одинокого Мечника, разрушает свою связь с Ролью. В конце концов, он старательно держал ее в неведении относительно того, как функционируют Имена. Результаты этого говорили сами за себя. Еще и года не прошло, как она обрела власть, а уже начала Говорить. Она совершенно не представляла себе, насколько абсурдным был этот прогресс, не подозревала, что Блэку потребовалось несколько лет, чтобы справиться с этой Ролью. Незнание того, что она может и не может делать со своим Именем, позволило ей прогрессировать семимильными шагами, вместо медленного изучения. К счастью, этот подход был наилучшим из доступных ему, потому что Блэк понятия не имел, как научить ее.
     Он стал Оруженосцем, в период когда Чёрного Рыцаря не было, и большая часть того, что он знал, было либо самообучением, либо производным от Именных снов. В его жизни было два учителя, и оба наставника были связаны исключительно с фехтованием: сначала его мать, когда он был молод, а затем Рейнджер позже в его карьере. Честно говоря, решить, как обращаться с Кэтрин, было для него проблемой. Он не мог обращаться с ней как с равной, как они с Рейнджер, но обращаться с ней просто как с подчиненной было обречено на провал. В конце концов он решил формировать ее, вместо того чтобы учить, тщательно подвергая ее определенным влияниям, чтобы она росла через них.
     И она повзрослела за те восемь месяцев, что он ее знал. Отчеты его агента в приюте указывали на то, что у нее есть потенциал, но они недооценили его. Хорошо, что он не задушил ее во сне, как советовал местный надзиратель. Мораль, слишком героическая по своей природе, гласила оценка. Он был готов решить эту проблему, если это окажется необходимым, когда он пошел разбираться с Мазусом, но их неожиданная встреча открыла лучшую альтернативу.
     Темноволосый улыбнулся, поднялся на ноги и подошел к окну. Вид, открывавшийся с сотого этажа Башни, захватывал дух, но с годами он привык к этому зрелищу. Блэка позабавило, когда Кэтрин упомянула, что чувствует свое Имя как живое, дышащее животное. То, как Именованные чувствовали свою Роль, многое о них говорило. Чернокнижник рассказывал, что его собственная сила сродни открытому шлюзу, потому что он справедливо опасался капризной природы своей силы. Малисия сравнивала свои собственные силы с парой перчаток, идеально сидящих на ней. А он? Шестерни. Огромная машина, состоящая из ста тысяч шестерёнок, и все они вращаются. Медленно. Холодно. Неумолимо.
     В тот момент, когда агенты сообщили ему эту новость, он почувствовал, как его Имя отреагировало. Вести. Завоевывать. Уничтожать. Все три его аспекта бодрствовали. Он не чувствовал себя таким живым уже несколько десятилетий, и даже когда юг королевства, которое он завоевал, возобновил войну, которую он выиграл, он почувствовал странную радость, поднимающуюся внутри него. Впереди были интересные годы. И на этот раз, только на этот раз, он был готов нарушить свое правило. Оскалив зубы на небеса, что отреклись от него.
     — Как и планировалось, — сказал он.

Том II / Пролог

     — Вы не можете уронить булавку в Принципате, не попав в королевскую семью — Елеусия Вокор, никейский посол в Принципате.
     Корделия Хасенбах, Первый Принц Принципата, лениво взглянула на свое пресс-папье и подумала, как приятно было бы сломать им нос принцу Амадису. Эти мысли, конечно, не отражались на ее лице, когда она продолжала слушать, как правитель Изерре излагает свои возражения против нынешней политической позиции Принципата. Возражения были, строго говоря, щедрым термином. Можно было бы назвать тон этого человека плаксивым, если бы кто-то хотел вынести такое суждение, но прилично воспитанные леди, такие как Корделия, не осмеливались высказывать подобные мнения вслух. Несмотря на то, что южане были убеждены, что ликаонцы находятся на расстоянии одного плохого урожая от варварства, манеры были вбиты в нее с раннего возраста.
     — Если эти нищие кэллоу настаивают на том, чтобы взять процеранское золото, то вполне уместно, чтобы ими руководил процеранский командир, — закончил Амадис, самодовольная ухмылка на его лице заставила руку Корделии вновь потянуться к пресс-папье.
     Она позволила молчанию продлиться достаточно долго, чтобы холодный взгляд, направленный на него Дядюшкой Клаусом, заставил изерранца неловко поежиться, прежде чем ответить.
     — Восстание Льеса — народное восстание, принц Амадис, по крайней мере внешне. Мы не должны допустить, чтобы тень иностранных интересов легла на этот образ, — терпеливо напомнила она мужчине.
     То, что ей приходилось объяснять это правителю, который был вдвое старше ее, раздражало. Несмотря на то, что принц Изерра умел плести интриги, его влияние на общественное мнение было… сомнительным. Правители Аламанов так долго играли в Приливы и Отливы, что совершенно потеряли связь с людьми, которыми должны были править. Вот что происходит, когда человек является опорой политической элиты страны в течение почти тысячи лет, размышляла она.
     — Со всем уважением, Первая Принцесса Корделия…
     — Принц, — решительно поправила она. — первый принц.
     Ошеломленным южанам казалось, что она по прежнему обращается к ним по-рейнски, а не по более точному с точки зрения пола обращению, которое она получила после избрания правителем Принципата. Хотя формально она была принцессой Салии, теперь, когда она получила титул Первого Принца, она отказывалась позволить южанам пренебречь ее наследием, отказываясь признать, что она родом из самого северного княжества Принципата. Рения все еще была отсталой в некоторых отношениях, и законы никогда не были официально изменены, чтобы отразить реальность правления женщин, но она тем не менее гордилась своим происхождением. Не то чтобы она ожидала, что аламанцы поймут.
     Их собственная племенная конфедерация объединилась с разрозненными арлеситскими владениями, чтобы основать Принципат, и они никогда никому не позволяли забыть об этом. Между тем ликаонцы стали частью Процерана путем завоевания, о чем они так любят вспоминать для нас. Однако именно этот ликаонец был законно избранным правителем Принципата, и она не позволит этому негодяю забыть об этом.
     — Ваш… совет был должным образом принят к сведению, принц Амадис, — спокойно произнесла она. — Мы изучим все возможные пути, но на данный момент прямое участие Процерана не представляется возможным.
     По правде говоря, навязывание иностранного генерала было бы совершенно катастрофическим. Несмотря на то, что Лисс купил целую армию наемников в Меркантисе, более половины рядового состава мятежников составляли крестьяне, набранные в южном Кэллоу. Если графиню Марчфорд заменит принц из Высшего Собрания, как того явно желал Амадис, последует массовое дезертирство.
     Кэллоу были печально известны своей обидчивостью по поводу своей независимости, и хотя они будут сражаться за восстановление Королевства, они не будут носить оружие, чтобы создать протекторат Процерана. Амадис, как и ожидала Корделия, воспринял подразумеваемое окончание доклада с неприязнью. Принц Изерры поклонился в точности так, как от него ожидали, и ни на дюйм ниже, прежде чем покинуть комнату.
     В обычное время она бы потрудилась пригладить взъерошенные перья мужчины, но сегодня он слишком сильно испытал ее терпение. Нельзя допустить, чтобы у него сложилось впечатление, будто он может ежедневно доводить ее до такого состояния. Конечно, ей придется сделать это более демонстративно. Этот человек занимался торговыми сделками в Крезенсе, саботируя прибыльное, но не имеющее политического значения дело. Через минуту Дядюшка Клаус поднялся со своего места и налил себе стакан медовухи. Седой принц Ганновена с пуританским презрением посмотрел на позолоченный серебряный кубок, прежде чем сделать глоток.
     — Не самый верный твой подданный, — проворчал Клаус.
     Корделия фыркнула.
     — Он продал бы меня за корзину рыбы, — согласилась она. — Это даже не обязательно должна быть свежая рыба.
     Но, к сожалению, ей приходилось с ним считаться: Амадис заключил слишком много союзов, чтобы от него можно было отмахнуться. Его удержание Изерре от гражданской войны позволило ему выйти из двух десятилетий военных конфликтов с неповрежденной базой власти и полной казной. После прихода Корделии к власти недовольные из Аламанских и Арлеситских княжеств потянулись к нему, как черви к трупу, укрепляя его власть и влияние до весьма неприятной степени.
     — Он шут, — решил ее дядя, помолчав. — Тратит больше золота на проведение банкетов, чем на оснащение изерранской армии.
     — Он шут, который вторгается в Крезенс и Сеговию, — со вздохом напомнила она. — Это делает его особенно опасным представителем породы.
     Принц Ганновена по-волчьи улыбнулся.
     — Тогда пусть испытает свою удачу, сказал он. — Мы научили их бояться северных клинков в Ланге и Эйне. В третий раз они усвоят этот урок как следует.
     Корделия очень любила своего дядю.
     Именно он командовал ее армиями во время гражданской войны, и ей никогда не удалось бы объединить четыре ликаонских княжества без его поддержки. По правде говоря, он был одним из лучших военных умов Принципата. В то время как княжества центра и юга играли в свои мелкие игры, Дядюшка Клаус принимал на себя бесконечный поток боевых отрядов, стекающих с Цепи Голода, и когда пришло время Корделии претендовать на трон, он разбил все армии, которые стояли между ней и им. Но он смотрел на вещи только через призму военных дел, а в Высшем Собрании это был тот самый недостаток, из-за которого тебя убивали в постели.
     Амадис не спровоцирует еще одну гражданскую войну, если начнет по-настоящему противостоять ей. После двадцати лет, когда Принципат истекал кровью, ни один из его правителей не хотел разжигать новый пожар. Он просто начнет преследовать ее базу поддержки до тех пор, пока она не станет для Принципата не более чем номинальной фигурой.
     — У нас сейчас другие заботы, — пробормотала Корделия. — Доминион перебрасывает войска, а Гелике продолжает проверять границы принцессы Франчески.
     — Гелике просто бушует, они всегда так делают, когда во главе стоит Тиран, — отмахнулся Клаус. — Они не возьмутся за Принципат теперь, когда гражданская война закончилась. Остальная часть Лиги не позволит ему.
     — Остается Левант, — напомнила Корделия. — Доминион десятилетиями жаждал откусить от Оренса. Они проглотят все княжество, если решат, что это сойдет им с рук.
     — Если ты так беспокоишься, одолжи им золото, чтобы они восстановили свою армию до приличного уровня, — ровным голосом произнес ее дядя.
     Первый принц Процерана потерла переносицу, позволив себе такую неприличную выходку только потому, что в комнате больше никого не было.
     — Я не могу этого сделать, не сняв ограничений на кредитование для всех княжеств, — сказала она Клаусу.
     И это не было тем, что она могла сделать. Не тогда, когда ее положение было еще таким слабым. Ни одна сила не могла бросить вызов недавно основанной династии Хасенбах, не имея такой поддержки, как у нее, но если юг будет восстановлен… Там было так много людей, живущих в бедности, по сравнению с тем местом, где была основана ее сила. Ее враги могли позволить себе пополнить ряды новыми рекрутами, если бы проиграли битву. Она не могла. И для нас каждая потеря на поле боя — это на одного солдата меньше, чтобы охранять стены, когда Цепь Голода придет снова, меньше на одного часового, наблюдающего за Царством Мертвых. Нельзя допустить, чтобы юг снова встал на ноги, пока она не захватит трон.
     — Ты знаешь, я ненавижу соглашаться с такими, как Амадис, в чем бы то ни было, — тихо сказал Клаус, — но он почти прав. Этот гамбит восстания рискован. И даже если они выиграют, это будет не так уж много. Льес — бездарный расточитель, Корделия. Он не имеет права распоряжаться ночным горшком не то что королевством.
     Правительница Процерана вздохнула и заставила себя не теребить волосы. Это была дурная привычка, и ее горничной потребовалось больше часа, чтобы уложить светлые локоны этим утром.
     — Налей мне стакан, пожалуйста, — попросила она.
     Седые брови дяди удивленно приподнялись. Она редко пила, в основном потому, что не любила терять контроль над собой, когда напивалась. На этот раз, однако, предстоящий разговор оправдывал ее снисходительность. Клаус молча наполнил чашку и протянул ей. Формально говоря, принцу было запрещено передавать что-либо правящему Первому Принцу Процерана,
     но когда они были вдвоем, она обычно игнорировала эти маленькие формальности.
     Шансы там, где ее дядя никогда не утруждал себя их изучением. Как бы то ни было, она не собиралась впускать в свой солярий виночерпия, когда он мог
     подслушать государственные тайны.
     — У нас нет выбора, дядя, — призналась Корделия. — Чем дольше мы будем медлить, тем сильнее Империя будет ассимилировать Кэллоу. Отчеты единодушны: за пределами городов большая часть Королевства больше не заботится о том, что оно находится под оккупацией. Они не думают, что Легионы Ужаса могут быть разбиты, и уровень жизни крестьянства при Праэс лучше, чем при династии Фэрфаксов. У них нет духа для восстания, и если мы подождем еще несколько лет, я боюсь, что они действительно могут сопротивляться попытке освободить их. —
     Принц Ганновена выглядел так, словно готов был плюнуть от отвращения, пока не вспомнил, где сидит.
     — Мы не готовы к войне с Праэс, — сказал Клаус, хотя ему было явно больно это говорить. — Не тогда, когда у них на другой стороне такие люди, как Блэк и Грем Одноглазый. Если мы пошлем войско через Долины Красных Цветов, они разорвут его и подожгут пограничные княжества.
     Корделия сделала глоток поглубже, позволяя сладкому вкусу медового вина задержаться во рту.
     — Мы больше не можем позволить себе не воевать с Империей, — ответила она. — И несмотря на то, что ты беспокоишься о таких, как Черный Рыцарь, Малисия — вот настоящая опасность.
     Клаус усмехнулся.
     — Малисия тратит все свое время на то, чтобы держать своих дворян в узде, — презрительно бросил он. — И она не та, кому верны Легионы.
     — Если бы Рыцарь намеревался совершить переворот, он бы уже предпринял попытку, — заметила Корделия. — Как бы то ни было, Авгур непреклонен: Банк Правуса — дело рук Малисии.
     В начале гражданской войны большинство участников ожидали, что это будет дело одного года, самое большее двух. Войны за престолонаследие в Принципате не были чем-то неслыханным, когда Высшее собрание оказывалось неспособным избрать Первого Принца, но обычно, когда один из претендентов оказывался обладателем решающего преимущества, княжества становились в ряд. Более слабые правители и региональные силовые блоки остались внизу после того, как им было нанесено крупное поражение, казна слишком пуста, чтобы сделать еще одну ставку. И все же на этот раз княжествам, стоявшим на грани поражения, казалось, всегда удавалось найти средства и оружие, чтобы удержаться на плаву.
     Корделии было тринадцать, когда она впервые увидела, как это делается. Она была с дипломатической миссией в Лионисе, так как его принц сумел создать союзы, аккуратно окружавшие северные княжества, но к тому времени, когда она прибыла в город, армии этого человека были разбиты на поле боя предательством принцессы Ланге. Первые несколько дней он отказывался встречаться с ней, а когда они, наконец, поговорили, он не смотрел на нее с таким отчаянием, какого она ожидала бы от человека в его положении. Он сказал ей, что недавно получил много золота и уже собирает на эти деньги новую армию. Он даже сумел заполучить несколько фургонов с гномьим оружием для экипировки солдат.
     Корделия покинула город после того, как ее убедили, что у этого человека нет намерений открывать новый фронт на севере, и была потрясена внезапной переменой в судьбе другого правителя. Интересно, откуда взялось золото? Год за годом просачивались новости о подобных переменах.
     Даже когда союзы рушились, самый сильный правитель среди них каким-то образом всегда оказывался с достаточными средствами и оружием, чтобы начать контрнаступление.
     Она решила, что это не совпадение. Кто-то целенаправленно раздувал пламя гражданской войны. Теперь оставалось только сузить круг подозреваемых. Имя, которое ее агенты находили каждый раз, было одно и то же: Банк Правус.
     Он базировался в Меркантисе, но это ничего не значило: Город Купленных и Проданных имел долгую историю использования в качестве кошачьей лапы в международной политике. Первые попытки Корделии узнать больше были встречены вежливой дезинформацией и гораздо менее вежливым перерезанием горла ее агентам. К тому времени она уже была правительницей Рении и фактически лидером всех четырех ликаонских княжеств, но ее влияние так далеко на юге было… ограниченно. И именно в этот момент ей на колени свалилась неожиданная удача. Ее кузина Агнес из одной из ветвей Хасенбах получила Имя Авгура, за одну ночь превратившись из тихой девушки, чрезмерно любящей наблюдать за птицами, в обладательницу Роли, которая давала косвенный доступ к самим Небесам. И так, одно за другим, Корделия сузила круг источников золота, поступающего в Принципат.
     Праэс.
     Это было… неожиданно. Императоры и Императрицы Ужаса делились на две категории: смешные и ужасающие. К счастью для Калернии, последние были немногочисленны и попадались лишь изредка между первыми. На каждую Пагубную и Ужасного приходилось по десять Синистрас, чья печально известная попытка — украсть погоду Кэллоу — привела к опустошению половины ее собственной страны. Дело в том, что большую часть времени Империя Ужаса была до смешного неумелой. Они использовали чуму нежити и летающие крепости, армии разумных тигров и невидимые вторжения. Эти грандиозные проекты неизбежно проваливались, и большинство из них приводило к эффектным обратным результатам.
     Из семидесяти с лишним попыток Империи завоевать Кэллоу только две увенчались успехом. И первый успех был причиной того, что люди все еще думали о праэс как о чем-то большем, чем просто международное посмешище: Императрица Ужаса Триумфальная. Единственный человек, когда-либо завоевавший всю Калернию, и она сделала это за десять лет. Каждый раз, когда какой-нибудь безумец взбирался на Башню, существовал риск, что он или она будут вырезаны из той же ткани.
     И все же завоевания Триумфальной рухнули в течение пяти лет, в то время как аннексия Малисией Кэллоу все еще стояла двадцать лет спустя. Это делало ее совершенно новой породой Зла. Медленнее, осторожнее и в каком-то смысле даже опаснее. Авгур обнаружила, что осуществляемый план был гораздо глубже, чем просто эскалация гражданской войны, и кровь Корделии все еще холодела, когда она вспоминала слова кузины: Тиран стремится покончить с Принципатом. Как только она узнала, что искать, узоры проявились. Банк Правус систематически позволял региональным державам воевать не по средствам, но не настолько, чтобы они могли расширяться за пределы своих границ. Шли годы, и Принципат превратился в горстку мелких королевств, постоянно воюющих друг с другом. И Малисия хотела, чтобы они так и остались, навсегда разлученные.
     Итак, в возрасте девятнадцати лет Корделия отправилась на войну. Она знала, что не была особенно одаренной воительницей. Как и все рейнцы, она должна была охранять стены, если Цепь Голода снова попытается пересечь Могилу, но военная подготовка никогда особенно не привлекала ее. Вместо этого она изучала историю и этикет, дипломатию и интриги — все искусство управления, к которому ее отец относился с презрительным равнодушием. И пока ее дядя убивал южан, она заключала союзы. Она замышляла и предавала, и в кои-то веки гордые аламанские принцы обнаружили, что хитрость их противника столь же глубока, как и их собственная. Шесть лет сражений и закулисных сделок, играя в самую сложную партию шатранджа в Творении против Тирана в Башне. И, да простят ее Боги, это сработало. Крови на ее руках хватило бы на сотню мясников, но это сработало.
     — Я не ожидаю, что Льес преуспеет, хотя Одинокий Мечник может еще удивить нас, — тихо призналась Корделия. — Восстание — это инструмент, созданный для определенной цели: втянуть Деорайт в войну.
     — Я знаю, что у Стражи есть репутация, но даже они не могут побить всех Праэс в одиночку, — сказал ее дядя.
     Первый Принц Принципата сделала большой глоток меда и закрыла глаза.
     — Им и не придется, дядя Клаус, — ответила она. — Лисс продержится год, может быть, два. Этого будет достаточно.
     Ярко-голубые глаза принца Ганновена сузились.
     — Достаточно для чего?
     — Чтобы Принципат был готов начать Десятый Крестовый Поход, — прошептала она.
     Все ее проблемы, аккуратно решенные одним объявлением. Доминион был, по крайней мере, номинально Добрый, и не будет грызть их границы, пока они сражаются с Империей. Лига Вольных Городов либо удержит своих наиболее злонамеренных членов в узде, либо разразится гражданской войной, и в том и в другом случае Гелике будет чем заняться. И хотя Первый Принц по закону не имел права командовать личными дружинами княжеств, все они по обычаю были обязаны участвовать в Крестовом Походе. Войска ее политических противников будут годами находиться за границей, где они не смогут вмешиваться, пока она стабилизирует Принципат. Десятки тысяч умрут. Кэллоу будет сломлен на целое поколение, как приз, за который борются. Но он удержит Принципат вместе.
     Корделия любила Принципат, несмотря на все его недостатки. В конце концов, он оставался величайшей силой Добра на Калернии, и хотя его история была полна ошибок и неудач, именно Принципат держал поверхность вместе. Если он рухнет… Эти двадцать лет гражданской войны были лишь привкусом кровопролития, которое произойдет, если Принципат расколется. Подобно воронам на падали, все его соседи будут пировать на его трупе, и безумие захватит континент. Так что пусть Малисия строит свои планы и посылает своего кровавого Рыцаря пожинать урожай жизней. Пусть все предатели и чудовища придут за ее головой. Она была Первым принцем Процерана, Хранителем Запада. Корделия, может быть, и была Хасенбах по крови, но мать воспитала ее в традициях правителей Ганновена, на древних словах, ставших колом в горле Врага, когда все его грандиозные планы пошли прахом.
     И Все Же Мы Стоим.

Том II / 001 : Снабжение

     — Мне сообщили, что позиция короля Под Горами такова, что — поскольку только дворфы владеют собственностью, только дворфы могут красть. Боюсь, что если вы будете настаивать на возвращении ваших фамильных драгоценностей, милорд, нам придется их выкупить. –Официальное государственное послание от Лебедя Льеса, посла в Королевстве Внизу.9-е Волны, Атер
     Я шагнула в дверной проем, черный плащ волочился за мной, а позади следовали миньоны. На этот раз я держала антураж легким: Бестия был необходим, так как он был тем, кто знал детали, Хакрам был моим заместителем, а Разбойник дополнял банду, каким-то образом умудряясь выглядеть так, как будто он прятался среди бела дня. Кабинет комиссара Рашида был больше, чем должно было быть строго необходимо для человека его положения, хотя я предполагала, что в Атере было много старых грандиозных зданий. Когда мы вошли, глаза оливкового человека сразу же метнулись к его стражникам, большинство из них небрежно опустили руки к своим мечам. Это городская стража Атера, а не легионеры. Хотя комиссар снабжения был напрямую связан с Легионами, формально он был частью имперской бюрократии. Таким образом, старый добрый Рашид получил свое место при дворе. Это, вероятно, объясняло, почему в тот момент, когда Блэк покинул город, я получила письмо, в котором сообщалось, что из-за непредвиденной нехватки офис комиссара не сможет предоставить мне обещанные поставки. Проклятая Наследница. Даже не находясь в Праэс, она все еще умудрялась вывести меня из себя.
     — Леди Оруженосец, — приветствовал меня с приятной улыбкой тагреб средних лет. — Какое неожиданное удовольствие. Что я могу для вас сделать?
     Он даже не потрудился указать на то, что я явилась без предварительной записи. Его секретарь пытался это сделать, но я велела Хакраму показать ему зубы, и внезапно расписание на вторую половину дня стало свободным. Забавно, как все это происходило.
     — Комиссар Рашид, — так же любезно ответила я. — Я пришла подтвердить, что пайки Пятнадцатого Легиона будут доставлены вовремя. На самом деле это просто формальность.
     Комиссар печально вздохнул. Это казалось почти искренним.
     — Вы, должно быть, не получили моего послания, — решил он. — Прискорбно, миледи, но припасы, которые вы должны были получить, были утеряны в пути. Они уже на полпути к Талассине.
     Мхм. Итак, говорил ли он правду об этом или это было только его оправданием для какой нибудь мелкой ублюдочной Наследницы? Если припасов в городе не будет, все очень быстро усложнится.
     — Будьте уверены, что следующая партия, которую мы получим, уже назначена Пятнадцатому, — заверил он меня.
     — А когда, — улыбнулась я, — прибудет этот груз?
     — К концу месяца, если на дороге не будет неприятностей, — ответил Рашид.
     — А, — пробормотала я. — Это действительно прискорбно.
     В глазах тагреба промелькнуло что-то вроде облегчения, но оно было недолгим. Я потянулась за своим именем, и оно почти нетерпеливо обвилось вокруг моей руки, пряди тени сплелись в копье, которое я метнула в чиновника, не промахнувшись. Удар расколол стул позади человека и отправил его вращаться через всю комнату, пока он не приземлился в неуклюжем беспорядке официальных одежд. Я услышала, как три меча покинули свои ножны позади меня, и лениво взглянула на стражников Рашида. Женщина сонинке, отвечавшая за них, подняла руку.
     — Подождите, — крикнула она. — Убери руку с этого гребаного меча, Мубаса. Мы не сражаемся с проклятыми легионерами.
     — Хм, задумчиво протянула я. — Это удивительно разумно с твоей стороны…
     — Сержант Джаха, — подсказала она. — Буду откровенна, мэм, я бы предпочла не вмешиваться в это дело, если это возможно.
     — Джаха, ах ты предательница, — прохрипел чиновник.
     Сонинке закатила глаза.
     — Взятки были хорошие, Рашид, — ответила она, — но я не собираюсь драться с девушкой, которая подожгла полгорода за жалкие тридцать динариев. Это даже не покроет мои похороны.
     Внимательно посмотрев на нее, я через мгновение решила, что она не отправится за подкреплением.
     — Вы свободны, сержант, — разрешила я.
     Джаха судорожно вздохнула, отдала честь и резко ударила по затылку парня, когда тот попытался задержаться и спровоцировать Хакрама. Учитывая, что мой адъютант был самым высоким орком, которого я встречала до сих пор, вид тощего паренька в дешевых доспехах, пытающегося это сделать, был более чем абсурдным.
     — Похоже, у тебя появилась какая-то репутация, — с усмешкой заметил Хакрам.
     Я потерла переносицу.
     — Я все время говорю людям, что на самом деле я не та, кто использовал гоблинский огонь, но по какой-то причине они думают, что я играю скромницу, — сказала я ему.
     Бестия фыркнул.
     — Когда злодей говорит тебе, что он ни в чем не виноват, это не значит, что он этого не делал.
     — Заткнись, трибун, — пробормотала я. — Не смей меня оскорблять в присутствии комиссара, это выставит нас непрофессионалами.
     Как по команде, Рашид застонал и встал на колени. Я чувствовала, что он ведет себя несколько мелодраматично: я ударила его самой слабой версией той силы, которую знала. Прием, которому Блэк научил меня, пробивал доспех не хуже настоящего копья. Разбойник в мгновение ока пересек комнату и пнул тагреба ногой.
     — Ну-ну, Комиссар, — промурлыкал капитан гоблинов. — Не нужно этого. Хороший чистый пол, никакой грязи.
     Я медленно сняла перчатки и положила их на стол мужчины, сделав несколько осторожных шагов, пока не остановилась, глядя на него сверху вниз.
     — Как вы уже догадались, у меня есть некоторые возражения против графика, который вы мне дали, — спокойно сказала я. — Завтра Пятнадцатый выдвигается, и рациона, который у нас сейчас есть, хватит нам только до Саммерхолма.
     — Ты смеешь нападать на законно назначенного чиновника Башни? — прошипел Рашид. — Я увижу, как тебя повесят за это.
     Я вздохнула.
     — Забавная история, Рашид. Могу я называть вас Рашид?
     — Нет, — тут же ответил он.
     — Ты ранишь мои чувства, Рашид, — сказала я ему. — Тебе, наверное, следует быть поосторожнее. Но, как я уже говорила, забавная история. Перед отъездом мой учитель принес в штаб-квартиру Пятнадцатого до смешного большую кипу бумаг. Среди них была форма под названием Отчет Опустошения.
     Чиновник побледнел, и я слабо улыбнулась.
     — Честно говоря, я не знаю, что в этом деле хуже, — задумчиво произнесла я. — Что у Империи есть специальный бланк для уничтожения бюрократов или что они ожидают, что я заполню его в трёх экземплярах.
     — Убив меня, ты не получишь припасов, — сказал Рашид через мгновение, сумев вернуть себе самообладание — ну, такое самообладание, какое только может быть у человека, лежащего на земле.
     — Тебе все равно понадобятся соответствующие документы с императорской печатью.
     — Мы сейчас до этого дойдем, — заверила я его, присаживаясь рядом. — Сначала у меня к тебе вопрос. Когда Наследница добралась до тебя, это был шантаж или подкуп?
     Я видела отрицание на его лице, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, я приложила палец к его губам. Он, казалось, был глубоко оскорблен этим поступком, но мне было все равно. Постоянные снисходительные пренебрежения выводили его из равновесия, а я нуждалась в них, чтобы и дальше подталкивать его в нужную мне сторону.
     — Прежде чем ты что-нибудь скажешь, Рашид, — сказала я. — Я просто хочу, чтобы ты кое-что знал: когда я встретила Одинокого Мечника, он использовал трюк с именем. Это позволяло ему улавливать, когда люди лгут. Угадай, что я первым делом попросила показать мне своего учителя?
     На самом деле я не знала трюка Мечника. Блэк не смог воспроизвести его, хотя он был достаточно хорош в чтении людей, чтобы это не имело реального значения. Я еще не была близка к этому уровню, но до сих пор мне удавалось врать как торговец колесницами Меркантиса.
     — Подкуп, — процедил комиссар сквозь стиснутые зубы.
     Я вздохнула.
     — Ты не облегчаешь мне задачу, Рашид, — сказала я ему. — По крайней мере, я могла бы посочувствовать шантажу.
     — Я бы сделал это бесплатно, учаффе, — усмехнулся он.
     — О, тебе действительно не следовало этого говорить, — поморщился Бестия.
     — Ты когда-нибудь замечал, что на расовые оскорбления всегда налегают тагребы? — задумалась я — Думаю, самое время перейти к тому, что касается печати. У трибуна снабжения Бестии вон там уже готовы для вас все документы. Все они нуждаются в небольшом количестве расплавленного воска и вас, чтобы завизировать.
     — И как же ты думаешь заставить меня это сделать, Кэллоу? — рассмеялся чиновник, превозмогая панику и обнаружив нечто, отдаленно напоминающее позвоночник. — Пытки? В тебе этого нет. Почему бы тебе просто не уйти отсюда и не избавить себя от еще большего смущения?
     Я ласково похлопала его по плечу.
     — Ты прав, я не занимаюсь пытками, — согласилась я. — Даже сейчас я считаю это варварством.
     Я поднялась на ноги.
     — Позвольте представить вам капитана Разбойника, — сказала я. — Он ужасный зелёный варвар.
     Гоблин злобно ухмыльнулся мне, желтые глаза наполнились ликованием. Он наслаждался подобными театральными эффектами в совершенно нездоровой степени.
     — Вы говорите самые приятные вещи, босс, — заметил он.
     Я снова обратила внимание на Рашида, лицо которого застыло.
     — В Кэллоу есть одна старая история, — сказала я чиновнику небрежным тоном. — Это про рыбака, который поймал в сеть волшебную рыбу и обнаружил, что она умеет говорить. Она предлагает ему три желания, если он отпустит ее. Тут есть формула, как во всех сказках: рыбак должен закрыть глаза и произнести свое желание вслух.
     Я взяла перчатки и осторожно надела их.
     — Вот что я собираюсь сделать, комиссар Рашид. Я скажу свое желание вслух и оставлю тебя в этой комнате с Разбойником.
     Мои глаза заледенели.
     — И у меня такое чувство, что, когда я вернусь, на этих бумагах будет печать, — закончила я.
     Глаза Рашида метнулись к Разбойнику.
     — Он просто гоблин, — усмехнулся он, хотя я видела страх в его глазах.
     — Мне говорили, что этот гоблин держит в рюкзаке банку с глазными яблоками. Буду с тобой откровенна, Рашид: в данный момент я немного боюсь спрашивать, чьи они.
     Брови капитана гоблинов поползли вверх.
     — Как ты вообще… , Хакрам, ты трепло!
     Высокий орк не раскаиваясь почесал подбородок.
     — Я не понимаю, почему люди продолжают мне что-то рассказывать, — признался он.
     Я прочистила горло.
     — На этом, я думаю, мы закончили. — Я улыбнулась комиссару. — Увидимся через колокол, Рашид. Разбойник, постарайся не устраивать слишком большой беспорядок. Я не знаю сколько здесь платят уборщикам, но этого определенно недостаточно, чтобы справиться с этим.
     Я пробормотала себе под нос первые ноты старой песни таверны Лауэра и повернулась, чтобы уйти. Раз, два, три, четыре…
     — Подожди!
     О, хорошо. У меня не было никакого реального намерения подвергать кого-либо пыткам, поэтому, если бы он назвал это блефом, мне пришлось бы применить что нибудь иное. Я повернулась к комиссару, все еще улыбаясь. Он смотрел, как Разбойник разворачивает на столе что-то похожее на набор саперных инструментов, и его глаза побелели от ужаса.
     — Вы хотите мне что-то сказать, комиссар? — поинтересовалась я.
     — Просто отдай мне эти дьяволовы бумаги, Кэллоу, — прошипел он. — Я подпишу их.
     Я жестом велела Бестии принести бумаги, а Разбойник позволил мужчине подняться на ноги. Гоблин надулся, вид этого, пожалуй, был самым ужасным, что я видела за последние две недели. В считанные мгновения расплавленный воск оказался на бланке заявки, и комиссар использовал императорскую печать. Припасы Пятнадцатого для марша были обеспечены.
     — Если бы вы сделали это с самого начала, — заметила я, — не было бы никакой необходимости во всех этих неприятностях.
     — Убирайся отсюда, самодовольное Отродье Стены, — устало ответил он. — Ты получила, что хотела.
     Я нахмурилась, краем глаза наблюдая, как Бестия убирает бумаги в футляр для свитков.
     — Это уже дважды, — заметила я. Чиновник нахмурился. — О чём ты говоришь?
     — Дважды вы использовали расовый эпитет, обращаясь ко мне, — уточнила я. — Мне нравится думать, что я терпеливая женщина, Рашид.
     Бестия громко фыркнул.
     — … но я так терпимо отношусь лишь к глупостям, — закончила я, не обращая на него внимания. — Адъютант, сломайте этому человеку два пальца.
     — Есть, мэм, — проворчал Хакрам, делая шаг вперед.
     — Ты… ты не можешь, — запинаясь, проговорил Рашид. — Ты уже получила, что хотела.
     — Дело не в вас, комиссар, — спокойно сказала я. — Во всяком случае, ничего личного. То, что я делаю, — это учу имперскую бюрократию следить за своим языком вокруг меня. Я не жду, что ты перестанешь быть расистом, я не настолько самонадеянна. Но я ожидаю, что вы будете вежливы. Я думаю, ты запомнишь это, если мы когда-нибудь встретимся снова.
     Черный плащ закружился вокруг меня, когда я резко повернулась и направилась к двери, игнорируя звук чьего-то сломанного большого пальца, за которым последовал хриплый крик.
     ☠
     К тому времени, как мы вернулись в штаб-квартиру Пятнадцатого, вот-вот должен был прозвенеть полуденный колокол. Когда я впервые узнала, что Легиону запрещено находиться в столице, я почти ожидала, что в конце концов окажусь в Пустошах. Предпочтительно с возведенными крепостными валами и постоянным полным наблюдением, потому что там была какая-то гадость. К счастью, это был не первый случай, когда один из Легионов должен был быть размещен рядом с Атером, не нарушая закон: в миле к северу от города было несколько полу постоянных лагерей. Они были, как сообщил мне Хакрам, там, где Империя обычно собирала свои армии для вторжения в Кэллоу. Ирония в том, что девушка из Лауэра командует одним из них, казалась восхитительной. Каменные стены с возвышающимися над ними сторожевыми башнями появились в поле зрения задолго до того, как даже мое именное зрение смогло разглядеть стоящих на них легионеров. Прогулка была долгой, но я отказалась взять Зомби с собой, предпочитая остаться пешком, как и остальные мои спутники.
     — Не понимаю, почему Предатель был так популярен, — сказала я Бестии, когда мы приблизились к воротам. — Я имею в виду, что он предал почти всех, кто когда-либо имел с ним дело.
     — Надо признать, что он был совершенно безумен, — согласился тагреб трибун. — Но что касается Императоров Ужаса, то он был одним из лучших.
     — Что-то я не припомню, чтобы он чего-то добился, — ответила я. — И после чего-то вроде Войны Тринадцати Тиранов и Одного, должно быть, пришлось много восстанавливать.
     — Это та же самая причина, по которой западные люди любят Бардов, — хрипло произнес Хакрам. — Он был до смешного неэффективен.
     — Он сумел предать злодея по прозвищу Предатель, Оруженосец, ухмыльнулся Бестия. — Надо отдать ему должное: у него был только один трюк, но в нем он был великолепен.
     Я закатила глаза.
     — Я была бы более впечатлена, если бы он правил дольше десяти лет. Глупость не то, что можно использовать как фундамент.
     — Но завершение истории нельзя не уважать, — задумчиво произнес Разбойник. — Я имею в виду, отравить себя и повесить это на сотню разных людей? Человек знал, как уйти со сцены.
     У каждого народа были свои народные фигуры, когда дело доходило до этого. В Кэллоу самой популярной была, вероятно, Элизабет Олбан, Королева Клинков — у которой было так много историй, связанных с ее Именем, что хронологически для нее было невозможно пережить все из них — но было много героев с красочными легендами, связанными с ними. Мне просто было трудно понять, почему такие, как Император Ужаса Вероломный, так популярны здесь, в Праэс.
     — Я бы подумала, что правители на вроде Торжествующей…
     Я замолчала, когда все трое моих спутников прижали кулаки ко лбу и пробормотали: Пусть она никогда не вернётся.
     — Ладно, — нахмурилась я. — Что это значит? Это не первый раз, когда я вижу, как люди делают это, когда она упоминается.
     Бестия поморщился.
     — Ты ведь знаешь, что у праэс нет молитв?
     Я приподняла бровь. Мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к мысли, что нет организованной религии для Богов Внизу, после того как я была воспитана на еженедельных проповедях в Доме Света. Отношения с Богами Внизу были глубоко личным делом, редко более распространенным, чем семья, имеющая общую святыню. Время от времени появлялись культы, но Блэк сказал мне, что Башня взяла за правило разгонять их. Не из-за религиозной нетерпимости, объяснил он, а потому, что у них была история нарушения имперских ограничений на человеческие жертвоприношения. Было немного неприятно думать, что имперская бюрократия может быть меньшим Злом.
     — Конечно, — буркнула я.
     — Это молитва, Кэтрин. Во всяком случае, настолько близко, насколько это возможно, — сказал Хакрам. — Всякий раз, когда произносится её имя, любой, кто не дурак, обращается к Богам Внизу, чтобы убедиться, что ей никогда не удастся вернуться в Творение.
     Я нахмурилась еще сильнее, хотя часть меня слегка развеселилась, когда я вспомнила, что Блэк никогда не использовал молитву, когда говорил об Императрице.
     — Это… возможно? — наконец спросила я.
     Разбойник усмехнулся.
     — Это ты мне скажи, босс. Когда она сдохла, несколько ее Легионов погибли вместе с ней. Скорее всего, они оказались в одном и том же месте. Старушка добивалась большего с меньшими силами.
     Ха. Ну, это определенно входило в список вещей, о которых я спрошу своего учителя в следующий раз, когда он будет поддатым. Не то чтобы не было прецедента, чтобы смертный захватил одну из Преисподних, хотя слово смертный было немного неправильным, когда дело касалось Мёртвого Короля.
     Я сделала себе мысленную заметку как можно скорее поднять эту тему, пока перед нами открывались ворота лагеря. Горстка легионеров на сторожевых башнях по бокам от них отсалютовала, когда мы проходили мимо, и я ответила кивком, старательно ничего не выражая. Даже спустя несколько месяцев после того, как Пятнадцатый был сформирован, я все еще удивлялась, видя кэллоу в доспехах Легиона, когда бы я ни сталкивалась с ними. А я часто сталкивалась с ними: почти половина моих войск прибыла из вербовочных лагерей в Кэллоу, некоторые из них даже были переведены из других легионов, когда мой собственный был официально сформирован.
     Я бы не поверила, что это совпадение, даже если бы Блэк прямо не признался, что это он все устроил. Почему мой учитель устроил это, оставалось неясным. Рыцарь никогда ничего не делал без полудюжины причин, большинство из которых знал только он сам. Сначала я думала, что он делает мне одолжение, но включение кэллоу в Пятнадцатый легион оказалось… чем-то вроде вызова. Ссоры между солдатами были обычным делом в течение первых нескольких недель, хотя Верес жестоко расправилась с нарушителями спокойствия и сумела положить этому конец. Расовая напряженность, к сожалению, все еще оставалась высокой. Я ожидала, что они будут в основном из более консервативных элементов сонинке и тагреба, но мои земляки кэллоу оказались такими же плохими. В этом был какой-то извращенный смысл. Более респектабельные люди не из тех, кто записывается на службу в Легионы Ужаса. Ядро моих новобранцев кэллоу состояло из воров и убийц, которые избежали петли, добровольно вызвавшись на службу, и мало кто из них был действительно рад оказаться здесь.
     Ситуация была очень близка к общей драке, когда гоблинские элементы Пятнадцатого начали серию пограничных злобных розыгрышей, нацеленных на новоприбывших. Это была, как позже сказала мне Мастерящая, традиция легионов. Ритуал дедовщины, призванный заставить новобранцев заслужить свое членство в рядах. Кэллоу рассматривали их как личные нападения, и несколько легионеров — как гоблинов, так и людей — оказались в палатке целителя после стычек. Единственное хорошее, что из этого вышло, было то, что все раненые настаивали на том, что они оказались со сломанными костями из-за несчастных случаев на тренировках, вместо того, чтобы признать, что они сражались, разделяя общее недоверие к власти, когда пришло время раздавать наказания. Я провела не один вечер, обсуждая эту тему со своим Легатом, но Верес почти не беспокоилась. Она верила, что Пятнадцатый соберется вместе после первого крупного сражения, невзирая на предыдущие трения.
     Лично я думала, что большая часть проблемы была связана с тем, что не было офицеров Кэллоу выше по званию, чем сержант. К сожалению, быстрого решения этой проблемы не было: единственными людьми из Королевства, которые прошли Военный Колледж, были деорайт, и никто из них не остался служить в Легионах после этого. Я не могла назначить легионера из рядовых в лейтенанты только за то, что он был кэллоу, когда у меня были действительно квалифицированные кандидаты из других народов, доступных мне. Потери в боях позволят продвигаться по службе, как бы неприятна ни была эта мысль. Посмотрим, сумеет ли кто-нибудь отличиться настолько, чтобы заслужить повышение по службе. Разбойник отделился от группы через несколько мгновений после того, как мы вошли, вернувшись к своему отряду, но Хакрам и Бестия последовали за мной к обнесенному стеной бастиону, служившему центром операций Пятнадцатого.
     Как мой адъютант, Хакрам был, официальным выступающим в качестве моего представителя в Легионе. С практической точки зрения, он в основном информировал меня об отчетах и обрабатывал большую часть документов, которые для меня приходили. Трибун снабжения Бестия, с другой стороны, был частью Генерального Штаба Верес. Он служил начальником отдела снабжения и логистики Пятнадцатого. По-видимому, было принято называть офицера в его должности квартирмейстером, хотя это и не было его официальным титулом. Пара орков — оба из бывшего Крысиного Отряда — стоявшие у дверей бастиона отсалютовали, когда мы проходили мимо, и провели нас в комнату, где уже собралось большинство старших офицеров Пятнадцатого. Несколько старых гобеленов покрывали грубо обтесанные стены, их цвета давно выцвели, хотя они были тщательно очищены от пыли. Большой каменный стол, занимавший центральное место в комнате, был покрыт картой южного Кэллоу, железными статуэтками, размещенными там, где располагались Шестой и Девятый Легионы как гласили последние депеши. Четыре медных рыцаря были расставлены в тех местах, где уже вспыхнули стычки между войсками герцога и легионами.
     Легат Верес замолчала, как только мы вошли, и перевела взгляд на меня. Три других человека в комнате сделали то же самое через мгновение. Коммандер Хун была примерно среднего роста для огра, что все еще значало, что ей приходилось неловко сгибаться, чтобы не удариться головой о потолок. Спокойная безмятежность в ее глазах контрастировала с грубым выражением ее лица, намекая на проницательный ум, скрывающийся за ним. Хун Эгельдотир была капитаном Тигрового Отряда еще в Колледже, и ее очень рекомендовали мне Верес и Хакрам. Рядом с ней, постукивая пальцами по камню, стоял коммандер Наук. Он послал мне веселую улыбку, подтолкнув одну из фигур рыцарей на полдюйма вперед, когда Верес не смотрела. О, это сведет ее с ума, когда она это заметит. Наук был, подумала я, немного ублюдком. Но он был моим ублюдком, и это все меняло.
     Если командир орков был моим созданием, то нельзя было отрицать, что штабной трибун Айша Бишара принадлежала Верес. Заполучить бывшего тагребского капитана в свой штаб было пока единственной услугой, о которой просила меня мой легат. Я поставила себе целью довести дело до конца: чем глубже в моих долгах будет Верес, тем лучше. Кроме того, она была слишком профессионалом, чтобы обращаться с такой просьбой, если не считала, что Пятнадцатому это пойдет на пользу. Я отправила запрос Блэку, и в течение двух колоколов бюрократическое волшебство Писца позаботилось о том, чтобы Айша была одной из моих.
     — Леди Оруженосец, проскрежетала Верес. — Я так понимаю, все прошло хорошо? — Я подавила дрожь от официального обращения, которое она настаивала продолжать использовать. В некотором смысле я предпочитала, когда она постоянно оскорбляла меня, в основном потому, что общение было более честным. Но с того самого момента, как Пятнадцатый был официально сформирован, она стала ужасно формальной по отношению ко мне, и никакие уговоры не смогли отучить ее от этой привычки.
     — Ну, — задумчиво протянула я. — В обозримом будущем меня не будут приглашать ни на какие светские мероприятия, но у нас есть документы.
     Командир Наук расхохотался, толкнув Айшу локтем в бок — она посмотрела на него так, словно он только что плюнул на шелковое платье, и тихонько наступила ему на ногу. Его ботинки со стальными набойками были достаточно толстыми, чтобы он даже не заметил этого.
     — Ты что же, обошлась с ними по-старому? — хихикнул орк.
     — А если ничего не взорвётся, это действительно оригинальный подход Кэллоу? — поинтересовался Бестия.
     — У того, кто произведет на вас впечатление смешного, есть место в самой глубокой Преисподней, квартирмейстер, — проворчала Верес. — Когда мы получим пайки?
     — Они будут на наших складах еще до наступления ночи, — ответил Бестия, ничуть не обидевшись. — Похоже, я неправильно запомнил действительное число солдат в Пятнадцатом, так что в итоге мы получим некоторый избыток.
     Не зря красавец тагреб был нашим Трибуном Снабжения. У него был способ получить в свои руки все, что нам было нужно, и даже немного больше, независимо от того, сколько бюрократии стояло у него на пути. Я уже подумывала спросить его, как именно ему это удалось, но ящик с летним вином Вейла появился в моих комнатах раньше, чем я успела. Как он вообще узнал, что это мой любимый напиток, было загадкой, как и то, как он получил его в свои руки, когда сам Вейл в настоящее время был одним из главных оплотов восстания.
     — Полезно, — мягко произнесла Хун, ее голос был удивительно нежным для женщины ее роста. — Мы можем торговать с другими легионами по пути на фронт.
     — Главное — осторожность, — пробормотала Айша. — Кое-что из этого допустимо, но формально это противоречит правилам.
     Я дала понять всем своим старшим офицерам, почему мы должны следовать правилам Легиона, по крайней мере, внешне. Неизвестно, где у Наследницы были друзья, которые только и ждали, чтобы поднять шум.
     — О, ты же меня знаешь, — улыбнулся Бестия. — Благоразумие — мое второе имя.
     Айша закатила глаза, чтобы не провоцировать дальнейшие шутки.
     — Мы будем готовы выступить завтра, легат? — Спросил Хакрам, возвращая разговор в нужное русло, прежде чем мне пришлось вмешаться.
     — Больше никаких проблем быть не должно, — согласилась Верес. — Мы выдвинемся с рассветом.
     — Неплохо, — промурлыкала я. — Значит, это будет наше последнее совещание в лагере. Это похоже на то, что должно быть отпраздновано напитками. Но только одну чашу, мне скоро надо будет идти.
     Верес нахмурилась, когда Хакрам прошел мимо неё, чтобы взять графин с вином. — У вас назначена еще одна встреча?
     Я поморщилась.
     — Я получила вызов в Башню. Императрица просит, чтобы мы поговорили.
     Волна любопытства пробежала по моим офицерам.
     — Сегодня нет бала, так что, я полагаю, это будет приватная аудиенция? — прощупал почву штабной трибун.
     — В сообщении ничего не сказано, — ответила я. — Просто на всякий случай, Айша, не возникнет ли проблем с тем, что я ношу доспехи? На самом деле у меня нет придворного платья.
     Аристократка из тагреба покачала головой.
     — Если вас вызвали в качестве Оруженосца, военная одежда вполне уместна. Во всяком случае, вы слишком молоды для обычных вкусов Императрицы.
     Я приподняла бровь.
     — Я не знала, что Малисия склонна к женщинам.
     Айша пожала плечами.
     — Она не добавляла мужчин в императорский сераль со времени своего вознесения, так что это нынешнее мнение.
     Мои глаза сузились от отвращения.
     — Она сохранила сераль? Плачущие Небеса, она была наложницей. Ей следовало бы знать лучше.
     Штабной трибун, не дрогнув, встретила мой взгляд.
     — При всем моем уважении, миледи, ваша сущность кэллоу проявляет себя. Императорский сераль — это прежде всего политическое учреждение. Конечно, Малисия сохранила его.
     — Я не вижу ничего особенно политического в том, чтобы держать женщин, с которыми можно было бы спать, Бишара, — категорично ответила я.
     — Это потому, что ты думаешь, что все дело в сексе, — резко ответила она. — Это не так. Консорты делят ложе с Тираном только по собственному желанию. Высокие Лорды и Леди посылают родственников в сераль, чтобы открыто поддержать правителя или оказать влияние. Традиционно это способ для Императора или Императрицы оставить людей неподходящего происхождения при дворе, не проходя через бюрократию.
     — Традиционно, — тихо повторил Бестия. — Не будем забывать о Подлом, и он был не первым.
     — Держи свою личную позицию подальше от этого, Хасан, — резко возразила Айша. — То, что Император Подлый превратил свой сераль в какую-то… грязную сексуальную темницу, было признаком того, что он потерял способность править, и он заплатил за это своей жизнью.
     Я подняла руку.
     — Ладно, хватит. Я не знала, что в этом есть нюансы, иначе, очевидно, не была бы так катеогорична. Я полностью намерена продолжить эту дискуссию в другой момент, Айша, поскольку это кажется вопиющей дырой в моем политическом образовании. Но сейчас явно не он.
     — Завтра мы покидаем Атер, — сказала Верес, окидывая взглядом всех офицеров. — Так что оставляем политику в покое.
     Это был не вопрос. Мы схватили чаши и разлили вино, багровое как Пустошь. Я подняла чашку.
     — За Пятнадцатый, — объявила я.
     Наук рассмеялся.
     — Мы снова идем на Запад, — процитировал высокий орк на языке мтетва.
     — Ведя ту же самую старую войну, — эхом отозвались мы, звякнув чашами.
     Хорошо, что никто из нас не произнес оставшуюся часть знаменитого стиха.
     Вперед, к полям Кэллоу,
     Быстрая смерть и неглубокие могилы.

Том II / 002 : Потребность

     — Самый близкий эквивалент императорского двора, который я нашла, — это засунуть руку в сумку, которая может быть полна драгоценностей, но в большинстве случаев полна бритвенных лезвий. — Отрывок из личных воспоминаний Императрицы Ужаса Пагубной Второй
     Двухсотый уровень Башни был на удивление, ну, не ужасающим.
     Правда, в обстановку было вплетено больше черепов, чем мне было комфортно наблюдать, но будуар, куда меня проводили, пока Малисия не была готова принять меня, был довольно удобным. Кресла были спроектированы так, чтобы в них могли разместиться люди в латных доспехах, словно для меня, и слуга услужливо поставил графин с чем-то похожим на хорошее лисское вино. Мое сердце разрывалось от того, что я не могла налить себе чашу, но в последний раз, когда я ступила в Башню, все доступные напитки были отравлены, и я не собиралась повторно рисковать ради выпивки. Сидя в одиночестве в комнате и ожидая одну из самых могущественных женщин в Калернии, я становилась более чем беспокойной.
     Не броня заставляла меня чувствовать себя неловко: дьявол раздери, это был мой стандартный наряд в эти дни. Кроме того, Хакрам позаботился о том, чтобы её отполировали, даже если эта мысль никогда не приходила мне в голову, потому что мой фаворит был проклятым принцем среди адъютантов. Я даже привыкла к плащу, хотя всё, что я делала, казалось слишком театральным. И меч… ну, по крайней мере, это была гоблинская сталь. Я могла бы обойтись и без гоблинских огненно-зелёных колокольчиков, в виде которых мой учитель вылепил навершие, но я уже привыкла быть вооруженной. Кроме того, от сомнительного чувства юмора Черного Рыцаря никуда не деться.
     Эта мысль была гораздо приятнее, чем несколько месяцев назад. Проблема с Блэком, как я выяснила, заключалась в том, что он был симпатичным монстром. Было трудно оставаться такой же осторожной, как я должна была быть рядом с ним, когда он постоянно старался изо всех сил облегчить мне жизнь. Воспоминания о том дне в Саммерхолме, когда я увидела его истинное лицо, оставались свежими, но они боролись с вечерами, вроде того, когда мы вдвоем стояли под дождем, и он был почти… успокаивающим. Во всяком случае, настолько успокаивающим, насколько это вообще возможно.
     Конечно, он манипулировал мной, но это не означало, что его действия не были искренними. Он и вполовину не был бы таким хорошим манипулятором, если бы не это. Чем дольше я проводила время с учителем, тем более разумными казались его действия, и это пугало меня больше всего.
     — Я могу любить его и все ещё считать своим врагом, — мысленно сказала я себе. Я прошлась по комнате, следуя за рельефом какой-то древней битвы. На этот раз праэс, казалось, заняли оборонительную позицию, но я не узнала поле боя. Двойной колокол династии Фэрфаксов был среди знамен атакующих, но было еще с полдюжины других геральдических знаков, с которыми я была незнакома.
     — Четвёртый Крестовый Поход, — раздался голос у меня за спиной.
     Моя рука тут же опустилась на меч, когда я повернулась, но женщина, стоявшая передо мной, была безоружна. Не служанка — на ней не было ливреи Башни, — но я не могла припомнить, чтобы видела ее здесь в последний раз. Не то чтобы это много значило.
     — Прошу прощения? — ответила я через мгновение.
     — Это изображение Императора Ужаса Ужасного, изгоняющего Четвертый Крестовый Поход, — повторила женщина.
     Ах. Геральдика, которую я не узнала, должно быть, принадлежала Королевствам Крестоносцев, на уничтожение которых Второй Ужасный потратил свою жизнь. Я на мгновение задержалась, чтобы получше рассмотреть незнакомку. Смуглая кожа и коротко заплетенные волосы, типичные для сонинке высокие скулы и почти золотистые глаза. Ее туника была темно-зеленой и с высоким воротником — мода, которую я раньше заметила на улицах Атера. Не то чтобы все это помогло мне понять, с кем, дьявол раздери, я разговариваю. Я откашлялась.
     — Значит, мне пора идти? — поинтересовалась я.
     Женщина легонько покачала головой, потянулась к одной из чаш рядом с графином и налила себе.
     — Восстание Льеса осложнило сбор налогов в Кэллоу в течение года, Малисия будет улаживать детали еще некоторое время, — ответила она. — Кстати, оно не отравлено, если тебе интересно.
     Словно желая придать своим словам убедительность, она сделала маленький глоток из чаши. Я приподняла бровь. Моей первой мыслью было, что я, возможно, имею дело с сильно замаскированной версией Малисии, пытающейся проникнуть в мои мозги до того, как мы встретились, но с каждым мгновением это становилось все более маловероятным. Значит, она была кем-то вроде служанки? С тем же успехом можно подыграть ей. Есть причина, по которой Блэк научил меня трюку с Именем, чтобы выжечь основные яды из моего организма. Я шагнула через комнату и налила себе чашу собственноручно.
     — А кто ты? — спросила я, сделав глоток и позволив сладкому мускусному вкусу наполнить мой рот.
     Женщина улыбнулась, ловко усаживаясь в одно из кресел.
     — Не важно, — ответила она.
     — Значит, Злодей, — проворчала я. — Только они, кто так уклончиво относятся к своим обязанностям.
     И все же я не чувствовала, что от нее исходит Имя. О, этот конкретный трюк не был совершенным — мне еще не удалось ничего получить от Писца, и Блэк мог бы исчезнуть для меня, если бы он сосредоточился — но в данном случае расстояние было небольшим. Мой уровень настороженности поднялся на ступеньку.
     — У меня нет Имени, так что можешь не щуриться, — ответила она сухо и весело.
     Я кашлянула, чтобы скрыть смущение.
     — Ты действительно собираешься сделать из этого игру в угадайку? — поинтересовалась я.
     — Думаю, это один из способов скоротать время.
     Она чопорно сложила руки на коленях.
     — Ты можешь считать меня той для Малисии, кем Писец является для Амадея.
     Я нахмурилась.
     — Секретарь?
     — Шпионка, — поправила она. — Давайте не будем притворяться, что Писец не управляет одной из крупнейших информационных сетей на континенте.
     — Не уверена, что должна признаться в этом вслух, — проворчала я. — Полагаю, у тебя есть имя? Неважно — слишком неудобно.
     Она усмехнулась.
     — Можешь звать меня Имэ, — ответила она.
     Я приподняла бровь.
     — Терпение на мтетва, — заметила я. — Это фальшивое имя, если я хоть что-нибудь понимаю.
     — Секреты — мое ремесло, — сказала она. — Вряд ли будет прилично, если я назову свое настоящее имя при нашей первой встрече.
     Я хмыкнула себе под нос и отказалась продолжать этот разговор. Если мой последний вечер в Башне и научил меня чему-то, так это тому, что если я буду играть в придворные игры, то проиграю. Определенно. Лучше держаться тех полей боя, где я чего то стою.
     — Кэтрин Обретенная, — представилась я, прекрасно понимая, что если она действительно та, за кого себя выдает, то вряд ли она уже этого не знает.
     — Интересно, — пробормотала Имэ.
     — Почему это? — осторожно спросила я.
     — Большинство людей с Ролью представляются по Имени, — отметила она. — Интересно, связано ли это несоответствие с твоим происхождением?
     — Я уверена, что я не первый злодей кэллоу, — проговорила я сквозь стиснутые зубы.
     — Вряд ли, — признала Имэ. — И все же злодеи Кэллоу обычно были связаны с кэллоуэйским шаблоном: чересчур амбициозные дядюшки, разжигающие войну командиры. Для девушки, родившейся в Лауэре, стать Оруженосцем — преимущественном праэсийским Именем — беспрецедентно. Во многих отношениях ты устанавливаешь стандарт для любого, кто пойдет по этому же пути.
     — Я уверена, что в этом есть смысл, — решительно ответила я. — если ты соблаговолишь перейти к конкретике.
     Имэ пожала плечами.
     — Я пытаюсь понять, почему Амадей выбрал тебя своей ученицей. Твои оценки по предметам в приюте не были особенно замечательными — я читала твое эссе о Лисерианских войнах, и оно было довольно небрежным.
     О Боги, я не могла поверить, что домашнее задание, которое я написала в подпитии в задней комнате Крысиного Гнезда, оказалось в руках грёбаной главы шпионов Империи. Я заставила себя оставаться невозмутимой.
     — Не думаю, что он выбрал меня из-за моей успеваемости, — сказала я.
     — М-м-м, да, — промурлыкала Имэ. — Твой рейтинг в Яме говорит о тебе гораздо больше. И, конечно, предупреждающий знак. Это была одна из причин, по которой твой файл был помечен, наряду с твоими антиобщественными наклонностями.
     — Я не антисоциальна, — возразила я, прежде чем смогла сдержаться. — Я просто… Неважно, не стоит спорить. Что это вообще значит, мой файл был помечен?
     Я даже не потрудилась обратить внимание на тот факт, что каждая собака, казалось, знала, что я была частью нелегальной подпольной боевой группы. Дьявол раздери, Счетоведка, что за шоу ты вела?
     — Тебя считали потенциальной героиней, — сообщила мне Имэ. — Твой явный интерес к Военному Колледжу был смягчающим фактором, но агенты Башни все равно следили за тобой.
     Я не была уверена, как на это ответить, но была избавлена от усилий выяснить это, когда вдалеке прозвенел небольшой гонг, и шпионка грациозно поднялась на ноги.
     — Малисия, кажется, закончила, — сказала она. — Не последуете ли вы за мной, леди Оруженосец?
     — У меня есть выбор? — я прикусила губу и последовала за ней. Будуар вел в большую прихожую, обшитую деревянными панелями, но мы шли слишком быстро, чтобы я могла остановиться и полюбоваться интерьером. Дверь в конце комнаты открывалась в большую комнату, в той же классической архитектуре праэс.
     Полированный чёрный мрамор повсюду, с редкими золотыми инкрустациями, сияющими в свете свечей. Большие окна с тонированными стеклами в задней части комнаты пропускали угасающий солнечный свет, отбрасывая красные и золотые тени на длинный прямоугольный стол, занимавший середину комнаты. Во главе комнаты, сидя в кресле, достаточно показном, чтобы претендовать на трон, восседала Императрица Ужаса Малисия, Первая по Имени. Я склонила голову.
     — Ваше Ужаснейшее Величество, — приветствовала я ее.
     Почтение, но не коленопреклонение. Желание было, но я помнила, как стояла вдвоем со своим учителем, окружённая нашими врагами. Мы не встаем на колени. Эти слова все еще вызывали дрожь у меня по спине, когда я думала о них. Императрица рассмеялась — звук был таким же чарующим, каким я его помнила.
     — В этом нет необходимости, Кэтрин, — мягко сказала она. — Это частная аудиенция.
     — Формально, — заметила Имэ, — это заседание Имперского совета. Два члена из пяти — необходимый кворум.
     Малисия закатила глаза, глядя на главу шпионов.
     — Я вижу, ты наливаешь себе вина, дорогая.
     Я позволила шутке пройти мимо меня, не комментируя, все ещё не уверенная в том, как именно мне следует к ним относиться. Или даже почему я вообще оказалась здесь. Неужели так сложно упомянуть о причине вызова? Я молча изучала тирана, пытаясь понять ее намерения. Практически всё, что я могла сказать, это то, что женщина была великолепна, о чём я уже и так знала. Однако она не привлекала к себе такого внимания, как при дворе. Отчасти это, должно быть, было связано с тем, что на ней было гораздо менее яркое зеленое платье того же оттенка, что и туника Имэ, но это было не всё. Не то чтобы она была менее эффектной, просто… Это не так трудно игнорировать. Мои пальцы едва заметно сжались. Настолько тонкая манипуляция, что фитиль подозрения разгорелся сам собой. Имэ заняла кресло слева от Малисии, немедленно начав барабанить по подлокотнику.
     — Ваше величество, — начала я.
     Императрица подняла бровь.
     — Малисия, — поправила она меня. — Мы с тобой еще долго будем работать вместе, Кэтрин. Я обнаружила, что чрезмерная формальность в таких случаях является помехой.
     — Малисия, — повторила я с гримасой. Боги, это было странно. — Надеюсь, я не слишком дерзкая, но я понятия не имею, зачем я здесь.
     Прелестное личико в форме сердечка на мгновение оставалось непроницаемым, затем она выдавила улыбку. Печально покачав головой, она повернулась к Имэ.
     — С таким же успехом она могла бы быть его дочерью, — сказала Императрица.
     Имэ ухмыльнулась.
     — Кожа, конечно, другого оттенка, но сходство есть.
     Я тихонько поперхнулась языком.
     — Прошу прощения? — успела прохрипеть я.
     Малисия лениво махнула рукой.
     — В Империи есть аристократы, которые с радостью убили бы своего первенца за возможность обсудить со мной погоду, моя дорогая. Похоже, Амадей передал тебе больше, чем я думала.
     Я прикусила щеку изнутри.
     — Мои извинения, я не хотела…
     — Никто не обижается, леди Оруженосец, — прервала меня Имэ. Интонация, с которой она произнесла последние слова, была почти насмешливой.
     Я уставилась на нее.
     — Простите меня за то, что я немного нервничаю в присутствии проклятой Императрицы Ужаса Праэс, леди Имэ.
     Я начала морщиться еще до того, как слова слетели с моих губ. Моя вспыльчивость в один прекрасный день меня убьет. Дьявол раздери, может быть, даже сегодня. Малисия тонко усмехнулась.
     — Леди Терпение? Не слишко ли буквально, дорогуша? — сказала она.
     Имэ выглядела слегка обиженной.
     — Я имперская шпионка. Мне нужно защитить мистику.
     — Прибереги это для немытых масс, — ответила Императрица. — Возможно, они действительно будут впечатлены. Тем не менее, Кэтрин, возможно, это не самый мудрый поступок — проклинать правителя в лицо. Мы не взываем к Богам так небрежно в Праэс, как это происходит в Кэллоу.
     — Я, э-э, запомню это, — пробормотала я, слишком довольная тем, что моя вспышка не вызвала большей реакции, чтобы выдать что-то более осмысленное.
     Императрица улыбнулась.
     — Мой вызов не был формальным приглашением ко двору, как это бывает. В последнее время мы обе были очень заняты, но я хотела, чтобы мы встретились лицом к лицу, прежде чем ты уедешь в Кэллоу.
     Хорошо, что на этот раз она не назвала его провинцией. Мой контроль лица еще не был достаточно хорош, чтобы скрыть обиду, которую это могло бы вызвать.
     — Ты когда-нибудь задумывалась, почему твой учитель взял тебя в ученики? — тихо спросила Малисия.
     И точно так же на нее обрушилась вся тяжесть моего внимания. О, я и сама удивлялась. Не раз этот конкретный вопрос не давал мне спать по ночам, наряду с беспокойством, что я играю в какой-то более великий план, который у него был в работе.
     — Этот вопрос приходил мне в голову раз или два, — спокойно ответила я.
     Выражение ее лица было дружелюбным, но взгляд острым, как кинжал. Ее внешность позволяла легко забыть, что Императрица Ужаса Малисия была самым долгоживущим тираном за несколько сотен лет. Нельзя было так долго удерживать Башню, не будучи очень, очень хорошим в своей работе.
     — Амадей, без сомнения, самый талантливый пример его Имени дарованный Праэс за дюжину поколений, — сказала она как ни в чем не бывало. — К сожалению, он также нажил себе столько врагов, что через двадцать лет не сможет эффективно функционировать в качестве моего Черного Рыцаря.
     У меня кровь застыла в жилах. Это был… мягко говоря, не тот разговор, который я ожидала услышать, когда получила вызов. То, что она говорила, имело большое значение. Империе-пошатывающее значение.
     — Я знала, что у него есть враги среди знати, — осторожно ответила я. — Мне не дали понять, что ситуация настолько плоха.
     — Отчасти это наша вина, — вздохнула Малисия.
     — Он делал грязную работу для этого режима с самого начала, и цена начинает проявляться, — мягко вмешалась Имэ.
     Я почти забыла, что она здесь.
     — Каждый раз, когда нам приходилось держать в узде Верховных Лордов, — объяснила Императрица, — Амадей, так сказать, вышибал двери. Единственная причина, по которой он не получил за это нож в спину, заключается в том, что мы уже кооптировали всех наемных убийц, заслуживающих этого имени.
     — Этот момент и Ассасин обеспечивали ему крепкие тылы, — улыбнулась Имэ. — Маленькая деловая пчелка с крепким тылом.
     — Ты думаешь, он хочет, чтобы я заменила его, — выдавила я, почти боясь произнести эти слова.
     — Оруженосец должен со временем стать Рыцарем, — тихо ответила Малисия.
     Я сжала и разжала пальцы.
     — Значит, Наследница — еще один возможный преемник, — наконец сказала я.
     — Боюсь, что замыслы милой Акуа несколько грандиознее, — хихикнула Имэ.
     — Честолюбие — хорошая вещь для молодой девушки, — упрекнула ее Императрица. — И все же я боюсь, что ее чаяния не оправдаются. Эпоха Чудес закончилась, Кэтрин. Времена, когда одна-единственная сумасшедшая с летающей крепостью могла овладеть целым континентом, давно прошли. Творение нынче слишком измельчало, чтобы вознаградить приземлённый ум за славное предприятие.
     Я не видела ничего славного в сумасшедшем тиране, обрушивающем огонь на своих соседей, но в этом были все праэс. Тысячелетие, проведенное под властью злодеев, исказило их культуру до костей.
     — Вот почему тебя вызвали в Башню перед твоим отъездом, а ее нет, — продолжала Малисия. — Ты представляешь собой наследие, Кэтрин, другой способ ведения дел. Поэтому я задам тебе тот же вопрос, что и Амадею, прежде чем он помог мне получить Башню. — Императрица Ужаса наклонилась вперед.
     — Чего ты хочешь?
     Я моргнула. Я думала, что понимаю, к чему ведёт этот разговор. Несколько предупреждающих слов, еще немного обаяния, и меня отошлют, погладив по голове. Это было… Она воспринимала меня всерьез, а этого я не ожидала от дворян Пустоши. Дьявол раздери, что ты можешь сказать второй по силе женщине на континенте, спрашивающей тебя, чего ты хочешь? Я хочу, чтобы Кэллоу был свободен, и не на словах, а в реальности. Я хочу, чтобы ваши дворяне прекратили грабить землю моего рождения, как будто это их право, данное Богами. Я хочу мира, пусть даже под эгидой Башни. И в следующий раз, когда один из твоих псов выйдет за рамки дозволенного, я хочу, чтобы у меня хватило сил насадить голову на пику. Все это я могла бы ей рассказать, но это открывало слишком многое этой женщине, о которой я все еще мало знала и еще меньше доверяла.
     — Это сложный вопрос, — ответила я вместо этого с непроницаемым лицом.
     — Самый часто задаваемый, — прокомментировала Имэ.
     — Не будь несносной, милая, — вздохнула Малисия. — Я понимаю, что это неожиданно, Кэтрин, и не буду настаивать на ответе сегодня. Все, о чем я прошу, — это подумать над ним.
     Императрица Ужаса откинулась на спинку кресла, каждый дюйм ее тела стал царственным, когда она непроницаемо посмотрела на меня.
     — Это Праэс, Кэтрин Обретённая, — сказала она. — Наши пути суровы, но они не лишены изящества. Заработанная сила — твоя, и ты можешь делать с ней все, что пожелаешь. Помни об этом, подавляя восстание, которое ты привела в движение. Жертвы бессмысленны, если они не приводят к результату.
     Во второй раз с тех пор, как я вошла в комнату, кровь застыла у меня в жилах. Она знала. Она знала. Как именно… — нет, это не имело значения. Если бы она хотела моей смерти, ей не понадобились бы доказательства, и даже Блэк не попытался бы ее остановить. Я прерывисто вздохнула и склонила голову в знак признания подразумеваемого окончания приема. Имэ отодвинула стул, встала, небрежно подошла ко мне и похлопала по плечу. Я подавила желание оттолкнуть ее руку.
     — Я провожу вас, леди Оруженосец, — сказала глава шпионов. — Башня может быть довольно опасна для тех, кто не знаком с ней.
     — Не спорю, — пробормотала я, позволяя ей вывести меня из комнаты.
     Ее шаги замедлились, когда мы прошли через прихожую, дверь бесшумно закрылась за нами.
     — Ваш легион пройдет через Саммерхолм, — неожиданно сказала Имэ.
     Я посмотрела на нее настороженно.
     — Да, это единственный сухопутный путь.
     — Чернокнижник будет там, — сообщила она мне. — Как и его сын.
     Я удивленно моргнула.
     — Его сын? Я думала он…
     — Женился за инкубе? — улыбнулась она. — Да, слухи верны. Очень благовоспитанное создание, для олицетворения похоти. Они усыновили.
     — Хм, — буркнула я. — Интересно. Зачем ты мне это рассказываешь?
     — Мальчик недавно получил Имя Подмастерья, — ответила она. — Их присутствие в городе не случайно.
     Сила зовет к власти, — всегда говорил мой учитель. Мои пальцы сжались. Маг с такой огневой мощью в его распоряжении был бы довольно козырной картой, но я была в Праэс достаточно долго, чтобы знать, что предположения проложили путь к разочарованию. Или ранней могиле.
     — Я буду иметь это в виду, — ответила я.
     — После этого ты будешь знакома со всеми Бедствиями, кроме Рейнджер, — задумчиво произнесла Имэ. — Не многие могут похвастаться таким.
     Я нахмурилась.
     — Я никогда не встречала Ассасина, — заметила я.
     Она бросила на меня жалостливый взгляд.
     — Было бы ошибкой думать, что Ассасин никогда не встречался с тобой, — ответила она. Я поморщилась. И подумать только, у меня ведь уже заканчивался материал для кошмаров.
     Имэ помедлила, потом позволила мне первой пройти в будуар.
     — Один совет, Обретённая, — пробормотала она, наклоняясь ближе. — Когда люди выбирают самых опасных из окружения Амадея, они думают о Рейнджере или Чернокнижнике. Они ошибаются.
     Я сохраняла невозмутимое выражение лица и встретилась с ней взглядом.
     — Будь очень осторожна с Писцом, — прошептала она. — Никогда не позволяй ей думать, что ты представляешь для него угрозу. Если она решится, она не вызовет Адский Огонь и не придет, размахивая мечом. Однажды ночью ты просто… исчезнешь, и никто никогда не найдет тело.
     Я сглотнула.
     — Вы мне очень помогли, — ответила я.
     Я опустила следующее, что это было? невысказанным. Рука шпионки легла ей на горло, а взгляд стал отсутствующим.
     — Я в долгу перед твоим учителем, — сказала она. — Однажды он выбрал милосердие, хотя имел полное право поступить иначе. У меня вошло в привычку платить по счету при любой возможности.
     После этого мы молча вышли из Башни, каждая погруженная в свои мысли.

Том II / 003 : Цена

     — Рано или поздно Башня всегда получает своё. — поговорка Праэс
     Специи были редкостью в Кэллоу так что до Атера я пробовала только соль. Я отправила в рот еще один кусок бириани, наслаждаясь вкусом тмина и перца. Какая-то часть меня чувствовала смутную вину за то, что я так наслаждаюсь этим блюдом: количество специй, используемых для заправки риса, было бы достаточно в Лауэре, чтобы купить три блюда. Курица с карамелизированным луковым соусом, которая сопровождала его, была не совсем моей любимой — я никогда не была любителем сладостей, — но после посещения Башни я решила, что необходимо восполнить потраченную энергию. Меч и Чаша, старое пристанище Айши, за последние несколько месяцев превратилось в неофициальное место встреч для Пятнадцатого. Штабной трибун ухитрился добиться того, чтобы наши легионеры платили меньше за выпивку, — сделка, которой хозяин был более чем доволен, когда появился постоянный поток легионеров в увольнительных.
     Бестия был тем, кто познакомил меня с бириани, слегка испугавшись, когда я призналась, что понятия не имею, каков тмин на вкус. Он закатил глаза, когда Хакрам указал на странность того, что тагреб так любит готовку сонинке, указав, что делить мезе с другими легионерами — хороший способ вернуться домой с пустым желудком. По-видимому, тагреб любил готовку и блюда для общей трапезы — понятие совершенно чуждое мне. Делить тарелку с кем-то в Кэллоу было признаком глубокой близости, и делалось это на публике только горячими молодыми любовниками. И все же это был далеко не самый странный обычай, с которым я сталкивалась в Пустошах.
     Я никогда не встречалась с владельцем Меча и Чаши лично, но персонал научили узнавать меня в лицо. Как только я вошла, меня провели в отдельную комнату, останавливаясь лишь для того, чтобы я перекинулась парой слов с некоторыми из моих свободных от дежурства легионеров. Тагреб, сонинке, орки и даже гоблин — но никаких кэллоу. Мне сообщили, что у них была своя любимая таверна, которой управлял отставной член Тринадцатого Легиона. Я могла понять желание цепляться за свои традиции, но это не делало процесс менее трудным для меня. Именно в свободное от службы время завязываются дружеские отношения.
     Я отложила ложку и сделала большой глоток из кружки, тепло эля смыло последние остатки напряжения, которое оставила в моих плечах встреча с Императрицей. За этот единственный час я узнала достаточно, чтобы обдумать большую часть предстоящей кампании, и мало что из этого было хорошим. То, что Чернокнижник и его сын были в Саммерхолме, что было, по моему мнению, самой непосредственной опасностью. Несмотря на то, что этот человек был союзником моего учителя, я должна была быть очень аккуратной: люди не получали прозвища по типу Властелин Красных Небес, возделывая красивые сады.
     Ход моих мыслей был прерван тихим стуком в дверь, и я нахмурилась. Было немного рано, чтобы кто-то пришел забрать мою тарелку, и персонал не имел привычки беспокоить меня без веской причины.
     — Войдите, — позвала я.
     Дверь открыла женщина сонинке средних лет и виновато поклонилась.
     — Офицер Пятнадцатого просит аудиенции, миледи, — сообщила она.
     Я приподняла бровь, очень сомневаясь, что это была та фраза, которая на самом деле была использована. Я призвала большинство офицеров, с которыми работала, отказаться от официоза, который начался после того, как я открыто призналась, что являюсь Оруженосцем. Преувеличенное подобострастие раздражало.
     — Кто? — поинтересовалась я.
     Те немногие люди, с которыми я регулярно делила трапезу, должны были быть сейчас в лагере, наблюдая за последними приготовлениями к нашему отъезду.
     — Она представилась как Старший Маг Килиан, — ответила женщина.
     Моя бровь поднялась еще выше. Приятный сюрприз, но Килиан определенно должна была быть в лагере. Как Старший Маг, она не имела собственного командования, но она была членом Генерального штаба и отвечала за надзор за всеми операциями магов в Пятнадцатом. Она должна была координировать свои действия с Бестией, чтобы убедиться, что у наших целителей есть все необходимое для того, что обещало быть довольно кровавым делом.
     — Проводите ее, — ответила я.
     Женщина снова поклонилась.
     — С вашего позволения, миледи, — пробормотала она.
     Я откинулась на спинку стула и выпила еще один глоток эля, не успев даже повторно наполнить чащу, как в комнату вошла Килиан в полном легионерском доспехе. Ну, во всяком случае, доспехах мага. Магам в отрядах выдавали комплект легче, чем обычным пехотинцам, поскольку использование магии было физически истощающим. Раньше маги нередко теряли сознание при использовании доспехов, прежде чем Легионы исправили ситуацию. Тем не менее, она была усладой для глаз. Килиан не была особенно хорошенькой, но ее внешность становилась тем привлекательнее, чем больше на нее обращали внимание. По крайней мере, так я себе говорила. С моей стороны было бы глупо проявлять интерес только из-за рыжих волос и ее способности поджечь человека с двадцати шагов.
     — Кэтрин, — поприветствовала она меня, отдавая честь под моим удивленным взглядом.
     — Килиан, — ответила я. — Я бы сделала тебе заказ, но у меня сложилось впечатление, что есть срочные новости.
     Маг с тоской посмотрела на остатки моего бириани, прежде чем сдвинуть его.
     — В лагере… ситуация, — поморщилась она.
     Я вздохнула.
     — Они не могли хотя бы подождать, пока я доем?
     Губы рыжеволосой дрогнули.
     — Дезертиры редко бывают так внимательны.
     Дезертиры? Это привлекло к ней все мое внимание.
     — Ты хочешь сказать, что мы потеряли легионеров еще до того, как покинули Пустошь? — прямо спросила я.
     — Потеряем, — поправила она. — Их поймал неподалеку от города один из наших патрулей.
     Пытаться понять причины настойчивого желания Верес менять расписание патрулей наугад было бессмысленно. Я нахмурилась, изучая выражение лица Старшего Мага.
     — Они ведь кэллоу, не так ли? — догадалась я. — Иначе Верес не послала бы тебя.
     Маг медленно кивнула.
     — Их двое, один сержант.
     Я подавила желание выругаться. Как, дьявол раздери, я должна начать подтягивать кэллоу вверх по служебной лестнице, когда несколько офицеров из дома, которые у меня есть, дезертируют? Я отодвинула тарелку, аппетит пропал.
     — Где их держат? — устало спросила я.
     — Легат Верес приказала превратить один из подвалов форта в камеру, — ответила Килиан, затем заколебалась.
     Я нахмурилась еще сильнее. Для дисциплинарных мер были отведены палатки. Адской Гончей не нужно было заходить так далеко.
     — Это еще не все, — спокойно сказала я. — Килиан, что случилось?
     Старший Маг снова поморщилась, выражение ее эльфийского лица было не к месту.
     — При их задержании было ранено два легионера. Один из них находится в критическом состоянии. Целители говорят, что он может не пережить эту ночь.
     Я была слишком стара, чтобы устраивать истерики, и это была единственная причина, по которой я не ударила кулаком по столу. Это и скудность финансирования Пятнадцатого, не предполагающая выплат за разбитую мебель.
     — Тупорылые кретины, — прошипела я.
     Дезертирство было достаточно плохо — если не было каких-то очень смягчающих обстоятельств, это было смертным приговором, — но то, что они применили насилие при попытке к бегству, делало ситуацию еще хуже. Если раненый солдат не выкарабкается, устав легиона достаточно прозрачен. Забитие камнями до смерти линией убитого легионера. Публичное зрелище, подобное этому, было последним, в чем я нуждалась, прежде чем мы вступим в войну: все напряжение, которое ушло в подполье, вспыхнет снова. Килиан молчала, чувствуя себя крайне неловко. По крайней мере, теперь я знала, почему Верес послала за мной. Она хотела бы избежать побивания камнями так же сильно, как и я. Однако мой легат не могла казнить дезертиров, не собрав военного трибунала, а на это требовалось время. Времени у нас могло и не быть, если раненый солдат умрет ночью. Единственный способ обойти это была, ну, я. Как названный ученик самого Чёрного Рыцаря, я имела законное право убивать любого под моим командованием, не заботясь о судебных тонкостях. Это было пережитком старых дней, которые Малисия тщательно поддерживала: это позволяло моему учителю наводить порядок в Кэллоу столько, сколько нужно, не спрашивая разрешения Башни каждый раз. Я провела рукой по волосам.
     — Ты приехала верхом? — спросила я Килиан.
     — Реквизировала лошадь из конюшни императорских гонцов, — кивнула она.
     — Привести свежую, — приказала я. — Чем быстрее мы с этим разберемся, тем лучше.
     ☠
     Когда мы вернулись в лагерь, уже наступила ночь. Раненый был еще жив, слава Богам. Целители Пятнадцатого обработали его раны на поверхности, но они ничего не могли сделать с внутренним кровотечением. Большая часть медицинского жаргона, который они использовали, прошла мимо моей головы, но суть была в том, что один из органов в желудке, который был слишком хрупким, чтобы исправить его с помощью магии, был разорван, когда человека ударили ножом. Я почувствовала еще одну вспышку гнева при мысли об этом: раны в живот обычно заканчиваются плохо.
     Легионера напоили зельем от боли, но больше целители ничего не могли сделать. Когда мы встретились, Верес была не в настроении, и не неудивительно.
     — Из-за такого дерьма мы рассредоточили иностранцев по нескольким легионам, — проворчала она, расхаживая по комнате. — Я не знаю, о чем думали эти идиоты чиновники, давая нам так много рекрутов из одного и того же места. —
     Мы оба знали, что чиновники не имеют к этому никакого отношения, но Верес никогда не хотела говорить плохо о Блэке.
     — Дело сделано, — устало ответила я. — Горшок треснул, плач не вернет воду.
     — Ты видишь что кто-нибудь плачет? — она зарычала. — Миледи, — добавила она через мгновение с видимым усилием. Я отмахнулась от невысказанного раскаяния. Если она, наконец, начала вылезать из своей задницы, когда дело дошло до меня, я не собиралась придираться к ее языку.
     — Я не думаю, что есть способ сохранить это в тайне? — поинтересовалась я.
     Орк покачала головой.
     — Я приказала легионерам, которые их задержали, хранить молчание, но рано или поздно это выяснится. Кроме того, офицерам, отвечающим за их линии, понадобится причина, по которой они не явятся на службу.
     К сожалению, ответ не был бы хорош ни для того, ни для другого случая.
     — Дезертиры оба из одной линии? — уточнила я.
     Верес кивнула.
     — Их лейтенант даже не заметил, что они пропали, — проворчала она. — Наш офицерский корпус слишком зеленый, Обретенная. Они будут делать ошибки на поле. Жаль, что у нас не было времени провести военные игры перед развертыванием.
     Я невесело улыбнулась. Может быть, когда-нибудь я расскажу ей, почему Кэллоу восстал сейчас, а не через десять лет. Но не сегодня, и я прослежу, чтобы она получила арагх первой.
     — Они посылают нас в самую гущу событий, потому что мы еще зелёные, Верес, — ответила я. — Блэк молчал об этом, но я думаю, что дело не только в восстании.
     Темные глаза Гончей внимательно изучали меня.
     — Принципат?
     — Самый вероятный подозреваемый, — проворчала я. — Можно было бы подумать, что после гражданской войны они на время оставят в покое все остальное Творение, но вот их уши торчат отовсюду. Они никогда не бывают счастливы, если не грызут чужие границы.
     Верес задумчиво провела рукой по картам, все еще украшавшим ее стол. Я заметила, что для орка у нее удивительно тонкие пальцы. пальцы Наука больше напоминали сосиски, но у моего Легата они могли бы сойти за человеческие, если бы не цвет.
     — Мы никогда не сражались с Принципатом, разве что во время Крестовых походов, — сказала она. — Если начнется война, нам придется соответствующим образом скорректировать тактику. Они не так сильно полагаются на кавалерию, как Королевство.
     — У меня есть собрание трактатов Феодосия, если хочешь, — сказала я.
     — Я уверена, что они внесли коррективы в свою доктрину со времен Войн Лиги, но основы должны оставаться такими же.
     — У Хакрама тоже есть, — рассеянно ответила она. — Я позаимствую его.
     Я приподняла бровь. Как мой адъютант, упомянутый орк тесно сотрудничал с легатом, но я не знала, что они были дружны. Я никогда не видела, чтобы Верес проводила свое личное время с кем-то, кроме Айши, хотя я не придавала значения постоянным намекам Разбойника, что эти двое были парой. Капитан гоблинов был не самым надежным источником: однажды он провел большую часть двух недель, сочиняя балладу о трагической запретной любви между Науком и одним из быков, которых Пятнадцатый использовал в качестве вьючных животных. На самом деле это была довольно запоминающаяся мелодия, хотя я никогда бы не призналась в этом вслух.
     — Если мы не можем уничтожить слухи, нам придется говорить прямо, — сказала я, возвращаясь к нашей первоначальной теме. — Сообщите офицерам, как только все будет улажено.
     — Я позабочусь об этом, — проворчала Верес. — Будет лучше, если вы отойдете в сторону, леди Оруженосец.
     Я закатила глаза от внезапного возвращения к формальностям.
     — Дистанцироваться на самом деле не вариант, Верес, — ответила я. — Вот почему ты послала Килиан, чтобы оповестить меня в первую очередь.
     — Я имела в виду потом, — ответила Адская Гончая. — Вы не офицер, миледи. Военачальники не объясняются перед рядовыми. Они делают то, что нужно, и Клан подчиняется.
     Как и большинство орков, Верес использовала нижнемиезанское слово военачальник, независимо от пола человека, о котором шла речь. Слово харсум, обозначающее то же самое значение, не имело никакого отношения к полу, и если она и знала, что это неточность, то, похоже, ей было все равно.
     — Меня зовут не Военачальник, Верес, — напомнила я ей.
     — Нет, это Оруженосец, — решительно ответила она. — Кэллоу-Оруженосец. Если тебя увидят слишком сильно вовлеченной в это дело, наши легионеры Праэс могут подумать, что ты отдаешь предпочтение западникам. Мне не нужно объяснять тебе, насколько это может быть опасно.
     Я поморщилась, но спорить не стала. У моего легата была отвратительная привычка быть правой, особенно когда я не хотела этого слышать. От дальнейших рассуждений меня избавил Хакрам, вернувшийся с поручения, которое я ему выдала, с бутылкой вина и тремя чашами. Он рассеянно отсалютовал Верес и повернулся ко мне.
     — Я получил то, что ты просила, — хрипло произнес он.
     На его лице было такое выражение, словно он хотел сказать что-то еще, но прикусил язык.
     — Выкладывайте, адъютант, — буркнула я.
     — Ты уверена, что хочешь этого, Кэтрин? — спросил он.
     Ах, Хакрам. Я думала, что его возражения будут касаться того, что будет сказано, когда об этом станет известно, но, как всегда, я недооценила его. То, что он беспокоился обо мне, а не о последствиях моих действий, заставило меня полюбить его больше, чем, вероятно, следовало.
     — Это нужно сделать, — наконец сказала я.
     — Ты не обязана это делать, — возразил он.
     — Это была бы опасная привычка, — пробормотала я, — просить других делать то, что я не хочу делать сама.
     Я начинала понимать, в чем дело со злодейством: каждый шаг вниз по склону казался более разумным, чем предыдущий. Если руки должны быть обагрены кровью, пусть они будут моими. И если я не могу заставить себя сделать это, то, возможно, это вообще не должно быть сделано.
     Орк резко кивнул и оставил эту тему, протягивая мне бутылку и чаши. Мои глаза метнулись к Верес, и я обнаружила, что ее лицо непроницаемо, когда она изучала нас обоих. Не сказав больше ни слова ни одному из них, я спустилась по лестнице, ведущей в подвал. Двое тагребских легионеров стояли по бокам двери, и один из них выудил ключ из кольца на поясе, отпирая дверь без всяких подсказок. Они отсалютовали мне, когда я переступила порог, их пристальный взгляд ощущался тяжестью на моей спине.
     — Ну и дерьмо, — объявил голос. — Они довольно быстро разобрались в ситуации.
     Внутри, возле пустой бочки, сидели на корточках двое мужчин. Один из них был постарше, светловолосый и голубоглазый, сложенный как вышибала и щеголявший пурпурным синяком под глазом — это он заговорил первым.Другой был ниже ростом и худее, темноволосый и темноглазый. Если судить по тому, под каким углом он держал руку, она была сломана довольно грубо. Рядом с дверью стоял маленький табурет, и я, прислонившись спиной к стене, уместилась на нем.
     — Что-то в этом роде, — согласилась я, железные чаши звякнули, когда мои пальцы сжались.
     Блондин, должно быть, сержант Пайк, если я правильно помню инструктаж Верес. Другой решил взять себе новое имя, когда вступил в Легионы и стал называться Албан. То, что он выбрал имя первой правящей династии Кэллоу в качестве своего собственного, означало, что он либо прошел через имперские сиротские приюты, либо его семья была состоятельной — не каждый мог позволить себе уроки истории.
     — Итак, — размышляла я вслух, пока они оба настороженно смотрели на меня. — Не соблаговолит ли кто-нибудь из вас, джентльмены, объяснить, как вам удалось родить такой дьявольски глупый план?
     Прошло сердцебиение, затем Пайк рассмеялся.
     — Дьяволовы копыта, Оруженосец, — ответил он, и мне пришлось заставить себя сохранять дружелюбное выражение лица, — если бы мы были достаточно умны, мы бы вообще не оказались здесь.
     Он улыбнулся мне, и на его щеках появились красивые ямочки. Он был довольно хорош собой, по-льесским меркам. Такие светлые волосы, как у него, были не так распространены в Лауэре, хотя и не совсем редки.
     — Я не хотел ударить орка ножом, мэм, — внезапно выпалил другой. — Просто он рычал, а я запаниковал, и…
     Я подняла руку, чтобы прервать его. Одним движением руки откупорив бутылку, я налила себе чашу и сделала глоток. Глаза Пайка внимательно следили за мной, что противоречило его почти беспечной позе.
     — Вина? — поинтересовалась я. — Это из Хеджеса, но все же лучше, чем пересохшее горло.
     — Не возражаю, — ответил сержант.
     Албан нервно заморгал.
     — Сержант, — проговорил он, глядя на меня слезящимися глазами. — Должны ли мы действительно…
     Пайк отвесил ему пощечину, но выражение его лица не изменилось. — Выпей вина этой милой леди, Алби, — решительно сказал он. — Если мы хотим выбраться отсюда живыми, нам нужно очень внимательно слушать, что она говорит.
     Албан всхлипнул, но взял чашку, когда я протянула ее ему. Как и Пайк, хотя я заметила, что он только облизнул губы, пока я не сделала второй глоток.
     — Дело вот в чём, — сказала я. — Если бы вы двое попытались удрать после того, как мы пересекли Васалити, я бы поняла. Возможно, вам удалось бы затеряться в Полях. Но здесь, так глубоко в Пустоши? Даже если бы вам удалось попасть в Атер, вы бы торчали, как большой палец.
     Два белых парня в городе, где не может быть больше нескольких сотен кэллоу эмигрантов? Их бы поймали в тот же день, когда я бы отдала приказ о поиске. Атер был большой, но он также был полон праэс, которые не желали ничего так сильно, как видеть, как несколько западных людей будут отловлены и вздернуты.
     — Офицеры стали бы внимательнее следить, когда мы приблизились к месту боя, — признал Пайк. — Не хотели рисковать.
     Я вздохнула.
     — Вы двое, как я понимаю, висельные новобранцы?
     — Ввязался в драку с городской стражей в Вейле, — улыбнулся сержант. — Все немного вышло из-под контроля.
     Я хмыкнула и перевела взгляд на Албана. Парень вздрогнул и молчал, пока Пайк не толкнул его локтем.
     — Мои родственники из Денье, — пробормотал парнишка. — Они были, э-э, замешаны в мятежном движении.
     Неудивительно, что их поймали. Гарнизон Денье был Четвертым Легионом, и в Кэллоу ни для кого не было секретом, что имперский губернатор был не более чем прикрытием для маршала Значимой: легионеры открыто патрулировали улицы вместо городской стражи. Из трех маршалов бывшая гоблинская Матрона была самой хитрой — планирование восстания в городе, где она фактически правила, было обречено на провал.
     — Пей свое вино, Алби, — сказал ему Пайк. — Может быть, ты сможешь перестать мочиться в штаны перед Оруженосцем с капелькой жидкой храбрости в тебе.
     Албан повиновался. Я все больше и больше склонялась к тому, чтобы поверить словам парня о том, что он не собирался никого убивать. Он был слишком бесхребетным для настоящего сопротивления, хотя это и не имело никакого значения. Пайк осушил чашу и вытер рот рукавом своего акетона.
     — Так насколько все плохо, мэм? — спросил он. — Гончая, должно быть, просит наши головы на серебряном блюде.
     — Это зависит от того, переживет ли легионер с ранением в живот эту ночь, — ответила я. — Если он этого не сделает, то наказанием будет забивание камнями до смерти.
     Парень с каштановыми волосами снова захныкал, и я не могла не почувствовать прилив презрения к нему. Может быть, это было нечестно с моей стороны, но он был таким… слабым. Просто прислужник, которым Пайк может помыкать, не имея собственной воли. И его бесхребетность может стоить мне настоящего солдата, который выполнял свою работу. Что-то из этого, должно быть, отразилось на моем лице, потому что светловолосый сержант бросил на меня долгий взгляд и тут же начал менять направление.
     — Но с гоблином, которого я порезал, все в порядке, верно? — спросил он.
     — Это была небольшая рана, — ответила я. — К утру от нее не останется ничего, кроме шрама.
     Я поняла, что он имел в виду — его собственные действия были относительно безобидными, так что он должен быть избавлен от судьбы Албана. Я улыбнулась ему. Я настоящий злодей, сержант Пайк, и я бросаю своих подчиненных под колесницу не так быстро. Если бы у меня оставались хоть какие-то сомнения в том, что люди, рожденные в Доброй стране, от природы лучше тех, кто нет, этот разговор похоронил бы их. Светловолосый парень кашлянул.
     — Как бы то ни было, мы усвоили урок дезертирства. Глупая идея, надо было просто отсидеть свой срок. Я знаю, что гребаные зеленокожие будут выть, требуя расплаты, но как вы думаете, мы отделаемся поркой?
     — Я имею высшую власть над всеми дисциплинарными мерами в Пятнадцатом, — заметила я. — Если сказать Верес, чтобы она просто отослала тебя обратно, она ничего не сможет с этим поделать.
     Пайк хихикнул.
     — Вот это было бы зрелище. Хотя, наверное, не стоит, — посоветовал он. — Если мы уйдем без наказания, то жители Пустоши поднимут шум. — Он наклонился ближе. — Я знаю, что вы должны притворяться, будто вам не плевать на то, что они думают, пока вы ведете шоу. Должно быть неприятно, а?
     Он снова толкнул локтем Албана, чтобы тот согласился, но парень никак не отреагировал.
     — С тех пор как я стала злодеем, мне стало немного сложнее отличать добро от зла, — мягко согласилась я. — Линии на песке не там, где я их оставила. Я слишком привыкла видеть в людях из Кэллоу хороших парней, а в людях из Праэс — злодеев.
     — Впрочем, так оно и есть, — нахмурился Пайк. — Я имею в виду, что некоторые из них вполне сносны — у Алби, например, была сонинке, которая строила ему глазки. Как же ее зовут?
     Албан не ответил. Его глаза были закрыты. Пайк фыркнул.
     — Маленький говнюк, наверное, потерял сознание от облегчения, — сказал он мне.
     — Боюсь, он мертв, — спокойно ответила я. — Логично, что он был первым, он меньше — яду не нужно так много времени.
     Мое Имя вспыхнуло в моих венах, выжигая остатки токсина, бегущего по моему телу.
     — Вы… — Пайк попытался зарычать, но язык у него онемел.
     — Я все еще мягкотелая, я знаю, — тихо ответила я. — Я просила о чем-то безболезненном, хотя ты этого не заслуживаешь. Но этот выбор был не из-за тебя, а из-за меня. Я не хочу быть человеком, который причиняет боль, когда в этом нет необходимости.
     Сержант попытался встать, но его конечности подкосились прежде, чем он смог сделать больше, чем ползти, упав к моим ногам, когда я посмотрела на него сверху вниз.
     — Дело вот в чём, сержант, — сказала я. — Не знаю, на чьей я стороне. Ни одна из них не подходит по-настоящему. Но я знаю одно: какой бы ни была эта сторона, ты на ней не стоишь.
     Я поднялась на ноги, когда последние остатки жизни покинули глаза мужчины, отряхивая доспехи. Интересно, была ли я сегодня честна? Конечно, я была в пределах своих прав, но это были права, данные мне Империей. Законы Башни были в высшей степени безразличны к таким тривиальным факторам, как мораль. Я долго смотрела на два трупа, потом решила, что это не имеет значения. Я не забыла урок, который преподала мне Наследница в ту ночь на Благословенном острове.
     Оправдания имеют значение только для праведных.

Том II / Героическая интерлюдия : Балестра

     — Семьдесят третья: всегда посылай комического персонажа вперед, если подозреваешь, что там ловушка. Боги не позволят вам так легко от них избавиться — Двести героических аксиом, неизвестный автор
     Странствующий Бард снова была пьяна, и Уильям очень скучал по своим дням одинокого борца за свободу. Почему ашуран решила, что три дня на Имперской территории — это время, чтобы снова начать пить, было выше его понимания, но если она попытается схватить его за задницу еще раз, он не будет нести ответственность за свои действия. Как она вообще умудрилась столько выпить? Ее рюкзак был достаточно велик, чтобы вместить самое большее пять бутылок, а она уже наполовину опустошила двадцатую. Если бы ей удалось найти Бездонную Сумку и она использовала ее для выпивки, а не для чего-то действительно полезного, Уильяма бы хватил удар. Настоящий кровавый припадок, с криками и всем прочим.
     — Она удивительно красноречива для того, кто так глубоко погружен в свои мысли, — заметила женщина в капюшоне рядом с ним.
     Деорайтский наблюдатель отзывалась на имя Брегач, что, как он чувствовал, означало что-то язвительно-ироническое на Древнем языке. И все же она была самым сносным членом шайки идиотов, которую ему удалось собрать. Жаль, что герцогиня все еще отказывалась вступать в бой, пока ее условия не будут выполнены, но то, что Брегач осталась, было хорошим знаком.
     — Я был бы более воодушевлен, если бы она не использовала это красноречие, чтобы попытаться залезть в штаны Охотника, — ответил Уильям.
     — Честно говоря, — сухо ответила Брегач, — у него мало другой одежды.
     Она не ошибалась. Охотник уже дважды доказал свою состоятельность, помогая им избегать волчьих всадников Девятого, но это не меняло того факта, что на нем было меньше одежды, чем на экзотическом танцоре. Другой именованный появился в Марчфорде в обтягивающих брюках и кожаном жилете, который оставлял его грудные мышцы на видном месте, племенные татуировки, украшающие все его тело, едва скрадывали впечатление почти полной наготы. Серебряные колокольчики и волшебные безделушки, вплетенные в его волосы, мягко звенели всякий раз, когда он не пытался красться, — нелепая противоположность мрачному стоицизму, который мужчина старался демонстрировать в остальное время. Не обращая внимания на ужасающие попытки Барда разразиться серенадой, держа в одной руке бутылку джина, а в другой — ее лютню, Уильям бросил взгляд на остальных.
     Неуклюжий Фокусник снова возился со своим поясом, безуспешно пытаясь сделать ремень, предназначенный для человека вдвое большего размера, подходящим к его узким бедрам. Вор медленно двигалась в направлении Фокусника, пока тот отвлекся, вероятно, чтобы снова покопаться в его сумках. Он хотел бы сказать, что это был первый раз, когда она грабила союзника, но дерзкая девчонка съела свой паек на том, что, как он был уверен, было личным столовым серебром герцога Льеса. Уильям откашлялся и сердито посмотрел на нее. Она одарила его нераскаявшейся улыбкой, откинула назад короткие темные волосы и зашагала прочь, засунув руки в карманы.
     Одинокий Мечник подавил вздох, казалось, в сотый раз. У него было подозрение, что характер его Роли делает общение с другими героями еще более раздражающим. В каком-то смысле ему повезло найти еще четверых, Именованных для того, что он планировал, — пятеро были лучшей моделью для героических предприятий, — но удерживать их вместе было все равно, что пытаться пасти стаю кошек, по крайней мере половина из которых были пьяными. Единственным спасением было то, что шестьдесят солдат, которых графиня Марчфорд предоставила ему, были профессионалами своего дела, все они были бывшими королевскими гвардейцами, которых она взяла на службу после Завоевания. Как и он, они жаждали попасть в Саммерхолм и нанести удар по Королевству. Впереди, у берега Хаэрте, в темноте двигались какие-то фигуры, и его рука потянулась к Клинку Кающегося. Брегач покачала головой.
     — Наши разведчики возвращаются, — сказала она.
     Уильям решил не спрашивать, как она может так хорошо видеть в темноте, когда даже его зрение, даруемое ему Именем, не может. У него было ощущение, что она была членом Стражи, или, по крайней мере, обучалась в ней, и все знали, что у Наблюдателей Марша были древние магические трюки в рукавах. Пятеро солдат, шедших впереди, вернулись в свой импровизированный лагерь, офицер среди них направился прямо к нему.
     — Лейтенант Хокинс, — приветствовал его Уильям.
     — Сэр, — ответил мужчина, явно сопротивляясь привычке отдавать честь. — У нас проблема.
     — Моя жизнь — это череда проблем, лейтенант, — ответил Мечник более честно, чем того требовали строгие правила. Брегач фыркнула.
     — Как обстоят дела?
     Старик кашлянул.
     — К нам направляется имперский патруль.
     Глаза Уильяма сузились.
     — Сколько их?
     — Всего одна линия, — ответил мужчина. — Мы достаточно близко к Саммерхолму, они снизили численность патрулей.
     Пальцы героя сомкнулись на рукояти меча, чувствуя, как в нем просыпается голод. Подумать только, было время, когда он считал использование легендарного клинка привилегией, а не бременем.
     — А мы не могли бы обойти его? — спросил он.
     — Гоблинов с ними нет, так что вполне возможно, — согласился Хокинс. — Но это было бы рискованно, сэр.
     Солдат искоса взглянул на Барда, которая в данный момент пыталась найти рифму к ягодицам и терпя неудачу за неудачу.
     — Мы не самая… спокойная группа, при всем уважении, — закончил лейтенант.
     — Очень вежливо сказано, — пробормотала Брегач.
     Уильям растерянно хмыкнул.
     — Приготовиться, — отдал он распоряжение Хокинсу. — Уберём их.
     Лейтенант кивнул, его рука снова дернулась в сдержанном приветствии, прежде чем он ушел.
     — Генерал Афолаби заметит, что один из его патрулей пропал, — сказала деорайт, когда Хокинс отошел подальше. — Вы застали его врасплох в Марчфорде, но он далеко не некомпетентен.
     Ни один из этих гребаных генералов не был некомпетентным, это было худшей частью борьбы с Империей. Графиня Элизабет была в тупике с генералом Разоряющей, когда он уехал, и именно поэтому было так важно, чтобы они преуспели в Саммерхолме. С появлением из ниоткуда этой суки-Наследницы с ее наемной армией, для захвата Дормера, восстание теряло силу.
     — Пока мы достаточно быстро доберемся до города, проблем быть не должно, — проворчал он. — У Вора есть способ проникнуть внутрь, вот почему она здесь.
     — А я-то думала, зачем она тебе понадобилась, — призналась Брегач. — От нее пока не было много пользы.
     — Она справится, когда мы доберемся до Саммерхолма, — ответил Уильям. — Надеюсь.
     В противном случае, он просто взял на себя огромную боль в заднице без уважительной причины. Разговор был прерван, когда стало очевидно, что их солдаты готовы выдвигаться. Одинокий Мечник не терял время даром, приказывая другим Названным экипироваться, просто молча смотрел на них, пока они не почувствовали себя достаточно неловко, чтобы встать в строй. Их разведчики были ни на что не годны, а Неуклюжий Фокусник каким-то образом умудрился не поджечь себя, так что им удалось незаметно двинуться на врага. После негромкого совещания с Хокинсом Уильям согласился разделить их отряд на три части, чтобы лучше окружить легионеров: позволив хотя бы одному из них уйти, можно погубить все предприятие.
     Тёмноволосый герой неохотно позволил Вору присоединиться к другой группе, решив, что Бард — та обуза, за которой он должен присматривать. Брегач осталась с ним, когда он спрятался со своими двадцатью солдатами в высокой траве, и никто даже не потрудился сказать ей, что делать. Она уже ясно дала понять, что не считает себя здесь под чьей-либо властью. В лунном свете орков еще не было видно, но если он закроет глаза, Уильям их услышит. Они все еще были далеко, но при том темпе, с которым они шли, ему не придется ждать их слишком долго.
     — Хороший у тебя меч, — Бард подползла к нему.
     Уильям дернулся.
     — Я уже сказал тебе, что меня это не интересует.
     — Я не имела в виду этот меч, сладенький, — усмехнулась она, затем подняла бровь. — Если только…
     — Нет, — процедил Мечник сквозь стиснутые зубы.
     — Жаль, — вздохнула Бард. — Хороший способ снять напряжение перед боем. Но вернемся к твоему могучему мечу. С того места, где я стою, я чувствую на нём чары. Старые чары. Мощная штука. Есть ли у него название?
     Он внимательно посмотрел на другого героя.
     — Клинок Кающегося Грешника, — ответил он, не находя причин отказать ей в этой информации, кроме того, что ее существование раздражало.
     Она тихо присвистнула.
     — Вот это уже интересно. Тоньше, чем мне подумалось. Не клинок, вызывающий раскаяние, а — клинок кающегося.
     Она хмыкнула, темные глаза на смуглом лице лучились довольством под лениво закрытыми зрачками.
     — Кто-то был очень плохим мальчиком, — пробормотала она. — Не так уж ты и чист, как кажешься, правда?
     — Это не имеет к тебе никакого отношения, — резко ответил Уильям.
     — Барду важно знать, в какую историю она попала, — с ленивой улыбкой возразила ашуран. — Видишь ли, в обычной ситуации я бы сочла, что ты присоединился к Хору Суда, но их никогда не бывает больше одного. Думала, что вместо этого ты будешь с Хором Стойкости, но я ведь поняла все не верно? Нет, ты присоединился к Хору Раскаяния.
     — А почему тебя это волнует? — ответил Мечник.
     — Обычно я не пою песен о мальчиках и девочках, которые пожимают друг другу руки с раскаянием, — тихо сказала ему Бард. — Я знаю с полдюжины, конечно, но мне никогда не нравилось петь трагедии.
     — Это не сказка, Бард, — проворчал Уильям.
     — Все окружающее — сказки, Одинокий Мечник, — ответила ашуран с невеселой улыбкой. — И я не знаю ни одной истории про мальчика, режущего людей куском крыла Хашмалима, заканчивающегося хорошо для мальчика, о котором идёт речь.
     Мечник замер, кровь застыла в его жилах. Откуда ей было знать? Были некоторые, кто знал о Хорах, и это имело смысл, Имя, которое так хорошо разбиралось в преданиях, должно было знать о них, но видела ли она одного из ангелов? Зеленоглазый герой внимательно вгляделся в лицо Барда, но передумал.
     Никто из тех, кто видел то, что видел он, не мог оставаться таким беззаботным. Боги, то что он помнил с той ночи… Огонь, яркий огонь. Свет, который иссушает глубже, чем тьма когда-либо могла. Дом Света учил его, что ангелы прекрасны за пределами человеческих возможностей, но они никогда не говорили, что красота будет ужасной вещью. Свет изменил его, неся в себе полноту присутствия Хашмалима. Научил его истинной цене искупления.
     — Ты пьяна, — пренебрежительно ответил Уильям, надеясь, что этого достаточно, чтобы закончить разговор. — Тебе следует на время оставить бутылку.
     Бард усмехнулась:
     — Как я могу, сладкий мой, когда вокруг так много выпивки?
     — Орки здесь, — прошептала Брегач, и Мечник чуть не выпрыгнул из собственной кожи. Черт, как долго Деорайт там пробыла? Он вообще не слышал, как она подошла. Он бросил на нее настороженный взгляд, но женщина в капюшоне смотрела вперед, туда, где двадцать легионеров медленно спускались по склону. Регулярная пехота, судя по их броне. Панцирники и саперы лишь изредка отправлялись на патрулирование.
     — Другие группы должны были уже окружить их, — сказал Уильям.
     Охотник и Фокусник окажутся сзади, Вор и лейтенант Хокинс — сбоку. С отрядом Мечника перед ними, их единственный путь отступления вел прямо в реку. Офицер, стоявший во главе вражеской линии, внезапно приказал остановиться и выплюнул проклятия на их отвратительном подобии языка.
     — Они увидели одного из нас, — произнесла Бард. — Но слишком поздно.
     Уильям был склонен согласиться. Легионеры медленно выстроились в каре, когда его собственные солдаты вышли из укрытия, туго затягивая петлю. Зеленоглазый герой поднялся на ноги, и его люди последовали его примеру, осторожно продвигаясь вперед. Вражеский лейтенант выкрикнул что-то по-оркски, и ее легионеры ответили несколькими рассеянными смешками, прежде чем ударить щитами в землю. Голосом, отдававшимся эхом, они начали выкрикивать слова на орочьем.
     — Брегач, — настойчиво позвал Уильям. — Что они там орут?
     Деорайт покачала головой, когда противник снова ударил по своим щитам, и этот удар прервал окончание фразы.
     — Не ор, — пробормотала она. — Пение. Это Песнопение Мёртвых.
     В глазах Барда вспыхнуло любопытство:
     — Никогда такого не слышала, — призналась она. — О чем там говоится?
     Женщина в капюшоне склонила голову набок, затем заговорила ровным голосом.
     — Мы,
     Сломанные копья
     Разбитые щиты
     Пришли умирать. -
     Щиты с грохотом упали на землю.
     — Мы,
     Остаток утрачен
     Слабая надежда
     Пришли умирать. -
     Словно молот по наковальне, зазвенели щиты.
     — Мы,
     Пожиратели падали
     Могил-наполнители
     Пришли умирать. -
     Щиты опустились в последний раз, и Брегач почти торжественно перевела последний стих.
     — Мы,
     Дети развалин
     Готовы
     Пришли умирать.
     Дрожь пробежала по спине героя. — Ты уверена, что это не заклинание? — снова спросил он.
     — В герцогстве есть записи о том, что они делали это раньше, — ответила Брегач. — Это то, что поют их воины, когда знают, что не вернутся с битвы.
     Деорайт вздохнула.
     — Прекрасный язык, харсум. Хорошо подходит для поэзии.
     — Волки воют на луну, — резко ответил Уильям. — Это не умаляет необходимости усыпить их.
     Брегач полуобернулась в его сторону, черты ее лица были скрыты тенью капюшона. Она не ответила. Безразличный к ее мнению, Одинокий Мечник обнажил меч.
     — ВПЕРЁД! — рявкнул он.
     Его имя разливалось по венам, распевая песнь кровавой резни. Это было его сутью, это, а не игры теней и политика. Он и его клинок против Творения, один труп за другим. Он мчался впереди солдат, ноги несли его со скоростью, недоступной простым смертным, пока он не столкнулся со стеной щитов легионеров. Орк, стоявший перед ним, хрюкнул от удара и нанес низкий удар, но Уильям ухмыльнулся и развернулся вокруг него, проскользнув в строй врага. Клинок Кающегося пронзительно вскрикнул, разрывая глотку зеленокожего. Кровь пролилась на землю, но Уильям уже двинулся дальше, пиная еще одного монстра, чтобы расширить брешь в их строю.
     Офицер двинулась к нему, бросая вызов, но он плюнул в лицо твари, и его меч легко пробил ее щит. Она выругалась и попыталась взмахнуть клинком, но было уже слишком поздно. Взмах запястья заставил ее голову упасть на землю, брызги крови окрасили его в алый цвет, когда он улыбнулся. Его солдаты ударили по вражеской линии мгновением позже, зажав ее в тугие тиски. Орки были отброшены назад к нему, как мясо в мясорубку, его клинок пронзал кричащих монстров, когда они сражались и умирали, как собаки. Красный пар начал подниматься от его брони, когда белое свечение охватило ее, его движения ускорились, когда он кружился среди пехотинцев Империи и забирал жизни, которые причитались Королевству.
     Орки не сломались, но это мало что значило.
     Последний из них умер от руки Вора, темноволосая женщина небрежно скользнула ножом в горло монстра в серебряной вспышке, прежде чем отступить, чтобы оставить тело падать. На поле боя воцарилась тишина, пока Уильям стоял в центре кольца из трупов, жуткий памятник его мастерству раскрывался, как лепестки кровавого цветка. Клинок Кающегося пульсировал в его руке, в такт биению сердца. Да, — подумал он, — это подойдет. Он не мог отрицать, что испытывал злобное удовлетворение, вымещая свое разочарование на мишенях, столь достойных этого.
     — Позаботьтесь о раненых, соберите свое снаряжение, — приказал он остальным. — Мы немедленно выдвигаемся.
     У них впереди была работа. Они выдвигались в Саммерхолм. Во вражескую крепость, за Имперскими стенами с ложным ощущением безопасности. И когда они туда доберутся? Они собираются разрушить легенду.
     Они собираются убить Бедствие.

Том II / 004 : Возвращение

     — Дом — это то место, где можно приказать утопить кого-нибудь и не получить никаких странных взглядов. - Император Ужаса Третий Злобный
     Он нашел место, окруженное кустами, немного в стороне от дороги. Должно быть, им пользовались путешественники: там все еще лежал пепел с тех пор, как кто-то в последний раз разжигал костер. Собирать дрова было немного сложнее, чем обычно, так как у него был меч матери вместо топора, но он справился, не отрезав ни одной конечности. Спального мешка у него не было, хотя плащ был достаточно плотным, чтобы служить ему не хуже — он не в первый раз спал на природе. Он был недостаточно близко к Пустоши, чтобы те твари, что бродили там ночью, могли стать проблемой, слава Богам Внизу. В кустах впереди послышался шорох, и рука зеленоглазого мальчика опустилась на рукоять меча. Судьба всегда любила свои маленькие иронии. И все же, бандиты так близко к Сатусу? Необычно. Он слышал, что ополчение фригольдеров охраняет землю, или, по крайней мере пытается, насколько это возможно в Империи. Через мгновение из зелени появился темнокожий мальчик примерно его возраста, выглядевший немного встревоженным.
     — Добрый вечер, — сказал незнакомец.
     Его голос был глубоким и ровным, таким, который можно было слушать часами, даже если разговор был скучным. Пальцы Амадея расслабились на рукояти меча, но не оставили его полностью. Нет смысла идти на глупый риск.
     — Добрый вечер, — осторожно ответил он.
     — Я прошу укрытия у твоего костра, путник, — церемонно произнес другой мальчик.
     — Согласен, — ответил Амадей, стараясь скрыть облегчение.
     Он был знаком с обычаями Тагреба: незнакомец только что согласился, что до рассвета между ними не будет насилия. Кожа другого мальчика была слишком темной для жителя пустыни, но в данный момент он не был склонен смотреть дареному коню в зубы.
     — О, слава Богам, — сказал другой путешественник, проводя рукой по своим коротким черным волосам. — Я уже начал думать, что мне придется свернуться калачиком под деревом на ночь.
     Амадей поднял бровь.
     — Ты не умеешь разводить огонь? — Мальчик улыбнулся ему, сверкнув белыми зубами в свете костра.
     — Не такой, как в лагере, — ответил он, демонстрируя голубое пламя, на мгновение окутавшее его руку, прежде чем рассеяться в ничто.
     — Полезный трюк, — сказал зеленоглазый мальчик. — Маг?
     Незнакомец кивнул.
     — Меня зовут Подмастерье. — А тебя?
     ☠
     Сон оставался со мной еще долго после того, как я проснулась.
     Предупреждение или представление? Если я не ошибаюсь, мальчик, который вышел из кустов, был Чернокнижником задолго до того, как он заявил свое нынешнее Имя. Видение было короче, чем обычно, и, возможно, не так важно. Сны, которые мне снились раньше, всегда были поворотными точками в жизни Блэка, уроками, которые он выучил или преподал. Если только это не было поворотным моментом. Нельзя было отрицать, что без мага калибра Чернокнижника на его стороне многое из того, что сделал Блэк, было бы вне его досягаемости.
     В итоге, я вздохнула и отложила все это в сторону. Я предполагала, что в свое время смысл станет ясен. К тому времени, как Пятнадцатый прибыл в Саммерхолм, прошла половина месяца Указаний. О том, чтобы поселить нас в городе-крепости, не могло быть и речи: то, что осталось от Двенадцатого, занимало все свободное пространство, и еще немного сверху. Некоторые граждане, по-видимому, были вынуждены поселить у себя часть солдат, и я могла только представить, как это происходило. В конце концов, после повешения не прошло и года, и никто не держал зла так, как кэллоу. Мой легион должен был просочиться через город и обосноваться в одном из ныне заброшенных лагерей на западном берегу. Я решила войти в Саммерхолм первой, в ожидании, что в какой-то момент встречусь с генералом Афолаби. Мои еженедельные сеансы гадания с Блэком включали сводку военных действий, но мне было бы лучше иметь перспективу кого-то с ботинками на земле. Однако насколько дружелюбным будет генерал, пока неизвестно.
     Афолаби Магоро был старым дворянином сонинке, и хотя я сомневалась, что кто-то настолько высоко в пищевой цепочке будет связан со Старой Кровью, бытие расистским мудаком не мешало людям командовать в Легионах. То, что он проиграл мятежникам почти четверть Двенадцатого, когда они восстали в Марчфорде, не внушало особой надежды.
     Я остановила Зомби перед мостом, больше для вида, чем для чего-либо еще. Лошадь-нежить отреагировала на мою волю, а не на реальный физический стимул. Прищурившись, чтобы посмотреть, кого Наук выбрал для моего эскорта, я обнаружила приятный сюрприз: Нилин терпеливо ждал чуть впереди, по бокам от него стояла пара линий из его когорты. То, что Наук послал своего Старшего Трибуна сопровождать меня, было немного удивительно, учитывая, насколько точно я знала, как сильно орк полагался на организаторские способности этого человека, но я предполагала, что он решил сохранить мою безопасность в семье, так сказать. Хотя я старалась не выказывать явного фаворитизма, нельзя было отрицать, что я была намного ближе к офицерам, которые последовали за мной в Пятнадцатый из Крысиного Отряда.
     Спокойноглазый сонинке отдал честь, когда я подъехала к нему — если ему и было неудобно стоять так близко к некромантической конструкции, то на его лице не было и следа этого. С другой стороны, праэс не очень-то переживают на счет некромантии. В некотором смысле это имело смысл: чаще всего, если на поле боя была нежить, они была на стороне Империи.
     — Леди Оруженосец, — поприветствовал меня Нилин.
     — Трибун, — сухо ответила я.
     Я уже высказала свое мнение о формальности между нами совершенно ясно, и хотя он соглашался на мои пожелания, когда мы шли выпить, он возвращался к титулам, когда мы были на публике. Темнокожий мужчина закатил глаза, услышав невысказанные слова.
     — Вы готовы войти в город? — спросил он.
     — Верес уже отдала приказ о марше, — пожала я плечами. — Так что смысла разводить болтовню нет.
     Нилин кивнул и резко свистнул. Линии выстроились позади нас эскортом, сам трибун почти не отставал от моего коня. Я бросила задумчивый взгляд на идущих за нами легионеров, лениво потирая большим пальцем рукоять меча. Скоро мне придется собрать собственную свиту, личный эквивалент Черных Стражей моего учителя. Мне не давали никаких ограничений на ее размер, хотя, учитывая, что мне придется кормить и снаряжать их из собственного кармана, я должна была держать ее управляемой. В настоящее время я получала жалованье, эквивалентное жалованью генерала, доход, который делал сбережения, которые я привезла с собой из Кэллоу, смехотворными по сравнению с ним. По меркам Лауэра у меня были средства купца из высших слоев общества, хотя я все еще не дотягивала до большинства землевладельцев. Хотя мне придется быть осторожной с теми, кого я приму. Моя свита будет служить для решения вопросов, которые я не смогу решить с помощью Пятнадцатого, а также для моей личной безопасности, что заставляло меня неохотно вовлекать Праэс. Пока это не срочное дело, решила я. Пока я была погружена в свои мысли, Нилин, очевидно, обратил свое внимание на мост, который мы пересекали, по-видимому, очарованный конструкцией.
     — Я не вижу здесь ничего, кроме камня, — сказала я ему, вытряхивая его из его созерцания.
     Темнокожий парень откашлялся, слегка смутившись.
     — У меня есть некоторый интерес к архитектуре, — признался он.
     — Способ, которым кэллоу адаптировали миезанскую технику, совершенно отличается от нашего — стиль чисто местный, но основные принципы те же.
     Я склонила голову набок.
     — Значит, хороший мост?
     — Он не продержится так долго, как сооружения на Благословенном Острове, но я считаю, что он намного превосходит все остальное в Кэллоу. Или даже некоторой части Праэс, если честно.
     Я отметила это для дальнейшего ознакомления, хотя меня больше заинтересовал этот ранее невидимый аспект трибуна.
     — Я не считала тебя ученым типом, — сообщила я ему.
     Сонинке пожал плечами.
     — Я был на Имперском довольствии и до Военного Колледжа, — ответил он. — Я подумывал о том, чтобы пойти на курсы саперов, прежде чем связываться с Науком, но командный путь имел лучшие карьерные перспективы.
     Я удивленно моргнула.
     — Ты учился в одной из имперских школ? Я думаю, ты первый студент оттуда, которого я встретила. Честно говоря, мне до сих пор трудно поверить, что Башня финансирует бесплатное образование.
     Нилин хихикнул, звук был на полпути между горечью и весельем.
     — Бесплатно — это сильно сказано, леди Оруженосец, — сказал он мне. — Студентам, возможно, и не нужно платить золотом, но мы обязаны служить Башне в течение времени, эквивалентного продолжительности нашего образования — либо как государственные служащие, либо как солдаты.
     Я поморщилась. Это больше походило на Империю, которую я знала.
     — Так как же ты оттуда попал в Колледж? — поинтересовалась я. — не пойми меня неправильно, я рада, что ты находишься под моим командованием, но Военный Колледж — это не совсем научное учреждение.
     — Я попал в число первых пяти студентов своего курса, поэтому мне предложили полную стипендию для Колледжа, — объяснил Нилин. — Не там, где я думал, что окажусь, но это лучше, чем оказаться сборщиком налогов в Кэллоу.
     — Я уверена, что из тебя получился бы отличный сборщик налогов, — ровно ответила я, хотя и не смогла скрыть, как дрогнули мои губы.
     — Не сомневаюсь, — сухо ответил сонинке.
     — И все же было бы досадно пропустить все это волнение. Науку не терпится вонзить зубы в настоящую битву, и я должен признать, что энтузиазм заразителен.
     Я приподняла бровь: ни его лицо, ни тон никак не были затронуты этим предполагаемым энтузиазмом, хотя я предполагала, что это было в духе Нилина. Когда ветераны Крысиного Отряда напивались, он был единственным, кто никогда не буйствовал в пьяном виде — самым взволнованным я его видела, когда он провел половину колокола, читая лекцию Разбойнику о том, почему было чрезвычайно грубо намекать, что люди из Волофа все еще практикуют массовые жертвоприношения в Лабиринте Печей. Остаток пути через мост мы провели в праздной болтовне, приятно отвлекаясь от того, что ждало меня впереди. И все же довольно скоро мы подъехали к воротам. Высокие кованые бронзовые двери были широко распахнуты, и казалось, что генерал Афолаби ждал меня. Шеренга легионеров ждала у часовых, стоя прямо, как шомпол, теперь, когда я появилась в поле зрения. Их офицер вышла вперед, и я была приятно удивлена, заметив, что она была Старшим Трибуном: Афолаби вполне мог бы послать мне кого-нибудь ниже по рангу в качестве приветствующего. То, что он потрудился послать кого-то такого высокого ранга, было хорошим знаком.
     — Мэм, — женщина приветствовала меня резким салютом. — Добро пожаловать в Саммерхолм. Генерал шлет вам свои благодарности за столь быстрое прибытие.
     — Очень любезно с его стороны, — легко ответила я. — Как тебя зовут, солдат?
     — Старший трибун Фадия, — представилась она. — Я буду сопровождать вас в городе.
     Я приподняла бровь.
     — Я не знала, что ситуация в Саммерхолме требует дополнительной линии в дополнение к моей собственной охране.
     Губы старшего трибуна сжались.
     — Мне поручено отвечать на все ваши вопросы, пока генерал не сможет встретиться с вами, — ответила она. — Но, если позволите, это не тот разговор, который следует вести в открытую. Во дворце Свершений вам были предоставлены комнаты для отдыха и прохладительные напитки.
     Очень скрытно, решила я. Но это не было неуважением, так что не было никакой необходимости сжигать добрую волю, настаивая на этом здесь. Что именно происходит в Саммерхолме? Город был достаточно далеко от линии фронта восстания Льеса, чтобы не было никакого риска нападения. Не говоря уже о том, что нападать на такое сильно укрепленное место, как это, было бы полным идиотизмом. Было ли это связано с Чернокнижником? Бедствие насколько я знала, все еще был в городе.
     — Тогда веди, старший трибун, — наконец ответила я.
     Рано или поздно я собиралась посетить Саммерхолм, где никто не пытался меня убить. Но, скорее всего, это будет не этот раз.
     ☠
     Дворец Свершений был удивительно аскетичен по сравнению со своим аналогом в Лауэре. Это не было совершенно неожиданным развитием событий. Графы Саммерхолма всегда были воинственными людьми, даже когда они правили своим маленьким королевством еще до основания Кэллоу.
     Комната, которую мне отвели, была меньше той, которую Блэк выделил для меня в своем поместье в Атере, но тем не менее она была удобной: мебель была из дорогого импортного Льесского дерева и только что отполирована. Гобелены, украшавшие стены, изображали охоту или сражения, и если количество имперских поражений было каким-то показателем, никто не потрудился изменить их со времен Завоевания. Когда я вошла, на столике в прихожей меня ждал графин с охлаждённым вином и пара бокалов. Было еще немного рано начинать пить, но солнце уже вовсю светило, и у меня разыгралась жажда — я налила себе бокал и предложила то же самое Нилину, хотя мой подручный отказался. Старший Трибун Фадия неловко встала, когда я заняла место с легким вздохом удовольствия, мой собственный Старший Трибун встал справа от меня, как невозмутимая горгулья.
     — Информация, которой я собираюсь поделиться, считается ограниченной, — сказала Фадия, слишком вежливая, чтобы прямо сказать, что она хотела бы, чтобы я отослала Нилина из комнаты.
     Прискорбно для нее, потому что он никуда не денется. Я уже сделала большую уступку, чем намеревалась, держа своих легионеров в коридорах.
     — Я бы вообще не привела старшего трибуна Нилина, если бы не доверяла ему, — решительно ответила я.
     — Так что же здесь происходит, солдат? Мое терпение на исходе.
     Женщина откашлялась.
     — У нас есть основания подозревать, что в городе есть герои.
     Я закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья, потирая переносицу.
     — Конечно, этот ублюдок решил появиться, — пожаловалась я. — Очевидно, ситуация и так была недостаточно нестабильной — и, погоди, ты сказала герои?
     Мне потребовалось мгновение, чтобы заметить множественное число.
     — По нашим оценкам, их по меньшей мере двое, — сказала Фадия. — Скорее всего, больше.
     — Что случилось с одиноким в Одиноком Мечнике? — застонала я. — Это неприемлемо. Ты видела Блэка расхаживающем в белой робе? Это называется Именем, а не Предложением.
     Женщина издала неопределенный звук, лицо ее ничего не выражало, а глаза были слишком широко раскрыты.
     — Леди Оруженосец не винит посыльного, старший трибун, — спокойно произнес Нилин. — Не нужно бояться за свою жизнь.
     Фадия судорожно вздохнула. Ха. Может быть, поэтому она так нервничала рядом со мной? Я могла предположить откуда это бралось. Несмотря на то, что мой учитель и его товарищи были практичными людьми, они были всего лишь последним поколением в давней традиции злодейства. Я достаточно читала о прошлых тиранах, чтобы знать, что убийство носителей плохих новостей было одним из самых мягких пороков, которые они демонстрировали. Мне пришлось бы пройти долгий путь, чтобы когда-нибудь заставить Высокого Лорда построить яму для аллигаторов за свой счет, просто чтобы столкнуть его в нее.
     — Генерал смог опознать кого — нибудь из героев? — поинтересовалась я.
     Старший трибун кивнула.
     — Мы знаем, что в городе сейчас действует Вор. Недавняя кража соответствует той схеме, которую она продемонстрировала, когда в последний раз была в Саммерхолме.
     Я склонила голову набок.
     — Что она украла?
     — Ключи, — ответила Фадия. — Несколько комплектов, большинство из которых дают доступ к военной инфраструктуре.
     Я нахмурилась.
     — Мне трудно поверить, что Вору понадобятся ключи от… А. Их несколько, и они рассчитывают действовать одновременно в нескольких местах.
     — Генерал Афолаби пришел к тем же выводам, — кивнула она. — Лорд Чернокнижник установил защитные барьеры на ключевых позициях, но он сообщил нам, что у них есть контрмеры, блокирующие его прорицание.
     — Значит, у них есть либо жрец, либо маг с каким-то талантом, — тихо добавил Нилин. — Это не прощупывание, они здесь по определенной причине.
     Я нахмурилась. Неужели мой старый приятель Мечник пришел уладить наши разногласия? Для него было бы прорывом в схеме собрать других героев только для того, чтобы убрать меня. В любом случае, насколько они помогут, было спорным вопросом: в конце концов, все свелось бы к нам двоим. Если только он не попытается убить меня во время нашей второй встречи. Это будет… необычно гибким для него. Я на это не куплюсь.
     — Как там порядок в городе? — спросила я Старшего Трибуна.
     Женщина слабо улыбнулась.
     — После повешения в Марчфорде начались беспорядки, но все стихло, когда лорд Чернокнижник вошел в город. С тех пор открытого сопротивления не было, но последние две ночи мы теряем людей.
     — Патрули несут потери? — поинтересовалась я.
     — Убийства, — тихо поправила Фадия. — Каждое утро мы находим на улицах заколотого офицера.
     Я прошипела проклятие на харсуме.
     — Они пытают солдат?
     — Кто-то подносит нож к лицу, чтобы вырезать послание, — призналась она. — Это всегда одни и те же слова.
     Я смотрела на нее, пока она не продолжила.
     — Никакого перемирия с Врагом, — процитировала она. Она немного поколебалась, прежде чем продолжить.
     — Наши целители говорят, что рисунок раны означает, что они все еще были живы, когда послание вырезалось.
     Ох, дьявол. Это было даже не антигероическое поведение, а прямо-таки злодейское. Одинокий Мечник всегда был упертым фанатиком, но это было… И мы знаем, чья это вина, не так ли, Кэтрин? Оказывается, позволение разгневанным злобным героям свободно разгуливать по Творению может иметь последствия. Кто бы мог подумать? Дьявол, с таким же успехом я могла бы сама взяться за нож. — Ты можешь заняться самобичеванием позже, — сказала я себе. Сначала дело.
     — Сколько людей знает? — устало спросила я.
     — Первый труп был найден во Дворе Мечей, — поморщилась Старший Трибун. — Весь город знает.
     Я подавила желание снова выругаться. Так много для того, чтобы держать это в секрете.
     — И вы говорите, что никакого сопротивления не было? — скептически повторила я.
     — Никакого открытого, если есть что-то более тревожное, — сказала женщина. — Мэм, Саммерхолм — это кипящий котел, который вот-вот опрокинется. Если так пойдет и дальше, генерал считает, что до конца месяца мы столкнемся с полномасштабным восстанием.
     Я стиснула зубы.
     — И что же Чернокнижник делал по этому поводу?
     — Кроме оберегов? Ничего. С тех пор как он прибыл, он скрывается в западном бастионе вместе с сыном, — ответила Фадия с плохо скрываемым негодованием.
     — Просьбы о его вмешательстве систематически игнорируются.
     Что, дьявол раздери, здесь происходит? — удивилась я. Этот человек был настоящим Бедствием, он был частью команды, которая впервые завоевала Кэллоу. Почему он не вмешался до того, как ситуация вышла из-под контроля? Плачущие Небеса, почему Блэк не приказал ему вмешаться? Я точно знала, что они находятся в контакте. Какая-то часть меня задавалась вопросом, было ли это еще одним испытанием, но я узнала своего учителя лучше — он не позволил бы ситуации, подобной этой, гноиться без чертовски веской причины, и оценки, хватит ли у меня сил подавлять бунтующих кэллоу, вряд ли уместны. Это было бы… расточительно, а Чёрный — не такой.
     — Нилин, — заговорила я. — Пошли гонца к Верес. Мы входим в сарай, полный осколочных, и кто-то только что украл спичечный коробок.
     Сонинке кивнул и направился в коридор, чтобы отдать команду. Я снова обратила свое внимание на другого Старшего Трибуна, заставив себя надеть маску невозмутимости.
     — Есть еще что-нибудь, что я должна знать?
     — Генерал Афолаби приглашает вас и ваших старших офицеров поужинать с ним сегодня вечером, — ответила она.
     — Лорд Чернокнижник просил вас приехать к нему как можно скорее.
     Я резко улыбнулась.
     — Вот и славно. Мне уже давно нужно хорошенько поговорить с этим человеком.
     Фадия слегка смутилась, потом снова откашлялась.
     — Генерал также почтительно просил, чтобы вы не приносили запасы гоблинского огня в пределы города.
     Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, не обращая внимания на сдавленный звук, который издавал Нилин, пытаясь не рассмеяться. — Это не проблема, — ответила я, поднимаясь на ноги. Пора найти Хакрама: у меня есть несколько вопросов к Повелителю Красных Небес, и лучше бы мне получить несколько хороших, черт возьми, ответов.
     ☠
     — Боевой дух упал до дна, — сообщил мне Хакрам, когда мы направились к западному бастиону. — Легионы не были предназначены для подавления гражданских беспорядков, и это было заметно.
     Я хмыкнула в знак согласия. Была причина, по которой Империя сохранила большую часть гражданской инфраструктуры Королевства нетронутой после Завоевания. Не говоря уже о том, что демонтаж основных институтов Кэллоу был бы полуторамесячной головной болью, Легионы Ужаса не были миротворческой организацией. Легионеры были обучены решать свои проблемы с помощью эффективного применения насилия, но положить всех недовольных в петлю означало бы просто подлить масла в огонь. А Империя очень, очень хочет избежать ситуации, когда им придется топтать открытое пламя.
     Мне стало интересно, потерял ли Блэк доверие, когда вспыхнуло восстание Льес: в конце концов, он был фактическим правителем Кэллоу за последние двадцать лет. Имперские губернаторы в конечном счете были подотчетны только Башне, но как уполномоченная правая рука Малисии мой учитель был прямо над ними в иерархии. Или это плохо отразится на императрице?
     — Что слышно о генерале Афолаби? — спросила я, решив на время отложить ход своих мыслей.
     Позже я расскажу об этом Айше: она была самым близким человеком к политическому советнику, который у меня был в Пятнадцатом. Хакрам задумчиво откашлялся, собираясь с мыслями, прежде чем ответить на мой вопрос. Мой адъютант провел последние полчаса, общаясь с рядовыми Двенадцатого Легиона, пытаясь понять, что у них на уме. То, что мне даже не нужно было просить его об этом, было еще одним знаком в пользу орка: Хакрам умел указывать пальцем на проблемы еще до того, как я замечала их существование, и намеревалась их исправить.
     — Они не совсем потеряли веру в него, — ответил орк. — Он не командовал в Марчфорде, и никто не ожидает, что он сможет справиться с героями в одиночку. Но это уже вторая неприятность Двенадцатого за два месяца, и им нужно кого-то обвинить.
     Я поморщилась. Итак, в плохом положении, но еще не в отчаянии. Мне придется разобраться с ситуацией, прежде чем дело дойдет до этой части: я не собиралась позволять легионерам подавлять мятежи мечом. Вся причина, по которой я стала Оруженосцем, заключалась в том, чтобы остановить подобное, и я не могла полностью игнорировать виноватый зуд в затылке, который шептал, что я была непосредственно ответственна за этот беспорядок в первую очередь. Кроме того, резня среди гражданского населения имела бы последствия в остальной части Кэллоу. Центр и север все еще находились под контролем, но если Империя начнет убивать людей на улицах, вспыхнут беспорядки.
     Ничто не существует в вакууме, Кэтрин, — напомнил мне голос Блэка. Ни Имена, ни троны, ни армии. Потяните за ниточку, и что-то всегда будет на том конце.
     — А имперский губернатор? — удивилась я. — Я ожидала получить от него сообщение.
     Хакрам фыркнул.
     — Это был бы настоящий подвиг. Этот человек мертв — он был первой жертвой в этой серии убийств. С тех пор Саммерхолм находится на военном положении.
     — Я начинаю думать, что у Мечника есть фетиш на убийство чиновников, — недовольно проворчала я. — Это уже двое, от которых он избавился за год.
     — Разные люди, разные удары, — задумчиво произнес Хакрам, и я фыркнула.
     Прежде чем разговор успел отклониться от темы, мы подошли ко входу в бастион, вернее к тому что им было. Приземистая башня перед нами была одной из нескольких, которые усеивали внешнее кольцо города, нависая над улицами над ней крытыми галереями, предназначенным для размещения лучников и осадных машин. Если армия сумеет прорваться за внешние стены, Саммерхолм был построен, чтобы высосать их досуха. Горстка легионеров стояла в нишах по обе стороны ворот самого бастиона, но наверху не было никаких признаков активности Легиона. Неужели Бедствие забрал себе целую оборонительную структуру? Я положила руку на деревянную дверь, но тут же отдернула ее.
     — Кэтрин? — спросил Хакрам.
     — Магия, — ответила я. — Мощное заклятье.
     — Говорят, лорд Чернокнижник выставил в городе защиту, — заметил орк. — Было бы еще страннее, если бы над его квартирой не висела такая же.
     — Это не защитное заклятье, — сказала я, нахмурившись. — Я знаю, какие они бывают, Блэк научил меня распознавать их. Это… страннее. Как будто весь бастион — часть какого-то узора.
     — Это вредно? — спросил мой адъютант.
     — Не думаю, — призналась я, помолчав. — Оно чувствуется как иголки, когда есть угроза. Здесь же спокойно, если уж на то пошло.
     Что бы это ни было, оно также поддерживалось гигантским количеством энергии. Может быть, не такой большой, как древнее колдовство, заложенное в камнях Башни, но гораздо больше, чем все остальное, что я видела. Глубоко вздохнув, я толкнула дверь и шагнула через порог. Я почувствовала, как что-то омыло мою кожу, но больше ничего не произошло. Я бросила взгляд вокруг, только чтобы увидеть, что на первом этаже никого не было. Он должен был служить общей комнатой, но, кроме скамеек и столов, здесь не было ничего примечательного. Не обращая внимания на неприятное чувство, поселившееся в моем животе, я направилась к лестнице в задней части комнаты, Хакрам молча последовал моему примеру. Второй этаж служил караульным помещением, но я не стала задерживаться, чтобы осмотреть его: сквозь лестницу, ведущую на третий этаж, просачивался свет. Разве тебя убило бы послать кого-нибудь поприветствовать нас вместо того, чтобы позволить нам бродить по жуткому пустому бастиону?
     Жуть поднялась на уровень выше, когда мы ступили на последний этаж. Камень здесь совершенно отличался от всего остального в бастионе, испещренный синими прожилками, которые, казалось, менялись, если смотреть на него слишком долго. Более того, помещение было больше, чем ему полагалось быть: гостиная, где мы одиноко стояли, была такой же широкой, каким казался бастион снаружи, но в нее вели коридоры. Напротив нас пара больших тонированных окон позволяла заглянуть в помещение, похожее на мастерскую, и я слышала, как люди разговаривают через закрытую дверь. Голоса внезапно стали громче, и я шагнула ближе к стеклу.
     — … опять вылез!
     Я едва успела поднять щит, как стекло взорвалось.

Том II / 005 : Признание

     — Суть колдовства — богохульство. Через волю и силу каждый маг узурпирует власть над законами Творения у Богов Сверху и Внизу. — Отрывок из Самого благородного искусства магии, написанный Императором Ужаса Колдовским.
     Меч Хакрама выскользнул из ножен, и через мгновение к нему присоединился мой. Что же такое выпустил на волю этот проклятый Чернокнижник? Надеюсь, это был просто дьявол, потому что если маги сумели провести сюда демона, то это будет неприятно. Влетев в окно, здоровенная фигура приземлилась в нескольких футах передо мной, стряхивая осколки стекла. Темные глаза злобно уставились на меня, и поросенок жалобно хрюкнул, хлопая изящными крылышками.
     — Что? — спросила я, как всегда остроумно.
     — Масего, — прогремел мужской голос. — Убери эту штуку обратно в клетку и на этот раз запри замки.
     — Что? — повторила я, с ужасом наблюдая, как свинья открыла полную зубов пасть и повернулась ко мне.
     Я едва успела выругаться и спрятаться за жаростойкий щит, как тварь изрыгнула струю пламени. Я слышала, как Хакрам увернулся от опасности, перевернув при этом стол, но мои инстинкты не были столь хороши. Жар и вонь серы лизали края моего щита — я не была обожжена, но этого было достаточно, чтобы я подумала, что, возможно, мне следует пересмотреть свою привычку не носить шлем вне поля боя. Через мгновение пламя погасло, и я двинулась вперед. Из всех опасностей, которые я ожидала, пробираясь к бастиону, я должна была признать, что огнедышащая крылатая свинья не была одной из них. В конце концов, какой смысл в этих проклятых крыльях? Они были слишком малы, чтобы позволить существу летать.
     О Боги, неужели я действительно нахожусь в том месте в своей жизни, где я собираюсь на самом деле сразиться с тюремной свиньей? Прежде чем я успела проверить, насколько прочна шкура твари, дверь в мастерскую распахнулась, и человек, прошипев заклинание, протянул руку к свинье: вокруг рта твари образовалась ледяная петля, и она издала приглушенный панический визг. Она попытался бежать, но лед растекался тонкими, но прочными линиями по ее телу, сковывая ноги в прочные кандалы, которые остановили ее в считанные мгновения. Маленькая мерзость бессильно извивалась передо мной, ее крылья все еще бились в панике, но, казалось, не могли поднять свой собственный вес. Мужчина вздохнул.
     — Конечно, этот маленький ублюдок выбрался как раз перед тем, как к нам пришли гости, — пожаловался он. — Я так понимаю, вы леди Оруженосец?
     Я медленно кивнула, убирая меч в ножны. Незнакомец был высок, даже для сонинке, но в отличие от привычных мне солдат, был сложен как ученый. Его длинные волосы были заплетены в дюжину косичек, украшенных серебряными и драгоценными камнями, многие из которых неестественно отражали свет. Серая мантия, в которую он был облачен, доходила ему до лодыжек, прикрытая кожаным фартуком, карманы которого были набиты незнакомыми мне инструментами. Мужчина, парень, мысленно поправилась я, так как при всем своем росте он был не старше меня больше чем на год, — был довольно некрасив для Именованного. Густые брови и темно-карие глаза были наполовину скрыты очками, губы были мясистыми и, судя по всему, он часто их кусал. Хотя, полагаю, после Малисии почти все выглядят некрасиво.
     Мне удалось привести свои мысли в порядок, прежде чем тишина стала неловкой.
     — Это я, — согласилась я. — А ты будешь…
     Я позволила фразе повиснуть, не уверенная в том, соблюдены ли формальности. Я слышала, как его отец выкрикивал то, что я предполагала, было его именем, но меня учили, что было бы невежливо называть человека с Ролью чем угодно, кроме его Имени, не будучи приглашенной сделать это.
     — Подмастерье, — с полуулыбкой представился парень. — Но вы можете называть меня Масего.
     — Кэтрин, — легко ответила я. — А из-за этого бедного стола за моей спиной наблюдает адъютант Хакрам из Пятнадцатого.
     Подмастерье кивнул в сторону моего офицера, затем нахмурился. Он поправил очки и задержал взгляд на орке.
     — Хм, — задумчиво произнес он.
     Я приподняла бровь.
     — Есть какие-то проблемы?
     — Адъютант, — пробормотал сонинке. — Это что-то новенькое.
     Я моргнула.
     — Вообще-то, это звание существует уже довольно давно, — медленно ответила я.
     — Возможно, — пожал плечами Подмастерье. — Однако я никогда раньше не слышал, чтобы оно превращалось в Имя.
     Что? Я повернулась, чтобы взглянуть на Хакрама, который, казалось, был так же удивлен, как и я.
     — Я орк, сэр, — осторожно произнес мой офицер. — Вообще то мы не используем Имена.
     Масего неодобрительно щелкнул языком по небу.
     — Неточно, — упрекнул он Хакрама. — Имена были довольно распространены в Степях до оккупации Миезана.
     — Это было почти две тысячи лет назад, — ответила я без всякого выражения.
     Подмастерье казался совершенно равнодушным к этому факту, к моему большому раздражению.
     — Оно еще только зарождается, — заметил сонинке. — Если тебе от этого станет легче, тебя могут убить прежде, чем это превратится во что-то конкретное.
     Становилось очевидным, что социальные навыки не были одним из многочисленных талантов Масего. И все же это имело свои последствия. Я никогда раньше не слышала об Адъютанте, и это немного беспокоило, но был также факт, что впервые за полтора тысячелетия зеленокожий входил в Роль. Это было… дьявол, политические последствия одного этого были выше моей головы. Блэк всегда говорил, что Имена — это отражение людей, от которых они произошли: что-то изменилось с орками, или это было связано с моим собственным растущим влиянием? Речь идет о Реформах, должно быть. Но почему эта Роль появилась здесь и сейчас, а не сорок лет назад, когда они впервые были реализованы? Боги, это будет такая головная боль. Я бросила еще один взгляд на Хакрама, и он казался скорее встревоженным, чем обрадованным этой новостью. Очевидно, я была не единственной, кто понимал, во что это может превратиться.
     — Я разберусь, — заверила я его. — Мы все выясним.
     Высокий орк осторожно кивнул. Я уже собиралась спросить Масего, откуда он вообще это знает, когда снова раздался голос из мастерской.
     — Масего, — позвал Чернокнижник. — Образец в безопасности?
     Подмастерье посмотрел на свинью и вздохнул.
     — Она никуда не денется, отец.
     — Тогда верни ее в клетку, — раздраженно приказал Чернокнижник. — И пригласи наших гостей, мы не дикари.
     Масего пробормотал себе под нос несколько слов, повелительно взмахнул рукой, и свинья поднялась в воздух. Взмахнув крыльями, она умудрилась проплыть несколько футов в сторону коридора, но прежде чем успела вырваться, невидимая сила дернула ее в сторону мастерской, в то время как она взвизгивала от ужаса.
     — Я должна спросить, — сказала я, когда мы шли к задней двери. — Что, дьявол её раздери, произошло с этой свиньей?
     Глаза Подмастерья загорелись энтузиазмом. — Мы пытаемся определить, вызваны ли демиургические явления изначальным или творческим законом. Кажется мы нащупали что-то новое, но нам нужно будет повторить эксперимент с большим дрейфовым разделением.
     — Понятно, — солгала я. — Итак, крылья и огонь?
     Я оставила фразу незаконченной, надеясь, что он заглотнет наживку и даст объяснение в менее технических терминах.
     — Узор, сотканный под кожей, был левитационным, — объяснил Масего. — Крылья были… неожиданными. Когда мы закачали больше энергии в образец, чтобы увидеть, было ли это просто временным проявлением, он развил огнедышание.
     — И это… нормально, по твоим меркам? — спросила я, старательно сохраняя невозмутимое выражение лица.
     Маг выглядел слегка удивленным.
     — Едва ли это самое странное, что я видел. И если этот узор повторяется, он имеет интересные коннотации относительно природы драконов. В конце концов они…
     — Она не практикующая, Масего. Твоя болтовня напрасна для нее, — ласково прервал его голос Чернокнижника, когда мы вошли в мастерскую.
     Должна признаться, мне было любопытно, как будет выглядеть личная мастерская человека, входящего в пятерку величайших магов Калернии. Если бы проповедь в Доме Света опиралась на реальность, она была бы наполнена до краев демонами и другими различными богохульствами, но я научилась воспринимать критически то, чему учили Братья и Сестры моего детства. Растянувшиеся груды старых рукописей, покрывавшие половину комнаты, не были неожиданностью, но я вынуждена была, что высокие окна были — быстрый взгляд сказал мне, что вид через них был категорическим вызовом здравому смыслу: через одно из них я могла видеть Атер, растянувшийся вдалеке, через другое то, что казалось горизонтом совершенно другого города Праэс. Всего было семь высоких стеклянных панелей, и каждая из них выходила на разные виды, многие из которых были разделены более чем месячным путешествием.
     Каменные полки, полные стеклянной посуды, находились по бокам окон, одни пустые, другие заполненные разноцветными жидкостями или темными фигурами. Вся левая половина мастерской была заставлена клетками разных размеров, большинство из них пустовали. Кованые железные прутья были покрыты рунами, и я мельком увидела силуэт собаки, сотканный из дыма, спокойно дремлющей внутри одного. Клетку, в которой держали заблудшую свинью, было легко найти — железный замок, державший дверь закрытой, наполовину расплавился на земле перед ней. Я могла бы потратить больше времени на осмотр достопримечательностей, если бы кто-то не откашлялся — я подавила смущенный румянец, и мои глаза обратились к источнику шума.
     — И вот мы наконец встретились, Кэтрин Обретенная, — улыбнулся Повелитель Красных Небес.
     Мне пришлось подавить еще один румянец, к моему ужасу. Если Масего имел обычную внешность, то Чернокнижник выделялся. Его кожа была немного темнее, чем у сына, и хотя они были одного роста, но на этом сходство заканчивалось. Я могла бы сравнить этого человека с мальчиками-рыбаками, которых знала в Лауэре, и с тем, как жизнь в воде наделила их телосложением пловца, но в Чернокнижнике не было ничего мальчишеского. Его волосы были коротко подстрижены, и в них виднелось несколько серебряных прядей, хотя и не так много, как в его коротко подстриженной бороде с проседью — сочетание делало его внешность запоминающейся для его возраста. Его мантия была изысканного бордового оттенка, отделанная золотом, перетянута на талии поясом из мягкой кожи, что подчеркивало широту его груди и плеч. Не таращи глаза, Кэтрин. Он по меньшей мере в три раза старше тебя и к тому же играет за другую сторону. Тем не менее, я определенно могла понять, как Бедствие сумел уговорить инкуба жениться.
     — Лорд Чернокнижник, — выдохнула я. — приятно познакомиться.
     Человек, о котором шла речь, ухмыльнулся, но ничего не сказал, Масего вздохнул, проходя мимо него, и толкнул плавающую свинью обратно в клетку. Отвлечение внимания позволило мне привести мысли в порядок, и я жестом указала на Хакрама.
     — Адъютант Хакрам из Пятнадцатого, — представила я его.
     Бедствие склонил голову набок, изучая орка.
     — Воющие Волки? — спросил он на харсуме.
     — По материнской линии, — подтвердил Хакрам. — Плачущий Камень по отцовской.
     Чернокнижник ухмыльнулся, обнажив ряд удивительно белых зубов.
     — Они не смогут замять тебя под ковер, если у тебя есть родство в клане Грема. У кого-то в Атере случится припадок, когда слух распространится.
     В его голосе звучала радость от такой перспективы. Я постаралась сохранить приятное выражение лица, но мысленно отметила это. Из всех Бедствий, с которыми мне довелось столкнуться, ни одно не говорило с любовью о знати Праэс. Было ли это потому, что они так сильно отталкивались от них на своем пути наверх, или было что-то ещё?
     — Мы надеемся, что слух не распространится еще какое-то время, — заговорила я, глядя прямо в глаза мужчине.
     — Ах, молодость, — задумчиво произнес Чернокнижник. — Это выплывет наружу, Оруженосец. Так всегда бывает, и тем быстрее чем сильнее вы будете пытаться это скрыть.
     Я разжала челюсти и приготовилась к спору с человеком, известным тем, что испепелил большую часть тысячи людей на Полях Стрегеса. И все же ничего не поделаешь. Я не позволю Хакраму стать мишенью, пока мы не разберемся, в чем дело и кто будет его преследовать.
     — Я буду осторожен, не нужно этого выражения на твоем лице, — усмехнулся Бедствие. — Это заявление подразумевалось в более широком смысле.
     Я нахмурилась.
     — Мог бы сделать это немного яснее, — заметила я.
     Масего фыркнул с другого конца комнаты, где он вставлял новый замок.
     — И это говорит воспитанница дяди Амадея? — сказал он. — Этот человек не может передать блюдо, не превратив эту процедуру в нечто зловеще загадочное.
     Что ж, он не ошибался.
     — Мне было интересно, это из-за Имени или он просто не может сдержаться, — призналась я.
     Чернокнижник ухмыльнулся.
     — Он уже был таким в шестнадцать лет, — заметил Бедствие. — Рейнджер бросала в него столовые приборы каждый раз, когда он становился слишком драматичным.
     Этот образ вызвал у меня улыбку. Произнеся пару заклинаний, Масего щелкнул замком и выпустил заклинание на свинью, прежде чем занять табурет у одного из нескольких рабочих столов, расставленных по всей комнате. Его отец одобрительно кивнул, прежде чем переключить свое внимание на нас.
     — Тогда к делу, — сказал мужчина, и этого было достаточно, чтобы отрезвить меня.
     — Полагаю, это из-за ситуации в городе, — проворчала я. — Так уж вышло, что у меня самой возникло несколько вопросов о вашем участии.
     Или его отсутствии, добавила я про себя. Чернокнижник что-то пробормотал в знак согласия и провел рукой по нескольким рунам, вырезанным на столе, за которым сидел Масего. Жуткие буквы замерцали, и из них поднялись маленькие шарики света, расширяясь и группируясь, пока по всей длине стола не сформировалась карта Саммерхолма. Конструкция была светлой, но некоторые ее части были затемнены, в основном части города, которые даже мои еще свежие военные суждения понимали как ключевые военные позиции. Если уж на то пошло, посланник генерала Афолаби упоминал об оборонительных рубежах.
     — Сейчас в Саммерхолме по меньшей мере четыре героя, — объявил Чернокнижник.
     Я приподняла бровь.
     — Солдат из Двенадцатого упомянула меньше.
     — Генералу ничего не сообщили, — пробормотал Масего.
     Мои глаза метнулись к Бедствию.
     — Я уверена, что для этого есть веская причина.
     Чернокнижник неприятно улыбнулся.
     — Штабные совещания генерала Афолаби — это дырявое решето.
     Я уже собиралась указать на то, что маловероятно, что кто-то из солдат праэс добровольно предаст Легионы местным жителям, когда поняла, что это не совсем так. Это был имперский образ мышления, и хотя он имел свои преимущества, я не забыла, откуда я пришла. Слуги, купцы, все, у кого есть дела во Дворце Свершений. Аристократы из Пустошей имели неприятную привычку видеть в своих слугах движущуюся мебель — Афолаби, возможно, даже не пришло бы в голову, что они могут подслушивать, когда он встречается со своими офицерами.
     — Вы не смогли их найти? — спросила я вместо этого.
     — У них есть Имя, способное колдовать, — сказал Чернокнижник с отвращением в голосе. — Его работа на редкость некомпетентна, но он наткнулся на золото, по-видимому, случайно — он допустил ошибку и вместо того, чтобы блокировать мое прорицание, сумел создать шаблон, который перенаправляет прорицание в другое место.
     Поразительно.
     — Вы уверены, что это была именно ошибка? Похоже, это довольно умный поступок.
     Масего фыркнул, а Чернокнижник усмехнулся.
     — Это сработало только потому, что я настроил свое заклинание, чтобы очертить края зоны, где было заблокировано прорицание, — нетерпеливо объяснил Бедствие. — Против более распространенного варианта магии он бы с треском провалился. Такой триумф из-за некомпетентности — характерная черта Неуклюжих Фокусников.
     Ух, эти. По крайней мере, Барды были забавными. Неуклюжие типы притягивали неудачи, как мед — мух, и выживали без потерь лишь с большой долей везения. Хотя можно ли это действительно назвать удачей, если обладание ею является частью вашей Роли?
     — Итак, у нас есть группа героев, бродящих по Саммерхолму безнаказанно, — хмыкнула я. — Мне кажется, что если бы ты покинул бастион, то смог бы их немного проредить.
     Это было максимально близко к тому, чтобы прямо спросить Чернокнижника, почему он скрывался в своей башне все это время, пока в городе бесчинствовали герои, как я была готова зайти, по крайне мере пока. Наглость могла принести свои плоды, и я научилась использовать свою природную склонность к ней в своих интересах, но когда дело доходило до Бедствий, лучше было начать действовать осторожно. Мужчина отмахнулся от подразумеваемого вопроса.
     — Как ты думаешь, почему герои находятся в Саммерхолме? — спросил он.
     Я помедлила перед ответом.
     — Если Империя потеряет город, ее линии снабжения будут перерезаны. Легионам придется либо находиться на местности, которая доставляет новобранцев повстанцам, либо организовывать подкрепление с лодками через Хаэрте, которые могут быть уязвимы.
     Чернокнижник закатил глаза, этот жест был на удивление юношеским. — Ты рассуждаешь как генерал. Одинокий Мечник — убийца, а не стратег. Думай о том, кто ты на самом деле: Оруженосец.
     Я провела рукой по волосам, нахмурившись. Мечник на самом деле не был тем, кто командовал восстанием Льеса — имперская разведка указывала графиню Марчфорд как реальную силу в движении, — но Чернокнижник был прав, думая, что это не означало, что герои пришли сюда по ее приказу. Итак, что же есть в Саммерхолме такого, чего нет в других городах Кэллоу? Беспорядки здесь не были чем-то таким, что нельзя было бы организовать в Лауэре, и там было больше граждан, которых можно было использовать в качестве солдат. Если целью был не сам город, то что? После долгой паузы мои глаза обратились к Бедствию.
     — Ты думаешь, они охотятся за тобой, — тихо сказала я.
     Чернокнижник тонко улыбнулся.
     — Я совершенно в этом уверен. Вот почему ни я, ни Масего не разгуливаем по улицам в поисках героев. Это сыграло бы им на руку.
     Я закрыла глаза.
     — И именно поэтому они ведут себя на грани злодейства, убивая офицеров, — поняла я. — Они пытаются выманить тебя, делая ситуацию невыносимой.
     На мгновение воцарилась тишина, и я заметила, что Масего удивленно смотрит на меня.
     — Что? — спросила я, внезапно смутившись.
     — Я не ожидал, что ты так смутно представляешь себе действия Одинокого Мечника, — признался Подмастерье.
     — На мне доспехи легионера, — устало ответила я. — Насколько более очевидной я могу сделать свою преданность?
     Младший сонинке отмахнулся от этого замечания.
     — Я не в этом смысле, — ответил Масего. — Действия Одинокого Мечника, хотя и жестокие, я не считаю совершенно неоправданными.
     Я прикусила язык, услышав ответ, ожидая что Небеса обрушатся на меня прежде, чем я получу урок морали от праэс.
     — Он убивает и мучает людей, Подмастерье, — возразила я. — Это не совсем классическая героика.
     — Он нацелен только на военных, — заметил Масего. — И хотя я полагаю, что пытки несколько предосудительны, — я приподняла бровь на несколько, — учитывая, что Империя использует их как метод извлечения информации, трудно бросать камни на эту тему. Использование всех доступных средств для сопротивления иностранной оккупации — это не то, что я бы назвал злодейством.
     — Герой должен быть больше, чем злодей, сражающийся за противоположное дело, — ответила я. — Если у него нет моральной основы, то за что, дьявол его раздери, сражаются все его последователи?
     Чернокнижник откашлялся.
     — Хотя я уверен, что услышать, как два подростка обсуждают все тонкости морали, было бы увлекательным опытом, есть и другие приоритеты.
     Он казался скорее забавляющимся, чем что-либо еще, поэтому я восприняла критику спокойно. Масего выглядел так, словно хотел продолжить разговор, и, честно говоря, я была склонна ему потакать. Было бы приятно иметь кого-то моего возраста, с кем можно было бы поговорить об этих вещах. Хакрам был самым близким моим доверенным лицом в Легионе, но этика орков была… ну, чем меньше об этом говорить, тем лучше.
     Использование боевой силы в качестве основно метода значительно виляло на другие ваши ценности. Кстати, о дьяволе, — подумала я, когда мой адъютант откашлялся.
     — Наш въезд в город был совсем не тихим, — хрипло произнес Хакрам. — Они обязательно отреагируют на появление в городе еще одного злодея.
     Бедствие улыбнулся. — Совершенно верно, — согласился он. — И я думаю, что знаю, когда и где они нанесут удар.
     — Палец мужчины постучал по схематичному силуэту Дворца Свершений.
     — Я полагаю, вы получили приглашение отобедать сегодня с генералом Афолаби, — сказал он.
     Я потерла переносицу. Что обо мне говорит тот факт, что каждый раз, когда я иду на званый обед, я иду с намерением кого-нибудь зарезать?

Том II / 006 : Контакт

     — Нет более верного признака того, что тебя обманывают, чем уверенность в том, что ты уловил намерения своего противника. — Император Ужаса Благожелательный
     — Это из трисмегистанской теории магии, — объяснила Килиан.
     — Что ж, это все проясняет, — сухо ответила я.
     Рыжеволосая нахмурилась.
     — Не стоит ерничать, — сказала она и через мгновение рассеянно добавила мэм. — Я не буду вдаваться в подробности — это довольно специфические знания, — но суть в том, что когда Боги создавали Творение, они устанавливали законы для того, как все работает. Ты никогда не задумывалась, почему яблоко падает, когда ты его роняешь?
     Я приподняла бровь.
     — Гравитация кажется вероятным виновником, если только ты не говоришь мне, что это была подстава с самого начала.
     — Возможно, это и к лучшему, что ты никогда не посещала занятия магов, — пробормотала Старшая Магиня себе под нос. — Послушай, гравитация действует не везде. Подвергаясь воздействию классического элемента пустоты, она имеет тенденцию угасать.
     Из этой последней фразы у меня сложилось отчетливое впечатление, что классические элементы были не такими, какими я их себе представляла.
     — Значит, это не непреложный закон, — проворчала я. — Что ты хочешь этим сказать?
     Килиан сделала глоток вина из бокала, который я протянула ей, прежде чем продолжить разговор, откинувшись на спинку стула. Я была очень осторожна, чтобы не позволить своим мыслям задержаться на том факте, что она сидела всего в дюжине футов от очень хорошей кровати, которая, вероятно, могла бы вместить двух человек, если бы эти двое людей были готовы сделать немного… творческого соприкосновения.
     — Это значит, что Боги установили этот закон своей собственной силой, — сообщила мне Килиан. — Это то, что мы называем законом творения, правилом, которое появилось, когда Боги проявили свою силу в физическом мире, в котором мы живем.
     Я была довольно необразована в вопросах магии — почти все, чему Блэк когда-либо удосужился научить меня в отношении магии, было пояснение что у меня не было врожденного таланта к ней, поэтому он предпочел сразу перейти к лучшим способам убивать магов разного уровня мастерства — но я не была идиоткой. Последствия здесь были довольно простыми.
     — Значит, изначальный закон — это нечто, предшествующее Творению, — предположила я.
     Килиан неопределенно пошевелила рукой.
     — Это закон, который существует независимо от него. Например, как нельзя сделать что-то из ничего. Некоторые утверждают, что для того, чтобы считаться первоначальным законом, он должен применяться даже к Богам.
     — Звучит немного еретично, — заметила я.
     Намек на то, что Небеса не всемогущи, был хорошим способом быть выброшенным из Дома Света. Конечно, жрецы признавали, что у Богов есть пределы, но, по их мнению, они были навязаны ими самим себе ради блага Творения.
     Рыжеволосая улыбнулась из-за края бокала.
     — Трисмегист — это праэсское имя для человека, который стал Мёртвым Королем. Небольшая ересь вполне ожидаема, — ответила она.
     Это все объясняло. Любой, кто в конечном итоге превратил всю нацию, которой правил, в орду раболепствующей нежити, должен был иметь несколько разногласий по поводу природы Творения с духовенством. И все же трудно оспаривать человека, вторгшегося в одну из Преисподних. Очевидно, Мёртвый Король сделал что-то правильно, в очень специфическом смысле этого слова.
     — Мне любопытно, где ты впервые столкнулась с этими терминами, — почти спросила Килиан, ее тон подразумевал, что если это не было чем-то, о чем я могла бы поговорить, она бы поняла. Она всегда хорошо относилась к подобным вещам. Может быть, дело было в том, что маги имели дело с гораздо большим количеством секретов, чем обычные люди, особенно в Праэс.
     — Наткнулась на эксперимент, который Подмастерье и Лорд Чернокнижник проводили в своей башне, — пояснила я. — Что-то об определении природы демиургических явлений.
     — А, — задумчиво протянула Старший Маг. — Это объясняет тот массивный магический узор вокруг бастиона. Они отделяют это место от самого Творения.
     Я наклонилась вперед, внезапно сосредоточившись.
     — Так вот что это было? Я знала, что это не охраняющие чары, но то, что я могу получить от своих способностей, довольно ограничено. Если нечто не собирается выпотрошить меня, то мое Имя ничего мне не даст.
     — Мне нужно было бы взглянуть поближе, чтобы убедиться, — уклончиво ответил Килиан, — но я не могу придумать ничего такого большого, что они могли бы установить в городе. Я не уверена, является ли это карманным измерением или они тянутся к Аркадии, но конечный результат во многом тот же.
     Мхм. В этом возможно были какие-то различия, но с тактической точки зрения я могла придумать одну причину, по которой Чернокнижник отделил свой бастион от Творения. Это означало, что сможет сбежать, если герои к нему наведуются. В конце концов, я читала исторические книги. Чернокнижник всегда был задействован в качестве боевого актива только тогда, когда мой учитель был готов списать все, где бы ни происходило сражение. Если бы Повелитель Красных Небес решил пойти на все в Саммерхолме, инцидент с гоблинским пожаром выглядел бы как драка в таверне. Это объясняло и то, почему он все это время так мило сидел в бастионе. Итак, он не просто позволил Саммерхолму выйти из-под контроля, он готовил поле битвы к конфронтации.
     — У тебя такое выражение лица, — тихо сказала рыжая. — То, которое означает, что ты поняла, что в чем-то ошиблась.
     — Это плохо? — мягко спросила я.
     Килиан откашлялась, выглядя довольно скромный. — Мне нравится. Как и большинству людей. Даже Верес сказала, что то, как ты не застреваешь в своих предубеждениях, похвально, а получать от нее комплименты — все равно что доить камень.
     Я фыркнула.
     — Трудно быть высокомерным и могущественным, когда ты ошибаешься так часто, как я, — призналась я.
     — Честно говоря, мне повезло, что я нашла тех, кого нашла. У меня было бы гораздо больше слепых пятен, если бы я этого не сделала.
     Иногда я спрашивала себя, что говорит обо мне то, что все люди, которым я доверяю, — праэс, но что еще я могла сделать? Если я хотела что-то сделать в Кэллоу, мне нужна была поддержка Пятнадцатого легиона, а ядро моего легиона было из Империи. Со временем это может измениться, но по мере того, как проходили месяцы, я начинала думать, что некоторые вещи могут и не поменяться. Как я могла больше доверять новому офицеру только из-за страны, где они родились, когда такие, как Наук и Разбойник, были со мной с самого начала?
     — Думаю, нам повезло, что у нас есть ты, — мягко сказала рыжеволосая. — Не думаю, что ты понимаешь, что значит для Пятнадцатого иметь у руля кого-то вроде тебя.
     Я выпила слишком мало вина, чтобы оправдать румянец, заливший мои щеки при этих почти прошептанных словах. Боги, но Килиан был красива. Я все еще не знала, интересовалась ли она женщинами. Я подумывала спросить Хакрама, но это было бы все равно что заявить о своем интересе, а я еще не дошла до этого. Еще. В отличие от беременности, это не противоречило правилам, до тех пор, пока вовлеченные люди не были в прямой цепи командования.
     — Кто-то вроде меня, — повторила я шепотом, желая, чтобы рыжая не сидела по другую сторону стола.
     Килиан закусила губу.
     — Женщина, которая…
     Кто-то постучал в дверь, и я почувствовал внезапное желание организовать повешение. Сильное желание. Неужели тот, кто это сделал, не мог подождать еще несколько минут? Мгновение спустя Хакрам вошел в прихожую, и я впервые с тех пор, как себя помню, посмотрела на своего адъютанта свирепо. Старший Маг отпрянула, как будто ее обожгли, щеки покраснели. Высокий орк смотрел на нас с любопытством, но знал, что лучше не спрашивать.
     — Докладывайте, адъютант, — скомандовала я не слишком любезно.
     — Мэм, — приветствовал он меня, приподняв безволосые брови. — Твоя догадка оказалась верной. Около двадцати слуг заболели в последнюю минуту, и их пришлось заменить родственниками. Заменяющие под стражей.
     Я заворчала себе под нос, раздраженная тем, что ничего не изменилось бы, если бы он подождал еще немного.
     — Они были вооружены? — спросила я, отбросив на время раздражение.
     Орк покачал головой.
     — Однако у некоторых из них были шрамы. Из тех, что получают на военной службе.
     Я поморщилась. Это было подозрительно, но в лучшем случае косвенно. Было много ветеранов Завоевания, которые должны были получить мирную работу после того, как Империя захватила власть. Юридический аспект дела меня не слишком волновал: в другом месте это было бы сложнее, но Саммерхолм находился на военном положении, и, помимо этого, как Оруженосец я была в значительной степени неподочетна. Но часть меня упиралась в приказ о силовом допросе, основанном на едва плавающих уликах. Нам придется обойтись без него.
     — Держите их под усиленной охраной, — сказала я Хакраму. — По крайней мере, две линии, одна из них с боеприпасами. Если кто-то с Именем организует спасательную операцию, охранники должны бросить осколочные в камеры, прежде чем убираться оттуда.
     Я была менее чем оптимистична, когда дело доходило до шансов на победу моих легионеров против банды героев, гоблины они или нет. Пятнадцатый уже был ослаблен, я не собиралась терять больше солдат в глупом противостоянии с такими, как Одинокий Мечник. Грубый голос раздался с порога моей комнаты.
     — Афолаби разозлится, если мы перебросим слишком много войск во Дворец Свершений, — сказала мне легат Верес, входя в комнату.
     Как и остальные люди в моей комнате, она была в полной экипировке легиона. Судя по всему, она недавно вычистила и отполировала свою, что было большой уступкой приличиям, которую я была готова сделать своим офицерам. Посещение обеда с генералом Империи в доспехах было дурным вкусом, но с Мечником, который, вероятно, появится, я хотела, чтобы они были готовы к бою.
     — Генерал должен был разобраться с этим чертовым бардаком до нашего прибытия, если он хотел иметь на это право, — проворчала я.
     Верес сверкнула клыками цвета слоновой кости в жесткой улыбке на мои слова.
     — Я не возражаю, — ответила мой легат. — Просто предупреждаю, что мы не подружимся с Двенадцатым с твоим планом.
     — Мы разберемся с этим, если переживем ночь, — задумчиво произнесла я.
     Которая, по правде говоря, все еще висела в воздухе. У нас была оборонительная позиция, и мы знали, что они приближаются, но четыре героя — это не то, на что можно чихнуть. Целые королевства были повержены меньшими силами. Я не собиралась рисковать Хакрамом в бою, с зарождающимся Именем или нет, так что моим единственным резервом на начальном этапе битвы будет Подмастерье. Насколько сонинке будет полезен в борьбе не на жизнь, а на смерть, оставалось неясным: он не произвел на меня впечатления человека, привыкшего к более грубой стороне Имени.
     — Старший маг, — ровным голосом произнесла Верес, только сейчас соизволив признать существование Килиан. — Нашим линиям заклинателей скоро понадобятся их инструкции.
     Рыжая покраснела, виновато глядя на свой недопитый бокал.
     — У меня было к ней несколько вопросов, — сказала я Верес, надеясь отвлечь внимание.
     — Не сомневаюсь, — безмятежно ответила Легат, и на ее лице не было и намека на неприличие.
     Хакрам кашлянул в кулак, и я мысленно отметила, что когда-нибудь отомщу ему за это.
     — Леди Оруженосец, мэм, — отсалютовала нам Килиан, остановившись возле все еще ухмыляющегося Хакрама, чтобы изящно пнуть его по лодыжке. Учитывая, что кожа орка была ненамного тоньше его брони, это не делало абсолютно ничего, чтобы дисциплинировать его, но я одобрила намерение. Я подождала, пока она выйдет из комнаты, чтобы снова сосредоточиться на Верес.
     — Мы усилили дворцовый гарнизон во всех узких точках? — уточнила я.
     Офицер орков кивнула.
     — Ваши особые приказы были даны войскам у ворот, — сказала она.
     Указания были довольно просты. Если к входу приближается одинокий человек в плаще, стреляйте в него, пока он не остановится. А потом еще несколько раз, чтобы убедиться. Даже не пытайся их окликнуть, просто разряди арбалеты. Если Одинокий Мечник намеревался сделать драматический выход, его ждал тяжелый вечер. К несчастью, этот ублюдок пристрастился к нерегулярной войне, как рыба к воде. Я сомневалась, что он настолько глуп, чтобы попытаться проникнуть во дворец старомодным способом.
     — Тогда, наверное, нам лучше поторопиться, — проворчала я. — Подмастерье еще не появился?
     Верес бросила взгляд на Хакрама, но тот покачал головой.
     — Пока нет, — ответил Адъютант. — Я взял на себя смелость предоставить ему эскорт, когда он покинет бастион.
     Я улыбнулась своему офицеру, довольная такой инициативой. Я сомневалась, что герои попытаются убить приемного сына Чернокнижника среди бела дня, но не было никакого смысла идти на ненужный риск.
     — Ах, дипломатические обеды, — неприятно усмехнулась Верес. — Всеобщие любимчики.
     — По крайней мере, на этот раз еда не будет отравлена, — заметила я. — Это заметное улучшение.
     — Значит ли это, что сегодня вечером вы никому не переломаете кости? — Жаль, но это была лучшая часть вечера.
     Я поднялась на ноги, поправляя меч на поясе.
     — Я посмотрю, что можно сделать, легат, — ответила я. — Я уверена, что есть по крайней мере один гость, которому это не помешает.
     ☠
     Банкетный зал дворца был самой старой частью здания, и это было видно по каменной кладке. Не то чтобы он был дрянным, но вместо привозного гранита из северного Кэллоу мелким королям старого Саммерхолма пришлось довольствоваться местными кварцевыми залежами. Когда начинали петь требушеты, прятаться было негде, но тогда осадные машины встречались довольно редко. У входа в холл болтались две линии из команды Наука, скука задания боролась с предупреждением их офицеров, что они, вероятно, увидят сражение до конца ночи. Генерал Афолаби отправил только десяток своих солдат, и они выглядели достаточно недовольными тем, что делят обязанности с моими. До тех пор, пока они не начнут драться, мне все равно.
     Я пропустила Верес и Хакрама вперед себя в зал и замедлила шаг, заметив, что мои солдаты допрашивают горстку людей. Четверых из них, если быть точной. Трое мужчин и женщина, все в причудливых одеждах и с музыкальными инструментами. Лейтенант, отвечавший за безопасность, не обращал внимания на протесты музыкантов и обыскивал их на предмет оружия, по крайней мере, тех, кто стоял. Единственная женщина заняла стул, положила лютню на колени и, казалось, допивала фляжку с таким крепким спиртом, что я чувствовала его запах с того места, где стояла. Мне показалось, что это полное безразличие довольно забавно, и из любопытства я заняла место рядом с ней.
     — Осмелюсь спросить, что вы пьете? — поинтересовалась я.
     Она пьяно ухмыльнулась, встряхивая серебристую фляжку.
     — Ну, самый эликсир жизни, — театрально ответила она. — Дома его называют вода, которая горит.
     — Ну, все, что с ним соприкасается, определенно воспламеняется, — заметила я.
     Я не узнала ее акцента. Не праэс и не кэллоу, и цвет ее кожи был слишком светлым для тагреба. Ее сильный нос и вьющиеся темные волосы были поразительны, хотя и не слишком привлекательны, и не давали никакого реального намека на ее происхождение.
     — Ашуран, — сказала незнакомка.
     — Простите?
     — Я ашуран. Ты пытаешься понять, откуда я взялась, — весело сказала она. — Этот взгляд был немного выдающим.
     Талассократия Ашура, хм. Впервые я встретила кого-то оттуда. Дело было не в том, что они были изоляционистами как таковыми, а в том, что они редко посещали места, куда не могли добраться лодки. Ашуры держались гораздо ближе к своим баалитским корням, чем Доминион, — во-первых, они все еще были частью Гегемонии. Не то чтобы быть членом Гегемонии баалитов значило так много, как когда-то. Старая морская империя пришла в упадок за столетия до моего рождения.
     — Так почему же бард Ашура пытается напиться в крепости кэллоу? — поинтересовалась я.
     — Я и не пытаюсь, — гордо сообщила она. — Я преуспеваю.
     Я фыркнула. Она протянула мне фляжку, и, вопреки здравому смыслу, я сделала глоток. И тут же закашлялась.
     — Боги, — прохрипела я. — Как же ты не умерла?
     — Печень у меня чугунная, — торжественно призналась она. — Отвечая на твой вопрос, я направилась сюда, когда услышала о восстании. Мне кажется, из этого можно сделать песню.
     Я вернула ей фляжку, и, к моему ужасу, она отпила из нее так, словно это была речная вода.
     — Ты хоть почувствуешь свои пальцы, когда будешь бренчать на этой лютне? — с сомнением спросила я.
     — Это не так важно, как ты думаешь, — весело признала она. — Кроме того, я не просто бард.
     — Хорошо пошло, — закашлялась я, все еще пытаясь очистить горло от дьявольской воды незнакомки.
     Она поднялась на ноги, покачиваясь взад-вперед, и потянулась к чему-то над головой. Ее рука вернулась пустой.
     — Верно, — пробормотала она. — Я потеряла шляпу. Не важно!
     Приняв позу и чуть отставив ногу, женщина обвела горизонт щедрым жестом.
     — Перед тобой стоит Альморава из Симры, менестрель не поддающаяся сравнению!
     Она сделала акцент на объявлении, взмахнув несколькими струнами, в результате чего раздался звук, жутко созвучный с кошкой, на которую наступили. Я почувствовала, что все остальные в коридоре внезапно уставились на нас, и мне пришлось подавить улыбку.
     — Это звучит технически верно, — задумчиво произнесла я. — А ты не думала, что у тебя могут быть проблемы с алкоголем?
     — Моя фляжка почти пуста, — согласилась Альморава. — Это проблема.
     Командир осторожно приблизился к нам, держа руку на шпаге.
     — Леди Оруженосец? — спросил он. — Есть какие-то проблемы?
     Я отмахнулась от вопроса.
     — Вовсе нет, — ответила я. — Продолжайте свою работу, лейтенант.
     Он отдал честь и вернулся к остальным музыкантам.
     Я почувствовала, что бард — ах, менестрель — смотрит на меня, и вздохнула. Ну, вот вам и анонимность.
     — Кэтрин Обретённая, — представилась я.
     — У меня было предчувствие, — сказала ашуран. — Не могу придумать другой причины, по которой они допустили бы деорайт твоего возраста так глубоко во дворец с мечом на бедре.
     — Большинство людей немного насторожились бы, узнав, что разговаривают со злодеем, — пробормотала я.
     — Большинство людей упали бы в обморок еще на половине фляжки, — усмехнулась Альморава. — Кроме того, ты еще никого не подожгла, так что, по крайней мере, один из слухов неверен.
     В Бога душу мать. Неужели это действительно будет преследовать меня повсюду? По крайней мере, она не упомянула Саммерхолм или гоблинский огонь.
     — Ходят слухи?
     Менестрель усмехнулась.
     — Моя дорогая леди, вы — кэллоу, подручная человека, который завоевал Королевство. В каждом городе, от Атера до Салии, есть своя история, и каждая страшнее предыдущей.
     — Все они лестны, я уверена, — сухо сказала я.
     Альморава ухмыльнулась.
     — На самом деле мнения разделились. Конечно, есть обычная толпа, выступающая за удаление головы любого, кто контактирует с Империей, но вы будете удивлены, как много кэллоу проявляют осторожный оптимизм.
     — Это… — Я замолчала. — ты права. Я удивлена.
     — Есть люди, которые думают, что наличие одного из них высоко в имперских рядах может решить некоторые из самых нежелательных аспектов оккупации Праэс, — продолжила менестрель. — Может, они и не такие громкие, как толпа забей ее камнями до смерти, но они существуют.
     — Для бродячего менестреля ты, кажется, удивительно хорошо осведомлена, — заметила я.
     Ашуран пожала плечами.
     — Играя в тавернах, многое узнаешь.
     Я в этом не сомневаюсь. Я поднялась на ноги.
     — Было очень приятно, Альморава, — сказала я. — Но мне нужно присутствовать на приеме.
     — Веселитесь, — весело махнула рукой менестрель.
     Улыбка не сходила с моего лица, пока я не повернулась, отводя в сторону лейтенанта, когда проходила мимо него. Я наклонилась к его уху.
     — Женщина, с которой я разговаривала. У нее не будет никакого оружия, но я хочу, чтобы пара арбалетчиков все время следила за ней, — пробормотала я. Мужчина кивнул, и я похлопала его по плечу, расправляя свое, когда вошла в банкетный зал. Выходи и поиграй, Одинокий Мечник. На этот раз я готова.

Том II / 007 : Приём

     — Всегда попадай в ловушки. Зло умно и терпеливо, и никогда не бывает таким уязвимым, как когда оно думает, что держит все карты. — Евдокия Часто Похищаемая, Басилея Никеи.
     После того, как я покинула Лауэр, мне довелось побывать в нескольких обеденных залах, но во Дворце Свершений была самая мрачная. Ни гобеленов, ни мозаики, ни даже статуй: повсюду голый камень, с резными большими каменными плитами для столов и меньшими — для скамеек. Единственной уступкой аскетизму убранства была геральдика старых графов, незаметно выгравированная на сиденьях — одинокий силуэт солдата, стоящего на стене. Даже в те далекие дни Саммерхолм был городом, куда приходили умирать имперские армии, и его правители не гнушались этим тихим хвастовством. В глубине, во главе самого большого стола, импозантное каменное кресло служило импровизированным троном. Было что-то бесспорно странное в том, чтобы видеть сонинке средних лет в шелковой тунике, восседающей на древнем троне кэллоу, но я должна была признать, что генерал Афолаби Магоро представлял собой поразительную фигуру. Высокий и широкоплечий, с резко очерченным лицом и глубоко посаженными глазами, которые беспокойно осматривали все вокруг. На ком-то менее мощно сложенном это могло бы показаться нервозностью, но у него оно говорило об осторожном внимании к окружающему.
     Слава Богам, список приглашенных на прием был благословенно коротким. Я сама привела с собой несколько офицеров — Верес, Айшу и Мастерящую. И Хакрама, конечно, но это само собой разумеется. Мой адъютант следовал за мной по пятам, как вторая тень, в эти дни, успокаивающее присутствие всегда за моей спиной. Коммандеры Хун и Наук остались в лагере Пятнадцатого, наблюдая за нашими приготовлениями, а Бестия скрылся за несколько
     минут до входа в город. Он оставил сообщение, в котором указывал, что пошел делать как торговец рыбой, что, как я предпологала, означало, что он координирует работу с Трибуном Снабжения Афолаби и незаметно обменивается с ним припасами. Во всяком случае, лучше бы это было так, потому что, если он отправился выпить, я поручу ему копать отхожие места для всего кабили Наука. Всей этой хреновой тысяче.
     Со стороны генерала присутствие было еще более скромным: двое тагребов в красно-золотых наплечных знаках легата и гоблин средних лет с эмблемой трибуна. Трибун Афолаби Мусорщик, собственной персоной, если уж на то пошло. Из всего генерального штаба этого человека именно трибун, отвечающий за разведку и сбор информации, внесет наибольший вклад в разговор за ужином. Если мы вообще доберемся до ужина. Бьюсь об заклад, что Мечник был из тех придурков, которые начинают атаку прямо перед десертом. Я уже давно мечтала о хорошей выпечке из кэллоу, а Саммерхолм был известен тем, что выпекал нечто вроде сладкого хлеба с кусочками яблока внутри. Если кто-то ворвется с волнующим героизмом прямо перед тем, как я успею наесться, будет кровавая баня.
     — Глубоко задумалась, Кэтрин?
     Веселый голос был не из тех, к которым я привыкла, но я узнала его.
     — Обдумываю десерт, — сказала я Масего, когда он подошел. — То, что сойдет за это в Праэс, было чем-то вроде разочарования.
     В основном пудинги и странные пироги.
     — Понимаю тебя, — торжественно ответил маг. — Любовь отца к лимонному пирогу граничит с саморазрушением.
     Я фыркнула.
     — Лорд Чернокнижник — любитель лимонов. Ни за что бы не догадалась.
     — Не тот отец, — ухмыльнулся Подмастерье. — Знаешь, ему даже есть не нужно, ему просто нравится вкус.
     Я отложила в сторону знание о том, что инкубы не нуждаются в физической пище, задаваясь вопросом, относится ли это только к этой конкретной породе или к дьяволам вообще. У меня было с полдюжины вопросов на кончике языка, как это было, и половина из них была о Преисподних, но сейчас было не время и не место. Я уже и так была на грани грубости, отложив встречу с генералом, чтобы поболтать с менестрелем, и не было необходимости усугублять ситуацию, болтая с другим гостем.
     — Полагаю, нам следует передать привет генералу Афолаби, — вздохнула я.
     — Ах, политика, — усмехнулся Подмастерье. — Я так рад, что моя Роль почти полностью связана с колдовством.
     — Повезло тебе, — проворчала я, направляясь к главному столу.
     Человек, с которым я пришла поздороваться, уже сидел, единственный в зале, и разговаривал с Верес, когда я подошла. Хакрам стоял чуть позади моего легата, и лицо его выражало спокойную невозмутимость.
     — … они выставляют по меньшей мере пятьсот кавалеристов, судя по донесениям.
     — Рыцари Кэллоу? — спросила Верес, нахмурившись.
     — Люди из Вольных Городов, экипированные в стиле процеранских катафрактариев, — ответил Афолаби. — Не сомневайтесь, легат, они смертельно опасны на ровной земле. Изгнанный Принц использовал их для молниеносных набегов, и они сами по себе принесли больше потерь, чем остальная армия Льеса вместе взятая.
     Когда я подошла и встала перед ним, он отложил разговор.
     — Леди Оруженосец, — приветствовал он меня, протягивая руку в военном приветствии.
     — Генерал, — ответила я, крепко сжимая его предплечье.
     — И Подмастерье, — добавил он после того, как мы расцепили руки. — Ваше присутствие — редкий сюрприз. Ваш лорд-отец присоединится к нам?
     Масего, не моргнув глазом, проигнорировал резкий подтекст и отсутствие воинского приветствия в его случае.
     — Может быть, позже, — пожал плечами младший сонинке. — Он вносит последние штрихи в проект, который лучше не оставлять без внимания.
     Афолаби едва не поморщился, прежде чем взять себя в руки. Я могла посочувствовать: все, что Повелитель Красных Небес считал достойным постоянного надзора, не было тем, что вы хотели бы обнаружить в городе, который был вашей ответственностью. Введение военного положения в Саммерхолме означало, что, если в то время, когда город находился под его властью, произойдет какой-либо ущерб, Башня должна будет оплатить счет.
     Объяснять имперской бюрократии, что несколько сотен тысяч ауреев должны быть отправлены на запад, чтобы возместить ущерб, причиненный полностью воплощенным демоном, было бы очень, очень неприятным разговором. Я решила перевести разговор на более безопасную тему.
     — Значит, герцог Льес командует кавалерией? — поинтересовалась я. — Я об этом не знала.
     — Единственное, что нужно герцогу, — это банкетный стол, — презрительно усмехнулся Афолаби. — Графиня Марчфорд — единственный противоборствующий стратег, достойный внимания в этой кампании, но это не ее силы с всадниками. Она основала отряд наемников, известный как Серебряные Копья, в своих владениях, и он беспокоит наши фланги.
     Кавалерия всегда была вопиющей слабостью Легионов Ужаса. Лошади в Праэс были редкостью, и соседи Империи, по понятным причинам, не желали их продавать. Ближе всего Легионы могли выдвинуть орочьих волчьих всадников, но Блэк провел со мной целый вечер, подробно описывая множество ограничений этих всадников. Во-первых, их было труднее снабжать. Порода степных волков, выросших достаточно большими, чтобы на них можно было ездить верхом, требовала огромного количества мяса для прокорма, а в походе позволить им охотиться было редко возможным вариантом.
     Был также тот факт, что, когда дело доходило до боя, конная кавалерия была почти всегда лучше. Они были быстрее, тяжелее и гораздо меньше боялись наткнуться на строй вражеских солдат. Волчьих скакунов также было гораздо труднее заменить: они росли вместе со своим всадником, и если орк умирал, они зачастую отказывались от нового всадника. Иногда они даже сходили с ума от горя, и их приходилось усмирять.
     Хуже того, люди и гоблины не могли ими пользоваться. Несколько экспериментов по их адаптации привели, как намекал Блэк, лишь отожранности волков, без всякого прогресса. Как налетчики и орудия для распространения террора они были непревзойденными, но надо иметь в виду, что они были очень специализированным видом кавалерии.
     — Нам придется выкорчевать их, если мы хотим продвинуться дальше на юг, — заметила я.
     — Говорят, это будет задание Пятнадцатого, — пробормотал Афолаби. — Достойный способ первой крови для легиона, прежде чем отправить его в тяжелый бой.
     — Наконец-то, — усмехнулась Верес. — Что-то, во что можно вцепиться зубами.
     Генерал выглядел удивленным.
     — Ты действительно так похожа на свою ма…
     Раздался далекий взрыв, закрывший конец фразы старшего сонинке. Все, кроме Масего, потянулись за оружием, даже Афолаби выудил из рукава зловещего вида кинжал.
     — Осколочные, — заявила Верес.
     — По крайней мере три, не больше шести, — вмешалась старший сапер Мастерящая, подбегая к нам с обнаженным мечом. — Взрыв произошел внутри дворца.
     — Наши гости прибыли, Хакрам, — сказала я. — Пошлите сообщение коммандер Хун — выдвигайте войска на место. Я хочу, чтобы дворец был немедленно окружен.
     Генерал пристально посмотрел на меня.
     — Ты знала, что это произойдет.
     — У меня было предчувствие, — призналась я.
     — Одно слово предупреждения позволило бы моим легионерам подготовиться, — проговорил он сквозь стиснутые зубы.
     — В ваш легион проникли, — сообщила я ему. — Это рано бы нам помешало.
     Он выглядел сильно недовольным, но ему придется с этим смириться. Не то чтобы это было неправдой. Мой взгляд скользнул по нашим гостям, теперь в том числе и по бардам из прошлого, и меня внезапно осенило вдохновение.
     — Масего, — настойчиво позвала я. — В тот раз, когда ты распознал Имя, ты можешь сделать это снова?
     Младший сонинке поправил очки.
     — Зависит от Имени, но обычно да. А что?
     — Посмотрите на барда ашуран и скажи…
     Дьявол, она двигалась. Я знала, что в ней есть что-то странное.
     — Леди и джентльмены, — объявила Альморава, снимая с плеча лютню. — Песня, которую я сочинила для вас. Она называется — Идти в очевидную ловушку, потому что Уильям злопамятен, дьявол его забери.
     Я опустила руку, без раздумий, и два арбалетчика, наблюдавшие за ней, немедленно выстрелили. Ашуран изогнулась таким образом, что это наводило на мысль о крайне неестественной степени гибкости, оба болта прошли на расстоянии волоска от нее, фактически не проливая крови.
     — Мечи наружу, — приказала я. — Она герой.
     Все присутствующие в зале, за исключением других бардов, обнажили клинки, остальные музыканты поспешно отодвинулись от объявленной героини.
     — Ты могла бы позволить мне хотя бы немного спеть, — пожаловалась менестрель. — Я работала над мелодией недели две.
     Я ловко перепрыгнула через стол, Хакрам и Верес последовали за мной, а Мастерящая достала осколочную боги знает откуда. У нее даже не было сумки. Я была более чем осторожна, вступая в бой с одним героем, когда у нас было такое подавляющее численное превосходство — это обычно не заканчивалось хорошо для злодеев в историях — но я не могла просто позволить продолжать чтобы она там ни замышляла. Неохотно я призналась себе, что плен здесь не вариант. Я понятия не имела, на что она способна, но такие имена, как Бард и Менестрель, обычно были талантливыми художниками побега.
     — Если ты сдашься сейчас, я сделаю это безболезненно, — сказала я ей.
     — Я не собираюсь умирать, Кэтрин Обретенная, — ответила она, по-видимому, не обращая внимания на то, что она была окружена и безоружна. — Я не могу бороться за свою жизнь, и единственная магия в моем распоряжении — это мой великолепный музыкальный талант, но у меня есть одна вещь для тебя.
     — И что же это может быть? — спросила я вопреки здравому смыслу.
     Хакрам застонал у меня за спиной.
     — Время от времени я заглядываю в сценарий. Сегодня не тот день, когда я погибаю.
     Она улыбнулась, когда я пробежала последние несколько футов между нами с мечом в руке.
     — Скоро увидимся. Странствующий Бард, выход со сцены налево.
     Она сделала шаг влево, и прежде чем ее нога коснулась земли, она… исчезла. От нее не осталось и следа. Неужели она телепортировалась? Нет, это невозможно. Количество энергии, необходимое для этого, ощущалось бы повсюду в городе, а я не получила от этого ни малейшей боли.
     — Масего, у тебя есть заклинание, которое проверяет невидимость? — рявкнула я.
     Не потрудившись ответить, Подмастерье пробормотал заклинание и махнул рукой через комнату. Вдалеке раздался еще один взрыв, громче. На этот раз не осколочные. Я узнала этот шум и без помощи Мастерящей: это были подрывные заряды. Дерьмо. Ни один из моих легионеров не взял их с собой, а это означало, что герои получили свое оружие. Так вот зачем Вору понадобились эти ключи. Я должна была подготовиться к этому, упрекнула я себя. У Одинокого Мечника была история использования боеприпасов гоблинов, это было не так уж трудно собрать.
     — Здесь никого нет, кроме нас, — заговорил Масего.
     Я нахмурилась.
     — Ты уверен? — Он выглядел слегка обиженным. — Даже Ассасин не смог бы спрятаться от этого заклинания. Я совершенно уверен.
     Я поверила ему на слово и повернулась к Верес.
     — Я хочу, чтобы вы и Трибуны остались здесь и защищали генерала, он наверняка станет мишенью.
     Мужчина, о котором шла речь, фыркнул.
     — Весьма признателен.
     Мой легат кивнула, медленно убирая меч в ножны.
     — Хакрам, Масего, — сказала я, не оборачиваясь. — Мы идем на охоту.
     ☠
     Я оставила полную линию прикрывать Афолаби вместе с моими офицерами, укрепляя его собственную охрану. Я не принесла в банкетный зал ни щита, ни шлема, но Хакрам распорядился, чтобы их нес один из стражников. Идти против Мечника с чем угодно, но только не с лучшими силами, показалось мне очень плохой идеей. Я крепче сжала застежки шлема под нетерпеливым взглядом Подмастерья, заметив, что он был довольно нетерпелив, чтобы двигаться для кого-то, кто никогда не был в настоящем бою, насколько я знала. Он фыркнул, когда я указала на это.
     — В наши дни редко выпадает шанс на магическую дуэль между Именованными, — сообщил мне Масего. — Дядя Амадей и Ассасин убивают большинство героев, прежде чем они успевают причинить какие-либо неприятности.
     — Не без оснований, — проворчала я, поднимая щит.
     Сонинке пожал плечами.
     — Я собирался проверить пределы того, что я могу сделать, и маги Легиона являются смехотворным эталоном в этом отношении.
     Не совсем сравнимо, но магические линии не должны были быть особенно универсальными. Их целью была массированная огневая мощь, и в этом отношении они служили отлично. Однако я не стала тратить время на объяснения, поскольку сейчас было не время для дебатов.
     В ожидании прибытия героев я разместила несколько групп быстрого реагирования на ключевых позициях внутри Дворца Свершений с приказом вступать в бой только на расстоянии и немедленно посылать гонца, если они встретят кого-то с Именем. В то время как я полностью намеревалась сражаться с героями только при поддержке легионеров, посылать их в одиночку против таких, как Одинокий Мечник, было рецептом для убийства.
     Я пустила свою маленькую команду в том направлении, где были взорваны подрывные заряды, но прежде чем мы наткнулись на врага, мы наткнулись на линию Разбойника. И немного больше, на самом деле. С гоблинами была горстка орков, большинство из которых были ранены. Ничего опасного для жизни, но шрамы останутся.
     — Босс, — поприветствовал меня гоблин, лениво потушив только что зажженный осколочный заряд. — Рад тебя видеть.
     — Докладывайте, трибун, — буркнула я. — Вы наблюдали за пленными, что случилось?
     — Какой-то злой парень с визжащим мечом и татуированная уличная проститутка с копьем, — объяснил он. — Мы взорвали пленников и сбежали, как ты и сказала, но большая часть другой линии была перебита во время нашего отступления.
     Я поморщилась. Очевидно, весь запасной план убийства пленников привел Мечника в дурное настроение.
     — Оставайтесь с нами, — приказала я. — Мы идем за ними.
     — Слышали, мальчики и девочки? — трибун окликнул своих легионеров. — У нас будет матч-реванш с блестящими сапогами и его наложницей, только на этот раз у нас будет Кэтрин Обретённая. Что мы на это скажем?
     — Проткните почку, ограбьте труп, — с энтузиазмом выкрикнули гоблины в его шеренге, горстка выживших орков повторила это с рычанием.
     Иногда я беспокоилась за своих саперов, правда. Легионеры отстали в должном порядке, и мы двинулись быстрым шагом, держа оружие наготове. Прогресс был слишком медленным на мой вкус, но я всегда знала, что буду защищаться в этом бою.
     — Так кто же ты, очкарик? — услышала я за спиной голос Разбойника.
     — Очкарик, серьезно? — ответил Масего. — Это то, до чего ты смог додуматься? Я встречал более остроумных бесов, и большинство из них недостаточно разумны, чтобы говорить.
     — А-а, сынок Чернокнижника, — подхватил трибун. — Мне всегда было интересно — когда твои папы делают дело, кто меч, а кто ножны? Если быть точным, у меня на это двадцать динариев.
     — Так вот почему продолжительность жизни гоблинов так мала, — задумчиво произнес Подмастерье.
     Очевидно, начало прекрасной дружбы. В крыле дворца, к которому мы направлялись, располагались оружейная и помещения дворцовой стражи. Почему Мечник выбрал именно это место в качестве своего первого хода, оставалось неясным: оно должно было кишеть солдатами Двенадцатого легиона, не говоря уже о том, что магическая линия Килиан была рядом. Может быть, он пытался уничтожить как можно больше легионеров? Этого не может быть, он должен знать, что если он предпримет прямое нападение, мы сокрушим его просто численным превосходством.
     Что там еще было? Из того, что я помнила о планах дворца, которые Хакрам нашел для меня, там были лестницы, ведущие к укреплениям на вершине дворца, и один из двух боковых выходов. Думаю, скоро мы это узнаем. Мы держали тот же быстрый темп всю дорогу до караульных помещений, где с того момента, как мы вошли в соседний коридор, мы могли слышать шум борьбы впереди.
     — Пехотинцы со мной и Хакрамом, — мрачно приказала я. — Саперы, стреляйте осторожно и оставайтесь вне зоны досягаемости.
     — Масего… — я колебалась. — Делай то, что считаешь лучшим.
     — Я всегда так делаю, — равнодушно ответил Подмастерье.
     Я получила хор подтверждений от легионеров, и мы бегом ворвались в помещение. Меня встретила широкая комната с перевернутыми столами и скамьями, стойка с оружием, прислоненная к стене, была опрокинута в какой-то момент боя. Первое, что я заметила, была линия Килиан, возглавляемая самой девушкой, ее десяток легионеров стоял на коленях со своими большими щитами перед магами, как импровизированная стена.
     Залп огненных шаров полетел вверх к лестнице в задней части здания, где дюжина людей, вооруженных мечами и щитами, отступали. Человек в слишком большой одежде, стоявший позади них, испуганно вскрикнул и взмахнул рукой, взорвав заклинание моих магов в воздухе. Вспышка огня ослепила меня, но я рванулась вперед, Хакрам был рядом со мной, а мои легионеры — орки следовали сзади. Я пробыла в комнате всего мгновение, но не могла ошибиться в силе, пульсирующей от вражеского мага: у него было Имя, и не кроткое.
     — Она здесь! — крикнул мужчина. — Сделай это сейчас!
     Полдюжины глиняных шариков приземлились поперек комнаты, легко разбившись и расплескав темную маслянистую жидкость. Один из захватчиков, не промахнувшись, бросил факел, и в мгновение ока половина комнаты была поглощена ярким зеленым пламенем. Гоблинский огонь.
     — Дьявол вас раздери, — выругалась я. — Лучше бы меня в этом не обвиняли.

Том II / 008 : Разворот

     — Нет ничего лучше в жизни, чем выражение лица твоего врага, когда он поймет, что ты играл с ним на каждом шагу. Как ты думаешь, почему я продолжаю создавать тайные заговоры, пытающиеся свергнуть меня? — Император Ужаса Предатель
     Кого я обманываю? Меня определенно обвинят в этом. Во всей этой истории с злодеями было несколько недостатков, помимо постоянно беспокоящих моральных проблем. Ситуация же в данном случае стала еще хуже: с гоблинским огнем, разделяющим комнату надвое, у меня не было возможности переправить своих легионеров, чтобы вступить в рукопашную с врагом. У меня все еще было преимущество на расстоянии, учитывая мою линию саперов и магов Килиан, но это ни хрена не значило, если лакеи Мечника сбежали вверх по лестнице. Что ж, по крайней мере, никто еще не пытался меня убить. Освежающая перемена, правда. Не прошло и мгновения, как с потолка, словно обезумевшая летучая мышь, свалился человек и метнул в меня дротик — я едва успела поднять щит, отклоняя снаряд в сторону и в опасной близости от ног Хакрама. Потолок. Дьяволов потолок. Герои.
     — Когда-нибудь, — сказала я себе вслух, — я научусь не делать этого. Я действительно обещаю.
     — Мне говорили, что Зло формирует привычки, негодяйка, — усмехнулся пришелец. — Не рассчитывай на это.
     Учитывая, что одежда мужчины состояла из кожаных штанов, оставлявших мало места воображению, и такого же жилета, который заметно демонстрировал его татуированную грудь, скорее всего, похоже это был уличная проститука с копьем, о котором ранее упоминал Разбойник. И вы только посмотрите, кроме горсти дротиков за спиной у него было еще и длинное копье, направленное в мою сторону. Единственным сюрпризом было то, что мой трибун никак не обсмеял множества серебряных колокольчиков, вплетенных в развевающиеся локоны героя.
     — Негодяйка, — повторила я. — И это все, что ты смог придумать? Я слышу от своих офицеров вещи грубее, а они даже не пытаются задеть мои чувства.
     — Охотник, — крикнул маг сверху. — Придерживайся плана! Уильям велел нам не драться с ней!
     Хм, значит, настоящее имя Мечника было Уильям. Приятно знать. Идиот наверху, на лестнице, высказал вескую мысль: теперь, когда он был на моей стороне огня, неудавшийся экзотический танцор был моим. Я направила свой меч в сторону солдат на лестнице, не теряя ни секунды.
     — Спаррер, — приказала я.
     Разброс, на старом миезане. Официальная команда по использованию осколочных зарядов. Саперы Разбойника повиновались, как хорошо смазанная машина, и я перевела взгляд на героя. Этого должно было хватить, чтобы остальные были заняты какое-то время. Охотник плавно шагнул вперед, явно намереваясь устроить драматическую дуэль, но я не собиралась этого делать.
     — Огненные шары, Килиан, — проговорила я сквозь рев пламени и подняла щит, направляясь к врагу.
     Взгляд человека, полный ужаса и удивления, был бесценен, в то время как осколочные заряды, запускающиеся на заднем плане, оттеняли сцену. Разве это злодейство — получать удовольствие, уделывая своих врагов? Потому что ликование, которое я испытала при виде человека, пытающегося увернуться от залпа огненных шаров с пятью футами пространства для маневра, было немного нечестивым. Это была неплохая попытка, но мои маги были профессионалами, и он получил заряды в ноги и в грудь, колдовское пламя опалило его обнаженную кожу, как свинью на вертеле.
     — Вот почему мы носим доспехи, тупой дилетант, — пробормотала я себе под нос.
     Взрывы сбили его с ног, и прежде чем он успел подняться, я набросилась на него, пиная в грудь, как делала это со многими бойцами Ямы в старые добрые времена. Однако, в отличие от тех же людей, он перекатился и ловко уколол меня копьем. Может быть, если бы я не тренировалась с такими мастерами, как Блэк и Капитан, скорость удивила бы меня, но, как бы то ни было, я отбила жалкое подобие удара и отомстила, оставив ужасную рану на его щеке. Я целилась в глаз, чтобы искалечить его как можно раньше, но ублюдку каким-то образом удалось увернуться и приземлиться на корточки. Я была бы впечатлена проявленной гибкостью, если бы в данный момент не делала все возможное, чтобы ударить его. Краем глаза я увидела летящий в мою сторону светящийся голубой снаряд, но через мгновение с ним столкнулся точно такой же, и оба они с шипением погасли.
     — Волшебная ракета. Ты грязный дилетант, — рассмеялся Масего позади меня. — Пожалуйста, Фокусник, позволь мне научить тебя, как должен сражаться настоящий маг.
     Я бы сделала перерыв в своей собственной борьбе, чтобы напомнить Подмастерью, что монологи были одной из главных причин смерти злодеев, но прежде чем я смогла открыть рот, дверь, через которую мы прошли, была сорвана с петель и полетела по воздуху в направлении другого мага в два раза быстрее, чем синий снаряд. Очевидно, Подмастерье держал ее под контролем. Мое мгновенное отвлечение было вознаграждено тем, что Охотник щелкнул кончиком своего копья рядом с моим подбородком, но я присела на корточки за своим щитом и позволила копью уйти без возмездия. Герой пытался обойти меня, чтобы вонзить зубы в относительно легкие цели — линию Разбойника и уцелевших орков, но Хакрам не желал этого. Подняв прямоугольный легионерский щит и держа меч наготове в средней линии, он встал на пути героя. Застряв между мной и орочьей стеной из мускулов и стали, Охотник, естественно, вернулся к освященной веками героической традиции говорить дерьмо.
     — Типичный злодей, — усмехнулся он. — Не можешь драться один на один.
     Мой жаростойкий щит жестоко врезался в его лицо, и я почувствовала с диким удовлетворением как разбился его нос. Он взревел и выронил копье, что я сочла бы победой, если бы он не ударил меня в челюсть. Я отшатнулась и остановилась, чтобы сплюнуть кровь. Плачущие Небеса, я думаю, он выбил мне зуб.
     — Скоро все закончится, — проворчала я.
     — И ты проиграес, — ответил он тоном, который очень старался быть напряженным.
     Эффект был несколько испорчен тем фактом, что сломанный нос делал его речь похожей на пьяного процерана с простудой.
     Он поднял кулаки, и Хакрам, фыркнув, двинулся к нему с фланга. Краем глаза я видела, как Масего с помощью заклинания подобрал обломки разбитой двери и вонзил их в плоть людей, окружавших Неуклюжего Фокусника, борясь с желанием поморщиться при виде этого зрелища. Их было бы немного неприятнее вытащить, чем занозу, если предположить, что кто-то из них выжил. Пока герой-маг пытался организовать контратаку, я услышала, как Разбойник вызвал залп арбалетных болтов, и, к моему приятному удивлению, один из них вонзился в плечо Фокусника.
     Маг вскрикнул и развернулся от удара, сделав опасный шаг к краю лестницы. На мгновение показалось, что ему удалось восстановить равновесие, но затем он споткнулся о собственную мантию и упал. Он приземлился внизу на один из столов, охваченных гоблинским огнем, его падение тут же перевернуло хлипкую конструкцию и отправило большой деревянный круг катиться прямо ко мне.
     — О, ради бога, — прорычала я, бросаясь в сторону.
     Маги Килиан ударили по нему огненными шарами мгновение спустя, не делая ничего, чтобы помешать пламени, но удара было достаточно, чтобы повернуть столешницу обратно. К тому времени, как я снова встала на ноги, Охотник совершил дерзкое тактическое отступление, перелетев пламя на веревке, прикрепленной к дротику, воткнутому в потолок. Мои маги и саперы проредили вражеских солдат, несмотря на все их усилия сформировать стену щитов, но из четырех оставшихся один поднял Фокусника обратно и отзрезал часть одежды героя, которая была в огне.
     — Стреляйте в них! — крикнула я.
     Вспышка молнии, за авторством Килиан, ударила в стену рядом с героями с хлопком, но она промахнулась, и прежде чем остальная часть ее линии смогла последовать ее примеру, солдаты побежали вверх по лестнице и скрылись из виду, таща за собой Фокусника. Охотник задержался на мгновение, высматривая меня в адском зеленом свете, исходящем от распространяющегося гоблинского огня.
     — Ми встиримся снов Оружносц и тгд…
     Не теряя ни секунды, Разбойник нажал на спусковой крючок арбалета, и стрела прошла сквозь икру ублюдка с восхитительным рвущим звуком. Никогда еще я не любила своего злобного маленького трибуна больше, чем в тот момент, когда герой, взвизгнув, скрылся из виду.
     — Я представлю тебя к поощрению, — сказал я ухмыляющемуся гоблину, прежде чем повернуться к Масего. — Подмастерье, ты можешь провести нас через комнату?
     — По одному, — ответил он без колебаний.
     — И тебе придется отойти подальше от меня.
     — Сделай это, — буркнула я, не потрудившись спросить, что, черт возьми, он имел в виду.
     Сейчас было не время быть придирчивой, не с гоблинским огнем, медленно поглощающим всю комнату. Я знала, что это будет долгосрочная проблема. Даже такой небольшой пожар, как этот, мог бы поглотить весь Дворец, если бы у него было достаточно времени, и я начинала чувствовать, что это был не единственный поджог, который Одинокий Мечник заказал сегодня вечером. Это имело смысл, чем больше я об этом думала. Если он знал, что большинство его врагов будут в том же месте и не смогут даже заметить гоблинский огонь, пока не станет слишком поздно, почему бы ему не поджечь это место? Масего глубоко вздохнул и закрыл глаза, отставив руку вперед, когда безделушки и камни в его косах начали светиться.
     — Коцит, проклятие предателей, тиран зимы, — заговорил он на Мтетве, и его голос стал неестественно глубоким. — Клянусь своей одолженной кровью, я взываю к тебе. Контракты заключены, долги обозначены.
     Глаза Подмастерья открылись, теперь они приобрели тревожный золотистый оттенок. Даже сквозь дым, душивший комнату, я чувствовала запах серы.
     — Моя воля превыше всего, здесь и навсегда. Утопи мир во льду.
     Дрожь пробежала по моему позвоночнику, что не имело ничего общего с леденящим холодом, который каким-то образом проник в комнату, охваченную огнем. Если это не было связано с договором с дьяволом, я побрею голову и стану монахиней. Завыл ветер, который мы все чувствовали, хотя на самом деле он не был физической вещью, и из руки Подмастерья появился маленький шар ледяной воды. Он летел по воздуху, пока не остановился в нескольких футах от края гоблинского огня, а затем внезапно упал. В тот момент, когда он коснулся земли, поток льда вырвался из точки соприкосновения, Масего стиснул зубы, формируя постоянный поток в большой мост, который протянулся до лестницы на другой стороне комнаты. Сын Чернокнижника издал стон усилия, когда мост был закончен, рявкнув что-то на языке заклинателя, прежде чем упасть на колени, тяжело дыша в изнеможении. Большинство моих легионеров смотрели на него с тихим благоговением и более чем небольшим страхом, поэтому я откашлялась.
     — Хорошая работа, Подмастерье, — поздравила я его. — Итак, теперь перейдем к насущному вопросу: кто первым пересечет жуткий ледяной мост демонов? Волонтеры, пожалуйста, сделайте шаг вперед.
     Хакрам выругался и рассмеялся. Я улыбнулась Килиан, и ответная улыбка расколола ее покрытое сажей лицо.
     ☠
     К тому времени, когда мы наконец пустились в погоню, Масего выглядел уже лучше. Он все еще был мокрым от пота, но его волосы больше не производили впечатления факела, что я сочла хорошим знаком. Я похлопала его по спине, и он с несколько озадаченным видом поправил очки.
     — Есть причины, по которым ты решил не использовать такие заклинания массового поражения во время боя? — спросила я, стараясь не звучать обвиняюще.
     Он не был идиотом, вероятно, на то была веская причина.
     — Быть прерванным во время выполнения контракта было бы… плохо, — поморщился он. — Прекрасная возможность для Фокусника пробиться к победе. Последствия были бы серьезными.
     — Насколько все было бы плохо? — спросила я с болезненным любопытством.
     — Целое крыло дворца замерзло бы, по крайней мере, на следующее столетие, — ответил он.
     — Это очень плохо, — согласилась я.
     Учитывая, что в то время мы находились в указанном крыле, это был бы далеко не оптимальный результат. Соответственно, мое доверие к суждениям Подмастерья росло, хотя вся эта история с дьявольским контрактом определенно снова поднимется в будущем.
     Герои были достаточно полезны, чтобы оставить кровавый след для нас, чтобы следовать, так что я знала, что мы направлялись в правильном направлении, но куда они направлялись, меня озадачивало. Крыша дворца, конечно, была бы драматическим местом для выяснения отношений, особенно если бы место было в огне, но они должны были знать, что загоняют себя в угол. Разве в этом был смысл? Может быть, Мечник намеренно создавал ситуацию, когда его отряд героев был прижат к стене и превосходящими силами? Это было определено похоже на сценарий победы в последнюю минуту, но Одинокий Мечник до сих пор был довольно осторожен, чтобы всегда складывать шансы в свою пользу, когда он мог. Это было бы необычайно рискованно с его стороны, особенно когда Чернокнижник еще не вышел на поле боя. Но раньше у него не было Барда, которая могла бы дать ему совет. Возможно, он изменил свою тактику с момента нашей последней встречи. Боги, я надеялась, что нет. Мой собственный план был разработан с учетом его обычного поведения.
     До сих пор ситуация была относительно под контролем. Генерал Афолаби был еще жив и находился под усиленной охраной, командиру Хуну следовало окружить дворец, когда герои попытались бежать, а лакеи Уильяма были отброшены назад. Я не была уверена, сколько солдат он привел с собой, но это не могло быть слишком много. То, что мы поймали две дюжины раньше, должно быть, дорого ему обошлось, а потери, которые они понесли в предыдущей стычке, только увеличат разрыв.
     Я рассредоточила около полутора отрядов внутри Дворца Свершений в качестве групп быстрого реагирования, которые, насколько я знала, все еще были живы, и легионеры из Двенадцатого должны были начать мобилизацию. То, что я поставила на место, было не столько планом, сколько палитрой инструментов для меня, когда дело дошло до этого.
     Я взяла страницу из книги Верес и поставила своих солдат на ключевые позиции, чтобы у меня всегда были ресурсы в моем распоряжении, чтобы встретить все, что может предложить Мечник. Я научилась на военных играх: изящные, сложные планы всегда рушились, прежде чем они могли работать должным образом. У меня был талант к импровизации, так что я вполне могла им воспользоваться. И все же у меня было неприятное чувство, что я что-то упустила.
     Зачем Барду понадобилось осматривать банкетный зал, если они не собирались его штурмовать? Более того, зачем поджигать Дворец Свершений, если они намеревались сражаться внутри него?
     Раньше я думала, что для него имеет смысл попытаться уничтожить большинство вражеских лидеров внутри их собственной крепости с помощью гоблинского огня, но его собственные люди тоже были внутри. Чтобы этот план не был идиотским, его команда должна была находиться за пределами дворца, ожидая в засаде, чтобы взять нас, когда мы убежим. Вместо этого он очень громко напал на это место, прежде чем начать с гоблинского огня, опрокинув руку раньше и позволив прервать своих приспешников.
     — Хакрам, — пробормотала я, поворачиваясь к правой руке. — Мне кажется, нас разыгрывают.
     Темные глаза орка встретились со мной из-под тени, отбрасываемой шлемом.
     — Я и сам пришел к такому выводу, — проворчал мой адъютант. — Здесь что-то не так. Разбойник видел Мечника раньше, так где же он, дьявол его раздери? Если бы он был с двумя другими героями раньше, он мог бы склонить чашу весов.
     — Вся эта стычка могла быть отвлекающим маневром, — предположила я. — Значит, он сможет добраться до Афолаби без моего вмешательства.
     Высокий орк покачал головой.
     — Не подходит. Пока он не нацелился на генерала, и у него было достаточно времени до нашего прибытия. До сих пор он не стеснялся брать на себя руководство Легиона.
     — Он мог бы подождать до этого момента, чтобы максимально увеличить хаос, — ответила я, но мне казалось, что я хватаюсь за соломинку.
     — Ты должна перестать думать как генерал, Оруженосец, — прервал его Масего, догоняя нас. — Мы уже говорили об этом раньше, помнишь? Двенадцатый никогда не был здесь целью. Так же как и сам Саммерхолм.
     Я вздрогнула.
     — Ты думаешь, что твой отец все еще цель, — поняла я и покачала головой. — Не подходит, Подмастерье. Мы знаем, что Мечник был здесь не так давно, его видели. Он никогда не нападет на Чернокнижника, не будучи наконечником копья.
     Сонинке закатил глаза.
     — Боги, спасите меня от кэллоу. У них есть маг, Кэтрин. Не Легион едва грамотных головорезов, кто-то, кто прошел через ученичество. Ты действительно думаешь, что они не могут создать такую простую иллюзию?
     Я испустила самое грязное ругательство, какое только знала, рассеянно решив, что хорошо, что Килиан и ее линия не были достаточно близко, чтобы услышать это.
     — Разбойник, — рявкнула я. — Когда вы столкнулись с героями в клетках, Мечник действительно кого-нибудь убил?
     Трибун моргнул.
     — … Нет, — сказал он через мгновение. — Уличная проститутка была тем, кто делал всю тяжелую работу.
     Дерьмо. Итак, пока мы бегали вокруг, как безголовые цыплята, тушили костры и преследовали его приспешников, он был на свободе в городе. Там, где Чернокнижник был беззащитен, по крайней мере, настолько беззащитен, насколько это вообще возможно. Но в том-то и дело. Чернокнижник был легендой, чудовищем прямо из сказок, которое могло сровнять с землей полгорода и призвать худших обитателей Снизу. Именно с такими врагами героям и положено сталкиваться и убивать. Наконец, добравшись до крыш, мы остановились, глядя на город. Чуть дальше на ветру раскачивалась веревка, прокладывая путь к спасению по задней части крыши, подальше от огня.
     — Не надо так волноваться, Оруженосец, — сказал Масего. — Бастион отделен от Творения, помнишь? Если они попытаются прорваться, их ждут очень неприятные сюрпризы, герои они или нет.
     Я посмотрела вдаль и почувствовала, как у меня свело живот.
     — Гоблинский огонь питается магией, верно? — поинтересовалась я.
     Подмастерье нахмурился
     — Правильно. Какое это имеет значение?
     — А что будет, если кто-нибудь подожжет им бастион?
     Маг побледнел.
     — Это было бы… внутренняя часть — это часть, которая удалена в пространстве, она все еще содержится в физической структуре. О, Безжалостные Боги. Сила должна куда-то уходить, Кэтрин.
     Слова Килиан снова всплыли у меня в голове. Она назвала защиту массивной.
     — Масего, он может прорвать защиту? — тихо спросила я. — До того, как Саммерхолм превратится в пепелище? — И его сын за компанию, закончила я молча.
     Подмастерье кивнул.
     — Но ответная реакция…
     — Это ослабило бы его, — закончила я. — Достаточно, чтобы группа героев смогла убить его, если они поторопятся.
     Вдали горел зеленым светом западный бастион — свеча, зажженная в обещании смерти легенды.

Том II / 009 : Переигровка

     — Я никогда не держу зла. Во всяком случае, надолго. — Императрица Ужаса Вторая Пагубная
     Мы еще успеем, если поторопимся. Это была невысказанная мысль, звенящая в наших головах, когда мы бежали по темным улицам, Дворец Свершений возвышался темным силуэтом в отдалении. Наш гамбит заключался в том, что Уильям не хотел бы рисковать, сражаясь с Бедствием без присутствия всей его группы героев, а это означало, что если мы догоним Охотника и Фокусника, мы ударим по ним прямо перед тем, как они нападут на Чернокнижника. Теперь нас было только трое: Хакрам и я следовали за Подмастерьем, который вел нас по незнакомой территории.
     Ждать, пока все мои легионеры спустятся по веревке, было бы слишком долго, особенно учитывая снаряжение, которое некоторые из них несли. Лучше, чтобы они догнали нас, когда смогут. Коммандер Хун должна была установить дорожные заграждения вокруг дворца у каждого выхода, чтобы я могла захватить подкрепление, куда бы не направилась.
     Хотя у меня не было личной привязанности к Чернокнижнику, я могла признать, что было бы очень плохо, если бы героям удалось убить его — или даже серьезно ранить. Блэк не шутил, когда говорил мне, что порядок в Праэс зиждется на мифе об имперской непобедимости. Старые поражения были смыты непрерывной чередой побед, которые текли с первых дней Завоевания, но если Мечнику удавалось убить Бедствие… Сначала слух будет распространятся медленно, но он будет распространяться. Отставные солдаты по всему Кэллоу будут хвататься за мечи и гадать, не пришло ли время свести старые счеты. Может быть, когда-то эта мысль вызвала бы улыбку на моем лице, перспектива того, что земля моего рождения будет сражаться зубами и ногтями, чтобы вернуть себе независимость, но я знала лучше.
     Я видела имперскую военную машину вблизи, изучала ее методы и командовала ее солдатами. Любая освободительная война обернется кровавой баней, и, что хуже всего, Кэллоу проиграет. Полстраны превратится в пепел еще до того, как будет подавлено последнее сопротивление, а когда власть Башни окончательно станет неоспоримой, тогда и нанесут удар процераны. Как они делают это сейчас, через свою марионетку в Льесе. Известие о том, что Первый Принц финансирует восстание, не стало для меня неожиданностью, но даже сейчас оно оставило неприятный привкус во рту. И снова Кэллоу стал полем битвы, где Процеран будут пытаться уменьшить влияние Башни, и именно мои соотечественники увидят, как их земли будут разорены ради этой святой цели.
     Осознание того, что я не была ни в чем виновата, делало ситуацию еще хуже. Я отпустила Одинокого Мечника, зная, что он подожжет Кэллоу, зная, что тысячи людей погибнут в рассчитанном гамбите с моей стороны, чтобы возвыситься в Империи. Однажды, когда моя перспектива была подтолкнута встречей с Уильямом, я почувствовала отвращение при мысли о том, что Блэк принес в жертву моих соотечественников, как скот, чтобы увидеть мое исцеление. С тех пор я каждый день удивлялась этому особому проявлению лицемерия. Разве я не делала то же самое, отпуская героя на свободу для своих собственных целей? То, что я извлекла выгоду непосредственно из ритуального жертвоприношения заключенных в камере смертников, а не в абстрактном смысле, казалось мне тогда важным, но теперь я задумалась. Я надела плащ злодея ради Кэллоу, убеждая себя, что это для большего блага, но при первом же удобном случае втянула страну в гражданскую войну.
     В глубине души я все еще верила, что цель оправдывает средства. Что, обескровив несколько тысяч жизней, я обеспечу лучшее будущее для Кэллоу, где Имперское ярмо удержит Старое Королевство, не задушив его. И все же как я могла не волноваться, когда монстры, с которыми я общалась, жили той же идеологией? Малисия, Блэк, Капитан, даже Чернокнижник — все они казались такими разумными. Они, конечно, были Злом, но в мире, где Зло всегда будет существовать, иметь такую рациональную форму его управления, казалось лучшим возможным исходом. Я пришла к этому выводу так же рационально, но на инстинктивном уровне мне было глубоко противно, что лучшим результатом чего-либо может быть подчинение моего народа иностранной знати, которая открыто считала кэллоу немногим лучше скота. Для меня не существовало простых решений, никаких волшебных исправлений, которые могли бы привести к тому, что все закончится счастливо. Как странно, что из девушки, не верящей в сказки, я превратилась в злодейку, живущую в них. В конце концов, это не имело значения. Я была убеждена. Мой выбор был сделан. Я продала ту маленькую душу, что у меня была, чтобы обменять ее на меч и право использовать его, чтобы превратить Творение во что-то, что мне больше подходит. Одинокий Мечник думал, что освобождает Кэллоу, но все, чего он добился, — это сотворил несколько трупов и всхолыхнул старые знамена. Изменения, настоящие перемены, должны были быть встроены в те самые институты, которые объединяли нации. Все остальное просто рассыпалось бы в прах в течение жизни, когда человек, который управлял ими с помощью чистой силы личности, умер. Я изучила поражения и триумфы Империи и поняла следующее: чтобы изменить Творение, недостаточно просто убить те его части, которые противостоят тебе. Можно всю жизнь бушевать в приливе, как это делали многие Императоры и Императрицы Ужаса, но никакое количество летающих крепостей и древних ритуалов вознесения не принесут вечной победы.
     Более тысячи лет Праэс безуспешно пытался вторгнуться в Королевство с помощью безумных и тщеславных планов, но все они ни к чему не привели, потому что реальность была такова, что армии Кэллоу были сильнее, чем армии Империи. Мой учитель победил, потому что признал этот факт, а затем превратил Легионы в нечто, отражающее результат, которого он желал. Никакой армады горгулий, никаких кораблей с детскими жертвоприношениями, только терпеливый труд истинной реформы. Если я хотела, чтобы Кэллоу был в безопасности и процветал, мне нужно было проделать именно такую работу.
     Что-нибудь иное, и я была бы просто злодейским зеркалом Уильяма, покушающимся на статус-кво и бесполезно пытающимся опрокинуть его по одному трупу за раз. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы меня захлестнула новая волна ярости. Чего, по мнению Мечника, он этим добьется? Держать в заложниках целый город, чтобы убить одного человека. Более пятидесяти тысяч жизней рискуют ради гамбита, который даже не выиграет войну, а только расширит ее. Я отпустила не столько героя, сколько чуму.
     Я продолжала копаться в своих мыслях, когда мы свернули за угол, но звуки борьбы впереди резко вернули меня к тому, что было здесь и сейчас. Улица перед нами сузилась, и мои легионеры соорудили там баррикаду: острые деревянные щиты и реквизированные колесницы преграждали путь, за исключением узкого прохода. За баррикадой должны были стоять легионеры с арбалетами, но их нигде не было видно. Нетрудно было понять почему: кто-то пробился сквозь колесницу с грубой силой, расколов ее пополам и столкнувшись с солдатами вплотную. Не говоря ни слова, я обнажила меч и подняла щит, ускоряя шаг, пока не догнала Масего.
     — Впереди Имена, — с облегчением произнес Подмастерье. Понятно: если они были здесь, убивая моих людей, они не собирались охотиться за головой его отца. — Их двое. Наши прежние друзья, если повезет.
     Удача — это для людей без Ролей, подумала я. Наши жизни были расписаны наперед с того момента, когда мы заявляем о своей силе.
     — Сосредоточься на Фокуснике, — приказала я. — Хакрам, мы убираем Охотника. Быстро, пока он не нанес еще больше вреда.
     — Да, — проворчал мой адъютант. — Давай еще немного сравняем счет.
     Мы пробежали через разрушенную баррикаду, миновав горстку трупов легионеров — большинство из них были ранены копьями, хотя по крайней мере один был частично сожжен. Забавно, что последствия боевой магии были ужасающими, независимо от того, был ли это герой или злодей, который использовал ее. Не было хорошего способа умереть, но я всегда думала, что магический огонь был особенно плохим способом. То, что должно было быть двумя полными линиями, было сокращено до чуть более двадцати легионеров, когда мы прервали схватку. Охотник кружился среди них, ловко сбивая щиты и прокалывая горла, в то время как четверо оставшихся солдат кэллоу образовали свободный клин вокруг Фокусника, чтобы защитить его, пока он колдовал. Герой-маг был ближе всех к нам и первым заметил наше появление.
     — Охотник, — закричал он, в панике повысив голос на несколько октав. — Оруженосец догнала!
     Масего прошипел заклинание и топнул ногой по земле, тротуарные камни улицы заколыхались, как вода, пока не превратились в волну, которая опрокинула Фокусника и разбросала его эскорт, как тряпичных кукол. Кто-то определенно выбыл из строя. Мои солдаты торжествующе закричали при виде моего прибытия, несколько криков — Пятнадцатый, Пятнадцатый! — зазвенели, когда они бросились на Охотника с новой силой. Мы с Хакрамом рванулись вперед, не обращая внимания на Фокусника — мой адъютант замедлил шаг, чтобы спокойно вонзить меч в глазницу упавшего вражеского солдата, прежде чем догнать, и мы вдвоем ударили героя одновременно. Удара двумя щитами в грудь было недостаточно, чтобы сбить его с ног: он перекатился с усилием, перевернувшись и приземлившись на ноги, а затем попытался уколоть копьем мою шею.
     Мой щит отбросил копье назад, но это не замедлило его. Охотник быстро отскочил в сторону, обошел Хакрама и вонзил свое оружие в ногу моего адъютанта. Из чего бы ни был сделан наконечник его копья, он не был достаточно острым, чтобы пробить стальную пластину: все, что герой мог добиться своим ударом, — это скрежет металла о металл. Легионер подошел сзади и толкнул его к нам ударом в спину, не сумев пролить кровь, но сумев вывести его из равновесия. Именно на такое открытие я и надеялась. Охотник нырнул под удар моего меча, но я развернулась и ударила его рукоятью по макушке. Он застонал от боли, и к его несчастью, я нанесла бронебойный удар прямо ему в живот, чувствуя, как поддается ребро.
     Для обычного противника это был бы смертельный удар, но герои были сделаны из более прочного материала — он крутанулся на месте, нижняя часть его копья ударила меня по ноге, что выбило меня из равновесия. С проклятием я опустилась на одно колено, но мои бесчисленные часы тренировок не пропали даром. Когда наконечник копья приблизился к моему горлу, мой щит был уже поднят. Хакрам зарычал и оттолкнул его, последовав за ударом щита быстрым ударом в открытый живот. Он пустил кровь, но рана была неглубокой, а возмездие героя жестоким: обеими руками схватив копье, он ткнул древком в нос моего офицера. Хакрам с ревом отшатнулся назад, и плавный удар, последовавший мгновением позже, прошел бы сквозь нёбо, если бы я в последний момент не ударила его мечом.
     — Когда ты загоняешь героя в угол, — напомнил мне голос Блэка, — ни при каких обстоятельствах не позволяй драке затянуться. Чем отчаяннее ситуация, тем опаснее они становятся.
     — Спокойно, адъютант, — сказала я. — Спокойно и осторожно.
     — Это все равно что пытаться задушить угря, — выругался орк, но отступил и двинулся к нашему противнику с фланга.
     — Бгите глпцы — засмеялся Охотник, сверкая копьем.
     Там была какая-то шутка, но сейчас было не время и не место. Прежде чем я успела снова перейти в наступление, Масего выкрикнул предупреждение позади нас — я пригнулась как раз вовремя, чтобы избежать Фокусника, парящего в воздухе и кричащего во всю мощь своих легких, бледные волосатые ноги, скрытые ранее под равевающимся нарядом, дергались, как у умирающего паука. Менее забавно, что один его глаз и щека превратились в черную сморщенную массу. Да, Подмастерье больше не сдерживает свои удары. Он приземлился прямо посреди моих легионеров, а затем то заклинание, которое удерживало его, взорвалось, взрыв прозрачной магии отбросил солдат прочь со звуком, похожим на удар грома. К несчастью для Охотника, грань взрыва зацепила его. Он сделал полшага вперед, кое-как удержавшись на ногах, но я уже двигалась.
     Мой клинок сверкнул, когда он направился к его шее, и хотя он поднял руку, чтобы прикрыть ее, я пронзила кость насквозь. Кровь брызнула во все стороны, когда рука безжизненно шлепнулась на землю, забрызгав мое лицо, но, прищурившись, я прицелилась и приготовилась закончить работу. У него было не так много рук, которыми он мог пожертвовать, чтобы спасти свою шею, и его запас быстро заканчивался.
     Единственное предупреждение, которое я получила, был зуд между лопатками. Я заколебалась на мгновение, почти решив все равно прикончить Охотника, а затем начала поворачиваться. Это спасло мне жизнь: стрела пробила пластину менее чем в дюйме от позвоночника. Я подавила крик, когда закутанная в плащ фигура на крыше через улицу спокойно выпустила еще одну стрелу.
     — Подмастерье, — взвыла я. — ЛУЧНИЦА НА КРЫШЕ.
     Мгновение спустя огненный шар взорвался совсем рядом с новоприбывшей, но это была не работа Масего: мои легионеры, наконец, догнали нас, и маги Килиан с мрачным профессионализмом развернулись за щитами половины ее линии, сама Старшая Маг бросила молнию, которая сбила лучницу с крыши в переулок. На данный момент она скрылась из виду, но я бы не поспорила, что вижу ее в последний раз. Я заметила, что Разбойника и его саперов нигде не было видно. Неужели они выбрали другой путь? Плачущие Небеса, Разбойник, сейчас не время для того, чтобы любоваться видами. Я подавила волну облегчения, которую почувствовала при появлении подкрепления.
     Мечник не стал бы посылать только одного человека, чтобы забрать своих подкарауливаюших лакеев. Я оказалась неприятно права, когда коротко стриженная женщина в кожаных доспехах спрыгнула с другой крыши на спину Хакраму. Высокий орк успел перехватить ее руку, прежде чем она вонзила кинжал ему в шею, но ему пришлось выронить меч.
     Едва я сделала шаг в их сторону, как две дюжины солдат, вооруженных мечами и щитами того же типа, что и те, с которыми мы сражались во дворце, выскочили из укрытия, зайдя легионерам баррикады с тыла. Они смотрели в другую сторону, и некоторые из них только что встали на ноги после агрессивно вредной неудачи Фокусника. Дерьмо. Мне просто нужно было убить Охотника и… — я замахнулась на голову героя, но было уже слишком поздно. Длинный меч легко парировал удар, и яркие зеленые глаза уставились на меня.
     — Оруженосец, — неприятно улыбнулся Одинокий Мечник. — Я надеялся, что наткнусь на тебя.
     На кончике языка у меня вертелась какая-то язвительная фраза, но прежде чем я успела ее выплюнуть, меня прервал звук плохо натянутой лютни, дун-дун-ДУН. И Мечник, и я повернулись к источнику звука: на той же крыше, с которой спрыгнула кожаная девушка, сидела Странствующая Бард, свесив ноги с карниза. Она пожала плечами в ответ на наши недоверчивые взгляды.
     — Я не стану извиняться за искусство, вы, невежественные кэллоу, — гордо заявила она.
     — У тебя вообще есть оружие? — спросила я с болью в голосе.
     Она выудила из сумки бутылку и, не отрывая другой руки от лютни, вынула пробку.
     — Если мне захочется, я могу устроить довольно жестокое унижение, — задумчиво произнесла она. — Это считается?
     Было очень тревожно чувствовать сочувствие к Одинокому Мечнику, и я постаралась отрешиться от этого. Торжествующий крик позади меня вывел меня из оцепенения, невидимая сила стащила коротко стриженную женщину с Хакрама, что, вероятно, было работой Подмастерья.
     Холодок пробежал у меня по спине. Пока я шутила, мои люди сражались за свои жизни, умирали. Как я могла потерять это из виду хотя бы на мгновение? Боги. Если у нее нет меча, это еще не значит, что она не опасна. Однако теперь все герои проявили себя, отметил голос в моей голове. Одинокий Мечник, Охотник, Фокусник, Бард и либо женщина, которая стреляла в меня, либо та, что чуть не убила Хакрама, были какими-то Ворами. Что ж, вся эта ситуация стремительно катилась в Преисподнюю. Пять Имен против оптимистичных двух с половиной — это будет бойня, даже если мои легионеры превосходят врага численностью.
     К моему ужасу, Охотник даже не вышел из боя. Он обмотал обрубок руки какой-то тряпкой, и хотя та часть его тела, которая не была обожжена раньше, была нездорово бледной, он все еще стоял, тяжело опираясь на копье. Он не представлял бы такой угрозы, будучи калекой, но справиться с двумя героями одновременно было бы нелегко. Уильям один мог бы причинить боль, хотя, учитывая жестокие тренировки, через которые Капитан заставила меня пройти, я была уверена, что смогу справиться с ним. Я глубоко вздохнула, приняла стойку и подняла щит.
     Наконечник стрелы болезненно покачивался в моей спине, но я заставила себя держать лицо прямо, не обращая внимания на кинжалоподобное жало. Если этот ублюдок думал, что, видя преимущество в Именах, я сдамся, его ждал неприятный сюрприз. Мне просто нужно было продержаться достаточно долго, чтобы подкрепление начало накапливаться: коммандер Хун наверняка заметила, что одна из баррикад была атакована, и она должна была мобилизовать огромное количество легионеров, чтобы сокрушить героев.
     — Как у нас дела, Хакрам? — крикнула я.
     — Все мои органы все еще внутри, — ответил мой адъютант. — Бывало и похуже. Не знаю, заметили ли вы, мэм, но в вас стреляли.
     — Такое случается чаще, чем ты думаешь, — ответила я сквозь стиснутые зубы. — Постарайтесь не дать себя убить, адъютант, я дьявольски уверена, что не справлюсь с бумажной работой в одиночку.
     — Трогательно, — усмехнулся Уильям. — У тебя есть домашнее животное. Вор, позаботься об этой штуке.
     — Если наше ходячее бедствие сумеет занять их мага, это должно быть выполнимо, — весело ответила коротковолосая женщина. — Ты готов к следующему раунду, здоровяк? Я еще не удовлетворена.
     — Меня не очень устраивает то, как ты относишься к этому бою, — встревоженно признался Хакрам.
     Охотник положил конец шуткам, бросившись на меня. Я уклонилась от удара копья и развернулась вокруг него, подсекая его ноги своими в движении, которому научил меня Блэк. Я даже не пыталась прикончить его, когда он упал, воспоминание о неестественной быстроте Мечника все еще было свежо в моей памяти даже большую часть года спустя. Уильяма, похоже, не особенно беспокоило Правило трех: когда его мерзкий меч приближался ко мне, он целился мне в шею.
     Я осторожно отступила с пути удара, вместо того чтобы заслониться щитом. В последний раз, когда эта тварь целовала гоблинскую сталь, именно сталь поддалась. Это была одна из причин, по которой я так настаивала на спарринге с Капитаном, поскольку только идиот мог попытаться блокировать молот гигантской женщины. Радиус поражения был другой, и Уильям был быстрее с его ударами, но основные принципы оставались теми же — я осторожно отступила, когда Мечник продолжил атаку, кружа вокруг, чтобы получить лучший угол.
     — Ты стала лучше, — заметил герой. — Но недостаточно хороша.
     Его клинок засветился, как звезда, и он замахнулся на меня, сам воздух взвизгнул, когда волна ослепительной силы рванулась в мою сторону. Слишком широкая, чтобы увернуться, я знала это, поэтому спряталась за щитом и приняла ее в лоб. Это было все равно что получить пинок от лошади и одновременно проглотить осветительный заряд. Удар отправил меня в полет, но это было не самое худшее: я чувствовала себя так, словно… сгорала заживо, как будто в тот момент, когда сила ударила меня, я была брошена в костер, который был достаточно разумным, чтобы презирать само мое существование. Я хрипло выдохнула с того места, где лежала на земле, и с трудом поднялась на ноги, все еще полуслепая и не уверенная, сколько времени прошло с тех пор, как меня ударили.
     Вспышка на краю моего зрения сказала мне, что Охотник вернулся и напал, отсекая край моего наплечника своим копьем, но лишь вскользь, пока я возвращалась в позицию. Я попыталась ударить его по лицу, но не смогла прицелиться и никуда не попала. Еще одно мерцание, на этот раз слева, и мой щит был единственным, что не позволило мне потерять руку: клинок Уильяма прорезал металл и почти достиг моих пальцев под ним, прежде чем он взмахом руки выдернул клинок. Теперь я могла видеть их обоих, мое зрение медленно возвращалось. Они приближались ко мне медленно, но уверенно, не торопясь со всей своей самоуверенной уверенностью, что дело сделано. Что меня превзошли, что я безнадежно не в своей лиге. Конечно, они были правы. Но мы были далеки, очень далеки от завершения.
     Я улыбнулась дьявольской улыбкой, и мое Имя завыло, бушуя в Борьбе внутри меня.
     — Не хочешь отступить, Мечник? — я рассмеялась, вены наполнились силой. — Тогда начнем.

Том II / 010 : Освобождение

     — Ты действительно думал, что я не буду жульничать только потому, что уже выигрываю? — Император Ужаса Потрясатель Второй
     — О? Всё вот-вот… — начала Бард, но я перебила ее.
     — Заткнись, — Сказала я, зрелище ее сомкнувшихся губ стало лучшим за всю прошедшую неделю. Героиня попыталась открыть рот, тщетно борясь с принуждением, но безуспешно. Эту сторону я нейтрализовала, по крайней мере, на некоторое время. Охотник снова бросился на меня, но двигался он теперь очень медленно. Я обогнула копье и одним ударом рассекла его от живота до горла, позволив ему упасть с криком позади меня, когда я шагнула к Уильяму, не теряя ни секунды.
     На заднем плане Подмастерье и Фокусник начали свою магическую дуэль заново, огни и фигурные элементы летали взад и вперед, пока герой неуклонно терял почву под ногами. Все обернулось для придурка еще хуже, когда маги Килиан присоединились, ошеломляющий поток огненных шаров нарушил его заклинание и заставил его защищаться. Они адаптировали доктрину скорострельности Легиона, которой обучались, чтобы иметь дело с окопавшимися целями, едва ли один удар сердца проходил между каждым ударом.
     Со временем у магов кончатся силы, но, надеюсь, к тому времени Масего завершит противостояние. Количество попыток, когда Фокусник мог неуклюже выбраться из поражения, было ограничено: никакая Роль не могла бесконечно оттягивать смерть.
     Хакрам держал противницу на расстоянии, собирая порезы, но пока никаких серьезных ран. Его обучение играло против него: его никогда не учили сражаться как Именованного, а легионеры должны были убивать в правильно выстроенных рядах. Дуэли не преподавались в Военном Колледже, и это было одной из причин, по которой остатки легионеров на баррикаде были растерзаны вражескими солдатами.
     То, что они были пойманы врасплох и рассеяны, конечно, не помогло, но когда дело дошло до рубки, солдаты кэллоу просто лучше сражались вне строя. В состязании щитовых стен Империя побеждала в девяти случаях из десяти, но хаотичные рукопашные схватки плохо подходили для колющего короткого меча и громоздкого башенного щита. Воины против солдат. Они долго не протянут. Это не имело значения: в конечном счете, все остальные бои были боковыми шоу. Блэк всегда подчеркивал, что место Именованного на поле боя — найти точку опоры, переломный момент, а затем дергать этот рычаг изо всех сил.
     В сегодняшней битве нельзя было отрицать, что точкой опоры был мой поединок с Одиноким Мечником.
     — Думаю, на этот раз все пойдет немного по-другому. На этот раз я не наполовину мертва, — сказала я Уильяму, отбрасывая обломки своего щита.
     Темноволосый мужчина улыбнулся.
     — Ночь еще только начинается, — ответил он.
     Как человек, который с пугающей регулярностью влипал в схватки, я могла бы восхищаться таким подходом. Как Оруженосец, отвечающий за город, в котором этот ублюдок был занят поджогами, я полностью намеревалась заставить его съесть эти слова вместе с полным ртом земли, пока я хороню его заживо. Я подняла свою, теперь свободную руку, и нити тени сплелись вокруг нее, образуя зловещего вида копье.
     Я с ворчанием швырнула его в Уильяма, целясь ему в живот, но зеленоглазый герой оскорбительно скептически поднял бровь. Его меч опустился и отбросил снаряд в сторону, где тот с воем вонзился в брусчатку. Я еще не придумала, как заставить его перестать это делать. Я впустую потратила сердцебиение от удивления, хотя на самом деле не должна была.
     Трюк с копьем, возможно, был самым опасным дальнобойным вариантом в моем арсенале, но я уже знала, что меч Уильяма был далеко не обычным. Весь этот пронзительный звук всякий раз, когда он кого-то резал, самую чуточку его выдавал. Я отогнала эти мысли: Борьба не будет поддерживать меня долго, и если я не получу окончательного преимущества до того, как эффект спадет, тогда я столкнусь с полным сил Одиноким Мечником, будучи истощенной. Это был реально плохой путь, и не в смысле пути злодея. Я сосредоточилась на силе, глубоко вздохнула и двинулась.
     Камень под моими ногами сломался, когда я рванулась вперед к Уильяму. Он встретил меня со спокойной, размеренной точностью. Его поза была идеальной даже по строгим стандартам моего учителя, он развернулся, чтобы пропустить меня, и ударил меня сзади в шею. Я нырнула под удар, инерция увлекла меня в скольжение по камню, и рубанула его по ногам.
     Бессмысленно, теперь, когда он сменил кожаный плащ и кольчугу на настоящую броню, но одной силы удара было достаточно, чтобы сбить его с ног. Он сделал шаг назад и повернулся ко мне лицом, когда я встала. Он неторопливо ждал с поднятым мечом. Мое время истекало, он же мог позволить мне перейти в наступление и ждать, пока я совершу ошибку.
     Я поморщилась. Несмотря на то, что я заявила, что этот бой будет отличаться от предыдущего, у меня никогда раньше не было настоящего боя с Мечником. Застать его врасплох, когда он полумертвый, не в счет, а до этого он без особых усилий одолел меня. Обе наши роли были связаны с боем, но нельзя было отрицать, что он был лучшим Мечником, чем я — фехтовальщицей. Это выделено в его блядском Имени, так что ничего удивительного.
     Я прощупала его защиту, надеясь, что он пошевелится, но он не повелся. Зеленые глаза по-прежнему смотрели на меня, эта чертова маленькая улыбка не сходила с его лица. Мое Имя прорычало при виде этого, и я позволила силе вести меня, следуя набору инстинктов, которые не были моими собственными, но и не чьими-то еще. Мой меч поднялся на уровень его глаз, но он шагнул в защитную стойку, и наши предплечья встретились.
     Обычно в подобной ситуации я бы попробовала удар под дых, но с его броней в этом не было смысла: я могла использовать силовой удар, и мои перчатки добавят немного дополнительного усиления, но этого будет недостаточно, чтобы повредить хорошую броню. Вместо этого я схватила его за затылок и ударила головой, верх шлема врезался ему в лоб.
     В кои-то веки такой клинч как нельзя кстати. Он что-то проворчал, но оттолкнул меня, без промедления рубанув по моей руке с мечом — я выронила меч и поймала рукоять другой рукой, вонзив рукоять ему в живот. Этого было недостаточно: его кулак попал мне в челюсть, и мои зубы болезненно клацнули. Если бы он ударил мгновением позже, я, возможно, прокусила бы себе язык, вздрогнув, поняла я.
     Я использовала страх, как топливо, вплетая свое Имя в небольшой трюк: взрыв темной силы, вырвавшийся из моей руки, отбросил его назад. Наконец, силовой удар. Не теряя времени, я вплела несколько прядей в магическое копье, которое попало ему прямо в грудь, когда он пытался встать. Я видела, как этот удар пробил доспех, но, кроме того, что он снова отбросил его назад, он оставил его невредимым.
     Плачущие Небеса, что нужно, чтобы действительно причинить ему боль? С невозмутимым лицом Уильям поднялся и перешел в наступление. Плашмя мой клинок ударил его в бок, демонстрируя ловкость, которая была бы выше моего понимания, если бы не мое Имя, тщательно избегая, чтобы один клинок вонзился в другой.
     Я вложилась в порез, который разорвал бы его предплечье, если бы он не успел за мной, лезвие закрутилось и опустилось мне на макушку. Я почувствовала, как металл поддался, но в основном мне удалось уйти от удара, пот струился по моей спине. Это было близко. Слишком, слишком близко. Еще один удар сердца, и его искореженный меч вонзился бы мне прямо в череп.
     — Я вижу, ты начинаешь это понимать, — спокойно произнес Уильям.
     На этот раз в его голосе не было злорадства или драматизма. На самом деле, в тот момент, когда появились клинки, он превратился в совершенно другого человека, черты его личности исчезли, оставив только обнаженную сталь, намеревающуюся убить меня.
     — Бард была права, — заметил он. — У тебя есть аспект, который служит уравнителем.
     — На твоем месте я бы больше беспокоилась об этом, — ответила я сквозь стиснутые зубы. Меня учили драться некоторые из самых опасных людей, когда-либо посещавших Праэс, и они держали меня в напряжении весь последний год. Я снова направилась за его головой, и на этот раз в этом не было ничего неопределенного. Ему нужно было умереть. Чтобы все это сработало, ему нужно было умереть. Мечась вокруг него взад и вперед, я вложила в работу всю быстроту, которую давало мне мое Имя. В тот момент, когда я вышла из его поля зрения, я встала в его слепой зоне и пошла на сокрушительный удар, но Мечник остался невозмутимым. С таким же успехом у него могли быть глаза на затылке, учитывая, как легко он, казалось, предсказывал мои движения.
     — Вот в чем дело с Именами, Оруженосец, — продолжал он тем же ровным тоном. — Уравнитель может поставить тебя на одну ступень со мной, но…
     Он убрал руку со своего меча и поймал мое запястье за мгновение до того, как мой клинок вошел в его шею сзади. Я попыталась отшвырнуть его прочь, но вспышка ослепительной силы убила проявление моего Имени прежде, чем оно успело куда-либо попасть.
     — … но он не уравнивает умения, — закончил он, и его клинок глубоко вонзился мне в плечо.
     Мгновение спустя удар пришелся мне в живот, и я покатилась по камню с кровоточащим плечом. Я остановилась на спине, теперь уже сломанная стрела, которой я была ранена ранее, погрузилась глубже в мое тело. Я хрипло вскрикнула и заставила себя встать. Продолжай двигаться, продолжай сражаться. К Хун прибудет подкрепление, мне просто нужно остаться в живых еще немного.
     — Ты неплохая фехтовальщица для того, кто занимался этим чуть больше года, — небрежно заметил Уильям. — Кажется, ты даже лучше меня вписываешь свое Имя в драку.
     — Я бы покраснела, — выдохнула я, поднимая меч. — Но я не думаю, что во мне осталось достаточно свободной крови.
     Сердцебиение за сердцебиением, сила моего Имени истекала кровью. И вместе с ней ушел всплеск энергии, который я почувствовала, стена, которая мешала мне чувствовать боль в моем теле. Моя акробатика порвала что-то в ноге, и все прыжки заставили наконечник стрелы вращаться так, что мышцы были перерезаны. Мое плечо превратилось в кровавое месиво, а вслед за ним и рука с мечом. Я поменяла руку с мечом, но с болью сознавала, что гораздо небрежнее обращаюсь левой. Против противника такого калибра я могла бы с таким же успехом размахивать палкой. Боги, как же я устала. Мои глаза хотели закрыться, позволить мне погрузиться в сон, где вся боль и пульсация уйдут.
     — У меня же ситуация немного другая. Я учился владеть мечом с тех пор, как научился ходить, — сказал Уильям, невесело улыбаясь. — Видишь ли, я не генерал. Я не политик и не ученый. Я достаточно самосознателен, чтобы понимать, что я даже не особенно умён.
     Меня огорчало, что я слишком устала, чтобы пошуить над этим.
     — Все, на что я способен, — это размахивать мечом, Оруженосец, — сказал мне Одинокий Мечник, — но иногда это все, что нужно.
     Клинок поднялся, и молния ударила ему в лицо.
     — Может, ты уже заткнёшься? —
     Килиан зарычала, вокруг нее закружились потоки энергии. Уильям упал на землю, его тело сотрясали судороги, а рыжая продолжала вливать силу в заклинание.
     — Хакрам, — крикнула она. — Позаботьтесь о нём, она тяжело ранена.
     Перед глазами все плыло, но я узнала силуэт моего адъютанта, неторопливо приближающегося к Мечнику.
     — Прикончи его, — прохрипела я. — Быстро, пока он не пришел в себя.
     Килиан положила руку мне на плечо и прошептала несколько слов, нахмурившись, когда рана не зажила.
     — Я могу только остановить кровотечение, — сказала она.
     — Меч, — сказала я. — Он… искажен.
     — Видимо влияние Хора, — ответила она, проводя рукой, окутанной зеленым сиянием, по моей ране. — От одного взгляда на нее у меня начинает болеть голова, эта штука не может быть сделана из металла.
     Она помогла мне подняться. Охваченная паникой, я увидела, что Уильям уже на ногах и легко уклоняется от ударов Хакрама. Дьявол его раздери, что нужно, чтобы уложить этого человека? Я знала, что герои более долговечны, чем большинство, но это было смешно. Я нахмурилась, когда меня внезапно осенила мысль.
     — Если Хакрам здесь, то где же Вор? — поинтересовалась я.
     — Она исчезла после того, как он ударил ее по лицу, — фыркнула рыжая. — Думаю, она не из тех, кто дерется до конца.
     — Как сказать, — отозвался за ее спиной веселый голос.
     Коротко стриженная женщина появилась из ниоткуда с кинжалом в руке, нацеленным в спину Килиан. Нет. Я попыталась оттолкнуть рыжеволосую, но еще до того, как двинуться, поняла, что буду слишком медленной, и нет.
     — Не так быстро, — прорычал Масего, махнув рукой в нашу сторону.
     Невидимая сила дёрнула Вора обратно в воздух, ее глаза расширились от страха и удивления, когда она продолжала набирать скорость, пока заклинание не выбросило ее в окно дома на другой стороне улицы. Парень в очках подмигнул мне, прежде чем презрительно отшвырнуть огненный шар, посланный в его сторону Фокусником, который все ещё, несмотря ни на что, стоял. Пятна потемневшей кожи уже покрыли большую часть его лица, хотя второй глаз остался нетронутым.
     — Килиан, возвращайся к своей линии, — настойчиво указала я.
     — Я слышу, — пробормотала она, побледнев.
     Подходя так близко к смерти, можно встряхнуть людей. Ну, во всяком случае, здравомыслящих людей. Присяжные еще не определились, подхожу ли я для этого. Она улыбнулась мне и открыла рот, чтобы заговорить, я проследила за ее взглядом и увидела, как Уильям небрежно выхватил свой меч, пронзив грудь Хакрама и отхватив его руку.
     — Нет, — закричала я, уже на бегу. — Только не Хакрам, сукин ты сын. —
     Мечник бросил на меня взгляд, лицо его ничего не выражало.
     — Давай покончим с этим, — сказал он.
     Ему следовало бы уже знать лучше. Колесница пронеслась по небу с головокружительной скоростью, две чёрные как смоль крылатые лошади протащили ее, топча героя с почти неуместным энтузиазмом. Деревянные колеса скрипели, катясь по нему и ломая кости, и Чернокнижник небрежно опустил поводья, натягивая перчатки.
     — Ну что ж, — сказал Повелитель Красных Небес, — это полный бардак. Когда-то это был такой славный город, а теперь повсюду кровь. Подумайте о стоимости на недвижимость, дети.
     — Ты опоздал, — крикнула я, облегченно опустив плечи.
     Старший сонинке поднял бровь.
     — Было много… — он замолчал, когда Фокусник направил в его сторону столб огня. С притворным вздохом он пошевелил рукой, и заклинание переориентировалось налево, петляя позади него и распадаясь на куски, словно стая ворон из огня. Куски не потеряв инерции перелетели на другую сторону улицы, где ударили Вора в грудь, когда она выползала из-под обломков дома. Взрыв отбросил ее назад.
     — …огня, — закончил Чернокнижник. — Одну минуту, Кэтрин.
     Фокусник уже начал колдовать, но Бедствие лениво ткнул пальцем в его сторону.
     — Бум, — только и сказал он.
     В середине лба героя появилась идеально симметричная обугленная дыра, и через мгновение его череп взорвался. Дрожь ужаса пробежала по моей спине, когда тело упало, и я увидела, что дом позади Фокусника тоже превратился в горящую развалину.
     — Итак, — спокойно сказал Чернокнижник. — Кто этот мошенник, ответственный за все эти поджоги?
     Колесница перевернулась, Бедствие едва не потерял опору, прежде чем приземлиться на ноги и смахнуть несколько пылинок пепла.
     — Это, должно быть, я, — проворчал Уильям. — Наконец-то, злодей, ты выползаешь из своей норы.
     — Следи за своими манерами, мальчик, — ответил темнокожий. — Это сотворит чудеса с твоей продолжительностью жизни.
     Одинокий Мечник улыбнулся.
     — Тебе следует больше беспокоиться о своей. Сейчас же!
     Он резко опустил руку. Я бросилась к нему, но ничего не произошло.
     — Это был блеф? — спросила я, сбавляя скорость, немного озадаченная. — Потому что мы уже почти миновали эту фазу борьбы.
     На одной из крыш появилась фигура. Но не человек. Это был гоблин, весь в крови с головы до ног.
     — Босс, — отдал честь Разбойник. — Извините за ожидание, столкнулся с какими-то сомнительными людьми из Гильдии Воров. Куча луков, прячутся на крышах, вы точно знаете этот тип. Я рад сообщить, что мы кололи всех, пока они не перестали двигаться, как вы нас учили!
     — Я тебя этому не учила, — машинально ответила я. — Не впутывай меня в свои будущие преступления.
     Лицо Уильяма вытянулось, как и должно было. Охотник лежал на земле в кровавом месиве, и хотя я подозревала, что он, возможно, не совсем мертв, на эту ночь с ним было покончено. Фокуснику только что подали Бедственное Особое, а Вору только что нанесли второй удар по лицу.
     Бард была… мои глаза обратились к крыше, где она была, и обнаружили, что она пуста. О, это может обернуться неприятностями. Как бы то ни было, вражеские солдаты перебили остальных легионеров баррикады только для того, чтобы быть уничтоженными линией Килиан, о чем намекали следы ожогов на трупах. Количество жертв оставило неприятный привкус во рту, но могло быть и гораздо, гораздо хуже.
     — Не имеет значения, — наконец сказал Одинокий Мечник. — Может быть, так должно было быть всегда. Только я и чудовище.
     — Тебе еще лет сорок не хватает, чтобы прикончить меня, парень, — вздохнул Чернокнижник. — Во-первых, более старый герой знал бы, что не стоит давать мне все это время на произнесение заклинания.
     Он щелкнул пальцами, и Уильям перевернулся, что-то подняло его за ноги. Он зарычал, и его меч вспыхнул, но Чернокнижник нахмурился, и свечение погасло.
     — Скверная работа, — признал Бедствие, выхватывая левитацией меч из рук героя, — но я справлялся и с большей скверной.
     — Разрешите пошутить о вашей сексуальной жизни, сэр? — крикнул Разбойник.
     — Отказано, — перебила я.
     Сонинке бросил удивленный взгляд на моего трибуна, прежде чем переключить свое внимание на меня.
     — Вам, конечно, придется убить его самой, — сказал он, — но нет никаких причин, почему бы нам не положить его на лёд, пока мы не устроим это в более контролируемой обстановке.
     — Нет, этого не случится, — раздался чей-то голос.
     Странствующий Бард неторопливо вышла на сцену, ничуть не смутившись тем, что мои легионеры тут же образовали вокруг нее круг.
     Чернокнижник нахмурился.
     — Бард, — произнес он с отвращением. — Безусловно, это самое раздражающее Имя, когда-либо навязанное нам Творением.
     Он помолчал.
     — С другой стороны, я собирался препарировать одну из них. Я благодарю вас за жертву, которую вы добровольно принесли во имя Империи.
     — Это очень быстро стало личным, — объявила Альморава. — Но, как я уже говорила, мы точно сбежим. Нам надрали задницы, так что Уильяму нужно какое-то время предаваться размышлениям, чтобы собраться перед третьим боем и привести нашу маленькую банду неудачников к победе в последнюю минуту.
     Я открыла было рот, но она подняла руку.
     — Я понимаю, дела не идеальны, когда у Фокусника взорвана голова, а Охотник изо всех сил имитирует груду свежих свиных отбивных. Но да ладно, любая команда, в которой есть такая возмутительно красивая женщина, как я, по сути, обязана Небесам побеждать.
     — Единственное, что в тебе возмутительно, — это размер твоего носа, — пробормотала я.
     Бард ахнула.
     — На самом деле это немного задело мои чувства, — призналась она. — Теперь я даже не чувствую себя виноватой за то, что угрожала вам, ребята.
     Чернокнижник нетерпеливо забарабанил пальцами по ноге. — Продолжайте в том же духе. Почему бы мне не посадить тебя в ледяную глыбу и не попросить Масего купить очень надежный набор кляпов?
     — Хорошо, — сказала Бард, встряхиваясь. — Итак, когда рухнула вся та защита бастиона, я взяла всю силу, которую ты не успел поглотить, и засунула ее в бутылку. Считай как осколочный заряд, умноженный примерно на тысячу.
     Она выудила из рюкзака бутылку и торжествующе протянула ему. Я прищурилась.
     — Это полупустая бутылка рома, — сказала я.
     Очевидно, моя подработка официанткой была не такой уж и бесполезной.
     — Это неловко, — призналась Альморава, ничуть не смутившись. Она достала еще одну бутылку, на этот раз излучавшую зловещее голубое свечение.
     Дерьмо. Она не лгала. Чернокнижник склонил голову набок.
     — Ты пытаешься обмануть меня бутылкой, полной обыкновенных духов кэллоу? — недоверчиво спросил он.
     Бард выругалась.
     — Хорошо, — ответила она. — Так что всё могло бы пойти и лучше. Я признаю, что план все еще имеет некоторые недочёты. Но это ничего! Я была всего лишь отвлекающим маневром.
     Стрела попала Чернокнижнику в плечо. Бедствие лишь моргнул, прежде чем повернуться в том направлении, откуда она прилетела — прежде чем я смогла даже увидеть, что там было, половина крыши была в огне. Одинокий силуэт упал, пытаясь погасить пламя. Кучка дымовых зарядов окружила Уильяма, но к тому времени, как Масего разогнал дым порывом ветра, от Одинокого Мечника не осталось и следа. Я даже не стала искать Барда: она исчезла, как только мы перестали на нее смотреть. Теперь была моя очередь ругаться.
     — Маги, позаботьтесь о раненых, — крикнула я. — Остальные, охраняйте лучницу. И пусть кто-нибудь проверит, жив ли еще Охотник.
     Они бросились к нему. Я немедленно направилась к Хакраму, радуясь, что Масего уже позаботился о нем. Орк выглядел бледнее обычного, и было тревожно видеть, что орк его размера выглядит таким… хрупким.
     — Все будет хорошо, Хакрам, — сказала я, опускаясь на колени рядом с ним. — Тебе не грозит смерть.
     — Ну что ж, — ответил мой адъютант, — полагаю, мои хлопки закончились. Хорошо, что я никогда не был большим любителем театра.
     Я чуть не выпрыгнула из кожи, когда чья-то рука легла мне на плечо. Это был Чернокнижник. От этого прикосновения мне стало не по себе, но после того, как он вытащил наши задницы из огня, я должна была стиснуть зубы и принять это без комментариев.
     — Мы не сможем снова прикрепить руку, дитя, — сказал Бедствие. — Вещи, разрезанные этим мечом, остаются такими, как хорошо известно вашей предводительнице.
     Я рассеянно провела пальцем по длинному шраму на груди, скрытому доспехами. Хорошо, что я никогда не была особенно тщеславна в отношении своей внешности, так как он был довольно уродливым.
     — Тем не менее, — сказал Чернокнижник с заинтересованным блеском в глазах, рассеянно выдергивая стрелу из плеча, — за последние несколько лет в области магических протезов было сделано несколько интересных открытий.
     Лицо моего адъютанта расплылось в улыбке.
     — Я весь внимание, — сказал он.

Том II / 011 : Отчет

     — Примечание: эти вторгающиеся герои продолжают выживать, даже будучи сброшенными со стен. Надо строить более высокие в ожидании следующей встречи. —Выдержка из дневника Императора Ужаса Второго Злобного
     Было что-то болезненно завораживающее в том, как двигалась новая рука Хакрама. Обнаженные кости были так же ловки, как и тогда, когда они были спрятаны под плотью и мышцами моего адъютанта, хотя теперь они были оживлены некромантией, а не более естественными средствами. Он сказал мне, что не чувствует прикосновения костяной рукой, но мог приблизительно оценить давление на то, что держит ей.
     Я чувствовала нити магии, которые заставляли ее двигаться в соответствии с его волей, чувствовала, как они впиваются в его тело и используют его душу как топливо для поддержания чар. Я была почти уверена, что смогу связать свои собственные нити, чтобы марионетить кости, если попытаюсь, а это означало, что любой приличный некромант, вероятно, мог бы сделать то же самое. Не слишком большое беспокойство, учитывая, что даже такие антигерои, как Мечник, не пойдут на сделку с некромантами, но где-то в будущем Наследнице может прийти в голову что-то сделать. Я должна спросить Подмастерье, можно ли как то от этого защититься. Хакрам следовал за мной по пятам, пока мы шли по главной аллее лагеря Пятнадцатого, рассеянно отвечая на приветствия легионеров.
     — Целый отряд, — наконец вздохнула я. — И это только те, кого мы поймали. —
     Высокий орк поморщился.
     — Печальный день, когда мы теряем больше легионеров из-за дезертирства, чем из-за столкновения с героями.
     Когда пыль улеглась, Верес швырнула мне на стол отчёт, который лишил меня вкуса победы, пусть и слабого, прямо во рту. В то время как солдаты под командованием командира Хуна удерживали город от взрыва восстания, почти два отряда новобранцев-кэллоу воспользовались хаосом, чтобы сбежать в сельскую местность. Наук, как мог, держал ситуацию под контролем, и его патрулям удалось загнать примерно половину дезертиров в лагерь для военнопленных, но последствия этой неразберихи стали настоящим логистическим кошмаром.
     Мы с Верес старались рассредоточить моих соотечественников по как можно большему количеству линий, чтобы избежать формирования в рядах праэс и кэллоу землячеств, но эта мера провалилась, и теперь в половине линий в кабили Наука не хватало одного или двух новобранцев, заставляя бесконечный кошмар переводов заполнять пробелы. То, что мы корректировали наши ряды и структуру подразделений прямо перед тем, как отправиться на активный театр военных действий, привело нас с Верес в мрачное настроение: мы не могли долго задерживаться в Саммерхолме, но и не могли идти в бой ослабленными мятежниками.
     Последние новости заставили Серебряные Копья глубоко вонзиться в линию снабжения генерала Истрид, пока Капитан и Чёрные Стражи не прогнали их. Графиня Марчфорд усилила стычки по всему фронту, посылая группы едва вооруженных крестьян-новобранцев сжигать поля между Вейлом и Легионами Ужаса, чтобы лишить генерала Разоряющую фуража, когда она двинется вперед. Империя ни в коем случае не проигрывала — во всяком случае, то, что графиня сочла нужным сжечь некоторые из лучших сельскохозяйственных угодий в Кэллоу, доказывало это, — но и не выигрывала. И чем дольше мятежники будут находиться на свободе, тем дальше будут распространяться разговоры о восстании. Блэк знал это лучше меня, поэтому я понятия не имела, почему он до сих пор не отозвал еще одну пару легионов с пограничной службы, чтобы обойти врага с фланга. Должно быть, в игре были какие-то углы, которых я не видела. Как бы то ни было, Пятнадцатый должен был вступить в бой вчера, и все эти хреновы дезертиры стоили мне времени. Единственный плюс в этом, который я могла видеть, заключался в том, что все наши новобранцы-кэллоу, которые намеревались сбежать, вероятно, уже сделали это.
     То, что пятая часть моих соотечественников в Пятнадцатом полку при первом же удобном случае попыталась скрыться в дебрях, было невероятно обидно, но в каком-то смысле этого следовало ожидать. Подавляющее большинство дезертиров были новобранцами виселиц, так как преступникам предоставлялся выбор между петлей и пятью годами службы в Легионах.
     Это также означало, что в западном Кэллоу было около сотни закоренелых преступников с легионерской подготовкой, но сейчас это не было моей проблемой. Генерал Афолаби был тем, кто должен был держать регион вместе после того, как мы присоединились к фронту, и я пожелала ему удачи с этой задачей. Последние несколько дней он намекал, что присутствие Пятнадцатого в Саммерхолме нарушает общественный порядок, и хотя он не ошибался, меня все еще раздражало, что после того, как я вытащила его задницу из огня, сонинке пытался прогнать меня. Верес предупредила меня, что, действуя так своевольно, я не заведу друзей… Дьявол его раздери, если бы он мог смириться с тем, что я взяла на себя ответственность за то, чтобы положить конец беспорядку, что он позволил случиться.
     Если это продолжится, рано или поздно мы поссоримся. Во всяком случае, когда дело касалось генералов Империи, он находился в самом низу иерархии: он был самым младшим среди них и одним из наименее доверенных у Башни.
     — Это риск, Кэтрин, — хрипло произнес мой адъютант. — Я не буду отрицать, если это сработает, они будут полезны, но если это не сработает…
     — Это повредит моему авторитету среди легионеров, — кисло признала я.
     Мой возраст был на удивление незначительной проблемой, когда дело касалось уважения к моему авторитету: я предполагала, что у меня были столетия молодых героев и злодеев, ведущих армии, чтобы поблагодарить за это. Кроме того, согласно переписи, которую я провела, среди моих легионеров не было ни одного старше двадцати пяти. Что само по себе вызывало тревогу. Не столько потому, что у меня не было ветеранов, которые могли бы мне что-то посоветовать, хотя Верес выражала личные опасения по этому поводу, но если бы я могла устроить все так, как сейчас, я бы это сделала.
     Это будет не последняя война, в которой я буду участвовать, и то, что ядро Пятнадцатого будет следовать за мной с самого начала моей карьеры, только побудит их подчиняться моим собственным приказам, а не приказам Башни дальше по линии. В очередной раз, Блэк знал это. И все же он все устроил. Более того, почти половина моих солдат была из Кэллоу. Мой учитель облегчал мне задачу, и у него не было привычки давать мне ненужные преимущества.
     Если уж на то пошло, он твердо верил в то, что я должна научиться справляться с проблемами с позиции слабости. Так в какую же игру ты играешь, о мой учитель? Нет смысла слишком долго думать об этом прямо сейчас. Разум Блэка и в лучшие дни был лабиринтом порочного ума. Кроме того, несмотря на то, что колода была сложена в мою пользу, когда дело дошло до этого, мне еще предстояло завоевать доверие рядовых Пятнадцатого.
     Мой возраст и отсутствие опыта, возможно, не были спорными вопросами, но мое рождение, безусловно, было. Даже имея Имя и опеку Бедствия, я не могла зайти так далеко. Если я облажаюсь, если совершу очевидную ошибку, которую можно будет приписать симпатиям кэллоу… Эта забота превратила решение судьбы тех ста заключенных дезертиров в проклятую занозу в моем боку. Верес предлагала распять их всех и повесить на крепостных валах Саммерхолма в назидание остальным, но это ничего не решало.
     Откровенно говоря, я была гораздо менее оптимистична, чем мой Легат, при мысли о том, чтобы небрежно приказать организовать сотню ужасных смертей. И все же, я не могла просто реинтегрировать их в ряды. Не было никакой гарантии, что они не побегут снова, если представится такая возможность, и у меня на руках будет мятеж, если они отделаются без наказания.
     Кроме того, существовала разница между желанием, чтобы они не умерли жестокой смертью в течение нескольких дней, и желанием, чтобы они легко отделались. Я мало сочувствовала этим ублюдкам: пока остальные мои солдаты выполняли свою работу и умирали при исполнении служебных обязанностей, они пытались бежать.
     Трусость была отвратительна, независимо от обстоятельств их зачисления. Я все еще пребывала в дурном настроении, когда мы прибыли на открытую поляну, где дезертиров согнали, заставили встать на колени и окружили вдвое большим числом верных легионеров. Конечно, они были обезоружены и лишены доспехов. Нет смысла идти на ненужный риск. Я прошла мимо них к деревянному ящику, который мой адъютант установил в ожидании моего обращения, и мы оба проигнорировали шепот Мёртвая рука, который распространился, когда Хакрама узнали. Орк приобрел кое-какую репутацию, выжив в битве не с одним, а с двумя героями, потеряв лишь руку.
     Я вскарабкалась на ящик, возмущаясь абсурдностью происходящего, но болезненно осознавая, что даже стоя на коленях, некоторые заключенные доставали мне до подбородка.
     — Молчать, — приказала я, и шепот был вырван прямо из их ртов.
     Я подавила желание откашляться и глубоко вздохнула. Уроки Блэка по повышению моего голоса, чтобы он мог далеко разноситься, не превращаясь в крик, раньше казались потерей времени, но теперь я была рада им.
     — Вчера вечером были созваны военные трибуналы и вынесены приговоры, — объявила я.
     Странно было стоять перед более чем двумя сотнями людей, одетой в доспехи и закутанной в темный плащ, подаренный мне учителем. Я чувствовала себя фальшивкой, как будто тот факт, что я так часто думывала об этом, должен был быть очевиден для всех, но мой взгляд скользнул по заключенным, и я увидела только страх на их лицах. В этом было что-то мрачное, удовлетворяющее, как и в том, что меня тревожило.
     — За дезертирство, предательство и пренебрежение долгом, пока Империя находится в состоянии войны, вы все приговорены к смерти, — сказала я.
     Раздалось несколько испуганных криков, и некоторые заключенные попытались встать. Мой гнев вспыхнул.
     — Сидеть, дьявол вас раздери, — сказала я, и мой голос зазвенел, как сталь.
     Словно от удара, дезертиры повалились на землю. Так же, как и многие из моих легионеров, отметила я, хотя, поскольку они не были целью моего обращения, эффект Речи на них был намного слабее.
     — Мне было настоятельно рекомендовано сделать из вас пример, — проворчала я.
     — Повесить вас на сотне крестов в назидание следующим дуракам, которые захотят сбежать.
     Я справилась с раздражением и глубоко вздохнула.
     — Но это было бы пустой тратой времени. Вы обязаны военной службе Башне, и я полностью намерена получить её.
     Смятение и немного надежды, но большинство просто насторожились. Ждут, когда упадет второй ботинок. Как и ожидалось. В конце концов мне пришло в голову, что я пытаюсь решить проблему кэллоу средствами праэс. Это был неправильный набор инструментов для работы. В Королевстве Кэллоу были свои военные традиции, и не только в ныне распущенных рыцарских орденах. Моя героиня детства Элизабет Албан, Королева Клинков, однажды попыталась вторгнуться в герцогство Даоин, хотя тогда оно было независимым королевством. Прекрасно понимая, что Стража неминуемо уничтожит любые войска, которые она пошлет, чтобы прорваться в их крепости, она основала новую дивизию в войске Кэллоу: Несчастная Надежда. Преступники, предатели, дезертиры — она призывала всех подонков со дна бочки, вооружала их и при каждом удобном случае отправляла первыми в мясорубку. Используя худшее в Королевстве, чтобы сделать лучшую работу Королевства, как она выражалась. И вот я здесь, впереди тяжелые бои и целая рота дезертиров. Есть уроки, которые можно извлечь из прошлого, если вы готовы искать в нужных местах.
     — По состоянию на сегодняшнее утро отряд Безнадежное Дело внесен в списки Пятнадцатого. Поздравляю с возвращением в Легионы Террора, — объявила я. — Я помолчала, оглядывая толпу. — Я вижу, некоторые из вас радуются. Сотрите улыбки с ваших лиц. Не заблуждайтесь, дезертиры: это не милосердие. Теперь вы принадлежите мне.
     Слова легко слетели с моего языка, теперь уже без всяких усилений.
     — По закону вы все — мертвецы, мужчины и женщины. Способ и время вашей смерти — на мое усмотрение, и я намерена максимально вас выжать, прежде чем отпущу.
     Я позволила жесткой улыбке растянуть мои губы.
     — Ваши офицеры будут праэс, так как они воздержались от позора. Их власть над вами абсолютна: им дана власть привести ваш приговор в исполнение в любое время и по любой причине, которую они сочтут достаточной.
     Это было самой трудной частью. Очевидно, я не могла использовать офицеров кэллоу, но найти добровольцев, чтобы возглавить солдат, которые могли бы всадить нож тебе в ребра, если бы у них был шанс, было… сложно. В конце концов Верес согласилась, что любой офицер, служащий в Безнадежном Деле, получит повышение по службе после определенного срока службы. Честолюбие не было качеством, которого не хватало моим легионерам, особенно тем, кто прошел Колледж.
     Должен был быть надзор, чтобы гарантировать, что не будет злоупотреблений властью над солдатами, но упоминание об этом прямо сейчас было бы контрпродуктивным для моих целей. Мне нужно было их напугать. Но не до отчаяния. Если бы они думали, что им нечего терять, никто бы не знал, что они сделают, чтобы выбраться.
     — Однако ваше положение не совсем безнадежно, — продолжала я. — Если вы отслужите оставшиеся годы без происшествий, вас освободят, и ваше досье будет стерто начисто.
     Я уставилась на пленников, чувствуя, как мое Имя закипает в одобрении под кожей.
     — Вы хотите быть свободными? Заслужите.
     Я позволила тишине, которая последовала за моими последними словами, задержаться на мгновение, давя на них, затем вздохнула.
     — Разойтись, — закончила я.
     Стражники принялись за работу по возвращению пленников в их отдельный лагерь, а я сошла с ящика и взяла протянутую Хакрамом руку. Живую, потому что я не прикасалась к другой без чертовски веской причины.
     — Нам нужно поторопиться, если мы не хотим опоздать, — напомнил мне адъютант.
     — Пора взглянуть в лицо последствиям решений, а? — хмыкнула я.
     Так или иначе, я давно не видела своего учителя.
     ☠
     Было крайне странно стоять у открытой ванны в стиле Миезан в полном доспехе, но не так странно, как наблюдать за тем, как Бедствие бродит по холодной воде, зажигая свечи. Не обычные, отметила я. Это были маленькие резные фигурки из обсидиана, покрытые рунами, и хотя я не видела фитиля, они, тем не менее, горели. Я чуть было не спросила Масего, но он пристально наблюдал за работой своего отца: очевидно, он никогда раньше не пробовал заклинания прорицания этой конкретной породы. Чернокнижник воспользовался случаем, чтобы превратить наш доклад Блэку в урок для своего сына, что было весьма предусмотрительно с его стороны. Хакрам беспокойно зашаркал за мной, нервозность легко читалась даже на его нечеловеческом лице.
     Дело было в зубах — у орков показывать нижнюю часть клыков, не доходя до кончиков, было, по-видимому, признаком волнения. По крайней мере, так сказала мне Капитан, и после стольких лет работы с орками я решила, что она должна знать. Мой адъютант никогда не встречался с Блэком лично, даже в Атере. То, что он делал это сейчас, после того как весь Дворец Свершений превратился в дымящуюся развалину, вероятно, не помогало его нервам.
     Четыре городских квартала, окружавших западный бастион, последовали примеру Дворца, но, к счастью, легионеры Хун вовремя эвакуировали их. Конечно, дело было не только в этом: Чёрный Рыцарь был большой величиной для большинства орков. Живая легенда для тех, кто родился после Завоевания и Реформ. Я предположила, что это было бы похоже на то, если бы я смогла встретиться с Элеонорой Фэрфакс или Жеаном Мудрым, если бы они все еще были живы.
     — Сойдет, — неожиданно объявил Чернокнижник, поднимаясь на ноги и приводя в порядок мантию.
     Я скептически посмотрела на круг свечей, окружавших воду.
     — Я думала, что причина, по которой большинство двухсторонних гаданий имеет эти маленькие камешки на дне чаш, заключается в том, что есть симпатическая связь, чтобы заземлить заклинание? Каким образом это вообще возможно?
     Сонинке поднял бровь.
     — У тебя есть несколько дней, чтобы я дал тебе непрофессиональное понимание метафизических симпатических эффектов? — сухо спросил он.
     — Наверное, нет, — призналась я.
     — Тогда поверь мне на слово, — ответил все еще смехотворно красивый пожилой мужчина.
     — Масего, ты запомнил узор?
     — Мне кажется, недели будет достаточно чтобы разобраться, — пробормотал парень в очках. — Мне пришлось бы записать формулу, чтобы понять, как она на самом деле работает, но воспроизвести ее не должно быть проблемой.
     Чернокнижник прищелкнул языком в верхней части рта.
     — Что мы скажем о слепом подражании, Масего? — подсказал он.
     Подмастерье закатил глаза.
     — Колдовство без понимания — это меч без рукояти, — послушно процитировал он. — Я не знаю, почему ты так любишь эту поговорку, отец, тебя же не убить, используя обычный меч.
     Чернокнижник был ошеломлен самой этой мыслью. — Только плебеи убивают своими руками, — заявил он, не обращая внимания на то, что мы с Хакрамом были все еще в комнате.
     — Без обид, — добавил он, не утруждая себя тем, чтобы придать этому умиротворению большую убедительность.
     — Немного обидно, — честно ответила я.
     Масего фыркнул. Его отец проигнорировал меня и махнул рукой, бормоча что-то себе под нос. Вода покрылась рябью, затем озарилась неземным сиянием. На поверхности появился силуэт моего учителя, сидящего за столом и — почему я не удивилась? — с чашей вина в руке. Едва пробил полдень! Отношение к алкоголю у праэс были прямо-таки нездоровым.
     — Не могу поверить, что ты попался на этот трюк с гоблинским огнем, Векеса, — весело проговорил Блэк. — Мы использовали точно такой же, чтобы выманить Серого Волшебника.
     Чернокнижник усмехнулся.
     — Если бы Афолаби, ваш генерал, внимательно следил за своими запасами, это не было бы проблемой. Кроме того, я не тот, кто сверг правительство Стигии, будучи пьяным до синевы.
     Блэк раздраженно всплеснул руками.
     — Сколько можно это припоминать? — ответил он в раздражении: — Я получил кувшин вина, когда мы обменяли осла, а что еще мне было с ним делать? Клянусь, ты еще хуже справляешься с этим, чем Сабах со всей этой драконьей историей.
     — Она права, что держит ее над твоей головой, — ответил другой Бедствие, дернув губами. — Он оценивал ее для ужина, пока вы торговались об условиях.
     — Он просил абсурдное количество коз, и ты это знаешь, — раздраженно ответил зеленоглазый.
     В то время как в моем случае регулярная еда в компании Блэка и Капитана давно развеяла мое представление о том, что живые легенды выше мелочных пререканий, ошеломленное выражение лица Хакрама было признаком того, что это было откровение для орка. Я откашлялась.
     — Хотя я хотела бы вернуться к вопросу о том, почему Империя будет вмешиваться во внутренние дела одного из Вольных Городов в какой-то момент в будущем, — заметила я, — я думаю, что могут быть более неотложные дела.
     И точно так же все следы веселья исчезли с лиц обоих мужчин. Я и раньше видела, как это происходит с моим учителем, но наблюдать то же самое с таким дружелюбным человеком, как Чернокнижник, было немного тревожно.
     — Кэтрин, — Блэк наконец потрудился поприветствовать меня. — Я слышал, вам удалось взять ситуацию в Саммерхолме под контроль.
     — И тебе привет, дядя Амадей, — прервал его Подмастерье немного раздраженным тоном.
     — Не будь мальчишкой, Масего, — лениво ответил темноволосый. — Приветствие подразумевалось. То же самое касается и вашего адъютанта, Кэтрин.
     Зеленые глаза повернулись к Хакраму, слишком задумчивые, чтобы изображать дружелюбие.
     — Хакрам Мертвая Рука, — пробормотал он. — Однако броско. Если приложить усилия, это ускорит как твое развитие так и твоего Имени.
     — Сэр, — сухо ответил орк, рефлекторно отдавая честь.
     Я смущённо поморщилась.
     — Вольно, адъютант, — ответил мой учитель, достаточно любезно, чтобы не выдать своего удивления. — Это не официальный прием, мы просто делимся информацией. Писец говорит, что Пятнадцатому удалось взять в плен одного из героев.
     Последняя фраза прозвучала как вопрос, хотя все в комнате знали, что это не так. Это была одна из самых раздражающих привычек Блэка — оставлять предложения висеть как приглашение к подробностям вместо того, чтобы на самом деле задать вопрос — он делал это все время, когда у нас были вечерние уроки.
     — Охотник, — буркнула я. — Он едва выжил после ран; с тех пор его держат в зачарованном сне.
     Зеленые глаза повернулись к Чернокнижнику, и его бровь изогнулась.
     — Он из Убежища, я это подтверждаю, — сказал старший сонинке, и я удивленно моргнула.
     Для меня это было новостью. Разве Убежище не управлялось Рейнджер? Конечно, это было независимое государство, но те несколько раз, когда речь заходила о другом Бедствии, о ней всегда говорили с нежностью. Это не очень вязалось с героями, просачивающимися в Империю оттуда, если только не было плана в работе.
     — Один из учеников Хе[20], — поморщился Рыцарь. — Это будет полный бардак. Малисия будет настаивать на дипломатических санкциях.
     — Простите, я что-то пропустила? — недоверчиво вмешалась я. — Потому что подразумевается, что довольно известный злодей был учителем героя.
     Чернокнижник одарил меня веселым взглядом, Блэк откинулся на спинку сиденья.
     — Называть Рейнджер злодейкой слишком категорично, — наконец сказал мой учитель. — Ее не особенно волнуют вопросы Добра и Зла. В основном она делает то, что ей хочется. Мы можем обсудить это позже, Кэтрин — это довольно сложный вопрос.
     Другой Бедствие ухмыльнулся.
     — Можешь повторить это еще раз.
     Глаза Блэка на мгновение стали холодными.
     — Стеклянные дома, Векеса, — просто сказал он, и Чернокнижник на мгновение смутился, прежде чем они плавно сменили тему.
     — Тебе придется взять его с собой, когда ты присоединишься к нам на юге, — сообщил мне Блэк.
     Я нахмурилась.
     — Это похоже на рецепт героического спасения, — прямо сказала я ему.
     — Мечник проиграл, — тихо возразил Масего. — У тебя будут свободные руки по крайней мере на месяц.
     Блэк одобрительно кивнул.
     — К тому времени мы получим известие из Убежища и выясним, дезавуирован он или нет. Если да, то завершим начатое. На самом деле, если ему каким-то образом удастся проснуться и попытаться сбежать, вы вольны с ним делать все что пожелаете. Есть предел нашему терпению, даже со старыми друзьями.
     — А если от него не отреклись? — поинтересовалась я.
     Улыбка Блэка стала еще шире и оттого еще более пугающей.
     — Тогда все станет интересно, — только и сказал он.
     — Мы еще не опознали второго пленника, — вмешался Масего, когда стало ясно, что тема закрыта. — Нам удалось залечить ожоги достаточно, чтобы убедиться, что она деорайт, но она еще не пришла в сознание.
     — Возможно, я был немного жестковат, — лениво признал Чернокнижник. — Я забыл, какими хрупкими могут быть люди без Имён.
     Блэк залпом выпил остаток из своей чаши, потом отложил ее в сторону.
     — Она из Дозора? Разоряющая говорит, что они были тихими, но иногда они проскальзывают сквозь патрули.
     — Я ждал твоего одобрения, — ответил сонинке. — Процедура всегда сопряжена с риском, как вам хорошо известно.
     — Попробуй что-нибудь вытянуть из нее, когда она проснется, — приказал Блэк. — Если нет, продолжайте. И на всякий случай проведи ритуал родословной.
     Чернокнижник усмехнулся.
     — Ты не собираешься взяться за мое дело за то, что я вызвал этих мерзких, мерзких дьяволов? — поддразнил он.
     — Я достаточно полководец, чтобы распознать проигранную битву, когда вижу ее, — кисло ответил Рыцарь.
     — Значит, ты можешь научиться, — задумчиво произнес Чернокнижник. — Я так понимаю, вам нужна комната для следующей части нашего разговора?
     — Если позволишь, — согласился мой учитель.
     — Я все равно свяжусь с вами сегодня вечером.
     Темнокожий кивнул, положив руку на плечо сына.
     — Пойдем, Масего, — небрежно объявил он.
     — Немытым массам есть что обсудить.
     — Забавно, — задумчиво произнес Подмастерье, — знаешь, учитывая, что мы в пох…
     Голоса резко стихли, как только они переступили порог комнаты, словно их поглотили. Защитный узор. Даже не заметила этого. И все еще не могла, даже теперь, когда знала, что он здесь, и это беспокоило меня больше, чем немного. Я знала, что существует мало магов калибра Чернокнижника, но они были. Обязательно нужно его изучить, когда я в следующий раз найду время. Хакрам хотел было последовать за магами, но мой учитель заговорил:
     — Останься адъютант, — велел он. — Это касается тебя больше, чем Кэтрин.
     Внезапно сжатая челюсть орка выдала его беспокойство, но в целом он сохранял удивительное спокойствие.
     — Профессиональное мнение Чернокнижника таково, что меньше чем через месяц ты получишь свое Имя, Хакрам Мёртвая Рука, — непринужденно объявил Блэк. — А это значит, что ты должен быть осведомлен о более широких проблемах, связанных с этим.
     — Будет негатив, — хрипло произнес орк. — От более консервативных элементов Империи.
     — Негатив — это еще мягко сказано, — ответил Блэк. — Я ожидаю, что покушения начнутся еще до окончания этой кампании.
     Мои пальцы сжались в кулак от этой грубой констатации факта. — Они попытаются убить офицера Легиона в разгар войны? — я сплюнула.
     — Дворянство считает исход Восстания предрешенным, — отметил он. — Между тем, адъютант, вы олицетворяете ту самую тенденцию, которую они пытаются похоронить последние сорок лет.
     — Приму это как комплимент, сэр, — пробормотал Хакрам.
     — Принимай, — согласился Блэк. — Последним орком, у которого могло бы быть такое имя, был Грем Одноглазый, парень. Ты в хорошей компании.
     Мой офицер громко сглотнул, и я не могла винить его за это.
     — Неужели вы ничего не можете сделать с убийцами? — поинтересовалась я. — Я думала, что все они подчиняются Башне.
     — Они наймут своих клинков через Меркантис, и, кроме как сжечь этот город, мы ничего не сможем с этим поделать, — признал Блэк. — Малисия уже подавила слухи в Праэс и поместила информацию под печать Башни — в данный момент даже говорить об этом незаконно. Но это временные меры, Кэтрин, и они будут эффективны не так долго.
     Я стиснула зубы.
     — У нас и без того дел по горло, — проворчала я. — Должен же быть способ позаботиться об этом.
     — Есть, — мягко ответил Блэк. — Убей их. Жестоко, публично и неоднократно. В конце концов они решат, что убийство — это неосуществимый способ убрать его с доски и обратятся к другим средствам.
     — Может быть, проще перекрыть это в источнике, — сказала я.
     Он фыркнул.
     — В то время как мысль о том, чтобы очистить политическую сцену Империи энергичным раундом повешений, имеет определенную привлекательность, мы должны решить вопрос с открытым восстанием, поджигающим юг Кэллоу, прежде чем начать гражданскую войну.
     Я поняла, что смена темы подразумевает, что эта конкретная дискуссия закончена.
     — Значит, вы решили, где будет развернут Пятнадцатый? — поинтересовалась я.
     — Пора, — согласился он. — Ты соединишься с нами на несколько дней, но отделишься в направлении Марчфорда, когда мы двинемся на юг, чтобы начать сражение. Пришло время разобраться с Серебряными Копьями. Поздравляю, Кэтрин: это будет ваша первая битва как отдельного самостоятельного подразделения.
     Я усмехнулась.
     — Лучшая новость за всю неделю.

Том II / 012 : Осуждение

     — Есть очень важное различие между неплохим человеком и хорошим — король Жеан Мудрый
     Похоже, по-видимому, все, что требовалось, чтобы превратить довольно симпатичный склад во что-то зловещее, — это убрать припасы, установить в центре каменную плиту и приковать к ней пленницу. Каждый день чему-то учишься. Сочетание голого камня и просто одетой молодой женщины придавало всему этому делу особенно злодейскую атмосферу, с которой я на самом деле не была согласна, но я предположила, что после того, как Чернокнижник был подстрелен Деорайт, он уже не был в игривом настроении. Тем не менее, если бы я злилась каждый раз, когда кто-то всаживал в меня стрелу, у меня было бы постоянное хмурое выражение лица.
     — Я так понимаю, Масего к нам не присоединится? — поинтересовалась я.
     Красивый пожилой мужчина пожал плечами.
     — Он не заинтересован в таких вопросах, как эти. Честно говоря, я тоже, но ранг имеет тенденцию накапливать утомительные обязанности.
     В каком-то смысле его утешало то, что предстоящий допрос наскучит ему меньше, чем ожидание чего-то жуткого, как это обычно бывает со злодеями в рассказах. Чернокнижник до сих пор был со мной исключительно обходителен, так что я предполагала, что и в этом случае должна была ожидать отхода от этикета. Темнокожий маг откинулся спиной к стене и беспечно щелкнул пальцами, заключенная немедленно проснулась.
     Лучница очнулась сегодня чуть ранее, накануне того самого дня, когда я еще могла отодвинуть свой отъезд, и была немедленно усыплена, пока ее не перевели в более подходящее помещение. По крайней мере, ожоги на всем теле незнакомки были исцелены, хотя и достаточно небрежно, чтобы, если бы она попыталась слишком сильно пошевелиться, было бы больно — я предположила, что это не совпадение. Её глаза открылись, затем расширились, когда она поняла, где находится. Мелькнула единственная искра ужаса, прежде чем она подавила ее, превратив лицо в пустую маску. Её учили, справляться с допросом, отметила я.
     — Я гражданка Империи, которую незаконно удерживают, — заговорила она с тем странным даоинским хрипом, который оттенял ее нижний миезан. — Если вы не отпустите меня немедленно, это будет иметь дипломатические последствия.
     — Я весь дрожу, — сухо ответил Чернокнижник.
     Я вздохнула.
     — Ты была поймана при участии в деятельности группы, которая была осуждена за государственную измену и была замечена в попытке убийства члена Тёмного Совета, — сказала я ей. — И за то, и за другое полагается смертная казнь, и не одно из этих милых быстрых наказаний. Ты никуда не пойдешь.
     Она пристально посмотрела на Чернокнижника, прежде чем перевести взгляд на меня, задержавшись на моих собственных, очевидно, деорайтских чертах. Она сказала что-то на Древнем Языке, язвительный тон был очевиден, несмотря на языковой барьер.
     — На самом деле я не говорю на этом языке, за исключением нескольких проклятий, — сообщила я ей.
     — Тебе повезло, что ты этого не поняла, — задумчиво произнес Чернокнижник. — И вам должно быть стыдно, юная леди, — я уверен, что её мать была очень хорошей женщиной.
     Вопрос о том, действительно ли заключенная оскорбила того, кто меня родил, висел в воздухе, насколько я могла судить: я не стала бы ставить на то, что сонинке пытался меня подначить ради его собственного развлечения. И всё же, если она хотела задеть меня за живое, то родители — это не совсем то, что требовалось. Меня вполне устраивало, что я понятия не имею, кем они были — они были для меня скорее абстрактным понятием, чем чем-либо еще. Если уж на то пошло, то самое близкое, что я когда-либо имела к фигуре отца, было Блэком, и разве это не ужасающая мысль?
     — Архипредатель, — выплюнула пленница в мою сторону. — Я знаю, кто ты, Кэтрин из Лауэра.
     Я закатила глаза. Я уже слышал эту речь от Уильяма, и он произнес её лучше.
     — Я не в настроении для этой конкретной дискуссии, — ответила я, — так что давайте пока отложим эту тему. У тебя есть имя?
     Она сердито посмотрела на меня. Эх, бывало и получше, подумала я. Это едва ли сравнится с выражением морды Морока.
     — Зачем мне что-то давать тебе, юрайнд? — усмехнулась она.
     — Этот разговор будет намного проще, если я буду называть тебя не заключенная и не ты, — честно призналась я.
     — Я мог бы, конечно, вырвать его из твоего сознания, но это приводит к беспорядку, — лениво проговорил Чернокнижник. — Тонкая штука — человеческий разум. Не говоря уже о том, что может сломаться, когда я иду на рыбалку за тем, что хочу.
     Она превосходно держалась под угрозой, ее лицо не выдавало никаких признаков страха, но то, как она реагировала, все равно ясно показывало, насколько она напугана этой перспективой. Мне было немного противно смотреть на это. Не на нее за то, что боялась, а на себя за то, что была частью людей, вызывающих этот страх.
     Мне и раньше нравилось вселять страх в своих врагов, но это было на поле боя, где у нас обоих было оружие. Не тогда, когда они были прикованы цепями в темной комнате под землей и заперты в комнате с одним из величайших живых монстров Империи и подмастерьем другого. Но ведь это детский взгляд на вещи, не так ли? Если вы настолько неуверенны в своих целях, что чувствуете необходимость дать врагу честный выстрел в вас, тогда, возможно, вам вообще не стоит сражаться. Игра, в которую я училась играть, была не игра для кротких. Я знала это, но это не избавило меня от тошноты.
     — Брегач, — сказала женщина. — Это всё, что ты получишь.
     — Мило, — прокомментировал Чернокнижник. — Ложь, не так ли? Я не думал, что Стражи настолько потакают своим желаниям.
     Я сделала мысленную заметку, чтобы взять в руки букварь языка на старинном наречии, прежде чем оставить Саммерхолм. Или, более реалистично, скажу Хакраму, чтобы он подобрал для меня один. Мне не нравилось упускать контекст, и в любом случае я стала лучше использовать свой аспект обучения. Через месяц или два я смогу говорить на основных языках и понимать остальное.
     — Я не являюсь частью Стражи, — спокойно ответила Брегач. — Типичное для южан предположение, что любой деорайт, покидающий герцогство, принадлежит к ней.
     — Что ж, давай выясним, не первая ли это твоя ложь за день, — улыбнулся Чернокнижник. Над деорайт возникла дюжина полос красного света, соединенных золотыми нитями. Брегач в панике вздохнула и попыталась вырваться из ее оков, но она была недостаточно сильна, чтобы прорваться сквозь хорошую гоблинскую сталь.
     — Перестань сопротивляться, тебе не будет больно, если ты будешь сохранять спокойствие, — рассеянно проговорил Чернокнижник. — Интересная вы порода, члены Стражи. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что вами движет.
     — Они все ещё обычные люди, не так ли? — нахмурилась я.
     — Когда я впервые вскрыл одного из них, я обнаружил, что нет никакой физической разницы с обычным деорайтом, — согласился Чернокнижник. — Что очень интересно, учитывая, на что они способны. Я теоретизировал, что изменения регрессируют после смерти — что, хотя и является продвинутой частью магии, не является невозможным. Кроме того, их маленький клуб существует уже более тысячелетия в той или иной форме.
     У меня было такое чувство, что мне не понравится то, что за этим последует.
     — Грем был достаточно любезен, чтобы обеспечить меня живым образцом, но живое вскрытие дало те же результаты, — продолжил Бедствие тем же небрежным тоном.
     Я была рада, что он отвернулся от меня, не видя отвращения на моем лице. Мои пальцы сжимались и разжимались, но я прикусила язык. У меня не было никакой власти над этим человеком, и поднятие шума сейчас никого не вернет к жизни.
     — В конечном счете именно Амадей вывел меня на правильный путь, — сказал Чернокнижник. — Когда пытаются понять кого-то, смотрят на их врагов, — сказал он мне. Он — купель бесполезных высказываний вроде этого, но время от времени они действительно пригождаются. Кого деорайт ненавидят больше, чем кого-либо?
     Брегач издала хриплый крик и в изнеможении рухнула на камень.
     — Эльфов, — закончил темнокожий. — О, как вы презираете этих изоляционистских ублюдков! Не могу сказать, что виню тебя — даже другие Добрые типы не могут их выносить. Несмотря на это, весь их вид добавляет больше веса их присутствию в Узоре, чем дольше они живут. Это стало отправной точкой для исследования ваших душ.
     Красные полосы опускались в камень, впиваясь в него, а золотые нити утолщались, пока не образовали гребень, похожий на раму картины. Нет, поняла я, когда золотая магия распространилась, заполняя круг. Не картина, а объектив. Там были тайные руны, формирующиеся и рассеивающиеся по поверхности, хотя я не знала их значения. Чернокнижник щелкнул языком по верхней части рта.
     — Дурная привычка — лгать, — заметил он.
     — Хотя интересно, что она дала только первые три клятвы: обычно они никого не посылают, если за плечами не меньше пяти.
     Я нахмурилась.
     — Они модифицирует свою душу? — поинтересовалась я. — Это кажется невероятно опасным.
     — Точнее было бы сказать, что они связывают свои души с источником силы, который я еще не определил, — объяснил Чернокнижник. — Они используют ритуалы, называемые Клятвами, чтобы подключиться к нему в соответствии с установленными шаблонами. Ночное зрение, ускоренные рефлексы, превосходная выносливость и даже увеличенная продолжительность жизни.
     Я нахмурилась еще сильнее.
     — Не божественная конечно?
     Темнокожий мужчина фыркнул.
     — Это немного выше их досягаемости. Это не один из ангельских Хоров или что-то демоническое. Мое лучшее предположение — это какой-то дух природы.
     — В этой стране есть вещи более древние, чем ты можешь себе представить, — выдохнула Брегач.
     — Они всегда так говорят, — усмехнулся Чернокнижник. — О, наш дух-хранитель выше твоего понимания! Его сила не имеет себе равных, трепещите и бегите!
     Вторая часть была произнесена с худшей имитацией акцента кэллоу, который я когда-либо слышала.
     — Есть разница между Богами и богами, дитя, — пробормотал Бедствие, — и у меня в лаборатории есть немало трупов последних.
     От этих слов у меня по спине пробежала дрожь. Может быть, если бы он говорил так, как будто хвастался, я бы отклонила это заявление, но он говорил так… буднично. Как будто не было ничего особенно необычного в том, чтобы разобрать буквально силы природы, чтобы посмотреть, как они работают. Чудовище, напомнила я себе. Вежливый и обаятельный, но все равно монстр.
     — Во всяком случае, — пожал плечами маг, — У нас есть то, что нам нужно. Стражи подчиняются непосредственно герцогине Кеган, что означает, что она сознательно нарушила условия договора своего государства-вассала с Башней.
     Я знала, что войны из-за этого не будет. Империя не стала бы открывать второй фронт в войне из-за такого незначительного инцидента. Но последствия будут.
     — Дань в этом году будет явно побольше, я думаю, — пробормотала я.
     — Политика, — безразличным тоном отмахнулся Чернокнижник. Мгновение спустя магия над пленницей погасла. — Для этого и существуют Блэк и Малисия.
     Он перевел взгляд на Брегач, которая, несмотря на явную усталость, все еще бодрствовала и смотрела на нас с нескрываемым отвращением.
     — А ты, моя дорогая, опять заснешь, — мягко продолжал он, поднимая руку.
     — Подожди, — сказала я.
     Взгляд, которым Меня наградил Бедствие, был мягким, но я все же едва удержалась, чтобы не потянуться за мечом.
     — Блэк упоминал о ритуале родословной, — сказала я.
     — Мы уже знаем, что она Страж, — нетерпеливо ответил Чернокнижник. — Мне надоело тратить время на это дело.
     — Ты сказал, что странно, что она принесла только три Клятвы, — заметила я, медленно осознавая то, за что цеплялись мои инстинкты. — Если она была посвящена, хотя и не полностью обучена, для этого есть причина.
     — И ты думаешь, что ритуал родословной объяснит это? — скептически спросил маг, хотя, по крайней мере, теперь я полностью завладела его вниманием.
     — Если бы я посылала представителя на войну, то это был бы кто-то, кому я могла бы доверять, — проворчала я.
     Глаза Бедствия сузились. Ах, он всё понял. При всех своих недостатках этот человек был умён.
     — А кому ты можешь доверять больше, чем собственной крови? — он закончил шепотом, переводя расчетливый взгляд на Брегач.
     Она снова замерла. Чернокнижник постучал пальцем по поясу, и загорелся ранее невидимый символ, уронив тонкий нож в его ладонь.
     — Магия крови, — ровным голосом произнесла я, даже не пытаясь скрыть свое неодобрение.
     — Успокойся, девочка, — ответил он тем же тоном. — Эта дисциплина — единственная причина, по которой шрам на груди не убил тебя. Кроме того, мне нужно всего несколько капель.
     Я нахмурилась, когда он подошел к пленнице и порезал ей плечо, игнорируя ее попытки увернуться, собрав несколько капель и держа их на лезвии ножа. Он присел на корточки, и ярко-красное пламя осветило кончик его указательного пальца, когда он начертил пентаграмму сажей на камне. Затем он добавил несколько рун на кончиках, нарисовал круг в середине и стряхнул в него кровь. Я не могла разобрать слов, которые он шептал потом, но узнала интонацию: Мтетва, древний диалект. Он встал и сделал шаг назад.
     — Что теперь? — поинтересовалась я.
     — По заключенным контрактам я вызываю тебя, — ответил он, все еще глядя на пентаграмму.
     Не было ни вспышки света, ни внезапного запаха серы. Мгновение ничего не было, потом внутри пентаграммы появилось маленькое существо, обнюхивающее круг. Его кожа была красновато-серой, а непропорционально большая голова щеголяла парой ушей, смутно напоминающих изогнутые рога. Крылья летучей мыши выходили из его спины и хлопали, когда он чирикал на гортанном языке, который я слышала только однажды. Темный Язык, который Капитан использовала, чтобы приказать мерзости, которая поднимала нас в Башне.
     — Он не выглядит разумным, — наконец сказала я.
     — Он и не разумен, — согласился Чернокнижник. — Кровавые бесы никогда не бывают особенно умными, а этому еще и десяти лет нет.
     Я бросила на него насмешливый взгляд.
     — Дьяволы начинаются как олицетворение понятия, — со вздохом объяснил Бедствие. — Чем старше они становятся, тем больше в них пробуждается самосознание. Конечно, существуют различия в зависимости от пород, причем более абстрактные понятия приводят к большему интеллекту.
     Я приподняла бровь.
     — И что же олицетворяет эта штука?
     — Жажду свежей крови, — рассеянно ответил Чернокнижник, не сводя глаз с беса.
     Я проследила за его взглядом и увидела, что дьявол теперь слизывает кровь Брегач, как кошка — с блюдца с молоком, издавая при этом уродливо довольные звуки. Зрелище было тошнотворным.
     — Хорошо, — улыбнулся маг. — А теперь самое приятное.
     Он поднял руку и сжал ее в кулак. Бесенок поднялся в воздух, издавая вопли ужаса, а затем невидимая сила жестоко раздавила его. Ни капли красноватой мульчи, в которую он превратился, не разбрызгалось, образуя идеальную сферу, все еще парящую над ним. Она медленно опустилась и заполнила круг. Одно сердцебиение спустя красные линии вышли из круга и коснулись всех концов пентаграммы. Всё это пахло гнилой кровью. Буквы на Древнем языке начали появляться на камне, образуя генеалогическое древо, окружающее останки беса. Я покосилась на Чернокнижника, который внимательно их читал.
     — Ну вот, — пробормотал он. — Кое-кто важнее, чем кажется.
     Он указал на пару слов рядом с кругом.
     — Это сама герцогиня Кеган, — сообщил он мне.
     — И каково же их родство? — уточнила я.
     — Дочь кузины, — ответил он. — Ей уже под тридцать, и она принадлежит к правящей династии.
     — Если ты думаешь, что сможешь удержать меня… — горячо начала Брегач, но Бедствие лениво махнул рукой, и она резко упала, потеряв сознание.
     Я глубоко вздохнула.
     — Ну, — объявила я, — вот и все. Ты пока будешь опекать ее?
     — Да, пока не решено, что с ней будет, — признал он. — Вы контролируете Охотника?
     — Насколько это вообще возможно для героя, — проворчала я. — Он — обуза. Я не думаю, что у вас есть способ связать его Имя?
     Бедствие пожал плечами, когда мы вышли из комнаты, остановившись лишь на мгновение, чтобы сжечь остатки своего ритуала одним движением запястья.
     — С помощью правильных инструментов можно связать или присвоить Имя, — согласился он. — Но для этого нужно подходящее ритуальное место. Единственный пригодное для использования в Кэллоу находится в Льесе, что сделало бы дело довольно сложным.
     Тьфу. Это было понятно. Мне просто нужно принять как можно больше мер предосторожности. Мы вышли из комнаты и направились в комнату поменьше. Кто-то услужливо поставил кувшин с вином на столик у окна, и я, не теряя времени, схватила чашу и налила себе выпить. Мне не помешало бы немного успокоиться после всей этой истории — нёбо все еще было на вкус как гнилая кровь. Я налила Чернокнижнику тоже, после того как он бросил на меня многозначительный взгляд, потягивая вино, когда воцарилось неловкое молчание. Он был тем, кто сломал его.
     — Сегодня вечером, — сказал он, — мой сын попросится сопровождать вас в походе. Ты согласишься.
     — Он намекает на это уже несколько дней, — проворчала я.
     Нельзя было отрицать, что Подмастерье был бы ценным приобретением, и я уже собиралась сказать да, но делать это по приказу раздражало. Я не была точно уверена, где я стою перед Чернокнижником, когда дело дошло до порядка командования, но подчиниться казалось безопасным вариантом.
     — Да, — вздохнул сонинке. — Это означает, что он примет приглашение, если вы его предложите.
     Я приподняла бровь.
     — Почему он просто не спросил?
     — Блэку нужно еще раз обсудить с тобой этикет Имен, — ответил он с раздражением в голосе. — Ты Оруженосец. Поскольку ты командуешь, другому Именнованному нельзя просто предложить вступить под твою руку. Злодеи бывали убиты за то, что были столь самонадеянны.
     Я потерла переносицу. У героев такие же сложности? Возможно, еще не слишком поздно для переключения карьерного роста.
     — Я объясню ему недоразумение, — сказала я, ставя на стол недопитый бокал. — Не могу сказать, что это был особенно веселый день, но он определенно был познавательным. Если вы меня извините, у меня через полчаса совещание генерального штаба и такое количество бумаг, какое я даже не могу представить.
     — Я не оправдываю тебя, — мягко сказал Чернокнижник. — Есть еще одна вещь, которую мы должны обсудить.
     — Я позабочусь, чтобы с ним ничего не случилось, — серьезно сказала я, почти уверенная, что знаю, к чему это приведет. — Я знаю, что он не привык к военной жизни.
     — О, дело не в этом, — усмехнулся мужчина. — Ты умная девушка, и я уверен, что ты прекрасно понимаешь, какими будут последствия, если ты позволишь моему сыну умереть на твоих глазах.
     Я нахмурилась.
     — Тогда в чём же дело?
     — Перед отъездом из Атера, — спокойно сказал он, — вы встречались с Малисией.
     Кровь застыла у меня в жилах, но лицо оставалось бесстрастным.
     — Так и было.
     Нет смысла лгать об этом. В том, как он это сформулировал, не было ничего неопределенного. Бедствие улыбнулся.
     — Позволь мне рассказать кое-что о правителях Праэс, Кэтрин. Видишь ли, и Амадей, и Алайя — Малисия, как ты её знаешь, — видят Империю через призму того, как они действуют.
     Темнокожий мужчина отхлебнул из стакана, глаза его затуманились.
     — Амадей думает о ней как о великой машине, а себя считает винтиком. Важным, но в конечном счете заменимым. Простой вопрос подгонки и функциональности.
     Я могла бы легко в это поверить. Блэк был способен на великую жестокость, но, как мне казалось, он не был жестоким человеком по натуре. Насилие было для него инструментом, способом достичь результата. Это не делало его менее опасным и не оправдывало его действий. Но это имело значение, пусть даже совсем небольшое.
     — Алайю немного сложнее понять, — пробормотал Чернокнижник. — Она видит её как плетение, а себя — как ткачиху. Она не может выбирать материалы, с которыми ей дали работать, но она может выбирать, что она делает из них. А если какая-то конкретная нить иссякнет?
     Темноглазый пожал плечами.
     — Она просто должна найти замену, полагаясь на то, что работа, которую она уже соткала, будет достаточно плотной.
     — Зачем ты мне это рассказываешь? — тихо спросила я.
     — Потому что они оба ошибаются, — ответил Бедствие. — Праэс — это не машина и не гобелен, это живой, дышащий организм.
     Я нахмурилась.
     — И что это, собственно, должно означать?
     Жёсткая улыбка исказила лицо мага.
     — Ты не можешь вырвать сердце у существа и просто засунуть на его место другое.
     Я сохраняла невозмутимое выражение лица. Чернокнижник был первым спутником Блэка, сны показали мне это, и то, что он будет самым верным сторонником моего учителя, не было неожиданностью. Но много ли он знает? Я не согласилась на предложение Малисии, во всяком случае, на словах, и оно касалось далекого будущего. Имэ велела мне следить за Писцом больше остальных спутников Блэка, но сейчас передо мной сидел Чернокнижник. Я видела его в действии, когда он был ослаблен магическим откатом, и через несколько мгновений после выхода на сцену он вывел из строя двух героев и случайно убил еще одного. Если дело дойдет до драки с ним, мои шансы выжить будут… ничтожны.
     — Перестань паниковать, девочка, — холодно сказал темнокожий. — Я не собираюсь убивать тебя, хотя ты была бы дурой, если бы думала, что я не смогу.
     — Я не вижу причин, почему мы должны воевать, — ответила я, так же спокойно, как только смогла. — Мы на одной стороне.
     Маг рассмеялся, и в этом смехе прозвучала мрачная насмешка. — Ты думаешь, что Империя — это одна сторона? Как восхитительно наивно с твоей стороны. Мы не кэллоу, дитя. — Он наклонился вперед, и теперь в этом лице, искаженном едва сдерживаемой силой, которая просто жаждала наброситься, не было ничего красивого.
     — Мы были племенами и племенными королевствами до миезан, и если ты поскребешь под поверхностью, мы всё ещё там. Я знаю, кто мое племя, Кэтрин Обретённая. Я сражался с ними, истекал кровью и плакал вместе с ними.
     — Еще один праэс говорит мне, что я не могу быть частью их маленького частного клуба, — ответила я, злость освободила мой язык. — Это шокирующе.
     Потому что если этот человек думает, что я буду просто сидеть и терпеть наказание за то, чего я не делала, даже не уверена, что должна это делать, то он может сгореть в Преисподних. Не то чтобы он не был знаком с этим проклятым местом.
     — Твое рождение не имеет к этому никакого отношения, — резко сказал он. — Ни Писец, ни Рейнджер не из Праэс. По меркам большинства моих соплеменников, Блэк — едва ли. Мы ведем этот разговор потому, что Малисия вызвала тебя в Башню и сделала тебе предложение.
     — Я не приняла его, — проговорила я сквозь стиснутые зубы.
     — Ты не отказалась, — ответил он. — Это всё, что нужно такому человеку, как Алайя. Она заложила семя, и в ближайшие годы тебе придется сделать выбор. Как и ты, я точно знаю, что ты выберешь.
     — Вы, — ледяным тоном произнесла я, — предполагаете очень многое.
     — Может быть, ты докажешь, что я ошибаюсь, — пожал плечами Чернокнижник. — Я и раньше удивлялся. Но я вынужден тебе сказать: если ты не выберешь, ты поплатишься.
     — А что случилось с тем, чтобы не делать очевидных угроз? — я сплюнула.
     — Мне кажется, ты не совсем понимаешь. Видишь ли, я люблю Амадея, — небрежно признался Чернокнижник. — Он мой самый старый и близкий друг, брат во всем, кроме крови. Меня ни на йоту не волнует Империя, Зло или все эти тщательно продуманные планы, которым, кажется, все следуют. Так что можешь мне поверить, если твой нож найдет его спину, я тебя не убью.
     Он наклонился вперед.
     — Что я сделаю, так это вырву твою душу из этой искорёженной оболочки, которую ты называешь телом, а затем брошу ее в Пустоту, чтобы ты могла продолжать кричать в невыразимой агонии, пока само Творение не развалится, — прошипел он.
     Отступив назад, он разгладил мантию и приятно улыбнулся.
     — Я рад, что мы поговорили. Было необходимо прояснить всё это, — сказал он, когда мои пальцы крепче сжали рукоять меча. — Вы свободны, Кэтрин. Приятного вам дня.
     Поставив чашку, он дружески помахал мне рукой и зашагал прочь, насвистывая легионерскую песню. Я долго стояла, позволяя дыханию успокоиться и страху отступить. Я закрыла глаза и заставила пальцы оставить меч, медленно выдохнув. Хакраму, похоже, придется найти мне еще одну книгу. Должно же быть что-то такое, где говорится о лучшем способе убить мага.

Том II / Героическая интерлюдия : Riposte (Ответный удар)

      Тридцать первая: используй меч, подходящий для твоего роста и телосложения, а не самый большой кусок металла, который сможешь найти. Это одновременно улучшит твою продолжительность жизни и избавит тебя от множества шуток о сверх компенсации.
     Двести героических аксиом, неизвестный автор
     — Все не так плохо, как кажется, — проговорил Клаус, разглядывая карту.
     Несмотря на заверения дяди, Корделия не была в восторге от того, как сейчас шло восстание Льеса. Мятежники до сих пор избегали крупных поражений и сумели нанести несколько ударов по Легионам, но нельзя было сказать, что они побеждали. Вэйл был в руках мятежников, и графиня Марчфорд собирала войска со всего юга Кэллоу под его стенами, но её собственные информаторы в штабе Льеса сообщили, что она, скорее всего, покинет город, чем даст бой Шестому и Девятому легионам.
     — Зачем ей отступать? — спросила Корделия. — Сейчас у нее около двадцати тысяч солдат, включая ядро гномьей пехоты. Империя послала только два легиона, чтобы покорить ее: восемь тысяч солдат, самое большее.
     Принц Ганновена поблагодарил слугу, подавшего ему миску супа, и сунул ему несколько монет. Корделия не закатила глаза, поскольку это было бы нарушением приличий. Правда, в центральной части Принципата слугам обычно платили меньше, чем в ликаонских княжествах, но вряд ли они были нищими. Привычка ее дяди подкидывать серебро наемным работникам была не только настоящей благотворительностью, но и досадой на местную аристократию.
     Седовласый мужчина отломил кусок хлеба и обмакнул его в вонючий луковый бульон, который он необъяснимо любил, рассыпав несколько крошек по своему ранее нетронутому камзолу.
     — Она в сложном положении, — наконец ответил Клаус. — Большинство ее людей — крестьяне, и те, скорее всего, разбегутся, если им пустят кровь. Есть еще Черный Рыцарь, которого надо принять во внимание. Половина их парней обосрет штаны и сбежит, как только он нападет.
     Первый Принц не сморщила нос от отвращения, хотя ей очень хотелось, чтобы этикет позволил ей должным образом выразить свое отвращение к только что проявленной грубости. Дядя Клаус, возможно, и был принцем, но всякий раз, когда речь заходила о войне, он возвращался к солдатскому словарю. Вместо этого она незаметно жестом велела слуге убрать суп, когда он отвернулся. Было много способов выразить свои чувства, не впадая в неприличие.
     — Тогда она могла бы спрятаться за стенами Вейла, — заметила Корделия. — Она позаботилась о том, чтобы окрестные земли были сожжены, лишив Империю возможности добывать себе пропитание. Если новобранцам некуда будет бежать, они будут вынуждены сражаться.
     Принц Ганновена фыркнул и нахмурился, когда понял, что его еда исчезла. Он бросил на нее раздраженный взгляд, но она просто выгнула бровь, пока он не сдался с недовольством. Она хорошо его обучила.
     — Ты никогда не захочешь ввязываться в осаду с Праэс, — серьезно сказал ей Клаус.
     — За более чем тысячелетие попыток им удалось взять Саммерхолм лишь дважды, — заметила Первый Принц. — Насколько они хороши в этом на самом деле?
     — Мы имеем дело не с Легионами тысячелетней давности, — напомнил ей Клаус. — Или даже пятидесятилетней. Праэс — единственная нация на Калернии, у которой есть постоянный корпус, посвященный осадной войне, Корделия. Мы используем импортные гномьи конструкции, как и все остальные, но они делают свои собственные, и они стали только лучше после Завоевания. Если им дать время сделать свои машины, это плохо закончится.
     О. Она поняла, что здесь имеет место разница культур. Процераны редко брали города, когда воевали друг с другом: принцам не нравилась мысль о том, что потные, грязные солдаты грабят их знаменитые богатые родовые поместья. Войны между княжествами решались на поле боя, так что можно было ожидать, что крестьяне-новобранцы вернутся к своей прежней численности примерно через десять лет. За проигранными битвами следовали торговые и территориальные уступки, непостоянные неудачи в приливах и отливах.
     Праэс, казалось, играли на деньги: что бы они ни взяли, они намеревались удерживать в собственности до тех пор, пока смогут защищаться.
     — Я не понимаю, как отступление изменит положение графини, — призналась Первый Принц.
     — Она сожжет землю, когда двинется дальше на юг, — предсказал Клаус. — Когда легионы начнут преследование, они будут истощены и полуголодны к тому времени, когда доберутся до поля боя.
     — У них есть обоз с припасами, дядя, — напомнила ему Корделия. — Они могут сами себя прокормить.
     — В том-то и дело, что Серебряные Копья базируются в Марчфорде, — объяснил принц Ганновена, постукивая морщинистым пальцем по карте. — В тот момент, когда Шестой и Девятый двинутся на юг, они ударят по обозам снабжения и нападут на их тыл.
     — Мне кажется, это особенно опасное предприятие, — заметила светловолосая женщина.
     К несчастью, это так. Было бы лучше, если бы Изгнанный Принц пережил восстание. Герой был племянником нынешнего тирана Гелике и по праву будущим законным правителем города-государства. Если ему удастся стать достаточно известным, то, возможно, удастся использовать это признание, чтобы посадить его на трон, что аккуратно решит одну из двух ее самых неотложных внешнеполитических проблем. Дружественный король в Гелике обеспечил бы нижний западный фланг Принципата и снял бы давление с одного из ее самых стойких союзников в Собрании.
     — Он не зеленый мальчик, — ответил старик, потирая седую щетину, покрывавшую его подбородок. — Он сражался в пограничных стычках со Стигией и пережил несколько героических приключений после изгнания. Я не беспокоюсь о том, что он выполнит свою часть плана.
     — Этот новоиспеченный Пятнадцатый двинется ему навстречу на поле, — сказала Корделия.
     — Неряшливый полулегион, возглавляемый Оруженосцем без каких-либо заметных достижений, — фыркнул Клаус. — Они немного задержат Принца, чего, я полагаю, и добивался Черный Рыцарь, но реальной угрозы там нет.
     — Она отогнала Мечника, когда он напал на Саммерхолм, — заметила Первый Принц.
     Ее дядя усмехнулся.
     — Это сделал Чернокнижник. Она просто присутствовала, когда это случилось. Кроме того, хорошо, что Мечнику дали пощечину. Теперь он перестанет охотиться на Бедствия и пойдет за противниками, которых он действительно может убить. У баронессы Дормер есть войска, чтобы изгнать эту Наследницу из ее владений, но она не хочет вступать в бой без Имени на своей стороне.
     — Презрение в голосе седого ветерана звучало глухо. В отличие от большинства других государств Калернии, процеранские правители, вступая на престол, не обзаводились Именем — в результате армии Принципата редко возглавляли мужчины и женщины, наделенные полномочиями Небес. Тем не менее, накопленный ими счет военных побед вызвал у процеранских военных отвращение к тем, кто ожидал, что герои выиграют свои войны за них.
     — Легко нам говорить, — подумала светловолосая женщина, — когда мы так редко встречаем злодеев, ведущих войска в нашу страну. У нее оставалось еще несколько вопросов, главным образом о том, почему Империя до сих пор не сняла Легионы с Долин Красных Цветов, чтобы усилить их наступление, но их прервала горничная, которая поспешно присела в реверансе.
     — Ваши высочества, — произнесла женщина.
     — Приношу свои глубочайшие извинения за то, что прерываю вас, но леди Авгур просит вашего присутствия.
     Корделия не позволила своему удивлению проявиться. Агнес редко посылала за ней: с тех пор как она вошла в свою Роль, она стала еще более одиноким существом, чем обычно. Значит предсказание, решила она. Она взглянула на Клауса, и он скривившись встал на ноги, морщась от хруста, который издавала его спина. Жизнь, проведенная в доспехах, не сотворила чудес с его телом, и он уже далеко не молод. Первый принц молча отпустила служанку и направилась в сад, где днем часто бывала ее кузина, а дядя следовал за ней по пятам.
     Полдень едва миновал, и на улице был приятный весенний день, особенно здесь, среди живых изгородей и цветов, заботливо выращиваемых королевской семьей Процерана на протяжении веков. Агнес сидела в одиночестве на кованом железном стуле, ее простое голубое платье открывало ноги сильнее, чем было принято в приличном обществе. Если бы она все еще была простой ветвью семьи Хасенбах, Корделия упрекнула бы ее за это, но Имена жили по своим собственным стандартам. Если бы она захотела ходить голой и покрытой кровью, ни один мужчина или женщина в Процеране не осмелились бы даже прокомментировать это.
     Кожа Агнес была невероятно бледной не смотря на время, которое она проводила на улице, а ее светлые волосы были коротко подстрижены и не выросли ни на дюйм с тех пор, как она стала Авгуром. Это было терпимо, учитывая, к каким переменам внешности иногда приводили Имена, но все равно Первому Принцу было неловко смотреть на нее. Это было прикосновение божественного в действии, независимо от того, насколько приземленными были детали.
     — Корделия, дядя, — произнесла Авгур, не оборачиваясь.
     Она смотрела в небо, не обращая внимания на яркий солнечный свет.
     — Агнес, — ответила Первый принц. — Вы послали свою горничную?
     Последовала долгая пауза.
     — Сегодня утром, когда зазвонили колокола, на восток улетела стая горлиц, — сказала Авгур.
     Корделия сдержала желание вздохнуть.
     — Тебе придется объяснить это мне, — напомнила она кузине, которая удивленно моргнула.
     — Ах, да. Иногда я забываю, — объяснила она. — Один из ваших дипломатических курьеров был перехвачен.
     — Я думал, ты сможешь предупредить нас до того, как это случится, — нахмурившись, вмешался Клаус.
     — Это не было запланировано, — сонно ответила Агнес. — Просто упущенная возможность.
     — Лестница все еще в безопасности? — настойчиво спросила Корделия.
     Кузина рассеянно кивнула.
     — Они об этом не знают. Я не думаю, что они узнают об этом до того, как она будет использована.
     Светловолосая правительница позволила своим плечам расслабиться. Хорошо. Если бы Императрица Ужаса узнала об этом, последствия были бы… плачевными, если не сказать больше.
     — Это еще не всё, — сказала Агнес, наконец повернувшись к ним.
     На этот раз она выглядела так, будто ее внимание было полностью сосредоточено на том, что было здесь и сейчас, глаза были острыми от беспокойства.
     — В Кэллоу эльфы. Их двое, — продолжала она.
     Корделия закрыла глаза и впервые за год позволила себе выругаться. Пылающие Небеса. Нет, не стоит делать поспешных выводов. Были прецеденты, когда эльфы временно покидали свой лес, хотя, предположительно, их было очень мало. Это не должно было быть прелюдией к военным действиям. Боги, она надеялась, что это не так.
     Единственное место, куда Вечный Король мог обратить свой взор, было на юг, и это было прямо в Даоин. И как только эльф ступит на территорию герцогства, они начнут войну. Деорайт ненавидели эльфов, как яд, из-за какой-то древней обиды за то, что они были исконными обитателями Золотого Цветка. И если герцогиня Кеган сосредоточится на эльфах, она откажется участвовать в восстании.
     — Ты знаешь, почему они покинули лес? — спросила она более спокойно, чем чувствовала.
     — Непонятно, — призналась Агнес, ее прежняя сосредоточенность уже исчезла, когда она отвела взгляд. — Они что-то ищут. Или что-то несут. В Льесе дело дойдет до развязки, там завязаны все узлы. Эльфы… странные. Это все равно что пытаться составить карту звезд по отражению в озере.
     Два эльфа направились к Льесу. Ущерб, который могут нанести даже двое из них… Ни один эльф старше тысячи лет никогда не соизволил бы ступить за пределы Золотого Цветка, но это ничего не значило: дюжина эльфийских пехотинцев могла уничтожить целый отряд солдат, не потеряв ни одного члена, если бы они захотели. Один Изумрудный Меч мог сделать то же самое, даже не обращая внимания. Эльфы были Добрыми в самом распространенном смысле этого слова, но это не меняло того факта, что они считали всех, кроме героев и других эльфов, наглыми паразитами. То, что все, кто приближался к Золотому Цветку ближе чем на полмили, умирали без предупреждения, делало это ощущение очень ясным. Корделия заставила себя сосредоточиться, пока кузина уплывала в свой собственный мир.
     — У нас больше нет времени бездельничать, дядя, — наконец сказала она. — Собирай войско. Доминион должен быть приведен в порядок к зиме. —
     — По твоей воле, Первый Принц, — поклонился принц Ганновена.
     ֎
     Они не случайно наткнулись на Серебряные Копья, когда двигались на юг. Судьба — это слово, которое, как Уильям хорошо знал, лучше лишний раз не поминать, но быть Именованным означало быть чувствительным к этим вещам. Власть взывает к власти. Найти геликейских наемников, разбивших лагерь возле деревни, в которой они должны были пополнить запасы, должно быть, было необходимо, по какой-то причине, которую Мечник еще не понял. Причина всегда была. Ему нужно было верить в это сейчас больше, чем когда-либо. Фокусник был мертв. Охотник был пленником, если не трупом, а Брегач, скорее всего, привязана к столу в какой-нибудь темнице, пока ее не вскроют. Однажды ночью Вор исчезла, не сказав ни слова, и предательство оставило неприятный привкус во рту. Альморава сказала, что та скоро вернется, но Уильям сомневается. И могу ли я ее винить? Я повел их прямо на бойню. Комната, на которую они претендовали в единственной деревенской гостинице, была слишком мала для всех четырех нынешних героев, чтобы быть по-настоящему удобной, хотя никто из геликейцев еще не жаловался. Ровно как и Бард, если количество бутылок, которые она проглотила после того, как потребовала стул, было каким-либо показателем.
     Одинокий Мечник знал, что он красивый мужчина — он привлек к себе много внимания еще до того, как стал героем, — но по сравнению с Изгнанным Принцем он с таким же успехом мог быть гоблином. Мужчина был высок и выглядел так, словно был вырезан из цельного куска мрамора, с идеальной кожей и длинными ниспадающими кудрями, которые выглядели скорее золотистыми, чем белокурыми. Должно быть, он был исключительно тщеславен, прежде чем получил свое Имя, чтобы выглядеть таким сверхъестественно безупречным. Его последовательница, Паж, больше походила на настоящего человека. Коротко стриженная и стройная, она выглядела достаточно андрогинно, чтобы он не был уверен, что она женщина, прежде чем услышал ее голос. Кроме того, она была совершенно очевидно влюблена в Принца до такой степени, что на это было почти стыдно смотреть.
     — Мы загнали ее в угол, пока она не отбросила свой молот, — сказал Изгнанный Принц, рассказывая о своем рейде на Девятый и о том, как он провалился при появлении Капитана. В его голосе звучало недоверие, словно он все еще не мог до конца поверить в то, что произошло.
     — Потом она превратилась в это… существо.
     — Мы уже знали, что она оборотень, — напомнил ему Уильям. — Я лично проинформировал вас о том, что нам известно о Бедствиях.
     — Я видел оборотней раньше, Мечник, — ответил Принц сквозь стиснутые зубы. — И я раньше убивал оборотней. Эта мерзость была чем-то совершенно иным. Она была высокой, как огр, и двигалась так быстро, что я едва мог ее разглядеть. Мои люди с таким же успехом могли бы быть ягнятами, какая разница.
     Паж успокаивающе сжала его плечо, но Принц едва обратил на это внимание. Уильям подавил желание съежиться. Как он мог не заметить, что его ближайший сторонник испытывает к нему чувства? Или он просто делал вид, что не замечает? Герои, как правило, привлекают много внимания со стороны противоположного пола, и даже своего. Мечник всегда предпочитал скрывать тот факт, что у него не было намерения заводить романтические отношения с кем бы то ни было, когда он оказывался в подобной ситуации, но он был знаком с концепцией игнорировать неприятную правду, чтобы не разбить чье-то сердце. А может, он просто слабоумный, — безжалостно подумал Уильям.
     — Она откусила голову моему заместителю, прежде чем мы успели что-либо предпринять, — продолжал Изгнанный Принц. — Орден Святого Копья отбросил ее назад, но нам всё равно пришлось отступить. Она выиграла ровно столько времени, чтобы Шестой мог привести свои ряды в порядок.
     Не было необходимости вдаваться в дальнейшие объяснения. Одно дело — ударить во фланг легионерам праэс, имея на своей стороне элемент неожиданности, и совсем другое — возглавить атаку на Железнобоких, когда они тебя ждут. Цвет рыцарства Кэллоу получил этот урок на Полях и так и не оправился от почти полных потерь, которые им пришлось выучить.
     При всей своей театральности герой Вольных Городов был талантливым полководцем. Он не бросил бы своих людей на врага безрассудно, не тогда, когда его Серебряные Копья составляли солидную половину всей кавалерии, имевшейся в распоряжении мятежников.
     — И все же это была самая крупная победа, которую нам удалось одержать над Империей, — ответил Уильям. — И уж поверьте, они приняли это к сведению. Они посылают за тобой Пятнадцатый, насколько я слышал.
     Мужчина рассмеялся, его длинные золотистые кудри затряслись. Мечнику было любопытно, как другой герой смог сохранить их в таком первозданном виде в разгар кампании, но он решил не спрашивать. Способность Имени, скорее всего.
     — Новобранец-злодей и ее малочисленная команда приспешников? — усмехнулся принц. — Империя слишком высокого мнения о себе.
     И теперь это было не то, что он мог просто так отпустить. Нельзя недооценивать Оруженосца, именно такой глупостью она и питалась.
     — Сотри эту улыбку с лица, — решительно ответил Уильям. — Если ты отнесешься к Оруженосцу легкомысленно хотя бы на одно грёбаное мгновение, она сдерет с тебя шкуру и сделает из неё знамя.
     На лице принца отразилось сомнение.
     — Я понимаю, что это твое возмездие и что в некотором смысле она должна быть твоим антагонистом, но она никогда раньше не вела армию в бой. Насколько я знаю, ты единственный герой, с которым она когда-либо сражалась. Она плохо подготовлена, чтобы иметь дело с такими, как Серебряные Копья.
     — В первый раз, когда я встретил Кэтрин Обретённую, — тихо сказал кэллоу, — она устроила смерть четырех своих соперников за одну ночь, а затем бросила меня в реку после того, как я буквально раскроил ей туловище. Она не пойдет ко дну, принц. Загоните в угол большинство злодеев, и после жестокой драки всё будет кончено, но, кроме как обезглавив, вы не заставите ее остановиться. Она не настолько сильна, но в каком-то смысле это ещё хуже: она знает это, поэтому вместо этого стала хитрой и безжалостной. Не говоря уже о том, что я почти уверен, что её заместитель получит Имя, потому что он сражался с Вором и ушел без каких-либо серьезных ран. —
     — Я уверен, что Паж сумеет справиться с орком, — сухо ответил Принц, не заметив обожающей улыбки, которую женщина послала ему в ответ.
     "Должно быть, он делает это нарочно", — подумал Уильям. — "Не может же он быть таким тупым, не так ли?"
     — Единоборство. — Все повернулись, чтобы посмотреть на Странствующего Барда, которая каким-то образом сумела стряхнуть с себя пьяное оцепенение.
     — С возвращением, — приветствовал ее Мечник. — Ты наконец-то закончила пить? Это было бы впервые.
     — Это ее слабость, — уточнила героиня, проигнорировав его насмешливый взгляд. — Оруженосец — переходное Имя. Оно не может сравниться с той силой, которую может задействовать полностью реализованный герой. Приведи её в бой один на один, и ты сможешь убить ее.
     — Я буду иметь это в виду, — задумчиво ответил Принц.
     — С орком проблем не будет, — проворчал Уильям. — Не стоит ожидать от монстра слишком многого.
     Два геликейца обменялись неловкими взглядами. В другие дни Мечник проигнорировал бы это, но сегодня? Нет, ему надоело играть по-хорошему. Не с этим иностранцем и его легкой жизнью, который прошел путь от наследника престола до одного из самых богатых изгнанников на континенте.
     — Вы думаете, что я предубеждён, — заявил зеленоглазый.
     — Я нахожу ваши комментарии неприятными, — решительно ответил Изгнанный Принц. — И недостойными героя.
     — И я думаю, что сейчас самое подходящее время для всех пойти отдохнуть, — вмешалась Бард, но их уже было не остановить.
     — Вы знаете, что я нахожу неприятным? — спросил Уильям с вежливой улыбкой. — Когда приходит богатый сопляк из Вольных Городов и говорит мне, что зеленокожие не грёбаные монстры.
     Одинокий Мечник наклонился вперед.
     — На юге тебе жилось легко, — сказал он.
     — Все вы, жители Вольных Городов, ведете свои маленькие земельные войны друг против друга. Но это Кэллоу, принц. Наши враги не заключают договоров, когда выигрывают, они не используют торговые эмбарго или мелкие интриги. Ты знаешь, что делают орки, когда приходят сюда? Они насилуют, убивают и грабят. Они даже едят наших мертвецов, как будто мы проклятый скот.
     — Устав Легионов запрещает и изнасилования, и грабежи, — горячо перебила его Паж. — И как ты думаешь, кто ты есть, ты деревенщина кэллоу? Всего лишь второсортный герой из захолустья.
     — Я — то, что осталось от этого Королевства после того, как остальная Калерния бросила нас Империи, — прорычал он. — Две тысячи лет зеленокожие поджигали эту землю при каждом удобном случае, и ты думаешь, что можешь читать мне лекции о том, кто они? Орки не строят городов. Они не торгуют и не занимаются сельским хозяйством. Все, что они делают, — это убивают и учат тому же своих детенышей. Творению от них ровно столько же пользы, как от чумы. Вы думаете, что они изменились как вид из-за правил, которым нет и пятидесяти лет? Можно надеть на волка поводок, и он все равно останется злобным хищником. Видите ли, когда дело доходит до дела, они именно такие: двуногие волки, которым просто не терпится во что-нибудь вонзить зубы.
     Уильям рассмеялся.
     — Ну так продолжай, скажи мне, что это позор, как я говорю о них, — сказал он. — Посмотрим, как долго ты будешь это повторять, когда они начнут есть твоих друзей.
     Одинокий Мечник поднялся на ноги, отодвигая стол.
     — Мы закончили, — сказал он. — Удачи с Пятнадцатым и не говори, что я тебя не предупреждал.
     ֎
     К тому времени, как он очутился на крыше, ярость покинула его, оставив холодным и одиноким. Это будет не в первый и не в последний раз: и его темперамент, и характер его Имени, как правило, ставили его в такое положение. Он оставался там до наступления ночи, то погружаясь в сон, то выходя из него. Для этого у него было слишком мало времени, чтобы ускользнуть от патрулей Империи. Наконец он услышал, как кто-то скребется по черепичной крыше: Странствующий Бард, он знал это, не глядя. Она плюхнулась рядом с ним. Долгое время они молчали.
     — Ты заметила? — неожиданно спросил он. — Жители деревни избегают нас. Не только Серебряные Копья — что я понимаю, поскольку они иностранные наемники — но и нас тоже. Сначала я подумал, что они боятся возмездия Праэс, когда мы уйдем, но дело не только в этом. Они смотрят на нас, Альморава, как будто мы оккупационная армия.
     — Не все, — ответила Бард. — Некоторые даже пытались записаться в Копья.
     — Пожилые мужчины и женщины, — спокойно ответил Уильям. — Те, кто на самом деле жил при Королевстве, были самыми злыми. Это… не то, что я ожидал.
     — А ты думал, что всё будет наоборот? — догадалась Альморава.
     — Я знаю, что в Империи налоги ниже, — признался он. — И Легионы подавили бандитов. Имперские губернаторы лучше организованы, чем дворяне, когда они не коррумпированы.
     — Значит, они могут выжать из своего срока столько золота, сколько смогут, — заметила Бард. — Не из пристрастия к хорошему управлению.
     — Разве это имеет значение для большинства людей? — устало спросил Уильям. — Пока легче кормить детей, какое им дело, если праэс набивают свои карманы?
     Бард отхлебнула из фляжки, свесив ноги с края. Он заметил, что ей нравилось это делать. Сам он не торопился следовать ее примеру: он стал опасаться высоты с тех пор, как Оруженосец сбросила его с крепостных стен Саммерхолма.
     — То, что они сильнее или лучше организованы, еще не значит, что они правы, Уильям, — сказала она.
     — Разве не так? — удивился он. — Знаешь, когда я впервые встретил Оруженосца, она мне кое-что сказала. Здесь нет никого свободнее, чем когда ты начинал.
     Он прислонился спиной к камню.
     — Она не ошибается. Если мы проиграем, чего я добьюсь, кроме заполнения нескольких кладбищ?
     — Во-первых, — заговорил Альморава, — я бы сказала, что все эти смерти были вполне заслуженными. Они оккупанты, Вилли. Они не могут аннексировать другую страну, а потом скулить, когда она сопротивляется, даже если это произойдет двадцать лет спустя. Во-вторых, ты смотришь на это неправильно.
     Он полуобернулся, чтобы посмотреть на нее, но, что неудивительно, она снова пила. Она подняла палец, чтобы он подождал, пока она допьет остатки из своей фляжки.
     — Боги, оно ужасно, — пробормотала она, вытирая губы. — Не могу поверить, что даже ликаонцам это нравится. Но, как я уже говорила, ты думаешь об этом неправильно. Конечно, начав восстание, вы подвергли опасности жизни многих людей. Конечно, для большинства кэллоу условия жизни в Империи лучше, чем были при Королевстве.
     — Если ты пытаешься не согласиться со мной, — нахмурился Мечник, — то, к сожалению, у тебя не очень хорошо получается.
     — Вот в чем загвоздка, дорогой, — ответила она, приложив палец к его губам и пьяно шикнув на него.
     — То, как обстоят дела сейчас? Это не Праэс. Это Императрица Малисия и ее Чёрный Рыцарь.
     — Не понимаю, — признался он. — Эти двое — Праэс, во всех отношениях, что имеют значение.
     — Сейчас они Праэс, — поправила его Бард. — Так что же произойдет, когда один из них или оба уйдут? Они правят Империей уже сорок с лишним лет. Это долго, по имперским меркам. Рано или поздно кто-то из них совершит ошибку, тогда на него набросится оппозиция — вот как действует Зло.
     — Ты не думаешь, что их политика переживет их, — понял Уильям.
     Это было… ну, вообще-то, весьма вероятно. Расчетливое, терпеливое Зло, с которым он боролся, было исключением, а не нормой. И хотя злые Роли, по сути, позволяли их Именам жить вечно, на практике правители злодеи обычно жили меньше героических — чья продолжительность жизни была примерно такой же, как у человека, не затронутого божественным.
     — Ты не воюешь с Малисией, Уильям, — напомнила ему Альморава. — Ты воюешь с Империей Ужаса. В конце концов какой-нибудь безумец заберется на Башню, и те же самые люди, которые смотрят на вас сейчас, будут кричать громче всех, чтобы кто-то их спас.
     Он поднял глаза к небу. Сегодня полнолуние, Око Небес во всем своем великолепии. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз сидел и смотрел на землю, которую пытался спасти?
     — Это кажется несправедливым, — наконец признал он. — Что люди, которых я пытаюсь освободить, жалуются, что терпят лишения. С другой стороны, кто я такой, чтобы жаловаться?
     Он закрыл глаза.
     — Ты ведь знаешь, что это значит? — спросил он. — Что я служу Хору Раскаяния?
     Голос Барда был тихим, почти нежным.
     — Что ты сделал что-то непростительное. Что-то, за что можно было бы всю жизнь искупать свою вину и все равно потерпеть неудачу.
     Он горько рассмеялся.
     — Поэтический способ изложить очень некрасивую историю. Видишь ли, я жил в одной из деревень в провинции Льеса. Мои родители были сапожниками. Отец моей матери был рыцарем при короле Роберте, поэтому меч достался мне, но, честно говоря, мы мало чем отличались друг от друга. Я начал практиковаться с ним только для того, чтобы произвести впечатление на девушек, хотя продолжал, когда увидел, что у меня есть некоторый талант. Это была не богатая жизнь, но мы жили лучше, чем большинство — я собирался унаследовать ремесло, так как моя сестра не заботилась об этом.
     Хорошо, что она не перебивала, ничего не спрашивя. Он не был уверен, что смог бы продолжать, если бы она это сделала.
     — Она была помолвлена с человеком из Льеса, третьим сыном какого-то мелкого дворянина. Он мне никогда не нравился. Он превозносил свое образование над другими людьми, используя слова, которые, как он знал, они не будут знать. Мэри, однако, была умна, любила книги, поэтому и стала обьектом его интереса.
     Уильям судорожно вздохнул. Он, никогда не чувствовал себя таким голым в своей жизни. Не было ни одной живой души, которая знала бы эту историю, и он все еще не был уверен, почему сегодня вечером он, наконец, почувствовал необходимость облегчить себя. Может быть, потому, что она была Бардом. Потому что не пройдет и года, как он умрет, и кто-нибудь, кто угодно, узнает правду.
     — Он был не так уж и умен, — прошептал Уильям. — Присоединился к группе сопротивления, говорил за обедом о том, что однажды народ поднимется и вышвырнет Легионы. Сначала все только болтали, но однажды они решили убить одного из людей губернатора. Все коллаборационисты должны умереть, говорили они. Идиоты.
     Он невесело улыбнулся.
     — В их группе было не меньше пяти шпионов. Я почти уверен, что Глаза спровоцировали их. В конце концов он рассказал моей сестре, что они задумали, и она тут же вмешалась. Стены были тонкими. Я подслушал.
     Он помолчал, потом остановился. От одной мысли о том, что за этим последовало, его чуть не стошнило. Он почувствовал, как что-то холодное коснулось его руки, и удивленно открыл глаза. Бутылка яблочного бренди Льеса, которое они делали из крепкого сидра. Он фыркнул и сделал глоток из уже подозрительно початой бутылки. Успокоил руки, незаметно для него дрожавшие.
     — Столкнулся с ней накануне вечером, — признался он. — Сказал ей, что это безумие. Это ничего не изменит, и разве она не знает, что праэс делают с мятежниками? Вся семья будет повешена, если приговор измена. Но Мэри? Она была в крестовом походе. Она собиралась освободить Кэллоу. Этот человек был только началом, первым шагом. Она не собиралась попадаться и не собиралась останавливаться.
     Он сделал большой, глубокий глоток из бутылки. Боги, было бы намного проще сделать это пьяным. Это притупило бы ощущение.
     — Я хотел бы сказать, что думал о своих родителях, когда делал это, но я не думал, — прошептал Уильям. — Я думал о дочери кожевника, к которой питал слабость, и о том, как мы поженимся, когда я получу лавку. Я думала о том, какой эгоистичной была моя сестра, бросившая меня ради людей, которых мы даже не знали. За концепцию, просто умозрительное желание.
     Ещё один глоток, но во рту пересохло.
     — Я ударил ее столовым ножом прямо в шею. Через несколько мгновений она была мертва. Теперь очередь той части, где это действительно становится непростительным. Родителей не было дома. Наверное, они всё ещё были в магазине. Я думал, может, никто и не узнает. Но я не мог просто оставить ее там или выйти за дверь с трупом. Люди обязательно заметят.
     Он рассмеялся, потому что еще оставалось делать? Боги, каждый день, когда он надевал белое, это казалось ложью. Одежда должна быть красной, красной, как кровь, которую он все еще видел на своих руках, когда молился а Хашмаллим слушал. Они не позволят ему забыть, пусть эта ночь станет воспоминанием, а не ударом плети. Они были правы.
     — Я сломал нож о ее ключицу, поэтому я принес из кухни мясницкий топор. Пол колокола я, должно быть, потратил на то, чтобы порубить сестру на мелкие кусочки. Я уже собирался начать складывать мясо в мешки, когда появились легионеры.
     Смех застыл у него в горле. Если бы он мог задохнуться от этого, но он давно оставил такие милосердные концы позади.
     — Идиотов поймали. Они уже арестовали моих родителей и все остальные семьи. Но я? Меня поместили в отдельную камеру. Потом наутро ко мне пришел какой-то сонинке. Поднял меня, хлопнул по плечу. Сказал, что меня не повесят, он и слышать об этом не хочет. Я выполнил свой долг перед Империей; я был примером для всех кэллоу. Сказал, что не будет никаких проблем с наследованием магазина, и отправил меня восвояси.
     Уильям испустил долгий, прерывистый вздох, а затем утопил его в еще одной порции бренди.
     — Вот почему я могу делать то, что делаю, Бард. Вы думаете, я не видел выражения отвращения на ваших лицах, когда резал тех офицеров? Всё в порядке, тебе должно быть противно. Это был отвратительный, ужасный поступок. И я буду делать это снова, и снова, и снова, пока Кэллоу не освободится.
     Он улыбнулся, и на этот раз улыбка была почти искренней.
     — Потом я немного сошел с ума. Ушел в дебри, чуть не умер с голоду. Но потом я увидел ангела, и он сказал, что никогда не простит меня.
     Он взглянул на Альмораву, и она выглядела так, словно хотела заплакать, но забыла, как это делается. Он вернул ей бутылку.
     — Раскаяние — это не прощение, Бард. Никогда не может быть прощения. Это не в их природе. Они уже сказали мне, куда я отправлюсь после смерти, и это не самое приятное место. Так что я запачкаю руки за всех вас, потому что именно таково мое предназначение.
     Он устало вздохнул.
     — Кроме того, они дали мне обещание, — пробормотал он. — Прежде чем я попаду Вниз, я хочу в последний раз увидеть Мэри. Извиниться. Не имеет значения, примет она его или нет. Она заслуживает того, чтобы услышать мою мольбу за то, что я сделал. Даже если не простит, но что еще я могу сделать?
     Он слышал, как она допила бутылку, а потом разжала руку. Долгое мгновение тишины, затем звук бьющегося стекла. Он чуть не рассмеялся — бренди начинало действовать.
     — Ах вы, бедные глупцы Раскаяния, — пробормотала Бард. — Вы каждый раз разбиваете мне сердце.

Том II / Злодейская интерлюдия : Кулисы

     — Тихие воды самые голодные —
     поговорка сонинке.
     Вокруг его палатки было так много защитных барьеров, что даже насекомые, пытавшиеся пролезть сквозь них, мгновенно поджаривались.
     Разумеется, не ради его личной безопасности. Амадей знал, что на магию полагаться не стоит: есть способы отменить колдовство, если под рукой есть нужные инструменты. Одна только вера в то, что он когда-нибудь будет в безопасности, будет опасной помехой — у героев есть способ проскользнуть сквозь трещины, особенно у более суровых типов.
     Нет, это было исключительно ради уединения. Его контакты с Башней были в лучшем случае нечастыми в последние два десятилетия: письма занимали месяцы и могли быть перехвачены, двустороннее прорицание могло быть обнаружено и даже прослушано. Но время от времени возникала необходимость поговорить с Алайей лицом к лицу. Для этой цели Векеса создал для них обоих узкоспециализированный инструмент — две половинки зеркала, соединенные так глубоко, что для их соединения требовалось всего лишь прикосновение. Защита, вплетенная в заклинания, была одной из самых отвратительных, которые он когда-либо видел, и, насколько он знал, никто из тех, кто пытался подслушать разговор между Императрицей и им самим, не пережил этой попытки.
     В отличие от большинства людей, ожидающих встречи с Императрицей Ужаса Праэс, Амадей не потратил много усилий, чтобы выглядеть презентабельно. На его подбородке не было щетины, да и не должно было быть: он не нуждался в бритье с тех пор, как стал Черным Рыцарем, так как никогда не был бородатым человеком. На нем была простая серая хлопчатобумажная рубашка с длинными рукавами и искусно спрятанными металлическими пластинами, которые в сочетании с удобными брюками того же цвета придавали ему довольно непринужденный вид. Его меч был в пределах досягаемости, но в этом не было ничего необычного: было считанное количество раз, когда его не было под рукой, с тех пор как он впервые стал претендентом на Оруженосца.
     Нежное прикосновение пальца заставило зеркало покрыться рябью, и через мгновение на поверхности появился силуэт Ее Самого Ужаснейшего Величества Малисии, Первой по Имени, Тирана Доминионов, Владетельницы Девяти Врат и Повелительницы Всего, Что Она Видела.
     — Мэдди, — поприветствовала его правительница Праэс.
     — Элли, — так же сухо ответил он.
     Большинство людей ожидали бы, что Алайя будет носить какую-то прозрачную, умопомрачительно открытую ночную рубашку в это время ночи. Правда была несколько иной: Императрица Ужаса Праэс была одета в свободные шерстяные штаны и консервативную рубашку на пуговицах, закрывавшую ее до самой шеи. Несмотря на то, что на публике она играла роль искусной соблазнительницы, темнокожая женщина никогда не оставляла своих провинциальных взглядов на приличия. Быть частью императорского сераля у Подлого — пусть этот крючконосый негодяй вечно вопит в глубочайших Преисподних — обременяло ее репутацией, и она решила воспользоваться этим.
     Помогало то, что она, несомненно, была одной из самых красивых женщин в Империи. Вплетение нескольких заклинаний в ее платья позволило ей использовать обольщение как инструмент, и таким образом поставить всех, кто имел с ней дело, в невыгодное положение. И мужчины, и женщины были склонны думать своими гениталиями вокруг нее, что было опасным препятствием при попытке перехитрить кого-то с таким же острым умом, как у Алайи. То, что она была широко известна тем, что интересовалась только женщинами, было, как ни забавно, не большой помехой, когда дело доходило до манипулирования мужчинами. В знати Пустоши не было недостатка в гарцующих идиотах, которые верили, что волшебная палочка между их ног изменит предпочтения Императрицы.
     — У тебя такая неприятная улыбка, — вздохнула Императрица. — Всегда кажется, что ты замышляешь против кого-то.
     — Обычно так и бывает, — бесстыдно признался Амадей.
     Она закатила глаза, заставив его улыбнуться. Ему нравилось, как она вела себя, когда они были только вдвоем. Женщина, в которую она превратилась, когда держала в узде стаю шакалов, считавшихся высшим классом Праэс, была возвышенно интересной, но она также была тщательно продуманным фасадом. Та Алайя, которую он встретил, когда они оба были так молоды, та самая девушка, с которой он провел так много ночей, обсуждая Империю, редко появлялась в наши дни. Прошла целая вечность с тех пор, как Алайя швыряла в кого-то кружку, что определенно было позором. Амадей считал, что поведение Высших Лордов значительно улучшится, если Императрица будет швырять в них вещи каждый раз, когда они плохо себя ведут. И учитывая то, как некоторые Тираны вели себя в прошлом, это даже не будет считаться эксцентричным по стандартам Праэс.
     — А теперь ты ухмыляешься, — заметила Алайя. — Выкладывай.
     — Просто вспомнил, какой ужасной официанткой ты была, — сообщил он.
     — По крайней мере, я никогда не свергала иностранное правительство в пьяном виде, — ответила она, выгнув идеально подведённую бровь.
     — Я был в лучшем случае навеселе, — возразил он.
     Они обменялись улыбками, но через мгновение ее лицо стало серьезным.
     — Полагаю, нам пора перейти к делу, — сказала она. — Один из людей Имэ перехватил дипломатического курьера Хасенбах.
     — Наконец-то, — пробормотал он. — Она нашла способ обойти способности Авгура?
     — Мы думаем, что она может предсказать что-то, только если это было запланировано, — сказала ему Алайя. — Мы перемещаем дополнительных агентов на место, чтобы создать больше возможностей.
     Он задумчиво хмыкнул. Ему придется передать заключение Евдокии. Она все больше расстраивалась из-за собственных неудач.
     — А содержимое?
     — Ничего удивительного, — поморщилась Императрица. — Она зондирует Лигу на предмет военной готовности.
     — Трое из семерых по-прежнему на нашей стороне, — проворчал Амадей. — Остальные не двинутся с места с таким ничтожным большинством голосов; они оставят свои собственные города-государства беззащитными против наших союзников.
     — Она просто пытается держать Гелике подальше от себя, — ответила Алайя. — Если она добьется официального перемирия с Принципатом путем голосования, то будет охранять границу в течение нескольких лет.
     — То, что Тиран занял трон, было неожиданным сюрпризом, — пожал плечами Рыцарь. — Я не буду жаловаться, если это поможет, но это никогда не было тем, на что мы планировали полагаться. Я бы предпочел, чтобы она проводила время в Вольных Городах, а не имела дела с Доминионом.
     — Левант сдастся, если она отступит, — сказала Императрица. — Они не стремятся к настоящей войне, а просто проявляют оппортунизм.
     Жаль, что Красная Змеиная Стена сделала северную границу Доминиона неприступной. Хасенбах искала войны за границей, чтобы укрепить свои позиции, и Левант был бы более легкой мишенью, чем Империя без него. Уже не в первый раз Принципат обращал их взоры в этом направлении: территория, ныне составляющая Доминион, провела два столетия в составе Принципата, прежде чем отделиться с помощью Ашурана.
     — Как бы то ни было, — продолжала Алайя, — у меня есть другие заботы. —
     Амадей поднял бровь.
     — Я слушаю.
     — Это восстание. Ты мог бы покончить со всем этим еще несколько месяцев назад, — сказала Алайя. — Оторвать один легион от Долин, чтобы обойти их с фланга, и послать другой через Хаэрте — это подавило бы восстание в его зачаточном состоянии.
     — Верно, — согласился Рыцарь.
     — Я понимаю, что тебе нужно растить свою ученицу, Мэдди, но это уже слишком. Ты намеренно растягиваешь срок существования угрозы Империи, чтобы она могла проявить себя на поле боя, — сказала ему Императрица. — Все это дело — ненужный риск.
     — Это рискованно, я готов отдать тебе должное, — уступил зеленоглазый. — Но отсутствие необходимости? Совсем наоборот.
     Глаза Алайи сузились.
     — Ты что-то задумал.
     Он пожал плечами.
     — Разве я не всегда такой? В данном случае цель довольно проста: я положу конец росту героических имен в Кэллоу.
     — Я бы сказала, что это невозможно, — нахмурилась Императрица. — Лучшее, что нам удалось, — это регулировать частоту их формирования.
     Губы Амадея изогнулись в кривой усмешке.
     — Ключевое слово в этом предложении — мы.
     — То, что ей удастся убить Одинокого Мечника, даст нам в лучшем случае год или два, — усмехнулась Алайя. — Мы уже говорили об этом раньше. Векеса, убивший Волшебника Запада, не помешал Именам магов появляться в очереди, будь то возмездие или нет.
     — Ты все еще пытаешься представить Кэтрин одной из нас, — сказал Амадей, наклоняясь вперед. — Это не так. Она — кэллоу, использующая имя Праэс для целей, которые в конечном счете служат стране ее рождения. Это уже не история о том, как Империя удерживает власть над своими завоеваниями: она перестала быть таковой в тот момент, когда она оказалась вовлечённой. Это повествование о душе Кэллоу, какой из двух путей она должна выбрать в ближайшие годы: революция Мечника любой ценой или преобразование системы Оруженосцем.
     Алайя резко выдохнула.
     — И если она победит…
     — Когда она победит, — поправил Амадей. — Тогда герои перестанут появляться против неё, пока она не добьется финальной цели или не собьется с пути, — закончила Императрица с озабоченным лицом. — Мэдди, это… Мы оба ходили по этой линии раньше, но это что-то другое. Ты пытаешься манипулировать силами, управляющими Ролью. Назвать это игрой с огнем было бы очень сильным преуменьшением.
     — Думаю, это в лучшем случае чуть-чуть богохульно, — улыбнулся Амадей. — Забавно, хотя и не очень важно.
     Алайя поморщилась.
     — При условии, что твой гамбит увенчается успехом, — сказала она. — Это, кстати, предположение, которое я пока не готова разделить. После этого ей нужно будет разрешить провести некоторую реформу. В противном случае ей придется выступить против нас в качестве следующего препятствия на ее пути.
     Амадей моргнул.
     — Ну да, — медленно ответил он.
     — В долгосрочной перспективе это может стоить нам Кэллоу, — заявила Императрица. — Я не хочу, чтобы через тридцать лет мне пришлось подавлять обученную стратегии легионов местную армию.
     — Наши нынешние методы долго не продержатся, ты же знаешь, — нахмурился Рыцарь. — Восстания будут продолжаться, и это вопрос времени, пока Принципат не сможет снова организовать вторжение. Мы не можем выиграть войну с ними, подавляя внутренние беспорядки, и Грем, и я прорабатывали эти варианты.
     — С Принципатом разбираются, — ответила сонинке.
     — Ты можешь конечно снова развести костер на заднем дворе Первого Принца, Элли, — откровенно сказал ей Амадей. — Но ей уже удалось вытеснить тебя из их внутренней политики, и теперь она делает успехи в Вольных Городах. Как только Доминион отступит, она сможет обратить все свое внимание на нас.
     — Она не сможет сделать ни одного шага по крайней мере в течение двух лет, — сообщила ему Императрица. — Как только у меня появятся дополнительные агенты, я смогу начать финансировать ее оппозицию, невзирая на те надоедливые маленькие законы, которые она ввела.
     Это был мастерский ход, когда Хасенбах провела закон через Высшее Собрание. Происхождение займов сверх определенной суммы правителям всех княжеств теперь должно было быть раскрыто Первому Принцу, что положило конец деятельности Банка Правуса на Процеранской земле.
     Если Алайя поддержит политического оппонента Первого Принца, женщина, о которой идет речь, узнает об этом через несколько недель. И если кредит останется не объявленным, у нее появится предлог выступить против врага, как только появится информация. В этом не было никаких сомнений: шпионская сеть Хасенбах была почти так же хороша, как и их, и на ее стороне был Именованный предсказатель будущего.
     Была причина, по которой Ассасин еще не позаботился о Первом Принце — обе попытки были предвидены и аккуратно парированы, прежде чем они смогли приблизиться к ней. Тем не менее, существовали способы обойти законы. Несколько более мелких займов через доверенных лиц могли бы достичь примерно того же результата, но введение этих доверенных лиц потребует времени. Но когда все наконец встанет на свои места, положение Хасенбах в Принципате, скорее всего, перестанет быть уязвимым.
     — Двух лет будет недостаточно, — наконец сказал он. — Даже если завтра мы соберем еще пять легионов, Принципат все равно будет превосходить нас почти в два раза профессиональными солдатами. Мы не сможем удержать Долины, а оттуда наступление будет нарастать лавинообразно.
     — А какая у тебя альтернатива, Мэдди? — устало спросила Императрица. — Что на самом деле намерена делать твой Оруженосец, если она добьётся своего? Я до сих пор не разобралась в ее действительном плане действий. Она просто вляпывается в один беспорядок за другим.
     — Она, по крайней мере, захочет получить официальную власть, чтобы пресечь злоупотребления имперской властью на земле Кэллоу, — сказал темноволосый. — В общем, не такая уж и неразумная просьба.
     — Ты хочешь, чтобы я дала шестнадцатилетней девушке из Кэллоу власть над жизнью и смертью высшей знати Праэс, — заметила Алайя. — Я знаю, что ты держишься в стороне от политики Пустошей, но ты должен догадаться, насколько хорошо это будет принято.
     Рыцарь холодно улыбнулся.
     — Так пусть ворчат. Пусть даже бунтуют. Есть причина, по которой половина легионов все еще находится на территории Праэс. В тот момент, когда они возьмут оружие, они будут подавлены, как это было, когда мы впервые взяли власть.
     — Мы больше не аутсайдеры, Мэдди, — раздраженно ответила Императрица. — Править — это не только вешать тех, кто с тобой не согласен. Мы уже захватили Империю, теперь мы должны фактически управлять ею. Что-то, что ты бы знал, если бы не провел последние двадцать лет, играя в солдатиков за границей.
     На этот раз он пропустил замечание мимо ушей, хотя резкие ответы вертелись у него на кончике языка. Не было ничего хорошего в том, чтобы позволить этому стать личным аргументом вместо политического.
     — Старая Кровь давили на тебя, — предположил он вместо этого.
     — Они сомкнули ряды вокруг Верховной Леди Тасии, — объяснила Алайя. — Убийство Мазуса и его отца было слишком ярким напоминанием о том, что мы держим их на коротком поводке. Мне придется пойти на уступки, чтобы держать их под контролем.
     Мать Наследницы. Ничего неожиданного, подумал он, скорее нежеланное. Следовало ожидать, что Верховная леди Волофа воспользуется ростом своего ребенка, чтобы стать лидером этой банды недовольных.
     — Чего они хотят? — спросил Амадей.
     Они должны знать, что лучше не просить об отмене запрета Канцлера. —
     — Если бы она была настолько глупа, то не представляла бы угрозы, — ответила Императрица. — Они оставались умеренными. Восстановление ограничений на размножение гоблинов до уровня перед Завоеванием, прекращение сокращения дани для Кланов, предоставляющих легионеров. Они также хотят, чтобы дань, которая осталась невыплаченной при Подлом, собиралась задним числом, с процентами.
     — Значит, идем на Реформы, — проворчал Рыцарь. — Они даже перестали быть оригинальными. Как ты их отсрочишь?
     Старая Кровь не настаивали на переменах в Военном Колледже, что было к лучшему. Ему пришлось бы принять карательные меры, если бы они это сделали, а нынешний климат и так был достаточно неустойчивым. Непрекращающаяся борьба дворянства за то, чтобы вернуть изменения, внесенные Малисией, когда она впервые захватила Башню, была в основном бесплодной до сих пор, хотя им удалось одержать несколько побед.
     Главным образом в том, как им удалось остановить любые другие шаги вперед: его собственная попытка получить благородные титулы, дарованные вождям Кланов, была отложена по крайней мере на следующее десятилетие. Встретив молчание Императрицы, зеленоглазый нахмурился.
     — Алайя? — сказал он, а затем почувствовал, как его кровь стынет в жилах, как осознание дошло до него. — Ты же не серьёзно.
     — Были выдвинуты веские аргументы, — решительно ответила Императрица. — Племена уже восстановили все потери, которые они понесли, когда мы взяли Кэллоу. Позволив им набрать больше людей, мы изменили бы баланс сил в Империи в нашу пользу.
     — А дань? — спросил он.
     — Они нарушили закон, проигнорировав свои обязательства перед Башней, даже если Подлый был непригоден для правления, — отметила сонинке. — Что касается остального, стимулы для зачисления вряд ли нужны, учитывая количество орков, которые у нас уже есть под знаменем.
     — Если вы осуществите и то и другое, это повредит зачислению в Легионы, — заметил Рыцарь. — Кланы не смогут расстаться даже с половиной своего народа под таким финансовым бременем.
     — Тасиа достаточно объективна, я полагаю, — ответила Императрица. — По сути я не могу возражать на ее аргументы. Слишком большая часть наших армий не люди.
     — Люди все еще составляют четырех легионеров из десяти, — заметил Рыцарь. — Только орки могут приблизиться к этому. Разрыв только увеличится, если кэллоу начнут присоединяться в значительном количестве.
     — Это все еще больше половины наших легионеров, рожденных для верности не Башне, — возразила Алайя.
     — Весь смысл Реформ в том, чтобы дать им долю в Империи, — напомнил ей Амадей. — Держать их под большим пальцем контрпродуктивно, когда мы пытаемся сжать кулак. Элли, они пытаются протолкнуть это все время, потому что это работает. Парнишка Кэтрин доказал это: беспрецедентная Роль, связанная с Легионами Ужаса и в руках орка.
     — Да, — тихо ответила Императрица. — С Легионами. Не с Башней.
     Амадей почувствовал, как его охватывает прежнее спокойствие. Ясность, которая пришла вместе с опасностью, совершенное осознание того, что он переживает одну тяжелую битву за другой.
     — Мы лучше, чем это, Алайя, — сказал он. — Ты лучше этого. Если мы сейчас начнем сомневаться друг в друге, все, что мы построили, обрушится на наши головы.
     Темнокожая женщина глубоко вздохнула. Контролируемый фасад, который она напускала на себя, когда разговор принимал неприятный оборот, на мгновение сломался, позволив увидеть проблеск очень реального смятения. Или нет? Он никогда не умел читать ее мысли. Было время, когда это едва ли имело значение, но они уже не были теми людьми, какими были в молодости, даже если их лица остались прежними.
     — Ты думаешь, мне это нравится, Мэдди? — пробормотала она. — Боги, ты единственный человек, которому я могу доверять с тех пор, как мне исполнилось семнадцать. Возможно, ты единственный человек во всей Империи, которого я могу назвать другом.
     — Но… — тихо произнес Рыцарь.
     — Но, — повторила она тем же тоном, — в конце концов, на троне может сидеть только один человек.
     Амадей закрыл глаза. Как до этого дошло? Он всегда знал, что степень доверия между ним и Алайей была необычной, по меркам злодеев. Но это было необходимо для того, что они сделали. Объявив вне закона Имя Канцлера, они изменили баланс правящего класса Империи. Между Императрицей и дворянством не было буфера, а это означало, что ей самой приходилось разбираться с их интригами. В каком-то смысле Алайя имела больше прямой власти над Праэс, чем любая другая Императрица или Император до нее, но это также означало, что решение внутренних вопросов должно было занимать большую часть ее времени. Что, в свою очередь, означало, что она должна была передать ему почти всю власть над Кэллоу. Он был королем Кэллоу на самом деле, а не на словах, в течение последних двадцати лет. Само по себе это не было бы большой проблемой, но линия разлома была гораздо глубже. Из нынешних тринадцати маршалов и генералов Империи десять начинали как офицеры под его командованием. Их преданность перешла к нему, а не к Алайе, и это был ужасный факт, когда самой сильной опорой власти Императрицы Ужаса над Империей были Легионы Ужаса. Мог ли он действительно винить ее за создание независимой от него базы власти? Нет. Но вина не имеет значения. Никогда не была и не будет. Злодеи должны быть внимательны к реальности или быть поглощены ею. Черный Рыцарь открыл глаза. В его голове проснулась машина, сотня тысяч шестеренок начали вращаться, когда его Имя проснулось.
     — Сорок лет я сражался за эту Империю, — сказал он. — Я превратил себя в лжеца, обманщика и убийцу. Я душил младенцев в их колыбелях и подстроил гибель тысяч. Я смотрел, как любовь всей моей жизни уходит от меня. И ни разу не пожалел об этом. И знаешь почему?
     Тишина.
     — Потому что это сработало, — прошипел он. — Потому что взяв посмешище этого континента мы превратили его в нацию, способную соперничать с любой другой. И мы сделали это, не заключая сделок, не сокращая путь. Мы пробовали их путь тысячу лет, Алайя. Строили летающие крепости, проливали кровь жертвоприношений. И он терпел неудачу, каждый проклятый раз.
     Он оскалил зубы.
     — Теперь мы возвращаемся, и мы ничем не лучше тех, кто был до нас. Праэс не особенная страна. Не уникальная. Она не предопределена для величия, и мы тоже. В тот момент, когда мы забываем об этом, мы заслуживаем поражения.
     На лице Малисии не отразилось никаких эмоций.
     — Ты закончил?
     — Я? — устало спросил он. — Боги, я удивлен. Возможно моя Роль, наконец, настигла меня, если я стал таким сумасшедшим, как они говорят. Если я превратился в очередного буйного дурака с Именем, вопящего на Небеса. Но если это не так… Элли, все, что я вижу на пути, по которому ты нас поведешь, — это неудача. Торговля краткосрочными выгодами для долгосрочных бед. Так что, умоляю тебя, подумай об этом еще раз.
     Через мгновение лицо Императрицы смягчилось.
     — Иногда я забываю, что на тебя оказывается такое же давление, как и на меня, — ответила она. — Я бы сказала, это потому, что ты так редко проявляешь слабость, но это не оправдание. Мне следовало бы знать лучше. Поспи немного, Амадей. Покончи с мятежом. Мы вернемся к этому, когда оба будем в лучшем состоянии.
     Поверхность зеркала потускнела, оставив только его отражение. Черный Рыцарь откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Шестеренки продолжали вращаться.

Том II / 013 : У костра

     — Быстрота — это жизненная сила войны. Ни одна армия не может выиграть битву, если она не стоит на поле боя — Феодосий Непокоренный, тиран Гелики
     До соединения с другими Легионами оставалось еще несколько дней, но мы не торопились. Пятнадцатый разбил лагерь на ночь, раскинувшись на равнинах центрального Кэллоу, словно огромный закованный в сталь зверь. Костры усеивали внутреннюю часть укрепленного лагеря теперь, когда начинала опускаться ночь, как для приготовления пищи, так и для тепла: весна здесь могла стать прохладной после наступления темноты. Зимние снега давно сошли, растаяли от неожиданно раннего потепления, но как только солнце скрылось, следы суровой зимы Кэллоу все еще чувствовались. Особенно для моих легионеров праэс, непривычных к такой погоде. Времена года в Пустоши были сложным изменчивым делом, потому что в какой-то момент Императрица Ужаса попыталась украсть погоду Королевства и вместо этого испортила времена года для всей Империи — не говоря уже о том, чтобы испортить ту небольшую обрабатываемую землю, которая у нее все еще была. Именно по этой причине, как сказал мне Блэк, в небе над Башней постоянно зрела гроза. Одной из немногих частей Праэс, избежавших ответной реакции, был Зеленый Простор, навсегда закрепивший свою роль житницы Пустоши. Хотя в наши дни этот ярлык распространился и на почти весь Кэллоу. Империя в больших количествах импортировала зерно и фрукты из завоеванных земель, фургоны с продовольствием были почти так же ценны, как золото, которое они взимали с людей, обрабатывающих их.
     Впервые в жизни я опередила бумажную волокиту и решила вознаградить себя выпивкой с друзьями у огня. У меня было очень мало времени на подобные вещи с тех пор, как Пятнадцатый был сформирован. Даже с учетом того, что Хакрам держал в руках львиную долю пергаментов, которые попадались мне на пути, мне все равно нужно было подписать больше форм, чем я физически могла прочитать в часы бодрствования. Если бы наш легион был лучше структурирован, я могла бы делегировать больше, но, несмотря на то, что с юридической точки зрения мы были полноценным легионом, тот факт, что мы были скомплектованы на половину, вызывал бесконечные головные боли. Однако наше пребывание в Саммерхолме после того, как дело с Одиноким Мечником было закрыто, дало мне возможность заняться этим вопросом более плотно, что стоило отпраздновать. Наук и Бестия сегодня дежурили, а Хакрам и Нилин — нет. Появятся ли Верес и Айша, зависело от настроения моего Легата, но с добавлением Масего к нашей маленькой команде я обрела еще одного компаньона. Ученого вида маг хоть и был сонинке, пить совсем не умел, но это только делало его еще более веселым.
     Прежде чем я успела решить, какую виру я бы потребовала для своих прогульщиц, я столкнулась с Мастерящей, которая, похоже, была в убийственном настроении. Необычно: из всех гоблинов, которых я встречала, она была одной из самых уравновешенных. Не особенно дипломатична, конечно — я несколько раз видела, как она набрасывала схемы, когда заседания генерального штаба затягивались, — но по шкале гоблинской агрессивности она в значительной степени определяла нижний предел. Я резко свистнула, чтобы привлечь ее внимание, прежде чем она пройдет мимо.
     — Мастерящая, — позвала я. — Есть какие-то проблемы?
     Гоблин вздрогнула, вырванная из ее мыслей. Она подошла ближе, понизив голос, чтобы ее не услышали.
     — Я провела весь день в общении с Науком и Разбойником, — выругалась старший сапер. — Если я сейчас же не напьюсь, то утоплю их обоих.
     Я сочувственно поморщилась. Мне нравились оба парня, о которых она упоминала, но вместе они могли быть огромной занозой в шее. Должно быть, это было тем хуже для общего объекта их привязанностей.
     — У Хакрама есть запас арагха, о котором он думает, что я не знаю, — сказала я ей, дружески хлопнув по плечу. — Пойду возьму его. Найди нам огонь, и ты сможешь выпустить пар.
     Гоблин хмуро посмотрела на руку, все еще лежащую на ее плече.
     — Я позволю себе усомниться в твоих словах и предположу, что ты не хочешь спать со мной, — сказала она.
     Рука отдернулась, как будто я обожгла пальцы.
     — Так вот что значит для вас хлопанье по плечу, ребята? — поинтересовалась я.
     — Обычно мы не прикасаемся друг к другу, если не связаны с человеком, — проворчал Мастерящая. — За исключением мужчин, но это больше похоже на грубое обращение.
     Если это означало, что гоблинов не обнимали в детстве, то, по-моему, это многое объясняло.
     — Ну, — пробормотала я. — Сегодня я кое-что узнала.
     — Не нужно расстраиваться, — утешила она меня. — Мне все еще трудно отличить кэллоу друг от друга. Вы все бледные и темноволосые, и у вас ужасный акцент. —
     Я фыркнула, подавила желание снова похлопать ее по плечу, чтобы попрощаться, и отправилась на священный поиск, чтобы украсть секретный алкогольный склад моей правой руки.
     ☠
     К тому времени, как я нашла ее снова, Нилин уже стоял рядом с ней, прислонившись к бревну и грея ноги у костра. Я бросила трибуну одну из бутылок, и он ловко поймал ее, с привычной легкостью откупорив пробку. Остальные три были отложены в сторону в качестве резерва, в то время как я учелась на свободную сторону от Мастерящей.
     — Я даже не знаю, чего они добиваются своими препирательствами, — пожаловалась старший сапер. — Все, что они делают, это злят меня. —
     — Зная Разбойника, это, вероятно, половина причины, по которой он это делает, — фыркнул темнокожий парень.
     — Это довольно мягкая оценка Разбойника, — прокомментировала я, позволив себе слегка вздохнуть от удовольствия от ощущения, что я сижу.
     Я больше не чувствовала такой боли в седле, как раньше, когда начинала ездить на Зомби, но она все еще приходила в конце дня.
     — Он был бы гораздо терпимее, если бы так себя не вел… — начала Мастерящая и замолчала, подыскивая нужное слово. — Так мужественно.
     Я выплюнула полный рот арагха и, откашлявшись, вернула бутылку Нилин.
     — Разбойник? — прохрипел я.
     — Мужественный? Я имею в виду, что он мой друг, но он также мыслящий эквивалент пачки ходячих бритвенных лезвий.
     — Именно таким и должен быть мужчина-гоблин, Кэллоу, — вздохнула старший сапер. — Злобный, умный, не боящийся смерти. Это наш эквивалент большого волосатого человека, который ходит по барам и затевает драки.
     — А вот и тревожная мысль, — пробормотала я, вызвав у Нилина смешок.
     — Наук слишком легко поддается на его провокации, — признал трибун. — Обычно он потом жалеет об этом, но когда такое случается, ничего не может с собой поделать.
     — Он милый человек, — пробормотала Мастерящая. — Честно говоря, даже чересчур милый. Но он не смог бы построить требушет, даже если бы от этого зависела его жизнь.
     Я поперхнулась. Это был ее стандарт для тех, с кем она водила компанию? Могут ли они построить требушет? Я не была уверена, было ли это особенностью гоблинов или Мастерящей, но я решила сделать еще один глоток арагха вместо того, чтобы продолжать этот вопрос.
     — Знаешь, ты могла бы просто мягко их приземлить, — сказала я, когда тепло обожгло мое горло. — На этом все должно закончиться. Лучше бы на этом все и закончилось.
     В последней части в моем голосе появились мрачные нотки. Для моих офицеров было нормально проявлять интерес друг к другу, пока это соотвестовало правилам, но продолжение после отказа перешло бы черту преследования. Это было не то, что я терпела. Мастерящая кашлянула и отвернулась.
     — Это… э-э… — она откашлялась.
     — Ей нравится внимание, — ухмыльнулся Нилин. — И я должен Хакраму половину дневного жалованья. Боги, он никогда не ошибается в таких вещах.
     — Ты не можешь получить обоих, Мастерящая, — сказала я.
     — У нас все по-другому, — призналась старший сапер. — Наши браки устраиваются нашими матерями и контролируются матроной племени. Иметь выбор — это… освежает.
     Если уж на то пошло, я почти ничего не знала о культуре гоблинов. Об этом не было книг, и людей обычно не пускали на их территорию за Форамен — где на самом деле жило подавляющее большинство из них, зарывшись в склоны Серых Гнездилищ. Они были матриархатом, управляемым Советом Матрон, которые подчинялись непосредственно Императрице, но помимо этого? Только общие факты. Они были единственными, кто мог производить спец боеприпасы, и как вид они интересовались инженерным делом еще со времен оккупации Миезана.
     У них был свой собственный язык, хотя они никогда не говорили на нем за пределами своих Племен, и Блэк подразумевал, что гоблины, склонные нарушать это правило, имеют тенденцию исчезать. Только несколько слов из него были переведены, и записи отмечали, что в течение одного поколения каждый идентифицированный термин исчезал, замененный другим. Есть причина, по которой хихикающие всегда немного нервничают, когда Разбойник упоминает свою шутку о Великом Заговоре Гоблинов. Ход моих мыслей был прерван новым появлением.
     — Мертворукий наконец-то удостоил нас своим присутствием, — пьяным бормотанием приветствовала Матерящая моего адъютанта, махнув бутылкой в его сторону. Высокий орк фыркнул.
     — Думаю, нет нужды спрашивать, куда делся мой запас арагха.
     — Я реквизировала его для блага Империи, — сообщила я ему. — Кроме того, под матрасом? Серьезно? Это первое место, куда смотрят люди.
     — Наверное, я сам виноват, что подружился со злодеем, — мелодраматично вздохнул Хакрам, прежде чем занять место рядом со мной. — Что я пропустил?
     — Гоблины устраивают браки, — сказал Нилин. — Кроме того, я должен половину дневного жалованья.
     Орк ухмыльнулся.
     — Обирать вас слишком легко, люди.
     — Надеюсь, ты подхватишь пепельную чуму, — пробормотала Мастерящая себе под нос.
     Хакрам поднял безволосую бровь.
     — Не беспокойся, дорогая Мастерящая, я сохраню твои секреты, — заверил он ее. — … вероятно. Значит, браки по договоренности. Я все время забываю, что вы это делаете. Кажется неестественным.
     — Хакрам Мертвая Рука, — мягко усмехнулась я. — Защитник свободной любви.
     — Ни один настоящий орк не потерпит подобной глупости, — настаивал он. —Вожди, которые лезут в такие дела, получают топором по черепу.
     — Избавь меня от речи орочьей гордости, — простонал Нилин. — Наук и так выплевывает ее по меньшей мере раз в день. Мой клан мог бы пройти вдвое большее расстояние за это же время, Нилин. Дочь моей сестры ушла бы, не сказав ни слова, Нилин. Я начинаю думать, что дочь его сестры должна быть легионом, со всем тем, что она может сделать.
     Я ухмыльнулась его совершенно безрезультатному подражанию хриплому тону Наука. Голос сонинке был не совсем высоким, но он был далек от глубокого оркского баритона его командира.
     — Справедливости ради, — заметил Хакрам, — мы действительно лучше, чем вы, прославленные травоядные.
     — Травоядные, — сухо повторила Мастерящая.
     — Вы употребили слишком громкое слово, адъютант. Вам нужно что-то отбить, чтобы компенсировать это?
     — Могущественные Кланы всегда окружены недоброжелателями, — скорбно произнес высокий орк. — Ты должна защищать мою честь, Кэтрин. Разве ваш Дом Света не говорит, что ревность — это грех?
     — Не знаю, — призналась я. — Я обычно дремала во время более скучных проповедей.
     — Это многое объясняет, — с ухмылкой пробормотал Нилин.
     — Хакрам, защити мои моральные устои от наглого сонинке, — приказала я, откупорив вторую бутылку и протягивая ему.
     Он сделал глоток.
     — Трибун Нилин из Пятнадцатого легиона, — торжественно произнес он. — Вы поставили под сомнение репутацию Оруженосца. Приговор, за который… это смерть.
     Темнокожий парень ахнул и прижал руку к сердцу.
     — Пусть на моем надгробии будет написано, что я говорил только правду, — заявил он.
     На меня упала тень, кто-то склонился над моей головой.
     — Мятежники выиграли бы эту войну, если бы продолжали посылать нам бочки с вином, — высказала свое мнение Верес.
     — Это говорит женщина, которая провела большую часть ночи, пытаясь убедить Наука сразиться с быком, — тут же выпалила я.
     — Это сотворило бы чудеса с моральным духом, — хрипло произнесла она, каким-то образом умудряясь сохранять невозмутимое выражение лица.
     Мой легат села на бревно рядом с Мастерящей и, не моргнув глазом, взяла предложенную бутылку. Я искала ее обычную тень, но нигде не находила.
     — Сегодня Айши не будет? — поинтересовалась я.
     Верес зарычала.
     — Бестия затягивает со сделками, которые он заключил в Саммерхолме, на бумаге. Сегодня вечером она будет скакать на нем изо всех сил, пока он этого не сделает.
     Я переглянулась с Нилином, и мы расхохотались.
     — Полагаю, это один из способов мотивировать его, — фыркнула Мастерящая.
     — Дети, — проворчала Верес, закатывая глаза.
     — Кстати, — сказал Хакрам. — колдун не присоединится к нам.
     Я вопросительно подняла бровь.
     — Он был по локоть в чьей-то туше, когда я пошел проверить его, — объяснил адъютант. — Я решил не спрашивать дважды.
     — Понятно, — согласилась я.
     — Но не волнуйтесь, босс, — усмехнулся он. — Сегодня мы не останемся без присутствия мага. Килиан должна присоединиться к нам.
     Я сделала резкий вдох и поправила беспорядок, который был моими волосами. Мне действительно надо было помыться, прежде чем идти сюда. Боги, наверное, от меня все еще пахло лошадью. К тому же мертвой лошадью. Я огляделась, и все ухмылялись мне.
     — Что? — спросила я, тон был немного оборонительным.
     — Я уверен, что твои волосы выглядят просто великолепно, Кэтрин, — ухмыльнулся Нилин.
     — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — ответила я, собирая остатки собственного достоинства.
     — Она спрашивала, будешь ли ты, — многозначительно протянул Хакрам.
     Я не собиралась улыбаться, особенно когда меня так явно дразнили. И все же, услышав это, я почувствовала тепло в животе. Это было просто увлечение, сказала я себе. Даже если это было впервые за долгое время для меня, это было просто увлечение.
     — Зачем нам говорить о пустыне, которая является моей личной жизнью, когда у нас есть сочная Мастерящая для обсуждения? — ответила я, бесстыдно бросая Старшего Сапера под колесницу. Стервятники радостно заулюлюкали, и разговор перешел на счет гоблинши. Краем глаза я заметила, как костлявая рука Хакрама сомкнулась вокруг бутылки, и почти нахмурилась.
     — Ты часто так делаешь, — сказала Верес. Легат встал рядом со мной, пока остальные разговаривали, наклонившись достаточно близко, чтобы нас не подслушали.
     — Что делаю? — поинтересовалась я.
     — Смотришь на руку, когда думаешь, что никто не видит, — ровным голосом произнесла Гончая. Верес, в какой-то момент нам действительно нужно пересмотреть концепцию, позволяющую людям уклоняться от неудобных тем. Я знала по опыту, что орчиху не так-то легко сбить с толку, когда она поднимает тему, поэтому я вздохнула и смирилась с разговором.
     — Ты винишь меня? — поинтересовалась я. — Это ведь из-за меня.
     Легат снова закатила глаза.
     — Леди Оруженосец.
     Я хмыкнула.
     — Отлично, — проворчала она. — Кэтрин. Он орк.
     — Я заметила, — ответила я.
     — Не думаю, что ты понимаешь, что это значит на самом деле, — проворчала Гончая. — Мы не зеленокожие люди с лучшими зубами. Мы орки.
     — И?
     — Пока человеческие дети учатся читать, мы учимся убивать. Пока вы занимаетесь торговлей, мы учимся убивать. Пока вы будете молиться в своих прелестных церквушках, мы учимся убивать. Война — это не только то, что мы делаем, Кэтрин, это то, что мы есть.
     Орчиха повела плечами.
     — Если мы не сражаемся с врагами Империи, то сражаемся друг с другом. Если орк теряет руку, это значит, что он был слишком слаб или слишком медлителен. Хакрам же? Он пошел против героев и вышел сильнее. Ни один орк не посмотрит на эти кости и не увидит ничего, кроме знака гордости.
     Наверное, на каком-то уровне я это знала. Мой адъютант ни разу даже не намекнул, что не доволен своей новой рукой. Но это было не то, что действительно выбило меня из колеи, не так ли? Дело было в том, что я отдала приказ. Может быть, я и не произнесла этих слов вслух, но молчаливо послала Хакрама сражаться с Вором. Он даже не был претендентом, не таким, каким я была до того, как стала Оруженосцем — у него просто был… потенциал, почти реализованный. В пылу схватки я отправила на дуэль с героиней самого близкого друга, которого приобрела с тех пор, как покинула Лауэр, прекрасно зная, что в процессе он может погибнуть. Не имело значения, что он не видел в этом ничего плохого. Меня не устраивало то, что это говорило обо мне, что когда клинки обнажаются, я могу принять такое решение, даже не колеблясь. Но это моя проблема. Не их.
     — Если тебе от этого станет легче, — проворчала Верес, — ты бы видела, как женщины смотрят на него сейчас.
     Я рассмеялась.
     — Это плохо?
     Мой легат сморщила нос.
     — Он никогда не был одним из тех, кто подолгу спит в пустой постели, но теперь к нему пристают чаще.
     Моя улыбка стала шире.
     — Ты хочешь сказать, что Хакрам — бабник?
     Гончая кивнула, явно забавляясь.
     — Он, по крайней мере, осторожен. Ты когда-нибудь замечала, что не смотря на все эти сплетни он почти никогда не рассказывает о себе?
     Ха. На самом деле, я об этом не думала. Хотя теперь, когда она заговорила об этом, я могла видеть, как он склонен направлять разговор на других людей. Я знала, кто его друзья и из какого он клана, но это было совсем немного. Есть над чем подумать. Громкость болтовни внезапно возросла, и я посмотрела в сторону остальных. Посреди толпы, страдая от того, что считалось чувством юмора моих миньонов, стояла Килиан. Она выглядела немного ошеломленной пьяным вниманием, хотя и улыбалась. Ее коротко подстриженные темно-рыжие волосы были недавно причесаны, и она, казалось, сменила обычную легионерскую нижнюю тунику на более удобную хлопчатобумажную рубашку и брюки. Я не могла не заметить, как они делали ее ноги еще длиннее, чем обычно, или тот факт, что ее броня скрывала довольно заметные изгибы.
     — И я не хочу смотреть на эту твою предвкущающую ухмылку, так что, если ты меня извинишь, — сказала Верес.
     Я пропустила это мимо ушей, хотя и постаралась придать своему лицу более подходящее выражение. Мой легат вернулась на свое прежнее место, и все остальные двинулись дальше, оставляя пустое место рядом со мной, что, как я предположила, было противоположностью случайности. Килиан быстро заполнила пустоту, одарив меня улыбкой.
     — Наконец-то нашли его тайник, да? — спросила она.
     Я открыла новую бутылку и ухмыльнулась.
     — Под матрасом, если ты можешь в это поверить.
     — Ошибка новичка, — усмехнулась Старшая Маг, качая головой в притворном смятении.
     Рыжеволосая прислонилась спиной к бревну; наши тела оказались ближе, чем это было необходимо. Удар спиртного был не единственной причиной румянца на моем лице, хотя приятная дымка опьянения поддерживала меня в хорошем настроении.
     — Мы должны были делать это чаще, еще в Колледже, — сказала я. — С теми обязанностями, которые мы все сейчас несем, нам не часто выпадут такие шансы.
     — Тогда нас было не так много, — ответила Килиан. — Просто Крысиный Отряд. Хорошо, что с нами все остальные.
     Верес была единственной, кто не был из Крыс сегодня вечером, но я поняла ее точку зрения. Айша была хорошей компанией, когда она вытащила эту палку из своей задницы, и я получила извращенное удовлетворение от того, что подтолкнула Масего к употреблению крепких напитков. По-видимому, никакого волшебного лекарства от похмелья не существовало, что делало его шарканье на следующее утро весьма занимательным зрелищем.
     — Это все еще ново для меня, — призналась я.
     Килиан подняла бровь.
     — Вы не пили с друзьями в Лауэре?
     — У меня не было друзей в Лауэре, — пожала я плечами. — Коллеги, кое-какие контакты. Случайный интерес. Но я не совсем вписывалась в приют, да и вообще в любое другое место.
     Рыжая выглядела удивленной.
     — Но ты одна из самых дружелюбных людей, которых я когда-либо встречала, — запротестовала она.
     Я фыркнула.
     — Это немного переоценивают.
     — Кэтрин почему-то уверена, что она не харизматична, — крикнул Хакрам с другой стороны костра.
     — Я наживаю врагов гораздо чаще, чем друзей, — напомнила я ему.
     Верес громко рассмеялась.
     — Не могу назвать это созданием врага, если они уже жаждали твоей крови. Обретенная, нет другого капитана, который мог бы уговорить их отряд следовать плану, столь же запутанному, как тот, который ты провернула на сборах. И Крысы приняли это на веру, идя вслепую.
     Я поморщилась.
     — Отряд не так уж много приобрел, слушая меня, не обижайтесь.
     — Есть разница между ударом о дно и верой в то, что кто-то может вытащить тебя обратно, — вставила Мастерящая. — Это у тебя был план. Мы все научились верить в это еще до того, как ты закончила.
     Ее тон был немного странным, и я бросила на нее насмешливый взгляд. Неужели она все еще чувствует себя виноватой из-за того, как высказалась против меня во время учений? У нее были вполне законные опасения, даже если она выражала их нелестно. Кроме того, насколько я могла судить, это осталось в прошлом. Старший Сапер была одним из краеугольных камней того, что можно было бы назвать моей фракцией внутри Пятнадцатого, наряду с Науком и Разбойником. От того, как все на меня смотрели, мне стало не по себе, и я подняла бутылку.
     — Тогда за то, чтобы найти убежище в дерзости, — произнесла я тост.
     Раздались радостные возгласы, некоторые громче других, и разговор затих. В конце концов Килиан тихо замурлыкала, отводя взгляд от моего лица.
     — Значит, интересы, — сказала она.
     Ты оставила после себя разбитые сердца, когда выбралась из Лауэра?
     — Вряд ли, — фыркнула я. — Я никогда не ввязывалась ни во что слишком серьезное. Ну, там был один сын рыбака, который на что-то рассчитывал, но я его обломала. Я уже тогда стремилась поступить в Колледж, но остаться в столице не входило в мои планы.
     — О, — сказала она. — Мальчик. У меня сложилось впечатление, что ты…
     Рыжеволосая неопределенно махнула рукой, хотя я поняла суть.
     — Я бисексуальна, — весело сообщила я. — Я встречалась с людьми обоих полов. Я имею в виду, не пойми меня неправильно, девочки хорошие, но дома был один парень по имени Дункан, у которого были такие грудные мышцы, что ты не поверишь.
     — У тебя это ужасно получается, не так ли? — Килиан криво усмехнулась.
     Дерьмо. Правильно. Возможно, следовало держать это в секрете. Арагх не делал чудес с моим тактом, хотя это никогда и не было одной из моих самых сильных черт. Я прочистила горло.
     — А ты? — поинтересовалась я. — Я имею в виду, интересуешься девушками?
     — Серьезно — только одной, — рыжая вздохнула. — Честно говоря, я не могу сказать, то ли она не заинтересована, то ли просто очень плохо улавливает сигналы.
     О… О…
     — Не хочешь прогуляться, Килиан? — прохрипела я.
     — До тех пор, пока прогулка ведет к твоей палатке, — откровенно ответила она.
     — Думаю, это можно устроить, — сказала я, поспешно поднимаясь.
     Хорошо. Эта ночь может оказаться даже лучше, чем я думала.

Том II / 014 : Ситуация

     — Любой план с более чем четырьмя шагами — это не план, это принятие желаемого за действительное. —Императрица Ужаса Вторая Пагубная
     У меня было необыкновенно хорошее настроение. То, что мы наконец-то оказались в полудне пути от того места, где стояли лагерем Шестой и Девятый, тоже способствовало этому: первые несколько дней блуждание по Кэллоу несло в себе элемент новизны, но теперь я уже устала смотреть на пустые поля. То, что Хакрам был так близок к тому, чтобы войти в его Имя, что я, наконец, почувствовала, что от него что-то исходит, было еще одним фактором.
     Скоро он окажется в таком положении, что любого убийцу, который попытается убить его, ждет втреча с суровой реальностью. И все же было бы ложью притворяться, что главная причина моего редкого желания свистеть не в том, что последние три ночи я делила постель с Килиан. Обычно, когда я просыпалась, ее уже не было, к сожалению, но такова была военная жизнь.
     От нас ожидали, что мы будем притворяться профессионалами, невзирая на реальность. Кроме того, то, что мы делали перед сном, с лихвой компенсировало это. Несмотря на то, что она, по-видимому, никогда не была с женщиной до этого, Килиан проявила себя, э-э, нетерпеливым и преданным студентом. Я по-новому оценила все эти непристойные шутки о ловких руках мага.
     По словам Верес, последняя веха, которую обнаружили наши разведывательные линии, указывала на то, что мы действительно опережаем график: Блэк разместил свои легионы в деревне Харпер-Кроссинг, и при нашем нынешнем темпе мы будем там до полуденного колокола. Был теплый весенний день, облака были ясными, а небо голубым — я позволила себе поддаться искушению проехать впереди Пятнадцатого, составив компанию Науку и Нилину. Разговор перешел к нашему предстоящему заданию и неизбежному сражению. Мнения о боевой силе Серебряных Копий были, как оказалось, несколько смешанными.
     — Конечно, Гелике надрал зад Принципату во время Войн Лиги, — проворчал коммандер Наук. — Но они были при Феодосии Непокорённом. Этот человек был гениален, он мог бы проделать то же самое и со сворой пастухов. Он ведь тоже был злодеем. Тираны — это особая порода компетентных.
     — Я думаю, что есть большая разница между пастухами и солдатами Вольных Городов, — терпеливо ответил Нилин. — Лучше доспехи, например. Скорее всего, меньше нездоровых связей с быками — хотя возможно всё что угодно, если они будут достаточно долго сражаться.
     — Я уверена, что они, по крайней мере, надели бы тоги на бедняг, — высказала я свое мнение. — Ты же знаешь, как там, на юге, относятся к приличной одежде.
     Наук рассмеялся, и его трибун одарил меня улыбкой.
     — Тем не менее, я получила некоторые предварительные отчеты от Блэка, — продолжила я. — По меньшей мере пятьсот кавалеристов, снаряженных в процеранском стиле. С этим будет сложно справиться.
     Огромный орк злобно ухмыльнулся.
     — Легионы справились с рыцарями Старого Королевства, босс. Мы проглотим этих милых ублюдков целиком и выплюнем их кости.
     — Поэтично, — сухо произнес Нилин. — И я признаю, что после рыцарей Кэллоу все остальные кавалеристы выглядят как дети, но мы не Железнобокие. Мы не владеем таким количеством копий, чтобы снарядить всю нашу первую шеренгу.
     — Верес считает, что если мы разместим ваших огров в нужном месте, это не будет иметь значения, — сказала я. — Я склонна согласиться. Не то чтобы их всадники были единственным вызовом, который они могут предложить.
     Под командованием Наука стояли три полных шеренги огров, закованных в самую толстую броню, когда-либо выплавленную в Форамене, и вооруженных боевыми молотами, которые были явно выше меня. Я знала это, потому что стояла рядом с одним из них и с ужасом обнаружила, что макушка моей головы даже не достигает верха рукояти. Несмотря на мой проклятый рост, огры могли бы остановить кавалерийскую атаку, если бы встали перед ней. Боевые молоты пробивали чешуйчатую кольчугу, которую носили катафрактарии, словно мокрый пергамент, а копья едва ли могли сделать больше, чем ужалить. Тем не менее, я сражалась с ограми во время учений. Я довольно хорошо знала, что они не были непобедимы. Они уставали, как и все остальные, и их можно было бы уничтожить, если бы у врага было достаточно сил, чтобы бросить на них. Что они и сделали в случае с Серебряными Копьями: по подсчетам Писца, в дополнение к кавалерии там было две тысячи пехоты.
     Военная доктрина, преподаваемая в Колледже, гласила, что Легион может взять два к одному и разумно ожидать, что выйдет на первое место, если у них будет полный запас боеприпасов гоблинов, но в данном случае все было по-другому. Пятнадцатый едва мог выставить тысячу семьсот легионеров, полный отряд из которых был… ненадежен. Отчаянную Надежду[21] следовало развертывать с осторожностью, предпочтительно в пределах досягаемости арбалетчиков-гоблинов на случай, если у них возникнут неправильные идеи. Более того, Серебряные Копья возглавлял герой. Мой учитель обещал, что даст мне взглянуть на досье, которое его шпионы и шпионы Императрицы собрали на этого Изгнанного Принца, но даже если он был некомпетентным негодяем, одно его присутствие меняло все. В конце концов, нынешняя доктрина Легиона опиралась на тактику шока и благоговения, чтобы сломить превосходящие силы. Если первая шеренга вражеского строя исчезала под градом осколочных зарядов, а та, что за ней, тонула в волне огненных шаров, боевой дух противника обычно резко снижался.
     Все это вылетало в окно с героем в строю. Пока Принц дышал, ни одна армия, которой он командовал, не отступала. Они, не колеблясь, шли в мясорубку и дрались, как дьяволы, пока мы не умирали или они не были уничтожены. Капитан как-то сказала мне, что до Реформ ни одно имперское войско не связывалось с Кэллоу, если у них не было четырехкратного преимущества в живой силе. Мои собственные исследования пестрой военной истории Империи проиллюстрировали почему: было по меньшей мере дюжина инцидентов, когда армия Кэллоу не смотря на подавляющее численное превосходство противника в отчаянном решающем бою одерживала победу в последний момент. Забавно, что при Втором Ужасном был издан официальный указ из Башни, запрещающий Легионам вступать в бой, когда казалось, что они не могут проиграть. Есть причина, по которой этот человек сумел повернуть вспять два Крестовых Похода. Жаль, что вскоре после этого его убили, но так уж устроена политика Праэс: ни одно великое достижение не остается безнаказанным.
     — Для этого мы тебя и взяли, Кэллоу, — прямо сказал Наук. — Я жду не дождусь, когда ты опустишь этого претенциозного маленького князька. Дьявол его раздери, я бы сам выстрелил в него, если бы думал, что это сработает.
     — Начинаем соревноваться с Хакрамом, да? — поддразнил Нилин. — Командир должен знать лучше, чем начинать войну на нескольких фронтах — у тебя уже есть Разбойник, с которым нужно иметь дело.
     — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — проворчал Наук. — Но я хотел бы официально заявить, что ты несносный болван.
     — Я прослежу, чтобы это было задокументировано, — серьезно пообещала я, подергивая губами.
     Прежде чем я успела вернуться к теме предстоящей кампании, мое внимание привлекла пара гоблинов, пробирающихся к нам сквозь ряды. Мое зрение обострилось от едва уловимой мысли, и я разглядела зеленые отметины на их броне, указывающие на то, что они были разведчиками, а не саперами — не то чтобы была большая разница учитывая что и те и другие шли во главе колонны. Оба были мужчинами и выглядели относительно молодо: ближе к десяти, чем к пятнадцати, если уж на то пошло.
     — Мэм, — поприветствовал нас их офицер. — Коммандер Наук, трибун Нилин.
     Я склонила голову набок.
     — У вас есть что-нибудь для меня, сержант?
     Он покачал головой.
     — Сержант Запирающий, мэм, Второй отряд. Мы разведывали дорогу впереди, когда наткнулись на отряд из Шестого.
     Я приподняла бровь.
     — Мы подходим довольно близко к их лагерю, так что это не слишком неожиданно. Я предполагаю, что это не всё?
     — Волчьи всадники, — пробормотал другой гоблин. — Мэм, — поспешно добавил он.
     Я продолжила играть бровями, ожидая, что они уточнят. Конные орки покрывали землю даже быстрее, чем гоблины, и для генерала Истрид было вполне естественно использовать их в качестве патруля. Особенно после того, как Серебряные Копья поразили ее линию снабжения. Она должна быть намного осторожнее, когда они затаились.
     — Они привезли сообщение от лорда Блэка, — пояснил сержант Запирающий. — Он просит, чтобы вы прибыли раньше Пятнадцатого. Что-то о предстоящем военном совете.
     Я вздохнула.
     — Он мог бы упомянуть об этом в прошлый раз, когда мы общались, — проворчала я. — Впрочем, это не имеет значения. Они всё ещё здесь?
     Запирающий снова покачал головой.
     — Они уже были проинструктированы, чтобы выступать в качестве вашего эскорта.
     — Очень мило с их стороны, — сухо сказала я.
     Я взглянула на своих спутников.
     — Похоже, нам придется прерваться. Пошлите гонца к Верес с сообщением ей, куда я уехала.
     — Принято, — ответил Нилин.
     — Веселитесь, — беззаботно махнул рукой Наук.
     — Мой учитель много чего умеет, Наук, — заметила я. — Веселье, к сожалению, не входит в этот перечень.
     ☠
     Самый большой из двух постоялых дворов в Харперс-Кроссинге был отведен под официальную штаб-квартиру объединенного Шестого и Девятого легионов. Хотя он не был укреплен — что было очень любезно со стороны Блэка — Черные Стражи кишели по всей округе, верный признак того, что мой учитель был внутри. Его безликие стражники всегда были настороже, даже в центре деревни, превращенной в укрепленный лагерь. Так что ничего удивительного, что когда мои мрачные орки-сопровождающие сопроводили меня на место, они сдали меня старому знакомому.
     — Лейтенант Абаз, — заговорила я, приятно удивленная.
     Сонинке поднял забрало и показал свое лицо, выглядевшее слегка раздраженным.
     — Я должен был догадаться, что в конце концов ты начнешь нас различать, — ответил он. Он протянул мне руку, как будто учил меня этому целую вечность назад, и я пожала ее.
     — Рад тебя видеть, Кэтрин.
     — Взаимно, — ответила я. — Есть какая-нибудь причина того что ты не в карауле? Деревня выглядит как растревоженное гнездо.
     — Вчера в лагерь пытались проникнуть два убийцы, — поморщился он. — Леди Писец обнаружила их, но они покончили с собой, прежде чем их взяли в плен. Мы не знаем точно, кто был их целью.
     Дьявол. Абаз, вероятно, не был в курсе про Хакрама, но у меня была довольно хорошая идея, кто послал убийц и кого они были должны убить. Единственный реальный вопрос заключался в том, были ли они посланы самой Наследницей или Старой Кровью в целом. Я определенно усилю охрану вокруг палатки Хакрама, паранойи много не бывает.
     — Значит, он в плохом настроении? — поинтересовалась я.
     — Не совсем, — пожал плечами Абаз. — Но он давно на ногах. У меня сложилось впечатление, что нити ведут за границу.
     — Ну, есть только один способ узнать, — пробормотала я. — Будьте осторожны, лейтенант.
     — И вам того же, леди Оруженосец, — кивнул он.
     Другие Чёрные Стражи отошли в сторону, пропуская меня, привыкшие к моему присутствию после дневных уроков, которые я проводила в поместье моего учителя в Атере. Внутри гостиницы было уютно и хорошо освещено, но я почти не обращала на это внимания: в общей комнате было три человека, сидевшие вокруг широкого стола, покрытого картами и аккуратными стопками бумаг, которые неизбежно следовали за Писцом. Блэк поднялся со своего места, когда я вошла, и с улыбкой на лице направился ко мне.
     — Кэтрин, — тепло приветствовал он меня.
     Я обнаружила, что меня заключили в объятия, к которым я прильнула, вопреки здравому смыслу. Я скучала по нему, как ни больно мне было это признавать. Мне не нужно было доверять ему, чтобы он мне нравился, и иногда мне было трудно справиться даже с этим. Это не помогло, он явно любил меня, и хотя я знала, что он мог притворяться достаточно легко, я была почти уверена, что это не так. Я позволила себе на мгновение насладиться редким проявлением любви, прежде чем вернуться в настоящее. Я заметила, что теперь я почти такая же высокая, как он. Должно быть, я росла, не замечая этого, хотя вырасти выше Блэка было бы бо̀льшим достижением.
     — Блэк, — ответила я, и улыбка тронула мои губы.
     Большая рука сжала мое плечо, когда я отстранилась, и я повернулась лицом к Капитану.
     — Сабах, — сказала я. — Давненько не виделись.
     — Слишком долго, — ответила гигантская женщина. — Посмотри на себя, ты подросла почти на дюйм.
     — Не заметила, — призналась я. — Моя броня все еще отлично сидит.
     Я взглянула на третьего злодея и обнаружила, что Писец спокойно изучает меня. Она коротко кивнула, затем снова обратила внимание на отчет, который читала. То, что она вообще признала мое присутствие, было уже достижением, по моему опыту. И все же в глубине моего сознания прозвучало предупреждение Имэ. — Будь очень осторожна с Писцом, — сказала она. Никогда не позволяй ей думать, что ты представляешь для него угрозу.
     — О боже, Сабах, — пробормотал Блэк. — Посмотри на отсутствие напряжения в ее плечах.
     Женщина-воин усмехнулась.
     — Я вижу это. Мальчик из тагреба или рыжая? — спросила она.
     Я поморщилась.
     — Должна ли я вообще спросить, откуда вы двое знаете об этом?
     Блэк выжидающе поднял бровь, отказываясь отвечать.
     — Килиан, — наконец призналась я. Не то чтобы я когда-либо всерьез рассматривала Бестию. На него было приятно смотреть, но если бы он действительно отбросил мысли об Айше, я бы сунула голову в жаровню. Мой учитель поднял руку, и Капитан выругалась, подбрасывая золотой ореус, который он ловко выхватил из воздуха.
     — Никогда не ставь против рыжей, — самодовольно сказал он.
     — Не похоже, что тебе нужно золото, — пожаловалась тагреб.
     — Вино вкуснее, когда его покупают через победу, — легко ответил Блэк.
     — Это не совсем та реакция, которую я от тебя ожидала, после того как ты узнаешь что я связалась с кем-то без Имени, — перебила я.
     Лучше не давать им начать. Капитан могла пререкаться с лучшими из них, когда у нее было настроение, а мой учитель был физически не в состоянии позволить кому-либо другому оставить за собой последнее слово. Блэк равнодушно пожал плечами.
     — Нам нужно будет поговорить об управлении рисками позже, — сказал он. — Но я не слишком беспокоюсь. Это не лишено прецедента.
     — Муж Векесы, может, и дьявол, — пророкотала Капитан, — но Амна — нет.
     Иногда я забывала, что Капитан замужем, в основном потому, что она редко говорила о своем муже. Или о ее детях, если уж на то пошло. Я была весьма удивлена, узнав, что у неё их двое, причем старшая была на несколько лет старше меня. То, что из всех людей она вышла замуж за мелкого бюрократа тагреба из Башни, шокировало, хотя и объясняло ее случайные материнские наклонности. Я так и не узнала всей истории, как это произошло, хотя, учитывая, насколько скрытной женщиной она могла быть, этого следовало ожидать.
     — Полагаю, ты послал за мной волчьих всадников не только для того, чтобы обсудить мою личную жизнь, независимо от того, сколько золота у тебя было, — наконец заговорила я. — Посланцы упоминали о военном совете?
     — Садись, — сказал Блэк. — Сегодня вечером состоится брифинг с Истрид и Разоряющей, хотя мы подождем твоего легата. Совет был предлогом, чтобы доставить тебя сюда пораньше.
     Я нахмурилась.
     — У нас какие-то проблемы?
     — Можно и так сказать, — ответил он. — За границей были события.
     — Зловеще, — прокомментировала я. — Давненько никто не говорил со мной так туманно.
     Губы бледнокожего дрогнули, хотя веселье было недолгим. Сабах лениво поправила пояс и искоса посмотрела на Блэка.
     — Давай, — сказал он. — Мы все равно пригласим её на ужин.
     Сабах снова хлопнула меня по плечу.
     — У меня есть дела, — сказала она. — Увидимся вечером.
     Неужели она пришла только для того, чтобы поприветствовать меня? В каком-то смысле это было странно трогательно. Я кивнула в ответ и посмотрела ей вслед.
     — Принципат собирает войско, — сказал Блэк, снова привлекая мое внимание. — Мы получили несколько сообщений, подтверждающих, что Клаус Папенхайм возглавит его.
     — Дядя Первого Принца, — задумчиво произнесла я. — Принц Ганновена, верно?
     — Верно, — согласился он. — Возможно, ее самый верный сторонник, а также один из её лучших генералов.
     — Ты думаешь, они собираются устроить переполох в Долинах, пока мы тут заняты? — поинтересовалась я. — Я думала, что у нее есть домашние дела, которыми она должна заняться раньше, чем сможет.
     — Думаю, он направляется на юг, — ответил зеленоглазый. — В Доминион.
     Левант, значит. Это была не та нация, о которой я много думала. Она находилась на другой стороне Калернии, и, учитывая, что его окружали Принципат и Титаномахия, вряд ли нам когда-нибудь придется сражаться с ними. Я знала, что у них было несколько давних историй с Принципатом, еще с тех времен, когда их территория была новыми тремя княжествами, присоединенными к Принципату силой оружия. Они восстали при поддержке Ашурана и с тех пор построили Стену Красной Змеи, которая сделала их северную границу более или менее невозможной для пересечения.
     — Она ведь не пытается снова завоевать их? Я думала, она должна быть каким-то политическим вдохновителем, — сказала я.
     — Сомневаюсь, что дело дойдет до открытой войны, — сказал Блэк. — Но в Оренсе у них были неприятности. Она должна решить это, прежде чем переключить свое внимание на что-то другое.
     — И Доминион будет впечатлен несколькими тысячами лакеев, неловко стоящих вокруг? — я фыркнула. — Их стена буквально сожрет их, если они что-нибудь предпримут.
     — Будет, если они нападут, — ответил Рыцарь. — Этого не будет. Она мобилизовала флоты всех приморских княжеств.
     — Она явно переплатила за фрахт, — заметила я.
     — Ее казна выдержит, — сказал Блэк. — Возможно, все будет по-другому, если она отправится в затяжную кампанию, но ей и не придется — одной угрозы высадить армию за стеной будет достаточно, чтобы Левант остановился.
     — Значит, она блефует? — Я нахмурилась.
     — Мне кажется, что это дорогостоящий гамбит.
     — Принципат — второй по богатству народ Калернии, и в данный момент у них больше денег, чем солдат, — заметил зеленоглазый. — Есть еще тот факт, что разбрасывание такого количества золота будет иметь большое значение для того, чтобы убедить Доминион, что она готова нажать на курок, если придется. То, что ее собственный дядя возглавляет войско, только усилит это впечатление.
     — Мажилис уже собрался по этому вопросу, хотя официальная причина заседания была другая, — добавил тихий голос.
     Я взглянула на Писца, которая отложила перо, пока говорила.
     — Это в Доминионе эквивалент Высшего Собрания, верно? — Я нахмурилась, пытаясь вспомнить то немногое, что мне удалось узнать о политической системе Леванта.
     — Примерно, — согласился Блэк. — Их официальный глава государства — скорее духовный лидер, чем светский. У каждого города есть свой правитель, происходящий от одного из героев, которые первоначально основали Левант — вместе они образуют Мажилис и выбирают сельджунов большинством. Однако, в отличие от Принципата, у них нет реальной общенациональной политики. Правитель Ваккеи — это та, кто проверяла границы Оренса.
     — У нее нет поддержки в остальной части Мажилиса, — пробормотала Писец. — Они проголосовали против ее осуждения, но она знает, что останется одна. Ей придется проглотить свою гордость, если Первый Принц надавит достаточно сильно.
     — Это тревожит, хотя я не понимаю, зачем вам понадобилось, чтобы я пришла раньше Пятнадцатого, чтобы узнать это. — пробормотала я.
     Блэк провел пальцем по поверхности стола.
     — Потому что, когда Левант отступит, последним иностранным неудобством Хасенбах станет Гелике. Который она сможет заткнуть через голосование Лиги, когда соберет достаточно союзников в Вольных Городах.
     Я приподняла бровь.
     — И что это значит?
     Губы Блэка недовольно поджались, хотя он и не смотрел на меня.
     — Наше расписание в Кэллоу изменилось. Восстание должно закончиться до конца лета, иначе мы можем столкнуться с войной на два фронта.

Том II / 015 : Совет

     — Если ты не можешь играть на своих сильных сторонах, играй на слабостях своего врага — маршал Грем Одноглазый
     Я чувствовала на себе взгляды толпы, когда мы шли к палатке, о которой мне рассказывал Блэк. Легионеры из Девятого легиона с традиционной красной полосой поперек горла наблюдали за нами, позволяя шепоту расцветать в нашем кильватере. Мужчины и женщины из Шестого были более дружелюбны, особенно орки. Высокие зеленокожие с нацарапанным на доспехах серо-железным ребром, служившим неофициальным символом Железнобоких, отсалютовали и помахали, хотя большая часть этого дружелюбия была направлена на Верес. То, что она была дочерью генерала Истрид, в Колледже держалось в строжайшей тайне, но здесь? Мой учитель как-то упомянул, что Истребительница Рыцарей имела обыкновение хвастаться своими изумительными дочерьми, когда она набиралась, и доказательства этого были повсюду вокруг нас.
     Хакрам был третьим членом нашей маленькой клики, сопровождая нас больше из-за своего Имени, чем из-за своего положения. Масего тоже приглашали, но он, не медля, отказался, пробубнив что-то о том, что он предпочитает считать муравьев, а не навязывать себе сеанс военного планирования, поскольку, по крайней мере, в первом была какая-то научная ценность. Я не особенно возражала: он все равно присоединится ко мне за ужином с Блэком и Капитаном, так что, если возникнет что-то срочное, я смогу его проинструктировать.
     Бормотания Мертвая рука и Адъютант, которые обычно приветствовали появление Хакрама перед легионерами, заметно отсутствовали, что, как я поняла, означало, что Блэк подавил здесь слухи.
     К сожалению, это никоим образом не означало, что это слово не достигнет Наследницы, если уже не достигло. Это проблема для другого дня. Последнее, что я слышала о самой красивой из моих заклятых врагов — интересно это верное слово? Мне было трудно поверить, что я была первым злодеем, у которого было несколько заклятых врагов, должен же быть другой термин — она высадила наемный отряд в южном Кэллоу и захватила город Дормер. Впрочем, это было два месяца назад, и я прекрасно понимала, что она не станет так долго бездельничать. Несомненно, вскоре она попытается трахнуть меня каким-нибудь неожиданным способом. Жаль, что в Империи не осталось настоящих гильдий убийц, потому что с учетом того, как росло мое генеральское жалованье, я могла бы позволить себе назначить цену за ее голову. Наверняка можно было бы что-нибудь устроить в Меркантисе, но у меня не было никаких связей в Городе Купли Продажи.
     Приблизившись к палатке первой, я откинула ткань и обнаружила, что мы прибыли последними. Генерал Истрид уже прихлебывала вино, если судить по кубку в ее руке. Она все еще выглядела так, словно кто-то вырезал орчиху из куска старой кожи, и этот поразительный шрам на ее лице растянул ее рот в постоянной насмешливой усмешке. Генерал Разоряющая, напротив, сидела на высоком табурете. Вид маленькой морщинистой гоблинши, взгромоздившейся на деревянную раму, показался бы мне смешным, если бы не желтые полуприкрытые глаза, которые ничего не упускали. Блэк склонился над столом, изучая карту, и даже не потрудился поднять глаза, когда я вошла. Мои орочьи миньоны последовали удар сердца спустя, и лицо Истрид просияло при виде дочери.
     — Оруженосец, — почти рассеянно поздоровалась она, хлопнув меня по плечу, когда проходила мимо, и набросилась на дочь, как особенно ласковая стая волков.
     — Вер, — хрипло произнесла она. — Посмотри на себя, как ты выросла. Такое ощущение, что еще вчера ты играла в рыцарей и легионеров с палками.
     — Мама, — рявкнула мой легат, выглядя оскорблённой.
     Я прикусила губу и заметила тень улыбки на лице учителя. Хакрам отмалчивался, никак не реагируя, но по блеску в его глазах я понял, что все офицеры Крысиного Отряда услышат эту историю еще до утра.
     — Да, да, теперь ты легат, — проворчала Истрид, нежно приглаживая волосы на голове дочери. — Очень серьезно. Ты хорошо питаешься? Твои щеки кажутся впалыми.
     Щеки были ничуть не впалыми. Я решила сжалиться над Гончей и откашлялась.
     — Генерал Истрид, — сказала я. — Рада снова видеть вас.
     Я повернулась, чтобы посмотреть на гоблина-двойника Истребительницы Рыцарей.
     — Генерал Разоряющая, — добавила я.
     — Обретённая, — сухо ответила генерал Девятого. — Истрид, перестань суетиться вокруг своего отродья. Ты ставишь себя в неловкое положение.
     Орк со шрамом удалилась, бросив на коллегу мрачный взгляд.
     — Я ничего такого не делала, — возразила она.
     Гоблин закатила глаза.
     — Легат Верес, Адъютант, добро пожаловать.
     — Генерал Разоряющая, — ответила Верес, собравшись с мыслями.
     В глазах гоблина появился злобный блеск.
     — А что случилось с тетушкой Раа? — спросила она.
     — Мне было четыре года! Это слово было трудно произнести! — взвыла от ужаса Верес.
     Боги, я даже не знала, что она может так краснеть. Хакрам наклонился ко мне.
     — Это золотая жила шантажа, — прошептал он, и его лицо расплылось в улыбке. — Мне больше никогда не придется выслушивать речи о чистоте снаряжения.
     Блэк откашлялся, и все замолчали.
     — Как бы это ни было забавно, нам нужно провести брифинг — сказал он.
     Верес покраснела еще сильнее, и сделала ему подобие реверанса. Я вытаращила глаза от этого зрелища. Реверанс? От Гончей?
     — Лорд Блэк, — пробормотала она. Мой учитель приветственно кивнул Хакраму, улыбнулся мне и предложил подойти поближе. Я взглянула на карту — она охватывала весь Кэллоу, хотя самого слова нигде не было видно. Бронзовая фигура рыцаря была установлена над Долиной, другая — там, где восточная сторона озера Хенгест встречалась с Увядающим Лесом, а третья — на переправе, соединяющей графство Марчфорд с центром Кэллоу. Серебряные Копья, если я не ошибаюсь. Серебряная статуэтка легионера была помещена над Дормером, а пара таких же — над приблизительным местоположением деревни, на которой мы сейчас стояли, к северо-востоку от Вейла.
     — Мы вступили в контакт с бандами наемников, нанятых Наследницей, — объявил Блэк, и я нахмурилась. — Они намерены перебраться к баронессе Дормер еще до конца недели.
     Тянусь ко второй победе, когда мне еще предстояло одержать свою первую. Хренова Наследница. Верес задумчиво посмотрела на карту.
     — Мы знаем, сколько солдат она выставляет? — спросила мой легат.
     — Примерно четыре тысячи, — произнесла генерал Разоряющая в своей обычной спокойной манере. — Никакой кавалерии. Около половины — легкая пехота, процеранские изгнанники из своих южных княжеств.
     — А остальные? — спросил Хакрам.
     — Целая стигийская фаланга, — ответил Блэк.
     — Она использует рабов? — выплюнула я. — По законам Башни это незаконно. —
     Лицо Разоряющей было непроницаемо, но я могла видеть темный гнев, скрывающийся на лицах всех присутствующих орков.
     Сонинке и тагреб пострадали от оккупации Миезана, но никогда еще целые кланы не были закованы в цепи, как орки. Когда Императрица Ужаса Пагубная основала Империю Ужаса, запрещение рабства было одной из вещей, которые она использовала, чтобы обеспечить лояльность Кланов — и все же более тысячи лет спустя орки ненавидели рабство с почти пугающей силой.
     — Технически территория, удерживаемая повстанцами, не является имперской территорией, на законных основаниях, — заметил Блэк. — Как бы то ни было, она их освободила.
     Презрение, которое он вложил в это слово, прозвучало громко и ясно. Номинально предоставление стигийским военным рабам свободы ничего не значило, когда их с самого рождения учили беспрекословно подчиняться приказам своих хозяев. Я подавила желание плюнуть на землю.
     — По крайней мере, это дополнительные траты для нее, — сказала я. — Даже если она оплатила только половину за них, содержание двух тысяч наемников на жалованье должно быть истощающим, независимо от того, насколько вы богаты.
     — Было бы, — прохрипела Разоряющая, — если бы им платили только жалованье.
     — Она позволяет им грабить, — выругалась Верес. — Горящие грёбаные Преисподние. Весь этот уголок Кэллоу будет презирать Империю еще поколения.
     — Она не может делать все это под имперским знаменем, — заметил Хакрам. — В этом деле она действует как частное лицо
     — Ага, как будто это что-то изменит, — проворчала я. — Местные запомнят только, что приказы отдавала сонинке. Блэк, почему Императрица не обуздала ее?
     Лицо зеленоглазого стало непроницаемым.
     — Политическая ситуация в Атере осложняет дело. Малисия дала разрешение дисциплинировать их, если они будут действовать под общим командованием, но пока она сама по себе, ее руки свободны.
     Истрид сплюнула в сторону, к моему большому удивлению.
     — Политика должна держаться подальше от войн, — проворчала она.
     Так вот откуда Верес это взяла.
     — Несмотря на ее нежелательное поведение, — заговорила генерал Разоряющая, — в данный момент она тактически полезна. Армия Дормера не может соединиться с графиней Марчфорд, пока она угрожает их флангу. Это удерживает их в приемлемом количестве.
     — Двадцать тысяч, верно? — Я нахмурилась. — По крайней мере, большинство из них ополчение.
     — У Марчфорда есть только два войска, которые могут сравниться с легионом на равных основаниях, — сказал Блэк. — Двухтысячное ядро тяжелой дворфийской пехоты в ее дружине и Серебряные Копья.
     — Никогда ничего не читала о войсках дворфов, — проворчала я. — Верес?
     — Последняя известная стычка, в которой участвовало Королевство Внизу, произошла, когда княжество Изерре направило реку в одну из своих шахт, — баритоном произнесла Верес. — Современные сообщения ненадежны, но они, похоже, были более чем достойны постоянной армии Принца.
     О, я слышала об этом. Дворфы отомстили, затопив Старый Изерр под землей и уничтожив уцелевшее население. Именно по этой причине у большинства народов Калернии были законы, запрещающие провокации Королевства Внизу.
     — Это было семьсот лет назад? — Спросил Хакрам. — С тех пор с ними никто не ссорился? Эта информация должна быть устаревшей.
     — Дроу в Эвердарке иногда сталкивались с ними, но любая информация, поступающая из этой крысиной норы, в лучшем случае ненадежна, — сказал Блэк. — Как бы то ни было, мы должны ожидать, что их броня, оружие и обучение будут по крайней мере на ступеньку выше наших.
     Не говоря уже о том, что они были даже более физически крепкими, чем орки, и, по крайней мере, частично устойчивыми к магии. Серьезный противник.
     — С другой стороны, содержание их на жалованье обойдется Принципату в целое состояние, — злобно усмехнулся Рыцарь. — Не говоря уже об их… творческих представлениях о частной собственности.
     Все усмехнулись в ответ. Дворфы верили, что только дворфы могут на самом деле владеть вещами — что означало, в сущности, что брать вещи у других людей не было воровством или на сколько либо морально предосудительно. В Кэллоу произошел знаменитый инцидент, когда фамильные драгоценности герцога Льеса были похищены приезжим сановником, а Королевство отказалось просто вернуть их. Бедняге пришлось купить их, опустошив при этом половину казны своего герцогства. Если они расположились лагерем посреди армии Марчфорда, я надеялась, что графиня заперла столовое серебро и прибила все ценности, что хотела сохранить. Иначе они, скорее всего, навсегда исчезнут под землей.
     — Гномы — это наша проблема, — проворчала генерал Истрид. — Вам, девочки, и тебе, Мертвая Рука, придется избавиться от Серебряных Копий.
     Пальцы Блэка забарабанили по поверхности стола.
     — Оборонительная часть этой кампании закончена, — объявил он. — Мы идем в наступление по всем фронтам. Пока Наследница привлекает их внимание, мы двинемся на Вейл, хотя я вполне ожидаю, что графиня отступит, когда мы это сделаем. Это делает для вас приоритетным либо уничтожить, либо затруднить передвижение Серебряным Копьям. Если мятежники продолжат свою тактику выжженной земли, отступая на юг, наш обоз снабжения должен быть в безопасности. В противном случае нас ждет проигрыш.
     — Да, сэр, — пробормотала я, вздрогнув, когда поняла, что Верес сделала то же самое.
     — В последний раз мы видели их в окрестностях старого брода, в честь которого был назван город Марчфорд. Они разрушили мост через несколько дней после того, как объявили о своем восстании, так что вам придется восстановить его, чтобы перейти, — мягко сказала генерал Разоряющая.
     — Мы подтвердили их численность? — поинтересовалась я.
     — Их стычка с Капитаном стоила им нескольких офицеров, но их эффективная сила осталась такой же, как и в последнем отчете, который я вам дал, — ответил Блэк. — Писец подозревает, что у них в рядах не один герой, и наша неудача с предсказанием до сих пор предполагает, что у них есть жрец с талантом подавления. Учитывая тесные связи Геликейской королевской семьи с Домом Света, это почти наверняка.
     — Я буду иметь это в виду, — пробормотала я, уже лихорадочно соображая.
     — Я хочу, чтобы Пятнадцатый занял сам Марчфорд, — продолжал Блэк. — Визит легиона в ее владения усилит давление на графиню. До сих пор она старательно избегала встреч с нами на поле.
     — Вы хотите, чтобы мы остались и заняли гарнизон в городе? — спросила Верес.
     Блэк покачал головой.
     — После восстановления имперского контроля я хочу, чтобы вы вернулись к нам как можно быстрее. Афолаби пошлет войска, когда ты уйдешь. В идеале я хотел бы, чтобы Пятнадцатый присутствовал при встрече с графиней.
     — Похоже на план, — проворчала я.
     Конечно, это будет не так просто. Я бы уже научилась ожидать осложнений. Но это был набросок плана действий, и на данный момент это было необходимо.
     ☠
     Ужин был приятным, но у большинства из нас были обязанности, которые мешали нам задерживаться. И все же, когда Блэк пригласил меня к себе на беседу, я не отказалась. У нас было несколько давно назревших разговоров, и пройдет некоторое время, прежде чем мы снова получим возможность поговорить в спокойной обстановке. Там был камин и два кресла, одно из которых явно занимала Капитан, если судить по его размерам. Он налил мне чашу вина, сделав то же самое для себя, прохладное прикосновение металла контрастировало с жаром, исходящим от камина.
     — По поводу твоей любовницы, — сказал Блэк, усаживаясь на свое место. Я фыркнула.
     — Я думаю, ты ищешь слово подружка, — сказала я ему.
     Тёмноволосый сморщил нос.
     — Нет, я совершенно уверен, что это не так. Независимо от семантики, я уверен, что ты подозреваешь, что я заставил людей копаться в жизни всех людей, с которыми ты работаешь ближе всего.
     — Я думала, что это в значительной степени данность, да, — призналась я.
     Было время, когда мысль о том, что мой учитель вторгается в частную жизнь моих друзей, раздражала меня, но я оставила эту наивность позади. У моих врагов были глубокие карманы, и они жаждали крови: иметь кого-то вроде Блэка, наблюдающего за пассивами, было почти успокаивающим.
     Хотя мы никогда раньше не говорили на эту тему, ни один из моих офицеров внезапно не исчез в ночи. Я поняла это так, что они были надежны или, по крайней мере, не имели открытого мотива предать меня.
     — У твоих старших офицеров необычайно высокий индекс лояльности, — заметил он. — Семейные узы Верес делают ее настоящим подарком. Старший Сапер Мастерящая — дочь матроны племени Высокого Хребта, но они живут отдельно. Хасан Кара, которого ты знаешь под именем Бестия, открыто враждует со своим отцом — членом Старой Крови. Айша Бишара — пятая в очереди на звание лорда, присягнувшего Кахтану, но у нее не было реального контакта с опасными элементами. У нас мало точных сведений о коммандере Хун, но огры обычно держатся подальше от политики. И все-таки за кое кем нужно присматривать. Коммандер Наук сделал несколько… восторженных публичных заявлений в твою поддержку, хотя примерно половина из них была сделана в нетрезвом состоянии. Его также разыскивают за убийство в Талассине.
     Я моргнула.
     — Убийство? Дерьмо. Что случилось?
     Не то чтобы его можно было арестовать — зачисление в Легионы начисто стирало твое криминальное прошлое, даже позволяло тебе сменить имя, как это сделал Бестия, — но меня огорчало то, что я даже не подозревала.
     — Ссора с торговцем из тагреба, — ответил Блэк. — Этот человек ударил его, и он впал в Красную Ярость.
     Я поморщилась.
     — Должно быть, он был молод. Он больше не теряет контроль над собой.
     Зеленоглазый злодей что-то хмыкнул в знак несогласия.
     — Эмоциональные состояния чаще вызывают приступ, чем физическая боль. Это одна из причин, по которой берсеркеры могут спровоцировать себя сами. Этот недостаток делает его ненадежным офицером. Ты должна быть осторожна, когда используешь его на поле.
     Я хмыкнула, не совсем желая соглашаться вслух, даже если он, вероятно, был прав. Наук с самого начала был на моей стороне, так или иначе, так что думать о нем было неприятно. Что касается убийства… Я была на стороне некоторых наиболее расистских наклонностей жителей Пустоши, поэтому, хотя я не хотела оправдывать этот поступок, я могла понять, откуда он пришел. То, что он не имел реального контроля над собой после того, как впал в ярость, было объективным фактом, и то, что торговец, по-видимому, сначала прибегнул к физическому насилию, немного размыло границы. И все же… Убийца, значит. Большую часть времени я ладила с орками лучше, чем с людьми: то, как они смотрели на Творение, не было проще, не совсем, но это было яснее. Меньше беспорядка. Слишком легко было забыть, что это еще и жестоко. В общем, было неплохо, что мой учитель вручил мне напоминание об этом.
     — Хакрам? — поинтересовалась я.
     — Странная штука, — ответил Блэк. — Клан Воющих Волков, один из студентов, отправленных в Колледж на Имперскую стипендию. Средние оценки, за исключением старого миезана, где он неоднократно проваливался — и все же некоторые из лучших отметок в истории, когда дело доходит до практических упражнений. Отмечен у своих учителей за исключительные организаторские способности.
     — Все, что я уже и так знала, — заметила я.
     Или подозревала. Его послужной список с момента создания Пятнадцатого говорил сам за себя. Блэк раздраженно махнул рукой.
     — Никаких реальных политических связей, даже в его клане. Он действительно проводил много времени в Колледже, общаясь с офицерами из других отрядов, что должно пригодиться тебе в будущем.
     Я с самого начала знала, что одной из функций Военного Колледжа было налаживание связей среди людей, которые должны были стать следующим поколением военных лидеров Империи, но я никогда не находила в себе сил играть в эту игру. О, я привлекла большую часть Крысиного Отряда к себе и сумела установить взаимопонимание с подчиненными Верес, но большая часть кадетов все еще была незнакома мне к тому времени, когда я перестала посещать Колледж. Часть меня сожалела об упущенной возможности, но у меня была рыба покрупнее. В любом случае, ни один из них не сможет быть полезным для моих целей в течение нескольких лет, хотя появление Хакрама было приятным сюрпризом. Возможно, у них нет связей, но даже будучи младшими офицерами, они имеют доступ к информации.
     — Оставляешь лучшее напоследок? — уточнила я.
     — Килиан из Машамбы. Её бабушка путешествовала с Дикой Охотой, пока не встретила её деда. Подробности о том, как она умерла, скудны, но фейри редко остаются в живых, когда находятся слишком далеко от Аркадии. Поступила в колледж по имперскому билету после квалификации в местной школе. В первой двадцатке студентов магического ранжира, хотя ее отсутствие выносливости дисквалифицировало ее от более продвинутых классов заклинаний.
     Я нахмурилась.
     — Ты имеешь в виду без подготовки. Это не совсем справедливо. Она не может вложить столько магии в свои заклинания, но у нее гораздо лучший контроль, чем у любого другого мага, которого я видела.
     Блэк поднял бровь.
     — Это не критика ее способностей. Это просто означает, что у нее есть потолок, который она не может преодолеть, когда дело доходит до более тяжелого заклинания: она никогда не сможет изменить ход битвы, как это могут сделать Векеса или Масего.
     Не совсем точно — если бы она захотела, она могла вызвать молнию на вражеского генерала, что, несомненно, повлияло бы на ход боя, — но я поняла, что он имел в виду. Килиан была не из тех магов, которые способны уничтожить вражеский батальон одним заклинанием.
     — Значит, на ее фоне нет никаких красных флажков? — настаивала я.
     — Ее семья бедна, — заметил Блэк. — Она договорилась, чтобы половину ее жалованья им присылали на постоянной основе.
     Там есть возможный рычаг воздействия, хотя в их финансовом положении не было внезапного всплеска: если ее подкупили, она была осторожна. Ее родители в последнее время подвергаются меньшей дискриминации со стороны местных властей, но это может быть просто результатом того, что они отправили ребенка в Военный Колледж. Все равно этим занимаются.
     — Значит, нет, — ответила я.
     — Пока ничего, — уступил темноволосый.
     Он налил себе вторую чашу вина, предложив мне то же самое, когда увидел, что моя почти пуста. Я кивнула — у меня не было никаких других планов на эту ночь, ничего плохого в том, чтобы выпить еще несколько. Он сделал глоток кислого красного, поводя губами от удовольствия.
     — Твое участие подвергает ее большей опасности, — наконец сказал он. — Любой злодей или более прагматичный герой обязательно нацелится на нее, чтобы добраться до тебя.
     — Знаю, — вздохнула я. — Но на данный момент почти все, с кем я близка, находятся в чьем-то списке убийств. Давай не будем притворяться, что Наследница не проредила бы всех моих старших офицеров в мгновение ока, если бы ей это сошло с рук.
     — Неразумно позволять врагу диктовать тебе, как жить, — согласился Блэк. — Но осознания опасности недостаточно. Если ты не предпринимаешь конкретных шагов по смягчению угрозы, осознание этого ничего не значит.
     — У меня есть люди, которые присматривают за Хакрамом, — сказала я ему. — Я думаю сделать эту охрану постоянной. Распространить это на Килиан не должно быть проблемой.
     — Формирование твоей личной охраны, чтобы они могли справиться с деталями безопасности, должно быть приоритетом, — сказал зеленоглазый. — Но это чисто реактивный способ мышления.
     — Мы в самом разгаре войны, — решительно ответила я. — Я не могу просто забрать Пятнадцатый в Праэс и начать вышибать двери Старой Крови.
     — Это модель более широкая по масштабу, чем просто эта конкретная ситуация, — заметил Блэк. — Посмотри на свою тактику борьбы с героями Саммерхолма. Хотя я не стану оспаривать твои результаты, ты с самого начала уступила инициативу противнику.
     — Они уже были готовы к засаде, когда я прибыла, — заметила я.
     — Прерывать планы своих противников почти всегда лучше, чем позволить им вмешаться в твои, — сказал Рыцарь. — Я понимаю, что принятие быстрых, импровизированных решений — одна из твоих сильных сторон, и что непредсказуемость, которую она тебе придает, оказалась полезной, но в долгосрочной перспективе этого будет недостаточно. Тебе нужно начать предвосхищать проблемы, а не просто решать их.
     Я хмыкнула.
     — Я понимаю, что ты хочешь сказать, но я не такая, как ты. Я не… вдохновитель, или как вы там это называете. Я вижу, что нужно делать, и делаю.
     — Учись быть, — прямо ответил Блэк.
     — Если ты когда-нибудь захочешь подняться достаточно высоко, чтобы осуществить то, что задумала, тебе понадобится нечто лучшее, чем ты есть сейчас. Правитель должен быть чем-то большим, чем тот, кто топчет пламя везде, где оно вспыхивает.
     Он отхлебнул из чаши.
     — Если ты будешь продолжать думать о симптомах, а не о причинах, в конце концов противник нанесет неожиданный удар — и ты потеряешь кого-то дорогого тебе, чтобы понять то же самое, что я пытаюсь донести.
     Зеленоглазый слегка улыбнулся.
     — Я выучил этот урок на собственном горьком опыте, — сказал он мне. — Я бы предпочел, чтобы тебе не пришлось этого делать.
     Благодаря таким предложениям было так трудно не любить Блэка. Когда жрецы в Доме Света говорили о том, какой соблазнительной может быть Тьма, я всегда думала, что они имели в виду честолюбие и жадность. Даже похоть, учитывая, какими красивыми могут быть злодеи. Может быть, искренняя привязанность, которая иногда проявлялась за словами моего учителя, не смогла бы принять лучшего человека, но в конце концов я была из другого теста. Я прожила всю свою жизнь без отца и матери, и хотя Блэк, конечно, не подходил ни для того, ни для другого, я недооценила, как легко было бы привязаться к наставнику. Кто-то, кто заботился обо мне, кто искренне хотел, чтобы я реализовала свой потенциал. О, то, что он хотел для меня, было ужасно. Отрицать эту истину было невозможно. Но в нем также был блеск величия, и в этом было что-то ужасно соблазнительное.
     — Ты когда-нибудь был влюблен, Блэк? — вдруг спросила я.
     — Надеюсь, ты не намекаешь, что твоя влюбленность в магиню что-то в этом роде, — ответил он, приподняв бровь.
     — Ты ведь не собираешься произносить речь любовь — это слабость? — нахмурилась я.
     — У меня нет привычки проповедовать то, во что я не верю, — сказал он.
     Я откинулась на спинку сиденья, наслаждаясь теплом камина.
     — Я знаю, что не влюблена в Килиан, — призналась я. — Не думаю, что я когда-либо любила кого-то. Во всяком случае, не той любовью, о которой говорится в песнях. В этом то и проблема, я думаю. Эгоистично подвергать ее опасности из-за чего-то такого… мелкого.
     — Она взрослая женщина, — сказал Блэк. — Она сама может принимать решения.
     — Ты только что сказал мне, что правитель должен быть больше, — ответила я. — Я знаю, что она не пойдет на это вслепую, но есть часть меня, которая чувствует, что я должна принять решение для ее же блага в любом случае.
     Он усмехнулся, и я повернулась, чтобы посмотреть на него, но обнаружила, что его палец указывает на меня. Он легонько ткнул меня в лоб.
     — Человек, — напомнил он мне. — Злодей, но все же человек. Это нормально — хотеть чего-то для себя, Кэтрин.
     — Даже если это причиняет боль другим? — поинтересовалась я.
     — Всем больно, — ответил он. — Такова природа человеческого состояния. Тысячи людей умирают по всему Творению с каждым нашим вздохом, и ни ты, ни я ничего не можем изменить. Все, чем мы являемся, — это то, что мы делаем с этой истиной.
     — Я не хочу быть человеком, который причиняет боль другим ради себя, — тихо призналась я.
     — В мученичестве нет ничего праведного, — с отвращением произнес Блэк. — Как славно они умирают на своих кострах, те немногие благословенные, которые считают себя выше всего этого. И все же, чего они на самом деле добиваются? Отказ принимать реальность такой, какая она есть, а не такой, какой, по вашему мнению, она должна быть, — это не высокомерие, это трусость. Я не принимаю указаний от того, чье высшее достижение — собственная смерть. Жертва сама по себе ничего не решает. Это не замена труда, необходимого для того, чтобы что-то изменить, а просто легкий выход.
     Я никогда раньше не видела такого Блэка. Не было и следа легкой, сардонической маски, которую он любил изображать, но холодного монстра логики, которого я мельком видела в Саммерхолме, тоже нигде не было видно. В нем чувствовалась спокойная напряженность, тяжесть подлинной веры. И кое-что из того, что он сказал, резонировало со мной. Разве не в этом суть моего несогласия с Одиноким Мечником? Он верил, что люди должны быть готовы умереть за королевство, а я верила, что королевство должно быть готово умереть за свой народ. Но здесь чего-то не хватало. Нить, которая удержит весь этот цинизм вместе.
     — Есть такая вещь, как высшее благо, — ответила я. — Это уродливый идеал, признаю. Значит, есть такая вещь, как принятие меньшего зла ради цели, которая выходит за его пределы, и я всегда считала, что это горькая пилюля, которую нужно проглотить. Но есть вещи, стоящие того, чтобы ими пожертвовать — и своими, и чужими. Герои ошибаются, я думаю. Я стою столько же, сколько и все остальные. Мои потери имеют такое же значение, как и любые другие. Но злодеи не правы — мы не имеем большее значение просто из-за того кто мы есть.
     Блэк странно улыбнулся, все еще глядя в огонь.
     — Думаю, я не тот человек, чтобы обсуждать вопросы морали, — ответил он. — Правда в том, что я самый эгоистичный человек, которого ты когда-либо встречала, и я еще не потерял из-за этого ни одной ночи сна. Но ты задала мне вопрос.
     Он глубоко вздохнул.
     — Да. Однажды.
     — А чем все закончилось? — тихо спросила я.
     — Пока еще не закончилось, — улыбнулся он. — Она… исключительная женщина во многих отношениях. Жаль, что я не могу видеться с ней чаще.
     Я пробормотала: — И ты никогда не боялся, что твои враги попытаются добраться до тебя через нее?
     Он оскалил зубы в шакальей ухмылке.
     — Мне жаль тех, кто достаточно глуп, чтобы попытаться.
     Я допила остатки своей чашки, позволяя вкусу задержаться во рту. Некоторое время между нами стояла тишина, пока мы просто позволяли теплу огня омывать нас. Я открыла рот, потом закрыла. То, что я хотела сказать, было не совсем разумно. Но мои инстинкты говорили мне, что я должна, а они вели меня через все беспорядки в моей жизни до сих пор.
     — У меня был разговор с Чернокнижником в Саммерхолме.
     — Подозреваю, не из приятных, — пробормотал он.
     Я фыркнула, хотя веселье было недолгим.
     — Императрица вызвала меня в Башню перед тем, как я покинул Атер.
     — И?
     Его, казалось, совершенно не волновала такая перспектива, что не должно было меня удивлять. Он и Малисия должны были быть близки по духу, и хотя я начала замечать нюансы в их взаимоотношениях, у них были десятилетия доверия друг другу.
     — Мне пришло в голову, — наконец сказала я, — что на самом деле я не знаю, чего ты хочешь.
     Он невесело улыбнулся.
     — Это, — сказал он, — сложный вопрос.
     Кривая усмешка искривила мои губы. Я ответила то же самое Малисии, когда она задала мне тот же вопрос. Может быть, что-то и было в этих предполагаемых сходствах, о которых все продолжали болтать. Он поднялся на ноги, и я нахмурилась.
     — Куда-то собрался?
     Он покачал головой, направляясь к сундуку рядом с кроватью и открывая его. Он покопался внутри на мгновение, прежде чем выудить пару книг. Нет, не книг — записных книжек, поняла я. Ни у одной из них не было текста на корешке, но они были изрядно потрепаны. Он протянул их мне.
     — Я не думаю, что ответ — это то, что ты могла бы понять прямо сейчас, — сказал он мне.
     Это прозвучало бы снисходительно, если бы не тот факт, что он, казалось, искренне верил в то, что говорил.
     — А что это? — спросила я, забирая книжки.
     — Информацию я собрал, когда был на три года старше тебя, вскоре после того, как стал Черным Рыцарем и получил доступ к Имперским архивам, — ответил он.
     — Все, у кого есть разрешение от бюрократов, могут получить к ним доступ, — нахмурилась я.
     — Настоящие архивы, — уточнил он. — Те, что на подземных уровнях Башни.
     Конечно, были и секретные архивы. Я раздраженно потерла переносицу. Мне действительно следовало это предвидеть. Я открыла одну из записных книжек большим пальцем и увидела колонки цифр и имен, тянущиеся вниз по странице. Перепись населения, пересечение с царствующими тиранами и еще какая-то размерность, которую я не узнала. Другая, похоже, была детской книжкой, переписанной почерком моего учителя. На полях были какие-то пометки, хотя сейчас я не стала в них вчитываться. Я сделаю это позже, беглое чтение не дало бы мне много. И все же я должна был спросить.
     — Детские сказки? — уточнила я.
     — Самая важная часть литературы любой культуры, — пробормотал Блэк. — Уроки, которые тебе преподают в молодости, ты носишь с собой всю оставшуюся жизнь.
     Он откинулся на спинку кресла, снова устремив взгляд на пламя.
     — Ты должна вернуться к Пятнадцатому, Кэтрин, — сказал он. — Рассвет всегда наступает раньше, чем мы предполагаем.

Том II / 016 : Доверие

     — Измена — это больше искусство, чем действие. —Император Ужаса Предатель
     Я затянула пояс вокруг доспехов Килиан, наклонившись, чтобы поцеловать ее в шею. Я почувствовала ее улыбку, когда она схватила свой шлем, полуобернувшись, чтобы поймать мои губы своими. Металл ее легионерской кирасы был холодным, но я почти ощущала тепло и мягкость ее тела под ним — слишком легко было представить изгибы, которые я с таким удовольствием обнажала не далее как час назад своими руками. Для солдата у нее была такая нежная кожа. Рыжеволосая отодвинулась, чтобы перевести дыхание, и прижалась лбом к моему.
     — Если ты начнешь это снова, я опоздаю на инструктаж, — пробормотала она.
     — Заманчиво, — призналась я. — Но, полагаю, сейчас мне придется тебя отпустить. Ты вернешься потом?
     Ее улыбка стала немного злой, и она ткнула меня своим носом, игриво прикусив мою губу.
     — Ты можешь придумать лучший способ справиться со всей этой скукой? — спросила она.
     — Я действительно не могу, — задумчиво произнесла я, выхватывая шлем из ее рук и осторожно надевая его ей на голову.
     Она поправила его так, чтобы он не спутал ее волосы — хотя ее собственная стрижка эльфа делала это пустяком по сравнению с беспорядком, в который могли превратиться мои собственные длинные локоны, — и я связала ремни вместе. Рыжеволосая повернулась и улыбнулась мне.
     — С вашего позволения, леди Оруженосец? — поддразнила она.
     — Вон, — улыбнулась я. — пока я не передумала.
     — Мэм, — с улыбкой отсалютовала она, выпорхнув из палатки.
     Как ей это удавалось, когда она носила пятнадцать фунтов металла, было выше моего понимания, но я была не прочь насладиться зрелищем. Я подождала, пока она отойдет, прежде чем повернуться к деревянному складному столу, который служил мне рабочим местом, и двум книжкам, все еще лежащим на нем. Прошло четыре дня с того вечера, когда Блэк отдал их мне, и я все еще не была уверена, каковы были его намерения.
     Детские сказки, были просто детскими сказками. Казалось, в них не было скрытого смысла. О, они были достаточно интересны сами по себе — они сильно отличались от сказок, на которых я выросла, — но они не были чем-то таким, что я не могла бы найти ни в одном книжном магазине Атера. В отличие от другой рукописи, мой учитель не сделал на ней пометок, хотя она все еще была написана его почерком. Уроки, которые она давала, были… странными. В большинстве волшебных сказок кэллоу существовала формула, которую можно было найти, если присмотреться. Сначала устанавливался характер героя или героини, затем им предъявлялась проблема. Катализатор разжигал борьбу с этой проблемой, и затем борьба героя каким-то образом изменяла их. Благодаря победе приходило решение, проясняя будущее: пресловутый счастливый конец большую часть времени, хотя даже Кэллоу баловался случайными трагедиями.
     Праэс подходил к этому по-другому. Начальный отрезок истории, где Кэллоу должны были установить добродетели, которые будут нести героя через историю, был посвящен установлению амбиций главных героев. Чернокнижник, который хотел построить башню, достигающую неба, солдат, желающий завоевать непобедимую крепость. Ни разу об этих амбициях не говорили как о чрезмерном высокомерии: стремление к большему всегда восхвалялось. Одной из моих любимых сказок в детстве была Бесстрашная девушка, молодая девушка, которая отправилась в мир, чтобы познать страх, и после многих неудач нашла его только после того, как вышла замуж за короля и надела корону на голову. В книге Блэка, однако, каждый главный герой рождался с этим страхом.
     Осознание того, что какими бы умными, сильными и безжалостными они ни были, в конце концов они будут уничтожены. Все истории заканчивались поражением — либо от рук героя, либо от предательства того, кого они любили. Это была полная противоположность счастливому концу: в нем не было ощущения постоянства. Особенно жестокими в этом отношении были рассказы тагреба, самым ярким примером которых является история Колодца в песках. Молодая туземка пытается выкопать колодец в пустыне, чтобы ее племя не умерло от жажды.
     После того, как она обманула соперничающих налетчиков, украла золото лорда сонинке и захватила гоблина, чтобы копать для нее, она, наконец, справилась. Все ее племя выпило — и наутро обнаружило, что колодец опустел. Победа, самый непостоянный из друзей, гласит мораль.
     Не это ли он пытался мне объяснить? Что, в конце концов, злодеи всегда проигрывают? Не поэтому ли ты выбрал именно сейчас Оруженосца, потому что война стучится в двери Империи? Малисия считала, что да.
     Инстинкты подсказывали мне, что дело не только в этом. То, что он дал мне вторую записную книжку, только укрепило мою уверенность. В ней тоже была история, хотя и не написанная словами. Первая колонка, растянувшаяся по страницам, была, как я обнаружила, серией переписей населения, проведенных Башней.
     Не все тираны потрудились вести переписи, так что были слепые пятна, но большая часть истории Империи была покрыта. Так же были перекрестные ссылки с именем Императора или Императрицы, которые правили в то время, и войнами, в которых они сражались — либо гражданскими, либо попытками вторжения в страны соседей. Смысл последней колонки все еще ускользал от меня. Он измерял площадь в квадратных милях, которая резко упала после правления первой Императрицы Ужаса, а затем осталась более или менее прежней. Не было дано никакого намека на то, что именно это должно было означать.
     Тем не менее, была по крайней мере одна закономерность, которую легко было заметить: все наиболее продуктивные периоды в истории Империи, когда тираны предпринимали великие строительные проекты, такие как дорожная сеть и великие кузницы в Форамене, происходили после проигранной войны. Тиран, который терпел неудачу, был свергнут или убит, с его преемником, приводящим Праэс в порядок на несколько десятилетий.
     Таким образом, Империей было легче управлять после проигранных войн. Если это было правдой, то последствия были тревожными. Праэс не проиграл ни одной войны с тех пор, как мой учитель стал Чёрным Рыцарем, около сорока лет назад. Но это многое объясняет. Когда у нас был военный совет с Истрид и Разоряющей, Блэк сказал, что политическая ситуация в Атере делает невозможным для Малисии просто отозвать Наследницу, независимо от того, какие проблемы она вызывает. Империю становится все труднее удерживать вместе. Я закрыла глаза, вздохнула и погасила свечу на столе.
     Это сильно осложнило мои собственные планы. Если Праэс рухнет в гражданскую войну, не было никакой уверенности, что победителем выйдет Императрица. Старая Кровь были расистскими аристократическими придурками, но они не были глупыми: они не стали бы затевать драку, в которой, как они думали, не смогут победить. Сохранить Кэллоу в качестве полунезависимого вассального государства под властью Праэс Малисии — это одно, но под властью кого-то вроде Наследницы? Нет. Я скорее подниму флаг восстания, чем позволю это. Но если я это сделаю, последует ли за мной Пятнадцатый? Части его наверняка, как мне показалось. Наук, Хакрам, скорее всего Бестия. Килиан.
     Хотя Верес… Верес верила в Империю. Может быть, не людей в ней, но, безусловно, в институты. И Айша последует за ней. Где в этом деле стояли Хун и Мастерящая, оставалось только догадываться.
     До сих пор я была готова не торопиться, но это время, похоже, прошло. Если разразится гражданская война, я должна быть уверена в том, с чем мне придется работать — а это означало выяснить, где лежит лояльность моих офицеров. Блэк велел мне взять инициативу в свои руки, не так ли? Начинай решать проблемы, пока они не взорвались у меня перед носом.
     Барабаня пальцами по рукояти меча, я нахмурилась. Ну, по крайней мере, была одна проблема, которую я могла проверить прямо сейчас.
     ☠
     Палатка, в которой держали Охотника, была постоянно под охраной, как и колесница, в которой мы держали его, когда были в пути. По меньшей мере четверо легионеров постоянно следили за его сном, проинструктированные перерезать ему горло, если он очнется. Можно было спорить о том, насколько это было бы полезно, если бы герой действительно пришел в сознание, но предосторожность была настолько простой, что мне казалось нелепым не принять ее. Масего проверял заклинания, которые держали Охотника во сне каждое утро и каждую ночь, анализируя их на наличие ошибок или недостатков — хотя вряд ли они были, учитывая, что это была работа Чернокнижника. Легионеры отсалютовали при моем появлении, отступив в сторону, чтобы пропустить меня. Сам Подмастерье склонился над спящей фигурой Охотника, одетый в кожаный фартук, в котором я впервые увидела его поверх мантии для верховой езды. Он вглядывался сквозь очки в то, что казалось пустым пространством.
     — Масего? — уточнила я.
     — У нас проблема, — он повернулся ко мне, его косы дрожали.
     Моя рука мгновенно опустилась к мечу.
     — Не Охотник, — сказал он через мгновение.
     Я недовольно уставилась на него.
     — С этого и нужно было начать, — сказала я.
     Он удивленно моргнул. Социальные навыки, как я поняла не в первый раз, не были сильной стороной мага.
     — О, я понимаю, как это могло звучать тревожно, — задумчиво произнес он. — Забавно.
     — Заклинания в порядке? — подтвердила я так терпеливо, как только могла.
     Он небрежно махнул рукой.
     — Да, он не скоро проснется. Не то чтобы мне не хотелось передать его представителю Убежища.
     На следующий день после нашего отъезда из Харпер-Кроссинга Блэк связался со мной и сообщил, что переговорил с Владычицей Озера. На самом деле она не посылала героя убивать своего старого друга Чернокнижника. На самом деле, она дала конкретные инструкции, исключаюшие это, и была сильно недовольна тем, что Охотник не был в Вольных Городах, как он должен был быть.
     Она пошлет еще одного из своих учеников, чтобы забрать его и вернуть в Убежище, где его будут судить. Мой учитель намекал, что суд на самом деле не будет ничем подобным: единственным вершителем правосудия в Убежище была Владычица Озера, и единственный закон, который она установила, был делать то, что я говорю.
     Я с нетерпением ждала избавления от ответственности, хотя предпочла бы, чтобы это произошло до того, как мы вступим в войну. У меня чесались руки решить вопрос радикально, вмсто того чтобы постоянно заботиться об этом риске, но в остальном мои инструкции были предельно ясны. Это было не то, из-за чего я была готова сражаться с Блэком, не сейчас. Он подтвердил мое разрешение прикончить Охотника, если герой попытается сбежать, этого должно быть достаточно.
     — Проблема? — наконец подсказала я.
     — Возможная, — уклончиво ответил он. — Я почувствовал, что кто-то прорицает. Может быть, кто-то из твоих магов снова пытался найти Серебряные Копья?
     — Нет, — нахмурилась я.
     Какие бы средства наемники ни использовали, чтобы защититься от магов Блэка, они сработали и против моих. Я по-прежнему заказывала регулярные попытки, но это было до того, как мы вышли на рассвете.
     — Я так и думал, — пожал он плечами. — Во всяком случае, это происходит где-то на юге, так что направление было неправильным.
     Мои глаза сузились. В Кэллоу маги не служили в армиях, подобно тому как это происходило в Легионах, и не было никаких признаков того, что графиня Марчфорд изменила этой привычке. Однако я знала кое-кого в южном Кэллоу, кто наверняка привез с собой парочку.
     — Тебе удалось подслушать?
     Масего покачал головой, серебряные безделушки, вплетенные в его волосы, заиграли в свете факелов.
     — Они использовали модифицированную формулу, и я понял это только перед тем, как они разорвали контакт, — объяснил он. — Хорошая работа, и тонкая. Я бы не уловил его, если бы уже не изучал заклинания на нашем спящем друге.
     Я выругалась. В Пятнадцатом у Наследницы были шпионы, независимо от того, насколько хорош процесс отбора Хакрама, но если один из них был магом, то это было хуже, чем я думала. Передача слов через физические сообщения — это одно, и промежуток времени означал, что у меня все еще будет возможность удивить на моей стороне, но если бы она могла регулярно использовать прорицание? Она бы точно знала, где мы и чем занимаемся. Я сомневалась, что она была в состоянии устроить нам засаду со своими собственными войсками, физически или политически, но существовала сотня способов, которыми она могла доставить нам неприятности.
     — Однако, — продолжал Масего, — мне удалось выяснить, где была установлена связь с обеих сторон.
     Я неприятно улыбнулась.
     — Ты можешь найти того, кто с ними разговаривал?
     — Я могу сузить область до дюжины футов, — ответил Подмастерье. — Остальное вам придется найти самостоятельно, что не должно быть слишком сложно: такая формула потребует очень специфического оборудования.
     Мои пальцы крепче сжали рукоять меча. Я открыла полог палатки и подозвала одного из легионеров поближе.
     — Оповестите Хакрама, — приказала я. — И скажи ему, чтобы он собрал полную линию.
     Я повернулась к Подмастерью, который смотрел на меня, приподняв бровь поверх очков.
     — Давай найдем нашу крысу, — сказала я.
     ☠
     — Клан Чёрного Копья, — выплюнул Хакрам. — Надо было догадаться. Ни капли верности в этой крови.
     Два легионера удерживали сопротивляющегося орка, рыча в ответ, когда он показывал зубы. Масего, похоже, уже наскучило все это дело. Он сотворил светящуюся красную нить из воздуха после того, как прибыли мой адъютант и лейтенант Тордис, следуя по ней до одной из палаток на десять человек в кабили Хун. Все десять легионеров были внутри, и их заставили стоять по стойке смирно, пока мы рылись внутри. Тордис сама нашла полированный металлический круг, покрытый рунами, который использовался в качестве фокуса для прорицания — шпион попытался убежать, когда понял это, но был сбит с ног прежде, чем он смог вдивнуться на расстояние трех футов.
     — Возвращайтесь в свою палатку, — приказала я остальным. — И не говорите ни слова об этом никому. Все это дело находится под печатью, под моей ответственностью, как Оруженосца.
     Как выяснилось, информатором был сержант десятого отряда. Не выпускник Военного Колледжа, а один из легионеров из регулярных вербовочных лагерей. Он держал в тайне, что он маг, очевидно, потому, что он не был в списке как один из солдат Килиан. Я взглянула на Хакрама.
     — Давай отвезем его куда-нибудь в укромное место, — предложила я. — У меня есть к вам несколько вопросов, сержант…
     — Асгер, — сказала мне Тордис. — Сержант Асгер.
     Упомянутый сержант, казалось, был весьма недоволен тем, что его утащили с глаз долой, и сумел вырвать руку. Он начал произносить заклинание, но я его прервала: мой бронированный ботинок ударил его в рот, и я услышала, как его челюсть сломалась с болезненным звуком. Ботинок опустился во второй раз, и он потерял сознание.
     — Подмастерье, — спокойно сказала я. — Мне нужно, чтобы ты починил эту челюсть, прежде чем мы будем допрашивать его.
     Маг Сонинке закатил глаза.
     — Ты уверена, что не хочешь сначала сделать еще пару пинков?
     Я приподняла бровь.
     — Нет, но не стесняйся, если тебе так хочется.
     Краем глаза я заметила, как дрогнули губы Хакрама, и легионеры, державшие Асгера, подняли его и посмотрели в мою сторону, ожидая указаний. Так уж получилось, что неподалеку стояла палатка с припасами: мой адъютант наблюдал за тем, как связывают информатора, а Масего, не спрашивая меня об этом, установил полог тишины. Учитывая, кто его вырастил, я предположила, что это, должно быть, уже вошло в привычку. Я приказала Тордис и ее отряду стоять на страже снаружи, пока Подмастерье будет исправлять челюсть сержанта настолько, чтобы он мог говорить.
     — Мы знаем, с кем он разговаривал? — спросил Хакрам.
     — Не уверена, — призналась я. — Но он говорил о юге, и мы оба знаем, кто там.
     Он зарычал.
     — Когда-нибудь, — отрезал высокий орк, — я встану на могилу этой женщины и улыбнусь.
     Типичная реакция. Подмастерье отошел от Асгера и кивнул, когда я вопросительно посмотрела в его сторону. К моему удивлению, он прислонился спиной к ящику с ячменным хлебом. Я думала, он захочет покончить с этим как можно быстрее, но, похоже, любопытство победило. Я шагнула вперед и пинком разбудила пленника. Орк вернулся с шипением боли, с ненавистью глядя на нас.
     — Сержант Асгер, — вежливо произнесла я.
     — До моего сведения дошло, что ты принимаешь участие в несанкционированных магических ритуалах.
     — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — выплюнул он. — Я даже не маг.
     — Масего? — уточнила я.
     Сын Чернокнижника уставился на орка сквозь очки.
     — Определенно маг, — заметил он. — Хотя и довольно слабый. Орки редко производят заклинателей приличного калибра.
     — И это твоя первая ложь за вечер, — сказала я ровным тоном. — Я бы посоветовала тебе не произносить вторую.
     — Пошла ты, Отродье Стены, — ответил он, оскалив зубы.
     — Следи за своим проклятым ртом, — прорычал Хакрам по-харсумски.
     — Посмотри на себя, любимец человека, — насмешливо произнес Асгер. — Еще один Воющий Волк — раб, служащий хозяевам.
     — Ты позоришь даже то, что относится к твоему клану, — возразил мой адъютант.
     — Да, давай еще раз плюнем на Черные Копья, — рассмеялся сержант. — Это хорошо для вас, не так ли? Волки, Красные Щиты и Восковые Луны — фавориты Праэс, даже те, кто играет в Праэс.
     Воющие волки для Хакрама, Красные Щиты для Верес и Восковые Луны для Наука. Неужели он действительно закатил истерику из-за того, что среди моих старших офицеров не было члена клана Чёрного Копья?
     Не то чтобы среди них не было высокопоставленных офицеров — Морок был Черным Копьем и трибуном Четырнадцатого, насколько я слышала.
     — Ты здесь не из-за того клана, в котором родился, — вмешалась я, прежде чем ситуация могла ухудшиться еще больше. — Ты здесь потому, что передавал информацию людям Наследницы.
     — Предположительно, — ответил Масего. — Это еще не установлено как факт.
     Я бросила на него уничтожающий взгляд. Сейчас не тот момент, чтобы поправлять меня.
     — Пусть вы убьете друг друга и избавите нас от вашей работы, — сказал Асгер, останавливаясь только для того, чтобы сплюнуть в грязь.
     Я заметила, что он этого не отрицает.
     — Кто был твоим связным на той стороне? — поинтересовалась я.
     — Твоя мать, Отродье Стены, — усмехнулся он.
     — Вообще-то я сирота, — сообщила я ему. — Тем не менее, у меня нет целой ночи, чтобы потакать тебе.
     Я глубоко вздохнула и потянулась к источнику силы внутри меня. Зверь открыл глаза, обвился вокруг меня и обнажил клыки.
     — Расскажи мне, — сказала я.
     Асгер пытался держать рот закрытым, но дюйм за дюймом он открывался.
     — Фадила Мбафено, — выдохнул он. — Да подавишься ты её костями.
     Масего издал немного удивленный звук.
     — Ты слышал о ней? — подинтересовалась я.
     — Одна из лучших благородных магов нашего поколения, — сказал Подмастерье. — Старая Кровь, присягнувшая Волофу.
     Город, которым правила мать Наследницы. Это было, вероятно, самое близкое к подтверждению, что я собиралась получить.
     — Ты знаешь других шпионов в Пятнадцатом? — спросила я, нахмурившись.
     — Все, кого ты любишь, — усмехнулся Асгер, но на мгновение заколебался.
     — Не люблю повторяться, — проворчала я. — Отвечай на вопрос.
     Он закричал от злости, но слова все равно вырвались наружу.
     — Есть еще один. Остался в Саммерхолме, — выдавил он. — Не знаю, как его зовут. Или что-нибудь еще.
     Я сжала пальцы, потом разжала.
     — Скорее всего, не один, — проворчал Хакрам. — Золото открывает больше дверей, чем ключи.
     — Отныне я буду охранять наши лагеря, — сказал Масего. — Если они маги, я смогу поймать их, когда они будут гадать.
     Однако, если бы они этого не делали, выследить их было бы гораздо сложнее. В отличие от Блэка, у меня не было Писца, которая бы направляла агентов следить за всеми темными уголками Творения. Впрочем, у меня также нет ничего такого, за чем следует присматривать. Как бы то ни было, в конце концов мне придется перестать зависеть от информации, которую мне скармливает мой учитель. Сейчас было самое подходящее время, чтобы начать закладывать основу для этого. Но до тех пор Пятнадцатый — это бочка с дыркой на дне, из которой просачивается информация по всей Империи.
     — Итак, что мне теперь с вами делать, сержант Асгер? — пробормотала я.
     — Продажа военной информации, когда Империя находится в состоянии войны, является государственной изменой, — прорычал Хакрам. — Это петля для него.
     — Если ты оставишь его в живых, то сможешь передать через него ложную информацию, — заметил Масего.
     Но смогу ли я? Могла ли я на самом деле делать это достаточно тонко, чтобы Наследница не поняла, что я поймала ее информатора? Не могу же я после этого позволить сержанту вернуться к десятку. И хотя я поставила этот инцидент под печать, слухи распространятся. Невозможно было произвести такой арест незаметно, даже в такое время ночи. Еще до конца недели слух об этом распространился бы по всему Пятнадцатому. Даже если шпионы не знали друг друга — а я предполагала, что так оно и есть, — все равно оставались подозрения, почему арестовали Асгера.
     Он мог быть достаточно важным, чтобы не остаться не замеченным, и никто не знал, давала ли Наследница указания сообщать обо всех арестах. Что сделала бы и я на ее месте. Тогда давайте предположим, что она это сделала. Если ни один из других шпионов не был магом, или если они были слишком напуганы, чтобы гадать после сегодняшней ночи, тогда я все еще могла бы передать некоторую ложную информацию, прежде чем Наследница поймет.
     — Преимущество, которое мы могли бы получить, слишком незначительно, чтобы брать на себя все хлопоты по поддержанию такой обузы, как он, — наконец сказала я.
     — Я вижу, в чем дело, — усмехнулся Асгер. — Когда твои приятели-кэллоу делают это, они получают мягкую смерть или твою особую компанию, но если это зеленокожий? Рабы, которые плохо себя ведут, получают петлю.
     — Ты прав, — согласилась я, и Хакрам вздрогнул от неожиданности. — Я была слишком мягка с людьми. И подобные вещи будут происходить до тех пор, пока я буду продолжать. Итак, я начну исправлять эту ошибку вместе с тобой.
     Я взглянула на Хакрама.
     — Пусть люди Тордис заберут его. Повесить его на рассвете, перед всем легионом.
     ☠
     Я была слишком взволнована, чтобы потом вернуться в свою палатку. Я прошлась по лагерю, останавливаясь, чтобы поговорить с часовыми, и вышла наружу. Верес выбрала для нашей сегодняшней остановки место поближе к холму — невысокий склон, изредка усеивающий ландшафт этой части Кэллоу. Сегодня был полумесяц, и я с наслаждением вдохнула ночной ветерок.
     В лагере, может, и не пахло так плохо, как в городе, но зловоние почти двух тысяч солдат не было чем-то таким, от чего можно было отмахнуться. Я забавлялась, выбирая созвездия на небе, когда Хакрам нашел меня. Я услышала его задолго до того, как увидела, даже с моим Именным зрением — мой адъютант был полон талантов, но скрытность не была одним из них.
     — Я передал магический инструмент Подмастерью, — сказал он мне, не потрудившись поздороваться. — Он говорит, что, возможно, сумеет что-нибудь сделать, если у него будет достаточно времени.
     Я хмыкнула в знак согласия.
     — В последние месяцы у меня в голове застряла мелодия, — сказала я. — Я только что вспомнила стих из нее.
     Я посмотрела на ночное небо и продекламировала текст.
     — Первый шаг самый трудный, — сказали ей,
      — тебе придется пройти сквозь огонь,
      Который сожжет то, чем ты когда-то была,
     И всегда сожрет целиком лжеца.
     — Никогда раньше не слышал, — признался Хакрам. — Хотя мелодия звучит знакомо.
     — Не помню, где я это слышала, — призналась я. — Наверное, глупо беспокоиться из-за этого.
     — Я бы так не сказал, — ответил высокий орк, подходя ко мне.
     Мы долго наслаждались тишиной, ветер шевелил мои волосы.
     — Линия Тордис, — внезапно сказала я. — Им можно доверять?
     — Возможно, — согласился он.
     Я сжала и разжала пальцы.
     — Я передаю их — и её — под твое непосредственное командование. У меня есть для тебя работа.
     — Охота на крыс, да? — спросил он.
     — Всех их, Хакрам, — пробормотал я. — Я хочу, чтобы все осведомители Наследницы были найдены. Не знаю, что она задумала, но я твердо намерена поджечь этот чертов план и засунуть пепел ей в глотку.
     — С нетерпением жду этого, — хрипло произнес орк низким и свирепым голосом.
     Я устало вздохнула. В глубине души я чувствовала, что мы стоим на краю пропасти. Не только с Серебряными Копьями, хотя у меня было чувство, что я буду чувствовать последствия этой битвы в ближайшие годы. Здесь, на этом холме, я должна была сделать выбор. Доверять ему или нет. Он был моим другом. Из всех тех, с кем я познакомилась после того, как покинула Лауэр, он был, пожалуй, единственным существом, которому я без колебаний дала бы этот титул. Но, как заметила Верес, много ли я на самом деле знаю о нем?
     — Почему ты вступил в Легионы, Хакрам?
     Он усмехнулся, и звук был такой, словно камни превратились в пыль.
     — Это не тот вопрос, который ты на самом деле задаешь, — сказал он. — Ты хочешь сказать, чего ты хочешь от Легионов?
     Я не стала отрицать. Я почувствовала, как он улыбнулся.
     — Мне не снились сны, когда я был ребенком. Я научился драться, потому что это то, что мы делаем. Я был умен, наверное, поэтому шеф выбрал меня для Колледжа, и я подумал — почему бы и нет? Ротные бои были неинтересны, но и не скучны, а некоторые занятия стоили потраченного времени. Но однажды я огляделся и понял, что вот-вот закончу школу. Это пугало меня, Кэтрин, потому что я собирался стать солдатом, и мне не за что было сражаться.
     Я взглянула на него и увидела, что его глаза были прикрыты в лунном свете, погруженные в воспоминания.
     — Знаешь, это не та проблема, с которой мы обычно сталкиваемся, — сказал он. —Необходимость повода для драки. Они всегда говорят нам, что это у нас в крови. Но для меня это не так. Я не испытываю боевой радости, когда разбиваю морду какому-нибудь несчастному ублюдку. И все же я был готов просто… плыть по течению всю оставшуюся жизнь.
     Он встряхнулся, словно просыпаясь.
     — А потом появилась ты. Какая-то девчонка с фальшивым именем, которая посмотрела в лицо поражению и решила, что все равно победит, — его губы растянулись в усмешке. — Но у тебя были слепые пятна, и тебе нужен был кто-то, чтобы прикрыть их. Я прикрыл их, и это заставило меня понять, что я хорош в этом.
     Он махнул рукой, охватывая все и ничего.
     — Итак, я шёл следом и наблюдал. Именно во время учебной схватки я понял, что половина Империи скорее подожжёт стол, чем позволит тебе сесть за него — и они тоже рассчитывали на победу. Впрочем, как и всегда, наверное. Рано или поздно Старая Кровь побеждает. Мы, дворняги, должны только кланяться.
     Его костлявая рука напряглась, сжимая рукоять меча.
     — От такой самонадеянности у меня кровь закипает, — проворчал он. — Это заставляет меня хотеть сокрушить их, прорубиться сквозь них огнем и мечом, пока не останется ничего, кроме стенаний и поля пепла. На самом деле не имеет значения, сделаешь ли ты мир лучше или хуже своими планами. Я просто хочу сломать шансы, обрушить потолок на их грёбаные головы.
     Напряжение покинуло его так же внезапно, как и появилось, и Хакрам рассмеялся, его смех был радостным.
     — Итак, наконец-то я орк.
     Я выдохнула. Были вещи, которые я могла бы сказать, обещания, которые я могла бы дать, но все они были бессмысленны перед лицом жестокой правды, которую он предложил.
     — Я говорила с Блэком прошлой ночью, — сказала я вместо этого. — Он сказал мне, что он самый эгоистичный человек, которого я когда-либо встречала, и я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что он говорил серьезно. Это должно было вызвать у меня отвращение, но не вызвало. Под всеми этими рационализациями я думаю, что я точно такая же.
     Было время, когда признаться в этом было бы больно, но я уже не была так молода. Я больше не была такой, как в детстве, когда смерть была грехом, а не методом.
     — Когда я была моложе, я смотрела на то, как разваливается Лауэр, и удивлялась, почему никто ничего не делает. Почему они просто пытались заработать на жизнь вокруг беспорядка, вместо того, чтобы исправить его. В течение многих лет я хотела, чтобы там был герой, который пришел с планом спасения. Но никто не пришел. Потом я повзрослела и начала слышать слухи, о том, как они приходили — и умерли, ничего не добившись.
     Я закрываю глаза.
     — Именно тогда я поняла, что ничего не изменится, если я просто подожду, пока кто-то другой сделает шаг вперед. Дело не в том, что я считаю себя избранной, Хакрам. Я так не считаю. Я делаю выбор. — Я оскалила зубы на луну в вызывающем оскале.
     — Я больше не хочу, чтобы кто-то другой решал мою судьбу за меня, даже ради моего собственного блага. Я презираю эту идею всеми фибрами души. И если я не доверяю им свою собственную жизнь, почему я должна доверять им чужую? Почему я должна доверить им землю моего рождения?
     Фраза была произнесена негромко, но, несмотря на это, звучала отчетливо. Звучала изменой.
     — Я могла бы танцевать вокруг слов, называть это реформой или захватом системы — но правда проще. Я хочу править Кэллоу.
     Странно было наконец произнести это вслух. Все эти годы я избегала даже думать об этом, эта концепция была слишком близка к эгоистичному стремлению к комфорту.
     — Ради меня. Для всех остальных. И поэтому я сломаю все, что угодно, любого, кто встанет у меня на пути, — тихо призналась я. — Будь то боги, цари или все армии Творения.
     Хакрам встретился со мной взглядом, а затем медленно, со всей неизбежностью падения огромного дерева, опустился на колени. Ветерок трепал высокую траву в полях под нами, дрожал и ласкал нас обоих. В лунном свете его силуэт казался неземным, скорее волшебным, чем орком.
     — Военачальник, — прохрипел он. Обещание. Клятва. Я схватила его за руку и подняла.
     — Адъютант, — ответила я, и в тот же миг это стало правдой.
     И так все закончилась.
     И так все началось.

Том II / 017 : Апломб

     — На войне начинай так, как хочешь закончить. —Маршал Ним
     Сегодня никаких костров — это слишком легко выдаст их местонахождение, хотя псы Сенеки уже вышли на след. Гоблины Значимой оказались неоценимыми в том, чтобы следить за тем, как близко следуют за ними войска двора Верховного Лорда, ее маленькие воины были легки на ногу и за годы набегов на другие племена они научились быть незаметными. Враг каким-то образом сумел заблокировать прорицание Подмастерья, что, как сказал Оруженосцу темнокожий человек, означало, что с ними, вероятно, был маг более чем среднего таланта. Зеленоглазый ожидал именно этого: карманы Сенеки были глубоко набиты, и он не постеснялся выложить золото, чтобы увидеть их маленькую компанию мертвой. Верховный лорд был созданием Канцлера до мозга костей. Теперь, когда к ним присоединилась Значимая, их было шестьсот человек, и налетчики племени Черноногих пришли, чтобы пополнить ряды Красных Щитов и Воющих Волков Грема. Даже не пол-легиона, но со временем он вырастет. Если они переживут эту ночь.
     — Мне не нравятся шансы на предстоящий бой, Оруженосец, — проворчал Грем сбоку. Одноглазый орк жевал что-то похожее на сушеное мясо, сидя на скалистом выступе.
     — У нас столько же воинов на поле боя, сколько и у них, — ответила Истрид, окинув его тяжелым взглядом. — Если мы побежим, когда будем так близко к нашей цели, Одноглазый, мы никогда этого не переживем.
     — По крайней мере, мы останемся живы, что не гарантировано, если мы дадим бой, — сказал ей покрытый шрамами вождь Воющих Волков. — Цифры могут быть равными, но треть нашей численности — гоблины. Это меняет дело — не обижайся, Разоряющая.
     — Не обижаюсь, — ровным тоном ответила маленькая желтоглазая Матрона. — Я склонна согласиться с тобой, если уж на то пошло. С личной свитой Верховного Лорда шутки плохи.
     — И все же мы собираемся раздавить его, — сказал Оруженосец, и хотя его голос был спокоен, в нем было что-то такое, что заставило их всех остановиться.
     Бледная кожа мужчины делала его похожим на призрака в лунном свете, его бронированный силуэт отбрасывал тени на скалы. Он смотрел на звезды, играя с глиняным шаром, который он заполучил ранее, чувствуя, как тяжесть взглядов последователей, которых он собрал, останавливалась на нем. Подмастерье тихо рассмеялся, и его полные губы растянулись в злобной усмешке.
     — У тебя, конечно, есть план, — заговорил маг. — Итак, продолжай, мой друг, удиви нас своим последним приступом безумия. Неужели мы снова будем спорить с драконом? Должен сказать, это было одно из моих любимых.
     — Хорошо, что это был не долгий разговор, — добавила Проклятая в свойственной ей манере. — Мне не понравилось, как он на меня смотрел.
     Оруженосец нахмурился. Им не на что было жаловаться, в конце концов все обошлось.
     — Все вы здесь, потому что хотите что-то изменить, — сказал он им вместо этого. — Империя — это кульминация более чем тысячелетия поражений — раз за разом мы пробуем одни и те же планы с новыми лицами, почему-то ожидая, что на этот раз все будет по-другому. Что на этот раз мы победим их, свергнем короля, рассеем рыцарей и отправим волшебника обратно в его башню. Вы не устали проигрывать? Потому что я — устал, а я только начал.
     Он встретил их взгляды один за другим, не дрогнув.
     — Знаете, так будет всегда, — сказал он им. — Одно тяжелое сражение за другим, шансы против нас с каждым разом становились все хуже. Если мы дадим им честный бой, мы проиграем — это так просто.
     Зеленоглазый улыбнулся, и это была злая улыбка.
     — Так давайте жульничать, — сказал он, лениво подбрасывая глиняный шарик и ловя его.
     — Наступает новая эра, и мы собираемся втянуть их в нее — пинками и угрозами, если понадобится.
     Горстка мрачных улыбок была его ответом, и где-то в глубине души он почувствовал, что Судьба смеется. Пусть. Он будет смеяться последним.
     — Тебе нужен план, Подмастерье? — сказал он. — Мы будем играть с огнем.
     ☠Мои глаза устало открылись, вид потолка моей палатки приветствовал мое возвращение в сознание. Сквозь щель в стенах из козьей шкуры не просачивался свет, а это означало, что я снова проснулась до рассвета. Без Килиан кровать казалась пустой. Мы были вместе меньше месяца, а я уже скучала по близости теплого тела рядом, когда его лишали.
     Я выскользнула из спального мешка и поднялась на ноги, чтобы дотянуться до графина с водой, который кто-то — скорее всего Хакрам — оставил на прикроватном столике. Я налила себе чашу и залпом выпила жидкость, чтобы окончательно проснуться. В отличие от обычных снов, не нужно было бояться, что память о том, что я только что видела, со временем станет менее ясной: я знала по опыту, что оно сохранится так же хорошо, будто клеймо в моем сознании. Потом я смогу изучить его на досуге.
     И там было довольно много лакомых кусочков для изучения, не так ли? Тот глиняный шар, с которым играла молодая версия моего учителя, был самой простой деталью, которую можно было понять: теперь они были стандартным снаряжением в Легионах, наполненные гоблинским огнем.
     Пятнадцатому выдали пол телеги таких еще до того, как мы покинули Атер, и я знала, что Бестия за моей спиной выменял часть наших дополнительных пайков на другие. Как именно ему это удалось, я понятия не имела. Реквизиции снабжения были бюрократическим кошмаром, даже когда Легионы не были в активной кампании, так что, скорее всего, речь шла о взяточничестве.
     Хакрам был прав: Бестия мог быть в лучшем случае посредственным тактиком, но когда дело доходило до снабжения, у него был способ добиться результата. Конечно, в какой-то момент мне придется прижать моего своенравного квартирмейстера, хотя я скорее одобряла эту инициативу — нам нужна была огневая мощь больше, чем дополнительные пайки, которые они заменили. Но не стоит позволять ему привыкать к подобным вещам, не согласуя их сначала со мной. Лучше уж я с этим разберусь, чем поручу эту работу Верес. Я не хочу полностью подавлять его инициативу.
     — Оруженосец, — раздался знакомый голос снаружи моей палатки, — ты одета?
     Я закатила глаза. Для орка Хакрам обладал удивительно благородными представлениями о приличиях. Сиротский приют, в котором я выросла, был настолько переполнен, что полураздетость перед незнакомыми людьми оставляла меня равнодушной. Во всяком случае, поскольку весна еще не была в полном разгаре, в этой части Кэллоу по ночам становилось холодно — я всегда ложилась спать одетой, так как требовать дрова, чтобы разжечь личный костер, казалось мне пустой тратой времени.
     — На мне брюки, если тебе это интересно, — ответила я, несколько удивленная.
     — Полагаю, придется обойтись и этим, — проворчал в ответ Адъютант, проскальзывая в палатку.
     Его внешность практически не изменилась с той ночи, когда он полностью вошел в свое Имя: он все еще был одним из самых высоких орков, которых я когда-либо встречала, выше Наука, даже если он не был таким широкоплечим. Темно-зеленая кожа и темные глаза, с небольшим шрамом на правой щеке, как он сказал мне, от несчастного случая на охоте, когда он был еще ребенком. Большинство изменений были ментальными — он был спокоен с момента нашей первой встречи, но с тех пор, как он стал Адъютантом, он стал совершенно безмятежным. Как будто он точно знал, где должен быть, и стоял на этом самом месте. В каком-то смысле я ему завидовала. Уверенность не была роскошью, которую мог себе позволить человек в моем положении.
     — Разве ты не должен спать? — спросила я, когда он потянулся к ближайшему ко мне складному стулу.
     — Мне больше не нужно так много спать, — сказал он мне.
     Ха. Я не знала, что Роли могут это делать — я заметила довольно рано после того, как получила свое Имя, что у меня может быть бессонная ночь без последствий, но это было не то же самое. Я просто лучше справлялась с усталостью, чем обычный смертный, мне все еще нужно было хорошо выспаться, чтобы быть в лучшем состоянии. У Капитана и Блэка потребность во сне тоже была снижена, насколько я успела заметить. А что касается Писца… ну, я не была уверена, что Писец вообще когда-нибудь спит. За все месяцы нашего знакомства я ни разу не видела ее отдыхающей.
     — У тебя был еще один такой сон, не так ли? — спросил Хакрам с понимающим видом.
     Я приподняла бровь.
     — Как ты можешь знать?
     — После них ты всегда выглядишь так, будто тебе дали ответ, а потом задали в два раза больше вопросов, — ответил он.
     Достаточно справедливая оценка, вынуждена была признать я. Сны, которые приходили вместе с моей Ролью, как правило, имели отношение к тому, что я делала в то время, хотя, строго говоря, хронология их могла быть немного сложной. Например, я не видела ни Рейнджера, ни Писца, и была почти уверена, что Наследник был еще жив в тот период, который я только что видела.
     — Мне кажется, я только что видела рождение Легионов Ужаса, какими мы их знаем, — призналась я после минутного молчания.
     Хакрам удивленно моргнул, потом тихо присвистнул.
     — Ты видела Битву у Горящих Скал? Орки до сих пор рассказывают об этом истории, — сказал он.
     — И что они рассказывают? — заинтересовалась я.
     Честно говоря, битва не казалась такой уж важной, как люди, стоящие за ней, но Капитан не раз предупреждала меня, что до Реформ в Империи все было совсем по-другому.
     — Именно так Погибель Рыцарей и Одноглазый заставили Кланы поддержать Чёрного Рыцаря, — сказал мне Хакрам. — Личные войска Верховного Лорда уничтожены до последнего человека за одну ночь? Это было неслыханно. Если они могли сделать это с двумя боевыми отрядами, каждый хотел посмотреть, что они могут сделать с двадцатью или сотней.
     Я задумчиво хмыкнула.
     — На самом деле я не видела никакого сражения, — призналась я, — только за несколько мгновений до него. Этого было достаточно, чтобы заставить меня задуматься.
     — Теперь есть слова, от которых по спине воина пробегает дрожь, — пробормотал мой адъютант. — Задуматься о чем?
     — Они все чего-то хотели, и они стали последователями Блэка, потому что он был лучшим способом получить это, — сказала я. — Так чего же хотят люди, которые следуют за мной?
     Налив себе вторую чашу воды, я потянулась, чтобы сделать то же самое для него, но он покачал головой.
     — Верес хочет стать следующим Маршалом, — сказала я Хакраму. — Наук хочет войны. Масего в основном хочет увидеть интересные вещи, а Бестия хочет голову своего отца на пике. Я не настолько хорошо знаю Хун и Мастерящую, чтобы предположить.
     — Мастерящая хочет проверить все конструкции, с которыми она возилась с детства, — сказал Хакрам. — Хун, понятия не имею. Насколько я знаю, у неё нет друзей, и она держалась в тени даже в Колледже.
     Я отхлебнула из стакана. Слишком много вопросов, слишком мало ответов. Мне нужно было получше ознакомиться с моими офицерами, прежде чем делать какие-либо шаги, а у меня начинало заканчиваться время. Мне нужно было быть готовой к тому времени, когда закончится Восстание Льеса, и Блэк сказал мне, что у нас есть жесткий лимит на это. Первые лучи рассвета начали пробиваться сквозь вход в мою палатку, и в тишине мы вдвоем начали наш день. Как всегда, множество вещей требовали внимания.
     ☠
     Ночью шел дождь. Брод, который выбрала Верес для переправы через реку, был на уровне колен, и маневрировать в нем было непросто. Тем не менее, он был рабочим: единственный мост через Левую Развилку был разрушен, и мои разведчики сообщали все больше и больше о том, что всадники следят за нами. Мы приближались к Серебряным Копьям, и я не собиралась позволять им окопаться за стенами Марчфорда. Я позволила остальным солдатам небольшую остановку, чтобы наполнить фляги и дать отдых ногам, когда первый отряд начал переправляться, сама осторожно спустившись с Зомби. Массируя ноги, я позволила себе сдержанную гримасу, убедившись, что никто не смотрит в мою сторону.
     — Ну что, ты теперь жалеешь об этой шикарной лошади, Кэллоу? — раздался голос у меня за спиной, и я повернулась, чтобы бросить на Наука нерешительный взгляд.
     — Разве можно так разговаривать с вышестоящим офицером, коммандер? —ответила я, закатывая глаза от широкой улыбки, которую получила в ответ на свою пантомиму.
     Впечатляюще крупный орк продолжал называть меня Кэллоу даже после того, как мое Имя стало общеизвестным, хотя он отказался от воинского звания, когда мы закончили Военный Колледж. Хакрам заверил меня, что это не было проявлением неуважения — во всяком случае, Наук был одним из моих самых горячих сторонников в Пятнадцатом — так что я никогда не видела необходимости спорить с этим. Кроме того, наблюдать за тем, как Верес пытается его воспитать, всегда было забавно.
     — Что-нибудь слышно от Разбойника и его приспешников? — спросил он, плюхаясь на полусырое бревно рядом со мной. Я нахмурилась и покачала головой. Я сказала коммандеру Хун, чтобы она послала отряд разведчиков через брод пол колокола назад, чтобы узнать, нет ли впереди каких-нибудь неприятных сюрпризов, и они вот-вот должны были доложить. Из-за трех илистых холмов, к которым вела переправа, трудно было хорошо разглядеть, что там впереди, кроме густого леса по обе стороны дороги. Главное — смотреть по сторонам: Серебряные Копья были тяжелой кавалерией, и они могли передвигаться намного быстрее, чем мы.
     — Адская Гончая идет по следу, — внезапно проворчал Наук, и я посмотрела в ту сторону, куда он склонил голову.
     Верес направлялась в нашу сторону, Масего и Хакрам — по бокам. Как обычно, угрюмая легат шла так, словно была благословлена высшей целью, постоянно оглядываясь вокруг в поисках каких-либо изъянов в снаряжении наших легионеров. Я смотрела, как она остановилась, чтобы пропесочить темнокожую девушку за то, что та неправильно пристегнула пояс с мечом, и подавила улыбку, когда Хакрам закатил глаза. Через несколько мгновений Верес уже стояла передо мной, бегло отдавая честь, прежде чем заговорить.
     — Я поставила панцирников перед бродом на случай, если враг решит нанести нам неожиданный визит, — сказала мой коммандер, пропуская расшаркивания. — У нас также есть пикет за спиной на случай, если им удастся найти другой путь через реку.
     Я издала одобрительный возглас. Приятно было видеть, что девушка, которая играла нами, как на скрипке, во время военных игр в Колледже, все еще была такой же сообразительной теперь, когда мы были в настоящей кампании.
     — Нам скоро придется переправляться, независимо от того, вернулся Разбойник или нет, — сказала я ей. — Мы можем позволить себе тратить только дневной свет, если хотим не отставать от Копий.
     — Согласна, — буркнула она в ответ. — Хотя мы должны быть осторожны: он может опоздать, потому что столкнулся с врагом.
     Никому из нас не нужно было объяснять, что если это так, то нет никакой необходимости ожидать возвращения Разбойника. Если его разведчики были пойманы пешими конным патрулем, то есть только один путь, по которому можно было разумно ожидать результат сражения. Разведчики не были саперами: у них не было достаточно боеприпасов, чтобы надолго остановить всадников.
     — Пошлите еще один десяток вперед, чтобы посмотреть, не вернутся ли они, — решила я через мгновение. — Мы выдвинемся сразу вслед за ними.
     Она кивнула, отсалютовала еще раз и направилась проследить за исполнением.
     — Надеюсь, ты не ждешь, что я тоже отдам честь, — протянул Масего. — У меня болезнь, которая делает это почти невозможным.
     Я приподняла бровь.
     — Это та же самая болезнь, которая заставляет тебя думать, что ты смешной? — спросила я.
     — Ах, что за жестокая женщина ведет нас, мой друг, — сказал темнокожий парень Хакраму, театрально приложив руку к сердцу.
     Адъютант ухмыльнулся.
     — Ты опять заговорил, сын Чернокнижника? Я стараюсь не обращать внимания на фоновый шум.
     Брови Масего поползли вверх.
     — А я-то думал, что ты просто хороший слушатель. Воистину, моя жизнь — комедия ошибок, — прокомментировал он. — И говоря о моих недостатках, Оруженосец, я боюсь, что мое прорицание все еще не проходит.
     — Маг или жрец, как ты думаешь? — поинтересовалась я.
     — Я ставлю на то, что это священник, — поморщился он. — Это может стать сложным, когда мы дадим бой — некоторые из них могут применять магию, если захотят.
     — Пока ножи еще работают, мы сможем справиться с этой проблемой, — рассеянно пробормотала я. Стало ясно, что Блэк послал меня за рыбой покрупнее, чем я думала. Одной только численности кавалерии с Именованным героем во главе было достаточно, но если у них кроме этого были заклинатели, они были силой, с которой нужно было считаться. Не то чтобы мой легион был беззубым, когда дело касалось этого аспекта войны.
     У нас был довольно приличный контингент магов — во главе с очень симпатичной рыжей — и Подмастерье сам по себе стоил еще двадцати магов. Я еще не видела никого, кто мог бы сотворить что-либо подобное ледяному заклинанию, которое он использовал в Саммерхолме. Вдалеке я видела, как Пятнадцатый встряхивается, пробуждаясь от сна, Верес перебрасывает панцирников через брод, а саперные отряды закидывают за плечи ранцы с боеприпасами. Я со вздохом посмотрела на свою все еще оседланную лошадь.
     ☠
     Прошло около часа, прежде чем мы получили ответ от разведчиков. Последний отряд Хун был на полпути через брод, остальной Пятнадцатый растянулся по холмам широкой дугой. Стоя на вершине самого высокого из холмов, прямо у штандарта, я как раз обсуждала с Хакрамом ночную стоянку, когда мое внимание привлекло движение с северной стороны леса. Отряд, который мы послали выяснить, что случилось со скаутами, появился из-за деревьев, среди них была горстка растрепанных гоблинов.
     Я почувствовала, как мой желудок сжался: я могла видеть только несколько из первоначальной линии, которую я послала, и казалось, что больше никто не появится. Разбойник направился прямо к штандарту, не обращая внимания на ропот в рядах и пробираясь ко мне как можно ближе. Очевидно, я была не единственной, кто видел его: Верес была рядом со мной в считанные мгновения, и прежде чем трибун гоблинов добрался до вершины холма, Наук и Масего уже присоединились к нам. Я бы предпочла, чтобы Хун тоже была здесь, но она лично руководила отрядом на переправе.
     Мои пальцы напряглись, когда я пригляделась к трибуну поближе: Разбойник выглядел так, будто катался по куче ежевики и мертвых животных, что было не так уж необычно, но едва сдерживаемая паника в его глазах была совсем другой историей. Гоблин наслаждался хаосом — единственный раз, когда я видела его в действительно хорошем настроении, это когда он собирался устроить кому-то ужасную ловушку.
     Этого было бы достаточно, чтобы заставить большинство людей опасаться его, но я знала, как работает мозг Разбойника: пока я даю ему кого-то другого, на ком он сосредоточит свою злобу, он никогда не будет моей проблемой. Учитывая, сколько врагов я умудрилась нажить за время своего недолгого пребывания в качестве Оруженосца, я сомневалась, что это когда-нибудь станет проблемой. Я дала ему немного отдышаться, прежде чем заговорить.
     — Трибун, — подсказала я. — Докладывай.
     — Мы в дерьме, — проворчал он, вытирая кровь со щеки. Увидев выражение лица Верес, он поспешно добавил мэм в конце предложения.
     — Приятно видеть, что война не повлияла на твое обычное хорошее настроение, — ровным голосом ответила я. — Но мне нужно больше подробностей.
     Он провел все еще окровавленной рукой по своей безволосой голове, то ли не замечая, то ли не заботясь о черных следах, которые оставлял на ней.
     — Мы нашли ваших наемников достаточно легко, — сказал Разбойник. — Проблема была в том, что и они тоже нашли нас.
     Я поморщилась. Было действительно только одно объяснение, почему он вернулся с четырьмя гоблинами, когда я послала его с полной линией, но все же я… надеялась.
     — Где они? — поинтересовалась я.
     Потом будет время почувствовать себя виноватой за то, что послала этих легионеров на смерть. До тех пор все, что я могла сделать, это использовать информацию, за которую они отдали свои жизни, чтобы убедиться, что то же самое не случится с остальной частью моего легиона.
     — Примерно в получасе, — ответил желтоглазый лейтенант. — И босс… Я не знаю, откуда вы взяли информацию об их составе, но она неверна. Там две тысячи, но Хлопушка сказала, что она насчитала по меньшей мере восемьсот лошадей. А может, и больше.
     Я выругалась, и, судя по выражению лиц всех присутствующих, это было общее мнение. Я потерла переносицу, перебирая варианты. Возможно ли было отступить обратно через реку? Нет, если они так близко. Было бы катастрофой, если бы Пятнадцатый поймали, когда он был разбросан между двумя берегами.
     — Они это спланировали, — серьезно сказала Верес, вырывая меня из моих мыслей. — Они ждали, когда мы переправимся, чтобы вступить в бой когда у нас за спиной река.
     Масего изящно откашлялся.
     — Как единственный здесь человек, не прошедший военной подготовки, могу я поинтересоваться, почему именно это заставляет всех выглядеть такими мрачными? — спросил он.
     — Если они ударят по нашим позициям достаточно сильно — для чего у них определенно хватит численности, — они будут сталкивать нас в реку шаг за шагом, — сказал ему Хакрам. — Это было бы… плохо.
     Лицо темнокожего мага сохранило свою приятную улыбку, но я видела, что черты заострились. Подмастерье, возможно, и не был офицером, но не нужно было быть одним из них, чтобы понять, что Адъютант выражался максимально мягко.
     — Иди лечись, Разбойник, — наконец сказала я. — Нам понадобится любой, кто сможет держать меч.
     Он выглядел мертвецки уставшим, и, скорее всего, это было нечто большее, чем просто видимость. Зеленокожий сапер отдал честь, но когда он встретился со мной взглядом, я увидела, что под страхом, который я заметила раньше, что-то скрывается. Он был в ярости, той злобной ярости, которая скручивает желудок, пока не выплеснется на лицо.
     — Ты отомстишь им за нас, Кэллоу? — спросил он.
     Верес была на полпути к тому, чтобы приподнять его за шиворот, выражение ее лица было грозным, когда я подняла руку, чтобы остановить ее.
     — Вот что я тебе обещаю, Разбойник, — сказала я. — Они заплатят долгую цену еще до конца дня.
     Что бы он ни искал в моих глазах, он нашел это.
     — Хорошо, — пробормотал он, тяжело кивнув.
     Я смотрела, как он быстро спускается с холма, прежде чем переключить свое внимание на Верес, которая выглядела так, словно ей едва удавалось удержаться от слов. Я думала, мы уже позаботились об этом.
     — Я дала тебе разрешение говорить свободно, когда был сформирован Пятнадцатый, — сказала я ей. — Не помню, чтобы я брала свои слова обратно.
     Легат оскалила зубы, и краем глаза я заметила, как Масего осторожно отступил на шаг. Мудрый человек, Масего.
     — Есть причина, по которой у нас есть звания, Оруженосец, — проворчала Верес. — Ты позволяешь им так говорить с тобой каждый раз, когда их приятели умирают и авторитет рушится. Он тебе не друг, он твой солдат. Солдаты умирают, вот что они делают.
     Наук хотел было что-то сказать, но Хакрам перехватил его взгляд и покачал головой. Хорошо. Его маленькая вражда с Разбойником была забавной в Колледже, но здесь у меня не было столько терпения.
     — Если бы я хотела управлять обычным легионом, — сказала я, — ты была бы права. Так уж получилось, что я не заинтересована в управлении обычным легионом.
     Высокая орчиха открыла рот, но я продолжала:
     — Обычные легионы не выигрывают сражений, подобных тому, что грядет, Верес. И это не последний раз, когда мы сталкиваемся с такими трудностями. Ты думаешь, Блэк сформировал Пятнадцатый, потому что ему не хватало численности Легионов? Мы будем острием копья в этой войне. И следующей. И еще одной после этого, — сказала я ровным голосом. — Если Разбойник когда-нибудь переступит со мной границы дозволенного, ему придется бояться не тебя, можешь быть уверена. Но то, чего я хочу от всех вас, я не получу, если буду пороть людей, которые смотрят мне в глаза.
     — Слушай, слушай, — тихо произнес Хакрам с моей стороны.
     Последовало долгое, напряженное мгновение, а затем Верес склонила голову.
     — Прошу прощения, леди Оруженосец. Это было бестактно с моей стороны, — сказала она.
     — Ты говорила честно, — ответила я. — И тебе нужно продолжать это делать. Я не собираюсь быть правой каждый раз, и когда я ошибаюсь, я буду полагаться на вас, чтобы указать мне на это.
     Я с самого начала знала, что будут времена, когда мы с Верес будем иметь разные взгляды на проблемы. И все же была причина, по которой именно ее я хотела видеть легатом Пятнадцатого, а не Наука или Хакрама. Дело было не в том, что она, вероятно, была лучшим офицером, вышедшим из Колледжа в нашем поколении, не только в этом, но и в том, что она совершенно не боялась меня.
     Она следила за своим ртом рядом со мной, потому что у меня было Имя, и ее учили уважать его, а не потому, что я пугала ее. Для злодея опасно привыкать к беспрекословному повиновению. Верес снова кивнула, и на ее лице снова появилось то нейтральное выражение, которое мне было так трудно прочесть.
     — Я припоминаю упоминание о победе во время той милой беседы, которую вы только что вели, — вмешался Масего с вымученной улыбкой. — Мне нравится победа. Мы должны больше говорить о победе.
     Я со вздохом закрыла глаза, благодарная Подмастерью за то, что он разрядил напряжение, все еще сковывавшее сцену. И вот мы здесь, подумала я, стоим спиной к реке на илистом холме, и к нам приближается отряд вдвое больше нас. Не считая кавалерии, у них было не меньше нашего числа воинов из Вольных Городов, а во главе их стоял человек, обладающий силой Имени. Серебряные Копья были предназначены для того, чтобы это место стало местом убийства, где они растопчут Пятнадцатый, сломают нам спины так сильно, что мой ветхий полулегион будет выведен из кампании еще до того, как она действительно начнется.
     Мои глаза, возможно, были закрыты, но я могла видеть землю, на которой были выстроены мои легионеры, так же ясно, как если бы смотрела на них, мой разум медленно заполняло понимание откуда придут наемники: полная масса их пехоты в центре с катафрактариями, разделенными между флангами. Кавалерия будет теснить мои саперные отряды и разрывать их, как пергамент, а их пехотинцы будут вливались в бреши и сметать моих легионеров со всех сторон. Я могла представить себе эту ужасную сцену, разыгрывающуюся так легко, и все же… И все же я не могла найти в себе силы бояться.
     У нас было полчаса до того, как враг появится в поле зрения, и для некоторых это не имело никакого значения, но мужчины и женщины под моим командованием были легионерами Праэс. Они могли быть зелеными, они могли никогда не видеть битвы раньше, но в итоге солдаты под моим командованием несли наследие армий, которые рассеяли силу Кэллоу и несли имперское знамя до самых стен Лауэра.
     И это мгновение, и эти шансы, и это чувство дикого ликования, которое я могла чувствовать, поднимающееся во мне, когда я поняла, что нас приперли к стенке? Это было мое собственное наследство. С того момента, как я взяла нож, который предложил мне Блэк, я знала, что вступаю на путь трудных сражений, и теперь это наконец началось. Смотри внимательно, мой учитель. Вот тут-то все и начинается. Потому что если эти гарцующие рыцари со своими прославленными свинопасами думают, что они побьют мой Пятнадцатый, то их ждет одно неприятное открытие.
     — А, — проворчал Наук с явным оттенком удовлетворения. — Похоже, на этот раз мы победим.
     — Простите, — криво усмехнулся Масего, — я, должно быть, что-то пропустил. Разве мы не в меньшинстве на вершине кучи грязи, не имея больше возможности отступить? Потому что это было бы чем-то вроде облегчения.
     Я открыла глаза и проигнорировала их обоих, обнаружив, что Хакрам все еще стоит слева от меня, выглядя как безмятежная зеленая горгулья. На лице моего адъютанта не было и намека на беспокойство с того момента, как Разбойник вернулся с докладом. Он никогда не сомневался, что я найду способ все изменить. Когда вы отдаете свое доверие, вы отдаете его полностью, не так ли?
     — Она корчит страшную рожу, — продолжал Наук, — И не важно, что они бросят в нас сейчас — мы съедим их живьём.
     В устах большинства людей я бы восприняла это как фигуру речи, но с орками это было слегка затруднительно.
     — Я не корчу рожи, — вмешалась я, слегка обидевшись. — Хакрам, скажи им, что я не корчу рожи.
     Мой адъютант откашлялся и отказался смотреть мне в глаза.
     — Ты делаешь такую штуку, когда почти улыбаешься и показываешь маленькие зубки, — откровенно сказала мне Верес. — На человеке это выглядит жутковато.
     — Держу пари, что герои никогда не получают такого ответа от своих приспешников, — пробормотала я. — Вероятно, им не приходится поднимать из мёртвых собственную лошадь. Это нечестно по отношению к злодеям.
     Я получила несколько улыбок в ответ, и сжала пальцы, прежде чем разжать их, мысли уже летели галопом.
     — Верес, — сказала я. — Позови сюда Хун. У меня есть план, и мы не можем терять время.
     ☠
     Наши полколокола подготовки пролетели, по моим ощущениям, слишком быстро. Чтож, это произойдет в любом случае. Кроме того, мои саперы сотворили чудеса с тем немногим, что у них было под рукой: развернувшись по обе стороны холмов, они покрыли грязную землю перед собой рядами кольев, торчащих острым концом вперед. И как раз подходящая высота, чтобы проткнуть брюхо лошади.
     Я ставила всё на Серебряные Копья, таранящие кавалерийским наскоком легкие саперные отряды по бокам от меня, а не на панцирников и легионеров, из которых я сделала свой центр. Конечно, одних кольев было бы недостаточно, чтобы остановить кавалерийскую атаку, но ими и арбалетами, которыми были вооружены все саперы? Даже если мы не отбросим их этим, то уж точно обескровим. Возможно, достаточно, чтобы разгромить. Боги Внизу, пусть они разбегутся. Потому что если они этого не сделают… У меня была еще горстка трюков в рукавах, но необходимость вытащить их в самом начале битвы поставила бы весь план под сомнение. Безнадежное Дело казался еще одной проблемой, ожидающей своего часа в бою, который будет и без того проблемным, поэтому я последовала совету Верес и распределила их линии по отрядам.
     Серебряные Копья замелькали вдалеке, сержанты криками выстраивали своих воинов в подобие шеренг. Они начали медленное развертывание, тонкий ручеек солдат постепенно постепенно превращающийся в поток. И все же в их недисциплинированности было что-то мстительно удовлетворяющее: ни одному из моих легионеров не понадобилось бы столько криков, чтобы выстроиться в надлежащий строй.
     Наемники могли быть впечатляющим зрелищем, с их серебряными доспехами и лесом вымпелов, но когда дело дошло до рукопашной, у меня не было проблем с тем, чтобы поверить, что моя кучка уродливых неудачников пробьет их. Кто бы ни руководил диспозицией противника, он решил действовать по классическим правилам: две неровные волны пехоты посередине, а их кавалерия разделена примерно поровну между флангами. Разведчик Разбойника оказался прав в своих подозрениях: там было по меньшей мере девятьсот катафрактариев.
     Если они сыграют хорошо, то огромное количество людей, которых они могли бы бросить в мясорубку, могло бы сломить мой легион через истощение: мы планировали вокруг этого столько, сколько могли, но в конце концов, было не так много того, что мы с Верес могли подготовить.
     Некоторые командиры могут быть чувствительны к потерям своих войск, но это не то, на что я могла рассчитывать, когда дело касалось Серебряных Копий: то, как они атаковали линии снабжения Империи, говорило о безжалостном прагматизме, независимо от того, насколько героически они выглядели. И если говорить о героях, то он, казалось, скакал впереди своих войск. Хотел ли он встретиться лицом к лицу до начала военных действий? Учитывая все обстоятельства, у меня не было особого желания соглашаться на это.
     Не то чтобы я ожидала какого-то предательства с их стороны, хотя было бы глупо полностью отмахиваться от этой идеи, но из моих коротких бесед с Уильямом я знала, что разговор с этими типами был упражнением в разочаровании. С другой стороны, если бы я была достаточно груба, я могла бы заманить этого так называемого Изгнанного Принца в безрассудную атаку. Есть над чем подумать.
     Кстати о смазливом Принце, я видела, как он подъезжал все ближе. Длинные, ниспадающие золотистые волосы и бледная кожа делали его похожим на живую мраморную статую — слишком совершенную, на мой вкус, но не такую уж плохую. Но не похожую на Килиан. Рядом с ним ехал прислужник со штандартом Серебряных Копий — вымпелом с серебряным рыцарем на белом поле. — Ты даже не боевой рыцарь, ты, претенциозный осел, — безжалостно подумала я. Даже твой штандарт полон высокомерия.
     — У второго тоже есть Имя, — пробормотал Масего рядом со мной. — Не очень сильное, но все же опасное — вероятно, Роль помощника, судя по виду власти. Конюший, может быть, или Паж.
     Я поморщилась. Это может все усложнить. Я была достаточно уверена, что смогу справиться с одним из именованных, но два — это совсем другая история. Хакрам еще не вошел ни в один из своих аспектов, так что, кроме того, что его было намного труднее убить, чем большинство орков, он не мог бы помочь в этом отношении. Но прежде чем я успела подумать о том, как их убрать, меня остановил тот простой факт, что эти двое продолжали приближаться к моим позициям.
     — Хакрам, вынь меч и приготовь резерв, — рявкнула я. — Они что-то замышляют.
     Я приподнялась, уже высматривая свою лошадь, но пара героев замедлила шаг примерно в двухстах ярдах от моей боевой линии, а затем остановилась. Предполагаемый Паж воткнул штандарт в грязь и поднес к губам свисающий с плеча рог, издав громкий, почти хрустальный звук. Я почувствовала, как дрожь пробежала по моим людям при этом звуке, и сила моего Имени вспыхнула в гневе.
     — Что, дьявол их раздери, это было? — выругалась Верес.
     Масего нахмурился.
     — Жреческие штучки, я думаю — типичный звук вселит страх в сердце нечестивого.
     — МЕРЗКИЕ ПРИСПЕШНИКИ ТЬМЫ, — выкрикнул золотоволосый герой, — Я ИЗГНАННЫЙ ПРИНЦ, ПОВЕЛИТЕЛЬ СЕРЕБРЯНЫХ КОПИЙ, ЗАКОННЫЙ НАСЛЕДНИК ТРОНА ГЕЛИКЕ!
     Я моргнула.
     — Это он… он начинает монолог? — спросила я на случай, если каким-то образом попала в ловушку иллюзии.
     — Хм, — задумчиво протянул Подмастерье. — я не думал, что люди на самом деле так поступают. Я имею в виду, я читал об этом, но это немного сюрреалистично.
     — Я ПРИШЕЛ ПРЕДЛОЖИТЬ ВАМ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОКОНЧИТЬ С ЭТИМ БЕЗ НЕНУЖНОГО КРОВОПРОЛИТИЯ. ПУСТЬ ВЕДЬМА, КОТОРАЯ КОМАНДУЕТ ВАМИ, ВЫЙДЕТ ВПЕРЕД И ВСТРЕТИТСЯ СО МНОЙ В ЕДИНОБОРСТВЕ!
     — Жаль, что я не ведьма, — вздохнула я. — Моя жизнь была бы намного проще, если бы я могла поджигать людей своим разумом.
     Верес неловко поерзала слева от меня. Впервые с тех пор, как мы встретились, на ее лице появилось смущение.
     — Он серьезно? — спросила она. — Зачем ему так рисковать, когда у него больше сил?
     Масего усмехнулся.
     — Он член королевской семьи, легат. Это не ловушка — всё это ношение короны просто атрофировало ту часть мозга, от которой мы, простые крестьяне, получаем здравый смысл, — сказал он ей.
     Хакрам уже готовил резерв, я видела это краем глаза. Хорошо, не нужно было торопиться. Изгнанный Принц, явно довольный тем, что его вызов был доставлен, сидел на коне, выпрямившись, как шомпол, и ждал ответа. Единоборство, да. Кто-то читал слишком много историй.
     — Верес, — пробормотала я. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но он примерно в ста пятидесяти ярдах от нас?
     Гончая прищурилась, оценивая ярды, как и я несколько минут назад.
     — Плюс-минус десять ярдов, — оценила она. — А что?
     — Это эффективная дальность поражения для наших арбалетов, — заметила я.
     Легат хмыкнула.
     — И?
     — Я думала, — терпеливо проговорила я, — о том, чтобы застрелить его.
     На мгновение воцарилась тишина, и все повернулись, чтобы посмотреть на меня. Что? Это был вполне разумный план.
     — Мы можем… мы действительно можем это сделать? — Хакрам заговорил неуверенным голосом. Я побарабанила пальцами по ноге.
     — Я не могу придумать причину, по которой мы не могли бы. Он здесь не под флагом перемирия, а даже если бы и был, у нас нет никаких договоров с мятежниками.
     — Это кажется довольно неспортивным с нашей стороны, — протянул Подмастерье, хотя в его голосе было больше удивления, чем возражения.
     — Мы не получаем очков за честную игру в конце боя, Масего, — ответила я. Верес задумчиво хмыкнула.
     — Это наверняка заставит их двигаться, — наконец сказала она. — Возможно, они даже разозлятся настолько, что станут небрежно выполнять боевой порядок. Может, послать за снайпером?
     — Наук близко к фронту, и он довольно хороший стрелок, — отказалась я.
     Хакрам послал одного из наших гонцов вниз с холма с приказом, и я наблюдала, как солдат пробирается сквозь ряды, пока не наткнулся на бронированный силуэт коммандера Наука. Даже на таком расстоянии я заметила удивление в его жестах, и когда он повернулся, чтобы посмотреть в мою сторону, я изобразила стрельбу из арбалета.
     Наук пожал плечами и отобрал один у гоблина, взведя его и вставил болт. До того, как он выстрелил, был удар сердца, и когда смертоносная стрела пролетела в воздухе, я уже видела, что угол был неправильным — она ударит принца в верхнюю часть груди, а не в горло или голову. И от всего, что не является смертельной раной, герой отмахнется.
     То, как Охотник умудрился обращаться со своим копьем, потеряв руку и сильно истекая кровью, достаточно ясно говорило об этом. Однако в последний момент, перед тем как болт успел ударить героя в грудь, какая-то невидимая сила дернула его вверх под неудобным углом, и он врезался в горло человека. Я моргнула, лишившись дара речи. На заднем плане Масего начал судорожно смеяться, и я обернулась, чтобы бросить на него вопросительный взгляд.
     — Тебе это удалось с помощью заклинания? — потребовала я ответа.
     Если он мог использовать телекинез на таком расстоянии, он должен был сказать мне — если он мог возиться со стрелой, он определенно мог задушить парня.
     — Нет, — выдавил он сквозь приступы смеха, — не заклинание. Его доспехи…
     Он, наконец, взял смех под контроль, хотя ухмылка все еще разделяла его лицо надвое.
     — Его доспехи зачарованы, чтобы отклонять стрелы. Только это часть набора, я думаю, и так как он не был в шлеме…
     Понимание пришло через мгновение. Чары перенаправили арбалетный болт из его груди прямо в горло. Наемники зашевелились в отдалении, как осиное гнездо, которое только что пнули, но в этот момент я не могла не расхохотаться. Вот тебе и Повелитель Серебряных Копий.

Том II / 018 : Трут

     — В большинстве историй Нецивилизованных Войн битва при Трех Холмах — всего лишь сноска, особенно учитывая ее близость к гораздо более спорной битве при Марчфорде. Но для нас тогда? Марчфорд, возможно, и был тем горнилом, которое выковало нас, но Три Холма зажгли печь. — Отрывок из личных воспоминаний леди Айши БишарыСмех продолжался недолго. При виде смерти их предводителя строй воинов погрузился в хаос, а вероятный Паж с криком ужаса оттащил труп Принца подальше. Пройдет еще какое-то время, прежде чем сержанты приведут их в боевой порядок, но есть и другие причины для беспокойства. Послышался шум, похожий на стук сотен барабанов, когда катафрактарии Серебряных Копий понеслись по грязной равнине, восемнадцать сотен пар копыт ударили по земле, пожирая расстояние, отделяющее их от Пятнадцатого Легиона.
     Одного взгляда на девятьсот всадников-убийц, с головы до ног облаченных в серебряные доспехи, было достаточно, чтобы у меня по спине пробежала дрожь, но я стряхнула это чувство. Грязь замедляла их движение, хотя и не так сильно, как я надеялась. Горстка лошадей поскользнулась под коварной опорой и упали погребя своих седоков, но таких было слишком мало. Не достаточно, чтобы сказаться на атакующей лаве всадников. Два батальона из четырехсот пятидесяти человек выстроились в грубыми подобиями наконечников стрел, направляясь прямо к тому, что они, должно быть, считали слабыми местами в моем строю: саперные отряды на моих флангах.
     — Скоро они будут в пределах досягаемости, — проворчала Верес.
     — Будем надеяться, что мы все расчитали верно, — тихо согласилась я.
     Первый залп арбалетного огня гоблинов почти не помешал атакующим всадникам. Не то чтобы я ожидала этого, на таком расстоянии. Несколько раненых лошадей, но остальные кавалеристы плавно обтекали упавших. Боги Внизу и Вечный Огонь, чего бы я только не сделала, если бы у меня была такая кавалерия. Однако к тому времени, когда раздался второй залп, они уже были на расстоянии выстрела.
     Стрелы пробивали доспехи как на лошадях, так и на людях, когда мои легионеры пролили первую настоящую кровь битвы. Но только горсть, призналась я себе с гримасой. Эти покрытые серебряной эмалью ублюдки были быстрее, чем кто-либо, нагружающий боевого коня с таким весом, имел право быть. Третий залп был самым кровавым, и острие обоих конных батальонов рассыпалось под сосредоточенным огнем моих арбалетчиков.
     — Маги? — спросила я Гончую.
     — Сразу после четвёртого залпа, — ответила она. — Мы хотим получить наибольший эффект.
     Катафрактарии были в пятидесяти ярдах от моих людей, когда они попали в поле кольев. Те, что были впереди, увидели острые концы, торчащие из земли, но было слишком поздно поворачивать назад — инерция от тех, кто был позади, пронесет их через все, что бы они ни делали. В своей жизни я повидала немало поразительных вещей, еще до того, как решила бросить все и стать злодеем — ничто в Творении не сравнится с золотым рассветом Лауэра, когда звонят все колокола в Городе Тысячи Колоколов, — но я никогда не видела ничего похожего на эти рои всадников, разбивающихся о колья, как волна о камень.
     В мгновение ока они замерли, цепочка выпотрошенных лошадей и перевернутых всадников отмечала работу моих саперов. Именно в этот момент раздался четвертый залп, и если третий был кровавым, то этот был настоящей резней.
     — Поднимите вымпел, — приказала Верес.
     Сотня огненных шаров расцвела через мгновение после того, как был поднят сигнал, а затем наши маги яростно послали их в ряды врага. Верес настаивала на том, чтобы сосредоточить магические линии на флангах, в то время как я была более склонна рассредоточить их, и вид хаоса, который они сеяли, заставил меня порадоваться, что я последовала ее совету. Масего прищелкнул языком, неохотно соглашаясь.
     — Неплохой эффект для такого приземленного заклинания, — признал он.
     Будучи воспитанным Чернокнижником, Подмастерье получил довольно элитарный взгляд на магию, которой обучают магов легиона. Однажды он сказал мне, что заклинание огненного шара, которое было хлебом с маслом наших линий магов, было простейшей конструкцией, которую могла выучить даже обученная обезьяна, что, хотя вероятно, и было правдой, полностью упускало суть. Легкость в обучении была критерием для всех официальных заклинаний, которым обучали легионеров: смысл был не в чистой огневой мощи, а в том, чтобы убедиться, что все маги легиона могут использовать базовые заклинания.
     Во время битвы генералы могли затем сконцентрировать эти заклинания в одной точке, чтобы сокрушить врага. Доктрина Легионов Ужаса была вполне практичной — обучить двадцать легионеров бросать огненный шар требовалось гораздо меньше времени и усилий, чем научить одного мага бросать огненный шар с той же силой, что и эти двадцать вместе взятые. Маги с таким талантом, как у Масего, не растут на деревьях.
     Вдалеке внизу я видела, что огонь стал переломным моментом для катафрактариев. В последние полчаса они видели, как погиб их предводитель, треть их числа была застрелена моими саперами, и теперь они были остановлены укреплениями Пятнадцатого, прежде чем их подожгли. Они сломались, и я почувствовала, как мои губы растянулись в мрачной улыбке, когда они повернули обратно к пешей части армии. Первая часть нашего плана сражения прошла без сучка и задоринки. Был ли это только проблеск надежды перед тем, как нас раздавят, или начало нашего пути к победе, оставалось неясным.
     Офицеры противника не тратили время впустую: остальные Серебряные Копья уже были в движении, масса воинов тащилась по грязному полю, как огромная змея из сверкающей стали. Они были… медленнее, чем я ожидала, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять почему. Всадники. Когда кавалерия бросилась в атаку — а затем отступила — они разрыхлили землю копытами лошадей. Как ни плохо было под ногами у всадников, теперь это было вдвойне плохо для мечников. Пробираться по колено в грязи в тяжелых доспехах было изнурительной работой, я знала это по собственному опыту. К тому времени, как они доберутся до нашей линии, они уже будут выдохшимися.
     Несмотря на то, что они были измотаны, воины все еще оказались способны ударить по нашему центру, как таран. Формация кабили Хун прогнулась под ударом, но через мгновение стабилизировалось. Что касается Наука… Что ж, центр его сил состоял из огров. В тот момент, когда вражеский авангард вступил в контакт, молоты опустились, и первый ряд Серебряных Копий превратился в плотную красную пасту. Однако они продолжали бросаться в мясорубку, не дрогнув. Наемники нигде не были так дисциплинированы, как мои собственные легионеры, но я не могла отрицать, что они были упорны. Я отбросила неохотное восхищение, которое испытывала к беднягам: рано или поздно огры устанут, а остальные солдаты Наука были просто пехотинцами и панцирной пехотой. Но пока враг сосредоточен здесь, у нас все хорошо. Каждый из их солдат должен был перелезть через трупы убитых, чтобы вступить в бой, и огромная масса их численности заставляла их линию фронта двигаться прямо на клинки моих легионеров. Толпа продолжала продвигаться вперед, топча любого из своих товарищей, который поскользнулся в грязи. Я бы не удивилась, если бы некоторые из них утонули там, затоптанные в болоте своими собственными союзниками.
     Не то чтобы это имело какое-то значение: в конце концов, центр был всего лишь интермедией. Если отряды Хун и Наука будут прорваны, сражение, конечно, закончится, но стержнем моего плана всегда были фланги. Окопавшись в середине склона холмов, все, что нужно было сделать моим коммандерам, — это продержаться, пока мы позаботимся об остальных. Верес держала на холме когорту из двухсот человек, служившую нашим резервом на случай неприятных сюрпризов, готовых заткнуть любые бреши в нашей обороне, если случится худшее.
     — Что за Тёмные Боги? — внезапно рявкнула она.
     Я проследила за ее взглядом и поняла, о чем она говорит. Двигаясь сквозь толпу воинов, как призраки, горстка вражеских солдат вышла на передний край схватки. Их было не больше пятидесяти: мужчины и женщины в странных кожаных костюмах, с бритыми головами, все они держали в руках длинные копья с зазубренными наконечниками. Они двигались как выпущенная стрела и в считанные мгновения втиснулись прямо в легионеров Наука, прорвав переднюю шеренгу, словно это был мокрый пергамент.
     Дерьмо. Кто, дьявол их раздери, эти парни? Наук терял слишком много легионеров слишком быстро, и контратаки, которые он провел, не смогли выбить ублюдков. Новоприбывшие не были одеты в такие же кольчужные доспехи, как остальные солдаты, и просто не было никакого способа, чтобы кто-то, использующий копья, был настолько хорош в убийстве. Копья были полезны в качестве заслона, чтобы оттеснить пехоту или сломить кавалерийские атаки, но эти придурки использовали их как оружие единоборства безупречно. Верес выглядела такой же озадаченной, как и я, и, как обычно, Масего был практически бесполезен, когда дело касалось чего-то, что не имело отношения к магии или плохим социальным навыкам.
     — Это Святые Копья Гелике, — ни с того ни с сего сказал Хакрам.
     Все повернулись и посмотрели на него с разной степенью недоверия.
     — Это монашеский орден из Вольных Городов, которые посвящают свою жизнь копью, — сообщил он нам.
     Верес сплюнула на землю, то ли от отвращения к нашей удаче, то ли чтобы показать свое общее мнение обо всех, кто живет к югу от Увядающего Леса, я не была уверена.
     — Все это прекрасно, — проворчала она, — но что эти ублюдки здесь делают?
     Хакрам пожал плечами.
     — Дом Света связан с королевской семьей Гелике, помнишь? Я думаю, что герой не обманывал, когда вещал, что он принц.
     Ну, разве это не мило? Теперь мне предстояло иметь дело с подразделением ударных войск, намеревавшимся отомстить за своего босса в разгар битвы, где я и так была сильно в меньшинстве. Что дальше, этот проклятый Маг Запада выйдет из могилы и подожжёт моих людей?
     — Откуда ты вообще это знаешь? — спросил Масего.
     Хакрам изобразил поистине ужасающую застенчивую улыбку. В один прекрасный день мне придется сказать ему, что на самом деле так он выглядел страшнее, чем когда пытался быть страшным.
     — Я подумал, что в какой-то момент мы можем начать сражаться в Вольных Городах, поэтому я искал иностранные подразделения, с которыми нам следует быть осторожными.
     И в очередной раз стало ясно, почему Адъютант был моим любимцем из нашей веселой компании. Мне действительно повезло в тот день, когда меня сделали лейтенантом его линии еще в Колледже. Я оглянулась туда, где Святые все еще с отработанной эффективностью прорывались сквозь людей Наука. Значит, пора вытащить первый из моих козырей.
     — Подмастерье, — сказала я, — убери этот бардак.
     Темнокожий парень лениво улыбнулся мне.
     — О? Наконец-то мы спустили меня с поводка? Хорошо, а то я начинал скучать.
     Он неторопливо спустился с холма, и, зная то, что я знала о том, какую магию он может использовать, я чувствовала себя в безопасности, полагая, что ситуация теперь под контролем.
     — Ты уверена, что этого будет достаточно, Оруженосец? Могли бы послать резервы, чтобы убедиться, — спросила Верес сбоку.
     — Единственный другой маг, которого я видела, использующий магию на том же уровне, что и Масего, — это его отец, — ответила я, позволяя словам впитаться.
     Все мои старшие офицеры знали, кто отец Масего — ну, во всяком случае, один из них — Чернокнижник, сам Повелитель Красных Небес. Если истории, которые они рассказывали о человеке из Пустоши, были хоть чем-то похожи на те, на которых я выросла, Верес должна была понять, насколько опасным это делало Подмастерье.
     Точно в назначенное время прогремел гром, и с полуденного неба ударила молния, прямо в середину Святых. Дюжина из них погибла мгновенно, и вдвое больше было отброшено, как тряпичные куклы, от удара. Их строй дрогнул, и легионеры Наука немедленно усилили давление. Масего уже произносил второе заклинание, голубая энергия потрескивала вокруг него нитями, видимыми невооруженным глазом.
     — Так вот почему ты держишь его рядом, — задумчиво произнесла Верес, глядя на Подмастерье с большим уважением, чем когда-либо прежде.
     Капитан была права, с усмешкой отметила я: мастерство в насилии действительно было самым быстрым способом получить хорошую оценку орка. Хакрам откашлялся у нас за спиной.
     — На флангах идут боевые действия.
     Мой взгляд метнулся к правой стороне холмов, где мои гоблины снова начали стрелять по приближающимся Серебряным Копьям. Большинство воинов были согнаны в середину поля боя, как я и предполагала, но, похоже, кто-то с другой стороны все еще мог обеспечить, чтобы фланги собирались сражаться. Трудно было сказать, сколько их было — не меньше двухсот, а может и больше? Не было даже тени правильного построения, когда они пытались прорубить себе путь через колья. Главный трибун приказал своим легионерам сосредоточиться на Серебряных Копьях, пытающихся проложить путь, но они выставили вперед большие щиты, чтобы прикрыться. Меткий залп огненных шаров положил этому конец на несколько мгновений, но не успела я сосчитать тридцать ударов сердца, как они вернулись. Я поморщилась: пока ситуация не была ужасной, но в конце концов наши маги иссякнут. Однако взгляд на другой фланг убедил меня, что именно там я должна сосредоточить свое внимание. Там было примерно столько же вооруженных людей, движущихся к гоблинам, но во главе группы был узнаваемый силуэт: недавний предполагаемый Паж, несущий знамя, он вел своих солдат прямо к кольям.
     В отличие от моих офицеров, я никогда не посещала занятия по тактике в Колледже. У меня было совсем другое образование на тему войны: через день Блэк садился со мной, и мы разговаривали в течение нескольких часов. Иногда мы возвращались к старым битвам и тому, как они были выиграны или проиграны, но в большинстве случаев разговор был более абстрактным. В каждой битве есть поворотная точка, сказал он мне, точка, которая может повернуть ее в ту или иную сторону. Тактику, вообще говоря, лучше было оставить генералам: задача же тех, у кого были Имена, была в том, чтобы найти эту поворотную точку и верно ее использовать. Ему не нужно было объяснять, что использование обычно состояло в убийстве нужных людей в нужном месте в нужное время. Паж поднял вымпел, который нес, и воины за его спиной радостно закричали. Они побежали прямо на колья, которые поставили саперы Травницы, и я подняла бровь — неужели они собираются рубить их вручную, будучи все время под прицелом?
     В данный момент они теряли солдат с завидной регулярностью, так как мои арбалетчики делали свои выстрелы с отработанным профессионализмом. Они стреляли в среднем каждые пятнадцать ударов сердца — официальное требование для арбалетчиков в Легионах Ужаса, но я не раз отмечала, что у них была лучшая точность, чем следовало. Хакрам говорил мне, что Мастерящая придирчиво относится к дереву и веревкам, которые нам выдают, так что она, вероятно, знала что-то, чего не знала я. В тот момент, когда Паж достиг кольев, все пошло под откос: Именованный парень воткнул штандарт в землю, и вспыхнула ослепительная вспышка света. Я сморгнула и поморщилась от того, что увидела — неровная просека виднелась между кольями, грязь все еще дымилась там, куда ударила сила Имени. Солдаты хлынули в пролом за ним, когда Паж бросился вверх по склону. А вот и поворотный момент.
     — Адъютант, — спокойно сказала я. — Мы усиливаем левый фланг. Верес, я возьму с собой резерв.
     Один из моих магов послал огненный шар в сторону Пажа, но человек прямо за ним поднял руку, и магия исчезла. Похоже это жрец, который испортил наше гадание.
     — Я разберусь с Пажем, — сказала я Хакраму. — Избавься от священника, пока он не натворил еще больше бед.
     — Как прикажешь, — ответил он.
     На заднем плане Верес уже подняла бурю, готовя когорту к бою. Она, конечно, не будет руководить ими лично — ее работа заключалась в том, чтобы оставаться здесь, в месте с лучшей наблюдательной точкой, и принимать тактические решения по мере развития событий. Двести легионеров выдвинулись в боевом построении, но я рванулась вперед, слишком нетерпеливая, чтобы ждать. Хакрам старался не отставать от меня, но его Имя появилось совсем недавно. Он не был так хорош в использовании силы, чтобы добавить скорости своим конечностям. К тому времени, как я добралась до гоблинов, Паж и его люди достигли первых рядов. Завязавшаяся схватка была явно в пользу Серебряных Копий: гоблины сражались более жестоко, чем любой другой из моих солдат, но ни один из них не дотягивал до человеческого роста. Были пределы тому, насколько жестокость может уравнивать шансы.
     Уверенно ступая даже по грязи, я с обнаженным мечом врезалась в острие их атаки. Человек передо мной был загорел и бородат, он взревел, когда я добралась до него — его клинок поднялся, но он был не более чем любителем, играющим в войну. Мой щит сломал ему нос, а мой меч перерезал ему горло, оставив труп позади, когда я бросилась в схватку глубже. Когорта позади меня ворвалась в бой, как удар молота, выбив инерцию из наемников. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как я сражалась с людьми без Имени, и никогда прежде я не принимала бой с ними без того, чтобы моя собственная сила не была ослаблены. Этот опыт был… поучительным. Я вонзилась в их строй, как стрела в плоть, не размениваясь на мелочи.
     Теперь они были не столько врагами, сколько силуэтами, проносящимися передо мной почти слишком быстро, чтобы следовать за ними, когда я прорезала их, как пшеницу. Какой-то мальчишка попытался обрушить булаву на мой щит, но потерял руку и голову от двух взмахов запястья, алый дождь полился на грязь, когда я прошла мимо его трупа. Рассказы повествовали о злодеях и героях, которые имели силу сотни человек на поле боя, и теперь я поняла истинный ужас этого: они не могли остановить меня. Они не могли даже замедлить меня, и даже когда они попытались похоронить меня в трупах, они обнаружили, что я не устаю. Это была не столько драка, сколько бойня, и я почувствовала, как к горлу подступает желчь.Это было почти облегчением, когда вражеский герой вышел мне навстречу, небрежно воткнув свою рапиру в глаз гоблина. Паж, раздался гомон в рядах врага. Молитва и обещание. Ну, по крайней мере, мне не придется просить, чтобы меня представили. Теперь, когда я была достаточно близко, чтобы разглядеть лицо парня, я уже не была так уверена, что он на самом деле парень. Может быть, у него просто очень тонкая костная структура? Наверное, я могла бы спросить, но сейчас было не время.
     — Ты, — заговорил Паж, и что бы вы знали, это определенно был женский голос, — ты та, кто приказала этому грязному орку стрелять.
     Я предположила, что она имеет в виду Наука, что было совершенно несправедливо по отношению к моему коммандеру. Он мылся ровно столько, сколько требовали правила Легиона, так что он был ничуть не грязнее, чем остальная часть моей армии.
     — Похоже на то, — ответила я.
     Рапира Пажа выскользнула из глазницы гоблина с влажным хлюпаньем.
     — Это было не что иное, как хладнокровное убийство, — сказала она, ее тон был на полпути между страданием и яростью. — Он был хорошим человеком. Добрым человеком.
     — А теперь он мертв, — ровным голосом произнесла я, глядя на острие рапиры. — Так устроен мир, по крайней мере, мне так говорили.
     Она лаяла не на то дерево, если пыталась обвинить меня в смерти Изгнанного Принца. Он напрашивался на дуэль, и если убрать из этой концепции всю прославленную пышность, то останется только намерение убить. Если ты просишь меня извиниться за то, что я поступила умнее, убив его, раньше чем он меня, то тебе придется долго ждать.
     — Мне следовало бы знать, что от Праэс не стоит ждать раскаяния, — прорычала Паж.
     — Вообще-то я из Кэллоу, — сказала я, приподняв бровь.
     — … но я обещаю тебе, Оруженосец, — продолжала она, не обращая внимания на мое замечание, — ты пожалеешь, когда я с тобой закончу.
     Я не возражала против того, чтобы она болтала всякую чушь дольше, хотя, похоже, она закончила. Чем дольше она говорила, тем больше времени у Хакрама оставалось, чтобы убрать священника. Резервная когорта заткнула дыру в кольях, через которую вливались наемники, и краем глаза я видела, как трибун командует арбалетчиками, приводя в порядок свои ряды. Этот короткий взгляд на ситуацию едва не стоил мне жизни: в ту долю секунды, когда я оторвала от нее взгляд, Паж пошевелилась.
     Месяцы спарринга с Капитаном наделили меня рефлексами, граничащими со сверхъестественными: по привычке я сделала полшага в сторону, превратив удар, который прошел бы мне прямо в глаз, в удар, оставивший тонкий след на щеке. Думаю, разговор окончен. Жаль, ведь мы нашли не так много общего. Из-за грязи под ногами было трудно передвигаться, но я расставила ноги пошире и подняла щит, кончик меча поднялся, чтобы встретиться лицом к лицу с противником.
     Я никогда раньше не сталкивалась с тем, кто использует рапиру — это не было популярным оружием так далеко на севере — что ставило меня в невыгодное положение. И если скорость, с которой она только что двигалась, была хоть каким-то признаком, Паж действительно могла быть быстрее меня. С этим я могу справиться. Как на тренировках с Блэк и Капитаном. Я просто должна была оставаться в обороне, пока не научусь лучше понимать, как она сражается, что я предпочитала делать в любом случае. Другая девушка была легко обута, не обременена весом брони, которую я носила, и она медленно кружила вокруг меня. Острие ее рапиры мелькнуло в нескольких дюймах от моего лица, когда я повернулась, чтобы подойти к ней, но я отказалась поддаться на приманку. Только когда она сделала две трети круга, я поняла, что она на самом деле делает: она пробиралась вверх по склону, чтобы захватить возвышенность, а я была настолько осторожна, что позволила ей сделать это без труда.
     Выругавшись себе под нос, я сделала несколько осторожных шагов в ее сторону, внимание разделилось между ее стойкой и кончиком меча. Я чуть не пропустила ее, когда она пошевелилась. Ее вес немного переместился к задней ноге, и в следующее мгновение она попыталась вонзить свою рапиру в мягкую плоть под моим подбородком — я ударила по острию боком щита, но его уже не было. Она тут же реализовала атаку, рапира скользнула в локтевой сустав моей руки с мечом, вызвав кровотечение. Зашипев, я отступила назад и подняла щит. Так вот как Паж хотела играть со мной: наносить смертельные удары, которые я не могла позволить себе пропустить, а затем превращать их в быстрые, изнуряющие удары по слабым местам моей брони. Она и раньше дралась с людьми в доспехе, решила я. Никто в нашем возрасте не импровизировал так хорошо на месте: она уже выработала свою тактику для этого.
     Паж встретилась со мной взглядом и улыбнулась ледяной улыбкой. Ха. У меня было чувство, что она бы мне понравилась, если бы в данный момент она не делала все возможное, чтобы разделать меня. Она была хороша. Лучше, чем я, как бы мне ни было больно это признавать. У меня за плечами был едва ли год тренировок, какими бы изнурительными они ни были, и между нами была слишком большая разница в опыте, чтобы я могла победить ее в этой игре.
     Уильям убедительно доказал это в Саммерхолме, сокрушив меня даже на пике моей силы. Вот почему вы не играете в игру, вы играете в игрока. Такое обучение, через которое она прошла, не было чем-то, что могли позволить себе простолюдины. Она, должно быть, училась у мастеров в течение многих лет, чтобы освоить все это, изучая все способы, чтобы уничтожить различных противников с этой ее маленькой иглой. Эти жемчужно — белые зубы, идеально подогнанная одежда, безукоризненная стрижка — ты ребенок дворянина или, по крайней мере, богатого купца. В том, как она двигалась, было что-то такое, что говорило о склонности к перфекционизму, и я знала, как с этим бороться.
     Я бросилась на нее со всей грацией огра, пробирающегося через гончарную лавку, едва не поскользнувшись в грязи, когда обошла удар, который она нанесла мне в глаз. Она попыталась отстраниться, но мое Имя выло, как разъяренный зверь, жаждущий крови. Сила хлынула в мои вены, и я увидела ее следующий удар еще до того, как она сдвинулась с места. Я впечатала его ей в грудь, когда она была на полпути и сделала шаг назад, чувствуя, как дикая ухмылка стягивает мои губы. В последний момент ей удалось превратить заминку в плавное вращение, и на какое-то мгновение мы оказались спиной к спине — я толкнула ее локтем, моя рука в латах врезалась ей в спину с очень приятным звуком.
     Она быстрее меня развернулась, но теперь я могла не отставать и вернула себе преимущество. С рычанием она попыталась вонзить свою рапиру мне в коленный сустав сбоку, но я отбросила острие. Я неустрашимо двинулась вперед: я не могла позволить ей снова освободиться, это была ее игра. Мне необходимо было держаться ближе, где ее скорость не будет значить так много, и мой меч будет работать лучше.
     Острие клинка Пажа на мгновение сверкнуло, как озеро в лунном свете, а затем расплылось в движении. На этот раз я была к этому готова. Мое Имя было темной вещью, я понимала это с каждым днем все больше, но это была моя тьма. Оно принадлежало мне, и я чувствовала, как оно смеется в такт с каждым ударом моего сердца. Мой меч отбил ее собственный с почти оскорбительной легкостью. Мой щит с силой ударил ее по лицу, и хруст сломанного носа отдался в моей руке. Она отлетела назад, брызнула кровь, и я откинула щит.
     Паж приземлилась на землю и попыталась встать на колено, каким то чудом все еще сжимая в руке рапиру, но мой бронированный сапог приземлился ей на грудь и положил этому конец. Она выронила рапиру и в мгновение ока воткнула кинжал, которого я даже не заметила, в коленный сустав — я издала звук, который был наполовину криком, наполовину рычанием, и упала на нее сверху. Мы боролись, но я была тяжелее, и это было мое поле битвы. Все те годы, что она потратила на изучение всех форм меча и работы ног, я потратила на то, чтобы заработать свои собственные нашивки.
     Задолго до того, как Блэк взял меня под свое крыло, я научилась сражаться в сырой темноте Ямы. Мне пришлось выронить меч, чтобы оттолкнуть руку, державшую кинжал, но другая была свободна, и этого было достаточно. Я ударила ее в челюсть раз, другой, выбивая зубы.
     Солнечный свет блеснул на металле, и она вытащила из ниоткуда еще один кинжал, пытаясь всунуть его в незащищенный участок за моей перчаткой, но рана получилась неглубокой. Я стиснула зубы справляясь с болью, пока она отчаянно пыталась вытащить кинжал из моей плоти, а я нащупывала в грязи свой меч. Она сделала это, и я подавила крик, но было уже слишком поздно — мои пальцы сомкнулись на рукояти меча, и я опустила его прямо ей под подбородок.
     Послышалось влажное бульканье, и она попыталась дышать сквозь него, но я сразу поняла, что это смертельная рана. Из последних сил она попыталась нанести еще один удар, но сил у нее уже не осталось: он лишь отскочил от моего нагрудника. Я наклонилась вперед, когда последние лучи света покинули ее глаза, достаточно близко, чтобы прошептать:
     — Когда увидишь своего Принца на другой стороне, — выдохнула я, — скажи ему, что он должен был надеть свой проклятый шлем.
     Я выдернула свой меч, и это стало ее концом.

Том II / 019 : Пламя

     — Может быть, однажды я проиграю. Но не сегодня и не таким, как ты. — Императрица Ужаса Пагубная Первая
     Я поднялась на ноги, поморщившись, когда мое колено чуть не подогнулось под моим весом. Мое предплечье болело меньше, хотя обе раны потребуют внимания целителя до конца дня. По крайней мере, мне не грозила опасность истечь кровью. Моя броня превратилась в месиво грязи и крови, но я все еще был жива. Мой первый поединок насмерть с другим Именованным, и его нельзя было назвать иначе, как победой.
     И в этом определенно был сладкий привкус. Пройдена еще одна веха. Я наклонилась, чтобы поднять свой щит, пристегивая его обратно с ворчанием и слишком много возясь, устаривая его поудобнее. Вокруг меня все еще бушевала битва, но Пятнадцатый управлял боем. Когорта Верес загоняла Копья обратно в отверстие между кольями, которые сожгла Паж, шаг за шагом. Вдалеке мелькнула вспышка света, и Хакрам торжествующе взревел. Я ухмыльнулась и заковыляла к нему.
     Стена щитов, которую образовали мои легионеры, неуклонно продвигалась вперед, стальной вал, на который напрасно бросались разъяренные воины. У пехоты Копейщиков не было никакого строя. Наверное, и не могло быть. Это было не то, для чего они были предназначены: они были просто тараном, используемым для сдерживания врага, пока катафрактарии побеждали. Без поддержки серебристых всадников они оказались в одиночестве зажаты против лучшей пехоты Калернии — и из-за этого несли чудовищные потери. Линия фронта когорты разделилась, и Адъютант, прихрамывая, отступил в безопасное место позади нее, проход закрылся так же плавно, как и появился. Хакрам выглядел так, будто спал в куче угля, а металл его брони был искорежен, но в остальном он казался невредимым. Когда я подошла к нему, он отдал нечто, отдаленно напоминающее салют, и в итоге мы оба прислонились друг к другу больше для того, чтобы не заснуть, чем из привязанности.
     — Уделала Пажа? — спросил он хрипло.
     — Проткнула ей глотку, — согласилась я.
     — Неплохо, — одобрительно прохрипел он.
     — Священник? — поинтересовалась я.
     — Ублюдок был ужасным бойцом, но он сделал что-то такое, что заставило его гореть на ощупь, — ответил Адъютант.
     Он поднял свою костлявую руку, чтобы я увидела, как ее кости почернели и обгорели.
     — Оказывается, они не чувствуют боли, — хрипло произнес он. — Так что задушил.
     Я фыркнула.
     — Знаешь, — задумчиво произнесла я, — я не всегда чувствую себя злодейкой, но сегодня, возможно, немного увлеклась.
     — Резкое предложение, когда ты заколола ее? — спросил он с любопытством.
     — Ссылка на шлем, — объяснила я.
     Он громко рассмеялся.
     — Знаешь, это останется классикой, — сказал он мне. — Держу пари на свою здоровую руку, что еще до конца месяца будет песня.
     Боги, наверное, так и будет. Легионеры пели песни обо всем кровавом, это была одна из древнейших легионерских традиций. Мы долго стояли, наблюдая, как мечники теряют позиции. В конце концов я нахмурилась вглядываясь.
     — Мы не можем отогнать их слишком далеко, — сказала я. — Они нужны нам на позиции для второй фазы.
     — Они последуют за нами, когда мы отступим, — проворчал Адъютант. — Меня беспокоит другой фланг. Уже нет резерва, чтобы удержать там оборону.
     — Проклятая Гончая занимается этим, — улыбнулась я. — Я уверена, она что-нибудь придумает.
     Мы с осторожностью начали пробираться обратно к неофициальному штабу Пятнадцатого. Из моих старших офицеров там остались только Айша и Верес, причем Верес вполголоса переговаривалась с несколькими посыльными, следя за тремя фронтами боя.
     — Леди Оруженосец, — проворчала мой легат. — Я вижу, тебе удалось не погибнуть.
     — Я тронута твоей всепоглощающей верой в мои способности, — ответила я. — Ты уверена, что тебе удобно так много болтать на людях? Начнутся пересуды.
     Мрачная орчиха закатила глаза.
     — Я послала Подмастерье на правый фланг, — сообщила она. — Он уже начал прогибаться.
     Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что это уже не так. Пехота Серебряных Копий сумела пробить колья, хотя, судя по количеству трупов, украшавших холм, это было нелегко. И их все равно остановили на месте: весь участок склона превратился в адскую пустошь из зазубренного льда, которую они не смогли пройти. Масего уже даже не кастовал, его пыхтящий силуэт стоял немного позади искореженного поля боя, но Копья все равно были рассеяны. Воины скользили по уже начавшему таять льду, некоторые из них даже насадились на пики в попытке. Мои магические линии разбивали любые большие группы солдат залпами огненных шаров, в то время как арбалетчики убивали легкие цели по одной, неторопливо выцеливая.
     — Это все равно что выстрелить себе в ногу, — нахмурилась я. — Они нужны нам за льдами.
     — Господин Масего говорит, что может расплавить его по своему желанию, — сообщила мне Айша. — Мы ждем, пока в дело вступят резервы, прежде чем отдать команду.
     Я, кивнув, устремила взгляд в центр. Когда Святые Копья были уничтожены, Науку и Хун удалось вернуть утраченные позиции. Линии огров были оттянуты назад, чтобы отдохнуть, чтобы они были свежими для последнего удара, но панцирники Пятнадцатого давали наглядный урок о том, почему тяжелая пехота Праэс прорвалась через все силы, выставленные против нее со времен Реформ.
     Сама коммандер Хун вышла на поле со своими ограми, размахивая молотом с рукояткой, достаточно большой, чтобы ее можно было принять за ствол дерева. Я не видела никаких следов Наука, хотя была бы удивлена, если бы он оказался в схватке. Он знал, что лучше не рисковать, впадая в Красную Ярость, когда бой был так близок. Поскольку центральная линия держалась так хорошо, задняя часть массы воинов начала смещаться к флангам.
     Судя по всему, они были недостаточно хорошо организованы, чтобы это было командным решением. Солдаты просто искали место, где они могли бы сражаться, вместо того, чтобы ждать, пока две дюжины шеренг перед ними закончат проходить через мясорубку.
     — Откуда ты знала, что они отойдут в стороны? — спросила я Верес, краем глаза наблюдая, как Хакрам послал за целителем.
     — Армии, как вода, идут по пути наименьшего сопротивления, — процитировала она.
     Я приподняла бровь.
     — Ужасный?
     — Вообще-то Одноглазый, — сказала легат. — Тебе следует взять рукопись его сочинений по тактике — они обязательны для чтения в Колледже.
     Да, вероятно, я должна буду подвергнуть себя этой пытке. Не то чтобы я сомневалась, что маршал Грем преподаст мне ценные уроки: Блэк прямо заявил, что считает орка лучшим тактиком по сравнению с собой. Но орков, пишущих на Нижнем Миезане, всегда было трудно читать. Харсум как язык добавлял суффиксы в конце слов, чтобы указать пол и число, что не очень хорошо переводилось на общий язык Империи. В результате их предложения были разрозненными, и иногда их было физически больно читать. Прежде чем я успела уклониться от темы, Адская Гончая сплюнула на землю.
     — Кто бы ни был главным на той стороне, он наконец-то собрал свое дерьмо воедино, — оценила она.
     Я проследила за ее взглядом и увидела, что побудило ее к такому замечанию: целые отряды вооруженных людей отрывались от своего центра и пробирались по грязи к нашим флангам. Я присвистнула.
     — Это больше, чем мы предполагали, — заметила я. — С теми людьми, которые у них уже есть, это должно быть, что-то около пяти сотен на фланг? Они сильно истончают свой центр.
     — Неплохое решение, — проворчала Верес. — Если Наук и Хун спустятся с холма, они будут спотыкаться о трупы и падать в грязь. Им просто нужно продержаться достаточно долго, чтобы смять наши фланги и сомкнуть челюсти на наших панцирниках.
     — Возможно, для нас это самый лучший исход, — тонко улыбнулась Айша. — Когда наступит шок, у них не будет героя, который поддержит их в бою.
     Хакрам махнул темнокожему парню в мою сторону, и маг отсалютовал, заикаясь, прежде чем приступить к работе на моем колене. Я подавила улыбку. Ну что ж, полагаю, сегодня я произвела впечатление. На этот раз я действительно заработала фактор устрашения самостоятельно.
     — Они побегут, — прорычала Верес. — Вот в чем проблема. Они спасут больше сил, чем я хотела. Катафрактариев мы никогда не собирались уничтожать, но если они бросятся в бегство с тысячью пехотинцев и сохранят то, что осталось от их всадников, они все еще будут представлять угрозу, когда мы придем брать Марчфорд.
     — Мы не можем позволить себе затяжной бой, — напомнила ей Айша. — У нас нет для этого достаточного количества людей, и если они слишком сильно утомят наших людей, мы рискуем потерпеть настоящее поражение.
     — Жаль, что нам не поручили осаду, — проворчала Гончая. — Несколько скорпионов, нацеленных в их центр, сейчас нанесли бы огромные потери.
     — Я уже слышала это от Мастерящей, спасибо, — вздохнула я. — Пока мы не станем полностью укомплектованным легионом, нам ничего не дадут. Не то чтобы мы особенно нуждались в механизмах: у Марчфорда даже стен нет, они снесли их после Завоевания.
     — Я могла бы сделать несколько, если вы дадите мне людей, чтобы срубить деревья, — вставила Мастерящая с того места, где она стояла.
     Я моргнула.
     — У нас есть для этого гвозди и тросы? — поинтересовалась я.
     — Бестия — человек многих талантов, — уклончиво ответила гоблинша.
     — Ничего этого нет в гребаных списках, которые он мне дал, — выругалась Верес.
     Я подавила усмешку. На данный момент у моего квартирмейстера не было реальной причины не признаваться в сделках, которые он совершил — он просто дергал орка за косички, потому что мог.
     — Мы можем закончить этот разговор после битвы, — вмешалась я, прежде чем ситуация могла еще больше ухудшиться.
     Я почувствовала, как плоть на моей руке сомкнулась, и поблагодарила целителя, который покраснел и удрал, чтобы позаботиться о Хакраме.
     — Кстати, мои саперы готовы, — сказала Мастерящая. — Тебе просто нужно дать указание.
     Адская Гончая хмыкнула и послала гонца за Масего: он будет нужен для этой части. Многие из нас наблюдали за массой вооруженных людей вне пределов досягаемости наших магов и арбалетчиков, когда появился слегка запыхавшийся сонинке. Как он умудрился не потерять ни капли своей толщины в талии, находясь на военном пайке, было выше моего понимания, но кампания еще не привела его в настоящую форму.
     — Вся эта битва довольно бодрит, — сказал он нам. — Я думаю, что смогу научиться получать от этого удовольствие — это больше о перемещении по территории, чем о фактическом отнятии жизней. Гораздо более интересный подход.
     Учитывая, что он, вероятно, убил в два раза больше солдат, чем я сегодня, слышать его слова было немного неприятно. И все же я не осуждала его. Он был воспитан Бедствием, следовало ожидать что его взгляды на эти вещи будут… нетипичными.
     — Ты можешь достать лед отсюда? — спросила Верес.
     — Расстояние не имеет значения, — заметил он. — Я просто должен прекратить подпитывать конструкты — что мне придется сделать в ближайшее время, если я хочу, чтобы во мне осталось достаточно для огненного трюка.
     Я бросила взгляд на своего легата, и она кивнула.
     — Сделай это, — приказала я.
     — Такая напористая, — сухо произнес он. — Если ты будешь продолжать в том же духе, я могу упасть в обморок.
     — Мои навыки обольщения не имеют себе равных, — согласилась я, не обращая внимания на то, что Хакрам не смог подавить смех.
     Очкастый маг уставился на свое творение, махая рукой и бормоча себе под нос.
     — И раз, два, три, — сказал он.
     В одно мгновение все ледяное поле рухнуло потоком воды. Вода свалила несколько вражеских солдат, хотя реальные потери были слишком велики, чтобы надеяться на них.
     — Хм, — сказала я. — Честно говоря, я ожидала, что он разобьется.
     — Я использовал окружающую воду для заклинания, — объяснил Подмастерье. — Сила была для первоначального формирования, а затем, чтобы держать его холодным.
     — Правильно. Нельзя сделать что-то из ничего, — вспомнила я. — Это один из первоначальных законов.
     — Общая постель с практиком творит чудеса с твоим образованием, — похвалил маг.
     Я ответила непристойным жестом. Он заплатит за это замечание в какой-то момент в будущем, но сейчас были другие приоритеты. Верес помахала одному из своих прапорщиков, тагреб поднесла губы к рогу и выдула две резкие ноты. Саперы, выдвинуться. Сержантам с другой стороны удалось навести подобие порядка в своих рядах, прежде чем весь правый фланг атаковал по промокшей земле. Слева наша резервная когорта отступала вверх по склону не разбив строя, поток вооруженных людей заполнял пространство позади них. В некотором смысле этот фланг находился в самой опасной ситуации: если вражеские солдаты окружат их, они могут застрять в перекрестном огне.
     — Стандарт, — не оборачиваясь, крикнула Гончая. — Осколочными, полный залп.
     — Голос орчихи был спокоен, а взгляд остер. Я видела, как моя легат могла чувствовать себя неловко в обществе людей, когда она несколько раз присоединялась к моим приспешникам за выпивкой, но на поле она была совершенно в своей стихии. Улыбка тронула ее губы, показывая намек на клыки, и я поняла, что она наслаждается собой.
     Но не убийствами, подумала я, а битвой в целом. Противопоставляя свой разум разуму врага, заманивая их в ловушку, которую она им устроила. Я всегда знала, что Верес была опасной женщиной, на интеллектуальном уровне, но это никогда не доходило до меня. На самом деле ей было все равно, с кем драться, ее волновал только сам бой.
     Я всегда думала, что Наук — самый… оркский из моих зеленокожих офицеров, но теперь, глядя на своего легата, я понял, что ошибалась. То, что она не использовала свой собственный меч, не означало, что она не любила войну.
     Четыреста маленьких глиняных шариков пролетели в воздухе, и последовавший взрыв был оглушительным. Это был первый раз, когда я видела применение настоящих осколочных зарядов, используемых в таком количестве. Так вот почему они выиграли Завоевание. Как могли даже рыцари противостоять этому? С обеих сторон фронт вражеской линии исчез в кусках металла и крови. Я видела, как дрожь пробежала по Серебряным Копьям при виде всех этих людей… прекративших свое существование, вражеское воинство отпрянуло, словно живое существо. На левом фланге наша когорта нарушила строй, чтобы отступить быстрее, снова установив стену щитов на две трети пути вверх.
     Справа не было никакого эквивалента, только саперы и арбалетчики убегали, пока их не заставили вступить в бой. Вопль ярости и гнева вырвался у наемников при виде того, как они бежали после такого жестокого удара: масса воинов бросилась в их сторону, жаждая крови.
     — Они идут слишком быстро, — сказала я.
     — Чертовы дилетанты, — выплюнула Верес. — Их левый фланг все еще колеблется. Они даже не координируют нападения.
     Правый был слишком далеко впереди. Я закрыла глаза. Можем ли мы снять половину резервной когорты, чтобы она послужила временной остановкой? Нет, ста человек будет недостаточно. Не с тем, что посылает враг, даже если они успеют вовремя. Истончение нашего центра было просто обменом одной опасности на другую. Если они пробьют Наука и Хун, нам конец.
     — Дьявол, — сказала я тихим голосом. — Верес?
     — Вариантов нет, Обретенная, — призналась она. — И мы не можем позволить им соединиться. Если им удастся рассеять наш правый фланг, битва окончена.
     — Мы возьмем немного слева, — пробормотала Айша. — Просто не так много, как мы надеялись.
     — Сделай это, Подмастерье, — скомандовала Адская Гончая после секундного колебания.
     — Я не подчиняюсь вашим приказам, легат, — решительно ответил сонинке.
     — Сделай это, Масего, — приказала я.
     — Он вздохнул. — Ты могла бы хотя бы сказать пожалуйста, — пожаловался он.
     Маг в очках расправил плечи, глубоко вздохнул и закрыл глаза.
     — Хотя я голоден, я никогда не насыщаюсь, — пропел он на Мтетве. — Сквозь траву и землю я ползу, пожирая все, что вижу. Моя кровь знает зов, моя плоть — жажду. Безымянные эйдолоны, похитители Небесной благодати, даруйте мне пламя.
     Он щелкнул пальцами, и его молитва была исполнена. Две маленькие нити пламени выросли из звука, увеличиваясь в длину и толщину, когда они обвились вокруг его руки. Две головы змей поднялись за его спиной, мерцая языками жара и дыма.
     — Я приказываю тебе, — прошипел он с видимым усилием.
     Он поднял руку, и магический огонь распространился, змеи увеличились в размерах, пока их головы не стали размером с лошадь, а затем устремились вперед по небу в обоих направлениях. Я с трепетом наблюдала, как они пожирали, наверное, полмили каждая, поднимаясь по дуге, пока не достигли своей вершины. А потом упали, ударившись о землю в тех местах, которые мы показывали Подмастерью. На поле боя воцарилась полная тишина, а затем цепь тайников с гоблинским огнем, которые мы закопали в холмах, взорвалась, утопив фланги в зелени. Под моим беспокойным взглядом шестьсот человек сгорели в огне, прежде чем я успела хотя бы вздохнуть. Начались крики, и я, если не ошибаюсь, только что выиграла свою первую битву.
     Да простят меня боги.

Том II / 020 : Пепел

     — Мы сражались, пересекая поле и реку, неся письмена Башни к подножию Стены.Мы воевали и не старели. — Произносимый на Харсуме стих, приписываемый Шароку Ослепленному, вождю Железных Медведей (запрещен императорским указом)
     Я и раньше убивала людей. Иногда мне это даже нравилось. Некоторые умерли от моей собственной руки, другие — от последствий моих действий или бездействия. Можно даже сказать, что каждая смерть в восстании Льеса была на моей совести. Эта конкретная истина стоила мне нескольких бессонных ночей, хотя со временем муки отвращения к себе приходили все реже и реже. Однако я знала, что виновата в том, что окровавила свои руки, и в этом была суть. И все же, когда я искала в себе это чувство, наблюдая, как более полутысячи человек сгорают в огне, я ничего не нашла. Нет, это было неправильно. Не ничего, просто… немного. Боги, на самом деле могло быть и хуже.
     — Не нужно проливать слез из-за таких, как Серебряные Копья, — сказала я себе.
     Это были наемники из Вольных Городов, играющие роль героев в войне с кэллоу, когда они сражались с Первым Принцем. Те самые чужеземные солдаты, которые на протяжении веков оставляли Кэллоу на поле боя для своих славных войн со Злом, умирая уродливой смертью в Пустошах и оставляя мой народ разбираться с последствиями своих неудачных крестовых походов. Я не могла отрицать, что в этом равновесии было какое-то удовлетворение.
     В конце концов, прищемлять дверью пальцы чужеземных армий было одной из древнейших традиций кэллоу — одной из тех, что были выкованы, разбивая легионы о стены Саммерхолма и заточены, топя Долины в процеранской крови. Это сравнение я хотела бы сделать, но правда немного отличается, не так ли? Я не была Элизабет Албан, обрушившей летающую крепость Регалии, или Жеаном Мудрым, шедшим на Салию, чтобы повесить семь принцев и одного: моим наставником был Тиран из Башни, моим учителем — тот самый человек, который силой оружия аннексировал Королевство. Моими солдатами были не только кэллоу, но также тагреб и сонинке, орки, огры и гоблины. Было время, когда к западу от Саммерхолма можно было увидеть кого угодно, кроме людей, но с теми днями было покончено. Творение было не больше, чем во времена древних героев, но оно было более взаимосвязано. Завоевание разрушило стены, которые никто не мог возвести обратно, размыло границы между друзьями и врагами. Хорошо это или плохо, но я была наследницей этого наследия. Той ужасающе рациональной породы Зла, которая не гнушалась подражать Добру, когда оно служило его целям.
     Это была ублюдочная, расчетливая философия — но ведь мы с Верес только что планировали сжечь заживо шестьсот человек и разделяли недовольство тем, что их число не было больше. Я более сволочная, чем расчетливая, но я полагаю, что Адская Гончая отличный типаж другой стороны. Я спокойно наблюдала, как силы, давившие на фланги Пятнадцатого, таяли, как снег под весенним солнцем, треск зеленого пламени заглушался хором криков. Моим солдатам не грозила непосредственная опасность быть поглощенными огнем, хотя мы должны были покинуть холмы до того, как пройдет колокол. Гоблинский огонь мог использовать что угодно в качестве топлива, но он быстрее распространялся по определенным типам земли. Саперы, проходящие обучение в Колледже, изучали диаграмму наблюдаемых разбросов, чтобы они могли делать расчеты, как это делала Травница: якобы по мокрому илу гоблинский огонь распространялся очень медленно. Масего заметил, что соотношения на диаграмме отображали магически значимые числа, значение которых ускользнуло от меня в данный момент. Впрочем, никто, кроме горстки гоблинов, не знал, как добывать одноименный огонь, так что я обязательно расспрошу его об этом позже.
     Я начинала зарабатывать свою репутацию за использование этого материала, так что я могла бы узнать о нем все, что смогу.
     С прикрытыми флангами пришло время окончательно разбить наемников. Я предполагала, что могла бы вернуться на передовую, но в этом не было реальной необходимости. В любом случае, усталость уже начинала сказываться, и заставить Пятнадцатый слишком привыкнуть полагаться на меня, чтобы смягчить врага, было не очень хорошей идеей. Они должны были действовать независимо от меня: в этом, скорее, и заключался весь смысл существования Легиона, который я могла бы назвать своим. Верес снова затрубила в рог, и три глубоких длинных рева эхом разнеслись по полю боя. Подо мной отряды центра образовали большой клин, когда линии огров двинулись вперед, чтобы стать наконечником копья. Легионеры шагнули вперед, врезавшись в наемников, и на мгновение показалось, что даже после ужасов дня наемники удержатся.
     Бронированные огры Наука положили конец этой иллюзии, жестоко пробив себе путь через ядро вражеского строя и расколов его пополам. Верес свирепо ухмыльнулась, понимая, что битва уже почти закончена. Через несколько мгновений вражеские солдаты по краям запаниковали, поскольку их товарищи, прикрывавшие их с боков, лишили их безопасности. Несколько человек побежали, и это был последний камень на весах: паника распространилась по рядам, и строй рухнул. Некоторые группы более волевых вражеских солдат пытались остановить поток, но мои офицеры были выпускниками Военного Колледжа и прекрасно знали, как справиться с вражеским разгромом — отряды окружили и сокрушили последние остатки сопротивления там, где они стояли, позволив бегунам покинуть поле боя.
     — Ну, — сказал Хакрам. — Вот и всё.
     — Я не думал, что твой трюк с гоблинским огнем будет настолько эффективен, — тяжело дыша, сказал Масего.
     — Он показал результаты ниже прогнозов, — проворчала Верес.
     Она изо всех сил старалась сделать вид, что не ликует, но выражение ее глаз выдавало ее, даже если лицо оставалось мрачным. Айша, с другой стороны, не была такой сдержанной.
     — Бин хамар, — выругалась она на тагреби. — Два к одному, мы стоим спиной к реке, без единого кавалериста, и все равно поимели их. Качественно поимели. Это была бойня как ни посмотри.
     — Красочно сказано, — ответил Подмастерье, ухмыляясь так, что показались его идеальные зубы.
     — Мы еще не закончили, — сказала я. — Нам нужно взять пленных там, где это возможно, вылечить своих и убрать Преисподнюю с этих холмов, прежде чем мы присоединимся к ним на погребальном костре. И вы можете быть уверены, что мы найдем оставшихся в живых в Марчфорде.
     — Обретённая права, — сказала Адская Гончая, слегка встревоженная тем, что произнесла это вслух. — Самое трудное позади, но это значит, что начинается тяжелая работа.
     — Безжалостные боги, вам обеим нужно выпить, — парировала Айша. — Башня послала шуточный полулегион против численно превосходящего отряда закаленных конных убийц, и мы положили их на колени для хорошей порки. Найдите минутку, чтобы, блядь, насладиться этим, по крайней мере!
     Ха, впервые я услышала, как она ругается в Нижнем Миезане. Айша не была заносчивой — формальной, как они упорно это называли, — как некоторые из благородных детей, с которыми мне приходилось сталкиваться, но она твердо следовала большинству правил этикета. — пословица Лучшее воспитание требует лучших манер, — вошла в обиход Кэллоу. Во всяком случае, в красивых районах города. В доках поговорка была несколько иной: кровосмешение требует напыщенности.
     — Отлично, — буркнула Верес, остановившись ровно на три удара сердца. — Ну вот, мне понравилось. Мы закончили. А теперь принесите мне рапорты о раненых, Штабной Трибун.
     Я подавила улыбку. Я полагала, что смогу найти некоторое утешение в том, что Гончая всегда будет вести себя как разъярённый медведь.
     — Старший Сапер, — окликнул я Мастерящую. — Как выглядит распространение огня?
     Маленькая гоблинша поморщилась.
     — Быстрее, чем мы думали. Возможно, придется выкопать несколько траншей, чтобы выиграть время.
     Я сняла шлем и провела рукой по мокрым от пота волосам.
     — Привлеките для этого саперов, — приказала я. — Я хочу, чтобы к наступлению ночи гоблины выложились на полную. Если они будут засыпать, это будет контрпродуктивно.
     — Я поговорю с коммандером Хун, — кивнула она, отдавая мне честь, прежде чем уйти.
     — Кабили Наука будет растерзан, — спокойно произнес Адъютант стоя рядом.
     — Он и так был недостаточно силен, — поморщилась я.
     Номинально кабили должен был насчитывать тысячу бойцов, четверть регулярного легиона, но большинство дезертиров из кэллоу были выходцами из многочисленной армии орков. Кабили насчитывал около семисот членов, когда мы вступили в бой, и с тех пор ему приходилось выдерживать как процеранских наемников, так и их копейщиков-монахов.
     — Наши саперы и арбалетчики отделались легким испугом, — заметил Хакрам. — И резерв тоже. У нас все еще должно быть более тысячи легионеров в форме, чтобы сражаться за Марчфорд.
     — И в этой тысяче у нас будет две когорты гоблинов, адъютант, — вздохнула я. — Это четыреста солдат, которых я не могу поставить в стену щитов.
     — Мы справимся, — хрипло произнес он. — Мы всегда так делаем.
     Мы долго молчали, пока я наблюдала, как мой легион зачищает поле. Противник бежал в основном в лес, но Пятнадцатому было приказано не преследовать его. В ближайшие дни наши разведчики найдут самые крупные группы, и мы разобьем их по частям, прежде чем двинуться на город — поражение в деталях, как называли это в Колледже.
     Позволить им снова сбиться в кучу было бы опасно, даже если мы обезглавили их руководство. Легионеры шли по территории в ряд, добивая раненых врагов и время от времени беря офицеров в плен. Они будут дальше всех в очереди на исцеление, но если это возможно, мы оставим их в живых: все, что мы сможем узнать об оставшихся Копьях, может пригодиться. И если бы я смогла получить реальные доказательства того, что им платит Принципат… Нет, на это, пожалуй, слишком много надежд. Я сомневалась, что Первый Принц будет настолько небрежна, чтобы дать возможность проследить за ее деньгами.
     Оставив Хакрама позади, я спустилась с холма, чтобы поближе рассмотреть работу моего легиона. Вонь дерьма и крови была тошнотворной, хотя битва едва закончилась. То тут, то там я замечала отсутствующие конечности и куски трупов — работа орков. Их обычай питаться мертвецами презирался даже большинством Праэс, но легионы молчаливо допускали его, пока они ограничивались трупами врагов.
     Каннибализм был одной из причин, по которой армии Праэс двигались на марше быстрее, чем большинство других армий на континенте: обоз снабжения мог быть намного легче, если после каждого сражения половина вашей армии могла съесть врага. Гоблины иногда брали трофеи — почти всегда глаза или уши, реже кости пальцев — но на самом деле они их не ели. Их рацион был близок к человеческому, в то время как орки ели почти только мясо и могли действительно заболеть, если их слишком долго держали на хлебном пайке.
     Вид холмов с того места, где я стояла, был жутким. Завесы дыма, поднимающиеся в небо, обрамляли вид Пятнадцатого, везущего свои припасы с дороги, волы и люди, организованные в аккуратные маршруты под бдительными взглядами своих офицеров. На самом поле целители собирались в группы, сортируя моих раненых и тщательно оценивая, сколько силы они могут потратить, прежде чем будут слишком истощены, чтобы быть полезными.
     Медицина Праэс была намного выше эквивалента кэллоу, и не только потому, что маги рождались в Пустошах гораздо чаще, чем в Королевстве. Они унаследовали много старых секретов от миезанцев, а их единственными наставниками на Калернии были ашураны, чьи собственные маги — врачи пользовались большим спросом даже за Тирийским морем. Я обнаружила, что ноги сами несут меня к краю поля боя, где трупное зловоние было не таким сильным, и я могла стоять там, где когда-то стояли Серебряные Копья.
     Я не совсем понимала, что я здесь ищу. Не отпущение грехов, в этом я была уверена. Сожаление было первым шагом на этом пути, а я не жалела ни о чем, что сделала сегодня. Я была жестокой, но война — жестокая вещь: уклоняться от причинения смерти своим врагам — значит заставлять собственных солдат расплачиваться за свою брезгливость. Мы могли бы проиграть, если бы я не приговорила эти шестьсот человек к мучительной смерти, а это был неприемлемый исход.
     Я зашла слишком далеко, слишком скомпрометировала себя, чтобы позволить таким, как эти гребаные Серебряные Копья, все это разрушить. Может быть, подумала я, впервые с тех пор, как я взяла нож, предложенный Блэком, я действительно почувствовала себя злодеем. Как чудовище из истории. И вместе с этим пришло понимание, которое ускользало от меня в детстве.
     У злодеев в историях всегда был спусковой крючок, первая искра, чтобы разжечь пламя. Их обидели, над ними смеялись. Они затаили злобу против Творения, и они собирались сделать это, свергнув все эти праведные царства, как карточный домик. Они развевали знамена империй, созданных ими из холодной ярости и эгоизма, посылали свои Легионы Ужаса, чтобы завоевать все — от священных лесов Золотого Цветения до выжженных пустошей Малых Преисподних.
     Я начинала понимать — не важно какой ценой они выигрывали, если они выигрывали. Какое дело Тиранам, если герои освободят их монстров или уничтожат их древнее магическое оружие, если они обрушат Темную Башню на их голову или потопят древний город, который они подняли из глубин? В конце концов, даже если вы проиграли, вы уже выиграли. Тогда я наконец поняла. Ты победил, потому что через сто лет кто-то увидит руины твоего безумия, и у него кровь застынет в жилах. Как ребенок, кричащий в ночи, ты заполнил тишину, чтобы кто-нибудь услышал.
     Может быть, во мне тоже было что-то от этого безумия, потому что я смотрела на поле трупов перед собой и видела судьбу, написанную на грязи, крови и жутком зеленом огне. Знамя Пятнадцатого взметнулось высоко, полоска тьмы бросила вызов полуденному солнцу, и мои легионеры, как муравьи, набросились на раненых, чтобы заглушить их крики. Может быть, я родилась немного извращенной, и именно это Блэк увидел во мне тогда, на улицах Лауэра, потому что во мне росло чувство, похожее на смех, клокочущий в горле.
     Сегодня я победила, будучи семнадцатилетней девушкой с едва ли годичной военной подготовкой вопреки всему. И все же здесь я была жива, более восхитительно жива, чем когда-либо в своей жизни. Я видела перед собой путь, тот самый, о котором шептала Хакраму: будь то боги, короли или все армии Творения. Мое Имя одобрительно оскалило клыки. Я вздрогнула, жалея, что не догадалась надеть плащ, и вернулась в свой легион.
     ☠
     — Триста убитых, — прорычала Верес. — Раненых вдвое больше.
     Я сделала большой глоток из бурдюка с водой, приподняв бровь от вкуса. Я украдкой взглянула на Хакрама, который пытался казаться невинным, но вышел больше похожим на уродливого зеленого кота, чьи клыки все еще были полны перьев. Ну, если бы он захотел добавить арагха к этой дряни, я бы не жаловалась.
     — И сколько из них выживет? — поинтересовалась я.
     Гончая взглянула на Айшу, и та поморщилась.
     — Трудно сказать. Маги уладили некоторые из тяжелых случаев, но они должны были расставить приоритеты. Если мне придется дать тебе мою лучшую оценку, я бы сказала, что к завтрашнему дню потери возрастут примерно до пятисот. С учетом калек и тех, кто не сможет сражаться в течение нескольких недель, у нас должно быть около тысячи человек в боевой форме для Саммерхолма.
     Адъютант не улыбнулся, что делало его самодовольство еще более очевидным. Я закатила глаза, потом нахмурилась, когда до меня дошло.
     — Разве Килиан не должна быть здесь, чтобы доложить о целителях? — поинтересовалась я.
     Айша неловко откашлялась.
     — В данный момент она без сознания.
     У меня свело живот.
     — Она ранена?
     — Зачерпнула слишком глубоко, — покачав головой, ответила Штабной Трибун. — Очевидно, на этот раз у нее почти появились крылья.
     Я выругалась себе под нос.
     — Ей ведь ничего не угрожает, правда?
     — Такое уже случалось однажды, во время военных игр против Морока, — хрипло произнес Хакрам. — Она была в полном порядке после двух дней отдыха.
     Я решила, что все равно попрошу Масего взглянуть на нее. Исцеление было далеко не специальностью Подмастерья, но он забыл о таком виде магии больше, чем большинство магов легиона когда-либо изучали. Краем глаза я заметила, что в нашу сторону шагают Хун и Наук. Коммандер орков что-то сказал, и громадная огриха затряслась от смеха, нежно поглаживая его по макушке своими ручищами размером с кастрюлю. К Науку подошел трибун, и, сказав что-то, Хун помчался к нам.
     — Легат Верес, леди Оруженосец, — поздоровалась она своим удивительно нежным голосом. — Сегодня вы одержали великую победу.
     — Мы, — поправила я. — Ничего из этого не было бы возможным, если бы ты не удержа…
     Меня прервал леденящий кровь вопль. Мои глаза повернулись в том направлении, откуда он пришел, как раз вовремя, чтобы увидеть, как открытая ладонь Наука врезалась в рот трибуна, выбив зубы, а сам человек растянулся в грязи. Болезненные конвульсии сотрясали тело орка, а его глаза затуманились красным. Полдюжины легионеров подняли свои щиты и двинулись, чтобы образовать вокруг него круг, но я отмахнулась от них, шагнув к вышедшему из-под контроля офицеру.
     — Наук, — рявкнула я. — Приди в себя.
     На лице этого существа не было и следа знакомого мне орка. Просто бездонная ярость, и с диким воем он бросился на меня.
     — Значит, трудный путь, — сказала я.
     Прошло много времени с тех пор, как я сражалась с кем-то без мечей, и мой офицер был больше любого мужчины или женщины, с которыми я когда-либо сражалась в Яме. Тем не менее, принципы остались прежними — и моя хватка была намного сильнее, чем раньше. Я отступила в сторону и позволила инерции его атаки пронести его мимо меня, повернувшись к нему лицом, когда он скользнул в грязь и заревел.
     В следующий раз, когда он попытался схватить меня за горло, я была готова к этому: я удержалась на ногах и поймала его запястье, перекинув его через плечо и опрокинув на землю. Он сделал большую часть дела за меня, безрассудно бросаясь вперед. Он вцепился в мои ноги, но сталь не поддавалась — я села ему на спину и надавила на запястье, изо всех сил стараясь держать его под контролем.
     Даже под таким неловким углом он был до смешного силен, больше, чем я когда-либо видела его, когда он не был под Красной Яростью. В конце концов мне удалось поймать другую руку и опустить ее к первой. Он боролся, крича во всю мощь своих легких, но его ноги не могли достать до меня, и все, что ему удалось, это вымазать свои доспехи и лицо в грязи.
     В конце концов его движения замедлились, потом остановились. Его дыхание было ровным, и он уже давно не ревел, хотя его грудь все еще мягко содрогалась. Я наклонилась вперед, чтобы взглянуть на него: глаза орка все еще были красными, но по другой причине.
     Он тихо плакал в грязь. Во время схватки Хун подошла к нам, и она осторожно подняла потрепанного трибуна, прежде чем поставить его на ноги. Я нахмурилась и жестом пригласила его подойти поближе — он так и сделал, бросив настороженный взгляд на Наука.
     — Что ты ему сказал? — уточнила я.
     — Отчет о раненых, мэм, — выдавил он сквозь выбитые зубы.
     Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.
     — Нилин?
     Мужчина кивнул, и я соскользнул со спины зеленокожего командира.
     — Ну же, Наук, — пробормотала я. — Поднимайся.
     Крякнув, я подняла его на ноги. Огромный орк пробормотал извинение, но я проигнорировала его. Нет ничего постыдного в том, чтобы оплакивать умершего друга, и они были близки, как братья.
     — Иди к Подмастерью, — приказала я трибуну. — Попроси себя исцелить.
     Я посадила Наука на почти сухое бревно, приказала двум легионерам остаться с ним и жестом пригласила Хакрама подойти ко мне.
     — Найдите его труп, — приказала я.
     Он кивнул.
     — А потом?
     Я посмотрела на небо, уже не находя его таким многообещающим. Победа приняла горький привкус, и еще более горьким было осознание того, что это не последний раз, когда я теряю друга на поле боя. Но Нилин, Нилин был первым. В этом было что-то особенное, более глубокая потеря. Может быть, потому, что он был добрым парнем, слишком добрым, чтобы быть солдатом. А всего две недели назад мы сидели у костра с бутылкой и шутили о надгробиях.
     — Принесите Принца и Пажа, — сказала я. — Положите тела на его погребальный костер. Если Нилин покидает нас, то у него будет погребение, которое останется в памяти.
     Я замолчала, глаза стали холодными.
     — И Хакрам?
     Он обернулся.
     — Скажи Верес, чтобы приготовила отряды гоблинов к преследованию в темноте, — проговорила я сквозь стиснутые зубы. — Я больше не заинтересована в том, чтобы брать пленных.

Том II / 021 : Марчфорд

     — Лучшая месть — это не жить хорошо, а жить, чтобы распять всех своих врагов. —
     Император Ужаса Третий Злобный, Содержательный
     Без доспехов Нилин выглядел моложе. С закрытыми глазами он мог бы выглядеть спящим, если бы не зияющая рана на животе. Мне не пришлось приказывать его почистить или положить внутренности обратно, и за это я буду благодарна Хакраму до самой смерти. Орки воспринимают смерть иначе, чем люди, сказал он мне. Они предпочитали месть трауру — одна из многих причин, по которой Степи были таким вертящимся колесом кровной вражды, когда Империя не была в состоянии войны.
     Открытое проявление эмоций рассматривалось как позорное деяние, бесчестящее мертвых. Реакция Наука на смерть парня, с которым он был близок как брат, была странной по меркам его народа, и Верес смотрела на него с молчаливым презрением всякий раз, когда думала, что никто не смотрит на нее. Наблюдение этого каждый раз посылало вспышку ярости по моим венам, но я держала язык за зубами: я не могла ожидать, что буду командовать войском, происходящим из пяти разных культур, не сталкиваясь время от времени с культурными особенностями, которые я находила отталкивающими.
     Погребальные обычаи сонинке и тагреба были мне чужды, они развивались под влиянием столетий общения с некромантами. В Праэс мужчины и женщины могли отдавать права на свои тела за золото, продавая свою мертвую плоть как материал, который собиратели трупов будут использовать в своей работе. Мерзость, по меркам в которых меня воспитывали. Из всех традиций Пустоши ни одна не была так презираема Добрыми народами, как некромантия. Ненависть была свежа в Кэллоу из-за многочисленных нашествий нежити, обрушенных на королевство прошлыми Чернокнижниками, в то время как в княжествах Принципата ликаонцы воевали с Королевством Мертвых еще до его основания. Поэтому Нилин должен был сгореть. Сонинке предпочитали хоронить своих мертвецов в больших лабиринтах-мавзолеях из обожженной глины, но здесь, на поле боя, легионеры получили легионерское погребение: огонь и обещание отмщения.
     Для большинства костров в лесу по обе стороны дороги были срублены дрова, но для этого все было устроено по-другому. Мертвые катафрактарии были сложены в импровизированную пирамиду, и два трупа, на которых лежал Нилин, можно было узнать даже с того места, где я стояла: Изгнанный Принц и его Паж, оба тела все еще в полных доспехах. Как самой высокопоставленной из присутствующих офицеров, право зажечь костер перешло ко мне, но это было бы… неправильно. Наук был тем, кто окунул факел в все еще горящий гоблинский огонь и бросил его в погребальный костер. Зеленое пламя с неподобающей поспешностью охватило плоть и металл. Килиан приковыляла на похороны вопреки совету целительницы, тяжело опираясь на мое плечо и сжимая свою руку в моей. Рыжеволосая была бледнее, чем я когда-либо видела ее, измученная и все еще дрожащая от странной дрожи. Она стояла рядом со мной, когда наступила ночь и труп нашего друга превратился в пепел.
     — Знаешь, нас взяли в Крысиный Отряд в одно и то же время, — наконец сказала Килиан. — Тогда Наук пугал меня — всегда шумный, всегда искал драки, — но с Нилином мы всегда ладили. Мы покупали книги в одном и том же магазине в Атере, обменивались ими, когда заканчивали.
     Она грустно улыбнулась.
     — Полагаю, мне придется найти кого-нибудь другого, с кем можно было бы поговорить об истории.
     Горе выглядело на ней красиво, но на ней все выглядело красиво. Я сжала ее руку, потому что, что я могла сказать? Верес ушла первой. Хакрам вскоре последовал за мной, направляясь посмотреть, как будет исполнена моя воля. Каждый член бывшего Крысиного Отряда, добравшийся до Пятнадцатого, проходил мимо в какой-то момент горения, многие останавливались у огня, чтобы что-то прошептать в треск.
     — Что они говорят? — тихо спросила я Килиан.
     — Они выдают Нилину секрет или обещание, — ответила она. — Кое-что, чем можно поторговаться на другой стороне.
     Это было так в традициях праэс, подумала я, и на этот раз мысль была приятной. Я поцеловала шею моей возлюбленной, отпустила ее руку и обнаружила, что иду к костру.
     — Я никогда не делала этого раньше, — сказала я Нилину, к этому времени превратившемуся в почерневшие кости, окутанные зеленью. — Там, дома, похоронами занимаются жрецы Из Дома Света. Освящающие могилы и пасущие души на пути к Небесам.
     Я уже знала, что хочу сказать, но выплюнуть это оказалось труднее, чем я думала.
     — Прости, — наконец прошептала я. — Ты был моим другом, одним из первых, и это тебе дорого обошлось. Но даже если бы мне пришлось сделать выбор снова, зная, что все закончится именно так, я все равно сделала бы это. Я могла бы сказать, что мы победим, что я сделаю твою смерть значимой, но как это поможет тебе? Все равно это пустые слова. Мы оба знаем, что я сделала бы все возможное, чтобы победить, несмотря ни на что.
     Интересно, все ли подношения, которые ему приносили, были такими горькими или таким было только мое собственное? Стыд не был тем чувством, которое я испытывала некоторое время, с тех пор, как приехала в Атер, но я узнала его тогда и там.
     — Вот хоть что-то, что ты можешь использовать, — тихо сказала я. — Я отпустила его, Одинокого Мечника. Я та, кто начала все это.
     Может быть, это было только мое воображение, но мне показалось, что на мгновение вспыхнуло ближайшее ко мне пламя. До нашей следующей встречи, Нилин. Я поплелась обратно к Килиан, и мы стояли там, пока луна не достигла своей вершины, молча утешаясь присутствием друг друга. Когда мы уходили, Наук все еще стоял у костра с безмолвным лицом, искаженным горем.
     Я не смотрела ему в глаза.
     ☠
     До того как мой учитель завоевал Кэллоу, Марчфорд был защищен стенами. Когда я въезжала в город, я все еще видела следы на том месте, где они стояли: саперы, которые их снесли, не потрудились разрушить фундамент. Графиня сражалась вместе с королевской армией, и поэтому ее владения были лишены защиты и некоторых привилегий — ей едва позволили держать достаточно людей, чтобы не пускать бандитов в свои земли, — но сам город остался в руках дома Талботов. Политика Башни после Завоевания состояла в том, чтобы свести число имперских губернаторств к минимуму, чтобы переход был более плавным. Вклад графини в оборону Саммерхолма привел в город гарнизон Легиона, впрочем, позже вырезанный в ходе первого хода восстания. А теперь, говорят, она помолвлена с герцогом Льеса, нашим потенциальным королем. То, что дьяволов изгнанник, который сбежал, так и не встретившись с легионами на поле боя, заявил, что имеет право на трон Кэллоу, меня возмутило. Особенно с тех пор, как он прожил последние десятилетия в комфортабельном изгнании рядом с Долинами.
     Прошло шесть дней после того, что люди теперь называли Битвой у Трех Холмов, и наше наступление на Марчфорд прошло подозрительно гладко. Мои отряды гоблинов каждую ночь охотились в темноте за оставшимися Серебряными Копьями, но с каждым разом находили все меньше человек. Допрос пленных, взятых нами в бою, показал, что коммандер воинов, по-видимому, выжил после резни, а это означало, что у наемников все еще был кто-то, вокруг кого можно было сплотиться. Хотя я сомневалась, что Копья снова дадут нам бой, теперь, когда они потеряли своих главных лидеров и получили такой острый урок от Пятнадцатого, я не хотела, чтобы они сбежали, чтобы присоединиться к основной армии повстанцев. Если бы они сбежали обратно в Меркантис зализывать раны, я бы смирилась с этим, но о том, чтобы встретиться с ублюдками на поле боя через несколько месяцев, не могло быть и речи. Верес предсказывала, что они отступят в Марчфорд и выберут путь оттуда, но когда я повела отряд по пустынным улицам города, стало ясно, что она ошиблась.
     Здесь не было солдат, и можно было подумать, что здесь вообще не было людей. Согласно имперской переписи, население Марчфорда составляло десять тысяч человек, хотя многие из жителей жили там лишь временно. Многие из жителей были шахтерами с серебряных рудников в горах, чьи семьи переехали с ними на рудники, когда была найдена свежая жила, и вернулись в город только тогда, когда они остались без работы. Само графство было богатым, и это было видно по тому, как был построен город. Камень был более распространен, чем дерево, и планировка проспектов была спланирована, в отличие от лабиринта тупиков и тесных переулков, которым был Лауэр. На юге виднелись обширные земли поместья Марчфорд, и даже на мой взгляд они были пустынны. В городе еще оставались люди, но они бежали при виде Пятнадцатого и забаррикадировались в своих домах. Я задержалась на перекрестке проспекта, обдумывая варианты.
     — Леди Оруженосец?
     Я взглянула на капитана Убайда, молодого человека, возглавлявшего сопровождавший меня отряд. Один из людей коммандера Хун, который, по-видимому, отличился на Трех Холмах, убив троих солдат и утащив одного из своих раненых в тыл. У него был острый глаз, и Хакрам помнил, что его оценки в Колледже были выше среднего, если не исключительными. Он выглядел таким же настороженным, как и я, бросая осторожные взгляды на пустые улицы. Если бы я хотела устроить засаду для вражеского командира, я бы подождала, пока они не окажутся слишком глубоко в городе, чтобы повернуть назад. Или я была излишне осторожна? Местные жители, казалось, были напуганы нами, и не было никакого сопротивления, пока мы продвигались вперед.
     — Отправьте гонца к легату Верес, — приказала я. — Мы отправимся в поместье, не дожидаясь ее. Она должна выставить гарнизон в городе и объявить военное положение.
     — Мэм, — он заколебался. — Это кажется… опрометчивым. Нас окружают тысячи.
     — Мы окружены испуганными гражданскими, капитан, — проворчала я. — Посмотри на них — у них кишка тонка драться. Держу пари, графиня забрала с собой всех мужчин призывного возраста, когда покидала Вэйл.
     — Как скажете, леди Оруженосец, — откланялся он.
     От отряда отделился легионер, чтобы передать мое сообщение. Я заметила со смесью одобрения и веселья, что Убайд усилил строй, когда мы направились на юг, расположив людей так, чтобы они могли сформировать тестудо в считанные мгновения. Хорошо. То, что с ними злодей, еще не значит, что они в безопасности. Кэллоу учил Легионы этому снова и снова на протяжении многих лет. Путь к поместью был свободен от укреплений, и вовсе не из-за эдикта моего учителя. Холмы, окружающие Марчфорд, были естественной защитой, которая служила городу в течение многих веков, непроходимой для армий, за исключением нескольких козьих троп, которые местные жители держали в тайне. В те времена, когда Кэллоу представлял собой мешанину мелких королевств, правители Марчфорда в большинстве сражений сражались у брода, в честь которого был назван город, лишь изредка сталкиваясь с осадой в своем месте власти — в результате они вкладывали свое богатство в людей и мечи, а не в стены, подобные тем, которыми гордился Саммерхолм. Мощеная дорога привела нас к красивому саду, усеянному прекрасными павильонами, где весело журчали фонтаны из белого мелового камня. Гранитные статуи каменных рыцарей охраняли последний отрезок пути к воротам поместья, все еще улыбаясь своими бородатыми лицами.
     — Прекрасное место, — сухо заметил капитан Убайд. — Хорошо, что они вылили все это серебро в фонтаны, а не в солдат, иначе нам пришлось бы драться.
     — Если бы так случилось, — ответила я. — Это означало бы что герцог потерял бы больше людей.
     Конюшни были пусты и выглядели так, как будто они были такими уже довольно давно. Для вида я оставила Зомби в одном из стойл, хотя могла бы оставить его стоять на клумбе, какая разница. Не то чтобы он собирался блуждать. Само поместье Марчфорд было довольно большим, все из бежевого известняка, с широкими стеклянными окнами. Правда, не цветными, так что вряд ли его привезли из Процерана. Широкие дубовые двери без труда открылись, когда пара моих легионеров толкнула их, открыв полдюжины людей в ливреях. Наконец-то есть с кем поговорить. Служанок я сразу же отпустила, как не имеющих отношения к делу, но один мужчина с коротко подстриженной бородой был одет в униформу стюарда. Я вошла в поместье в сопровождении капитана Убайда и одного из его помощников, оба с мечами в руках. Вид обнаженной стали заставил местных жителей вздрогнуть от страха.
     — Я Кэтрин Обретённая, — решительно заявила я. — Возможно, вы знаете меня как Оруженосца. Кто именно здесь главный?
     Бородач громко сглотнул, но шагнул вперед и поклонился.
     — Я Четвертый Стюард Грин, миледи, — ответил он. — Отвечающий за поместье. И город, я полагаю.
     Четвертый Стюард. Я нахмурилась и попыталась вспомнить уроки сиротского этикета, которые я посещала. Он не отвечал за конюшни, это был бы третий, так что…
     — Уборные, — весело сказал я. — Ты же ассенизатор.
     — Так и есть, ваша светлость, — нервно согласился он.
     Мои губы дрогнули.
     — У вас есть полномочия сдать город мне, Четвертый Стюард? — поинтересовалась я.
     — Да, — ответил он. — Я думаю, да. Но будет ли народ соблюдать эту капитуляцию, я не могу гарантировать.
     Значит, усиленные патрули. Я не собиралась отдавать приказ о расправе над своими соотечественниками, но общественный порядок придется поддерживать. Я подавила желание поморщиться. Испуганные люди могут делать глупости, а здесь они слишком напуганы, как по мне.
     — Тогда встань на колени, Грин, — приказала я. — С этого момента Марчфорд возвращен в Имперское лоно.
     Он так и сделал, и вот так я завоевала целый город.
     ☠
     Личные покои графини Элизабет были почти декадентски удобны. Они были лишены всех наиболее очевидных признаков богатства, и то, что я предполагала, было самыми дорогими картинами, отсутствовало, но даже после этого это была одна из самых роскошных комнат, в которых я когда-либо проводила совет.
     — В городе нет ни людей, ни еды, — сообщил Бестия старшим офицерам. — Им едва хватает еды, чтобы прокормиться.
     — Тогда я удвою дозор за нашими припасами, — прорычал Наук. — Пресечь любые мысли о мародерстве в зародыше.
     Я потягивала из своей чаши летнее вино Долин, откинувшись на спинку мягкого сиденья и изучая его. Теперь он казался более спокойным, но в орке было что-то злое, чего раньше не было. Как будто смерть Нилина лишила его последнего шанса на безрассудство. Однако сейчас было не время и не место говорить с ним об этом.
     — По-прежнему никаких следов Серебряных Копий? — - спросила я вместо этого коммандера Хун.
     — Мы допросили кое-кого из местных, — тихо ответила огр. — Некоторые проскочили, включая остатки катафрактариев, но все они ушли — в горы, как мне сказали. Менее восьмисот суммарно.
     — Мы не можем преследовать их там Пятнадцатым, — заявила Верес. — Гоблины могут справиться с тропами, но я не хочу посылать разведывательные отряды без поддержки.
     Она была права, как бы мне не хотелось это признавать.
     — Это мы пока отложим, — сказала я. — Хакрам, как там город?
     Адъютант невнятно хмыкнул.
     — Пока тихо. Но они боятся, что мы всех предадим мечу, чтобы нанести ущерб Графине.
     Я закрыла глаза и вздохнула. Подумали бы они об этом до того, как Наследница подожгла половину герцогства Льес? Трудно сказать, но я всегда была склонна винить другого злодея за беспорядок, в котором оказалась.
     — Я хочу, чтобы правила Легиона соблюдались до последней буквы, — решительно заявила я. — Если будут какие-то стычки с горожанами, сурово обрушивайтесь на всех, кто в них замешан.
     В ответ я получила целый хор подтверждений. После этого Мастерящая откашлялась, и я подняла бровь.
     — Если мы собираемся остаться здесь на несколько дней, я бы хотела получить разрешение на строительство осадных машин, — сказала она.
     Я бросила взгляд на Верес. Мрачный орк нахмурилась.
     — Таскать с собой требушеты — это замедлит наш поход, — наконец сказала мой легат.
     — Я постараюсь сделать их легкими, — ответила Старший Сапер. — Несколько скорпионов, возможно, одна из маленьких моделей баллисты. Подумайте, что мы сможем с ними сделать, когда, наконец, столкнемся с воинством Льес.
     Гончая взглянула на меня, и я пожала плечами.
     — Разрешение выдано, — хрипло произнесла она. — Вы можете взять саперов и отряд солдат, чтобы собрать дерево.
     Я уже собиралась перевести разговор на расписание патрулей, когда Масего прервал меня. Я вздрогнула — он даже не сидел за одним столом с нами, заняв столик поменьше у окна, выходящего на холмы на юге.
     — Леди и джентльмены, прошу вашего внимания, — воскликнул он, заглядывая в магическую чашу. — Во-первых, я могу подтвердить, что именно жрец, которого убил наш Мертворукий, блокировал мое прорицание. Во-вторых, я, кажется, нашел то, что осталось от руководства Серебряных Копий.
     Он поднялся на ноги и осторожно поднес чашу к нам, не потревожив поверхность. Я наклонилась над столом и увидела троих мужчин, двое из которых были в доспехах всадника, спорящих у подножия холма.
     — Нам нужно идти глубже, чтобы… — начал один из них, но звук затих.
     — Подмастерье? — уточнила я.
     Он моргнул.
     — Этого не должно было случиться.
     Мгновение спустя силуэт Серебряных Копий исчез, вода беспричинно покрылась рябью.
     — Этого определенно не должно было случиться, — сказал Масего, смущение и раздражение боролись за власть над его тоном.
     Вода на мгновение замерла, вернув нам изображение, но не Серебряных Копий: пара бледно-зеленых глаз смотрела насквозь, скользнув по моим офицерам и остановившись на мне.
     — Кэтрин, — сказал учитель.
     Звук был приглушенным, как будто он говорил через дверь.
     — Блэк, — ответила я. — Сеанс связи должен быть на вечернем колоколе.
     — Послушай, — начал он, но звук снова оборвался.
     — Я тебя не слышу, — сказала я.
     — Опасность, — вернулся звук — Яйцо. Холмы.
     Вода снова замерла, и кровь застыла у меня в жилах.
     — Масего, — настойчиво заговорила я, — ты можешь…
     — О, Безжалостные Боги, — прошептал Бестия.
     Я проследила за его взглядом в окно, и мой желудок сжался. Только что наступила ночь, но от звезд не осталось и следа. Небо было красным, как свежая кровь, и алые щупальца расползались по луне. В отдалении послышался слабый крик. Он поднимался все выше, и выше, и выше, пока все мы не зажали уши от боли. Давление исчезло так же внезапно, как и появилось, но что-то изменилось. Я посмотрела на Масего.
     — Ты чувствуешь это? — поинтересовалась я.
     — Да, — прошептал он; пальцы сжались так крепко, что побелели фаланги. — Дерьмо. На свободе разгуливает демон.

Том II / Злодейская интерлюдия : Coup de Theater (Театральный поворот)

     — Никогда не держите ничего в клетке, в которую нельзя посадить обратно, если оно вырвется. — Император Ужаса Второй Ужасный
     Акуа провела большую часть своего тринадцатого лета, перечитывая все сочинения, написанные Императрицей Ужаса Малисией и ее Бедствиями.
     Ни Ассасин, ни Капитан никогда не открывали своего имени, и это несколько сужало круг исследований. Писец, которую можно было считать своего рода почетным Бедствием, написала единственную статью об организационных принципах, которая никогда не публиковалась и распространялась только среди высокопоставленных офицеров Легионов. Кое-что из того, что женщина записала на тему избыточности в основных системах, было полезно, но ничего из этого не было новаторским. Это подтверждало личное убеждение Наследницы в том, что Писец была очень талантливым администратором, но не представляла угрозы отдельно от ее хозяина. Чернокнижник был самым плодовитым автором, но все это было связано либо с аномальной магией, либо с более широкой магической теорией. Широкий спектр экспериментов, которые этот человек мог позволить себе проводить, указывал на то, что у него был доступ к большему богатству, чем открыто известно, что было… интересно. Это означало, что у нее есть материальная база для нападения, если ей когда-нибудь понадобится отвлечь его. К сожалению, ничто из этого не давало никакого представления о том, как мыслит Повелитель Красных Небес. И все же, в конечном счете, распорядителями пути, по которому Праэс шел последние сорок лет, были Императрица Ужаса Малисия и ее Черный Рыцарь.
     Именно эти бумаги она искала больше всего, хотя и не была первой аристократкой Праэс, которая искала информацию об их правителе и его правой руке. Лорд Блэк написал несколько трактатов по тактике, хотя это не были его личные мысли: просто отчеты о том, какие методы работали и не работали во время Завоевания, а также о том, что заставляло их терпеть неудачу, когда они это делали. Была статья о влиянии первоначальных миезанских легионов на Праэсские и о том, почему некоторые из оставшихся практик должны были быть оставлены — она, однако, была написана еще до Завоевания. Все предложенные изменения были давно реализованы.
     Единственное, что она знала об этом, было то, что мужчина, как правило, сосредотачивался на базовых структурах, когда вносил изменения: что бы он ни делал, он строил надолго. Он не любит отступать, говорила ее мать. Последней бумагой, которая попала ей в руки, был отчет о его двухнедельном пребывании в Стигии. Не том, которую он в свое время предоставил Канцлеру, а тот, который он тайно переправил Малисии — тогда еще просто наложнице. Расшифровка копии стоила ей небольшого состояния и жизни семи агентов семьи в Башне, но она нашла, что приз того стоит.
     Вопреки распространенному в Пустошах мнению, Блэк, очевидно, отправляясь в город не имел готового плана. Он нашел слабые места в структуре власти стигийцев, использовал Ассасина, чтобы вызвать ее крах, а затем безжалостно играл фракциями друг против друга, пока они не стали достаточно слабыми, чтобы он мог навязать результат, которого он желал: правящий Магистр из фракции, наиболее дружественной Империи. Утверждение, что он сделал все это пьяным, она могла спокойно отбросить как шутку, чтобы позабавить Малисию, потому что его предсказания действий противника были слишком последовательными и точными. Тогда Акуа просто заметила, что лорд Блэк был так же опасен, когда импровизировал, как и когда действовал по заранее установленному плану, но теперь? Теперь она увидела узор. Обретенная действует точно так же. Эти двое знали, что они более искусны в использовании хаоса, чем их противники, поэтому они создавали хаос. Не имело значения, повредит ли это их собственной стороне, если это также повредит врагу — сравнительное преимущество, которое они получили от беспорядка, все еще качало баланс в их пользу.
     Работы Малисии были самыми интересными. В свою бытность наложницей она написала историю Войны Тринадцати Тиранов и Одного, проявив недюжинную политическую хватку, а также доступ к личной императорской библиотеке, что было гораздо более необычно. Члены сераля не получали пропусков, если они не были благородного происхождения, а рождение Малисии было настолько обычным, насколько это было возможно. Трактат о международной политике, который она написала после своего восхождения на трон, был, пожалуй, самым важным произведением, которое можно было найти, и это было, по мнению Акуа, отвратительно. Озаглавленный Смерть Века Чудес, он излагал, какой, по мнению Малисии, должна быть позиция Империи Ужаса за рубежом в течение следующих нескольких десятилетий. Отчасти это было общепринятой мудростью: применение политического давления в Вольных Городах было давним фаворитом тиранов. Но все остальное, например, обращение к Талассократии? Была ли необходимость в противовесе к югу от Принципата или нет, не имело значения: Ашур стоял на стороне Добра. Никакие общие интересы никогда не заполнят этот пробел. Необходимость держать Принципат разделенным, как она обрисовала, была самоочевидна, но Наследница была убеждена, что железное уклонение Малисии от прямого конфликта привело Империю непосредственно к ее нынешнему ослабленному положению.
     Легионы должны были пройти через Долины десятки лет назад, вместо того чтобы почивать на лаврах, сжечь Салию дотла и навсегда разделить княжества.
     Весь трактат вызвал у Акуа беспокойство, и только годы спустя она поняла почему. Малисия смотрела только вперед, в будущее, которое она могла создать своими собственными руками. Прошлую славу Империи она отбрасывала в лучшем случае как несущественную, а в худшем — как помеху. Она исходила из того, что почти все тираны до нее были глупцами, как будто она была единственной умной женщиной, из когда-либо правивших Башней. Акуа Сахелиан родилась в правящей династии великого и древнего Волофа, единственного Имперского города, который никогда не был оккупирован иностранцами после Провозглашения. Ребенком она играла в храмовых лабиринтах, где ее предки приносили в жертву Богам зеленокожих, а взрослела в тени пирамид из обожженной глины, где до сих пор совершались ритуалы, древние, как Калерния. В самой ее крови текла история Праэс, безумие и величие одновременно. Даже притворяться, что новое царствование начисто сотрет все с лица земли, значило плевать на все, что стояло за Башней. Мы — последние представители нашей породы, Малисия. Последние великие злодеи Калернии, возможно, во всем Творении.
     Дроу Эвердарка распались на враждующие племена, недостойные руин, которые они населяли. Цепь Голода представляла собой не что иное, как орду голодных крыс, столь же неспособных на злодейство, как и любое другое животное. Мертвый Король, этот знаменитый монстр, который превратил все его королевство в нежить и вторгшийся к самим дьяволам, которые думали обмануть его, не выходил из-за собственных границ в течение многих столетий. То, что ликаонцы вообще смогли принять участие в гражданской войне в Принципате, говорит о том, как далеко пал лич — в былые времена они не осмелились бы убрать со своих стен даже одного человека. Стигия и Беллерофон были подавлены другими городами Лиги, сведены к мелким пограничным спорам, а тот самый город Гелике, который сломал хребет княжеству при Непокоренном, теперь дрогнул перед лицом недовольства Принципата. Все, что осталось, — это Империя Ужаса, Башня, развевающая черное знамя, обещающее смерть и гибель всем, кто считал себя выше смирения. И теперь Императрица Ужаса Малисия заставляет их отвернуться от этого наследства. Этого было достаточно, чтобы вскипела кровь женщины.
     Но Акуа помнила и черпала из этого силы. Императрица Ужаса Триумфальная, да не вернется она никогда, родилась в Волофе и держала волофитов рядом во время своего правления. Она не доверяла им, но, возможно, не доверяла меньше, чем другим. Даже когда Праэс рухнул перед лицом возмездия, нанесенного целым континентом и двумя иностранными империями, ее предки отступили за высокие стены своего города и хранили секреты, теперь забытые всеми остальными. И вот теперь Акуа стояла на холмах к югу от Марчфорда, того самого города, в который направлялась ее соперница после победы над Серебряными Копьями.
     Наследница не потрудилась украсить себя броней, хотя владела несколькими комплектами. Такая громоздкая защита вряд ли была нужна: сонинке была искусной фехтовальщицей, но это было умение, которое она приобрела больше, чтобы предотвратить слабость, чем приобрести преимущество. Она предпочитала, чтобы другие проливали за нее кровь, и выбирала себе окружение с учетом этого предпочтения. Ее лакированные доспехи из наложенных друг на друга стальных чешуек были выполнены в древнем стиле тагребских воинов: юбка из чешуек, составляющая нижнюю часть, расходилась над коленом, открывая сапоги из прочной кожи. Округлый шлем, защищающий ее голову, был обернут чешуйчатым хвостом, который она прикрыла красной шелковой шалью, оставив отверстие, открывающее только лицо. Весь комплект, конечно же, был сшит и подогнан под нее — ее изгибы было нелегко уместить под такой одеждой, даже после подгонки. Натянув поводья, темнокожая аристократка остановилась, чтобы осмотреть храм, который она искала.
     Это была маленькая и жалкая вещь, даже если она была построена из камня. Единственный отряд процеранских наемников, который она привела с собой, взял его без каких-либо проблем, напав на неосторожных часовых врасплох. Это здание не значилось ни на одной карте, потому что оно не было местом поклонения — это была тюрьма, спроектированная провинциалами, чтобы держать одно из Адских Яиц вечно нетронутым. Барика подъехала к ней, ее богато украшенные одежды выглядели нелепо в этой варварской стране. Заклинания, вплетенные в ткань, делали ее прочной, как сталь, если что-то ударит по ней, так же как заклинания в собственной броне Акуа делали ее устойчивой как к экстремальным температурам, так и к чужой магии, но в то время как такая элегантность была бы должным образом оценена в Праэсе, здесь это было напрасным усилием. Кэллоу были народом грязи и дерьма, пригодным только для работы на полях, за исключением нескольких превосходных пород, таких как деорайт. Из всех членов внутреннего круга Наследницы Барика была наименее ценной сама по себе: она не была таким могущественным магом, как Фадила, не была искусным воином и лидером людей, как Гассан, и не была такой ценной вещью, как Укоряющая. Она даже не отличалась особым умом, хотя и не была глупой. Хотя, надо отдать ей должное, она была самой преданной. Обе женщины молча наблюдали, как коммандер Укоряющая притащила священника из храма и с явным наслаждением перерезала ему горло, красная жижа потекла по покрытым шрамами рукам, а гоблин-нежить улыбнулась.
     — Что бы ни сделал некромант, чтобы вернуть ее, — наконец сказала подруга детства, — это оставило… следы.
     — Дикость может быть полезна, если ее правильно обуздать, — ответила Акуа.
     И нельзя было отрицать, что она крепко держала поводок Укоряющей. Некромантия, которая связывала душу гоблинши с ее трупом, и чары, которые позволяли обугленной оболочке двигаться, существовали только до тех пор, пока она позволяла им это. Небытие, хотя технически и наделяло труп магическими свойствами, не позволяло людям, у которых не было таланта до их смерти, использовать магию. Укоряющая родилась без даров и поэтому не могла повлиять на магию, которая удерживала ее в Творении. Вдалеке Наследница заметила человека, командовавшего ее процеранскими пехотинцами. Большой и свирепый, Арзахель из Валенсиса проявил себя, когда она захватывала Дормер, пробравшись под покровом ночи и открыв ворота. Мужчина двигался с плавностью большой кошки, а его рука никогда не отрывалась от крючковатого фальчиона на поясе. С того момента, как она впервые встретила его, в его глазах было желание, когда он смотрел на нее, хотя Наследница не была склонна потакать ему. Есть более подходящие мужчины, если ей захочется разделить с кем-нибудь постель.
     — Храм под охраной, моя госпожа, — объявил он с мягким акцентом на нижнем миезане. — Со священником было мало людей, только старики и зелёные.
     — Хорошо, — ответил Акуа. — Пусть ваши солдаты очистят территорию. Если кто-нибудь попытается войти…
     — Я знаю правила, Леди Наследница, — усмехнулся он. — Только трупы.
     Процераны были хорошим капиталовложением, решила она. Бывшие солдаты воюющих княжеств, они были изгнаны из княжества за бандитизм и захват заложников — то, что она считала скорее преимуществом, чем черной меткой. У них был талант находить золото, которое пригодилось в южном Кэллоу: она уже заработала вдвое больше, чем потратила, наняв их, грабя владения мятежников. Стигийские рабы оказались менее изобретательными, но она не ожидала от них инициативы при покупке поводка. Грациозно спешившись, Акуа оставила наемников позади и прошла мимо двух колонн, отмечавших вход во внутренний храм. Барика осторожно последовала за ней, ее беспокойство при мысли о том, что лежало внутри, было слишком заметно. Строение было невысоким по сравнению с высокими Светлыми Домами, которые так любили строить провинциалы, спрятанными между холмами, чтобы их не было видно издалека. Внутри она обнаружила жалкую пустоту, голый камень и лишь грязные постельные принадлежности украшали комнату. Однако условия жизни мертвецов ее не интересовали.
     То, за чем она пришла, находилось в центре комнаты, окруженное меловыми отметинами: большой штандарт, воткнутый в землю, черный, как смоль, с вышитой на ткани золотой змеей, заглатывающей собственный хвост. Он двигался на ветру, которого не существовало, даже в таком состоянии. До Триумфальной, да не вернется она никогда, армии Империи назывались просто Легионами. Ужас в названии был заслужен артефактами, подобными этому, в авангарде армий, подчинивших себе всю Калернию в первый и единственный раз в ее истории.
     — Адское Яйцо, — сказала Барика, догоняя ее. — Боги, никогда не думала, что увижу такое.
     — В Пустоши их нет. Она выпустила всех демонов, которых связала в Праэсе, когда армия героев напала на Башню, — ответила Наследница. — Согласно моим записям, в Кэллоу остался еще один, и горстка — в Принципате.
     То, что сотворила величайшая из тиранов, было не так-то легко отменить. Если бы это было так, Разрушитель Неба и его жена не были бы до сих пор связаны на вершине пика Облачного Достижения, один проклят бесконечным голодом, а другая — бесконечным исцелением. Говорили, что вопли боли, исходившие от них обоих, все еще тревожили сон всех, кто жил в Титаномахии, напоминая гигантам, что вызов Праэс никогда не обходился без потерь.
     — Интересно, почему какой нибудь герой не сломает эти путы и не убьет эту тварь после стольких лет, — задумалась Барика. — Они не ограничены, как злодеи. —
     Демоны рождались от Зла, и поэтому Зло не могло уничтожить их — во всяком случае, так гласила теория. Только болонки Небес были одарены способностью по-настоящему уничтожать демонов, вместо того чтобы просто сажать их в тюрьму или отправлять обратно в Верхние Преисподние.
     — Я выбрала его не просто так, Барика, — улыбнулась Наследница. — Один демон был бы большой и могучей угрозой, но Оруженосец могла бы сдержать его, пока не прибудет подкрепление. Но демон из Тринадцатой Преисподней и батальон дьяволов? Это совсем другое дело.
     С возрастом дьяволы становились сильнее, хитрее и злобнее. И запечатанные были связаны с Творением более восьмисот лет.
     — Тринадцатая Преисподняя, — задумчиво произнес третий голос. — разложние, не так ли? Что ж, это будет дьявольски неприятно.
     Меч Акуа выскользнул из ножен ещё до того, как было произнесено первое слово. Руки Барики окутались клубящейся тенью, едва сдерживаемой. В дальнем углу, прислонившись к стене, стояла женщина с серебристой фляжкой в руке и лютней на кожаном ремешке, перекинутом через грудь. Тагреб? Нет, ашуран.
     Наследница встречала кое-кого из их рода в Меркантисе. Не одна из известных помощников Оруженосца. Лорд Блэк? Неверное направление, это святая земля Кэллоу. В команде Одинокого Мечника была одна известная героиня из Талассократии — Странствующий Бард. Это может быть проблемой, холодно подумала она. Все вариации Бардов были более опасны, чем можно было бы предположить по их обычно приписываемой неумелости. Во первых, их было труднее убить, чем тараканов, во вторых их Роль инстинктивно понимала такие вещи о том, как работает Творение, о которых даже архимаги могли только догадываться.
     Одна из распространенных теорий о том, почему даже злодеи, которые должны знать лучше, позволяют им Говорить, заключалась в том, что они практиковали более мягкую форму речи, которая влияла, а не командовала.
     — Впечатляющая подготовка, дамы, — похвалила их горбоносая женщина, — но толку от нее никакого.
     — И почему, — тихо спросила Акуа, — это так?
     Темноволосая незнакомка пошевелила бровями.
     — Потому что я непобедима, конечно, — весело сообщила она.
     Аристократка сонинке сохраняла невозмутимое выражение лица, борясь с желанием бросить обеспокоенный взгляд на штандарт. Такие разговоры были подобны письменному приглашению Богов высказать противоположную точку зрения. И все же ничего не произошло. Если бы злодей осмелился так сказать, крыша рухнула бы им на головы.
     — Ты — Бард, — вдруг сказала Барика, наконец-то догнав ситуацию. — Та, что была в Саммерхолме с Одиноким Мечником.
     — Это я, — согласилась героиня. — Альморава из Симры, к вашим услугам. Ну, не совсем к услугам подлых злодеев, но ты понимаешь, что я имею в виду.
     — Похвально что вы прошли пикет Арзахеля, — сказала Наследница, не обращая внимания на отступление, — но, похоже, вы растратили элемент неожиданности.
     Женщина усмехнулась и, сделав большой глоток из фляжки, вытерла рот рукавом. Акуа усмехнулась отсутствию хороших манер.
     — Я пришла сюда не пешком, милая. Я стараюсь не думать о том, как это работает. Но ты же знаешь нас, Бардов, — улыбнулась Альморава. — Мы забредаем в самые разные места.
     — И вы хотите остановить нас? — Барика фыркнула. — Ты переоцениваешь силу своего Имени, певичка.
     — Ух ты, — фыркнула героиня. — Грубо. Что там со злодеями и переходом на личности? Я здесь даже не для того, чтобы мешать тебе. Ты наконец-то решила оживить сюжет, так что я просто смотрю, вот и все.
     — Ты отойдешь в сторону и позволишь нам освободить демона на земле кэллоу? — скептически спросила Акуа.
     — Почти, — пожала плечами Альморава. — Я имею в виду, что это дерьмовый план, так зачем мне тебя останавливать? Хотя, признаюсь, я немного удивлена. Обретенная думает кулаками, а Вилли думает через три дня после окончания битвы, так что по умолчанию ты должна быть вдохновителем этой истории. Но ведь не может же быть такого, что освобождение олицетворения концепции разложения никоим образом не может иметь неприятных последствий, верно?
     — То, что вы, жители запада, знаете о демонах, не может наполнить даже наперсток, — решительно ответила Акуа, но тут же подавила свой гнев.
     Оскорбление, столь ребяческое, не должно было задеть ее за живое, но небрежное неуважение, которое ей предложили, застало ее врасплох. Даже Обретенная, непочтительная бродяга, какая ни есть, научилась следить за своим ртом. Бард умиротворяюще подняла руку, когда она допила еще одну часть своей фляжки. Наследница нахмурилась — сколько алкоголя может быть в таком небольшом сосуде? Неужели фляга стала бездонной? Это было бы абсурдно. Такая редкая и мощная работа стоила бы целое состояние даже в Праэс.
     — Не надо обижаться, — сказала героиня. — Мне просто интересно, в чем твоя сила. Вроде, какой реальной силой ты обладаешь? Быть богатой и красивой на самом деле не волшебная сила, милая.
     — Похоже, твоя сила — быть пьяной дурой, — любезно улыбнулась Наследница.
     — Оооо, — замурлыкала Альморава. — Ты одна из этих. Праэс-злодей старой школы, с полным шкафом самомнения и мании величия. По крайней мере, это наконец объясняет, почему твои планы так ужасны.
     Это были более знакомые места. Это было достаточно близко к придворной интриге, чтобы Акуа могла уловить намерения своего противника, и попытка была слабой.
     — Думаю, именно в этот момент я выйду из себя и открою вам все свои планы, — спокойно заметила Наследница.
     Бард ухмыльнулась.
     — Нельзя винить девушку за попытку. Но на самом деле я имела в виду вашу маленькую операцию на юге.
     — Ты имеешь в виду наши победы на юге, — насмешливо поправила Барика.
     — Знаешь, что не будет великой победой? — спросила Альморава. — Позволить двум тысячам рабов вступить в контакт с героем. В обычной жизни Вилли обладает всем очарованием чайника с рыбой, я согласна, но в поле? Не нужно быть Бардом, чтобы предсказать, как это будет.
     — Рабство запрещено законом Башни, — ответила Акуа. — Они все свободные люди.
     Героиня закатила глаза.
     — Я уверена, что они вызвались воевать на чужой земле, потому что ты вежливо попросила. Ну что ж, девочки, развлекайтесь со своим смехотворно опрометчивым планом. Битва вот-вот начнется, так что я нужна в другом месте.
     Тени, все еще обвивавшие руки Барики, превратились в длинные плети, и она шагнула вперед.
     — Думаю, нет, — ответила маг. — Какое-то время ты будешь нашим гостем, Бард.
     — Отличное декламирование, — похвалила Альморава. — Эта зловещая интонация прямо что-то. Но я вижу твои жуткие теневые щупальца и взываю к вам… Пески Обмана!
     Сунув свободную руку в карман, героиня достала горсть песка и бросила его в лицо Барике. Маг закашлялась и слепо ударила тенями, в то время как Наследница осторожно отступила в сторону, не зная, каков будет эффект от артефакта. Однако, подойдя к Барду с фланга, она обнаружила, что раздражающая негодяйка исчезла.
     За пределами моего поля зрения на мгновение, и она исчезает. Это очень, очень опасная способность. Должны были быть ограничения: Имена никогда не были такими щедрыми, не взяв какой-то платы или не добавив ограничительных пунктов к тому, как можно использовать силу. Барика позволила теням рассеяться, когда поняла, что они теперь одни в храме, и принялась отряхивать одежду от песка.
     — Это обычный песок, — растерянно заметила маг. — … Погоди, это и есть обман?
     Акуа никогда еще так остро не понимала вековую традицию Праес — казнить своих подчиненных без суда и следствия. Она медленно выдохнула и взяла себя в руки. Вся эта интерлюдия была несколько неприятной, но в конечном счете ничего не изменила.
     — Но ведь она права, не так ли? — Через мгновение Барика нерешительно заговорила: — Почему ты оставила стигийцев с Гассаном, если знала, что им придется сражаться с Одиноким Мечником?
     Наследница подошла к штандарту, лениво размазывая ногой защитные меловые узоры, которые веками делали жрецы. Это должно было ослабить узор достаточно, чтобы демон вырвался в течение следующих двух дней — она уже чувствовала присутствие внутри артефакта, пробуждающееся, пробующее поврежденные удерживающие заклинания. Не стоит здесь задерживаться.
     — По той же причине, по которой мы играем в шатрандж, ты и я, — наконец ответила Акуа.
     Наследница никогда не получала удовольствия от этой игры. Это было ужасно просто, две стороны с равными возможностями брали части друг друга в бойне без элегантности. И все же она была известна тем, что играла в него, потому что сама этого хотела.
     В юности ее мать познакомила ее с бадуком, игрой из королевства за пределами земель Ян Тей, и эта игра ей очень понравилась. Бадук был не о ограниченной горстке последовательностей, а о позиционировании. Это слово означало игра в окружение, и Акуа ни разу не играла в нее с тех пор, как получила свое Имя. По той же причине, по которой ты не знаешь, что я лучший маг, чем ты, Барика.
     Пока все остальные думали, что знают, в какую игру она играет, они соответственно предсказывали ее ходы и думали, что понимают ее замыслы. Ее врагам еще предстояло усвоить самую важную из всех истин: в играх, как и во всем остальном, важен только последний ход.
     Она занималась этим с того самого момента, как впервые встретила Оруженосца.

Том II / Героическая интерлюдия : Attaque au Fer (Удар по клинку)

     — Те, кто заковывает других в кандалы, всегда в конце концов оказываются в них сами —
     Элеонора Фэрфакс, основательница династии Фэрфаксов
     Баронесса Дормер была поразительно красива. Мужчины говорили, что пряди её волос подобны струящемуся серебру, и даже в свои тридцать с небольшим она улыбалась так, что у него перехватывало дыхание. Уильям, очевидно, не был невосприимчив к ее чарам, хотя ему казалось, что он менее подвержен им, чем большинство. И все же из всех дворян, участвовавших в восстании Льес, он считал ее лучшей. В отличие от герцога Льес и его нареченной графини Марчфорд, он знал, что честолюбие не движет женщиной, сидящей напротив него. Ее феод не вырастет после освобождения Кэллоу, и, учитывая ее давнюю вражду с графиней Элизабет, после этого она не будет иметь никакого влияния при дворе. Она присоединила свои силы к Восстанию, потому что хотела, чтобы земля ее предков была свободной, и такая чистота намерений была похвальна. Не часто вознаграждаемой, но, возможно, тем более похвальной за это.
     — Я могу привести с собой пять тысяч, хотя и не решаюсь бросить часть из них в бой, — сказала баронесса. — Это крестьяне-добровольцы, не обученные военному искусству.
     — Ваша дружина может взять на себя инициативу, — возразил Одинокий Мечник. — Полагаю, вам не удалось наскрести несколько рыцарей?
     Рыцарские ордена были распущены в массовом порядке после Завоевания, но юг Кэллоу никогда по-настоящему не подвергался вторжению — после падения Лауэра и подчинения деорайт, бегства в изгнание герцога Льес было достаточно, чтобы склонить чашу весов к капитуляции. Единственным южным владением, куда был назначен императорский губернатор, был сам Льес, и хотя Уильям знал, что лучше не думать, что весь сектор не кишел шпионами Черного Рыцаря, внимание Башни там было не таким пристальным. На северо-западе и в центре Кэллоу капитуляция Королевства была встречена массовым уничтожением конных табунов по всей стране: старое обещание, что Праэс никогда не удастся подчинить кавалерию кэллоу, было добросовестно выполнено. Однако на юге в руках знати оставалось несколько небольших стад. Категорический отказ продать что-либо Башне вызвал напряженность и угрожал восстанием через год после Завоевания, когда генерал попытался форсировать этот вопрос, но в конце концов сверху пришел приказ замять дело.
     — У меня было полсотни, когда мы начали войну, — ответила аристократка, — но теперь они все с Талботом.
     — Обойдемся, — вздохнул Уильям. — Если она хочет сражаться с Легионами Ужаса на поле боя, ей нужна любая помощь, какую только можно получить.
     — Особенно сейчас, — пробормотала баронесса.
     Одинокий Мечник поморщился. Слух о неожиданной победе Обретенной над Серебряными Копьями уже распространился даже здесь. В Марчфорде опредленно были маги. Теперь, когда праес сделали популярным использование гадания, слухи летели даже быстрее, чем птицы-посланники. Я предупреждал тебя, Принц. Один неверный шаг — это все, что ей нужно. Обеспечив безопасность восточного фланга, Девятый и Шестой легионы могли двинуться к Вэйлу со своим обозом снабжения. Графиня Элизабет не будет стоять перед усталыми, полуголодными солдатами: она будет смотреть на военную машину, победившую на Полях Стрегеса во всей своей мощи. По крайней мере, легионов было всего два: если бы их было три или четыре, восстание можно было бы считать оконченным.
     — Она выдержит, — пообещал Уильям. — Как только мы разберемся с рабами Наследницы, мы двинемся на ее подкрепление.
     — Я рада, что ты внял моему зову, — призналась седовласая красавица. — Сражаться со стигийской фалангой было бы достаточно плохо само по себе, но с Именем, чтобы возглавить их? Я не осмеливалась вступить в бой с теми силами, которые были в моем распоряжении.
     — Вы правильно сделали, что подождали, — согласился Мечник. — Я никогда не был в Стигии, но Бард уверяет меня, что предания правдивы — на ровной поверхности они одни из лучших в стране.
     Строй солдат-рабов в битве был медленным и громоздким, но он уничтожал войска из Принципата и Вольных Городов. Стигийцы не отступали и не колебались, потому что кожаный шнур на их шее мог задушить их в одно мгновение, если бы человек, владеющий ими, пожелал этого.
     — Вот тебе и Праэс, которые выше рабства, — усмехнулась баронесса. — Раньше я считала это их единственной искупительной чертой.
     — Наследница принадлежит к древней породе восточных злодеев, — признал Уильям. — Они склонны нарушать даже свои собственные правила, когда это приносит им преимущество. Держите священников поближе, с нее станется призвать дьяволов, если дела пойдут плохо.
     Дом Света официально не принимал чью-либо сторону в смертельных конфликтах, хотя время от времени он производил Именованного жреца, который нес знамя Небес в битву. Мирские священники, почувствовавшие призвание к борьбе со Злом, могли вступить в религиозные боевые ордена, но те не являлись частью самого Дома, а лишь были связаны с ним — именно поэтому Империя уничтожила всех до единого паладинов из Ордена Белой Руки, но позволила многочисленным церквям и соборам в Кэллоу продолжать существовать после аннексии. Большинство жрецов, однако, очень плохо относились к привлечению дьяволов и демонов в Творение. С ними они будут сражаться независимо от того, кто их вызвал.
     — Я позабочусь, чтобы они были под рукой, — ответила аристократка. — Удачи в бою, Лорд Мечник.
     Уильям тонко улыбнулся.
     — Это было бы впервые.
     ֎
     В палатке, которую они приготовили для него, стояли койка и стол, последним он никогда не пользовался. Темноволосый человек не был генералом, и он знал, что лучше оставить разработку стратегии людям с талантом к ней. В тот единственный раз, когда он думал, что у него есть план, он погубил почти всех людей, которых привел с собой, включая еще одного героя и единственного наблюдателя, которого герцогиня Даоин удосужилась послать. Сняв плащ, Мечник бросил его на койку. Он уже собирался сесть и снять сапоги, как вдруг остановился, плавно выхватил меч и приставил острие к горлу другого Именованного в шатре.
     — Когда-нибудь, — сказала Вор, — ты расскажешь мне, как ты это делаешь.
     — Вряд ли, — ответил Уильям.
     Вернуть Клинок Кающегося в ножны было непросто. Он не любил возвращаться, не пролив крови, даже если рядом не было никого, достойного кроветворения.
     — Я не был уверен, что ты вернешься, — признался он мгновение спустя.
     — Я сама не была в этом уверена, — пожала плечами коротко стриженная девушка. — Но я здесь.
     Устало вздохнув, Уильям сел на койку, а она устроилась на его столе.
     — Я уверен, ты заметила, что нас окружает толпа, — начал он. — Завтра мы двинемся на армию Праэс, расположившуюся лагерем у озера Хенгест.
     — Они больше не стоят лагерем у озера, — сообщила ему Вор. — Я нанесла им небольшой визит, обдумывая варианты. Теперь они в полудне пути от тебя, хотя и остановились на ночь.
     Он не оскорбил ее, спросив, уверена ли она в этом. Это было бы то же самое, как если бы кто-то спросил его, уверен ли он, что верно выполняет стойку стража.
     — Значит, Наследница знает, что мы охотимся за ней, — недовольно проворчал он.
     Было бы слишком надеяться, что она не заметит их приближения. Тем не менее, он был уверен в своих шансах против этой конкретной злодейки — в отличие от Оруженосца в Саммерхолме, она не была связана Судьбой, чтобы пережить встречу с ним.
     — Наследница больше не со своей армией, — поправила его бледнокожая героиня. — Она взяла с собой коммандера своих процеранских наемников и ушла в горы. Главный — какой-то лорд-пустошник по имени Гассан.
     Мечник, честно говоря, не был уверен, радоваться этой новости или нет. Отсутствие Именованной означало, что их победа была почти несомненной, но что, во имя Пылающих Небес, злодейка делала в горах? Армия не могла пройти через них. Это было общеизвестно в Кэллоу.
     — Кстати, а где Бард? — спросила Вор.
     Уильям фыркнул.
     — Ты же знаешь Альмораву. Она приходит и уходит, когда она пожелает. Рискну предположить что она упала в обморок пьяная в какой-то канаве и завтра наверстает упущенное.
     Вор — она никогда не открывала им свое настоящее имя — покачала головой.
     — Уильям, тебе уже следовало бы знать лучше. Она пьет как рыба, но когда ты видел ее пьяной?
     Мечник поднял бровь.
     — Каждый день с тех пор, как она впервые разбила окно над комнатой, где я собрал всех вас.
     Очевидно, Альморава намеревалась сесть на подоконник, чтобы выглядеть таинственной и всезнающей, но поскользнулась на скользком от дождя камне и провалилась сквозь стекло. Знойная поза, которую она пыталась изобразить впоследствии, была в значительной степени сведена на нет тем фактом, что ее лицо сильно кровоточило.
     — Главное в том, чтобы быть Вором, — сказала героиня, — научиться читать людей. Понимать, когда они устанут настолько, чтобы не обращать внимания на шаги на крыше, угадать, когда они настолько нетерпеливы, что пошлют сменного слугу вместо того, чтобы проверить самостоятельно.
     Она забарабанила пальцами по столу, закинув ногу на ногу.
     — Она хорошо разыгрывает свою неуклюжесть и нечленораздельность, но сколько бы крепкого спиртного она ни выпивала, она никогда не была более чем под мухой.
     — Ты думаешь, она нас обманывает, — нахмурился Уильям.
     — Я думаю, она разыгрывает это для своей аудитории, — ответила Вор. — Разве не так поступают барды?
     — Она героиня, — наконец сказал Мечник. — Это невозможно подделать. Зачем ей обманывать нас, если она на нашей стороне?
     Вор провела рукой по своим коротким волосам, взъерошив стрижку сорванца, когда на ее лице появилось неловкое выражение.
     — Когда мы уезжали в Саммерхолм, в нашей группе было пять героев, — сказала героиня. — И мы все знали, что один из нас умрет от рук Чернокнижника — таких монстров не так-то легко победить. Это не мог быть ты, потому что у тебя есть зеркало с другой стороны. Охотник должен был стать твоей правой рукой, хотя и не подходил для этой роли. Я была нужна тебе, чтобы попасть в город и выбраться оттуда. Что оставляло…
     — Альмораву и Симеона, — закончил Уильям. — Твоя точка зрения?
     — Они оба бездельники, — тихо сказала Вор. — Там была избыточность. Но какое впечатление производил Фокусник по сравнению с Бардом? Он почти не разговаривал, в то время как она всегда была на заднем плане, больше жизни, пила и плохо бренчала на лютне.
     Мечник резко вдохнул.
     — То, что ты предлагаешь, граничит с убийством.
     — Все, что она сделала, это прикрыла свои тылы, — ответила она. — Я могу уважать это, действительно могу. Но я не могу ей доверять.
     — Альморава всегда давала мне хорошие советы, — нерешительно сказал Уильям.
     — Она дала тебе совет, который заставляет ее историю двигаться дальше, — парировала Вор. — Не знаю, как ты, а я не ищу главной роли в трагедии.
     Темноволосый герой невесело усмехнулся.
     — Тогда ты, возможно, присоединилась не к тому делу.
     — О, к дьяволу все это, — огрызнулась она, падая на ноги. — Хватит с меня турне измученного воина. Меня не волнует, насколько трагична твоя предыстория: она не о тебе. Хочешь знать, почему я вернулась? Потому что даже если ты здорово облажался в Саммерхолме, ты все равно единственный вариант, который у нас есть. В свое время я украла несколько возмутительных вещей, но целое королевство? Империя каждый день превращает мое Имя в посмешище, и такое не исчезает само по себе. Так что надевай свои штаны большого мальчика и собирай свое дерьмо, Уильям. Никто не просит тебя убирать каждый беспорядок в Кэллоу, только убей нескольких злодеев твоим проклятым ужасающим ангельским мечом.
     Ярость вспыхнула в жилах Мечника, но он сдержался. Он заслужил это, и даже хуже, за свою неудачу против Чернокнижника.
     — Я уже пробовал, если ты помнишь, — резко ответил он. — Это убило Симеона и лишило нас лучшего шанса втянуть Даоин в войну.
     — Потому что ты поступил неправильно, — прямо сообщила ему Вор. — Ты Одинокий Мечник. Управление группой героев противоречит твоей Роли. Боги знают, что ты терпеть нас не можешь половину времени, и, честно говоря, проводя с тобой больше одного дня за раз, мне хочется спрыгнуть с ближайшей скалы.
     — Весь смысл сбора героев состоял в том, чтобы уравнять шансы против Бедствий, — рявкнул темноволосый мужчина, терпение которого было на исходе.
     — И это здорово сработало, — фыркнула героиня. — Ну и что, если шансы ужасны? Вот что делают герои. Святые Небеса, когда я впервые услышала о тебе, ты был тем парнем, который средь бела дня убил императорского наместника и разнес пол-лица генералу Разоряющей. Ты не некомпетентен, Уильям. С чем не справишься ты, справимся мы. Перестань делать то, что тебе кажется умным, и начни делать то, в чем ты действительно хорош.
     — И что бы это могло быть? — холодно спросил Мечник.
     Она бросила ему пергамент.
     — Вот план лагерей Праэс. Убивай людей, которые нуждаются в убийстве. И прежде, чем ты прорубишь себе путь через каждого офицера, я хочу, чтобы ты кое-что обдумал.
     Вор наклонилась вперед и заглянула ему в глаза.
     — Ты знаешь, что такое антигерой? Идиот, который думает, что может использовать исконные методы Зла, чтобы победить его. Проблема в том, что Зло использует эти методы гораздо эффективнее. Если ты хочешь сделать мир лучше, возможно, тебе следует вести себя как человек, который заслуживает того, чтобы жить в нём.
     Она вышла из палатки прежде, чем он успел придумать, что ответить. Ему потребовалась четверть колокола, чтобы понять, что в какой-то момент разговора она украла его кошелек.
     ֎
     Луна была почти полной. Белые эмалированные доспехи, которые он стал носить после Повешения, вернулись в его палатку, сменившись старой кольчугой и кожаным плащом. Они были… комфортней. Как будто он сбросил кожу, которая не совсем подходила для той, которая была. У стигийцев был хороший лагерь, с регулярным патрулированием часовых, но это было слабостью их системы. Фиксированные интервалы позволяли легко проникнуть в это место, как только он понял схему. Рабам не следует проявлять инициативу, не так ли? — подумал он с отвращением. Сколько раз хлыст хлестал их по спине, прежде чем из них навсегда выбили способность к импровизации? Несмотря на то, что Стигия была одним из Вольных Городов, мало кто из живущих там людей знал что-либо о свободе. Переходя от тени к тени, Уильям направился к большой палатке в центре лагеря. Вор пометила ее как палатку офицера, и даже с того места, где он стоял, было видно, что внутри горят лампы. Прислонившись к ящику с провизией, Мечник ждал, пока один человек пройдет мимо него по пути к отхожему месту. Ветер шевельнул полог палатки, и оливковый солдат посмотрел в его сторону, открыв рот от удивления.
     Кулак Уильяма ударил его в живот, выбив из него дыхание. От удара бронированным локтем по затылку раб потерял сознание, а его тело было бесцеремонно брошено в ящик, где его никто не найдет. После этого герой ускорил шаги: в конце концов кто-нибудь поймет, что пропал человек, и поднимется тревога.
     Вокруг командного пункта было больше охранников, десяток патрульных и по одному часовому на каждом углу квадратного строения. Патруль он переждал, спрятавшись за стойкой с пиками, но для остальных ему придется действовать более активно. Ослабив ремешок, привязывающий меч в ножнах к поясу, Уильям взял импровизированное тупое оружие в руки и закрыл глаза. Вдох, выдох. Его имя вспыхнуло в нем, превратив кровь в дым и пыль. Холодная сила овладела им, и одним прыжком он преодолел расстояние между собой и ближайшим стражником, ударив его по затылку рукоятью Кающегося Клинка. Он видел, как другой стражник в глубине палатки начал поворачиваться в его сторону, но движение было до смешного медленным. С таким же успехом он мог плыть в грязи. Три шага размылись, и плоская часть меча в ножнах ударила по подбородку вверх, сила удара была достаточной, чтобы, просто пролетев по воздуху, он вызвал небольшой порыв ветра. Ему пришлось схватить мужчину за шею, чтобы его бесчувственное тело не отлетело в заднюю часть командирской палатки. Осторожно опустив стражника, он отступил, чтобы утащить и первого, прежде чем Творение начнет его догонять. Он глубоко вздохнул, позволяя силе выйти из него.
     Он тихонько выхватил из ножен кинжал и срезал полог, чтобы проскользнуть внутрь. При первом взгляде он насчитал восемь человек. Все оливковые, с тщательно выбритыми головами, в одних коричневых суконных штанах и с кожаным шнурком на шее. Между лопатками у них были выжжены цифры Миезана. У мужчины в возрасте около пятидесяти лет была единица, он мельком увидел пару двоек, а остальные были тройками. Офицерские звания. Он слышал, что стигийские рабовладельцы давали наборы зачарованных клейм для выжигания номеров и совершенно новые при покупке, для повышения в звании. Внутри палатки было пусто, с восемью койками на земле и единственным низким столом, где все они сидели на земле. Посередине стола стоял графин с вином, а вокруг него — восемь глиняных чаш, которые были еще почти полны. Вложенные в ножны короткие мечи лежали на земле позади каждого из них, в пределах легкой досягаемости. Они заметили, как только он вошел в палатку, и все тройки потянулись за оружием, но старший офицер поднял руку, чтобы остановить их.
     — Герой, — сказал он с легким акцентом на нижнем миезане.
     — Одинокий Мечник, — представился Уильям.
     — Первое копье Офона, — ответил мужчина.
     Один из офицеров заговорил на незнакомом герою языке, но Офон грустно улыбнулся.
     — Боюсь, мы все уже мертвы, Парт, — сказал он. — Допивай свою чашу. Поднятие тревоги приведет лишь к большему числу жертв, прежде чем он уйдет.
     Уильям шагнул ближе, затем бросил взгляд на лидера.
     — Можно? — спросил он.
     Старик выглядел удивленным.
     — Почему нет.
     Он сел между ними, положив Клинок Кающегося на колени. Офон сказал что-то на том же языке, что и раньше, и молодой человек взял чашу и налил ему вина, не сводя с него горящих глаз. Уильям сделал маленький глоток, не имея ни малейшего представления о том, хороший это напиток или нет. Он всегда предпочитал эль вину в тех редких случаях, когда пил.
     — Ты здесь, чтобы убить нас, да? — мягко спросил Офон. — Чтобы причинить вред своему врагу.
     Уильям поставил чашку. — Похоже, тебя это не очень беспокоит, — заметил он.
     — Я видел, как сражаются герои, в отличие от этих молодых людей, — ответил предводитель. — Я знаю силу Имени. Борьба будет означать только плохую смерть. Я предпочел бы мирно покинуть Творение, наслаждаясь своей последней чашей вина.
     — Копья Стигии не ломаются, — вмешался человек слева от Уильяма.
     — Три города стоят между нами и Магистрами, Тениан, — мягко упрекнул его Офон, — но я всё ещё слышу их слова.
     Молодой человек смущенно опустил глаза.
     — Я слышал, что Наследница освободила вас, — пробормотал Одинокий Мечник.
     Говоривший ранее Парт, усмехнулся.
     — Да, освободила. Рабам не платят, — сказал он, — а нам заплатят после войны. Но Душитель все еще на нас, — выплюнул он, постукивая по кожаному шнуру на шее. — Странная вещь эта свобода Праэс.
     — Подарки из Пустоши всегда отравлены, — сказал Уильям. — Мой народ узнал это на собственном горьком опыте.
     — И все же не Наследница пришла по нажи жизни, — рявкнул Тениан. — Какая бы ни была сторона, трупами всегда платят братья. Мой народ научился этому на собственном горьком опыте.
     Одинокий Мечник снова поднес чашу к губам. Если бы он так решил, то мог бы убить всех в этой палатке еще до того, как чаша упадет на стол. Размах, его третий аспект. Даже Оруженосец не могла сравниться с ним в скорости или силе ударов, когда он задейстовал его. Герой спокойно поставил чашу, поднялся на ноги и позволил своему Имени затопить его тело. Сила разлилась по воздуху, густая и тягучая. Уильям положил руку на рукоять меча и последовал своим инстинктам.
     Один за другим кожаные шнуры упали.
     — В Королевстве Кэллоу нет рабов, — сказал он. — И не будет, пока я живу.
     Большинство из них вслепую нащупывали ошейник, которым их заклеймили с самого рождения, их лица светились удивлением от того, что они больше не могут умереть по прихоти того, кто владеет их командным жезлом. Но только не Офон. Офон допил вино, настороженно глядя на него.
     — И какова же, интересно, цена этой свободы? — тихо спросил он.
     Свет померк в глазах остальных, и от этого Уильяму захотелось вздрогнуть. Потому что он знал, здесь и сейчас, что сможет убедить их сражаться за него. Он чувствовал, как формируется стержень, взвешенное решение, которое определит ход Судьбы. А мятеж так сильно нуждался в войсках, не так ли? Они по-прежнему будут свободны и будут сражаться за правое дело. Разве я не поддался бы искушению, будь я лучше? Может быть. Но он только что видел радость и видел, как она исчезла. Даже сейчас лица закрывались от перспективы обменять одного мастера на другого. — Если ты хочешь сделать мир лучше, — сказала Вор, — возможно, тебе следует вести себя как человек, который заслуживает того, чтобы жить в нем.
     — Никакой цены, — ответил он, и слова показались ему пеплом во рту. — Однажды, много лет назад, моя сестра сказала мне, что свобода — это право, данное Богами каждому, кто когда-либо родился. Если бы я послушался её раньше.
     Он положил меч обратно на бедро.
     — Мне понадобится один из вас, чтобы сопровождать меня, когда я буду обходить лагерь, вскрывая ошейники, — сказал он. — Я могу нарисовать вам карту, если понадобится, но к югу от Дормера, вдоль реки, вы сможете найти дорогу в Меркантис. Завтра будет битва с процеранскими наемниками, так что я бы посоветовал повернуть на север, чтобы быть в безопасности.
     Офон налил себе вторую чашу. Прошла долгая минута молчания, пока все остальные внимательно наблюдали за ним.
     — Над воротами Стигии стоит статуя магистра, — наконец произнес он. — Он высокий, гордый человек, этот магистр. На его плечах — два журавля, названные Воздаяние и Возмездие. Они — духи-покровители города, говорят, что они говорят в снах тех, кого считают достойными.
     Солдат уставился в свою чашу.
     — Никогда еще раб не удостаивался такой милости, но все люди Стигии живут этой надеждой — даже те, кто по законам города вовсе не люди.
     Офон улыбнулся.
     — Я старик, герой, — сказал он. — Я обнаружил, что у меня больше нет терпения ждать журавлей. Я бы потребовал возмещения ущерба от этой девушки, которая меня купила. Я буду искать возмездия за ложь ложной свободы.
     — Первое Копье… — начал один из троек.
     — Ты еще молод, Мамер, — мягко перебил он. — Не надо так торопиться. У тебя еще вся жизнь впереди.
     — Копья Стигии не ломаются, — проскрежетали те двое, что до сих пор молчали. — Были даны клятвы. Я буду искать журавлей вместе с моим братом Офоном.
     — Возмездие, — тихо согласился Тениан, сжимая меч.
     — Возмездие, — прорычал Парт, и это прозвучало как обещание.
     Уильям улыбнулся, и впервые за много лет улыбка была искренней.

Том II / 022 : Спасение

     — Молитва и меч дают лучшие результаты, чем одна молитва —король Жеан Мудрый
     Едва слова покинули уста Масего, как мои офицеры взорвались шумом, голоса, охваченные паникой, боролись друг с другом. Два исключения стояли особняком: Хакрам встал, чтобы спокойно налить себе чашу вина, которую он тут же опрокинул в себя, затем нахмурился и налил себе вторую. Через мгновение он схватил другую, наполнил ее и передал вино другому исключению — Верес, которая взяла его, не глядя. Она не обращала внимания на беспорядок голосов, вместо этого разглядывая пустую карту графства Марчфорд. Это была не имперская работа, поэтому она была не такой точной, как та, к которой мы обе привыкли. Я позволила болтовне затянуться еще на мгновение, затем хлопнула ладонью по столу. Хлопок издал звук, похожий на резкий взрыв, и вслед за ним наступила тишина. Мгновение спустя по столу из белого дерева, который выглядел так, будто ему было по меньшей мере сто лет, расползлась трещина, но я доблестно умудрилась проигнорировать тот факт, что только что испортила семейную реликвию, стоившую вдвое больше моего годового довольствия.
     — Теперь, когда я привлекла ваше внимание, — спокойно сказала я. — Вы старшие офицеры в Пятнадцатом, мать вашу, ведите себя соответственно.
     Я спокойно смотрела им в глаза, пока сообщение не дошло до них, а затем продолжила.
     — Хорошо. Масего, ты можешь сузить круг поисков демона? Погоди, послушай, для начала ты можешь сказать мне, откуда он вообще взялся здесь?
     Подмастерье поморщился. — Яйцо Преисподней. В горах есть Яйцо Преисподней. Именно это и пытался сказать Лорд Блэк, — сказал он через мгновение, и титул моего учителя прозвучал почти сардонически в его устах.
     Он больше привык называть его дядей Амадеем, хотя сама мысль о том, что Блэк может быть чьим-то дядей, приводила меня в ужас.
     — Притворись, что я не знаю, что это такое, — вздохнула я.
     — Императрица Ужаса Торжествующая…
     — Пусть она никогда не вернется, — пробормотали все, кроме него и меня, прижимая костяшки пальцев ко лбу.
     — Это быстро надоест — заметила я.
     — Та Самая Императрица, — раздраженно проговорил Подмастерье, — использовала демонов и дьяволов, когда завоевывала Калернию. Большинство демонов были привязаны к штандартам ее легионов, хотя она держала несколько под рукой для личного пользования. К тому времени, когда она умерла и обрушила Башню на пришедших за ней героев, осталась лишь горстка штандартов.
     Он сделал паузу, с благодарностью принимая кубок вина, который, пока я не видела, налил для него Хакрам. Полагаю, нам всем сейчас не помешает жидкая храбрость.
     — Блэк поручил отцу найти их на нашей новоприобретенной территории после Завоевания, — продолжил он, уже забыв о той благородной вежливости, которую он проявил ранее. — Рядом с Харроу есть один, над которым он построил дополнительные обереги. Он подозревал, что в холмах вокруг Марчфорда есть еще один, но никогда не мог быть уверен — его охранял какой-то жреческий оберег, а имперская политика заключается в том, чтобы оставлять их в покое, если они не представляют прямой угрозы.
     Я откашлялась.
     — Урок истории хорош, и место в Харроу на данный момент находится под печатью моей власти как Оруженосца, но это не говорит нам, что это за демон. Это безумие, как тот, которого она обрушила на Лауэр?
     Девять жителей из десяти погибли в результате этой мерзкой военной тактики, включая всю королевскую линию Албана. Он покачал головой.
     — Это должно быть разложение или отсутствие, — ответил он. — Все остальные учтены. Я склоняюсь к разложению, учитывая, что мы помним, зачем вообще нужен этот разговор.
     Не стыдясь признаюсь — дрожь пробежала у меня по спине. Каждый кэллоу был воспитан на историях о том, что могут делать демоны, когда их выпускают на волю, и у обоих этих видов были известные легенды. Демон отсутствия, считалось, был причиной того, что в течение двух столетий во всей империи Ян Тей о нём нигде не упоминалось, а затем он внезапно появился в истории. Люди даже не заметили, что он исчез, или что вообще что-то пропало. Что касается разложения… ходили легенды об эльфийском лесном королевстве по ту сторону Тирского моря, где незнакомец однажды прикоснулся пальцем к драгоценному камню, который был сердцем леса. В течение двух недель все королевство превратилось в хищных зверей, которые питались кровью и костями, убивая тысячи, прежде чем они были милосердно повержены героями. Это было, пожалуй, самое страшное в демонах: большинство из того, что они делали, не могло быть отменено. Они уродовали Творение навсегда.
     — Пока мы будем действовать, исходя из предположения о разложении, — сказала я. — Есть возражения?
     Все вокруг покачали головами.
     — Лорд Подмастерье, — тихо произнесла коммандер Хун. — У вас есть идеи, кто мог выпустить этого демона на свободу? Не потревожили ли Серебряные Копья подопечных в их полете на юг?
     О, Плачущие Небеса. Наемники были в горах, где находилось гребаное воплощение разложения. Это плохо кончится для всех, кто в этом замешан.
     — … уже несколько раз подвергалась саботажу с ее стороны, как мне дали понять, — говорил Масего, когда я снова начала обращать на него внимание. — У Волофа лучшие исторические записи в Империи, я бы не стал ставить знание местоположения выше её.
     — Это Наследница, — решительно сказала я, переходя к делу. — Это всегда ублюдочная Наследница, когда дело доходит до такого дерьма. Одинокий Мечник — первоклассный придурок, но он не из тех, кто вызывает демонов. Я сомневаюсь, что у кого-то еще на стороне мятежников была бы возможность сломать защиту, достаточно хорошую, чтобы сдержать демона или яйца, чтобы пройти через это.
     Хун моргнула.
     — Она гражданка Империи, — медленно произнесла огриха. — Мы находимся в центре военных действий против угрозы гегемонии Праэс. Это… абсурд. Что она может извлечь из этого?
     — Думаю, она хочет пустить кровь Пятнадцатому, — ответила я. — Или дискредитировать нас, чтобы ее собственный вклад в военные усилия выглядел лучше в сравнении. Она вкладывает деньги в подавление восстания лишь постольку, поскольку это укрепляет ее собственное положение, Хун. Если она будет последней женщиной, стоящей на ногах, когда пыль над этим беспорядком осядет, она получит все награды.
     — Доверься человеку, который сумеет испортить отличную войну, — прорычала Верес. — Я не хотела тебя обидеть, Айша.
     Бестия, похоже, даже не удостоился извинений. Наверное, это не должно было меня так забавлять.
     — Немного задело, — сухо ответила Айша. — Акуа Сахелиан — жалкая сука, у которой больше амбиций, чем здравого смысла, если вы все простите мне мой язык. Волофиты известны своей гордостью и непостоянством.
     Что ж, если в Творении и была какая-то константа, то она заключалась в том, что всякий раз, когда в комнате находились двое Праэс-аристократов, по каждому предмету высказывалось по меньшей мере три различных мнения. Тем не менее, я отложила неприязнь в тоне Айши для дальнейшего использования — я взяла ее в Пятнадцатый по просьбе Верес и никогда не получала повода жаловаться на ее службу, но от моего внимания не ускользнуло, что она была самым политически уязвимым из моих офицеров. Если бы она была магом, она была бы моим самым сильным кандидатом на то, кто сливал информацию Наследнице. Не имело значения, насколько далеко по линии наследования она находилась, в Пустоши кровь давала о себе знать.
     — Итак, разложние, — заговорила я, возвращая нас к теме. — Подмастерье, ты самый близкий к нам эксперт в этом деле. Есть шанс, что Серебряные Копья уберутся с холмов раньше, чем соберутся все…
     Я неопределенно махнула рукой, чтобы донести свою точку зрения, точное прилагательное для этой ситуации ускользало от меня. Маг Сонинке задумчиво потер лоб.
     — Нет, — наконец ответил он. — Демоны разложения становятся локусом концепции в тот момент, когда они находятся в фазе Творения. Область, на которую они могут воздействовать, со временем растет, но у Башни есть анекдотические свидетельства, подразумевающие, что даже с первого контакта она может переноситься на несколько миль.
     Я нахмурилась.
     — Никто никогда не пытался составить карту?
     — Один раз, — признался Подмастерье. — Чернокнижник, который это сделал, сошел с ума, пытаясь записать цифры, и три этажа Башни были сожжены, прежде чем… то, что образовалось, смогло распространиться дальше.
     Что ж, это было совсем не зловеще.
     — Значит, маршировать всем легионом на ублюдка — это не выход, — проворчал Наук. — Хорошо, если численностью не взять, мы все равно сможем решить эту проблему так, как Пятнадцатый решает большинство проблем. Вся эта разложенческая фигня требует времени, верно? У нас все еще есть гоблинский огонь. Давайте пошлем саперную роту и подожжем этого ублюдка.
     — Я не уверена, что это сработает, — ответила Мастерящая. — Насколько я знаю, его никогда не использовали на демонах. Отчасти это связано с тем, что вещество существует всего двести лет, и призыв демонов редок, но скорее всего успех у попытки будет маловероятен.
     — Мы ничего не будем пробовать, — сказала я. — Мы спасаемся, вот что мы делаем. Масего, ты можешь определить его местонахождение? Если только он не окажется прямо над нами, мы уберемся отсюда к дьяволовой матери.
     — Демоны оставляют следы в Творении, где бы они ни были, — признал Подмастерье. — Я знаю ритуал, который может определить его местоположение. Но я не могу много им пользоваться, Кэтрин. Он заметит, и порча тоже действует на магию. Самое большее три раза.
     Ему не нужно было вдаваться в подробности о том, какой ущерб может нанести воплощение разложения, учитывая связь тауматургии с магом калибра Масего.
     — Доктрина легиона, когда он сталкивается с опасностью первого класса, состоит в том, чтобы отступить к месту, удобному для обороны и послать за подкреплением, — сказала Верес. — Мы могли бы вернуться к броду за четыре дня форсированным маршем, а оттуда мы сможем получить дальнейшие инструкции.
     Я отрицательно покачала головой.
     — Мы не сможем сделать это быстро, — сказала я ей. — Жители Марчфорда — гражданские, они не могут идти в таком темпе.
     На мгновение воцарилась тишина. С замиранием сердца я поняла, что все в комнате ожидали, что я оставлю их.
     — Кэтрин, — нерешительно произнес Бестия. — Сейчас в городе по меньшей мере восемь тысяч человек. Просто попытка их организации для эвакуации займет несколько дней, и это при условии, что они будут сотрудничать. Чего они не сделают.
     — К тому времени нам придется иметь дело с искаженными катафрактариями и кое с чем похуже, — тихо проговорила Хун. — У нас не хватит солдат, чтобы защитить такое большое количество людей, когда они находятся в движении.
     Айша ничего не сказала, только бросила взгляд на Верес, чье лицо стало совершенно пустым. Не говоря ни слова, Наук обошел стол и встал рядом со мной. Мастерящая тихо выругалась и сделала то же самое. Хакрам налил себе третий кубок вина. Масего сел на стул и закинул ноги на стол, словно зачарованный всей этой ситуацией.
     — Они мятежники, — решительно заявила Гончая.
     — Они сдались, — ответила я. — Теперь они снова имперские граждане, со всеми правами на защиту.
     — Пока эта капитуляция не будет принята Башней, их юридический статус неясен, — прорычала легат. — Как бы то ни было, решение о развертывании легиона остается на усмотрение полевых командиров, когда более высокие полномочия не могут быть достигнуты.
     — У нас есть мандат на защиту имперских интересов, — мягко вмешался Адъютант.
     — Имперские интересы здесь не в том, чтобы уничтожить Пятнадцатый, а в том, чтобы спасти людей, которые поддерживают восстание против Праэс, — рявкнула Верес. — Ты не думаешь головой, Обретенная. Это просто гребаная сентиментальность, а чувствам нет места в мыслительном процессе офицера.
     Медленно, осторожно я выдохнула.
     — Я могла бы сказать вам, — мягко проговорила я, — что скармливание такого количества людей разложению — это предвестие катастрофы. Я могла бы сказать вам, что если бы стало известно, что легион бросил город демону, каждый крупный город в Кэллоу поднял бы восстание еще до наступления лета. Боги, я могла бы даже сказать, что демон — это наследие Праэс, и именно Праэс должны его убрать.
     Мои глаза нахмурились.
     — Но я принимаю это решение не поэтому. В Марчфорде, Верес, восемь тысяч невинных. Я отказываюсь бросать их.
     — И делая это, ты рискуешь жизнью каждого мужчины и каждой женщины под твоим командованием, — сказала мрачная орчиха. — Твои солдаты умирают, чтобы твоя совесть была чиста.
     — Кэллоу — часть Империи? — поинтересовалась я. Ответа не последовало, и Верес насторожилась. — Кто угодно, не стесняйтесь отвечать.
     Бестия откашлялся.
     — Не думаю, что кто-то это отрицает, леди Обретённая, — сказал он.
     Я оскалила зубы.
     — Это забавно, потому что если бы мы говорили об Аксуме или Кахтане, я не думаю, что кто-то стал бы спорить о том, должны или не должны мы скармливать восемь гребаных тысяч человек демону, — прорычала я.
     — Марчфорд восстал против Башни, — сказала Айша, не глядя мне в глаза.
     — Как и каждый город в Пустоши, в какой-то момент, — возразила я. — Дьявол раздери, не прошло и пятидесяти лет, как две трети Верховных Лордов поддерживали борьбу за трон заклятого врага Императрицы.
     — Было семь восстаний гоблинов, и около восьми при Подлом, — добавила Мастерящая вполголоса, но и за это я могла бы поцеловать ее.
     — Империя вела хорошую игру со времен Завоевания, — сказал я. — Но сейчас самое время выяснить, были ли все это пустые слова. Остается ли Праэс на прежнем курсе, когда это чего-то стоит? Захватить страну — это еще не значит править ею, Верес. Это нужно заслужить. Если Кэллоу — часть Империи, то наши клятвы относятся и к ней. Каждая душа в пределах его границ находится под нашей защитой, будь то борьба с Процераном, Вольными Городами или детьми Преисподних. Мы не можем выбирать, к кому относятся эти клятвы.
     Мой взгляд скользнул по офицерам.
     — Глаза всей Калернии устремлены на нас. Итак, скажите мне, все вы — лицемеры мы или нет?
     — Нет, — усмехнулся Наук, проводя языком по зубам. — Не имеет значения, с кем мы сражаемся, Гончая. Пятнадцатый выигрывает, вот и всё.
     — Нет, — согласилась Мастерящая. — Мне всегда было любопытно, может ли требушет убить демона. Сомневаюсь, что мне представится еще одна возможность это выяснить.
     — Нет, — вздохнул Бестия. — Хотя я хотел бы дожить до пенсии, так что давай не будем геройствовать.
     Кубок в руках Хун выглядел маленькой игрушкой по сравнению с размером ее пальцев — раньше мы все делали вид, что не замечаем, когда она случайно его раздавливала.
     — Это глупо, — пожаловалась коммандер огров и сжала кулак. Раздался звук металла, сминающегося, как дешевый пергамент, и вино потекло сквозь кулак.
     — Нет, пусть простят меня предки. Я не была воспитана, чтобы идти смиренно.
     Я бросила взгляд на Хакрама, который пожал плечами.
     — Тебе вообще нужно спрашивать?
     Осталось двое. Лицо Верес стало бледно-зелёным от гнева, глаза горели. Айша снова надела придворную маску, которой ее, без сомнения, учили в детстве, ничего не выражающую, кроме вежливой улыбки.
     — Мы установим темп, прежде чем выдвинуться, — сказала легат. — Любой, кто не может идти в ногу, остается позади.
     Я знала что это максимум того, что я могу от неё ожидать. Конечно, я могла бы сделать это приказом. Уважение к субординации настолько глубоко укоренилось в Верес, что она выполняла приказ, который полностью презирала без возражений. Но если я это сделаю, то перейду черту, которую не могу переступать. То немногое доверие, что есть между нами, исчезнет, и оно никогда не вернется.
     — Согласна, — согласилась я.
     Масего откашлялся.
     — Восхитительная маленькая драма, леди и джентльмены, хорошее шоу со всех сторон. А теперь не могли бы мы вернуться к делу?
     — Самое главное — как можно быстрее подготовить местных к отъезду, — сказала я. — Килиан все еще присматривает за гарнизоном, ее нужно ввести в курс дела.
     — У нас есть более высокий приоритет, — ответила Верес. — Наши самые тяжелые раненые все еще в полудне пути от города, Обретённая.
     Дерьмо. Я совсем забыла об этом. Они были слишком медлительны, чтобы поспевать за нами, когда мы шли на Марчфорд, поэтому им позволили немного отстать с нашими дополнительными припасами.
     — Подмастерье, какова вероятность того, что они станут мишенью? — поинтересовалась я.
     — Обычно я бы сказал, что шансы невелики, — поморщился Масего. — Но более сильные демоны разложения могут влиять на законы времени и пространства — он может направляться туда, пока мы говорим.
     — Пехота не будет двигаться достаточно быстро, — задумчиво произнес Бестия. — Но катафрактарии могут.
     Я сжала пальцы, потом медленно разжала.
     — Хун, я беру одну из твоих когорт, чтобы поддержать их по дороге сюда, — объявила я. — Остальные должны начать эвакуацию.
     — Будут беспорядки, — сказала Айша. — И без твоих… навыков обезвреживания их, у нас будет меньше возможностей справиться с ними.
     Я закрыла глаза.
     — Марчфорд находится на военном положении, — наконец ответил я. — Делайте то, что необходимо.
     ☠
     Осознание того, что две недели назад я использовала бы для этого когорту Нилина, было подобно пульсирующей ране в глубине моего сознания. Трибун Галиа была надежным офицером, орком почти такого же роста, как Хакрам, с кожей зеленого оттенка, настолько темной, что граничила с черной, но она не была моим другом. Она не была со мной со времен Крысиного Отряда, не следовала за мной во время военных игр. Я старалась не думать об этом, пока она торопила когорту по дороге. В кои-то веки потрудившись взять Зомби с собой на возможную битву, я ехала впереди колонны, чтобы служить разведывательной линией, которой нам не хватало. Мы шли уже больше часа без каких-либо признаков раненых, но с минуты на минуту должны были наткнуться на них. Ночь была темной, и теперь кроваво-красная луна отбрасывала повсюду предательские тени, так что я скорее пожалела, что не взяла с собой гоблинов — я была единственным человеком в когорте с настоящим ночным зрением, о котором можно было говорить. Я приказала нам идти без факелов, чтобы не предупредить врага о нашем приближении.
     Умело направляя Зомби через деревья, окаймлявшие обе стороны дороги, я остановила его, когда наконец уловила какое-то движение вдалеке. Вдохнув, я сосредоточилась и обострила свое зрение, чтобы лучше видеть. Вот вы где. Около двухсот легионеров с все еще ограниченной подвижностью, большинство пешком, но некоторые на воловьих повозках, которые также были нагружены нашими дополнительными штабелями оружия и продовольствия. Они, казалось, продвигались в хорошем темпе, без сомнения, подстегиваемые тем фактом, что даже небо, по-видимому, было вылизано Преисподними. Я развернула Зомби и галопом поскакал обратно к когорте, скользя по нашим движущимся рядам и замедляясь, когда нашла трибуна. Капитан Убайд, командовавший вторым отрядом, тихо беседовал с Галиа. Они оба притихли, когда я остановилась рядом.
     — Нашла наших раненых, — прямо заявила я. — Они прямо впереди, кажется, ни с кем не столкнулись.
     — Значит, никаких признаков врага, леди Оруженосец? — спросила Галиа.
     — Подмастерье сказал, что это только предположение, — заметила я.
     — Возможно, демон недостаточно силен, чтобы так быстро стать угрозой.
     Одного слова о том, с чем нам придется столкнуться, было достаточно, чтобы оба закаленных в боях офицера вздрогнули. Несмотря на то, что в прошлом тираны не гнушались призывать этих тварей, ни один из праэс не считал их друзьями.
     — В любом случае, мы еще не дома, — проворчала я, дипломатично игнорируя их реакцию. — Пока мы не вернемся в Марчфорд, никто не должен терять бдительность.
     — О, я не думаю, что сегодня кто-то будет закрывать глаза на эту работу, — пробормотал Убайд. — Только не с этой штукой.
     — Должна ли я трубить в рог, предупреждая о нашем приближении, миледи? — спросила Галиа.
     Я отрицательно покачала головой.
     — Не сейчас.
     Как ни странно, я доверяла Масего. Может быть, не из желания хранить все мои секреты, но у него была навязчивая идея быть всегда правым, что автоматически не давало ему о чем либо промолчать. Он не стал бы упоминать о такой возможности, если бы искренне не считал, что я должна быть готова к этому. Вежливо кивнув офицерам, я снова поехала впереди колонны. Я повела Зомби в лес скорее по привычке, чем по реальной необходимости, двигаясь вперед рысью. В конце концов я остановила своего коня, просто наблюдая, как мои силы сближаются. Я никогда особенно не любила леса — наверное, во мне жила городская девчонка, и этот вкус еще больше укрепился под влиянием страшных историй о том, что таится в Увядающем Лесу и Грейвуде. Красный оттенок, отбрасываемый луной на все вокруг, превращал беспорядок стволов и разросшихся корней в адский лабиринт, в котором легко заблудиться. Передо мной пролетел светлячок, потом сделал круг и остановился на моей протянутой руке. Ха. Счастливое предзнаменование. Светлячки были редкостью в этой части Кэллоу. Насекомое взлетело на ближайшее дерево, и я следила за ним глазами, пока оно не остановилось на ветке.
     Где сидело существо, глядя на меня сверху вниз.
     Оно было размером с человека, с большими темными глазами и длинными ногами, заканчивающимися ступнями, направленными в обе стороны, которые были украшены когтями, похожими на железные крюки. Оно оскалило на меня железные зубы, шурша красно-коричневой шерстью. Мой меч выскочил из ножен прежде, чем я успела подумать об этом, и я нырнула под него, лезвие ударило по его телу, когда оно пролетело надо мной.
     — ЗАСАДА! — закричала я, но было уже поздно.
     Рога звучали и от моей когорты, и от раненых. Я видела, что порезала тварь, но на моем клинке не было крови. Дьявол.
     — Маленькая девочка, — произнесла крючковатая тварь на языке мтетва, поднимая свои похожие на человеческие ладони вверх. — Я не хочу ничего плохого.
     — Зато я хочу, — ответила я, замахиваясь на его глаза.
     Он вскарабкался на дерево прежде, чем я успела дотронуться до него, чирикая что-то на Темном Языке. Светлячок мягко приземлился на шею Зомби, и прежде чем я успела моргнуть, он расширился в человеческую форму с влажным хлюпаньем формирующейся плоти. Бледнокожий гуманоид без глаз злобно смотрел на меня, обнажая ржавые клыки. Навершие меча ударило его в пасть, сломав зубы, когда он издал хихиканье, похожее на хихиканье гиены. Еще больше фигур сгрудилось на деревьях.
     — Ну, — сказала я. — Ситуации не обязательно было катиться под откос настолько быстро.

Том II / 023 : Разгром

     — Тираны не проигрывают. Мы сталкиваемся с временными неудачами — Императрица Ужаса Вторая Проклятая
     Пребывание в лесу было хорошим способом отправиться на преждевременную пенсию, поэтому я пришпорила Зомби, чтобы вытащить нас оттуда.
     — Знаешь, это был бы приятный вечер, — пожаловалась я вслух. — Конечно, кроваво-красная луна немного портит настроение, но когда я в последний раз просто каталась?
     — Девочка, — заговорило из-за деревьев еще одно крючковатое существо, — зачем ты это делаешь?
     Не теряя ни секунды, я подняла меч в его направлении и позволила своему Имени слиться в копье теней — снаряд полетел быстрее, чем мог уследить глаз, пробив дымящуюся дыру в голове дьявола. Железные когти удерживали его на ветке, но он перестал двигаться. Крови нет, но похоже они все же могут умереть. Это только начало. Мой скакун петлял вокруг стволов и ветвей ловко уворачиваясь от всего на пути, хотя и не из-за каких-то больших способностей к верховой езде с моей стороны. Контролировать Зомби становилось легче с каждым месяцем, и к настоящему времени это было просто фоновой мыслью: большая часть моего внимания была сосредоточена на нашем окружении. И хорошо, что так оно и было. Когда я сделала поворот, сверху упало длинное змееподобное существо и преградило мне путь. О Боги! Только не змея. Я видела сороконожек и раньше, но эта была размером с маленькую лошадь и покрыта маленькими клешнями по всей длине. Они постоянно двигались, и я видела, что на его спине они образовывали узоры, похожие на человеческие лица, кричащие и плачущие. Я почти могла разобрать, что они говорили, но… я тут же прекратила вглядываться.
     — Кэтрин, мы не будем слишком долго пялиться на эту жуткую мерзость, которая высмеивает все хорошее и приличное, — напомнила я себе, направляя Зомби перепрыгнуть через нее.
     Дьявол взревел, открывая пасть с четырьмя сочащимися шипами, которые вонзились в хвост моей лошади. Похоже мне больше не следуте торчать здесь, разглядывая его. С другой стороны, у меня было чувство, что искра вины, которую я обычно получала, когда наступала на сороконожек, исчезла навсегда.
     — Деевочка, — нараспев позвал один из дьяволов, отчего у меня по спине пробежала дрожь.
     — Мне семнадцать, придурок, — крикнула я в ответ, потому что так и не научилась вовремя затыкаться.
     Я нырнула под ветку и наконец вынырнула на открытое место, где продолжалась моя обычная удача: мою когорту терзали, должно быть, более двадцати дьяволов. В темноте было трудно сказать наверняка, так как весь строй погрузился в хаос. Я заметила несколько зияющих дыр в земле, которые, вероятно, означали, что твари зарылись под дорогой, когда устраивали засаду. Безжалостные боги, я думала, что дьяволы должны быть безмозглыми. Как давно они появлись, чтобы начать так планировать? В конце концов, это не имело значения. Мне все равно придется навести порядок, прежде чем отступать. Говоря о беспорядке, я бросила взгляд на запад и поморщилась. Мои раненые разрывались на части, тут не было двух путей. По крайней мере, им удалось достать оружие, но они были не в состоянии справиться с парой дьяволов, не говоря уже о тридцати или около того, с которыми они, казалось, имели дело. Огромный силуэт размером с повозку с припасами бесновался вокруг, с пугающим проворством протыкая людей парой изогнутых рогов, растущих из его головы. Мгновение прошло, пока я обдумывала свои варианты.
     Смогу ли я привести свою когорту в порядок достаточно быстро, чтобы прийти им на помощь? Ночь наполнилась криками, как моих легионеров, так и тварей. Каждое мгновение, проведенное в нерешительности, мои солдаты умирали. Я знала, что должна хотя бы попытаться, но где-то в глубине сознания на меня смотрели жуткие зеленые глаза. Единственные чистые победы — это те, что в рассказах, Кэтрин. Я не видела никакого способа превратить это в победу, никаких зацепок. Я не могла спасти всех. Я даже не могла спасти большинство.
     — Да простят меня Боги, — прошептала я, когда Зомби галопом помчался к когорте.
     Капитан Убайд был первым офицером, которого я нашла, он кричал во всю глотку, чтобы его приказы можно было услышать сквозь шум. Его отряд пыталась выстроиться в каре, но один из монстров вырвался из земли в середине их позиции. Он выглядел почти как человек, покрытый грязными лохмотьями, но из его затылка торчала голова шакала, и, судя по виду, его хватка была достаточно сильной, чтобы разорвать сталь и раздавить кости. Зомби рассеял горстку моих людей, набирая скорость и направляясь прямо к дьяволу. Я могла бы отвести нас немного в сторону, чтобы размахнуться мечом, когда мы проходили мимо, но обычные мечи не были предназначены для использования с лошади — вместо этого мой конь встал на дыбы, и пара копыт врезалась в спину дьявола, сбивая его с ног. У существа, по-видимому, не было костей, но раздался звук, как будто сломалась дверная петля. Я потянулась за своим Именем, прежде чем дьявол успел подняться, лезвие тьмы протянулось, перерезав шею существа. Он беспомощно шлепнулся на землю, возможно, не мертвый, но уже не способный сражаться.
     — Разрубите его на мелкие кусочки, — приказала я ближайшим легионерам, которые смотрели на меня с чем-то вроде благоговения.
     — Леди Оруженосец, — позвал Убайд, проталкиваясь сквозь ряды. — Мы должны…
     — Постройте своих людей в более плотные ряды, капитан, — перебила я ровным тоном. — Мы продвигаемся вперед, чтобы снять давление с Трибуна Галии.
     — Она мертва, мэм, — ответил Убайд. — Какая-то гигантская змея вырвалась из-под земли и проглотила ее целиком.
     Я выругалась на тагреби.
     — А другой капитан?
     — Светлячок угодил ему в глаз, пробив череп, — добавила легионер с лейтенантскими нашивками, из щеки которой текла кровь.
     Мои пальцы сжались. В наши дни офицеры расходовались быстрее, чем проклятый паек.
     — Убайд, с этого момента ты назначаешься трибуном, — сказала я. — Мы всё ещё движемся вперед. Я не оставлю половину когорты, когда мы отступаем.
     То, что ни один из них не предложил нам попытаться вытащить раненых, свидетельствовало о том, как насколько силен был ущерб отряду. Мужчина кивнул, на мгновение показав усталость, прежде чем дисциплина Легиона вступила в свои права и его лицо превратилось в профессиональную маску. Я спешилась и покрутила плечом, пытаясь его размять, чтобы оно перестало болеть под доспехом. Я взглянула на лейтенанта, которая говорила раньше, и нахмурилась, узнав черты лица под кровью и сталью.
     — Камила, — сказала я. — Это ты?
     — Мэм, — ответила она с бледной улыбкой. — Я бы сказала, что рада видеть вас снова, но при данных обстоятельствах…
     Она была сержантом в Крысином Отряде. На мгновение это почти заставило меня пересмотреть то, что я собиралась приказать, вид трупа Нилина, утопающего в зелени, преследовал меня. Я спокойно схватила эту вспышку сентиментальности за метафорическую шею и сломала ее. Сентиментальность больше не та роскошь, которую я могу себе позволить.
     — Как ваша линия, лейтенант? — поинтересовалась я.
     — Двое убиты, леди Кэллоу, — ответила она. — Но мы все еще в боевой форме.
     Я почти улыбнулась, вспомнив имя, которое носила во время учебы в Колледже, и затянула ремень, удерживающий мой щит на руке.
     — Тогда готовьте своих людей, лейтенант, — сказала я. — Мы идем на охоту.
     ☠
     Чтобы моя когорта была в состоянии отступить, мне нужны были две вещи. Во-первых, чтобы наш строй был свободен от врагов внутри его границ. Я знала, что смогу достичь этого. Вторая вещь была немного сложнее: мне нужно было закончить эту часть боя, прежде чем дьяволы в лесу и те, кто убивал моих раненых, двинутся на нас. Именно по этой причине я сейчас сражалась с одним из двуличных монстров, когда легионеры Камилы окружили его. Хорошая гоблинская сталь скользнула в бок твари, но она только сильнее сопротивлялась моей хватке. Его пальцы вонзились в мою броню, оставляя на поверхности длинные царапины. Я выругалась и воткнула шлем в зубы шакальей морды. Та с воем отскочила назад, и лейтенант рубанула по обнаженной шее мечом, уложив тварь на землю навсегда. Я заставила себя подняться. Второй отряд, составлявший когорту трибуна Галии, был разбросан маленькими группами, сражаясь с любым дьяволом, который счел нужным напасть на них. Цифры уже начали говорить о том, что мои легионеры оправились от неожиданности, но мы еще не вышли из пресловутого леса. Убайд продвигал свой отряд, как трехметровую толстую стену щитов, окружая отдельных дьяволов стальным кольцом, чтобы сокрушить их, — но были и выбросы, которые были слишком сильны для него, чтобы справиться с ними.
     Вот тут-то я и вмешивалась.
     С того места, где я стояла, я могла видеть двух крючконосых дьяволов из леса и одного из бледных безглазых. Тех я пропустила, оставив их Убайду. Светлячки-оборотни не доставляли особых хлопот, пока были в человеческом обличье, и после второго раза, когда крючковатые использовали щиты моих легионеров в качестве прыжковой точки, чтобы разорвать горло человеку позади, они соответственно скорректировали свою тактику. Настоящие проблемы были уникальными, как большая обезьяна без кожи, которая только что проломила голову легионеру немного слева от меня.
     — Безкожий, — крикнула я. — Слева.
     Линия Камилы молча последовала за мной, подняв щиты и выставив мечи посередине. Мы двинулись вперед быстрым шагом, но дьявол заметил нас раньше, чем мы успели подойти слишком близко. Оскалив огромные человеческие зубы, он поднял труп убитого им легионера и швырнул его в меня, как тряпичную куклу. У меня едва хватило времени порадоваться, что он убил человека, а не орка, прежде чем тело ударилось о мой щит, как груз требушета. Стиснув зубы, я уперлась ногами в землю, но удар был настолько невероятно сильным, что отбросил меня на дюжину шагов назад, а мои бронированные ноги вдавились в землю. Легионер, шедший прямо за мной, был отброшен на землю, когда мы столкнулись, но я не теряла времени, оглядываясь: рыча, я бросилась вперед. Неудивительно, что какое бы нечестивое место ни породило дьявола, оно решило, что просто куча обезьяноподобных мышц и костей — недостаточно ужасающий вид. Под красной плотью я видела извивающихся личинок, некоторые падали на землю и ползли к трупам, когда дьявол бежал в мою сторону. Его кулак был размером с мою голову, но в его атаке не было никакой хитрости: я увидела приближающийся удар и нырнула под него, сокращая расстояние. Мой меч рассек его брюхо, разрывая мышцы и рассыпая личинки по всему щиту. Монстр даже не заметил этого, нанеся удар ногой в живот, который выбил из меня дух и отправил меня кувырком на землю.
     — Боги Внизу и Вечный Огонь, — прорычала я, подбрасывая себя обратно. — Вызывать вас, говнюков, должно быть незаконно.
     — Поддерживаю, мэм, — пробормотал один из легионеров Камилы.
     Остальная часть линии растянулась в свободный круг вокруг обезьяны, и я, не обращая внимания на боль в ногах, вернулась к драке. Я не смогу убить его, если проуйдусь по жизненно важным точкам, это уже стало очевидным. Я должна была искалечить его достаточно, чтобы легионеры могли помочь мне прикончить его. Дьявол лениво шагнул вперед, рана, которую я ему нанесла, теперь была заполнена извивающимися червями. Я ослабила ремни на щите и стряхнула его с руки, разминая плечо. Блокировать здесь бессмысленно, придется уворачиваться.
     — Вперед, здоровяк, — проворчала я. — Давай попробуем еще раз.
     — Оруженосец, — ответила обезьяна испуганным детским голосом. — Пожалуйста, Оруженосец. Это больно, очень больно.
     — Я ходила по Залу Криков, — спокойно сказала я, стараясь скрыть ужас, охвативший меня. Неужели… неужели там, под всеми этими личинками, действительно был ребенок?
     — Если ты хочешь, чтобы я вздрогнула, тебе нужно придумать что-нибудь получше.
     Он ударил без предупреждения, но я не потеряла бдительности. Полушаг позволил мне уйти с пути удара, и мой меч со всей силой, на какую я была способна, опустился прямо под его плечо, рассекая плоть до самой кости. Я почувствовала, как ломается плечевая кость, но дальше сдвинуть меч не смогла. Личинки начали ползти по моему клинку, и я поспешно выдернула его, едва увернувшись от удара, когда обезьяна попыталась впиться мне в туловище ногой.
     — Почему это не прекратится? — пронзительно закричал дьявол. — Мама, где ты? Почему так темно?
     Обезьяна дотянулась до запястья своей поврежденной руки и вырвала всю руку из сустава, голос ребенка кричал от боли, когда он замахнулся придатком на меня, как булавой. Я сделала глубокий вдох, и Творение замедлилось, все отвлекающие факторы исчезли, когда мое Имя запульсировало в ушах. Когда-то я опасалась его силы, но по сравнению с тем, что стояло передо мной? Боги, даже худшее, что могла сделать моя Роль, было чистой водой по сравнению с этой грязью. Я устояла на ногах и опустила клинок на руку. Я прорезала ее насквозь, рассыпая червей, когда нижняя половина придатка отлетела в сторону, а остальная прошла мимо меня. Чувствуя, что мое внимание уже начинает ослабевать, я побежала вперед. Обезьяна выронила свое самодельное оружие и попыталась схватить меня, но я крутанулась на носках, наклонив тело вниз, а меч в сторону, и проскользнула между ее ног. Лезвие рассекло плоть ее голени, остановившись только тогда, когда оно ударилось о кость: я стиснула зубы от усилия и рубанула снова, на этот раз пройдя насквозь. Дьявол с безумным хохотом бросился вперед, хватаясь за моих легионеров, которые осторожно отступали от него. Мгновение спустя, когда я отползала от остатков ноги, которая уже извергала личинки, как фонтан, линия Камилы обрушилась на поверженного дьявола, как стая волков.
     Они методично отрубали конечности, сама лейтенант увернулась от попытки зверя прокусить ей руку, прежде чем вонзить меч в пустую глазницу. К тому времени, как я поднялась на ноги, все что осталось было лишь грудой извивающейся плоти, неспособной двигаться.
     — У тебя неплохо получается, — сказала я Камиле, стараясь не думать о том, что в останках дьявола все еще находится душа невинного ребенка.
     — Практика создает совершеннство, — ответила женщина, безмятежно опустив сапог, чтобы раздавить червяка, который подобрался слишком близко.
     Я не смогла сдержать улыбки. Эта маленькая фраза была сутью Легионов, не так ли? Железная вера в то, что до тех пор, пока они помнят свое обучение и держат стену щитов устойчивой, нет силы в Творении — или за его пределами — что они не могли победить. Какая разница, кто перед ними — ангелы или дьяволы? Арбалет стрелял каждые двадцать ударов сердца, и хорошая гоблинская сталь пронзила бы их насквозь. Было в этом, подумала я, что-то от философии Кэллоу. Опять же, возможно, это не должно было меня удивлять. Как выразился мой учитель, если верить Чернокнижнику? Пытаясь понять кого-то, посмотрите на его врагов. Легионы были сформированы Кэллоу так же, как Кэллоу был сформирован Легионами. Стряхнув с себя размышления, я сосредоточилась на том, что было здесь и сейчас. Сейчас было не время погружаться в раздумья. Насколько я могла видеть, горстка оставшихся дьяволов бежала с поля. Еще одна вещь, на которую они не должны быть достаточно умны. Отряд Убайда пополнился почти всеми выжившими из второго: это было, как я поняла, все, что я могла спасти от этого фиаско. Я заставила себя посмотреть на запад. Мое сердце сжалось при виде того, как последних моих раненых захлестывают дьяволы, но я понимала, чем бы закончилась попытка спасения.
     — Мы закончили, — сказала я лейтенанту Камиле. — Мы возвращаемся в Марчфорд так быстро, как только сможем. Пошлите сообщение кап… трибуну Убайду, — поправилась я.
     — Спасибо, Боги, — с облегчением выдохнула моя старая последовательница из Крысиного Отряда. — Я пойду сама, мэм. На мой вкус, мы не сможем выдвинуться достаточно быстро.
     Она хлопнула своего сержанта по плечу и успела сделать три фута, прежде чем земля взорвалась под ней и огромные челюсти сомкнулись вокруг ее тела. Голова змеи была размером с амбар, но, хотя ее черты могли быть рептильными, чешуи не было видно. Плоть, поняла я. Она была сделана из плоти. Сотни тысяч лиц, посеянных вместе в лоскутное одеяло черт, которые все еще двигались. Дьявол обратил на меня свои жуткие кошачьи глаза, а затем с шумом раздавил Камилу в пасти. Я почувствовала, как на меня опускается красная дымка. Я не помнила, как подняла руку, но зарычала, и тени сложились во что-то, что было скорее болтом баллисты, чем копьем, мелькая в движении быстрее, чем даже мое Именное зрение могло уловить. Оно ударило змею прямо под челюсть, и тени безвредно брызнули по коже. Дьявол сглотнул, затем открыл свою зияющую пасть.
     — Она была тебе дорога? — спросил он, но голос исходил не изо рта. Лица по всей его коже говорили в унисон, сотни мужчин и женщин. — Была, я вижу это по твоему гневу. Всё в порядке. Ты все еще можешь спасти ее, если будешь достаточно быстра. Проходит некоторое время, прежде чем они станут частью меня.
     К своему удивлению, я обнаружила, что ярость, овладевшая моими костями, была настолько глубокой, что заставила мой язык замолчать. Я шагнула вперед с мечом в руке, но дьявол рассмеялся.
     — Поиграем, Именованная, — пригласила она меня, скользнув обратно в дыру, которую проделала в земле.
     Я взяла себя в руки. Я бы не стала принимать решения в гневе. Гнев делает тебя небрежным, затуманивает рассудок. На этот раз, однако, мое горячее желание жестоко убить это существо совпало с тем, что нужно было сделать. Я понятия не имела, как быстро оно может двигаться под землей, но я не могла позволить ему беспокоить нас на обратном пути в Марчфорд.
     — Сержант, начинайте отступление, — приказала я обманчиво ровным голосом.
     Орк отдал честь, потом заколебался.
     — Вы… вы пойдете с нами, леди Оруженосец? — спросил он.
     Расслабив запястье я начала раскручивать меч.
     — Я догоню, — ответила я и прыгнула в яму.
     Я тут же пожалела об этом решении, когда змеиная голова выскочила из отверстия и поднялась в воздух, хихикая. Я едва успела поймать открытую пасть одного из лиц свободной рукой, как мы продолжали подниматься все выше. Оно попыталось откусить кисть, но зубы были бесполезны против брони.
     — Попалась, — прокричало ближайшее лицо, когда змея продолжала подниматься в воздух.
     По крайней мере, шестьдесят футов, прежде чем оно остановилось, и должно быть, по крайней мере столько же было под землей, чтобы поддерживать его.
     — Ты умеешь летать, юная Именованная? — насмешливо спросило лицо.
     Кряхтя от усилия, я воткнула меч в открытую пасть и использовала рукоять как опору. У меня хватило хватки, чтобы упор урки и просунуть ноги в другой рот и глазницу — мне пришлось брыкаться, пока глаз не отвалился, но в конце концов я освободила достаточно места.
     — А теперь вниз, — объявило надо мной женское лицо.
     К моему ужасу, дьявол откинулся назад и позволил себе упасть. Ветер завывал вокруг меня, а земля становилась ближе с каждым ударом сердца, когда я отчаянно пыталась перебраться на бок, чтобы не застрять между огромным весом и землей. Мне это удалось лишь наполовину: брызнула земля, полетели трупы, заглушая звук ломающихся левой руки и ноги. Я прикусила губу до крови, чтобы подавить первобытный крик боли, который почти вырвался у меня. Змея встряхнулась и медленно поднялась.
     — Это, должно быть, больно, — задумчиво произнесло женское лицо.
     — Одна рука и одна нога слева, — хихикнул старик. — Как долго ты сможешь продержаться?
     Я видела, как моя когорта начала паниковать, хотя офицеры делали все возможное, чтобы удержать ее. Дьявол закачался взад-вперед, как гротескный маятник, и мое тело затряслось вместе с ним. Дерьмо. Мои рука и нога были… — я моргнула, а потом хрипло рассмеялась. Всё равно что мертвы. Боги, мне действительно нужно было добавить несколько трюков в свой арсенал, не полагаясь на то, что я на полпути в могилу. Мое Имя взвыло в одобрении, прядя нити вокруг бесполезных конечностей. С нарастающим треском множественных переломов я заставила свою сломанную руку протянуться вверх и протолкнуться в рот другого лица.
     — Бессмысленно, — передразнило меня кульное лицо в районе колена.
     Я приподнялась, пиная его сквозь зубы, чтобы использовать его рот в качестве опоры. Дюйм за дюймом я начала пробираться к голове. Он пытался стряхнуть меня, выкрикивая оскорбления, но нити держались. Натягивались, но держали. Дьявол закричал и позволил себе упасть вперед, рассчитывая на инерцию, чтобы сбросить меня с головы. Я вонзила меч в ноздрю другого лица под углом, чтобы создать противовес, чувствуя, как рвутся мышцы обеих рук, когда я толкала себя в противоположном направлении. Он тут же попытался оттолкнуться в другую сторону, чтобы использовать его против меня, но что-то такого размера не могло двигаться достаточно быстро — к тому времени я уже нашла другие опоры. Чем выше я поднималась, тем больше он паниковал, трясся и выкрикивал проклятия.
     — Ты не можешь убить меня, — закричал он, когда я, наконец, перебралась через гребень головы. — Я — воплощение голода, Я…
     — Слишком много болтаешь, — холодно закончила я, засовывая свободную руку в рот.
     Тени сложились в копье и продолжали расти, когда я постучала в самые дальние глубины своего Имени и продолжила напитывать его все больше и больше, пока я больше не могла удерживать силу. Оскалив зубы, я отпустила его и почувствовала, как оно зарылось глубоко в голову дьявола. Рот сомкнулся на моем предплечье, как медвежий капкан, зубы разбились о сталь, и все лица замолчали. Он медленно наклонился вперед и упал, ударившись о землю с грохотом и визгом. Я соскользнула с него и приземлилась на больную ногу с хриплым криком, направляя Зомби ко мне мыслью. Я навалилась на своего скакуна здоровой стороной и поднялась с двумя подавленными криками ужасной боли, что было своего рода победой. Только тогда я заметила, что приземлилась менее чем в дюжине футов от моей когорты, каждый легионер которой смотрел на меня в полном молчании.
     — Я не помню, чтобы говорила вам прекратить отступление, — прохрипела я, убирая меч в ножны.

Том II / 024 : Лучница

     — Моя мать часто говорила мне, что перед улучшением обычно ситуация ухудшается, но я обнаружила, что обычно все наоборот. — Евдокия Часто Похищаемая, Басилея Никеи
     — Два колокола, — пожаловался Хакрам. — Я оставляю тебя одну на два колокола, и ты ввязываешься в драку с гигантской дьявольской змеей.
     — Это была оборона, — прохрипела я. — Она первой начала.
     Бывший солар[22] графини Элизабет снова был реквизирован для моих целей, хотя на этот раз я сидела, в основном потому, что не могла стоять. Я была почти готова въехать в комнату на Зомби, но в конце концов позволила Адъютанту поддержать меня по пути сюда. Штанина брюк над моей сломанной костью была отрезана, то же самое было проделано и с рукавом на моей больной руке. К моему большому удовольствию Хакрам был явно смущен намеком на мое нижнее белье, которое можно было увидеть на верхней части бедра. Для того, кто который якобы так много спал со всеми подряд, он мог быть довольно чопорным. Подмастерье пощупал мышцы на моей ноге слишком сильно, и я громко выругалась.
     — Почему ты всегда привлекаешь коз, когда оскорбляешь чью-то родословную? — задумался сонинке, и мне пришлось подавить желание пнуть его в подбородок.
     О, это было бы ужасно больно, но чувствовать, как его подбородок поддается, было бы очень приятно. Маг нахмурился, не зная о мыслях, бушевавших в моей голове.
     — Кэтрин, ты использовала на себе некромантию? — спросил он.
     Я смущенно потупилась.
     — Немного.
     — Это невозможно, — заметил он. — Хотя конечность и была сломана, технически она не была мертва. Это, однако, объясняет, почему внутренняя часть половины твоих конечностей находится на ранних стадиях некроза.
     — Звучит скверно, — сказала я. — Хакрам, разве это не звучит плохо?
     — Я все еще нахожусь в той части этой истории, где ты ударила змею размером с каррак в голову, и она умерла, — ответил Адъютант.
     — Она грубила мне, — защищалась я.
     — Кэт, если ты будешь бить всех, кто тебе грубит, мы потеряем половину нашего офицерского корпуса, — вздохнул высокий орк.
     — Но оставшаяся половина будет очень вежлива, — сухо заметил Подмастерье.
     Я не была уверена, было ли это из-за того, что мне нравилось суета вокруг меня, или из-за того, что подшучивание было успокаивающе знакомым чувством, но здесь, в относительной безопасности, свежий ужас поля боя, с которого я едва спаслась, начал исчезать. Зная Хакрама, он, вероятно, сделал это нарочно.
     — Так в чем же дело, док? — спросила я Масего.
     — Я могу исправить большую часть этого, но я не священник, — сказал маг, окутывая зеленым ореолом свою руку, когда он погрузил свою магию в мою ногу. — Сломанным костям потребуется по меньшей мере три дня, чтобы перестать быть хрупкими. Я уже начал обращать вспять некроз, но если ты будешь слишком сильно двигать конечностями, ткань не заживет.
     — Не уверена, что священническое исцеление подействует на меня сейчас, — сказала я. — У меня слегка другой карьерный путь.
     — Оруженосец — это не совсем злодейское Имя, — ответил Подмастерье. — Это также переходное Имя, ведущее к появлению Белого Рыцаря.
     — Некромантия — это намек на то, что мы направляемся не на территорию Белого Рыцаря, — фыркнул Хакрам.
     Масего усмехнулся.
     — В некромантии нет ничего изначально злодейского, Адъютант, — раздраженно сказал он. — Или любом другом виде магии, если уж на то пошло. Это просто культурные табу.
     — Я глубоко проникла в свое Имя, Масего, — пробормотала я. — Это не самая приятная вещь.
     Круглолицый маг тонко улыбнулся.
     — Ты говоришь как человек, который никогда не видел последствий ангельского вмешательства. Ангелы так же опасны для смертных, как и дьяволы, Кэтрин. И те и те приводятся в действие от абсолютов. Тебе достаточно взглянуть на меч твоего заклятого врага, чтобы понять это.
     Я нахмурилась.
     — Эта штука связана с ангелами?
     — Осколок одного, если не ошибаюсь, — сказал темнокожий.
     — Я видела, как он разрезал камень, — с сомнением ответила я.
     — Принять Раскаяние — значит почувствовать укус сожаления, — процитировал он. — Хашмалимы известны не благодаря утонченности или пониманию метафор.
     Почти дословное цитирование малораспространенного отрывка из Книги Всех Вещей немало меня удивило.
     — Единственной, кто при мне цитировал книгу была Килиан, а она — Дуни, — заметила я.
     Зеленый Простор проходил через регулярные вливания крови кэлоу и культуры из периодов, когда имперская власть ослабевала, а Королевство росло, не говоря уже об эпохе, когда большая часть Праэс была разделена на государства крестоносцев.
     — Отец настоял, чтобы я ознакомился с доминирующим теологическим движением на континенте, — пожал плечами маг. — Ужасно скучная штука, по большому счету, хотя описываемый в ней взгляд на злойдество был очень забавным.
     — Организованная религия, — презрительно бросил Хакрам. — И ты еще называешь странными нас. Зачем тебе вообще нужен посредники между тобой и Богами? Они обязательно тебя подставят.
     — Честно говоря, Масего, вероятно, знает о богословии больше, чем я, — призналась я. — Я пропускала службы так часто, как только могла.
     — Это та часть, где мы притворяемся удивленными? — спросил Подмастерье, и зеленое свечение вокруг его руки погасло.
     Он похлопал меня по голой ноге, оглядывая в поисках каких-либо признаков боли. Когда я никак не отреагировала, он удовлетворенно кивнул.
     — На сегодня мы закончили, — сказал он.
     — Но я хочу проверить этот некроз утром.
     — Наверное, хорошая идея, — согласилась я. — Тебе, наверное, стоит объяснить мне, что это такое.
     Я видела по его глазам, что он знает, что я подначиваю его, вызывая усмешку с моей стороны, но он уже надувался, как сердитый педантичный павлин, когда кто-то постучал костяшками пальцев в дверь.
     — Войдите, — позвала я.
     Верес вошла в комнату, Айша и Наук последовали за ней.
     — Оруженосец, — проворчала мой легат. — ты выглядишь дерьмово.
     — Если ты будешь продолжать делать мне комплименты, Килиан начнет ревновать, — ответила я.
     — Боже упаси, — сказала Гончая, закатывая глаза.
     Наук выглядел так, будто вот-вот лопнет, поэтому я неопределенно махнула в его сторону.
     — Выкладывай, — приказала я.
     — Это правда, что ты била гигантскую змею, пока она не умерла? — нетерпеливо спросил он.
     — Это… относительно верно? — призналась я.
     — Ха! — воскликнул огромный орк, а Айша выругалась.
     Девушка из тагреба бросила Науку золотого аврелия, которого орк поймал с самодовольной, острозубой ухмылкой.
     — Я же говорил, что это правда. Помнишь, как она ударила того огра? — напомнил командир своему коллеге.
     — Огры не размером с маленькую крепость, — пробормотала штабной трибун.
     На мгновение я задумалась, не сказать ли еще раз, что никогда не била огра. Или кастрировала, если уж на то пошло, какую бы грязную ложь ни распространял Разбойник. Со вздохом я оставила все как есть: на этом этапе слухи уже было не остановить.
     — У меня есть отчеты о потерях, если вы в состоянии их выслушать, — вмешалась Верес, заставив наших общих фаворитов замолчать.
     Тень улыбки, которая растягивала мои губы, исчезла при этих словах.
     — Насколько все было плохо? — спросила я, нахмурившись.
     — Из наших раненых, как вы уже знаете, никто не выжил, — доложила мрачная легат. — Из когорты, которую ты брала с собой, у нас сорок убитых.
     Таким образом, наши окончательная численость чуть выше тысячи ста. Меньше тысячи в боевой форме.
     — Мы не можем позволить себе продолжать нести такие потери, — сказала я.
     — Мы не были сильно ослаблены сражением, — заметила Айша. — Большинство убитых были слишком ранены, чтобы сражаться.
     — Поражение, Айша, — проворчала я. — Ослаблены поражением. Называй это тем, чем оно было.
     Она покорно опустила голову.
     — Но и впадать в уныние не стоит, — оскалилась Гончая. — У меня были отчеты о количестве дьяволов, но я хочу услышать твое мнение. Скольких ты видела?
     — Думаю, всего около сотни, — сказала я.
     — Мы убили порялка двадцати, а может, и меньше.
     — Технически дьяволов не убивают, они просто рассеиваются при достаточной потере целостности. А некроз — это когда плоть начинает умирать из-за внутренних выделений, — внезапно выпалил Масего.
     Я удивленно на него покосилась.
     — Ну про второе и так все знают. Зачем упоминать об этом? — серьезно спросила я, как будто понятия не имела, что вызвало эту вспышку.
     — Я так тебя сейчас ненавижу, — пробормотал он.
     И все же это было интересно. Неужели он буквально ничего не мог с собой поделать? У сына Чернокнижника действительно была склонность быть точным во всем, но насколько глубоко это распространялось? Аспект-движимый, поняла я, вздрогнув. Наверное, в его Имени было что-то такое, что побуждало его быть мучительно точным. Это была опасная слабость, своего рода эксплуатируемый недостаток, который заставлял вас раскрывать свой генеральный план в ответ на шутливые подначки героя. Были и более печальные последствия. Была ли я так же поражена своей Ролью? Раз или два я задавалась вопросом, получала ли я Уравнивание потому, что так часто попадаю в переделки, или же наоборот. Подталкивает ли меня мое Имя к неприятностям?
     — Во всяком случае, для начала будет сто дьяволов, — продолжал Подмастерье. — Сотня — магически значимое число, и одна известная Императрица была известна полевым отрядом из них.
     — Было бы полезно знать это заранее, — проворчала Верес.
     Маг фыркнул.
     — Я бы упомянул об этом, если бы знал, что это имеет отношение к делу, — ответил он. — Я уже говорил тебе, что большинство записей того времени были уничтожены.
     Я подняла руку.
     — Теперь мы знаем, вот что важно, — вмешалась я. — И это все меняет.
     — Эвакуация больше не является жизнеспособным планом, — согласилась Верес. — Даже только для Пятнадцатого. Вы не сражаетесь с дьяволами на земле, которую они выбрали.
     — Насколько защищен город? — поинтересовалась я.
     — У нас нет стен, — решительно заявила Айша. — И даже если бы мы их сделали, у нас не было бы достаточного количества людей, чтобы охватить все, что нам нужно.
     — Одну из проблем я могу исправить, — спокойно ответила Гончая. — К счастью, Марчфорд построен из камня. Мастерящая в настоящее время разрушает внешнее кольцо домов. Я набрала из всех отрядов дополнительную рабочую силу. У нас должно быть хотя бы базовое укрепление, прежде чем город будет атакован.
     Я одобрительно кивнула, потом заколебалась.
     — Люди, владеющие этими домами, не могли быть особенно довольны, — заметила я.
     — У нас был бунт, — признала мой легат. — Адъютант разогнал толпу, пока не стало слишком плохо.
     Я бросила удивленный взгляд на Хакрама, который пожал плечами.
     — Я указал, что они могут либо позволить нам снести дома, либо разделить их с демоном, — сообщил он мне. — Забавно, как это слово отрезвляет даже рассерженных молодых людей. Я также поручил Пятнадцатому восстановить их, когда битва закончится.
     — Дважды это не сработает, Мёртвая Рука. Город — это котелок, который вот-вот закипит, — хмыкнул Наук. — Как только рассветет и разнесется слух, начнутся новые беспорядки, помяни мое слово.
     Я устало провела рукой по волосам.
     — Соберите наши патрули и запретите легионерам бродить поодиночке, — приказала я. — Если город поднимется, все будет кончено. Мы не можем этого допустить.
     — Они не очень-то облегчают защиту своих неблагодарных шкур, — презрительно сказала Айша.
     — Они паникуют, — резко возразил я. — гражданские обычно так и делают.
     В комнате повисла напряженная пауза.
     — Я не имел в виду это как комментарий к кэллоу вообще, — осторожно сказала тагреб. — Прошу прощения, если вас обидела, леди Оруженосец.
     Я почувствовал искру вины за настороженность на ее лице. Я уже знала, что Айша не из тех аристократок Праэс, которые думают о моем народе как о скоте. Она была, если уж на то пошло, грубо эгалитарной в своем недоверии к людям любого происхождения. Я нерешительно махнула ей рукой.
     — Это была долгая ночь, — повинилась я. — Мой характер таков, что я цепляюсь за нюансы.
     — Не думайте больше об этом, миледи, — вежливо ответила смуглая девушка.
     — Рабсила — будет проблемой, — вмешался Хакрам, к счастью меняя тему.
     — Больше, чем ты думаешь, — поморщилась я. — Некоторые из дьяволов могут принимать форму светлячка, а другие могут копать под землей. Мы не можем оставить город без защиты и присматривать только за внешними частями.
     Масего вздрогнул.
     — Светлячки? — повторил он. — Дьявол.
     Я нахмурилась.
     — На самом деле с ними легче всего иметь дело.
     — Для тебя, конечно, — сказал он. — Ты не то, для чего они рождены. Они охотники на магов.
     — У меня такое чувство, — задумчиво произнесла Верес, — что мне не понравится то, что последует дальше.
     — Они зарываются в шею мага и забирают тело, — объяснил Подмастерье. — Способность практикующего использовать магию значительно улучшилась, поэтому есть ритуалы, где дьяволопоколонники связывают их с собой, но если мы не те, кто вызвал их…
     — Что ж, давайте поставим проверку всех наших магов на первое место в списке наших приоритетов, — сказала я. — И сообщи гражданским — в Кэллоу рождается не так много магов, как в Пустоши, но в городе такого размера обязательно найдется несколько.
     — Вот что я думаю, — сказал Наук. — Призывайте их. Нам нужна огневая мощь, и мы просим их сражаться за свой собственный дом.
     — Я бы набрала всех в боевой форме в городе, если бы могла, — сказала Верес. — Но это бессмысленно, если у нас нет оружия, которым они могли бы воспользоваться. В наших запасах не так уж много припасов, и большинство из них было с нашими ранеными.
     Я моргнула. Иногда я забывала, что они не родились здесь, не были воспитаны в этой культуре. Что они на самом деле не понимают людей, которыми правит Империя.
     — Это Кэллоу, — сказала я им. — В половине домов города мечи и копья будут спрятаны под половицей или на чердаке.
     Вокруг были удивленные лица, на которых читалось некоторое замешательство.
     — Королевская гвардия никогда не была так велика, как Легионы, даже на пике своего могущества, — напомнила я им.
     Всякий раз, когда Принципат проходил через Долины, когда Императоры маршировали на Саммерхолм, большая часть войска Королевства всегда была добровольцами. Семьи хранят оружие и передают его из поколения в поколение.
     Я слегка улыбнулась, вспоминая те ночи, когда подавала напитки в Лауэре.
     — Так что бери свой меч, мальчик.
     Вот они
     снова идут
     А здесь
     внизу в грязи,
     Это мы
     держим линию, — пропела я припев песни, старой, как само Королевство.
     — Я уже слышал эту мелодию, — сказал Хакрам.
     — Вот Они Снова Идут, — сказала я ему. — Она никогда не была официально запрещена, но имперские власти неодобрительно относятся к людям, поющим ее. Пожалуй, чересчур бунтарская на вкус Башни.
     — Иметь оружие — это одно, — проворчала Верес. — Они знают, как ими пользоваться?
     — Я не так оптимистична на этот счет, — призналась я. — Мужчины и женщины, имеющие боевую подготовку, пусть и незначительную, уехали с графиней в Вейл.
     — Неорганизованный сброд может держать удар, если у него есть достаточная мотивация, — ровным голосом произнесла Айша.
     — Я думаю, что нежелание превращать их дома в кишащую демонами пустошь могло бы помочь в этом отношении.
     Хакрам откашлялся.
     — Это не то, что можно оценить из этой комнаты, поэтому спорить на эту тему бессмысленно, — напомнил он всем. — Я бы не стал сбрасывать со счетов и возможность того, что графиня Марчфорд уехала с большей частью этого оружия.
     Дьявол, я об этом не подумала. Аристократка была одной из самых богатых женщин в Кэллоу, но слишком много оружия и доспехов, выкованных одновременно, подняли бы тревогу в Империи. Не стоило даже думать о том, что у Блэка не было агентов, внедренных в каждую крупную гильдию кузнецов в стране.
     — Тогда я займусь организацией всего этого, — вздохнула Верес.
     — Я поставлю чайник на огонь, — сказала ей Айша, почти заставив улыбнуться моего мрачного легата.
     Они обе посмотрели на меня, и я кивнула, подтверждая окончание брифинга, глядя как они уже обсуждают логистику, выходя из комнаты. Наук задержался еще немного.
     — Жаль, что ты не взяла меня с собой на тот последний бой, босс, — хрипло произнес он.
     — Дьявол их всех раздери, мне тоже, — пробормотала я.
     — Если бы у меня была пара когорт вместо одной, мы бы прорвались сквозь этих ублюдков и вытащили наших людей.
     — Скоро мы получим второй раунд, — уступил большой орк, затем сделал паузу, подбирая слова. Это было достаточно необычно, он сразу же привлек мое полное внимание.
     — Когда Серебряные Копья вернутся после приятной прогулки с демоном под луной… Я бы хотел, чтобы мой кабили оказался лицом к лицу с ними.
     — Мы не будем знать наверняка, где они нападут, — нахмурилась я.
     — Между тобой и Гончей, я уверен, что ты сделаешь хорошее предположение, — проворчал он.
     Я сжала пальцы, потом разжала. Его причины были достаточно очевидны, хотя мне они не нравились. Командир, сосредоточенный на расплате, а не на реальных тактических целях, может совершить ошибку. С другой стороны, командир с сильной личной мотивацией вести бой мог бы действовать лучше, чем менее… управляемый.
     — Ты не потеряешь голову, если я поставлю тебя перед ними? — прямо спросила я.
     Грубое лицо Наука ожесточилось, но не от злости на меня. Он знал, что этот вопрос не был незаслуженным, и что если он войдет в Красную Ярость посреди битвы, то испортит всю цепочку командования его кабили.
     — Клянусь тебе, что не буду, — хрипло произнес он. — На крови моего отца, я принимаю эту клятву. Может ли мой Клан похоронить меня без опознавательных знаков, если я лгу?
     Хакрам сделал резкий вдох, так что это была не простая клятва.
     — Идёт, — наконец сказала я.
     Продавить это решение перед Верес будет нелегко, но нужно было расплатиться с долгом. Может, он и не видел этого, но я видела. Образ нашего друга, окутанного зеленым пламенем и выглядевшего таким чертовски
     умиротворенным, я не скоро забуду.
     — Я знал, что ты поймешь, — сказал большой зеленокожий. — Отдохни хорошенько, Кэллоу. Завтра начнется настоящая война.
     И с этими зловещими словами он оставил нас троих. Первым пошевелился Подмастерье.
     — Тогда я оставлю тебя спать, — сказал он.
     — Пока нет, — ответила я. — Призывники и пародия на стены не помогут нам пройти через это, Масего. Мы все это знаем. Мне нужны альтернативы. Насколько хорошо ты умеешь обращаться с охранными заклинаниями?
     Он пожал плечами.
     — Я мог бы предотвратить проникновение в эту комнату всего, что находится вне Творения, если бы у меня был колокол и нужные инструменты.
     — Я не хочу, чтобы ты защитил комнату, — ответила я. — Насколько трудно будет охватить весь город?
     — Это… — начал он и замолчал. — Безумие, да. Но не невозможно.
     — Не думал, что в тебе столько сил, — удивленно заметил Хакрам.
     — Их и нет, — ответил маг. — Я не могу представить себе практикующего, который мог бы это сделать, за исключением, возможно, Мёртвого Короля. Но защита — это не та сила, которой вам нужно обладать, это то, что вы можете накопить. Весь смысл ритуальной магии в том, что импульс исходит не от личной силы заклинателя.
     Я поморщилась. Это должно было закончиться магией крови, не так ли?
     — Мы не кровавые маги, Подмастерье, — заявила я. — Мы не настолько отчаялись.
     Он моргнул, потом посмотрел обиженно.
     — Я не халтурщик, Кэтрин. Мне не нужны жертвы, чтобы силой пробиться в высшие арканы, — огрызнулся он.
     — В её защиту, — вмешался Хакрам, — когда маги начинают говорить о грандиозных замыслах, кто-то обычно оказывается привязанным к алтарю.
     — У слабых магов, может быть, — презрительно бросил Масего, но вид у него был несколько смягченный. — Что мне нужно, так это перепись количества и расположения очагов в городе. Всех их.
     Я уже собиралась спросить его почему, когда окно разлетелось на мелкие осколки. Я потратила драгоценное сердцебиение в чистом удивлении, прежде чем моя тренировка сработала, и я потянулась за своим мечом. Который, как я тут же вспомнила, был не на моем бедре. Он лежал на столе. К тому времени, как я поднялась на ноги, клинок Хакрама был уже наготове, как и Подмастерье. Мои руки сомкнулись на рукояти меча, и я выхватила его из ножен, прикусив губу, чтобы не закричать и не почувствовать жестокую вспышку боли, которую внезапно вызвало стояние на сломанной ноге. Я ожидала увидеть дьявола, может быть, одного из тех магов, которые пришли за Масего, но то, что я увидела, было совершенно иным. Вернее кто.
     Женщина, одетая в тонкую белую кольчугу, спускающуюся до колен юбкой. Поверх нее она носила кожаную накидку, которая закрывала ее руки до запястий и имела закрытый капюшон. Нижняя часть ее лица была покрыта темным льном, но я все еще могла видеть ее темно-охряную кожу, выдающую родословную из-за Тирского моря, и нежные ореховые глаза. За спиной у нее висел колчан и почти нелепо большой длинный лук, но оружием, которое она держала в руке, был длинный нож. Адъютант, верный своему званию, не стал тратить время на подшучивания. Он замахнулся на нее, не теряя ни секунды, но она поймала его запястье и вывернула его, используя его инерцию, чтобы развернуть его и заставить встретиться лицом к лицу с заклинанием, которое Масего только что выпустил.
     Глаза мага в панике расширились, и он что-то рявкнул на тайном языке, но вспышка жара все же была, и Хакрам отлетел.
     Я обошла вокруг стола, не уверенная в своей способности перевернуть его и разломать. Незнакомка двинулась к Подмастерью, но тот с рычанием произнес еще одно заклинание: темная, похожая на кальмара плоть выросла вокруг его вытянутой руки, и шквал щупалец с головокружительной скоростью потянулся к врагу. Женщина фыркнула и отошла в сторону от большинства из них, вытянув руку, чтобы схватить щупальце и потянуть. Очкастый маг упал вперед, и она легко перепрыгнула через него, не обращая внимания на то, что он уже наполовину закончил очередное заклинание. Она шла за мной, и двух вариантов не было. Убийца? Нет, лук бы ничего мне не сделал, и если бы за моей головой охотились профессионалы, я бы никогда не увидела их приближения.
     — Кто ты? — поинтересовалась я.
     Она бросилась вперед, и я стиснула зубы. Разговор, очевидно, не был вариантом. Я сделала движение, чтобы замахнуться на нее, но вместо этого подняла свободную руку: копье теней почти мгновенно соединилось и рванулось в ее сторону. Она обошла его с оскорбительной легкостью, нырнула под удар моего меча и ударила меня в живот. Прежде чем я закончила хрипеть от боли и удивления, я почувствовала холодную сталь, упирающуюся в мое горло, когда она легко подняла клинок, не проливая крови.
     — Перестань плести эту паутину молний, любовь моя, — произнесла она на прекрасном нижнем миезане. — Мы здесь закончили.
     — Мы? — спокойно спросила я. — Я пережила практически располовиненную грудину. Если ты думаешь, что перерезанное горло поможет, у меня для тебя плохие новости.
     Я, конечно, безбожно врала. Но если я и узнала что-то о том, что у тебя есть Имя, так это то, что если ты говоришь что-то достаточно уверенно, люди обычно принимают тебя всерьез.
     — Вот как? — засмеялась незнакомка. — приятно знать.
     Она убрала клинок от моего горла и с размаху вложила его в ножны.
     — Должна признаться, я немного разочарована, — продолжила она. — Леди Рейнджер всегда очень высоко отзывалась о Чёрном Рыцаре, но если бы я хотела, чтобы все в этой комнате были мертвы, вы бы уже остывали.
     Я вздрогнула от неожиданности.
     — Ты…
     Женщина опустила покрывавшее ее лицо полотно, одарив меня ослепительной улыбкой.
     — Лучница, — представилась она. — Как уполномоченный представитель Владычицы Озера, я пришла, чтобы взять под опеку Охотника.

Том II / 025 : Пробуждение

     — Только героям вручают факел. Злодеи должны взять его у трупа своего предшественника — Императрица Ужаса Малисия, Первая ее Имени
     Утренний колокол должен был прозвучать только через час, но я уже встала. Я давно привыкла к коротким легионерским ночам и временам более короткого отдыха, когда этого требовал темп Легиона, но даже моего Имени было недостаточно, чтобы заглушить ужасную усталость в моих костях. Давненько меня так не били: единственное, что я могла припомнить, это моя первая стычка с Уильямом. Мне не грозило, что я когда-нибудь забуду этот бой или его последствия. Потянул за рычаги, и двадцать пять кэллоу погибли. Я всё ещё чувствовала вспышку гнева при этом воспоминании, хотя сами казни не были вверху списка. Эту роль разделили между собой Одинокий Мечник за то, что вмешался в мой разум, и Блэк за то, что Говорил со мной. Я полюбила своего учителя больше, чем когда-либо могла себе представить, но отказ от своей свободной воли был не тем, что я когда-либо просто преодолею.
     Накануне вечером я отложила первоначальную просьбу Лучницы о немедленном переводе ее коллеги, и не то чтобы она сильно сопротивлялась мне по этому поводу. После того, как она произвела первое впечатление, она казалась довольно безразличной к порученной ей задаче. Это было довольно красноречиво, хотя мне не хватало информации, чтобы сделать из этого выводы. Внутренняя политика Убежища была непрозрачна для меня, да и для всех остальных, строго говоря. Единственным неоспоримым фактом было то, что Рейнджер, ранее принадлежавшая к Бедствиям, правила городом. И все же государство никак не было связано с Империей. Оно считалось протекторатом гномов, если уж на то пошло, хотя Подземное Королевство не любило брать на себя окончательные обязательства перед кем-либо на поверхности. Я думала, что независимый город, управляемый эльфийской кровью, привлечет внимание Золотого Цветка, но, похоже, это было не так. Сама Рейнджер могла быть полуэльфом, но ее не пощадило отсутствие интереса эльфов ко всему, что происходило за пределами их границ.
     Когда я нашла посланницу Владычицы Озера, она сидела в маленькой приемной рядом с тем местом, где мы держали Охотника, скрестив ноги, сидя в кресле и болтая с заинтересованным Подмастерьем. Вчерашнего лука нигде не было видно, как и накидки, и она осталась в этой бледной кольчуге. Темное полотно, закрывавшее нижнюю часть ее лица, превратилось в самодельный шарф.
     — … некоторые из Невидимых, хотя они очень осторожны, когда появляются. В лесу есть вещи, которые даже фэйри не смогут легко пересечь, — рассказывала Лучница, потягивая из чаши.
     Я взглянула на содержимое, отметив, что она уже набралась крепкого алкоголя. Боги, даже праэс не любят так пить. Сама я позвтракала, выпив чайник чая и заев подслащенной кашей, которая уже ждала меня, когда я поднялась с постели, потому что Хакрам был живым сокровищем.
     — Значит, там должно быть несколько врат, разбросанных по Убывающему Лесу, — с энтузиазмом ответил Масего. — Мало кто из них способен на самом деле перейти из Аркадии в Творение.
     — Оруженосец, — приветствовала меня незнакомка, когда я вошла.
     — Лучница, — ответила я. — Это арагх в твоей чаше?
     — В Ашуре сейчас полдень, — легко объяснила она.
     Масего нахмурился.
     — Нет, это не так.
     Охро-темнокожая девушка вздохнула.
     — Это выражение, милый, — сказала она.
     — Неточное, — пробормотал маг себе под нос, к моему большому удивлению.
     Я поджала губы.
     — У него пунктик насчет точности, — сообщила я ей.
     Лучница скептически посмотрел на мага, затем пожала плечами.
     — Я заметила, что мы, бедняги, воспитанные Бедствиями, склонны к странностям, — заметила она, осушая свой бокал. — Если оставить это в стороне, то, полагаю, мне следует проверить, как там Звонкий. Может, продолжим?
     Я уже собиралась согласиться, когда до меня дошел смысл ее слов.
     — … Звонкий? — переспросила я, подавляя усмешку.
     Лучница указала на ее волосы.
     — Все эти колокольчики, которые он зачем-то таскает, — сказала она. — Еще более плохой выбор одежды, чем татуировки, если это о чём-то говорит.
     Я фыркнула.
     — Нет ничего плохого в том, чтобы украсить свои волосы, — защищаясь, вмешался Подмастерье, теребя одну из безделушек, украшавших его собственные дреды.
     — Есть, если ты должна вести себя тихо, — возразила Лучница, закатывая глаза. — Или например быть Охотником.
     — Он настоящий дьявол с копьем, нужно отдать ему должное, — уступила я.
     — Никому из тех, кто учился у Владычицы Озера, не будет позволено покинуть Убежище, если они не смогут позаботиться о себе сами, — отмахнулась посланница. — Он все еще самый слабый из ее студентов.
     После вчерашней прекрасной интерлюдии у меня не было проблем с верой на слово. Даже если я была функциональным калекой во время драки, она все равно обращалась с Хакрамом и Масего, как с неуклюжими детьми.
     — Давай перейдем к делу, Подмастерье, — наконец сказала я. — Развеять заклинание не должно быть проблемой, верно?
     — Нет. Оно было разработано с учетом этого. Во всяком случае, лучше нам добраться до этого раньше, чем позже, — заметил маг. — Мне неудобно оставлять здесь магические эффекты, когда на свободе разгуливает демон разложения. Если они вступят в контакт, последствия могут быть… непредсказуемыми.
     Глаза Лучницы сузились при упоминании демона, хотя она ничего не сказала. За выпивкой и непринужденными ухмылками она почти ничего не упустила. Интересно, какая часть веселого фасада была тщательно продумана, чтобы заставить нас недооценивать ее? Мы вошли в комнату, где держали Охотника, и я отпустила десяток охранников, которые все время держали оружие наведенным на героя. Обычно это была бы полная линия, но двадцать легионеров просто не поместились бы в свободном пространстве. Однорукого героя положили на кровать, хотя это было все, чем он мог утешиться. Его руки и ноги были связаны веревками, но от них не было бы никакой пользы, если бы он не спал и пытался сбежать. Мне не нужна была опека Блэка, чтобы понять, что заключение героев в тюрьму редко заканчивается хорошо для злодея.
     — Похоже, ему не больно, — заметила Лучница.
     — Нет причин, почему должно быть, — ответил Масего.
     Темнокожий маг подошел к спящему герою и сунул руку под подушку, на которой лежала его голова, слепо нащупывая что-то. Через мгновение он достал небольшой скульптурный камень, покрытый рунами, и легко раздавил его в руке. Я подняла бровь. Это была не сила, у него не хватило бы для этого мускулов. Он сдул пыль с лица Охотника и осторожно положил палец ему между глаз.
     — Проснись, — приказал он.
     Моя бровь поднялась еще выше. Это не было Речью, не совсем, но за этим словом скрывалась сила. Ничего не произошло. Лучница вопросительно оглянулась на нас.
     — Это займет какое-то время? — уточнила она. — Потому что в соседней комнате меня заждалась бутылка.
     — Очнётся с минуты на минуту, — ответил Масего.
     Прошло еще около тридцати ударов сердца, прежде чем Охотник начал шевелиться. Он зевнул, и я увидела, как напряглись его мускулы, когда он попытался прикрыть рот, но обнаружил, что его руки связаны. Мгновение спустя все его тело дернулось, как будто он потянулся за оружием, которого там не было, и в результате он забавно слабо извивался, как связанный боров.
     — Звонкий, — рявкнула Лучница. — Прекрати делать из себя дурака.
     Охотник окинул взглядом комнату, сразу же найдя свою коллегу, затем перешел к сердитому взгляду на Масего и меня.
     — Лучница, — наконец произнес он. — Что ты здесь делаешь?
     — Беру тебя под опеку, — проворчала она, вынимая из ножен длинный нож и протягивая руку к его связям. Я прищелкнула языком по небу, а затем провела мгновение, удивляясь типичному для праэс жесту, исходящему от меня. Когда я успела его подхватить?
     — Он не не будет развязан до того, как у меня будет клятва, что он не будет драться со мной и моими людьми, — решительно заявила я.
     — Пока за него отвечаю я. Если он это сделает, я сама его уложу.
     — Лучница, — выпалил герой. — Она злодейка.
     — Она злодейка, которая пощадила твою жалкую задницу, — резко сказала она. — Так что следи за своей блядской речью. Вся твоя маленькая выходка за границей поставила Леди в неловкое положение, Джон. Убежище должно будет выплатить Башне компенсацию.
     — Леди Рейнджер ослеплена сентиментальностью, — огрызнулся Охотник. — Кэллоу заслуживает свободы, даже если ею управляют ее старые друзья.
     — Забавно, что команда Уильяма всегда говорит о свободе, — тихо проговорила я. — Как будто эта свобода будет кормить страну, когда Праэс сожжет все это место дотла на пути к выходу. Как будто эти красивые слова обещают тебе победу, а не поле трупов от Дормера до Вейла.
     — Ты предатель своей крови, Оруженосец, — усмехнулся Охотник. — Всё, что ты заслуживаешь, это…
     Лучница дала ему пощечину.
     — Мне наплевать, какой флаг развевается над Кэллоу, Джон, — спокойно произнесла Именованная. — И тебе должно быть тоже. Знаешь, что меня волнует? Следование единственному закону Убежища. Напомни мне, что это за закон, Охотник?
     Герой упрямо насупился.
     — Я задала тебе вопрос. Что это за закон, Охотник? — резко повторила Лучница.
     — Как скажет госпожа, так и будет, — пробормотал он.
     — А что сказала Леди Рейнджер об Империи? — подсказала она.
     — Там водятся чудовища, — процитировал Охотник. — Оставить в покое.
     — Но ты же не оставил её в покое, не так ли? Итак, ты потерял руку и опозорил нас публично. Жаль, что ты не можешь сделать себе татуировку лучшего жизненного выбора, — продолжила она язвительно.
     — Они племенные, — защищался Охотник.
     — В торговом квартале Вейла много племен, не так ли? — сказала Лучница, закатывая глаза. — Я пила чай с твоими родителями, Джон. Они драпировщики, милая пожилая пара. Единственное, что они сделали неправильно, это слишком редко пороли тебя.
     Я не преминула признаться самой себе, что нахожу весь этот разговор восхитительным. Насмешливая ухмылка тронула мой рот, хотя я держалась в стороне. Несмотря на то, что Лучница падала на него, как оползень, он все еще был одним из ее товарищей. Добавив несколько собственных реплик, я могла бы спровоцировать ответные действия.
     — Я официально передаю опеку над ним тебе, — внесла я свой вклад. — Полагаю, ты отвезешь его обратно в Убежище?
     — В конце концов, — согласился Лучница. — Он должен предстать перед Леди.
     — Я не сделал ничего плохого, — прорычал Охотник.
     — На твоем месте я бы лучше спланировала свою защиту, — фыркнула женщина. — Она уже разозлилась, что ей приходится править городом вместо того, чтобы предоставить ему функционировать самому, так что твоё дело выглядит не очень хорошо.
     Я что-то неопределенно промычала.
     — Значит, вы останетесь в Марчфорде?
     Лучница вздохнула.
     — Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты не сильна в тонкостях, милая?
     — Возможно, это ее фирменный знак, — усмехнулся Масего. — Это и поджигание вещей.
     Я пожала плечами. Я никогда не собиралась танцевать вокруг этой темы: с тем, что должно было произойти, неуверенность в моем госте была не тем, что я могла себе позволить.
     — Через несколько дней нас атакуют, — сказала я. — Я сомневаюсь, что дьяволы или то, что осталось от Серебряных Копий после того, как демон покончит с ними, будут заботиться о ваших дипломатических полномочиях.
     — Демон? — в ужасе произнес Охотник. — Боги, Оруженосец, что ты призвала?
     — Это не моя вина, — резко возразила я. — Я просто убираю беспорядок, и мне бы не хотелось потерять в этом процессе десять тысяч невинных. Только Подмастерье и Адъютант могут предпринять что-то существенное, а я всё ещё ранена. Дополнительное Имя может иметь значение.
     — Я не уверена, что смогу убить демона, — призналась Лучница.
     Я нахмурилась.
     — Ты злодей? Я предполагала обратное.
     — Не все Роли так четко определены, — ответила незнакомка.
     — Ну, это всё объясняет, — сухо заметила я.
     — Если мы все еще будем в городе, когда начнется штурм, мы поможем, — наконец сказал Лучница.
     — Мы? — Охотник сплюнул.
     — Мы, — тихо ответила женщина. — Ты должен очень тщательно обдумать, хочешь ли ты драться со мной по этому поводу, Джон. Мое терпение на исходе.
     Это надевало на него намордник достаточно эффективно.
     — Я была бы вам очень признательна, если бы вы сообщили мне, когда собираетесь отбыть, — сказала я ей. — Если вы еще будете здесь, мы проинструктируем вас до начала боя.
     — Брифинг. Как официально, — протянула Лучница. — Вот что я тебе скажу, любимая. Найди нам пустую комнату с крепкой кроватью, и ты сможешь инструктировать меня сколько угодно.
     Я оглядела ее с ног до головы, немного удивленная. Она была хорошенькой, это было очевидно теперь, когда стало видно её лицо. Тонкие черты лица и красивые глаза, не говоря уже о том, что она, казалось, прятала очень здоровые изгибы под этой кольчугой. Может быть, год назад я бы и согласилась, но с тех пор все изменилось.
     — Польщена, но занято, — сказала я.
     Женщина с охряной кожей улыбнулась самой озорной улыбкой, какую я когда-либо видела, оглядывая меня с ног до головы.
     — Это не должно быть помехой. Чем больше, тем веселее, — подмигнула она.
     Что ж, у неё определенно не было недостатка в уверенности.
     — Я оставлю вас наедине с вашим сердечным воссоединением, — ответила я вместо того, чтобы потакать ей. — Подмастерье, у нас скоро встреча с Хакрамом.
     Он кивнул.
     — Я хотел бы попозже пораскинуть с тобой мозгами над некоторыми вещами, Лучница, — сказал он.
     — Звучит забавно, — отмахнулась она.
     Он повернулся, чтобы последовать за мной из комнаты, но остановился и пискнул, проходя мимо нее.
     — Она ущипнула меня за задницу, — сказал он растерянно.
     Смех Лучницы преследовал нас всю дорогу.
     ☠
     — Это заняло почти всю ночь, но у нас есть перепись, о которой вы просили, — объявил Хакрам, разворачивая толстый кожаный пергамент с картой Марчфорда. Она была покрыта красными чернильными точками, от которых сирота во мне дергалась. Такие карты стоили целое состояние, и хотя эта, вероятно, была украдена из поместья графини, они все еще портили возмутительно дорогую вещь.
     — Насколько много? — спросил Масего.
     — Около двух тысяч очагов, — ответил орк. — Для дальнейших подробностей я подожду Килиан, так как она руководила работой.
     Рыжеволосая Старшая Магиня вошла в общую комнату гостиницы, которую мы оккупировали, мгновение спустя, одарив меня улыбкой. После последних нескольких дней я могла честно сказать, что мне было наплевать на приличия, поэтому я пересекла расстояние между нами в два шага и наклонилась к ней для поцелуя. Она была немного выше меня, так что это, как правило, работало лучше всего, когда мы не были… заняты на кровати. Или столике. Или один раз на столе в кабинете Верес, когда мой легат опаздывала на встречу. Ее глаза удивленно распахнулись, но тут же закрылись вместе с моими, и через несколько мгновений я уже прижимала к себе теплое тело.
     — Я тоже рада тебя видеть, Кэт, — задыхаясь, проговорила она, когда мы оторвались друг от друга.
     — М-м-м, — ответил я, как всегда красноречиво.
     Масего откашлялся.
     — Да, мы все знаем, что происходит. Могли бы мы вернуться к делу?
     — Дай им минутку, колдун, — пророкотал Хакрам.
     Он мягко улыбался нам, и это зрелище слегка пугало его острыми клыками. Учитывая то, что под его койкой лежали любовные романы, о которых я не должна была знать, я не удивилась. Я стряхнула с себя приятное оцепенение.
     — Правильно. Итак, очаги. У нас их целая куча валяется по всему городу. Почему это так важно? — поинтересовалась я.
     — Очаг — это магический символ дома, — объяснила Килиан. — В вопросах магии это имеет вес.
     — Старший Маг права, — сказал Подмастерье. — Хотя все гораздо глубже. Дом — это граница — сказки о вампирах в Пустошах, неспособных переступить порог, в основном ложны, но в них есть источник правды. Очаги — это метафизические якоря.
     — Якорь должен что-то утяжелять, — проворчал Хакрам. — У меня сложилось впечатление, что наша проблема в том, что у нас нет такой силы, которая бы нуждалась в этом.
     — Ты мыслишь в терминах создания чего-то, — взволнованно ответил Масего. — Что мы и сделаем, в какой-то степени, но это не суть того, что мы собираемся сделать. Вы должны помнить, что ни дьяволы, ни демоны не рождаются от Творения. На базовом уровне им здесь не место. Поэтому их для начала и вызывают.
     Я нахмурилась.
     — Ты подразумеваешь, что то, что удерживает их вне Творения, по сути, является порогом, — догадалась я.
     — Вот именно, — улыбнулся Подмастерье.
     — Есть обширные записи, показывающие, что дьяволы более чувствительны к порогам, чем любое существо, рожденное Творением, и даже фейри, — сказала Килиан. — Демоны — это другое дело, но теоретически здесь применимы те же самые рассуждения.
     — Главный принцип дьяволизма как магической дисциплины заключается в том, что достаточно сильные привязки могут заставить что угодно подчиниться вашей воле, — сообщил нам Масего. — Даже демоны, хотя это справедливо сравнивают с ездой на тигре с уздечкой из соломы.
     — Значит, мы можем превратить отдельные дома в крепости, которые будут держать дьяволов подальше, — нахмурился Хакрам.
     — Этого недостаточно для последовательной защиты, Подмастерье.
     — Ты думаешь о мелочах, мой друг, — весело ответил темнокожий парень, поправляя очки. — Я ведь говорил, что мы собираемся что-то создать, не так ли?
     У меня перехватило дыхание.
     — Вы хотите установить порог, охватывающий весь Марчфорд, — ухватилась за мысль я.
     — Удивительно точная догадка для человека, не имеющего магического образования, — одобрил он.
     — Только не говори ей о магической теории, она заснет быстрее, чем если бы выпила зелье, — пробормотала Килиан.
     — Это было единожды, — возразила я. — И у меня был тяжелый день.
     — Если отбросить упрямое невежество Кэтрин, — продолжал Масего, игнорируя мои возражения, — то, связав достаточное количество очагов ритуалом, я смогу установить порог, закрывающий границы города.
     — Сколько их нужно связать? — спросил Адъютант. — Для этого нам понадобится сотрудничество с местными властями, а оно в лучшем случае неоднозначно.
     — Двадцать четыре, — оценил Подмастерье.
     — Мы могли бы связать больше, но мы обменяем силу на точность.
     Я не думала, что это совпадение, что Двадцать Четвертая Преисподняя ознаменовывала переход от демонов к дьяволам.
     — Этот узор, — сказала я. — Что тебе нужно, чтобы привести его в действие
     — На начальном этапе мне понадобится полдюжины магов на очаг и я сам в центре, чтобы руководить работой, — ответил Масего. — После этого нам нужно будет поддерживать огонь в каждом очаге.
     — Звучит достаточно просто, — нахмурилась я.
     — Это не то, что мы можем себе позволить, Кэтрин, — ответил маг в очках. — Ритуал — это не постоянная защита, и огонь будет тем компонентом, который позволит ему продолжать функционировать. Если хоть один очаг перестанет гореть хотя бы на мгновение, весь ритуал рухнет.
     — И если это произойдет, — тихо спросил Хакрам. — Что произойдет с магией, которая была в ритуале?
     — Любой другой очаг взорвется и сожрет все в радиусе тридцати ярдов, по крайней мере, — признал Масего. — Я мог бы сделать это более стабильным со временем, но объединение ритуала в последний момент всегда несет определенные проблемы.
     Я молчала, сжимая и разжимая пальцы.
     — И этот порог будет держать дьяволов снаружи? — поинтересовалась я.
     — Да, — согласился он, глядя мне прямо в глаза.
     — Тогда сделай это, — приказала я. — Но я хочу, чтобы ты оставил одну часть города незащищенной.
     Я провела пальцем по карте города прямоугольник, обращенный к холмам, где обитал демон.
     — Мне понадобится больше магов, чтобы установить искусственные границы, но это можно сделать, — нахмурился Масего. — Могу я спросить, для чего?
     Я слегка улыбнулась.
     — Ты когда-нибудь читал «Комментарии к походам Императора Ужаса Второго Потрясателя?»
     Хакрам усмехнулся.
     — Армии подобны воде, — процитировал высокий орк. — Они идут по пути наименьшего сопротивления.
     — Это наш переулок убийств, — проворчала я. — Там они нападут, и там мы пустим им кровь.
     Глаза Подмастерья сверкнули чем-то вроде дикой радости. — Я думаю, что могу сделать кое-что получше. Но сначала мне нужно проверить расчеты, чтобы мы могли обсудить это позже.
     Я кивнула.
     — Есть один последний вопрос, — сказала я.
     Никто за столом не выказал ни малейшего удивления, что вызвало у меня удивленно поднятую бровь.
     — У тебя такой вид, будто ты на чем-то сидишь, — сказал Хакрам.
     Ха. Мне нужно было поработать над этим, это было что-то вроде ответственности.
     — Когда ты впервые встретил Хакрама, то сразу понял, что у него скоро появится Имя, — сказала я Масего.
     — На моих очках есть несколько зачарований, — объяснил он. — Работа отца.
     — И что говорят тебе эти зачарования, когда ты смотришь на меня?
     — Что ты на грани своего третьего аспекта, — ответил Подмастерье.
     — Я так и думала, — проворчала я. — Но я не могу позволить себе ждать. Блэк сделал в Лауэре то, что заставило меня погрузиться в осознанное сновидение.
     — Ах, это, — поморщился Масего. — Да, я могу вызвать прозрение раньше. Однако я бы не рекомендовал этого делать. Одно дело дать раннее пробуждение Имени, другое — форсировать аспект. Он будет слабее, чем если дождаться его своевременного проявления.
     — В прошлый раз, когда я сражалась с дьяволами, я сломала руку и ногу, — сказала я. — Демон будет принадлежать к совершенно другому классу. Неважно, буду ли я слабее в долгосрочной перспективе, если я не доживу до долгосрочной перспективы.
     — Есть риск, Кэтрин, — предостерег меня маг. — Если мы уже пострадали от разложения, неудача в твоем сне может быть не чем иным, как катастрофой.
     — Я уравниваю шансы, Масего, — честно ответила я. — Один из моих аспектов. Это талант, который дало мне это Имя в первую очередь.
     Очкастый маг пошевелился.
     — Такие разговоры, — мягко проговорил он, — меня беспокоят.
     — Наша жизнь не для слабонервных, — напомнила я ему.
     — Риск меня не слишком беспокоит, — терпеливо ответил он. — Но это не злодейский риск. Ворваться без плана и довериться своей силе, чтобы довести дело до конца, — так действуют герои. Злодеи выжидают, накапливают силу и вступают в бой, когда им это наиболее выгодно. Иначе мы проигрываем.
     — Если мы будем действовать осторожно, если станем робкими, мы проиграем, — сказала я. — Не обольщайся, Масего: при нынешнем положении дел мы в полной заднице. На нашей стороне все еще численное превосходство, но не намного — и мы столкнулись с существом, которое издевается над тем видом войны, в котором мы обучены. Если мы не будем хвататься за каждое преимущество в пределах досягаемости, мы умрем. И уж точно не красивой, благородной смертью. Наши трупы станут марионетками для мерзости, которая попытается распространиться по поверхности Творения, прежде чем достаточно людей вмешаются, чтобы убить ее.
     — Развеять, — машинально поправил он. — Я не говорю, что не сделаю этого, Кэтрин. Но это безрассудство.
     Я провела рукой по волосам.
     — Я знаю. Поверь мне, я знаю. Но у нас заканчиваются карты, а враг не показал и половины своих.
     — Он вздохнул. — Прекрасно.
     — Я знаю, что у тебя нет меча, — сказала я. — Так что можешь воспользоваться моим.
     — Он моргнул. — Меч? Зачем бы он мне понадобился?
     — Чтобы… ранить меня? — неуверенно проговорила я.
     — Дядя Амадей ударил тебя мечом, — догадался Масего, болезненно очарованный.
     Я потерла переносицу.
     — Ему не нужно было этого делать, не так ли?
     — Одного физического прикосновения от другого Имени достаточно, — фыркнул он. — Боги, он всегда такой мелодраматичный.
     — Расскажи мне об этом, — пробормотала я.
     Я взглянула на Килиан, лицо которой было озабоченным. В этом было что-то трогательно прямолинейное. Здесь не было никаких сложностей, никаких мириадов различных интересов и привязанностей. Чем дольше мы оставались вместе, тем больше я находила ее привлекательной. Я все еще не была влюблена в нее и, честно говоря, не знала, буду ли когда-нибудь. Но она была… компаньонкой. Кем-то, с кем мне было комфортно проводить время, доверяя свои секреты.
     — Полагаю, было бы слишком просить тебя быть осторожной, — сказала рыжеволосая.
     — Боюсь, не та девушка для этого, — улыбнулась я.
     Она глубоко вздохнула и положила подбородок мне на плечо. Легонько поцеловала меня в шею и отошла.
     — Постарайся хотя бы не дать себя убить, — приказала она.
     — Центральная часть моего плана, — сообщила я ей, а затем быстро поцеловала.
     Я повернулась к Подмастерью.
     — Хорошо, Масего, — сказала я. — Начнём.
     Последнее, что я увидела, был указательный палец, направленный ко лбу, прежде чем темнота поглотила меня.

Том II / 026 : Поиск

     — Злодей должен строить планы с пониманием того, что всё, что вы можете себе представить, пойдет не так, а затем и некоторые другие вещи тоже. — Императрица Ужаса Регалия
     Я упала на землю с грохотом и полудюжиной выкрикнутых проклятий. Мое падение подняло облако чего-то похожего на темную пыль, густую и приторную. Я застонала и перевернулась, поморщившись, так как, очевидно, погружения в сон с Именем было недостаточно, чтобы моя нога не чувствовала себя так, как будто она прошла несколько раундов с разъяренным огром. Протерев глаза от пыли, я взглянула наверх: насколько хватало глаз, небо было затянуто тучами, темными и мутными. Кстати, облака прямо как перед бурей. Я сумела подняться на ноги с минимальным желанием закричать, пытаясь сориентироваться и отдышаться. Казалось, меня окружала бесконечная пустошь из пепла и пыли.
     — Честно говоря, я не уверена, что это лучше, чем болото, — поморщилась я.
     В прошлый раз были какие-то ориентиры, что-то вроде обратной башни, где Добрая Близнец держала свою самодовольную задницу на стуле. Но сейчас? Никаких признаков строений в поле зрения. Легкий ветерок, словно теплое дыхание, пронесся над равниной, перемещая дюны пепла и пыли в постоянно меняющихся узорах.
     Кроме этого жуткого шепота, не было слышно ни звука. Я проверила свой пояс и увидела, что мой меч все еще на боку. Уже лучше, чем в прошлый раз.
     Моя броня, с другой стороны, была заметно менее ухоженной. Блэк как-то сказал мне, что Роли реагируют на то, как ты думаешь о своем Имени, а не на то, кем ты являешься на самом деле. Герои были поразительно красивы, а героини — исключительно красивы, потому что именно так они и ожидали выглядеть. С другой стороны, красивые злодеи могут стать уродливыми в течение нескольких месяцев, если они будут думать о своем Имени как о пугающем. На других эффект был более тонким. Говорили, что Чернокнижник перестал стареть в расцвете сил, Малисия — на пике своей красоты, а мой учитель не изменился ни на йоту с того дня, как стал Чёрным Рыцарем.
     То, что я думала о себе через призму своего Имени, не сильно отличалось от того, какой я была всегда. Однако, похоже, это включало в себя немного неухоженную броню — возможно, это изменится, если я перестану позволять Хакраму полировать ее для меня. Я бы заглянула под свой акетон, чтобы проверить, не змеится ли по моей груди длинный шрам, подаренный мне Уильямом при нашей первой встрече, но для этого пришлось бы расстегнуть доспехи. Не стоит беспокоиться, решила я. Я ожидала, что к этому времени что-то произойдет, что угодно, но похоже это видение было скучным. Я вздохнула и направилась на север через пустошь, выбирая направление наугад.
     Мой шаг был медленным, но устойчивым, пульсация в ноге никогда полностью не исчезала. Сколько я шла, сказать не могу: может быть, часы или дни. Здесь ничего не менялось, и чем дольше я двигалась на север, тем больше мне становилось не по себе. В прошлый раз я была не в себе несколько дней, и хотя я не думала, что принуждение аспекта, столь близкого к проявлению, займет столько времени, я не могла позволить себе прохлаждаться так долго. Масего упомянул, что демон может вмешаться, и хотя я была уверена, что смогу справиться с ним в своей собственной душе, мне пришло в голову, что, возможно, никакой борьбы вообще не будет.
     Может быть, он просто не даст мне проснуться, пока Марчфорд горит, а один из его дьяволов не разорвет мне горло.
     Я вздрогнула, хотя лоб у меня был мокрый от пота. Демоны не должны были быть мыслящими существами, в отличие от смертных и старых дьяволов. Они могли имитировать речь, как это делала… тварь, служившая привратником Башни, но это было не более чем имитацией. Они не были рождены Творением, и поэтому все, что возникло из него, было выше их — по крайней мере так указывал Дом Света. У них был разум, которого мы не понимали, как и они не понимали нас. Это всегда было тем, что разоблачало их в историях: упущенная деталь, маленькая ошибка, возникшая из-за их неспособности по-настоящему понять, что значит быть живым. Эти мысли не давали мне покоя во время моего одинокого похода, и хотя я знала, что это паранойя — верить, что растущий страх был посеян во мне, я должна была задаться вопросом… это то, что оно хотело, чтобы я думала?
     Первый перерыв в зловещей монотонности произошел не как прерывание, как таковое. Взобравшись на дюну пепла, я заметила, что на ее вершине что-то зарыто. Клочок кожи, похоже, искореженный, словно от сильного жара. Осторожно держа руку на мече, я разброасала вокруг него пыль. Не клочок, а сапог. С ногой, все еще в нем. Я начала копать всерьез, выкапывая то, что казалось человеческим трупом. Плоть и доспехи сильно расплавились, но серебряную чешую я узнала бы где угодно: это был наемник, один из Серебряных Копий. Нахмурившись, я посмотрела на небо.
     — Гигантское кладбище, да? — Я вздохнула. — Лучше бы больше не было этих ублюдочных зомби.
     Я двинулась дальше, отрубив трупу конечности на всякий случай. Эта первая находка, похоже, была каплей, переполнившей вазу, потому что теперь я каждые несколько мгновений находила мертвое тело. Сначала Серебряные Копья, воины и катафрактарии, вечно скакавшие на своих изрубленных скакунах под пеплом, но в конце концов мне стали попадаться легионеры. Мужчины и женщины Двенадцатого, которые погибли, когда я помешала Одинокому Мечнику в Саммерхолме. К тому времени, как я наткнулась на первую из своих, я уже приготовилась к этому. Девушка из сонинке, ее труп не настолько иссох, чтобы скрыть рану от меча, разрубившую ее голову пополам. Мои пальцы сжались в кулак, и я стиснула зубы.
     — Я ходила по полю битвы, когда кровь была еще свежей, — сказал я небу. — Тогда я даже не вздрогнула. Неужели ты думаешь, что я вздрогну сейчас?
     Ответа не последовало, хотя я его и не ожидала. Я продолжила движение. Это не должно было меня удивить, но удивило, когда я нашла труп Нилина. Плоти не осталось, кости почернели, как на погребальном костре, но знаки старшего трибуна на доспехах выдавали его личность. Изгнанный Принц и Паж лежали перед ним, сплетя кости рук в болезненном объятии.
     — Я знаю, что это была моя вина, — призналась я. — Я беру на себя ответственность за это, даже если никто не обвиняет меня. И вс же…
     — О, скоро мы сравняем счет, — ответил кто-то.
     Пепел под ногами вспыхнул, и тонкое острие меча едва не пронзило мне горло — я отшатнулась, опершись на отставленую назад ногу, и мой меч покинул ножны с металлическим звоном. Мой двойник сидела с самодовольной ухмылкой в пыли, где она, по-видимому, наполовину зарылась, ожидая меня. Это было знакомое зрелище. Старая версия меня, с розовым шрамом через нос и лицом, закаленным годами войны. Она носила обычную кольчугу вместо моего личного доспеха, ее стандартный меч блестел во мраке, даже когда был покрыт пеплом.
     — У меня было предчувствие, что в какой-то момент я столкнусь с тобой, — проворчала я. — У меня такое чувство, что заколоть тебя снова будет самой приятной частью этой маленькой прогулки.
     Ее улыбка стала шире, и она стряхнула пыль, поднимаясь на ноги.
     — В этом нет необходимости, Кэт, — возразила она. — Теперь мы друзья. Мне нравится то, что ты сделала с этим местом.
     — Конечно, — пробормотала я. — А еще ты сказала, что в прошлый раз мы не будем драться, и посмотри, чем это кончилось.
     — Не говоря уже о том, что ты только что пыталась вонзить мне нож в горло, — подумала я, но промолчала. Не стоит метать бисер перед свиньей.
     — Все изменилось, Кэт, девочка моя, — сказала она мне. — Я думала что тебе не хватает жесткости, но посмотри. У нас есть легион, хорошая кучка компетентных миньонов, и мы наращиваем количество трупов. Надо было уже найти предлог, чтобы избавиаться от Наследницы, но никто не идеален.
     Она помолчала.
     — Кроме меня, — признала она. — Я совершенна.
     Я пожалела, что не стащила сапог с трупа, хотя бы для того, чтобы швырнуть его ей в голову.
     — Они не мои приспешники, — ответила я сквозь стиснутые зубы. — Они мои друзья.
     — Бедствия — живое доказательство того, что ты можешь быть и тем, и другим, — отмахнулась двойник и наклонилась вперед. — Но прежде чем ты станешь оправдываться, милашка, ответь мне вот на что: если бы ты попросила Наука вырвать горло какому-нибудь благородному человеку, он бы хоть раз подумал, прежде чем повиноваться?
     Он не стал бы. Я знала это. Она знала, что я это знаю. Хакрам мог бы спросить меня почему, потом, получив тот же приказ, но Наук? Он рассмеется и забудет о том, что случилось, еще до конца месяца.
     — Я бы не попросила, — ответила я вместо этого.
     — Ты сделаешь это, — улыбнулась дух, и уверенность в ее словах тревожила. — В этом-то и прелесть того великого дела, которое ты создаешь. Ты можешь оправдать что угодно, если конечный результат достаточно хорош.
     Она помахала мечом, разогреваясь.
     — Герои могут появиться из этого приюта и устроить большой беспорядок, поэтому мы сожжем его. От этих дворян могут быть неприятности, поэтому мы отравляем вино. Этот офицер будет помехой, когда я совершу предательство, так что в ближайшем тяжелом бою она погибнет.
     — Я ничего такого не делала, — возразила я. — О, ты просто доводишь мою позицию до крайности и делаешь вид, что это правила, которым ты подчинешься.
     — Навроде — я не могу помочь, пока не окажусь выше по рангу, поэтому я создаю войну, — тихо сказала мой близнец. — Крайности? Я просто подвожу нас к логическому завершению. Не пойми меня неправильно, Кэт, я нахожусь на борту этого большого доброго фургона, который ты ведешь. Я просто хочу, чтобы мы перестали ходить вокруг да около и начали настоящие перемены.
     — До этого не дойдет, — прорычала я. — Я не позволю, чтобы до этого дошло.
     Двойник легонько положила плашмя меч себе на плечо.
     — Видишь ли, именно такое мышление сдерживает нас, — пожаловалась она. — Мы здесь не хорошие девушки, Кэт. Давай просто… перестанем притворяться, мы же не чужие? Мы — девушка, которая видит, что нужно что-то сделать, поэтому мы делаем это как можно лучше. Если это означает гибель нескольких тысяч человек?
     Она пожала плечами.
     — Ну, люди все время умирают, — сказала она. — Я не могу приготовить омлет, не сжигая несколько армий, не разграбив деревни, из которых они пришли, и не засолив землю, которая их породила.
     — Весь смысл этого, — холодно ответила я, — в том, чтобы не поджигать Кэллоу. Если бы я не заботилась о состоянии страны через двадцать лет, я была бы с Мечником, размахивающим флагом повстанцев.
     — Кэллоу горит, милая, — рассмеялась она. — Вот что он делает. Он горел всякий раз, когда Империя стучалась в Саммерхолм, он горел всякий раз, когда Первый Принц решал, что пришло время расширить границы. Мы — поле битвы этого континента. Дьявол его раздери, единственное время, когда Королевство не тушило пожары, было, когда мы начинали свои собственные по другую сторону границы.
     — Вот почему мы теперь платим налоги Башне, — заметила я. — Война не закончится, пока кто-то не победит, и нет никакого реального способа победить Праэс навсегда. Они попытались сделать это после Второго Крестового Похода и вместо него родили Императора Ужаса Потрясателя. Итак, они побеждают и правят Кэллоу. Теперь я просто заставлю это правило работать, и мы, наконец, разорвем этот проклятый цикл. Больше никаких вторжений. Нет больше деревень, преданных мечу, чтобы другой флаг развевался над Лауэром.
     — И ты думаешь, что остальная Калерния просто смирится с этим? — засмеялась близнец. — Нет, так просто мы не отделаемся. Никому не нужен Праэс с житницей, Кэт. Прячась за горами и укрепляя Долины, каждый покупает себе несколько лет, пока армии не будут собраны и танец не начнется снова.
     — И каково же твое решение? — усмехнулась я. — Давай убьём все, что выглядит как помеха, и будем надеяться, что все обернется к лучшему?
     — Я уже рассказывал тебе, как мы тушим пожары на заднем дворе, — улыбнулась дух. — Мы пересекаем Долины с факелом в руке. Если все остальные убегают от огня, они не создают нам проблем.
     Вот почему Зло проигрывает, поняла я. Перегибая палку, думая, что можно поставить всю Калернию в оборону и не быть похороненным ответной реакцией. Должен же быть какой-то промежуточный путь, между борьбой с Праэс и тем, чтобы позволить им грабить Кэллоу. Блэк понимал это, я знала. Он отодвинул на задний план аристократов бывшего Королевства и занялся самими людьми, пытаясь устранить любые причины для восстания, а не сокрушить тех, чье мировоззрение уже сформировано. Я не могла изменить Кэллоу, я знала это в глубине души. Я не была уверена, что должна. Но я могла изменить систему, которая управляла им, одна победу за другой.
     — А где та, вторая? — поинтересовалась я.
     — Хороший Близнец погибла в трагическом несчастном случае, — сообщила мне двойник. — Ее надгробие вон там.
     Я осторожно бросила взгляд туда, куда она указывала, и заметила, что там было настоящее надгробие. В некотором роде. Кто-то взял нагрудник легионера и воткнул его в землю в качестве метки. Мое зрение отлично работало, так что я смогла разобрать надпись на металле.
     — Я допизделась, — прочитала я и вздохнула. — Ты убила ее?
     — Клевета, — возмутилась двойник, глубоко оскорбленная. — Она умерла естественной смертью.
     Я нахмурилась.
     — Так называется твой меч?
     Двойник одарила меня дерьмовой ухмылкой.
     — Аллегорично.
     — Может ли кто-нибудь умереть здесь вечной смертью? — спросила я.
     — Да кто его знает, — пожала плечами близнец. — Но если ты внимательно прислушаешся, то все равно услышишь, как ее дух скулит на ветру.
     Я прислушалась хотя бы из болезненного любопытства. К моему удивлению, со стороны надгробия донесся какой-то шум. Нагрудник вздрогнул и опрокинулся. Появилась фигура, к драматическому вздоху моей нынешней компании. И снова в поле зрения появилась моя старая версия, ее короткие волосы и некогда чистые белые одежды теперь были испорчены пеплом и пылью.
     — Зомби, — объявила злобный двойник. — Скорее убей его, пока он нас не сожрал!
     — Ты сука, — выдохнула вновь прибывшая, свирепо глядя на несчастного духа. — Ты похоронила меня заживо.
     — А кто-нибудь из нас здесь действительно жив? — отмахнулась другая, приняв позу для размышлений.
     Я потерла переносицу. Неудивительно, что я всё время оказывалась не в своей тарелке, если таков был внутренний мир моей души.
     — Ваши ссоры меня не интересуют, — сообщила я им. — Я здесь для своего третьего аспекта. Я не думаю, что кто-то из вас может указать мне правильное направление?
     — Ах, — поморщилась злой близнец. — Тут есть небольшая проблема.
     Добрая двойник поднялась из могилы, сердито отряхиваясь.
     — Ты пожинаешь то, что посеяла, Кэтрин Обретенная, — рявкнула она. — Продажа души Богам Преисподних привлекает им подобных.
     — У нас есть подселенец, вот что она имеет в виду, — добавила другая.
     — Дьявол вас раздери, — выругалась я.
     — Вот именно, — едко согласилась близнец в белом.
     Мои пальцы крепче сжали рукоять меча.
     — Ты хочешь сказать, что он в моей душе? — поинтересовалась я.
     — Мы были очень близки к третьему аспекту, — заметила покрытая шрамами двойник. — А теперь это сидит между нами.
     Вопрос о том, как это возможно, показался мне немного неуместным, поэтому я придержала язык. Я была не в настроении выслушивать лекцию или еще один легкомысленный ответ.
     Я склонила голову набок.
     — Так ты знаешь, кто это?
     — Увечье, вот что это такое, — пробормотала злой близнец.
     — Знак того, что ты еще не безнадежна, — возразила другая. — Это…
     ПОИСК.
     То, что я услышала, не слетело с губ девушки в белом. Это слово пронеслось по моим венам, и я упала на колени, сухо блеванув в пепел. Что-то улыбалось мне, прямо за краем моего зрения. Оба духа побледнели и задрожали.
     — Что это было? — хрипло прошептала я.
     — Ты знаешь, что это было, — пробормотала в ответ двойник в белом, помогая мне подняться.
     Хоть убей, я не могла ответить. Я чувствовала себя… грязной, как будто меня окунули в грязь, пока она не просочилась в мою кожу и не проникла даже в кости.
     — И ты просто оставила эту штуку в покое? — прохрипела я.
     — Это не та битва, которую мы можем выиграть, — призналась другая. — Тем не менее, оно дает тебе шанс. Твое Имя.
     Моя голова повернулась в ее сторону.
     — Что ты имеешь ввиду?
     — Тебе нравится эта маленькая метафора, сравнивающая его со зверем, не так ли? — мрачно усмехнулась злой близнец.
     — Роли связаны восприятием, — сказала девушка в белом. — Хотя форма, которую ты придала своей силе, достойна сожаления, я не стану отрицать, что она обладает определенной военной мощью.
     Покрытая шрамами двойник подошла ко мне, краска медленно возвращалась к ее щекам. Она стряхнула пыль с моих плеч и похлопала меня по спине.
     — Покажи этому ублюдку дверь, Кэт, — приказала она. — Потом проснись и хорошенько присмотри за этой горячей рыжей, ладно? Из всех вещей, которым нам необходимо уделить внимание, она определенно возглавляет список.
     Я шлепнула ее по руке.
     — В тот день, когда мне понадобится от тебя ободряющая речь, я уйду на пенсию, — проворчала я.
     Дьявол, неужели этот демон настолько плох, что даже эта боль в заднице пытается меня ободрить?
     — О? — насмешливо спросила она. — Мы что.
     Нагрудник грубо ударил ее по затылку, сбив на землю.
     — Это, — прорычала добрый близнец, — за то, что похоронила меня заживо.
     Второй двойник даже не пошевелилась. Я подняла бровь, неохотно впечатленная.
     — Иди, — устало сказала она. — Это существо, преследующее нас, хуже того, что может сотворить даже Зло. Ты делаешь дело Небес, избавляя нас от него, хотя и не по Их воле.
     Я закатила глаза, но воспоминание о том, как оно говорило со мной, было слишком свежо, чтобы я отнеслась к этому серьезно. Несмотря ни на что, у меня были более неотложные дела. К тому времени, как я добралась до вершины ближайшей пепельной дюны, от них не осталось и следа: мое окружение сместилось, стирая все следы. И все же я была не одна. Что-то следовало за мной, большие шаги скрипели по золе, когда зверь преследовал меня. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Это мое Имя. Я владею им, оно не владеет мной.
     — Выходи, — Сказала я.
     Раздался издевательский хохот, но зверь вышел из своего укрытия. Я задавалась вопросом, как будет выглядеть моя Роль, получившая плоть, и теперь у меня был ответ. Никакого меха и костей для моего монстра, только движущиеся тени, из которых я научилась делать копья. Он, должно быть, был размером с амбар, но двигался с обманчивой быстротой, обвиваясь вокруг меня в одно мгновение. Он открыл челюсть больше моей головы, клыки цвета слоновой кости щелкнули прямо перед моим носом, чтобы посмотреть, вздрогну ли я. Его дыхание было холодным, как укус ветра зимой. Я подавила страх, заставивший мое сердце биться сильнее, и заставила себя посмотреть ему в глаза. Более темные тени, разница между тенью и самой глубокой ночью.
     — Я тебя не боюсь, — солгала я.
     Челюсти снова раскрылись, и в мгновение ока зубы сомкнулись вокруг моей шеи. Мои пальцы побелели на рукояти меча, но я не дрогнула. Удовлетворенный, зверь отступил. Он зашагал прочь и встряхнулся, направляясь на север и не оглядываясь. Я молча последовала за ним, вытирая капли крови там, где зубы пронзили мою кожу. Вскоре мы его нашли. Он сидел один на дюне, глядя в небо. Мне показалось, что это похоже на детский рисунок человека. Розовая голая безволосая плоть от голых ног до макушки, переведя взгляд на которую я содрогнулась от увиденного. Если бы это были щупальца или рога, я могла бы просто подумать, что это чудовище, и справиться со страхом, но это было ни то, ни другое. Просто темная плоть, разрезанная на более мелкие нити, как жалкая пародия на волосы, и идеально причесанная. Он не повернулся, когда мы подошли. Он не дышал. Зверь взвыл, я выхватила меч, и только тогда он соизволил взглянуть в нашу сторону.
     Лучше бы он этого не делал.
     Его губы были словно запечатаны, сделанные из того же мясистого нароста, а нос не имел ноздрей. Его брови были не более чем темными гребнями, но глаза были хуже всего. Дыры в стянутой плоти, пустые. Я сделала шаг вперед, зверь последовал за мной. Как только я ступила на пепельную дюну, что-то щелкнуло.
     — Поиск, — сказала я, прежде чем успел он.
     Мой разум раскрылся, когда я приняла свой аспект, наполняясь информацией, которую я не должна была знать. Я знала точную высоту дюны. Я знала, сколько шагов мне нужно сделать, чтобы добраться до демона, и как мне нужно уравновесить свой вес, чтобы не повредить ногу.
     Поток знаний был слишком велик, как будто я открыла шлюзы, поэтому я заставила его сузиться. Это был тот аспект, который я искала, нечто большее, чем грубый уравнитель, на который я полагалась. Следопыт для создания решений, и я знала свое первое применение для него.
     Как мне изгнать демона из своей души?
     Нить сузилась, затем разъеднинилась на дорожки. Мой разум нетерпеливо следовал за ними. И одна за другой они останавливались. Врезаясь в стену. Губы существа задергались вверх-вниз в попытке улыбнуться. Он потянулся ко мне. Мой зверь с рычанием рванулся вперед, но было поздно, слишком поздно.
     МОЕ.
     Я проснулась с криком, привязанная к кровати.

Том II / 027 : Отсечение

     — Худший грех, который может совершить злодей, — это колебаться, — Императрица Ужаса Вторая Пагубная
     — Она проснулась, — раздался голос орка.
     Я узнала его. Мужчина. Адъютант. Заслуживающий доверия.
     — Сделай еще шаг, и я активирую на тебе защиту, — рявкнул кто-то.
     Говорит на мтетва. Сонинке, сын Чернокнижника. Подмастерье.
     — Масего.
     — Возможно, это не Кэтрин смотрит этими глазами, — прошипел второй голос.
     Вспыхнул свет, и я снова закричала. Веревки на ногах и запястьях, но не веревочные. Бурлящее голубое колдовство, обжигающее мою кожу.
     — Ты делаешь ей больно, — прорычал Адъютант.
     Сердитый. Он казался высоким и злым, готовым к насилию.
     — Заткнись, — прорычал Подмастерье.
     Диагностические заклинания достаточно сложны и без… фейл’ибаше.
     Я смеялась и рыдала. Я никогда раньше не слышала, чтобы этот человек ругался на мтетва.
     — Оно ее успокаивает. Но дело дошло до третьего аспекта, — хрипло прошептал сонинке. — Мы должны…
     — Что? — настаивал Адъютант. — Сделать что?
     — Не знаю, — отрезал Подмастерье. — разложние распространяется.
     — Так останови его, — рявкнул орк. — Сейчас.
     — Это не так просто, оно укоренилось в аспекте, — ответил маг.
     — Так вырви этот проклятый аспект, — громогласно приказал Адъютант.
     Я могла слышать что-то за ними, слабо. Как песня. Я слышала это раньше, я знала это. Откуда она взялась?
     — Я искалечу её душу, — с болью в голосе проговорил сонинке. — Она может умереть.
     О, Подмастерье. Такой нежный. Почему он был с нами? Я все еще не была уверена. Песню становилось все легче разобрать. Там были слова, и если бы я просто слушала правильно, я могла бы…
     — Боги Внизу, Подмастерье, если ты не начнешь прямо сейчас, я не отвечаю за свои действия, — взревел орк.
     Встревоженный, он был встревожен. Но было произнесено слово, которое было как приказ Творению, и я уснула.
     ☠
     Чего-то не хватало. Еще до того, как я открыла глаза, я знала это так же хорошо, как свое собственное дыхание. Я больше не была привязана к кровати или даже в той же комнате. Это было не поместье, все было слишком маленьким, и деревянные стены были дрянными. Еще было окно с распахнутыми крашеными ставнями. Ночь еще не наступила, но небо было полно облаков, как и в моем сне. Это не было похоже на совпадение, и я вздрогнула, чувствуя тошноту. Через мгновение дверь слева от меня широко распахнулась, Подмастерье рассеянно махнул рукой и погасил руну, которую я не заметила на прикроватном столике.
     — Кэтрин, — неуверенно произнес он.
     — Масего, — нахмурилась я.
     Облегчение отразилось на его лице, и он поспешил к моей кровати. Его волосы были в беспорядке, без большинства безделушек, и его глаза были красными, как будто он не спал слишком долго.
     — Ложись, — приказал он, и я соизволила повиноваться.
     Мне и раньше приходилось иметь дело с целителями, и их самонадеянность обычно проявлялась ради пациента. По крайней мере, этот не пил, в отличие от человека, на которого мне пришлось положиться в Яме. Его руки были мягкими, но уверенными, когда он осматривал мои запястья, морщась при виде заживающих ожогов на них. Они тускло пульсировали, хотя и не так сильно, как дар Уильяма — шрам, в плохие дни.
     — Все не так плохо, как я думал, — сказал Подмастерье, одной рукой удерживая один из моих зрачков открытым, а другой проводя перед глазом окутанным пламенем пальцем. — Твое зрение не пострадало, а обесцвечивание я смогу исправить с помощью соответствующего ритуала.
     — Обесцвечивание? — слабо повторила я.
     Во рту был странный привкус, совсем не такой, какой бывает после долгого сна. Кто-то напоил меня зельем. Все по-прежнему казалось туманным. Масего замолчал, погасив пламя и убрав руку с моих глаз.
     — Мне очень жаль, Кэтрин, — сказал он. — Выжечь заражение оказалось труднее, чем я думал. Некоторые из… эффектов могут быть постоянными.
     — Я прекрасно себя чувствую, — запротестовала я.
     — Я знаю, — признал он. — А я уже двадцать ударов сердца втыкаю иглу тебе в щеку.
     Я отдернула голову, наблюдая, как маленький кусочек металла отлетел и приземлился на пол.
     — Я… я не… — начала я, не зная, что сказать.
     — Это влияет только на левую сторону твоего лица, — объяснил он, и я почувствовала, как он делает усилие, чтобы быть бесстрастным.
     Я оценила это больше, чем могла выразить словами. Мне казалось, что я иду по краю пропасти, и даже малейшее проявление эмоций может опрокинуть меня.
     — Твоя правая нога, — сказал он, обойдя кровать и осторожно откинув одеяло после того, как я кивнула в знак согласия. В какой-то момент кто-то надел на меня мягкие хлопчатобумажные брюки. — Попробуй ударить ею.
     Я прервала попытку пинка с шипением боли. В глазах Масего промелькнула тень, исчезнувшая так же быстро, как и появилась.
     — Конечность остается в основном функциональной, и я приготовлю тебе что-нибудь от боли, — сказал он. — Но ты будешь хромать всю оставшуюся жизнь.
     — Омертвевшая плоть, — догадалась я.
     Темнокожий маг отвел взгляд.
     — Если бы я начал работать над сдерживанием быстрее, у тебя всё ещё была бы полная функциональность, — признался он, стыдясь.
     Я закрыла глаза. Каждый дюйм меня хотел наброситься на него прямо сейчас. Я медленно вдохнула, затем выдохнула.
     — Ты спас мне жизнь, — сказала я.
     Он выглядел огорченным.
     — Кэтрин, я…
     — Масего, — перебила я. — Ты знаешь Блэка гораздо дольше, чем я. Если бы он узнал, что меня исказил демон, что бы он сделал?
     Человек в очках сжал пальцы в кулак.
     — Он убил бы тебя, — тихо сказал он. — Немедленно, без предупреждения, и уничтожил труп. Затем он поместил бы в карантин всех, с кем ты вступала в контакт, и сделал бы то же самое с каждым, кто пострадал, хотя бы немного.
     — И он был бы прав, — прошептала я.
     Я позволила пройти долгому мгновению, которое он, казалось, не мог или не хотел нарушить. Несколько раз он открывал рот, потом закрывал. Я собрала остатки сил, которые еще оставались во мне, и собралась с духом.
     — Рассказывай, — приказала я. — Скажи мне, почему я чувствую, что у меня нет конечности, которой у меня никогда не было.
     Темнокожий мужчина закусил губу.
     — Я оперировал твою душу, — сказал он. — Аспект, который был поврежден, должен быть вырезан, или он будет продолжать распространяться.
     Я заставила свои руки перестать дрожать.
     — Искажение, оно исчезло?
     — И некоторые другие части твоей души, — признался он. — У меня не было нужных инструментов, чтобы быть абсолютно точным.
     Я горько улыбнулась. Мое тело уже превратилось в искореженное месиво, даже если маг-целитель позаботился о том, чтобы на нем осталось несколько драгоценных шрамов. Теперь, казалось, сама моя душа последовала его примеру. Интересно, что будет, если после моей смерти меня похоронят на освященной земле? От этой мысли у меня по спине пробежала новая дрожь страха: возиться с душой в любом случае было богохульством высшего порядка.
     — И не будет никакой замены, не так ли? — тихо спросила я.
     — Имя Оруженосца навсегда искалечено, — так же тихо ответил он.
     Я отвернулась и посмотрела в окно. Облака клубились, точно так же, как магия, которая связала мои запястья, когда я кричала. Я заставила себя улыбнуться.
     — Тогда, полагаю, мне придется иметь дело с двумя аспектами, — сказала я ему.
     Лицо Масего было непроницаемо, и он долго молчал.
     — Знаешь, ты не должна этого делать, — наконец сказал он. — Меня вырастил злодей. Я знаю, что мы не неприкасаемые. Мы истекаем кровью. Мы плачем.
     — Я не могу позволить себе ни того, ни другого, — ответила я, стараясь говорить спокойно. — У меня нет на это времени.
     — Я не думаю, что ты можешь позволить себе не делать этого. Больше нет, — сказал Подмастерье.
     — Чёрный… — начала я.
     — Плакал, когда хоронил родителей, — мягко перебил меня Масего. — Отец был там, так что я знаю.
     — Я не слабая, — прорычала я, слова вырвались у меня против воли, и мой кулак разбил прикроватный столик в щепки.
     Он даже не вздрогнул.
     — Это не слабость — признавать, что тебе больно. Нам всем иногда приходится останавливаться. Роли не делают нас больше чем людьми, Кэтрин. Они просто наделяют нас полномочиями и ответственностью.
     Он говорил от чистого сердца, и, возможно, именно поэтому я не ударила его кулаком в лицо. Он был слишком искренним, чтобы пытаться причинить мне боль, по крайней мере умышленно. Гнев покинул меня, и сила, которую он принес, последовала за ним.
     — Я не могу остановиться, — устало ответила я. — Я должна людям больше, чем это. Боги, Масего, не прошло и двух лет, как я покинула Лауэр, а на моей совести столько мертвецов, что их хватило бы на дюжину кладбищ. Я не могу допустить, чтобы это было бессмысленно. Я не могу проиграть.
     К моему стыду и ярости, на глаза навернулись слезы. Как будто я была поранившимся ребенком с оцарапанным коленом. Мое собственное тело предавало меня, с дрожащими руками и горлом, которое не переставало задыхаться. И теперь во мне был страх, потому что это было суровое напоминание о том, что есть вещи, которым нет никакого дела до того, насколько недосягаемым должно было сделать меня Имя.
     — Когда ты вернулась после того, как пыталась спасти раненых, — сказал Подмастерье. — Я ожидал, что ты будешь в шоке. Дьяволы — одни из самых ужасных созданий, когда-либо рожденных Творением, и ты только что видела, как они убили сотни твоих людей.
     — Я выкарабкалась тогда, — сердито пробормотала я, — и выкарабкаюсь сейчас.
     Масего вздохнул.
     — Честно говоря, я больше беспокоился о тебе, когда ты начала подшучивать над Хакрамом, чем когда ты вошла, едва передвигая ноги, — признался он. — Люди просто так не уходят от такого опыта, Кэтрин, даже те, у кого есть Имена.
     — Да, — проговорила я сквозь стиснутые зубы.
     Маг медленно поднялся на ноги и печально посмотрел на меня.
     — Я не должен напоминать тебе, как опасно для злодея лгать самому себе, — ответил он и оставил меня наедине с моими мыслями.
     Эти слова еще долго висели в комнате после его ухода.
     ☠
     Я узнала, что мне нельзя выходить из комнаты. Что бы ни сделал Масего с моей душой, он оставил ее уязвимой. Обереги на спальне, где я находилась, защищали ее от внешних воздействий, но до завтрашнего рассвета я не могла выходить. Посетителей пускали, но только по одному. Первым пришел Хакрам с донесениями и кое-какими моими личными вещами.
     — Ритуал Подмастерье сработал, — сказал мне орк. — Границы установлены, и мы готовим оборону на случай, если враг придет. Верес просмотрела отчеты о вашей встрече с дьяволами и с помощью Мастерящей придумала кое-какие контрмеры.
     — А город? — поинтересовалась я.
     — Было тихо, — проворчал он. — Из-за неба люди боятся выходить на улицу, и мы нашли мало добровольцев для участия в обороне. Бестия сумел откопать несколько магов, но в общей сложности их меньше двадцати, и большинство из них не годятся для службы в легионе.
     — За ними надо присматривать, — сказала я. — Светлячки-дьяволы делают их обузой. Были ли какие-нибудь их следы или Серебряных Копий?
     — Наши разведчики видели нескольких дьяволов, но пока они держатся подальше. Там установлен дозор, чтобы следить за холмами, так что в тот момент, когда появятся Копья, мы все узнаем.
     — Это будет скоро, — пробормотала я.
     — Гончая согласна, — усмехнулся Адъютант. — Самое большее два дня.
     — К тому времени я вернусь в боевую форму, — сказала я.
     Хакрам помолчал, потом облизнул губы.
     — Ты будешь участвовать? — спросил он. — Нет ничего постыдного в том, чтобы отсидеться, Кэт. Ты все еще поправляешься.
     — Я не буду сидеть в этой гребаной комнате, пока город подвергается нападению, — прорычала я.
     Адъютант умиротворяюще поднял руку.
     — Если ты говоришь, что будешь в боевой форме, значит, ты будешь в боевой форме, — ответил он.
     Мы еще немного поговорили, потом он поднялся.
     — Я бы остался, но у меня есть обязанности, — хрипло произнес он. — Я оставлю тебе отчеты. Пошли гонца, если вам что-нибудь понадобится.
     Я вежливо отмахнулась от него, стараясь скрыть свое смятение. Я знала, что все в надежных руках — если кто и мог подготовить Марчфорда к тому, что должно было произойти, так это Верес, — но не могла подавить чувство, что вся эта ситуация ускользает из моих рук. Связка пергаментов была полна логистики и расписаний, и хотя я знала, что это было важно, мой разум отказывался сосредоточиться на этом. В конце концов я отложила их в сторону и легла на кровать, глядя в потолок. Я все еще смотрела на деревянные панели, ни о чем не думая, когда вошла Килиан.
     — Кэт, — выдохнула она, и не успела я моргнуть, как у меня на руках оказалась рыжая.
     Я прижалась лицом к изгибу ее шеи и наслаждаясь теплом.
     — Килиан, — запоздало ответила я.
     Впервые за сегодняшний день я почувствовала, что дрожь в моих руках прекратилась.
     — Я беспокоилась, — сказала маг. — Я имею в виду, очевидно я волновалась, но…
     — Да, — тихо ответила я. — Я поняла.
     Всегда был шанс, что частичка того, что делало меня Кэтрин Обретенной, исчезнет к тому времени, как Масего закончит. Я все еще не была уверена, что это не так, и эта мысль определенно не поможет мне спать по ночам. Если бы чего-то не хватало, заметила бы я? Могла бы я заметить? Ощущение, что чего-то не хватает, еще не улеглось. А может, и никогда не уляжется. Килиан немного вывернулась из моих рук, и, к своему удивлению, я обнаружила, что вцепилась в нее, как в спасательный круг. Она нежно поцеловала меня в лоб, а потом ее губы оказались на моих. Моя кровь разогрелась наилучшим образом, и я обнаружила, что мои руки тянутся к ее пояснице под туникой, поглаживая мягкую кожу, а затем жадно опускаются ниже. Она издала тихий звук удовольствия, затем слегка прикусила мою шею с озорной улыбкой.
     — Ты уверена, что твое тело справится с этим? — спросила она с нескрываемым вожделением в глазах.
     — Есть только один способ узнать, — ответила я и подложила ее под себя.
     После этого было очень мало разговоров.
     ☠
     Потом мы лежали вместе, скорее переплетенные, чем нет.
     Прошло уже много времени с тех пор, как у нас было время просто понежиться в лучах послевкусия, без острой необходимости что-то делать после этого. Она сказала мне, что не придет на встречу до следующего колокола. Мое тело болело, но в кои-то веки это была приятная боль: Я лениво потянулась за рубашкой, которая в какой-то момент оказалась в ворохе, который я сделала из бывшей прикроватной тумбочки.
     — Знаешь, тебе не нужно это скрывать, — пробормотала Килиан, проводя пальцем по красному шраму на моей груди.
     Это вызвало у меня приятную дрожь, но я все же надела рубашку.
     — Я не люблю оставлять это на виду, — призналась я.
     — Думаю, орки правы насчет шрамов, — сказала рыжеволосая магиня. — Это напоминание о том, что ты была достаточно сильна, чтобы выжить, а не знак позора.
     — От этого не становится красивее, — ответила я.
     — Это делает тебя другой, — сказала мне Килиан. — Это не так уж плохо.
     Я провела рукой по её ребрам, затем позволила пальцу проследить, где на ней мог быть такой же шрам. Моя возлюбленная вздрогнула, ее глаза затрепетали, но так и не закрылись. Теперь, если она прикусит губу после этого, это будет означать, что мы собираемся пойти на второй раунд. Я научилась распознавать этот знак очень быстро, учитывая преимущества, которые он давал. Вместо этого она придвинулась поближе ко мне, и я была лишь наполовину разочарована: напряженные упражнения все еще были трудными, а напряженные — это наименьшее из прилагательных, которые я бы дала, чтобы проводить время в постели с Килиан.
     — Ты опять дрожишь, — тихо заметила она.
     Я отодвинулась, но она схватила меня за плечо и удержала.
     — Все в порядке, — прошептала она.
     Она мягко улыбнулась.
     — Боюсь, — призналась она.
     Так было всегда с ней. Она никогда не стеснялась говорить о своих слабостях, просто чтобы мне было удобно признавать свои. Мне нравилось в ней это, даже если я не совсем любила ее.
     — Мы в плохом положении, — продолжала она. — И ты видела это вблизи, в отличие от меня.
     Я позволила себе снова приблизиться к ней, положив одну руку ей на живот и подсунув другую под нее.
     — Дело дрянь, — тихо согласилась я. — И я не знаю, как мы из этого выберемся.
     Ее рука поднялась, чтобы погладить меня по щеке, и, хотя я видела это, я ничего не почувствовала. Я почувствовала, что мое горло перехватило.
     — Значит, это та сторона, — пробормотала она, нахмурившись.
     Она не остановилась, хотя ее пальцы двинулись дальше к моей шее.
     — Ты успокаиваешь меня, как лошадь, — фыркнула я.
     — Ты не должна спасать нас каждый раз, Кэт, — сказала она мне, игнорируя мою попытку сменить тему. — Мы тоже можем помочь. Разве не в этом смысл существования легиона?
     — Если вы мне нужны, чтобы делать за меня грязную работу, — ответила я, — то почему я заслуживаю быть главной?
     Килиан вздохнула, затем убрала свою руку, чтобы сжать мою.
     — Верес время от времени разглагольствует о тебе, — сообщила она мне. — О твоем безрассудстве, о том, как ты склонна думать кулаками. Но, несмотря на все это, я ни разу не слышала, чтобы она сомневалась в твоей способности возглавить Пятнадцатый. Ты действительно думаешь, что это изменится, потому что у тебя не будет третьего аспекта?
     Я крепче сжала ее руку и не могла выразить, как много для меня значило то, что, даже когда мне стало почти больно, она не попыталась разжать наши пальцы.
     — Я облажалась, — прошептала я. — Я думала, что, если бы у меня была сила, я могла бы вытащить нас из этой передряги, но все, что я сделала, было только хуже. Он приближается, Килиан. Идет за нами. Мы готовимся к дьяволам и Копьям, но бояться надо не их. Я приняла неверное решение, и, возможно, оно было не единственным.
     Я помедлила, потом заговорила о страхе, который носила в себе с той ночи, когда мы решили защищать Марчфорд.
     — А что, если я обреку всех нас на худшее, чем смерть, только потому, что хочу хоть раз проявить принципиальность? Потому что я хотела поступить правильно.
     Слова прозвучали более горько, чем я ожидала.
     — До тебя были Оруженосцы, — прошептала в ответ Килиан. — За тобой придут Оруженосцы. Но, видишь ли, мы следуем не за Именем, а за Кэтрин Обретенной. И я думаю, что она еще не выбыла из игры.
     В тот раз я не боролась со слезами, и последнее, что я помнила, это как Килиан приглаживала мои волосы, накрывая меня одеялом. Несмотря на все это спала я плохо.

Том II / 028 : Подготовка

     — Послушайте, если он не хотел, чтобы его скормили моим изрыгающим кислоту крокодилам, он не должен был приносить мне плохие новости. — Император Ужаса Злобный Второй, Особенно Мелочный
     Давненько я не завтракала как в Кэллоу. Яйца, сосиски и чёрный пудинг с щедрой порцией хлеба с маслом. Сопутствующий чайник чая был менее насыщенным по сравнению с причудливыми варевами моих офицеров — в особенности Айши, которая даже в походе носила с собой припасы, привезенные из-за моря, — но вкус был приятно знаком. Чай в Кэллоу не выращивали: его привозили из Вольных Городов и Ашура, причем самым популярным был дешевый напиток из Никеи. Говорят, что Меркантис задрал цену по пути на север, но этого следовало ожидать от Города Купли и Продажи.
     Я проснулась еще до рассвета и выбралась из комнаты в тот самый момент, когда это было еще возможно, ускользнув от личной охраны, которая без раздумий попыталась бы меня преследовать. Устав от легионной еды, я искала гостиницу с готовкой кэллоу и не обращала внимания на испуганные взгляды, которые трактирщица бросала на меня, когда я делала заказ.
     Обслуживание было быстрым, а еда сытной, хотя меня начинала раздражать пугливость хозяйки и ее мужа. По крайней мере, они меня не узнали, что было приятно. В эти дни люди имели неприятную склонность проявлять почтительность ко мне, но здесь опаска была вызвана моей легионерской броней, а не из-за моего положения. Единственным местным жителем, который не подпрыгивал при каждом моем движении, была молодая темноволосая девчушка, которой на вид было не больше семи лет, с любопытством поглядывавшая на меня из-за столиков.
     Очевидно, родители её ещё не заметили. Я улыбнулась ей, потягивая чай из своей кружки, и она подбежала ко мне, скользнув на скамейку через стол.
     — Я Лили, — пробормотала она.
     — Привет, Лили, — ответила я с улыбкой. — Я Кэт.
     Она серьезно кивнула и сморщила нос.
     — Ты деорайт?
     — Лили, — вдруг рявкнула трактирщица. — Немедленно слезай со скамейки!
     — Всё в порядке, — сказала я, отмахиваясь от возражений. — Сегодня тихое утро. Я бы не отказалась от небольшой компании.
     Лили сверкнула глазками.
     — Я не маленькая, мне шесть, — сообщила она.
     Я подавила усмешку. Ее мать, казалось, пришла в ужас от мысли, что ребёнок разговаривает со мной, но еще больше она боялась обидеть меня, выдернув Лили из-за стола и спрятав её. Она закончила тем, что зависла около стола, прежде чем сесть рядом с дочерью после того, как попросила у меня молчаливого разрешения, крепко прижимая к себе своего отпрыска. Лили попыталась вывернуться, но безуспешно.
     — По-моему, я полукровка, — сказала я девочке. — Я слишком бледна для того, чтобы оба мои родители были из Народа.
     Ребенок моргнул.
     — Как ты можешь не знать?
     — Не будь груба с посетителями, Лили, — сказала трактирщица с механической быстротой, свойственной многим повторениям. — Не все знают своих родителей так, как ты.
     — Это печально, — сказала дочь, успокаивающе похлопав меня по руке.
     Мать выглядела испуганной, но напряжение немного ослабло после того, как стало очевидно, что я не обиделась.
     — Я к этому привыкла, — пожала я плечами. — Жизнь в приюте была не так уж плоха — я видела, что у людей было гораздо более тяжелое детство.
     Я никогда не понимала, насколько привилегированной я была, получая образование и трехразовое питание до моих первых набегов в район Лэйксайда. Там были люди, которые проводили свои дни в изнурительном труде и едва зарабатывавшие достаточно, чтобы обеспечить себя едой. Единственная разница, которую принесло Завоевание, заключалась в том, что жажда золота Мазуса заставляла все больше людей жить в жалких трущобах, поскольку их бизнес шел ко дну. Понадобятся годы, чтобы исправить ущерб, который он нанес экономике города.
     — Значит, вы кэллоу, — озадаченно произнесла трактирщица. — Я слышала, что некоторые солдаты в этом легионе оттуда.
     Страх промелькнул в ее глазах, когда она поняла, что использовала довольно знакомый тон.
     — Я не хотела проявить неуважение, мэм, — поспешно добавила она.
     — Меня всегда было нелегко обидеть, — сухо ответила я. — И после общения с дворянством Пустошей это довольно приятная перемена — не искать повсюду двойных смыслов.
     — Вы встречались с дворянами? — взволнованно выдохнула Лили. — Какие они были?
     — Большинство из них заслуживают того, чтобы оказаться в крокодильей яме, — честно ответила я. — Но есть и не такие уж плохие люди.
     Лили отреагировала на упоминание о крокодилах, издавая подобие рептильих звуков и притворяясь, что кусает руки матери, к большему ужасу женщины.
     — Однажды я помахала графине, — сказала девочка, когда ей стало скучно. — Но она не помахала в ответ.
     Я фыркнула.
     — Ну, у нее был напряженный год.
     Восстания не возникают из воздуха. Скорее всего, она годами сидела над планом, сохраняя свои действия достаточно безобидными, чтобы агенты моего учителя не заметили их.
     — Люди говорят, что она станет королевой, — сообщила мне Лили. — Она помолвлена с герцогом и все такое.
     Я невесело улыбнулась.
     — Это произойдет только в том случае, если она победит в восстании, Лили. И я бы на это не рассчитывала.
     Это было, по-видимому, слишком близко к сердцу для ее матери. Ребенка выпроводили и велели идти помогать отцу готовить завтрак. Она пробормотала что-то о ненависти к овсянке и убежала, хотя и не раньше, чем помахала мне на прощание. Я ошеломленно помахала в ответ. К моему удивлению, трактирщица осталась сидеть напротив меня.
     — Мэм, я не хотела совать нос в чужие дела, но… — начала она.
     — Спрашивай, — ответила я. — Если это закрытая информация, я тебе не скажу, но ничего плохого в том, чтобы спросить, нет.
     В волосах женщины было несколько нитей седины, но цвет волос и форма лица были такими же, как у ее дочери — я могла бы увидеть сходство, если бы присмотрелась. Через мгновение она собралась с духом.
     — Это правда, про демона в горах? — сказала она.
     Я поморщилась.
     — Да. Его держали связанным в каком-то храме, но кто-то выпустил его.
     И кто-то поплатится за это, не так ли, Наследница? В этом я готова поклясться, и чем дольше этот долг не будет выплачен, тем больше будет цена, когда я его получу.
     — Но Пятнадцатый останется защищать город? — настаивала она.
     — Приказ пришел сверху, — ответила я, скрывая свое удивление.
     Трактирщица вздохнула с облегчением.
     — Легион вел себя хорошо для армии. Вы не пьете так много, как люди Изгнанного Принца.
     Я очень сомневалась в этом, учитывая отношения праэс с духами, но Верес, скорее всего, отдала приказ держать выпивку вне поля зрения.
     — Я слышала, что было несколько инцидентов, — пробормотала я.
     — Были потасовки, — призналась она. — Некоторые старики говорят, что во всем виновата Империя.
     Я должна была признать, что технически они были правы.
     — Этот высокий орк, которого они называют Мёртвая Рука, остановил их, прежде чем все вышло из-под контроля, — продолжала трактирщица. — А трибун Бестия объезжает территорию, чтобы убедиться, что людей, перемещенных гоблинами, правильно кормят. Он приобрел много доброй воли у тех из нас, кто помнит последнюю войну. Армии — не простые гости, кому бы они ни подчинялись.
     Ну что ж, Трибун Снабжения. В последнее время я почти не видела его, так как он не был нужен на большинстве военных советов, но было приятно слышать, что он был при деле.
     — Он хороший парень, Бестия, — проговорила я поверх кружки с чаем.
     — Так вы одна из его людей? — спросила трактирщица.
     — Что-то в этом роде, — неопределенно ответила я.
     Она ясно поняла, что это не ответ, и не стала развивать тему. По-видимому, тот факт, что я еще не попросила ее голову, определил меня как не монстра, потому что теперь в пожилой женщине было очень мало страха.
     — Полагаю, это помогает иметь кэллоу во главе легиона, — решила она и с любопытством посмотрела на меня.
     — Вы когда-нибудь встречались с ней, с Оруженосцем?
     — Несколько раз, — согласилась я.
     — Не правильно, чтобы один из нас был злодеем, — сказала она. — Но, может быть, это и не так уж плохо, вы понимаете, что я имею в виду? Если Империя собирается остаться здесь, мы можем иметь право голоса в Башне. Слышала, она помогла повесить Мазуса, так что она не может быть Злой. Мерзкий был человечишка.
     И как вы это услышали, интересно? В ту ночь там была всего горстка людей, и только у одного из них были средства распространять слухи так далеко и так быстро. Я подавила желание сжать пальцы. Что ты задумал, Блэк? Каждый раз, когда я думала, что разгадала его планы, возникало что-то еще, что ставило его замысел под сомнение.
     — Он получил по заслугам, — тихо согласилась я.
     Входная дверь внезапно распахнулась, и хозяйка гостиницы тут же отпрянула, поднимаясь на ноги. Я бросила взгляд и увидела, что Пятнадцатый, наконец, нашел меня: лейтенант Тордис и горстка орков отдали честь, как только увидели меня.
     — Лейтенант, — поприветствовала я ее, отрезая последний ломоть уже остывшей колбасы и откусывая кусочек.
     — Леди Оруженосец, — ответила она, прижав кулак к сердцу. — Прошу прощения за то, что потревожила ваш завтрак, но был созван военный совет.
     Я услышала вздох хозяйки гостиницы, когда моя личность была раскрыта, но не потрудилась обернуться. Я положила остатки колбасы и допила чай, прежде чем положить на стол две золотые аврелии — в пятнадцать раз больше, чем стоила еда, но что на самом деле значили для меня монеты в эти дни? Я взглянула на седеющую женщину.
     — Когда враг будет замечен, — сказала я ей, — отведи свою семью в центр города. Это будет самое безопасное место.
     Я прошла мимо Тордис и вышла на утренний свет.
     ☠
     Я была не у дел пару дней, но мои офицеры не сидели сложа руки.
     Мне еще предстояло взглянуть на внешнюю оборону, но когда мы направились на совет, я увидела, что Верес приказала построить еще одну стену — хотя слово стена было, пожалуй, слишком амбициозным. Кольцо домов было разрушено, чтобы сформировать цитадель внутри Марчфорда, камень и дерево сложены в виде импровизированной баррикады, уже укомплектованной легионерами. Усадьба графини была давно заброшена, и слишком удалена от остального города, чтобы ее можно было защитить. Люди, оставшиеся без крова из-за работы моих саперов, были распределены по тавернам, гостиницам и домам родственников, желающих их приютить. И все же центр Марчфорда был плотно забит. Главные улицы были очищены патрулями, чтобы не мешать развертыванию, когда начнется сражение, но в окнах, за занавесками угадывалось пристальное внимание.
     Верес выбрала большой зал гильдии в качестве штаб-квартиры для Пятнадцатого, очистив его от обитателей и заббарикадировав большинство дверей деревянными досками.
     В центральном зале суетились люди моего легата, каждые несколько минут поступали доклады и приказы. Ближе к стене в задней части комнаты были сдвинуты два стола, чтобы разместить карты и рассадить весь генеральный штаб — большая часть которого, как я заметила, отсутствовала. Наук и Хун были, как самые высокопоставленные офицеры после Адской Гончей, так же как Хакрам и Мастерящая. Ни Килиан, ни Бестии, ни даже Айши. Я рассеянно отпустила лейтенанта Тордис, мое внимание уже было приковано к предстоящему разговору. Если многие были в другом месте, значит, произошло что-то, требующее их непосредственного внимания: то, что Килиан и Подмастерье отсутствовали, было само по себе показательно.
     Нахмурившись, Наук посмотрел на мою больную ногу, но придержал язык, когда я подошла к остальным, стараясь идти ровно, чтобы хромота не была слишком заметна. У меня было чувство, что прикосновение к моему Имени позволит мне преодолеть боль, если мне когда-нибудь понадобится бежать, но для повседневной жизни мне, возможно, придется принять предложение Масего о травах, чтобы снять остроту. Или начать относиться к моему пьянству более серьезно.
     — Полагаю, у нас возникли проблемы, — заговорила я, не желая пускаться в светскую беседу.
     — Замечен враг, — произнесла коммандер Хун своим неуместно нежным голосом.
     — Серебряные Копья? — поинтересовалась я.
     В последнем отчете, который я прочитала, было ясно, что дьяволы где-то рядом, хотя они еще не предприняли никаких действий. Верес не стала бы искать меня, если бы ситуация не изменилась еще больше.
     — Они доберутся до нас к ночи, — прорычал Наук. — Эти ублюдки наконец-то добрались сюда.
     К ночи. Я полагала, что было бы слишком надеяться, что искажение, через которое прошли наемники, не позволит им видеть в темноте. Когда еще мне так везло? Я взглянула на карты на столе, затем нахмурилась. Там, где стояла Верес, полукругом было разбросано с полудюжины магических чаш. Я постучала по краю ближайшей к себе, затем бросила взгляд на Гончую.
     — Я думала, демон мешает гаданию?
     Мрачная орчиха оскалила зубы.
     — Ритуал порога Подмастерья изменил все. Пока точка отправки и точка приема находятся под защитой ритуала, наши маги могут использовать самые простые варианты заклинания.
     Это полезно. Это позволит моему легату немедленно реагировать на изменения на поле боя, если я правильно поняла ее намерения. Когда мы впервые встретились с Серебряными Копьями, у нас не было времени на подобные вещи, но защита города — совсем другое дело.
     — Мы готовы? — наконец спросила я, потому что, что еще я могла сказать?
     — Я потратила большую часть своего времени на обустройство нашей зоны поражения, — неприятно улыбнулась Мастерящая, обводя когтистыми пальцами прямоугольник, который я велела Масего не включать в ритуал. — Когда дьяволы придут, они будут тепло приняты.
     Я кивнула.
     — А Копья?
     — Они пойдут через запад, — проворчала Верес. — Самый быстрый способ добраться до очага, и именно к нему они будут стремиться. Там есть более широкая аллея, где их лошади смогут нормально атаковать.
     — Я буду ждать их там, — выплюнул Наук, и его кулаки сжались так сильно, что хрустнули костяшки.
     — Мы должны сосредоточить наши силы на наемниках, — сказала Хун. — Если дьяволы вырвутся в город, вся наша оборона рухнет.
     — Тогда я буду иметь дело с дьяволами, — пробормотала я.
     Никто не выказал удивления. Я полагаю, что это было довольно очевидным для меня. Чтобы убить монстра, нужен монстр, не так ли?
     — Разбойник будет командовать саперами, направленными в этот сектор, — сообщила мне Мастерящая. — У тебя будет вся его когорта.
     — Когда понадобятся мечи, за тобой последует другой отряд, — прорычала Верес. — Мы еще не решили, какой именно.
     — Слова были высказаны, — сказал мне Хакрам. — Семь разных отрядов вызвались добровольцами — у меня есть список, если хочешь взглянуть.
     — Не нужно, — ответила я. — Я беру на себя Безнадежное Дело.
     Это, наконец, вызвало реакцию.
     — Разумно ли это, леди Оруженосец? — спросила коммандер Хун, положив ладонь размером с щит на стол. — Дезертиры не известны своей способностью держаться под давлением, и эта часть поля боя будет самой жестокой.
     — Она имеет в виду, что они могут воткнуть нож тебе в ребра и удрать, если все будет выглядеть достаточно плохо, — более откровенно сказала Мастерящая.
     — Именно для такой ситуации я и создала отряд, — ответила я. — Если их нельзя использовать, их следует повесить.
     Я говорила спокойно и не повышая голоса, но я видела, что некоторые из них подавляют желание отодвинуться. Я невесело улыбнулась: когда-нибудь праэс перестанут думать, что милосердие и безжалостность взаимоисключаемы. Я создала Безнадежное Дело с намерением использовать его в бою: если отряд не может быть развернут, он может вернуться на виселицу, с которой я их вырвала. Я давала лишь опредленное количество шансов.
     — Значит, решено, — сказал Адъютант, завершая тему. — Нам нужно решить еще один вопрос: Лучница еще не определилась, будет ли она участвовать.
     — Сказала, что будет говорить только с тобой, — выплюнула Верес, явно недовольная.
     Не очень-то дипломатично. Я не стала уточнять, для какой женщины предназначалось это заявление, поскольку оно легко могло характеризовать их обеих.
     — Я разберусь, — сказала я. — Больше ничего?
     Гончая покачала головой. Я чуть было не вышла, но заставил себя задержаться еще на мгновение.
     — Удачи в бою, — сказала я своим офицерам.
     — Удача для любителей, — ответила Верес, оскалив зубы. — У меня есть план. —
     Если когда-нибудь и будет девиз для Пятнадцатого, решила я, так это он. У меня есть план. Посмотрим, как он пойдет наперекосяк.
     ☠
     Лучница находилась на крыше, потому что Именованных неизбежно мучила глубокая жажда мелодрамы. Ступив на карниз, она посмотрела вдаль, где облако пыли показывало, что Серебряные Копья приближаются. Я поднялась через люк и ждала, когда она заметит мое присутствие, вздохнув, когда стало ясно, что она не заметит. Из нездорового любопытства я прочистила горло, просто чтобы посмотреть, как далеко она готова зайти в фарсе. Женщина плавно повернулась, и вспышка серебра была единственным предупреждением, которое я получила. Метательный нож был пущен умело, вращаясь по траектории, которая должна была привести к тому, что он вонзится прямо в мое горло. Не теряя ни секунды, я выхватила его из воздуха.
     — Ты можешь бросать быстрее, — сказала я.
     — Могу, — согласилась Лучница, наконец потрудившись взглянуть мне в лицо. — Но это всё же немного быстрее, чем мог бы сделать обычный смертный.
     Она проверяла, насколько сильно мое Имя пострадало от моего последнего фиаско. Вполне справедливо, даже если это идиотский способ.
     — Мне сказали, что ты не хочешь разговаривать с моим легатом, — проворчала я.
     — Я не разговариваю с миньонами, — легко ответила она.
     Может быть, если бы у меня были более легкие две недели, я была бы более вежлива, но мой колодец терпения иссяк.
     — Легатом, — решительно поправила я. — Она мой легат. Как бы то ни было, я здесь. Ты уже приняла решение?
     Во всяком случае, моя резкость, казалось, позабавила ее. В ответ мое раздражение собралось в узел.
     — Хотя твоя битва не является недостойной, разве она моя? — пожала она плечами. — Мы с Охотником уйдем, когда враг нападет на город. Мы убьем нескольких по дороге, из вежливости.
     — Отлично, — буркнула я.
     Спускаться через люк будет чертовски больно, но спрыгнуть на улицу, вероятно, будет еще хуже. Я повернулась, чтобы уйти.
     — Ты не собираешься меня уговаривать? — спросила Лучница, слегка удивленная.
     Я бросила на нее агрессивный взгляд.
     — У меня нет ни времени, ни терпения на такие игры, — сказала я. — Ты будешь драться или нет. У меня такое чувство, что мало что из того, что я скажу, перевернет чашу весов в любом случае.
     — Учитывая угол, в котором вы оказались, — заговорила женщина с охряной кожей, — вы уверены, что можете себе это позволить?
     Я ничего не могла с собой поделать — я рассмеялась ей прямо в лицо. Недоверчивый взгляд, которым она меня одарила, стал воспоминанием, которое будет согревать меня холодными ночами.
     — Я всегда в грёбаном углу, Лучница, — сказала я ей. — Я не думаю, что была в бою, где бы меня не превосходили, с тех пор, как я себя помню.
     Я развела руки и повернула ладони вверх, охватывая весь город.
     — И все же я всё ещё здесь. Стоя. — мягко сказала я. — Так что убирайся, если хочешь. В твоем участии в победе нет необходимости.
     Я наклонилась вперед и одарила ее жесткой улыбкой.
     — Думаешь, одним аспектом меньше и хромота меня остановят? Я выигрываю бои не потому, что я Оруженосец, а потому, что я Кэтрин Обретенная. Смотри, как они замахиваются. Посмотрим, куда это их заведет.

Том II / Интерлюдия : Зеленокожие

     — Слово харсум, обозначающее войну, происходит от слов полный котёл. Это все, что вам нужно знать о том, как Кланы думают о Творении. —Отрывок из «Ужасов и чудес», знаменитого путевого дневника ашурана Анабаса
     — Это было ошибкой, — предложила лейтенант Ограждающая.
     — Стало хуже, — заметила капитан Сокращающая, кокетливо показав зубы.
     У нее действительно были превосходные клыки, вынужден был признать Разбойник, но она не была Мастерящей. Он обнаружил, что это его проклятие — всегда интересоваться недостижимыми, а Старший Сапер была настолько недосягаема, насколько это было возможно. Мальчик из племени Разрушителей Скал, как он, с дочерью из линии Матроны? Это была кульминация шутки о том, что он перегибает палку, а не план действий. В отличие от людей, Племена не прославляли людей, пытающихся прыгнуть выше своего социального статуса — они хоронили их в неглубоких могилах. И несмотря на то, что Пятнадцатый не был Серыми Гнездилищами, незримая линия разделения присутствовала и здесь. Он давно смирился с этим.
     — Вы все любители, — сказал он своим приспешникам. — И нет, это не было еще одним предложением. Ясно, что мы должны использовать Не могу поверить, что это сработало.
     В рядах раздался одобрительный гул, хотя некоторые грязные предательские элементы высказались против.
     — Бойтесь коз, — крикнул кто-то. — Единственный истинный девиз Пятнадцатого.
     — Капитан Бурящий, — громко обратился трибун к своему заместителю. — Поставьте этому бойцу отметку за нарушение субордианции. И плохой вкус.
     Бурящий был одним из его самых любимых помощников в Творении просто потому, что у гоблина вообще не было чувства юмора. Вероятно, потому, что он был из племени Глубокой Ямы, а эти ребята дышали всякой гадостью, пока росли.
     Бурящий, прищурившись, посмотрел на предателя, потом вздохнул.
     — Это женщина, сэр, — сказал ему капитан. — Лейтенант Крысоловка.
     — Ты уверен? — спросил Разбойник, склонив голову набок. — Это явно мужской нос.
     Крысоловка отмахнулась от него.
     — Добавь к списку, что она была эмоционально обижена, — без промедления добавил желтоглазый гоблин, ухмыляясь в ответ на волну насмешек.
     Командовать саперной когортой было совсем не то, что руководить регулярными войсками. Во-первых, все саперы были сумасшедшими. Вы должны были им быть, чтобы добровольно выбрать путь карьеры, который позволил бы вам ежедневно иметь дело с печально известными взрывоопасными боеприпасами.
     Был также тот факт, что они были в основном легковооруженными солдатами в Легионах Ужаса, но регулярно участвовали в действиях на передовой. Это было прекрасно, потому что руководить сумасшедшими, по мнению Разбойника, было все равно что сидеть в тюрьме.
     Если вы хотите, чтобы ваш авторитет не подвергался сомнению, вы должны подойти к самому большому заключенному в тюремном блоке, вырвать ему глаза и сделать из них ожерелье. Образно говоря. Во всяком случае, пока. Откуда-то издалека донесся свист, мелодичный, а затем пронзительный. Враг в поле зрения.
     — Вы слышите, леди и джентльмены? — крикнул желтоглазый трибун. — Вот какой звук издает веселье, когда оно начинается.
     Он увидел, как несколько саперов задрожали в нетерпеливом ожидании. Сумасшедшие, все до единого.
     — Итак, дайте мне послушать, прежде чем вы займете боевые позиции, — крикнул он. — Каково оперативное кредо этой когорты?
     — УБЕЙТЕ ИХ, ЗАБЕРИТЕ ИХ ВЕЩИ! — раздался ответ.
     — Разбойник сделал вид, что вытирает слезу из уголка глаза. Учитывая, что у гоблинов даже не было слезных протоков, абсурдность была восхитительной.
     — Вперед, мои миньоны! — хихикнул он.
     ۞
     — Наши гости прибыли, — сказала Айша.
     Верес и сама следила через магическую чащу, как дьяволы просачиваются. Оценка Обретенной о том, скольких она убила, казалась приблизительно точной: быстрый подсчет определял численость противника в районе восьмидесяти. Большинство из них были маленькими существами, о которых ей докладывали, — существа с железными когтями, мехом и рой светлячков. Более крупные были более опасны, учитывая их способность отмахиваться от арбалетных болтов, но ловушки Мастерящей были разработаны специально для борьбы с их видом. Легат отвела взгляд от чаши и рассеянно поправила статуэтку, изображавшую Оруженосца и ее Безнадежное Дело, — она немного сдвинулась влево от точного места, когда кто-то толкнул стол.
     — Есть новости с запада? — обратилась она к дежурному.
     — Враг не вступил в бой, — сообщил ей маг, наблюдавший за этой конкретной чашей.
     Мрачная орчиха подавила желание вздохнуть. Люди, подумала она недобро.
     — Я знаю об этом, — сказала она. — А как выглядят Серебряные Копья, сержант? Как они были изменены разложением?
     Мужчина нахмурился, вглядываясь в мягко светящуюся воду. — Боги внизу, — сказал он сдерживая тошноту. — Вы сами должны взглянуть.
     Верес подошла ближе, отталкивая сержанта локтем. Маг с другой стороны заклинания прорицания держал зеркало, направленное на врага, будучи на крыше дома за стеной, построенной саперами. То, что обнаружила магия, было… тревожным. Наемники были заметно искажены, на их плоти росли кисты, наполненные темным гноем. У некоторых моргали глаза по всему лицу или даже по рукам, хотя самым отвратительным было то, как их тела теперь перекрывали броню. Катафрактарии были чище, но от этого становилось только хуже. Их серебристые доспехи выглядели так, словно расплавились, и не было четких границ, где кончался человек и начинался конь. Сами лошади выглядели болезненно, и шерсть на их коже почти исчезла, участки плоти спадали с их боков длинными нитями.
     Заклинание сфокусировалось на катафрактарии во главе стаи, чей шлем был изогнут в отвратительной неподвижной металлической ухмылке. Маг рядом с ней вздрогнул, но Адская Гончая осталась невозмутимой. Этот последний катафрактарий казался вероятным кандидатом на роль предводителя воинства, хотя вопрос о том, кто именно вел Серебряные Копья, все еще оставался спорным. Его стоит сделать приоритетной целью, но не тратить силы на отдельную атаку: она сомневалась, что мораль будет проблемой для бывших наемников, после их изменения. Жаль, что обычная тактика шока и благоговения, которая была основой тактик Легиона, не сработает, но это могло дать преимущество в других отношениях. Если бы разум Серебряных Копий был поражен, они вряд ли смогли бы управлять сложной тактикой боя. Пожалуй тактика Ударь и Отойди будет эффективной.
     Легат спокойно передала приказы через заклинание и стала ждать гонца на другом конце города, чтобы тот доставил их Науку. Настойчивое требование Обретенной, чтобы командир орков был тем, кто управляет фронтом с наемниками, стало неприятным сюрпризом, хотя она понимала внутреннюю политику, движущую этим. Оруженосец все еще мучается из-за смерти Нилина, решила она, и поэтому у нее не хватило духу отказаться от просьбы Наука. Хун подошла бы лучше. Она была более слабо эмоциональной, подозревала Верес. Неспособная ни на что, кроме самых поверхностных эмоций, не поддающаяся страху и с естественной самоуверенностью. Если бы огриха была кем угодно, кроме легионера, это сделало бы ее действительно очень опасной, но будучи офицером Пятнадцатого она не потеряет голову. У Наука был слишком вспыльчивый характер, как и у ее собственной матери. Хотя мать не впадает в Красную Ярость, когда недовольна.
     Тем не менее, несмотря на все это, другой орк был опытным командиром и умнее, чем выглядел. Или иногда действовал. С призраком неодобрения Обретенной, двигающим им, он должен суметь удержать себя в узде. Те части кабили Хун, которые не были ему приписаны, оставались в стратегических местах в качестве резерва быстрого развертывания, готовые заткнуть бреши, когда они неизбежно возникнут. Она целыми днями и ночами обдумывала все возможные варианты этого боя.
     — Ты опять улыбаешься, — заметила Айша.
     Так ли это? Гончая стерла с лица все эмоции. Темнокожая аристократка, которая была ее заместителем и ближайшей подругой, фыркнула.
     — Это всё ещё в твоих глазах, — сказала она. — Жажда.
     Если бы кто-нибудь другой разговаривал с ней подобным образом, она могла бы резко одернуть их.
     — Нет там ничего, — хрипло ответила Верес, понимая, что это ложь.
     Она была уверена, что это кровь ее матери: та глубокая, темная часть ее души, которая смотрела на поле битвы и обнажала клыки от радости. Генерал Истрид славилась тем, что была одной из немногих генералов праэс, которые сражались на поле боя лично, и хотя Адская Гончая считала, что путь маршала Одноглазого был лучшим, в ней был след этого голода. Она посвятила всю свою жизнь искусству войны, потому что в ней было что-то, что пело, когда она отдавала приказы и стрела, выпущенная ее разумом, находила горло врага. Орки рождаются влюбленными в смерть, гласила старая поговорка, и какой смертный любовник может сравниться с ними? Это было благом и проклятием ее народа. Да простят ее Боги, но она была почти благодарна Наследнице за то, что та устроила такой прекрасный банкет для Пятнадцатого.
     Когда Верес закончит погружать зубы в битву при Марчфорде, пролитая кровь разлетится по всем страницам истории. Истории, которая для таких, как она никогда не заканчивается счастливо — для них не бывает никакого после войны. Просто одно поле битвы за другим, пока это не оборвется кровавым безумием, в попытке сотрясти столпы самого Неба. Какая-то её часть с нетерпением ждала этого конца… но не сегодня. Её колчан все еще был полон.
     — Саперы вступили в бой с врагом, — сообщила Айша.
     Гончая улыбнулась и наложила стрелу на тетиву.
     ۞
     Стрела попала дьяволу в глаз, и он закричал. Этот был не из тех, что поменьше, так что хороший выстрел, к сожалению, только пощекочет его. Зверь выглядел как особенно тупое потомство быка и газели, если бы оба этих существа были болезненно тучными. В общем, он был размером с фургон с припасами и, казалось, намеревался действовать как живой таран.
     — Ты действительно разожрался, приятель, — сообщил ему Разбойник, — тебе должно быть стыдно.
     Он юркнул в ближайший дом, когда еще один арбалетный залп снес пару дьяволов с железными крючьями: раньше он думал, что попадание в голову одному из уродливых ублюдков убьет их, но когда первый залп не принес ни одного убийства, он был грубо разочарован этой мыслью. Однако набейте их достаточным количеством болтов, и они перестанут двигаться. Рогатый дьявол взревел и бросился за ним, рванув дверь, которую он захлопнул за собой, словно она была сделана из мокрой глины. Взбодрившись, желтоглазый трибун швырнул в эту тварь хороший чайный сервиз какого-то бедняги и ногой распахнул окно, проскочив сквозь него и приземлившись на улице, когда ставни разлетелись на куски.
     — Опускайте, — приказал он двум ожидавшим саперам.
     Молоты падали с неподобающим энтузиазмом, ломая краеугольные камни, которые Мастерящая отметила и ослабила несколько дней назад: дом рухнул на дьявола. К сожалению, он, вероятно, еще не умер, так как крыша была просто соломенной. Разбойник небрежно зажег спичку, пока два других сапера бросали кувшины с маслом на место где был погребен монстр, поджигая завал без промедления.
     — Как там главная улица? — спросил он.
     — Подрывные заряды вывели из строя одного из больших ублюдков, когда он попытался преследовать их, — сказала лейтенант Крысоловка, вытирая руки от масла.
     Эти кувшины сделаны кэллоу. Небрежная работа. Если бы они не конфисковали их из местных запасов, он бы пожаловался на качество. Конечно, он все равно бы сделал это, но сделал бы еще больше, если бы Пятнадцатый действительно заплатил за них. Где-то вдалеке раздался хлопок детонатора подрывного заряда, звук того, как дьявола с железным крюком сдуло с крыши его милыми приспешниками. Гоблины знали ход времени лучше, чем любой человек или орк, и трибун знал, что он слишком долго задержался там, где стоял. Дьяволы уже нацелились на его позицию, темнота не смогла скрыть их силуэты от его ночного зрения.
     — Переходите к следующему узлу, — приказал он, бросив последний взгляд на горящую развалину.
     Этот их маленький трюк был детищем Мастерящей и Адской Гончей: гоблинская инженерия в сочетании со стальной ловушкой, которой был разум их легата. Отдавайте землю один блок за другим, обескровливая их досуха всю дорогу, пока они разрывали себя на куски, проходя через ловушки. Любовное письмо Мастерящей к саперному корпусу, как он любил думать. И кто он такой, чтобы отказываться от столь искреннего признания?
     ۞
     — Стена щитов, — приказал Наук из Прибывающих Лун.
     Названия кланов не имели большого значения здесь, где истинным кланом был номер на штандарте легиона, под которым они сражались. Его предки все еще следовали за ним, хотя Ярость всегда шептала ему в уши и ждала, когда он откроет себя. С тех пор как умер его брат, он стал сильнее, питаясь горем и гневом, чтобы стать еще более злым порождением. Но сегодня гнева не будет. Он отомстит праэс — холодно, терпеливо и абсолютно беспрестрастно. Когда-то Наук считал орков безжалостными, потому что они забирали жизни, как другие расы забирают дыхание: с тех пор он стал понимать лучше.
     Башня была построена на крови и ненависти, памятник, вымощенный сотнями тысяч жизней, принесенных в жертву на алтарь безграничного честолюбия. Разве могут сравниться с этим несколько трупов, разбросанных по Степи? Наук из Прибывающих Лун хотел вонзить зубы в плоть врага и кормиться, пока его живот не наполнится, но коммандер Наук из Пятнадцатого легиона оставался на месте и смотрел, как Серебряные Копья выпалывают подобно сорнякам. Еще один погребальный костер для Нилина, чтобы крики были слышны даже в Подземном мире.
     Легионеры рассредоточились по улице и опустились на колени, положив скутумы на булыжники, выставив копья в ожидании атаки про̀клятых. Три ряда длинных копий от солдат позади них поддерживали стену, его легионеры спокойно наблюдали, как катафрактарии формируются в поле. Легионы Ужаса не могли сравниться с тяжелыми фалангами, используемыми Вольными Городами, но они веками терпели атаки рыцарей кэллоу и извлекали уроки из поражений. Реформы формализовали нечастую тактику, которую некоторые бывшие Чёрные Рыцари использовали с хорошим эффектом против Ордена Белой Руки, стандартизировав построение в четыре ряда копий, которые Легионы теперь использовали против кавалерии. Лошади обычно отказывались атаковать стену копий, если только они не были обученными скакунами, но скакуны Серебряных Копий были выращены для войны еще до того, как демон исказил их. Наук знал, что они нападут. Он на это и рассчитывал.
     — Грязные мерзости, — с отвращением произнесла старший трибун Джвахир.
     Женщина тагреб прищурила миндалевидные глаза, глядя на Серебряные Копья, и положила руку на рукоять меча. Половина причин, по которым Наук повысил ее до старшего трибуна, состояла в том, что она не имела ничего общего со своим предшественником, будь то пол, раса или даже общий характер. Даже в свете факелов и костров, освещавших весь фронт, это было очевидно.
     — Скоро они будут мертвы, — прорычал коммандер Наук. — Они слишком долго выстраиваются, Джвахир, пошли им приглашение.
     Смуглый офицер подняла руку, и легионер позади нее поднял знамя. Позади них послышался шорох, когда двести гоблинов подняли арбалеты, прицелились и выпустили болты. Большинство чудовищ-катафрактариев были вне досягаемости, по оценке Наука, но острие их формирования оставалось близко к эффективной дальности поражения.
     Снаряды падали по дуге, и большинство из них вонзилось в землю, но несколько кавалеристов получили попадание. Убитых нет, оценил коммандер. Какое бы дьявольство не смешало людей и лошадей, оно сделало это так, что даже одного выстрела в голову было недостаточно, чтобы убить мерзость.
     — Скажи Гончей, что нам, скорее всего, придется разобраться с лошадьми, чтобы убить всадников, — сказал он магу, стоявшему позади него.
     Стрелы могли быть всего лишь блошиными укусами, но они служили своей цели: Серебряные Копья пришли в движение. Проклятые наемники поместили своего хозяина в глубине формации, подобно его собственной позиции. Его солдаты были рассредоточены по всей импровизированной стене, за исключением главного прохода, который саперы держали свободным, где его когорта из четырех рядов копьеносцев удерживала землю от одного края открытой площадки до другого. Позади них он разместил своих саперов, хотя эти были без боеприпасов: группа гребаного Разбойника получила то, что от них осталось, чтобы расправиться с дьяволами. Монстры-катафрактарии стояли перед его копьями, все три сотни, а пехота была разделена на две группы по двести пятьдесят человек по бокам. Первыми двинулись вооруженные люди, без единого слова бросившись вперед.
     — Маги, — рявкнул Наук. — Огонь.
     Огненные шары расцвели по всему крепостному валу, и битва при Марчфорде началась всерьез.
     ۞
     — Они насаживаются лошадьми прямо на наши копья, — заметила Верес, нахмурившись.
     Айша забарабанила пальцами по столу.
     — Может быть, разложние всколыхнуло их мозги сильнее, чем мы думали, — сказала она.
     Ни одна из двух женщин не ожидали ответа на вопрос легата. Гончая заговорила вслух, чтобы сосредоточить свои мысли: вклад Айши состоял в том, чтобы служить рупором, разбрасывая идеи, которые должны быть приняты или отклонены.
     — У них в рукавах припрятан сюрприз, — решила хмурая орчиха. — Пусть Хун подготовит первый резервный узел.
     Темнокожая штабной трибун удалилась, чтобы проследить за исполнением приказа. Адская Гончая взглянула на последние сводки с южного фронта, где потери этого маленького негодяя Разбойника уже приближались к сорока. Это не признак некомпетентности, хотя неопытный наблюдатель мог бы так подумать. Она предсказывала более тяжелые потери, когда оценивала цифры для сражения: движушееся сражение по улицам и переулкам против дьяволов будет бойней, так или иначе. Однако у наглого придурка было почти провидческое чувство, когда повышать, а когда сбрасывать[23], и именно поэтому она не протестовала, когда гоблин был выдвинут для участия в акции в первую очередь. В Пятнадцатом было мало офицеров, которые смогли бы увидеть, как их когорта разделилась на полдюжины меньших сил, и не потерять след большинства из них. И все же, если не считать того, что одна из линий застряла в тупике и была перебита, желтоглазый трибун сумел свести потери к минимуму. Хорошо. У нас нет лишних людей.
     Марчфорд, как она поняла раньше, будет не только тактикой, но и битвой на истощение. Пятнадцатый мог выставить чуть больше тысячи человек, четыреста из которых были саперами. Запасы боеприпасов гоблинов были наполовину пусты с Трех Холмов, и не было достаточно гоблинского огня, чтобы использовать его в любом значительном деле — не то, чтобы она могла, так как это, вероятно, разрушило бы ритуал Подмастерья. То, что у нее было, было одним из Легионов Ужаса, возможно, лучшей пехотой, когда-либо украшавшей Калернию. То, что в ее войсках было много саперов, было небольшой проблемой, особенно в условиях осады: если бы у нее была только одна когорта саперов, она не смогла бы сделать и половины того количества приготовлений, которое у нее было.
     Что было у врага? Восемьдесят с лишним дьяволов, большинство из которых она учла и спланировала устранение. Ритуал порога позволил ей диктовать, где они войдут в город, что еще больше упростило дело. Около восьмисот искаженных Серебряных Копий, неопределенное количество из которых будет кавалерийским — триста, как оказалось.
     В верхней части сценариев, которые она планировала: запас успеха для отступления будет неприятно мал. В большинстве осад кавалерия вообще не играла никакой роли, и Мастерящая предложилв снести несколько домов, чтобы укрепить главный проспект на западе города, тот, что соединялся с дорогой по направлению на Кэллоу. В конце концов, это было очевидное слабое место. Даже Пятнадцатый захватил его при захвате города. И все же Верес отказалась. Если эту брешь заткнуть, то неизвестно, куда ударят Серебряные Копья: тактический недостаток, который это давало ей, стоил стратегического преимущества в том, что она могла подготовить определенную точку для статической обороны.
     — Разбойник выходит на последний участок, — сообщила Айша, появившись в какой-то момент.
     — Хорошо, — проворчала Верес. — Давайте наведем порядок.
     ۞
     — Я пришел к осознанию, капитан Сокращающая, — задыхаясь, проговорил Разбойник, бросая взгляд в переулок. Дерьмо. Все еще куча светлячков и тот чешуйчатый тигр-монстр, который оторвал голову одному из солдат.
     — И каково же будет это осознание, трибун Разбойник? — спросила капитан, заряжая арбалет.
     Желтоглазый негодяй бросил еще один настороженный взгляд в переулок. Где, дьявол их раздери, его арбалетчики? С такой скоростью они прибудут слишком поздно. Ну что ж. Давайте немного изменим ситуацию.
     — На самом деле я непобедим, — сказал он младшей гоблинше, злобно ухмыляясь. — Честно говоря, я слишком долго игнорировал доказательства. Это единственное объяснение, которое имеет смысл.
     — О Боги, — простонала капитан. Она с ужасом наблюдала, как он в последний раз проверил свое снаряжение, откашлялся и выбежал в переулок, крича во всю глотку. Там было пять дьяволов, и они остановились на мгновение при виде его. Он предположил, что они привыкли к тому, что от них обычно бегут в противоположном направлении.
     — Ну, это неловко, — сказал трибун гоблинов, медленно вынимая меч из ножен правой рукой. — Я целился в другой переулок, в тот, где нет всех этих дьяволов. Всё кончено?
     Чешуйчатый тигр взглянул на светлячков, потом снова на него. Мгновение спустя он уже преодолел половину расстояния, отделявшего его от трибуна.
     — Надеюсь, у вас, ублюдков, есть глаза, — сказал Разбойник светлячкам, подбрасывая световой заряд, который сжимал второй рукой, в то время как они смотрели друг на друга.
     Боеприпас взорвался прямо в морду чешуйчатому тигру, но он не стал задерживаться, чтобы узнать, что произойдет дальше — Сокращающая должна была двигаться, пока он отвлекал их, поэтому он бежал так быстро, как только мог. Охотники на магов, обнаружил он мгновение спустя, когда один из них с влажным хлюпаньем превратился в бледнокожий силуэт, на самом деле не имели глаз.
     Половина его арсенала становилась бесполезной. И все же он не мог прожить так долго в Легионах, не зарезав нескольких человек в темных переулках, где его никто не мог увидеть. Предположительно. Он вонзил свой короткий меч в живот дьявола, развернулся и ловко вонзил свой добрый нож в его шею.
     Что ж, Хакрам, неплохой нож. Наверное, уже не очень хороший, решил он, эта кровь выглядит довольно противно. И всё же, будучи примерным другом, он засунул нож обратно, забрал меч и побежал к следующей контрольной точке. Если на этот раз не было арбалетчиков, значит, кому-то из его саперов проломили черепа. Гончая, без сомнения, рассердится.
     Он побежал по улице и свернул за угол, не сбавляя скорости, скользя по скользкому от крови булыжнику и рефлекторно падая на землю, когда услышал голос гоблина, кричавшего — Пригнись!
     Град запоздалых арбалетных болтов пролетел над головой, пронзив тело чешуйчатого тигра с полдюжины раз. Дьявол дернулся и упал. Разбойник осторожно подобрал рыхлый тротуарный камень и швырнул его в голову чудовища — оно не отреагировало. Кивнув самому себе, трибун стер с лица черную кровь и взглянул на своих спасителей: мальчиков Крысоловки, хотя и не из десятка, которого он ожидал. Это имело печальные последствия.
     — Во-первых, я полностью беру на себя ответственность за это убийство, — объявил он.
     Один из саперов перезарядил арбалет и задумчиво оглядел область его почки, в то время как остальные громко протестовали. Это просто согревало его сердце, что кто-то поддерживал старую традицию продвижения гоблинов на поле.
     — Во-вторых, — заговорил он, перекрывая их предательское нытье, — где остальные?
     — Вы последний, сэр, — сказал гоблин из тени с заряженным арбалетом. — Капитан Сокращающая только что прибыла; остальные готовят прием.
     Разбойник небрежно стряхнул грязь с плеча, размазав при этом вдвое больше крови.
     — Ну, господа, давайте выдвигаться, — приказал он. — Как только вы все поблагодарите меня за спасение ваших жалких жизней от этого монстра.
     ۞
     Неудивительно, что их пехота не думая атаковала стену, подумал Наук, наблюдая, как еще один наемник прыгнул на десять футов и приземлился на вершине укрепления. Воин был немедленно атакован в грудь взрывом магического огня и упал без единого звука, но другие сумели закрепиться. Ублюдки сражались лучше, чем до того, как демон коснулся их, бесстрашные и невосприимчивые к боли.
     Его люди на стенах подвергались избиению, даже если их поддерживали маги. И все же они держались. Краем зубов, но держались. У командира орков больше не было времени, чтобы оценить обстановку на стенах, потому что вражеская кавалерия наконец зашевелилась. Они перешли на шаг, потом на рысь, перейдя на галоп ярдов за двадцать до его линии.
     В этот момент земля под ними провалилась, открыв хитрую канаву, которую Мастерящая выкопала специально для них. Вся первая шеренга оказалсь на дне, но остальные прорвались с поднятыми копьями. В этот момент их поразил арбалетный залп. Убитых было немного, но это немного замедлило их, прежде чем они врезались в его копейщиков. И все же грохот стали о сталь был оглушительным.
     — Дерьмо, — с чувством произнесла старший трибун Джвахир, когда они оба наблюдали, как первая линия их строя рушится под неистовыми копытами.
     — Линия устойчива, — не согласился Наук, наблюдая, как его легионеры колеблются, а затем укрепляют свой строй.
     Ударная кавалерия вроде улан была хороша именно для этого: для шока. После первого удара они были просто людьми на лошадях с громоздким оружием. Легионеры сбивали всадников, когда могли, и убивали лошадей, когда не могли, делая свою ужасную работу в грязи и крови при свете факелов. Из-за его спины вышел посыльный и, наклонившись вперед, тихо заговорил.
     — Легат Верес приказывает отступать, сэр, — сказал человек.
     — Сейчас? — Наук вздрогнул, потом нахмурился.
     Адская Гончая не отдавала приказы без причины, и она прекрасно понимала, что он будет проливать кровь людей на каждом шагу, отступая к следующей линии обороны.
     — Подай сигнал к отступлению, — сказал он Джвахир.
     Но прежде чем она успела это сделать, его внимание привлек резкий всплеск криков. Центр его копьеносцев был ракидан, как ворох листьев, хотя назвать кавалерией то, что этого достигло, было бы неправильно. Какой-то огромный неуклюжий зверь, состоящий, должно быть, из пяти лошадей и такого же количества всадников, сплетенных в гротескном объятии, бесновался по строю, убивая легионеров копьями и разрывая их слишком большим количеством голодных ртов. Наук выхватил меч из ножен, подавляя волну ярости, пробежавшую по его венам.
     — Подай сигнал к отступлению, Джвахир, — рявкнул он. — Мы отступаем.
     ۞
     Гончая медленно опустилась в кресло, которое кто-то предоставил ей, когда они захватили гильдхолл, но которым она воспользовалась только сейчас. Она закрыла глаза и позволила своим пальцам вцепиться в — честно говоря — плохо изваянные руки. Она оставалась так в течение долгого времени, чувствуя на себе тяжесть взглядов всех подчиненных.
     — Фронт Наука еще можно спасти, — оценила Айша. — И потери Разбойника все еще не так велики, как в худшем случае.
     Верес не ответила. Она просто позволила образам, которые мелькали в ее сознании всю ночь, собраться воедино и сформировать схему сражения. Силы в движении, одни из них созданы ею, другие — врагом. Она видела, куда инстинкт поведет ее противника, чтобы найти тот решающий удар, который выбьет Пятнадцатый из этой битвы. И всё же…
     — И всё же, — пробормотала она, сверкнув клыками в свете лампы.
     — Верес? — спросила Айша. — Что мы будем делать?
     — Я собираюсь вздремнуть, — ответила Верес.
     На мгновение воцарилась тишина.
     — Может, мне просто разбудить тебя, когда битва закончится? -сардонически спросила ее смуглая подруга.
     Гончая улыбнулась, не открывая глаз.
     — Она уже завершилась.
     ۞
     Бронированный сапог опустился и раздавил руку наемника с мечом, затем снова опустился и сломал ублюдку шею. Наук плюнул на мерзость и вытер окровавленный меч об один из все еще моргающих выросших глаз.
     — Соблюдая порядок, вы, слабоумные идиоты, — прорычал он.
     Его солдаты отреагировали так, словно звук его голоса был ударом плети, выровня линию и медленно отступая от врага. Пехота Серебряных Копий была адской болью, учитывая то, как они игнорировали боевые порядки и бросались в его строй с оружием наготове. Он приказал своим легионерам войти в тестудо, чтобы принять на себя удары, но в катафрактариях, должно быть, осталась какая–то тактика, потому что они немедленно атаковали — первая атака стоила ему полной линии, прежде чем они отступили, и это не считая их сучьего козыря.
     — Он снова приближается, — крикнула Джвахир, капая кровью через отверстия шлема.
     — МАГИ, ОГОНЬ! — рявкнул командир.
     Четыре дюжины огненных шаров ударили в массивную мерзость, которая уничтожила его копейщиков, отбросив ее назад. Она врезалась в дом, разбила стену и медленно поднялась на ноги. Наук знал, что до нового удара катафрактариев осталось всего несколько мгновений, но он мерзко ухмыльнулся под окровавленным шлемом. Они были всего в одном углу от площади, и это означало… Как раз к этому времени оставшиеся легионеры Наука заняли позицию в начале переулка. Стук копыт кавалеристов по камню звенел, когда они атаковали, но не затронул его людей. Шеренга плавно разделилась надвое, пропуская навстречу атакующей кавалерии появившихся с площади: двадцать огров в полном вооружении подняли свои боевые молоты и обрушили их на всадников, одним ударом убивая и людей, и зверей. Легионеры сомкнулись вокруг всадников, когда те попытались отступить, мстя за уже унесенные жизни.
     Раздался крик предупреждения, что великий зверь снова приближается, но он не беспокоился, потому что Мастерящая, прекрасная, славная Мастерящая, была той, кто построил этот опорный пункт.
     Камень, брошенный баллистой, попал монстру прямо в центр его массы — идеальный выстрел из учебника. Ноги лошадей и безвольные шеи сломались, хотя существо не умерло. Оно поползло вперед, и Наук шагнул к нему, расталкивая локтями любого легионера на своем пути.
     В какой-то момент он уронил свой щит, но для такой работы он ему был не нужен. Ближайший к мерзости солдат был пронзен копьем через мгновение после того, как достиг врага, но орк не остановился. Он чувствовал, как в нем поднимается Красная Ярость, как прилив, готовый опрокинуть его, но не боролся с ней.
     Он оседлал волну, позволил ее гневу укрепить свои конечности, поймал копье, готовое пронзить его, и вырвал его из руки всадника — оторвав руку вместе с ним, но какое ему было дело?
     В момент абсолютной ясности коммандер Наук увидел, что копыто вот-вот вонзится ему в грудь, и взвыл, вонзив меч в лошадь, которой то принадлежало. Руки и зубы цеплялись за него, но он взбирался по мерзости, пока не достиг вершины. Под ним было бурлящее гнездо разложения, плоть содрогалась и пульсировала, как отвратительное сердцебиение.
     Со смехом пьянящей боевой радости он вонзил в нее копье. Затем он вырвал его и сделал это снова, когда мерзость впервые нарушила свое молчание, крича изо всех своих ртов. Снова и снова он вонзал копье, пока, наконец, чудовище не перестало шевелиться. Поднявшись на ноги, покрытый гноем и кровью, орк завыл в ночное небо и красную луну, заполнявшую его. Семьсот голосов подхватили этот крик, и он оскалил зубы и посмотрел вниз на оставшиеся Серебряные Копья, наблюдая, как они собираются для новой атаки.
     Слышишь, Нилин? Разве это не лучше, чем толпа скорбящих на похоронах?
     ۞
     Приёмная Аллея, как с нежностью обозначил её комитет планирования, состоявший из Разбойника и всех, кто находился в пределах слышимости, представляла собой тесное месиво деревянных стен и каменных фундаментов, которые, казалось, вот-вот рухнут, прежде чем саперы доберутся до них своими грязными ручонками. В настоящее время она была заполнена до отказа дьяволами, пытавшимися пробиться к гоблинам, стрелявшим в них из проулка, причем большинство из них с ликующим энтузиазмом сопровождали выстрелы оскорблениями. Он хорошо обучил своих приспешников, решил трибун.
     — Отстрелили не меньше двадцати, — прокомментировала лейтенант Крысоловка, сплюнув в сторону, когда они оба наблюдали, как еще один залп попал в горло шакалоподобному дьяволу. Через мгновение еще один снаряд пробил промежность твари с тупым стуком. Разбойник сделал мысленную пометку найти того, кто это сделал, и выдать ему благодарность. именно мелочи делали эту карьеру такой веселой.
     — Я полагаю, что к тому времени, как мы закончим, мы истребим около сорока, — ответил желтоглазый офицер.
     И понесем вдвое больше потерь, но что это была за вечеринка, если к концу вечера половина гостей не лежала мертвой на земле. Еще один из охотников на магов ворвался в середину его людей, но он был убит в течение нескольких мгновений, длинные ножи вонзились в его плоть со всех сторон. Ситуационная осведомленность была естественной чертой гоблинов. Иначе они не продержались бы долго как вид, либо из-за хищников, либо из-за друг друга.
     Единственный маг, которого Верес назначила им для прорицания, находился в тылу и хорошо охранялся, хотя вид орка вдвое больше гоблинов, наблюдавших за ним, был очень забавным. Время от времени светлячки заигрывали с ним, но оказалось, что в таком виде их можно прихлопнуть, как настоящих светлячков. Кто знает? Что ж, Подмастерье знал. И рассказал им. Теперь знали и они. В подробностях.
     — Это все, что нам удастся осилить, — сказал Разбойник. — Они, должно быть, уже пробираются. Поджигайте.
     Фишка разрывных в том, что они не горят. Алхимия, как ему объяснили, высвобождала нечто под названием кинетическая сила, что, очевидно, было выдуманным магическим термином. Тем не менее, весь жар, сопровождавший взрывы зарядов, происходил от трения с тем, о что они ударялись: вы не могли поджечь что-то разрывным зарядом.
     Во всяком случае, не самим им. Единственное хорошее, что он нашел в Марчфорде, это то, что у одной из главных купеческих гильдий города был большой запас кувшинов с маслом, которые были упущены графиней, когда она очищала город от полезных вещей, прежде чем отправиться на восстание. Примерно девять из десяти кувшинов из этого запаса в настоящее время находились в домах, образующих Приёмную Аллею, вместе со всеми разрывными и дымовыми зарядами, которые они смогли заложить.
     Мастерящая больше интересовалась механикой, чем боеприпасами, но сам Разбойник всегда больше любил взрывы. Поддерживает кровообращение. Итак, он сам разработал сеть самодельных взрывчатых веществ, которыми был усеян переулок, и с нечестивым удовольствием наблюдал, как его приспешники зажгли первые заряды и бросились прочь. Один резкий свист от самого Разбойника и вся его оставшаяся когорта бросились наутек, уступая место дьяволам, которые немедленно бросились в погоню.
     Взрыв всё же догнал и опрокинул его. Он поднялся на ноги и увидел горящую пустошь из камней и расколотого дерева, усеянную поджаренными трупами дьяволов. Все это покрывали клубы ядовитого обжигающего дыма, слишком тяжелые, чтобы подняться в небо, даже когда ветер пытался их сдвинуть.
     — Я сейчас немного возбужден, — признался он.
     — А разве не все мы? — заговорила благоговейным тоном лейтенант Крысоловка.
     Через мгновение он стряхнул с себя задумчивость. Силуэты уже пробирались сквозь дым, шипя от боли, но все же пробиваясь вперед.
     — Полное отступление, мои милые, — крикнул он.
     Их роль на этом этапе была выполнена. К этому времени Подмастерье должен был закончить вторую часть своего ритуала, ту, которая закрывала свободный от порога прямоугольник позади дьяволов. Дверь к отступлению была закрыта, и теперь они застряли с настоящим монстром. Он почти жалел несчастных ублюдков: застрять в коробке с Боссом и сотней разъяренных кэллоу? Кому-то придется несладко, и уж точно не Боссу.
     ۞
     В пятидесяти ярдах от горящего дома Кэтрин Обретённая медленно обнажила меч.

Том II / 029 : Позиция

     — В Пятнадцатом многие помнят Марчфорд, как день, когда мы доказали, что можем плюнуть в адское око и выйти сухими из воды. Но для меня? Это был первый раз, когда я надел легионерские доспехи с гордостью. В конце концов, я думаю, что это было более значимо. — Отрывок из «Безнадежных Воспоминаний», автор неизвестен
     Дезертиры, как я их до сих пор называла, закрасили свои щиты. Даже в свете факелов, освещавших аллею, на которой мы стояли, это было легко увидеть. Красный стальной скутум был украшен чем-то похожим на золотую петлю. Я уже несколько раз поглядывала на ближайшего ко мне, и, наконец, светлокожий лейтенант рядом со мной откашлялся.
     — Это знак нашего отряда, леди Оруженосец, — сказал он.
     Я нахмурилась.
     — Имя?
     — Лейтенант Фэрьер, — ответил он.
     — И что он значит, лейтенант? — поинтересовалась я.
     Я не улыбалась, и этого было достаточно, чтобы темноволосый мужчина насторожился. Голубоглазый и не намного выше меня, он выглядел как образ среднестатистического кэллоу, о котором мне всегда говорили. Интересно, что он сделал, чтобы оказаться в Пятнадцатом? Ничего хорошего, подумала я. Мелкие воришки не записываются в легионы чтобы избежать виселицы.
     — Уже дважды мы избежали рук палача, — серьезно сказал мне лейтенант Фэрьер. — Мы решили, что нам не помешает напоминание о том, что третьего не будет. —
     Похвально ясное мышление. С моей точки зрения, создание этого отряда было последним шансом, который они могли получить. Что-то еще было бы вредно для дисциплины, и, честно говоря, у меня закончились бы и оправдания, и желание сохранить им жизнь. Я уже не была такой терпеливой и снисходительной, как раньше. Хорошо это или плохо, еще предстояло выяснить.
     — Неплохой знак для Безнадежного Дела, — согласилась я.
     Он улыбнулся, явно оживившись.
     — Мы называем себя Висельники, — мрачно признался темноволосый мужчина. — Рожденные виселицей и возвращающиеся на нее, если дрогнем.
     Сардоническая улыбка тронула мои губы. Юмор кэллоу в его лучших проявлениях. Вдалеке слышался лай осколочных зарядов и грохот рушащихся домов. Там тоже горели костры, освещая темноту, словно это был летний праздник за стенами Лауэра. Тишина казалась тяжелой, а нога снова давала о себе знать. Травяной отвар, который я получила от Масего, нужно было разбавлять, сказал он мне, иначе он притупит мои рефлексы так же, как и боль. Я училась стоять так, чтобы меньше веса приходилось на мою больную ногу, но я в броне это было еще затруднительнее. Я забыла, насколько тяжелыми на самом деле были пластинчатые доспехи, привыкнув носить их.
     — Они приближаются, — сказала я, больше для того, чтобы сосредоточиться на чем-то другом, чем из-за какого-то реального интереса к разговору.
     Лейтенант Фэрьер сплюнул в сторону.
     — Этими пусть занимаются гоббы, — скривился он. — Они мерзкие маленькие вредители, но умеют продавать жизнь подороже.
     — Эти гоблины отдают свои жизни, чтобы спасти тысячи ни в чем не повинных граждан, — резко ответила я.
     Голубоглазый офицер некоторое время размышлял над этим.
     — Похоже что так оно и есть — наконец сказал он. — Они могут делать это, потому что сверху пришел приказ, но это не меняет результата.
     — Все меняется, Фэрьер, — тихо сказала я. — Зеленокожие больше не враги. Империя больше не враг, по крайней мере, не так, как раньше.
     Офицер поморщился.
     — Разрешите говорить откровенно, мэм?
     Мне не пришлось долго думать об этом. Отказ в разрешении не положит конец тому мнению, которого придерживался Фэрьер, и я предпочла бы, чтобы это было открыто, даже если мне это не нравится. Инакомыслие, загнанное в подполье, будет только больше тлеть.
     — Разрешаю.
     — К дьяволу Империю, — сказал он, снова сплюнув в сторону. — К дьяволу Башню, и к дьяволу эту дьяволову Императрицу тоже.
     Мои брови поползли вверх. Конечно, он был не единственным кэллоу, который так думал, но я должен была отдать ему должное за то, что у него хватило мужества озвучить это так прямо.
     — Я не буду притворяться, что я хороший человек, миледи, — продолжал он. — Совершал некоторые поступки, на которые Небеса смотрят неодобрительно, вот в чем правда. Как и большинство здешних людей. Но это не значит, что праэс могут вручить нам меч, приказать убить их врага, а потом сделать вид, что оказали нам услугу.
     — Ты выбрал зачисление, а не повешение, — заметила я.
     — Если бы я был таким принципиальным человеком, — невесело усмехнулся он, — у меня вообще не было бы выбора. Или я бы попытался бежать потом. Но есть что-то неправильное в наказании человека за то, что он сделал плохое, приговорив его к худшему в суде, вы понимаете меня? Есть ли в таком суде справделивость?
     — Потому что Праэс — это закон, — беззвучно ответила я. Потому что правление Блэка и Малисии может быть не справедливым, но оно упорядочено и во многих отношениях лучше, чем то, что было до него. Потому что даже когда наши правители были героями, за которыми стоял Мандат Небес, все еще существовали налоги, разложние и бессмысленные войны. И если мне придется выбирать между добродетельным правителем и тем, кто сможет сбалансировать национальные финансы, я уже знаю, кого выберу.
     — Хотя это неплохая драка, — продолжил он, вытряхивая меня из моих мыслей.
     Фэрьер колебался.
     — И я не знаю насчет завтрашнего дня, но сегодня? Мне нравится, что это означает, — признался он, легонько постукивая по миезанской цифре пятнадцать на плече.
     Вдалеке раздался громовой взрыв, и в небо поднялось облако дыма и огня. Последнее ура Разбойника перед тем, как он ушел в полное отступление. Я медленно обнажила меч.
     — А вот и они, — сказала я.
     Кто-то в строю разразился лающим смехом.
     — Опять, да?
     Мрачный смех разнесся по дезертирам.
     — Рыцари получат славу, — пропел кто-то.
     — Король сохранит свой трон, — ответили ему.
     Я знала эту песню. Каждый кэллоу знал, хотя те дни, когда ее пели под открытым небом, давно прошли. Если у Королевства когда-либо и был гимн, то это был он.
     — Мы истории не по нраву.
     Нас не вспомнят испокон, — присоединилась я.
     Сотни голосов, глубоких и тонких, с акцентами со всей страны слились в хор.
     — Так что бери свой меч, парень.
     Вот они снова идут в нашу сторону
     И здесь внизу, в грязи,
     Мы будем держать оборону.
     Темные силуэты появились на краю света факелов, молча изучая нас. Я почувствовала это в тот момент, когда Масего закончил последнюю часть своего ритуала, того самого, который заманил дьяволов сюда к нам. Жесткая улыбка растянула мои губы.
     — Принцы берут Долины
     Тиран уже у Ворот
     Наши посевы увядают и гибнут,
     Войско врага ползёт.
     О, это был не первый раз, когда дьяволы ступали по земле Кэллоу. Наша ненависть к их роду была старой, любовно взращенной на протяжении веков, в течении которых восточные армии обрушивали огонь и серу на наши стены.
     — Так что бери свой меч, парень.
     Вот они снова идут в нашу сторону
     И здесь внизу, в грязи,
     Мы будем держать оборону.
     Голоса вызывающе звенели в ночи, и я почувствовала, как что-то поднимается в моей груди, старая сентиментальность, которую я думала, что оставила позади. Гордость за то, откуда я родом. Гордость за то, что значит быть кэллоу, когда все внешние атрибуты сорваны.
     — Люди Стены, обнажите сталь — пели мы. —
     Поднимите знамя, вскиньте щиты.
     Жизнь за свободу отдать нам не жаль.
     Отстоим свои мы мечты.
     Дьяволы пришли, ползя сквозь огонь и дым. Поднялись вопли и завывания, доносившиеся из-за пределов нашего поля зрения, когда они собирались для атаки. Монстры наконец собрали все свои силы и с криками извращенного ликования бросились в атаку.
     — Так что бери свой меч, парень.
     Вот они снова идут в нашу сторону
     И здесь внизу, в грязи,
     Мы будем держать оборону.
     Как волна плоти и когтей, дьяволы обрушились на нас, когда последнее слово старого гимна было выкрикнуто в их ряды. Потому что это было сердце Кэллоу, не так ли? Суровый вызов в глазах, даже когда ночь была самой темной. Стена щитов позади меня была отброшена назад грубой силой атаки, но дезертиры держались. Чудовища-шакалы, обезьяны с железными когтями и горстка сороконожек размером с лошадь составляли первую волну.
     Те, что покрупнее, притаились сзади, достаточно умные даже в своём безумии, чтобы дождаться прорех в строе. Первым дьяволом, который приблизился ко мне, был один из железных крюков, как их называли мои легионеры. Он перепрыгнул через меня, пытаясь скрыться за щитами, но моя рука ударила, как змея. Я схватила его за шею и позволила своему Имени затопить мои вены, сжимая так сильно, как только могла. Его шея сломалась, как ветка, и я небрежно бросила его труп в лицо чудовищу с головой шакала слева от меня, отвлекая внимание, позволив легионеру вонзить свой меч в живот дьявола.
     Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание, и один из больших пришел за мной. Оно было похоже на гиену, или, возможно, кошмарное представление ребенка о том, что такое гиена. Он бежал на четырех ногах, все его мускулистое тело с прожилками покрывала пятнистая коротко остриженная шерсть. Его передние конечности были длиннее задних, и превратились в затвердевший рог, который разделился на длинные когти, которые почти напоминали пальцы — но это была не та часть, которая успокаивала меня. Его пасть занимала большую часть лица, полная рычания, ласкаемого змеиным языком. Его глаза были чистыми и белыми, и в них не было ничего, кроме бешеной жажды крови. Шкура вокруг шеи была массивной, морщинистой и толстой. Прорубить ее будет трудно, решила я, сменив стойку и подняв меч. Мне придется бить в глаза или живот.
     Позади меня борьба дьяволов со стеной щитов была оглушительным лязгом металла и криками, но мои люди держались. У Висельников был холодный гнев, тяжесть старой ненависти, которой их учили с колыбели и которая наконец дала выход. Мои дезертиры встретили воинство Преисподних сталью и дисциплиной, вражда кэллоу выковалась в острый клинок имперскими сверлами. Эта короткая мысль была всем вниманием, которое я могла уделить им, потому что дьявол был передо мной через мгновение. Я приняла удар, но монстр оказался тяжелее, чем я думала: его массы было достаточно, чтобы сбить меня с ног, когда он безумно захихикал. Я отскочила от щита легионера позади меня и приземлилась на корточки, моя больная нога вспыхнула от ужасной боли. Дьявол сомкнул свою пасть вокруг моей руки с мечом, клыки скрежетали и скользили по стальной пластине, когда он пытался оторвать ее. Я выругалась, выхватила кинжал и вонзила его в глаз твари.
     Это заставило его отступить и громко завыть мне в лицо, нож все еще торчал в глазнице. Я хромала вперед, потому что если дьявол снова разгонится, это будет ужасно. Он попятился назад и ударил роговидными когтями; я проворно отскочила в сторону и вонзила меч ему в ухо, оставив рану, из которой вместо крови выходил дым. Он ударил меня телом сбоку, но на этот раз я была готова к этому: мое Имя вспыхнуло, и я выдержала удар, не дрогнув. Он издал удивленный звук и повернулся, чтобы укусить снова, но я не закончила: собрав нити силы, все еще обвивающие меня, я обмотала их вокруг кулака, и с рычанием ударила дьявола в живот. Он издал хриплый вздох, сила удара разрывала плоть и заставляла ее пульсировать.
     — Добро пожаловать в Марчфорд, — прохрипела я, вонзая меч в его другой глаз и кладя вторую руку на рукоять, чтобы взмахнуть и пронзить его, пока мой клинок не прорвался через рот и не вышел дымящимся.
     Его голова была почти полностью разделена на две части, он упал на землю, дергаясь и затихая.
     — Не позволяй двери ударить тебя на выходе, — закончила я, вытаскивая нож из трупа и возвращая его в ножны.
     Пока я сражалась с дьяволом, дезертиры с удивительным упорством выдерживали нападение других монстров. Я видела трупы на земле, и в то время как задняя часть отряда была в беспорядке — там где железные крюки перепрыгнули через стену щитов и начали рвать солдат, на земле была пара мертвых мерзких сороконожек, и более чем несколько шакалоголовых монстров были разрублены на куски легионерскими клинками. Стена щитов оказалась более чем подходящей для звериной ярости врага, а это означало, что это был только вопрос времени, когда большие дьяволы вмешаются.
     Словно вызванная моими мыслями, выдвинулась вторая волна. То, что их осталось так мало, свидетельствовало как о таланте Мастерящей к ловушкам, так и о бесстрашии Разбойника: кроме гиены, которую я уложила, осталось только четверо огромных дьяволов. Двое из них были подобны обезьяне без кожи, которую я когда-то уложила с помощью линии Камилы во время моей неудачной попытки спасти раненых Пятнадцатого, и я прекрасно знала, насколько они могут быть опасны. На двух других я смотрела с презрением: уродливый кузен какого-то быка и ящерица, изо всех сил пытающаяся быть тигром. Их я оставлю Висельникам, но у обезьян был реальный шанс разрушить стену щитов, если им удастся добраться до нее.
     Но ведь именно поэтому я здесь, не так ли? Я захромала вперед по линии боя, ныряя под удар шакала и поднимаясь, чтобы выпотрошить его тем же плавным движением. Он кричал обоими ртами, и я оставила его убаюкивать свои кишки, уверенная, что он не потревожит моих солдат. Ближайшая ко мне обезьяна без кожи завизжала от ненависти в мою сторону, но другая довольствовалась тем, что прошла мимо. Это просто не годится. Тени сложились в шар перед моей свободной рукой, и снаряд выстрелил, как болт, попав ей в живот. Мышцы и кости разлетелись вдребезги, повсюду летали черви.
     — Это дурной тон — игнорировать леди, когда она просит о танце, — крикнула я.
     Если крик и был каким-то признаком, то теперь я привлекла его внимание. Чудесно. Они приблизились ко мне как пара, еще один признак того, что эти ублюдки стали достаточно взрослыми, чтобы действительно думать наперёд — не было бы слишком много просить, чтобы получить чисто животных дьяволов? Мне придется послать Наследнице строго сформулированное письмо на эту тему. Мой репертуар оскорблений и в мтетве, и в тагреби постоянно расширялся.
     Дьяволы неслись ко мне, как пара беглых повозок, и я уже слышала детские голоса, которым они подражали — Боги, надеюсь, подражали — выкрикивая свои мольбы. Я стояла на месте до последнего момента, замедляя дыхание. Я больше не могла скользить и бегать по своим полям сражений, я знала это. Теперь я была слишком медлительна. Подвижность больше не была моей игрой, и в грубой силе я не могла сравниться ни с одним из монстров, не углубляясь в свое Имя: то, чего я опасалась больше, чем когда-либо прежде. Теперь колодец силы казался еще более мелким. Как будто она может иссякнуть, будь я достаточно беспечна. Я справлюсь. Я всё ещё помнила, как впервые увидела бой Блэка и Капитана, когда я еще только вышла из Лауэра и была такой неопытной. Капитан двигалась, как молния, и обрушивалась, как лавина, но мой учитель все равно выиграл схватку. И он никогда не выигрывал, двигаясь быстрее, чем в темпе ходьбы, позволяя своему положению и работе ног вести битву за него. Я еще не совсем пришла в себя, но провернуть подобное было мне вполне по силам. Особенно против противников более бездумных, чем сознательных. Между двумя дьяволами был небольшой зазор, потому что они шли под разными углами. В последний момент я опустила свое тело и сделала один шаг вперед, позволяя монстрам пройти мимо меня и столкнуться друг с другом.
     Я мрачно улыбнулась, когда они закружились в клубке конечностей и пронзительных криков, снова поворачиваясь к ним лицом. Я позволила им подняться без борьбы, зная, что каждый момент, который я покупала, позволял Висельнкиам расправиться с другими.
     — Урок первый, — сообщила я им. — Самые важные части боя — это дистанция и работа ног. Давайте попробуем еще раз.
     Когда они пришли за мной во второй раз, после того как освободились, они были более настороженными. Они не нападали — один пытался поймать мой меч, а другой пытался проскользнуть за спину. Я уклонилась от хватающей конечности и использовала струйку своего Имени, достаточную, чтобы покрыть острие меча и позволить ему прорезать плоть дьявола и кость запястья, когда я опустила его. Не теряя ни секунды, я поймала вывалившуюся личинку и швырнула ее в спину дьяволу, бросившемуся на меня, сделав еще один размеренный шаг в сторону, когда он споткнулся и столкнулся со своим собратом. Они снова упали вниз, спутав конечности.
     — Урок второй, — сказала я. — Я не фехтовальщица. Фехтование — это — домашний вид спорта, которому учат благородных детей — по крайней мере, так мне говорили. Чему я научилась, так это убивать хорошо и быстро, давая при этом как можно меньше возможностей.
     Мои лекции не пользовались особой популярностью у слушателей. Много криков вокруг. Меня беспокоило, как легко мне было не обращать внимания на плачущие мольбы, произносимые детским голосом.
     — Я слышу много нытья, ребята, — сказала я. — Возьмите себя в руки, ладно?
     Ну что ж, — подумала я, когда они бросились на меня, как разъяренные быки, едва поднявшись на ноги, на дьяволах насмешки работают. Приятно это узнать. Я не двигалась, потому что двигаться из страха было расточительно. Я не била, потому что бить без цели было бессмысленно. Я спокойно выдохнула и смотрела, как они приближаются с каждым мгновением, оценивая расстояние. Кулак первого задел мое плечо, когда мой меч изогнулся, чисто отсекая голову дьявола. Я развернулась, чтобы пропустить другого, и в последний раз потянулась к своему Имени. Копье тени вырвалось и пронзило его голову прежде, чем он сделал четвертый шаг мимо меня.
     Прошло мгновение, и оба трупа упали. Я стряхнула с плеча несколько личинок.
     — Урок третий, — обратилась я к мёртвым. — Кэллоу под моей защитой. Ступайте по его земле на свой страх и риск.
     Позади меня дезертиры издали вопль и двинулись вперед, окружая последних оставшихся дьяволов кругами стальных щитов. Они прижимались так близко, что монстры даже не могли двигаться, мечи вонзались в мягкие места со злобным энтузиазмом. Я медленно заковыляла к ним, убирая меч в ножны, и к тому времени, когда я добралась туда, мы были единственными живыми существами, оставшимися на ногах.
     — Раненых в назначенное место, — крикнула я. — Остальные — со мной. Нам еще нужно убрать последний беспорядок.
     В кои-то веки радостные возгласы казались заслуженными.

Том II / 030 : Избавление

     — Не думай об этом как о падении, а скорее как о возможности научиться летать. —Император Ужаса Продажный, в акте наследования своего предшественника
     Из первой сотни, с которой я начала вечер, осталось едва сорок. Среди оставшихся было много раненых, но это были сильные люди, продолжающие сражаться, не имея глаза или нескольких пальцев. Был предел тому, что я могла попросить у кого-то без Имени, и даже со своим я начинала чувствовать наступление истощения.
     Я решила, что использовала слишком много силы. В будущем мне придется быть осторожной. Научиться использовать аспекты Имени так, чтобы они сжигали мои резервы медленнее, чем трюки, которым меня научил мой учитель, и те, которым я научилась сама. Я продолжала двигаться так быстро, как только могла, ведя нас по почти незнакомым улицам. Ночь была освещена кострами вдали и магическим пламенем — настолько чёткий маяк, насколько я могла надеяться. Я доверяла плану Верес, ведущему нас сквозь эту битву, и до сих пор это доверие было вознаграждено. Все, что с этого момента склонит чашу весов в битве при Марчфорде, падет на мою голову: Гончая может выковать мне шанс на победу, но я должна быть той, кто им воспользуется.
     Мы начали слышать бой задолго до того, как увидели его. Крики, раскалывающееся дерево и сталь, встречающаяся со сталью. Во всем Творении не было другого подобного шума, и какая-то часть меня упивалась этими звуками. Видел ли это Блэк, когда выбирал меня? Неужели он заглянул мне в глаза и увидел там нечто, скрывающееся под идеалами, что жаждет борьбы? Это было не то, чем я гордилась. В глубине души я знала, что меча недостаточно, чтобы изменить мир. Ни в каком виде. Настоящая работа начиналась, когда сражения заканчивались, собирая осколки и пытаясь приспособить их к лучшему. Но, да помогут мне Боги, драка — это то, в чём я действительно хороша. Я отбросила эту мысль: это была не та проблема, которую я решила бы сегодня. Если я не доживу до утра, это вообще не будет проблемой.
     Когда мы добрались до Серебряных Копий я с легким удивлением увидела, что они понесли потери. На площади, которую по приказу Верес подготовили и укрепили единственным осадным механизмом, лежали трупы, но наемники были оттеснены на проспект. Там их осталось около сотни. Легионеры Наука забрызгали кровью своих врагов всю ширину дороги: их строй нарушился только тогда, когда стена щитов должна была разойтись вокруг трупа какой-то огромной спутанной мерзости из конской и человеческой плоти. Кто-то, очевидно, взобрался на него и насмерть проткнул его собственным копьем.
     Плачущие Небеса, мой легион был полон безумцев. Чем Бестия кормил этих легионеров? Словно в подтверждение моих слов, впереди заржала лошадь, и раздались радостные возгласы солдат Наука. Я попыталась посмотреть, что происходит, но местность была ровная, а каждый гребаный легионер в моей армии был выше меня.
     Ещё раз и за мной везде будет следовать гоблин со стремянкой. Я позволила Фэрьеру — похоже, единственному оставшемуся лейтенанту у Висельников — привести мой отряд в общий строй, пока искала лучшую точку обзора. Баллиста стояла на платформе, и с того места, где я стояла, я видела стоящую рядом с ней Хун. Как и Мастерящую с горсткой других гоблинов, но они не обратили на меня никакого внимания, когда я приблизилась: они готовились к следующему выстрелу. Мой Старший Сапер издала легкий довольный вздох, когда камень оставил кровавую полосу сломанной плоти в Серебряных Копьях.
     — Леди Оруженосец, — приветствовала меня огр, как только я подошла достаточно близко, чтобы стукнуть кулаком по ее броне.
     — Коммандер, — ответила я. — Что это за лошадь?
     Задавая этот вопрос, я оглядывала поле боя. Люди Наука протиснулись мимо большого трупа, образовав сплошную стену из щитов. Пехота Серебряного Копья то пыталась оттеснить их назад, то терпела неудачу, отступая лишь для того, чтобы дать возможность оставшимся искаженным катафрактариям попытаться атаковать. Но у моего коммандера был на это ответ. Он держал своих магов наготове, топя кончик кавалерийского клина в магическом огне каждый раз, когда они пытались. Там и носилась лошадь, о которой шла речь. Собравшись с мыслями Хун предложила мне объяснение.
     — Одна из лошадей была искажена, — сказала мне огр. — Они оставили ее как… домашнее животное.
     Последние слова были произнесены с нескрываемым отвращением. У коммандера Хун были очень устойчивые представления о профессионализме, что было одной из причин, почему она так хорошо ладила с Верес. Я наблюдала, как легионеры гнали лошадь без видимых следов разложения на ней к врагу — она несколько раз пнула щиты, но в конце концов убежала и сбила с ног нескольких наемников, ударив одного по голове и пролив темную жидкость по всей земле.
     — Домашнее животное, — повторила я, не зная, смеяться мне или ужасаться.
     — Некоторые из ваших бывших людей из Крысиного отряда называют ее Волшебной козой. Они, кажется, считают это забавным по причинам, которые ускользают от меня. Может быть, это волшебство, потому что на самом деле это не коза? — Хун нахмурилась.
     — Ты используешь немертвых коз один раз, и теперь это будет продолжаться вечность, — пробормотала я, уклоняясь от объяснения.
     Один из моих легионеров попытался взобраться на эту тварь, когда она убежала обратно к моим войскам, справляясь с этим подвигом целых десять ударов сердца, прежде чем она заржала в отчаянии и сбросила его обратно в строй — он был пойман дюжиной других людей, приземлившись невредимым. Тем не менее, я не могла позволить себе тратить столько времени впустую.
     Хакраму и его отборному отряду было поручено следить за тылом врага, чтобы никто из наемников не отделился от массы и не побежал к другому очагу, где они могли бы нарушить ритуал, но если Серебряные Копья рассеются, этого будет недостаточно. Мы не ожидали, что стражники смогут прыгать так, как они это делали, и против этого баррикады, построенные Мастерящей, чтобы перекрыть окружающие улицы, будут бесполезны.
     Масего рекомендовал нам эвакуировать окрестности всех очагов, задействованных в ритуале, и я немедленно согласилась на это, но даже если бы не было жертв среди гражданского населения, треть Марчфорда все равно была бы сожжена дикой магией. Мы уже превратили Марчфорд в полуразвалившуюся развалину, и я бы предпочла, чтобы она не тлела.
     Однако Серебряные Копья в данный момент не сдавались, даже несмотря на то, что их число иссякало. Всякий раз, когда их атаки терпели неудачу, они собирались вокруг катафрактария в тылу, который никогда не участвовал. Он был больше похож на броню, чем на человека, металл плавно сливался воедино, как панцирь — за исключением того места, где должен был находиться козырек, который вместо этого был превращен в безумную ухмылку. Я вздохнула. Об этом должна была позаботиться я, не так ли?
     Я уже прикидывала, как быстрее всего добраться до линии схватки, когда на сцене появился Подмастерье. Темнокожий маг тяжело дышал, его одежда промокла от пота, косы были в беспорядке. Десяток магов следовал за ним в гораздо лучшей форме.
     — Масего? — нахмурившись, подсказала я.
     — Демон, — выдавил он. — Демон в городе.
     У меня кровь застыла в жилах. Я думала, что он останется в горах, медленно распространяя свою порчу.
     — Как он переступил порог? — поинтересовалась я.
     Парень в очках положил руку на плечо другого солдата и оперся на него.
     — Он внутри одного из них, — сказал он, указывая на Серебряные Копья.
     О, Дьявол. Вот почему ухмыляющийся катафрактарий остался позади. Порча распространялась почти мгновенно через прикосновение, но если бы прошло достаточно времени, то просто стоящие рядом с моими людьми наемники сделали бы свое дело. Даже если он проиграет битву, все, что ему нужно будет сделать, — это ждать.
     — Дерьмище, — выругалась я, ругательство было глубоко искренним.
     Я закрыла глаза и обдумала варианты. Чем дольше я позволяла демону действовать своей силой, тем хуже становилась ситуация. Скольким из моих легионеров уже не было спасения? И все же воспоминание о моей последней схватке с этим существом оставалось свежим: я была неподготовленной и была легко раздавлена. Ни в одном из звуков битвы больше не было ничего славного: каждый крик был напоминанием о том, что моих людей медленно отрывают от меня.
     — Ты готов к бою? — спросила я Масего.
     Он сухо вздохнул и вытер мокрое от пота лицо.
     — Я справлюсь, — ответил он.
     Я бросила взгляд на коммандера Хун, которая наблюдала за разговором с совершенно бесстрастным лицом.
     — Свяжись с Хакрамом, — приказала я. — Мы убираем ухмыляющегося катафрактария.
     Она кивнула и молча зашагала прочь. Судя по всему, тяжесть ситуации не прошла для нее бесследно. Я подождала, пока Масего отдышится еще несколько ударов сердца, затем жестом приказала ему следовать за мной. Мое Имя уже бурлило, готовясь к предстоящей схватке, и я чувствовала пульс ответной силы, исходящий от Подмастерья. Это было похоже на молнию и утреннюю росу, что-то ясное, хрустящее и обманчиво жестокое — сталь под шелком, укус которой почувствовался слишком поздно. Это было уместно для человека, чья мягкая внешность скрывала столь глубокий колодец безжалостной силы. Солдаты расходились за нами без нужды в приказах, гонимые старым инстинктом, запечатленным в умах всех народов Творения: Имена идут. Стойте и умрите, бегите и живите. Я не теряла времени, глядя на них. Конь, лишившись внимания, жалобно заржал.
     — Разделаем зверя, — приказала я.
     Я не произнесла ни слова, но мои легионеры двигались так, словно их подгонял щелчок кнута. Мои глаза были устремлены вперед, на врага. На площади оставалось около сотни наемников, всадников и солдат, смешавшихся в неуправляемой толпе. Я чувствовала Подмастерье рядом со мной, дыхание и шаг были ровными, когда его магия потрескивала. Серебряные Копья бросились в атаку, и я успокоила свое сердцебиение, позволяя миру замедлиться вокруг меня. Мускулы уродливой лошади во главе стаи дрогнули под моим бесстрастным взглядом, кончик копья нацелился мне в горло. Я отнеслась к этому с презрением, обойдя древко и терпеливо направив свой клинок. Два удара, и когда я продолжила движение вперед, головы всадника и лошади покатились по земле. Волна испорченной плоти и стали угрожала смести нас в сторону, но Подмастерье рявкнул слово на каком-то тайном языке, и вспышка огня побежала по земле длинными полосами, рассеивая противников. Никто из нас не замедлил шага.
     Ухмыляющаяся мерзость рассматривала меня. Он шел вперед легкой рысью, покачиваясь только тогда, когда был близок к тому, чтобы изменить направление. Вокруг нас пламя образовало круг, удерживая нас внутри, а вражеских солдат снаружи, хотя они пытались пробиться сквозь огонь и падали с криками. У одержимого было копье, но он использовал его как посох, сметая брусчатку, когда замахивался на меня. Я танцевала вокруг него, меч и кинжал поднимались, чтобы прочертить тонкие линии на стали, которой были покрыты лошадь и всадник. Разложние глубоко укоренилась в нем. Удар молнии вырвался из рук Подмастерья, обвился вокруг головы всадника, в попытке стащить его вниз. Тщетно: хотя тело билось в конвульсиях, в остальном оно казалось незатронутым. Копыта лошади взметнулись вверх, чтобы обрушиться на голову мага, но отскочили от изогнутого поля голубой магии, разбив его на осколки света.
     — Этого не будет, — прорычала я.
     Мой меч пронзил заднюю ногу лошади, на мгновение окутавшись тенью — он без труда рассекал сталь и перемалывал кость. Темная жидкость вырвалась наружу, и всадник плавно спрыгнул с падающей лошади, приземлившись на ноги. Не говоря ни слова, он повернулся ко мне, обнажая длинный меч из ножен на бедре и держа копье в другой руке. Пронзительный звук разнесся по всему полю боя, и луч уродливого черного света пронзил бок лошади: ее плоть и сталь сморщились в считанные мгновения, оставив после себя только маслянистое пятно на земле. Одержимый всадник казался равнодушным к потере, его совершенно неподвижная металлическая ухмылка все еще была на месте. Его пятки оторвались от земли, оставив только обтянутые сталью пальцы ног, и с быстротой, которую я редко видела, он ударил снова.
     Мой меч парировал удар, и я увернулась от второго удара. Недостаточно быстро: меч прошел прямо через верх моего шлема. Я хромала назад так быстро, как только могла, кинжальной рукой неуклюже отрывая ремешки, удерживающие шлем. Я стряхнула его на землю. Подмастерье произнес заклинание, которое прозвучало как удар грома, взрыв невидимой силы взорвался прямо рядом с головой мерзости. Это дало мне несколько мгновений, но, кроме того, что я заставила его запрокинуть голову назад, колдовство не оставило никаких следов. Однако Масего привлек внимание. В одно мгновение одержимый преодолел расстояние до мага, меч разбил восстановленное голубое поле света — хотя появилось второе, он разбил и его. Он отбросил бесполезную рукоять и схватил Подмастерье за горло, не обращая внимания на огненное кольцо, которое образовалось вокруг его запястья и мгновенно затянулось.
     Щит легионера ударил его в бок, отбросив назад и сломав хватку, когда Хакрам появился на сцене. Орк издал гортанный вой, щит снова и снова обрушивал демона на землю в безжалостной атаке. Невредимый, несмотря на всю эту ярость, он попятился назад, словно его дернула рука какого-то невидимого бога. Я видела, что его пальцы едва касались земли, и никакие земные мускулы не придавали ему той скорости, которую он демонстрировал: какое-то сверхъестественное существо двигало его в соответствии с путями, выходящими за пределы Творения.
     — Подмастерье? — крикнула я.
     — Ты будешь гореть за это, мерзость, — холодно проскрежетал маг, игнорируя меня.
     Перчатки оставили на горле Масего бледный оттиск пальцев, но кроме этого он казался невредимым. Так или иначе, я беспокоилась, зная, что разложние не всегда должно быть видимым, но сейчас не было времени беспокоиться об этом.
     — Хотя я голоден, я никогда не насыщаюсь, — проговорил он на языке мтетва.
     Ухмыляющийся демон двинулся, чтобы прикончить его, но мы с Хакрамом знали свое дело. Я легко обошла монстра с фланга, а Адъютант остался стоять на месте, подняв щит и короткий меч в средней линии. Мерзость не повернулась ко мне лицом, но топнула ногой по земле: завыл ветер и полетели камни, заставляя меня отступить. Хакрам же? Хакрам расправил плечи и улыбнулся дьявольской ухмылкой.
     — Да ладно тебе, ублюдок. Вот Я Стою, — засмеялся он.
     Копье острием вперед ударило в скутум. Искаженная сталь встретилась с работой гоблинов и оказалась бесполезной, ибо в тот миг, даже если бы все небесные хоры попытались сдвинуть моего Адъютанта, их силы оказались бы равны. Снова и снова, с силой, раскалывающей воздух и кричащей о хаосе, мерзость пыталась пробить щит, и ее удары сыпались, как дождь на нефтяное озеро.
     — Сквозь траву и землю я ползу, пожирая всё, что вижу.
     Когда слова покинули уста Подмастьерья, я почувствовала, как мое Имя завыло впервые с тех пор, как я в последний раз схлестнулась с демонической силой. Оно жаждало мести за украденный аспект. Оно хотело выровнять чашу весов, которую невозможно выровнять, но соглашалось на самую суровую цену, которую только можно было назначить. Единственная капля жидкой тени упала на мой клинок, рябь распространилась чернильной темнотой, пока не поглотила его целиком. Я проскочила через обломки и впечатала его в спину мерзости, пробив панцирь. С огромным усилием я вырвала меч, темный гной полился на землю шипящим дождем. Я отступила как раз вовремя.
     — Моя кровь знает зов, моя плоть — жажду. Безымянные эйдолоны, похитители Небесной благодати, даруйте мне пламя.
     Двойные нити пламени проросли над плечами Масего, превратившись в огромных пламенных змей, которые на этот раз повиновались без дальнейших команд: их головы размером с колесницу обрушились, как молоты, на одержимого. Пламя заклинания бушевало против невидимого сопротивления, расплавляя сталь до капель на земле и мгновенно обжигая мягкую материю под ней. В заклинании был голод, которого не ощущалось в Трех Холмах, жажда поглотить врага целиком, движимая неумолимым гневом Подмастерья. Когда костры наконец потухли, дымящаяся туша лежала на камне, пытаясь отползти обратно. Я молча шагнула вперед. С неожиданной скоростью демон вскинул свои мутировавшие руки вверх, рисуя кровавые линии на моей щеке. Я даже не вздрогнула.
     — Не с той стороны лица, — сказала я, опустив все еще темный меч, чтобы закончить бой.
     Острие меча вонзилось в голову твари и в камень под ней. Наконец он перестал двигаться. Я всхлипнула наполовину от облегчения, наполовину от удивления, сила просачивалась сквозь мои пальцы, как песок. Хакрам опустился на колени рядом со мной, его ноги дрожали.
     — Он всё ещё здесь, — растерянно произнес Подмастерье.
     Мои глаза метнулись к ухмыляющемуся телу мерзости, но оно было неподвижно. О, Плачущие Небеса. Это никогда не кончится. Все, что было нужно демону, чтобы распространить свою чуму разложения, — это время и прикосновение. Почему оно, в своем коварстве, выбрало в качестве маскировки вожака стаи? Утонченность всегда была отличительной чертой их рода. Ведь было еще одно существо, хотя и безобидное, которое мои легионеры развлекали всю эту битву принимая в качестве домашнего любимца. Я повернулась и увидела, как лошадь, которую какая-то бедная проклятая душа назвала волшебной козой, позволила своему желудку раскрыться, выплеснув кишки, которые приняли форму неправильной фигуры ребенка.
     — Спаси нас всех Боги, — прошептала я, наконец осознав, как сильно меня разыграли.
     Интересно, скольких легионеров он исказил ляганием или ездой? На скольких других распространилась чума, когда они стояли плечом к плечу в стене щитов? Демон ползал по земле с конечностями, слишком маленькими для его окровавленного тела, извиваясь и поворачиваясь на камнях. Где-то в глубине моей головы раздался смех, превратившийся в насмешку, которую мы все слышали, хотя у мерзости не было рта, чтобы произнести его. Это было похоже на раскаленные ножи, разрывающие мой разум, рассеивающие мои мысли. Мгновение спустя стрела пригвоздила одну из его конечностей к камню. Однорукий мужчина, одетый в одежду, которая была скорее украшением, чем прикрывала что-либо, приземлился на землю рядом с ним. Его копье поднялось и засверкало белым светом, он оскалился.
     — Держись, демон, — объявил Охотник, когда Лучница выпустила вторую стрелу.
     Я расправила плечи и жестом пригласила своих спутников следовать за мной. Делай или умри, похоже. Я начинала ненавидеть то, насколько знакомым было это чувство.

Том II / 031 : Хитрость

     — О, дайте мне в любой день кровожадного, огненно-серного злодея-победителя. Это интриганы, которых вы должны остерегаться -
     королева Элизабет Олбан из Кэллоу
     Прежде чем я смогла как следует осознать, что герой на этот раз действительно полезен, я почувствовала, как метафизический эквивалент молота обрушился на всю улицу. Давление ослабло через мгновение, но… Нет, облегчение — не то слово. Это было собрано в стены, которые отгородили поле боя. Я бросила взгляд на Масего, но он, казалось, был удивлен не меньше меня. Не его работа, и никто из последователей Леди Рейнджер не умел колдовать, насколько мне было известно.
     Следствие окончательно сформировавшегося аспекта Хакрама? Ах. Верес. Конечно, у нее были предусмотрены меры на случай, если демон действительно появится. Мы были совершенно уверены, что этого не произойдет, но Адская Гончая была не из тех, кто оставляет все на волю случая. Маги, которые помогли Масего с ритуалом, получили дополнительный набор инструкций. Но почему она мне ничего не сказала?
     Потому что я была калекой? Эта мысль заставила меня заскрежетать зубами, но я отбросила ее как несправедливую. Верес не стала относиться ко мне по-другому после моей неудачной вылазки в сновидения.
     Так что же такого было в характере нашего противника, что заставило ее намеренно держать меня в неведении? Это был демон, и очень опасный. Не так уж много оправданий, даже если это был демон… разложения.
     О. Было очевидно, что я окажусь в гуще любой схватки с мерзостью, и чем дольше я там пробуду, тем больше шансов, что меня исказят. Она не рассказала мне о плане действий на случай непредвиденных обстоятельств, потому что я могла оказаться противником Пятнадцатого еще до окончания битвы. Я почувствовала вспышку нескрываемого восхищения моим угрюмым легатом: она не отступала перед лицом плохих сценариев. Она готовилась к ним так, как ей было нужно, и если чьи-то чувства были задеты, то так тому и быть. Тем не менее, защитное заклинание, поскольку я была почти уверена, что это было именно то, что запечатало проспект, не будет достаточным само по себе.
     Если у меня будет достаточно времени, я смогу прорваться через него, и Масего определенно сможет, что, вероятно, означало, что демон тоже сможет. Таким образом, это было задумано как мера сдерживания, пока не будет готов настоящий смертельный удар. Это могло бы очень хорошо объяснить, почему я не видела следов саперов Разбойника с момента их схватки с дьяволами, и я сомневалась, что это была последняя непредвиденная ситуация, которую она поручила проработать магам Легиона. Интересно, Килиан была посвящена во все это? Должно быть, так оно и было, в качестве Старшего Мага. Я не совсем понимала, что чувствую по этому поводу, но сейчас было не время задерживаться на теме моей любовницы. Охотник был… ну, на самом деле он неплохо справлялся с демоном.
     — Почувствуй силу моего гнева, исчадие преисподних! -
     Можно было бы обойтись и без героических заявлений, но я не собиралась смотреть в зубы этому полезному дареному коню.
     Черенок копья Охотника крутанулся и проткнул голову демонического отродья, разбрасывая кишки, из которых оно состояло. Рана головы, похоже, не обеспокоила демона: он схватился за героя неправильной формы руками, но сильный взрыв ослепительного света отбросил его назад. Мне пришлось закрыть глаза, и даже после этого мое зрение поплыло. От демона осталось лишь дымящееся пятно на земле, но я знала, что лучше не надеяться. Оставшиеся Серебряные Копья издавали крики: плоть и тлен начали отслаиваться от них, струйками падая на землю. От некоторых из моих легионеров тоже, я видела, и я нашла глазами Наука на поле боя. Чувствуя тошноту в животе, я наклонила голову в их сторону и провела пальцем по горлу. Он поморщился, но кивнул — арбалетные стрелы поразили пораженных людей в спину мгновением позже. Демона это не остановило. Кусочки плоти скользили по земле, пока не образовали какую-то грязную кучу, а затем начали сливаться в более крупную форму.
     — Подмастерье, — позвала я. — Нам нужны варианты. Можешь ли ты изгнать его?
     Темнокожий маг покачал головой.
     — Не за порогом, — сказал он.
     Кровавые, Пылающие Преисподние. Неужели он это спланировал? Знал, что пока мы накрываем город ритуалом, мы не можем поймать его в ловушку и заставить вернуться в Ад, из которого он сбежал? Демоны не должны были быть разумными, но этот оказался способен на обман. Впрочем, как и животные. В любом случае, кто знает, что может сделать с таким существом привязанность к имперскому штандарту в течение нескольких сотен лет?
     — Что ты можешь сделать? — поинтересовалась я.
     Подмастерье глубоко вздохнул.
     — Я могу пойти на все, — сказал он. — Но тебе нужно выиграть мне время.
     Ну, Блэк никогда не обещал, что это будет лёгкая работа. Я взглянула на Лучницу, которая позволила тетиве ее лука ослабнуть, когда она смотрела на формирующееся тело демона. Никакого немедленного решения с ее стороны. Когда я повернулась к Хакраму и вздохнула, он уже смотрел на меня.
     — Хрен с ним, — сказала я. — Не похоже, что бег поможет.
     Он фыркнул, и мы как один двинулись на врага. То, что герой жестоко расправился со детской формой, очевидно, побудило мерзость поменять ее на более крупное воплощение: восстановившаяся фигура была размером с двухэтажный дом. Правда, не такой толстый: две когтистые лапы с полудюжиной суставов уже сформировались, чтобы поддерживать его веретенообразное туловище, но навскидку я насчитала по меньшей мере пять рук, собирающих плоть в длинные конечности, касавшиеся земли. То, что пальцы на концах этих конечностей выглядели подозрительно по-человечески, не было тем, о чем мне хотелось думать слишком много. Сначала я подумала, что он не потрудится сделать голову, но когда длинная толстая прядь кожи сформировалась и начала свисать с туловища, я с отвращением поняла, что ошиблась. На конце нити пузырь плоти расширился, прорастая десятками глаз, впившихся в темно-фиолетовую плоть. Из-под пузыря выскочили мышцы и выросли большие зубы, похожие на лошадиные, потому что, видимо, вид у него был недостаточно кошмарный.
     Пока мы с Хакрамом двигались, Охотник не терял времени даром. Наконечник его копья окутался светом, и он ринулся вперед с боевым кличем, заставляющим вздрогнуть. Герой легко пронзил одну из рук-конечностей, но поспешно отступил, когда она начала подползать к его ногам. Пока он держался на некотором расстоянии между ними, демон поднял конечность другой рукой и небрежно толкнул ее в то, что, вероятно, должно было быть его позвоночником. С влажным хлюпаньем отрубленная конечность вновь соединилась с целым. Ну, это будет проблематично. Мы подошли к Охотнику как раз в тот момент, когда мерзость внесла последние штрихи в свою форму.
     — Если мы сможем задержать его на некоторое время, у Подмастерья есть что-то, что может причинить ему достаточно вреда, чтобы ты смог его прикончить, — сказала я.
     — Оруженосец, — презрительно приветствовал он меня. — Ты лишь немногим меньше вредишь Творению, чем эта тварь.
     — Если бы я могла отрубить тебе руку дважды, я бы это сделала, — весело ответила я. — Ну вот, теперь мы друзья. Может быть, теперь ты поучаствуешь в схватке тем, кто хочет поглотить весь город?
     Он усмехнулся, но не стал возражать.
     — Я возьму на себя инициативу, прислужники Тьмы, — решил он и, прежде чем я успела возразить, снова бросился в атаку.
     — Ты ведь знаешь, что у него есть другая рука? — сказал Адъютант. — Так что технически…
     У меня не было времени ответить, потому что драка, наконец, началась снова. Охотник, то ли совершенно бесстрашный, то ли невероятно глупый, проскользнул под челюстью демона и с невероятной быстротой уклонялся от его конечностей, нанося раны в брюхо. Свет на его копье потускнел, но героические Имена, должно быть, были болезненны для монстра: он игнорировал нас и сосредоточился на нем.
     Даже прихрамывая рядом с демоном, мне было достаточно, чтобы почувствовать исходящую от него порчу, ползущую по краю моего сознания. Я стиснула зубы и оттолкнулась от этого ощущения, увернувшись от машущей конечности и перерубив ее кончик мечом. Темный ихор, выплеснувшийся из раны, почернел на стали, но об этом мне придется беспокоиться позже — пока он не коснется моей кожи, я буду в порядке. Впрочем, сейчас мне бы не помешал шлем. Краем глаза я заметила движение, направленное в спину Хакрама, но тут раздался резкий свист, и стрела попала искаженному человеку в горло — наемник рухнул на землю, дергаясь, а затем внезапно вспыхнул огнем. Очевидно, у Лучницы есть несколько трюков в рукавах, и мы могли бы перестать беспокоиться о том, что последний из вражеского войска доберется до нас. Стрелы продолжали петь, когда мы с Хакрамом начали методично перебирать одну конечность за другой, один из нас подбирался достаточно близко, чтобы приманить удар, а другой пробивал ее, пока она была перенапряжена. В конце концов, он понял, что, хотя копье Охотника было более болезненным, злодеи наносили больше реального ущерба: он согнул ноги и толчком заставил себя встать вертикально на две руки, вращаясь в вихре конечностей, который заставил всех нас отступить назад. Охотник получил пощечину от руки, и часть его обнаженной груди, которой она коснулась, начала деформироваться, но он закричал, и еще одна вспышка яростного света сожгла разложение, оставив только опаленную плоть.
     Ноги с хлюпаньем и брызгами ихора вонзились обратно в туловище демона, вырвавшись вперед, когда он выровнялся. Я нахмурилась. Оставаться слишком близко не было вариантом ни для Хакрама, ни для меня, учитывая, насколько мы были более уязвимы для разложения. Охотник должен был справиться с этой частью. Но что мы можем сделать такого, что действительно повредит ему? Трижды мы отрубали ему руку, только для того, чтобы он засунул ее куда-нибудь в более удобное место, чтобы напасть на нас.
     Я взглянула на Подмастерье, который в пятнадцати футах от всего этого стоял на коленях на земле с закрытыми глазами и поднятыми вверх ладонями. Боги Внизу, Масего, ты мог бы хотя бы отойти подальше. Со лба белобрысого мага капал пот, и даже со своего места я чувствовала вес силы, которую он собирал. Но никаких заклинаний. Это необычно. Сколько еще ему понадобится? Не было никакого способа узнать наверняка.
     Оплетать меч своим Именем больше не было возможности, как потому, что у меня заканчивалась энергия, так и потому, что мне не нравилось то, что демоническая кровь сделала с клинком. Не думай об этом как о бое, Кэтрин, это загадка. Как ты ее решишь? Чтобы удержать его, нужно было ограничить его подвижность. Просто отрезать конечности было бесполезно. Что еще у меня было в арсенале?
     Аллея была полна трупов, и я, вероятно, могла бы поднять одного, но, учитывая природу демона, это было бы скорее обузой, чем активом. Я не знала, что произойдет, если он коснется трупа с силой моего Имени, вложенной в него, или если он сможет проникнуть через нити, которые я использовала, чтобы управлять своими некромантическими конструкциями. Я сжала пальцы, потом разжала. Никаких очевидных решений, так что я просто должна перебирать варианты. Охотник с криком атаковал снова, так что настало время второго раунда.
     Адъютант двигался, как продолжение моего тела, всегда там, где я нуждалась в нем, и именно тогда, когда я нуждалась.
     Что-то связанное с его Именем, или мы просто прошли вместе достаточно полей сражений? Я чуть отступила в сторону и нанесла длинный удар в бок, но удар был недостаточно сильным, чтобы пройти. Неважно, Адъютант закончил работу мгновением позже боковой стороной меча, подняв щит, чтобы кровь не коснулась его. Демон поднял руку, но на этот раз не стал ее убирать: вместо этого он замахнулся на нас, как булавой.
     Я знала, даже когда увидела приближающийся удар, что не успею вовремя убраться с дороги. Не в том состоянии, в котором была моя нога. Хакрам расправил плечи, и я почувствовала, как вспыхнуло его Имя, но этого было недостаточно. Я все еще помнила, как истощило меня использование аспекта в первый раз: то, что он вообще смог сражаться после этого, было свидетельством конституции орка. С резким свистом стрела воткнулась в край оторванной лапы. Более крупная, чем предыдущие, и дико вращающаяся, она разорвала плоть и рассеяла ее как дым, заставив ошметками опасть на землю.
     Пока спасена. Я взглянула туда, где были Серебряные Копья, а теперь было лишь поле трупов. Плачущие Небеса, она убила по меньшей мере сорок искаженных мужчин за меньшее время, чем потребовалось для утренней молитвы. Хорошо что Лучница на нашей стороне. Огромные пальцы распластались по земле и толкнули демона вверх, когда он попытался замахнуться ногами на Охотника, но человек ловко спрыгнул на землю и позволил конечностям пройти над ним. Это было столько внимания, сколько я могла уделить герою, потому что некоторые другие пальцы не просто поддерживали нашего противника. Они скребли по разбитым камням мостовой и, взяв пригоршню, небрежно швырнули ее в сторону Масего. Я выругалась: надеяться на то, что он не заметит, что там происходит, было слишком наивно.
     Я потянулась за последними остатками своей силы, сформировала копье теней и выстрелила в него, не промахнувшись, пробив булыжник и подрезав еще один. Полетели еще четыре камня, и те же вращающиеся стрелы достали один, потом второй, потом третий — пока угол не вывел последний за пределы угла обстрела Лучницы. Я прикинула, что он ударит Подмастерье по голове. И убьет его немедленно. Дьявол, дьявол, дьявол…
     Адъютант встал перед Масего, подняв щит и расставив ноги. Удар пробил щит и сломал руку, но орк остался на ногах, и камень упал на землю. Оскалив зубы, Хакрам оторвал бесполезный обломок стали и с ужасным треском вернул руку в сустав. Боги, он даже не вскрикнул и не вздрогнул. Просто… взял и пошел дальше. Подмастерье медленно поднялся на ноги. Я позвала Охотника отступить, и он в кои-то веки сделал это без споров, отрубив по пути меньшую половину руки и выпрыгнув в окно дома со всей грацией мчащегося быка.
     Линии пламени поднимались от земли к небу со всего города, их было слишком много, чтобы сосчитать. Огненные нити соединились в одну точку высоко над демоном, и я наконец поняла, что делал Масего. Он нарушил свой ритуал, кусок за куском, и принял дикое пламя, которое должно было вырваться из очагов, как свое собственное. — Узурпация — это сущность магии, — однажды сказал мне Подмастерье, перефразируя какого-то Императора Ужаса. Он узурпировал свою собственную работу и теперь использовал всю ее силу против нашего врага. С того места, где собралось все пламя, спустился огромный столб пламени, окутав демона в мгновение ока. Я наполовину ожидала, что заклинание исчезнет через мгновение, но оно продолжало действовать. Со стороны нашего мага донесся странный звук, и я вздрогнула, поняв, что это смех. Масего безумно ухмылялся, корчась от смеха, и отблески пламени отражались на его очках, когда он смотрел поверх них на свою работу.
     Его руки тянулись вперед, не двигаясь, пока бушевал огонь и волны жара опаляли камень и искажали воздух. Как долго мы стояли там, наблюдая, как сын Повелителя Красных Небес доказывает истинность своего происхождения, я не знала. Достаточно долго, чтобы мои конечности стали мягкими, когда напряжение боя покинуло меня, и достаточно долго, чтобы Охотник выскочил из другого дома, чем тот, в который он вошел, и присоединился к нам. Спустя несколько мгновений Лучница спрыгнула со своего насеста, настороженно оглядываясь.
     — Это убьет его? — спросила она.
     Я устало усмехнулась.
     — Ну, вероятно, какое-то время он не будет двигаться. Нам все равно понадобится Охотник, чтобы закончить бой: я не думаю, что у Масего останется достаточно сил, чтобы после этого загнать его в клетку.
     Она выгнула тонкую бровь.
     — Был и такой вариант?
     — Насколько я понимаю, — сказала я, — наши шансы на то, что нам удастся поймать его в ловушку, если он увидит наше приближение, были… исчезающе малыми. Это, вероятно, настолько хорошо, насколько Пятнадцатый мог разумно ожидать, что этот бой пройдет.
     Сам Охотник старательно игнорировал нас, и я ответила ему тем же. Он был достаточно нетерпелив, чтобы атаковать до сих пор, я не сомневалась, что он прикончит монстра, когда придет время. Хакрам был для меня важнее, и я должна была хромать так быстро, как только могла физически, чтобы поймать орка, когда он начал падать.
     — Думаю, на сегодня с меня хватит, Кэт, — прохрипел он.
     — Ты молодец, Хакрам, — пробормотала я, осторожно опуская его к стене. — Лучше, чем кто-либо имел право ожидать.
     — Я… — начал он, но усталость настигла его.
     Его рот закрылся, и беспамятство наконец овладело его телом.
     — Надёжный парень, — прокомментировала Лучница.
     — Самый надёжный, — тихо согласилась я.
     Заклинание Масего не показало никаких признаков истощения. Прихрамывая, я подошла к нему и положила руку на плечо.
     — Сколько ещё?
     Он на мгновение прекратил смеяться. Краем глаза я заметила, как Охотник поднял копье — и тут же моя рука опустилась на меч, и я проклинала себя за то, что вообще вложила его в ножны. Я думала, что герой слишком прямолинеен, чтобы напасть на нас, но теперь, когда битва закончилась, он, должно быть, думал, что сможет уничтожить нас, когда мы ослаблены, а затем позаботиться о демоне самостоятельно. Черт, на чью сторону встанет Лучница? Она меньше всех устала среди нас. Охотник сплюнул кровь, и рука демона закончила разрывать его грудь.
     Теперь он выглядел почти как человек, хотя и был обнажен и с пугающе большими глазами. Стрела Лучницы попала ему в горло, но он, казалось, даже не заметил этого. Он выдернул руку из мертвого героя и швырнул его в Масего, нарушив концентрацию мага — столб пламени тут же пошел рябью, а затем поднялся взрывом, который бросил нас всех на землю. Я подавила крик боли, когда моя больная нога подломилась под углом, но отчаянно вскарабкалась на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть, как демон идет за Подмастерьем. Те же голубые сияния, которые ранее остановили искаженного монстра, материализовались перед магом, когда мерзость прыгнула на него, удерживая его на расстоянии вытянутой руки, пока он пытался продавить магический щит.
     Масего хмыкнул, когда я двинулась к демону с фланга, свет щита взорвался и отбросил его назад. От удара стрела в горле дрогнула, разбрызгивая кровь по дуге, когда он плавно приземлился на ноги.
     Одна капля упала на левое запястье Подмастерья. Тут же он поднял другую руку, кончик пальца которой светился красно-оранжевым светом, и с хриплым криком прижег кожу. Будет ли этого достаточно? Дерьмо. Лучше бы так и было. Я услышала, как Лучница обнажила мечи, и демон лениво повернулся, чтобы посмотреть на меня. Он сделал шаг, а затем замер. Вдалеке послышался стук копыт по камню, приближающийся к нам с того места, где когда-то стояли Серебряные Копья. Шаг был неторопливым, как будто у всадника было все время в мире. Я вздохнула с облегчением. Черный. Мой учитель пришел за нами. Сквозь дым и пыль, поднятые разрушившимся заклинанием Масего, показался одинокий силуэт. Вокруг демона образовалась клетка ярко-красного и зеленого пламени, которая сначала медленно вращалась, а затем все быстрее и быстрее, пока не приняла форму крутящегося конуса, а затем взорвалась, взмыв в небо так высоко, что, должно быть, весь город мог это видеть. За ней не осталось и следа демона. Лошадь остановили в двадцати футах от нас, и наконец я смогла разглядеть всадника.
     — Ну что ж, — проговорила Наследница с приятной улыбкой. — Какой же беспорядок вы тут устроили, Оруженосец.

Том II / 032 : Ничья

     — Ты должен наслаждаться маленькими радостями жизни, такими как ленивое утро, клубника и вторжение в Кэллоу с невидимой армией. — Императрица Ужаса Третья Злобная
     Сердцебиение прошло, пока мой мозг пытался справиться со слишком большим количеством сюрпризов подряд — я заставила себя сосредоточиться на одном за раз. Неужели Наследница просто случайно изгнала чертова демона? Нет, этого не может быть. Я даже не предполагала что она маг, а даже если и так, то не может быть, чтобы девушка, едва ли старше меня, обладала такой силой на кончиках пальцев. Подмастерье не мог этого, а колдовство было в основе его Имени. Я видела, как Блэк вытаскивает что-то из своего, казалось бы, бездонного мешка с фокусами, вероятно, Чернокнижник обладал подобной силой и, почти наверняка, Малисия, но Наследница? Нет. Я что-то пропустила. Мой взгляд скользнул к седлу моей соперницы, заметив, что она положила руку в перчатке на длинную деревянную рукоятку.
     Старое дерево, со свежими новыми рунами, вырезанными на нем. Потребовалось еще одно сердцебиение, прежде чем все встало на свои места. Демоны Триумфальной были привязаны к штандартам ее Легионов, сказал нам Масего. Она никогда не отпускала его. Она выпустила его, и после того, как она получила то, что хотела, она просто… загнала его обратно. Раздражающе совершенное лицо Наследницы было олицетворением дружелюбия, но мне показалось, что в ее глазах мелькнуло злобное веселье, когда она встретилась со мной взглядом.
     — Не ошибусь ли я, если предположу, что именно она ответственна за бегающего вокруг демона? — спросила Лучница очень, очень спокойным тоном.
     — Она самая, — подтвердила я.
     На лице Наследницы отразилось то, что я сочла бы искренним удивлением, если бы не знала, с кем имею дело. Я не могла разглядеть ее в темноте, но то, что я увидела, было идеально ухожено. Ни пылинки на ее отполированной стальной чешуе или на довольно красивой зеленой шали, обернутой вокруг ее шеи. Даже конь был безупречно чист, и к тому же прекрасный зверь: весь серый, да еще и породы кэллоу.
     — Так вот как ты собираешься выбраться из могилы, которую вырыла? — спросила аристократка. — Возложив вину на меня? Мы оба знаем, что Серебряные Копья никогда не пронеслись бы над храмом, в котором находился демон, если бы ты не преследовала их так безжалостно после своей победы.
     — Ах ты, сука, — вырвалось у меня.
     — Грубый язык выдает только твое низкое происхождение, — сообщила она мне с усмешкой. — Я не возьму на себя вину за вас, Оруженосец. Мне сказали, что вы приняли решение преследовать их отступление из мелкой злобы. Что-то о смерти трибуна Нилина?
     Мои пальцы крепче сжали рукоять меча, пока я не почувствовала, как они побелели. Я думала, что знаю ненависть с тех дней, когда жила под каблуком Мазуса. Теперь я поняла, что ошиблась. Губернатор, скрежещущий каблуком по горлу города, был безличным нападением, направленным на людей, а не на меня лично. Это? Это было личное.
     — Ну, мисс, — улыбнулась Лучница. — Похоже, у нас с тобой есть кое-какие счеты. Попробуйте бороться, это будет намного приятнее.
     Мои глаза не отрывались от затянутых в перчатки пальцев Наследницы, наблюдая, как они рассеянно барабанят по деревянной рукоятке. Я видела место, где металлические кольца когда-то удерживали матерчатую часть штандарта. Темнокожая злодейка снова встретилась со мной взглядом, и скрытая угроза была совершенно ясна. Один раз я его выпустила. Если моя жизнь в опасности, я могу сделать это снова.
     — Вы, должно быть, представитель Убежища? — спросила моя соперница.
     Лучница щелкнула запястьем, медленно вращая длинный нож в руке.
     — Может быть, я просто озабоченный гражданин, — ответила она.
     Наследница склонила голову набок.
     — Мне дали понять, что вас послали сгладить небольшую дипломатическую неурядицу с Башней. Интересно, каковы будут последствия для вашей госпожи, если вы попытаетесь убить аристократа Праэс средь бела дня?
     — О, я не буду ничего — пытаться, — усмехнулась Лучница. — Как бы то ни было, я сомневаюсь, что кто-нибудь из присутствующих станет свидетельствовать о вашей смерти.
     Зачем она загнала демона обратно в штандарт? Я позволила их словам проплывать мимо меня, когда я приложила все свои усилия, чтобы разгадать эту загадку. Если бы она подождала еще несколько минут, это могло бы убить меня. Или исказило бы меня, и тогда у нее был бы повод унизить меня, с чем не могла бы поспорить даже Императрица. Ее условие победы для этого не предполагает, что я навсегда выйду из игры. Тогда чего же она на самом деле добивалась? Покалечить Пятнадцатый, может быть. Или, возможно, она пыталась избежать чего-то, что заставило бы ее проиграть.
     Если бы я была мертва или искажена, существовали приличные шансы, что оборона Марчфорда рухнула бы. В этот момент все население и остатки легиона превратились бы в марионеток разложения. И Блэк убил бы ее прямо за это, потому что она была бы ответственна за угрозу существования Империи.
     Если остановиться сейчас, единственная сила на поле, которая была повреждена, будет моей. Пятнадцатый был в смятении, я нанесла непоправимый ущерб своему Имени, а она могла просто войти в конце боя и заявить о своей «победе». Это был извращенный, лабиринтный план, который имел по меньшей мере полдюжины возможных точек отказа, которые я могла бы назвать навскидку. Именно такие заговоры больше всего любили злодеи праэс. Чудовищность того, что она только что сделала, медленно осенила ее. Она, если уж на то пошло, использовала настоящую угрозу самому Творению в качестве гребаной охотничьей собаки, чтобы повредить моему положению. Сотни солдат, моих солдат, погибли только для того, чтобы улыбающееся человеческое недоразумение могло ослабить до конца этой войны. Я глубоко вздохнула. Лучница был права: Наследница не могла уйти от чего-то подобного.
     — Подмастерье, ты всё ещё с нами? — крикнула я.
     — Всё ещё жив, — ответил Масего сквозь стиснутые зубы.
     — Если бы у тебя был штандарт, к которому привязан демон, смог бы ты им воспользоваться? — спросила я, взглянув на очкастого мага.
     — Самая легкая вещь на свете, — ответил он, оскалив зубы на Наследницу.
     — Мне нужно, чтобы ты задержала демона на некоторое время, — сказала я Лучнице. — Это будет грязно.
     Охрянокожая женщина резко кивнула, подавшись вперед в предвкушении. Наследница откашлялась.
     — Что касается вашего предыдущего замечания о свидетелях, посланник, — сказала она, лениво махнув рукой. — Я бы поспорила с этим утверждением.
     Все еще висящее облако пыли и пепла рассеялось под действием невидимого ветра. Магия, мгновенно поняла я. Без явного использования заклинаний, что настораживало еще больше — хотя и не так сильно, как открывшееся зрелище. Люди в легких доспехах, с большими овальными щитами и копьями, спокойно маршировали по аллее. Количество трудно было определить, но я видела, как они расходятся вдаль за пределами того, что я могла видеть. Не меньше тысячи. Позади себя я услышала, как Наук призывает моих легионеров построиться в правильные ряды. Боги, я неправильно поняла ее эндшпиль. Она не хотела, чтобы нас растерзали ради долгосрочного преимущества. Она хотела, чтобы мы были как можно слабее, прежде чем уничтожить нас своими собственными людьми, используя предлог возможного искажения в качестве политического щита. И я все время танцевала под ее дудку, не зная, кто на ней играет. Я потянулась за своим Именем, обнаружив, что колодец все еще почти пуст. Возможно, я смогу наполнить его, если задействуется Борьба.
     Мгновение спустя из-за колонны Наследницы послышались встревоженные крики. Из принципа я отказалась приподняться на цыпочки, чтобы хоть мельком увидеть, что происходит, — вместо этого я посмотрела на аристократку, и впервые на ее лице промелькнуло сомнение.
     Арбалетный болт прошел в трех дюймах от головы ее лошади, стукнувшись о землю, и я повернулась, чтобы посмотреть, как Разбойник спускается с крыши слева, как уродливый злобный зеленый паук. Его саперы выстроились вдоль всего фланга, арбалеты были заряжены и взведены.
     — Добрый вечер, босс, — сказал он.
     — Трибун, — ответила я, стараясь придать своему лицу такое выражение, будто я точно знаю, что происходит.
     С тех пор как меня назначили командовать легионом, я приобрела в этом большой опыт.
     — Добровольцы кэллоу на месте, — доложил он. — Узнав, что кучка процеранских мародеров посетила их дом, они получили хорошую и правильную мотивацию.
     Я вспомнила, что половина армии Наследницы состояла из легкой пехоты Принципата. Разбойника не было на брифинге, где генерал Разоряющая сказала мне об этом… Но Верес была. — Трижды ура проклятой Гончей, пока она хоть на шаг опережает наших врагов, — подумала я, поворачиваясь лицом к противнице.
     — Похоже, ты отменила всё слишком рано, — сказала я Наследнице.
     — На моей стороне численное преимущество, — заметила она нейтральным тоном.
     — Леди, — вмешался Разбойник со злорадной улыбкой. — Мы только что расправились с кучкой дьяволов и большинством наемников с рукой демона, засунутой им в задницу. Жевать твоих симпатичных парней будет легким упражнением, прежде чем мы ляжем спать. Но, пожалуйста, сомневайтесь во мне. Попробуйте атаковать.
     Я рассмеялась.
     — Ты слышала гоблина, Акуа, — усмехнулась я. — Доставай свой меч. В прошлый раз, когда у нас был шанс потанцевать, ты удрала, прежде чем мы добрались до хороших вещей.
     Лицо Наследницы побледнело, и она долго молчала, прежде чем вздохнуть.
     — Полагаю, время от времени нужно соглашаться на ничью, — сказала она.
     — Я по-прежнему предлагаю зарезать ее и насадить голову на пику, — прорычала Лучница.
     — Ты убьешь ее сейчас, и Императрице, возможно, придется объявить войну Убежищу, — призналась я. — Она не без поддержки.
     С недовольным рычанием Именованная сунула свои длинные ножи обратно в ножны и зашагала прочь. Моя соперница, казалось, собиралась добавить содержательный комментарий к ситуации, но прежде чем она успела это сделать, кто-то бросил пустую бутылку ей в голову. Или попытался, по крайней мере — промахнувшись на целых три фута.
     — Бу-у-у, — завопила Странствующий Бард.
     — Бууу, злодеи, бууу.
     Конечно, Альморава появится. Эта ночь просто не будет достаточно дерьмовой без появления болтливой героини. Очевидно, божественная квота на то, чтобы трахнуть меня в этом месяце, еще не была заполнена полностью. Держу пари, она тоже практиковалась в освистывании, иначе это не могло бы звучать так мучительно неприятно.
     — Я заплатила хорошие деньги за это место, — крикнула она с выступа, где сидела, окруженная шеренгой моих саперов.
     — Покажи мне немного крови, или, по крайней мере, проиграй какую-нибудь одежду!
     Оливковая героиня по-прежнему была одета в единственный наряд, который я когда-либо видела на ней, — ярко окрашенные шелка, которые были слишком просторны для нее. Рукава были длиннее ее рук и и расширялись к запястьям, они болтались, когда она жестикулировала. Я могла разглядеть несколько пятен на ее одежде, и я была официанткой достаточно долго, чтобы распознать эффект пролитых спиртных напитков на красивую одежду. Это явно были винные разводы.
     — Лейтенант Крысоловка, — выдохнул Разбойник. — Что все это значит? Почему почка этой женщины не поражена? Это противоречит всему, за что мы выступаем.
     Женщина-гоблин — лейтенант Крысоловка, как я предположила, — небрежно отсалютовала.
     — Боюсь, она подкупила меня, сэр, — ответила она.
     — Мы не берем взяток — упрекнул ее желтоглазый трибун.
     — Я возьму тебя в долю! — последовал незамедлительный ответ.
     Разбойник повернулся ко мне.
     — Протокол был соблюден, босс.
     Я знала по опыту, что на самом деле заставить Барда уйти было почти невозможно, но, по крайней мере, мои солдаты делали карманную мелочь из ее присутствия. Это была… победа, может быть? Необходимость задавать себе этот вопрос вообще, честно говоря, ощущалась как потеря сама по себе.
     — Опять ты, — скривилась Наследница.
     — О, это… Наблюдница? Наслюдница? Может быть, Негодница? — Альморава задумалась. — Извини, просто ты не была такой уж интересной собеседницей. Как бы то ни было, рада снова тебя видеть. Что ты делала с тех пор, как выпустила этого демона?
     Краем глаза я увидела, что Лучница замерла на мгновение, прежде чем она продолжила уходить. Большинство моих легионеров не слышали заявления Барда, но те, что смотрели на Наследницу, словно прикидывали, куда вонзить нож. Знание о том, кто именно вызвал наши демонические проблемы, не распространялось за пределы генерального штаба Пятнадцатого, но теперь все мои солдаты будут знать, кого винить, еще до рассвета. В бога душу мать. У меня не было причин держать этот кусочек в секрете, кроме того, что я не видела причины, по которой информация должна быть распространена, но то что об этом сообщила Альморава, была плохой новостью. У нее определенно была причина, и я сомневалась, что она была мне выгодна.
     — Необычно, что ваши обвинения и обвинения известной героини совпадают, — сказала Наследница, держа меня в своем периферийном зрении, пока она смотрела на пьяного менестреля. — то попахивает… нездоровыми симпатиями.
     — На твоем месте я бы следила за языком, — весело ответила я. — Несчастные случаи происходят постоянно, во время кампаний.
     — Ты вроде как выросла в злодея, не так ли, Кэт? — задумчиво произнесла Бард. — Я имею в виду, у тебя уже есть отличительная черта — хромота. У тебя уже есть примечательный тик — сжимание пальцев, так что, по сути, все, что тебе сейчас нужно — это коронная фраза, и ты готова.
     У меня действительно была одна из них. Та, которая была создана в ответ на что-то сказанное даже героем. Не то чтобы я собиралась признаться в этом сраной вредительнице.
     — Возможно, тебе даже удастся совершить несколько зверств до окончания войны, если твой друг не опередит тебя, — продолжал Альморава, поднимая тост за меня с полупустой бутылкой рома.
     — Ах, героическая поза, — тихо сказала Наследница. — Учитывая поведение вашей маленькой шайки убийц в Саммерхолме, любые разговоры о зверствах, исходящие из ваших уст, — верх лицемерия.
     — Говорит работорговец, — улыбнулась Бард.
     — Я нанимаю только свободных людей, — усмехнулась аристократка.
     — Ну, по крайней мере, после покупки ты их как следует накормила, — признала Альморава. — Воистину, ты — сливки отбросов Творения.
     Ха. Похоже что Бард смогла проникнуть под кожу Наследницы почти без особых усилий. Это было приятно знать. Использовать прямо сейчас? Вряд ли. Насколько я знала, ашуран не обладала настоящими боевыми способностями. В каком-то смысле ее внезапное присутствие стало еще более тревожным: к физическому нападению я могла подготовиться, но более тонкие формы Именной войны были в значительной степени за пределами моего понимания. Я могла попытаться перерезать горло Наследнице, пока она отвлекалась, но я была практически бессильна, пока она была в полной боевой готовности. Не говоря уже о том, что я не была точно уверена, каковы будут последствия, если мне это удастся. Возможна новая битва с ее наемниками, и, несмотря на то, что я притворялась, что меня не трогает эта идея, я действительно не хотела это развития событий. Мои люди были измотаны, а добровольцы не были настоящими солдатами — может быть, мы и победим, но шансы были не в нашу пользу.
     — Зачем ты здесь, Альморава? — спросила я вместо этого, пытаясь выиграть время.
     Это должно было отвлечь ее достаточно надолго, чтобы саперы, которых, как я была уверена, Разбойник незаметно мобилизовал, смогли сделать свой ход.
     — Зачем мы здесь, Оруженосец? — удивилась она, размахивая теперь уже почти пустой бутылкой. Я даже не видела, как она сделала еще один глоток.
     — Интересный вопрос. Ну, для тебя это значит, что ты думаешь, что поступаешь правильно. Та дорога в Преисподние, которую ты прокладываешь, в наши дни выглядит очень хорошо. Твоя товарка-злодейка думает, что она на правильном пути, и смехотворно ошибается в этом почти во всех отношениях, которые имеют значение. Что касается меня, то я просто наблюдаю.
     — Когда-нибудь, несчастная мелкая иностранка, — любезно сказала Наследница, — я заставлю тебя заткнуться.
     — Все здесь, кто на самом деле родился в Кэллоу, поднимите свою гребаную руку, — сладко проговорила я. Разбойник поднял руку.
     — Я чувствую, что духовно я сказал правду, — сказал мой трибун, когда я впилась в него взглядом.
     — Стандарты дисциплины Легиона действительно стали слабыми, если вы позволяете себе такие разговоры, — усмехнулась Наследница. — Я полагаю, эффект просачивания.
     — О, ты же не хочешь идти по этой дороге, — ответила я, оскалив зубы.
     Альморава внезапно ахнула, убивая напряжение, прежде чем оно могло обостриться.
     — Мясоловка, ты предала меня?
     — Крысоловка, — напомнила ей сапер. — Меня зовут Крысоловка. Но да.
     — Я думала, у нас есть что-то общее, — сокрушалась ашуран.
     Последовала серия более резких взрывов под крышей, где сидела Бард, черепица рухнула, в аккуратную дыру, и героиня упала внутрь. Прошло довольно много времени, пока еще один гоблин не высунул голову из парадной двери дома.
     — Тела нет, мэм, — доложил он.
     Да я и не рассчитывала на это. По крайней мере, она ушла. Краем глаза я видела, как лейтенант Крысоловка откусила серебряную монету и выругалась, когда она легко согнулась. Фальшивое серебро, поняла я, невольно дернув губами. Она подкупила моих саперов фальшивым серебром, и подделка была невыского качества.
     — Похоже, мы здесь закончили, — решила Акуа, разворачивая лошадь. — Моя ставка займет поместье графини, поскольку это единственное жилье в этом… захолустье, достойное человека моего ранга.
     — Вот и топай туда, — проворчала я глядя, как она уезжает обратно к своим войскам.
     Я подождала, пока она окажется вне пределов слышимости.
     — Разбойник?
     — Босс?
     — Я хочу, чтобы поместье сгорело ещё до того, как она ступит на его территорию.
     — Боги, люблю свою работу, — признался желтоглазый гоблин.

Том II / 033 : Зачистка

     — Конечно, я не наступаю людям на горло собственными каблуками. Вы видели, как великолепны эти сапоги? Я не собираюсь пачкать кровью этих красавиц: чтобы получить нужное количество кожи, нужно как минимум два принца, а герцогская кожа — это совсем не то же самое. — Император Ужаса Первый Незначительный, Кожевник
     Нам пришлось выжечь весь главный проспект, без каких либо альтернатив. Пока Разбойник занимался поджогами там, где Наследница хотела разбить лагерь, мои люди занимались уборкой. Трупы моих легионеров и Серебряные Копья были сложены на больших кострах, которые будут гореть до утра. Я сделала исключение только для Охотника, поскольку его вклад был для меня значим.
     Во всяком случае, я подозревала, что Лучница захочет, чтобы его прах вернулся в Убежище, когда бы она ни вернулась. Некроманты могли создавать из праха героя поистине ужасающие вещи, имея немного времени и воображения, а поскольку в моем распоряжении не было ни одного из них, то было бы лучше чтобы тела не достались моим врагам. Работа с трупами была тяжелой, но не самой худшей.
     Подмастерье все еще был в состоянии быть индикатором для обнаружения разложения с помощью подходящего заклинания, поэтому я приказала Бестии присвоить ближайший гильдхолл и направить через него всех легионеров, которые были в пределах видимости демона.
     Дюжину раз я похлопывала по спине мужчину или женщину, которые служили мне исключительно преданно, и отправляла их в заднюю комнату, где им вонзали меч в спину. Я бы сделала это сама, чувствовала, что должна, но я была слишком чертовски уставшей и боялась напортачить. Из всего, что случилось сегодня вечером, это оставило самый отвратительный привкус во рту.
     Именно сержант Тордис в итоге окровавила свои руки, хотя большинство входивших были из ее линии. Потери от демонической хрени были меньше, чем я опасалась: трюк, который он использовал, чтобы создать новую форму, казалось, убил большую часть пострадавших. Была, конечно, и другая проблема. Сам Подмастерье, возможно, тоже был затронут разложением, и он не мог проверить себя сам. Никто из моих магов не знал этого заклинания, и Масего был единственным, кто мог научить их этому. У меня были записи всех легионеров, которые подверглись воздействию демона даже после… чистки, на всякий случай. Мне нужно, чтобы их осмотрел другой маг, как только я смогу это сделать. Я почувствовала, что засыпаю прямо на ногах, но еще слишком много нужно было сделать.
     Хакрам не просыпался, поэтому я велела перенести его в мои комнаты, пока он не вернется в строй. Мои целители заверили меня, что это был случай полного истощения, и, как бы то ни было, Подмастерье очистил его от любых следов порчи. Использование его аспекта в зоне досягаемости демона не имел тех последствий, которых я опасалась, к моему облегчению. Конечно, в отличие от меня, он не пытался, мать его, форсировать события. Разбойник вернулся через полколокола, когда я макала факел в ведро с маслом, стоя на затемненной улице.
     — Босс, — поприветствовал он меня, бесшумно выбираясь из переулка.
     Я слышала, как он подошел, но слишком устала, чтобы беспокоиться. Я стряхнула немного масла на камни мостовой и крепче ухватилась за рукоять факела.
     — Докладывай, — хрипло приказала я.
     — Боеприпасы, которые мы хранили в поместье, случайно взорвались, — нагло солгал он. — К тому времени, как ребята Наследницы прибыли на место, чтобы потушить огонь, от дома осталась лишь сгоревший остов.
     Я слабо улыбнулась. Нельзя было притворяться, что я отдала этот приказ не из чистой злобы, но я не жалела об этом. Акуа перешла черту, связавшись с демонами, натравив одного из них на мой легион. Единственная причина, по которой мы заключили перемирие, заключалась в том, что форсировать битву с ней прямо сейчас было слишком рискованно.
     — Трибун, слушай меня внимательно, — прохрипела я. — Пока эти гребаные процеранские наемники и их казначей остаются в пределах дневного перехода от нас, будут несчастные случаи.
     Луна бросала свой свет на лицо сапера, острые, как иглы, зубы и злобные желтые глаза делали моего солдата страшнее, чем когда-либо были дьяволы.
     — Бывают всякие несчастные случаи, — задумчиво произнес Разбойник. — Интересно, что с ними может случиться?
     — Припасы будут отравлены, — отрывисто продолжила я — Вьючные животные будут искалечены. Любые солдаты, которые бродят по городу в одиночку или достаточно маленькими группами, в конце концов умрут в переулке. Если они хотя бы сложат два камня друг на друга, я хочу, чтобы их столкнули вниз и подожгли.
     — Харе анулсур, — пробормотал он на тагребе.
     Это означало — Война стервятников. Племена Алчущих Песков никогда не могли сравниться по численности с королевствами сонинке к северу от них, но ни разу они не были успешно захвачены: воинства сонинке, бродившие по пустыне, находили только отравленные колодцы и ночи, полные ножей, пока все, что осталось от врага, не превратилось в след трупов для стервятников. Он прекрасно понял, что я имею в виду.
     — Мы воюем с того момента, как она выпустила эту мерзость, — прорычала я. — Пора нам начать вести себя подобным образом.
     Не было никакой необходимости говорить ему, чтобы он не попался, и что если бы он был пойман, мне пришлось бы отрицать, что я когда-либо отдавала ему этот приказ. Гоблины понимали способы тихой войны лучше, чем люди. Свободной рукой я открыла ставень единственного фонаря, освещавшего улицу, и использовала свечу внутри, чтобы зажечь свой факел. Тяжелыми шагами я подошла к куче дров, которую сложил отряд Тордис, запечатлевая в памяти лица двенадцати легионеров. Боги, они выглядят такими молодыми. Я бросила факел.
     — Ваша смерть — долг, — прошептала я, когда пламя распространилось. — И у меня будет за него длинная цена. Я не могу дать вам ничего с собой, но я могу обещать вам это.
     Я отвернулась, и Разбойник, не говоря ни слова, последовал за мной. До рассвета оставалось всего несколько часов, и мне нужно было немного отдохнуть: Творение не прекращало вращаться только потому, что я была измотана.
     ☠
     Когда я проснулась, все мое тело болело. Все свободные койки были заняты моими ранеными, так что в итоге я потеряла сознание на стуле в одной из пустых комнат командного центра Пятнадцатого. Я проверила свою больную ногу, перенеся на нее вес, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Чтоб её. Что ж, в ближайшее время я не буду бегать.
     Мои доспехи лежали в беспорядочной куче на другой стороне комнаты, но надевать их обратно казалось мазохистским усилием, поэтому я осторожно поднялась, стараясь как можно меньше давить на раненую ногу. Я чувствовала себя грязной и, вероятно, пахла так же: смесь старой крови, пота и грязи. Умывальника, к сожалению, не было, а поиски ванны — роскошь, с которой придется подождать. Единственным плюсом в том, как я себя чувствовала, было то, что я слишком устала, чтобы быть голодной.
     Я с шипением наклонилась, подняла пояс с мечом и небрежно затянула его. Пока я спала, мой конский хвост превратился в спутанный беспорядок, но в этом не было ничего нового: по крайней мере, он перестал расти с тех пор, как я стала Оруженосцем. Я толкнула дверь и, прихрамывая, вошла в большую комнату. Там была лишь горстка офицеров, рассевшихся за несколькими столами и тихо переговаривавшихся.
     Через передние окна я видела, что солнце уже взошло, и это было все, что я успела рассмотреть, прежде чем в комнате воцарилась тишина. Каждый легионер смотрел на меня в полном молчании. Я сохраняла невозмутимое выражение лица, не зная, как реагировать. Это был не страх или негодование, но что-то еще, что я не могла точно определить. внезапно раздался голос Айши.
     — За работу! — рявкнула девушка из Тагреба. — Азим, положи травы в заварник. Если я поймаю кого-нибудь из вас за сплетнями, вы получите двойную смену, помогая саперам.
     Айша выглядела так, словно только что сошла с плаца. Дело было не в том, что она не была в гуще событий, а в том, что некоторые другие штабные офицеры выглядели явно измученными. Я даже почувствовала легкий запах ее духов, когда она подошла ближе, предлагая мне опереться на ее руку. Я слишком резко оттолкнула этот жест и тут же пожалела об этом, ковыляя к стулу. По крайней мере, она не выглядела особенно обиженной. Я полагаю, что, будучи так близко к Верес, как она, она знала кое-что о том, как справляться с грубостью.
     — Айша, — буркнула я. — Сколько сейчас времени?
     — Половина колокола после полудня, — ответила она, присаживаясь на край стола.
     Я с усталым удивлением отметила, что она была так близко ко мне, как только могла, но я не чувствовала раздражения от ее близости. Я не была уверена, была ли эта проницательность результатом ее аристократического происхождения или чем-то уникальным для самой Айши, но тем не менее это было оценено.
     — Хакрам уже встал? — поинтересовалась я.
     — Она покачала головой.
     — Подмастерье сказал, что не очнется по крайней мере до полудня. Что-то о том, что он слишком глубоко зациклился на своем Имени, — она сделала паузу, затем повысила голос. — Азим, если этот заварник не будет тут, я велю тебя вздернуть. —
     Измученный офицер сонинке подбежал к нам с очень красивым фарфоровым чайником, который Айша раньше использовала для чая, чуть не уронив в спешке такую же чашку. Штабной трибун нетерпеливо отпустила его после того, как он поставил его на стол передо мной. Я подняла бровь в ее сторону.
     — Масего оставил мне травы, для утреннего сбора, — объяснила она.
     Я благодарно кивнула ей и налила себе чашку варева, пахнущего точно так же, как то, что делал мне Подмастерье перед битвой. Я заметила, как она вздрогнула при виде того, как я наливаю себе чашку, что вызвало у меня тень улыбки. Без сомнения, аристократка в ней отказывалась от мысли, что самый высокопоставленный человек в комнате наполняет чашу собственноручно, но она знала меня достаточно хорошо, чтобы заметить, что я не люблю полагаться на людей в том, что могу сделать сама. К сожалению, действие трав подействовало не сразу. Я снова заговорила, чтобы отвлечься от жжения в ноге.
     — Кстати, а где Масего?
     — Комната рядом с твоей, — сказала она.
     — Он продержался не намного дольше тебя и сообщил мне, что если кто-нибудь
     потревожит его по какой-либо причине, то проведет неделю своей жизни в качестве
     жабы.
     Я фыркнула. Мог ли он на самом деле сделать это, было спорно — метаморфоза была ветвью магии, которая потребляла чудовищное количество энергии даже для самых маленьких изменений — но исходящей от сына Чернокнижника угрозы было достаточно, чтобы заставить любого задуматься.
     — Никто не может найти Лучницу, — продолжала Айша, — а Верес спит где-то на крыше.
     Должно быть, на моем лице отразилось удивление, потому что прелестная Штатная Трибуна уточнила:
     — Она всегда так делает после боя, — объяснила она. — Пусть ее разум отдохнет.
     Что касается пороков, то этот был довольно мягким. Не то чтобы я должна была удивляться: Гончая была одной из самых сдержанных людей, которых я когда-либо встречала. Почти не пила, не одобряла азартных игр и никогда не слышала, чтобы она с кем-то встречалась. Разбойник все время намекал, что она спит то ли с Айшей, то ли с Хакрамом, но потом сочинил стихотворение из десяти строф о том, как Наук зачал полдюжины телят во время нашего похода в Кэллоу. К словам трибуна надо было отнестись с недоверием, вот что я хотела сказать. Я хмыкнула, допивая свою чашку и наливая еще одну. Вкус напитка был горьким, но он успокоил мое горло, и боль в ноге уже отступала.
     — Наследница? — наконец спросила я.
     — Никаких движений, — сообщила мне Айша.
     — Разбила лагерь вокруг развалин поместья и поставила частокол. Там постоянно
     дежурят стражники, но ни один из ее людей не ступал в город.
     Это было прекрасно. Я была готов набраться терпения: рано или поздно наступит ночь, а ее люди, в отличие от людей Разбойника, не видят в темноте. Деревянные колья мало что могли сделать, чтобы помешать гоблинам с ножами и наказом пролить столько крови, сколько им сойдет с рук.
     — Так заканчивается битва при Марчфорде, — пробормотал я. — Мы были так близки к настоящей победе, Айша. Так чертовски близко.
     Лицо тагреба стало непроницаемым, затем она тихо вздохнула.
     — Мэм, — сказала она и замолчала, когда я взглянула на нее. — Кэтрин, — поправила она себя. — Посмотри вон на того орка, на женщину с лилией, торчащей из нагрудника.
     Я должна был признать, что вид широкоплечей орчихи, хмурящейся над бумагами, был почти комичным.
     — Это лейтенант Аста, — продолжала Айша. — Когда она пошла за водой, около рассвета, к ней подошел пятилетний мальчик и принес ей этот цветок. Поблагодарил ее за то, что она спасла его мать от дьяволов.
     Я встретилась взглядом с Айшей и увидела, что она мягко улыбается.
     — Это сейчас происходит по всему Марчфорду, — сказала она. — Кэллоу помогают легионерам расчищать улицы от мусора. Половина моего персонала попала в засаду, устроенную старухами, которые принесли им сладкий хлеб и тушеную баранину. Кэтрин, две недели назад эти люди думали, что мы хуже чумы. Теперь дети приносят нам цветы.
     Она на мгновение положила руку мне на запястье, а потом отстранилась. Такая нежная кожа для солдата.
     — Выражение их лиц, когда ты вошла, было гордостью, Оруженосец, — сказала мне Айша. — Мы гордимся тем, что сделали здесь. Пятнадцатый сделал свой выбор, понес потери, но мы победили. И в этом вся разница.
     — Мы не захватили демона, — устало ответила я. — Это сделала Наследница.
     Тагребская аристократка пожала плечами.
     — Может быть, это и правда. Но истории, которые расходятся, — это не благоговение перед тем, как она справилась с угрозой. Они о трёх злодеях и паре героев, стоящих между Пятнадцатым и демоном. Они о том, как вы с Хакрамом оттесняете чудовище размером с сторожевую башню, не имея ничего, кроме мечей и щитов, об Подмастерье, создающем новое солнце в небе, чтобы очистить его. Может быть, в Башне и будут заботиться о том, что скажет Наследница, но не те из нас, кто был здесь. Мы знаем и, что еще важнее, будем помнить.
     Я отвернулась, чувствуя, как сдавливает горло. Как же я, должно быть, устала, раз это вызвало слезы на моих глазах! Айша была достаточно любезна, чтобы притвориться, что ничего не видит, и я заставила себя допить последнюю чашку травяного варева. Я сделала несколько глубоких вдохов, наслаждаясь последними несколькими минутами покоя, которые я получила. Битва при Марчфорде, может быть, и закончилась, но мне предстояла еще одна война. Та самая война, которая началась в тот момент, когда я увидела Наследницу, и совершила ошибку, проигнорировав ее, потому что с тех пор я ее не видела. Покалывание на краю моих чувств прогнало этот покой в мгновение ока. Я тут же поднялась на ноги, к большому удивлению Айши.
     — Леди Оруженосец? — обеспокоенно спросила она.
     — Проблема, — прошипела я, когда дверь позади меня с грохотом распахнулась.
     Масего выскочил наружу, его мантия была сбита набок, а косы — в нездоровом беспорядке. Его глаза были красными и налитыми кровью.
     — Дьяволовы преисподние, — прорычал он. — Неужели? Сразу после демона?
     — Сосредоточься, Подмастерье, — сказала я, заставляя свой голос оставаться ровным. — Что это такое?
     — Что-то идет из Аркадии, — ответил он, и я только сейчас заметила, что он без очков.
     У меня была дюжина неотложных вопросов, но ни один не был таким срочным, как этот:
     — Где?
     Его пальцы загорелись красным светом, и он начертил в воздухе несколько рун, бормоча себе под нос, пока они перестраивались сами по себе.
     — Там, где мы сражались, — ответил он, не уточняя, «что» именно.
     Я почувствовал, как на меня снизошло спокойствие. Мы можем с этим справиться. Нам придется.
     — Айша, эвакуируй весь сектор, — приказала я. — Пошлите сообщение тому коммандеру, который на дежурстве, я хочу, чтобы Пятнадцатый был немедленно приведен в боевую готовность. Окружите это место. Маги должны быть уверены, что никто не просочится.
     Она тут же отдала честь, и я повернулась к Масего.
     — Мы выдвигаемся, — сказала я, и это был не вопрос.
     ☠
     — Я думала, что фейри могут войти в Мир только через врата? Ну, знаешь, как те, в Увядающем Лесу, — сказала я Подмастерью, когда мы торопливо шли по улицам.
     — Достаточно могущественные феи могут создавать пути, — объяснил он, протирая глаза.
     Утреннее солнце не делало нам обоим никаких одолжений.
     — И Марчфорд находится в уникальной ситуации, — добавил он.
     Мы свернули за угол. Улица была пуста, курьеры Айши позаботились о том, чтобы никто не попал под перекрестный огонь. Однако легиону потребуется больше времени, чтобы занять позицию. К началу боя мы останемся без поддержки.
     — Уточни, — процедила я сквозь зубы, когда стало ясно, что он не станет.
     — Медленнее, — выдохнул он. Я с трудом удержалась, чтобы не сказать, что из нас двоих именно я хромаю. После этого он побегает на учениях у Хакрама, Да сожгут меня Небеса, если я совру.
     — Демоны наносят урон Творению, — сказал он мне, когда мы сбавили темп. — Разделение между Творением и царством, столь близким к нему, как Аркадия, сейчас будет на исходе. Может быть, навсегда.
     — Ну, это просто чертовски замечательно, — выругалась я.
     Фейри внутри обескровленного города. Как раз то, что нам нужно прямо сейчас. И я даже не могла использовать против них весь свой легион: по крайней мере треть должна была следить за армией Наследницы, чтобы быть уверенной, что они не нанесут нам удар в спину при первом же удобном случае. Что они, черт возьми, и сделали бы, потому что Акуа была из тех безумных страдающих манией величия, которые используют экзистенциальные угрозы для блефа. Иногда я понимала, почему после гражданской войны Блэк хотел предать мечу всю аристократию Пустоши.
     — А мы уверены, что они настроены враждебно?
     — Фейри не враждебны, Кэт, — выдавил он. — Они просто любят свои игры и не понимают понятия смертности. По сути, это души, обретшие форму — внутри Аркадии они не могут умереть.
     Я сделала паузу.
     — Но в Творении они смертны, верно? Верно?
     Подмастерье откашлялся.
     — Это, э-э, вопрос академических дебатов. Наиболее популярным течением мысли является…
     — Масего, — рявкнула я.
     — Конечно, — ответил он, выглядя таким же огорченным отсутствием точности, как и бегом. — Ударь ножом, это сработает.
     Мы проскочили площадь так быстро, как только могли, и достигли начала проспекта как раз в тот момент, когда что-то разорвалось. Метель хлынула из отверстия, которое я не могла видеть, невероятно густая. Ветер завывал, когда мороз распространился по земле, пустая разрушенная аллея превратилась в глаз бури быстрее, чем я успела выхватить меч. Я поморщилась.
     — Что ж, это многообещающе, — пробормотала я.
     Масего что-то прошептал себе под нос, и через мгновение я перестала чувствовать холод. Я бросила на него благодарный взгляд, и мы вместе зашагали вперед. Было трудно что-либо разглядеть в кружащемся снегу, но когда мы добрались до края метели, то увидели приближающийся силуэт. Мужчина? Может быть, и нет, черты лица были слишком тонкими, чтобы их можно было различить, а длинные волосы могли принадлежать любому полу. Если у фейри вообще есть пол, в чем я не была уверена, то некоторые из них должны были быть оборотнями. Высокий, с невероятно ясными голубыми глазами и волосами, которые больше походили на струящуюся тьму, чем на что-либо материальное. Эти глаза, как я заметила, были широко раскрыты и казались белыми. Фэйри посмотрел на нас и заколебался, затем дернулся.
     — Нет, — выкрикнул он голосом, похожим на бархатный звук, даже когда его охватил ужас.
     Что-то втащило его глубже в снежную бурю, и раздался крик, а затем тошнотворный хруст. Я нервно облизнула губы.
     — Мне вдруг стало не по себе от этого взгляда, — призналась я.
     — Ты командир, — прохрипел Подмастерье. — Если ты предпочитаешь тактическое отступление, то кто я такой, чтобы спорить?
     Нам так и не удалось сделать выбор, поскольку метель продолжала расширяться и окутала нас мгновением позже. Я держалась поближе к Масего и подняла меч. Видимость была настоящей проблемой здесь, даже мое Именное зрение не помогало — холодное прикосновение стали к задней части моей шеи заставило мое сердце замереть.
     — Векеса? — подсказал голос моего учителя.
     — Она чиста, — ответил Чернокнижник, все еще невидимый. — Хотя кто-то всадил ей в душу мясницкий нож.
     — Твой сын?
     Последовала долгая пауза.
     — Тоже чист, — наконец сказал Чернокнижник.
     Меч убрался от моей шеи, когда разрыв в отдалении закрылся, метель рассеялась, открывая вид на Чёрного Рыцаря в полном облачении, за исключением шлема. Он одарил меня сардонической улыбкой.
     — Итак, — задумчиво произнес он. — Мне дали понять, что у вас были насыщенные событиями несколько недель.

Том II / 034 : Урок

     — По мнению праэс переговоры заключаются в том, чтобы хлопнуть отрубленной головой по столу и улыбаться собеседнику до тех пор, пока он не пересмотрит свою позицию. — Прокопия Лакене, первый иерарх Лиги Вольных Городов
     Наследница изящно ковырялась в яйцах и колбасе, отрезая ножом маленькие ломтики. Как она вообще договорилась о том, чтобы ее обед накрыли в зале гильдии, было выше моего понимания, поскольку я дала инструкции любому из моих офицеров послать ее к черту, если она что-нибудь попросит. Либо она вынудила сделать это кэллоу — в этом случае я собиралась сломать ей пальцы, — либо она взяла слуг с собой в военный поход.
     Второе казалось наиболее вероятным: моя жизнь была бы намного проще, если бы она была кем-то достаточно глупым, чтобы спровоцировать меня, когда мой учитель был в городе. Кстати, о человеке, Блэк скоро присоединится к нам. Сейчас он все еще был занят наблюдением за работой Чернокнижника по очистке моих легионеров. Но до тех пор я отказывалась сидеть за одним столом с этой негодяйкой. Просто находясь в одной комнате, я испытывала зуд, чтобы пронзить ее, желание, которое с каждым мгновением становилось все труднее держать под контролем.
     — Что-то ты сегодня молчишь, — задумчиво произнесла аристократка сонинке. — Не удалось выспаться?
     Мои пальцы сжались так, что костяшки побелели, но я отказалась поддаваться на столь очевидную провокацию.
     — Когда-нибудь, — тихо ответила я, — я найду что-нибудь ценное для тебя и сломаю это.
     — О, я не сомневаюсь, что ты попытаешься, — ответила она с дружелюбной улыбкой, которая так и не коснулась ее глаз.
     Довольно нелепо, но это выглядело так, будто Акуа принесла с собой несколько доспехов. Полированный, покрытый серебряной эмалью нагрудник в стиле миезан, который она носила, не был тем, который я видела раньше, как и стеганый цветной акетон, который она носила под ним. Это напомнило мне привлекательные мантии и платья, которые я видела на аристократах, когда впервые попала в Башню. Интересно, как выглядели армии праэс до Реформ? Как стая тропических птиц, опоясанных сталью, столь же прекрасных, сколь и ядовитых? Это было трудно представить после того, как всю жизнь видела Легионы Ужаса в сдержаном, практичном снаряжении, которое они использовали сейчас.
     Иногда я забывала, что, несмотря на всю нищету, в которой часто жили низшие классы, Империя Ужаса была одной из самых богатых наций на Калернии. Алчущие Пески были полны драгоценных металлов, а Пустошь изобиловала драгоценными камнями, которые находились слишком близко к поверхности, чтобы на них могли претендовать гномы. Вольные Города, как известно, разбогатели, став посредником между Праэс и странами, которые ни за что не стали бы торговать напрямую с Башней. И все же аристократы Пустоши были все еще богаче, чем кто-либо другой на поверхности, за исключением, возможно, принцев Принципата — и даже тогда те, у кого не было серебра в их княжествах, должны были бы сильно полагаться на торговлю, чтобы преодолеть разрыв.
     Появление Блэка вывело меня из задумчивости, что, вероятно, было к лучшему. Еще один раунд словесной перепалки с Акуа не принесет мне ничего, кроме необходимости стиснуть зубы. В какой-то момент Блэк отказался от плаща, оставшись в простом пластинчатом доспехе, который он обычно носил. Я могла по пальцам пересчитать, сколько раз я видела, как мой учитель был без него, но с тех пор, узнав, сколько у него на самом деле врагов, я не могла винить его за эту предосторожность.
     Это не было паранойей, если у людей, которые хотят тебя поймать, была полка, полная книг по вызыванию дьявола. Даже пребывание на поле не помогло его бледной коже загореть, что, как я подозревала, связано с Именем, но даже учитывая это он выглядел… здоровым. В нем была жизненная сила, которой не хватало, когда я впервые столкнулась с ним в Лауэре, или, возможно, она просто была скрыта под слоями веселой праздности. Это было тревожное зрелище.
     — Кэтрин, — приветствовал он меня.
     — Блэк, — ответила я, закатывая глаза от такой формальности.
     — Лорд Блэк, — сказала Наследница, собираясь встать, — Мне очень приятно.
     Бледно-зеленые глаза метнулись к Акуа.
     — Воткни его в руку, — Произнес он.
     Рука моей соперницы медленно поднялась, дрожа, когда она пыталась бороться с этим, пригвоздив вторую тем же ножом, который она использовала, чтобы нарезать пищу. Наследница не вскрикнула, хотя губы ее сжались. В отличие от моей ноги, магическое исцеление вылечит эту рану. Тем не менее, было бы ложью сказать, что я не получала большого удовлетворения от того, что разворачивалось передо мной.
     — Подозреваю, что в детстве ты была недостаточно дисциплинирована, — заметил Блэк. — До конца разговора ты будешь говорить только тогда, когда к тебе обратятся.
     — Милорд, это… — начала она.
     — Проверни.
     Она воткнула нож себе в руку и на этот раз издала слабое шипение боли.
     — Ты понимаешь меня, Наследница? — терпеливо спросил Блэк.
     Она кивнула.
     — Хорошо, — приветливо улыбнулся он. — А теперь поблагодари меня за ценный урок, который тебе только что преподали.
     На мгновение воцарилась тишина.
     — Благодарю тебя, господин, — ответила она сквозь стиснутые зубы.
     Темноволосый мужчина занял место во главе стола и жестом пригласил меня занять место справа от него. Все это не доставляло такого сильного удовлетворения, как если бы я сама ударила ее ножом, но сейчас я была согласна и на это. Наши счеты были еще далеки от завершения.
     — Я начну с очевидного, хотя у меня такое чувство, что я не добьюсь своего, — начала я. — Она выпустила блядского демона в разгар военной кампании. Честно говоря, мне кажется, что достаточно выпустить одну из этих тварей на свободу, чтобы быть похороненным в неглубокой могиле, поэтому я бы хотела, чтобы ее голова была на пике, пожалуйста.
     Я подавила желание хлопнуть ресницами для пущего эффекта. Блэк поднял бровь, затем повернулся к Наследнице.
     — Опровержение? — подсказал он.
     — Я не несу за это никакой ответственности, — ответила она, побледнев от боли и кровотечения. — Обереги, удерживающие демона, были захвачены чужаками. Учитывая бессмысленную погоню Оруженосеца за Серебряными Копьями после ее победы, кажется очевидным, кто виноват.
     Я была уверена, что ни одно из этих слов не было настоящей ложью. Не то чтобы кто-то в комнате был одурачен. Единственный вопрос заключался в том, хватит ли ее связей со Старой Кровью, чтобы отделаться пощечиной, невзирая на чувство вины. У меня было неприятное предчувствие, что так оно и будет.
     — Никаких убедительных доказательств вашего вмешательства предоставлено не было, — сказал Блэк Наследнице. — Из-за этого Ее Ужаснейшее Величество отказалась дать мне разрешение казнить вас.
     Если она и волновалась, то это не отразилось на ее лице, как и облегчение после этих слов. Темнокожая аристократка склонила голову, бормоча банальные слова о мудрости и дальновидности Малисии.
     — Тем не менее, я хотел бы, чтобы вы кое-что запомнили, — продолжал зеленоглазый.
     Он наклонился вперед.
     — Ваше поведение во время этой кампании было помехой имперским интересам в Кэллоу, Акуа Сахелиан. Если это когда-нибудь станет угрозой, я отправлю твой изуродованный труп обратно к твоей матери по частям.
     Он не повысил голоса и никак не изменил тона. С таким же успехом он мог обсуждать, что будет на ужин. Я знала, что он так же небрежно вырвет из нее жизнь, и хотя он не использовал свой трюк с ужасом, я почувствовала, как дрожь страха пробежала по моей спине.
     То, как Блэк смотрел на нее, он не видел человека: все, что видели его глаза, были возможные помехи, и он десятилетиями оставлял за собой трупы таких людей. Лицо Акуа оставалось пустым, но я чувствовала ужас под маской, осознание того, что она подошла очень близко к тому, чтобы пересечься с самым опасным человеком в Империи.
     В конце концов, наши Имена были переходными, ступенькой к чему-то большему. Монстры в этом мире находились на вершине пирамиды по очень веской причине: они убили всех своих конкурентов. Честолюбие не приравнивалось к власти, о чем моя жизнь, казалось, постоянно напоминала мне. У нас впереди еще много лет, прежде чем мы сможем противостоять любому из Бедствий.
     — Ты была очень осторожна, соблюдая закон, — сказал Блэк. — Похоже, ты считаешь, что это дает тебе определенную степень защиты.
     Его глаза стали холодными.
     — Я злодей, дитя, — прошипел он. — Видимость верховенства закона полезна для меня, поэтому я позволил это. Не принимай это за истинные оковы. Если ты еще хоть раз доставишь мне неудобство, я скажу три слова, и ты перережешь себе горло.
     Напряженность исчезла из него так же быстро, как и появилась, сменившись приятной улыбкой.
     — К счастью, ты и твои наемники были прикреплены к Пятнадцатому отряду в качестве вспомогательных войск для следующей части этой кампании, — сообщил он ей. — Поздравляю, вы получили эквивалент чина коммандера.
     — Благодарю вас, господин, — пробормотала Наследница.
     Блэк забарабанил пальцами по столу, и наступило долгое молчание.
     — Ну? — спросил он. — Что ты всё ещё здесь делаешь?
     Непонимание промелькнуло на лице аристократки и тут же погасло.
     — Простой коммандер не имеет права на такую встречу, — терпеливо объяснил Блэк. — Ты свободна.
     Я проглотила фырканье. О, теперь это было просто драгоценно. Это, вероятно, было худшим оскорблением, которое он нанес ей сегодня, учитывая, насколько важным был другой злодей. Акуа поднялась на ноги, вытащив нож из ее руки, кровь капала по всему столу. Мелькнула малейшая вспышка магии, и кровотечение прекратилось. С натянутым поклоном мой соперница собрался уходить.
     — И последнее, Наследница, — сказал Блэк, не потрудившись повернуться к ней. — Вы устроили беспорядок на столе Кэтрин. Я ожидаю, что вы вернетесь с тряпкой и ведром, чтобы очистить его в течение часа.
     Очевидно, я ошиблась. Это было определенно самое жестокое унижение, которое она испытала за последнее время, и я воспользовалась моментом, чтобы насладиться им, наблюдая, как Наследница закрывает за собой дверь. Я откинулась на спинку стула, позволив себе небольшую передышку, прежде чем разговор возобновился. Я заметила, что взгляд Блэка скользнул по моей больной ноге, и на его лице появилось едва заметное хмурое выражение.
     — Масего сказал, что это невозможно исправить, — сказала я.
     — Не совсем, — ответил он. — Если мы полностью ампутируем ногу, тебе можно будет привить полностью функциональную замену.
     — Но? — уточнила я.
     Если бы все было так просто, он бы не хмурился.
     — Трансплантаты конечностей, сделанные с помощью магии, могут быть уничтожены тем же самым, — ответил он. — Это будет слабостью против любого Именованого мага.
     — Тогда воздержусь, — буркнула я.
     То, что Неуклюжий Фокусник мертв, еще не означало, что в будущем мне никогда не придется иметь дело с Именованным магом. Обычные заклинатели, вероятно, тоже могли бы справиться с подобной работой, если бы их было достаточно много. Я откашлялась.
     — Я действительно ценю, что ты немного закручиваешь гайки на Наследнице, — сказала я, — но это… необычно для тебя. Обычно ты не вмешиваешься в такого рода противостояния.
     — Ничего из этого не предназначалось для твоей пользы, — легко ответил он. — Я пытался напугать ее настолько, чтобы она выпустила демона.
     Я моргнула.
     — Это… не кажется мне хорошей идеей.
     — Векеса начал устанавливать связывающий массив вокруг этого здания, как только прибыл, — терпеливо объяснил Блэк. — Если бы я был свидетелем того, как она вызвала демона, ответственного за смерть персонала Легиона, у меня были бы веские причины казнить ее.
     Я нахмурилась.
     — Разве Чернокнижник не может просто найти штандарт, который она использует?
     — Он не смог, — признался Блэк.
     Мои брови поползли вверх.
     — Она не может быть настолько хорошим магом, — сказала я.
     — Это было не её собственное заклинание, — заметил мой учитель. — Волоф был центром изучения магии в Праэс еще со времён, предшествовавших оккупации Миезана. Ни один другой город никогда не производил столько Чернокнижников. Скорее всего, она использует пространственный пузырь, созданный одним из них столетие назад, который давно забыт всеми остальными.
     Охренеть. Сколько еще сюрпризов, подобных этому, будет у Акуа в рукаве? Дьявол раздери, до прошлой ночи я даже не знала, что она маг. Я поняла, что хмурое выражение еще не сошло с лица моего учителя, что мне не понравилось.
     — Ты выглядишь так, будто хочешь что-то сказать, — рискнула я.
     — Если бы я верил в телесные наказания, ты бы сейчас баюкала свою щеку, — ровным голосом произнес он.
     Я вздрогнула.
     — Ты злишься.
     — В ярости, — спокойно согласился он. — Ты сделала дьявольски глупую вещь, Кэтрин. Сражаться с демоном внутри своего Имени, когда ты ещё даже не полностью вступила в его силу? Безрассудство является преимуществом, только если ты понимаешь, когда его правильно использовать.
     — Я была в отчаянном положении, — защищалась я.
     — Ты поставила себя в отчаянное положение, — поправил он. — Пятнадцатому не пришлось вступать в бой с врагом, ты сама сделала этот выбор.
     — А какая была альтернатива? — рявкнула я. — Сбежать и оставить десятки тысяч умирать? Я отказываюсь верить, что это был лучший способ.
     — И именно поэтому Наследница просто избила тебя, — ответил Блэк, его глаза затуманились. — До тех пор, пока ты даешь людям очевидный рычаг, чтобы диктовать твое поведение, они будут это делать.
     — Она устроила все так, чтобы получить то, что ей нужно, независимо от того, какой выбор я сделаю, — устало ответила я.
     На поле боя я была почти уверена, что победила бы Наследницу девять раз из десяти. Но она не участвовала в битвах. Большую часть вреда она причинила мне, когда была вне поля зрения, работая через доверенных лиц и шпионов. Блэк вздохнул.
     — Я не говорю тебе прекратить занимать подобные позиции, Кэтрин, — сказал он. — Но если ты хочешь продолжать это делать, тебе нужно превратить Пятнадцатый в силу, способную сокрушить твоих противников. Ни в следующем году, ни сейчас, когда война закончится. Если ты не можешь прорваться сквозь ее манипуляции, тебе нужно сделать их несущественными.
     — Сейчас у меня нет для этого людей, — призналась я.
     — Я собрал всех новобранцев в лагерях Кэллоу до того, как вы дали сражение в Марчфорде, — ответил он. — Через три недели у тебя будет еще две тысячи легионеров, разбивших лагерь на западном берегу Хаэрте.
     — Зеленые новобранцы, — заметила я.
     — Теперь у тебя есть ядро ветеранов, — хмыкнул Блэк. — Люди, прошедшие через битвы, равные тем, что велись во время Завоевания. Офицеры, которые держали строй против дьяволов, и одних из лучших кавалеристов на континенте. Легионеры, сражавшиеся против Королевства, стареют: в данный момент под твоим командованием вполне может оказаться самая острая боевая сила в Империи.
     Это… на самом деле было очень хорошее замечание. Завоевание произошло более двадцати лет назад: большинство гоблинов, живших тогда, уже умерли, а старые солдаты-люди и орки, участвовавшие в той войне, были либо в отставке, либо на кабинетных должностях.
     — Я не хочу отрицать твои достижения, Кэтрин, — мягко сказал учитель. — Ты совершала ошибки, но ты также одерживала неоднократные победы, несмотря на ужасающие шансы. То, что ты сделала для Марчфорда, история, которую ты создала своими действиями, — это то, что будет волновать Кэллоу в ближайшие годы. Ты сделала первый шаг вперед на пути, который сама себе наметила. Этим можно гордиться.
     На мгновение я позволила себе насладиться похвалой человека, которым я восхищалась, несмотря на то, что я презирала некоторые вещи, которые он делал. Но только на мгновение.
     — Я понимаю, почему ты злишься, — призналась я. — Я потеряла один аспект. Это не то, от чего можно просто уйти.
     Блэк фыркнул.
     — Незначительная потеря. Риск, на который ты пошла в этой попытке, приводит меня в бешенство.
     Я моргнула.
     — Я навсегда испортила свое Имя, Блэк, — осторожно произнесла я. — Уменьшила количество энергии, которую я могу использовать, по крайней мере на треть, пока не получу другое Имя.
     Темноволосый мужчина положил подбородок на ладонь, явно забавляясь.
     — Ты ведь видела, как я использовал свою тень раньше, да?
     Я кивнула.
     — Это самый полезный боевой прием, который я извлек из своего Имени. С другой стороны, мой предшественник на посту Чёрного Рыцаря мог одним движением руки обрушить башню. И все же в первой битве на Полях Стрегес он был убит пехотинцем. Не героем, не рыцарем и не волшебником. Молодая женщина вонзила ему меч в глаз, и никакая сила не могла позволить ему отмахнуться от этого, — сказал он мне. — Он умер, прорвавшись через сотню солдат, потому что устал, был окружен и плохо выбрал место.
     Он мрачно улыбнулся.
     — Злодеи вроде Наследницы думают о власти как о чём-то, что они могут обрушить на своих врагов, но это ложное представление. Она может поджечь целое поле и все равно умереть от стрелы в горле. И в отличие от тебя, она попадет в такую ситуацию. Ты совершаешь ошибки из-за того, кто ты есть, Кэтрин, а не из-за того, что твое Имя заставляет тебя делать. Ты можешь научиться. Ты можешь приспособиться.
     Его пальцы постукивали по дереву в ритме старого похоронного марша Кэллоу.
     — Так что выбирай место, — тихо и неумолимо проговорил Блэк. — Окружи ее. Утоми ее. А потом пусть она сделает все остальное.

Том II / 035 : Стимуляция

     — Я верю, что люди действуют в соответствии со своей природой. Все остальное — сентиментальность. —Императрица Ужаса Малисия Первая
     Первый и Второй роились вокруг Аксума, топча последние очаги сопротивления. Чернокнижник — ибо теперь Векеса присвоил себе это Имя, вырвав его из трупа своего ненавистного предшественника — хорошо поработал, очистив форт к северу от города. Это позволило Грему совершить марш на врага и ударить по внешним стенам прежде, чем они были полностью подготовлены. Следом началась резня, а Сабах нанесла последний удар, оторвав голову Верховного лорда Думы голыми руками. То, что она смогла справиться с этим, не выпуская Зверя наружу, было признаком того, как далеко она продвинулась в овладении своим Именем. Темноволосый мужчина сидел в одиночестве на холме на закате солнца, наблюдая за шлейфами дыма, поднимающимися от города.
     Со смертью Верховного Лорда Маваси и похороненым Сенекой, Верховная Леди Нока объявила о завершении участия в войне. Волоф все еще стоял за спиной Верховной Леди Тасии, но она уже направилась к Малисии, чтобы заключить сделку. Последняя из высокородных, Верховная Леди Талассины, могла бы стать проблемой, если бы не вмешались обстоятельства. Корсары напали на порт и подожгли то, что считалось Имперским флотом, разграбив город, прежде чем отступить на Безбрежные Острова.
     Амадею придется позаботиться об этом, когда дела в Империи будут улажены. Пираты фактически уничтожили торговлю с Вольными Городами, а эти торговые пути были жизненной силой Праэс.
     — Великая победа, — заметил женский голос.
     В один прекрасный день он сможет заметить Рейнджер, когда она подкрадется к нему. Очевидно, не сегодня.
     — Неужели? — удивился он.
     Хе села рядом с ним, ее ботинки беззвучно скользили по желтой траве. Умирающее солнце окрасило ее медового цвета кожу в золотисто-красный цвет, от вида ленивой полуулыбки на ее резко очерченном лице у него перехватило дыхание. Она была прекрасна. Конечно, так было всегда, но время от времени осознание этого рассеивало все остальные мысли.
     — Твой враг мертв, — терпеливо сказала она. — Его армии уничтожены, его город стал твоим. Если ты найдешь способ быть недовольным этим, я буду крайне разочарована.
     Учитывая, как часто она все еще обыгрывала его, когда они спарринговались, это не было угрозой, к которой Амадей отнесся бы легкомысленно.
     Пощадите, Леди Рейнджер, — сухо взмолился он. — Пощадите мои и без того ноющие кости. В любом случае, если вы повредите меня слишком сильно, не смогу вам больше угодить.
     Они разделили постель в ту самую ночь, когда Алайя короновала себя Императрицей Ужаса, и все это все еще было для него новым и удивительным. Раньше он никогда не интересовался женщинами, да и мужчинами тоже. Желание было ведомо ему лишь в абстрактном смысле, но теперь оно разгоралось в его крови каждый раз, когда он смотрел на свою возлюбленную. Иногда он недоумевал, как в нем произошла такая перемена. Он начал испытывать влечение к Хе только после того, как стал доверять ей настолько, насколько мог доверять кому-либо, так что, возможно, корень этого был там.
     — Это было бы прискорбно, — бесстыдно призналась темноглазая женщина. — Наконец-то я научила тебя своим вкусам.
     Она небрежно переплела их пальцы, и он позволил их плечам прислониться друг к другу, пока они смотрели, как опускается ночь.
     — Обычно после победы настроение у тебя улучшается, — наконец сказала Хе. — Что происходит в твоем умном мозгу, что ты так разочарован?
     На мгновение он замолчал.
     — Это не похоже на победу, — признался Амадей. — Здесь мы ничего не добились.
     — Ты позаботился о том, чтобы эта интриганка-халявщица получила трон, — заметила Рейнджер, тон которой упал до неприязни, когда она упомянула Малисию. Он полагал, что надеяться на то, что эти двое действительно поладят, было слишком. То, что Алайя не вышла с ними на поле боя, стало для Хе последним гвоздем в крышку гроба — она не терпела людей, которые не брали желаемое своими руками.
     Малисия, благодаря которой они смогли пополнить свои ряды личной дружиной Нока, к сожалению, не смогла переубедить своего любовника в этом вопросе.
     — В этом не было никаких сомнений, — откровенно признался Блэк. — Это меня раздражает. Все эти смерти, все эти разрушения — только для того, чтобы подтвердить то, что должно было произойти два года назад. Мы не улучшили положение Империи сколько-нибудь ощутимым образом, Хе. Все, что мы сделали, это убрали беспорядок.
     Хе томно улыбнулась, в ее темных глазах мельнуло пламя.
     — Иногда ты говоришь такие вещи, и я наконец понимаю, почему они все боятся тебя, — сказала она.
     Блэк нахмурился.
     — Ты достиг порога, Амадей, — пробормотала Рейнджер. — У тебя есть Империя, у тебя есть твои Бедствия и твои армии. Ты сломал старое, теперь ты можешь создать новое. —
     Она скользнула к нему на колени и…
     ☠
     Я проснулась. На какое-то мгновение я испытала почти трогательное облегчение от того, что мне все еще снятся такие сны, что мое Имя всё ещё способно на это. Я откинула одеяло и села на кровати, закрыв глаза, чтобы подумать. Мне удалось увидеть гораздо больше… личной жизни Блэка, чем я когда-либо хотела, хотя, к счастью, я проснулась до того, как все стало слишком наглядным. Тем не менее, даже просто ассоциировать моего учителя с сексом было фу. Но это была не самая важная часть сна. Я сомневалась, что мое Имя опустится до того, чтобы мотивирующе похлопать меня по спине, а это означало, что суть была в деталях. Ты сломал старое, теперь ты можешь создать новое. Я лениво подумала, что наполовину ожидала, что у леди Рейнджер будет акцент, учитывая ее иностранное происхождение, но это было лишь предположением, поскольку у нее его не было. Ей уже много веков, даже если во сне она выглядела ровесницей Блэка. Я молча обдумывала сказанное. Неужели я действительно что-то сломала? Этого не чувствовалось, даже после двойной победы, одержанной Пятнадцатым. С другой стороны, возможно, мне следовало сосредоточиться на второй части этого предложения. Создать что-то новое.
     Я решила, что это то, что я могу сделать. Люди твердили мне о выборе личной свиты, аналога Черных Стражей моего учителя, и считали, что я нашла свою во время Битвы при Марчфорде. Мне нужно было бы взглянуть на офицерские списки для Висельников, но если я не ошибаюсь, самым высокопоставленным оставшимся офицером среди них был лейтенант Фэрьер. Как их капитан, он справится. Не самый большой сторонник Империи, но именно он обратил мое внимание на то, что часть моего Легиона презирает Праэс. Держать руку на пульсе этого чувства было бы очень важно в будущем. Во всяком случае, я с самого начала хотела поднимать кэллоу по служебной лестнице, и хотя это произошло через дезертиров, чего я не ожидала, я не буду отказываться от повода. Если эти ублюдки могли, не дрогнув, противостоять буквальному воинству Преисподних, то на них можно было положиться в бою. Однако, с точки зрения организации Пятнадцатого, это было небольшое изменение.
     Мне нужно было перестать думать о своей армии как о Легионе Ужаса, который я позаимствовала, и начать думать о ней как о главном инструменте в моем арсенале. Подкрепления, обещанные Блэком, в какой-то мере пополнят ряды, но мы все равно окажемся ниже обычного для других легионов рубежа в четыре тысячи солдат. Люди Наследницы более-менее справились бы с этой задачей, но на них нельзя было положиться. Если уж на то пошло, я сделаю все возможное, чтобы проредить их ряды в темноте.
     Так что же у меня было такого, что отличало Пятнадцатый? Верес была первой, что приходило на ум, но Адская Гончая не была тем, что я могла бы улучшить. Фокуснисца с инструментами — так однажды после нескольких рюмок назвал ее Наук, и этот ярлык был достаточно точным, чтобы закрепиться в моей памяти. Мой легат была неподвижной точкой, если уж на то пошло. То, чем она была, не могло быть улучшено, кроме как в маловероятном случае, если она получит Имя, поэтому самое большее, что я могла сделать, это дать ей больше инструментов. Легионеры — это одно, но мне нужны специалисты. Разбойник был одним из них, потому что он был таким же злобным маленьким гоблином-налетчиком, как и сапером. Возможно, пришло время забрать его из кабили Хун и дать ему независимую команду, чтобы он мог лепить по своему образу и подобию. Мастерящая уже показала, что может справиться с ловушками, артиллерией и инфраструктурой Пятнадцатого на своем посту Старшего Сапера, поэтому ей не требовалась дополнительная помощь в этом вопросе.
     Диверсанты и налетчики, использующие ту же тактику, которая, как доказал Уильям, может обратить город против него самого в Саммерхолме. Я даже уже нашла их первую цель.
     Этого было недостаточно. Что я вынесла из Трех Холмов и Марчфорда? Что было моим лучшим достоянием? В первый раз, когда мы сражались с Серебряными Копьями, переломным моментом стали ловушки гоблинов. Мои саперы уже были всем, чем могли быть, хотя первым моим приказом, когда я в следующий раз буду сидеть с Верес, будет разрешение Мастерящей свободно строить все осадные машины, какие она захочет. Однако Марчфорд был завоеван не только сталью, но и магией. И Три Холма тоже, теперь, когда я подумала об этом: это заклинание Масего зажгло ловушку. Доктрина Легиона предполагала использование многих магов для концентрации огневой мощи, но доктрина Легиона не принимала во внимание тот факт, что на моей стороне был маг уровня Подмастерья. Его ритуал превратил неминуемое поражение в битву, в которой у Пятнадцатого были шансы на победу, в корне изменив расклад сил. Но для этого ему понадобилось несколько линий магов. Поэтому я делаю их назначение постоянным.
     Блэк не ошибся, когда решил, как использовать своих магов. Он видел, что Праэс породили больше магов, чем любое другое государство Калернии, и превратили всех этих необученных юнцов в еще один инструмент для своих генералов, обьединяя магов крови гоблинов и редких заклинателей орков в эти ряды, чтобы укрепить огневую мощь. Разрабатывая доктрину, которая не была сосредоточена на исключительных магах, таких как Чернокнижник, он создал институт, который переживет смерть таких людей и останется фактором, способствующим сражению. Но ради этого он пожертвовал способностью использовать массовые ритуалы, которые в прошлом делали армии Праэс чудовищно опасными. Мне не было нужды следовать его примеру, особенно когда на моей стороне был Масего. Наследница, похоже, любила использовать магию для решения своих проблем, но у меня был Именованный, все умения которого лежали в области кодовства: она не сможет сравниться со мной в этом, если я правильно подготовлюсь.
     Даже если оставить в стороне вопрос о моей сопернице, магия все еще была большим козырем, чем я когда-либо ожидала. Тот трюк, который Масего проделал с очагами, возможно, и не смог бы убить демона, но нацеленный на вражескую армию, он убьет сотни и сломит боевой дух. В армиях повстанцев, с которыми мне предстояло столкнуться, не было ни одного мага, который мог бы сравниться с Подмастерьем, они даже не использовали магов так, как это делали Легионы. Хватит ли у меня духу развернуть такое массовое убийство против своих врагов, зная, что у них нет на это противодействия? Может быть, год назад мысль о таком одностороннем убийстве заставила бы меня вздрогнуть, но это чувство было выбито из меня. Я не стала бы уступать преимущество из извращенного чувства честной игры, не тогда, когда у меня уже так много гончих, рвущихся к воротам. Верес натаскивала наших солдат в боевые порядки для борьбы с конкретными угрозами, и не было причин, по которым Масего не мог обучить магов использованию ритуалов, чтобы испортить день вражеского генерала.
     Я чувствовала себя посвежевшей, сон, который я приняла, очистил мой разум от жестокой усталости, которая мучила меня с самого утра. Я знала, что есть еще одна вещь, которую мне нужно исправить в Пятнадцатом. В моем легионе не было Трибуна Качеры, офицера генерального штаба, который бы наблюдал за разведкой и сбором информации. Заполнение должности не было настоящим приоритетом в данный момент, но найти кого-то, кто мог бы выполнять эту функцию, было необходимо. Снова и снова меня перехитряли, потому что мои противники знали, что я делаю, в то время как я была в неведении относительно их движений. Это было уже неприемлемо, особенно после того количества солдат, которого мне это стоило. В долгосрочной перспективе я не всегда смогу положиться на сеть шпионов Блэка, так что чем скорее я найду кого-то, кто построит мою собственную, тем лучше. Я могла себе это позволить, учитывая генеральское жалованье, которое я копила, никак не используя эти деньги.
     Инстинкт подсказывал мне, что Хакраму следует заняться этим делом, но Адъютант мог оказаться не самым подходящим. У него и так было много других обязанностей, в том числе быть рядом со мной, когда я выходила на поле. У него были контакты с офицерами в других легионах, что было бы полезно, но этого было недостаточно.
     — Ну что ж, пока придется это отложить, — подумала я с гримасой. Впрочем, ненадолго. У меня было мало времени. Поднявшись на ноги, я проверила больную ногу и с удовольствием обнаружила, что настойка, выпитая ранее, все еще снимает напряжение. В комнате не было окон, поэтому я понятия не имела сколько времени, но, скорее всего, я проспала большую часть дня. Мое тело определенно нуждалось в этом. Подобрав брюки, которые я лениво уронила на пол, я скользнула в них и взяла рулон ткани для фиксации груди. Возможно, связывать было не так уж и много, но дополнительный слой предотвращал натирание акетоном. На единственном столе в комнате лежала пара дневников, тех самых, что дал мне Блэк. Он сказал, что я должна понять, прежде чем он сможет ответить на мой вопрос.
     Мой учитель не пытался продолжить разговор, начатый в ночь перед нашим последним расставанием, предоставив мне возможность обратиться к нему в свое время, но прошло уже несколько недель с тех пор, как я продвинулась в понимании последней загадки в дневниках. Эта колонка очерчивала площадь в квадратных милях, примерно равную двум пятым Пустоши. Сначала я подумала, что это Зеленый Простор, но она оказалась больше его с большим отрывом. В любом случае, какое значение имело бы простое измерение размера Зеленого Простора? Он оставалась постоянной областью, в то время как колонка цифр менялась от десятилетия к десятилетию. Ее связь с переписью населения тоже было нелегко определить. Цифра, как правило, поднималась до того, как Тираны пытались вторгнуться в Кэллоу, но также резко падала, казалось бы, без причины. Погода в некоторых частях Пустоши может измениться от снега до засухи в течение часа, так что, возможно, здесь есть связь, но я не могу точно указать на неё.
     Я несколько раз подходила к тому, чтобы спросить Килиан, сможет ли она что-нибудь из этого сделать, но в итоге сдержалась. Не то чтобы я ей не доверяла, но мне хотелось самой во всем разобраться. Но могу ли я себе это позволить? Блэк не сказал мне, как долго он пробудет в Марчфорде, но не больше нескольких дней. И пока он не уехал, у меня появился шанс закончить с ним этот разговор. Часть меня знала, что не стоит торопиться, но в последнее время в моей жизни было слишком много неизвестного. Это казалось… важным. Как будто Творение придало этому вес. Словно начало поворотной точки. Я в последний раз открыла журнал и провела пальцем по колонке с загадками, но ничего не пришло на ум. Мгновение спустя меня вывел из задумчивости резкий стук в дверь.
     — Войдите, — позвала я, не потрудившись надеть рубашку.
     Насколько я могла судить, о скромности позаботится обвязка. К моей радости, вошедшим в комнату был Хакрам.
     — Кэт, — успел выдавить он, прежде чем я шагнула к нему и заключила в объятия.
     Он был теплым, и свободная хлопковая рубашка не могла скрыть широкие зеленые мускулы. Он довольно легко обнял меня за плечи, учитывая, что был выше на два фута, и на мгновение крепко прижал к себе, прежде чем мягко оттолкнуть.
     — Надень рубашку, — твердо попросил он.
     — Я просто слишком женщина для тебя, я вижу, — проговорила я резко.
     Он вздохнул.
     — Да, твоя странного цвета тонкая кожа и отсутствие нормальных клыков заставляют меня трепетать, — невозмутимо произнес он. — Пожалуйста, прикройся, пока я не потерял контроль еще больше. Или ты не простудилась.
     — Мы больше не можем заболеть, — весело напомнила я ему, потянувшись к топу.
     — Ты найдешь способ, — пробормотал он.
     — Знаешь, учитывая, сколько ты, по-видимому, спишь со всеми подряд, я удивлена, что ты немного ханжа, — заметила я, просунув голову под рубашку, только чтобы понять, что рукава все еще были сложены.
     Хорошо, что рядом не было солдат, решила я.
     — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — нагло соврал орк.
     После того, как Верес указала на это, я начала замечать, как часто другие орки смотрели на моего Адъютанта. Сражаться с многочисленными героями и быть первым представителем своего вида с Именем за многие столетия было, по-видимому, своего рода афродизиаком для его вида, хотя, справедливости ради, с человеческими Именами дело обстояло точно так же.
     — Значит, ты снова на ногах, — спросила я, решив на всякий случай надеть сапоги.
     — Пока, — буркнул он. — Хотя Масего велел мне в течение нескольких дней избегать чего-либо слишком напряженного.
     — Значит, вы с ним разговаривали? — пробормотала я. — Как он выглядел?
     — В основном уставшим, — пожал плечами Хакрам. — Счастлив воссоединиться с отцом.
     Я поморщилась.
     — Видела Чернокнижника, да.
     Испытывала смешанные чувства по этому поводу. Я не забыла ни приятной беседы с Бедствием в Саммерхолме, ни ужасающей угрозы, которую он произнес с солнечной улыбкой. Я не собиралась жаловаться, что он находится в городе, учитывая, насколько острой была моя потребность в маге, способном найти разложение, но чем скорее он уедет, тем лучше. То, что Хакрам не заметил ничего необычного в поведении Масего, говорило в пользу мага, но все же… Я видела, как демонический ихор коснулся его руки. Я до сих пор помню момент колебания, когда отец объявил его нетронутым. Мне нужно было убедиться, что он все еще цел, так или иначе. На мгновение погрузившись в свои мысли, пока я надевала последний ботинок, я заметила только, что Хакрам бросил любопытный взгляд на все еще открытый дневник, когда я закончила.
     — Одолжил мой учитель, — сообщила я ему.
     — Я не собираюсь совать нос в чужие дела, — тут же ответил высокий орк.
     Я сжала и разжала пальцы. До сих пор меня сдерживала гордость. Это и нежелание действовать на доверии, даже когда я это чувствовала. Но если я не могу положиться на Хакрама, то на кого же тогда могу?
     — Может быть, и следует, — хмыкнула я. — Посмотри, там есть колонка, которую я не могу точно определить.
     Он неуклюже подошел к столу, взяв девник огромными пальцами. Он долго хмурился, глядя на страницы, которые я оставила открытыми, затем вернулся к началу дневника. Он нахмурился еще сильнее, потом перевернул последнюю страницу. Последняя запись Блэка была о том году, когда он начал Завоевание, если я правильно помню. Почему он остановился тогда заставляло меня задуматься.
     — Я думаю, — медленно проговорил он, — что это число — вся территория Империи, способная приносить урожай.
     — В этом нет никакого смысла, — решительно сказала я.
     Он покачал головой.
     — Взгляни на это, — сказал он, возвращаясь к первой странице. — Число намного больше, затем оно уменьшилось после правления Императрицы Ужаса Синистры Первой.
     — И? — уточнила я.
     — Это она пыталась украсть погоду Кэллоу и в итоге создала Пустошь, — напомнил он мне.
     — Так что это может быть связано с этим, — согласился я. — Это не обязательно должна быть обрабатываемая земля.
     Он перевернул последнюю страницу.
     — За год до Завоевания, — продолжал он, — дамбы в северной части Зеленого Простора прорвались. Они затопили огромный кусок полей. Посмотри на число за тот год.
     Цифра резко уменьшилась. И всё же…
     — Хакрам, в этом нет никакого смысла, — сказала я. — Население Праэс немного больше, чем у Кэллоу. Невозможно прокормить столько людей с таким количеством сельскохозяйственных угодий. Один только Атер — это полмиллиона граждан. Вся причина, по которой заключенные в камере смертников выставляются на аукцион в Праэсе, заключается в том, что кровавые ритуалы могут сделать часть Пустоши пригодной для посева.
     Я была в ужасе от систематических ужасных казней, когда впервые узнала о них, но Блэк категорически заявил мне, что они необходимы. Собственно говоря, они были одной из причин, по которой появились Высокие Лорды и Леди: одной из их обязанностей перед низшими дворянами, присягнувшими им, было обеспечить достаточное количество плодородных полей, чтобы они могли прокормить свои собственные. Поскольку заключенные формально находились под эгидой Башни, золото, использованное для их покупки, помогало пополнять императорскую казну в качестве неофициального налога. Эта практика стала менее популярной после аннексии Королевства, поскольку продовольствие можно было просто импортировать, но она не исчезла полностью.
     — Вот почему площадь больше, чем Зелёный Простор, — сказал он.
     Я прикусила губу. Я мало что знала о магии крови, но для того количества людей, которые истекали кровью над алтарями, выигрыш казался невероятно низким. Я знала, что маг-целитель ограничен количеством магии, которое можно влить в живое до того, как пройдет насыщение. Существовала вполне реальная возможность, что использование ритуалов на одних и тех же основаниях два года подряд может не сработать. Боги Внизу, однако, эти цифры…
     — Я имею в виду, что даже если вы будете ввозить товары из Вольных Городов, невозможно будет когда-либо накопить излишки, — сказала я. — Прибрежные города могут ловить рыбу, но каждый год часть Империи будет голодать. Пекло преисподних, в тот момент, когда у вас будет плохой год урожая на Зеленом Просторе, повсюду будет нехватка продовольствия.
     Последствия этого были огромны. Если из поколения в поколение голод оставался постоянным, это оставило неизгладимый след в сознании Праэс. И это приводит к формированию Имен, в долгосрочной перспективе. Если добавить то, что мы только что раскопали, к книге историй, которую дал мне Блэк, то у меня начинала складываться картина, от которой по спине пробегали мурашки. Я провела рукой по волосам, только сейчас заметив, что забыла завязать их в хвост. С исправлением этого придется подождать.
     — Мне нужно поговорить с Блэком, — сказала я. — Сейчас.

Том II / 036 : Безумец

     — Вы называете меня злодеембросая это слово, как камень;пытаетесь похоронить под презрением стада толпы, и предать забвению мое Имя:Я — Императрица, самая грозная,дикая правительница еще более свирепой расы;ожидали ли вы кротости от меня?Вы называете меня злодеемпроизносите это как проклятие.как будто Преисподние застыли;как если бы я встала на колени.Вы смеете?Я — тиран, приносящая бедствия;коронованный венец моей империибойтесь теперь, трепещите, у меня длинные рукигнев мой велик, а терпениене имеет себе равныхВыше или Нижеи я будуТоржествующей —Отрывок из пьесы «Я, Торжествующая», — автор неизвестен, запрещена указом Башни при Потрясателе Втором
     Найти Блэка было легко. По словам моих легионеров, он не покидал комнат, которые занимал на самом верхнем этаже заброшенного дома, с тех пор как мы встретились с Наследницей. Однако у него бывали гости, в том числе Чернокнижник и Верес. Я была слегка удивлена, обнаружив луну на небе, когда начала путь к его покоям, но если я проспала так долго, то нельзя отрицать, что мое тело нуждалось в этом. Я часто использовала свое Имя, черпая из колодца больше, чем когда-либо прежде, за исключением, возможно, той ночи, когда Уильям оставил мне шрам на груди. Это было немного смешно, что Хакрам мог снова встать на ноги после того, как пострадал сильнее чем я, но орки были сделаны из более прочного материала, чем люди. Более крупные и твердые кости, более толстая кожа и даже пропорционально большее сердце. В их желудках тоже было что-то другое, связанное с тем, что они ели почти только мясо, но я никогда не могла понять, что именно делает кислотная среда. Я отбросила эту мысль, осознав, что она была отвлечением.
     Странно было видеть, что у двери не маячат бесшумно Черные Стражи, наблюдающие за происходящим из-под шлемов. Личная охрана моего учителя следовала за ним повсюду, но я предположила, что идти через Аркадию было бы слишком для обычных людей. Когда я спросила его, как он справился с путешествием, Блэк отделался общими фразами, хотя, по крайней мере, подтвердил, что Чернокнижник не был тем, кто открыл путь в другое царство. Вероятно, они вызвали и принудили кого-то из фейри, о чем я до сих пор даже не подозревала. Чем они могли им угрожать, я не знала, но если в Империи и был кто-то, кто мог напугать такое существо, то это был Чёрный.
     Лестница была шаткой, и я остановилась, когда почувствовала в ней что-то странное, нахмурившись, когда использовала свое Именное зрение на дереве. Я увидела руны, начертанные каким-то золотым колдовством. Большая часть языка магов была мне все еще чужда, но я узнала руну, связанную со взрывами, и еще одну — с сигналами тревоги. Я вздохнула. Конечно, он превратил это место в ловушку. Его поместье в Атере было вторым по силе охраняемым местом в городе, и некоторые знатные семьи веками накапливали защиту на своих владениях. По видимому большая часть работы была сделана Чернокнижником, но он также использовал проекты защиты, пришедшие с другой стороны Тирийского моря. Ян Тей славились своими магическими печатями, запечатывающими или защитными: когда они высадили свою карательную армию на берегах Праэс, еще во времена Торжествующей, они заперли по меньшей мере дюжину демонов в свитки и после войны забрали их с собой. Теперь, когда у меня был личный опыт общения с демонами, это казалось мне ужасной идеей, но Ян Тей поступали иначе, чем жители Калернии. Ни одна страна на нашем континенте не смогла бы функционировать с героем и злодеем на высшем уровне власти, но у них, похоже, все в порядке.
     Так как Блэк не был склонен взрывать лестницу подо мной, я закончила путешествие по скрипучим ступеням. Дверь в его комнату была закрыта, поэтому я постучала и подождала несколько ударов сердца, прежде чем открыть ее. Мой учитель сидел за столом, явно принесенном откуда-то из другого места — он был намного красивее по сравнению с остальной мебелью и слишком велик, чтобы преодолеть лестницу — с бумагами, разбросанными по всей поверхности, и освещенной чашей прорицания рядом с ним. Свечи были расставлены по всей комнате, и далекий силуэт луны сиял в окне. Как обычно, его спина была повернута к стене. Он сделал мне знак войти, не оборачиваясь, прислушиваясь к голосу, доносившемуся из чаши.
     — … не согласится ни на что меньшее, чем двойное, — говорила Писец.
     — Это все равно что вести переговоры с драконом, — раздраженно пробормотал темноволосый. — Ладно, это будет дыра в казне, но мы можем себе это позволить. Но дай понять, что оплата зависит от того, будут ли они следовать по указанному нами маршруту.
     — Да будет воля твоя, — сухо ответила Писец.
     Ни один из них не потрудился попрощаться, и магический свет погас. Напротив стола стояло жалкое подобие стула, и я без лишних слов заняла его, бросив взгляд на лежащие перед ним бумаги. Почерк в большинстве из них был знакомым: каллиграфия Верес была образцовой, как всегда, и далеко не такой, как мои торопливые каракули. Как ей это удавалось с пальцами вдвое толще моих, оставалось загадкой. Если уж на то пошло, это были отчеты о проделанной работе по Трем Холмам и Марчфорду.
     — Подкупаешь кого-то? — спросила я с любопытством.
     — В некотором смысле, — сказал он, — Писец связывает для меня кое-какие концы.
     Я хмыкнула.
     — Кстати, где ты её нашел? В историях ничего не говорится.
     Невзрачная женщина почти не упоминалась. Это меня почти позабавило, учитывая, насколько она была важна для моего учителя в управлении Кэллоу: Я подозревала, что именно благодаря Писцу ему не пришлось заниматься делами лично, пока он стабилизировал страну после Завоевания. Подразумевалось, что она в одиночку выполняла функции главы его шпионской сети и бюрократического аппарата, состоящего из одной женщины, на территории, примерно равной по размерам Империи. Писца нельзя было недооценивать только потому, что она не размахивала мечом, я знала это еще до того, как Имэ предупредила меня, чтобы я никогда не навлекала на себя ее гнев.
     — Вольные Города, — сказал он. — Это была интересная встреча во многих отношениях.
     Держу пари. В Башне Писец намекнула, что она предпочла бы, чтобы трон занял Блэк, а не Малисия — и что Рейнджер разделяла это предпочтение. В моем последнем сне я мельком увидела некоторые причины мнения Рейнджер, но другая женщина все еще оставалась для меня загадкой. У меня никогда не складывалось впечатления, что Писец была настолько заинтересована в самой Империи: Блэк был настоящей причиной ее присутствия здесь. Поскольку Чернокнижник откровенно признался мне, что ему наплевать на Праэс в целом, это стало двумя Бедствиями, чьей единственной преданностью был мой учитель. Учитывая, что сама Роль Капитана была связана с концепцией защиты Блэка, это рисовало опасную картину. В Империи, кроме Императрицы, было пять основных Имен, и только одно из них было верным сторонником Малисии: остальные поддерживали ее правление формально, верность просачивалась через Черного Рыцаря и зависела от его положения.
     Мой учитель был в идеальном положении для переворота. Он основал современные Легионы Ужаса, лично руководил большинством их генералов на поле боя и создал саму их философию. На его стороне были Именованные и, вероятно, большая часть армии. Любой другой злодей, которого я могла бы придумать, уже убил бы Малисию и занял трон, так почему же он этого не сделал? То, что он был дуни, должно было быть частью этого: бледнокожий на троне был бы немедленно встречен ожесточенным восстанием большинства Верховных Лордов. Я знала, что он был близок к Императрице, так что это тоже было фактором, но, должно быть, было что-то еще. Чёрный Рыцарь был, в конечном счете, ледяным прагматиком: Я не верила, что даже давняя дружба остановит его руку, если адресат окажется на его пути. Мне в какой-то мере обещали дать ответ на эти вопросы, и похоже, время пришло. Однако формулировка была важна. Его трудно было обидеть, но простой вопрос, кстати, почему ты не убил одну из своих близких подруг и не забрал ее вещи, повлечет множество сардонических выпадов. Чего следует избегать: его сарказм имеет тенденцию быть довольно острым.
     — Империя не устойчива, — сказала я вместо этого.
     Похоже, то, что я сказала, не было для него неожиданностью. Он оставил мне знаки на пути к этому пониманию, хотя и воздержался от того, чтобы просто передать мне знание. В этом он был прав: если бы я сама не собрала все воедино, то всегда оставалось бы зерно сомнения. Как обычно, этот человек удивил меня тем, как хорошо он понимал ход моих мыслей.
     — Разобралась с дневниками? — спросил он. — В сущности, ты права, Империя стабильна пока границы остаются такими, какими они были до Завоевания.
     — Но это только оттягивает решение проблемы, — заметила я. — В конце концов население Праэс станет слишком большим, чтобы его мог прокормить Кэллоу, и, честно говоря, это то, что поражает меня. Почему население продолжает расти, если вы не можете его прокормить? Даже если тираны ничего не предпринимают для решения этой проблемы, голод сам по себе должен держать все это под контролем.
     Блэк откинулся на спинку сиденья, потянулся за кувшином вина, которого я даже не заметила, и налил себе бокал. Молча приподняв бровь, он спросил, не хочу ли я тоже выпить, и я пожала плечами. Он принял это как согласие и поставил передо мной полный бокал.
     — Потому что мы имеем несчастье быть очень, очень богатыми. До тех пор, пока торговые пути в Вольные Города остаются открытыми, мы можем импортировать большое количество зерна из Ашура и Принципата.
     — Принципата, — с сомнением повторила я. — я верю в Ашур, поскольку они купцы до мозга костей, но Принципат, кормящий Империю? Это немного сомнительно.
     — Через посредников, — сказал он. — большинство людей мало интересуют философские споры героев и злодеев, Кэтрин. В конце концов, есть спрос на зерно в Праэс и избыток зерна в Принципате. Вольные Города просто обеспечивают необходимый фиговый лист для этой торговли, чтобы не шуршало слишком много перьев.
     — Значит, ты говоришь, что это устойчиво, — нахмурилась я.
     — Нет, ты была права в своей первоначальной мысли. В хорошие годы этот импорт и полевые жертвоприношения позволяли нам едва держать голову над водой. Однако, если на юге когда-нибудь случится дипломатический инцидент или даже если урожай будет средним, а не обильным, голод распространится по всей Империи.
     — И тираны просто позволили это? — недоверчиво спросила я. — Дьявол их забери, половина из них была безумна, как… ну, собствено как Император; это обычное сравнение, на самом деле, а другая половина была идиотами, но ни один из них не нашел идеи лучше жервоприношений. Ни один из них не решил очистить несколько городов, чтобы сделать это проще, или даже просто ограничить роды? Вы же поступаете так с Племенами.
     Блэк отхлебнул из своего бокала. Свой я оставила нетронутым.
     — Потрясатель — второй по счету — оказался в уникальном положении после воссоединения Праэс, — начал обьяснять темноволосый. — Его правление было стабильным, его поддержка в знати широко распространена, и военная мощь Империи была на одном из ее исторических пиков. Двадцать лет постоянной войны свели численность к чему-то легкому в управлении, и он решил покончить с этим вопросом навсегда с помощью магической стерилизации и строгих семейных законов. У него, видишь ли, не было амбиций кэллоу.
     Рыцарь поставил бокал на стол, и этот звук словно подвел итог.
     — Через месяц после своего первого указа он был убит, — закончил Блэк.
     — И на этом все закончилось? — сказала я. — Только потому, что один провалился, не стоит и пытаться?
     — Вторая Пагубная подошла ближе, — ответил он. — Она втянула Империю в Вольные Города, где мы могли бы выкачивать излишки с чужих полей. Она слишком преуспела: Ашур и Принципат объединились, чтобы изгнать ее. Пагубная не пережила своего поражения. Император Ужаса Мерзкий попробовал закрыть вопрос с помощью магической чумы, которая убила бы двоих из десяти, только чтобы вызвать Войну Тринадцати Тиранов и Одного. Сангвинара — не путай с Сангвиниями — считала любое нарушение закона тяжким преступлением. Свергнута в течение года. Зверь Билиус попытался использовать гамбит Мертвого Короля, чтобы превратить всех Праэс в нежить. Отравлен своим Канцлером, еще до того, как герои появились на сцене.
     — Что именно ты хочешь сказать?
     — Все тираны, которые пытались помешать росту населения Праэс, получали восстания, попадали в немилость или были убиты, — спокойно обьяснил он.
     А Малисия все еще царствовала. Подразумевыемые последствия ужасали.
     — Итак, Праэс набухает двадцатью годами легкого импорта продовольствия. Спаси нас всех Боги, — прошептала я.
     — Меньше, чем ты думаешь, — ответил Блэк. — До аннексии у нас было две крупные войны, в которых погибла значительная часть людей детородного возраста. Легионеры не могут иметь детей во время службы, даже на тыловых постах, если не будет выдано разрешение. Малисия ввела аналогичную политику для императорской бюрократии, которая также имела эффект ограничения аристократического влияния в рядах чиновников. А крестьяне получают лишь незначительные выгоды от нашего доступа к полям Кэллоу.
     — Но в конце концов численность увеличится, — сказала я. — Через десять лет или через пятьдесят — какая разница. И когда это произойдет, Империи понадобится еще одна война.
     И Калерния истечет кровью. И Кэллоу будет истекать кровью, как земля, ближайшая к Принципату — ибо не было никаких сомнений, что Принципат вмешается, даже если они не были целью. Процераны считали себя народом, который держит Зло на расстоянии, и хотя у них была отвратительная склонность аннексировать своих соседей, нельзя было отрицать, что именно они удерживали экспансию Цепи Голода и Царства Мёртвых.
     — Так и будет, если она останется той же Империей, что и сейчас, — мягко согласился Блэк.
     Я закрыла глаза, пытаясь понять, что он имел в виду. Проблема была двоякой, как мне казалось. Недостаточно провизии и слишком большой спрос. Получение большего количества еды просто откладывало проблему, поскольку спрос будет продолжать расти. Снижение спроса было единственным способом, но приводило к свержению нынешнего режима.
     — Почему? — сказала я. — почему каждый тиран, который пытался контролировать население, был свергнут? Многие могут быть неудачным стечением обстоятельств, но все до единого? Это… больше.
     В глазах мужчины мелькнула гордость.
     — Да, — сказал он. — правильный вопрос. Почему? Долгие годы я задавался этим вопросом. Является ли Зло по своей природе саморазрушительным? Дом Света утверждает то же самое. Но Дом Света — это калернианское учреждение, сформированное калернианской борьбой. Его перспектива ограничена. Творение, Кэтрин, — это место закономерностей и равновесия.
     — Шаблон для Праэс выглядит плохо, — заметила я.
     — Шаблон для Праэс — хватать, — поправил он. — Шаблон для Кэллоу — быть схваченным.
     И в тот же миг что-то щелкнуло. Для каждого аспекта Завоевания существовал аспект Защиты. На каждого героя приходился злодей. Равновесие, навязанное шаблоном. Праэс проголодался, и поэтому он вторгся в Кэллоу. Таков был их образ жизни. Империя потерпела крах, но этот крах был настолько катастрофическим, что проблема народонаселения была решена за несколько десятилетий. Потом они снова проголодались, и все началось сначала.
     — Если Праэс сумеет взять свое население под контроль, у него больше не будет людей, чтобы вторгнуться в Кэллоу, — сказала я. — Равновесие нарушено. Любой, кто идет против этого, проигрывает, потому что он идет против всего шаблона Империи.
     — Шаблоны не могут быть нарушены, — улыбнулся Блэк. — Но их можно… превзойти. Сами Имена могут быть преходящими.
     — Империя не нуждается в людях, чтобы вторгнуться в Кэллоу, если Кэллоу является частью Империи, — выдохнула я. — Действительно частью Империи, а не просто завоеванной территорией.
     Блэк и Малисия — ибо я не могла поверить, что Императрица Ужаса не была по уши в этом замешана — потратили десятилетия на то, чтобы привести Империю в соответствие с этим состоянием. Небольшая, постоянная профессиональная армия вместо орд и массовых ритуалов древности. Праэс правят городами кэллоу, кэллоу в учреждениях Праэс, таких как Легионы Ужаса. Сосредоточьтесь на общих внешних врагах, таких как Принципат, медленно и тихо подавляя расизм в бюрократии, чтобы проложить путь к интеграции. Боги, я выросла в Лауэре, и мой первый инстинкт в поисках защиты от губернатора Мазуса был не героями, а местным гарнизоном Легиона. И чтобы скрепить этот брак, девушка из Кэллоу со старым Именем Праэс. Я. У меня кровь застыла в жилах. Этот план разрабатывался десятилетиями, блестящий и совершенно безжалостный. Моим первым паническим инстинктом было разрушить его любым способом. Смогу ли я убить Блэка здесь и сейчас? Доверял ли он мне настолько, чтобы не предвидеть удара? Нет, это даже не остановит его. Малисия будет продолжать, несмотря ни на что, и никто ее не тронет. Если я сейчас выступлю против Империи, я сделаю это без каких-либо ресурсов, которые я накопила за последний год — Пятнадцатый будет сопротивляться восстанию, когда я даже не смогу дать им причину, по которой они будут счастливы.
     Я замедлила сердцебиение с долгим вздохом, остро осознавая, что бледно-зеленые глаза изучают меня. Если это сработает, каков будет конечный результат? Что будет с Кэллоу? Имперская система губернаторства, скорее всего, стала постоянной и распространилась еще дальше за счет земель, которые будут конфискованы, как только закончится нынешнее восстание. Слишком много знати участвовало в нем, и к западу от герцогства Даоин осталась бы лишь горстка баронств. И само герцогство, предположила я, но это едва ли можно было считать Кэллоу. Даже при Королевстве это была независимая нация во всем, кроме названия.
     С другой стороны, цикл будет завершен. Подытожим. Больше никаких вторжений, никакого огня и серы, приходящих с Востока, чтобы опустошить Кэллоу. Мысль об этом была ужасно, ужасно соблазнительной. Но не ценой убийства всего, что делало Кэллоу тем, чем он был. Для этого им нужна я, поняла я. Я была более чем возможной заменой Блэку, если он умрет или будет отодвинут в сторону. По правде говоря, я была краеугольным камнем того, что они пытались построить. Доказательство того, что это вообще возможно. А это означало, что у меня есть рычаги давления. Я откинулась на спинку ветхого стула, чувствуя, как болит нога. Заставив свои руки перестать дрожать, я твердо встретила взгляд Блэка. Разве это не было моим планом с самого начала? Вступайте в ряды и влияйте на институт изнутри. Праэс пытался изменить Кэллоу, но Кэллоу мог изменить и Праэс. У меня в голове уже крутилось с полдюжины способов направить все так, как я хотела. Так, как мне было нужно.
     — Я не позволю Империи проглотить Кэллоу целиком, — сказал я Блэку, игнорируя голос в моей голове, который указывал мне, что эта фраза предшествует тому, как моя голова покатится по полу.
     — И не нужно, — пожал он плечами. — Сохрани то, что, по твоему мнению, должно быть сохранено. Измени то, что, по твоему мнению, должно быть изменено. Если ты считаешь необходимым покончить с системой губернаторства, сделай это. Если ты считаешь, что статус данника для герцогств, таких как Даоин, будет самым стабильным вариантом, сделай это. Пока развевается правильное знамя, пока мы смотрим на одних и тех же врагов, у меня нет возражений.
     И он действительно не лукавил, я знала. Он мог лгать, но в моих костях была тяжесть, которая отбрасывала эту мысль. Это был стержень или что-то близкое к нему. До тех пор, пока то, что Блэк считал условием своей победы, было выполнено, ему действительно было все равно, каково состояние Кэллоу.
     — Я тебя не понимаю, — наполовину выругалась, наполовину призналась я.
     — Дело не в том, чтобы быть патриотом. Ты не думаешь, что праэс лучше других — дьявол тебя забери, большую часть времени ты ведешь себя так, будто поджег бы половину людей в Пустоши, если бы был хороший предлог. Ты делаешь такие вещи, как Реформы или держишь в узде таких ублюдков, как Мазус, что выглядят так, будто это хорошие поступки, но на самом деле это не так. Инструменты, как ты их называешь, но инструменты используются для того, чтобы что-то сделать. Чего ты хочешь, Блэк?
     Нехотя зеленоглазый мужчина допил остатки вина.
     — Знаешь, какой самый распространенный символ борьбы Добра и Зла? На Калернии, то есть, — уточнил он.
     На это мог бы ответить и ребенок.
     — Доска шатранджа, — сказала я. — Так называемая Игра Богов.
     — Я всегда ненавидел этот образ, — мягко сказал он. — Это подразумевает равенство. Что по обе стороны доски расположены равноценные силы.
     — А разве нет? — я нахмурилась. — Равновесие, ты сам это сказал.
     — И всё же, — пробормотал он, — Добро всегда побеждает.
     Словно почувствовав, что я собираюсь возразить, он поднял руку.
     — У нас не бывает настоящих побед, Кэтрин. О, мы узурпируем трон на несколько лет. Или выигрываем несколько битв. Время от времени мы даже выигрываем войну и остаемся на вершине достаточно долго, чтобы люди поверили, что мы непобедимы.
     Его взгляд стал жестким.
     — И тогда приходят герои.
     Я видела много сторон этого человека с тех пор, как впервые встретила его. Я видела его холодным и злобным, в ту ночь, когда он устроил игру с Мазусом для моего назидания. В тот день, когда он Заговорил со мной, я видела, как его лицо превратилось в бесстрастную глиняную маску, а человечность каплями соскользнула с него. Однажды я даже видела, как его трясло, когда в Башню пришло Красное Письмо. Но то выражение лица, которое было у него сейчас, я видела лишь однажды, когда цитировала Книгу Всего Сущего о судьбе.
     В его облике чувствовалась старая, непримиримая злость. Впервые в жизни я поняла, почему люди говорят «овладел гнев». Теперь в нем было безумие, почти видимое глазу. Это должно было напугать меня, но, возможно, во мне тоже было что-то от этого, какая-то сиротская девчонка, которая верила, что может вырвать нацию из пасти волков и сделать ее своей.
     — Не имеет значения, насколько безупречна была схема, насколько неприступна крепость или мощно магическое оружие, — сказал он. — Это всегда заканчивается группой подростков, выкрикивающих полные банальности, когда они все это разрушают. Игра устроена так, что мы каждый раз проигрываем.
     Он улыбнулся мне мрачной сардонической улыбкой.
     — Половина мира превратилась в опору для славы другой половины.
     Хуже всего, как мне казалось, было то, что я прекрасно понимала, к чему он клонит. У меня до сих пор перед глазами стоит образ Одинокого Мечника, который без труда прорубает себе путь через целую шеренгу моих людей, направляясь ко мне, насмехаясь над каждым моим умением, которое я заработала, и сбивая силу моего Имени превосходящей мощью своего собственного. Это было больно, когда я поняла, как… легко все это было для него. Что если бы Чернокнижник не вмешался, я была бы мертва, и все мои друзья со мной. Было ощущение, что его выбрали для победы еще до начала боя. Даже Охотник, который не смог стать мне ровней, но просто отказался падать.
     Всё то, что в детстве делало героев героическими, теперь стало раздражать.
     — А, ты и сама уже попробовала, — пробормотал он. — Насколько хуже, должно быть, жить в культуре, которая все еще учит тебя побеждать. У нас даже этого нет, Кэтрин. Надежды на счастливый конец. Мы начинаем кудахтать по пути вниз со скалы или, может быть, проклинаем нашего убийцу на последнем издыхании. Ты читала истории, а истории — это жизненная сила Имён.
     — Злодеи не бессильны, — заметила я.
     Он рассмеялся.
     — О, если бы герои заслужили свои победы над нами, я бы смирился с этим. Но ведь это не так, не так ли? Твоя угрюмая маленькая немезида будет размахивать пером ангела, в то время как ты будешь обходиться сталью и хитростью. Так всегда бывает. В последний момент их обучает тайному заклинанию мертвец, или им открывается твое слабое место, или они каким-то образом умудряются овладеть силой за один день, на обладание которой злодею потребовалось бы двадцать лет. Боги, я даже слышал о Хорах, которые вступают, чтобы уладить проигранную битву. Просто гребаное высокомерие.
     Во второй раз я услышала, как он ругается, и это удивило меня не меньше, чем в прошлый. Оскалив зубы, он наклонился вперед.
     — Ничего из этого не заработано. Сила передается им, и это меня оскорбляет.
     А когда злодею не нравился какой-то аспект Творения, они его ломают. Вот так просто. Из всех вещей, которые влечет за собой злодейство, я ухватилась за эту самую легкую. О том, что это говорило обо мне, я предпочитала не думать.
     — Ты спросила, чего я хочу, — сказал Блэк. — На этот раз, только на этот раз, я хочу, чтобы мы победили.
     Улыбка на его лице была резкой, злобной.
     — Плюнуть в глаза Хашмалиму. Растоптать гордыню всех этих славных, праведных князей. Чтобы рассеять их магов и сделать их оракулов лжецами. Просто чтобы доказать, что это возможно.
     Его глаза горели двумя янтарными углями.
     — Сделать так, что через пятьсот лет группа героев будет дрожать в темноте ночи. Потому что они знают, что независимо от того, насколько силен их меч или праведно их дело, было время, когда этого было недостаточно. Что даже победы, предопределенные Небесами, могут быть сломлены волей людей.
     Прошло мгновение, а затем он обмяк в кресле, как будто слова что-то высосали. Уголи в его глазах остыли. Я сидела в своем шатком кресле и думала. Прошло долгое мгновение.
     — Чудовище, — наконец сказала я.
     Одно-единственное слово, несущее в себе слабое воспоминание о страхе и темном переулке. О черном плаще, согревающем мое тело холодной ночью. Это было похоже на протянутую руку. Его губы изогнулись в подобии улыбки.
     — Самое худшее из всех, — ответил он.
     Сцепив руки в замок я закрыла глаза и задумалась, спасла ли я только что свою родину или продала ее. В ту ночь я почти не спала.

Том II / Интерлюдия : Заклятые враги

     — Мне говорили, что предать может только друг, поэтому я постоянно окружаю себя врагами. —
     Император Ужаса Преданный
     — Это проблема, — сказал Арзахель.
     Акуа остановила свой язык прежде, чем он смог выдать по-настоящему едкий сарказм. Процеран был довольно хорош в своей работе, но у него была неприятная склонность преподносить очевидные истины так, словно они были откровением Богов. К двум трупам не прикасались с тех пор, как патруль принес их в палатку снабжения, раны на их горле и почках еще кровили, но кровь почти не вытекала. Запах был отвратительный, но вряд ли это был первый раз, когда Наследница находилась в комнате с трупами. Они были основным элементом ее детства.
     — Они напали на часовых прямо перед рассветом, насколько мы можем судить, — проворчал командир ее наемников.
     — Зарезали этих двоих и проникли в лагерь. Мы не знаем, как далеко они забрались.
     Мерзкие маленькие гоблины Обретенной за работой, в этом не было никаких сомнений. Укоряющая предупреждала ее, что тот, кого зовут Разбойник, имеет репутацию полоумного даже по их меркам. Акуа скептически отнеслась к тому, что Оруженосец спустит его с поводка в разгар кампании, но, очевидно, ошиблась. Их последнее столкновение радикализировало ее соперницу больше, чем ожидалось. Девушка принимала все так близко к сердцу, даже когда не должна была этого делать: Обретенная совершила главный грех праэс — стала заботиться о своей власти на личном уровне. Это делало контроль над эскалацией особенно сложным, хотя, признаться, это также делало манипулирование ею детской забавой.
     — Вы уверены, что их больше нет в лагере? — спросила она.
     Они были в двух днях пути от Марчфорда, направляясь к тому самому броду, в честь которого был назван город. Это была первая ночь, когда некоторые из ее людей оказались убитыми, хотя были сообщения о гоблинах, крадущихся вокруг края ее лагеря ранее.
     — Я прочесал весь лагерь, но гоблины могут спрятаться в пустой белой комнате, если им понадобится, — сказал Арзахель. — Мы узнаем наверняка, только когда будем на марше.
     В такой ситуации Акуа предпочла бы перейти в наступление, но ситуация не позволяла такого рода маневров. Официально назначив ее помощницей, Черный Рыцарь гарантировал, что она будет связана правилами Легионов Ужаса. Любой инцидент между ее людьми и Пятнадцатым легионом будет рассматриваться либо военным трибуналом, члены которого будут выбраны Обретенной, либо непосредственно самой Оруженосцем, которой лорд Блэк предоставил абсолютную дискреционную власть над легионом. Этот путь заканчивался только поднятием виселицы. Хотя ее личная безопасность была поставлена на карту в данный момент, она уже знала, как выскользнет из этой петли, когда придет время.
     Нет, пока они не достигнут ее собственной цели, ей придется оставаться в обороне. Не самая оптимальная позиция, но она может быть полезна. Позволив Оруженосцу укрепить ее уверенность незначительными косвенными победами, было бы легче ослепить ее позже. Акуа ни при каких обстоятельствах не могла позволить втянуть себя в прямую конфронтацию: это означало бы полностью выбросить последний год работы, и было невероятно маловероятно, что ей удастся дважды подряд натянуть шерсть на глаза лорда Блэка. Темнокожая аристократка сознательно воздерживалась от прикосновения к неповрежденной коже на руке, куда несколько дней назад она вонзила свой собственный нож. Она подозревала, что этот человек пытался заманить ее во что-то неразумное, но она знала лучше. У него не было достаточно сил, чтобы убить ее, а все остальное можно было вылечить со временем.
     Страх, который она все еще испытывала при виде его улыбки, со временем исчезнет. Никто никогда не Разговаривал с ней раньше, и хотя лорд Блэк не был в одной лиге с Императрицей — не зря любой агент, оказавшийся в одной комнате с Малисией, должен был быть немедленно ликвидирован, — он все же принес больше пользы, чем должен был принести любой простой Черный Рыцарь. Возможно, это следствие отсутствия у него власти в других областях.
     — Поговори с Укоряющей, — приказала она. — Она поможет тебе подготовиться к тактике набегов гоблинов.
     Арзахель кивнул, слишком быстро отводя взгляд. Скорее всего, он смотрел на ее грудь. Платье для верховой езды, которое было на ней сейчас, позволяло показать некоторое декольте, и половое созревание было благосклонно к ней в этом отношении. Акуа была результатом многовековой селекции на внешность и магическую силу, хотя стандарты красоты, по общему признанию, за это время несколько раз менялись. То, что наемник желал ее, было полезным инструментом контроля, хотя с этим влечением нужно было тщательно справляться: отвергнутые мужчины часто делали детские вещи, чтобы «поквитаться», а она не собиралась когда-либо делить постель с процераном. Она ушла, не сказав ни слова, мысленно уже переходя к следующей ситуации, которую ей предстояло решить, прежде чем марш на запад возобновится. У нее был запланирован сеанс прорицания, и женщина, с которой она собиралась поговорить, была не из тех, с кем она могла позволить себе встретиться, отвлекаясь.
     Ее палатка была подготовлена к заклинанию, двадцать четыре слоя защитных заклинаний жужжали на ее коже, когда она вошла. Ждать, пока Чернокнижник уедет, было бессмысленно, потому что даже старые волофитские секреты не были гарантией того, что этот человек не сможет подслушать. В конце концов, во время гражданской войны он систематически нарушал планы защиты волофитов и делал это, даже не прибегая к жертвам. В городе все еще существовали целые кабалы магов, которые посвящали свои дни тому, чтобы выяснить, как он этого добился, хотя их усилия не приносили плодов десятилетиями. Вместо чаш с водой, которые предпочитали некоторые маги, сехелиане Волофа всегда пользовались зеркалами. То, что они были отлиты из одного слитка, обеспечивало лучшую и более стабильную связь, чем большинство связанных предметов, преимущество, которое когда-то обеспечивало армиям ее семьи возможность общаться на расстоянии до Форамена, в то время как их противники могли справиться только с половиной этого расстояния. То, что лорд Чернокнижник ввел заклинание дальнего прорицания, доступное всем, уничтожило это сравнительное преимущество, все еще вызывало некоторые горькие чувства дома.
     Круглое золотое зеркало размером с ее ладонь невинно лежало на столе. Акуа глубоко вздохнула и почувствовала, как ее разум успокоился. Это был не трюк с Именем, а медитативный прием, отбрасывающий отвлекающие факторы и позволяющий ее мыслям течь без эмоциональной предвзятости. Техника была вымучена из члена Стражи несколько столетий назад и бережно хранилась с тех пор, никогда не покидая пределов правящей линии Волофа. Наследница коснулась пальцем полированного золота.
     — Покажи мне не мое отражение, — сказала она на древнем диалекте мтетва, — а лицо твоего брата.
     Ее прикосновение не оставило отпечатков пальцев. Не было ни ряби, ни грубого свечения: глаза матери просто встретились с ее глазами мгновение спустя. Верховной леди Тасии Сахелиан было почти шестьдесят лет, хотя выглядела она едва ли на половину от этого. Это не было чарами: ритуалов для поддержания физических атрибутов молодости и превосходного воспитания, которое обеспечило им обоим красоту, было более чем достаточно. Высокие скулы и идеальные брови, прекрасные темно — золотистые глаза и полные губы — не было загадкой, почему у Верховной леди все еще было так много поклонников даже в ее возрасте.
     — Мама, — склонилась в приветствии Акуа.
     Верховная леди не заговорила бы первой, если бы не молчаливое напоминание о том, что, несмотря на то, что у Наследницы было Имя, она все еще не была доминирующим партнером в их отношениях.
     — Акуа, — ответила мать. — Мне сказали, что ты наконец-то в походе.
     Вероятно, женщина уже знала, куда они направляются, но Наследница тем не менее ответила на незаданный вопрос.
     — Льес, — сказала она. — Нам приказано взять город, пока лорд Блэк разбирается с войском мятежников.
     У Верховной леди не было видимой реакции, но, тем не менее, от нее исходило ощутимое чувство удовлетворения, даже через зеркало. Эта часть плана удалась безупречно.
     — Обретенная, должно быть, беспокоится, — сказала мама. — Она будет заканчивать свой узор из трех с героем.
     Не злорадство, ибо верховная леди Тасия была лучше воспитана, но что-то близкое к этому. На самом деле Оруженосец ничего такого не проявляла, хотя она должна была понимать, что после победы и ничьей ее ждет поражение в поединке с Одиноким Мечником. Без сомнения, ее учитель сообщил ей, что можно выполнить это обязательное поражение без фатальных последствий — хотя Акуа сомневалась, что это будет легко, с Бардом на противоположной стороне. Хотя эти типы Имен редко могли вмешаться напрямую, ничто не мешало им манипулировать ситуацией из-за кулис.
     — Моя поддержка идет по графику? — спросила Наследница.
     Она послала за собственным подкреплением, отрядами домашних войск, предоставленными всеми высокопоставленными членами Старой Крови. Всего тысяча, поскольку ни один из членов не доверял друг другу настолько, чтобы по-настоящему истощить свои силы, но это все равно удвоило бы ее армию. Ее мать помолчала.
     — Кое-что произошло, — сказала она.
     Не крах коалиции Старой Крови, спокойно решила Наследница. В настоящее время она была самой сплоченной с тех пор, как Малисия взошла на Башню. Значит, это внешний фактор. Мечник? Он должен был быть в Льесе со стигийскими рабами, но герои могут быть скользкими.
     — Что именно?
     Верховная леди Тасия позволила своим губам истончиться в досаде.
     — Корабли, собранные для переправы через Васалити, были украдены, — сказала она.
     Техника медитации выдержала, приглушив чувство удивления. Не потоплены, украдены. Эта фраза не была случайностью.
     — Вор, — сказала Наследница.
     — Она оставила на берегу записку, в которой сообщала, что их «одолжили на неопределенный срок», — сказала мать, и глаза ее вспыхнули от ярости. — Небольшой флот, исчезнувший в течение часа без следа. Их нет на реке, и наши агенты в Меркантисе не видели их.
     Герои, разрушающие месяц приготовлений так же легко, как солдат бросает кости.
     — Вы могли бы зафрахтовать больше, — заметила Акуа.
     Мать укоризненно покачала головой.
     — Императрица наконец сделала свой ход.
     Эта единственная фраза вызвала новый ужас, который посрамил любой личный страх, причиненный лордом Блэком. Этот человек представлял собой угрозу, но в конечном счете он был не более чем чрезвычайно талантливым военачальником. Опасно, но его можно кастрировать с помощью политики. Ее Самое Ужасное Величество Малисия, Первая по имени, всегда была самой опасной из двух. Пока ее Рыцарь обустраивал провинции, Императрица десятилетиями фехтовала с самыми острыми умами Праэс, оставляя за собой след разбитых амбиций и изысканно переигранных трупов.
     — Она была особенно умна в этом деле, — признала Верховная Леди. — Наше требование о том, чтобы кланы были принуждены к выплате дани, от которой они отказались при Подлом, основывается на законности того, что, даже не находясь под фактическим имперским контролем, территории подчиняются имперским законам и обязательствам. При таком понимании земли, которые вы разграбили в южном Кэллоу, получают такой же правовой статус.
     Это означало, что либо Волоф должен был выплатить огромные репарации за ущерб, нанесенный на этой территории, либо отозвать запрос, направленный в Башню. То, что ее мать в данный момент намекала на то, что у нее не будет средств, чтобы собрать еще один транспортный флот, означало, что она уже приняла решение по этому вопросу. И мы не можем полагаться на другую Старую Кровь. Мать — неофициальная глава коалиции, но несравнимые денежные взносы испортили бы этот статус. Через мгновение Акуа обнаружила, что согласна с принятым здесь решением: богатство довольно скоро вернется в сахелианскую казну, а отступление в вопросе орков — это не то, что они когда-либо смогут вернуть. Это все еще было невероятно неудобно.
     — Я обойдусь без них, — сказала Акуа, к явному одобрению матери.
     В некотором смысле наличие в ее распоряжении только расходных войск открывало новые возможности. Она уже обеспечила необходимое топливо для своих ритуалов, но возможность действовать без ограничений по сохранению сил, кроме своих личных последователей, позволяла проявлять… безрассудство, непозволительное с домашними войсками. Не говоря уже о том, что в итоге не придется платить наемникам, это избавит семейную казну от дополнительного бремени. Она могла работать с этим, пусть и оно и было незапланированно.
     — Держи меня в курсе, когда приблизишься к Льесу, — приказала верховная леди Тасия.
     Акуа склонила голову, хотя командный тон ее раздражал. Так было всегда. Не тратя времени на прощания, профиль матери исчез из зеркала. Наследница ждала, потому что теперь наступил контакт, которого она так ждала. Связь между зеркалами снова активировалась, реагируя так, как будто ее запустили с другой стороны. Это было не так: было использовано заклинание, которое обмануло законы симпатии, на которые опирается считывание, заставив артефакт поверить, что он снова связан со своей парой. На поверхности появился пожилой мужчина сонинке, с лицом изрезаным морщинами от смеха и бессонных ночей. Не особенно красивый, но в нем была какая-то напряженность, которая почти компенсировала это, когда он полностью сосредотачивался на чем-то.
     — Папа, — улыбнулась Акуа.
     — Мпанзи, — ухмыльнулся отец.
     Дорогая. Он всегда отказывался использовать имя, которое дала ей мать. Один из немногих видов бунта, который он себе позволял.
     — Ты выглядишь усталым, папа, — нахмурилась она. — Работал над другим проектом?
     — О, ничего особенного, — отмахнулся он. — Возможно, я наткнулся на усовершенствование ритуала Шахбаза, которое сулит большие перспективы. Это все еще ужасно расточительная форма обращения, но она приближает основополагающий полет к жертвенному порогу.
     Наследница обнаружила, что улыбка тронула ее губы. Только ее отец назвал бы изменение ритуальной формулы, восходящей к Декларации «ничего важного». В другой день она попросила бы его рассказать подробнее, хотя бы для того, чтобы посмотреть, как засияет его лицо — не говоря уже о том, что если он действительно нашел способ сделать летающие крепости менее дорогостоящими, это может оказаться очень полезным — но сейчас у нее было очень мало времени. Она любила разговаривать с отцом о магии, правда, любила. У него была настоящая страсть к этому предмету, и в детстве он с удовольствием занимался им. Акуа верила, что если бы он не был ее учителем, она не стала бы и половиной того мастера, которым являлась сегодня, независимо от того, с каким потенциалом она родилась. И она по-прежнему верила, что он был бы гораздо лучшим Чернокнижником, чем нынешний, если бы он настоял на своем. Так много всего могло бы быть иначе, если бы папа ответил на зов Имени, а не отверг его.
     — У тебя опять такое выражение лица, дитя мое, — вздохнул темнокожий. — То, которое говорит, что ты дергаешь за двери, которые лучше не открывать. —
     — Жаль, что ты не со мной, — сказала Акуа.
     — Лучше бы ты вообще не уезжала, — грустно ответил он.
     — Ты же знаешь, что я должна была, — сказала Наследница.
     — Я знаю, что так говорила твоя мать, — пробормотал он. — Ты не обязана её слушать.
     Ты обязан, — чуть было не сказала Акуа, но это было бы несправедливо. Ее отец родился одним из самых талантливых магов в своем поколении, настолько, что после убийства предыдущего мага он мог претендовать на звание Чернокнижника. Однако он родился не в могущественной семье. Мелкие дворяне, присягнувшие верховному лорду Аксума, глубоко параноидальному человеку, чья единственная дочь уже была замужем: если бы он остался в родной деревне, его бы схватили во мраке ночи и больше бы его никто не видел. Высокие лорды не позволяли сильным магам выжить, если они не были личными приближенными или полезным племенным скотом. Вместо этого он нашел защиту и финансирование в Волофе, где ее мать требовала послушания и его помощи в зачатии ребенка в обмен. Он даже никогда не получал официального статуса консорта.
     Их единственным контактом, когда она была ребенком, было ее обучение магии, все остальные взаимодействия были строго запрещены. Не то чтобы папа не нашел способ, как это обойти, обманув лучших магов Верховной Леди Тасии и превращая это в игру для своей маленькой дочери. Она любила его за это и любит до сих пор, потому что он никогда ни о чем ее не просил. Всю жизнь ей говорили, что дары ее рождения возвышают ее над другими, будь то ум, внешность или колдовство, и что такие девушки, как она, появляются лишь раз в несколько сотен лет. Это было головокружительно, пока она не поняла, что за эти подарки приходится платить. Она была представительницей древнейшей крови Праэс, и ее верность этой крови должна была быть абсолютной. Акуа должна была вернуть знамя Зла, настоящего Зла, на его законное место на вершине Башни. Все меньшее было неприемлемо.
     И правда была в том, что она верила в это. Она не знала, было ли это потому, что она была воспитана, чтобы верить в это, но в конечном счете это не имело значения. Независимо от источника, убеждение стало ее собственным. Расплачиваться душой Империи за несколько побед, как это делала Малисия, было для нее отвратительно. Путь Императрицы был таким, что она оглянулась на все, чем когда-либо был Праэс, и отбросила это как детские шалости. Каждый злодей, который когда-либо плевал в глаза Небес, исчез под ковром, как позорное пятно, лишенное тысячи лет слез и крови. Акуа оглядывалась на тиранов прежних времен и чувствовала лишь гордость за чудовищ и глупцов — ведь даже глупцы по-своему потрясли мир. Их наследие не было неправильным, оно было просто неполным. Потребовались годы, чтобы понять, что, несмотря на то, что ее мать проповедовала это как откровение, реальность намерений была иной.
     Верховная Леди Тасия планировала, что ее дочь станет следующей Императрицей Ужаса, а сама она станет силой, стоящей за троном. Станет ли она Канцлером или нет, не имело значения, пока Акуа на троне полностью зависела от ресурсов волофитов для поддержания своего правления. То, что Наследница считала Судьбой, было просто еще одной, более крупной клеткой. Тебе не следовало учить меня так хорошо, мама, если ты хотела добиться успеха.
     — Я выиграю, папа, — сказал Акуа. — верь в меня.
     — Всегда, — мягко улыбнулся он. — я просто старею, Мпанзи. Мы, старики, любим волноваться.
     — Я люблю тебя, — смущенно пробормотала Наследница.
     — Я тоже тебя люблю, — ответил отец. — Ничто и никогда этого не изменит. Если ты можешь во что-то верить, верь в это.
     Ее рука оставалась на зеркале еще долго после того, как его изображение исчезло. Ей хотелось, чтобы заклинание было не совсем идеальным, чтобы кровотечение нагрело металл для ее прикосновения. Я выиграю, пообещала она себе. Она сломает клетку, даже если для этого ей придется сломать весь мир.
     ۞
     Оливковокожий старик прыгал по начерченным на земле меловым линиям, путаясь в последних, к восторгу детей. Стайка уличных мальчишек взволнованно начала спорить о том, какому наказанию придется подвергнуться Офону — к их изумлению, он прекрасно стоял на руках. Бритый бывший раб улыбнулся светловолосой девчушке, которая дергала его за штаны, погладил ее по голове и на полном серьезе пообещал, что позже покажет ей, как пользоваться копьем. Ребенок свирепо нахмурился и сказал ему, что лучше бы он про это не забыл. Как выяснил Уильям, все стигийские копьеносцы находятся в состоянии постоянного удивления рядом с детьми. Во время подготовки их сделали магически бесплодными, поскольку их хозяева считали, что, хотя секс является полезной наградой, их солдаты-рабы никогда не должны разделять их верность собственными семьями. Одинокий Мечник фыркнул, когда командир стигийской фаланги ловко приподнялся на одной руке, мышцы напряглись, когда он поддерживал стойку идеально в течение целых шестидесяти ударов сердца, пока дети считали вслух.
     — Похоже, они неплохо устроились, — сказала Альморава.
     Из всех героев, с которыми он работал, Бард была единственной, кому удавалось подкрасться к нему. Рука Уильяма соскользнула с рукояти меча Кающегося грешника, и он повернулся, чтобы посмотреть на ашуранского музыканта. Ей каким-то образом удалось сесть рядом с ним, не издав ни единого звука и не привлекая внимания к его Имени, что, как они оба прекрасно понимали, было невозможно. С сальной ухмылкой она предложила ему отпить из фляжки с самогоном, которую держала в руке. Он отказался без слов, но это не помешало ей отхлебнуть половину того, что было внутри.
     — В последнее время тебя часто не было, — сказал он, возвращаясь взглядом к городским улицам.
     Льес был прекрасен в это время года, как он и помнил. Город Лебедей граничил с озером, полным птиц, в честь которых он был назван, светлый камень и широкие гирлянды цветов, свисающие отовсюду, делали его похожим на постоянный фестиваль. Все было совсем не так, как тогда, когда он впервые прибыл сюда с хозяином баронессы Дормер и стигийцами. Мятежники оставили Льес без гарнизона и почти сразу погрузили в хаос, не имея даже городской стражи, чтобы поддерживать мир. Были беспорядки и грабежи, пока он не восстановил порядок, и площадь герцога была превращена в импровизированную виселицу, где сочувствующих Праэс линчевали под насмешки толпы. Не то чтобы они всегда ждали этой пародии на правосудие: несколько пар, смешивающих пустошников и кэллоу, были убиты в своих собственных домах, но, к счастью, никто не был настолько глуп, чтобы потом устроить пожар. Половина города сгорела бы в огне, если бы они это сделали.
     — У меня не так уж много дел, — ответила Альморава, вытирая рот и тяжело дыша.
     Она выглядела усталой и изможденной, отметил Уильям. Могла бы принять ванну, не то чтобы она делала это нечасто. В такую жару спиртное брало свое.
     — Куда ты уходишь, Бард? — спросил он. — когда тебя здесь нет.
     — Скоро ты получишь сообщение, — сказала Бард, игнорируя его вопрос. — От Первого Принца.
     Губы Уильяма скривились от отвращения. Единственная встреча с этой женщиной не оставила у него особого доверия или нежности к ней. Говорили, что есть три вида процеран: горячие арлеситы на юге, коварные аламаны в центре и холодно практичные ликаонцы на севере. После встречи с Ликаонским Первым Принцем он без труда поверил тому, что говорили о ее народе. Она использовала манеры и дипломатию, как солдаты используют меч и щит, загоняя своих противников в угол одной улыбкой и вежливым вопросом за раз.
     — И чего же хочет от меня ее Светлейшее Высочество? — спросил он.
     — Не она, — сказала Бард. — Ее кузина, Авгур. Она видела, что грядет.
     Тон Альморавы оставался легким, но, тем не менее, он вызвал у Уильяма раздражение. В этой фразе был зловещий вес, несмотря на всю беспечность героини.
     — Оруженосец, — сказал он.
     — И ещё одна, — ухмыльнулась Странствующий Бард. — Ты пользуешься успехом у дам, Вилли. Должно быть, это твое тело, потому что мне грустно сообщать тебе, что это не твоя победоносная личность.
     — В твоем голосе нет ни капли грусти, — добродушно пожаловался Уильям.
     Хотя он потакал своей подруге в ее шутках, большая часть его внимания уже была сосредоточена на предстоящей битве. С людьми баронессы и его стигийскими союзниками у него будет и численное превосходство, и стены. Против большинства людей этого было бы достаточно, но он уже встречался с Кэтрин Обретенной: тяжелые сражения, подобные этому, были ее специальностью. Он уже подготовил город к осаде, доставив продукты с соседних полей, как только графиня Марчфорд приказала ему остаться и защищать неофициальную столицу мятежников, но этого было недостаточно. Традиционная тактика осады была бы не такой, как у его врага. Он должен был следить за лазутчиками, начиная прямо сейчас, и подготовить контратаку для вражеских магов. Он поморщился: командование армиями или даже небольшими группами не было его специальностью, как заметила Вор несколько месяцев назад.
     — Я думаю поручить защиту Офону, — сказал он Альмораве, оценивая ее реакцию.
     Она одобрительно хмыкнула.
     — Неплохая идея, — сказала она. — Бывший раб против своего бывшего хозяина. Это имеет смысл.
     — Ты действительно думаешь, что она позволит Наследнице участвовать? — нахмурился он. — Я думал, они соперницы.
     — У нее не будет выбора, — сказала Бард, ставя на стол полупустую бутылку и доставая из свой сумки с сюрпризами колоду карт.
     Таро, понял он, когда она бросила ему карту. Шестерка чаш. Возможно, в этом был какой-то смысл, хотя он и не знал его.
     — Теперь ты начинаешь заниматься гаданием? — поддразнил он.
     — Гадание — это просто разбор истории, которая еще не написана, — фыркнула Бард. — Как будто для этого мне понадобятся карты. Нет, мне просто нравится бросать их вокруг людей, которые слишком много думают. Они тратят свое время, ломая голову над смыслом, когда им следует беспокоиться о чем-то другом. —
     Он осторожно взял карту и поднял ее.
     — Тогда просвети меня, — сказал он. — Почему у Оруженосца нет выбора, если она позволит врагу помочь?
     — К настоящему времени Большой Парень уже назначил Наследницу в качестве помощницы Пятнадцатого, — сказала Бард, — но это только поверхностная деталь. Узоры, Вилли. Все дело в узорах.
     — Это будет последний бой между ней и мной, — нахмурился Одинокий Мечник. — Ты думаешь, она пошлет Наследницу, чтобы избежать поражения? Используя, так сказать, прокладку.
     Ашуран успокаивающе похлопала его по спине, уронив колоду, чтобы поднять свою фляжку. Карты рассыпались по полу, и Уильям подавил дрожь. Он не любил беспорядка, а она не сделала ни малейшего движения, чтобы поднять их.
     — Близко, но ты упускаешь главное, — отметила Бард. — У тебя уже есть вся информация. Когда вы говорили о Наследнице раньше, как ты ее называл?
     — Враг, — сказал Уильям.
     — А до этого, жалкий человекообразный мешок с картошкой.
     — Я бы на такое обиделся, — мягко ответил Мечник. — Соперник. Они соперницы.
     — Даже заклятые враги, — сказала Бард, мерзко улыбаясь.
     Прошло мгновение, прежде чем он понял.
     — Ты имеешь в виду…
     — Твой узор не единственный из трех, которыми связана Кэтрин Обретенная, — сказала Альморава. — Одно поражение для Наследницы, на берегах Благословенного Острова. Одна ничья, в развалинах Марчфорда. Ты знаешь, что будет дальше.
     — Победа в Льесе, — закончил Уильям. — но ведь она должна знать об этом?
     — О, она не заметила, — сказала Бард. — По воле Судьбы, Большой Парень не в курсе. Если бы он прибыл вовремя, чтобы услышать, как Наследница произнесла слово «ничья», во всяком случае. Но его задержали в Аркадии, когда он туда добирался. Не мог найти кого-то, кто открыл бы выход.
     — Две недели назад, — медленно проговорил темноволосый герой, — ты появилась вся в снегу.
     — Чудесные существа эти феи, — задумчиво произнесла Альморава. — Живут ближе к Истории, чем кто-либо другой. Они знают, что лучше не игнорировать предупреждение таинственной незнакомки в плаще.
     Они долго молчали, глядя, как вдалеке играют дети.
     — Ты очень опасная женщина, Альморава, — наконец сказал он.
     — В моем Имени нет ни капли силы, — пробормотала Бард. — Я всего лишь песчинка.
     Песчинки бывает вполне достаточно, чтобы заклинить любой механизм, подумал Уильям.
     — Ты предпочитаешь, чтобы выжила Наследница, а не Оруженосец, — сказал он через мгновение.
     — Каждый раз, — горячо согласилась ашуран.
     — Обретенная пытается изменить ситуацию к лучшему, по крайней мере, — заметил Мечник, хотя защита предательницы оставила неприятный привкус во рту.
     — Ты должен перестать думать в терминах отдельных личностей, Уильям, — проворчала Бард. — Оруженосец — это наследие. Как и Наследница. Одно из этих наследий гораздо опаснее для Творения, чем другое.
     — Она вызвала демона, Бард, — ровным голосом произнес герой. — Если упоминать Малисию и ее пособников, они проявили больше сдержанности, чем их предшественники.
     — Это не имеет значения, даже если она вызовет целую армию, хотя она вообще ничего не вызывала. Наследница в конце концов проигрывает. Это ее история. Она устраивает беспорядок, но в конце концов не может победить. Эти же… практичные Злые типы. Они могут победить, если мы им позволим.
     — Зло побеждает не в первый раз, — мрачно сказал герой. — И не последний, если мы потерпим поражение.
     — Так они не выигрывали, Уильям, — тихо сказала Альморава. — Этот чудовищный план, придуманный безумцем и тираном? Он все меняет. Открывает дверь, которую уже никогда не закроешь. Они думают, что они другие, но на самом деле это не так. Не настолько, чтобы это имело значение. Узоры, видишь ли, не различают оттенков. Они видят только черное и белое.
     — Ты не учитываешь меня, — признался зеленоглазый.
     — Не беспокойся об этом, — вздохнул Бард. — Просто приготовься. Тот план, о котором ты думал? Сделай это.
     Он не потрудился спросить ее, откуда она об этом знает. Одинокий Мечник позволил Странствующему Барду прислониться к его плечу на некоторое некоторое время. Они оставались так до самого заката солнца, и тишина была странно комфортной.
     — В никуда, Уильям, — прошептала она, поднося бутылку к губам. к губам. — Я ухожу в никуда.

Том II / 037 : Подмастерье

     — Я не доверяю волшебникам. Каждый раз, когда я взимаю с них налоги, они пытаются заставить моих политических противников вытаскивать мечи из камней, —
     приписывается Луи Меровину, седьмому Первому Принцу Принципата
     — Она собирается предать нас, — заявила я.
     Сегодня я оставила только старших офицеров, но круг все равно был больше, чем мне хотелось бы. Верес развалилась в кресле с мрачным лицом, а Айша стояла в шаге позади нее, заложив руки за спину. Наук и Хун занимали половину палатки сами по себе, широкоплечий орк казался ребенком рядом с неуклюжей фигурой моего коммандера огров. Мастерящая и Килиан сидели на одной скамье, которая, как я с удивлением отметила, была достаточно высокой, чтобы их ноги не касались земли. Вероятно, она была построена с расчетом на орков. Хакрам стоял у меня за спиной, зеркаля позицию Айши для Верес, хоть и будучи Именованным. Подмастерье молча занял место рядом со мной и, казалось, почти не обращал на меня внимания. Последним в комнате был Бестия, который, прежде чем заговорить, сардонически приподнял бровь.
     — Неужели? — протянул он. — потому что Наследница всегда казалась мне такой надежной.
     Это вызвало несколько улыбок, но смеха не последовало. Настроение было серьезным, как и наша проблема.
     — Большинство из вас уже знают нашу задачу, — сказала я. — Пятнадцатый, теперь усиленный подкреплениями из вербовочных лагерей Кэллоу и свежим набором вспомогательных войск, получил задание взять город Льес.
     — Голова змеи, — с довольной ноткой произнес Наук, обращаясь к своему камню.
     — Может быть, сердце, — не согласилась Айша. — Голова — графиня Марчфорд, а она с мятежным войском.
     — Не подходит, — сказала Хун. — Было предупреждение о предательстве, о непосредственной опасности. Гораздо важнее, чем семантика.
     Краем глаза я заметила, что Масего явно сдерживается, чтобы не ответить на это. Я поспешила продолжить, прежде чем ситуация могла измениться.
     — Наш вспомогательный корпус, который нам, возможно, придется подавить до того, как все это закончится, состоит из немногим более тысячи процеранских легких пехотинцев. Все наемники, нанятые через Меркантис. Верес?
     Гончая зашевелилась в кресле, темные глаза скользнули по комнате.
     — Процеранскую пехоту в целом можно разделить на три категории, — сказала она. — Первая — это крестьянское ополчение, которое обычно составляет большую часть армии Принципата. Практически без подготовки, с базовым снаряжением. Уязвимы к шоковой тактике, с помощью которой Процеран обычно выигрывает сражения. Вторая — войска княжеств. Катафрактарии вроде тех, что выставляют Серебряные Копья, и те, что по нашим классификационным листам квалифицируются как тяжелая пехота.
     Она наклонилась вперед для последней части.
     — Третья — это тип, который наняла Наследница. Во время войны внутри Принципата сжигаются поля и разграбляются деревни. Мужчины и женщины, у которых больше нет ремесла, занимаются войной как постоянным занятием, хотя и без княжеского финансирования на вооружение. Доспехи из кожи и металла, деревянные щиты и длинные мечи — вооружение. Почти каждый из них будет нести дротики, и они более смертоносны при залпе с близкого расстояния, для всех нас.
     Гончая хмыкнула.
     — Если вам интересно, почему я охватила две другие категории солдат, то это для того, чтобы дать вам точки сравнения при планировании. Мы говорим не о лучше вооруженных крестьянах: это солдаты, которые сражались в гражданской войне в Принципате и сражались с пехотой, которая находится в той же лиге, что и наши тяжелые войска. Они не привыкли к саперам или полевой артиллерии, но им уже приходилось сражаться с магами, а некоторые из тактик против них схожи: двигаться быстро и рассредоточенно, использовать местность в качестве укрытия, когда это возможно. Они быстрее нас, поэтому могут избегать стен щитов. —
     Последовала пауза, пока все это осознавали. Наук нахмурился, Хун выглядела так, будто не узнала ничего нового, а Подмастерье с таким же успехом мог дремать, зная, что происходит. Я бросила взгляд на Бестию, и он откашлялся.
     — Я получил доступ ко всем записям, А которые вела Наследница, выполняя свои функции в качестве Квартермейстера, — объявил он. — Я думаю, что некоторые из них фальсифицированы, и она уже пыталась похоронить меня в несущественных документах, но некоторые вещи не могут быть скрыты. У них не хватит дротиков больше чем на три залпа, я почти уверен в этом, и прежде чем наше наступление на Льес закончится, они будут полагаться на нас в еде и воде. Их форсированный марш к Марчфорду сжег большую часть припасов, и они потеряли кое-что раньше, когда их избил Одинокий Мечник.
     Известие об этом поражении, когда оно наконец дошло до Пятнадцатого, вызвало во мне смешанные чувства. То, что Наследница была так эффектно избита, даже если ее не было там в то время, было камнем на мою чашу весов. У нее было четыре тысячи человек, когда она выступила, а затем потеряла половину из-за дезертирства и половину из-за боевого отступления. С другой стороны, Уильям собрал две тысячи бывших стигийских копьеносцев, чтобы пополнить армию, которая, по-видимому, уже была больше моей. Стигийские магистры были отвратительной штукой, этого нельзя было отрицать, но их ужасающие методы обучения также произвели некоторых из лучших калернийских пехотинцев с первых дней существования континента. Фаланга вполне могла остановить любую часть моей собственной армии, стоящую перед ней, а затем начать кромсать ее. К счастью, у меня было несколько возражений против этого, но с этого момента мне придется начать планировать их существование на другой стороне поля.
     — Наша текущая оценка такова, что силы Льеса не встретят нас на поле боя, — сказал Хакрам из-за моей спины, возвращая встречу в нужное русло. — Мы подготовились к возможной осаде.
     Я посмотрела на Мастерящую, и гоблинша с серьезным лицом подхватила.
     — Подкрепление, которое мы подобрали, принесло пару требушетов модели Фанте, а также стандартный груз боеприпасов гоблинов. Мои саперы успели сделать еще две баллисты, прежде чем мы покинули Марчфорд, доведя общее количество до трех. Мы можем разрушить стены города, если найдем время сделать это должным образом.
     Хун откашлялась, звук был похож на гром в клетке.
     — Все баллисты разные?
     Мой Старший Сапер выглядела недовольной вопросом, но все равно соизволила ответить.
     — У нас есть две большие, предназначенные для зачистки верхушек вражеских стен, а также та, которую мы использовали против дьяволов — она пригодна для использования в качестве полевой артиллерии.
     Командир огров хмыкнула.
     — Тогда это неплохо. Мне не совсем удобно использовать непроверенные образцы на поле.
     Я подняла руку, чтобы утихомирить назревающий спор, пока он не успел как следует развиться. Хун была приверженцем правил, а Мастерящая очень близко принимала к сердцу ее способности в машиностроении. Честно говоря, было удивительно, что до сих пор они никогда не сталкивались головами, по крайней мере, никогда передо мной.
     — Мы проведем тесты, как только это станет возможным, но, насколько я понимаю ситуацию, планы старшего сапера Мастерящей основаны на чертежах, используемых Легионами, — сказала я, и никто не посчитал нужным спорить.
     Мне не нравилось слишком прямо вмешиваться в динамику отношений между членами моего высшего командования, но сейчас было не время для того, чтобы щадить чьи то чувства. Внутренние разногласия стояли на первом месте в списке того, что я не могла допустить. Я сомневалась, что кто-то здесь хотел бы переметнуться к Наследнице после того, как она выпустила на нас демона, но мы еще не нашли всех утечек. Хакрам выявил двух мелких агентов с непонятным оборудованием для сканирования, и я тихо казнила их до того, как мы покинули Марчфорд, но такая информация, которую продолжала получать Наследница, должна была исходить от кого-то выше в пищевой цепочке Пятнадцатого. Или, по крайней мере, был кто-то, кто имел доступ к тем, кто имел право знать такую информацию.
     — Она собирается предать нас, — повторила я. — И мы должны быть к этому готовы. Когда дело доходит до войск, мы превосходим их во всех отношениях, но есть еще один аспект этой борьбы. Килиан?
     Моя возлюбленная сдержанно улыбнулась мне, прежде чем заговорить, вызвав во мне чувство вины. В последнее время у меня было не так много времени для нее, и то, с каким изяществом она это приняла, только усугубило ситуацию в моих глазах.
     — Мы согласовали с Лордом Подмастерьем несколько сюрпризов для врага, — объявила рыжеволосая.
     Масего, казалось, наконец проснулся.
     — В настоящее время есть подозрение, что Наследница владеет штандартом, который удерживает привязку относительно мелкого демона из Тринадцатого Ада, — сказал человек в очках, все еще сгорбившись в своем кресле. — Я переделал ритуал, который позволит нам запретить его проявление, по сути, удерживая его внутри штандарта.
     — К сожалению, ритуал требует очень точного времени, — объяснила Килиан, когда стало ясно, что он не будет продолжать. — И по меньшей мере сорок магов, действующих сообща под руководством лорда Подмастерья.
     Если бы в этой палатке был стол, а не горстка сидений и скамеек, я бы побарабанила пальцами по его поверхности.
     — Наследнице нельзя позволить разыграть эту карту, — заявила я. — Не во второй раз, если мы хотим победить. Я создаю временную оперативную группу, единственная цель которой — подготовка к этому ритуалу. Задействованный персонал будет назначен старшим магом Килиан, которая позже вечером перешлет вам список имен.
     С галереи не раздалось ни одного голоса, даже при словах о резервировании магов. Память о беснующемся демоне и последовавшей за его появлением череде казней была еще свежа для всех.
     — Я боюсь, что мы слишком много внимания уделяем Наследнице, босс, — хрипло произнес Наук. — Она опасна, но все, что у нее есть, — это тысяча наемников и несколько мерзких магических трюков. В Льесе нас ждут по меньшей мере семь тысяч солдат и куча героев. У них есть стены, у них большая численность, и у них есть доступ к озеру. Морить их голодом — не вариант, придется пробиваться. —
     — У нас есть идеи для Льеса, — вмешалась Гончая. — В данный момент мы сосредоточились на Наследнице, потому что эти идеи требуют времени и отсутствия вмешательства с ее стороны.
     — А нам позволено знать, что это за идеи? — сухо спросил Бестия.
     Я не хотела рисковать планами, которые мы с Верес вынашивали, пока они не были реализованы, но я могла, по крайней мере, указать своим офицерам общее направление.
     — У нас огромный дисбаланс в пользу магии, — сказала я Бестии. — Мы намерены использовать это.
     — Укрепления во всех крупных городах Кэллоу имеют вплетенные в них узоры, — внес свой вклад Подмастерье. — Но они не нерушимы, и если другая сторона не использует магов, чтобы противостоять нам, у нас будет свобода действий.
     — Что касается Одинокого Мечника, — сказала я. — С ним буду разбираться я. Вор и Бард имеют ограниченную боевую ценность, хотя, когда мы приблизимся к Льесу, у нас будет еще один брифинг, на котором мы рассмотрим их.
     Теперь, когда все были в курсе последних событий, пришло время покончить с этим.
     — Есть еще вопросы? — уточнила я.
     Мастерящая подняла голову.
     — Разбойник на задании уже больше двух недель, — сказала она.
     Я посмотрел на Верес, которая кивнула.
     — Вы можете считать его когорту саперов отстраненной от других обязанностей на обозримое будущее, — сказала я. — У меня есть для них работа.
     — Что-нибудь связанное с процеранами, которые сегодня утром оказались мертвыми? — спросила Хун.
     — Мы держим эту операцию в секрете, — проворчала Верес. — Верховное командование должно как можно дольше сохранять правдоподобное отрицание.
     Учитывая конкретные приказы, которые я отдала трибуну, это было преуменьшением. Мы нарушали и закон Башни, и устав Легиона, и не в той степени, чтобы быть оштрафоваными ударами кнута по ладоням. Больше никому не о чем было говорить, поэтому мои офицеры вскоре разбежались. Хакрам хотел было задержаться, но я покачала головой — Подмастерье остался сидеть напротив меня, ссутулившись и закрыв глаза. В последнее время он спал почти по десять часов в сутки, часто дремал в повозках с припасами, когда мы шли. Я подождала, пока мы не остались одни в палатке, прежде чем заговорить снова.
     — Масего, — заговорила я.
     Темные глаза моргнули и уставились на меня сквозь зачарованные очки.
     — Кэтрин, — ответил он, потирая пальцами левое запястье, где кровь демона коснулась его кожи, а теперь осталась обожженная плоть. — Я думаю, ты сейчас выплюнешь всё, что почти говорила мне последние две недели.
     Он заметил это, не так ли? Сначала я держалась на расстоянии, чтобы посмотреть, не ведет ли он себя странно. Независимо от того, повлиял ли на его суждения внешний источник. Проблема была в том, что я не очень хорошо знала Масего. Я пила с ним, часто разговаривала наедине, но у меня не было с ним такой дружбы, как с Адъютантом. Заметила бы я, если бы он вел себя странно? Чернокнижник очистил его от порчи, но я помнила, что человек сделал паузу, прежде чем сделать это. Возможно, дело было в том, как произносилось заклинание… или в чем-то совершенно другом. Я чуть было не заговорила об этом с Блэком, но уже знала, каким будет его ответ: он поверит слову Чернокнижника. Писец как-то сказала мне, что главным недостатком Блэка как злодея была личная преданность. Чернокнижник был его первым и самым старым другом. Вывод напрашивается сам собой. Какие бы меры предосторожности я ни предприняла, они должны быть моими собственными.
     — Мне очень жаль, — сказала я, хотя и не по тем причинам, о которых он подумал.
     Он выглядел озадаченным.
     — Из-за чего?
     Я постучала по своему левому запястью, и он вздрогнул. — Я взяла тебя в бой с демоном, плохо подготовленным и не знающим, какие последствия это может иметь.
     Масего вздохнул, и безделушки в его дредах мягко зазвенели, когда он покачал головой.
     — Это действительно то, что грызло тебя все это время? Я бы выступил с тобой или без тебя, Кэтрин.
     Я изо всех сил постаралась скрыть свое удивление.
     — Ты никогда не казался мне человеком, который встает на защиту незнакомцев, — осторожно сказала я.
     Я не хотела обидеть его, хотя и верила в то, что только что сказала. Масего на самом деле не заботился о людях в более широком смысле. Возможно, несколько человек ему нравились, но даже в этом случае самопожертвование не входило в планы Подмастерья. Оно просто не входил в круг его мировоприятия. Темнокожий мужчина фыркнул.
     — Слава Богам, что нет, — сказал он. — Посмотри, в какие неприятности ты все время попадаешь. Нет, дело было не в людях. Речь шла о демоне.
     Я приподняла бровь.
     — Это что, колдовская штука? Ты считаешь своим долгом сдерживать демонов? —
     Это может быть полезно, хотя и возникает из ниоткуда. У меня никогда не возникало впечатления, что дьяволизм и демонология были чем-то иным, кроме его преходящих интересов. Конечно, он знал способы справиться с демоном, но это не было его личной специальностью.
     — Я никому ничего не должен, — сказал Масего, обнажая белые зубы в жесткой улыбке. — Сам демон не имеет значения, важно то, как их вид влияет на Творение, и это стоит увидеть воочию.
     — Ты вступил в битву с таким чудовищем ради научной цели? — недоверчиво повторила я.
     Его лицо в мгновение ока из веселого стало серьезным.
     — Может так это звучит для тебя, — согласился он. — Я воспринимаю это по другому.
     — Тогда помоги мне понять, — попросила я, — потому что это не имеет для меня никакого смысла.
     Пухлая рука отодвинула назад непослушную косу, не обращая внимания на вплетенный в нее серебряный осколок зеркала.
     — Я не помню своей жизни до того, как мои отцы усыновили меня, — признался он. — Мои первые воспоминания — это игры в разросшемся саду под теплым солнцем, спотыкание в куче нарциссов.
     Я не перебивала, хотя изображение заставило мои губы дернуться от удовольствия.
     — Я вырос в этом саду и спал на улице чаще, чем в башне, где Отец проводил свои эксперименты. Папа обычно закапывал меня в одеяла и рассказывал истории, пока не появлялась луна. Зима так ни разу и не наступила.
     Управление погодой? Это была почти абсурдно дорогая ветвь магии, и она редко вела себя так, как должна была. Кроме того, я бы услышала об этом, если бы какая — то часть Империи сопротивлялась смене времен года в течение нескольких лет подряд — это было то, что привлекало внимание. Масего улыбнулся, увидев любопытство на моем лице.
     — Это было какое-то заклинание. Когда мне исполнилось девять лет, отец решил, что я достаточно взрослый, чтобы мы могли вернуться в Атер. Поэтому он отшвартовал кусок земли, украденный у Аркадии, и позволил ему рассыпаться.
     Мои глаза расширились.
     — Это было не в Творении?
     — Между ним и Аркадией, — пояснил он. — Ты знаешь, что её полное название Аркадия Блистательная? Для этого есть причина. Блистательная и близко не описывает её.
     Он рассмеялся, но в его смехе не было радости.
     — Мне было девять лет, и я видел конец света, — сказал он. — Не думаю, что отец понимал, чему учит меня. Творение точно названо, Кэтрин: оно было создано Богами, Выше и Внизу. Очевидно, чтобы уладить какой-то моральный спор, но меня это не интересует.
     Он поднял ладонь и прошептал что-то на языке магов. Над его рукой появился шар света, внутри которого вращались маленькие частички энергии.
     — Все, что мы есть — это заклинание, а заклинания… — он закрыл рукой шар, и тот погас, — могут быть отменены. В любое время. По любой причине. Все, что требуется — захотеть.
     — Дело не только в этом, — сказала я.
     — Неужели? — улыбнулся он. — Хотелось бы верить. Я всего лишь насекомое на крупинке космической грязи, или моя бессмертная душа делает меня чем-то большим? Это вопрос, который преследовал меня всю мою жизнь.
     — Значит, ты наблюдаешь за местами, где Творение распадается, — медленно проговорила я. — Чтобы понять, что заставляет его работать?
     Глаза Масего за стеклами очков горели настоящей страстью, впервые с тех пор, как мы встретились.
     — В магии есть закон, называемый Пределом Разумности, — сказал он мне. — Маг не может создать нечто более высокого порядка сознания, чем он сам. На протяжении тысячелетий маги и волшебники пытались выяснить, является ли этот закон творческим или изначальным, но безуспешно. Изначальный закон применим и к самим Богам, Кэтрин. Подумай о последствиях этого.
     Я уже начала думать, что мне нужно уделять больше внимания Килиан, когда она говорила о магии после того, как мы заканчивали с развлечениями.
     — Ты хочешь сказать, что единственная разница между нами и Богами — это сила, — сказала я.
     Он покачал головой.
     — Власть — это следствие, случайность, навязанная искусственно установленными законами. Знание — это сердце всего этого. И должен ли человек знать столько же, сколько Бог…
     Он пожал плечами.
     — А будет ли вообще какая-то разница?
     Мне потребовалось много времени, чтобы осознать это, в палатке стояла тяжелая тишина. Плачущие Небеса, а я-то думала, что мой учитель честолюбив.
     — Это более чем богохульство, — наконец сказала я.
     — К черту Богов, — спокойно сказал он. — Всех до единого. Я могу уважать то, что вы с дядей Амадеем пытаетесь сделать, я действительно могу — но вы смотрите на других заключенных, когда должны смотреть на решетку.
     Мне нужно выпить, подумала я. Философия, которую он только что описал, могла быть взята прямо из одной из тех старых сказок Праэс, которых у меня была целая книга. Безумец с огромной силой пытается схватить что-то за пределами своего понимания, разрушая мир в своем высокомерии. Дьяволы и их преисподние. Я шла на этот разговор, надеясь, что мои непредвиденные обстоятельства не понадобятся, но теперь я не могла притворяться, что это не так. Был ли он таким до появления демона? Я не могла знать. Я снова проклинала себя за то, что не нашла времени получше узнать Масего после Саммерхолма.
     — Я останусь с тобой до конца восстания, — заверил меня Подмастерье, неверно истолковав мое молчание. — Я взял на себя обязательство, и, увидев героев в действии снова, возможно, получу дополнительное понимание. Когда кампания закончится, я вернусь в Марчфорд, чтобы изучить прореживание там между Творением и Аркадией.
     Я прочистила горло.
     — Это все, о чем я могу просить тебя, Масего, — сказала я. — Ты уже очень нам помог, и когда ты уедешь, нам будет тебя очень не хватать.
     — Льстица, — ответил он, но поправил очки, чтобы скрыть смущенное удовольствие.
     — Я знаю, что официально ты не являешься членом Пятнадцатого, — продолжала я, — но я считала тебя одним из нас еще с Саммерхолма. Офицеры согласны, поэтому я сделала тебе это.
     Я выудила из-под камзола маленькую брошь. Кость, грубо огранненая в виде двух змей, заглатывающих хвосты друг друга по кругу, на которых выбиты миезанские пятнадцать.
     — Это ты сделала? — удивленно спросил он.
     — Я не умею резать, — призналась я, — но я убила быка и вырастила его. Я могу как бы придавать форму костям, когда в них заключена моя сила.
     — Это объясняет следы твоего Имени в нем, — улыбнулся он. — Поможешь мне его надеть?
     Я легко поднялась и встала позади него, собирая косу на его шее и осторожно продевая ее в волосы. Я поправилась в последний раз и отступила назад, только чтобы быть встреченной теплой улыбкой.
     — Спасибо, — сказал он, касаясь моей руки. — Это значит больше, чем ты думаешь.
     Потом он извинился, и я почувствовала себя грязной, наблюдая, как он раздвигает складки палатки. В брошке осталось немного моей силы, как он и сказал. Достаточно, чтобы активировать небольшой механизм, созданный Разбойником внутри, прежде чем обработать и наполнить всю кость боеприпасами гоблинов. Во время военных игр в прошлом году я заметила, что алхимия бурно реагирует на силу Имени: если она когда-нибудь будет активирована, она снесет ему шею начисто.
     — Непредвиденные обстоятельства, — пробормотала я себе под нос.
     Пора идти искать дьяволову выпивку.

Том II / EXT : Заговор I

     — На этапе зарождения, Пятнадцатый находился в неловком положении, находясь на расстоянии плевка отсердца Империи, не будучи ее частью. Легат Верес, когда-то язвительно заметила, что, учитывая высоту их поместий, у них было больше шансов плюнуть на нас, чем нам на них. История не теряла времени даром доказывая ее правоту. — Выдержка из личных воспоминаний леди Айши Бишары.
     Хакрам научился этому приему у мастера боя Воющих Волков, когда ему было девять лет. Захватите рукой запястье противника, задействуя большие мышцы, а с другой стороны хлопните раскрытой ладонью по его уху. Известно, что по меркам кланов пожиратели пшеницы обладали деликатным умом. Раздался хлопок, когда барабанные перепонки темнокожего мужчины лопнули: боль на мгновение остановила его. Адъютант зарычал, рванулся вперед и впился зубами в обнаженное горло. Длинные клыки вонзились в мягкую плоть, разрывая вены и артерии, пока он качал головой.
     Незнакомец дернулся, кровь брызнула повсюду и покрыла лицо Хакрама приятным теплом, а затем опала. С совершенно спокойным взглядом он искал другого мужчину, который пытался пристать к ним, но обнаружил, что Айша уже позаботилась об этом: она воткнула нож по самую рукоятку в глаз сонинке. С размеренной элегантностью она вытащила нож, стряхнув с него какую-то прозрачную жидкость. Мгновение спустя из переулка выскочил Разбойник, качая головой.
     — Их было только двое, — сказал желтоглазый трибун с необычайно серьезным лицом. Казалось, что даже Разбойник иногда серьезно относился к попыткам убить их. Проглотив остатки мяса, Хакрам шершавым языком очистил челюсти от запекшейся крови. Хорошо, что вокруг не было других орков, это считалось довольно наводящим на размышления о том, откуда он родом, — но ведь Воющие Волки сохранили многие традиции Малых Степей, несмотря на то, что жили в самом сердце Северных. Непрерывная линия шаманов и ведьм крови, восходящая к Золотому Веку, сделала многое, чтобы сохранить старые обычаи.
     — Мишенью был ты, — решила Айша, небрежно обращаясь к нему, просматривая одежду уложеного ею. — Мой потратил половину боя, пытаясь добраться до тебя. Хакрам почти усмехнулся. Айша могла бы назвать этот небольшой эпизод дракой, но та часть, что он видел, была больше похожа на хладнокровную казнь. Подручная Адской Гончей не колебалась ни секунды, прежде чем одолеть своего противника, не то чтобы это удивило его. Тагребы не были милосердным народом, а их знать достигла своего положения потому, что была еще более ужасающе злобной, чем все остальные. Даже орки не ступали в Голодные Пески во времена их могущества. Единственные люди, покорившие племена пустыни были миезаны, и разве они не овладели всем миром?
     — Не могу их винить, мой мальчик Хакрам — красивый ублюдок, — задумчиво добавил Разбойник. — По правде говоря, скорее ублюдок, чем красавец, но ему есть куда развиваться.
     — Ваша моральная поддержка меня смущает, — мягко ответил Адъютант, потом снова обратил внимание на смуглую аристократку. — Если у них и была цель, то это были не два местных жителя, которые пытались встряхнуть солдат после получки.
     Айша снисходительно подняла бровь. Ей еще не удалось избавиться от этой привычки, и не то, чтобы Верес чем-то помогала. Адская Гончая, по-видимому, находила забавным вид людей, насмехающихся над другими людьми.
     — Это было покушение, Хакрам, — сказала аристократка. — Нет смысла пытаться притворяться иначе.
     На самом деле высокий орк пришел к такому же выводу, хотя ему и не нравилось торопиться с суждением.
     В таком городе, как Атер, действовать слишком быстро было опасно. Пятнадцатый стоял лагерем в половине дня пути от коварного сердца Империи, и это был далеко не первый раз, когда их прощупывали неизвестные силы. Он полагал, что если бы лорда Блэка не было в столице, все было бы намного хуже: правая рука Императрицы отбрасывала длинную тень, и немногие были готовы рискнуть гневом этого человека, напав прямо на его ученицу. До сегодняшнего дня, кажется. Хакрам не стал бы обманывать себя, думая, что как личность он добился достаточно, чтобы считаться попыткой убийства: целью убийства была его функция в Пятнадцатом Легионе.
     — Босс будет в бешенстве, когда услышит об этом, — радостно сказал Разбойник.
     Айша нахмурилась, услышав комментарий, затем поднялась на ноги.
     — Никаких личных вещей, — сказала она. — хотя у него между лопатками есть татуировка.
     Штабная Трибуна задумчиво перевернула труп, чтобы они могли на него посмотреть. Хакрам встал на колени рядом с мертвым человеком и всмотрелся в испачканную чернилами кожу. Какая-то птица, клюющая труп. Он бросил взгляд на Айшу, молча спрашивая информацию.
     — Я думаю, канюк, — сказала она. — Связан с Аксумом в геральдике сонинке, но я никогда не видела этот символ раньше.
     Это мало что значило. Империя Ужаса была не так плоха, как Кэллоу или Принципат, где у каждого и их козла была печать, но Пустошь порождала древние заговоры, как Запад породил рыцарские ордена, и у каждого из них была какая-то печать или многозначительный секретный знак. Тираны расправлялись с ними всякий раз, когда они получали широкое распространение, но на каждого выходящего на солнце приходилась дюжина встреч в склепах.
     Игнорируя Разбойника — что было всегда плохой идеей, — Айша прямо посмотрела ему в глаза. Необычно. Тагреб и сонинке избегали этого, когда могли. Демоны и дьяволы, принимающие человеческий облик, могут использовать зрительный контакт, чтобы украсть вашу душу, как и некоторые чернокнижники. Айша серьезно относилась к тому, что она скажет дальше.
     — Мы не можем сказать леди Оруженосцу, — заявила Штабная Трибуна.
     Грабитель разразился смехом.
     — Парень, ты выбрал не ту толпу, чтобы попытаться запустить это.
     Гоблин-трибун не ошибся. Внутри неофициальной «фракции Оруженосца» Пятнадцатого и он, и Разйбоник были видными членами. Только Наук более открыто заявлял о своей преданности: орк решил, что Кэт — Военачальник их поколения, и, по его мнению, это решало вопрос.
     Все вопросы, на самом деле. Добрые орки не задавали вопросов своему Военачальнику, хотя и вырывали кишки любому, кто это делал. И все же. Хакрам не верил в бездумное служение. Слепое повиновение было смертью для многих злодеев. Айша Бишара была аристократкой до мозга костей, но это не делало ее врагом. Он подозревал, что в ближайшие годы Пятнадцатый будет зависеть от ее способности ориентироваться в коварных водах политики Башни.
     — Почему? — вместо этого спросил он.
     Айша выпрямилась, ее лицо разгладилось в приятную маску. Кажущееся очарование ее внешности, о котором Бестия все еще не мог умолкнуть, когда он перебирал, было, к счастью, не замечено Хакрамом. Люди были похожи на уродливых мохнатых двуногих коров. В отличие от орков, у них были волосы на каждой части тела, а не только на макушке. Почему у мужчин есть бороды и усы, а у женщин их нет, было той еще загадкой биологии: он подозревал, что люди были сотворенные богами, в то время когда те были пьяными.
     — Ты ее любимец, Хакрам, — заявила трибун Бишара. Это не было вопросом, и он не отрицал этого. Он не был уверен, что именно увидела в нем Кэт, но она ему нравилась настолько, что он не хотел подвергать сомнению связь.
     — Если леди Оруженосец узнает, что на твою жизнь было совершено покушение, она вышибет каждую дверь в доме Атера, пока она не повесит того, кого сочтет виновным.
     — Это будет весело, — усмехнулся Разбойник. — прошли тысячелетия с тех пор, как зеленокожие совершали настоящий набег на столицу.
     В этом весь смысл, Разбойник, не сказал Хакрам, продолжая молчать. Даже гоблин подсознательно понял, что солдаты праэс не выйдут на улицы Атера в полном снаряжении, чтобы отомстить. Количество рекрутов Кэллоу по-прежнему оставалось неизвестным, но они могли рассматривать все это как способ уклониться от службы в Легионах. Слишком много рисков.
     — Ее ответ мог бы быть более взвешенным, — отметил он.
     Люди, которые недооценивали Кэтрин Обретенную, имели привычку оказываться в дураках.
     — Не будет, — уверенно сказала Аиша. — Ты не видел её в Башне, когда одна из миньонов Наследницы спровоцировала ее. Она без колебаний сломала этой девушке палец, а потом поплатилась за это. Пятнадцатый слишком молод, мы не можем позволить себе нажить себе таких врагов, которые могут доставить нам крупные неприятности.
     — Мы и сами не беззащитны, — заметил орк.
     Айша покачала головой.
     — Мы не можем вовлечь Чёрного Рыцаря. Если мы будем полагаться на его защиту каждый раз, когда у нас возникают проблемы, мы просто обуза. Нам нужно самим разбираться с такими беспорядками, Хакрам. Быстро, тихо, чисто.
     Она не ошиблась, решил он. Честно говоря, орк и сам был не в восторге от идеи задействовать знаменитого в своем деле Бедствия. Кэт казалась странным образом привязанной к этому человеку, но Хакрам, тем не менее, считал его значительной опасностью. Он не хотел ничего скрывать от Оруженосца, но и не видел необходимости посылать к ней гонца, как только все усложнялось. Забота о подобных вопросах входила в его функции Адъютанта, если не по названию, то фактически. Он воспользовался моментом, чтобы обдумать возможные последствия, не обращая внимания на нетерпение, мелькнувшее в глазах Аиши, а затем принял окончательное решение.
     — Согласен, — сказал он.
     — Хакрам, — вмешался Разбойник, выглядя пораженным, — ты не можешь…
     — Мы повесим дюжину дворян, и весь двор будет жаждать крови, — ответил орк. — это может стать настолько беспорядочным, что мы не сможем провести развертывание.
     Куда именно, он пока не знал. Кэт держала этот вопрос в тайне, но она не скрывала, насколько срочно необходимо привести Пятнадцатый в боевую форму. Это было известно всем высокопоставленным офицерам легиона.
     — Нам все еще нужна зацепка, — ворчливо признал Разбойник.
     — У меня есть двоюродный брат, который может что-то знать, — предположила Аиша.
     Тот самый, что управлял Мечом и Кубком, если бы Хакраму пришлось угадывать. Умно со стороны Штабного Трибуна превратить семейную собственность в неофициальный трактир своего легиона, но Хакраму не нравилась идея вовлечь в это дело слишком много неизвестных.
     — Мы храним это внутри компании. У нас уже есть человек, если нам нужен проводник в подбрюшье Атера, — сказал он.
     Аиша поморщилась, а Разбойник захихикал.
     — Тогда пойдем к Бестии, — ухмыльнулся гоблин.
     Хакрам подождал, пока они выйдут из переулка впереди него, наклонился над ближайшим трупом и вырвал глазные яблоки, засунув одно в рот. Не стоит тратить хорошее мясо, и, похоже, ужина ему не достанется.
     ۞
     Аиша знала, где находится Хасан — Бестия, как его до сих пор называли другие. Он уже был завсегдатаем Горелого Лебедя, когда она впервые связалась с ним, задолго до того, как другие кадеты начали пить. Это было частью того, что делало его привлекательным в то время, то, как он, казалось, жил, отклоняясь от границ кадетской рутины и Военного Колледжа. Она знала, что никто не посещает подобные заведения, если в его жизни не все в порядке, а список проблем Хасана занял бы несколько небольших книг. Их расставание было дружеским, хотя,
     по-видимому, неожиданным для него, но, поскольку именно она дистанцировалась, ей не нравилась мысль просить его о помощи сейчас. Если получится, она предоставит говорить Хакраму: быть обязанным другому тагребу — это не то, чего она хотела бы в ближайшее время. Грабитель, раздражающий вредитель, казалось, учуял ее дискомфорт.
     — Романтическое воссоединение, а? — он ухмыльнулся. — Осторожно, не падай в обморок слишком сильно, полы выглядят грязными.
     Слабость — это пища гоблина, гласит пословица. Дайте ему дюйм, и скоро он будет грызть ваши кости.
     — Я прикажу утопить тебя в выгребной яме, — ответила она на тагребском, маняще улыбаясь ему.
     Хакрам фыркнул. По крайней мере, насчет полов гоблин был прав. Горелый Лебедь остро нуждался в швабре, а горстка бродячих собак копалась в объедках, которые время от времени им бросали посетители. Салон был полон дыма бангу и тяжелого запаха маковых трубок из задней комнаты, где крепкие мужчины и женщины играли в азартные игры с костями и картами за узкими столами. Она проигнорировала несколько взглядов, брошенных на нее мужчинами постарше, и направилась к лестнице. Там было несколько личных комнат, и самая дальняя была выделена для Хасана на постоянной основе. Как именно ему это удалось, она не знала, но подозревала, что в ход пошли не только деньги. Она трижды ударила костяшками пальцев по двери, прежде чем толкнуть ее, а Хакрам и Разбойник последовали за ней.
     Как и в прошлый раз, когда она была здесь, Хасан сидел на куче подушек с кипой пергамента и дешевыми весами. Два пустых кувшина вина стояли слева от него, а она сам был занят наполнением кубка из третьего. Красивые черты лица Трибуна Снабжения исказились от удивления — неприличное проявление голых эмоций. Должно быть, он был изрядно пьян: другой тагреб презирал все, за что выступала их культура, но ее не покидала концепция потери лица даже наедине с собой.
     — Что ж, — заговорил Хасан с едва заметной невнятностью в голосе, — это сюрприз.
     — О боги, он пьян, — взволнованно сказал Разбойник. — Быстрее, Бес, сколько я показываю пальцев?
     Хасан ответил на подначку гоблина добрым словом, его глаза прошлись по ней и наконец остановились на Хакраме.
     — У меня такое чувство, что мне не понравится предстоящий разговор, — заметил он.
     — Мы оставили два трупа в переулке, — весело добавил Разбойник.
     Когда-нибудь Айша задушит его. К сожалению, не сегодня, но время придёт.
     — На Хакрама было совершено покушение, — пояснила оливковокожая аристократка. — мы расправились с нападавшими. — затем небрежно выпила всю свою чашу вина.
     — Блядство, — скривился Бестия.
     — Вот и закончился мой ночной отдых. Почему вы трое здесь, а не, скажем, в лагере, вооружаетесь?
     — На спине трупов была татуировка, — подлил масла в огонь Хакрам. — Канюк, ковыряющийся в трупе.
     — Меченные люди, это не редкость, — ответил Хасан. — Повторяю, почему, черт возьми, вы трое не в лагере, а гонец не отправлен к Обретённой?
     Айша почти нахмурилась. Его привычное обращение к леди Оруженосцу раздражало. Зеленокожим можно было бы простить плохие манеры, но она знала, что других тагребов воспитывали лучше. Даже бастарды получают уроки этикета, а Хасан уже более десяти лет был предполагаемым наследником владения своего отца.
     — Мы не будем вовлекать леди Оруженсца, — сказала она.
     Ее бывший любовник рассмеялся.
     — Могу поклясться, я только что слышал, как ты сказала, что никто не собирается сообщать Кэтрин Обретённой о покушении на ее личного адъютанта, — сказал он.
     — Очевидно, я слишком много выпил. Может ли кто-нибудь снова заговорить, но использовать слова, которые не заставят меня захотеть заказать четвертый кувшин вина?
     Хакрам откашлялся, а Айша окинула ситуацию заинтересованным взглядом. Технически говоря, Хасан был более
     высокого ранга, чем орк — так же, как и она, как трибуна генерального штаба. Иерархия однако была запутанной из-за того, что формально Хакрам подчинялся непосредственно леди-Оруженосцу и был одним из её самых доверенных подручных.
     Теоретически Адъютант не имел большого авторитета, но в данный момент он мог одним шепотом закончить карьеру или затянуть петлю. То, что он проявил удивительную сдержанность в использовании своего влияния, укрепило уважение Айши к орку, которого она всегда считала одним из самых компетентных членов Крысиного отряда.
     — Высказывались опасения, что она может принять ответные меры, которые сожгут много мостов, — сказал Хакрам.
     Разбойник изобразил повешение, чтобы помочь донести свою мысль. Почти полезно с его стороны. Может быть, вместо этого она приказала бы утопить его в сточной канаве. Хасан тонко улыбнулся.
     — Бьюсь об заклад, она так и сделает, — согласился трибун снабжения. — Она пройдет огнем и мечом по городу, пока не завладеет шкурой того, кто в этом виноват.
     Он налил себе вина, держа руку на удивление твердой. Возможно, не так уж и пьян, в конце концов. Или просто так привык к выпивке, что у него развился талант к этому, менее лестно подумала она.
     — Я не вижу в этом проблемы, — закончил он, потягивая вино. — Атеру не помешало бы поменьше гребаных дворян. Всей этой Империи не помешало бы.
     Она знала, что до этого дойдет. Аиша почувствовала, как у нее приливает кровь. Для человека, одаренного столькими талантами, Хасан был так ужасно тускл в других. Он не мог видеть дальше своей обиды на отца и распространил эту ненависть на всех аристократов в Праес. Это было ужасно узко, если он хотел сделать карьеру в Легионах. Сотни раз она говорила ему, что он никогда не станет больше чем карьерным трибуном, если будет открыто враждовать со всеми, кто имеет влияние в Башне. Боги Внизу, половина студентов Военного Колледжа были благородного происхождения. Айша сгладила свой нрав, который, к счастью, никто не заметил. Рассуждения здесь были бесполезны. Тем не менее, ее колчан был еще не пуст. Смягчив лицо, она опустилась на колени рядом с Трибуном снабжения.
     — Пожалуйста, Хасан, — тихо попросила она, слегка коснувшись его голого запястья. — Для меня. Только один раз.
     Его жесткий взгляд почти мгновенно сдулся. Она встретилась взглядом с его глазами на половину сердцебиения, ровно настолько, чтобы не нарушить обычай, а затем отвела глаза. Айша почти чувствовала себя виноватой за то, что воспользовалась тем, что он, очевидно, все еще влюблен в нее, в то время как она не чувствовала того же, но чувство вины мало что значило по сравнению с последствиями неудачи.
     — Биш, — пробормотал он.
     — Не будь такой. Я следую протоколу здесь.
     — Я не прошу тебя следовать правилам, я прошу вас делать то, что лучше для Пятнадцатого — так же тихо ответила она.
     И именно это перевернуло вазу в его сознании. Хасан любил Легионы с почти детской чистотой. Он нашел там семью, в которой ему было отказано по крови, и все его верности были основаны на этом фундаменте. Он готов на многое ради нее, но еще больше — ради Пятнадцатого.
     — Отлично, — наконец, проворчал он. — Я не узнаю метку, но я знаю того, кто узнает.
     Он немного неуверенно поднялся на ноги, и его успокоило лишь прикосновение ее руки к его груди.
     — Спасибо, — сказала она.
     — Не делай этого, — пробормотал он. — Я знаю, что ты делаешь. Я просто достаточно глуп, чтобы все равно на это купиться.
     Он оставил их в комнате и направился вниз по лестнице. На мгновение воцарилась тишина, затем Разбойник свистнул.
     — Это была самая холодная вещь, которую я видел за весь день, а Хакрам только что съел парня, — сказал гоблин.
     — Только часть, — мягко поправил орк.
     Айша уставилась на негодяя. Он только что скатился к утоплению в сортире.
     ۞
     Итак, подручная Верес только что применила самые жестокие хитрости к бедному невинному Бестии, что не сулило ничего хорошего для личной жизни этого парня. Разбойник сочувствовал, насколько он вообще мог сочувствовать чему-либо или кому-либо. Это не помешало бы ему впоследствии безжалостно издеваться над ним, но ему нравилось считать это делом любви. Квартирмейстер вернулся с самой мрачной женщиной, которую Разбойник когда-либо видел, а он был гоблином. Матроны становились Матронами, доказав, что можно быть еще более безжалостными, чем их предшественницы, и каждая женщина-гоблин, которая не была Матроной, была на расстоянии одного яда от исправления этой несправедливости. Это чудо человечества подозрительно оглядело их всех, а затем тихонько заговорило с Бестией на каком-то ужасно запутанном тагребском диалекте.
     — Я им доверяю, — сказал квартирмейстер с похвальной недальновидностью.
     — Вы убивали меченых мужчин, — сказала женщина и сплюнула в сторону. — Что это был за знак?
     — Канюк, разрывающий труп, — повторил Хакрам.
     Незнакомка посмотрела на Адъютанта так, словно он был чем-то, что собака выблевала на ее ковер. А, одна из этих. Атер был не так плох, как некоторые северные города Империи, но там все еще было немало людей, считавших, что зеленокожим не стоит и шагу ступить за пределы их земель, пока их не позовут. Очевидно, Наук вышел из себя из-за чего-то подобного в Талассине — еще одно доказательство того, что этот толстомордый ублюдок не годился для общения с Мастерящей.
     — Дети Катакомб, — пояснила женщина. — Старая банда, из Аксума. Занималась заказными убийствами для Старой Крови, пока Ассасин не пообщался с ними.
     Под этим она, скорее всего, подразумевала, что все они были найдены на складе мертвыми в результате череды маловероятных, но одновременных смертельных случайностей. Разбойнику всегда нравилось чувство юмора, которым, по слухам, обладал Бедствие. Если ты не можешь сделать убийство своих врагов уморительным, то в чем вообще смысл? Ну, хорошо, веселье. И получение денег. Но он имел в виду не это, поэтому его аргументы оставались безупречными и непоколебимыми.
     — И где же ночуют эти непослушные дети, мой откровенно криминальный друг? — спросил Разбойник.
     — Наденьте намордник на своего питомца, — сказала женщина Бестии на тагреби.
     — Этот гоблин — трибун-Разбойник из Пятнадцатого легиона, — резко ответила Аиша. — Следи за своим языком, если собираешься его сохранить.
     Ах, старая добрая Айша. Может, она и презирала его, но любого, кто оскорбит легионера, ждали тяжелые времена, если она была рядом. Почти восхитительно, как легко ее вывести из себя. Другая женщина снова сплюнула, но ей не хотелось вступать в перепалку с кем-то, кто с таким же успехом мог бы носить на лбу клеймо «высокородный».
     — Квартал Декарам, — сказала она — Возле закопанного входа в канализацию.
     Разбойник чуть не присвистнул снова. Заключение контракта на легионера было доказательством того, что эти парни не были великими мыслителями, но это было впечатляющим подтверждением. Только буйные имбецилы обретаются в канализации Атера: все это место кишело гигантскими пауками. По последним оценкам, их было не менее полумиллиона, и они становились тем больше, чем глубже вы заходили. Говорили, что сам Император Ужаса Мрачный — ну, вернее теперь она сама — был тем, кто породил их, перейдя от мысли, что он был гигантским пауком в человеческой коже, к тому, чтобы быть им на самом деле. Ох уж эти сумасбродные люди. Класс тактики второго курса целых две недели занимался логистикой очистки канализации и проходящих под ней туннелей, демонстрируя концепцию слишком дорогой победы за достигнутые результаты. Маги, присягнувшие Башне, наложили чары на все выходы, но время от времени кто-нибудь выбирался и похищал какого-нибудь несчастного дурака на улице ночью. То, что эти Дети Катакомб решили, что будет разумно расположиться поблизости от нескончаемого потока смерти, лишь едва сдерживаемого, обещало, что расправиться с ними будет хорошей и чистой забавой.
     — Два трупа, Фа’ир? — спросила преступница у Бестии.
     — И в хорошей форме. Где ты их убила, Айша?
     Аристократка выглядела так, будто будто была одновременно рассержена и польщена.
     — Две улицы к востоку от Меча и Чаши, — ответила она.
     Хакрам выглядел так, будто его снова поймали, когда он прятался под своей койкой.
     — У одного могут отсутствовать глаза, — признал он.
     — О, это было глазное дыхание? — спросил разбойник. — Боги, у тебя действительно с этим проблемы.
     — Свежими здесь никто не продает, — обороняясь, ответил Адъютант.
     Небрежная женщина, которая собиралась вручить Бестии семь динариев, взяла два обратно из ладони квертирместера. Она ушла, не потрудившись попрощаться, не обращая внимания на радостное напутствие Разбойника.
     — Хасан, — задумалась Айша. — Чем торгует эта женщина?
     — Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответ, — проворчал Бестия, засовывая серебро в карман.
     Разбойник потер ладони.
     — Итак, это та часть, где я разговариваю с несколькими своими парнями, и мы мило беседуем с этими Мавзолейными Взрослыми?
     — Мы все знаем, что ты коверкаешь намеренно, — заметил Хакрам.
     — Ложь, — воскликнул гоблин-трибун. — Клевета. Возможно, даже подстава.
     Он наклонился ближе к Аише.
     — Нельзя доверять зеленокожим, Бишара, — признался он. — Они изворотливые.
     Дворянка выглядела так, будто собиралась сказать что-то язвительное, когда Бестия вмешался, потому что он был врагом всех форм радости и смеха.
     — Ты не можешь привести в город группу гоблинов, Разбойник, — сказал он. — Это Атер, а не Форамен. Все важные люди в городе узнают, что они здесь в течение часа, и наши цели исчезнут в толпе.
     Трибун нахмурился. Он с нетерпением ждал возможности дать своим мальчикам и девочкам немного потренироваться.
     — Сейчас в городе в отпуске двести легионеров, — сказала Аиша.
     Штабной Трибуне приходит на помощь со своим глубоким знанием дежурных списков.
     — Итак, мы собираем команду, затем берем в руки оружие, — усмехнулся Разбойник.
     — А потом мы убираем этот беспорядок, — сказал Хакрам, обнажив клыки.

Том II / 038 : Перепутье

     — Хахахахаха. Ха. Ты не можешь победить меня сейчас, это первая часть моего плана! —Император Ужаса, Первый Раздражающий, Странно Успешный
     Иногда я спрашивала себя, как я оказалась там, где была. В техническом смысле все началось, когда я наткнулась на Блэка в том переулке, или, возможно, в тот момент, когда я решила присоединиться к Легионам.
     — Но я имею в виду, как я оказалась здесь, — задумчиво произнесла я. — Например, спрашивающей отчет у истекающего кровью гоблина посреди ночи, пока я веду какое-то подобие военного совета.
     Разбойник, если что, был взволнован моим неожиданным комментарием. Масего, по своему обыкновению, был совершенно равнодушен ко всему происходящему, и Хакрам выглядел так, будто термин подобие оскорбил его, но он не мог найти аргумента, чтобы опровергнуть меня.
     — Плохой жизненный выбор, — предположил трибун гоблинов. — Или самый лучший. Возможно, всего понемногу.
     — Не обращай на меня внимания, — проворчала я. — До меня вдруг дошло, что я возглавляю Легион Ужаса, ношу черный плащ и замышляю гнусные дела в темноте.
     — Сейчас на тебе нет плаща, — заметил Масего, удивительно бесполезное замечание.
     — Подмастерье, — терпеливо ответила я, — у меня пять плащей. Все они черные. Я понимаю, антураж и все такое, но не убьет же кто-нибудь меня, если я использую одежду, которую не стал бы носить вампир? Я имею в виду, что Наследница Злая и носит цветные вещи. И какие у нее красивые волосы! Наверняка ей даже ногти подпиливает какой-нибудь полуголый намазанный маслом слуга.
     У меня даже слуг не было. Моими ближайшими аналогами были орк, увлекающийся сплетнями, и гоблин, владеющий банкой, полной глазных яблок. Дом Света всегда говорил мне, что Зло — это декадентство, но где же все мои удобства? Мои простыни даже не были шелковыми. Единственным проявлением роскоши было то, что у меня никогда не заканчивалось вино, и это было исключительно заслугой Бестии.
     — Конский хвост выглядит хорошо, — преданно сказал Хакрам.
     — Хакрам, я люблю тебя как брата, но в тот день, когда я приму от тебя совет по прическе, я прыгну в Тирийское море, — ответила я.
     Я налила себе бокал летнего вина из Вейла, проигнорировав взгляд Хакрама, указывающий на то, что он не прочь выпить. Ящик, который Бестия каким-то образом прибрал к рукам перед тем, как мы покинули Атер, теперь был почти пуст, и я не собиралась тратить свой любимый напиток на кого-то, кто пьет его, как воду. Я вздохнула и поудобнее устроилась в своем деревянном походном кресле.
     — Ну, полагаю, в какой-то момент мне придется спросить. Чья это кровь, Разбойник?
     — Она может быть моей, — усмехнулся он.
     — У гоблинов кровь черная, — проворчала я. — Попробуй еще раз. —
     — Не всегда, — заметил Подмастерье. — Император Ужаса Чародей обескровил Матрону и заполнил человеческой…
     Он замолчал, когда все уставились на него, а затем хмыкнул.
     — Возможно, не самое лучшее время, — признал он. — И все же это не так однозначно.
     Я позволила ему отступить с толикой достоинства, пока он еще мог, и подавила болезненное любопытство, которое почти заставило меня спросить, почему Чародей сделал это. Он был тем, кто создал армию разумных тигров, если я правильно помню. Тот самый, который дезертировал в тот момент, когда выбрался из Башни, и был причиной того, что тигры в Пустошах все еще были такими умными. До сих пор каждый год на дорогах находили полусгрызенные трупы, что свидетельствовало о том, как ум тиранов мог продолжать действовать в течение столетий после их смерти.
     — Разбойник, — подсказала я.
     — Итак, мы с ребятами отправились посмотреть на лагерь Наследницы, — сказал он. — Возможно, перерезав несколько глоток по пути.
     — Я так и поняла, — ответила я. — Так почему же это привело тебя к тому, что ты разбудил меня посреди ночи?
     — Они изменили график патрулирования после того, как мы в последний раз оставили им несколько трупов, — усмехнулся желтоглазый трибун.
     — Они еще не догадались, что Килиан использует провидение их, чтобы определить время.
     — Скоро узнают, — проворчал Хакрам. — И у Наследницы есть маги, чтобы блокировать нас, когда она узнает об этом.
     — Если она использует стандартные обереги, я могу научить твою любовницу проскальзывать мимо них, — заметил Масего. Я пропустила это слово мимо ушей, так как оно было более или менее точным. — Хотя, учитывая, кто отец Акуа, я бы не стал на это ставить.
     Я приподняла бровь.
     — Еще один знатный праэс? Я думала, ты сможешь обойти любого из них.
     — Ниоро из Аксума. Самый талантливый практик, вышедший из этой части Пустоши по крайней мере за полвека, — продолжил Подмастерье. — Отец говорит, что он был достаточно хорош, чтобы претендовать на Имя Чернокнижника после смерти старого, хотя тот никогда не пытался.
     Я никогда раньше не слышала этого имени, что было несколько интригующе. В какой-то момент мне придется спросить об этом Айшу, потому что никто из мужчин в этом шатре не следил за политикой Праэс.
     — Как бы то ни было, — сказал Разбойник. — Мы планировали с учетом их расписания и маршрутов, поэтому мы смогли проникнуть в лагерь глубже, чем когда-либо. Обнаружил две интересные вещи, о которых, как мне кажется, ты должна узнать сейчас, а не утром.
     — Удиви меня, — сказала я.
     — Во-первых, у неё там гоблин, — сказал трибун.
     Ха. Я этого не предвидела, Разбойник таки удивил. Наследница не была такой последовательной расисткой, как некоторые из других аристократов Праэс, с которыми я сталкивалась, но у нее были определенные склонности. Хотя, если подумать, я никогда не слышала, чтобы она говорила о зеленокожих. Была ли она в союзе с одним из племен гоблинов? Это может стать помехой.
     — Узнал его? — спросил Хакрам.
     — Значит, только потому, что я гоблин, я знаю всех остальных? — спросил Разбойник, и на его лице отразилось негодование.
     — Ты неоднократно заявлял об этом, — весело ответил Адъютант.
     Трибун гоблинов пожал плечами, притворство оскорбления было отброшено в мгновение ока.
     — Не смог толком разглядеть, — сказал он. — Собирался, но уронил свиток и разбудил их. Неприятный клиент, кем бы он ни был. Почти уверен, что у него были ожоговые раны, и достаточно обширные.
     — Я не думаю, что есть знаменитый гоблин с таким обписанием? — я вздохнула.
     — Не знаю, — ответил Разбойник. — До поступления в Колледж я почти не путешествовал. Мастерящая может знать что-то, чего не знаю я — она была намного выше в пищевой цепочке в своем племени.
     Еще один вопрос в копилку, хотя я сомневалась, что все будет так просто.
     — А другая вещь? — спросил Хакрам.
     — Они делают что-то вроде ритуального набора, — сказал Разбойник.
     Спина Подмастерья выпрямилась в кресле, причина, по которой мой трибун попросил его присутствовать, наконец-то стала ясна.
     — Не на земле, — тут же догадался Масего. — Руны — на дереве, камне или металле?
     — Двадцать пять металлических колышков с маленькими квадратными камнями между ними, — сообщил нам гоблин. — Камень из гранита, если это имеет значение.
     Племя Разбойника было одним из шахтерских племен в глубине Серых Гнездилищ, вспомнила я. Очевидно, он все еще помнил кое-что из того, что узнал там.
     — Так и есть, — пробормотал Подмастерье. — Выточенный в океане гранит, подобный найденному у Талассины, обладает свойствами, связывающими его с классическими элементами земли и воды. Он используется как стабилизатор. —
     В один прекрасный день мне предстояло выяснить, что же на самом деле представляют собой эти классические элементы.
     — Взглянул на металлические колышки, — продолжал Разбойник. — Все из кованого железа.
     — Чтобы притягивать, собирать и удерживать силу, — нахмурился Масего. — Каков бы ни был ритуал, масштаб будет огромным.
     — Ох, не нравится мне это, — выругалась я. — Разбойник, ты видел руны?
     — На колышках, — ответил он. — Была одна, которая была везде, это было…
     — Он помолчал. Желтые глаза растерянно моргнули.
     — Вообще-то я не помню, — признался он.
     Масего понимающе хмыкнул.
     — Я собираюсь начертить символы в воздухе, — сказал он. — Скажи мне, когда кто-нибудь покажется тебе знакомым.
     Темнокожий маг провел пальцем по воздуху, оставляя в воздухе след. Дюжина рун была показана, прежде чем Разбойник остановил его.
     — Эта, — сказал он. — Я почти уверен.
     Масего провел еще одну, две волнистые линии с маленькой точкой между ними.
     — Ты уверен, что это был не такая?
     Я вглядывалась в обе, честно говоря, не в состоянии увидеть разницу между ними, даже после продолжительного выглядывания.
     — Может быть и так, и так, — проворчал Разбойник.
     Подмастерье развеял все фигуры небрежным взмахом руки.
     — Почему он не может вспомнить? — поинтересовалась я.
     — Это Высокие Арканы, — объяснил он. — Никто без Дара не может удерживать их в своем сознании дольше, чем они смотрят на них. Кэтрин, я не могу не подчеркнуть, насколько это опасно. Я изучал магию с тех пор, как научился ходить, и не уверен, что смогу создать массив, используя их. Кто-то у Наследницы — маг самого высокого калибра.
     — Волоф, по-видимому, полон подобных вещей, — заметила я. — Она могла просто унаследовать ритуал.
     Масего покачал головой.
     — Это не то, как работает Высокая Аркана. Вы не можете сделать… рецепт, используя их. То, как руны реагируют на каждого практикующего, сильно различается, даже если основные принципы одинаковы. Маг, совершивший этот ритуал, прекрасно понимает, что они делают.
     В прошлый раз, когда я пренебрегла предупреждением Подмастерья, я превратила себя в калеку, искаженную демоном. Я не собирался повторять одну и ту же ошибку дважды.
     — Так что это только что поднялось на вершину моего списка приоритетов, — проворчала я.
     — Ты узнал некоторые руны, — внезапно сказал Хакрам. — Ты можешь догадаться о цели ритуала?
     — Извлечение, — пробормотал Масего. — Эта руна означает извлечение. Я могу думать лишь об одном существе, которое это подразумевает.
     Охренеть. Становится все хуже и хуже. Мои магические линии и Подмастерье работали над чем-то, чтобы удержать демона внутри штандарта, но не похоже, что Наследница собиралась использовать тот же трюк, что и в прошлый раз. Неужели она ожидала, что я приму контрмеры? Она умела быть на шаг впереди меня. Но не в этот раз.
     — Этот ритуал, ты можешь его прекратить? — с надеждой спросила я.
     Масего улыбнулся. — Сломать что-то гораздо легче, чем создать. Я и сам неплохо владею Высокими Арканами.
     — Все, что тебе нужно, — сказала я, — и я имею в виду что ты получишь все, что угодно. Хакрам, я использую свои полномочия Оруженосца, чтобы предоставить все наши ресурсы в распоряжение Подмастерья.
     После того, как слова покинули мой рот, прошло мгновение, и я задумалась. Было ли это на самом деле или просто сгущение красок, которое Масего использовал, чтобы заполучить что-то в свои руки. Я стиснула зубы и отбросила эту мысль. Килиан присмотрит за ним, как только сможет. Я не могла позволить себе оставить такое оружие в руках Наследницы и ничего не предпринять, даже если мой ответ может оказаться под угрозой. Я потерла переносицу.
     — Разбойник, хорошая работа. Ты возможно спас нам жизнь сегодня. А теперь помойся, пока не провонял мой лагерь, — приказала я. — Остальные свободны. —
     Мне нужно поспать как можно больше, прежде чем наш марш возобновится. По крайней мере, моя постель была теплой и полной Килиан. Подмастерье задержался на мгновение после того, как остальные ушли. Я удивленно подняла бровь.
     — Подарок, — сказал он, выуживая что-то из-под туники.
     Это была длинная трубка из резной кости с почти комично маленьким навершием, вырезанным в виде львиной головы. Я удивленно моргнула.
     — Я не курю бангу, — сказала я ему. — или листья мака.
     Банг был более или менее неизвестен в Кэллоу, за исключением очень богатых торговцев. Сонный транс, который он вызывал, был, как говорили, в высшей степени приятным, и без тошноты, которую вызывало злоупотребление алкоголем. Мак был более известен, впрочем как и его свойства вызывать привыкание. Во всяком случае, в Лауэре я была слишком привязана к золоту, чтобы когда-либо думать о том, чтобы попробовать что-то столь же дорогое.
     Он фыркнул.
     — Я этого и не ожидал, — ответил он. — Если не считать вина, ты удивительно свободна от пороков. Но я заметил, что тебе не понравилось варево, которое я приготовил для тебя от боли. Так уж получилось, что эти травы можно и курить.
     Я сомкнула пальцы вокруг предложенной трубки. От нее не исходило никакой магии, но для такого искусного мага, как Масего, это ничего не значило. Неужели он устроил ловушку, как и я? Я всмотрелась в его лицо и не нашла ничего, кроме серьезности. Подмастерье не был достаточно опытным лжецом или интриганом, чтобы затеять такую игру, решила я. Хотя демоническая порча могла бы сделать его личность сомнительной, если бы она погрузилась достаточно глубоко. Если бы это было так, то были бы признаки.
     — Спасибо, — сказала я и получила в ответ солнечную улыбку.
     Мне определнно нужно будет показать трубку другому магу.
     ☠
     Рассвет застал меня в одиночестве у костра. Я уже съела миску тушеного мяса, которая была утренней трапезой Пятнадцатого, и отставила тарелку в сторону. Взяв трубку, которую дал мне Масего, я вытащила из огня кусок трута и зажгла ее, глубоко вдыхая и позволяя травам делать свое дело. Первые несколько раз я закашлялась, но в конце концов справилась. Килиан сейчас дежурила, но перед уходом я попросила ее взглянуть на подарок. Судя по всему, это была драконья кость. Это исключало зачарование любого рода: кости и чешуя драконов не могли быть затронуты колдовством. Именно поэтому их уничтожение так часто становилось обязанностью героев. Часть меня хотела упрекнуть себя за паранойю, но я не могла. Я параноик, но достаточно ли я параноик?
     Продолжительность жизни злодеев не имела теоретического предела, однако они умирали примерно в том же возрасте, что и их героические собратья. В конце концов я заметила, что эффект был не таким сильным, как когда травы были выпиты, поэтому я закурила во второй раз. Лекарство было достаточно распространенным, и пока я не превышала определенную дозу, принимаемую в день, не было опасности побочных эффектов. Айша появилась как раз в тот момент, когда я выпустила струю белого дыма. Она странно посмотрела на меня и покачала головой. Я приподняла бровь.
     — Моя мать делает то же самое, — сказала она. — Боли в суставах.
     Я фыркнула.
     — Садись, Айша, — приказала я.
     Она сложила ноги и учелась рядом со мной, каким-то образом умудрившись сделать это плавно и грациозно.
     — Мы с тобой почти не разговаривали, — сказала я.
     — Для этого не было никаких причин, леди Оруженосец, — осторожно ответила она.
     — Брось это, — сказала я. — Я сирота, не имеющая никакого значения, Айша. Титулы всегда звучат для меня насмешливо.
     — При всем моем уважении, леди Оруженосец, — ответила прелестная аристократка, — вы были сиротой, не имевшей никакого значения. Теперь вы, возможно, третья по рангу после Императрицы и Бедствий. Я понимаю, что вы пытаетесь воспитать определенное отношение в ваших ближайших подчиненных, но я бы опозорила свою семью, если бы упомянула вас так небрежно.
     — Боги, это все равно что снова иметь дело с Верес, — пожаловалась я.
     Штабной трибун улыбнулась.
     — Мне потребовались годы, чтобы обучить ее этому. Красные Луны родом из Северных Степей, а ее отец — из Малых. У этой породы есть определенное пренебрежение к этикету, даже к орочьему.
     Малые Степи были частью степей к северу от Империи, которые находились на западной стороне верховьев Васалити. Имперская власть здесь всегда была слабой, как и власть Миезана до нее. Поговаривали, что там они придерживаются старых обычаев больше, чем где-либо еще на Калернии. Ни о чем подобном не говорилось на моих лекциях по истории в приюте, но орки оттуда нарушали правила гораздо чаще, чем другие, и я получила от Хакрама учебник на эту тему. Я затянулась трубкой и выдохнула дым, когда боль в ноге наконец утихла.
     — Я не очень хорошо тебя знаю, — сказала я. — Я привела тебя в Пятнадцатый по просьбе Верес, и с тех пор ты служишь превосходно.
     Что-то промелькнуло в глазах тагребской красавицы.
     — Но я единственный аристократ в генеральном штабе, а в Пятнадцатом есть утечка, — сказала она.
     Ее тон был совершенно спокоен, но, судя по тому, как она держалась, она была рассержена. Год назад я бы не заметила, но побочным эффектом того, что я научилась читать людей на поле боя, стало улавливание их реакций. Должно быть, было обидно думать, что твое рождение было направлено против тебя, особенно после того, как всю жизнь оно было направлено в твою пользу.
     — Дело не в этом, — сказала я. — Тебя уже проверил Блэк, и на этом вопрос исчерпан, насколько я понимаю.
     Она побледнела при упоминании моего учителя. Мои высокородные офицеры обычно так и поступали — его давняя неприязнь к знати была хорошо задокументирована, и несколько братских могил в Империи служили постоянным напоминанием об этом.
     — Я знаю, чего хочет большинство моих людей, — сказала я, без всякого стыда сдавая своих офицеров. — Мастерящая, Бестия, Наук. Даже Верес. Ты же? В этом отношении ты похожа на Хун. Я так и не поняла, чего ты добиваешься.
     Айша долго молчала, грея руки у огня.
     — Ты уже делала это раньше, — решила она. — Не с Верес, я бы слышала об этом, а с Хакрамом. Есть причина, по которой ты доверяешь ему больше всех. С Хасаном тоже, скорее всего, не то чтобы надо было копать глубоко, чтобы понять, насколько он презирает дворянство.
     Я всегда находила ее настойчивое обращение к Бестии по его настоящему имени немного странным, хотя, поскольку они были связаны, у нее, вероятно, были свои причины. Я молчала.
     — Я тебе нужна, — задумчиво продолжила она. — И поэтому ты должна знать, чего я хочу.
     Она легонько рассмеялась.
     — Тогда будь по-твоему. Я четвертая в очереди, леди Оруженосец, за лордство, присягнувшее Кахтану. Великолепная формулировка для бесславной реальности: владения моей семьи — это башня у оазиса и деревня с населением менее двухсот человек. Остальное — целые лиги дюн и скал. В Зеленом Просторе есть свободные земли, на которых живет больше людей.
     Она подняла на меня глаза, серьезные при всей своей улыбчивости.
     — Моя кровь восходит к тем временам когда миезаны еще не развязали против нас Войну Цепей, леди Кэтрин. Племя Бишара когда-то было могущественным, оно первым связало свою правящую линию с джиннами. Дважды мы грабили Аксум и крали богатства его царства. Сейчас же? Сейчас мы медленно умираем в пустыне, как и весь Тагреб.
     Айша плюнула в огонь, жест был настолько грубым, что я удивленно моргнула.
     — Я могла бы остаться дома и служить управляющей у старшей сестры, когда она бы унаследовала престол отца, но эта мысль была мне отвратительна. Вы Кэллоу, леди Кэтрин. Я не имею в виду это как оскорбление: вы просто не были воспитаны, чтобы видеть Творение, как мой народ. Рано или поздно пески поглотят всё. Поэтому я уехала, пока они не поглотили и меня, и искала счастья в Военном Колледже — этой древней свалке для благородных детей.
     Айша смотрела в огонь и грустно улыбалась.
     — То, что я там нашла, мне трудно выразить словами. Друзей, да. Что-то вроде сестры и даже больше. Но самое главное, я обнаружила, что мой народ остался позади.
     Она встретилась со мной взглядом.
     — О, они изучают наши битвы и восхваляют наши победы, но мы — пережиток прошлого. Я смотрю на Праэс и вижу, что все, что я когда-либо любила, умирает медленной смертью. Я верю в традиции, Леди Кэтрин. Я верю, что моим путям еще есть место в этой Империи, и я не позволю Тагребу стать безликими солдатами в имперской орде. Если я должна умерить мудрость моих предков сталью мира, который создал твой мастер, то так тому и быть. Мы выживем. Мы приспособимся. Мы еще не закончили.
     Учитель, а не мастер. С каждым днем это различие становилось все более важным. Я смотрела на нее, на эту прелестную стройную девушку, которую я сочла бы хрупкой, если бы не мозоли на ее руках, и чувствовала, тысячелетнюю историю за ее спиной. Я помнила, что Древний Кахтан был одним из величайших городов Калернии, когда Кэллоу был всего лишь лабиринтом мелких королевств. Когда-то Тагреб был силой, с которой приходилось считаться. Народ, который превыше всего ценил свободу, яростно независимый. Я называла их праэс, но в этом была ложь, отрицание истории. Когда дошло до дела, ее народ был таким же старым, как и мой, и я чувствовала за ее лицом тот же страх, который иногда не давал мне спать по ночам. Неужели с моим народом покончено? Неужели все, что делало Кэллоу им самим, должно быть отброшено в стремлении выжить? Честность за честность — вот какую сделку я заключила с Хакрамом. В это туманное утро я предложу Айше Бишаре не меньше.
     — Я буду править Кэллоу, — сказала я. — Однажды. Потому что я могу, потому что я должна. Не как старым королевством, а как частью Империи — и чтобы сделать это, мне понадобится помощь. Кто-то, кто может направлять меня, когда я имею дело с Башней и дворянами.
     Я предложила ей руку, как учил меня лейтенант Абаз.
     — Сделка, — предложила я, тон был легким по сравнению с обещанием, которое я давала.
     Она по-воински сжала мою руку. Потом мы обе отстранились, слишком молодые для серьезности сказанных слов. Большая часть трав в моей трубке сгорела во время нашего разговора, но я вытащила последнюю и выдохнула дым.
     — Так расскажи мне, — попросила я. — Кто мне нужен на моей стороне, чтобы создать правящий совет над Кэллоу?

Том II / Злодейская интерлюдия : Импресарио

     — Победитель в войне обычно решается до начала первой битвы — принц Людовик Брабантский, впоследствии восьмой Первый Принц Принципата
     Путешествие по Аркадии, как некий убийственный мальчик на побегушках, вызывало странную ностальгию, размышлял Блэк, особенно когда рядом с ним был Векеса. В молодости они вдвоем путешестовали подобным образом, еще до того, как познакомились с Сабах или Алайей. Их небольшая прогулка по царству фейри не принесла с собой того же чувства приобещения к чудесному, которое он испытывал все эти годы назад, но было что-то освежающее в том, чтобы быть просто человеком с мечом вместо неумолимой правой руки Императрицы.
     Когда он был молод, все было проще. Границы между друзьями и врагами были ясны, опасности понятны. Они с Малисией взобрались на Башню только для того, чтобы понять невысказанную истину: чем выше здание, тем уже вершина — и тем сильнее ветер. Теперь же они тратили столько же времени на то, чтобы оставаться на вершине, сколько и на то, чтобы править. Это как вырывать сорняки, сказал он однажды Хе, если вырвав один, заложить семена для дюжины других.
     Он отбросил эти мысли к тому времени, когда они прибыли в укрепленный лагерь, который Истрид и Разоряющая разбили к юго-западу от Вейла. Сам город был взят без боя еще до того, как он отправился в Марчфорд, покинутый мятежниками. Они заняли его только для того, чтобы убедиться, что вооруженные повстанцы не нападут на их линии снабжения. Объединенные силы Шестого и Девятого Легионов теоретически насчитывали восемь тысяч, хотя на самом деле они приближались к десяти со всеми лагерными последователями и вспомогательным персоналом.
     Оставить гарнизон в Вейле было неприемлемым вариантом, особенно когда войско графини Марчфорд насчитывало двадцать тысяч. Правда, половина из них — крестьянское ополчение, но количество может иметь свое собственное качество. Векеса отпустил нелепую колесницу, запряженную крылатыми лошадьми, подаренную ему мужем много лет назад, и Амадей закатил глаза. Он расседлал своего коня и позволил легионеру увести некромантическую конструкцию.
     — Полагаю, скоро ты по уши увязнешь в интригах? — спросил Чернокнижник.
     — У меня есть несколько проектов, — согласился Амадей.
     Его старый друг поморщился.
     — Тогда я буду в своей палатке. Выпивать. Ты всегда становишься раздражающе самодовольным, когда план складывается.
     — Не становлюсь, — ответил Блэк, но Векеса рассеянно махнул рукой и отошел.
     Оставаться в выигрыше при таких спорах было невозможно. Он всегда старался не злорадствовать, даже если враг был мертв, но Хе быстро сообщила ему, что он так старается не злорадствовать, что это считается за злорадство. На самом деле они никогда ничего не забывают.
     Однажды, в шестнадцать лет, он носил кожаные штаны, и им потребовалось двадцать лет, чтобы перестать упоминать об этом каждый раз, когда они выпивали. Пройдет еще двадцать лет, прежде чем они перестанут вспоминать Стигию, и, поскольку Нехебкау теперь возглавлял Десятый, вся эта история с переговорами с драконом, скорее всего, будет преследовать его до самой могилы.
     Вздохнув, Блэк направился к командирской палатке. Евдокия уже ждала внутри, стопка пергаментов, которая следовала за ней, как послушная собака, была сложена на столе, пока она читала его корреспонденцию. Амадей с любопытством огляделся.
     — Сабах?
     — Ушла охотиться на всадников, — ответила Писец, не глядя на него.
     — Надеюсь, на лошади?
     Женщина с невыразительным лицом покачала головой, и он чуть нахмурился. Времена, когда Капитан полагалась на то, что он будет сдерживать Зверя, давно прошли, но если она выпустит его слишком сильно, у нее все еще будут… проблемы. Он приготовит для нее свежий мясной паек. Он едва успел налить себе чашу вина, когда прибыли генералы, Истрид вошла, не потрудившись доложить, а Разоряющая последовала за ней.
     Честно говоря, ему всегда нравилась Истрид Истребительница Рыцарей. У нее были слабости как у командира, но она не гнушалась прислушиваться к советам своих подчиненных, чтобы компенсировать их, и была злобно, злобно предана. Разоряющая — это совсем другая история. Хотя обе зеленокожих были как сестры, после всех этих лет совместной работы генерал гоблинов никогда не была частью того, что можно было бы великодушно назвать лоялистами в Легионах Ужаса. Разоряющая была Матроной до того, как стать офицером, и хотя официально считалось, что ни один гоблин не может заседать в Совете Матрон во время службы в Легионах, он всегда подозревал, что она была глазами и ушами Совета в армии. Прежде всего она будет заботиться об интересах гоблинов.
     — Военачальник, — поприветствовала его Истрид, сжимая его руку.
     — Истрид, — ответил он, потом кивнул Разоряющей. — Генерал.
     — Господин, — пробормотала гоблин.
     Глаз, который она потеряла во время атаки Одинокого Мечника, был заменен искусно сделанным стеклянным, и большинство ее ожогов были исцелены с помощью магии. Та часть ее лица, которая была затронута магией, была не такой морщинистой, как та, которая была нетронутой, что делало ее похожей на привитую кожу молодого гоблина. Эффект был несколько жутким, и, зная ее, она пользовалась этим.
     — Графиня Талбот не движется, — сказала ему Истрид, принимая кубок с вином, когда он его наполнил.
     Разоряющая покачала головой, когда ей предложили то же самое, ее единственный живой глаз внимательно наблюдал за ними.
     — Значит, она больше не отступает, — сказал Амадей. — Хорошо. Я уже начал думать, что она пойдет маршем до самого Холдена.
     — Она пытается заманить нас в ловушку, чтобы мы присоединились к твоей подручной и осадили Льес, — тихо сказала Разоряющая. — Таким образом, они могут перерезать линию снабжения и зайти к нам со спины.
     — Кэтрин держит Льес в руках, — просто сказал он.
     — Значит, пришло время мечей? — Истрид злобно ухмыльнулась. — Как раз вовремя. Это будет как в старые добрые времена — втоптать в землю воинство кэллоу.
     Блэк отхлебнул из чаши, все еще стоя. Разоряющая издала небольшой смешок.
     — Но ведь битвы не будет, правда? — спросила она.
     — Не совсем так, — согласился он. — Через три дня армия графини будет разбита.
     Истрид выглядела так, словно он только что украл дюжину овец из ее загона.
     — Они перед нами, Военачальник. Если мы устроим здесь сражение, это будет настоящая бойня.
     — Именно этого мы и пытаемся избежать, — сказала Писец из своего угла.
     Оба генерала подскочили, хотя Разоряющая гораздо менее заметно. Никто из них не заметил, что Евдокия была в павильоне, — люди редко замечали ее присутствие, если только она сама этого не хотела. Через пару торопливых «Леди Писец» — Блэк откашлялся.
     — Половина этой армии состоит из крестьян, Истрид, — сказал он. — Крестьян и ремесленников.
     На мгновение воцарилась тишина.
     — Мы убьем их, и некому будет возделывать поля, когда придет время, — тут же подхватила Разоряющая.
     И это была причина, по которой гоблинше было предназначено стать следующим маршалом, даже несмотря на ее неоднозначную лояльность. Она обладала способностью постигать общую картину, которой Истрид просто не хватало.
     — Это не совпадение, что они начали восстание как раз перед посевной, — сказал Амадей. — Графиня Талбот держит в заложниках все поля на юге. Если мы слишком сильно разобьем ее армию или сожжем сельскохозяйственные угодья, чтобы выкурить ее, в Праэсе будет нехватка продовольствия. Со времен Завоевания мы стали слишком зависимы от Кэллоу в плане зерна и фруктов.
     Он молчаливо позволил этому случиться, с благословения Малисии. Продовольствие шло в Пустоши, а предметы роскоши — в Кэллоу: торговые отношения между двумя землями связывали их крепче и улучшали положение общин с обеих сторон. Поддержание достаточно высокого уровня жизни низших классов было краеугольным камнем уничтожения мятежных настроений в их колыбели, как в Пустоши, так и в бывшем королевстве. Сытые, хорошо работающие люди склонны дважды подумать, прежде чем связывать свою судьбу с мятежниками. Им было что терять.
     — Значит, никакой драки? — недовольно спросила Истрид.
     — Я этого не говорил, — задумчиво произнес Блэк. — Мне нужно, чтобы ваши волчьи всадники были готовы выдвинуться. Я не позволю крысам сбежать с тонущего корабля.
     Истрид хмыкнула, и по выражению ее глаз Амадей понял, что она будет среди тех всадников, когда они покинут лагерь. Мир не был чем-то, что орки особенно любили, а Истребительнциа Рыцарей меньше, чем большинство. Вороны уже собираются для того, что должно произойти, Истрид. Все, что вам нужно сделать, это подождать.
     ۞
     Наступило утро, и из вражеского лагеря просочилась весть, что герцог Льеса мертв. Амадей добился этого прошлой ночью, сунув Писцу кусок пергамента со словами — Гастон Кан, герцог Льес. Поскольку воспитание в школе наемных убийц наделило Ассасина особенно порочным чувством юмора, герцог был найден утонувшим в собственном ночном горшке. Относительно терпимо, решил Блэк, по сравнению с некоторыми прошлыми убийствами. Он винил в этом извращенное воспитание: люди, обучавшие Ассасина, использовали в качестве учебного упражнения убийство цели с помощью как можно более безобидного инструмента. Ему говорили, что людей убивали чайными чашками, картотечными шкафами и даже однажды половинкой затупленной медной монеты. Выпускной тренировкой ассасинов было убийство всех остальных ассасинов, используя их друг против друга. У другого Именованного был довольно колючий взгляд на иронию. Намазывая хлеб маслом, зеленоглазый мужчина сделал паузу, чтобы сделать глоток чая, наблюдая за зелеными полями впереди и войском мятежников за ними.
     Его стол был накрыт на краю укрепленного лагеря, горстка Черных Стражей маячила позади него в уступке безопасности — не то чтобы они были особенно необходимы, учитывая очень смертоносные обереги, которые Векеса установил вокруг него, прежде чем украсть большую часть его бекона и убежать, чтобы побеспокоить Сабах. Впереди бесцельно копошилась армия Кэллоу, словно растревоженный муравейник, изувеченный смертью человека, которого восстание должно было усадить на трон. Герцог Гастон был всего лишь подставным лицом, в то время как графиня Элизабет руководила кампанией в качестве его военачальника и нареченной, но подставные лица были важны, когда вы собирали армию, используя ополчение. Притязания этого человека проистекали из того, что он был самым высокопоставленным оставшимся дворянином кэллоу и в какой-то степени из того, что древние герцоги Льеса когда-то были королями сами по себе, что ставило мятежников в затруднительное положение.
     Единственным герцогством с правителем, оставшимся в Кэллоу, было герцогство Даоин на севере, где герцогиня Кеган все еще наблюдала за событиями со своими армиями, собранными в ее столице. Однако она не участвовала в восстании, и более того, никто не хотел видеть на троне деорайт. Они могли быть народом, которым восхищались другие кэллоу, но их не любили.
     Писец обмакнула пшеничное печенье в свою чашку — поистине ужасная привычка. Он нахмурился, но ей было все равно.
     — Почему только герцог? — спросила она.
     Блэк уже собирался ответить, когда почувствовал, как на краю сознания что-то мелькнуло. А, прибыла вредитель. Странствующий Бард сидела на краю стола с ухмылкой, хотя она довольно быстро исчезла, когда он небрежно схватил метательный нож и метнул его ей в голову. Клинок до самой рукояти вошел бы ей между глаз, если бы ашуран не вышла из бытия так же плавно, как и появилась. Амадей поднял бровь. Как он и подозревал, это была не телепортация. И это, казалось, не контролировалось. Еще одна вспышка, и Бард снова появилась перед столом, нахмурившись.
     — Ты знаешь, это… — Тень Блэка вытянулась за ним, небрежно прицеливаясь из навесного арбалета в героиню и нажимая на спусковой крючок. Она исчезла прежде, чем стрела успела пронзить ее легкие. В следующий раз, когда вредитель появилась снова, она стояла в тридцати футах впереди него. Щупальце тени скользнуло по траве, когда она впилась в него взглядом.
     — Должна сказать, ты ведешь себя как…
     Щупальце вонзилось в землю, взорвав взрывные заряды, погребенные под героиней. Блэк откусил кусок хлеба и задумчиво пожевал. Странствующий Бард больше не появлялась. Трижды проигравшая, она так и ушла. Он думал, что дело в этом: Имена, подобные Бардам, жили ближе к узорам и могли их использовать, но они также были более подвержены их влиянию. Он оценил, что ни один из случаев, когда она уходила, не был вызван добровольно. Скорее всего, она не контролировала, куда и когда она ходит. Более того, если эта способность не была телепортацией, следствия из этого были… интересными. Как можно быть где-то, а потом еще где-то, если не телепортация? Просто проявлясь в реальности, подумалось ему, хотя это влекло за собой и другие вопросы. Проявление не было мгновенным. Куда девалась Бард, когда ее не было в Творении? Возможно, карманное измерение. Скорее всего, никуда. Власть не приходит без затрат, тем более власть такого масштаба. Неудивительно, что она пила.
     — Напомни, о чем ты спрашивала? — спросил он Писца через мгновение.
     — Почему ты убил только герцога, — напомнила она ему.
     Удачный вопрос.
     — Потому что мятежники — такой же монолит, как и мы. — Пока мы говорим, графиня Элизабет, вероятно, пытается выдвинуть себя в качестве кандидата на трон — и у нее действительно есть большинство войск под ее командованием. Однако другие аристократы ее недолюбливают. Выбор Гастоном ее в качестве невесты был пренебрежением по отношению к маркизе Вейл, чей ранг выше, даже если она не так богата или способна в военном отношении. Графиня также презирает, и в свою очередь презирается баронессой Дормер. Что-то о соперничестве за руку Сияющего Принца в юности. Баронесса в настоящее время находится в Льесе, но она чрезвычайно популярна среди мужчин, которых она послала сюда.
     — Остается барон Холден, — заметила Писец. — Двоюродный брат графини. Он поддержит её.
     — Он бы так и сделал, — согласился Блэк, — если бы я не велел тебе отправить это письмо Грему в прошлом месяце. К этому времени он уже получил гонца, сообщившего ему, что Нехауб поджигает странный сарай в его владениях и что когорта нежити гонит его землевладельцев в город. Никакого реального ущерба, как вы понимаете, и смертей можно будет избежать, но для испуганных гражданских это не будет иметь никакого значения. Он захочет вернуться, чтобы защитить свои земли. Это врожденный инстинкт у аристократов кэллоу.
     — Ты их разделяешь, — сказала Писец.
     — Натравливаю их друг на друга. Под покровом темноты, если я не ошибаюсь, люди из Дормера и Холдена дезертируют, — пожал плечами Блэк. — Те, что из Дормера, направляются в Льес, остальные — домой. Это сокращает их профессиональные войска на треть.
     Конечно, если не считать наемников. Четыре тысячи дварфов-ветеранов, самая тяжелая пехота. Но поскольку он уже поручил Евдокии разобраться с этим делом, не было никакой необходимости вдаваться в объяснения. Что же касается барона Холдена, то, если он последует за своими людьми в дезертирстве — а Блэк был в этом совершенно уверен, — волчьи всадники Истрид схватят его. Но только когда он исчезнет из виду. Не стоит препятствовать дезертирству. Амадей сделал еще глоток чая. Это был прекрасный день.
     ۞
     Векеса, как всегда, прихлебывал вино. Сабах вгрызалась в едва прожаренный бараний бок, и вид у нее был слегка виноватый. Она избегала такого поведения рядом с мужем, который никогда даже мельком не видел Зверя, но ей не нужно было быть такой деликатной перед другими Бедствиями. Все они видели ее во всей полноте ее гнева, легко отрывающую головы и купающую ее мех в крови. Блэк налил себе чашку красного Аксума прежде, чем Чернокнижник успел ее допить, отбросив заклинание возвращения, которое самодовольный Властелин Красных Небес пытался нацепить на кувшин.
     — Армия выглядит меньше, чем вчера, — сказал Векеса, в попытке отвлечения, пока он воровал кускус с его тарелки.
     Блэк едва удержался, чтобы не закатить глаза. Чернокнижник опускался до мелкого воровства только тогда, когда слишком сильно скучал по мужу, хотя, когда они были моложе, он делал это просто назло другим. Во всяком случае, до тех пор, пока Хе не прибила его руку к столу. Его возлюбленная не терпела угроз за утренним чаем. Она, очевидно, переняла это от своего отца, который был адмиралом среди теотеулов, пока поражение при Ян Тей не вынудило его изгнаться. То, как ему удалось пересечь Тирийское море, было само по себе историей, как и то, как он влюбился в одну из немногих эльфов, когда-либо покидавших Золотой Цветок. Амадей терпеливо приказал своей тени сформировать зубы и начал пилить заднюю ножку стула Векесы, но тот соизволил ответить.
     — Солдаты из двух баронств дезертировали ночью, — рассказал он.
     Его предсказание было в основном точным, хотя он несколько недооценил последствия смерти герцога. По меньшей мере тысяча солдат из новобранцев растаяли под покровом темноты, почуяв проигранную битву. Истрид отправилась вслед за несчастным бароном Дормером со всеми своими волчьими всадниками еще до рассвета. Еще у них был приказ отступать, если появится герой, но в остальном исход боя был решен.
     — У них все еще осталось большинство рыцарей, — сказала Сабах, откашливаясь и откладывая в сторону чистые кости от еды.
     — Они остались, — согласился Блэк. — И хотя мы доказали, что можем справиться с ними сейчас, они будут стоить нам
     ненужных потерь, если будут сражаться. В отличие от рекрутов, они не так легко дезертируют. Они очень хотят возвращения рыцарских орденов, и только восстановление Королевства может этого добиться.
     — У меня все еще есть чума для лошадей, которую ты велел мне приготовить перед Завоеванием, — предложил Чернокнижник.
     — Такое оружие трудно положить обратно в коробку, когда оно выпущено, — отказался Блэк. — Как бы то ни было, дело улажено.
     — С лошадьми не слишком-то легко справиться, они все еще там, — заметила Сабах.
     Амадей потянулся за вином и обнаружил, что кубок пуст. На дне его находился очень подозрительный магический сифон, а Векеса уже давно не наполнял свою чашу. Чёрный Рыцарь свирепо посмотрел на друга, который насмешливо ухмыльнулся. Он стиснул зубы, чтобы пилить быстрее.
     — Вопреки тому, что проповедуют многие трактаты, — сказал Блэк, — я не верю, что моральные потрясения с поля боя лучше всего переносить сразу. Несколько последовательных ударов приносят ожидание большего. Это восприятие оказывается более полезным, чем один случай большой паники.
     — Он по-прежнему прячет в рукаве новые фокусы, — перевела Сабах, ни к кому не обращаясь.
     — Меня не было рядом слишком долго, — сказал Чернокнижник. — Он тоже получил…
     Задняя нога сломалась, и Повелитель Красных Небес растянулся на траве беспорядочной кучей. Амадей украл свою чашу с вином, подчеркнуто не самодовольный до такой степени, что это снова превратилось в самодовольство.
     ۞
     На третье утро пропала еще одна часть воинства мятежников. Гномы-пехотинцы исчезли ночью, хотя и не раньше, чем тихо перебили большинство рыцарей во сне. Их контракт, хотя и оплаченный процеранским серебром, формально принадлежал герцогу Льеса. Фиговый лист был необходимой фикцией для Первого Принца Корделии, которая не могла быть слишком непосредственно вовлечена в восстание, если она хотела народной поддержки. Блэк просто нанял гномов заранее, когда истечет срок их контракта с Льесом, и приказал убить этого человека. После этого им было приказано остаться на один день, ночью уничтожить вражескую кавалерию и вернуться к Васалити, где баржи доставят их в Меркантис. Это была чудовищно дорогая мера, и он должен был определить маршрут для наемников, который не позволил бы им ограбить большую часть южного Кэллоу по пути, но результаты говорили сами за себя. Повстанческая армия трещала по швам, вспыхивали бои между сторонниками маркизы и графини.
     Рекруты в основном держались в стороне от этого, оставляя разборки свитам знати, но видеть, как их единственные оставшиеся настоящие солдаты берутся за клинки против друг друга, стало последним гвоздем в крышку гроба их желания вести эту войну. Именно поэтому Блэк тайно послал послов к самым выдающимся лидерам среди них и попросил о переговорах на полпути между армиями. Вскочив на коня, Чёрный Рыцарь велел ему остановиться перед дюжиной мужчин и женщин, которые настороженно смотрели на него, не прикасаясь к поводьям. Это было притворство, так как он полностью управлял своим конем через свое Имя — время от времени враги пытались схватить его, чтобы сбросить с коня, и за это получали клинок в горло.
     — Доброе утро, — вежливо поздоровался Блэк.
     Послы, к его легкому раздражению, обменялись недоверчивыми взглядами. Почему люди всегда считают его невежливым? Быть Злым — не повод быть грубым. Даже когда нужно было кого-то казнить, не нужно было быть неприятным — и он не собирался убивать никого из этих людей, если они не заставят его.
     — Доброе утро, — ответила грузная блондинка лет пятидесяти с таким видом, словно сама себе не верила.
     Один из мужчин, темноволосый и со шрамом, похожим на след от клинка легионера, сплюнул в сторону.
     — Я пришел не для того, чтобы обмениваться любезностями, — сказал мужчина.
     Блэк склонил голову набок. Лицо было почти знакомым, но ведь многие из этих солдатских типов были такими.
     — Я встречал вас раньше, — сказал он. — Саммерхолм?
     Если бы это было на Полях Стрегеса, то этот человек не стоял бы здесь. Солдат моргнул, потом покачал головой.
     — Лауэр, — ответил он. — Командовал у Грязных ворот.
     — Твои люди продержались половину колокола, — лениво вспомнил Амадей. — Значимая думала, что ты первый сдашься, но она всегда недооценивала Королевскую гвардию. Ты был предпоследним.
     — Все они были хорошими солдатами, — свирепо произнес мужчина. — Большинство из них уже мертвы.
     — Да, — тихо сказал Блэк. — Они хорошо сражались. Они храбро сражались. И они умерли.
     Он не повышал голоса и не использовал свое Имя, чтобы вызвать страх, но тем не менее дрожь пробежала по ним. Алайя умела плести такую красивую ложь, что в нее хотелось верить, а Векеса мог свести человека с ума тремя словами, но Блэк, Блэк всегда предпочитал говорить правду. Ничто не ранило так глубоко, как неприятная правда.
     — Значит, вы здесь, чтобы угрожать нам? — воинственно спросила молодая женщина.
     — А мне нужно? — спросил он. — Вы знаете, кто я. Вы знаете, что я могу сделать. Хуже всего то, что вы уже знаете, чем это кончится. Это причина, по которой вы стоите здесь в первую очередь.
     — Мы все еще имеем определенную численность войска, — проворчал другой.
     — Я мог бы устлать эту равнину мертвецами, — откровенно сказал Амадей. — Сделать эту победу такой жестокой, что Поля Стрегеса побледнели бы в сравнении с ней, а они были более кровавыми, чем большинство сражений. Но я, видите ли, не хочу.
     — Да уж, у вас прямо сердце кровью обливается, — сказала молодая женщина.
     Блэк улыбнулся.
     — Как вас зовут, юная леди?
     Она побледнела, но после такой бравады была слишком горда, чтобы отступить перед остальными.
     — Амелия, — ответила она, пожевав при этом губу.
     Похоже, слухи о том, что он может украсть чью-то душу, просто зная, как ее зовут, еще не совсем угасли в этих краях Кэллоу.
     — Я очень плохой человек, Амелия, — сказал он. — Однако я не расточительный. Я мог бы сегодня вырезать сердце людей южного Кэллоу, но все, к чему бы это привело, — к горе трупов. Трупы не выращивают урожай. Трупы не платят налогов.
     — И мятежники тоже, — проворчал старый солдат.
     — Так что перестаньте быть мятежниками, — пожал плечами Блэк.
     — Вот так просто? — спросила женщина, которая ответила на его приветствие. — Мы просто уйдем?
     — Идите домой, — предложил Амадей. — Идите к своим семьям. Никаких санкций, никаких дополнительных налогов или конфискации имущества не будет. И в следующий раз, когда очередной лорд придет к вам с сундуками, полными процеранского серебра, говоря о свободе, вспомните сегодняшний день. Помните, что милосердие один раз — это инвестиция, но дважды — это ошибка.
     И я не ошибаюсь, — повисло невысказанным продолжение.
     — Конечно, есть цена, — сказал он, и они застыли.
     Некоторые торжествующе улыбались, убежденные в том, что Зло никогда не может вести переговоры по доброй воле. Кэллоу был страной старых обид, о которых с любовью заботились.
     — Дворяне, — сказал он. — Те, кто взял серебро. Отдайте их мне.
     Он откинулся в седле и улыбнулся им.
     — У вас есть время до темноты, чтобы все обдумать.
     Его лошадь без единого звука развернулся и поскакал обратно, а среди посланников раздались тихие шепотки. Не успели пробить два колокола, как в лагере мятежников вспыхнули бои, но все было предрешено. Маркиза Виктория Лернесс из Вейла и графиня Элизабет Талбот из Марчфорда были высажены связанными и с кляпом во рту на краю его лагеря людьми, которые не встречались с ним взглядами, когда армия начала рассеиваться по сельской местности. Некоторые из свиты не сражались и все еще были живы. Он знал, что позже они станут проблемой. Ему придется направить в этот район легион, чтобы предотвратить рост бандитизма. Дворянок привели в его личный шатер, где под охраной им позволили умыться и привести себя в порядок. Амадей вошел только после этого и спокойно пригласил их сесть.
     — Маркиза Виктория, — приветствовал он их. — Графиня Элизабет.
     Им обеим было за сорок, хотя даже он не выглядел старше их обоих. Графиня Марчфорд была светловолосой и все еще довольно красивой, хотя и со слишком резкми чертами, чтобы когда-либо быть великой красавицей. У маркизы были темные волосы, заплетенные в косу, с тонкими седыми прядями, голубые глаза слезились, но не мигали. Ни одна из них не выказала страха, который, как он знал, они испытывали.
     — Сам Повелитель Падали, — сказала маркиза. — Должна ли я быть польщена?
     — Ну же, Виктория, — задумчиво произнесла графиня. — Что-нибудь меньшее было бы незначительным.
     Хотя всего несколько часов назад они вцепились друг другу в глотки, в присутствии Врага они без колебаний сомкнули ряды. Из всех качеств жителей Кэллоу он всегда восхищался именно этим. Праэс не переставали точить ножи, даже когда враг стучал в ворота.
     — Я приму вашу официальную капитуляцию, если вы соблаговолите передать ее мне, — сказал Блэк.
     — О, я так не думаю, — усмехнулась маркиза.
     Графиня улыбнулась.
     — Ваше предложение, хотя и любезное, отклоняется. Как командующая армиями Королевства Кэллоу, я должна сообщить вам, что наш официальный ответ — иди нахуй.
     Дайте мне сотню офицеров с таким характером, и я покорю все Мироздание, — подумал Блэк.
     — Я этого и ожидал, — сказал Амадей. — Графиня Марчфорд, предложение, которое я сделал вам после Завоевания, остается в силе. Должность генерала во главе легиона, а также амнистия.
     — Но согласие вы не получите, не так ли? — Маркиза рассмеялась. — Я не дала бы Элизабет и медяка, если бы увидела ее на улице голодной, но никогда, ни на секунду, не подумала бы, что она заключит перемирие с Врагом. Мы родились свободными, праэс. Это не то, что можно забыть.
     — Маркиза Вейла права, — спокойно сказала Элизабет Талбот. — Мы обе знаем, чем это кончится, пес Малисии. Петля, плаха или что там еще придумают ваши мясники на Востоке.
     Она наклонилась вперед, встретившись с ним взглядом.
     — Я бы сделала это снова, Повелитель Падали, — хрипло проговорила она. — Даже зная, чем это кончится, я бы сделала это снова.
     Несколько мгновений стояла тишина, потом он вздохнул.
     — Какая пустая трата времени, — пробормотал Блэк.
     Но шестеренки вращались, и разве это не говорило обо всем, что нужно было сказать? Он поднялся на ноги.
     — Распятие, — сказал он.
     — Любимая казнь Торжествующей, как я вижу, — ответила маркиза, хотя и побледнела.
     — Скоро придет легионер с кувшином вина, — сказал Блэк. — Оно будет отравлено. Безболезненный яд — заснешь и никогда не проснешься. Пьете вы или нет, зависит только от вас. Прибивание вашего мертвого тела к кресту будет иметь такой же эффект, как если бы вы были живы.
     Злодеи должны быть грациозны в победе, считал он. Они знали поражение гораздо лучше, чем другая сторона. Почтительно кивнув, он оставил двух аристократок для их последних мгновений. Армия мятежников погибла без боя, который мог бы стать поворотным пунктом в истории, разворачивающейся в Кэллоу. Льес и Кэтрин должны были положить конец восстанию. Глядя в темнеющее небо, Блэк напевал старую песню, которой научила его мать.
     Это был прекрасный день, но он всегда любил ночь больше всего.

Том II / Интерлюдия : Крысы

     - Трое могут хранить тайну, если двое мертвы. Если ты, конечно, не некромант, тогда весь мир — твоя богохульная немертвая устрица. —Император Ужаса, Колдовской
     Пожалуй, единственное, чего не хватало Бестии в Военном Колледже, — это легкой доступности хороших письменных столов. В походе ему приходилось довольствоваться складным письменным столом, который не мог вместить столько бумаг, сколько ему было нужно. Настойчивость Верес в том, чтобы все делалось по правилам, означала, что отчеты, подобные этому, размножаются, как паразиты, и ему едва удавалось оставаться на гребне волны, начиная с Атера, расставляя приоритеты в том, что было необходимо немедленно.
     Отставание росло, и даже того, что считалось его личным составом — трех неназначенных грамотных легионеров, которых он забрал, прежде чем кто-то смог привлечь их к более приоритетной работе, — было недостаточно, чтобы сократить массу должным образом. Наследница, пусть ее сожрут сотни разных тигров, оставила, должно быть, все до единого клочки пергамента, на которых когда-либо писал ее народ. Тагреб мог бы почти восхититься элегантностью буквального выполнения приказа, но так получилось, что именно он держал в руках этот заряд с зажженным фитилем. Тем не менее, ему удалось кое-что нарыть.
     Во-первых, Наследница тщательно следила за тем, сколько она кормила своих бывших рабов-солдат, и, по-видимому, получала эти припасы, расплачиваясь из своей казны. Рационы не были впечатляющими, но они были питательными и систематически вовремя. Может, она и была рабовладелицей, подумал он, но, по крайней мере, она хорошо заботилась о своих рабах. На это можно было кое-что возразить, хотя это не делало акт покупки людей менее презренным. В дни, предшествовавшие миезанам, и сонинке, и тагреб сами практиковали рабство, но после того, как они в течение нескольких столетий находились по другую сторону кнута, это понятие было насильственно вырезано из их культур. О, некоторые из Верховных Лордов обращались со своими подданными немногим лучше, чем с рабами, но, хотя они могли претендовать на дни своих последователей, они никогда не претендовали на владение. В этом было ключевое отличие, которому научили приезжих рабовладельцев Вольных Городов с помощью ужасных казней и по крайней мере одной магической чумы.
     Данные о наемниках принципата были гораздо более скудными, и Бестия был совершенно уверен, что этот, так называемый Арзахель, урвал себе куш и в добыче, и в оплате. Вероятно, Наследница молчаливо позволяла ему оставаться у нее в долгу, готовая признаться в его неосторожности своим людям, если он когда-нибудь будет плохо себя вести. К сожалению, эти люди были верны своему лидеру, как он выяснил, выясняя их преданность. Они прекрасно понимали, что находятся в чужой стране, окруженные враждебными силами, и даже небольшой стимуляции золотом было недостаточно, чтобы развязать языки — во всяком случае, не у людей, обладающих какой-либо властью, о которой можно говорить. Это была стандартная практика в Пустоши — пытаться подкупить войска противника, чтобы они предали их, поэтому большинство дворян старались соответствовать любым предложениям о взятках, если те были им представлены: он был готов прозакладывать руку, что Наследница поступила так же. Она была традиционной женщиной во многих отношениях.
     Пока что он обходился тем, что читал отчеты Разбойника, когда бы они ни поступали, но в конце концов он найдет процерана, в котором больше жадности, чем здравого смысла. Настоящим советом Наследницы была ее ассамблея лордов праэс, и те были вне его досягаемости для внедрения, но приказы должны были куда-то идти. Пара ушей в нужном месте позволит Пятнадцатому понять, что она задумала, когда повернется против них. Они были застигнуты врасплох в Марчфорде, но это не повторится дважды за время дежурства Бестии — пусть он проглотит сотню ворон, если соврет. Он уже знал, что она приступила к изложению своей версии событий в Праэс: его контакты в Атере сообщили об этом. Очевидно, Кэтрин вмешивалась в дела, выходящие за рамки ее понимания, и Наследница была вынуждена вмешаться ради Империи, поставив интересы Башни выше своих собственных, спасая соперницу. Вне всякого сомнения, аристократы прятали улыбки за изумленными вздохами, зная, что негодяй кэллоу снова был перехитрен хитростью высшего праэс.
     Иногда, в большинстве случаев, Бестия придерживался мнения, что если зарубить топором каждого важного лорда и леди в Империи, то это очень поможет наладить нормальную работу. Реальная опасность заключалась в том, что Наследнице удавалось внедрить свою ложь в умы людей, что могло привести к большим неприятностям. К счастью, праэс были настолько циничны по отношению к любым слухам, выставляющим дворянство в положительном свете, что многие люди были склонны сразу же отмахнуться от этой истории. По словам нескольких друзей, слухи о битве при Марчфорде уже просочились в легионы, размещенные в Кэллоу, и там быстро выбрали сторону. Если выбор стоял между тем, чтобы болеть за подручную лорда Кэрриона и дочь Истрид Истребительницы Рыцарей или дочь Верховной Леди Тасии, то выбор вообще не стоял. В Легионах Наследницу открыто обвиняли в вызове демона. Кто бы ни был нанят, чтобы сделать леди Акуа спасительницей в этой истории, он очень плохо справился с заданием.
     К сожалению, у Бестии не было ресурсов, чтобы распускать собственные слухи. Во всяком случае, не за пределами Пятнадцатого. Для такой работы требовались золото и контакты, которых ему не хватало. Всякий раз, когда Кэтрин и Адская Гончая собирались назначить Трибуна Качеры, он озвучивал эту проблему им, но пока он должен был держать Пятнадцатый на плаву, как только мог. Вся иерархия легиона была в полном беспорядке, особенно теперь, когда они получили подкрепление. Обычно полный легион управлялся генералом и его штабом, под началом которого стояли два легата, командовавшие джешем из двух тысяч легионеров. Однако Пятнадцатый легион не был полноценным, а Верес — не была генералом: они отправились в поход всего с двумя тысячами солдат, что сделало ее легатом.
     Таких командиров, как Наук и Хун, обычно было четверо, и они отвечали за кабили по тысяче легионеров каждый, но даже теперь, когда Пятнадцатый насчитывал почти три тысячи, они оставались единственными офицерами своего ранга. Силы обеих кабили были избыточны, хотя выделение двухсотенной когорты Разбойника в качестве самостоятельной силы несколько снизило этот показатель. Цель Айши как офицера заключалась в том, чтобы все это организовать, что и в лучшие дни было адским кошмаром. Склонность Бестии к сочувствию несколько смягчалась тем, что она постоянно отклоняла его собственные просьбы о предоставлении дополнительного персонала: из-за известных утечек в легионе штабной трибун был очень строг с допуском, необходимым для работы под его началом. Бестия вздохнул и выудил из просроченной кучи один из пергаментных свитков, доставшийся ему в наследство от Наука. Орк никогда не отличался умением работать с цифрами и во многом полагался на Нилина в вопросах снабжения, из-за чего смерть человека в Трех Холмах стала небольшой организационной катастрофой.
     С тех пор Наук обзавелся новым старшим трибуном, но Бестия все еще унаследовал довольно много бумаг, когда дела Нилина были распределены. Эта была вручена отдельно и позже остальных, вызвав его любопытство.
     Развернув пергамент, квартирмейстер пробежал глазами аккуратно написанные строки, не особо вчитываясь. Он увидел старые номера поставок из Марчфорда. Больше ничего особенно важного. Отложив свиток, Бестия поднял другой, а затем сделал паузу. Он снова взял в руки предыдущий пергамент, внимательно вглядываясь в цифры. Он вспомнил, что уже получил отчет для кабили Наука за этот месяц. Это не соответствовало цифрам, на которые он сейчас смотрел. Некоторые из них были просто абсурдными — семьдесят три пропавших скутума? Неуточненные данные? Нет. Нилин был умнее. Он никогда не был близок с трибуном сонинке, даже когда они оба были в Крысином отряде, но они имели круг общих знакомых и пересекались. Нилин был одним из самых образованных людей в их компании, одним из немногих, кто читал в свободное время. И все же отчет, лежащий перед ним, мог быть написан только доверчивым идиотом.
     — О, Безжалостные Боги, — пробормотал оливковый бастард. — позвольте мне ошибиться.
     — Сэр? — спросила одна из его помощниц, поднимая голову от своей кучи.
     — Абба, — сказал он, закрывая глаза. — Найди мне одного из магов Килиан, того, кто умеет искать. А потом все убирайтесь из палатки.
     ۞
     Он заполучил саму Килиан. Хорошо. Лучше держать это среди своих как можно дольше. Рыжеволосая маг нахмурилась, когда он сказал ей, чего именно хочет.
     — Это специальная формула, — сказала она. — Ты фокусируешься на определенных аспектах поиска, без дальнейшего углубления. Это довольно сложная штука, Бестия, и ты не маг. Откуда ты вообще об этом знаешь?
     — Я заплатил за это, — сухо ответил он.
     В Атере было много магов, которые были слишком слабы, чтобы быть достойными пополнения сил Императрицы или Высших Лордов, и они нуждались в еде, как и все остальные. Некоторые из них пали перебивались сомнительными заработками чтобы удержать голову над водой, а Бестия плавал в этих мерзких водах с того дня, как ступил в Атер. Теперь же он ориентировался в этих вещах не хуже населявших это болото хищников.
     — В данный момент прорицание ограничено, — напомнила ему Килиан, хмурясь и не желая отступать.
     — У меня есть допуск, — терпеливо сказал он.
     — Знаю, знаю, — сказала дуни. — Это просто кажется, э-э, довольно сомнительным.
     Бестия хмыкнул, но не стал возражать. Скоро она повысит эту оценку с довольно до крайне. Девушка с кровью фей произнесла формулу, которую он дал, тщательно выговаривая каждый слог на языке магов. Он заметил, что использование магии делает ее более живой, придает румянец ее щекам и блеск глазам. Он мог понять, почему Кэтрин так увлеклась их старшим магом, хотя сам он не был заинтересован. Как человек с несколькими собственными проблемами, он мог чувствовать родственную душу в Килиан, скрытую под улыбкой и нежностью. Заклинание соединилось, связав магическую чашу на столе с кубиком кварца, стоящим на прикроватном столике. Квартермейстер громко хмыкнул, заставив проснуться человека на кровати. Килиан моргнула, узнав искаженное лицо инструктора Рамана.
     — Инструктор, — поприветствовал его Бестия. — добрый вечер.
     — Сейчас середина ночи, парень, — прорычал их бывший инструктор по основам тактики из Военного Колледжа. — Какой преисподней ты меня будишь? У меня завтра занятия.
     Темноглазый бастрад поднял бровь.
     — Ваш тон, — сказал он. — Следите за ним.
     Человек прикусил язык, хотя даже сквозь искаженное изображение Бестия видел, что он в ярости.
     — Мне нужно, чтобы вы просмотрели для меня записи пятилетней давности, — сказал он.
     — Ты же знаешь, что мне нельзя их просматривать, — сказал инструктор.
     — Я знаю, что у вас есть ключ от комнаты, — ответил Бестия. — Тот самый, который вы используете, чтобы вернуться в помещение после ночей блуда и азартных игр.
     — Не упоминай это, — яростно прошептал Раман. — Кто-то может подслушивать.
     — Вы собираетесь изучить дело о поступлении бывшего студента по имени Нилин из Дулы, — спокойно сказал квартирмейстер.
     Килиан подпрыгнула от неожиданности, хотя ее контроль над заклинанием не дрогнул.
     — Я его помню, — сказал инструктор. — парень по имперскому билету, из вашего отряда.
     — Я хочу знать, кто его спонсировал, — сказал Бестия.
     Другой мужчина молчал несколько мгновений.
     — Это дело Башни, парень, — сказал он. — я в это не впутываюсь.
     — Похоже, вы пришли к неверному пониманию природы этих отношений, — сказал тагреб. — Когда я говорю вам что-то сделать, вы это делаете. Или я продам ваш долг Ночным Гарпиям, которые соберут его после того, как сломают вам колени и отнимут несколько пальцев.
     — По крайней мере, я останусь жив, — выплюнул Раман.
     Возможно, другой путь.
     — Когда рассветет, — сказал Бестия, — я доложу Кэтрин Обретённой.
     Инструктор рассмеялся.
     — Я работаю в Военном Колледже, парень. Мы под защитой Повелителя Падали.
     — Она может изменить это одним предложением в разговоре с ним, — ответил он ровным голосом. — Я думаю, что вам нужно очень тщательно обдумать, хотите ли вы, чтобы ваше имя, когда я буду делать свой доклад, было упомянуто и в каком контексте.
     До сих пор Кэтрин воздерживалась от участия в политической жизни Пустоши, но в свое время она слишком часто попадала под влияние Старой Крови. Не раз он видел, как она разговаривала наедине с Айшей, что, по его мнению, означало, что у нее наконец-то начались какие-то свои проблемы. Лорд Блэк поддержит ее в этом конкретном деле, он был в этом уверен. Этот человек открыто защищал свою ученицу: когда Пятнадцатый был в процессе формирования, по улицам Атера распространился слух, что выдергивание даже одной пряди волос с ее головы будет встречено жестоким возмездием. Когда закованный в кольчугу кулак императрицы предупреждал, люди прислушивались. Ходило множество историй о людях, которые были достаточно глупы, чтобы не делать этого, и ни одна из них не заканчивалась хорошо.
     — Тогда будь по-твоему, — сказал инструктор.
     — Время от времени такое случается, — сардонически заметил Бестия.
     ۞
     Нилин был зачислен в Военный Колледж мелким чиновником по имени Кадун Ломбо. А не, как отметил Бестия, директрисой местной имперской школы. Это может иметь большое значение. Большинство студентов по билету были выбраны человеком, управляющим их школой, хотя, по справедливости, вмешивающиеся бюрократы были обычным явлением в Праэсе. Услуга многообещающему студенту, которого не выбрали, может закончиться тем, что через несколько лет ему заплатят десятикратно, если он поднимется в должности.
     — Ты думаешь, Нилин был шпионом, — сказала Килиан.
     — Я подозреваю, что он был шпионом, — поправил Бестия.
     Рыжая сжала пальцы в кулак. Она злилась не на него, подумал он, а на саму мысль о том, что кто-то из членов Крысиного отряда мог передавать информацию таким, как Наследница. С самого основания их легиона бывшие кадеты отряда привыкли прикрывать друг другу спины. Избегание такого рода клановости было одной из главных причин, по которой кадеты были разделены между различными легионами, когда они заканчивали школу, но Пятнадцатый легион не был обычным легионом во многих отношениях.
     — Мы все получили предложения, — наконец сказала Старший Маг. — После финального учебного боя.
     Они не часто говорили об этом между собой, но со всеми офицерами, переведенными из Крыс, перед отправкой в Кэллоу проводили тихую беседу. О, и какие красивые предложения были. Они сказали Бестии, что он может быть восстановлен в правах наследника отцовского престола, если сменит лояльность. Ему даже не нужно было много делать, просто время от времени посылать несколько сообщений. Он все еще сжимал зубы, просто думая об этом. Просто пешка, подумали они о нем. Инструмент, который можно купить, чтобы дворяне могли продолжать играть в свои игры с жизнями своих подчиненных. Старая Кровь была гнилью в теле Праэс, болезнью, остро нуждающейся в ампутации. И в тот день, когда Кэтрин Обретенная взмахнет ножом, который покончит с ними, он будет там. Улыбающийся.
     — Что они тебе предложили? — спросил он.
     — Должности для моих родителей в Волофе, — сказала Килиан. — Золото, конечно, тоже, даже некоторые магические книги. Все знают, что дуни — это порода слуг, которые только и делают, что набивают свои карманы.
     В ее голосе звучала горечь. Даже в Колледже были люди, которые смотрели на Килиан свысока из-за ее бледной кожи. Кровь предателей и захватчиков — вот шепот, который сопровождал всех дуни. Рожденные от последних миезанцев в праэс и сохранившие оттенок кожи из-за смешивания с крестоносцами, которые когда-то заняли большую часть Империи.
     — Ей не пришлось бы обращать Нилина, — сказал квартирмейстер, — если бы он принадлежал ей с самого начала.
     При этой мысли Килиан стало дурно.
     — Он был моим другом, Бестия, — сказала она. — Мы обменивались книгами, так как никто из нас не мог позволить себе многого. И ты хочешь сказать, что он все это время лгал? Боги, мы почти сошлись на первом курсе Колледжа.
     Он никогда не умел обращаться с эмоциями, поэтому промолчал. Наконец она вздохнула.
     — Кэт тяжело восприняла его смерть, понимаешь? Она не хотела говорить об этом, но потом несколько недель не смотрела Науку в глаза.
     Бестия заметил. Они все это заметили. Была причина, по которой люди Кэтрин Обретенной любили ее — она отвечала им такой же яростной преданностью.
     — Если я прав, — сказал он, — Науку придется нелегко.
     Рыжая выругалась себе под нос.
     — Я даже не подумала об этом. Они были как братья, эти двое. Он так полагался на Нилина, чтобы управлять своим кабили.
     И в этом была суть дела, не так ли? Бестия не питал иллюзий, что сможет найти что-то, чего не смогли бы найти агенты Писца, но как глубоко они будут копать, когда дело дойдет до простого Старшего Трибуна? Тот, кто имел так мало общего непосредственно с Кэтрин? Но Нилин был не просто Старшим Трибуном, он был самым близким другом Наука. Все, что орк узнает на высших советах Пятнадцатого, ему потом расскажут. Доступ к информации выше его ранга. Даже Именованные могли упускать детали.
     — Значит, у тебя есть имя, — сказала Килиан. — Что теперь?
     — А теперь, — скривился оливковый бастард, — мы поговорим с Айшей.
     ۞
     — Вы думаете, что Нилин был предателем, — тут же сказала Штабной трибун с задумчивым лицом.
     Об Айше Бишаре можно было сказать многое на его взгляд, и некоторая часть его мыслей, возможно, были слишком розовыми, — но то, что она быстро соображала, было фактом. Иногда он удивлялся, почему они продержались так долго, как пара, когда они оба знали, что расходятся во мнениях почти по всем важным вопросам. Секс, вероятно, сохранил эти отношения дольше чем было необходимо, подумалось ему. Эта часть отношений всегда имела несомненный успех. Бестия направил свои мысли в другое место, прежде чем его тело успело отреагировать при воспоминании об этом.
     — Надеюсь, что нет, — сказал он. — Но, тем не менее, это нужно проверить.
     Другой тагреб резко кивнула.
     — Он ведь был из Дулы, верно? Небольшой город на территории Аксума.
     Килиан склонила голову набок.
     — Ты знаешь людей оттуда?
     — У меня там есть двоюродная сестра, — неопределенно ответила Айша.
     Бестия знал, что славные дни семьи Бишара давно миновали, но родословная по-прежнему считалась престижной. Один из их древних вождей, как говорят, женился на дочери принца джиннов, и хотя кровь существ в наше время была негустой, она все равно была чище, чем во многих более могущественных семьях. Айша все еще могла сунуть руку в открытую жаровню и не чувствовать боли, или провести целый день под солнцем Пожирающих Песков и не обжечься. Это означало, что сыновья и дочери рода Бишара были хорошими супругами для знати, стремящейся улучшить свою кровь, а не заключить крепкий союз, и это, в свою очередь, означало, что у Айши были родственники, разбросанные по всей Империи.
     Для сонинке это не имело большого значения — они убивали даже родственников из-за незначительных титулов, — но для тагреба все было иначе. Племя, даже если оно больше так не называлось, всегда было на первом месте. Не важно, за кого ты вышла замуж, не важно, сколько лет прошло. Если, конечно, ты не был простым бастардом. Тогда избавление от тебя было просто хорошим планированием. Бестия улыбнулся так, чтобы ядовитая ярость, которую он чувствовал, не проявилась. Им пришлось выйти из палатки, пока она связывалась со своим родственником, а они — со своими, но уже через колокол они получили ответ. Кадун Ломбо, судя по всему, был всего лишь мелким чиновником. Никаких известных связей с высшим начальством.
     — Но есть две детали, — сказала Айша. — во-первых, когда он спонсировал Нилина, ходили слухи, что он его дальний родственник.
     Глаза Килиан прищурлисись.
     — Нилин был единственным ребенком, как и его родители. Он часто шутил по этому поводу. Сказал, что это семейное.
     По хорошо скрытому удивлению на лице Айши Бестия догадался, что она этого не знала. Она всего лишь старалась быть доскональной. Но у нее был победный тон, поэтому она нашла что-то еще. Что-то важное.
     — Во-вторых, Кадун Ломбо просто упал с понесшей лошади через месяц после того, как стал спонсором.
     Квартирмейстер глубоко вздохнул. Он надеялся. Вопреки растущим уликам, как он надеялся.
     — Концы были подчищены, — сказал он.
     — Это стандартная практика при размещении долгосрочного шпиона, — тихо сказала Айша. — Избавляться от всех, кто может их выдать. У Старой Крови есть люди в Легионах, это факт. Он мог быть инвестицией от Верховной Леди Аксума — у него определенно был талант чтобы дослужиться до чьего-то генерального штаба. Это мог быть любой из них, если уж на то пошло. У них у всех есть ресурсы, чтобы провернуть что-то подобное.
     Они. Старая Кровь. Военный Колледж действительно пытался отсеять лазутчиков или, по крайней мере, идентифицировать их, но некоторые неизбежно пробивались. Не настолько, чтобы когда-либо искалечить армию в случае восстания, но определенно достаточно, чтобы Старая Кровь осталась в курсе того, что замышляют Легионы.
     — Косвенные улики, — наконец сказал Бестия. — Нам нужно больше. Все, что у нас сейчас есть, — это странный отчет и предположения.
     Айша посмотрела на него с неприятно знакомым разочарованием.
     — Тебе вручили неточный отчет, и ты просто заметил? Возможно, Верес права, и нам действительно нужно проверить твои книги.
     То, что Гончая недолюбливала его, не было новостью. В свое время она не одобряла их с Айшей отношения и не пыталась это скрыть. До такой степени, что она сказала это ему в лицо. Несколько раз. Оглядываясь назад, можно сказать, что у нее были веские основания. Но это не заставило Рэтфейса относиться к ней с большей симпатией.
     — Я получил его только после смерти Нилина, и он датируется Саммерхолмом, — сказал он немного резко.
     — Почему? — перебила его Килиан, прежде чем Айша успела ответить. — почему только тогда?
     Бестия помолчал.
     — На самом деле я не знаю. Хакрам был тем, кто отдал мне свиток после смерти Нилина. Кэтрин велела ему заняться всем этим делом, так как Наук был слишком расстроен, чтобы сделать это.
     Айша пожала плечами, каким-то образом умудрившись сделать этот обыденный жест элегантным. Ему очень хотелось, чтобы она не была так хороша собой, да и вообще не умела быть красивой.
     — Давай спросим ответы у Мёртвой Руки.
     ۞
     Хакрам не спал. Бестия не был уверен, что Адъютант когда-либо спал — он, безусловно, выполнял такой объем работы, который предполагал, что он находится за пределами таких смертных слабостей. Орк расплачивался шатранджем с Подмастерьем и, судя по всему, легко побеждал сына Чернокнижника. Оба Именованных вызывали у него чувство неловкости, хотя и по совершенно разным причинам. Он знал Хакрама еще до того, как орк ступил в царство легенд. До того, как он стал Мертвой Рукой, первым орком с Именем за тысячу лет. Трудно было примирить сержанта, который плохо скрывал контрабандный алкоголь, с воином, за которым повсюду следовал приглушенный шепот зеленокожих, полубогом во плоти для своего народа. Что же касается Подмастерья, что ж… Никто из тех, кто когда-либо видел мага за работой, никогда не будет чувствовать себя комфортно рядом с ним. На Трех Холмах он превратил весь фланг в ледяную пустошь смерти, а в Марчфорде своим гневом осветил все ночное небо. Концентрированная сила, заключенная в пухлом каркасе мягкотелого безбородого человека, готовая дейстовать по щелчку его пальцев.
     — Адъютант, — приветствовал он их. — Лорд Подмастерье.
     Взгляд Хакрама скользнул по Айше и Килиан, прежде чем остановиться на нем. Орк прищелкнул языком по небу, и этот жест показался ему странно человеческим.
     — Ты охотишься за нашей крысой, — сказал Хакрам.
     — Их будет больше, чем одна, — ответила Айша. — Но в сущности ты прав. Мы думаем, что обнаружили утечку.
     — Это объясняет все происходящее, — сказал Подмастерье. — Я собирался задать вам несколько вопросов по этому поводу.
     Парень был явно равнодушен, когда упомянул об этом, поигрывая новой безделушкой в своих косах. Костяной амулет, который сделала Кэтрин. Он знал о его существовании только потому, что она убила быка, чтобы изготовить его, и отчет попал на его метафорический стол.
     — Я получил кучу документов после смерти Нилина, — сказал он. — Среди них был пергамент, отдельно от остальных. Но почему?
     Хакрам хмыкнул.
     — Его нашли в его личных вещах, а не в бумагах кабили, — сказал он. — Вот почему ты получил его позже остальных.
     Килиан резко выдохнула.
     — Бестия. Ты сказал, что тебя насторожило то, что в отчете были странные цифры.
     Он медленно кивнул.
     — Адъютант, — продолжала она. — пергамент, вы нашли его в книге?
     Глаза высокого орка теперь были жесткими и холодными.
     — Да.
     Личные вещи Нилина унаследовал Наук, но они хранились в одной из повозок легионного боза, а значит все они находились в ведении Бестии. Хакрам указал на нужную книгу, и теперь это был лишь вопрос времени, пока они не разгадают шифр. Цифры для страницы, последняя буква слова для первой буквы слова, которое оно на самом деле означало. В сообщении говорилось о количестве дезертиров в Пятнадцатом, исчезнувших после боя с героями, а также о потерях, понесенных в ту ночь. Он заканчивался предложением того, что могло бы стать следующим заданием Пятнадцатого, а именно подавлением Серебряных Копий.
     — Если он все еще здесь, значит, его никогда не сдавали, — сказала потом Айша.
     И все же Наследница знала, где их искать и когда. Последствия этого были неприятными.
     ۞
     Бестия успел поспать несколько часов до рассвета. Он был неофициально уполномочен быть тем, кто расскажет Кэтрин, к его большому неудовольствию. Она была не из тех женщин, которые вымещают свое недовольство плохими новостями на посыльном, но это была не та обязанность, которую он ждал с нетерпением. Не тогда, когда он должен был видеть это виноватое выражение на ее лице в течение нескольких недель после смерти Нилина, когда она думала, что никто не смотрит. Он узнал, что Оруженосец встала раньше него. Одетая в простую тунику и обтягивающие штаны, она спарринговала с пятью мужчинами из своей недавно назначенной личной охраны, что называли себя Висельниками. Кэллоу недоверчиво оглядели его, когда он занял место сбоку от ринга для спарринга, и несколько из них без единого слова переместились за ним. Это было почти очаровательно, насколько Кэтрин не знала о том, что она чертовски пугала людей, подумал он.
     Оруженосец была непобедима в бою, это было важной частью, но именно то, что она делала, вызывало у людей дрожь. Она сожгла Саммерхолм, чтобы выманить героя из Лауэра всего лишь два месяца назад, убила чудовище размером с крепость голыми руками, и даже то, что она была калекой, не смогло замедлить ее — очевидно, она вошла в сонм дьяволов в Марчфорде и небрежно убила их лидеров, не получив ни единой раны. Дюжина дьяволов, она взяла горсть Именованных в битву с демоном и вытирала пол этим отродьем в течение получаса прямо перед сотнями свидетелей. Но это была не та часть, которая действительно пугала Старую Кровь. Казалось, что она без труда собирает вокруг себя таланты. Она одним разговором привлекла к себе самого многообещающего студента в истории Военного Колледжа. Она выбрала в качестве связного посредственность, и через несколько месяцев он стал Адъютантом. Сын Повелителя Красных Небес подчинялся ее приказам. Она повела отряд дезертиров на битву с дьяволами и каким-то образом превратила их в преданных закоренелых убийц.
     После Марчфорда люди из Висельников дважды попадали под легионный суд за избиение до крови человека, оскорбившего Кэтрин. Во второй раз, когда подразумевалось, что Черный Рыцарь взял ее к себе только для того, чтобы согреть постель, легионеру пришлось отращивать у целителя все зубы. Закономерный результат встречи с бронированными сапогами. И вот теперь он наблюдал, как девушка его возраста играет с пятью ветеранами, словно они дети, каким-то образом заставляя их сталкиваться друг с другом, не двигаясь быстрее, чем на прогулке. Она как-то упомянула, что никогда не пользовалась мечом до того, как покинула Лауэр, и Бестия честно не мог в это поверить. Он знал людей, которые практиковались с мечом с тех пор, как научились ходить, которые и вполовину не были так опасны с ним, и это даже без учета ее сверхъестественных рефлексов. Пятнадцатый не просуществовал и года, а уже поклонялся алтарю Кэтрин Обретенной — достаточно было услышать уже написанную песню о Трех Холмах, чтобы это понять.
     Оруженосец остановилась до того, как ее люди потеряли возможность передвигать ноги, и дружески похлопала их по плечам, прежде чем отпустить. Бестия лениво гадал, сколько из них уже влюблены в нее. Ее отношения с Килиан не были общеизвестны — он позаботился об этом — и Имя всегда привлекало поклонников, как падаль привлекает мух. Она вытерла лицо мокрой тряпкой, хотя и не выглядела особенно потной, и наконец заметила его. Кэтрин Обретенная не была поразительно красивой девушкой, решил он: ее лицо было резким, почти суровым, если только она не улыбалась. Ее самой привлекательной чертой были длинные волосы, собранные в свободный хвост. Конечно, наследственность деорайт придавала ей экзотический оттенок, но по сравнению с такими, как Наследница, здесь не было конкуренции. И все же она обладала каким-то странным обаянием. Харизма, а не красота.
     — Бестия, — приветствовала она его с улыбкой.
     После этого она задумчиво посмотрела на него.
     — И у тебя такой вид, будто ты только что убил мою лошадь, что, кажется, немного чересчур, поскольку она уже мертва. Ладно, Трибун Снабжения, испорти мне утро. Меня ждет неприятный сюрприз.
     Бастард из тагреба откашлялся.
     — Мы нашли одного из шпионов. Тебе это не понравится.
     И ей не понравилось, но она все равно выслушала.

Том II / 039 : Обратный отсчет

     — Может быть, я и не попаду на Небеса, но у тебя никогда не было ямы, полной тапиров-огров, так кто же здесь настоящий неудачник? — Императрица Ужаса, наиболее известная своей всеобъемлющей налоговой реформой и съеденная тапирами-ограми. Позже они были казнены ее преемником за измену после длительного судебного разбирательства.
     Льес был слишком красив, чтобы быть настоящим городом. Стены, окружавшие город, были высотой в сорок футов, дань вторжениям, которые преследовали Кэллоу с момента его основания, но они были также из белого или бледно-коричневого камня, с богато украшенными зубцами, вылепленными, чтобы выглядеть как спаривающиеся пары лебедей. Это было неофициальное название города среди кэллоу: Льес, Город Лебедей. Жемчужина юга, никогда не омраченная войной. Конечно, это был миф. Когда герцоги Льеса еще были королями, их силой привели в лоно зарождающейся династии Албан, базирующейся в Лауэре, а затем дважды ударили по ним, когда они восстали ради независимости. При более поздней династии Фэрфаксов они остепенились, но юг всегда сначала обращался за инструкциями в Льес. Именно по этой причине герцог Гастон в первую очередь и смог стать подставным лицом восстания. Однако им никогда не приходилось отбрасывать назад армию праэс, и это было видно по тому, как был построен город. Треть города оказалсь за воротами, в основном ремесленники, вроде кожевников и красильщиков, которые запятнали бы прелестную внутреннюю часть своей вонью и беспорядком. У бедняков тоже были лачуги, у тех, кто не мог позволить себе каменные дома в самом городе.
     Впрочем, этого было недостаточно, чтобы испортить зрелище. Весь город состоял из широких главных проспектов, покрытых цветами и деревьями, повсюду висели гирлянды, и воробьи летали от одной церкви к другой. Хотя у Льеса, в отличие от Лауэра, не было настоящего собора, в нем было не менее семи малых базилик. У Дома Света было сильное присутствие на юге, где он рос в силе бесконтрольно, в то время как его северные отделения боролись, чтобы найти баланс с королевской властью. Южный Кэллоу был полон монастырей и сельских часовен, все из которых пережили тяжелые времена после завоевания. Мой учитель не запрещал поклонение Небесам — он прекрасно понимал, что будет иметь дело с постоянными мятежами. Вместо этого он отменил все льготы, которые были предоставлены Дому Света при Королевстве, и заставил их платить налоги, как и всех остальных. Однако их религия запрещала брать плату с прихожан и копить деньги. Поэтому им приходилось полагаться на пожертвования кэллоу, которые все больше возмущались тем, что им приходится платить за содержание больших соборов и разросшихся церквей из собственного кармана.
     Здесь, на юге, монастыри оказались в худшем положении, их замкнутые общины внезапно были вынуждены продавать вино и урожай, которые они когда-то предлагали людям бесплатно. Священники даже не могли сделать это сами, им приходилось просить братьев и сестер-мирян сделать это за них. Неизбежно некоторые недобросовестные ублюдки умудрялись присвоить часть денег, и последовавшие за этим скандалы еще больше подорвали доверие к людям, которые всю жизнь ходатайствовали за других перед Небесами и предлагали бесплатное исцеление всем, кто в нем нуждался. Я никогда не была большой поклонницей Дома Света — они задавали слишком много вопросов, а их лошади были слишком высоки на мой вкус — но я не одобряла того, что Империя делала с ним.
     Священники каждый день спасали жизни по всей моей родине, и заставить их сосредоточиться на мирских делах не приносило пользы никому, кроме императорской казны. Я понимала политическую необходимость подрыва их авторитета среди кэллоу, поскольку в противном случае они стали бы очагом восстания, но подталкивать их к бесполезности было не выход. Я бы предпочла, чтобы они были принуждены юридически оказывать исцеление вдали от своих собственных церквей в течение определенного количества месяцев в году, где они могли бы оказывать положительное влияние, но не закрепляться в общине. Небеса никуда не денутся, придется с ними примириться.
     — Обдумываете нападение? — спросила Мастерящая, подходя и становясь рядом со мной.
     Я вызвала своего Старшего Сапера ранее. Мы были менее чем в полудне пути от самого Льеса, и теперь, когда мы были в поле зрения крепостных валов, я хотела, чтобы она взяла на себя руководство осадой. У нас с Верес были свои представления, но свежий взгляд никогда не был чем-то плохим.
     — Сначала мы их обстреляем, — ответила я. — У нас больше свободного времени, чем у них. Я хочу, чтобы они были как можно более измотаны, прежде чем мы войдем.
     Пока Блэк занимал графиню Марчфорд, у нас была полная свобода действий. Я ожидала, что нам придется остерегаться набегов, как только мы окажемся в пределах двух недель от Льеса, но до сих пор мы видели только отдельных всадников. Отсутствие сопротивления беспокоило меня. Одинокий Мечник спрятал всех, кого мог, за стенами, и это было множество ртов, которые нужно было кормить. Даже с полными амбарами это означало, что у него есть всего пара месяцев до наступления голода. Может быть, он понимал, что я не могу позволить осаде продолжаться так долго. А может, у него все еще есть карты в рукаве. В этом и была проблема с Уильямом: он был идиотом-идеалистом, пока не начал вырезать зловещие послания на лбах людей. Сочетание возвышенной риторики и жестокой тактики террора оказалось удивительно мощным сочетанием.
     — Мы не сможем полностью разрушить стены, не разрушив дома, — заметила Мастерящая. — Но нам это и не нужно — мы просто разрушим верхнюю половину, что будет намного проще, а потом построим пандусы, используя лачуги. Насколько дорогим будет подъем по этим пандусам, зависит от количества осадных орудий, которые они имеют.
     Я знала, что их было не так уж и много. Кэллоу никогда не умел ими пользоваться. Королевство лишь изредка вело наступательные войны, и те немногие города, которые использовали осадные орудия, выставляли их, чтобы противостоять Праэс. В Саммерхолме было много баллист и маленьких требушетов, механических моделей, привезенных из Подземного Королевства. Дормер и Долины Красного Цветка, как и другие крепости Кэллоу, были оснащены похожим образом. Однако Льесу уже несколько сотен лет не приходилось иметь дела с вражеской армией. Если только мятежники не купили осадные орудия через Меркантис, у них их почти не было.
     — Меня беспокоят не осадные орудия, а армия, — сказала я.
     Единственными профессиональными солдатами в городе были стигийская фаланга и свита баронессы Дормер, но это не имело значения. Не с героем, ведущим их, героем, с которым я даже не могла встретиться лицом к лицу: моя тройка с Одиноким Мечником подходила к концу, и это должно было стать его победой. Забавное, однако, слово победа. Охватывало целый ряд значений, некоторые из которых оставляли меня стоять со всеми моими конечностями, нетронутыми в конце этого действа. И когда узор завершался, ну… Уильям и я могли больше не оглядываться на Судьбу. Это становилось игрой со свободными правилами, и хотя он мог наголову превзойти меня с мечом, в моём арсенале было нечто большее.
     — Герои могут совершать странные и ужасные подвиги, — наконец сказала Мастерящая, вытряхивая меня из моих мыслей.
     — Они переживут почти все. Чего они не могут сделать, так это спасти свои армии от артиллерийского обстрела.
     В глазах гоблинши вспыхнул пламенный огонек, ее обычно спокойное лицо расплылось в голодной улыбке.
     — До того, как саперы превратились в корпус, мы не были серьёзными противниками для рыцарей, — сказал Мастерящая. — Но то, что мы узнали с тех пор… Человек может размахивать мечом лишь настолько сильно, насколько он может. Гоблин управляющий машиной может стереть в порошок крепость. —
     Она повернулась, чтобы посмотреть на стены Льеса, и на этот раз мне показалось, что она выглядит такой же злобной, как и Разбойник.
     — Они сражаются руками, леди Оруженосец, — сказала она. — мы сражаемся разумом. Умный всегда побеждает сильного.
     Я понимала, почему ей нужно было в это верить, и поэтому не стала ей противоречить. Но, по моему опыту, существовал порог силы, который чистый ум не мог преодолеть. Я научилась этому в Яме, получая один удар на каждые десять, которые я наносила, и в итоге оставаясь без сознания в грязи. Иногда ты был слишком мал, слишком слаб, слишком легок, чтобы твои ловушки имели большое значение. Мысль была не из приятных, и я старалась не задерживаться на ней слишком долго. Я весь день была в плохом настроении, с тех пор как узнала… что ж, это была еще одна неприятная мысль, на которой я старался не задерживаться. Предательство все еще казалось слишком свежим, даже если оно, очевидно, было старым.
     — На данный момент мы не верим, что Наследница предаст нас на ранних стадиях осады, — сказала я своему Старшему Саперу. — одна из вещей, о которых я хотела с тобой поговорить, — это непредвиденные обстоятельства…
     Сквозь нас прошла волна. Не просто рябь, а волна, идущая с юга. Мои глаза обратились к городу, все еще выглядевшему мирным, но это должно было быть ложью. Это было серьезное, еще более сильное присутствие, чем когда Наследница выпустила демона. Я чувствовала, как мое Имя воет в гневе, борясь с присутствием чего-то ненавистного.
     — Дьяволова Преисподняя, — выдохнула Мастерящая. — Что это такое?
     Я внимательно посмотрела на нее в смятении. Если я чувствовал это, потому что была Именованной, это было одно, но гоблинша была настолько обычной, насколько это вообще возможно. Если даже она могла чувствовать, что происходит в Льесе, то что они там натворили?
     — Не знаю, — ответила я. — Но у нас есть люди, которые узнают.
     ☠
     Я сделала встречу настолько маленькой, насколько это было возможно. Верес, конечно Хакрам, как мой помощник и Подмастерье, как тот, кто может дать ответы. Наследница не оказала мне такой же любезности: она привела с собой всю свою свиту. Фадила Мбафено, маг сонинке, с которым я уже встречалась в Башне и о котором Масего рассказывал мне с тех пор, был одним из самых многообещающих магов своего поколения. Барика Унонти, чей палец я сломала во время той же встречи и теперь смотревшая на меня с плохо скрываемой ненавистью. Она тоже была магом и наследницей лорда, присягнувшего Волофу. Единственного тагреба среди приспешников я тоже уже знала, хотя Айша все равно назвала мне его имя: Гассан Эназа, лорд, присягнувший Кахтану. Что ставило его в неловкое положение, поскольку он открыто принадлежал к Старой Крови, в то время как его госпожа была союзницей Императрицы. Однако, как сказала мне Айша, тагребы — народ капризный. Верховная леди Форамена могла быть одной из Старой Крови, но половина ее вассалов была на стороне Малисии, то же самое можно сказать и о верности верховной леди Кахтана по сравнению с зависимыми от нее людьми. Однако последние двое были самыми важными. Не сами по себе могущественные, но из-за того, кем они стали через несколько лет: Фасили Мирембе, наследник Высокого лорда Аксума и Хавулти Сахель, наследница Высокого лорда Нока. Два крупных имперских города, полноценные королевства до того, как миезанцы пришли из-за Тирского моря. И ни один из них не был уродлив. Никто из них не был так красив, как сама Наследница, но это показывало, что аристократы Праэс размножались не только ради внешности, но и ради магии и родословной. Впрочем, я привыкла чувствовать себя некрасивой, поэтому легко отбросила зависть. В любом случае за их внешность пришлось заплатить слишком высокую цену. Маленькие приспешники Акуа стояли позади нее, когда она заняла место напротив меня, каким-то образом задрапировав себя на складном стуле, как будто это был проклятый трон. Если ее платье не было изысканным красным шелком из земель Ян Тей, я съем свои собственные пальцы: на ее теле было кровавое богатство, и это богатство демонстрировало ее выдающееся декольте. Я уже давно смирилась с тем, что никогда не обрету подобных округлостей, но разве от нее
     убудет, чтобы хоть раз надеть что нибудь с воротником повыше? Наследница Волофа ухмыльнулась мне. Однажды, может быть, даже скоро, она умрет в огне. Эти сиськи не будут видны на гребаном скелете, не так ли?
     — Это экстренное совещание, так что избавь меня от вкрадчивости, — сказала я.
     — Я, конечно, окажу вам должное уважение, — сказала Наследница.
     Ее аколиты ухмыльнулись, как будто они практиковались в этом.
     — Вот видишь, именно об этом я и говорю, — улыбнулась я. — Еще раз так заговоришь, и я прикончу одного из твоих маленьких прихлебателей наугад.
     Это, конечно, стерло их ухмылки, хотя вместо этого она появилась на лице Верес. Краем глаза я взглянула на Хакрама: он был погружен в гляделки с гассанским лордом. Я вспомнила, что он был командиром воинства Наследницы, когда у нее еще был надсмотрищик. Он был главным, когда ее процеранские наемники подверглись кровавой порке со стороны стигийцев, хотя, судя по всему, он обошелся без единой раны за это поражение. Если он захочет начать соперничество с моим Адъютантом, то его ждет еще более суровое испытание.
     — Это было бы грубым злоупотреблением вашей властью, — резко сказала Наследница.
     — Так жалуйтесь тому, кому я подчиняюсь, — пожала я плечами. — Ой, подожди, это же Блэк. А он похлопает меня по спине и назовет это хорошей работой. Позволь мне быть предельно ясной, Акуа. Я не в том настроении, чтобы передо мной выделывались.
     Последняя часть прозвучала как лай, и, к моему удовлетворению, несколько ее приспешников вздрогнули от этого звука.
     — Тебя вызвали сюда, потому что, хотя ты и можешь быть постоянной занозой в моей заднице, ты можешь внести свой вклад.
     Я сделала паузу.
     — Вообще-то, если подумать, это моя дьяволова встреча, и ты единственная, кто может быть полезен. Все вы, отродья Пустоши, убирайтесь из моей палатки.
     Некоторые из них открыли рты, но я подняла палец.
     — Наугад, — напомнила я им.
     — Пусть бросят жребий, — предложила Верес.
     — Опа, теперь у нас даже есть способ, — яростно улыбнулась я.
     — Не убивай Мбефано, она пригодится во время осады, — лениво проговорил Подмастерье.
     — Слышишь, Фадила? — обратилась я. — ты получаешь освобождение. Не стесняйся говорить, топор получит кто-то другой.
     На самом деле Фадила не приняла моего предложения. Она выглядела так, будто ее насильно накормили бочонком лимонов, но, учитывая, что она якобы была в контакте с несколькими магическими шпионами в Пятнадцатом, ей повезло, что я не вытащила ее и не четвертовала из принципа. Впрочем, я всего лишь позволила отсрочку исполнения приговора. Если она не помчится обратно в Праэс в тот момент, когда мы возьмем Льес, то это будет быстрая остановка и внезапное падение для леди Мбефано.
     Теперь она была в моем списке. Оглянувшись на Наследницу, которая коротко кивнула им, лорды вышли из шатра, пыхтя от оскорбленной благородной привилегии. Хакрам обнажил край своих зубов, демонстрируя то ли веселье, то ли голод. Грань между этими двумя понятиями могла быть только у орков.
     — Ты закончила свою истерику? — ровным голосом спросила Наследница.
     — Не знаю, — ответила я. — ты уже закончила приводить свой гребаный отряд на важные штабные совещания? Я пытаюсь работать с тобой, Акуа, но если ты хочешь превратить это в соревнование по выделыванию, не надо огрызаться, когда я ставлю тебя на место. Ты здесь всего лишь коммандер. Меньше, чем даже Наук и Хун, потому что у них больше войск, и они никогда не вызывали демона в центре города, полного гражданских.
     Да, в ближайшее время я этого не оставлю. Может быть, когда она умрет, и даже тогда я, вероятно, испорчу её надгробие словами — Демон? Серьёзно?
     — Я устала от того, что ты взваливаешь на меня ответственность своими промахами, — вздохнула Наследница.
     Я бы поверила ей, если бы, знаете, она не вызвала демона. Это подорвало доверие к ней. Тем не менее, это было свидетельством того, насколько искусной лгуньей она была, что я почти хотела доверять ее версии событий.
     — Этот разговор ни к чему не приведет, так что давай отложим его, — сказала я. — теперь у нас проблема посерьезнее. Масего?
     — Эта рябь в Творении пришла прямо от Льеса, — сказал Подмастерье, приподнимаясь на стуле. — Она была ангельской по своей природе.
     Верес громко рассмеялась.
     — Мы уже отделали Демона, — сказала она. — полагаю, нам предстоит схватка с другой стороной поля.
     — Вы слишком упрощаете ситуацию, — сказала Наследница, и, к моему удивлению, это не было обернуто в инсинуацию. Она действительно внесла свой вклад, вы только посмотрите. Скоро мы будем приятельницами, если не считать того, что, очевидно, она владела Нилином душой и телом с самого начала, а я считала его своим другом и…
     Я остановилась, услышав, как раскололся стол, и все глаза в комнате устремились на меня. Я убрала руку с дерева, сметая осколки.
     — Продолжай, — приказала я.
     — Перисподние и Небеса эквивалентны только с точки зрения абсолютной мощи, а не чисел, — осторожно сказала Наследница. — Дьяволы бесконечны и вечно плодятся, но ангелы — это определенное и якобы неизменное число. Разделенные на Хоры, их никогда не может быть больше или меньше, чем всегда было и всегда будет.
     — Значит, нам не придется иметь дело с роем комично голых херувимов, — сказала я.
     Дом Света учил, что они были одними из самых могущественных ангелов, связанных с Хорами Сострадания и Стойкости. Хотя несколько сотен лет назад один процеранский художник-мозаичник изобразил этих могучих ангелов в виде пухлых голых бесполых летающих духов. Как и все процеранские фантазии, которые распространились по всему континенту, к легкому удовольствию многих священников. Никто не отреагировал на мою шутку, поэтому я поморщилась и промолчала. Вероятно, единственным, кто достаточно изучил «Книгу всех вещей», чтобы понять это, был Масего, и мы по-разному воспринимали юмор. Поскольку я засунула взрывчатку в его волосы, я была готова дать ему небольшую поблажку в этом вопросе.
     — Если бы мы имели дело с Херувимом, у нас было бы гораздо больше проблем, — сказала Наследница.
     — Она права, — сказал Масего. — я не знаю точно, с чем мы имеем дело, но это не настолько мощный Хор.
     — Вы оба говорите так, — медленно произнесла Верес, — как будто нам лично придется иметь дело с этим ангелом.
     Масего посмотрел на Наследницу, которая очаровательно улыбнулась ему. Он не обратил на это внимания. Мне повезло, подумала я, что Подмастерье гораздо больше интересовался вскрытиями, чем женщинами. Или мужчинами, если уж на то пошло. Сын Чернокнижника, казалось, относился ко всем этим вещам с некоторым интеллектуальным презрением, как будто он не мог понять, почему кто-то мог сделать что-то настолько негигиеничное.
     — Я думал, это очевидно для всех, — сказал Подмастерье. — Кто-то пытается привлечь ангела в Творение.
     — Седьмой Хор, — добавила Наследница. — Хашмаллимы, назначенные правителями Хора Раскаяния.
     Масего выглядел удивленным.
     — Вы уверены?
     — У меня есть инструменты, которых нет у тебя, — решительно ответила она.
     — Седьмой Хор, — повторил Подмастерье. — так вот сколько у нас времени.
     Верес наклонилась вперед.
     — Вы можете дать мне оценку?
     — Семь раз по семь колоколов, — сказала Наследница. — И тогда Ангел Раскаяния удостоит Льес своим присутствием.
     О, мне совсем не понравилось, как это прозвучало.
     — Практически говоря, что это значит? — поинтересовалась я.
     — Это будет краткосрочно, — сказал Масего. — Но всякий в радиусе сорока девяти миль будет… раскаявшимся.
     — Он имеет в виду, — сказала Наследница, — что каждый, кто не имеет Имени в указанной области, будет сталкиваться со всеми своими «грехами», пока не будет сломлен волей Небес. В последний раз, когда Хашмаллим коснулся мира, триста тысяч человек взяли в руки мечи и сражались, пока не достигли столицы Царства Мертвых.
     — Если этот ангел войдет в Творение, — тихо сказал Подмастерье, — каждая душа в Льесе, и Пятнадцатый вместе с ними, станет наконечником копья для Десятого Крестового Похода.

Том II / EXT : Заговор II

     — Они называют Атер Городом Врат, а потом забываютупомянуть, как часто те закрываются на пальцах людей. -Императрица Ужаса Регалия Третья
     Хакрам поднял топор. Такая простая вещь, на самом деле. Лезвие, соединенное со стальным кольцом на вершине длинного древка. Он был легким, и когда он попробовал лезвие, то обнаружил, что оно ужасно острое. Сталь военного класса, которая была ограничена. Либо дворянин игнорировал запреты Императрицы, либо оружейный мастер в Форамене делал какую-то монету на стороне. Это не продлится долго: либо гоблины, либо люди Верховной Леди поймают их, если они продолжат.
     Оружие такого класса разрешалось изготавливать только в Имперских кузницах, даже если не все запасы отправлялись в Легионы. Их умная Императрица теперь зарабатывала на том, что Высшие Лорды снаряжали свои домашние войска, и могла оценить их численность по поданным приказам. Будут ли эти Дети Катакомб так же хорошо вооружены? Час назад орк сказал бы -нет-, но с тех пор он получил представление о том, что происходило на улицах Атера, когда никто не обращал внимания. В конце концов, они получали свое оружие от гражданских лиц.
     — Это подойдет, — сказал Хакрам, лениво вращая топор, как будто это была детская игрушка.
     В его случае разницы особо и не было. Тяжелее, чем клинок легионера, но для орков они были легкими, как перышко. В первые дни перед Завоеванием некоторые Кланы ворчали по поводу излишнего пиетета перед ножами вместо своих любимых палашей и топоров, но история заключалась в том, что Повелитель Падали добился своего, выставив двадцать легионеров против двадцати отборных воинов. Орки были крупными, закаленными убийцами, за плечами которых было по меньшей мере двадцать рейдов. Они все равно проиграли. Сотня воинов будет сражаться в сотне случаев единоборства. Сотня солдат сражалась как отряд и выиграла битву. Обществам воинов не понравился урок Чёрного Рыцаря, но они подчинились. После тысячи лет поражений и смертей они почувствовали в воздухе запах победы.
     Хакрам знал, что сегодня мы не будем сражаться как солдаты. Городские бои были не тем, в чем у него было много опыта, но он мог утешаться тем фактом, что его люди будут обученными легионерами. Дети Катакомб были просто мирными жителями, у которых слишком много крови прилило к голове.
     — Я буду ожидать быстрой оплаты, Фа’ир, — сказал старик, беззубо ухмыляясь.
     — Вы получите товар в течение двух недель, — решительно ответил Бестия.
     Иногда людей бывает трудно понять, но, судя по тому, как стоял тагреб, он с опаской относился к маленькому старому сонинке. От незнакомца пахло специями и отбросами, губы потрескались, а всех зубов не хватало. По-видимому, он был тем человеком, с которым можно было поговорить, если вам срочно требовалось оружие внутри Атера. Хакрам ожидал, что он попросит у него монету, но, видимо, на улицах действовал бартер — большое количество золота привлекало внимание Империи. Городская стража могла бы быть гнусной шуткой, но всякий раз, когда Малисия посылала Стражей подальше от Башни, они топили в крови все, куда их посылали. Два человека полчаса препирались по поводу количества фунтов и чистоты, поэтому высокий орк подозревал, что товаром будет лауданум[24], обезболивающий напиток, введенный в оборот еще миезанцами. Был ли Трибун Снабжения ограблен или нет во время торговли, он не знал, но по мрачному выражению лица мужчины с оливковой кожей он заподозрил, что так оно и было.
     — Клинков хватит на сотню человек, — старик закашлялся, ударяя себя в грудь и разбрасывая слюну. — Обычный склад рядом со скотобойнями.
     Люди поговорили еще немного, сонинке дважды предлагал чай, но получил отказ. Он не предложил в третий раз, но у Хакрама сложилось впечатление, что он и не должен был. Еще одно из тех негласных правил гостеприимства, догадался он. Удручало, что люди ожидали, что зеленокожие будут следовать им, хотя никто никогда не утруждал себя их объяснением. Некоторые из них он узнал, общаясь с курсантами из Тагреба в Колледже, поскольку именно жители пустыни были теми, кто создал их в первую очередь, но каждый год он обнаруживал новые. Два офицера Пятнадцатого покинули магазин специй через ту же заднюю дверь, через которую они вошли в него, выйдя в грязный переулок, где он мог видеть жирных крыс, поедающих объедки. Орк прижал руку ко лбу при виде их, отдавая честь Башне — все знали, что Императрица может использовать падальщиков в качестве шпионов, если пожелает. Его спутник весело улыбнулся.
     — Бестия, — сказал он. — Это были не железные и не бронзовые. Это была гоблинская сталь. Сколько такого оружия плавает по городу, что вы можете получить сотню за час?
     Тагреб плюнул в сторону, распугав несколько крыс.
     — Больше, чем ты думаешь, — сказал он. — Один из самых быстрых способов разбогатеть в этом городе — это ввозить оружие, даже плохое.
     — Ворота охраняются стражей, — возразил Хакрам. — Их нельзя подкупить, и они досматривают всё въезжающее и выезжающее.
     Оружие внутри стен было запрещено, во всяком случае, для гражданских лиц. Легионерам разрешалось брать с собой ножи, но не мечи или щиты, городская стража была вооружена дубинами и короткими мечами, а свиты знати могли приходить вооруженными до зубов — если Императрица выдавала им разрешения, за которые взимала немалую плату. Часовые, конечно, тоже были вооружены, но никто из тех, кому нравилось иметь голову на плечах, не говорил о них слишком много.
     — Под стенами есть туннели контрабандистов, — признался Бестия.
     Безволосая бровь Хакрама недоверчиво приподнялась.
     — Под городом. Где водятся гигантские пауки.
     — У них нет паутины внутри всех туннелей, — заметил Бестия. — Если тебе повезет и ты будешь быстр, ты даже сможешь уйти со всеми своими конечностями.
     Пальцы человека дернулись к его бедру, хотя он удержал себя от прикосновения к нему. Либо так, либо у него случилась судорога. То, как бывший капитан заплатил за свое обучение в Военном Колледже, всегда было предметом спекуляций среди Крысиного отряда. Среди некоторых было общеизвестно, что он украл у своего отца достаточно денег, чтобы заплатить за свой первый год, но после этого ему пришлось самому платить казначею. Он не имел билета Башни и не входил в контингент зеленокожих, так где же он взял золото?
     Большинство считало, что он украл его, либо тайно заложив оборудование Колледжа, либо подстроив азартные игры. Разбойник пустил слух, что он продал свое тело ночи, который был слишком сочным, чтобы циркулировать среди курсантов в течение года, но Хакраму думалось, что, возможно, он только что нашел ответ.
     — Ты уже был там раньше, — резюмировал орк.
     — Трижды, — сказал Бестия. — Первые два раза меня устроили, а на третьем стало ясно, что мое везение не безгранично. Меня ранили, и мне пришлось потратить большую часть денег на целителя.
     Говорили, что пауки под столицей были ядовитыми. Неудивительно, если они действительно были порождены бывшим Императором Ужаса Мрачным. Все, что выходило из Башни, так или иначе было ядовитым.
     — А теперь ты занимаешься товаром, — осторожно прощупал Хакрам.
     Тагреб нахмурился.
     — Ты знаешь, что было бы, если бы меня исключили из Колледжа? Мое тело нашли бы в переулке на следующее утро. Слишком сильно изуродованное, чтобы его можно было опознать.
     — Я не осуждаю тебя, Бестия, — спокойно сказал орк. — Я не знал. Даже не подозревал.
     Бастард с оливковой кожей вздохнул.
     — Продажа такого товара легальна, и большинство людей не спрашивают, откуда он берется. В любом случае, сейчас я в основном занимаюсь долгами.
     Хакрам воздержался от того, чтобы указать на то, насколько это стереотипно. Располагая большей частью месторождений золота и серебра внутри Империи, тагребы были опытными ростовщиками. Правящая знать не пачкала руки такими делами, как кредитование, но это просто означало, что делами занимались меньшие родственники. Орк осторожно стукнул кулаком по плечу человека, стараясь не опрокинуть его.
     — Угрызения совести не кормят волков, — сказал он на харсуме, цитируя старую орочью пословицу. — Давай присоединимся к остальным. Айша должна была найти нам солдат. Надеюсь, Разбойник еще не довел ее до попытки его убийства.
     ۞
     Айша никогда раньше не заходила в бордель. Она не особенно одобряла их, хотя и понимала, что они необходимы для низших классов. Аристократия Тагреба не искала общества проституток: вместо этого они держали любовниц, если им так хотелось. Многие дворяне содержали неофициальный сераль, даже если они не делили постель с людьми в нем — возможность содержать его была признаком статуса и богатства, особенно если его члены были поразительно красивы или хорошего происхождения.
     Именно Императрица Ужаса Пагубная, тагребская военачальница, основавшая Империю, распространила эту практику на севере Империи, когда сделала ее имперским институтом. Его наполняли родственники союзников и талантливые особы без родословной, чтобы самостоятельно заслужить должность в бюрократии, но иногда, правда, сераль превращался не более чем в бордель для высокородных. Император Ужаса Подлый был худшим тираном из всех, когда дело доходило до этого, но он поплатился за это, когда Малисия отравила и свергла его. Как и подобает.
     Маленькая прихожая, где она стояла, глядя свысока на мадам, была на удивление хорошо освещена и чиста. Она всегда думала о таких местах, как это, как о грязных свалках, где работают только отчаявшиеся. Как и в большей части Калернии, проституция в Империи Ужаса была легальной, хотя Праэс отступил от нормы, установив, что публичные дома регулируются законом. Ни одно подобное заведение не могло существовать без лицензии Башни или местного правителя, а с нелегальными борделями, появлявшимися время от времени, жестоко расправлялись. Все, кто был замешан в одном из них, истреблялись, включая покровителей. Однако это конкретное место было должным образом лицензировано и часто посещалось легионерами и городской стражей. Хотя и не роскошно — зарплата легионеров была хорошей, но не настолько хорошей — она была неохотно впечатлена тем, насколько… не захудалым было это местечко.
     Айша, к сожалению, была слишком хорошо воспитана, чтобы нетерпеливо постукивать ногой, поэтому вместо этого посмотрела на мадам.
     — Это длится слишком много времени, — пробормотала она.
     — Почтеннейшая леди, — ответила пожилая женщина, склонив голову. — Информация была доенесена всем вашим солдатам. Любая задержка происходит по их собственной воле, а не по моей или моих наемных работников.
     Она была права. Как это раздражает. Айша даже не смогла бы как следует отчитать легионеров, когда они вышли из комнат в задней части: они были не при исполнении служебных обязанностей, и это не было заданием, которое когда-либо будет записано в книгах.
     Возможно, этого вообще никогда ни на чем не было бы, если бы Хасану не удалось заполучить в свои руки настоящее оружие. Она достаточно хорошо справилась со своим ножом против одного из убийц, но когда они выследят Детей Катакомб в их логове, у несчастных будет больше, чем просто ножи. Жители Атера игнорировали предписания Башни о том, что они должны оставаться безоружными в течение многих поколений, каким-то образом заполучив в свои руки все, от арбалетов до длинных мечей, хотя контрабанда оружия каралась смертной казнью. Трое мужчин и две женщины, которые баловали себя, в конце концов вышли и побледнели, когда увидели, кто их ждал. Хорошо, они чувствовали себя так, словно их застукали врасплох. Это означало, что они вряд ли будут задаваться вопросом, для чего их собираются использовать.
     После краткого набора распоряжений и неохотно вежливого кивка мадам Айша отвела пятерых легионеров на склад, который, по словам Хасана, они могли использовать. Здесь воняло кишками и мясом, засоленным, чтобы не испортиться, и ей приходилось следить чтобы никто не открывал лишний раз ящики, которыми он был загроможден.
     С этой последней группой им удалось собрать немногим более восьмидесяти из двухсот легионеров, находившихся в отпуске в Атере. Они должны были бы иметь с этим дело, так как остальное невозможно было бы найти, если бы они не собирались потратить на это всю ночь. Пятьсот тысяч человек жили в стенах столицы Империи, сам город был одним из крупнейших на континенте.
     Он всё ещё не был полностью заселен: возможно, треть всей территории была разрушена, оставлена на милость нищих и преступников или случайных мелких магов.
     Квартал Декарам был частью этой уродливой пустоши, и их враг находился внутри нее. Никто из легионеров на складе не осмеливался говорить громче, чем шепот, что сделало его еще более удивительным, когда Разбойник выскочил позади нее.
     — Я вижу, ты привела еще пятерых, — ухмыльнулся он, присев на ящик рядом с ней.
     Внутри было мало ламп, и он был скрыт тенями, хотя для гоблина это не имело бы значения.
     — Это все, что мы смогли собрать, — сказала она, сохраняя невозмутимое выражение лица.
     — Возможно, — пожал он плечами. — Я слышал, что эти были в борделе. Тебе, должно быть, было весело. Люди и их маленькие причуды, да?
     Щеки Айши вспыхнули от гнева. Он был невыносимо самодовольным, и она даже не могла бросить ему в лицо недостатки его собственного народа. У гоблинов не было публичных домов или отношений, как у людей и орков, если уж на то пошло. Размножение для Племен было регламентированным делом, запланированным Матронами. У их вида не было эквивалента брака — единственной родословной, которая имела значение, была родословная матери, и самцы выбирались для разведения либо из-за их собственных физических особенностей, либо из-за их отношения к другой самке. Для гоблинов секс имел мало общего с романтикой, и женщина могла родить детей от полудюжины мужчин, считаясь связанной с тем, с кем она никогда не делила постель. В то время как гоблинам в целом было трудно нанести удар по Разбойнику, у маленького ублюдка, которым он был, были свои слабости.
     — Должна признать, у нас есть свои слабости. Кстати, о них, как поживает старший сапер Мастерящая? — она мило улыбнулась, сгоняя румянец на лице.
     Гоблин не дрогнул, но его зрачки сузились до точки. Она пустила кровь.
     — Бестия и Хакрам должны быть здесь через минуту, — сказал он, как будто не слышал вопроса.
     После этого он поспешил прочь, к удовлетворению Айши. Незаинтересованность Мастерящей в том, чтобы связываться с двумя зеленокожими, которым она нравилась, была общеизвестна среди выпускников Военного Колледжа. По ее мнению, старший сапер имела на это право. По правилам легиона Разбойник все равно не имел права быть любовником, поскольку как сапер он находился в номинальном подчинении Мастерящей. Легионеры не могли вступать в контакт ни с кем из своей прямой подчиненности, и даже для тех, кто справлялся с этим, существовали довольно строгие правила.
     Беременность во время срока службы запрещалась, если не было получено специального разрешения, а такие случаи были чрезвычайно редки. Легионеров, от которых беременела девушка легионер или беременели они сами, бесцеремонно изгоняли из армии. Если легионер забеременеет от гражданского лица, имущество этого гражданского лица будет конфисковано в размере, эквивалентном заработной плате, которую легионер получил бы за весь срок службы. Чтобы избежать всего этого, лекари отрядов предоставляли травы, которые, конечно же, делали мужчин и женщин временно бесплодными. Но эти методы не были безотказными, и редкий легион обходился без маленьких скандалов. Айша нашла время пообщаться с легионерами, прежде чем выбрать свое собственное оружие из предоставленных стопок.
     Любопытство и беспокойство были на пределе. Люди составляли, возможно, треть общего количества солдат, и она сосредоточилась на них, вежливо подчеркнув, что все это дело должно было храниться в тайне даже после того, как оно было сделано. Как штатный трибун, она отвечала за все кадровые назначения, что давало ей достаточно влияния, чтобы все сошло с рук.
     Зеленокожих она оставит Разбойнику и Хакраму — их народ достаточно уважал, чтобы солдаты без проблем подчинялись. Она бы предпочла привлечь больше людей, но список людей, с которыми можно было связаться и которым можно было доверять, чтобы они держали рот на замке, был довольно ограничен. Зеленокожие были не менее интригующими по своей природе — особенно гоблины, — но их собственная альтернативная лояльность редко позволяла им объединяться с врагами Пятнадцатого. В конце концов она нашла в стопке ятаган и изящно засунула его за пояс. Их силы были собраны, подумала она. Теперь все, что оставалось — это убивать.
     Как говорил ее народ: Творение было порождено кровью, и к крови оно неизбежно возвращается.
     ۞
     Разбойник никогда раньше не участвовал в налетах. Племена сократили их со времен Завоевания, и он все равно был из племени шахтеров: они были слишком важны, чтобы их слишком беспокоить. Скалолазы время от времени враждовали с Рассветными Камнями в течение семнадцати поколений, но в этом не было настоящего накала страстей. В основном их матроны трахали друг друга при каждом удобном случае. Большинство мужчин из подземных племен жили и умирали, так и не увидев поверхности, работая в туннелях, проходящих через верховья Серых Гнездилищ. Конечно, глубже были жилы получше, но там тоже был риск наткнуться на гномьи шахты. Идея ползать в темноте, пока он не умрет от дыма или обрушения потолка, была тем, что заставило его покинуть свое племя, претендуя на одно из мест в Колледже, которое они должны были получить в том году. Он был не единственным молодым гоблином, пытавшимся вырваться: свободных мест было три, но на место пытались претендовать четыре дюжины самцов. Его бабушка была третьей дочерью дочери матроны, что привело к тому, что он попал прямо в десятку серьезно рассматриваемых кандидатов.
     После этого ему пришлось испачкать руки в крови. Первого гоблина он вызвал на поединок чести и раскроил ему голову расшатанным камнем. Остальные слишком настороженно относились к нему после этого, чтобы повторить представление. В любом случае, у большинства из них была лучшая кровь, чем у него: линии матрон были крупнее и выносливее, чем у других гоблинов. Второго мальчика он столкнул в шахту, когда никто не видел, и именно тогда остальные начали видеть в нем реальную угрозу.
     Он чуть не умер, когда кандидат прямо перед ним уронил ядовитую змею в его постель, но он ответил, бросив мешок, полный барсуков, в нишу, где тот жил. Последовавший за этим хаос привел к тому, что вся семья была опозорена в глазах своей матроны, а их слишком умный сын был немедленно дисквалифицирован. Все это время старшие женщины племени, матроны-помощницы, наблюдали за его борьбой и ухмылялись. Бесстрашный, сказали они и похлопали его по спине. Бесстрашный и злобный, каким и должен быть самец. А о том, что его ждет скорая смерть, они не сказали. Но он все равно это услышал. До этого ему никогда не приходило в голову, что он может быть вещью, мелкой безделушкой, с которой играют для развлечения тех, кто выше его.
     Вот почему вместо того, чтобы продолжать уничтожать соперников, он призвал их собраться вместе и все обсудить. Остальные были настороже, но он заслужил достаточно уважения своей безжалостностью, чтобы они были готовы слушать. Никто не отказался бы от своих притязаний, поэтому в конце концов они уладили дело, сыграв в кости. Естественно, каждый из них пытался обмануть. Разбойник не выиграл первый раунд, но занял второе место, подсунув более тяжелую кость, чтобы лучший игрок неправильно оценил бросок. Проигравшие отозвали свои претензии, но он все равно едва не пролетел мимо Колледжа: матроны-наставницы хотели свежей крови, чтобы разбавить слабые места в племени, и то, что им в этом отказали, вызвало их недовольство. Итак, Разбойник сидел перед девятью и девятью старыми воро̀нами, младшими и старшими, и впервые в жизни ухмылялся в ответ. Потому что теперь он был свободен. Потому что в тот момент, когда он понял, что нет никакой разницы между смертью в темных туннелях через два десятилетия или смертью от их морщинистых рук прямо сейчас, они потеряли поводок.
     Все решила Матрона. Она вошла в пещеру, бросила на него один взгляд и плюнула. Вы, коварные старые ведьмы, разве вы не видите, что он услышал ветер? сказала она. Теперь ты принадлежишь Башне, мальчик. Иди и умри в канаве за Императрицу.
     И вот в семь лет его отправили в Атер и Военный Колледж, чтобы он научился военному ремеслу. Что каким-то образом привело его к этому моменту, когда он пробирался по рухнувшей стене в квартале Декарам. Дети Катакомб не выставили охрану — грязные дилетанты. В качестве своего логова они использовали почти целый барак, нарисовав рядом со входом канюка старой гниющей кровью. Внутри был свет и слышались разговоры людей. Хакрам хотел узнать численность до того, как они нападут на это место, так что теперь Разбойник и три других гоблина карабкались по разрушенной стене на крышу. Переулок, отделяющий ее от казарм, был узким, расстояние прыжка для гоблина.
     — Если у них есть маг, вокруг этого места может быть охранная сигнализация, — сказал капитан Бурящий.
     Старый добрый задалбывающий Бурящий. У гоблина из Глубокой Ямы не было бы чувства юмора, даже если бы его укусил саркастический оборотень. Который по любому да где-то существует. Учитывая, чем занимались Тираны в
     Башне, в любом случае это был только вопрос времени.
     — У нас все равно нет мага, способного обезвредить его, — пробормотала лейтенант Крысоловка.
     Разбойник шипением заставил их замолчать, даже одинокого легионера, который молчал.
     — Если бы они были достаточно умны для охранного узора, они бы не пытались убить одного из нас в первую очередь, — сказал он.
     Вероятно, это правда. Если бы это было не так, он бы заставил Бурящего написать на себя заявление за плохой совет. То, что Айша разбиралась с этими маленькими отчетами по дисциплине — которые всегда оказывались у нее на столе, он позаботился об этом, — было одним из его маленьких удовольствий в жизни. Приподнявшись на корточки, желтоглазый трибун перешел на бег и перепрыгнул через переулок, приземлившись в кувырке на крышу казармы.
     Он остановился на мгновение, ожидая, что зазвонит сигнализация или члены банды заметят его присутствие. Ничего. Он жестом пригласил остальных следовать за ним, когда перешел на другую сторону крыши. Там был люк, чтобы попасть внутрь самой казармы, и весь угол крыши провонял мочой. Перегнувшись через край, трибун увидел, что там есть окно, позволяющее заглянуть в казармы на уровне земли, из него доносятся шум и смех. Там определенно было больше двадцати человек, что было нижней оценкой Бестии для того, сколько там могло быть Детей Катакомб. Другие гоблины прыгали один за другим, присоединяясь к нему на краю.
     — Кто будет прыгать вниз, чтобы посмотреть? — спросил Бурящий.
     — Капитан, — спросил Разбойник, глубоко оскорбленный. — Прыгать? Как животные? Нет. Инженерный гений гоблинов до такого не опустится. Приспешники, приступайте к построению великой лестницы.
     Последовало сердцебиение, затем единственный гоблин, не являющийся офицером, наклонился ближе к Крысоловке.
     — Я говорил вам, что он сумасшедший, мэм, — прошептал сапер. — Я слышал, он держит банку, полную глазных яблок.
     Крысоловка склонила голову набок, игнорируя его.
     — Лестница, как в…
     Разбойник ухмыльнулся. Бурящий выглядел так, словно кто-то наступил ему на ногу, но он был слишком вежлив, чтобы жаловаться на это. Мгновение спустя трибун висел вверх ногами, его голова выглядывала из окна, ноги были в руках Крысоловки, которую саму поддерживали двое других. Задумчиво поглаживая подбородок, Разбойник заглянул сквозь потрепанные деревянные ставни и насчитал по меньшей мере три дюжины сонинке, сидящих вокруг того, что когда-то было общей комнатой, пьющих и играющих в карты. Там была дверь, ведущая в другую комнату, из которой также исходили свет и звук. Тихонько похлопав Крысоловку по руке, он подал знак остальным поднять его обратно. Хакраму нужен был отчет, а Разбойнику требовалось кого-то очень сильно зарезать. С последнего раза прошло около нескольких недель.
     ۞
     Двери не было, только уродливая красная занавеска. Воняющая. Прочем как и все остальное. Не то чтобы это продлилось долго: кровь была достаточно резким запахом, чтобы скрыть самое худшее. Хакрам вошел быстрым, но уверенным шагом, около двадцати орков, которых они собрали, последовали за ним, как наконечник копья. Прошло добрых пять ударов сердца, прежде чем кто-нибудь заметил, что он внутри, и на мтетва раздались крики тревоги. Слишком поздно для симпатичного молодого человека, стоявшего спиной к орку: адъютант вонзил лезвие топора в шею человека, рассекая кости и разбрызгивая повсюду кровь. Затем небрежно вырвал его.
     — Пленники, — напомнил он своим воинам. — Любой, кто выглядит важным.
     В ответ он услышал вопли, когда орки ворвались в комнату, нападая на Детей, все еще пытающихся схватиться за оружие. По его же душу пришел мужчина постарше, с ритуальным шрамом на лице и золотым кольцом в носу. Высокий орк рассмеялся, поймав запястье мужчины своей рукой и раздробив кости. Человек закричал от боли и выронил зазубренный клинок, который сжимал.
     Удар ногой заставил его растянуться на земле, и топор с размаху перерезал ему горло. Как забой скота. Однако скота было много: все больше Детей Катакомб вливались в комнату из коридора. Однако его орки расчистили место, и теперь люди и гоблины усиливали их. Хакрам видел, что другие зеленокожие наслаждались, погружаясь в радость битвы, и он прокричал предупреждение, чтобы они сосредоточились на том, что происходит здесь и сейчас. Им нужны были ответы, а трупы их не дадут. Его собственная голова была ясна. Так всегда бывает, когда появляются лезвия. О, теперь он знал, что такое гнев. Кэтрин даровала ему этот дар — познать жжение в его венах и всепоглощающее желание сокрушить своих врагов и увидеть, как они будут повержены перед ним. Но эти бедные дураки были всего лишь инструментами, и в том, чтобы их уничтожить, не было никакой славы. Это была просто работа, вроде возведения частокола или проведения учений.
     Айша догнала его, и пристроилась слева, ее ятаган был весь в крови. Мгновение спустя Бестия присоединился справа — его полуторный меч, выбранный по иронии судьбы[25], остался не запятнанным. Хакрам обнажил клыки, и офицеры Пятнадцатого полка ворвались в самую гущу врагов. Дети Катакомб были не обученными, но не неопытными: во всяком случае, они, вероятно, были лучше в такого рода ближнем бою, чем его солдаты. Они все равно умерли. Хакрам ударил здоровяка по шее, отбросив его вправо, где Бестия пронзил его насквозь. Айша нырнула под замах другого мужчины и перерезала ему сухожилия, позволив орку наступить ему на шею, чтобы закончить эту борьбу резким треском. На всех фронтах бандитов оттесняли, и пока на их стороне было всего несколько жертв.
     Первое настоящее испытание за ночь возникло, когда к ним вышел сонинке средних лет, еще выше Хакрама и болезненно толстый, с колючей проволокой на руках, намотанной на перчатках. Толстый — значит важный, подумал орк. Так же как и золотые зубы во рту мужчины, заменившие те, которые он потерял.
     — Мой, — сказал он своим товарищам и шагнул вперед, лениво опустив топор.
     Дети Катакомб отступили, как прилив, борьба утихла, когда все взгляды обратились на них двоих. Значит, единоборство. Как это традиционно с их стороны.
     — Я Великий Канюк, — прогремел сонинке. — Сразись со мной и умри.
     — Ты мясо, — ответил Хакрам. — И это закончится тем, что ты встанешь на колени.
     Крики с обеих сторон заглушили комнату, когда для них расчистили место в неровном круге. Глаза Канюка почернели, и он выплюнул полный рот темного дыма, прежде чем броситься вперед со скоростью, которая не соответствовала его размерам. Орк спокойно отступил в сторону, пропуская его, и развернулся, чтобы продолжить стоять лицом к своему противнику. Сонинке зарычал и замахнулся — Хакрам, возвращаясь к своим старым урокам, отбил запястье открытой ладонью. Этого было недостаточно. Из-за колючей проволоки у него на щеке выступила кровь, едва не задев глаз. Какую бы магию ни использовал этот человек, она делала его быстрее и сильнее, чем это было естественно.
     — Ты направляешься в катакомбы, клык, — усмехнулся Канюк. — Творение принадлежит истинной крови.
     Он снова атаковал, а Хакрам закончил прощупывание. Выпрямившись, он опустил плечо на уровень груди мужчины, уклоняясь от колючего удара, и с ворчанием принял удар на себя. Его ноги отодвинулись на несколько дюймов, но он остался стоять. Издав вопль, орк напряг мышцы и перебросил толстяка через себя. — Сквозь высокую траву пробивается зимнее солнце, — продекламировал он на харсуме.
     Канюк закричал, вены вздулись и потемнели, и вскочил на ноги. Теперь его взмахи были дикими, хотя и почти ослепительно быстрыми. Хакрам осторожно отступил, затем сделал один шаг вперед. Его сжатый кулак ударил сонинке в челюсть, отчего золотые зубы разлетелись в стороны.
     — Стойте в наших костях, покрытые инеем, — продолжил он.
     Еще один крик, на этот раз скорее животный, чем человеческий. Глаза Канюка теперь больше походили на обсидиан, чем на плоть. Ритм старого гимна был темпом, упражнением, которому учили детей Воющих Волков. Поэты-воины былых времен отправлялись в битву, сплетая стихи так же искусно, как они плели смерть, хотя эта практика была давно утрачена. Теперь все, что осталось, — это горстка гимнов, остаток остатка. Тучный сонинке выплюнул полный рот дымящейся черной слизи, но Хакрам продолжал кружить вокруг него, уклоняясь от последовавшего удара и вонзая кулак в живот мужчины. — Где мы были королями, побежденные войной, — декламировал он.
     Позади него орки топали ногами с метром, как раскаты грома, следующие за древними словами. Кулак Канюка попал ему в плечо, разорвав тунику и плоть под ней, но Хакрам проигнорировал жгучую боль и бросился вперед, вонзив клыки в плечо мужчины и вырвав кусок плоти. Сонинке издал безумный смеющийся крик, оторвал его и отбросил прочь. Орк приземлился в полуприседе, сплевывыя плоть. Если бы его целью было убийство, он мог бы закончить бой там, ударив в яремную вену.
     — Чтобы увидеть мир, который мы потеряли, — продолжал он.
     Восемьдесят ног ударились о землю вслед за словами, теперь к ритму присоединились даже гоблины и люди. Дети Катакомб выглядели встревоженными, возможно, думая, что гимн был каким-то проклятием, произнесенным на чужом языке. Не таким уж чужим, подумал Хакрам. Кланы знали эти земли когда-то, когда Военачальники вели нас на юг большими боевыми отрядами, и Творение вздрогнуло при виде нас. Пришло время покончить с этим. Он оценил своего противника и знал его движения. После этого все остальное просто действовало в соответствии с намерением его разума. Впервые орк перешел в наступление. Колючий кулак снова нацелился ему в плечо, но он увернулся и поймал локоть. Укрепив свою стойку, он сломал ее резким поворотом.
     — Тепло исчезает, слава не может задерживаться, — сказал он.
     На этот раз была только тишина. Его нога задела ногу Канюка, и мужчина упал на колени. Сонинке открыл рот, но Хакрам перестал потакать безумцу: он схватил мужчину за волосы в кулак и несколько раз ударил его коленом в лицо. Потребовалось три удара, пока Сонинке не потерял сознание, и его лицо, не теряя времени, распухло, когда он рухнул на землю.
     — Все, что у нас осталось, — это голод, — закончил орк на Харсуме, чувствуя, как остывает его кровь.
     Он снова вернулся к мтетва, окидывая взглядом все еще застывших преступников.
     — На колени, Дети Катакомб, или будете преданы мечу.
     Они опустились на колени. Мгновение спустя Разбойник выскочил из коридора, лениво засовывая в карман что-то похожее на пригоршню глазных яблок. Позади него несколько гоблинов несли бесчувственное тело полуголого мужчины, чей торс был покрыт руническими татуировками.
     — Хорошое шоу, ребята — сказал желтоглазый трибун. — Тем не менее, у нас может возникнуть проблема.
     Он указал туда, где когда-то висел красный занавес, теперь растоптанный, и Хакрам проследил за ним взглядом. На улице здание окружала городская стража.
     — Оружие на землю, — раздался женский голос. — Выходите под одному. Все вы арестованы за убийство, заговор и незаконное хранение оружия.
     Последовала пауза.
     — Если вы будете сопротивляться, вас уничтожат.
     ۞
     Айша наблюдала, как мужчина, которого, как ей казалось, она знала, развязал самую жестокую расправу, которую она когда-либо видела, и она задрожала при виде этого. Хакрам был милым, кротким и немного сплетником. И он методично разделывался с гигантом-человеком с ритуальными улучшениями, читая при этом какую-то оркскую поэзию. Как будто он выдергивал дурной сорняк. Аристократ Тагреба привыкла видеть силу и ярость зеленокожих, но это? Это была рассчитанная жестокость. Другие орки смотрели на него с обожанием в глазах. Боги Внизу. Она никогда больше не сможет смотреть на него так, как раньше.
     Однако сейчас у них были другие проблемы. Городская стража окружила их, и Айша заставила свой усталый разум разобраться в этом вопросе. Они не должны были быть здесь, это был факт. Стражи не патрулировали и не охраняли разрушенную часть Атера. Весь этот сектор считался клапаном давления для бедных и обездоленных, которому позволялось существовать без присмотра до тех пор, пока он не вызывал заметных проблем — после чего Стражи очистили его с помощью клинков и магии.
     И все же они были здесь. Значит, их послали. Кто-то, обладающий достаточным влиянием или богатством, чтобы контролировать, по крайней мере, командира стражи, что на самом деле не сужало круг подозреваемых. Любой дворянин, обладающий подобием власти, мог бы собрать для этого достаточно взяток или шантажа. Нет, важной частью было то, для чего использовались эти стражи.
     Айша разложила события по порядку, как учила ее мать. Сначала на Хакрама было совершено неудачное покушение. Затем избранные офицеры Пятнадцатого, понимая необходимость разобраться с этим вопросом без участия Леди Оруженосца, собрали силы, которым можно было доверить молчание. Они заставили Детей Катакомб подчиниться, но прежде чем удалось провести допросы, городская стража обнаружила у них незаконное оружие, все еще покрытое кровью. Подстава. Ловушка, тщательно разработанная, чтобы заманить тех самых людей в Пятнадцатом, которые понимали, насколько опасным может быть скандал, находящийся в зачаточном состоянии.
     И теперь, кто бы ни стоял за этим, разразится скандал, которого Айша изо всех сил старалась избежать. Личный адъютант Леди Оруженосца, два члена генерального штаба и трибун, пойманные за нарушением одного из самых суровых запретов Башни. Она была так занята, пытаясь избежать того, чтобы Оруженосец сделала опрометчивый шаг, что сделала его сама. Если это была работа Наследницы, то тагреб могла почти восхищаться тем, как изящно был выстроен сюжет. Какие у них теперь были варианты?
     Если они сдадутся, то окажутся в тюрьме, и весь город узнает бы об этом еще до того, как прозвенит колокол. Возможно, у Леди Оруженосца хватит полномочий, чтобы вытащить их отсюда живыми, но она будет унижена перед всем Двором и, вероятно, подвергнется порицанию со стороны самой Императрицы. Даже собственные сторонники Малисии никогда не восприняли бы ее всерьез после этого. Если же они будут сражаться, Айша верила, что они могут победить. Но потери будут ощутимыми, и она готова прозакладывать руку, что на выходе из квартала Декарам они наткнутся на более крупные силы стражи, поджидающие их. И тогда в дополнение ко всему прочему мы получим убитых городских стражников.
     Тогда даже подручная Чёрного Рыцаря не сможет спасти их от петли.
     — Мы не можем сражаться с ними, — сказал Хакрам.
     Их легионеры беспокойно топтались на месте. Дети Катакомб пока еще были послушны, но некоторые из них все еще держали в руках оружие и чувствовали перемену ветра.
     — Конечно, мы можем, — весело сказал Разбойник. — Нет свидетелей, нет преступления.
     — Потом нас будут ждать еще больше стражи, — устало сказал Хасан. — Я думаю, в этом и был весь план.
     Прелестная аристократка почувствовала прилив нежности к мужчине, который когда-то был ее любовником. У Хасана были свои недостатки, но недостаток ума никогда не входил в их число.
     — Бестия, — сказал Хакрам. — Ты знаешь другой выход из квартала Декарам? Тот, который не проведет нас через них.
     — Они проведут нас через опорные пункты других банд, — ответил тагреб. — Они будут сражаться с нами и преградят нам путь либо потому, что получили взятку, либо потому, что не хотят, чтобы кто-то проходил через их территорию.
     Не говоря о том, что стража будет их преследовать. Все, к чему это привело бы, — это к битве на два фронта, и они бы ее не выиграли. Не без щитов и надлежащего легионерского снаряжения.
     — Вы, паникеры, действительно говорите о капитуляции? — усмехнулся Разбойник.
     Хакрам перевел темные глаза на своего друга, лицо его было безмятежным.
     — О переговорах, — поправил он. — Айша, не пойдешь ли ты со мной?
     Она бы действительно предпочла этого не делать, но у кого еще здесь был какой-либо опыт в подобных вещах? Хасан, вероятно, знал толк во взятках, но это была не закулисная сделка. Командир этих стражников привык общаться с дворянами, у которых они были на содержании. Айша передала свой ятаган ближайшему легионеру и привела в порядок волосы, поправляя одежду. Она последовала за Хакрамом из заброшенных казарм, подняв ладони вверх, чтобы показать, что она безоружна. Конечно, это было не так. В рукаве у нее все еще был нож, и она намеревалась перерезать горло тому, с кем будет вести переговоры, если он будет стремиться к насильственному завершению этих переговоров. Бишары не уходят в небытие тихо.
     Когда они вышли, их сразу же окружили стражи, некоторые из них несли кандалы. Спокойно, не говоря ни слова, Айша пристально посмотрела на мужчину, который хотел, чтобы она протянула руки. Сонинке сглотнул, затем взглянул на Хакрама. Орк улыбался ровно настолько, чтобы показать свои клыки. Охранник поспешно попятился, хотя все мужчины, окружавшие их, вытащили свои дубинки, когда их сопровождали к ответственному лицу. Айша приподняла бровь, когда они наконец остановились.
     Женщина перед ними, с эмблемой коммандера стражи на кольчуге, была бледнокожей. Дуни, занимающая такое высокое положение в городской страже Атера? Удивительно, хотя и менее необычно с тех пор, как Малисия открыла имперскую бюрократию для всех видов.
     — Адъютант Хакрам из Пятнадцатого легиона, — представился ее спутник орк.
     — Штабной трибун Айша Бишара, оттуда же, — сказала она.
     Дуни нахмурилась, глядя на них, словно оскорбленная их манерами.
     — Коммандер Барсина, городская стража Атера. Вы двое — лидеры этой банды преступников?
     — Мы старшие офицеры Легиона Ужаса, созданного подмастерьем Повелителя Падали, — резко ответила Айша.
     Женщина неприятно улыбнулась.
     — Значит, у тебя есть пергамент с печатью Башни, освобождающий тебя от законов об оружии?
     — Это был случай самообороны, — сказал Хакрам. — Однако… учитывая обстоятельства.
     Айша заметила уродливый блеск удовлетворения в глазах женщины и поняла, что переговоры — пустая трата времени. Перебить взятку было невозможно, если она делала это еще и потому, что хотела насолить Легионам.
     — Я уверена, что ваша история подтвердится, — сказала коммандер Барсина. — До тех пор вы будете гостями в некоторых из моих самых красивых камер.
     Затем она нахмурилась, глядя на их руки.
     — Капитан Джарад, почему у них не связаны руки? — прорычала она.
     Айша вздохнула и подумала, не выхватить ли ей нож, чтобы решить вопрос по-другому. Судя по тому, как двигалась нога Хакрама, он рассуждал о том же. Что заставило ее задуматься, так это то, как охранники по внешнему периметру начали опускаться на колени. Одинокий силуэт прошел сквозь толпу, вооруженные мужчины и женщины расступались перед ней с тихим шепотом.
     Тагреб ожидала увидеть Леди Оруженосца или, возможно, посланницу Императрицы, но то, что она увидела, была маленькая женщина. Ее лицо было ничем не примечательным, одежда сносного покроя, и она стояла безоружная. Пожалуй, самым заметным в ней были испачканные чернилами руки. Айша напряглась. Она никогда раньше не встречала эту женщину, но знала, на кого смотрит: на собственную тень Повелителя Падали, одну из самых успешных шпионок на памяти людей. Писец. Коммандер Барсина побледнела еще больше и поклонилась.
     — Леди Писец, — сказала она. — Какой приятный сюрприз.
     Именованная улыбнулась. В улыбке не было ни тепла, ни чего-либо еще. Это была просто плоть, движимая мышцами.
     — Так ли это, коммандер?
     Барсина выпрямилась, несомненно, помня, что она не лишена друзей и авторитета. О, коммандер, подумала Айша. Вы неверно оцениваете людей, владеющих вами, если думаете, что они защитят вас от внимания Паучихи.
     — Миледи, я не знаю, что вы думаете, что знаете, но…
     — Всё, — сказала Писец. — Я знаю о тебе всё, что только можно знать, Барсина. Я знаю имя, которое у тебя было до того, как ты изуродовала свою сестру в Сатусе за то, что она вышла замуж за мужчину, которого ты хотела. Я знаю, чью лошадь ты украла, чтобы добраться до Атера. Я знаю сумму и происхождение каждой взятки, которую ты взяла с тех пор, как начала патрулировать эти улицы. Я знаю, каких соперников ты победила и с помощью кого добралась до занимаемого тобой поста. Этому не препятствовали, потому что ты служила противовесом двум коммандерам, принадлежащим Старой Крови. Однако, похоже, ты наконец уступила давлению.
     — Как вы смеете, — не веря произнесла Барсина.
     — Ты нам больше не нужна, — просто сказала Писец.
     Она не повысила голоса и никак не изменила интонации. Она констатировала это как факт, и ночь никогда еще не казалась Айше Бишаре такой холодной, как в тот момент.
     — Капитан Джарад, — сказала Паучиха, игнорируя бормотание Дуни, когда ее глаза искали сонинке, которого она отчитывала ранее. — Поздравляю, теперь вы коммандер городской стражи Атера.
     Молодой человек отдал честь, его руки дрожали.
     — Что будет с ком… бывшим коммандером Барсиной? — спросил он.
     Писец встретилась с ним взглядом.
     — Я не знаю человека с таким именем.
     Мгновение спустя предприимчивый страж, стоявший за спиной бывшего коммандера, вонзил нож в спину Дуни. Айша не отрываясь смотрела, как женщина истекает кровью на земле. Атер, о Атер, — подумала она, вспомнив старый стих Шехерезады, — капризная старая шлюха. Ты даешь и берешь, и ты растешь на наших костях. Это было не первое предательство, свидетелем которого стал Город Врат. Скорее всего, это был даже не первый случай за ту ночь. Коммандер Джарад, уже успокоившийся, поклонился Писцу.
     — Дети Катакомб, миледи? Должен ли я вычистить этот сброд?
     — Оставь их, — ответила Паучиха. — Вы свободны. И когда поступят предложения, коммандер, помните о сегодняшнем вечере.
     Мужчина поклонился еще ниже. Прозвучали приказы, и стражи начали отступать. Аристократка с оливковой кожей нашла это слабым утешением, когда глаза Писца обратились к ним.
     — Какие вы беспокойные дети, — проговорила она. — Вы похожи на свою хозяйку.
     Хакрам, к ее ужасу, прочистил горло.
     — Леди Писец, — начал он, — мы…
     — Пытались встать между Кэтрин Обретённой и Акуа Сахелиан, — перебила она. — На территорию, которая и так обещает быть усеянной трупами. Позаботьтесь о том, чтобы вы больше не входили на нее так небрежно.
     У орка хватило здравого смысла не отвечать на это.
     — Высокочтимая госпожа, — сказала Айша, склонившись. — Должны ли мы начать наш допрос Детей Катакомб?
     — Мы обе знаем, что они не дадут вам ничего ценного, — сказала Паучиха улыбаясь. — Оставьте их здесь. Единственным искупительным аспектом сегодняшнего вечера является то, что я смогу увидеть лицо Ассасина, когда скажу ему, что он провалил работу.
     В глазах женщины было что-то такое, что будет преследовать сны Айши еще долгие месяцы.
     — Он будет счастлив, — сказала она с предвкушением.
     Писец удостоила их последним взглядом, прежде чем повернулась на каблуках и ушла так же неторопливо, как и пришла. Хакрам и Айша долго стояли там, пока их легионеры медленно выходили из старых казарм.
     — Выпьем? — спросил Хакрам.
     Айша посмотрела на свои все еще дрожащие руки.
     — Да простят меня предки, но да.
     Просто еще один день в Пятнадцатом легионе. Боги, сжальтесь над ними всеми.

Том II / Героическая интерлюдия : Prise au Fer (Захват Клинка)

     — Ангел всюду ступает без страха — пословица кэллоу
     Мать Уильяма была образованной женщиной, дочерью рыцаря. Его отец едва умел читать и всегда с глубоким недоверием относился к любой письменности, кроме Книги Всех Вещей, которая, как говорили, была обращена к умам смертных людей Богами. Именно мать учила его цифрам и буквам, и именно она удерживала его внимание на уроках, вплетая в них истории древних правителей Кэллоу. Королева Клинков была из тех ярких историй, которые завораживают, ни разу не потерпев поражения в битве, хотя ее вторжение на Даоин потерпело неудачу. Как и история Элеоноры Фэрфакс, рыцаря, ставшей основателем династии Фэрфаксов, которая подняла восстание против Торжествующей, когда Императрица Ужаса правила всем континентом. Однако теперь, когда он шел по улицам Льеса один, а луна стояла высоко в небе, он вспомнил слова короля. Жеан Мудрый говорил: — Зло жестоко, и поэтому люди думают, что из этого следует, что Добро доброе. Это ошибка, сын мой. Хотя огонь теплый, и в темноте ночи мы жмемся к нему, он так же и сжигает.
     Это тревожило его в детстве. Жеан был Назван Добрым Королем. Героем. Зачем так опасаться самой силы, которой он обладал? Теперь он все понял. С тех пор, он ушел в пустыню в полубезумном состоянии и предстал перед лицом Раскаяния. Он видел жгучие огни и чувствовал, как они очищают его душу. На Востоке — и даже в некоторых Вольных Городах — существовали колдовские чары, способные превратить человека в раба. Есть те, кто сравнивает пребывание в присутствии Хашмаллима с подобным, но это фундаментальное непонимание сути дела. Уильям видел свою жизнь их глазами.
     Каждый грех, каждое зло, каждая мелкая бездумная жестокость. Все это без завесы лжи, в которую все закутывались, даже не осознавая этого. Ложь благонамеренного и сознательно избранного невежества. Это избавило Уильяма от иллюзий и позволило ему увидеть, кто он на самом деле. Просто человек, и не особенно Хороший.
     Он прошел через эти костры и вышел из них мечом Небес, вооруженный единственным пером из крыла Раскаяния, чтобы увидеть, как его воля будет исполнена над Творением. Знали ли они об этом уже тогда? Возможно, так оно и было. Ангелы видели природу мира глубже, чем смертные, за пределами искусственных конструкций, таких как время. Для них не было никакой разницы между первым шагом путешествия и последним. Вот что действительно меняло людей, когда они встречались с ангелами. Осознание того, что в конце концов они были ни чем иным, как собранием грехов. Хоры помогали вам по-другому принять эту истину.
     Те, кого коснулось Сострадание, никогда больше не отнимали жизни, даже у самых страшных чудовищ в Творении. Те, кого коснулось Милосердие, проводили свои дни, облегчая страдания, куда бы они ни шли. Те, кого коснулось Правосудие… не пережили этого опыта, если они были признаны виновными. Раскаяние в некотором смысле отличалось от других.
     Хашмаллимы никогда никого не заставляли брать в руки меч, чтобы сражаться со Злом, но им никогда и не приходилось просить. Как только вы увидели правду о себе, а затем правду о Творении, что оставалось, кроме как взять в руки оружие? Единственный путь к раскаянию — оставить мир лучше, чем ты его нашел — и как можно терпеть меньшие решения, когда такая большая часть Калернии все еще находится под гнетом Богов Внизу? Всего было совершено девять крестовых походов. Из них пять возглавляли герои, присоединившиеся к Хору Раскаяния.
     Иногда Уильяма забавляло, что красный крест, который был знаком всех крестоносцев, был символом, предоставленным Империей Ужаса. Триумфальная, несмотря на все свое жестокое безумие, любила, когда дети распинали собственных родителей в знак почтения. В конце концов она поплатилась за это, когда герцогиня Даоин, предавшая своего отца кресту, встретилась с молодым рыцарем-идеалистом по имени Элеонора Фэрфакс. Элеонора была тронута Раскаянием, и когда она подняла восстание, весь континент собрался под ее знаменем и пронес его до самого подножия Башни. Вначале крест носили только солдаты герцогини, но символы распространились — к тому времени, когда империя Торжествующей была обрушена на ее голову, у каждого мужчины и женщины в этой армии на одежде был нашит клочок красной ткани. Или клеймо на их коже.
     Так закончился Первый Крестовый Поход. Второй наступил, когда праэс подняли восстание против королевств крестоносцев, на которые было разделено их королевство, и были разбиты в пух и прах. Однако, когда Пустоши восстали во второй раз, их возглавил человек, которому предстояло стать Императором Ужаса Потрясателем Вторым. Третий крестовый поход закончился катастрофой и гибелью наций крестоносцев — чтобы еще больше усугубить позор, ослабленный Кэллоу был оккупирован Принципатом. Четвертый Крестовый Поход, последняя попытка вернуть себе Праэс, был утоплен Потрясателем в таком море крови, что больше никогда крестовый поход не поворачивал на Восток. После этого последовавшие четыре крестовых похода возглавила рука Раскаяния. Все они потерпели неудачу, потому что сражались с Мертвым Королем и его царством ужасов, с чудовищем, которое призывало к повиновению даже дьяволов. Из них именно Седьмой Крестовый Поход показался Уильяму важным, поскольку, насколько он знал, это был единственный случай в истории Калернии, когда Хашмаллим пришел в Творение.
     Раскаяние коснулось Салии, столицы Принципата, и каждая душа внутри приняла крест — включая Первого Принца того времени. Остальная часть континента собралась за этим священным воинством, и какое-то время казалось, что бесконечные орды мертвых наконец-то иссякнут. Был осажден Кетер, резиденция Мертвого Короля и древняя столица его заброшенного королевства. Но в конце концов они проиграли. Мертвый король отравил землю и призвывал инфернальных тварей, пока перед ним не осталось ничего, кроме костей.
     Но они подошли очень близко. Льес был меньше Салии, в его стенах жило всего сто тысяч человек, и он не был Королевством Мертвых. Малисия не была великим военачальником, как Потрясатель, и ее величайший полководец старел. Рано или поздно герою все-таки удастся убить Черного Рыцаря. Первый Принц Принципата замышляла Десятый Крестовый Поход, скрываясь в ее столице, и Вильгельм отдаст его ей. Но это не будет процеранское предприятие, и оно не закончится тем, что Кэллоу станет ее протекторатом. Остальная Калерния не потерпит, чтобы этот грех был совершен во второй раз.
     Одинокий Мечник вышел на берег озера Хенгест и, медленно выдыхая, посмотрел на звезды. Дальше по берегу виднелись небольшие доки с рыбацкими лодками, но они не привели бы его туда, куда он направлялся.
     Каждый ребенок Кэллоу знал, что где-то в водах есть святое место, остров, который, как говорят, не тронут войной и опустошениями времени. Говорили, что это остров, но из города его не было видно. Утопая в песке, Уильям смотрел на сверкающую воду и ждал. Появилось белое судно — маленькая гребная лодка без каких-либо следов весла. Оно не столько плыло, сколько скользило, нос и корма в форме лебедя были почти как живые. Оно причалило прямо перед ним, и Уильям, не говоря ни слова, взобрался на борт, усевшись на единственное сиденье. Ночь была ясная, но корабль завел его в туман. Он не мог сказать, как долго просидел там в одиночестве, окруженный лишь темными водами и туманом. Он уже был в Аркадии Блистательной, где время течет не так, как в Творении, но здесь все было иначе. Что бы ни лежало впереди, это было не в другом царстве, а просто частью этого, к которой смертным нелегко было получить доступ. Клинок Кающегося, всегда висевший у него на бедре, был теплым на ощупь. Он чувствовал
     близость своего подобия. Легенда гласила, что в водах Хенгеста умер ангел.
     Скоро он узнает правду. К своему удивлению, он не заметил остров, пока лодка почти не подошла к нему. Бледные пески образовывали в воде идеальный круг, совершенно голый за исключением маленькой часовни из грубо обтесанного камня. Уильям уже бывал в Лауэре и видел его прекрасные соборы. Он видел множество базилик юга, если уж на то пошло, и невероятное богатство и великолепие Салии — столицы самого могущественного государства на Калернии. Несмотря на все это, вид этой маленькой часовни пробудил в нем… что-то. Ощущение чуда. В нем не было грандиозных материалов или скульптур: по сути, это был не более чем каменный дом с остроконечным потолком и башней. Корабль причалил к песку в полной тишине, и Одинокий Мечник ступил на берег.
     Теперь он увидел, что колокола на башне нет. И все же для одного из них нашлось свободное место — древний деревянный брус, на котором его можно было повесить. Это было первое несовершенство, которое он заметил здесь, и он почти нахмурился при виде этого. Отбросив эту мысль, он вошел внутрь через открытую дверь.
     С каждой стороны стояло по семь рядов скамеек, размером немногим больше голых каменных плит. Ни фресок на стенах, ни картин на потолке. Даже окно в задней части дома было без витражей, открывая лишь бесконечные воды, затуманенные клубящимся туманом. Несмотря на все это, он испытывал некоторое благоговение. Часовня казалась неземной, даже больше, чем Аркадия. Это было слишком реально. Камень был самой сущностью камня, воздух —
     самой сущностью воздуха: единственным незваным гостем здесь был он, живое несовершенство в безупречной в остальном сцене. За скамьями располагался небольшой алтарь из светлого камня с единственной отметиной на нем. Сигилом. Это был извилистый, сложный узор, но его разум не мог не воспринять его как число три в миезанских цифрах. Клинок Кающегося был таким теплым, что едва не обжег ему пальцы, когда он коснулся рукояти.
     — Ты знаешь, что произойдет дальше, не так ли?
     Голос Альморавы был мягким, почти добрым. Он не был удивлен ее появлением, хотя, тем не менее, посмотрел в ее сторону. Она сидела справа от него, на этот раз без бутылки в руке. Даже она не осквернила бы это место праздным пьянством.
     — Меч входит в камень, — сказал он. — может, я и не знаю историй так, как ты, но эту я знаю.
     Он также останется в молитве до рассвета. До восхода солнца оставалось ровно семь колоколов, независимо от того, когда он начал молиться. Эти вещи возникли сами собой.
     — Интересно, каков же был последний герой, когда они призывали к Раскаянию, — тихо сказал он. — Были у него такие же сомнения.
     — Нет, — ответил Альморава. — Белый Рыцарь была в Салии, когда пришло предложение от Мертвого Короля. Пятьсот детей каждый год за мир на границах. То, что Первый Принц даже задумался об этом, вызвало у нее такое отвращение, что она сделала это в ту же ночь.
     Он не стал спрашивать, откуда она это знает. Он не был уверен, что ему понравился ответ. Герои, в отличие от злодеев, были привязаны к жизни смертного, но Странствующий Бард всегда знала излишне много о вещах, для которых была слишком молода, чтобы увидеть собственными глазами. Возможно, это было частью ее Имени. Возможно, это что-то совсем другое.
     — Значит, она лучше меня, — сказал Уильям. — я знаю, через что им придется пройти. Это не такая уж нежная вещь.
     — Хорошее не обязательно должно быть хорошим, — пробормотала Альморава. — просто праведным.
     Одинокий Мечник остался стоять, глядя на бледный камень и символ на нем.
     — Она может вывести Пятнадцатый из зоны досягаемости, — наконец сказал он. — сорок девять колоклов — это более чем достаточно времени.
     — Но она этого не сделает, — ответила Бард. — Это не в ее характере. Она — худший тип злодея, тот, который думает, что поступает правильно. В этом смысле она даже опаснее своего учителя. Он просто считает себя правым.
     — А мы? — спросил он. — мы тоже просто цепляемся за иллюзию? Перед тем как прийти сюда, я поговорил с Вором. Она сказала мне, что останется на время осады, но потом уедет из Кэллоу.
     На его губах промелькнули остатки веселья.
     — Я считаю, что она сторонится меня.
     — Вор видит Творение через призму своего имени, — заметила Альморава. — Это дает ей больше ясности, чем ты думаешь, но люди с ее Ролью не предназначены для того, чтобы смотреть на более широкую картину. Она борется с тем, что воспринимает как несправедливость, где бы она ее ни видела, но никогда не сможет искоренить причины.
     То же самое, подумал он, можно сказать и о многих героях. Их борьба была проиграна с самого начала. Вы можете свергнуть могущественных, злоупотребляющих своей властью, повернуть вспять великие волны Зла, которые захлестнут человечество, но как один человек может изменить мир? Он считал, что для этого есть причина. Небеса отдали Судьбу человечества в руки человечества, а не Именованных. Герои, наделенные экстраординарными способностями, должны были иметь дело с экстраординарными угрозами. Не для того, чтобы взять бразды правления миром.
     — Нет никаких первопричин, — устало сказал он. — Или только одна, если хочешь. Люди есть люди, со всеми вытекающими отсюда недостатками. Мы стремимся делать Добро и терпим неудачу, потому что не созданы для совершенства. Иногда я думаю, не является ли все это большой шуткой за наш счет, Альморава. Как если бы они поместили лучший мир прямо за пределами нашей досягаемости, чтобы они могли наблюдать, как мы пытаемся и не можем до него дотронуться. —
     Бард хмыкнула.
     — А ты знаешь, что среди жрецов Дома Света ведутся споры о том, присуще ли душе Зло или нет?
     Уильям был жителем Льеса: конечно, он это знал. Даже после завоевания братья и сестры были повсюду на юге Кэллоу, и их публичные дебаты по богословским вопросам считались хорошим зрелищем в большинстве деревень. Люди действительно путешествовали, чтобы увидеть знаменитых спорщиков за работой. Было много ставок, которые были намного менее благочестивыми, но люди, как правило, помнили аргументы, сделанные даже после того, как деньги переходили из рук в руки.
     — Ты собираешься передать мне какое-то великое откровение? — спросил он. — Этот спор бушевал все время, пока стоял Дом, и некоторые говорят, что жрецы, построившие его, спорили, когда закладывали камни.
     — Я думаю, это очень интересный вопрос, если посмотреть на нынешнюю породу злодеев, с которыми мы имеем дело, — сказала Бард. — Только трое имеют значение: Императрица, Рыцарь и Оруженосец.
     Альморава подняла палец.
     — Малисия взяла за правило улучшать участь простых кэллоу, когда только могла. Чисто из корысти, но тем не менее она это делает.
     Она подняла второй палец.
     — Большой Парень строже следит за соблюдением законов старого королевства, чем Фэрфаксы до него. Он не мягок в этом отношении, но он поддерживает порядок и принуждает к чему-то, что выглядит как правосудие, если немного прищуриться.
     Третий палец.
     — Обретённая. Ну, ты же сам с ней встречался. Она думает, что спасает Кэллоу. Можно утверждать, что ее намерения героические, даже если она немного сложнее.
     — Ты презираешь Империю даже больше, чем я, — нахмурился герой. — Тем не менее, это выглядит как довольно бесстрастная защита их действий.
     — Дело в том, Уильям, — сказала она, не обращая внимания на его слова. — что они не первые злодеи, выигравшие несколько сражений. Однако не было прецедента, чтобы Империя удерживала Кэллоу более двадцати лет. Почему они отличаются?
     — Мы никогда не имели дела с такими искусными злодеями, которые бы не наносили друг другу удары в спину, — сказал Одинокий Мечник. — Или были убитыми соперниками.
     — Да, это другое дело, — согласилась Альморава. — В этом есть преданность. Даже привязанность. Не те черты, которые обычно ассоциируются у вас со злодеями. Не то чтобы они были неспособны на них, но Имена возвеличивают все, чем ты являешься — и ты не сможешь пожать руку Богам Ниже, будучи мальчиком из хора.
     — Я тебя не понимаю, — признался Уильям.
     — Это одни из самых успешных злодеев в истории Империи, — сказала она. — И они стали такими, пройдя через мотивы быть Добром.
     Темноволосый мужчина поднял бровь.
     — Совершенно определенно не Добро.
     — О, я не спорю, что это так, — сказала Бард. — Видишь ли, я думаю, что мы рождаемся Злыми. Потому что Зло — это инстинкт. Это та животная часть нас, которая хочет чего-то для себя, независимо от того, что она делает с другими. С тех пор она принарядилась в философию, но в этом ее суть.
     Она невесело улыбнулась.
     — Но я хочу верить, что когда Боги создали нас, они дали нам не только инстинкт, но и мысль. Мы учимся быть Хорошими, Уильям. Потому что мы хотим быть лучше. Это не так просто, но, возможно, если мы будем делать это достаточно долго, это станет для нас естественным.
     — Так ты хочешь сказать, что Повелитель Падали пытается быть Хорошим? — скептически спросил он.
     — Я хочу сказать, что это первые злодеи за долгое время, которые руководствуются мыслью, а не инстинктом, — ответила Альморава. — поэтому они и слабее. Они склоняются в неправильном направлении, и это дорого им обходится.
     — Не понимаю, чем это лучше, — вздохнул Одинокий Мечник. — раньше ты говорила о первопричине. Люди есть люди, не так ли?
     — Вот только люди учатся, Уильям. Даже другая сторона заметила это, в той мере, в какой они пытаются опошлить то, чем мы являемся. Говорят, что Небеса дали нам законы, но на самом деле это не так, не так ли? То, что они на самом деле дали нам, — это руководящие принципы, чтобы сделать мир лучше. И это работает.
     Странствующая Бард поднялась на ноги. Альморава не была хорошенькой, хотя при некотором освещении ее можно было назвать поразительной. Смуглая кожа, вьющиеся волосы и крупный нос делали ее лицо интересным на вид, но не настолько привлекательным, чтобы быть пугающим. Обычно у нее была лютня, но сегодня ее нигде не было видно. Она всегда носила одну и ту же одежду из шелка и кожи, но на этот раз она была свежевыстиранной.
     — И в кои-то веки от нее не пахнет пивоварней, — добавил Уильям чуть менее любезно.
     — День за днем, — сказала она. — Год за годом, век за веком — мы делаем Творение лучше. Даже дно бочки подтягивается, когда вы поднимаете все остальные части.
     — Прекрасная мысль, — сказал герой. — Но это не поможет всем нам, кто живет в Творении сейчас, а не через сто лет.
     — Я знаю, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Но я не хочу, чтобы ты воткнул меч в камень, думая, что это напрасно. Мы — часть чего-то большего, чем мы сами, Уильям Гринбери. Того, что использует нас по назначению. Но…
     — Хорошее не обязательно должно быть хорошим, — тихо повторил он ее слова. — Просто праведным.
     Он вздрогнул, когда она произнесла его полное имя. Он никогда не говорил ей об этом, и никто не называл его так уже много лет. Казалось, это было целую жизнь назад. Альморава прижалась к нему, и на мгновение ему показалось, что она собирается его поцеловать. Она, конечно, не скрывала своего влечения к нему или к некоторым другим людям. Если она это сделает, он отвернется. Вместо этого она положила голову ему на грудь и обвила его руками, тихо вздыхая. Через мгновение он обнял ее в ответ.
     — Каждый раз, — прошептала она. — Вы, несчастные Раскаявшиеся глупцы, каждый раз разбиваете мне сердце.
     Она отстранилась, задержав руку на его груди, и ушла, не сказав больше ни слова. Уильям Гринбери молча подошел к алтарю. Он обнажил Клинок Кающегося и плавно ввел его внутрь, меч вошел без сопротивления и не оставил следа. Он опустился на колени перед камнем и закрыл глаза. За всем тем, что Альморава говорила о мышлении и инстинкте, он нашел более глубокую истину. Если Зло действительно присуще всем, как она, похоже, считает, то быть Добром — значит сделать выбор. Эта мысль взволновала его больше, чем он ожидал.
     — Нам сказали, что это единственный выбор, который действительно имеет значение, — пробормотал он.
     Последняя строка первой страницы из Книги Всех Вещей. Сегодня вечером он сделал свой выбор. Семь колоколов он будет молиться, а потом вернется в Льес. Сорок девять колоколов спустя Хашмаллим появится на Свет в тот самый момент, когда он умрет.

Том II / 040 : Стук

     — Небеса благоволят полководцу с лучшей армией —
     Феодосий Непобедимый, тиран Гелике
     В обычном темпе Пятнадцатый добрался бы до Льеса за двенадцать колоколов. Мы справились с этим за восемь, пропустив вперед более медленный обоз снабжения. Верес никогда бы не пошла на такой риск, если бы мятежники пытались делать вылазки, но они этого не делали. Они остались за стенами Льеса, и теперь мы знали почему. Они ждали, пока мы окажемся достаточно близко, чтобы, если мы убежим из зоны досягаемости ангелов, у нас не было времени сделать что-нибудь еще. И тогда нам пришлось бы иметь дело с более чем сотней тысяч призывников Небес.
     Все мои старшие офицеры сходились во мнении: если армия такого размера внезапно появится посреди южного Кэллоу, вся кампания пойдет прахом. Легионам Ужаса придется отступить на север, чтобы закрепиться и привести подкрепления из Праэс и западного Кэллоу. Что оставило бы Пустошь без присмотра и границы с Принципатом безлюдными. Если бы мы имели дело с крестьянской армией, все могло бы решиться до того, как войска Принципата вернутся на север, разобравшись с Доминионом, но эти люди будут затронуты Хашмалимом. Они не сломаются, не отступят и не сдадутся.
     Призыв должен быть прекращен. И вот, примерно за два колокола до полудня, мы разбили лагерь в миле от городских стен. Не было никакого смысла пытаться окружить Льес, поэтому мы не потрудились даже сделать символическое усилие. Оставалось всего сорок или около того колоколов до того, как все пойдет прахом, нам придется вступить в бой и прорвать оборону, чтобы пресечь все в самом начале. Чтобы избежать паники, рядовые не были проинформированы о том, что именно происходит внутри города — только о том, что Одинокий Мечник пытается выполнить ритуал, который нельзя позволить закончить. Чувство срочности, надеюсь, заставит моих легионеров пробиться вперед, даже когда все пойдет под откос, потому что не было никаких сомнений, что так оно и будет.
     Ситуация, в которую мы попали, была… ужасной. Во-первых, мы были в ужасном меньшинстве. На стенах стояло то, что Верес опознала как армию баронессы Дормер — смесь солдат ее свиты и южан. У них были тяжелые луки, и они знали, как ими пользоваться: В профессиональных армиях Кэллоу, таких как ныне не существующая Королевская гвардия, было больше рыцарей, чем лучников, но крестьяне охотились на оленей и кроликов для обеденного стола. Меньшие и более быстрые цели, чем мои легионеры, хотя и не столь хорошо бронированные. Сами стены можно было бы разбить вдребезги, если бы хватило времени, но больше всего нам не хватало времени. Единственным спасительным фактором во всем этом было то, что Льес был не замком, а укрепленным городом. За первой стеной не было непосредственно второго круга укреплений: это были дома и магазины, лабиринт старых улиц и проспектов. В глубине, ближе к озеру, располагался Герцогский Дворец. Когда-то это была крепость, но после столетий мира ее правители стали отдавать предпочтение роскоши, а не обороноспособности. Что не имеет значения, если мы не сможем попасть внутрь города.
     — На воротах даже решетки нет. Проклятые льесцы не знают, что такое настоящая крепость, — заговорил капитан Фэрьер рядом со мной. — Юг всегда был слишком мягким.
     Теперь Висельники следовали за мной повсюду. Двадцать из них следовали за мной по пятам, куда бы я ни пошла, независимо от времени суток. Они даже охраняли мою палатку.
     — Откуда ты, Джон?
     Мужчина покраснел. Он всегда так делал, когда я называла его по имени.
     — Саммерхолм, мэм. Врата Востока.
     Куда приходят умирать Легионы, не закончил он фразу. В наши дни, когда улицы города патрулировали легионеры, старая похвальба казалась пустой.
     — Они найдут в себе силы для этой схватки, — сказала я. — С ними герой.
     — Одинокий Мечник, да? — задумчиво произнес мужчина. — Слышал о нем. Красавчик, произнес речь в Марчфорде об освобождении Кэллоу. Но взял серебро Первого Принца. Вот и всё.
     — Он не самый умный человек из всех, кого я встречала, — сказала я. — Но он настоящий монстр с мечом. Я видела, как сражаются Бедствия, и он почти в той же лиге.
     — Надеюсь, на этот раз ты не станешь поджигать город, чтобы заполучить его, — ухмыльнулся Фэрьер.
     Я закатила глаза. Если бы только это было возможно. При такой плотной застройке города тактика, которую я могла использовать, была резко ограничена: даже требушеты должны были быть тщательно нацелены, чтобы не попасть в улицы. В противном случае жертвы среди гражданского населения были бы ужасающими. Не будет проблем, если у Масего получится, — подумала я. Подмастерье пошел взглянуть поближе на ворота, чтобы убедиться, что то, что мы задумали, осуществимо. В укреплениях, конечно же, были использованы заклинания. В Кэллоу не было ни одной оборонительной стены без такой защиты — иначе любой сильный маг мог бы разорвать камень, если бы ему дали полколокола для работы. Однако маги в Кэллоу встречались реже, чем в Пустоши, и поэтому заклинания обновлялись не так часто. Согласно моим книгам, крупные имперские города получали новые схемы защиты каждые десять лет или около того, но в Королевстве защита оставалась прежней, пока не была сломана. И Льес никогда не был захвачен легионами, так что он должен быть настолько стар, насколько это возможно.
     Масего скоро мне все расскажет. А до тех пор надо было заняться другими делами. Мне не пришлось долго ждать, пока Хакрам вернется с человеком, за которым я посылала. Мне также не нужно было оборачиваться и смотреть, чтобы увидеть, что они приближаются: все Висельники положили руки на свои мечи в тот момент, когда они появились.
     — Леди Оруженосец, — с дерзкой улыбкой приветствовал меня человек, которого они называли Арзахель.
     Наемник якобы был из Валенсиса, одного из самых южных княжеств в Принципате — того, что граничит с Титаномахией и живущими в ней великанами. Он выглядел почти как тагреб, хотя его кожа была не такой загорелой, а черты лица незнакомыми. Я вспомнила, что самые южные процеране назывались арлеситами. Славились своей храбростью и склонностью воевать со всеми соседями, как внутри, так и за пределами Принципата. Со своими замысловатыми усами, вьющейся бородой и огромным фальчионом на боку он был похож на человека, который питается младенцами. Он все еще смотрел на меня с нескрываемым неуважением.
     — Тебе следовало бы встать на колени, — сказала я.
     Я почувствовала, как капитан Фэрьер прячет улыбку. Кэллоу не любили процеран даже до того, как те не смогли оказать помощь во время Завоевания.
     — Я не очень правильный человек, миледи, — пожал плечами мужчина.
     Я обменялась взглядом с Хакрамом. Не нуждаясь в словах, высокий орк положил костяную руку, которая принесла ему прозвище, и с силой толкнул Арзахеля на колени. Человек зашипел и потянулся за своим фальчионом, но в течение двух ударов сердца все двадцать Висельников обнажили свои мечи. Арзахель бросил на них взгляд и сплюнул.
     — Этого будет достаточно? — он усмехнулся.
     — Для тебя хватит, — решительно ответила я.
     — Вы так обращаетесь со всеми своими людьми, леди Оруженосец? — сказал он.
     Я хмыкнула.
     — Ни с одним из них. Собственно, именно поэтому ты здесь. Ты не один из моих, ты принадлежишь Акуа, и она собирается предать меня.
     — Сомневаюсь, но даже если и так, это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моим людям. Мы не собираемся ввязываться в интриги Праэс.
     — Тогда тебе следовало бы лучше обдумать свой выбор работодателя, — ответила я без тени сочувствия. — Ты здесь, и ты — обуза, которую нельзя оставлять без присмотра.
     Мой тон оставался небрежным, но, должно быть, что-то в нем заставило его задуматься. Самодовольство и самоуверенность исчезли с его лица.
     — Тебе все еще нужны мои люди, — осторожно сказал он. — Ты убьешь меня, и они не пойдут за тобой.
     — Да, — тихо согласилась я. — Мне говорили, что они удивительно лояльны. Они послушают тебя, что бы ты ни решил. Вот почему твоя голова в корзине не служит аргументом, пока я разговариваю с одним из твоих лейтенантов.
     Арзахель стал очень, очень спокоен.
     — У меня меньше сорока часов, чтобы захватить Льес, — напомнила я. — У меня нет времени тратить его на тебя, чтобы найти более изящный способ сделать это. Во всяком случае, элегантность никогда не была моим коньком.
     — Леди Оруженосец, — сказал он, — я…
     — Молчать, — Сказала я. — Акуа умна, и у нее есть кое-какие таланты, но один из самых могущественных магов нашего поколения подчиняется моим приказам.
     Хакрам плавно выхватил из ножен нож и присел рядом с Арзахелем, заставляя его поднять ладонь и порезать ее. Кровь капала в стеклянный флакон, который он держал в другой руке, прежде чем подняться на ноги и закупорить его.
     — Когда он вернется, — продолжал я, — я отдам Подмастерью пузырек с твоей кровью. Ему будет приказано использовать самый отвратительный способ убить человека, если ты хотя бы дернешься так, что это покажется мне предательством.
     Глаза процерана расширились от страха. Он пытался что-то сказать, но губы не шевелились.
     — У него есть родство с огнем, — задумчиво произнесла я. — Думаю, он может вскипятить твою кровь в жилах.
     — Плохой исход, — проворчал Хакрам, толстыми пальцами засовывая склянку под нагрудник. — И не быстрый.
     — Теперь, — улыбнулась я, — ты можешь сказать себе: Наследница — маг. Она что-нибудь придумает, чтобы защитить меня от этого. — Хотя вот что: конечно, если ты поговоришь с ней, она может поставить защиту. Она искусна. То, чем она не является, — это бесконечным источником энергии — если Подмастерье достаточно сильно ударит по этой защите, она сломается. У нее другие планы, Арзахель. Как ты думаешь, сколько она готова вложить в спасение твоей шкуры, а не в свои собственные цели?
     Адъютант поднял процерана на ноги и дружески похлопал его по плечу.
     — Пошли, наемник, — сказал он.
     Арзахель повернулся, чтобы уйти, но я снова использовала Голос, останавливая его.
     — О, и одна последняя вещь. — Я позволила своему Имени вспыхнуть, зверь завыл от смеха, когда я почувствовала, как моя тень шевельнулась позади меня. У меня было ощущение, что если я посмотрю, то не увижу свой собственный силуэт, очерченный на земле.
     — Твои люди — наемники в Легионах Ужаса, — сказала я. — а значит подпадают под армейские правила. Если кто-то из них будет грабить или насиловать, когда мы войдем в город, это будет виселица для них и офицера, который не смог удержать их в узде. Свободен.
     ☠
     — Взрывать ворота бессмысленно, — сказал Масего, не тратя времени на пустую болтовню.
     Верес недовольно хмыкнула, глядя в мою сторону.
     — Мне показалось, ты говорил, что обереги в Льесе будут пыльными реликвиями, — заметила Адская Гончая.
     — Так и есть, — огрызнулся Подмастерье. — Я уверен, что эта схема существовала еще до Торжествующей.
     Хакрам и Мастерящая прижали костяшки пальцев ко лбу, бормоча Пусть она никогда не вернется. Верес не стала утруждать себя формулой, рассеянно двигая рукой в отгоняющем жесте. Масего раздраженно забарабанил пальцами по боку. Он был склонен к суевериям не больше, чем я, а может, и меньше.
     — Она проста по своей природе, но продержалась так долго, потому что была искусно спроектирована. Руны, нанесенные на железо, собирают магию и перемещают ее в стены, с которыми связан металл. Они были спроектированы с использованием некоторых стандартных рассеивающих заклинаний — все, что пытается взорвать эти ворота, должно быть достаточно сильным, чтобы обрушить весь набор стен сразу.
     Я знала, что существуют ритуалы, которые могут это сделать. Праэс были ужасающе искусны в ритуалах еще до того, как они были оккупированы миезанцами, бесспорными мастерами этой ветви магии. Однако обычно они требовали массовых жертвоприношений, а у меня не было ни людей, ни желания пускать им кровь. Тем временем отчиталась Мастерящая.
     — Требушеты расставлены — мы начнем по вашей команде.
     — Нам это не понадобится, — сказал Подмастерье. — Простая по своей природе, помнишь? Схема не имеет дела с физическими аспектами проявленной магии. —
     Я приподняла бровь.
     — А для тех из нас, кто не совсем понимает, что это значит?
     — Если я нашлю на ворота огонь, пламя не повредит им. Само пламя — это магическая энергия, превращенная в физическое проявление. Но на врата все равно будет влиять жар, исходящий от пламени, так как сам жар не является магическим по своей природе.
     Однажды Килиан пыталась объяснить мне нечто подобное. Она сказала, что магия, в некотором смысле, использует твою волю, чтобы лгать Творению. Ты убеждаешь его, что твоя магия на самом деле огонь, лед, свет или проклятие, и что оно должно реагировать соответственно. Чем больше или сложнее ложь, тем больше силы воли она требовала. У меня было ощущение, что все это было чрезмерным упрощением, но этого было достаточно, чтобы я поняла суть того, что говорил Подмастерье.
     — Расплавление ворот потребовало бы нескольких колоколов постоянного огня при очень высокой температуре, — заметила Мастерящая.
     — Значит, мы не используем огонь, — сказала я. — Масего, ты использовал один прием в Саммерхолме. Ты можешь сделать это снова?
     Он моргнул, потом нахмурился. Через мгновение его глаза загорелись.
     — Умно, — похвалил он. — да. Хотя потом нам понадобится внешнее воздействие.
     — Вы все-таки воспользуетесь своими требушетами, старший сапер, — сказала я, и гоблинша ухмыльнулась.
     На мгновение она стала похожа на Разбойника, который вот-вот сунет зажженную зажигалку кому-нибудь в штаны. Я чуть не вздрогнула. Гоблины. То, что эта предпочитала осадные орудия перерезанию горла ночью, не делало ее менее опасной.
     — Меня беспокоит то, что путь открыт, — заговорил Адъютант, возвращая меня в настоящее. — В городе есть герои, они приготовят сюрпризы. И никаких следов стигийских копий на стенах.
     — Они знают, что нам нужны врата, чтобы захватить город вовремя, — сказала Верес. — Они будут ждать на другой стороне, в полном составе. Если на той стороне есть компетентный командир, то на улицах и крышах за ними будут лучники.
     Это все равно что попасть в мясорубку. Кольцо копий останется неподвижным валом, пронзающим любого, кто приблизится к нему, и с постоянным потоком стрел, падающих на моих легионеров, они не смогут собраться в достаточную массу, чтобы просто пробиться. Однако мы ожидали, что нам придется столкнуться со стигийцами, и за последние две ночи Адская Гончая выработала свою собственную тактику борьбы с ними.
     — Саперы и панцирники, — продолжала Верес. — Расколите построение осколочными зарядами, а потом держите их расколотыми. Мы будем использовать процеранов, чтобы сначала смягчить их, проредить численность.
     — Если уж на то пошло, у нас есть мой маленький сюрприз, — сказала я.
     — И он тебе понадобится, чтобы разобраться с этим отродьем, — ответила Адская Гончая. — Держи в запасе как можно больше козырей. Закончить последнюю часть этой битвы без тебя было бы хлопотно.
     — Как сентиментально с твоей стороны, Верес, — сказала я, но в то же время кивнула, соглашаясь.
     Уильям должен был одержать победу, но победа была очень широким понятием. Мое поражение в единоборстве могло бы снять с него это обязательство, а затем оставить его уязвимым для союзника, который мог бы его добить — после того, как схема трех заканчивалась, наши жизни больше не были связаны друг с другом. Весь фокус в том, чтобы пережить поражение. У меня было много времени, чтобы обдумать идею, продумать запасные варианты. Я исходила из того, что большинство из них провалятся, поэтому у меня их было много.
     — Кстати, об отродьях, — сказала я. — Наследница. Контрмеры готовы?
     — У Килиан есть приказ, — произнесла Верес.
     — Я уже видел нашего процеранского друга, — весело сказал Масего. — Он лишен защиты, и я думаю, что небольшое потепление его крови на мгновение было достаточным предупреждением, чтобы обеспечить хорошее поведение.
     — Когда он уходил, его трясло, — сказал Хакрам. — Было какое-то… давление, когда Кэтрин его отпустила. Даже я почувствовал это, а я не был целью.
     Я скрыла свое удивление. Однажды, в ту ночь, когда я встретила Блэка, я была на другой стороне этого трюка. Я видела, как он использовал его несколько раз с тех пор, вызывая дикий ужас у людей, просто фокусируя свое Имя в их направлении. Неужели я воспроизвела его случайно? Мне нужно будет разобраться с этим позже. Это была слишком полезная способность, чтобы не попытаться добавить ее в свой арсенал. Хотя найти добровольцев для тестирования может быть немного сложно, поморщилась я.
     Отбросив эту мысль, я встретилась взглядом со своими офицерами.
     — Мы готовы, как никогда. Еще половина колокола легионерам на отдых, а потом мы начнем катить этот камень.
     ☠
     Послеполуденный колокол звенел внутри Льеса, но никто не обращал на него особого внимания. Мой конь двигался по моей воле, рысью, немного опережая собранные ряды Пятнадцатого. Я подумывала произнести речь до того, как мы нанесем первый удар, но какой в этом смысл? Мои легионеры знали, что нужно делать. Они знали, почему, и знали, с кем мы столкнемся. Все остальное было просто позерством. Хакрам шел рядом со мной, мы оба были окружены полным контингентом Висельников. Масего бездельничал где-то позади нас, разговаривая вполголоса со своей оперативной группой магов, пока мы ждали прибытия нашего последнего гостя. Она заставила нас ждать столько, сколько осмелилась. Наследница прибыла со своим обычным щегольством со своей фавориткой Барикой на буксире.
     Акуа была одета в до смешного великолепные доспехи, что, видимо, было ее привычкой. Этот был из пластинчатой стали, на фоне красного акетона под ним выделялись вкрапления золота. Он расходился на верхней части бедра, обнажая красивые поножи, надетые поверх высоких сапог из эластичной кожи. Даже ее лошадь была покрыта броней, которая была красивее, чем моя собственная — простая и немного пошарпанная, потому что люди постоянно стреляли в меня — броня. Ее лошадь была живой, в отличие от Зомби. Была ли это победа для меня или нет, я все еще не была уверена. Отказываясь смотреть на нее, я выудила из седельной сумки трубку из драконьей кости, набила ее травяным мешочком и чиркнула спичкой о свое седло, чтобы зажечь. Я выпустила полный рот белого дыма, недобро глядя на нее.
     — Ты понимаешь, что это военная кампания, а не судебное заседание, — сказала я.
     — Это бремя благородства — быть выше во всем, — серьезно ответила она. — Не то чтобы я ожидала, что ты поймешь это, учитывая твое… происхождение.
     — Красивая броня, — мягко сказал Хакрам. — Арбалет, конечно, пробьет ее насквозь. Есть причина, по которой мы используем кольчугу и доспехи в наши дни.
     Наследница наградила его презрительным взглядом, но не потрудилась ответить. Я вдохнула дым и выдохнула его в ее сторону. Она не была настолько близка, чтобы почувствовать это, но общая мелочность жеста все равно была приятной.
     — Полагаю, вы вызвали меня по какой-то причине? — сказал Акуа.
     — Великодушное предположение, — добавила Барика.
     — Барика Унонти, не так ли? — я улыбнулась. — Как твой палец?
     Она выглядела так, будто хотела показать мне оскорбительный жест, но сдержалась. Я самодовольно выдохнула еще одну струю дыма. Приятно было сознавать, что мой талант выводить людей из себя не притупился с тех пор, как я побывала в Яме.
     — Ваше присутствие было запрошено здесь, чтобы вы могли дать технический совет по нашему наступлению, Наследница, — нагло солгал Хакрам от моего имени.
     Мы держали ее здесь, чтобы, если покажется, что она собирается обмануть нас, гоблинские боеприпасы, зарытые у нее под ногами, можно было взорвать, а затем использовать целый отряд нетерпеливых кэллоу, если Подмастерью не удастся взорвать ее голову первым. Сегодня я узнала, что он действительно мог это делать. Взрывать людям головы. В каком мире мы живем. Хорошо, что я не маг, решила я, потому что не была уверена, насколько хорошо смогу противостоять искушению использовать это заклинание всякий раз, когда мне придется иметь дело с дворянами.
     — Как лестно с твоей стороны, — сухо сказала Акуа. — Это вовсе не пустая трата моих способностей.
     Я улыбнулась.
     — Видишь, ты уже даешь мне советы. Очевидно, ты была рождена для этого. —
     Прежде чем разговор успел развиться дальше, Подмастерье отошел от остальных магов и вмешался.
     — Все готово, — сказал он.
     Наследница улыбнулась ему, показав идеальные зубы на своем идеальном проклятом лице.
     — Господин Масего, как я рада вас видеть, — сказала она. — Я хотела сказать, что мы с вами скоро должны выпить по чашечке вина. Мы могли бы многому научиться друг у друга.
     Темнокожий маг посмотрел на нее поверх очков.
     — Согласен, — тихо сказал он. — Я давно собирался препарировать Именованного, Наследница. Кто знает, может быть, вы даже переживете этот опыт.
     Опустошив тлеющие остатки своей трубки на землю, я подавила усмешку, когда лицо красивой сонинке стало пустым. Учитывая, что Масего был в гуще сражений с демоном, Наследница вряд ли что либо светит в ближайшем будущем. Я откашлялась и повернулась к ближайшей шеренге Висельникиов.
     — Проводите лорда Подмастерье на поле, пожалуйста, — приказала я. — Поднять щиты. Вы должны быть вне досягаемости стрел, но стоит быть осторожными.
     Двадцать человек сгрудились вокруг Масего ромбом, шагая впереди армии и молча наблюдая за мятежниками на стенах. Они были слишком далеко, чтобы я могла услышать, когда Подмастерье сказал им остановиться, или услышать его, когда он начал читать заклинания. Наследница наклонилась вперед в седле, внимательно наблюдая.
     — Он использует контракт, — сказала она.
     — Так оно и есть, — согласилась я.
     — Магия не сломает врата, — сказала Акуа. — Они строились в расчете на нее.
     — Видишь ли, в этом-то и проблема с вами, традиционными Злыми типами, — сказала я. — Ты видишь ворота, и это личное оскорбление, если они стоят у тебя на пути, поэтому ты должна их выбить. Вы мыслите прямыми линиями. Даже ты, Акуа. Вся ваша затея — это интрига, но вы затеваете только устранение препятствий прямо перед вами.
     Передняя часть ромбовидного образования рассыпалась, когда шар прозрачной как лед воды появился из руки Масего. Он неуклонно летел вперед. Стрелы сыпались с крепостных валов и бастиона над воротами, но это была маленькая и подвижная мишень. Он беззвучно ударил в ворота, и лед лопнул в месте соприкосновения, поглотив всю поверхность в одно мгновение. Однако он не стал распространяться на стены, с нечеловеческой точностью покрывая только ворота.
     — Теперь они заморожены и закрыты, — подала голос Наследница. — Поистине, ваша тактическая проницательность не имеет себе равных. У вас есть маг, который может призвать Коцита не смотря на молодость, и это лучший план, который вы можете придумать?
     Вдалеке замахнулся требюшет. Камень пролетел слишком высоко — он ударился о зубцы бастиона наверху, оторвав его кончик и улетев внутрь города. Я очень надеялась, что мятежники покинули пригороды Льеса. Вдалеке я слышала, как Мастерящая кричала во всю мощь своих легких, что если следующий камень будет отклоняться на столько, то третьим снарядом будет гоблин, ответственный за это. Второй камень был нацелен лучше: он попал в ворота, расколов лед. Металл за ним застонал. Пока саперы заряжали третий снаряд, я улыбнулась Наследнице.
     — Ворота защищены, да. А вот петли? Петли просто металлические. А что происходит, когда металл подвергается воздействию самой холодной температуры, на какую только способен дьявол?
     — Он становится хрупким, — ответил Хакрам прежде, чем она успела это сделать.
     Третий камень ударил, и с грохотом ворота… упали. Петли были сломаны, и ничто больше не держало их. Я неприятно улыбнулась аристократке.
     — Как вы уже сказали, моя тактическая проницательность действительно не имеет себе равных.
     Пятнадцатый взревел одобрительно позади нас, когда Масего вернулся в безопасность наших линий и битва за Льес началась всерьез.

Том II / 041 : Извлечение

     — … такая распутная хитрость была невидана со времен Императора Ужаса Предателя, который славился тем, что выдавал себя за своего собственного Канцлера, хитро используя парик и пару дынь… — Отрывок из Самых прославленных историй неподражаемой Империи Ужаса Праэс, — том IVВскоре шум утих. Пятнадцатый был расположен в соответствии с планом Верес по форсированию города, а на острие стояли нерегулярные кабили Хун численностью более тысячи легионеров. Панцирники впереди, а за ними — силы нашего саперного корпуса. Легионеры Наука были разделены между флангами, расположенными так, чтобы они могли укрепить слабые места, а не вступать в бой с врагом самостоятельно.
     Я бы предпочла, чтобы коммандер орков был наконечником копья, но Верес подняла важный вопрос, что он был гораздо более склонен к слишком глубокому наступлению, чем Хун. Огриха ни разу не позволила своим легионерам переступить воображаемую черту, установленную Гончей.
     Я не ликовала вместе со своим легионом, отрезвленная осознанием того, что это был лишь начальный удар. После открытия ворот, мой собственный инстинкт подсказывал мне, что нужно броситься на врага, пока он еще не готов, но Верес упорно сопротивлялась этой идее. У Одинокого Мечника была своя история хитрости, которую нельзя было отрицать, и она не хотела, чтобы ей пришлось узнать, что он задумал, трудным путем.
     — Так что у тебя есть для нас теперь, Вилли? — пробормотала я.
     Обострив зрение своим Именем, я прищурилась и посмотрела сквозь сломанные ворота. Как мы и ожидали, стигийские копья окружили вход в город — были ли позади них лучники, я не могла видеть, но держу пари, что они были. Ни баронесса Дормер, ни сам Уильям не были опытными полководцами, но старшие стигийские рабы копья, как говорят, были обучены тактике и стратегии. Это было одним из их преимуществ: те немногие Вольные Города, которые использовали рабов для войны, обычно не имели собственного офицерского корпуса, который можно было бы использовать.
     Несколько ударов сердца прошло без какого-либо ответа с другой стороны, факт, который был скорее тревожным, чем обнадеживающим. Тем временем гоблины Старшего Сапера Мастерящей принялись за работу. Требушеты начали нацеливаться на крепостные валы по бокам от бастиона ворот, массивные камни врезались в них с профессиональной регулярностью. Наша пара баллист была направлена на сам бастион. Не было никаких ожиданий, что более мелкие камни действительно смогут обрушить его, но мы на самом деле и не хотели, чтобы они это сделали. Они просто должны были очистить укрепления от лучников и магов, в то время как требушеты позаботятся о том, чтобы не было флангового огня на Пятнадцатый, когда он пойдет в наступление.
     Я взглянула на Наследницу, которая молчала с момента моей последней резкой реплики. Барика плелась за ней, не сводя глаз с моего движущегося легиона. Теперь они доставят мне неприятности в ближайшее время, но что бы они ни планировали, непредвиденные обстоятельства, которые я устроила, должны их остановить. До тех пор, пока у Акуа не было процеран в ее распоряжении, все, что она могла использовать, — это небольшая свита из ее собственных охранников и ее благородных приспешников. Опасно, но не настолько, чтобы я не могла их раздавить, если бы захотела. Доставить ее прямо сюда, где она не могла заниматься никакими махинациями вдали от любопытных глаз, было самой важной частью.
     Мне было интересно, так ли Блэк чувствовал себя все время, оценивая риски и перемещая врагов по ловушкам, которые мог вызвать в любой момент. Это многое объяснило бы об этом человеке, если бы он это делал: в этом не было ничего удивительного или авантюрного. Это было просто… работой. Вроде бармена, только опаснее. В историях об этой части работы обычно не говорилось. Бессонные ночи, которые вы проводили, предугадывая действия ваших врагов, кропотливая работа по подготовке контрприемов на их ходы. При этом зная, что проделанная работа может вообще не понадобиться, или окажется, что вы приложили совсем не те усилия. И он делал это для всего Кэллоу на протяжении более двух десятилетий.
     Эта мысль была прогнана в тот момент, когда мятежники, наконец, дали ответ на нашу атаку. Одинокий силуэт прошел через ворота уверенной и неторопливой походкой. На мгновение я подумала, что это будет Одинокий Мечник, пришедший бросить вызов целой армии в одиночку, но мое зрение обнаружило совершенно другое лицо: Вор. Героиня прогуливалась, засунув руки в карманы, и насвистывала, если судить по форме ее губ.
     — Не то Имя, которого я ожидал, — хрипло произнес Хакрам.
     — Проповедь для хора, — сказал я. — Стремится к одиночному бою, как думаешь?
     — У нее нет боевой Роли, — нахмурился орк. — Я мог более или менее справиться с ней даже до того, как вошел в мое Имя: она попытается тебя ударить, и в итоге окажется на полу в крови.
     В этом ответе не было никакого бахвальства, просто фактическое признание того, как хорошо у него получается убивать.
     — Даже если она вызовет на дуэль, то получит достойный ответ, — сказала я. — У нас нет времени на позерство.
     Вор, по-видимому, это понимала. Она остановилась в шестидесяти футах от ворот, на открытом поле, но все еще вне досягаемости арбалетов. Камень баллисты пролетел над ее головой, ударившись о стену, не убив, но заставив лучников спрятаться за укреплениями. Она ткнула пальцем в нашу сторону, затем взяла с боку кожаный мешочек и перевернула его вверх дном, словно вытряхивая содержимое на землю. Мгновение спустя двадцать с лишним речных барж рухнули в потоке леса и воды. Я моргнула, чтобы убедиться, что это не галлюцинации.
     — Что за хрень? — пришло на помощь мое красноречие.
     Высказать мне хотелось многое, но это было тем что вырвалось первым. Я взглянула на Наследницу, чье лицо было бесстрастным. К сожалению, не самый удачный источник информации. Неужели Вор… вызвала лодки? Это был аспект, в этом не было никаких сомнений, но она не была магом. Во всяком случае, у меня была такая информация. Я жестом подозвала одного из Висельникиов поближе.
     — Скажи Подмастерью, чтобы он поспешил сюда, — приказала я. — Это не входило в наш план.
     — Если это превратится в морское сражение, мы потеряем собственный флот, — сухо заметил Хакрам.
     — Меньше сарказма, больше выяснения, в чем, дьявол раздери, был смысл, — приказала я.
     Воды было немного, и она уже просочилась в землю. Тем не менее, я как-то сомневалась, что результатом действия было создание болота. Вора больше не было видно, но я знала, что надеяться на то, что ее раздавило под баржами, было бы слишком много.
     — Они блокируют доступ к воротам, — сказал Хакрам.
     Я выругалась. Действительно, лодки падали повсюду: некоторые вперед, да, но некоторые и назад. Те, что сзади, вероятно, перегородили вход в ворота, которые мы только что выбили. Герои ответили на наше вторжение тем, что сбросили перед этой тропой гору дерева. Я, возможно, поняла бы это быстрее, если бы не была сбита с толку абсурдностью и излишеством ответа.
     — Пока мы говорим, они будут ставить ворота обратно, — мрачно сказала я.
     — Мы можем приказать Мастерящей разбить лодки на щепки, — указал Адъютант.
     — Это займет слишком много времени. И я сомневаюсь, что наш трюк с воротами сработает дважды.
     Орк бросил на меня осторожный взгляд.
     — У тебя столько карт в рукавах, — напомнил он мне.
     — У меня есть всего несколько часов до того, как появятся настоящие Кровавые Небеса, — ответила я и повернулась к другому Висельникиу. — Беги к Верес. Скажи ей, что я досрочно выбиваю свой первый козырь.
     Большей точности формулировки не требовалось, не с Гончей. Я закрыла глаза и потянулась к своему Имени, открывая зрачки на трупе далеко слева. Вол поднялся на ноги. Я задумала этот сюрприз для Вилли, чтобы сделать так, чтобы фехтование не имело никакого значения для нашего предстоящего поединка. Я приказала зарезать нескольких наших рабочих волов и напичкать их гоблинскими боеприпасами, в том числе один был полон гоблинского огня. Он будет ждать их после этого. Вол, к которому я потянулась, был заполнен подрывными зарядами, плоть была вырезана глубоко и заполнена до краев. Этого хватило бы, чтобы случайно сровнять с землей городской квартал, заверил меня Разбойник, так что на баржи должно хватить. Если нет, у меня есть еще шесть волов, чтобы закончить работу. Я перевела немертвую конструкцию на ровную рысь, только тогда открыв глаза. Хакрам смотрел на меня, стараясь не улыбаться. Я вздохнула.
     — Выкладывай, — сказала я. — Как они назвали его?
     — Зловолие, — признался он.
     Саперы, подумала я, худшие из худших. Словно в подтверждение моих слов, в поле моего зрения появился вол, которым я управляла, и я заметила, что на нем кто-то едет. Гоблин. Я не могла использовать свое Именное зрение и одновременно контролировать труп, но в этом не было реальной необходимости.
     — Напомни мне понизить в должности трибуна Разбойника, — сказала я Хакраму.
     — Я запишу это, — сказал орк.
     — Малая подставка для ног, — решила я. — это будет его новое звание.
     — У тебя нет другой подставки для ног, — заметил Адъютант.
     — Но если бы она у меня была, — мстительно ответила я, — он был бы меньшей.
     Наследница, к моему удивлению, не воспользовалась случаем, чтобы огрызнуться ни на меня, ни на Пятнадцатый. Она смотрела на сцену, повернувшись ко мне спиной. Я осторожно подала знак капитану Фэрьеру, чтобы он приготовил еще двух арбалетчиков. Я не доверяла тому, как тихо она вела себя. Поскольку машинерия Мастерящей не давали вражеским лучникам покоя, Разбойник и его вол пересекли поле, получив всего несколько выстрелов. Одна стрела попала волу прямо в мозг, но труп в данный момент не пользовался им. За несколько мгновений до столкновения Разбойник наклонился вперед и чиркнул спичкой, поджигая фитиль, прежде чем скатиться.
     Приземлившись на ноги, гоблин протянул руки к солдатам на валу и что-то прокричал. Я была слишком далеко, чтобы расслышать, и в любом случае я была занята тем, что перерезала нити, связывающие меня с волом, прежде чем он взорвался. Труп ударился о борт ближайшей баржи, рога застряли в дереве, и мгновение спустя Творение озарила вспышка взрыва.
     Похоже, я опять недооценила, насколько боеприпасы усиливаются силой Имени. Рука разгневанного бога разметала центр груды барж, дымящиеся доски дерева разлетелись во все стороны. Один большой кусок попал в первую шеренгу панцирников Хун, сбив орка почти такого же большого, как Наук, словно он был ребенком. Я поморщилась. Наверняка сломаны кости, даже если он принял удар на щит. Когда беспорядок улегся, я увидела, что было расчищено что-то похожее на проход. Половина баржи все еще стояла на пути, и пройти у бастиону стало намного сложнее, но ее можно было использовать и в качестве прикрытия.
     Как я и подозревала, ворота уже были подняты. Наш способ избавиться от них оставил их практически нетронутым, хотя я сомневалась, что они так быстро отремонтировали бы петли. Я уже начала думать, что мне следовало бы использовать волов на стенах, даже учитывая потерю фактора неожиданости. С Пятнадцатым, готовым влиться в брешь, как только она появится, мы могли бы полностью избежать беспорядка у ворот. Сейчас для этого уже слишком поздно.
     — Ты использовал свое зрение на Разбойнике? — спросила я Хакрама.
     В последнее время он даже лучше меня обострял свои чувства. Ему все еще не хватало второго аспекта, но несколько трюков, которым Блэк научил меня, он использовал, как рыба в воде.
     — Да, — согласился орк.
     — Что он кричал? — спросила я с болезненным любопытством.
     Адъютант подавил еще одну ухмылку.
     — Я думаю, это могло быть — тук-тук, ублюдки, — сообщил он мне.
     — Самая маленькая подставка для ног, — пробормотала я себе под нос.
     Позади нас зазвучали рога, и Пятнадцатый начал развертывание в боевые порядки. Прелюдия закончилась, и Разбойник скрылся в безопасности наших позиций под громкие аплодисменты своей когорты безумных убийц-хулиганов. То, что они на самом деле были моей когортой безумных убийц-хулиганов, было тем, о чем я очень старалась не думать слишком много. Вдалеке я увидела, что Подмастерье возвращается обратно ко мне, затем нахмурилась, когда он начал дико жестикулировать. Я посмотрела в ту сторону, куда он показывал. Процераны, как я заметила, не двигались в строю. Они должны были проскочить перед легионерами Хун, чтобы преследовать стигийцев до удара, но они откололись от моих воинов слева.
     — Наследница, — рявкнула я.
     Защелкали взводимые тетивы, и две дюжины арбалетов мгновенно навелись на Акуа и Барику. Моя соперница изящно откашлялась.
     — Поскольку Сахелиан, к сожалению, оказались под сильным финансовым бременем Ее Ужаснейшего Величества, я с грустью сообщаю вам, что мы больше не можем позволить себе содержать наемников на нашем жаловании, — сказала она. — В результате я больше не командую ими и, следовательно, больше не квалифицируюсь как вспомогательный офицер согласно уставу Легиона.
     — Они работают на Башню, — заметила я.
     — Они никогда не подписывали никаких контрактов с Башней и не получали от нее золота, — улыбнулась она.
     — Слезай с лошади, — мягко сказала я. — руки за голову, и то же самое касается твоих приспешников. Стоит вам сделать хоть малейшее подозрительное движение, и мои люди с вами покончат.
     Акуа не двигалась.
     — На каком основании вы этого требуете? — с любопытством спросила она.
     Мгновение спустя на сцену выскочил Подмастерье, тяжело дыша и выглядя так, словно его вот-вот стошнит.
     — Кэтрин, — сказал он, его мантия теперь была в пятнах пота. — Это не Наследница.
     Не теряя ни мгновения, я потянулась к ножу, висевшему у меня на поясе, схватила его и метнула. Он развернулся и по самую рукоять вонзился в ногу того, кто носил лицо Наследницы. Иллюзия рассеялась со звоном, и перед моими глазами предстал Арзахель, связанный и с кляпом во рту. Барика рассмеялась.
     — Слишком поздно, — сказала наследница Унонти.
     Рукоятка топора Хакрама ударила ее в висок мгновением позже, сбросив с лошади и отправив в бессознательное состояние еще до того, как она ударилась о землю. Вдалеке послышался всплеск силы, исходящий от наемников.
     — Демон, — сказала я. — Масего, мы…
     — Этого не случится, — перебил он.
     И, как он и сказал, мгновение спустя оттуда, где ждала оперативная группа магов Килиан, последовал ответный всплеск энергии. Слава Богам, мы к этому подготовились. Снова зазвучали рога, и левый фланг Пятнадцатого повернулся лицом к процеранам. Однако они, похоже, не были заинтересованы в сражении. Они бежали к стенам. Не то чтобы Верес это волновало: не прошло и двадцати ударов сердца, как баллисты легиона были переориентированы, и в рядах наемников появилась пара кровавых борозд. Саперы Мастерящей ухитрились ударить по земле под правильным углом, чтобы камни отскакивали и продолжали катиться, убивая десятки, а не просто пригоршни с каждым выстрелом. Это не сработало бы так хорошо на более бронированных солдатах, но это была легкая пехота. Я взглянула на Масего, лицо которого стало пепельно-серым.
     — Мы ошиблись целью, — сказал он. — Она никого не вызывает.
     Сорвав с волос одну из серебряных безделушек — на этот раз с отражающей поверхностью, — он произнес несколько слов, и на ней появилось изображение. Зомби придвинулся к нему поближе, и я сгорбилась, вглядываясь. Мы смотрели на стигийские копья, выстроившиеся за воротами.
     — Они и есть цель? — поинтересовалась я.
     — Не совсем они, — пробормотал он. — Это Высшая Аркана, она действует через… ассоциации. Метафизические понятия.
     Один из бывших рабов в первых рядах пошатнулся, его мускулистое тело в мгновение ока превратилось в слабую оболочку, прежде чем он упал замертво на землю. Стигийские копья падали один за другим. Их было две тысячи. Не прошло и тридцати ударов сердца, как каждый из них превратился в труп.
     — Плачущие Небеса, — прошептала я. — Что это за ритуал?
     — Она их кормила, не так ли? — спросил Масего. — Она одарила их своей водой и едой. И она только что забрала этот дар.
     — Забрав заодно и их жизненную силу, — прошипела я.
     Две тысячи жизней как топливо. Сила на востоке не померкла, она росла. И даже пока я думала, я чувствовала, как она обретает форму. Баллисты продолжали брать свое, но теперь они были неуместны. Наследница никогда не хотела, чтобы процеране были той силой, которую она использовала сегодня. Они были для меня отвлекающим фактором, на котором я сосредоточила все свои усилия, думая, что одерживаю победу за победой над ними. Перед бегущими наемниками образовалась прореха в Творении, изливающая гейзер пламени и серы.
     — Свяжись с оперативной группой, — немедленно приказала я Масего. — Немедленно останови это.
     Изображение на безделушке сдвинулось, и Подмастерье тут же заговорил с кем-то вполголоса. Я не стала задерживаться, чтобы наблюдать: он знал, как справиться с этой ситуацией лучше, чем я. Я прошла мимо Хакрама и Висельников, охранявших бесчувственную Барику. Кто-то снял Арзахеля с лошади и обработал рану, но он не мог говорить: у него был отрезан язык. Так вот почему процеране слушают Наследницу. Скорее всего, кто-то с лицом Арзахеля отдавал им приказы. Когда она успела сделать подмену? Я сомневалась, что ей удалось незаметно посадить пленника на лошадь у меня под носом, так что она, должно быть, с самого начала нашла способ обмануть очки Подмастерья. Но тогда как он догадался, что это не она была на лошади, когда он вернулся? Подозрение грызло меня, но я пока отложила эту тему. Мои глаза обратились к прорехе, выхванной ритуалом, и то, что я там увидела, заставило мои конечности онеметь. Дьяволы извергались из нее сотнями. Железные крюки, шакалоголовые и ящерицы-тигры. Другие виды, которых я никогда раньше не видела, даже имели крылья.
     Все они устремились к стенам. Железные крюки без труда смогут взобраться на них. Некоторые умрут, поднимаясь наверх, подстреленные лучниками, но в конце концов им удастся закрепиться. И тогда крестьяне запаникуют, и вся рать преисподней хлынет в город. Я уже знала, что погибнут тысячи. Даже десятки тысяч, поскольку город был набит битком гражданскими. Все потому, что я думала, что Наследница снова использует старый трюк вместо того, чтобы вытащить новый. Мое Имя молчало. Оно должно было бы выть от гнева и ярости, но в пруду не было даже ряби. Тишина в моем сознании была полностью моей. Как и порочная, ледяная ярость, струящаяся по моим венам. В конце концов, оперативной группе Килиан удалось закрыть прореху, следуя инструкциям Масего, разрезав при этом гигантскую змею, выползающую из нее. Это не имело значения: еще одна беспрепятственно прошла, и теперь смыкала челюсти на вершине стены. Меньшие дьяволы уже начали использовать ее как путь наверх.
     Я слезла с лошади и подошла к распростертому телу Барики, пригнувшись, чтобы привести ее в чуство. Я чувствовалаа, что мое тело не принадлежит мне, что я двигаю марионетку, подобно моим действиям с трупами. Сонинке с болезненным вздохом открыла глаза.
     — Ваша порода, вечные неудачники, — усмехнулась она, как только ее глаза снова сфокусировались.
     Я почувствовала, что выдыхаю.
     — Для тебя это действительно игра, не так ли? — обратилась я. — Даже когда люди умирают. Не более чем ступеньки на лестнице власти.
     — Ты влипла по уши, Обретенная, — усмехнулась Барика. — Ты влипла с самого начала.
     Я улыбнулась.
     — Знаешь, у меня было много времени, чтобы все обдумать по дороге сюда. Видишь ли, после Марчфорда я всерьез подумывала о том, чтобы убить Наследницу, даже после того, как Блэк, по сути, отговорил меня от этой идеи. Знаешь, что меня удерживало?
     — Страх, — усмехнулся аристократка.
     — Да, — тихо согласилась я. — Ты права.
     Я боялась, Барика. Не ее, а… эскалации. Насколько хуже она станет, если она почувствует, что на кону ее жизнь?
     — Твоя ошибка, — сказала Сонинке, — в том, что ты думаешь, что должна бояться нас только тогда, когда угрожаешь нашей жизни.
     — Опять верно, — усмехнулась я. — Не в том смысле, в каком ты это имела в виду, но так оно и есть. Я всё жду, что у вас будут границы, которые вы не пересечете. Но ведь у тебя их нет, верно? Тебя не учили так думать. В дело идет все, если ты получаешь то, что хочешь.
     — Пытки могут быть предпочтительнее твоих мелочных нравоучений, — сказала Барика. — Не то чтобы ты от меня что-то добьешься. Меня учили противостоять тому, что ты можешь использовать.
     — Возможно, — согласилась я и поднялась. — Спасибо тебе, Барика Унонти, за этот ценный урок.
     Я спокойно взяла арбалет ближайшего Висельника и всадила стрелу ей в глаз. Она умерла еще до того, как поняла, что происходит.
     — Масего, — сказала я, глядя на труп. — Передай Верес. Я приказываю атаковать в лоб.
     — А что будем делать мы, Кэтрин? — спросил Хакрам.
     Я сплюнул в сторону.
     — Мы собираемся пообщаться с человеком, который отрезал тебе руку.

Том II / 042 : Изъян

     — Иногда нельзя приготовить омлет, не разбив несколько яиц, не казнив кур, которые их несли по сфабрикованным обвинениям, и не поджигая сам мятежный курятник в пример остальным. — Императрица Ужаса Вторая Пагубная
     Позади меня Пятнадцатый превратился в таран. Когорты плавно перестроились по мере того, как передавались приказы Верес, образовав длинную широкую колонну со мной и Висельниками во главе. Процераны и дьяволы все еще страдали от случайных выстрелов из орудий Мастерящей, но наемникам в основном было позволено бежать. У меня был тяжелый разговор на эту тему с Гончей всего несколько минут назад — она считала, что кабили Наука должна прорваться через них, чтобы у нас было меньше возможностей сражаться внутри стен, где мой легион будет ограничен размерами улиц. Однако она сдалась, когда я указала ей на один важный факт: Наследница искала что-то внутри стен. Иначе она не сожгла бы столько мостов, отказавшись от поручения, выданного ей самим Чёрным Рыцарем, и не вызвала бы к себе проклятое воинство дьяволов. Это была уже не осада, это была гонка — и мне нужен был каждый солдат внутри.
     С тех пор, казалось, прошло слишком много времени. Казнь Барики несколько охладила мою кровь, но ярость сменилась беспокойством. Я не раз подумывала о том, чтобы просто взять Висельнкиов и войти туда без остальной части Пятнадцатого, но это был слишком большой риск. Такого я не могла себе позволить, не с героями на охоте и Наследницей всего в одном шаге от открытого восстания против Башни. Масего все еще склонился над своей магической безделушкой, наблюдая за разворачивающейся битвой внутри стен.
     — Я думала, что мы не сможем заглянуть за городские стены, — сказала я.
     — Дьяволы разрушили защиту, — ответил Подмастерье. — Я могу заглянуть куда угодно, за исключением самого Герцогского дворца и озера. Это место плавает в таком количестве святой силы, что я сомневаюсь, что кто-то из нас мог бы даже съесть рыбу из него.
     — Он показывает защитников? — проскрежетал Хакрам.
     — Их коммандер установил концентрические кольца обороны внутри города, — сказал маг в очках. — Стены потеряны, но при отступлении они подожгли все дома за ними. Похоже, что это замедляет дьяволов, и солдаты собираются на первом кольце для новой атаки.
     — Одинокий Мечник? — спросила я.
     — Я нашел его дважды, — сказал Масего. — в данный момент он, кажется, в одиночку держит путь против дьяволов.
     — Не спускай с него глаз, — приказала я.
     — Мы двинемся в его сторону, как только установим плацдарм.
     Подмастерье ответил жестом, который был наполовину согласием, наполовину отказом от разговора, глаза все еще были устремлены на его инструмент. Позади нас наконец зазвучали рога, сигнализируя, что пора начинать наступление. Пятнадцатый, словно огромный зверь, готовящийся проснуться, двинулся вперед. Я пустила Зомби рысью, а Висельники последовали за мной. Краем глаза я заметила, как Хакрам мягко напомнил Подмастерью, что он должен идти, выдернув его из раздумий. Я не могла точно сказать, где это началось, хотя мне показалось, что это была середина колонны. Раздался один голос, затем к нему присоединились сотни, и лавина накрыла весь легион. Мои солдаты пели.
     — Он был принцем и красивым юношей.
     На красивом белом коне, весь в железе
     Его копье было серебряным, а сердце — золотым.
     Несравненный чемпион, по крайней мере, так нам говорят
     О! Повелитель Серебряных Копий!
     Большинство моих легионеров были ужасными певцами, хотя с таким количеством голосов в хоре трудно было даже сказать. Я бросила взгляд на Хакрама, который насвистывал мелодию и старался не улыбаться.
     — И он загнал нас в угол на грязном холме.
     Его рыцари были на ногах и жаждали убивать.
     Но он сказал: «Стоять! Мы не должны сражаться!
     Только колдунья умрет сегодня!
     О! Повелитель Серебряных Копьев!»
     Что ж, по крайней мере, они двигались. Мелодия была подогнана под ритм быстрого марша легионера. Мы достаточно быстро оказались на расстоянии выстрела из лука, но стрелять в нас было некому. Все защитники отступили. Это свидетельствовало о дальновидности командира с той стороны: они получили приказ на случай, если стены будут проломлены.
     — Он подъехал к нам и затрубил в рог.
     Вызвал Босса со всем своим презрением.
     А потом сидел без дела, гордый, как все дьяволы.
     Ждал, пока она прощалась.
     О! Повелитель серебряных копий!
     Речные баржи больше не дымились, но они стали основой болота, которое требовалось форсировать. Висельникам пришлось нарушить строй вокруг того, что когда-то было носом, подняв щиты и бросая настороженные взгляды вперед. Топор Хакрама — он сменил оружие после Марчфорда и с этим оказался смертоноснее, чем с предыдущим, — был в руке с тех пор, как мы начали двигаться. Время от времени он подталкивал им Масего в нужном направлении, поскольку сонинке по-прежнему не отводил взгляда от своего инструмента.
     — И мы выстрелили ему прямо в горло.
     Вот тебе и доспехи и все это злорадство
     Так что извлеките урок из того печального дня —
     Схлестнись с Пятнадцатым и ты заплатишь
     О! Бедный Повелитель Серебряных Копий!
     Я фыркнула. Что ж, это был единственный урок, который можно извлечь из Трех Холмов. Если пение того, что по сути было мусорной болтовней, когда они маршировали, поддерживало боевой дух моего легиона, я не собиралась связываться с формулой. Висельники образовали клин, когда мы приблизились к воротам, замедляя ход. Упомянутые ворота были подперты там, где они должны были стоять, но даже с моего седла я видела, что их там ничто не удерживало, кроме их веса.
     — Адъютант, — позвала я. Высокий орк рассмеялся и двинулся вперед, моя личная охрана разделилась вокруг него. Сунув топор в кожаную петлю, в которой он его держал, Хакрам поднял свой башенный щит и сгорбил плечи. Я почувствовала, как вспыхнуло его Имя, и прищурилась в его сторону. По моим ощущениям, его Имя казалось чем-то твердым и большим, почти как камень. Странно, что я могла получить от него даже это — я никогда не получала отклика от Подмастерья и Наследницы, или даже от Блэка. Он рванулся почти быстрее, чем я могла уследить невооруженным глазом, щит ударился о металл ворот со звуком, похожим на колокольный звон. Через мгновение все рухнуло на землю в облаке пыли. Почти мгновенно вокруг него посыпались стрелы, пара из них соскользнула со щита с металлическим звоном. Он отступил, и Висельники образовали вокруг него кольцо щитов. Сквозь дым и пыль с другой стороны я видела горящие здания и горстку лучников, уже отступающих.
     Один задержался, чтобы выстрелить в меня, но один из моих охранников выскочил из-за щитов и всадил ему в грудь болт. Человек упал, скорее всего, мертвый, и этого было достаточно, чтобы остальные тут же разбежались. Разведчики, решила я. Помещенные сюда, чтобы сообщить Уильяму, когда мы будем пересекать ворота. Неужели у них все еще сложилось впечатление, что мы с Наследницей работаем вместе? Этого не могло быть, особенно после того, как Мастерящая направила баллисты на наемников.
     Возможно, для них это вообще не имеет значения, подумала я. Для героев любая сила, кроме их собственной, сумевшая удержать город, была катастрофой.
     — Вперед, — приказала я. — охраняйте территорию.
     Висельники пришли в движение, когда первые легионеры начали догонять нас. Легионеры Хун, а за ними саперы. Верес хотела установить вокруг ворот хотя бы элементарные укрепления на случай, если нам придется защищать от дьяволов узкий проход. До сих пор казалось, что наш захват входа не будет оспорен, но я сомневалась, что это продлится долго. На мой взгляд, у защитников на данный момент было две проблемы. Во-первых, они должны были отбить дьяволов. В противном случае они будут бесчинствовать по всему городу и убивать всех, кто попадется им под руку. Во-вторых, они не могли позволить пятнадцатому окопаться за воротами. Если бы мы это сделали, то не смогли бы выбраться: городская война не была специальностью Легионов Ужаса, но у нас были профессиональные солдаты и боеприпасы, чтобы прорваться в один городской квартал за раз. В тот момент, когда у Верес появился надежный плацдарм, все пошло под откос. Зомби провел меня мимо моей личной охраны на площадь за воротами, оставив их карабкаться, чтобы догнать.
     Краем глаза я заметила движение около крыши и мгновенно подняла щит. Это был дьявол. Одно из крылатых созданий, которых я видела раньше, было похоже на волосатую карликовую горгулью с когтями и крыльями летучей мыши. Дьявол сидел на вершине горящей крыши, по-видимому, не испытывая неудобств от дыма и пламени.
     — Дьявол, — крикнула я. — приготовьтесь к волне.
     Капитан Фэрьер проревел приказ, и Висельники сомкнули строй. Я осталась на лошади, спокойно изучая дьявола, а Хакрам подошел ко мне.
     — Он не нападает, — сказала я.
     Высокий орк задумчиво хмыкнул.
     — Ждешь подкрепления?
     — Наследница попытается проникнуть в город поглубже, а не ударить, когда мы войдем, — сказала я. — Иначе она упрется прямо в Одинокого Мечника.
     Что вряд ли закончится для нее хорошо. Если верить Масего, герой превращал любую улицу, на которой он оказывался, в мясорубку из одного человека. Если у него когда-нибудь иссякнут дьяволы, чтобы убивать, он наверняка перейдет в наступление.
     — Она может смотреть его глазами, — предположил Хакрам.
     Более вероятно. Не нужно больше позволять этому продолжаться.
     — Фэрьер, — крикнула я. — Арбалеты на дьявола.
     Не прошло и пятнадцати ударов сердца, как существо пыталось и не смогло увернуться от выстрелов, пронзительно крича, когда его нога была прибита к крыше. Оно совсем не сопротивляется, — нахмурилась я. Масего подошел ко мне, наконец-то потрудившись оторваться от своего прорицания. Я наклонилась в сторону в седле.
     — Ты можешь его поймать? — поросила я.
     Он поднял бровь и взмахнул запястьем вверх, пробормотав несколько слов. Панели голубого света образовали пирамиду вокруг дьявола, аккуратно заключив его в тюрьму. Еще один взмах запястья, и пирамида сорвалась с крыши, скользнув по земле, когда ее потянуло в нашу сторону. Полдюжины арбалетов были нацелены на плененное существо еще до того, как оно пошевелилось. Сойдя с коня, я, не обращая внимания на протесты телохранителей, направилась к дьяволу и опустилась перед ним на колени.
     — Подмастерье, — сказала я. — Открой панель передо мной.
     Тут уже все, кроме Масего, начали протестовать, но я жестом велела им заткнуться.
     — Он не собирается драться со мной, — сказала я.
     Панель исчезла, и я наклонилась вперед, указывая пальцем на дьявола. Он отпрянул, испуганно вскрикнув.
     — Он не может драться со мной, — указала я.
     Подмастерье опустился на колени рядом со мной и заговорил на тайном языке. Он неодобрительно прищелкнул языком.
     — Всего девять слоев связи, — сказал он. — Небрежная работа, даже по стандартам массового призыва.
     Девять линий рун из света образовались в воздухе перед ним. Темнокожий маг провел по ним пальцем, остановившись на восьмой строке.
     — Они не могут напасть ни на кого из Легионов, — сказал он удивленно. — Если они тронут легионера, то должны просто… перестать двигаться.
     Я закрыла глаза, задыхаясь от смеха.
     — Конечно, не могут, — сказала я. — Наследница после этого будет говорить, что она пыталась убедиться, что ангелу некого будет обращать, в случае моей неудачи. Она просто должна была это предусмотреть, как добропорядочный имперский гражданин.
     Хакрам резко выдохнул. Я даже не заметила, что он стоит у меня за спиной.
     — Если она хочет притворяться, то ее дьяволы не могут убивать легионеров, — сказал он. — Иначе она встала бы на пути санкционированной Башней военной операции.
     — Ну вот, — пробормотала я. — Разве это ничего не меняет?
     Я усмехнулась, медленно и злобно, показывая слишком много зубов, чтобы это было дружелюбно. Похоже, в кои-то веки политика мешала не мне.
     — Хакрам, — сказала я, поднимаясь. — пошли гонца к коммандеру Хун. Как только у нас будет достаточно войск в городе, я хочу, чтобы ее войска развернулись на восток и обошли дьяволов с флангов. Они должны убивать любое адское отродье, которое увидят, и вступать в бой с защитниками только в случае нападения.
     Адъютант отдал честь и тут же взялся за дело. Я протянулв руку Подмастерью, поднимая его.
     — У тебя все еще есть общее представление о том, где находится Одинокий Мечник? — спросила я.
     — Он двинулся дальше на восток, — ответил Масего, — но я могу его найти. Так вот куда мы направляемся?
     — Как только Хакрам вернется, мы выдвигаемся, — сказала я.
     — Ты водишь меня в такие интересные места, Кэтрин, — сухо проговорил Подмастерье. — Что дальше? Церковь, полная демонов, и заодно горящая?
     Я пожала плечами.
     — День только начался.
     ☠
     Мы прижимались к стене на нашем пути на восток, как для того, чтобы столкнуться с дьяволами, так и для того, чтобы избежать столкновения с мятежниками. Один отряд легионеров, и мы все равно, должно быть, убили двадцать тварей на нашем пути: Висельники рано поняли, что если вы бежите в их сторону, они просто отступают без боя, поэтому их очень легко загнать в угол. В основном Шакалоголовые и железноклювые, но один из лейтенантов был ловким стрелком с арбалетом и сбил пару названных обезьяномышами. В городе, охваченном огнем, трудно оценить время, что было досадно, учитывая, как часто я оказывалась в такой ситуации. Дважды мы натыкались на небольшие отряды разведчиков, но они отступали без боя. Винить их было не за что: не многие захотели бы связываться с отрядом закаленных ветеранов во главе с тремя Именованными. Чем дальше мы продвигались на восток, тем гуще становилась толпа дьяволов. Они начали убегать при виде нас, что раздражало, но могло быть использовано в наших интересах. Если бы мы очистили место, куда бы мы ни ступили, просто находясь там, мы могли бы снять давление с защитников.
     Это была бы тонкая грань. Я не хотела, чтобы Уильям и его войска отделались слишком легко, иначе они доставят Пятнадцатому неприятности позже, но если они рухнут сейчас, мы все окажемся в беде. Когда я поняла, как связаны дьяволы Наследницы, у меня появилась идея, которая могла бы жестоко кастрировать их. Мне нужно было быть в нужном месте, чтобы это сработало, и это место было в гуще битвы. Где были все вражеские солдаты. Это было не идеально, подумала я. С другой стороны, если я не начну импровизировать сейчас, то вся эта битва будет испорчена. Хуже того, никто не знал, где сейчас находится Наследница: Подмастерье не мог найти ее следов, когда гадал, и я все еще не имела ни малейшего представления, что ей на самом деле нужно. Я не могла отделаться от мысли, что дьяволы были еще одним отвлечением, чем-то, в чем я могла застрять, пока у нее была свободная рука, чтобы выполнить… чего бы она ни хотела добиться. Но я не могу позаботиться об этом, пока не покончу с Уильямом.
     Если Одинокий Мечник ворвется на сцену, когда я буду иметь дело с Наследницей, я буду почти мертва. Все заготовленные сюрпризы, которые у меня были для него, включали определенную степень контроля, что было одной из причин, по которой Масего не покинет меня до конца этой битвы. Лучшим исходом, на который я могла надеяться с героями, было перемирие, пока дьяволы не выйдут из игры, но это казалось… маловероятным. Не открывать дополнительный фронт друг на друга было бы более целесообразно, но если Наследница уже прошла их линию, мне пришлось бы преследовать — и я почему-то сомневалась, что они просто похлопают меня по спине и пропустят. Это может привести к беспорядку. Плачущие Небеса, моя жизнь была серией все худших беспорядков. Я надеялась, что ухудшение в конце концов достигнет плато ужаса и остановится, но пока этой высоты нигде не было видно. Как бы то ни было, я должна выжить сегодня, чтобы увидеть этот сияющий луч надежды, мрачно подумала я. Я усилием воли замедлила шаг Зомби, Висельники последовали моему примеру. У меня уже давно был зуд между лопатками, который я сначала приняла за результат пота и грубой одежды. Но он никак не проходил.
     — Не стреляйте, — приказала я охранникам. — Вор, выходи, дьяволы тебя побери. Давай поболтаем.
     После этого наступила долгая минута молчания, и я почти начала думать, что перемудирла сама себя. Но оказалось что нет: коротко стриженная женщина вышла из соседнего переулка, небрежно засунув руки в карманы. Оружия не было видно, но, учитывая, что она бросила на поле две дюжины барж, это значило меньше, чем ничего. Она улыбалась, но улыбка не косалась ее глаз.
     — Я люблю говорить, — сказала Вор. — Это позволяет мне задавать всевозможные вопросы, например, — какого хрена ты вызвала кучу дьяволов, нечестивица?
     — Это была не я, — сказала я. — мы зачищаем их, где только можем.
     — Если они не на твоей стороне, — сказала Вор, прищурившись, — почему они не нападают на тебя?
     — Это сложно, — ответила я. — короче говоря, Наследница затеяла интригу.
     — Ну что ж, тогда все к лучшему, — сказала героиня с неприятной улыбкой. — Значит ли это, что мы теперь друзья? Хочешь подержаться за руки, может быть, заплести мне косу?
     — У Наследницы не было бы повода выкинуть что-то подобное, если бы вы, придурки, не вызывали ангела-промывателя мозгов, — резко возразила я.
     Были пределы тому, насколько вежливой я была готов быть с этими людьми, и тому виду невежливости, которую я была готова принять от них.
     — Отчаянные времена, — сказала Вор, ее лицо стало пустым. — Чего ты хочешь, Обретённая?
     — Я хочу поговорить с Уильямом.
     — Не уверена, что ему будет интересно разговаривать, — сказала героиня.
     — Это будет моей проблемой, — ответила я.
     Вор на мгновение задумалась, потом пожала плечами.
     — С меня не убудет, если он уделает тебя, я полагаю. Следуйте за мной. Последний раз я слышала, что он охотился за твоей маленькой подругой.
     Я нахмурилась.
     — Наследницей?
     — Вот именно, — согласилась Вор. — Они уже должны играть в игру кто теряет руку.
     Героиня подалась вперед.
     — Вот тебе подсказка: ответ обычно — не он.

Том II / EXT : Красные небеса

     — У принципа «око за око» совершенно неправильные пропорции. Уверяю вас, если я теряю глаз, то и все остальные тоже. — Императрица Ужаса Вторая Кровавая
     — Так ты собираешься сражаться с этим Чернокнижником, я так понимаю? — Спросил Тиколоше.
     Инкуб развалился в походном кресле, что Векеса считал физически невозможным до того, как увидел это своими глазами. Дьявол выглядел как человек во всех отношениях, совершенный обман, в отличие от некоторых его менее хитрых сородичей: гладкая темная кожа и коротко подстриженные волосы, умное угловатое лицо и улыбающиеся глаза. Когда он впервые вызвал дьявола, Подмастерью, признаться, было любопытно, какое обличье он примет. Инкубы формировали свой облик согласно глубочайшим желаниям человека, который привел их в Творение, хотя и могли отказаться от этой формы в любой момент. Не было ни намазанных маслом мускулов, ни обнаженной безволосой груди: Тиколоше был одет аккуратно и почти консервативно, его со вкусом расшитая туника была увенчана воротником, который поднимался почти до подбородка. Это удивило Векесу, но почему-то казалось точным. Именно поэтому инкубы и суккубы часто вызывались чародеями, стремящимися совершенствовать свое мастерство: демонстрация того, что они действительно находили привлекательным, позволяло им узнать что-то о себе в той области, где люди имели привычку лгать самим себе. Познать себя — значит познать свою силу.
     — Таков план, — согласился Векеса, наливая себе напиток из графина на столе.
     Его палатка в лагере повстанческой армии Малисии — официально законные Легионы Ужаса, хотя это должно было дождаться окончательного триумфа, чтобы стать реальностью — находилась немного в стороне от остальных, под надёжными щитами и с охраной, получившей от Амадея указания не беспокоить. За время кампании Подмастерье обзавёлся некоторыми удобствами — массивным столом и запасом вина, но он всё ещё не имел таких необходимых вещей, как кровать получше простых досок или настоящей ванной. По крайней мере, несколько увенчанных голубым магическим огнем каменных свечей делали ненужными фонари и их масляный запах. Впрочем, по правде говоря, запах грязи и зелени — тоже не лучший аромат.
     — План — это не то слово, которое приходит на ум, — лениво проговорил Тиколоше. — Ты все еще молод, а этот Чернокнижник в полном расцвете своей силы. Я чувствую, что в этом замешана рука вашего злобного маленького сообщника.
     Амадей не скрывал своего мнения о том, что из инкуба следует вытрясти все его уловки и секреты, а затем усыпить, как животное — позиция, которая не расположила его к Тиколоше. Векеса с ним не согласился, и его друг достаточно доверял его суждению, чтобы оставить этот вопрос в покое. Дьявол был слишком интересен, чтобы тратить его впустую таким образом.
     — На самом деле он пытался убедить меня отложить бой, пока мы не сможем поймать его без поддержки, — сказал Подмастерье. — Что-то о том, чтобы преследовать его до тех пор, пока он не станет слишком слабым, чтобы сопротивляться, а затем нанести завершающий удар.
     — Пожалуй, даже этот человек иногда бывает прав, — легко признал Тиколоше. — Не мог бы ты налить и мне тоже?
     Векеса удивленно поднял бровь, но подчинился, протянув дьяволу кубок после того, как наполнил его. Их пальцы соприкоснулись, когда Тиколоше взял чашку, и этого было достаточно, чтобы напряжение в палатке поднялось на ступеньку. Подмастерье знал, что притяжение было бы легче игнорировать, если бы он не был так уверен, что привязки на инкубе были идеальными. Почти полная уверенность в том, что секс будет фантастическим, делала все еще хуже.
     — Я точно знаю, что дьяволы не нуждаются в пище в Творении, — сказал Векеса, наблюдая, как другой мужчина потягивает вино.
     — Мы и не нуждаемся, — признал Тиколоше. — Я, однако, вполне наслаждаюсь вкусом вина. Напиток из Праэс значительно уступает продукции виноградникам с запада, но его вполне можно подавать к столу.
     — Так значит, вы можете различать определенные виды вкусов, — сказал Подмастерье, его глаза заострились, когда он наклонился вперед.
     Восьмая из двадцати трех оков, наложенных на инкуба, не позволяла ему когда-либо лгать, что было одной из многих причин, по которым дьявол был таким увлекательным источником информации.
     — Я могу, — сказал Тиколоше, подняв руку, чтобы указать на двусмысленность. — Следствие как продолжительности моего существования, так и того, что вы могли бы назвать моей… природой.
     — Похоть, — сказал Векеса.
     — Желание, — поправил инкуб. — Похоть — это такое ограниченное понятие, а я — очень сложное существо.
     — Ты — сущность, движимая абсолютом, — сказал Подмастерье. — Абсолюты по своей природе просты. Иначе они бы не функционировали.
     Тиколоше улыбнулся. Это не была покровительственная или насмешливая улыбка: это была улыбка образованного человека, наслаждающегося оживленной беседой. Векеса отпил вина, чтобы отвлечься. Он всегда питал слабость к умным людям.
     — Желание — это хотеть, — сказал инкуб. — Я хочу всего, Подмастерье. Удовольствия плоти — одно из самых инстинктивных желаний вашего вида, поэтому они, как правило, являются самым сильным желанием и у моего вида. Но я живу здесь уже очень долго, и я научился быть… разборчивым в своих собственных желаниях.
     — Как с вином, — сказал темнокожий маг.
     — Изысканные блюда, приятная беседа и даже такие мелочи, как ванна при идеальной температуре, — сказал Тиколоше. — Я нахожу красивую каллиграфию такой же по-своему волнующей, как и постельный спорт.
     Векеса задумчиво посмотрел на него.
     — Сколько тебе лет, Тиколоше?
     Дьявол рассмеялся.
     — Я впервые появился на свет, когда королева-ведьма того, что вы сейчас назвали бы северным Принципатом, стала недовольна своими мужьями. Я был уже немолод, когда миезанцы впервые появились на берегах этого континента, унесенные штормом.
     По крайней мере, полтора тысячелетия, подумал темнокожий маг. Унизительно думать, что инкуб, вероятно, будет существовать еще долго после того, как все, что он знал, рассыплется в прах.
     — Ты видел все это раньше, не так ли? — спросил он.
     — Предоставленная самой себе Империя Ужаса всегда воюет с собой, — сказал Тиколоше. — Эта стычка — мелочь по сравнению с Войной Тринадцати Тиранов и Одного.
     — Мы будем другими, — сказал Векеса. — Когда мы победим.
     Инкуб тихо рассмеялся.
     — Будете ли? Почему? Я видел твоих лидеров, Подмастерье. Видел, чего они желают. Вам повезло, что бледный мальчик не тот, кто стремится к трону — он готов убить всех детей в этой стране голыми руками, если бы это привело его к цели. Не то чтобы ваша «Малисия» была намного лучше. Эта женщина жаждет контроля так же, как голодающий жаждет еды.
     Подмастерье откинулся на спинку стула.
     — А я? Ты видишь, чего я желаю?
     Тиколоше поднял бровь. Такой человеческий жест от такого бесчеловечного существа. Инкубы как он действительно были самыми искусными обманщиками, какими только могли стать дьяволы. Подражание было безупречным.
     — Ты же знаешь, что мои путы мешают мне сделать это.
     — Тогда я просто скажу тебе, — усмехнулся Векеса. — Я хочу творить магию.
     Дьявол склонил голову набок.
     — Просто, не так ли? — сказал темнокожий маг.
     — Я бы вообще так не сказал, — тихо ответил инкуб.
     — Все это… — Векеса сделал широкий жест. — Удары в спину, политика, война. Мне это скучно. Я хочу препарировать мир, Тиколоше. Вскрыть Творение и увидеть, где Боги провели свои границы кровью и силой.
     — Какое богохульство, — восхищенно сказал дьявол.
     — Мы будем другими, — сказал Подмастерье. — По той же причине мы продолжаем обыгрывать соперников сильнее нас. Они думают, что они сильны, потому что они накопили силу, а мы нет, но они не понимают главного. Мы никогда не использовали только свои собственные силы: мы позволяем Творению побеждать за нас.
     — Ты кажешься удивительно здравомыслящим для сумасшедшего, — заметил Тиколоше.
     — Я все еще могу умереть завтра, — сказал маг. — Именно поэтому мне нужно задать тебе два вопроса. Я обязываю тебя ответить. Ты пытался соблазнить меня на протяжении всего этого разговора?
     — Нет, — ответил инкуб.
     — Я обязываю тебя ответить, — снова заговорил он. — Я тебя привлекаю?
     — Меня привлекают все, — сказал Тиколоше.
     Темнокожий маг допил остатки вина, затем поднялся на ноги. Векеса расстегнул верхнюю пуговицу своей туники. Он поднял бровь, глядя на инкуба.
     — Ну? — спросил он. — Тогда чего же мы ждем?
     ۞
     Когда Верховный лорд Дума приказал построить новую серию фортов в северных пределах своих владений, это было встречено большинством с некоторым удивлением. Владение Аксум занимало треть Пустоши, но ему уже давно никто не угрожал: хотя Император Ужаса Подлый и стал затворником-гедонистом, в Империи по-прежнему царил мир. Амадей недавно сказал Векесе, что на самом деле это вовсе не было идеей Верховного Лорда. Отказ орочьих кланов платить причитающуюся Башне дань подтолкнул Канцлера, который в эти дни фактически правил Праэс, к мысли о войне с зеленокожими. Хотя между Аксумом и степями стоял Волоф, Аксум все еще оставался последней линией обороны между орками и Зеленым Простором. Если дело дойдет до войны, житницу Империи нужно было защитить любой ценой. Повсеместная нехватка продовольствия, вызванная неистовствующими зеленокожими, привела бы к беспорядкам, которые уже много раз свергали тиранов.
     Теперь эти укрепления препятствовали продвижению повстанческой армии, хотя, как и опасались, ее ряды были заполнены зеленокожими. Амадей умел обращаться с ними, особенно с орками, и Канцлер заставил весь вид выбрать сторону после резни, произошедшей в Ночь Красных Ветров. Решение уничтожить целый клан, чтобы запугать остальные, оказалось ошибкой. Это предательство подняло в бой десять тысяч разъяренных орков, и все они сражались за Императрицу Ужаса Малисию, считая её законной правительницей Праэс.
     Под командованием Амадея и Грема Одноглазого повстанцы шли от победы к победе, и Алайя использовала это как рычаг для того, чтобы привлечь на свою сторону сомневающихся из верховных лордов. Нок уже объявил об их поддержке, и ходили слухи, что Кахтан вскоре может сделать то же самое. Все это очень было многообещающе, хотя и совершенно неинтересно для Подмастерья. В любом случае, у него было чем заняться. Например, крепостью впереди.
     Форт перед ним был самым северным в оборонительных линиях Аксума, и каждая попытка их маленького восстания хотя бы оценить, какие силы находятся внутри, провалилась. Разведчики, которые подходили ближе чем на полмили, превращались в высушенную шелуху выпущенными из него заклинаниями — Векеса был знаком с этим ритуалом. Он изучил его основы, когда был одним из многих Подмастерьев, назначенных к Чернокнижнику. До того, как этот человек попытался убить его, а затем послал монстров охотиться на него, когда Векесе удалось сбежать. До того, как он познакомился со странным парнем из племени Дуни, который хотел изменить Империю по одному трупу за раз, до того, как он встретил официантку с лукавым юмором, которую загнали в сераль по прихоти сломанного безумца. Ещё до того, как он нашёл свою новую семью, у него был счёт к Чернокнижнику. Он должен был расплатиться по этому счёту, и он уже долго ждал такой возможности.
     Подмастерье облачился в хорошо подогнанный комплект одежды для этого случая. Традиционная агбада сонинке, хотя и скроенная немного теснее, чем это было модно в настоящее время. Одеяние состояло из трех частей: пары свободных темно-серых брюк, сужающихся вокруг лодыжек, рубашки с длинными рукавами того же цвета и гранатовой безрукавки, надеваемой поверх обоих. Эффективность и внешний вид должны сочетаться, когда это возможно, таков был путь сонинке. На платье был намек на золотую вышивку, узоры были загадочными и трудно различимыми. Узоры усиливали амулет щита, который он носил под одеждой, что было совершенно необходимо: он вложил много сил в защиту, но его противник был намного сильнее. Векеса всегда знал, что он силен в магии, что ненормально для того, кто не родился среди потомственных магов, но врожденный талант не шел ни в какое сравнение с десятилетиями накапливаемой силы и инфернальных контрактов.
     Он увидел, что форт был простым, вероятно потому, что верховный лорд Дума поскупился на средства, выделенные ему Башней на его строительство. Одна кольцевая стена стояла близко к вершине холма, с приземистой башней внутри. Векеса был достаточно близко, чтобы разглядеть силуэты на стене: две дюжины магов по бокам от тагреба средних лет с выдающимся крючковатым носом, на которого он когда-то равнялся как на учителя.
     Дважды по пути по грязной тропинке амулет под одеждой нагревался на его коже, знак того, что Чернокнижник безуспешно пытался испарить всю воду внутри его тела. Подмастерье подошел к форту, остановившись всего в тридцати футах или около того от ворот. Чернокнижник выглядел так, словно собирался заговорить, поэтому он выудил камень из кармана и бросил его в сторону мужчины. Он отскочил от невидимой стены и затерялся где-то на зубчатой стене.
     — Следящий амулет, — усмехнулся Чернокнижник. — Это то, на что ты рассчитывал?
     Векеса достал свою трубку из драконьей кости, небрежно набивая ее бангом. Он чиркнул спичкой и зажег ее, вдыхая аромат трав с легким вздохом удовольствия.
     — Я обессилен, — честно ответил Подмастерье. — Я даже не смог создать огонёк, чтобы зажечь эту трубку, если бы захотел.
     — Разочаровывает, — сказал Чернокнижник. — Хотя ты всегда был разочарованием.
     — Почему? — спросил Векеса. — Потому что я не позволил тебе скормить меня дьяволу, чтобы ты получил долю моей магии?
     — Была заключена сделка, — сказал старший по Имени. — И я ещё получу причитающееся. Неужели ты думал, что одного щита будет достаточно, чтобы остановить меня? Возможно, это было сделано искусно, мальчик, но моя сила выросла с тех пор, как мы виделись в последний раз.
     — Я чувствую, как твои приспешники прощупывают его, — заметил Подмастерье. — Я полагаю, как только они найдут слабые места, вы начнете бить по ним.
     — Это всегда было твоей слабостью, Векеса, — скривился Чернокнижник. — Ты слишком слаб в наступлении. В твоем распоряжении столько необузданной силы, а ты решил специализироваться на низшей ветви магии.
     — Щиты — это самая чистая форма магии, какая только существует, — не согласился темнокожий маг, вдыхая дым и выпуская его. — Щиты — это границы, и если присмотреться, Творение — это всего лишь набор взаимосвязанных границ, установленных Богами.
     Одна из приспешников наклонилась поближе к Именованному и что-то прошептала. Чернокнижник оттолкнул женщину.
     — Ты действительно обессилен, — сказал его старый учитель. — Ты пришел сразиться со мной без способности колдовать?
     — Ну, сегодня я уже произнес три заклинания, — задумчиво произнес Векеса. — Я могу выжать из этого тела только столько энергии, чтобы не появились морщины, а кому это нужно?
     — Лорд Чернокнижник, — позвал другой миньон. — Посмотрите вверх.
     Подмастерью не нужно было смотреть, чтобы понять, что они заметили. Небо окрасилось красным, насколько хватало глаз. Третье заклинание, которое он сотворил этим утром, начинало действовать, как раз вовремя. Капли жидкого огня уже начали падать дождем, стуча по его щиту. Один из приспешников был подожжен и начал кричать, когда пламя преисподней распространилось по всему его телу и поглотило его в считанные мгновения. Остальные поспешно поставили свои собственные щиты.
     — Это все, что ты смог сделать? — Усмехнулся Чернокнижник. — Скудный огненный дождь? Я научил тебя кое-чему получше. Формирование такого заклинания истощит твою силу для эффекта, от которого любой недоделанный практикующий может защитить себя. Стоит использовать только против бездарных.
     — Поэтому я и не создавал огненный дождь, — сказал Векеса. — Это всего лишь буря в преисподней.
     Старший по Имени выглядел озадаченным.
     — Ты лжешь, — сказал он, начиная подозревать неладное.
     Подмастерье выпустил струю дыма, безмятежно улыбаясь.
     — Ты сам это сказал, Чернокнижник, — ответил он. — Я всего лишь специалист по щитам. Сражение с тобой обменом заклинаний всегда было обречено на провал — у тебя есть резервы мерзости, которые ты даже не начал использовать, я уверен.
     — Ты нарушил границу, — выругался тагреб.
     — Ослабил, — поправил Подмастерье. — Временно и только для сущностей, отвечающих определенным параметрам. Даже так это стоило мне всех сил.
     Вдалеке кусок пылающей скалы размером с небольшой дом ударился о землю со звуком, похожим на гром, распространяя волны пламени преисподней при ударе.
     — И, кстати, ты был неправ, — продолжил Векеса. — Ранее. Это был не следящий амулет. Это была метка для наведения.
     Камень, перешедший в Творение из одной из меньших Преисподних на этот раз, был размером с крепость. Подмастерье выровнял границы так, чтобы он оказался прямо над городищем, и убедился, что попадет в цель с помощью наводящего талисмана. Чернокнижник одним словом превратил брошенный им камешек в пыль, но было слишком поздно, чтобы что-то изменить. Теперь траекторию обеспечивали законы Творения. Возможно, если бы они увидели камень раньше, то смогли бы остановить его, но единственным магом, обладающим достаточным талантом для этого, был Чернокнижник — и Векеса заставлял его говорить, зная, что пожилой человек не сможет удержаться от злорадства.
     Так что теперь, наблюдая, как другой Именованный призвал полдюжины дьявольских пактов, чтобы попытаться изменить траекторию камня и потерпеть неудачу под весом тысяч и тысяч фунтов, Подмастерье продолжал улыбаться и наслаждался своей трубкой. Его собственный щит, создаваемый в течение нескольких месяцев тщательной работы, пока он, наконец, не наделил его силой тем утром, был создан специально для того, чтобы обезопасить его во время этого события. Воющие ветры и жуткий огонь дули вокруг его защитного пузыря, но он был в безопасности под ним, наблюдая, как его враги были практически раздавлены небольшой горой камней и нечестивого огня.
     В конце концов он снова смог видеть и почувствовал, как его Имя наполнило его, как бокал вина. Насколько он мог видеть, во всех направлениях этот уголок Творения был превращен в адскую пустошь из камня и пламени.
     Небрежно вытряхнув трубку на землю, Чернокнижник отправился обратно в лагерь.

Том II / 043 : Перемирие

     — Лучшая защита — это убить всех своих врагов. — Император Ужаса Потрясатель Первый, Тщательный.
     Даже с Вором, указывающей путь, мы столкнулись с проблемами. Очевидно, ее место в иерархии города было не столь прочным, как у Уильяма: дважды группы мятежных солдат пытались отказать ей в проходе. Первый случай не доставил бы особых хлопот, если бы дело дошло до клинков — мы превосходили их числом, и повозки, которые они перевернули, как импровизированный барьер, сложились бы как пергамент перед любым Именованным, — но второй был… напряженным. Пятьсот человек в ливреях Дормера, которые даже не потрудились окликнуть нас, прежде чем начать пускать стрелы. Один из моих Висельников был ранен, и я была очень близка к тому, чтобы прорваться сквозь них силой, но Вор прыгнула между нами и наорала на них. На мой вкус, это заняло слишком много времени.
     Чем больше мы теряем здесь времени, тем больше у Наследницы шансов достичь своей цели. Я получала взгляды и обвинения в предательстве, когда мы проходили мимо вражеских солдат, хотя на этот раз я была не единственной кому они доставались. Висельники получили свою долю шипения и обвинений в коллаборационизме, будучи жителями Кэллоу. Моя личная охрана, похоже, восприняла обвинения спокойно, во всяком случае, пока. По личному опыту я знала, как сильно может ужалить этот шепот. В основном потому, что в нем была доля правды.
     У меня были сомнения, что Уильяму удастся загнать Наследницу в угол — она была реально скользкой, — но они исчезли еще до того, как мы их обнаружили. Вдалеке я увидела, как поток черного пламени поднимается с проспекта, задевая край крыши. Огонь распространился в мгновение ока, пока не охватил всю крышу, а затем погас, не оставив после себя ничего. Честно говоря, я не была уверена, надеялась ли я, что Одинокий Мечник был поражен этим или нет. Я верила, что Наследницу будет легче убить, если дело дойдет до драки, но сомневалась, что из того, что она доберется до трупа героя, выйдет что-то хорошее. Я нахмурилась, когда мои люди ускорили шаг. Во всяком случае, она не могла убить Уильяма. Пока он и я были связаны узором из трех, мы могли только умереть от рук друг друга. Более или менее. В Марчфорде мне напомнили, что демоны — не создания Творения и мало заботятся о его правилах.
     Вор оставила нас, когда мы свернули за угол, прыгая по крышам с кошачьей грацией. Вот тебе и роль заступницы.
     — Поднять щиты, — крикнула я.
     Висельники построились передо мной в стальную стену, позволяя мне сосредоточиться на происходящем впереди.
     Оказалось, что никого из маленьких друзей Наследницы с ней не было. Ее единственными слугами были две дюжины процеранов, которые в настоящее время паниковали, поскольку им не удавалось сдержать Одинокого Мечника. Уильям был одет в свой обычный ужасно претенциозный длинный плащ поверх кольчуги, сапоги скользили по камню, когда он танцевал среди наемников и методично разбирал их на части. Без шлема, его темные волосы свободно развевались, когда он тонко улыбался. Мои глаза сузились, когда я поняла, что его мерзкого меча нигде не было видно: он использовал длинный меч кэллоу, хорошо сделанный, но ни в малейшей степени не ангельский. Дела уже шли на лад. Похоже, парирование снова было верной тактикой. Наследница указала пальцем в сторону героя, и перед ней образовались семь точек зеленого света, каждая из которых превратилась в острие стрелы, которая тут же выстрелила в его сторону.
     Стрелы оставались связанными с точкой, из которой они образовались, и огни заклинаний нацеливались на Уильяма, когда он уворачивался и обходил их. Наследница пролаяла какое-то слово на тайном языке, и нити света, разбросанные вокруг героя, затянулись в попытке связать его. Прежде чем они успели прикоснуться к нему, от Одинокого Мечника разошлась вспышка света, рассеивающая заклинание, в то время как он потянулся за спину и легко выхватил копье, которое один из процеран бросил ему в спину. Крутанувшись вокруг себя, он направил его обратно в наемника: острие попало тому в горло, мгновенно убив его. Надо отдать Уильяму должное: он был злобным маленьким говнюком, но сражаться умел. Охотник был бесценным активом в тот единственный раз, когда мы были на одной стороне, а погибший герой и близко не подходил к лиге Мечника.
     — Печеньеголовый, — крикнула Вор с крыши справа от меня. — я привела — друзей.
     Герой бросил взгляд в нашу сторону. Я повела Зомби вокруг обезглавленного трупа другой лошади, принадлежащей Акуа, если не ошибаюсь. Это объясняет, почему она спешилась.
     — Обретённая, — выплюнул он. — всегда недалеко, когда Кэллоу истекает кровью.
     — Печеньеголовый, — сухо поприветствовала я его. — И Акуа тоже! У тебя был тяжелый день, Наследница?
     — Просто гуляю, Кэтрин, — томно ответила Акуа. — Время от времени наступаю на паразитов. Кажется, они повсюду, в этом городе.
     Аристократка из Сонинке незаметно спрятала руку за спину. Колдует во время нашего разговора, я была уверена. И мы не потерпим ничего подобного, большое спасибо.
     — Подмастерье, — сказала я. — Будь добр, прерви это, ладно?
     Очкастый маг усмехнулся.
     — Теперь ты говоришь со мной ласково. Типично.
     Засучив рукава, Масего щелкнул пальцами и злобно ухмыльнулся.
     — Не согласитесь ли вы подарить мне этот танец, леди Акуа? Пожалуй, я поведу.
     Одежда темнокожего парня вздрогнула, словно его ласкал ветер, и он выставил вперед раскрытые ладони. Процеране, окружавшие Наследницу, были разбросаны, как игрушки, невидимой силой, в то время как сама сонинке поспешно вытянула вперед свою скрытую руку и начертила в воздухе единственный символ. Пузырь почти прозрачной магии образовался вокруг нее, становясь непрозрачным под силой заклинания Масего, пытающегося сбить его. Я оставила их на время и повернулась к Уильяму.
     — Я могу проредить дьяволов по всему городу, — сказала я ему.
     — Но… — усмехнулся он.
     — Тебе нужно проникнуть в самые глубины своей воли и умудриться… не противоречить мне мгновенно, — сказала я.
     — Я не даю таких обещаний, — хмыкнул Одинокий Мечник.
     — Я пытаюсь спасти ваши проклятые шкуры, Вилли, — прорычала я. — Хоть раз в жизни поступи по-умному, вместо того чтобы полировать свой гульфик.
     — Уильям, — вмешалась Вор. — Некоторые баррикады уже прогибаются. Что бы она ни сделала, это не может быть хуже, чем дети, которых убивают в колыбелях.
     Одинокий Мечник встретился со мной взглядом, зеленые с карими. Если он ожидал, что меня это испугает, то он лаял не на то дерево. Я смотрела на более пугающие вещи, чем такие, как Уильям. Звуки огня и крики доносились издалека.
     — Отлично, — сказал он, отводя взгляд.
     — Подмастерье, — окликнула я.
     Тучный маг небрежно бросил мне одну из безделушек со своих дредов, не сводя глаз с Наследницы. Пока я вела переговоры с идиотом, их небольшая потасовка изменилась: сила Масего и щит Наследницы теперь представляли собой изменяющийся ландшафт с различными давлениями, некоторые части прогибались, а другие выступали. Ему еще предстояло разобраться с этим. Я выхватила из воздуха серебристую пирамидку и поднесла ее ко рту. Я прочистила горло, и звук широко разнесся: как и сказал Подмастерье, после активации любой звук, касающийся безделушки, значительно усиливался.
     — В соответствии со своими полномочиями Оруженосца я объявляю в городе Льес военное положение, — объявила я, и мои слова на мгновение заглушили все остальное. — С этого момента каждый человек внутри городских стен был призван в Пятнадцатый Легион.
     Серебряная безделушка потемнела в тот момент, когда я закончила говорить, потеряв свой блеск и даже треснув в некоторых местах. Я бросила ее в седельную сумку, не желая отвлекать Подмастерье от его борьбы воли, возвращая ее обратно.
     — До тех пор, пока исполняющий обязанности командующего силами внутри города не сделает какую-нибудь глупость, например, не станет открыто противоречить мне, — сказал я, — дьяволы больше никого не тронут.
     — Итак, теперь, когда мы все вступили в Легионы, я должна задать самый важный вопрос: каков размер жалованья? — подала голос Вор.
     Хакрам пожал плечами.
     — Для рядовых? Неплохо. Но не золото, а серебро.
     — Адъютант, — вздохнула я. — перестань потакать героям.
     Уильям рассеянно подошел к одному из процеран, пытавшемуся встать, и резким движением руки вскрыл ему горло. Остальные в панике бросились прочь.
     — И эта защита сохранится, даже если ты умрешь, я так понимаю? — спросил герой.
     Я обнажила меч.
     — Не уверена, что мне нравится направление, в котором идет этот разговор, — мягко сказала я.
     Рядом раздался хлопок — щит Наследницы наконец-то поддался. Она грациозно взмахнула руками и с торжествующей улыбкой перенаправила заклинание, которое использовал Масего, в нашу сторону. Подмастерье нахмурился и постучал ногой по земле: невидимая сила взорвалась на полпути к нашей группе бурей невидимой силы, вырывая камни мостовой и разбрасывая их. Я нырнула под один из них, прижимаясь к своему скакуну.
     — Двести шагов, — сказала Наследница. — Восемь связывающих, снято. Атака.
     Через три удара сердца шакалоголовый спрыгнул с крыши и приземлился перед восстанавливающимися процеранами. Он жадно смотрел на нас.
     — Уильям, помнишь, как мы заключили перемирие, пока все остальные не погибли?
     А потом ты разрубил мне живот надвое и оставил умирать на земле, — удержалась от продолжения я.
     — Согласен, — сказал герой. — и ни минутой дольше.
     Я уже слышала это раньше, и хотя он соблюдал перемирие до последней буквы, красный шрам на моей груди был напоминанием о том, насколько коротким может быть такое перемирие. Я соскользнула с коня, все еще держа в руке меч.
     — Капитан Фэрьер, — позвала я. — удерживайте заднюю часть улицы. В остальное не вмешивайтесь — это выше ваших сил.
     — Доброй охоты, мэм, — ответил капитан, уже расставляя своих людей по местам.
     Хакрам положил топор на плечо, обнажая клыки.
     — Приоритетная цель? — спросил он.
     — Наследница, — сказала я. — Масего.
     — Боевой контроль, как мы и практиковались, — легко перебил он.
     Я чувствовала, как мое Имя пульсирует под кожей, стремясь впиться зубами в моих врагов. Что ж, сегодня зверь не останется голодным. Я уже видела, как с востока в нашу сторону неслись дьяволы, перепрыгивая через крыши и собираясь в небе. То, что сделала Наследница, должно быть, послужило для них маяком, потому что каждый, кого я видела, шел за нами. Неплохо.
     Впервые мне пришло в голову, что я не уверена, что случится с привязями на отродьях Преисподних, если Наследница умрет. Будут все они будут просто развоплощены? Если нет, это было бы… плохо. Они будут бесноваться по всему городу. С другой стороны, я не могла позволить себе пощадить кого-то вроде Акуа. Она, скорее всего, сбежит, если я возьму ее в плен, и пока у нее есть хоть капля контроля над дьяволами, у нее есть самая большая палка, чтобы замахнуться из трех Именованных, которые в настоящее время борются за контроль над Льесом. Неприемлемая ситуация, поэтому я предположила, что мне придется сжечь этот мост, когда я доберусь до него. Я больше не теряла времени на размышления: чем дольше я буду медлить, тем больше дьяволов набросится на нас.
     Левой рукой я выхватила нож из ножен и шагнула вперед, Хакрам пристроился с фланга. В отличие от Адъютанта, у меня не было щита. С тех пор как демон искалечил мне ногу, я была вынуждена признать, что этот вид боя мне больше не подходит: Я больше не могла позволить себе принимать удары из-за щита. Мои ноги уже не были такими твердыми, как раньше. Вместо этого я должна был сосредоточиться на работе ног и атаке, точно рассчитывая свои движения и готовясь к убийственным ударам.
     В один прекрасный день я собиралась обзавестись луком или арбалетом, чтобы расширить свои возможности, но пока я обходилась поясом с метательными ножами, пристегнутым к пластинчатому нагруднику. А также горстью… других сюрпризов, которые я носила в сумке, прикрепленной сбоку к моему поясу. Моим первым настоящим противником в этот день был железноклювый, который прыгнул прямо с крыши, чтобы вонзить свои когти мне в горло: я нырнула под него, позволив ему приземлиться позади меня и повернувшись, чтобы вонзить острие моего меча ему в затылок.
     Прежде чем труп упал на землю, я уже снова начала двигаться. Между Наследницей и нами уже стояла дюжина дьяволов, но когда она приняла решение, то явно не учла героев. Одинокий Мечник перешел в наступление, и я поняла, что Масего не преувеличивал, когда говорил, что этот человек может в одиночку удержать улицу: герой двигался вперед быстрым шагом, и везде, куда бы он ни шел, дьяволы умирали. Не было никаких вспышек света, никаких проявлений Небесного гнева или даже увеличенной силы Имени, когда он сражался.
     Уильям просто ждал их атак, уклонялся от них на волосок и одним размеренным взмахом отправлял головы на пол. Целый год я изучала искусство фехтования у одного из величайших ныне живущих мастеров, сражалась с женщиной, которая могла голыми руками пробить сталь, и демоном Тринадцатой Преисподней, имея на своей стороне всего пять человек. И все же, в тот момент, вид Одинокого Мечника, спокойно убивающего одного противника за другим, вызвал дрожь у меня по спине. Вот как выглядит Мандат Небес, подумала я. Неумолимый марш вперед, против которого не выдерживают даже самые чудовищные силы.
     Одна из волосатых карликовых горгулий попыталась обрушиться на меня, но ее голова была мгновенно размозжена без какого-либо вмешательства с моей стороны, а остальные ее роящиеся спутники разлетелись с криками страха. Подмастерье позволял нам не отвлекаться, как и должен был. Мгновение спустя мы с Хакрамом врезались в толпу дьяволов. Мое Имя вспыхнуло, и я позволила себе погрузиться в него, но не для того, чтобы сформировать силу, а чтобы использовать осознание, которое пришло вместе с ней.
     Все стало чередой мгновений: рука потянулась к моему горлу, и я крутанула запястье, пронзив его насквозь. Я мельком увидела кричащую голову шакала, прежде чем вонзить свой нож ему между глаз, кружась вокруг дьявола, когда я вырвала свой клинок. Железноклювый метнулся к моим ногам, но топор Адъютанта разрубил его голову надвое, прежде чем орк пнул труп в открытую пасть ящерокрыла. Еще один обезьяномышь с криком приземлился мне на спину, но тут же превратился в пыль по воле Подмастерья, а я вскрывала горло еще одному железноклювому.
     Шакалоголовый отскочил от щита Хакрама и попытался схватить меня, но мой нож взметнулся вверх и рассек его от промежности до горла. Я оставила нож в теле дьявола и схватила горгулью за горло, сжимая до тех пор, пока у нее не отлетела голова. Я наполовину отступила от выпада ящерокрыла, пригнувшись, чтобы забрать свой нож, когда топор Хакрама пронзил его шею.
     Все было свежо и ясно, как воздух в холодное утро, и я почувствовала, как во мне поднимается какая-то дикая радость. Краем глаза я видела, как Вор пробирается через дьяволов на крыше позади Наследницы, петляя вокруг хватких существ, как будто она бежала полосу препятствий. Она прыгнула за спину Акуа, но на полпути ее перехватила горгулья.
     Не успокоившись, она как-то сгруппировалась и использовала дьявола как рычаг, чтобы прыгнуть снова, приземлившись в приседании позади Наследницы. Аристократка направила на нее ладонь, зеленые руны появились в светящемся круге вокруг ее руки: произошла детонация, как от взрыва осколочного заряда, и героиню откинуло в стену дома позади нее в ворохе древесной щепы. Я не волновалась. Даже героев с Ролями, непригодными для сражений, было удивительно трудно ранить. Еще одна волна дьяволов настигла нас со стороны Хакрама, но им не удалось далеко уйти. Воротники кружащегося ветра образовались вокруг их горла, затягивая и увлекая их назад. Я пробила плечо шакалоголового, сбитого с ног щитом Адьютанта, и позволила орку добить его, пока я продвигалась вперед.
     Последний железноклювый, которому удалось проскочить под ударом меча только для того, чтобы получить нож в живот, и наконец я оказалась у Наследницы. Все, что стояло между нами двумя, были последние несколько процеранов, которые смотрели на меня с нескрываемым страхом. Справа от себя я увидела Одинокого Мечника, рассекающего дьявола и небрежно ступающего между половинками трупа. Я пока проигнорировала его, не сводя глаз с Наследницы. Которая улыбнулась.
     — Почти, — сказала она.
     Сверкнула ослепительная вспышка, и я тут же отступила назад, схватив дьявола за горло и зажмурив глаза, зажав его между собой и светом. Я открыла их в тот момент, когда почувствовала, как дьявол укусил меня в плечо, клыки каким-то образом умудрились вмять стальную пластину.
     Отбросив дьявола, я посмотрела в сторону Наследницы и выругалась. Теперь их было девять, и все они бежали на север.
     — Масего, — закричала я. — Схвати ее.
     Если она сейчас сбежит, у нас будут неприятности. Дьявол, и которая? Уильям побежал, разрубив дьявола надвое, не останавливаясь, и направился вслед за ближайшей Акуа. Я позвала свое Имя, чувствуя, как оно охотно откликается на мой гнев. Молния пронзила группу дьяволов, ударив одну из Наследниц в спину — дымящийся труп процеранского наемника упал на землю. Одинокий Мечник отрубил руку другому, даже не потрудившись прикончить его. Тени сгустились в копье, когда я попыталась выбрать цель. Какой-то шакал попытался сломать мне шею, но Хакрам догнал его, и его топор отбросил голову волкобразного на землю.
     — Только не та, что посередине, — лихорадочно размышляла я. Слишком очевидно. Левая? Самая далекая от Уильяма. Я выругалась и выбрал одну из трех слева, ту, что удирала быстрее всех. Копье теней полетело прямо, вонзившись Наследнице в плечо.
     Еще один наемник упал на землю, у него не хватило половины груди.
     — Дьяволова преисподняя, — снова выругалась я.
     Одинокий Мечник отрубил еще одной Наследнице одну из ног, но это снова была приманка. Осталось всего пять. Я не могла последовать за ними, дьявол бы меня побрал. Я не могла бежать, по крайней мере не так, как раньше, а дьяволы продолжали прибывать. Без Подмастерья, чтобы прикрыть небо, мне приходилось отбиваться от проклятых горгулий каждый раз, когда я не подавляла какого-нибудь другого дьявола, пытающегося вцепиться мне в горло.
     Однако Уильям, благослови его кэллоуйскую шкуру, преследовал убегающих Наследниц со всей злобой, на какую был способен. Еще одна приманка погибла от взрывного шара красного света, любезно предоставленного Подмастерьем, и последние четыре сгрудились вместе. Одинокий Мечник пронзил одну, даже не остановившись, чтобы посмотреть, была ли это настоящая Наследница — это было не так — и сжег другую заживо взрывом почти ослепительного света. Теперь их было всего две, и Уильям приближался.
     В этот момент огненный шар попал ему в лицо.
     Героя отбросило назад, и он покатился по камню. Впереди него Фадила Мбафено, сидящая на лошади и держащая поводья другой, отдернула свою руку. Дюжина дьяволов окружила ее, словно адский почетный караул. Одна из Наследниц ловко вскочила на свободную лошадь, взяла поводья и, не теряя времени, пустилась в бегство. Еще больше дьяволов нахлынуло, заполняя брешь между Одиноким Мечником и ею, и я должна была признать, что теперь мы вряд ли ее догоним. Я зашипела в гневе, вымещая свой гнев на ближайшем дьяволе — лезвие моего меча пронзило грудь, шакалоголовый закричал от боли, прежде чем я избавила его от страданий.
     — Отступаем, — крикнула я Хакраму.
     Нам нужно было перегруппироваться, а затем приготовиться снова двинуться вперед. Я дьявольски уверена, что еще не закончила с этим боем.

Том II / 044 : Победа

     — Не проявляет традиционного героического таланта к налаживанию крепких дружеских отношений, но считается лидером среди своих сверстников. Агрессивно реагирует на угрозы. Проявляет постоянную безрассудность и способность думать на ходу. Этот агент рекомендует избавиться от нее, прежде чем она сможет превратиться в существенную угрозу миру королевства. — Доклад только для глаз Лорда Блэка, касающийся императорской подопечной Кэтрин Обретенной
     — Висельники, СОМКНУТЬ РЯДЫ!
     Моя личная охрана оттащила раненых за стену щитов и начала отступать сохраняя строй под ревущие указания капитана Фэрьера. Я видела, что они на удивление хорошо выдержали нападение дьяволов. Жертв было меньше двух десятков. Отчасти это можно было объяснить тем, что они сражались в обороне и с самого начала не были в центре внимания исчадий преисподней, но дело было не только в этом. Они и раньше держали оборону против дьяволов, в Марчфорде. Они уже прошли через горнило, и все солдаты, которые дрогнули бы перед воющей ордой, были уже мертвы. Если позаимствовать одно из самых жестоких изречений Королевы Клинков, война отделила зерна от плевел. Я отступила за защитную стену, Адъютант отмахивался от всего, что хотя бы отдаленно приближалось к нам. Масего, как я заметила, уже сделал то же самое. Мои солдаты-кэллоу старались держаться от него как можно дальше: Подмастерье показал достаточно того, на что он способен, чтобы мои рядовые легко обходили его.
     Возвращение к моей личной охране было больше делом бега, чем борьбы. Висельники теперь находились в дальнем конце улицы, где происходила большая часть сражения, спиной к каменному зданию гильдии, чтобы ограничить количество углов, которые им придется защищать. Я оглянулась на то место, где провела большую часть сегодняшних боев, и поморщилась: оно было забито дьяволами, толпившимися вокруг и начинавшими собираться для наступления на моих людей. Никаких признаков Уильяма, хотя не было никаких сомнений, что ублюдок все еще жив. Для Одинокого Мечника потребуется нечто бо̀льшее, чем дьяволы, даже если у него не будет своего жуткого меча. Я прикусила губу и обдумала варианты. Наследница либо ускакала на лошади на север, либо снова попыталась обмануть меня, продолжая идти пешком на восток. Я склонялась к тому, что она была на лошади: она не стала бы с таким же энтузиазмом избавляться от своих приспешников из Праэс, как от наемников, и Фадила последовала за ней в поездке. Хотя, может быть, она только заставляет в это поверить. Я сдержала желание плюнуть и отложила вопрос в сторону.
     Тратить время на размышления о ее трюках будет только ей на руку. На север или на запад? К северу от нас было ритуальное место, которое Одинокий Мечник использовал, чтобы привести ангела в Творение, и мое чутье подсказывало мне, что это была ее цель. Что бы она ни собиралась сделать с этим ритуалом, этого нельзя было допустить. Она была достаточно опасна и без того, чтобы украсть силу ангела или, что еще хуже, исказить ее. Для этого были прецеденты, хотя они были скорее легендой, а не записанной историей. Не то чтобы существующие записи Праэс были настолько надежны, учитывая, что именно тираны решали, что писать. Еще хуже было то, что после завоевания истории Кэллоу были в основном сожжены или конфискованы, и не было никаких других записей, чтобы подвергнуть их перекрестной сверке. На север, решила я. Это должен быть север. Попытка прорваться сквозь дьяволов была рецептом для разгрома, даже с тремя Именованными на нашей стороне, так что нам пришлось бы развернуться. Что сказала Наследница, когда трахнула нас? Двести шагов. Сколько земли это на самом деле покроет? Был ли это сосредоточено вокруг нее? Скорее всего, это был круг, но даже если это и было так, это не говорило мне, были ли эти двести шагов радиусом или диаметром. Вот почему мы привлекаем специалистов, Кэтрин.
     — Масего, — позвала я, выдергивая мага из его мыслей. — То, что сделала Наследница, с дьяволами. Как это работает?
     Темнокожий маг поправил очки.
     — Говоря языком дилетантов, она поставила метафизическое знамя там, где стояла, которое образовывало узор. Внутри этого узора восемь оков для дьяволов, которых она вызвала, сняты.
     Вдалеке арбалетный болт угодил шакалу в грудь. Дьявол взвизгнул и отступил, но они уже начали испытывать нашу оборону. Мы не могли больше здесь задерживаться.
     — Какова форма узора?
     — Круг, — тут же ответил он. — Для настолько поспешного заклинания возможна лишь простейшая форма.
     — А двести шагов… —
     — Диаметр, — нахмурился он. — Я предполагаю, учитывая количество магии, которую она использовала, чтобы создать его.
     Хорошие новости. Пяти улиц направо должно хватить, а может, и семи, если они слишком узкие. Мы потеряем время, но ничего не поделаешь. Я закрыла глаза, представляя, что сделала Наследница. Подождите, Масего сказал узор. Фиксированная точка, которую она не сможет контролировать после того, как сделает это, если только она не будет под рукой.
     — Подмастерье, — медленно произнесла я. — Этот узор, ты можешь на него повлиять?
     Он моргнул.
     — Если бы у меня было достаточно времени, я мог бы его сломать, если ты об этом спрашиваешь. Есть ли в этом смысл? Они не могут плохо себя вести за его пределами, и то, что она сделала, чтобы снять оковы, кажется, привлекает их.
     Да, последнее я заметила. Я почти улыбнулась, показав зубы. Хакрам разразился лающим смехом, а Масего смутился.
     — Подмастерье, когда она создавала связь, она сделала отверстие, правильно?
     — Ты хочешь, чтобы я использовал его для добавления связей, — тут же понял маг.
     Работать с умными людьми всегда было приятно.
     — Прямо сейчас каждый дьявол в Льесе притягивается к этому узору, как к маяку, — сказала я. — Пусть. Но когда они доберутся сюда? Заставь их драться.
     ☠
     Модификация узора была намного быстрее, чем его уничтожение, хотя и не без проблем. Наследница заложила ловушки в его структуру, потому что, конечно же, она это сделала. Масего принял меры предосторожности, создав небольшой левитирующий шар света, который засасывал поток черного пламени, извергнувшегося в тот момент, когда он вошел в структуру узора. Он также должен был разобрать набор поддельных рун, которые, как он уверял меня, заставили бы сгнить мои глаза, если бы я посмотрела на них. Тем не менее, прежде чем дьяволы начали настоящую атаку, он закончил работу. То, что я увидела потом, я унесу с собой в могилу. С тех пор как я покинула Лауэр, я стала свидетелем великих и ужасных вещей. Прогулялась по территории Башни и прошла через Зал Криков. Я видела, как поле битвы превратилось в адскую пустошь зеленого пламени на Трех Холмах, сражалась с полностью воплощенным демоном в руинах Марчфорда. Ничто из этого не сравнится с тем, как тысяча дьяволов с ликованием рвут друг друга на части в массовой драке, разрывая тела друг друга зубами и когтями. Я почувствовала, как дрожь прошла по всем Висельникам, когда они смотрели, охваченные благоговейным страхом при виде безжалостно нападающих друг на друга монстров. Мы не стали задерживаться, чтобы посмотреть, как разыгрывается драка, и повернули на запад, чтобы обойти узор.
     Не было никакого перешучивания, не после того побоища, которое мы только что оставили позади. Мои солдаты были в подавленном настроении, и пока я ехала на Зомби, я следила за нашим окружением. Дважды я видела гоблинов на крышах, кивавших в ответ на приветствия, прежде чем они скрылись в тени. Когорте Разбойника было дано очень специфическое задание, и было приятно видеть, что они были на высоте. Этот конкретный план я разработала с помощью Айши, и хотя события сговорились усложнить его выполнение, мне также был предоставлен великолепный предлог для его использования. К тому времени, когда мы снова двинулись на север, мы уже достаточно углубились в город, и я была удивлена, что мы не столкнулись с солдатами повстанцев. Они, должно быть, отступили за второе кольцо обороны, хотя кто на самом деле отдал этот приказ, можно было только догадываться. Уильям, должно быть, был командующим только потому, что был героем, но он не был полевым командиром. Я ставила на баронессу Дормер, что было неплохо для Пятнадцатого. Насколько я знала, она не участвовала в Завоевании и не имела настоящего военного опыта. Она была тем противником, которого Верес съела бы на завтрак.
     Узость улицы, на которой мы находились, заставила Висельников выстроиться в колонну вместо более сильного строя, и мне стало не по себе. Если мы столкнемся с врагом, это будет не очень хорошая боевая позиция. Я подумывала о том, чтобы перенести нас на более широкую улицу, когда увидела впереди одинокий силуэт, спокойно идущий к моим людям. Беда, — подумала я, призывая остановиться.
     — Должен быть другой способ, — тихо сказал Адъютант.
     — Мы уже обсуждали это раньше, — ровным голосом ответил Подмастерье.
     Так оно и было, но отступать было уже поздно. Я бы сначала попробовала поговорить, но моя история общения с людьми была немного запутанной. И все же, кто знает? Было много вариантов для третьей встречи между героем и злодеем. Немногие из них были мне на руку, но иногда приходилось бросать кости, даже если игра была подстроена. Уильям остановился в четырех городских кварталах от моих войск, небрежно проводя мечом по земле. Грубая сила и скорость взмаха создавали перед ним вихри ветра, рассеивая пыль. Сообщение было ясным: Висельники не должны продвигаться дальше. Я спешилась, лениво проверяя свое оружие. Мои метательные ножи были надежно закреплены, а сумка на поясе крепко держалась. Миновав стену щитов, я шагнула вперед, чтобы встретить Одинокого Мечника на поле. Драка с дьяволами, как я видела, не стоила ему никаких ран. Его длинный плащ был порван в нескольких местах, но это лишь придавало ему суровый вид. Кольчуга под ним все еще была нетронутой, а темные волосы стильно взъерошены.
     Я была вся в поту под доспехами, искалеченная нога болела, а волосы сбились в узел рядом с открытой частью шлема так, что чесались. Хреновы герои. От него, наверное, пахнет цветами, с горечью подумала я, в то время как от меня пахнет лошадью, кровью и тем, что я влипла по меньшей мере в десятый раз в этом году.
     — И вот мы снова встретились, — сказал Уильям, холодно глядя зелеными глазами.
     — Так обычно бывает, когда ищешь людей, — сухо заметила я.
     — Поскольку Наследница в данный момент не находится в пределах моей досягаемости, я должен объявить наше перемирие оконченным, — сказал Одинокий Мечник.
     — Кто бы мог подумать, — монотонно проговорила я. — Увы, ты застал меня врасплох. Будь проклято твое неожиданное предательство.
     Очевидно, герой не предвидел такого количества насмешек, когда готовился к этому разговору в своей голове, потому что он дьявольски плохо скрывал свое раздражение. Честно говоря, это было на его совести. Раньше я никогда не выказывала ему никакого уважения, с чего бы мне начинать сейчас?
     — Умри, — сказал он. — Желательно, мучаясь.
     — У злодеев ограниченный выбор выхода на пенсию, Уильям, — мягко сказала я. — Это не совсем откровение для меня. Но что меня интересует, так это то, что происходит после. Скажем, тебе удалось убить меня. Что потом?
     — Тогда твой легион потеряет своего лидера, — сказал он. — Я соберу армию Кэллоу, и мы выгоним ваших мясников из Льеса.
     — В данный момент я не отдаю никаких приказов, — заметила я. — Это делает мой легат. А что касается того, что ты выгоняешь Пятнадцатый из этого города… Ну, в последний раз, когда он сражался против настоящей армии, он отшлёпал отряд вдвое больше профессиональных солдат. Половина из них была конной. Думаешь, рекруты и немного дружины юга смогут противостоять таким ветеранам, как они? Уильям, мои солдаты жестоко расправились с дьяволами, когда были лишь голым остовом легиона. Ими руководит женщина настолько умная, что иногда пугает меня, и мы с ней на одной гребаной стороне.
     — Закончила хвастаться? — с презрением спросил Одинокий Мечник.
     Я заскрежетала зубами, подавляя свой вспыльчивый характер. Боги, это было похоже на разговор с каменной стеной, которая была достаточно разумной, чтобы быть упрямым ослом.
     — Я хочу сказать, что эта битва окончена, — сказала я. — Мы в городе. Здесь нет стен, за которыми можно спрятаться, а ваши баррикады только рассмешат моих саперов. Тебе больше не победить, Уильям. Моя смерть ничего не меняет. Во всяком случае, Подмастерью или Адъютанту будет легче убить тебя после этого — больше никакого Правила Трех, которое сохранит тебе жизнь.
     — Все эти красивые фразы, прикрывающие одно слово: сдача, — насмешливо произнес он. — Это всегда был твой ответ, не так ли, Кэтрин? Лизать сапог Башни и надеяться, что ваши иностранные хозяева сжалятся над нами.
     — Хоть раз в жизни, — прорычала я, — постарайся думать не только о своей гордыне. Чего вы здесь добиваетесь? Восстание окончено, Уильям. Герцог Льес мертв. Блэк разогнал армию графини, даже не вступив в бой. У Принципата свои проблемы на юге, и он не может позволить себе открыть еще один фронт. К вам не придет подкрепление. Ты один.
     — Да, — он странно улыбнулся. — Один. Я думаю, это всегда должно было так кончиться. Это… подходит.
     — Это не сказка, Уильям, — устало сказала я. — Тысячи людей умрут. Это не будет славно, это не будет героически. Это будут просто груды трупов, разбросанные по улицам, и вороны их обглодают. Все эти жизни погаснет без всякой на то причины.
     — Знаешь, я как-то сказал Альмораве то же самое, — сказал герой. — О том, что это не история. Я ошибался. Это история, Кэтрин. Так было всегда. Даже этот разговор — часть её: мое последнее искушение перед концом. Я сделал выбор, Оруженосец, и я останусь ему верен. Есть вещи, за которые стоит умереть.
     — А народ Льеса, которых ты лишаешь выбора? Потому что, когда приходит Раскаяние, оно не будет вежливо просить их записаться. Ты лишаешь их свободы воли, чтобы сыграть главную роль в своей маленькой трагедии.
     — Ты мало знаешь о Хашмалимах, — сказал он. — Всё, что они делают, — это показывают тебе правду о том, кто ты есть. О том, что такое Творение. Они никого не принуждают, Кэтрин. Это не обязательно, как только к тебе приходит понимание. Остается лишь путь вперед.
     — Все, что ты делаешь, это позволяешь какому-то существу из другого мира проникать в головы сотен тысяч людей, чтобы манипулировать их волей, — прорычала я. — Боги, спасите нас всех от принципиальных людей. — Ты действительно такой же, как он, если уж на то пошло. У вас есть точка зрения, и вам все равно, во что это обойдется всем остальным. Потому что вы хотите быть правыми, даже если за это сгорит полконтинента. По крайней мере, злодеи сами знают, кто они.
     Уильям рассмеялся.
     — А за что выступаешь ты, Кэтрин Обретенная? — бросил он вызов. — Больше года мы сражались, ты и я, и я еще не видел, чтобы ты заняла позицию. Вы утверждаете, что ваш путь — это тот, который работает, но чего ты на самом деле достигла? У тебя нет морали, Оруженосец. У тебя нет убеждений. Как тростник, ты гнешься, как бы ни дул ветер.
     — Я хочу мира, — сказала я. — Я хочу порядка. Я хочу хороший урожай и справедливые налоги. Я хочу, чтобы Кэллоу процветал, и мне все равно, кто им правит. Если для этого мне придется заключать сделки с монстрами, я это сделаю. Королевства, империи — это просто ложь, с которой мы все согласны, чтобы наша жизнь имела рамки. Главное — люди, а не обман. Королевство Кэллоу больше не является ложью, которая служит своему народу, и поэтому оно должно умереть.
     — Королевство — это больше, чем сумма его людей, — сказал Уильям. — Это имеет более высокий смысл, более высокую цель. Я гражданин Королевства Кэллоу, и поэтому я свободен. И я буду сражаться, чтобы в один прекрасный день все остальные кэллоу могли претендовать на то же самое.
     — Я должна был убить тебя в ту первую ночь, — сказала я. — Я не понимала, что я высвобождаю. Я думала, что знаю, да простят меня Боги, но я не могла ошибиться сильнее.
     — Слишком поздно, — сказал Одинокий Мечник, поднимая меч. — Давай покончим с этим, Оруженосец. На этот раз нет никакого Чернокнижника, чтобы спасти тебя.
     Я спокойно обнажила меч.
     — Если я и собираюсь сегодня вбить в тебя истину, Уильям, то вот какую: я тот человек, от которого люди нуждаются в спасении.
     Он двинулся подобно молнии. Длинный меч прорезал то место, где только что была моя голова, но я нырнула под удар и ударила его кулаком в живот. Это не сильно помогло — я сомневалась, что он даже ушибется, — но я вплела свое Имя в трюк, и быстрый всплеск темной энергии оттолкнул его. Я воспользовалась преимуществом, делая обманный выпад в сторону его руки, но превратив его в удар, который перерезал бы ему горло. Его клинок поднялся, чтобы отбить мой, когда он грациозно повернулся, и я улыбнулась. Со своим старым мечом он мог бы пронзить мой клинок своим. Но сейчас? Теперь мы оба сражались сталью. Бой был немного более равным. Я двинулась боком, медленно обходя его, а он двинулся мне навстречу. Я собиралась продолжать это делать до тех пор, пока полуденное солнце не попадет ему в глаза — в отличие от меня, у него не было шлема, чтобы защитить зрение, — но этот ублюдок знал, как вести бой на мечах. Прямо перед тем, как шагнуть туда, куда я хотела, он провел пальцем по всей длине своего меча. Произошла вспышка ослепительного света, но я была готова к этому: он проделал подобный трюк во время нашей последней дуэли, и с тех пор я не переставала думать о контрмерах.
     Обострение чувств с моим Именем было одним из первых трюков, которым я научилась, но мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я могу делать и обратное. Меньше чем на мгновение я ослепила себя. Когда мое зрение вернулось, я поймала его запястье, когда он опустил свой меч, чтобы проломить мне голову, мой собственный меч ударил его по голени. Я прочертила кровавую полосу сквозь толстые кожаные сапоги и отвернулась от него, поспешно уступая дорогу. Боги Внизу, оттолкнув его замах даже на мгновение, я едва не сломала себе руку. Он был сильнее, чем в прошлый раз, когда мы дрались, и я не имела в виду это в абстрактном смысле: он был физически сильнее. И быстрее, я была уверена. Как ему это удалось, без набора мышечной массы, я не могла знать, но это было похоже на действие Имени. Я в смятении сплюнула в сторону. Мое собственное Имя никогда не было достаточно великодушным, чтобы дать мне что-то физическое, кроме лучших рефлексов, которые, по-видимому, все Именованные получали в любом случае. Гребаные герои. Я все равно с этим разберусь. Если я чему-то и научилась после нашей последней дуэли, так это тому, что не собираюсь бить его мечом. Грубая сила никогда не была моим коньком, когда дело доходило до этого: хитрость и обман были моим хлебом с маслом с тех пор, как я впервые ступила в Яму.
     — Твои навыки улучшились, — заметил Мечник.
     — Твое Имя — кусок дерьма, как и ты сам, — рявкнула в ответ я.
     Я прощупала его защиту острием меча, но его было не так легко заманить в ловушку. Я симулировала удар в его сторону, но была вынуждена поспешно отступить, когда его клинок оказался в дюйме от моего горла. Он превратил движение в удар по моему плечу, толкая вперед, но я развернулась вокруг него. На мгновение мы оказались спина к спине, и я сунула свободную руку в сумку на поясе, выхватив осколочный заряд. Когда мы снова повернулись лицом друг к другу, я вложила в руку струйку силы, энергия потрескивала вокруг моих пальцев. Наслаждаясь выражением удивления на его лице, я ударила его в живот глиняным шариком. Он громко взорвался, отбросив его, как тряпичную куклу. Этот прием сломал мне три пальца, но это была небольшая цена за подобное. Сосредоточившись на мгновение, я сплела нити некромантии и вернула кости на место, когда бросилась за ним. Он попытался встать, но мой бронированный ботинок ударил его в грудь, сбив с ног. Мне пришлось отступить назад, чтобы избежать удара, который скользнул бы в сочленение моих поножей, но я достала метательный нож и метнула его в его руку с мечом, полагаясь на рефлексы моего Имени, чтобы направить бросок. Он вонзился ему прямо в запястье, и он зашипел от боли.
     Очевидно, я задела нерв — или артерию — потому что перед тем, как из его тела прошла вспышка света, возникло мерцание силы. Я ловко увернулась, но Уильям воспользовался случаем, чтобы подняться на ноги. Свет вытолкнул нож из его запястья, и рана уже затягивалась. Ну, это что-то новенькое. Значит, разобрать его по кусочкам — не вариант.
     Я заметила, что его запястье все еще было окровавлено, поэтому я предположила, что кровотечение все еще возможно. Но в человеческом существе было много крови. Скорее всего, метательные ножи закончатся у меня раньше, чем у него кровь. Более того, я не могла рассчитывать на то, что в ближайшее время у него кончится энергия. Он явно превзошел меня в этом отношении еще до того, как Масего вырезал треть моего Имени. Можно сказать, я была не в своей тарелке. Завязалась тяжелая битва. Чтож, безусловно, стало Борьбой. Что-то темное поднялось в глубине моего сознания при этой мысли, завывая в ярости на Небеса, когда мое Имя, наконец, проснулось. Мои вены потеплели от силы, и я усмехнулась.
     — Давай попробуем еще раз, — сказала я.
     Я рванулась вперед, боль в ноге исчезла, когда камень тротуара подался под напором моей атаки. Я опустила голову под взмах Мечника и выхватила нож, разорвав его рукав, проскакивая мимо. Кольчуга под ним держалась, но я почувствовала, что разрезала кольца. Гоблинская сталь имела мало равных на континенте. Он повернулся, чтобы ударить меня в плечо, но я парировала удар ножом, заставив его обойти по дуге удар меча, который должен был рассечь его шею. Зажав мое запястье свободной рукой, он заставил его опуститься, сила его хватки продавила пластинчатую броню, но я ударила коленом ему в живот. Он отшатнулся, отпустив мое запястье, и я ударила его рукоятью меча по макушке. Он выругался и попятился, истекая кровью в том месте, куда я ударила. Я не собиралась давать ему опомниться: в считанные мгновения я снова теснила его, раскачиваясь, пока моё Имя смеялось от восторга. Очевидно, он не слишком много использовал голову, потому что удар не замедлил его: ловким движением меча он выбил мой нож из моей руки, позволив кольчуге на его руке поймать мой меч под углом, который сделал удар бессильным. Я отступила назад, бросив нож, а он попытался отодвинуться, чтобы забрать у меня ицициативу.
     — К дьяволу все это, — подумала я и снова потянулась за сумкой. Я бросила в него осветительный заряд, и он смотрел оскорбительно скептически, пока я не нацелила на него руку и не выстрелила небольшой вспышкой тени, поймав в воздухе кружащийся боеприпас.
     Заряд взорвалась рядом с его лицом со вспышкой света и оглушительным звуком. Открыв, предусмотрительно закрытые глаза, я двинулась вперед. Надеяться на то, что он навсегда ослепнет и у него лопнут барабанные перепонки, как у нормального человека, было слишком оптимистично, но мгновение — это все, что мне было нужно. Каким-то образом, даже ослепленный, он сумел поймать мой первый удар мечом. Я пропустила его, крутанув запястьем, чтобы превратить атаку в дуговой удар, который попал ему в плечо. Я потянулась к своему Имени, когда ударила, черпая его силу, и почувствовала, как кольчуга поддалась. Мой клинок стал красным. Я снова почувствовала, как его сила растет, но я стиснула зубы и потянулась за своей, ударив его в грудь самым тяжелым копьем теней, которое смогла собрать. Остаток его плаща был разорван ветром, его сила рассеялась, а кольчуга задымилась. Я выигрывала. Боги, я действительно выигрывала. Он упал на колени, но теперь его глаза работали. Рыча, он рубанул меня по боку. Я позволила броне принять его, подшагнув, чтобы смягчить удар. Моя рука потянулась к сумке в третий раз, вынимая очередной осколочный.
     Его глаза расширились, и я могла видеть мыслительный процесс, проходящий в его голове, ясный как день. Я закончу движение прежде, чем он успеет переместить свой меч, чтобы остановить меня. Он открыл рот, чтобы что-то выкрикнуть. Его сила сверкнула в третий раз, но с торжествующим рыком я сунула заряд в его открытый рот. Прежде чем свет смог полностью проявиться, я выстрелила вспышкой тени в заряд, и он взорвался.
     Тело Одинокого Мечника скользнуло по камням, его драгоценный свет не помог ему. Когда инерция перестала нести его, он не смог подняться, слабо подергивая конечностями. Я уже чувствовала, как сила, которую я получила от своего аспекта, покидает меня с каждым ударом сердца — я была щедра с ее использованием, что заставило ее закончиться даже быстрее, чем обычно. Я знала, что в тот момент, когда он исчезнет, я буду истощена, и моя нога будет очень реальной проблемой, поэтому я должна была закончить это быстро. Ловушка, подумала я, продвигаясь вперед. Это похоже на проклятую ловушку. Поверженный герой, которого только что избили, не в силах пошевелиться? Это была та часть, где я произносила свой монолог, а он начинал свое возвращение. Но я не могла просто оставить его там. Он уже показал, что может исцелить себя до некоторой степени, и если он вернется из этого, я буду в глубокой, глубокой… беде. Я бы дала больше половины шансов на то, что я останусь без сил в тот момент, когда мой аспект отключится. И если дело дойдет до состязания в мастерстве между нами, я умру очень страшной смертью. Ну, у меня был последний сюрприз в моем ранце. Очень осторожно я достала свой последний глиняный шарик. Мне пришлось вложить меч в ножны, чтобы чиркнуть сосновой спичкой и зажечь фитиль в гоблинском огне. С бешено бьющимся сердцем я швырнула снаряд в героя.
     Еще до того, как снаряд прошел половину пути, я поняла, что совершила ошибку. Рука Одинокого Мечника слабо поднялась, размахивая мечом. Он проскрежетал одно слово.
     - Размах.
     Его запястье дернулось, и налетел шторм, словно он расколол мир пополам. Гоблинский огонь взорвался в воздухе, распространяясь каплями, которые падали повсюду. Это было, решила я, плохо. Через мгновение последние остатки моей силы, дарованной аспектом, иссякли. Я не совсем выбилась из сил, но не смогла бы сделать копье, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Что вполне могло бы случиться. Это было, решила я, очень плохо.
     — Восстановление, — прохрипел Одинокий Мечник.
     Свет распространялся по его телу толстыми нитями, исцеляя раны и поднимая его. Он выглядел плохо, но определенно двигался.
     — Очень, очень плохо, — пробормотала я.
     Очевидно, мы миновали стадию стеба, потому что Уильям набросился на меня еще до того, как исчезли отблески света. Моя рука двигалась вяло, но я парировала первый удар, свободной рукой потянувшись за другим метательным ножом. Пальцы сомкнулись вокруг моего запястья.
     — Нет, — прорычал Одинокий Мечник.
     — Да? — рискнула я, но это слово было заглушено тем, что наруч, закрывающий мое запястье, полностью раскололся под его хваткой.
     Я ударила его по лицу рукоятью меча, но он не дрогнул и оттолкнул меня.
     — Я бы согласилась на может быть, — сказала я.
     Мой язвительный сарказм, к сожалению, не пролил крови. Плачущие Небеса, я была почти уверена, что он вывихнул мое запястье тем движением. Это довольно резко ограничивало мои возможности. Он снова надвинулся на меня, глаза светились так интенсивно, что у меня разболелась голова от одного взгляда на них. Я наносила удар за ударом, отступая. У меня заканчивались уловки, чтобы повернуть все вспять. Отбив мой клинок, он ударил своей рукоятью по моему единственному функционирующему запястью — от удара я выронила меч. Что ж, у меня все еще были ножи. Клинок героя пронзил пояс, удерживающий пояс на мне, хотя мне удалось выхватить один, прежде чем они упали на землю. У меня были ножи, мысленно поправилась я. Одинокий Мечник, к несчастью, принес длинный меч в бой на ножах, что, строго говоря, давало ему некоторое преимущество. Я двинулась вокруг и подобралась поближе, но он подсек мои ноги. Я ударилась о камень с глухим стуком, и он встал надо мной с поднятым мечом.
     — А теперь, — торжественно произнес он, — мой Триумф.
     — Ты знаешь, в чем разница между Оруженосцем и Мечником? — прохрипела я.
     Он удивленно моргнул.
     — У меня есть лошадь, — объявила я.
     Мгновение спустя Зомби ударил его в спину. Я закрыла глаза и потянулась к сердцу некромантической конструкции, где Разбойник ловко воспроизвел то же устройство, которое он сделал для броши в волосах Масего. Кусочки кости шаркнули друг о друга, когда я использовала последние остатки своей силы, производя единственную искру. Подрывные заряды, спрятанные внутри моего скакуна, взорвались мгновенно, и мир стал белым, жар облизал мое лицо.
     Через мгновение я открыла глаза, хотя и не помнила, как закрыла их. Я попытался пошевелиться, но у меня все было сломано, и я лежала не там, где раньше. Дьявол, я потеряла сознание. Моя правая рука выглядела так, как будто я пыталась сделать из нее узел, что было малообещающе. К тому же моя нога, по-видимому, горела. Гоблинский огонь. Подавив ужасный крик боли, я сумела сесть и поспешно расстегнула понож с зеленым пламенем на нем, слабо отбросив его. Моя левая рука слепо нащупала опору, запястье пульсировало от боли, но вместо этого я нашла что-то металлическое. Мой нож, поняла я. Тот, который Блэк подарил мне, казалось, много лет назад. Мои мысли были медленными и бессвязными. Я нашла взглядом Уильяма, лежащего без сознания в нескольких футах от меня, и потащилась по земле, все еще сжимая в пальцах нож. Как только я подошла достаточно близко, я с усилием вонзила нож в его незащищенную шею. Сталь погрузилась в плоть, и я издала торжествующее шипение. Глаза героя открылись, и он пробормотал какое-то слово.
     - Восстановление.
     — Да ладно тебе, — прохрипела я.
     Уже закрывающаяся рана выталкивала мой нож. Струны света были не такими густыми, как в прошлый раз, но все еще работали. Я вытащила нож и снова ударила его. Вернее ударила бы, если бы он не поймал меня за запястье. Он поднял другую руку, и я увидела его меч, сияющий, как озеро в лунном свете. Он прошел через мою броню, как через пергамент, погрузившись прямо в мое сердце. Герой приподнялся на корточки.
     — И на этом все кончается, — сказал он.
     Я чувствовала, как мое Имя бежит по моим венам, но не для того, чтобы спасти меня, а для какой-то… более глубокой цели. Значит, это правда. — Мы проклинаем нашего убийцу последним вздохом, — рассказывал Блэк.
     — Ты умрешь еще до конца дня, — прохрипела я.
     — И все же, — улыбнулся Одинокий Мечник, — я победил.
     В глазах у меня потемнело. Я чувствовала, как жизнь покидает мое тело. Я безмятежно улыбнулась.
     — Попался, — подумала я и умерла.

Том II / 045 : Трупы

     — Это, вероятно, не считается каннибализмом, если вы уже мертвы — Императрица Ужаса Кровавая Первая, Гурманша
     Труп Подлого даже не успел остыть, как его расчленили и сожгли, развеяв пепел так широко, что из останков не смогло образоваться даже привидение. Урок, который Двор усвоил много веков назад на коленях первой Императрицы Ужаса Кровавой, чье царство ужаса не закончилось чашей с ядом, которую она выпила. Она стала еще более опасной после своей смерти. Канцлер был человеком основательным, несмотря на все свои недостатки, и не собирался давать такому опытному колдуну, как Подлый, ступить на землю живых. Зал на двадцать четвертом этаже Башни уже давно использовался для официальных судебных заседаний, и то, что Канцлер выбрал его в качестве места для призыва, открыто говорило о намерениях этого человека. Во всяком случае, он управлял Империей вместо Императора, в течение последнего десятилетия, без сомнения, он рассматривал фактическое вступление на трон как простую формальность. У него была поддержка Высших Лордов, Легионы — эта печальная, уродливая сестра того, чем когда-то были Легионы Ужаса, — были у него в кармане, и он контролировал Атер. Восхождения на трон были построены на трети такой поддержки. И все же…
     Амадей задумчиво смотрел на мозаику, покрывавшую весь пол. Центральная часть, возможно, изображала Первый Крестовый Поход и падение Императрицы Ужаса Торжествующей, но его интересовало не это. Ближе к бронзовым и золотым дверям была часть о Императрице Ужаса Первой Пагубной, основательнице Империи. Мозаика изображала, как она изгнала миезанцев — историческая неточность, поскольку от легиона остался лишь один голый остов, но эта ложь занимала центральное место в мифе о создании Праэс — и объединила Сонинке и Тагреб. Она сама была тагребом, губернатором Кахтана во время иностранной оккупации. Более многочисленные и политически влиятельные сонинке убили ее в течение десятилетия, и один из них занял трон, но вы никогда бы не догадались об этом по тому, как улыбались Верховные Лорды рядом с ней. Позади людей стояли на коленях зеленокожие, орки и гоблины, смешиваясь в унизительном поклонении своим повелителям. Еще одна ложь. Кланы удалось уговорить присоединиться к Декларации только с помощью подкупа, а племена пришлось принуждать к этому насилием.
     Так много лжи для одного этажа. Набор позолоченных украшений, наспех наброшенных на бесславное начало, тщательно отполированных за тысячелетия, пока они не стали восприниматься как правда истории. Что они скажут о сегодняшнем дне через тысячу лет, задался вопросом Черный Рыцарь. Будут ли они говорить о нем как о начале золотого века или как о хныканье мертворожденного бунта? Дворяне и подхалимы толпились в зале, сбиваясь в шепчущиеся круги. Никто из них не подошел к нему. Некоторые пытались выставить его дураком, когда он был моложе, думая, что дуни будет легкой добычей, но след из трупов, который он оставил после себя, разубедил их в этом. Тем не менее, по крайней мере некоторые из них должны были попытаться заключить с ним союз, чтобы улучшить свое положение при новом режиме. Слух о его многочисленных разногласиях с предполагаемым Императором, должно быть, распространился. Было ли это прелюдией к попытке полностью убрать его из игры? Эта мысль его позабавила. Намерения Канцлера, занявшего трон, все еще оставались для него загадкой, хотя он мог сделать несколько догадок.
     Он вынырнул из своих мыслей, когда в открытые двери вошел человек, о котором он думал. Шепот стих, и толпа благоговейно расступилась, когда Канцлер подошел к трону. Проведя рукой по камню и железу, человек на мгновение замер, улыбаясь.
     Наконец он сел, и толпа испустила единственный вздох. Облегчение, зависть, восхищение. Стервятники уже собирались за завесой мнимой преданности, замышляя, как извлечь выгоду из наследования. Нужен будет новый Канцлер, а это Имя всегда было полно претендентов. В настоящее время, однако, они преклонили колени.
     Подобно волне, омывающей пол, могучие падали на колени — пока волна не достигла его. Амадей стоял, прислонившись к стене.
     — Ты позволяешь себе вольности, Чёрный Рыцарь, которых я не позволял, — нахмурился Канцлер.
     Упрек прозвучал в тишине зала, как удар хлыста. Блэк оттолкнулся от стены и направился к центру толпы.
     — Я, — сказал он, — не преклоняю колени.
     Канцлер усмехнулся.
     — Я могу оставить тебе эту привилегию, если ты докажешь свою преданность, — сказал он.
     Ярость, исходившая от аристократов, всё ещё стоявших на коленях, была восхитительна. Действительно, это был день Амадея. Ради этого стоило приехать сюда. Старик продолжал говорить, когда стало ясно, что Блэк не собирается отвечать.
     — Ты выследишь несчастную наложницу Алайю, которая убила моего предшественника. Ты притащишь ее в цепях в этот зал, чтобы я мог вынести приговор.
     Амадей улыбнулся.
     — Нет.
     — Это приказ, Черный Рыцарь, — рявкнул мужчина. — Как Император Ужаса Первый Зловещий, я приказываю тебе повиноваться.
     — Я служу Императрице Ужаса Малисии, Первой по Имени, Тирану всех Владений, Владетелю Девяти Врат и Повелительнице всего, что Она Видит, — ответил он. — Вы не имеете права приказывать мне, Канцлер. Или сидеть на этом троне.
     — Это измена, — закричал мужчина.
     — Это неизбежность, — ответил Амадей.
     Кое-кто из толпы поднялся. Мечи были обнажены, заклинания шептались. Все это было напрасно.
     — Некоторые из вас, — сказал Чёрный Рыцарь, — будут сражаться. Будут цепляться за старый порядок, каким бы тщетным он ни был. Для вас я пришел, неся слово Императрицы.
     Он ухмыльнулся, широко, резко и злобно.
     — Трепещите, о могущественные, ибо новый век настал для вас.
     ☠
     Я проснулась. Я не хватала ртом воздух и не моргала от удивления. Я просто… проснулась. Сон, который мне только что приснился, я помнила с абсолютной ясностью, последние слова учителя эхом отдавались в моей голове. Они казались предупреждением. Они казались обещанием. Я заставила себя сесть и только тогда заметила, что чья-то рука лежит на моем плече, помогая мне подняться. Тёмная кожа, тонкие пальцы. Подмастерье. Я совсем не чувствовала его прикосновения. Чтож, я догадывалась, что в существовании немертвой мерзостью должно быть несколько недостатков.
     — Кэтрин, — сказал Масего, внимательно изучая меня сквозь очки. — Ты меня понимаешь?
     — Вообще? — сказала я. — Примерно половину времени. На остальное я просто киваю и делаю вид, что это очевидно.
     — Тебя только что высмеял труп, чародей — раздался голос. — неприятно должно быть.
     Я посмотрела в ту сторону и увидела Разбойника, скорчившегося на ящике с непроницаемым выражением лица. Я поняла, что мы находимся внутри дома. Не уверена, где именно. У меня зачесалось горло, и я провела по нему пальцем, чувствуя швы. Похоже некоторые вещи я чувствовать могла. Ощущения были просто приглушены, как будто я взаимодействовала с Творением через завесу.
     — Он отрезал мне голову, не так ли? — сказала я.
     — И одну из твоих лодыжек, прежде чем мы его прогнали, — сказал Хакрам.
     Я знала, что он находится в комнате, не поворачиваясь. Я чувствовала, как пульсирует его Имя и мое, отзывающееся на него. Здесь была какая-то связь, которую я еще не понимала. Так много о знании Имен все еще оставалось скрытым для меня. Было ли то же самое у Блэка и Капитана? Хакрам, как я полагала, был моим эквивалентом гигантского тагреба. Возможно, с небольшим добавлением Писца для равновесия.
     — Думаю, он научился этому в прошлый раз, — сказала я, глядя на свою точно так же зашитую правую ногу. Проклятье, с такой скоростью у меня закончатся пригодные конечности. Из всех привычек, которые я могла бы усвоить, почему быть калекой — это та, которой нужно придерживаться?
     — Похоже, мне это нисколько не мешает. —
     — Ты больше не должна чувствовать боли, — сказал Масего. — Или удовольствия, если уж на то пошло. Ты, по сути, труп с ограниченными сенсорными способностями.
     — А ты умеешь делать комплименты, — сказал я, вставая. — Как долго я была мертва?
     Даже с амулетом, который я носила под доспехами — вместилищем, чтобы поймать мою душу после смерти, как выразился Подмастерье — его самые скромные оценки были таковы, что ему потребуется чуть больше колокола, чтобы поднять меня из мертвых. Ну, поднять меня было немного неправильно. Я все еще была мертва, просто ходила. С моей душой, застрявшей в куске янтаря, свисающем с моей шеи. Бывали недели и получше.
     — Около колокола, — ответил Хакрам.
     Я удивленно моргнула, или моргнула бы, если бы моё тело всё ещё работало должным образом. Мои веки не двигались, пока я сознательно не заставила их сделать это. Боги, это будет странно.
     — Масего? — уточнила я.
     Разбойник швырнул мне пояс с мечом, который был снят с меня в какой-то момент. Я ловко застегнулась, заметив, что мои люди даже принесли запасной грев[26] взамен того, который я потеряла из-за гоблинского огня. Он не соответствовал остальному снаряжению, но в отличие от Наследницы у меня не было полдюжины запасных доспехов.
     — Мне помогала сила, — сказал маг в очках. — Твое Имя и… что-то ещё. Как будто Творение не хотело, чтобы ты была мертва.
     — Зловеще, — сказала я, затягивая ремень на поноже, который вручил мне Хакрам.
     — Говорит немертвая мерзость, — весело заметил Разбойник.
     — По крайней мере, у меня нет банки с глазными яблоками, — рассеянно сказала я. — Кстати, о сомнительных делах, Трибун, как твои успехи? Разве ты не должен быть в поле?
     Гоблин оскалился.
     — В этом нет необходимости. У нас уже есть два из трех, а третий найден. Это всего лишь вопрос времени. Твой маленький трюк с дьяволами значительно облегчил передвижение по городу.
     — Не позируй, это делает тебя похожим на незаконнорожденного ребенка необъяснимо зеленой горгульи и голубя, — сказала я. — Тем не менее, хорошая работа. Я хочу, чтобы все трое оказались у нас в тылу, как только ты сможешь это обеспечить. Никаких просчетов, от этого многое зависит.
     — Услышал, — злобно ухмыльнулся гоблин. — затеяли что-то нехорошее, босс?
     — Колокол назад мне отрубили голову, — раздраженно пробормотала я. — В данный момент я не очень то расположена к доброте.
     Я повернулась к более продуктивным членам моего отряда.
     — Где именно мы находимся?
     Здание было похоже на дом, но слишком маленький, чтобы быть таковым с улицы, где меня зарезали. Это всё ещё было то, что произошло. Я бы назвала эту неделю худшей в моей жизни, но это было бы просто насмешкой над судьбой.
     — За первой баррикадой, — сказал Адъютант. — На переднем плацдарме Пятнадцатого. Когда стало ясно, что с дьяволами проблем не будет, Хун двинулась вглубь города и прорвала их первую линию обороны. На втором кольце баррикад идут бои, но мы еще не продвинулись.
     Я приподняла бровь, прикидывая, насколько высоко она должна была подняться. Боги, быть нежитью было тем еще гемороем. Хорошо, что я не собиралась оставаться в таком состоянии долго.
     — Кабили Наука был послан дальше на восток, чтобы атаковать там. Верес думает, что если мы ударим по ним с двух сторон, оборона рухнет и они отступят к Герцогскому дворцу, — сказал Хакрам.
     — Если Мечник появится, разделение наших сил будет… дорого стоить, — заметила я.
     — Не было никаких признаков Высокого, Темноволосого и Очень Опасного, — сказал Разбойник. — Или Королевы Самодовольства. Я бы поставил хорошие деньги на то, что они спутаются, пока мы разговариваем.
     — Он едва ковылял после избиения, которое ты ему устроила, — сказал Адъютант. — У нее будет преимущество.
     — Это нехорошо, — сказала я с гримасой. — Она захочет вмешаться в ритуал.
     И именно это мне и нужно, не договорила я. Только Масего и Хакрам были полностью в курсе того, чем закончится гамбит, который я затеяла, убив себя Уильямом. Подмастерье с самого начала ясно дал понять, что, хотя он и может поднять меня из мёртвых, на самом деле он не может воскресить меня. Истинное воскрешение было уделом Добра. Таков был основной принцип: Злу вручали средства, чтобы избежать смерти, а Добру — чтобы преодолеть ее.
     Оставаться нежитью было не вариант, насколько я понимала. В настоящее время Масего может управлять мной словно марионеткой, если захочет, поскольку он держит поводок на заклинаниях, которые заставляют меня двигаться, но теоретически кто-то может вырвать у него этот поводок.
     Чернокнижник определенно мог, и, учитывая талант Наследницы в магии, имея достаточно времени, я была уверена, что она тоже сможет что-то придумать. В моем теперешнем состоянии были свои плюсы, но с ними было связано слишком много обязательств. Не говоря уже о том, что это движущийся труп. Это поставило бы под угрозу многие аспекты моей жизни, подумала я, вспомнив одну рыжую.
     Я для пробы сжала пальцы. Эта часть, похоже, работала нормально, и способность выдерживать нелепые повреждения пригодилась бы. Я потянулась к своему Имени и обнаружила, что оно слабее, чем было до моей смерти. Нет, не слабее. Истончённее. Если раньше это была мантия, удобно наброшенная мне на плечи, то теперь она висела на волоске. Оруженосцы не должны умирать, подумала я. Честно говоря, то, что я до сих пор оставалась Оруженосцем, несколько разочаровывало.
     — Ты хмуришься, — сказал Адъютант.
     — Я надеялась, что моя смерть послужит в некотором роде кратчайшим путем, — сказала я. — может быть, привести к другому Имени.
     Масего усмехнулся.
     — У тебя не та Роль для этого, — сказал он. — ты должна стать преемником Рыцаря, Чёрного или Белого. Если только один из них не умрет, тебе не повезет.
     — Думаю, это будет не так просто, — заметила я. — Ну, если не считать нескольких проблем, похоже, что моя небольшая прогулка на другой стороне пополнила резервы. В следующий раз, когда я пересекусь с Вилли, все пойдет по-другому.
     — Я не говорю, что ты должна изуродовать его труп, — сказал Разбойник. — Но, знаешь, если ты случайно наткнешься на пару глаз, я знаю одного парня, у которого есть коллекция.
     — Ты их даже не ешь, — пожаловался Адъютант. — Это пустая трата ресурсов, вот что это такое.
     — Я сделаю вид, что никогда этого не слышала, — призналась я Масего. — Когда эти слова, которые я определенно не слышу, прекратятся, скажи Хакраму, чтобы он нашел свой щит. Мы втроем отправляемся в очередное ужасное волшебное приключение.
     ☠
     Оставалось только спорить, удачно мы выбрали время или нет, потому что, когда мы прибыли, Хун уже почти закончила подготовку к своему рывку. Огриха смотрела на карту, прислоненную к разрушенной стене двумя легионерами сверху вниз. Она решительно отсалютовала, когда мы втроем прибыли.
     — Леди Оруженосец, лорд Подмастерье, — сказала она и замолчала. — Мёртвая Рука.
     Мертвая Рука и Мёртвая девушка, подумала я, бегают вокруг и мешают Добру. Из этого явно можно будет сделать песню.
     — Какова ситуация, коммандер? — осведомилась я.
     — Коммандер Наук начал наступление, — начала доклад огр. — Мятежники уже начали разбирать свои оборонительные сооружения здесь, чтобы укрепить восточные. Легат Верес хочет, чтобы мы ударили по ним, когда войска окажутся за пределами двух точек, подавляя их численостью.
     Старая добрая Гончая, заманивающая врага в ловушку, а потом перерезающая ему горло.
     — Есть какие-нибудь признаки героев? — сказала я.
     — В данный момент нет, — ответила гигантская женщина. — Хотя у нас наготове саперные линии, если они появятся. Я так понимаю, вы здесь, чтобы присоединиться к нападению, миледи?
     — Мы не будем здесь торчать, — сказала я. — мы будем использовать атаку как прикрытие, чтобы направиться к цели вглубь города.
     Огриха медленно кивнула, умные глаза на зверином лице терпеливо изучали меня.
     — Место, где совершается ритуал, — сказала она. — вы полагаете, что леди Наследница замышляет новые пакости?
     — Что-то в этом роде, — сказала я.
     Руки огрихи размером с щит сжались в кулаки. Похоже в этом жесте был неподдельный гнев — возможно, первое проявление открытых эмоций, которое я когда-либо видела от нее.
     — Эта женщина отчаянно нуждается в убийстве, — пророкотала Хун. — Измена Башне недопустима.
     — Кому ты это рассказываешь, — хмыкнула я. — Кто находится на острие вашего наступления?
     — Трибун Убайд, — сказала Хун.
     А, значит, старый друг. Без сомнения, бывший капитан счел бы новые вводные приятной прогулкой после нашего веселого вечера с дьяволами близ Марчфорда. Интересный выбор поставить регулярные части легионеров впереди, но я предполагала, что со всеми свежими новобранцами в Пятнадцатом Хун хотела опробовать в бою некоторых из своих новых легионеров.
     — Чтож, не буду тебе мешать, Хун, — сказала я.
     — Доброй охоты, леди Оруженосец. Один грех, — сказала огриха, стуча рукой по ее нагруднику.
     — Одна благодать, — ответила я, делая то же самое.
     Найти Убайда было достаточно легко. Его легионеры уже выстроились, остальные кабили выстроились за ними. Сонинке осматривал снаряжение своей первой линии, свободно раздавая похвалы и критику. Его когорта из двухсот солдат с волнением наблюдала за нашим приближением, чувствуя запах грядущей крови. Сам мужчина резко отдал честь.
     — Леди Оруженосец.
     — Убайд, — тепло сказала я. — мы присоединимся к вам для штурма.
     — Можно поспорить, что это они присоединятся к нам, — сказал Масего.
     — Не обращай внимания на Подмастерье, — сказала я, — он всегда раздражается прямо перед тем, как мечи достаются из ножен.
     — Я не…
     — Ты льешь воду на ее мельницу, Масего, — громко прошептал Хакрам.
     Маг с треском закрыл рот, выглядя недовольным. Убайд выглядел так, словно ему ужасно хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, но он был слишком вежлив, чтобы сбежать. Было странно идти в бой без Висельников за моей спиной, но я решила оставить их позади, так как все равно не возьму их с собой на место ритуала. В настоящее время они с Верес находились в центральном командном узле, охраняя козыри, которые я поручила Разбойнику найти для меня. Я взяла на себя инициативу, когда мы начали марш, двое других Именованных были рядом со мной. Хун выбрала для атаки одну из главных артерий, хотя я видела легионеров и на двух прилегающих улицах. Когорта Трибуна Убайда, согласно доктрине Легиона, оставалась сосредоточенной на проспекте, по которому мы двигались.
     До второго кольца баррикад было недалеко, и когда мы туда добрались, я увидела, что там уже стоят саперы. Самое большее — отряд, но они отвлекали мятежников, стреляя из арбалетов всякий раз, когда кэллоу выглядывали из-за баррикад.
     Я была неприятно поражена тем, что защитники сумели построить в качестве своего вала. В отличие от перевернутых повозок и мешков с песком и зерном первых баррикад, эти имели фундамент из камня, вытащенного Боги знает откуда. Узкая тропинка через вал вела прямо к небольшой баррикаде, которая заставила бы моих легионеров разделиться на две стороны, в попытке ее преодолеть. Со своего места я не могла видеть, на чем стоят защитники, но за стеной, должно быть, были сооружены какие-то леса: горстка людей наблюдала за нами, пригибаясь за стенами всякий раз, когда один из саперов целился в них. По моим оценкам, взятие этого укрепления обещало быть дорогостоящим, и цифры были на стороне защитников. Насколько я могла понять, Хун собиралась разрушить баррикады боеприпасами и прорваться через обломки, как только защитники займут позицию, чтобы остановить когорту Убайда, поймав их врасплох. Это должно сработать. Однако перспектива потерь меня не устраивала. С обеих сторон.
     Какой смысл продолжать убивать мятежников, когда битва уже почти закончена? Если рядом не было Уильяма, который бы напряг их позвоночник, я могла бы уговорить их сдаться. В любом случае, стоило попробовать, а не бросаться прямо в бойню. Я дала знак когорте Убайда замедлить шаг и направилась к стене, все еще держа меч в ножнах. Уголком глаза я видела, как один из лучников нацелил стрелу, и ждал — древко было отпущено, и я обратилась к своему Имени, наблюдая, как приближается стрела. Выхватить наконечник стрелы из воздуха было тем, что я намеревался сделать, но в конечном итоге это было больше похоже на ловлю его ладонью. Я подумала, что нет никакого способа сыграть так, как будто это было моим намерением с самого начала. Я не почувствовала боли от раны, поэтому просто вздохнула и отломила древко, прежде чем вытащить остальное. С баррикады донесся вздох ужаса, и я услышала, как кто-то произнес слово Оруженосец. Хорошо, не нужно будет представляться. Некоторые саперы собирались ответить на выстрел тем же, поэтому я сразу заговорила.
     — Стоять, — гаркнула я. — вы, за стенами. Я Кэтрин Обретённая, коммандер Пятнадцатого. Кто здесь главный?
     За укрытием раздался тихий разговор, пока уверенный голос не заглушил его. Через несколько мгновений на верх баррикады поднялась женщина, одетая в хорошую броню. Даже под шлемом я узнала эти серебристые пряди волос и бледное, поразительно красивое лицо: похоже, передо мной сама баронесса Дормер. Я видела ее всего один раз, когда была ребенком. Она приехала в Лауэр, чтобы уладить торговый спор, и мне удалось быть частью толпы, наблюдающей, как она въезжает в город. Из-за этого я пропустила уроки, если хорошо помню, потому что хотела своими глазами увидеть аристократку, которую многие считали самой красивой женщиной в Кэллоу. Я откашлялась, абсурдно забавляясь тем, что стою перед той же женщиной, которая заставила меня понять, что меня привлекают оба пола, в такой разной ситуации.
     — Это я, — сказала баронесса. — простите, что не поклонилась, Леди Обретённая. Я больше не признаю власти Башни.
     — Да, я слышала, — сухо ответила я.
     — У меня также сложилось впечатление, что вы мертвы, — продолжала женщина.
     — Не такая уж большая проблема, как вы думаете, — задумчиво произнесла я.
     — Впечатляет, но мы все равно планировали защитить город от вас, — сказала баронесса. — Я не собираюсь сдавать своих людей, чтобы их убили во имя Малисии.
     — Это произойдет, если вы не сдадитесь, баронесса, — сказал я. — Я готова дать вам достаточно мягкие условия, чтобы покончить с этим без дальнейшего кровопролития. С заключенными будут обращаться справедливо.
     Глаза седовласой женщины сузились.
     — У Башни есть только один способ справиться с мятежом.
     — Вы слишком долго были не в курсе событий, — заметила я. — Блэк амнистировал подавляющее большинство воинства графини Марчфорд. Никто не хочет утопить юг в крови, и меньше всего я.
     — Подавляющее большинство, — повторила она. — А как же сама графиня?
     — Казнена, — призналась я. — Это, однако, был Чёрный. Его здесь нет, а я здесь. Льес принадлежит мне, и я могу поступать с ним так, как считаю нужным, по императорскому указу. Если вы сдадитесь, я обещаю амнистию для ваших людей и справедливый суд для вас.
     Казалось, это ее почти позабавило.
     — То, что я совершила измену по законам Башни, не подлежит никакому сомнению, — сказала она.
     — Нет, это не так, — сказала я. — Но всё, что я слышала о вас, наводит меня на мысль, что вы ввязались в это, потому что верили, что Кэллоу будет лучше от восстания. С этим бунтом покончено, баронесса Дормер. Но вы всё ещё можете пощадить людей, которые сражались за вас.
     Она помедлила.
     — Мы могли бы задержать вас за баррикадами, — сказала она.
     — Подмастерье мог бы сровнять их с землей тремя словами и взмахом руки, — сказала я как ни в чем не бывало.
     — Пять и даже больше, — поправил тучный маг.
     — Не время, Масего, — пробормотала я себе под нос, наблюдая за аристократкой на стене.
     — Одинокий Мечник говорил, что ты вероломная и среброязыкая, — печально призналась она.
     — Я уверена, он много чего наговорил. Но вам следует больше беспокоиться о том, чего он не сказал. Держу пари, он не сообщил вам, что ритуал заключается в том, чтобы привести в город ангела Раскаяния, — сказала я.
     Она побледнела, и я поняла, что моя взяла. Уильям, ты не продумал все до конца. Они не герои, они просто люди. Никто не подписывался на твой личный Крестовый Поход. Одно дело быть готовым умереть за Кэллоу, и совсем другое — быть призванным Небесами.
     — Вы лжете, — сказала баронесса.
     — Заметили, как он перестал таскать с собой свой меч? Мне сказали, что это было перо Хашмалима. Три догадки, для чего он используется, и первые две тоже вызывают ангела, — сказала я.
     — Как ты можешь быть так категорична? — спросила она с ужасом.
     — Потому что я собираюсь перерезать ему горло — второй раз за сегодняшний день, заметьте — и положить конец всему этому, — сказала я. — Вот чем я занимаюсь, баронесса. Я убираю беспорядок, устроенный дураками. Я сделала это в Трех Холмах, я сделала это в Марчфорде, и я сделаю это снова здесь. Боги свидетели, я буду продолжать идти, пока не наступит мир от Даоина до берегов Хенгеста.
     Я спокойно встретила ее взгляд.
     — Теперь я могу начать угрожать вам, — сказала я. — Напомнить, что я так сильно ударила дьявола размером с крепость, что он умер, или что я разгуливаю, будучи обезглавленной не далее как час назад. Но на самом деле мне это и не нужно, не так ли? Вы знаете, кто я. Вместо этого я скажу вам, что у меня был очень длинный день — и что я не буду делать это предложение дважды.
     Я сжала и разжала пальцы.
     - Выбирайте.
     Она сложила руки. Она еще немного поколебалась, но все же сдалась. Мне хотелось, чтобы это действительно было похоже на победу, а не на то, что я только что сломала хребет своей родины о колено. Я не осталась, чтобы наблюдать за остальной частью капитуляции.
     Я делегировала это Хун после того, как вошла в контакт с кабили Наука с помощью заклинания прорицания. Коммандер орков уже прорвался через свою часть баррикады, но моих приказов было достаточно, чтобы удержать его даже после того, как он пролил кровь.
     Баронессе удалось заставить большинство оставшихся солдат сдаться, но некоторые отказались и попытались отступить. Был только один способ покончить с этим, но у меня не было времени жалеть последние вздохи этого восстания. Мы снова двинулись на север, к озеру.
     — На самом деле место не будет находиться в Творении, — сказал Подмастерье. — Ну, технически да, но в зависимости от того, придерживаетесь вы ортодоксальной теории Трисмегистана или нет…
     — Масего, — резко сказала я.
     Темнокожий парень откашлялся.
     — Я хочу сказать, что добраться туда будет не так просто, как взять лодку и добраться на веслах до острова,
     которого, собственно говоря, не существует.
     — Если ты пытался все упростить, — серьезно сказал Хакрам, — то потерпел неудачу.
     Подмастерье выглядел расстроенным, проводя рукой по своим потным спутанным косам. Мы шли быстрым шагом, и военная жизнь еще не привела его в лучшую форму.
     — Смотри, — сказал он. — Это место — труп ангела, более или менее. Ангелы часть Творения, но не в Творении.
     Я проигнорировала «в зависимости от того, какую школу мысли вы считаете правильной в отношении природы Сфер и Законов» — которые он добавил позже, бормоча. Я не знала, возможно ли иметь головную боль, будучи нежитью, и не особенно стремилась узнать.
     — В практическом плане, — сказала я, — что это значит?
     — Место фактически является частью Творения, не будучи его частью, — сказал Масего. — Как камешек на большом камне. Но есть… правила. Должен быть какой-то путь внутрь, чтобы нечто подобное могло существовать. Точка соединения, где галька касается скалы.
     — Значит, мы используем это, — сказал Хакрам.
     — Это было бы идеально, — сказал Подмастерье. — Если он всё ещё там.
     Я взглянула на очкастого мага.
     — Думаешь, Наследница преградила нам путь?
     — Или Одинокий Мечник, — сказал он. — если он знает как.
     Уильям никогда не казался особенно осведомленным в подобных вещах, но в этом не было необходимости. Не со Странствующим Бардом в его команде. И разве твое отсутствие не заставляет меня немного нервничать, Альморава? Что ты задумала? Ведомые Подмастерьем, мы в конце концов оказались на берегу озера Хенгест. Дальше к востоку были настоящие доки, но, очевидно, Масего искал не их. Я была почти уверена, что цель была прямо перед нами: маленькая, тонкая лодка без весел. Она была светло белой, а нос имел форму лебедя. Она также догорала, что было гораздо менее перспективно. Почти ничего, кроме носа, не осталось, остальное погрузилось в воду.
     — Думаю, Наследница, — сказала я.
     — Она действительно несет в себе ее нежное и деликатное прикосновение, — сказал Адъютант. — Подмастерье, надеюсь, у тебя есть другой способ провести нас внутрь.
     — Нет, — сказал сонинке и на мгновение замолчал. — Во всяком случае, не нас.
     — Ты сделал это излишне напряженным, — мягко сказала я ему.
     Он растерянно моргнул, и я решила, что у него есть более неотложные дела.
     — Объясни, — попросила я.
     — Галька, камень побольше, — сказал он.
     — Много слогов, — сказала я, — Кэтрин запуталась.
     — И все они умерли, потому что Оруженосец не могла упустить случая пошутить, — серьезно сказал Хакрам.
     Я откашлялась или, по крайней мере, попыталась. Звук, который я издала, был больше похож на то, как будто я сжимаю собственные легкие. Умирать становилось всё труднее.
     — Смотри, — сказал Подмастерье. — правило таково: должна быть какая-то связь. Сейчас нет ни одной доступной, так что Творение будет работать со мной, если я попытаюсь сделать ее. Я создаю второй, меньший камешек, который касается и большего камешка, и скалы.
     — Честно говоря, ты мог бы просто сказать, что создаешь карманное измерение, которое касается как места, так и Творения, — сказала я.
     — Боги, почему я вообще на твоей стороне? — возмутился Масего, всплеснув руками.
     — Мы тебе нравимся, хотя фиг знает почему, — сказала я, похлопывая его по спине. — Теперь об этом метафорическом камушке поменьше. Ты был таким требовательным, что, как я предполагаю, не все из нас могут пойти.
     — Я буду заклинать, — сказал Подмастерье. — И мне нужен якорь, пусть временный.
     — Это обязательно должен быть Хакрам? — спросила я.
     — Это зависит от обстоятельств, — ответил он. — Ты хочешь, чтобы карманное измерение рухнуло на тебя, пока я буду использовать что-то неИменованное?
     — Нет, — перебил меня Адъютант, прежде чем я успела ответить. — Нет, не хочет.
     Я бросила взгляд на орка. Я как раз собиралась это сказать. В конечном итоге.
     — Значит, только я, — сказала я. — Это даже отдаленно не похоже на совпадение.
     — Трое Именованных хотят заполучить этот город, — сказал Хакрам. — Трое Именованных борются за него. В голову приходит узор.
     — Дело не только в Льесе, — сказала я. — Это касается всего Кэллоу.
     Я начала было проводить рукой по волосам, но на полпути вспомнила, что все еще в шлеме. Я неловко опустила руку, надеясь, что никто из них этого не заметил. Я снова откашлялась, на этот раз с бо̀льшим успехом.
     — Делай свое дело, Подмастерье.
     ☠
     Очевидно, Масего не мог просто махнуть рукой и переписать ткань Творения, что было очень непрофессионально с его стороны. Я уже почти сказала ему об этом, но Хакрам бросил на меня взгляд. Я чуть было не надулась на Адъютанта, но сдержалась, когда заставила себя представить, как ужасно это будет выглядеть на самом деле. Подмастерью потребовалось слишком много времени, чтобы подготовить заклинание, на мой вкус, но не прошло и часа, как он был готов.
     — Вход будет открыт только на несколько ударов сердца, — предупредил он меня. — Поторопись. И помни, тебе придется самой найти дорогу назад.
     Он положил руку на плечо Хакрама и быстро заговорил на языке магов, указывая ладонью перед собой. Я почти не видела портал, когда он появился. Он был прозрачным и овальным — и короче меня. Адъютант, вероятно, не смог бы пролезть, даже если бы он не был нужен в качестве якоря. Стиснув зубы, я разбежалась и бросилась в карманное измерение.
     Я приземлилась в перекате на другой стороне, сумев на мгновение удержаться на ногах, прежде чем наступила дезориентация, и я упала навзничь. Я поспешно встала, настороженно оглядываясь по сторонам. По-видимому, я находилась на широкой полоске скалы, возвышавшейся над чернильно-черной пустотой. Очаровательно. Я не стала приближаться достаточно близко к краю, чтобы посмотреть вниз. Я не хотела быть первой нежитью, которую когда-либо тошнило. Я никогда не любила высоту, хотя страх высоты давно остался позади. Местность передо мной была изрезанной, полной шпилей и каверн. Я скорчила гримасу от явного отвращения к предстоящей работе, затем двинулась вперед. Поднявшись выше, я смогла осмотреться, разглядев вдалеке врата света. По крайней мере, их видимую часть. Я прошла примерно половину пути, прежде чем поскользнулась и упала на дно колодца шпилей, громко ругаясь по пути вниз.
     Пластинчатые доспехи были не совсем альпинистским снаряжением, даже если вы больше не чувствовали их веса. Я просунула ботинок в отверстие и обхватила пальцами выступ, который должен был позволить мне вытащить себя, когда моя рука внезапно обвисла.
     Заклинания, оживляющие меня? Нет. Впервые после пробуждения я почувствовала жар, обжигающий и кровавый. Хуже, чем даже попадание света Уильяма. Я упала обратно, крича от боли, так как мои конечности неудержимо дрожали. Как долго это продолжалось, я не могла сказать, но в конце концов мои конечности успокоились. Я чувствовала себя… опустошенной. Как будто какой-то части меня не хватало.
     — Забавно, — произнес чей-то голос. — это должно было убить тебя.
     Я подняла голову и увидела лицо, глядящее на меня из-за скалистого гребня. Хотя скорее его половину. Ужасные ожоги и раны от меча заняли большую часть другой половины. Остальное было красного, почти оранжевого цвета. Я встречала только одного гоблина такого цвета.
     — Укоряющая, — прохрипела я.
     — Пожалуйста, Кэтрин, — сказала мертвая гоблинша, — Зови меня Оруженосец.
     Приятно улыбаясь, она сбросила зажженный осколочный заряд мне на голову.

Том II / 046 : Оруженосец(Возвращение)

     — Примечание: предлагать герою возможность стать моей правой рукой только тогда, когда моей правой руки нет в комнате. Дополнительное примечание: узнать сметную стоимость перестройки летнего дворца. — Выписка из дневника Императора Ужаса Второго Злобного
     Две вещи произошли в быстрой последовательности.
     Сначала я прорычала что-то очень недоброе о матери Укоряющей и козле. Во-вторых, я выхватила заряд из воздуха и бросила его обратно. В отличие от моей первой стычки с гоблиншей, теперь я была знакома с боеприпасами гоблинов. Я знала, сколько времени у них уходит на взрыв — во всяком случае, у стандартных типов. Заряд взорвался на полпути вверх, давая мне легкий намек на то, что смесь была доработана. Почему все мои враги получили в свои руки оружие гоблинов? Легионы действительно должны были внимательно следить за своими запасами: они должны были быть единственной организацией, имеющей доступ к боеприпасам. Мне реально необходимо поговорить об этом с Блэком, меня начинает раздражать то, что люди продолжают кидать их в меня.
     — Ха, я не буду тебя так называть, — сказала я, поднимаясь на ноги.
     Я ожидала, что почувствую послевкусие после того, как я была уверена, что из меня вырвали мое Имя, но его не было. Мои конечности двигались уверенно и плавно. Боль, должно быть, была в моей душе, какой бы ужасной ни была эта мысль. Я все еще чувствовала зуд в затылке, как будто у меня не хватало одной из конечностей. Укоряющая ответила на мое вежливое заявление, уронив осветительный заряд, готовый взорваться прямо мне в лицо. В один прекрасный день Богам придется даровать мне еще более тупых врагов. Похоже умных было ограниченное количество, да и я к тому же занималась прореживанием списка. Не обращая внимания на падающий цилиндр, я сунула ногу в расщелину. Вспышка света и оглушительный шум могли бы стать проблемой, если бы я была еще жива, но в данный момент я уже не беспокоилась о лопнувших барабанных перепонках. Они ничего не изменят.
     Прыгать в полном доспехе было трудно даже тогда, когда у меня еще было Имя, но я уже была близка к цели. И несколько порванных мышц уже не играли никакой роли. Мой первый прыжок сократил высоту наполовину, и я заставила свои конечности заставить меня прыгнуть снова, после чего я, запнувшись о край ямы, растянулась наверху. Я слышала, как Укоряющая шарахается от меня, прячась в скалах. Новизна иметь врага ниже ростом и физически слабее меня была весьма освежающей. Ну, пока слабее. В любой момент она привыкнет к этому Имени, а дальше все пойдет под откос.
     — Я должна была это предвидеть, правда, — сказала я. — Чернокнижник упомянул, что единственное место в Кэллоу, где можно связать или узурпировать Имя, это Льес. Полагал, что я в безопасности без других претендентов, но это было явно неверно. Нарушить законы природы, чтобы облапошить меня — классическая Наследница.
     Я услышала щелчок выстрела из арбалета и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как стрела летит мне в грудь. Моя рука дернулась, повинуясь моей воле, и выхватила снаряд из воздуха. Один из двух, размышляла я, ломая древко и роняя его на землю. У меня бывали и более удачные результаты, но бывали и гораздо хуже.
     — Что меня озадачивает, — продолжала я, — так это ты. Ты умнее этого, Укоряющая. Я на пути к борьбе с двумя моими соперниками, а ты — средняя угроза, стоящая между нами. У тебя может быть только один путь.
     Немертвая гоблинша выскользнула из-за скал рядом со мной, вонзив нож в коленный сустав. Нахмурившись, я ударила ее по лицу. Я ничуть не сдерживалась и это было заметно: ее шея резко изогнулась с неприятным звуком. Она поднялась с камня, на который ее швырнуло ударом, и лениво повернула шею на место. Похоже что и ей не досталось полного воскрешения. Разве мы не были еще той парочкой, веселыми немертвыми мерзостями, дерущимися посреди только что созданного места? Я вынула нож из колена, прикидывая его вес. Хорошая гоблинская сталь. Сойдет.
     — Это было бы правдой, — сказала Укоряющая, поднимаясь на ноги, — если бы ты все еще была Оруженосцем. Теперь ты — свободное мясо, девочка-Кэллоу.
     Я вздохнула.
     — Я серьезно, — сказала я. — Какова твоя конечная цель? Допустим, тебе удастся каким-то образом уничтожить мое тело. Наследница справляется со всем, что задумала, с твоей помощью. Что ты делаешь потом?
     — Я все изменю, — ответила Укоряющая, вытаскивая другой нож.
     Боги, неужели именно так я звучала для других людей? Неудивительно, что меня так часто пытались зарезать. — Никогда не думай, что у гоблина нет ножей, — подумала я, наблюдая, как она крутит лезвие между пальцами. Разбойник носил их так много, что по всем правилам должен был звенеть каждый раз, когда шагал.
     — Как Оруженосец? — сказала я. — В тот момент, когда Блэк встретит тебя, он разрубит тебя на куски, чтобы вернуть Имя в игру. Если он будет в плохом настроении, то отдаст то, что от тебя осталось, Чернокнижнику. Ты все еще хочешь этого, Укоряющая? Потому что это будет самым настоящим кошмаром.
     — У меня есть свои друзья, — сказала гоблинша.
     — Нет, у тебя есть владелец, — сказала я. — И она не очень-то бережно обращается со своими инструментами — сегодняшний день должен был показать тебе это достаточно ясно. Укоряющая, тебя сейчас бросят под карету. Ты действительно думаешь, что Наследница будет стоять за тебя горой? Боги, ты думаешь, что Старая Кровь будет? Они не скрывают, что думают о зеленокожих.
     Рыча, гоблинша атаковала. Грубо. Она могла бы, по крайней мере, сообщить мне, что мы закончили разговор. Почему когда говоришь людям, что они полностью неправы, они становятся такими агрессивными? Укоряющая уже была быстрее, достаточно быстрой, чтобы за ней было трудно уследить невооруженным глазом. Я почувствовала, как лезвие царапнуло мою грудную пластину, но оно не прошло сквозь нее, и я пнула ее прежде, чем она успела вонзить нож мне в шею. Честно говоря, я не была уверена, что она думала, что будет делать в данный момент. Заставить меня истекать кровью? Мое сердце больше не билось, и вещество внутри моих вен было в основном красной водой, дающей мне немного больше массы. Я поймала ее запястье, когда она снова потянулась ко мне, сначала отталкивая его назад, прежде чем что-то темное вспыхнуло в ее злобных глазах. Она начала использовать Борьбу. Сила Имени, решила я, гораздо менее приятна с другой стороны. Я развернулась вокруг нее и услужливо вернула ей нож, воткнув его ей в шею. Похоже, это не произвело особого эффекта, но мой сапог на ее спине произвел: она снова отправилась в полет.
     — Ты думаешь, я всего этого не знаю? — Укоряющая сплюнула, присев на корточки: — Я не тону в вариантах, Обретенная, в отличие от тебя. Я выживу сегодня, потом завтра и послезавтра. Вот что делают гоблины. Мы выживаем, даже когда Творение жаждет нашей крови.
     Я выхватила свой нож.
     — Знаешь, — задумчиво произнесла я, — мне кажется, год назад я бы попыталась тебе помочь. Пойти на компромисс. Но с тех пор я потеряла слишком много друзей, Укоряющая. Пересекла слишком много границ, чтобы повернуть назад.
     Обожженное лицо расплылось в ужасающей ухмылке.
     — Если ты думаешь, что я лягу и умру ради твоего маленького приступа самолюбования, — сказала она, — тебя ждет грубое пробуждение.
     Справедливо. Я неторопливо зашагала вперед. Она метнулась в мою сторону, но я сделала ложный выпад, чтобы схватить ее за руку.
     Неестественно быстро она подняла нож, чтобы блокировать удар — и я провела своим по её лицу, разбивая зубы. Она поспешно отступила, подняв свободную руку, чтобы коснуться разрушенных клыков.
     — За время разговора, — сказала я. — Ты, наверное, подумала, что это была грубая ошибка. Она слишком долго была Именованной, она стала дерзкой. Но на самом деле я давала тебе время освоиться.
     Она прыгнула на меня с воем, но это было не более чем инстинктом. В прошлом я сражалась с более опасными существами, чем злой немёртвый гоблин, даже с Именем. Дьявол раздери, сегодня я сражалась с более опасными тварями. Я спокойно отступила в сторону, оставив её скользить по камню, и сделала ложный выпад в сторону её глаз. Нож взметнулся снова, быстрее, чем я успела моргнуть, но я уже перенаправила удар и рассекла мышцы плеча справа. Она, вероятно, думала, что поступает умно, когда меняла кольчугу на кожу, делая ставку на скорость, а не на попадание. Ее безвольная правая рука теперь учила ее другому.
     — Рефлексы, я имею в виду, — сказала я, кружа вокруг нее. — К ним нужно время, чтобы привыкнуть, не так ли? Я помню, как странно это было, когда я впервые вошла в это Имя, получив набор реакций, которые не были полностью моими.
     Я подняла кончик своего ножа, и на этот раз она отреагировала правильно, не попавшись на обманку — что не помогло ей, когда моя другая рука обнажила меч и пронзила ее покалеченную руку. Конечность упала на землю. Именно так как я и планировала.
     — Ты, конечно, можешь не обращать на них внимания, — заметила я. — Но это будет стоить тебе того времени на отказ от их использования. Многое может произойти в одно мгновение. И все же я думаю, что через две недели ты привыкнешь.
     Мои глаза заледенели.
     — К несчастью для тебя, у тебя нет двух недель.
     Укоряющая выплюнула зубы, поднимая нож.
     — Пошла ты к дьяволу, неоперившаяся девчонка, — взвыла она. — Что бы ты ни делала, я все равно выжив.
     Я вонзила свой меч ей в рот, острие вышло с другой стороны. Так что никаких возвращающих аспектов. Следом я вонзила нож в мягкую сторону ее локтя, рассекая мышцу. Ее пальцы судорожно сжимали оружие, но больше она не замахивалась на меня. Держа ее вертикально, я вырвала застежки, скрепляющие верхнюю часть ее кожаных доспехов. Плоть под ними была покрыта шрамами от ожогов, едва ли это вообще уже можно было назвать плотью.
     — Я предупреждала тебя, — сказала я, — А теперь верни мне мое Имя.
     Я ударила ее так сильно, как только могла, мои бронированные пальцы впились в ее плоть. Я покопалась в некротизированных органах и, немного углубившись, нащупала змееподобный изгиб ее позвоночника. Запустив руку в гоблиншу по локоть, я стиснула зубы и вырвала его. Он пробил половину ее брюшной полости, и Укоряющая упала, обмякнув.
     Уронив ее на землю и сняв измазанную перчатку, я выхватила меч и обезглавила ее для верности. Я стояла с закрытыми глазами. Я бы выдохнула, если бы в моих легких было хоть немного воздуха. Мне не пришлось долго ждать, прежде чем осознание нахлынуло на меня во второй раз в моей жизни. Это было похоже на возвращение домой.
     Я была Кэтрин Обретенной, дочерью никого и ничего. Я разбивала армии, вырывая победу из пасти врага. Я тратила жизни, как монеты, и покупала судьбу королевства, обманывала смерть и плевала в лицо Разложению. В ту ночь, когда я впервые провозгласила себе это Имя, я начертала свой путь на душе героя. И в тот вечер, когда я снова заявила об этом, этот путь подошел к концу. Я снова стала Оруженосцем.
     Мои чувства обострились, и я ждала, когда зверь, сидевший на моих плечах, даст о себе знать, уже улыбаясь. Я почти полюбила его. Выражение исчезло, когда он не появился. Я нахмурилась и погрузилась в глубины своего Имени. Теперь они казались более мелкими. Не слабее, но как будто глубины еще не были… заработаны. У меня кровь застыла в жилах, когда я поняла, что не потребовала назад свое Имя — я просто потребовала его, и точка. Я снова начинала с самого начала и не чувствовала ни одного из своих аспектов. Только потенциал для них, этих сгустков бесформенной силы. Мои глаза открылись от удивления. Эти были три сгустка бесформенной силы.
     — О, Наследница! — радостно воскликнула я. — ты облажалась.
     Укоряющая была ее работой, в этом не было сомнений, но зачем Акуа вообще это делала, если знала, что это вернет мне силы?
     Возможно, у меня больше не было моих аспектов, но мое Имя было эффективно восстановлено в силе, которой оно обладало до моей стычки с демоном. У меня было достаточно сил, чтобы снова эффективно использовать приемы, которым меня научил Блэк. Зачем Наследнице делать меня сильнее? У нее вошло в привычку саботировать меня на каждом шагу. Даже если она планировала использовать меня против Уильяма, это не имело смысла. — Если только она сама не знает, что делает, — подумала я. Только два человека знали, что я покалечила не только ногу: Масего и Хакрам. И Блэк, хотя это вряд ли считалось. Я не сказала об этом ни одной живой душе, и, насколько мне было известно, они тоже. И это не было похоже на то, что Наследница могла просто взглянуть на мои аспекты, когда ей заблагорассудится: Подмастерью нужно было создать целую комнату, полную адски сложных оберегов, чтобы оперировать мою душу. Акуа никогда не допускали в лагерь Пятнадцатого без усиленной охраны, и любое применение магии с ее стороны было бы немедленно встречено силой. Она не знала, поняла я. Она не знала, что я лишила себя аспекта. Она думала, что, используя Укоряющую в качестве вместилища для моего Имени, она сможет ослабить меня на месяцы, может быть, даже убить, когда вырвет его — если ей повезет. Вот что бывает с удачей, не так ли? Он никогда не приземляется там, где вы ожидали.
     — А вместо этого ты посадила меня обратно на лошадь, хитрая сучка, — пробормотала я.
     Боги Внизу, самое время, чтобы один из ее маленьких заговоров дал обратный эффект. Теперь мне нужно было просто запихнуть ей в горло следующий и заставить ее подавиться им. Я опустилась на колени возле дважды мертвого тела Укоряющей, вытирая о нее меч, прежде чем вложить его в ножны. Я сделала то же самое со своим ножом, выдернув его. Если бы у меня было что-то, чтобы поджечь ее, просто чтобы быть уверенной, я бы это сделала, но сейчас этого должно быть достаточно. У меня не было никаких боеприпасов, не говоря уже о гоблинском огне — не то чтобы использование вещества, которое сжигало магию в измерении, созданном магом, не было бы ужасной идеей в любом случае. Я вгляделась вдаль и увидела, что врата света все еще там. Как долго это будет продолжаться, я не знала, но решила, что лучше поторопиться.
     Ощущение мантии моего Имени на плечах после того тревожного периода, когда ее не было делало утомительное шествие более терпимым. Я уже не могла вспомнить, что чувствовала до того, как стала Оруженосцем. Быть обыкновенным человеком было просто… туманной концепцией. Теперь я была невосприимчива к болезням, вне старых ограничений моего тела, таких как тепло и холод или невозможность управлять своими чувствами. После вкушения истинной силы нет ничего более ужасного, чем бессилие. Честность этой мысли заставила меня почувствовать себя неловко.
     Было трудно оценить продолжительность времени в месте без настоящего неба, но я чувствовала, что держала хороший темп. Врата света, которые я мельком увидела на расстоянии, были даже выше, чем я думала, в три раза выше меня — так что более или менее вдвое больше любого другого — и почти так же широки. Дальше я ничего не могла разглядеть. Подмастерье сказал, что там будет вход в ритуальное место, но мне показалось странным, что он ничего не сказал о вратах. Если уж на то пошло, если он мог сделать врата, почему он не создал их для меня, чтобы войти сюда в первую очередь? Я нахмурилась, потом подняла с земли камень и метнула его. На мгновение показалось, что он пройдет сквозь них, но затем произошла вспышка света и громкий взрыв.
     — Ты становишься предсказуемой, Акуа, — сказала я.
     Обойдя врата, я нашла выход, который Масего действительно сделал после нескольких минут поисков. Как и портал, который позволил мне пройти, он был прозрачным и трудно различимым из-за отсутствия надлежащего освещения. Ложные ворота Акуа находились достаточно близко, чтобы через них было трудно пробраться, ведь зачем делать их просто смертельной ловушкой, если можно заодно сделать их неудобными? Я сделала глубокий вдох, в котором не было особой необходимости, но привычка к этому успокаивала.
     — Последний раунд, победитель забирает все, — пробормотала я, прежде чем пройти.

Том II / EXT : Зверь

     — Я заглянул в бездну и нашел то, что смотрело в ответ… предвкушая. — Перевод Каббалистической Книги Тьмы, широко приписываемой молодому Мёртвому Королю
     Плоть разошлась под ее зубами, и она глубоко вдохнула теплую кровь, прежде чем отбросить труп маленького человека. Скот кричал, пытаясь убежать, но сегодня ночью улицы принадлежали ей. Проклятая упала на четыре лапы, встряхивая шерстью с радостным воем. Она уже была покрыта красным, и его запах, исходивший от нее, был восхитительно пьянящим. Одна из тварей возомнила себя храброй и встала против нее с поднятым мечом. От него пахло страхом. Она набросилась, когти вспороли броню, как пергамент, и эта маленькая зубочистка бесполезно упала на землю вместе с рукой, которая ее держала. Они были такими маленькими, такими слабыми. Ее клыки разорвали его морду, оставив только кости и разорванные мышцы, когда она жадно проглотила плоть. Их было пятьдесят, когда она… она не могла вспомнить. Их было пятьдесят, а теперь осталось только тридцать. Проклятая все еще была голодна, и поэтому она бродила по булыжникам Атера.
     Болты с глухим стуком вонзились ей в спину, некоторые пробили броню, все еще свисавшую с ее тела, но они были как укусы насекомых. Вонзив когти в камень, она запрыгнула на стену дома, на вершине которого они прятались, и забралась на крышу. Они попытались бежать, но было уже слишком поздно. Красная от зубов и когтей, она питалась их страхом и плотью, убивая дюжинами, как паникующих животных, которыми они и были. Слишком скоро она стала единственным живым существом на этой крыше, мех блестел в лунном свете. Она понюхала воздух, отыскивая следы остальных. Они думали, что рассеяние спасет их. Как будто что-то могло скрыть их от нее. Выскочив обратно на улицу, она снова отправилась на охоту.
     Они прятались за стенами, но она прорвалась сквозь камень, чтобы принять участие в пиршестве внутри. Они бежали по лабиринту улиц, но она слышала биение их сердец, похожее на грохот барабанов. Она отыскивала и пожирала. В темноте они прятались, думая, что находятся вне ее поля зрения, но темнота была старым другом. Их крики возносились к небу, и ни отчаяние, ни мужество людей не могли устоять перед ее гневом. Она росла. Когти заострились, ее кости затрещали, когда ее конечности удлинились, а шкура под мехом стала тверже железа. Она была больше, чем могли выдержать доспехи, даже с этими хитроумными ремнями. Остатки брони упали на землю, и Проклятая облизнулась, вырывая внутренности последнего человека, чтобы с шумом их проглотить. Больше их не было. Лишь обглоданные трупы. Она понюхала воздух. Этот район был пуст, но другие — нет.
     Она снова проголодалась. Она бежала на запад, как ветер, камень трещал под ее весом. Проклятая замедлилась, когда она подошла к границе, почуяв запретную магию-ловушку. Там стояли два источника опасности. Она знала их.
     Высокая, худая, с двумя мечами.
     Рейнджер.
     Забавный, бородатый, волшебный.
     Подмастерье.
     Они стояли у нее на пути.
     — Боги, она съела их всех, не так ли? — вздохнула Рейнджер.
     — Я слышу сочувствие, моя дорогая? — отозвался Подмастерье. — Любой, кто достаточно глуп, чтобы спровоцировать ее на… это, явно слишком глуп, чтобы жить.
     Мечница посмотрела на нее. Проклятая набросилась, но там была стена-не-стена. Свет причинял боль. Она взвыла.
     — Узор ее задержит? — спросила Рейнджер.
     Подмастерье рассмеялся.
     — Она была здесь почти час и съела, сколько — два полных патруля? В прошлый раз, когда она так глубоко увязла, она прорвалась сквозь целый отряд дьяволов, благодаря любезности моего старого учителя. Если узор продержится полчаса, я буду считать, что мне повезло.
     — Никогда раньше не видела, чтобы оборотень становился таким большим, — сказала Рейнджер, склонив голову набок. — Я имею в виду, она выше, чем дома.
     — Она не ликантроп, — возразил Подмастерье. — Насколько я могу судить, Чернокнижник наложил проклятие на ее род несколько столетий назад. И вот почему, дети, вы устанавливаете ограничение, когда проводите кровавый ритуал.
     — Праэс, — хмыкнула Рейнджер, качая головой. — Сколько времени до прибытия Амадея?
     — Зависит от того, когда посланник найдет его, — ответил Подмастерье. — Башня находится за пределами моей способности прорицать.
     Проклятая колотила в стену-не-стену, не обращая внимания на боль. Скот не убегал. Наглость.
     — Он снова разговаривает с Алайей, да? — недовольно нахмурилась Рейнджер.
     — Боги, я не ввязываюсь в эту неразбериху, — сказал Подмастерье, ухмыляясь мечнице.
     — Я не ревную, — сразу же возразила Рейнджер. — И твой узор поддается, ты, самодовольный отброс из Пустоши.
     — Я добавлю еще один слой, — нахмурился Подмастерье.
     — Не беспокойся, — сказала Рейнджер. — Сделай мне врата. Я займу ее делом, пока он не приедет.
     Мечница повернулась к Проклятой.
     — Эй, большая девочка, — улыбнулась она. — Давай разомнемся.
     ۞
     Она взвыла, пробив стену и приземлившись на бок. Ее спина была сломана, но она с хрустом восстановилась, и она встала на ноги, оскалив клыки. Рейнджер спокойно последовала за ней в дом с одним мечом в руке. Вложенным в ножны. Опасный хищник повернулся в ее сторону слишком быстро, и ветер чуть не отправил ее в полет. Проклятая вонзила когти в камень и держалась.
     — Значит, ты все еще можешь учиться, даже когда ты в таком состоянии, — проговорила Рейнджер. — Интересно.
     Она встала на две ноги и сгорбилась, потянувшись к стене позади себя. Она с ворчанием вырвала кусок и бросила в мечницу, но это было слишком медленно. Ботинок ударил ее в живот и отправил в полет через дом на улице позади. Она упала на четвереньки, изготовившись для прыжка.
     — Я разбивала каменных големов, ударяя вдвое слабее, — сообщила ей Рейнджер. — Тебя до смешного трудно обидеть, милая.
     — Она набирает обороты, чем дольше она в таком состоянии, — сказал новый голос. — Еще час, и даже у тебя были бы проблемы с ней.
     Еще один человек прошел через разрушенный дом. Весь из стали, в темном плаще. Меч, но без щита. Он снял шлем: белая кожа, темные волосы. Знакомый.
     — Наконец-то, — сказала Рейнджер. — Ты не торопился.
     — Я задержался, — подтвердил Блэк. — проделки Канцлера.
     — Я, вероятно, смогу вырубить ее, не причинив ей слишком большого вреда, если она зайдет слишком далеко, — предложила мечница, стоя рядом с другим.
     Рука Блэка коснулась плеча Рейнджер.
     — Она не нападет на меня, — сказал он.
     Проклятая зарычала. Наглость. Цельнометаллический медленно подошел к ней. От него совсем не пахло страхом.
     — Сабах, — сказал он. — Посмотри мне в глаза.
     Она взвыла.
     — Посмотри мне в глаза, — сказал он.
     Голова Проклятой вскинулась, повинуясь команде.
     — Что ты видишь? — мягко спросил он.
     Бледно-зеленые. Шестеренки медленно вращаются, стальная конструкция, которая сотрет все Творение в пыль. Смерть смотрела на нее сквозь осколки нефрита. Проклятая вздрогнула.
     — Очнись, — приказал Блэк.
     Проклятая дернулась. Кости хрустнули, и она забилась в конвульсиях на камне, возвращаясь в себя. Голод отступал, тепло покидало ее. Сабах проснулась голой и дрожащей, ее тут же вырвало на землю. Вкус крови и желчи смешался у нее во рту. Кто-то завернул ее в плащ, слишком маленький, чтобы как следует укрыть от холода.
     — Боги, — прохрипела она. — Я снова потеряла контроль.
     Амадей опустился на колени рядом с ней, успокаивающе положив руку ей на плечо.
     — Тебя вынудили, — сказал он.
     Сабах свернулась калачиком, съежившись под плащом. Она чувствовала запах Векесы, приближающегося с бельем в руках. Обостренные чувства не оставляли ее по крайней мере еще один колокол.
     — Ты думаешь, кто-то специально заставил ее измениться? — спросила Рейнджер, опускаясь на колени слева от нее и нежно похлопывая ее по боку.
     — Она должна была бесчинствовать в определенном районе, — сказал Блэк. —Убить кого-то важного, чтобы дать Канцлеру рычаги влияния на нас.
     — Я бы так и сделала, если бы они меня не остановили, — сказала Сабах, горло все еще саднило. — спасибо тебе, Хе. Все стало…
     — Не беспокойся об этом, — сказала Рейнджер. — Мне все равно не терпелось провести хороший спарринг.
     Сабах попыталась рассмеяться, но получилось что-то вроде всхлипа.
     — Становится все труднее держать себя в руках, — призналась она.
     — Я знаю, — тихо сказал Блэк. — Но у меня может быть решение. Помнишь Истрид, вождя Красных Лун?
     — Ту, что боролась с тобой? — Сабах смутно припоминала.
     Амадей кивнул.
     — Она рассказала мне об одном месте в Степях, — сказал он. — Куда идут те, кто не может контролировать Красную Ярость, чтобы научиться этому.
     — Канцлер велел тебе ехать в Стигию, — сказала Сабах.
     — Канцлер может идти к дьяволам, — откровенно ответил Блэк. — Мы уезжаем завтра.
     ۞
     У орков была старая поговорка, что суровые земли порождают суровых жителей. Северные степи доказали это, особенно зимой. Снег и лед, насколько хватало глаз, погребали неподготовленных в жестоких и неожиданных штормах. Волки размером с лошадь крались по холоду, веками учась тому, что путешественники — более легкая добыча, чем хорошо защищенные стада крупного рогатого скота орков. Прошло уже больше месяца с тех пор, как они покинули территорию Красных Лун, следуя указаниям Истрид. По мере того, как тянулись дни, Подмастерье становился все более пассивно-агрессивным по отношению к месту назначения, раздраженный холодом и отсутствием приличного вина. Сегодня утром он пытался украсть у Рейнджер чай и, к всеобщему веселью, получил ножом по руке.
     — Все будет там, где будет, — в сотый раз передразнил Векеса. — Они должны были назвать это Городом Неопределенности.
     — Я уверен, что Кланы переименуют его после такой искренней просьбы, — ухмыльнулся Блэк.
     — Не сердись на меня, фермерский мальчик, — не остался в долгу темнокожий маг. — Я не тот, кто решил найти место, которого нет ни на каких картах и технически не существует.
     — Фермерский мальчик? — весело переспросил Чёрный Рыцарь. — Я был солдатом после того, как покинул фригольд[27]. По крайней мере, ты мог бы учитывать это.
     — Ты был солдатом меньше года и дезертировал после единственной битвы, в которой участвовал, — категорично заявил Подмастерье.
     — Однажды мне все же заплатили, — размышлял Амадей. — Это должно считаться.
     Рейнджер подняла бровь. Сабах спрятала улыбку: полуэльфийка игнорировала подшучивания между этими двумя большую часть поездки, но она всегда обращала внимание, когда что-нибудь касалось прошлого Амадея. Обычно от Векесы — Блэк редко говорил о себе, даже среди людей, которым он доверял.
     — Ты служил в Легионах? — спросила она.
     — Я записался до Полей Стрегеса, — сказал он. — В старый отряд моей матери.
     — Они неправильно написали его имя в списках, — добавила Сабах с усмешкой.
     — Без сомнения, Легионы ищут злого дезертира Амадуса, — драматично сказал Векеса.
     Рейнджер хмыкнула.
     — В то время я была в Принципате, но я слышала, что Поля были довольно плохими для Праэс.
     По лицу Блэка пробежала тень.
     — Это, мягко говоря, очень сильное преуменьшение, — сказал он. — Если бы существовало более сильное слово, чем разгром, я бы им воспользовался.
     Сабах слышала только слухи о том, что там произошло, но все они были в одном и том же духе. Волшебник Запада, по-видимому, так сильно избил Императора Ужаса Подлого, что тот обратился в бегство, даже не сев на лошадь. Он не покидал Башню с момента своего возвращения в Атер. И все же кое-что хорошее из этого поражения вышло. Если бы Чёрный Рыцарь не погиб на поле боя, то окончательное присвоение имени Амадею было бы намного сложнее. Убийство Чёрных Рыцарей было непростым делом, ведь они потратили последний год на обучение половины Пустоши. Посмотрев вперед, Сабах моргнула, обнаружив хижину, которой мгновение назад там не было. От нее поднимался дым через отверстие, которое они определенно увидели бы издалека. Высокая тагреб откашлялась, привлекая всеобщее внимание. Она указала вперед, не сказав ни слова.
     — Явное отсутствие костей для места, которое они называют Страной Костей, — заметил Векеса.
     — У них там может быть вино, — мягко ответил Блэк.
     Подмастерье бодро взял инициативу на себя, больше не нуждаясь в убеждениях. Сабах беспокоилась, что они все не поместятся внутри — она была выше хижины на целый фут, — но это беспокойство оказалось необоснованным. Внутри строение было гораздо больше, чем снаружи, чего, очевидно, было достаточно, чтобы на мгновение отвлечь Подмастерья от его поисков выпивки, так как он с любопытством разглядывал стены. Внутри, за кострищем, кто-то был. Было трудно разглядеть слишком много под грудой одеял и мехов, скрывающих силуэт, но он был похож на орка. Женщину, причем старую. Потягивая трубку из драконьей кости, незнакомка молча наблюдала за ними. Под запавшими желтыми глазами можно было разглядеть намек на клыки и морщинистую зеленую кожу.
     — Ты не одна из моих, — наконец сказала орчиха на нижнем миезане, когда все расселись.
     Векеса собирался ответить, когда Рейнджер осторожно толкнула его локтем.
     — Мне говорили, что именно сюда приходят орки, когда хотят научиться контролировать Красную Ярость, — пояснила Сабах.
     На этих словах внимание существа полностью переключилось на нее. У нее был тревожный взгляд, и теперь Сабах не была уверена, что перед ней вообще сидела орчиха.
     — Я вижу в тебе проклятие, девочка, — проскрежетала незнакомка. — Это не Благословение.
     — И все же, — тихо сказала Сабах, — я здесь.
     — Ты не из Кланов, — сказало существо. — Откуда ты знаешь о Стране Костей?
     Сабах взглянул на Блэка, и тот кивнул.
     — Истрид из Красных Лун указала нам путь, — сказала она.
     Незнакомка усмехнулась.
     — Она не знает, что она сделала. Ты знаешь, что это за место, южный дьявол? Это кладбище нашего величия. Это святые земли Орды Сломанных Рогов. Уничтоженных теми же людьми, чьему языку ты подражаешь.
     Миезанами. В истории Праэс говорилось о Войне Цепей, когда Сонинке и Тагреб были подчинены, но мало что говорилось о войне, которая последовала за этим, чтобы заставить орков подчиниться. Она знала, что в то время они были одной из самых могущественных наций на Калернии. Они безнаказанно разграбляли королевства Сонинке и возвращались в Степи с золотом и человеческими рабами. Даже эльфы обходили их стороной.
     — Я не миезан, — сказала Сабах. — Я происхожу от тех людей, которые восстали, чтобы загнать их обратно в море.
     Существо потянулось за своей трубкой, выпустив струю красного дыма. От него исходил тяжелый запах, почти как от благовоний.
     — В этом есть доля правды, — признала она. — До того, как появилась Башня, Пагубная была Аминой, а Амина была другом моего народа. Это не она нарушила обещания Декларации.
     Она бросила взгляд, полный плохо скрываемой ненависти, на Векесу, который был единственным сонинке в хижине. Это была старая история. Пагубная основала Империю, но правила ею менее десяти лет, прежде чем Верховный Лорд Волофа убил ее и украл трон. Знать сонинке не потерпела бы правителя тагреба, когда они были намного более многочисленны и могущественны, чем люди пустыни.
     — Лишь из-за этого ты можешь войти. Но лишь ты и никто другой, — сказала незнакомка, а затем внезапно захихикала. — Хотя ты можешь и не найти того, что, как ты думаешь, найдешь.
     — Что ж, это полезно, — сказал Векеса. — Очевидно, что приехать сюда с самого начала было правильным решением.
     — Ты можешь подождать на холоде, мальчик, — сказало существо. — Что касается тебя, Сабах Проклятая, ты должна пройти позади меня.
     Там, в коже, был клапан. Его там не было до того, как она упомянула об этом. Почему каждое потустороннее существо, с которым они сталкивались, было таким дьявольски драматичным? Сабах посмотрела на остальных. Блэк встретился с ней взглядом и заговорил впервые с тех пор, как они вошли в палатку.
     — Что бы там ни было, — сказал он. — Победи. И возвращайся к нам.
     Больше ничего не нужно было говорить. Сабах проползла через отверстие. Она ожидала, что холод ударит ей в лицо, но погода снаружи была сухой. Поднявшись на ноги, тагреб спокойно огляделась вокруг. Она была на широкой равнине сгоревших хижин, земля, насколько она могла видеть, была покрыта слоем пепла. Что-то хрустнуло у нее под ногами, и она посмотрела вниз. Кости. Орочьи, судя по их толщине. Они были повсюду, погребенные в пепле. Вдалеке она увидела каменный трон и что-то сидящее на нем. Что ж. Это не стало бы ближе, если бы она не начала идти. Сабах начала путь по равнине, останки мертвых воинов ломались под ее шагами. Она не была чутка к магии, не в той мере, как Блэк и Подмастерье, но даже она могла почувствовать влияние чего-то подавляющего.
     Она больше не была уверена, что находится в Творении. Она скорее почувствовала движение, чем услышала его, боевой молот оказался в руке быстрее, чем моргнул глаз. Тяжелая стальная головка ударила по скелету и разбросала кости. Бронзовый топор, который он нес, погрузился в пепел, и тагреб вздохнула. Это должен был быть один из тех дней, не так ли? Повсюду вокруг нее она слышала, как воины восстают из пепла, и еще больше поднималось вдалеке. Сотни. Даже тысячи. Боги Внизу, сколько орков погибло здесь? Взмах молота разметал еще один скелет, когда он приблизился, но это была проигранная битва. Не было бы никакого способа пробиться сквозь эту неразбериху с оружием в руках. Зверь уже облизывался внутри нее, недовольный отсутствием плоти, но жаждущий борьбы. Гнев вызвал это против ее воли, но Сабах и раньше поддавалась проклятию по собственной воле. Эти времена всегда были самыми худшими: когда она сама открывала дверь, закрыть ее всегда было труднее. Не было бы никакого Амадея, который вернул бы ее сюда.
     — Но здесь также нет никого, о ком я забочусь, — сказала она скелетам. — Вы пожалеете об этом, прежде чем мы закончим.
     Сабах закрыла глаза и глубоко вздохнула. Зверь ухмыльнулся, и мир окрасился в красный цвет.
     ۞
     Проклятая стряхнула копье, вонзенное ей в спину, разбрасывая мертвых тварей диким взмахом. Время шло. Тянулось. Солнце заходило и заходило несколько раз. Теперь ее мысли снова стали острыми. Мертвые твари все еще приходили, как бесконечная орда. Костяные твари и другие, сделанные из холодной плоти и рвущих зубов. Ничего, что она могла бы съесть. Кто-то был впереди нее, на чем-то каменном, но теперь, сколько бы она ни бежала, она не могла приблизиться к нему. Все, что было — это бой. Проклятая взревела и разорвала костяных тварей, ломая их и вонзая когти в искореженную плоть. Железо не причиняло ей вреда, как и бронза. Меч рассек заднюю часть ее ноги, и она упала, отбиваясь от мертвых и дико вращаясь, чтобы не подпустить остальных. Так много уничтожено, но они все прибывали. Она была могучей и высокой, больше башни, но насекомые роились вокруг нее. Они кусали, резали и хватались, пытаясь похоронить ее своим количеством.
     Ее нога зажила, но это было медленно. Колодец был на исходе. Она устала, как никогда раньше. Это было неприятно, не то, чем должна была быть Проклятая. Она зарычала на костяных тварей, но они не боялись, не могли бояться. Она наступила на врага, ломая его своим весом, но еще одно копье вонзилось ей в спину. Слишком много. Они не уставали. Издав страдальческий звук, Проклятая прорвалась сквозь массу мертвецов и снова попыталась добраться до каменной штуковины и того, что на ней сидело. Еще больше встало на ее пути, быстрее, чем она могла их преодолеть. Она перестала даже пытаться, просто заставляя себя продолжать идти вперед, пока острые предметы рвали ее мех и шкуру. Каменный… трон, вот какое было слово. Теперь она была ближе к этому. Оно больше не убегало от нее. Проклятая получила удар копьем в бок, но прыгнула вперед. Их становилось все больше, поток пытался оттеснить ее.
     Она взвыла, но стена копий остановила ее шаг. Она замедлила шаг. Скелеты прорезали заднюю часть ее ног, и они не зажили. Она поползла вперед, волоча себя по пеплу передними лапами. Это существо было зеленокожим. Больше, чем все, что Проклятая видела раньше. Оно было одето в камень и бронзу, с глазами, подобными пламени, и кулаками, подобными молотам. Оно молча смотрело на нее. Мертвецы преследовали ее, но она все равно ползла и добралась до ступеней перед камнем. Ее когти поднялись, чтобы разорвать другого, но копья мертвецов, наконец, заставили ее упасть. Она тяжело дышала. Исцеления больше не было. Другой смотрел на нее сверху вниз, лицо не поддавалось описанию. Проклятая вздохнула в последний раз и свернулась обратно в себя, оставив Сабах обнаженной в пепле. Медленно истекающей кровью из сотни ран. Боги, какая боль. Боль была ослепляющей. Впервые в ее жизни проклятие не сработало, оставив за его пределами только женщину.
     — Теперь ты понимаешь? — зазвучал голос.
     Сабах издала бессловесный стон.
     — Победы нет, — продолжал голос. — Ты не можешь победить Ярость. Зверь. У тебя нет никакого контроля. Было ложью верить, что ты когда-либо его получишь.
     — Я все еще жива, — выдавила Сабах.
     — Да. — Ты доказала, что достойна этого. Встань.
     Боль отступила, и Сабах сумела подняться. Она неуверенно поднялась на ноги.
     — Ты не из Кланов. Неважно. Мы совершим великие дела, ты и я.
     Сабах посмотрела в пламя, которое служило ему глазами.
     — Великие дела? — повторила она.
     — Ты поведешь других, соберешь Благословенных. И вместе вы вырвете сердце этой жалкой Империи, — продолжало вещать существо.
     Видения проносились в ее голове. Она сама, украшенная бронзой. Возглавляющая войско людей и орков, разрушающая города и оставляющая после себя только степную траву. Идеальный горизонт бескрайнего голубого неба, и ничто не омрачает его. Вечная слава, трон из костей, воздвигнутый на том месте, где когда-то стояла Башня.
     — Встань передо мной на колени, дитя. Я дарую тебе контроль, которого ты жаждешь. Я дарую тебе судьбу, в которой нет соперников.
     Сабах посмотрела на пламя и вспомнила ночь много лет назад. Зеленоглазый мальчик в темном сарае, который смотрел монстру в глаза и улыбался. Темнокожий мальчик рядом с ним, скорее очарованный, чем испуганный. Ты ведь совсем не монстр, не так ли?
     — Ты бог? — спросила Сабах.
     — Я — война, — был ответ. — Я — кровь, бронза и слава. Я — орда, которая была и будет.
     Тагреб тихо усмехнулась.
     — У меня уже есть судьба, — сказала она. — Я знаю, с кем она связана. Я сделала этот выбор много лет назад.
     — Теперь у тебя есть более великая цель.
     — Великая? Ты же знаешь, они станут легендами. Мои мальчики, — улыбнулась она. — И я буду стоять на их стороне. Ничего страшного, если моя Роль будет тихой. Мне не так много нужно доказывать.
     — Ты встанешь на колени, — прошипел бог.
     — Я подчиняюсь приказам только одного человека, и он приказал мне победить, — сказала она. — И я исполню приказ.
     Она почувствовала, как Зверь внутри нее усмехнулся, и на этот раз, когда появился красный цвет, она приняла его. Тело Сабах исказилось, и бог отступил бы назад, если бы мог.
     — У тебя есть то, что мне нужно, — проговорила она сквозь свои растущие клыки. — Отдай это мне.
     На этот раз последовавшие за этим крики принадлежали не ей.
     ۞
     Она раздвинула завесу. Существо в одеялах завизжало на нее, как только она вошла.
     — Что ты наделала?
     Тагреб уронила труп, который она тащила за волосы, на пол. Его грудная клетка была разорвана, не хватало сердца, которое все еще окрашивало ее губы в красный цвет.
     — Тебе понадобится другой бог, — сказала она существу. — Я сломала этого.
     Амадей испытующе смотрел на нее. Векеса же смотрел на труп бога так, словно раздумывал, сойдет ли ему с рук его кража.
     — Сабах? — сказал Амадей.
     — Капитан, — ответила она. — Зови меня Капитан.

Том II / 047 : И Справедливость Для Всех

     — Вопрос о том, кто самый мстительный народ Калернии, давно обсуждается. Некоторые говорят, что это арлеситы, которые будут драться до смерти из-за использования неправильного прилагательного в стихе. Другие говорят, что это жители из Вольных Городов, где перемещение границы на полмили вызовет войну, длящуюся три поколения. Иные говорят, что это праэс, что предаются политическим убийствам так же, как другие народы наслаждаются чашей хорошего вина. Однако я смиренно утверждаю, что ответ — это люди Кэллоу. Укради яблоко у фермера Королевства, и через пятьдесят лет его внук найдет тебя на другом конце континента, врежет в глаз и заберет три яблока обратно.
      — Отрывок из «Ужасов и чудес», знаменитого путевого дневника ашурана АнабасаЯ приземлилась на песок.
     Я поспешно встала и смахнула грязь, оценивающе оглядевшись. Я была на острове, похожем на идеальный круг с какой-то убогой часовней, построенной посередине. Вода вокруг него простиралась на десятки футов, а затем резко обрывалась, исчезая во тьме, очень похожей на ту, что окружала мост Масего. Я посмотрела в темноту, решив быть очень осторожной, чтобы не упасть туда. Я не знала, какие здесь правила, но сомневалась, что из спотыкания в бесконечной пустоте выйдет что-то приятное. Я вытащила меч, уши закладывало от звуков борьбы внутри строения. Я тихо двинулась к открытым дверям, остановившись только тогда, когда увидела руны на стене часовни. Работа Наследницы, или они всегда были там? Не зная этого, я не могла рисковать и портить их. Насколько я знала, если бы я прочертила хоть одну черту через одну из рун, Хашмалим постучал бы в дверь в считанные мгновения. Я бы предпочла не сражаться с ангелом, если могла избежать этого, серьезно. За последний год у меня было несколько довольно тяжелых боев, но я сомневалась, что выйду из этого. Не успела я пересечь ворота, как раздался громкий удар, и кого-то выбросило наружу. Уильям приземлился на ноги, поднял меч и зарычал. Я прижалась к стене так, чтобы он меня не видел.
     — Я начинаю сочувствовать миезанскому истреблению вашего рода, — выкрикнул герой.
     На самом деле это не сужало возможности определения того, с чем он боролся. Миезаны были довольно либеральны в политике уничтожения. Высокий силуэт из бездымного огня вышел на песок, его лицо было лишено черт.
     — Не нужно грубить, — проговорил он спокойным, мягким голосом.
     Он поднял руку в сторону Уильяма, выпустив из ладони струю огня. Герой блокировал его своим мечом, свет вспыхнул, когда он отбросил колдовство. Что ж, я пожелала им повеселиться. Одинокий Мечник должен будет получить хорошую взбучку, прежде чем все закончится, но я ничего не имела против того, чтобы дать возможность Наследнице сначала размягчить его. Может быть, даже сделать его чуть менее невозможным для убийства. Я подождала, пока их бой обогнет остров, и проскользнула внутрь. Для трупа ангела это место было довольно грязным. Два ряда каменных скамей — по семь с каждой стороны, что не было похоже на совпадение — вели к алтарю с мечом.
     Меч в камне. У этого… была своя форма. История. Что-то, что я могла бы использовать, если бы играла правильно. Я сразу же узнала меч, как только его увидела. Это был тот же самый сучий клинок, который Уильям использовал в большинстве наших боев. Перо ангела, используемое для вызова другого ангела. За камнем горели свечи, их было семь. Большинство из них растаяло, осталось только две.
     Кто-то стоял у алтаря, глядя на него сверху вниз, пока она возилась с рунами, висящими в воздухе. Наследница, и вы только посмотрите, она стояла ко мне спиной. Я бесшумно поползла вперед, прижимаясь к стене. В качестве практического решения дня я пришла к выводу, что меч в спину — это победа, с которой можно смириться. Это было бы почти поэтично, учитывая, как часто она втыкала метафорический нож в мою. Краем глаза я заметила, как что-то расплылось в воздухе на противоположной стороне часовни, возле колонны. Кто-то тихо опустился на землю, выглядя измученным, и Масего, похоже, был в шаге от того чтобы его стошнило.
     Пятно исчезло, и Подмастерье осмотрелся, через мгновение глаза нашли меня. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но передумал. Я указала на Наследницу, и он кивнул. Глубоко вздохнув, я потянулась к глубинам своего Имени и сформировала копье теней. Летя быстрее стрелы, оно пронзило голову Масего, рассеивая иллюзию.
     — Ну, — сказала Наследница. — Попробовать стоило.
     Я заметила, что местом откуда доносился звук не был силуэт у алтаря. Я не могла определить, откуда он шёл.
     — Он уже сказал мне, что я здесь одна, — сказала я. — Во всяком случае, пока. В конце концов они найдут другой путь.
     Фальшивая Наследница опустилась на четвереньки — зрелище, которое позабавило бы меня, если бы не подразумевало, что под этой иллюзией действительно что-то скрывается.
     — Знаешь, если я правильно помню, у тебя действительно есть меч, — сказала я. — И все же ты, кажется, никогда им не пользуешься. Боишься небольшой драки, Акуа? Я обещаю, что буду нежной.
     Я закрыла глаза и расширила свои чувства. Кем бы ни была эта фальшивая Наследница, она, казалось, не дышала. Впрочем, я не слышала, чтобы это делала настоящая Наследница, так что стоило отнестись к этому с недоверием. Иллюзия побежала ко мне, и я тут же отошла от стены, чтобы освободить место. Существо перепрыгнуло через скамейку, но мои чувства подсказали мне обратное: Я взмахнула мечом в сторону и ударила по плоти: лысое существо с гнилой плотью и клыками замигало, закричало и бросилось назад. Фальшивая Наследница прошла сквозь меня, не причинив вреда, а существо снова исчезло.
     — Это упырь? — спросила я. — Опустилась до подручных материалов?
     Раздался легкий смешок.
     — Видела в последнее время твоего рыженького мага?
     Я резко вздохнула. Нет, это не могла быть Килиан. Она была в безопасности с магами Пятнадцатого, окруженная сотнями легионеров. У Акуа есть шпионы в моем легионе, подсказал мой разум. Она могла похитить ее. А потом убила ее и превратила в упыря только ради того, чтобы подшутить надо мной? Нет. Она не планировала, что я зайду так далеко. Укоряющая была ее козырной картой, чтобы вывести меня из игры, сделать меня неспособной вмешаться в то, что она задумала. Если бы я не была уже мертва, вырванное Имя, вероятно, лишило бы меня сознания, а то и вовсе убило бы. Она просто играла в игры разума.
     — Ты, наверное, была бы лучшей лгуньей, если бы не была такой самодовольной, — сказала я.
     Позади меня послышался топот ног по камню, но это было не то, за чем я следила. Когда Наследница говорила, слова звучали во всех уголках часовни — кроме одного. В углу слева от двери. Я позволила невидимому вурдалаку приблизиться, затем пригнулась, когда он прыгнул мне на грудь — мой меч поднялся, вспарывая живот существа, когда оно пролетело надо мной.
     Кричащая, извивающаяся фигура на мгновение перекрыла видимость моей свободной руки, и я сформировала вспышку тени, поворачиваясь, чтобы выстрелить ею в слишком тихий угол. Она ударила в щит, который вспыхнул синим, открывая силуэт хмурой Акуа под ним.
     — Попалась, — сказала я.
     — Я вижу, Укоряющая потерпела неудачу, — сказала она.
     — О, она сделала именно то, что ты хотела, — улыбнулась я. — Ты просто не так умна, как тебе кажется.
     — Из твоих уст, — сказала она, — это действительно оскорбительно.
     Упырь появился в третий раз, я подождала, пока он бросится — затем выхватила конечность из воздуха. Я взмахнула тварью, как импровизированным цепом, и ударила ее о скамью. Действительно, упырь. И у нее хватило наглости сказать, что я оскорбляю ее. Держа руку на сопротивляющейся твари, я спокойно прорубила ей голову и вернула свое внимание Наследнице. Которая улыбалась. Мило. Немертвая тварь взорвалась мгновением позже, и когда меня отбросило к стене, все, о чем я могла думать, было то, что немертвые бомбы были моим проклятым гамбитом.
     Оставив защиту щита, Акуа медленно обнажила меч. Это была богато украшенная вещь, позолоченная и покрытая рунами. Почему у всех остальных есть причудливый волшебный меч? Я отмахнулась от удара и поднялась на ноги, все еще держа в руке свой меч.
     — Знаешь, что меня больше всего в тебе раздражает, Кэтрин Обретённая? — она улыбнулась.
     — У меня волосы получше, — ответила я и рванулась вперед.
     Она подняла свой клинок в классической защите, что почти заставило меня усмехнуться. Я уже сражалась с большим количеством людей, ее использующих. Все они были мертвы. Я отбила ее меч и подобралась поближе, целясь ей в глаза. Она изящным па увеличила расстояние между нами. Ее свободная рука поднялась, потрескивая энергией, но я нырнула под удар молнии и ударила ее в живот рукоятью своего меча, согнув пластинчатую сталь от удара. Она издала стон боли, который был музыкой для моих ушей, прежде чем заставить меня отступить с попыткой перерезать мою шею.
     — Пожалуйста, продолжай поучения, — сказала я. — Где мой монолог, Акуа? Ты превращаешься в разочарование соперника.
     — Мерзавка, — прорычала она и подняла руку, чтобы колдовать.
     Я рассмеялась и ударила ее запястье своим клинком — сталь о сталь, не сумев прорезать, но заставив его опуститься. Вспыхнувший огненный шар ударил в землю у ее ног, сдувая её прочь, когда жар лизнул мое лицо.
     — Знаешь, — сказала я, подходя к ее распростертому телу, — я всегда предполагала, что даже за этими интригами ты сможешь дать мне хороший бой. Но ты ведь не можешь, правда?
     Я холодно улыбнулась.
     — Возможно, я немного перебарщиваю с грубой силой, Акуа, но даже у головорезов бывает свой день.
     Я подняла над ней меч и… замерла. Страх на лице темнокожей девушки растаял, когда она спокойно поднялась на ноги. Мое тело начало подниматься в воздух, паря в футе над полом.
     — Ты не Злая, — сказала она. — Вот это-то и раздражает меня больше всего в тебе, Кэтрин. Ты просто копируешь методы, уверяя себя, что твои намерения по-прежнему Добрые. Ты ведешь себя так, будто твое Имя — это оружие, и игнорируешь, что оно имеет значение.
     Она провела пальцами по лезвию, и руны засияли от прикосновения.
     — Твой мастер такой же. Лорд Блэк, страх континента, — усмехнулась она. — Он крыса, прячущаяся в центре лабиринта ловушек, которые он десятилетиями строил. Опасный, может быть, но за всеми хитростями он слаб.
     Она усмехнулась.
     — Какими бы хитрыми ни были ловушки, они не спасут его от сапога. Ты уклоняешься от того, что ты есть, Обретённая, а Творение ненавидит такое бесхребетное колебание. Я знаю, кто я. Я принимаю это, потому что это и есть злодейство. Вот почему у меня есть власть…
     Ее меч поднялся.
     — Монологи, — напомнила я, — никаких моно…
     Одинокий Мечник ударил ее вспышкой света еще до того, как я закончила говорить. Я радостно шмякнулась об пол: похоже, его маленький трюк с Именем развеивал колдовство так же, как и мои собственные махинации с Именем. Уильям, весь в саже, смотрел на меня с ужасом.
     — Всё по плану, — солгала я.
     — Ты же мертва, — рявкнул Одинокий Мечник. — Я отрубил тебе голову.
     — Э-э, — пожала я плечами. — Я справилась с этим.
     Я сделала паузу.
     — Кроме того, ты должен был ответить…
     Мне пришлось поспешно отступить назад, когда Наследница бросила какой-то шар теней туда, где мы стояли. Ее броня дымилась, и на этот раз она действительно выглядела измотанной. Ее волосы были растрёпаны, с удивлением отметила я. Впервые в жизни я видел ее неряшливой.
     Наследница стояла рядом с алтарем, хотя и держалась подальше от меча. Хорошо, теперь все были здесь. Теперь я действительно могла бы начать уродливое подобие моего плана… Я нахмурилась, глядя на свечи за алтарем. Еще одна полностью растаяла, оставив только последнюю. Я думала, что они представляют семь колоколов каждая, подумала я.
     — Уильям, — сказала я.
     — Нет, — тут же ответил он.
     Я проигнорировала эту часть ради удобства.
     — Когда ты был здесь в последний раз, время шло нормально?
     Его глаза метнулись к свечам, и лицо побледнело.
     — Это невозможно, — сказал он.
     Я знала, что в Аркадии время течет по-другому — это было основой трюка, который Блэк использовал, чтобы добраться до Марчфорда за долю времени, которое потребовалось бы ему на лошади. И Аркадия работала таким образом, потому что не находилась в самом Творении. Что означало…
     — Ты перенесла весь остров в другое место, — сказала я. — Для этого и нужны руны на часовне.
     — Ты хочешь заманить Хашмалимов в ловушку, — добавил герой.
     Наследница стояла, не обращая внимания на взгляд, направленный на нее Одиноким Мечником, почти с достоинством.
     — Теперь это мой дом, — сказала она. — И единственные правила здесь — мои.
     Дерьмо. Я не могла оставить это без ответа, если хотела, чтобы мой план действительно сработал.
     — Это земля кэллоу, где бы она ни находилась, — сказала я. — Поддержи меня, Уильям.
     Акуа усмехнулась.
     — Истина не может быть…
     — Заткнись, Праэс, — рявкнул герой. — Эти земли принадлежат Королевству, пока я жив.
     Добрый старина Вилли. Вы всегда можете рассчитывать на то, что он в любое время подставится хотя бы под одного человека в комнате.
     — Ты прав, — сказала я. — здесь она захватчица. Враг.
     — И ты тоже, — с отвращением сказал Уильям.
     — Она не одна из нас, недоумок, — усмехнулся Акуа. — У нее нет ни воли, ни крови.
     Приятно было оказаться в ситуации, когда мои противники на самом деле ненавидели друг друга больше, чем меня. Наследница была в самом разгаре своего злорадства, а Одинокий Мечник — в своих героических оковах, особенно теперь, когда стало известно, что Акуа облажалась с трупом ангела. О чем он, кажется, наконец вспомнил. Не сводя с меня настороженного взгляда, Уильям двинулся к Наследнице. Которая была слишком занята, наблюдая за мной краем глаза, чтобы что-то предпринять — усмехнулась я. Одинокий Мечник поднял меч, и Наследница попятилась, готовясь к броску.
     — Что ты сделала? — вдруг сказала Акуа, глядя на меня.
     — У меня есть три вещи, — напомнила я. — Королевство, враг и притязание.
     Уильям фыркнул.
     — Заявление? — спросил он. — Ты.
     — Я наследница короля Кэллоу, — спокойно перебила я.
     — Нет никакого короля Кэллоу, — сказал Одинокий Мечник.
     — И все же им правит человек, а я — его избранный преемник, — напомнила я.
     Акуа вздрогнула, потом посмотрела на меч. Слишком поздно: она уже отдала мне то, что мне было нужно. Причем по собственной воле. Это должно быть неприятно. Воспользовавшись открывшейся возможностью, Уильям бросился к клинку, обхватил пальцами рукоять и потянул его на себя. Он не сдвинулся. Его глаза обратились ко мне, испуганные впервые с тех пор, как я его встретила.
     — Он больше не твой, — сказала я.
     — Он был дарован мне Хашмалимом, — выкрикнул он.
     — Это меч в камне. Ты сам это сделал, и никто тебя не заставлял, — улыбнулась я.— Теперь это символ в рассказе о Кэллоу.
     — Она сирота, — тихо сказала Наследница, ошеломленная ситуацией. — Она Оруженосец.
     — Не будете ли вы так любезны убрать руки от моего меча, Уильям? — сказала я.
     Им даже не нужно было переглядываться, прежде чем они оба повернулись ко мне. Похоже, будет весело. Одинокий Мечник был так быстр в движении, что почти расплывался в поле зрения моего Имени, даже ещё быстрее, чем когда мы выходили на последний круг.
     Но на этот раз ему не было суждено победить. Это имело значение. Я уклонилась от его удара, но получила заклинание Наследницы прямо в лицо: какая-то темная пелена заклубилась вокруг моих глаз. Я вспыхнула своим Именем, немного прояснив ситуацию, но было трудно уследить за мечом Уильяма, когда он снова замахнулся. Я приняла удар на плечо, в этот момент совершенно безразличная к тому, что он пробил сталь и вошел в мою плоть.
     — Всё ещё мертва, — напомнила я ему, формируя вокруг своей руки всплеск тьмы и врезаясь ею в его грудь. Он отлетел, а я побежала за мечом. Пол под моими ногами стал жидким, но я подпрыгнула и приземлилась как раз вовремя, чтобы получить удар молнии. Я действительно устала от этого заклинания, подумала я, когда мои мышцы неудержимо задергались. И я что, тлела? Я больше не чувствовала запаха, поэтому трудно было сказать.
     Ботинок Уильяма ударил меня в спину и я растянулась на полу, но он совершил ошибку: я упала вперед, и следующее заклинание Наследницы поразило его. Он вскрикнул в ужасе, когда вокруг него собрался рой чего-то похожего на пчёл, а я, воспользовавшись своим шансом, упала животом вперед прямо перед алтарем.
     Наследница выругалась, потом попыталась проклясть меня, но я торжествующе ухмыльнулась, и мои пальцы сомкнулись вокруг рукояти этого грёбаного меча, которым меня все время пытались убить. Боги, он обжигал даже сквозь перчатки.
     Последовало сердцебиение чистой боли, а затем мне показалось, что я только что получила осветительным зарядом в лицо. Стало тепло, и все вокруг побелело.
     Я стояла одна на безликой равнине. Нет, не одна. Что-то смотрело на меня. Я не видела его, но чувствовала — тяжесть его взгляда. Я посмотрела на свои руки, заметив, что на мне нет доспехов. Моя одежда из приюта, да. Выглядящая даже менее помятой, чем обычно. Очевидно, Небеса не одобряли моих неряшливых привычек в стирке. Я приложила палец к запястью и нахмурилась, когда не почувствовала пульса.
     — Я победила вас честно и справедливо, самонадеянные ублюдки, — воскликнула я. — Выкашляйте мое воскрешение.
     Вес превратился из заметного в сокрушительный в одно мгновение, заставляя меня упасть на землю. Я почувствовала, как мои кости превратились в пыль, а спина хрустнула. Они смотрели на меня. Там… где должно быть мое Имя, был только огонь. Что-то перебирало меня изнутри.
     Кайся.
     Кайся.
     Кайся.
     Образы проходили через мое сознание, как будто я все еще была там. Блэк, предлагающий мне нож в темной комнате. Двое мужчин у стены, связанные, с ужасом в глазах. Кровь на полу.
     Кайся.
     Кайся.
     Кайся.
     Пустой банкетный зал в Лауэре, где смерть Мазуса была обозначена одним предложением. Монстр с улыбающимися глазами предлагает мне сделку. Согласие, за которым последовал удар мечом в грудь.
     Кайся.
     Кайся.
     Кайся.
     Так много всего. Пощадить Уильяма, пожертвовать тысячами ради своих амбиций. Дочь трактирщика, раскачивающаяся на виселице. Истязание человека ради припасов в Атере. Приказала убить людей в камерах Саммерхолма, только по подозрению. Привязывание Висельников угрозой уничтожения. Мёртвые, ох, как много мёртвых. Три Холма. Нилин, предатель, мой друг. Все те, когда я потерпела неудачу против дьяволов ночью. Марчфорд. Охотник, который сражался и умирал за чужих. Народ Льеса, отданный на милость дьяволов, потому что я не предвидела предательства. Свет погас в глазах баронессы Дормер, когда она сдалась.
     Кайся.
     Ты не будешь прощена.
     Кайся.
     Теперь я видела то, чего не случилось. Еще не случилось. Я оживая встаю с алтаря, и на лбу у меня сияет корона. Наследница мертва у моих ног. Мечник, стоящий на коленях. Моя красная правая рука. Льес восстает, оружие вынимают из потайных подвалов, вытягивают из тайников. Воинство несется по югу, ряды растут по мере того, как города восстают один за другим. Возвращен Благословенный Остров, сгоревшие башни переработаны в мрамор. Сломаны девять врат Атера и Башня обрушена на моих врагов.
     Покайся, королева Кэллоу.
     Я разразилась издевательским смехом. Вы никогда не можете проиграть, не так ли? Даже когда вы побеждены, я должна стать одной из ваших. Я заставила себя вспомнить кое-что ещё. Они пытались воспротивиться, но это было такой же частью меня, как и все остальное. Ты не можешь выбирать, кто я. Два силуэта, закутанные в черное, одиноко стояли перед троном. Мы не стоим на коленях.
     Этого было недостаточно. Это были не мои слова. Я взяла их взаймы и, взяв взаймы, уменьшила их. Они требовали покаяния. Они требовали оправдания за все мои многочисленные грехи. У меня его не было. Я отчаянно вцепилась в себя. Ища что-нибудь, что угодно. То, что я нашла… было звездное небо, в развалинах которого стонал ветер. Темнокожая девушка, искушающая меня выходом. Четыре трупа лежали на полу, когда она убегала. Урок усвоен, на вопрос дан ответ.
     Оправдание имеет значение только для праведных.
     Они вздрогнули.
     — Я поклялась, — прохрипела я. — Будь то боги, цари или все армии Творения.
     Я больше не видела короны на лбу. Им это совсем не понравилось, не так ли? Вот тебе и королева. Костры исчезли, оставив меня пустой. Всё ещё мертвой. В отличие от их ловушки с Именем, на это я обиделась.
     — Вы меня не обманете, — рассмеялась я. — Вы не Боги. Вы тоже часть этой истории. Вы должны следовать правилам.
     Я открыла глаза, глядя в абсолютную пустоту.
     — А если вы не отдадите мне должное, — сказала я. — Я заберу его.
     Они закричали, но сила влилась в меня. Я почувствовала, как мое тело содрогнулось. Мое сердце билось. Моя кровь текла по жилам. Равнина расплылась, обрушилась на меня, когда я засмеялась. Я снова стояла в часовне, меч Одинокого Мечника вонзился мне в живот. Зеленые глаза Уильяма смотрели в мои, моя рука лежала на его плече, когда я использовала его, чтобы не упасть. Это была странно интимная поза.
     — Что произошло, Оруженосец? — прошептал он.
     Я вырвала у него эту штуку и взяла себе.
     Его кожа побледнела, лицо обескровилось.
     — Восстановление — ответила я.
     Тень густыми волнами растекалась по моему телу. Исцеляя меня, выталкивая его клинок из моей плоти. Я чувствовала, как бьется мое сердце, и это было великолепно. Все мелочи, об исчезновении которых я не подозревала, теперь вернулись ко мне. Меч всё ещё был в моей руке, клинок, который когда-то принадлежал ему.
     Я вонзила его ему в шею, вгрызаясь глубже, когда он упал, дергаясь, на землю. Мой сапог поднялся раз, другой, третий. Череп поддался на третий раз, ломаясь, как перезрелый плод. Мой взгляд скользнул по комнате и наконец остановился на Наследнице.
     — Мне кажется, — сказала я, — что мы говорили о власти. Обязательно закончи свою мысль.

Том II / 048 : Тройки

     — Нет ничего более опасного для злодея, чем победа. Мы сами воздвигнем себе виселицу — Императрица Ужаса Пагубная Первая
     — Ты все еще злодей, — констатировала Наследница. — Ты все еще Оруженосец.
     Возможно, но сейчас все было… по-другому. Я получила аспект намного быстрее, чем должна была. Забрала.
     Я чувствовала внутри себя пучок силы, но в этом были свои сложности. В нём был аспект, который я украла у Одинокого Мечника, его про̀клятый исцеляющий аспект, который помог ему пережить самое жестокое избиение, которое я когда-либо совершала. Восстановление. Теперь он был моим, но то, как это произошло, было трудно объяснить.
     Похоже я не овладела им полностью — я могла использовать его только определенное количество раз, прежде чем он иссякнет. Но когда это произойдет, я снова смогу Забирать. По крайней мере, я так считала. Мое невежество в отношении Имен и Ролей начинало раздражать, но, к сожалению, не было такой вещи, навроде книги как стать злодеем — ближе всего к этому были мои Именные сны, которые, как правило, фокусировались больше на отношениях, чем на практических знаниях.
     Они были, как мне казалось, средством обучения. Способ учиться на ошибках и победах своего предшественника. Интересно, достались ли они и Акуа — воспоминания Наследника, убитого моим учителем?
     — И к тому же ты жива, — тихо добавила Наследница. — Этого не может быть.
     Я весело улыбнулась.
     — Обидела ангелочков-неудачников, но правила есть правила, — подтвердила я.
     Я не могла и умереть и победить. Я победила, значит, я должна быть жива. Как истинные владельцы меча, Хашмалимы должны были позаботиться об этом. Они пытались перевернуть всё с ног на голову, превратив меня в героическую Королеву Кэллоу, но я этого не потерплю.
     У меня уже был путь и он работал: мне не нужно было множить сущности. То, что они решили, что я добровольно истреблю Пятнадцатый как первый шаг в восстании всего королевства, показывает, как мало ангелы понимают человеческую природу. В конце концов, эти легионеры были моими. Ублюдки до мозга костей и чересчур болтливые, но они были моими ублюдками.
     Они развевали мое знамя, сражались в моих битвах и пели мои песни. Я была бы вдвойне предательницей, если бы кто-то призвал меня повернуться к ним спиной. В жизни меня называли по-разному — большинство из этих имен были довольно неприятными, потому что Творение явно хотело меня достать, — но Раскаяние никогда не было одним из них. Я владела собой целиком, даже теми частями тела, на которые было некрасиво смотреть.
     Для того, кто собирался встретиться со своими создателями, Акуа казалась слишком непринужденной. Прямо сейчас я чувствовала прилив энергии, но это всё еще вызывало тревогу. Очевидно, у нее было что-то в рукаве. Разве не всегда? Уже не в первый раз я задавалась вопросом, каковы же на самом деле аспекты Наследницы.
     Я бы не удивилась, если бы один из них был полностью посвящен тому, чтобы облапошить меня, хотя как это будет сформулировано в императиве, я не знала. Очевидно, в какой-то момент этой борьбы я попала в ее хитроумную паутину схем. Я знала, что мне, вероятно, следует потратить некоторое время на размышления, пытаясь понять, как именно я это сделала.
     С другой стороны, я полагала, что в её планы не входит отрывание ей рук и забивание её ими до смерти. Это также было бы близким к катарсису для меня, что было дополнительным бонусом. Я нахмурилась. Неужели можно было забить кого-то до смерти рукой? Ну, это не слишком отличается от того, как это делается с рыбой. Так что, наверное. Есть только один способ узнать.
     — Итак, это был странно вежливый разговор, — сказала я. — Давай это исправим, ладно?
     — Если ты настаиваешь, — сказала темнокожая девушка.
     Руны образовались в воздухе вокруг ее руки и загорелись. Ничего не произошло. Она не смогла скрыть свое огорчение достаточно быстро чтобы я не заметила.
     — Пробовала позвать демона, да? — констатировала я.
     — Ты сделала что-то, чтобы мешает мне обратиться к нему, — обвинила она.
     — Вообще-то это рыжая, — сказала я. — И она определенно заслужила за это удовольствие.
     Акуа вздохнула.
     — Ну, похоже, мы установили, что убить тебя в данный момент мне не под силу.
     — Ты говоришь самые приятные вещи, — сказала я.
     Я шагнула вперед с ангельским мечом в руке. Он больше не обжигал меня, но и силы от него я не чувствовала. Судя по всему, это был просто очень острый меч. Возможно, это и к лучшему. В любом случае, меня учили некоторым очень специфическим вещам о магическом оружии.
     Была причина, по которой я не пользовалась ими, когда в Башне хранился самый большой тайник магических артефактов на континенте: как сказал Блэк, полагаться на магический меч — или на магическое что угодно, на самом деле — было фактически подписанием собственного смертного приговора, если ты станешь Именованным. Они всегда подводили тебя в самый неподходящий момент.
     Учитывая, что я только что убила Одинокого Мечника его собственным причудливым ангельским мечом, я начинала понимать его точку зрения.
     — Так уж случилось, — сказала Наследница, — что и меня ты не можешь убить.
     — Все так говорят, — задумчиво произнесла я. — Но обрати внимание, у меня на ботинках следы героизма. Надеюсь, они не засохнут, Хакраму будет очень трудно их вывести.
     — Я хочу сказать, Оруженосец, что если ты убьешь меня, то не переживешь этого акта, — решительно заявила Наследница. — Я связала это измерение со своей жизнью. Если я умру, оно тут же рухнет.
     Я прищурилась на нее.
     — Ты хочешь сказать, что только что пыталась вызвать демона разложения в измерении, которое связала с собой? Это было бы особым безумием даже для тебя.
     Я откашлялась.
     — А под безумием я подразумеваю глупость. Очень, очень большую глупость.
     Акуа выглядела немного оскорбленной, и я видела, что она готовится к язвительному опровержению, но в последний момент взяла себя в руки. Очевидно, что те годы, когда я забиралась под кожу моих противников в Яме, всё ещё находили хорошее применение, хотя я нашла другую работу.
     — Я могла бы показать тебе руны, доказывающие это, если бы ты не была магически неграмотна, — сказала она.
     — Это клевета, — сказала я. — Я вообще бездарна в магии. Здесь есть важное различие.
     Мой абсолютный отказ принимать всерьез ее зловещие откровения раздражал ее, судя по румянцу на щеках. По правде говоря, мне это очень нравилось. На мой взгляд, говорила ли она правду на самом деле проверить было невозможно. Случай, подобный этому, был как раз по ее части, но, с другой стороны, у меня сложилось впечатление, что я уже пробралась через большинство ее заготовок. Впрочем, если она говорит правду, это не имеет значения.
     Если у Масего будет достаточно времени, он обязательно найдет дорогу в это место. В тот момент, когда он откроет выход, я могу просто прикончить ее и сбежать. Может быть, бросив пару склянок гоблинского огня, чтобы убедиться, что никакая жуткая мерзость не выползет наружу.
     — Думаю, мы могли бы посидеть в разных углах церкви и вс` обдумать, — сказала я.
     Она снисходительно улыбнулась.
     — Подмастерье не найдет врата в это место, — сказала она.
     — Потому что ты такая крутая магичка? — скептически спросила я. — Полагаю, тебе удается скрывать его с помощью заклинания. С другой стороны, сделать это без конечностей будет проблематично. Что возвращает нас к первоначальному плану надрать тебе задницу. Прогресс, да?
     — Это измерение создала сама Триумфальная, дура, — сказала Акуа. — Даже Чернокнижник не смог его найти.
     — Как грубо, — сказала я, закатывая глаза. — Увы, ты ранила мои чувства. Похоже переговоры срываются.
     — У тебя что, совсем нет инстинкта самосохранения, идиотка? — прошипела она.
     Я фыркнула.
     — Акуа, моим начальным гамбитом в этой битве было мое убийство, — терпеливо напомнила я ей. — Ты лаешь не на то дерево. Но, конечно, я отнесусь к этому серьезно. Если ты извинишься за свою невежливость.
     Я усмехнулась.
     — Это было, я уверена, ты согласишся, ниже достоинства такой величественной персоны, как ты.
     Я давно не видела, чтобы кто-то так сильно хотел меня убить. Возможно, Паж, но даже ее взгляд не был таким ядовитым. Мне было нездорово любопытно, может ли простой гнев вызвать у Наследницы учащенное сердцебиение.
     — Мои слова не помогли этому разговору, — признала она сквозь стиснутые зубы.
     Я могла бы сделать что-то из этого, но было не так много насмешек, которые она приняла бы, прежде чем наброситься на меня. У нее явно было предложение, и в данный момент она была моим единственным выходом из этой дыры. Я всегда могла к этому вернуться, как только мы вернемся в Творение, хотя и подозревала, что это будет не так просто.
     — Я принимаю извинения, в духе доброй воли и сотрудничества, — солгала я. — А теперь выкладывай свою сделку.
     Сонинке выпрямилась, изобразив на лице торжественную надменность. Ей это очень шло, но она всегда была великолепна. Очень жаль, ведь я собиралась убить ее или умереть, пытаясь, но ей не следовало ввязываться в эту драку, если она не хотела, чтобы ее несколько раз ударили ножом.
     — В обмен на безопасный проход я прошу у тебя три уступки, — сказала она.
     — Нет, — тут же ответила я.
     Ее глаза вспыхнули гневом.
     — Переговоры ведутся не так, — сказала она.
     — Да, если вы покупаете контрабандные болеутоляющие в переулке за нелегальной боевой ямой, — сказала я.
     Я намеренно мешала ей, но не потому, что мне хотелось толкать ее под руку… Не только потому, что мне хотелось толкать ее под руку. Если уж на то пошло, то она была обучена этому, а я — нет. Единственный способ не остаться в дураках — это довести ее до такого бешенства, чтобы она стала неаккуратной.
     — Три на три, или нам конец, — сказала я. — Мы можем выяснить на собственном горьком опыте, действительно ли твой маленький Триумфальный пузырь не может быть найден Масего. Находчивый человек, этот Подмастерье. Пожалуй поставлю на него.
     Акуа выглядела так, будто я только что перевернула стол переговоров и заставила ее убрать беспорядок, но она проглотила свой гнев. Мы обе знали, что здесь у нее не было такого превосходства, как она притворялась.
     — Три на три, — уступила она. — В обмен на безопасный проход для тебя в Творение, ты воздержишься от убийства меня или пролития моей крови в течение трех дней и трех ночей.
     А вот и оно. То, как она попытается выпутаться из этой передряги. Она сбежит из Кэллоу и вернется в Пустошь, где единственным способом для меня убить ее было бы начать гражданскую войну в Праэс. Это был далеко не такой прочный щит, как она думала, но все же это было препятствие.
     Я молчала, пытаясь перебрать варианты. Я могла бы просто послать ее в Преисподние и поставить все на то, что Масего разберется вопреки всему, но мне не нравился этот вариант. Уползание от проблем, которые она взрастила, было тем, в чем Наследница преуспела больше всего. Я уже не раз говорила Блэку, что за то дерьмо, которое она устроила, ее голова должна болтаться на пике, но Империя дала ей подозрительную свободу действий. Либо Блэк и Малисия были идиотами, а я знала, что это не так, либо в игре было что-то еще. Я никогда не видела Наследника ни в одном из своих Именных снов, поэтому не могла быть уверена, но избегание обвинений могло быть одним из аспектов для этой Роли.
     Я уже изложила свою точку зрения на события, произошедшие сегодня, так что не стоит дважды морочить голову оппонентам этой историей. Во всяком случае, три дня и три ночи — это не так уж много. Это не поможет ей выбраться из южного Кэллоу, даже если ей удастся раздобыть лошадь — а я постараюсь быть уверенной, что она этого не сделает, даже если мне придется убить всех коней в городе. Если же она будет пешей, я могу поручить трем когортам следить за ней и выждать запрошенное время, прежде чем они засыплют боеприпасами то место, где она стоит.
     — Хорошо, — наконец сказала я. — Второе?
     — Твой чудовищный маленький гоблин схватил моих товарищей, — сказала она, и мое сердце замерло. — Я хочу, чтобы их отпустили под мою опеку и применили к ним условия первой уступки.
     Дерьмо. Значит, она это заметила. Разбойник провел всю битву, мародерствуя на улицах со своей когортой, захватывая в плен ее лордиков праэс. Знала ли она, зачем они мне нужны? Я не могла просто отдать их, не раньше, чем мой гамбит закончится. Я закрыла глаза. Никаких убийств или пролития крови, вспомнила я.
     Таковы были условия. Есть способы обойти это. Не хорошо, но она толкнула меня гораздо дальше вниз по безжалостной стороне склона, чем думала. Она просила о двух вещах, хотя и пыталась сформулировать это как одно. Это казалось… значимым. Пригодным.
     — Выбери трёх, — сказала я.
     В начале битвы в ее свите было пять человек. Барика, которую я казнила до того, как битва началась должным образом. Фадила, маг, которая вызволила ее из первой тройной схватки с Одиноким Мечником. А потом появились еще трое. Гассан или что-то в этом роде, мальчик с мечом, которого я опозорила перед имперским двором в Атере. Очевидно, тагребский Лорд в своем собственном праве. Затем — самые важные: наследник Высокого Лорда Аксума и наследница Высокого лорда Нока. Лицо Акуа стало пустым, глаза задумчивыми. Этим я застала ее врасплох.
     — Барика еще жива? — спросила она.
     Я неприятно улыбнулась.
     — Сентиментальничаешь, Наследница? Может быть, так оно и есть. А может, и нет.
     — Если она мертва, — тихо сказала сонинке, — за это придется расплачиваться.
     — О, один из них все равно будет, — сказал я с самым дружелюбным выражением лица. — Можешь на это рассчитывать.
     Ее лицо разгладилось в неестественно спокойном выражении, Наследница взяла себя в руки.
     — Фасили Мирембе, Хавулти Сахель и Гассан Эназах, — определилась она.
     Два высших дворянина и несостоявшийся военачальник. Выбирала себе фаворитов, основываясь на политическом влиянии, а не на компетентности. Небрежная привычка. В конечном счете это будет стоить ей жизни, если она проживет так долго.
     — Продано, — пожала я плечами. — В обмен ты продлишь условия перемирия, названные тобой, всем, кто находится под моим командованием.
     — Согласна, — сказала она слегка обиженно.
     Да, я предвидела это за милю. Если я не могла прибить ее по своему желанию, я не позволю магу, способному использовать Высшую Аркану — чем бы, дьявол возьми, это ни было на самом деле — бесчинствовать в городе, полном моих подчиненных. Она могла проложить себе путь через все мое высшее командование, а я бы и пальцем не смогла пошевелить, чтобы помочь.
     — Третье? — поторопила я.
     Она очень тщательно подбирала слова, что, как я поняла, означало, что она вот-вот попытается выкрутиться. Как оказалось, я ошибалась. Она просто была до смешного дерзкой.
     — После войны я подам прошение о предоставлении мне губернаторства в Льесе, — сказала она. — Ты поддержишь это ходатайство при дворе.
     Я моргнула и чуть не рассмеялась, но она была абсолютно серьезна. Слова Нет, Боги, нет, ты что, серьёзно, я не так сильно ударила тебя по голове были на полпути к тому, чтобы быть произнесенными, когда я сделала паузу.
     Она не знала, для чего я захватила ее приспешников, поняла я. В противном случае она бы не пошла на это. Мне действительно удалось составить план, которого она не ожидает. Я заставила свое лицо быть абсолютно пустым. Это было подозрительно, как все Преисподние, но не так подозрительно, как моя ухмылка.
     Наследница как наместница Льеса имела… возможности. Во-первых, ей не нужно было оставаться наместницей. А пока она здесь, она застрянет в Кэллоу. На моем игровом поле, а не на ее, вдали от всех ее союзников и в окружении людей, которые будут ненавидеть ее до глубины души.
     Я сжала и разжала пальцы. Я отдам население Льеса той самой женщине, которая натравила на них сонм дьяволов. Но у меня будет целый арсенал инструментов, чтобы убедиться, что она ведет себя хорошо. Моя собственная поддержка не гарантирует, что она получит эту должность, сказала я себе, но в глубине души я знала, что она не попросила бы об этом, если бы не думала, что это склонит чашу весов в ее пользу.
     Я думала, возможно, наивно, что, начав войну, чтобы получить власть, я принесу достаточно своих людей в жертву на алтарь необходимости. Казалось, что нет. Часть меня сопротивлялась этой идее, но другая часть уже решила, что это будет сделано.
     Оставалось только решить, что я получу взамен. Я могла бы узнать имена всех шпионов в Пятнадцатом. Это было ужасно, ужасно заманчиво. Однако с этим были проблемы. Могут быть и другие, подобные Нилину — и мои пальцы сжались при одном воспоминании о нем, — которые были помещены в Колледж дворянами много лет назад, и не все из них будут известны Акуа. Я подозревала, что вся Старая Кровь делилась своей информацией с Наследницей, но они, скорее всего, не делились своими источниками.
     Я не буду устраивать полную чистку. И в любом случае это не помешало бы ей впоследствии нанять новых агентов. После всего этого Пятнадцатый будет набирать рекрутов, так что у нее не будет недостатка в возможностях. Могу ли я попросить о неуказанной услуге? Нет, на это она не пойдет. Это дало бы мне слишком большое преимущество перед ней.
     Мне нужно было отобрать у нее инструмент, который она сможет использовать против меня в будущем. Я пыталась придумать, как лишить ее поддержки Старой Крови, но формулировка была бы слишком сложной. Есть способы обойти это. Что у нее было такого, чего не было у меня? Причудливые доспехи. Изгибы. Волшебный меч. Демон.
     — Согласна, — сказала я. — Ты отдашь штандарт, контролирующий твоего демона, Подмастерью еще до того, как прозвенит колокол.
     Я сделала паузу.
     — С тем же демоном, все еще привязанным к нему, — поспешно добавила я.
     Она уже собиралась принять условия, когда я заговорила, и выглядела раздраженной, когда я добавила последнюю часть. Не спешим с формулировками.
     — Согласна, — ответила она.
     Условия были установлены. Получить настоящие клятвы оказалось немного сложнее. Наследница предложила нам поклясться нашими Именами, но я не собиралась делать ничего подобного, когда она превосходила меня в знании Имен с таким большим отрывом. Я предложила поклясться Богами, но, судя по тому, как она побледнела, клятва Богам Внизу была намного опаснее, чем клятва Богам Наверху.
     В конце концов мы пошли на компромисс, дав клятву на крови. Она порезала ладонь, что, очевидно, было традицией, но в отличие от нее я действительно использовала руки для взмаха мечом, поэтому вместо этого я порезала плечо. Я отказалась смешивать нашу кровь, чтобы скрепить договор, сославшись на то, что ее глупость может быть заразной.
     На самом деле я больше беспокоилась о том, что она настолько сумасшедшая, что подмешивает яд в собственную кровь или какую-нибудь магическую чуму, но я не собиралась признаваться в этом. Это не паранойя, если имеешь дело с праэс.
     Я отрезала кусок плаща Одинокого Мечника, и мы обе капнули кровью на кожу — сначала я, на всякий случай, — чего, по-видимому, было достаточно. Я почувствовала, как что-то вроде наручников обвилось вокруг моей руки, хотя визуально ничего не изменилось.
     Мне было в новинку наблюдать, как Наследница произносит заклинание, которое не должно было причинить мне вреда. Она вырезала на берегу врата света и шагнула первой, когда я пригласила ее. Я последовала за ней почти сразу, не желая оставаться на этом жутком острове дольше, чем нужно.
     Ее переход был намного более плавным, чем у Масего, и я оказалась на берегу Хенгеста, как раз у того места, где лодка из прошлого, наконец, закончила гореть. Наследница стояла с поднятыми руками, окруженная Висельниками со всем их оружием. Адъютант первым увидел, что я проходя через портал, и велел Подмастерью остановиться.
     — Кэтрин, — с облегчением произнес Хакрам.
     — Погоди, — сказала я и ударила Акуа кулаком в живот.
     Она хрипло выдохнула: я вложила свое Имя в этот удар, и ее броня прогнулась под ударом. Колдовство с треском ожило вокруг ее руки, но я снова ударила ее в живот, и оно погасло, когда она упала на колени. Я спокойно взяла ее за запястье и вывернула его.
     — Ты, наверное, подумала, что я забыла поторговаться за свою безопасность, — сказала я. Но я не забыла. Я просто знала, что это не имеет значения.
     — Ты не можешь причинить мне боль, — выдохнула она.
     — Я не могу убить тебя, — поправила я. — Или пролить твою кровь.
     Мой ботинок опустился и раздробил ей колено. Она закричала.
     — Ты действительно думала, что сумеешь выторговать себе выход? — констатировала я. — Нет. Не после того, что ты сделала.
     Я холодно улыбнулась.
     — Как ты тогда меня назвала, за обеденным столом в Саммерхолме перед Блэком? Припоминаю что никем. С репутацией вышибалы и ничего больше. Но вот что касается вышибал.
     Я сломала ей другое запястье, прервав ее вторую попытку волшбы.
     — Мы знаем, как ранить людей, не заставляя их истекать кровью, — процедила я.
     Под пристальными взглядами сотни кэллоу и двух других Именованных, я методично сломала каждую кость в теле Наследницы, которую я могла сломать, не заставляя ее истекать кровью. В конце концов, она исцелит все это. Но она не сможет стать для меня проблемой, по крайней мере, в течение месяца. Её лицо оставалось нетронутым — удары по нему слишком легко кровоточили, — но к тому времени, как я закончила с ней, она уже не могла двигаться самостоятельно.
     — Теперь давайте узнаем, насколько хорошо ты торговалась, — пробормотала я.
     Я думала о том, чтобы три дня и три ночи ломать ей кости и держать в городе, пока не закончится перемирие. Кандалы на моей руке натянулись. Значит неприемлемо.
     Я подумала о том, чтобы позволить ей уйти, но приказать солдатам следовать за ней. Кандалы снова затянулись. Похоже, Пятнадцатый считался продолжением меня самой с целью убийства. Дьявол. Бросить ее в озеро? Снова нарушение клятвы. В данный момент я не могла придумать ничего другого, но у меня был целый штат старших офицеров, с которыми я должна была все обсудить. А также человек, которого воспитал злодей.
     — Похоже, ты выживешь, — сказала я. — Во всяком случае, пока. Капитан Фэрьер?
     — Мэм? — с некоторым благоговением в голосе отозвался кэллоу.
     — Пусть эту женщину доставят в штаб-квартиру Пятнадцатого в городе. Не нужно быть нежными, но убедитесь, что она не истекает кровью.
     Он отдал честь. Глубоко вздохнув, я повернулась к Хакраму и Масего.
     — Давайте, мальчики, — сказала я. — Мы можем поговорить, пока идем туда. День еще не закончен.
     ☠
     Верес объявила гильдхолл своим передовым командным центром, как и в Марчфорде. Я могла понять, откуда она приобрела такую привычку: обычно это было самое большое здание в городе кэллоу, которое не было церковью или домом знати. Они обычно были ближе к главным улицам, чем упомянутые, так как пропускали сквозь себя прорву народу. Заверив Гончую, что ситуация с ангелом улажена и что я предоставлю ей полную картину позже, мне удалось вырваться из этого разговора и выкрасть у нее Айшу.
     Она понадобится мне для предстоящего обсуждения. Кладовка, где Разбойник разместил приспешников Наследницы, была очищена, за исключением четырех туго связанных рулонов рассерженных праес, которые начали шуметь через свои кляпы, как только я вошла. Висельники прислонили Наследницу к стене, прежде чем я отпустила их, оставив только Подмастерье и Айшу рядом со мной. Я присела рядом с двумя пленниками и вынула их кляпы, не обращая внимания на их возмущенные требования.
     — Ты хоть знаешь, кто я, невежественная говнодавка? — требовательно спросил парень-сонинке.
     Я почесала щеку.
     — Вообще-то я забыла твое имя, — призналась я. — Айша?
     Хрупкая на вид тагреб выглядела на полпути между отчаянием и весельем.
     — Фазили Мирембе, — подсказала она. — Наследник Аксума.
     — Видишь, теперь я знаю, кто ты, Бабили, — сказала я ему. — Обрати внимание, что ты все еще связан. На самом деле это не случайность.
     — Ты не можешь убить их, — прохрипела Наследница из своего угла.
     — Смотри, кто вернулся из страны грез, — улыбнулась я. — И ты отчасти права, я полагаю. Во всяком случае, для троих. Извини, Фадила, но ты не попала в список. Твой босс решила, что ты слишком низко стоишь в списке приоритетов.
     Я выхватила нож. Темнокожая магиня в панике вытаращила глаза.
     — Погоди, — запричитала она, — я…
     Острие моего ножа уперлось ей в горло, но не настолько сильно, чтобы из него потекла кровь.
     — Да, да? — надавила я.
     — Я уйду, уеду в Вольные Города, — выдавила она. — И никогда не вернусь в Империю.
     Остальные аристократы в комнате наблюдали за происходящим в полной тишине, даже Айша.
     — Мне очень жаль, — сказала я не без злобы. — Но ты соучастница массового убийства и загнана в угол. Изгнание здесь не вариант. Не с теми играми, в которые вы все играли.
     — Кэтрин, — сказал Подмастерье. — Это было бы пустой тратой. Я уже говорил тебе, что она одна из самых талантливых практиков своего поколения.
     — Это делает ее очень плохим вариантом, Масего, — ответила я. — Из тех, что возвращаются, чтобы укусить нас за задницу в критический момент.
     — Предоставьте мне опеку над ней, — сказал он. — У меня есть проекты, которым не помешала бы дополнительная пара рук.
     Я нахмурилась.
     — Ты будешь отвечать за нее, а Блэк может возразить, — сказал я.
     Очкастый маг фыркнул.
     — Позволь мне разобраться с дядей Амадеем. Что же касается ответственности, то я намерен попросить ее дать несколько очень конкретных клятв.
     Я с сомнением посмотрела на Фадилу.
     — Как насчет этого? Лаборант или ранняя могила? Все зависит от тебя.
     — Спасибо, лорд Подмастерье, — сказала она дрожащим голосом, игнорируя меня и пытаясь изобразить поклон, будучи связанной. — Я этого не забуду.
     Я позвала стоявшего на страже Висельника обратно в комнату и приказала вытащить ее. Мы можем обсудить детали этого дела позже.
     — Если эта маленькая демонстрация была предназначена для того, чтобы запугать нас, вы потерпели неудачу, — сказала связанная девушка сонинке.
     Я бросила взгляд на Айшу. Хавулти Сахель, — беззвучно произнесла она одними губами. Наследница Нока.
     — О, Савути, — сказала я. — Если ты не боишься, значит, не стоишь внимания. Я не могу убить тебя или пустить тебе кровь, конечно. Но Подмастерье может, скажем, сгноить твои глаза. Он сделал это с лицом Неуклюжего Фокусника в Саммерхолме. Мерзко, как в Преисподней на вид, скажу я вам.
     Они застыли.
     — Хорошие новости, — сказала я. — Это не то, что мы сделаем. Подмастерье, ты принес инструменты?
     Круглолицый маг развернул кожаный сверток, полный чего-то похожего на скальпели и клешни, а также нескольких предметов, явно предназначенных для того, чтобы проделывать отверстия. Они были бы похожи на набор резчика — или палача, — если бы не руны, покрывающие каждый их уголок. Хавулти заскулила.
     — Маг, да? — констатировала я. — Поясняю для остальных, товарищи невежественные ублюдки, это инструменты, используемые для извлечения и связывания души. —
     Ужас в комнате стал теперь ощутимым.
     — Видите ли, — продолжала я, — Наследница совершила ошибку, поторговавшись только за безопасность ваших тел. Я не собираюсь их трогать. Хитрые вещи, эти клятвы. Но если я верну ваши пустые оболочки в Пустошь, что ж, технически я выполню условия.
     — В тебе этого нет, — сказала Наследница из своего угла.
     — Год назад ты, возможно, была бы права, — согласилась я. — Это было до того, как ты начала всю эту ёбань с демонами и скармливание гражданских дьяволам. Ты пошла на обострение, Акуа. Мы больше не играем в военные игры.
     — Вы начнете гражданскую войну, — сказал Фазили. — Тронь хоть один волос с наших голов, и половина Пустоши взбунтуется.
     — Знаешь, — вздохнула я, — меня уже тошнит от всего этого комплекса ты не можешь меня тронуть, который есть у праэс-аристократов. Вы, кажется, думаете, что это дает вам свободу делать все, что вам заблагорассудится, без последствий.
     Я видела, что они искренне не понимают меня. Последствия для них были тем, что случалось, когда другой благородный превосходил их. Может быть, когда они попадались в одну из интриг Императрицы. Мысль о том, что им, возможно, придется отчитываться перед кэллоу, отчаянно нуждающимся в ванне и двенадцати часах непрерывного сна, была совершенно чужда их образу мыслей. С таким же успехом я могла бы говорить на иностранном языке.
     — Я не собираюсь тратить на вас время, — сказала я. — Вы не те, с кем бы мне хотелось разговаривать.
     Масего поставил чашу с предсказаниями на землю, а я снова надела кляп Гассану, и даже сквозь боль я увидела, как в глазах Наследницы засияло понимание. Сегодня она несколько раз роняла мяч, но не была идиоткой. Смысл никогда не состоял в том, чтобы покончить с ее приспешниками. Это был шантаж их родителей, тех, кто обладал реальной властью.
     Подмастерье взял каплю слюны у двух высших дворян, добавил в воду и перемешал. Он прошептал заклинание, и вода превратилась в пар, повиснув в воздухе, подобно листу пергамента. Потребовалось некоторое время, чтобы установить связь, но в конце концов пар сформировал два изображения: пара лиц смотрела на меня, удивленных и разъяренных. Я взглянула на Айшу.
     — Верховный лорд Дакарай из Нока, — сказала она, наклоняя голову то влево, то вправо. — Верховная Леди Абреха из Аксума.
     Высокий лорд Нок был красивым сонинке в расцвете сил, тонкий зеленоватый шрам, проходящий через глаз, придавал ему опасный вид. Верховной Леди Аксума на вид было лет сто, смуглая кожа сморщилась, как у гоблина. Она должна была быть очень старой, чтобы такое могло случиться, ведь праэс занимались ритуалами, чтобы сохранить свою внешность молодой дольше, чем это было задумано Творением.
     — Добрый вечер, — сказала я. — Я.
     — Оруженосец, — сказала старуха. — Я вижу, Фазили у вас под стражей. Это должно быть интересно.
     — Ты немедленно освободишь мою дочь, — сказал Верховный лорд Дакараи. — Во всяком случае, если ты хочешь выжить в ближайшие две недели.
     — Отец, — вмешалась дочь, — она сошла с ума.
     — Заткнись, — Сказала я.
     Ее рот захлопнулся. Другой заключенный понял намек без слов.
     — Я не люблю повторяться, — ровным тоном произнес Верховный лорд Дакараи.
     — Значит, это у нас общее, — заметила я. — Это вовсе не визит вежливости. Я собираюсь тебя шантажировать.
     На мгновение воцарилась тишина, и я услышала, как Айша глубоко вздохнула.
     — Это было освежающе прямолинейно, — задумчиво произнесла верховная леди Абреха. — Я окажу вам такую же любезность. Нет. Отпусти моего идиота племянника, и я не позволю распять всех, кого ты любишь.
     — Она не может убить их, — сказала Наследница из своего угла.
     Глаза обоих высших дворян метнулись в сторону. Эти двое были старыми мастерами игр в Пустоши, и поэтому на их лицах не было даже намека на эмоции. Верховный лорд Дакараи поднял бровь.
     — Это Наследница?
     — У неё сегодня плохой день, — сказала я. — Сейчас будет еще хуже. Но она права, она торговалась за жизнь ваших наследников. К сожалению, сделка не коснулась их душ. Что я буду с ними делать, я пока не знаю, но я хотела купить девушке украшение, а Наук твердит мне, что предложение останков общих врагов — это — неотъемлемая часть всех ухаживаний.
     Масего откашлялся.
     — Они переживут экстракцию с небольшим количеством побочных эффектов, — сказал он. — По крайней мере, один из них должен сохранить контроль над движениями, если душа когда-нибудь вернется.
     — Разве это не мальчик Чернокнижника, пытающийся занять место отца, — сказал Дакарай без тени юмора. — Тебе следовало бы лучше посоветоваться со своим учителем, Подмастерье. Ваши сегодняшние действия будут иметь последствия.
     — Мой племянник — посредственный предмет торга, Оруженосец, — сказала верховная леди Абреха. — У меня есть и другие. Некоторые из них даже менее надоедливы.
     Я даже не взглянула на упомянутого племянника, хотя ему, должно быть, было немного тяжело это слышать.
     — Но ведь он твой признанный наследник, — сказала я. — Я полагаю, вы могли бы назвать еще одного. Допустим, я вырвала его душу, а потом засунула в другое тело. Тело под контролем Блэка. Ваш племянник все равно будет наследником, не так ли? И будет иметь сторонников.
     Я холодно улыбнулась.
     — Я думаю, что для вас это может быть немного неприятно.
     Эта часть была любезностью Айши, так как я понятия не имела, как работает наследование праэс. Короче говоря, любой, кто когда-либо был признан наследником правящим лордом или леди, имел законные права. Смерть и воскрешение нежити стирает это утверждение — поскольку те очень злые неживые Высшие Лорды все равно проиграли гражданскую войну — но ни один из моих пленников технически не умрет ни в какой момент.
     Айша объяснила, что мысль о человеке с законными правами в руках моего учителя заставит этих двоих действовать очень осторожно. Наследница была не единственной, у кого была политическая палка, чтобы бить людей, а моя была скорее булавой. Такая, покрытая шипами и с заметным отвращением к знати.
     — Ваши попытки запугать меня вполне достойны, хотя в конечном счете неуместны, — сказал Верховный Лорд Дакараи. — Наследница, может быть, и хорошая добыча для тебя, но моя дочь — нет. Поднимите руку на представителя Старой Крови, и Империя поднимет восстание. Ты играешь с силами, недоступными тебе, дитя. Отпусти мою дочь.
     Я спокойно посмотрела ему в глаза и рассмеялась. Искренне, честно рассмеялась. Он был слишком смущен, чтобы обижаться, подумала я.
     — Боги, вы все такие. Вы все время говорите, что будет гражданская война, если я что-нибудь сделаю с одним из ваших, даже если они попытаются убить меня или моих солдат. Блэк и Малисия стали мягче к тебе относиться, не так ли? Они позволяют вам думать, что вы на самом деле угроза.
     Я злобно ухмыльнулась.
     — Сделай это. Восстань. Думаешь, для меня это будет поражением? Дворянство Праэс грабит мою родину уже двадцать грёбаных лет. Половина меня болеет за то, чтобы ты велел мне сгинуть, чтобы я могла переправить Пятнадцатый обратно через реку и похоронить вас всех в братской могиле. Легионы не пойдут за тобой, а это единственное что имеет значение. И давайте будем честными, половина Кэллоу попытается записаться в них добровольцами, чтобы они могли поджечь ваши дворцы в качестве расплаты за Завоевание.
     Я пожала плечами.
     — Думаю, Императрица будет сердиться на меня какое-то время, — сказала я. — Но Блэк? Блэк может улыбнуться, и если это не напугает тебя до смерти, то я не знаю, что напугает.
     Я встретилась с ними глазами, один за другим.
     — Как там это звучало? Ах, да. Трепещите, о могучие, ибо наступила новая эра.
     На мгновение воцарилась тишина.
     — Я поддержу любую петицию, которую вы выдвинете, — внезапно сказала верховная леди Абреха. — Я также откажусь от поддержки петиции о дани орков, если вы всё равно заберете душу его дочери.
     — Абреха, ты вероломная сука! — прогремел другой дворянин.
     Старуха хихикнула.
     — Ты еще сосал соски своей уродливой матери, когда постучались Бедствия, Дакарай. Я была в комнате, когда эта фраза была произнесена в последний раз. Я сказала Тасии, я сказала ей, что Малисия не будет терпеть долго. Это её рука, натягивающая поводок, чтобы напомнить нам, кто правит.
     Я взглянула на Айшу, но она покачала головой.
     — Нам нужны оба, иначе у нас не хватит поддержки, — прошептала она.
     Четверо из Высоких Лордов и Леди — такова была наша цель. Всего их было семь, поэтому все, что поддерживалось большинством, должно было, по крайней мере, серьезно рассматриваться Императрицей. Нынешний баланс сил в Империи был смещен против нее: трое из них были лояльны Малисии, но четверо были частью Старой Крови. Вот почему они доставляли ей столько хлопот в данный момент. Я вела переговоры с Блэком больше месяца, и он служил посредником между мной и Императрицей, сначала чтобы продавить идею создания правящего совета над Кэллоу, а затем чтобы заручиться поддержкой ее союзников. Мы получили двух из трех, ценой гарантированного места в совете каждому члену их семьи. Теперь мне нужно было привлечь на свою сторону двух последних высокопоставленных дворян, и если для этого придется угрожать вырвать несколько душ, я готова была оставить это на своей совести.
     — Я не могу принять эту сделку в данный момент, — вежливо сказала я верховной леди Абрехе.
     Она, казалось, ничуть не удивилась. Высокий лорд Дакарай язвительно спросил, что именно я хочу, чтобы он сделал, и, не теряя времени даром, я рассказала им. Последовал ещё один обмен угрозами, но с Айшей, нашептывающей мне на ухо нужные слова, я в конце концов получила то, что хотела.
     Обе стороны дали клятвы, точные формулировки которых уже были подготовлены Масего. Когда сеанс прорицания закончился, я чувствовала себя опустошенной, но полностью удовлетворенной. Было ли это то, на что на самом деле похоже выполнение плана?
     Я все еще ожидала, что Творение жестоко отомстит в любой момент, но сейчас мне казалось, что это сошло мне с рук. Я отпустила двух высокородных сопляков и сообщила им, что они больше не моя проблема — клятвы, которые я дала, позволят им благополучно вернуться к своим местам власти. Оставались Гассан и Наследница. Я посмотрела на свою соперницу и присела перед ней на корточки.
     — Я должна отпустить тебя, — сказала я.
     — Мне физически больно это признавать, но ты об этом позаботилась. — Масего стоял позади меня, прислонившись к стене.
     — Подмастерью пришлось вырвать один из моих аспектов в Марчфорде, — сказала я ей, и ее глаза расширились.
     До нее начало доходить, как сильно она облажалась.
     — Когда я планировала всё это — а я планировала — я думала, что просто убью тебя. Если не получится, я решила уравнять весы в стиле Кэллоу. Твои три аспекта за тот, что я потеряла.
     Ей удалось ухмыльнуться, что было настоящим достижением, учитывая, сколько костей было сломано.
     — Но на самом деле твоя душа не находится в твоем теле, — сказал Подмастерье. — Ритуал, который ты должна была пройти, чтобы это произошло, и твое Имя все еще каким-то образом функционировало, — это, ну, самое блестящее колдовство, которое я видел за всю свою жизнь.
     В его голосе звучало искреннее восхищение.
     — Значит, мы не можем тебя тронуть, — сказала я. — Полагаю, ты чувствуешь себя немного самодовольной. Ускользая снова. Однако мне кажется, что причина, по которой ты никогда не понимаешь, что со мной не стоит шутить, заключается в том, что ты никогда ничего не теряешь в наших столкновениях.
     Я встретилась с ней взглядом.
     — Я убила Барику, — сказала я. — Я всадила ей в глаз арбалетный болт и похоронила её тело в освященной земле. Она никогда не вернется. А теперь мы будем сидеть вместе, ты и я, и смотреть, как Подмастерье вырывает душу твоего фаворита и привязывает её к камню.
     Я спокойно встретила ее взгляд.
     — Я не чудовище, Акуа. Я уничтожу его, когда наше перемирие закончится, и отпущу его в Подземный мир. Но когда ты уползешь из этого бардака, когда мы закончим, ты вспомнишь этот момент. Что будет, если вы подожжете мои родные земли ради своих маленьких делянок.
     Мы сели. Мы смотрели. И когда это было сделано, я наклонилась к ее уху.
     — И если тебе каким-то образом удастся получить пост наместницы — я буду следить за тобой. Ожидать. И в следующий раз тебя не спасут никакие сделки.
     Я встала и посмотрела на нее сверху вниз.
     — А теперь убирайся из моего королевства.

Том II / 049 : Триумф

     — Ученые спорят о том, было ли восстание Льеса основной причиной Нецивилизованных Войн или первой из них. Однако я была там и могу сказать вам следующее: семена, посеянные в Льесе, — это то, что мы пожали в последующие годы. — Отрывок из личных воспоминаний леди Айши Бишары
     Я думала, что они сделают это в Уайтстоуне, где есть все эти разветвленные аллеи и сады, которые можно использовать, но я сильно недооценила, сколько людей будет присутствовать на церемонии. Половина города, должно быть, собралась вокруг площади Фэрфакс, заполнив каждый уголок Торговой Площади. Торговцы продавали охлажденное вино и эль, а также что-то, пахнущее пряными сосисками из Хеджеса. Меня больше интересовала жареная рыба на палочках из озера, хотя наблюдение за тем, как какой-то мужчина, явно лишенный вкуса, поглощает одну, вымоченную по-южнопульски, чуть не отбило у меня аппетит. Бестия рассказывал мне, что в Праэсе идиотами во всех анекдотах называли людей из Нока, но здесь, в Кэллоу, это были южнопульцы. Слишком много грязи в их части Серебряного озера, она забивает мозги. Старый слух о том, что выходцы оттуда спариваются с гигантскими карпами, был самой заезжаной шуткой в остальной части страны.
     За порядком следили легионеры Пятого. Они открыли кордон от Зеленых ворот до площади и держали его свободным, щедро используя дубинки, когда толпа становилась слишком восторженной. Что, к моему большому удивлению, происходило постоянно. Я была в самом сердце той силы, которая огнем и сталью покончила с восстанием Льеса, но по тому, как ликовали люди, когда я ехала по улицам, можно было подумать, что я восстановила Королевство. Некоторые даже бросали цветы: колокольчатые лилии, те самые цветы, из которых когда-то носила корону Элеонора Фэрфакс. Символ победы, старый, как само Королевство, теперь использовался для восхваления девушки, которая позаботилась о том, чтобы то же самое Королевство не возродилось при ее жизни. Ирония происходящего была приторна, и я сказала бы об этом Хакраму, если бы он не стоял в трех шагах слева от меня. Подмастерье справа от меня каким-то образом заполучил колесницу, запряженную двумя бледно-серебристыми крылатыми лошадьми.
     Я видела, как Чернокнижник использовал похожую в Саммерхолме, переехав через Одинокого Мечника, чтобы присоединиться к драке. Лошади, вероятно, были красивой картинкой для празднующих — они навевали воспоминания о старых сказках о единорогах, которые теперь ушли из Кэллоу в Увядающий Лес, — но с того места, где я сидела, я могла видеть, что основания крыльев у них были искуссственными. Очевидно, эти лошади не родились с крыльями. Я решила, что мне повезло, что они не дышат огнем, как летучая свинья. Масего явно понятия не имел, как на самом деле управлять колесницей, к моему большому удивлению, но, похоже, на поводьях были заклинания, которые делали эту работу за него. Тем не менее, время от времени его рука выскальзывала из-под контроля, и он изо всех сил пытался сделать вид, что так и было задумано.
     Позади нас по улицам просачивался Пятнадцатый, впереди — Висельники. Название было официально одобрено, и краска на их щитах, изображающая золотую петлю, была еще свежей. Та же эмблема была на знамени, которое нес капитан Фэрьер, золотое на красном с вышитым девизом, который они сами выбрали: лучшие из худших. У Разйбойника уже было несколько лимериков, нелестно относящих эти слова к их способностям в постели, которые неизбежно распространились как лесной пожар в моем легионе. Позади моей личной охраны Верес и ее генеральный штаб шли во главе колонны. Орчиха выглядела сегодня необычайно бодрой, что более или менее означало, что она ни на кого не сердилась. Я даже знала почему, поскольку мне сказал Блэк, не дождавшись официального сообщения: сегодня она должна была стать самым молодым генералом со времен Реформ. До этого, на мой взгляд, генералы не считались, так как было немало Высоких Лордов и Леди, едва достигших подросткового возраста, наделенных этой властью в политических целях. Маршал Грем Одноглазый официально получил эту должность только в двадцать лет, хотя в том же году он вступил в должность маршала. Тем не менее, она еще может побить и этот рекорд. За углом всегда была очередная война, и старая гвардия начинала быть больше старой, чем гвардией.
     Я поймала плывущий по воздуху носовой платок, брошенный с балкона. Хорошенькая блондинка, бросившая его, густо покраснела, когда я посмотрела в ее сторону. Красивое платье, заметила я, и довольно откровенное. Оно было атласным, поэтому, скорее всего, она принадлежала к низшему дворянскому или богатому купеческому сословию. Я засунула платок в один из карманов плаща. Это было все то же абсолютно черное полотнище, которое Блэк подарил мне в прошлом году, но оно претерпело… изменения. Теперь его низ окаймляли три полоски ткани. Снятых с трех знамен: Серебряных Копий, Марчфорда и Льеса. Хакрам сам раздобыл и пришил их по дороге в Лауэр, так как, по-видимому, был искусным мастером в обращении с иглой. Мне понравился эффект, и от моего внимания не ускользнуло, что он оставил место для еще многих полос.
     Процессия шла медленно, но в конце концов мы добрались до площади. Я слезла с Зомби Второго, который пока оставался живым существом, и вздохнула от удовольствия, наконец-то снова встав на ноги. Адъютант и Подмастерье стояли по бокам от меня, пока мы ждали, когда Верес присоединится к нам, ее идеально отполированные доспехи отражали блики полуденного солнца. Мы вчетвером шагнули к платформе впереди нас. Она, возможно и была сколочена из дерева, но его не было видно: все сооружение было покрыто красным тканым ковром, если не цвета, то стиля Кэллоу. Императрица, скорее всего, заказала его у ткачей Лауэра, чтобы укрепить там связи.
     Сама Малисия восседала на троне, богато украшенном и почти полностью сделанном из золота. Его подлокотники были выполнены в форме львов, держащих в пасти колокольчики — довольно смелое заявление. Львы были символом, связанным с престолом Праэс, в то время как колокола были символом династии Фэрфаксов, свергнутой Императрицей.
     Очевидно, львы появились недавно, так как до этого в качестве эмблемы выступали тигры. Они вышли из моды после фиаско с армией разумных тигров, сказала мне Айша. Императрица Ужаса все еще была абсурдно красива, и я про себя решила, что разглядев ее получше, люди в городе ликовали. Корона на ее голове была из слоновой кости, инкрустированной ляпис-лазурью с идеально сферическим сапфиром в центре. Ее белое платье, окаймленное толстыми золотыми косами, открывало начало груди и обнаженные плечи. Великолепные золотые нарукавные повязки со сценами имперской гражданской войны свисали с ее плеч, а тяжелое ожерелье в форме дюжины Башен, соединенных вместе, обвивало шею. Ничто не могло сравниться с Императрицей Ужаса Малисией во всей ее славе, сидящей в тени своего красного павильона. Мы вчетвером остановились в полудюжине шагов от ее трона. Она улыбнулась, и мир словно озарился светом. Всего лишь изгиб губ, и я поняла, что мужчины убили бы своих братьев и сестер, чтобы заполучить еще одну улыбку. Зная праэс возможно так и будет.
     Даже Хакрам покраснел, а я точно знала, что он находит людей непривлекательными. Масего, казалось, был немного удивлен тем, что его вообще затронуло, что, на мой взгляд, вполне логично. Я никогда не видела, чтобы он проявлял интерес к кому-либо другого пола, и не была уверена, что в нем это вообще есть. Императрица встала, и я впервые заметила, что Блэк стоит справа от ее трона. По сравнению с Малисией он выглядел потрепанным. Его броня не имела декора, меч — украшений, а плащ выглядел почти поношенным. До тех пор, пока на него не падал свет, и тогда он вдруг выглядел так, будто был полностью сделан из вороньих перьев. Этого было недостаточно, чтобы сделать его похожим на кого-либо, кроме меча, охраняющего своего правителя. Рядом со мной Масего и два орка опустились на колени, когда Малисия сделала шаг вперед.
     Я осталась стоять.
     — Встаньте, — приказала Императрица, и они повиновались.
     Слова Малисии разнеслись по всей площади, при этом она ни разу не повысила голос, и наступившая тишина была настолько абсолютной, что можно было услышать, как падает булавка.
     — Порядок в Кэллоу восстановлен, — сказала она. — Попытка Принципата посадить на трон марионетку была пресечена, а заблуждающиеся повстанцы юга обрели понимание ошибочности своих путей.
     Или могилу, те, кто не был прибит к кресту. Так вот под каким углом она собиралась подойти ко всему этому. Бедняг кэллоу обманули злобные процераны, подкупом и принуждением заставили укусить руку, которая их кормила. Империя, конечно, проявит милосердие. Но не настолько большое, чтобы пощадить дворян, которые организовали восстание.
     — Лауэр остался верен, — сказала Малисия, ее голос ласкал название города так, что я чуть не задрожала. — Как и многие наши подданные. Это будет вознаграждено.
     Ожидание на площади было ощутимым.
     — Все налоги в городах, сохранивших лояльность, будут снижены вдвое в течение года, — объявила она. — И в этом величайшем из городов кэллоу я объявляю недельный праздник в честь нашей победы.
     Толпа обезумела. Половина налогов, ха. Хорошее решение. Торговля замедлилась, когда началось восстание, а снижение налогов позволит её оживить. Что касается того, чтобы польстить самолюбию лауреанов, то с этим трудно ошибиться. Я была достаточно честна с собой, чтобы признать, что жители города, в котором я родилась, считали себя единственной частью Кэллоу, которая действительно имеет значение. Подмастерье выглядел скучающим, но Хакрам и Верес внимательно слушали. Адская Гончая уже давила на меня в частном порядке на тему того, чем Пятнадцатый будет заниматься в мирное время, и нынешнее внимание Императрицы к Кэллоу было показательным. Я знала, что мой легион будет нести службу в городе, но не знала, в каком именно. Блэк был еще более туманен, чем обычно, подразумевая, что в высших эшелонах власти вынашиваются какие-то планы.
     — Хотя я вознаграждаю верность, я также должна вознаграждать службу, — продолжила Малисия, когда приветствия стихли.
     — Легат Верес Красных Лун, шаг впеёд.
     Адская Гончая послушалась и опустилась на колени, когда Императрица изящным жестом приказала ей сделать это.
     — За ваши блестящие победы при Трех Холмах, Марчфорде и Льесе я назначаю вас генералом Империи. С этого момента Пятнадцатому легиону предоставляется полный статус Легиона Ужаса и вытекающее из этого право вербовки.
     Аплодисменты при этом были более спорадическими, хотя у меня сложилось впечатление, что толпа одобрила бы практически все, что Малисия скажет сегодня. Зеленокожие по-прежнему не пользовались популярностью в Кэллоу, хотя в городах ситуация начала меняться по мере того, как они проводили время в гарнизонах. Верес осталась стоять на коленях.
     — Лорд Подмастерье, — сказала Императрица, после того как Масего тоже опустился на колени. — За ваши выдающиеся заслуги в стремлении к миру я даю вам имперскую санкцию на возведение башни мага в любом месте на территории Империи.
     История, стоящая за этим, была немного сложнее. Башня магов — это, по сути, укрепленная лаборатория, обнесенная такой мощной защитой, что крепость могла бы вздрогнуть, и после того, как пришлось подавить дюжину восстаний, возникших из этих башен, Башня ограничила их использование. Единственным человеком, которому в настоящее время было разрешено иметь такую, был Чернокнижник, который связал три дюжины лабораторий, которые у него действительно были, через карманное измерение, чтобы обойти техническое ограничение одной башни. Теперь Масего тоже мог построить такую себе, и я знала, где он это сделает: Марчфорд. Он уже сказал мне, что после церемонии он покинет Пятнадцатый, чтобы изучить истончение границ между Аркадией и Творением, где мы сражались с демоном. Его будет не хватать, но я знала, что если он мне действительно понадобится, он придет. Мы были друзьями. Как странно, что теперь они у меня были.
     — Хакрам из Воющих Волков, — сказала Малисия. — Я приветствую тебя как воплощение связей между Кланами и Башней, живое доказательство того, что мы едины, как никогда прежде. Ты служил хорошо и верно, доказывая ценность своего имени. За это я наделяю тебя всеми достоинствами Лорда Праэс.
     Но, как я понимала, без юридического аспекта. В течение десятилетий Блэк безуспешно пытался добиться признания вождей кланов в качестве самостоятельных дворян. Причины этого заключались в том, что кланы технически не владели степями, в которых они жили, и в обосновании всей системы дани, которая, очевидно, была еще более запутанной до того, как Императрица реформировала ее.
     И все же это был не бессмысленный жест. Теперь Хакрам мог владеть землей, обзавестись свитой и предстать перед благородным судом Праэс, если когда-нибудь совершит преступление. Последняя часть, конечно, не имела большого значения, пока он служил в легионах, поскольку во время службы он отвечал только перед военными трибуналами, но если он нарушит закон в качестве гражданского лица, то может стать первым зеленокожим, когда-либо представавшим перед благородными судами. Теперь он мог официально называть себя Лордом Адъютантом на публике.
     — И, наконец, Кэтрин Обретённая. — Темные глаза Императрицы были устремлены на меня, ее красные губы нежно изогнулись. Эта нежность была ложью. Я мало что сделала, чтобы заслужить личную привязанность правительницы Империи. И всё же, глядя на ее улыбку, мне почти хотелось поверить в эту ложь. Некоторые люди могут быть опасны, даже не держа в руках меч. Я едва заметила, как толпа снова затихла позади меня.
     — Наш Оруженосец родилась в этом самом городе, — сказала Императрица, и раздался одобрительный гул. — В трудный час Кэллоу она привела солдат со всех концов Империи и рассеяла силы беспорядка.
     Это правда, если считать меня деорайтом, но это рисует красивую картину.
     — За свою доблесть она теперь стоит передо мной как Леди Марчфорд.
     На мгновение мне показалось, что я оглохла. Шум толпы заполнил небо, когда они топали по земле и кричали до хрипоты. Я встретилась взглядом с Малисией и склонила голову, скрывая свое удивление. У меня уже голова шла кругом. Люди слышали, как безымянная сирота стала благородной, получив в управление одно из самых старых и богатых владений в Кэллоу.
     Обещание того, что старая аристократия мертва, и под властью Башни каждый может возвыситься. Но то, что я слышала, было совсем другим. Императрица пожаловала мне титул Праэс, правящий землей Кэллоу. Это было утверждение. Мы здесь, чтобы остаться. Никакое восстание никогда не сметет нас. Я закрыла глаза и позволила одобрению толпы омыть меня. Я должна подумать об этом, о том, что это значит, ближе к концу дня. Но на мгновение я позволила себе насладиться этим.
     ☠
     Апартаменты в Королевском дворце были те же, что мне дали после того, как я стала Оруженосцем, хотя на этот раз я была в сознании, когда переезжала. Сегодня вечером будут празднества, и мне нужно будет переодеться к ним, поэтому я приняла ванну в том самом чуде Миезана, которое уже пробовала однажды. Когда я вышла, вымытая и пахнущая лавандой, я вытерлась, обернув вокруг себя полотенце. Я скорее почувствовала что-то, чем услышала, и потянулась за ножом, который оставила у ванны.
     — В этом нет необходимости, — сообщил мне веселый голос Блэка.
     Я вздохнула. В один прекрасный день мы сядем и мило побеседуем о чудесах стука. Вернувшись в комнату, я увидела знакомое лицо моего учителя, развалившегося в кресле у процеранского бюро. Он лениво листал книгу Килиан, трактат о тонких элементных манипуляциях Императора Ужаса Чародея. Я пыталась прочитать ее несколько недель назад и вышла из этой попытки еще более озадаченной тем, как работает магия, чем когда я начинала. Какой бы ни была переходная фаза энергии, она была дьявольски сложной. А также, возможно, не настоящей? Как что-то могло одновременно не существовать и считаться основой для создания заклинаний, было выше моего понимания. Я проигнорировала своего учителя и шагнула за матерчатую ширму, чтобы переодеться в удобные бриджи и рубашку. Не то чтобы я стеснялась своего тела, скорее, мне казалось… неправильным быть обнаженной рядом с Блэком. Как мочиться в церкви. Было достаточно неприятно видеть, как он целуется с Рейнджер в Именном сновидении.
     — Значит, у тебя для меня плохие новости, — сказала я, выходя. — В старости ты становишься печально предсказуемым.
     — Мне еще нет и восьмидесяти, — ответил Блэк, поджав губы.
     Не то чтобы он выглядел на день старше двадцати пяти, если не обращать на это особого внимания.
     — Но ты права, — сказал он. — Садись.
     Вместо этого я прислонилась к столбикам своей огромной кровати.
     — В качестве последнего назначения такого рода, произведенного непосредственно Башней, Акуа Сахелиан получила пост наместницы Льеса, — поведал он.
     Я моргнула, хотела что-то сказать, но тут же закрыла рот. Я оттолкнулась от деревянного столба и очень спокойно ударила его так сильно, что он раскололся.
     — Это безумие, — сказала я. — Это потому, что я послала письмо? Я заключила все свои рекомендации, о её ролучении должности, в кавычки, Блэк. Единственный способ, которым я могла бы сделать это более ясным, это добавить после этого предложение: Кстати, это сарказм, единственное, чего заслуживает Наследница — это казнь без суда и следствия.
     — Ее предложение имело другую поддержку, — заметил он.
     — Боги, если бы Малисия подождала еще неделю, назначение было бы в ее руках. Весь смысл правящего совета в том, чтобы контролировать систему губернаторства, — прорычала я. — Я не знаю, что она задумала, Блэк, но погибнет много людей. —
     — Я знаю, — тихо сказал он.
     — Это вызовет волнение, попомните мои слова, — сказал я. — Всем известно, что это она натравила дьяволов на город. Боги Наверху, вы ставите во главе Льеса ту самую женщину, которая отвественна за то, что более двух тысяч его граждан были буквально скормлены отродьям Преисподних.
     Потери населения после осады оказались тяжелее, чем я предполагала. Эвакуация гражданских лиц вглубь города не была завершена, некоторые люди отказывались покидать свои дома, даже когда армия стучала в ворота. Блэк не ответил. Я смотрела на него, пока ярость не начала утихать. Все, что я только что сказала, он уже знал.
     — Это ведь не твое решение, — сказала я.
     — Не мое.
     Я нахмурилась.
     — Малисия?
     Он поморщился, и это был единственный ответ, который мне был нужен.
     — Зачем? У нее должны быть причины, — сказала я.
     — Полагаю, что да, — ответил он.
     Я села на кровать, чувствуя тяжесть в ногах. То, что он только что сказал… Дерьмо. Это имело свои последствия. Блэк и Малисия выступали единым фронтом с тех пор, как я впервые встретила их, и хотя я знала, что там были некоторые шероховатости, они всегда поддерживали позицию друг друга. Разногласия решались за закрытыми дверями, где никто не мог их услышать — даже я. То, что мой учитель был даже готов признать, что это была полностью игра Императрицы, означало, что он был настолько не согласен с решением, что не хотел выносить эту тему на обсуждение.
     — Она что, не сообщила тебе? — спросила я.
     Он покачал головой.
     — Я получу ответы на этот вопрос, когда мы вернемся в Атер, — сказал он. — Она не доверяет никаким защитным средствам, за исключением Башни для этого разговора.
     Было очень мало людей, у которых хватило бы смелости подслушать разговор между этими двумя.
     — Старая Кровь что-то замышляет, — догадалась я.
     — Ты пнула осиное гнездо, когда заставила их поддержать твою петицию, — заметил Блэк.
     — Ты все время был рядом, — напомнила я ему.
     — Я не критикую тебя, — сказал мой учитель, подергивая губами. — Совсем наоборот.
     — Возможно, когда-нибудь мне все же придется убить тебя, — подумала я, когда мои щеки вспыхнули. Чем дольше я знала этого человека, тем сложнее становились мои отношения с ним. Когда я только стала Оруженосцем, я думала, что мне придется сражаться с ним зубами и ногтями за каждую крупицу власти.
     Вместо этого он прикрывал мне спину на каждом шагу, ломая двери, которые я не могла открыть сама. Я немного любила его за это. За то, что он увидел во мне то, что, как я всегда считала, во мне есть, но что никто другой никогда не признавал. Я также ненавидела его за это, потому что больше не могла считать его врагом. Чернокнижник сказал, что однажды мне придется сделать выбор, и я поверила ему.
     И когда этот день настанет, когда нож будет в моей руке, я знала, что если я убью его, мне будет его не хватать. Как учителя, как наставника, как, возможно, самого близкого к отцу человека, который у меня когда-либо был. Он был Чёрным Рыцарем, а я — Оруженосцем.
     — Я твой преемник, — наконец сказала я.
     — Да, — согласился он.
     — Я все думала, зачем тебе вообще это нужно, — сказала я. — У Императрицы есть теория, но я не думаю, что она больше подходит. Если она вообще нужна.
     Блэк положил подбородок на руку, лежащую на спинке стула.
     — Я занимаюсь этим уже очень давно, — сказал он.
     — Злодеи живут, пока не умрут, — напомнила я.
     — Да, — тихо согласился он. — Пока они не умрут. За всю свою карьеру я собственноручно убил двадцать три героя и героини. Я организовал или иным образом приказал убить в три раза больше.
     Он равнодушно пожал плечами.
     — В конце концов я встречу кого-нибудь получше. Или им повезёт: это должно случиться только один раз. Может быть, сегодня, может быть, через месяц, может быть, через десятилетия — но они меня достанут.
     — Значит, я твой запасной вариант? — констатировала я.
     — Ты слышала, не так ли? — спросил он вместо ответа. — Песню.
     Мое сердце замерло.
     — Первый шаг самый трудный, говорили ей
     Тебе придется пройти сквозь огонь —
     — Он сожжет то, чем ты когда-то была,
     И всегда пожирает целиком лжеца — закончила я.
     Он улыбнулся, и улыбка его была острой, как нож.
     — Они научатся бояться тебя, Кэтрин. Надеюсь, я проживу достаточно долго, чтобы увидеть это.
     Дрожь пробежала по мне, когда он поднялся на ноги. Он знал эту песню. О Боги, он знал эту песню. Два года меня мучил вопрос, откуда я это знаю.
     — Ты слышал её раньше? — спросила я.
     — Однажды, когда я был молод, — сказал он. — Она была не для меня.
     — Откуда она взялась?
     — Она ниоткуда не берется, — сказал он.
     Я нахмурилась.
     — И как же она называется?
     — Девушка, Которая забралась на Башню, — ответил он и ушел.
     ☠
     Комнаты Масего находились недалеко от моих. Я ожидала застать его там одного, но с радостью обнаружила, что он разговаривает с Килиан. Они оба встали, когда я вошла в комнату.
     — Кэт, — поприветствовал меня Подмастерье.
     — Миледи Марчфорд, — поддразнила рыжеволосая, делая реверанс.
     Я шагнула вперед и заключила ее в объятия, погрузив в долгий и глубоко удовлетворяющий поцелуй. Боги, как же я скучала по Килиан. Наконец Масего откашлялся, и я отпустила ее. Она раскраснелась, и ее глаза слегка расширились.
     — Уже пользуется слугами, — вздохнула моя возлюбленная. — Типичная дворянка.
     — Не утруждай себя возвращением в казармы легиона сегодня вечером, — сказала я. — Не думаю, что ты будешь ими пользоваться.
     — Твоя кровать гораздо лучше моей, — признала она.
     Я переплела свои пальцы с её.
     — Где-то в этом богом забытом дворце должно быть платье, которое мне подойдет, — сказала я. — Есть надежда что оно даже будет не чёрным. Мы пойдем танцевать сегодня вечером, на фестиваль.
     — Танцы не были одним из талантов фейри, которые я унаследовала, — сказала Килиан.
     — Надень толстые ботинки, — посоветовала я. — Я тоже в них не преуспела.
     Она улыбнулась, на щеках появились ямочки, когда она убрала прядь волос за мое ухо.
     — Тогда я оставлю вас вдвоем, — сказала она. — Всегда рада, лорд Подмастерье.
     Масего поморщился.
     — Боги, не называй меня так. Это звучит так, будто я должен знать, что происходит при дворе.
     Она помахала нам на прощание с последней улыбкой, и дверь за ней закрылась. Комната Масего была меньше моей, как я с удивлением заметила, и уже заполнена дюжиной стопок книг. Я увидела в его ванне что-то похожее на дохлую свинью, вскрытую, что было так типично для Подмастерья, что я не могла не фыркнуть.
     — Мы должны обсудить, где я построю свою башню, — сказал Масего. — Сядем?
     Я села на то, что казалось грязным изобретением Принципата, известным как пуф. Он был особенно вычурным и никак не мог определиться, быть креслом или диваном. Праэс правильно сделал с подушками, подумала я.
     — Думаю, мы все уладим, когда доберемся туда, — сказала я. — Очевидно, я бы предпочла, чтобы это было не в центре города.
     — Лучше всего в горах, — добавил он. — Там, где демон был впервые заключен. —
     И именно поэтому я здесь, не так ли? Подмастерье уселся на настоящем стуле и выглядел довольно любопытным, почему я вообще здесь.
     — Масего, — сказала я. — Не мог бы ты передать мне безделушку, которую я тебе подарила? Ту, что сделана из кости.
     Он нахмурился, потом склонил голову набок.
     — Зачем? У тебя не появилось никаких доказательств, что я не искажен.
     Я моргнула.
     — Подожди, ты знал?
     Он выглядел несколько обиженным.
     — А ты думала, что нет? — спросил он. — Кэтрин, оно воняет боеприпасами гоблинов. И содержит частичку твоего Имени.
     — И ты все равно его надел? — недоверчиво спросила я.
     — Ну да, — медленно произнес он. — После того, как я столкнулся с демоном, мне было необходимо иметь выключатель на случай, если диагностическое заклинание отца не сработало.
     Честно говоря, я не находила слов.
     — Это, э-э, очень просвещённо с твоей стороны, — сказал я.
     — Это была разумная предосторожность, — сказал он. — Подобные договоренности не редкость среди злодеев. Я знаю, что у дяди Амадея есть способ убить отца, если он когда-нибудь будет искажен, и у него самого есть договоренность с Ассасином, чтобы его казнили, если он когда-нибудь станет угрозой для Империи.
     — Он пожал плечами.
     — Твой метод был грубым и относительно очевидным, но он был бы эффективным.
     — Мне сейчас как-то не по себе, — задумчиво произнесла я. — Я имею в виду, я это сделала. Но теперь я чувствую себя плохо по-другому, по-новому.
     — Тебе следовало это сделать, — пробормотал Подмастерье. — Но ожидать что я не замечу? С таким же успехом вы могли бы написать на нем волшебная бомба.
     — Я… прости? — рискнула я.
     — Прежде чем мы доберемся до Марчфорда, я ожидаю более изящного способа контроля, — сказал он. — А также сочинения на тему, почему пытаться обмануть человека с моим превосходным интеллектом — глупая затея.
     — Я теперь злодейка, мне не надо делать уроки, — заныла я.
     Мы оба подавляли улыбки. По-видимому, время от времени я могла делать что-то правильно. Хотя изо всех сил старалась сделать другое.
     ☠
     Эта пристройка к Королевскому дворцу, называемая Клеткой Певчей Птицы, была построена внуком Элеоноры Фэрфакс, чтобы укрыть свою любовницу от любопытных глаз королевы. Он запер двери и окна на засовы, когда упомянутая королева стала навещать хозяйку чаще, чем он, породив полдюжины песен на тему голубей в клетках, и все они включали каламбуры о замках и ключах, с претензией на оригинальность. В последующие годы он стал местом, где королевская семья Кэллоу держала заключенных, которые официально не были заключенными. Несколько мятежных герцогов Льеса остыли там, пока не утихли разговоры об отделении, как и дяди Фэрфакса, у которых было слишком много амбиций. Вполне уместно, что баронесса Дормер будет содержаться именно там. Шеренга Висельников во главе с капитаном Фэрьером следовала за мной по коридорам, отгоняя легионеров из Пятого, охранявшего незапертую дверь. Мои охранники заняли позиции у входа — я ожидала, что там возникнут трения, но вместо этого два орка из Пятого начали задавать вопросы о Марчфорде. В наши дни мало кому из моих легионеров приходилось платить за выпивку самому.
     Я вежливо постучала и подождала, пока меня пригласят войти. Я могла бы просто войти, но мне ничего не стоило быть вежливой. Если я когда-нибудь окажусь на ее месте, надеюсь, мне окажут любезность. Почему-то было сомнительно, что так будет. Злодеев не берут в плен, как я поняла. Мы добивались своего или умирали, середины не было. Одной из своих целей я добилась. Эскалация может отбросить меня обратно. Я предполагала, что мне придется пока придерживаться всей этой истории со злодеями.
     Энн Кендал, баронесса Дормер, была все еще потрясающе красива даже в скромной одежде заключенной. По моему приказу ей разрешили оставить свой личный гардероб, за исключением доспехов и оружия. Сидя в соларе своих апартаментов, у окна, она читала книгу при свечах. На улице еще не стемнело, но окна выходили не в ту сторону, чтобы впустить солнце.
     — Леди Оруженосец, — сказала она. — Я не ожидала визита еще несколько дней.
     — Есть кое-что новое, — сказала я. — Можно мне присесть?
     — Почему нет.
     Я села в удобное кресло напротив нее и легонько шлепнула на стол два свитка. На одном была печать Легионов Ужаса, на другом — печать Башни.
     — Мой суд окончен, — тут же подхватила баронесса Кендал. — Меня даже не попросили предстать перед судьями.
     Ее улыбка стала горькой.
     — Вот вам и справедливый суд.
     — Не было бы никакого смысла в том, чтобы вы там присутствовали, — сказала я решительно. — Трибунал собирала я.
     На лице баронессы промелькнули удивление и растерянность. Она была взята в плен Пятнадцатым, когда в Льесе было введено военное положение — в моей власти было решить, что ее следует судить военным трибуналом. Я спокойно пообщалась с офицерами, участвовавшими в деле, и рассказала им, каким будет приговор. Дебатов не было.
     — Откройте его, — сказал я, протягивая ей свиток с печатью Легионов.
     Она открыла его, и ее бровь приподнялась, когда она просмотрела строки.
     — Меня не казнят, — сказала она.
     — Вас лишили ваших владений, — пояснила я. — Это было само собой разумеющимся. Вы всё ещё можете называть себя баронессой, но не баронессой Дормер. Это было бы квалифицировано как незаконное притязание на имперскую собственность, согласно закону Праэс. Я думаю, что наказание за это — удары плетью? Честно говоря, я читала наказания по диагонали.
     — Это, — сказала она, — не похоже на работу закона Праэс.
     — Все меняется, — сказала я. — Есть причина, по которой я сражалась в этой войне. Откройте второй.
     Взяв себя в руки, аристократка сломала печать Башни. Ее глаза расширились.
     — Что это? — спросила она.
     — Не пройдет и недели, как Императрица объявит о создании правящего совета над Кэллоу, — сказала я. — Это ваше назначение на место в нём.
     Там будет семь членов. Один голос будет у Блэка, как у официального главы совета — и он также будет обладать единственным правом вето на любое принятое предложение. Одно место для представителя Императрицы, два в руках высших дворян, которые добровольно поддержали меня. Одно для меня, и два для тех кого я выберу. Он будет работать по принципу большинства голосов, и я согласна с этим. Блэк уже сказал мне в частном порядке, что он будет присутствовать только на первых нескольких сессиях, прежде чем официально передать свой голос и право вето в мои руки. С двумя местами в руках Кэллоу, моим собственным голосом и голосом моего учителя, я буду фактически способна принять любое предложение, которое я пожелаю. Я согласилась на то, чтобы Блэк возглавил совет без всяких возражений: в данный момент я не была способна управлять Кэллоу. Особенно если теперь мне придется беспокоиться еще и о восстановлении Марчфорда. Совет был временной мерой, призванной облегчить мне управление торговлей, пока я не приму решение о реорганизации территорий Кэллоу.
     — Я мятежница, — напомнила баронесса Кендал.
     — Вы были мятежницей, — поправила я. — Теперь у вас есть место и право голоса в учреждении, которое выберет имперских наместников для всех владений, конфискованных во время восстания, включая ваше собственное. Поздравляю, баронесса.
     — А кто еще будет в этом… совете? — слабым голосом спросила она.
     — Трое праэс еще не определены, Блэк, я и кто нибудь, кого я еще не выбрала. Я подумываю выбрать кого-нибудь из Дома Света, но мне нужен священник, который не фанатик. Вообще-то я надеялась на вашу помощь в поисках.
     — Значит, Праэс всё ещё держит поводок, — сказала она. — Большинство голосов, не так ли?
     — Я держу поводок, — поправила я. — Наместники нужны для Вейла, Дормера и Холдена. Мы будем выбирать их. Не знаю, как вы, а я считаю, что пришло время, по крайней мере, некоторым землям Кэллоу управляться кэллоу.
     — Не Льесу, — сказала она, оглядывая меня умными глазами.
     — Льес, — это моя проблема, — сказала я.
     — У нас будет власть устанавливать законы и налоги для всего Кэллоу — за исключением, может быть, Даоина. Герцогиня уже посылает послов, чтобы доказать, что, поскольку её герцогство — данническое государство, оно не подпадает под власть совета.
     — Кеган родилась сварливой и с годами стала только хуже, — пробормотала седовласая женщина. — Должна ли я понимать, что этот совет будет иметь власть над всеми имперскими губернаторами?
     Я холодно улыбнулась.
     — Совершенно верно, — подтвердила я. — В наши полномочия входит отстранение губернаторов и наместниц, если они окажутся недостойными власти, которой обладают.
     О, было довольно много законов, специфичных для губернаторов, которые я собиралась принять. Первый из них — правило, запрещающее любому чиновнику кэллоу вызывать дьяволов или иметь с ними дело. Затем последовало еще одно ограничение количества городской стражи, а также создание группы по расследованию коррупции при сборе налогов. Наследница, может, и получила назначение, но она точно не собиралась его отрабатывать.
     — Императрица заново выковала корону Кэллоу, — сказала баронесса. — Нет, она пошла ещё дальше. Фэрфаксы не могли отставлять дворян, которые вызывали у них недовольство. Полномочия, которые вы описали, неслыханны за пределами Вольных Городов.
     — Все меняется, — тихо повторила я. — Вы конечно можете отказаться. Отправиться в изгнание.
     Блэк сказал мне, что если она сделает такой выбор, то Ассасин избавится от нее еще до того, как она пересечет границу.
     — Нет, — сказала она. — Я взбунтовалась, потому что видела лучший путь для Кэллоу. Какой же я буду лицемеркой, если уйду сейчас?
     Мертвой, не ответила я. Я поднялась на ноги, почтительно склонив голову, и направилась к двери.
     — Леди Обретённая? — Я помолчала, затем повернулась, чтобы встретить ее взгляд.
     — Почему я? — спросила она.
     — Потому что в Восстании Льес было нечто большее, чем Одинокий Мечник и золото Принципата, — напомнила я. — Потому что на самом деле вы не ошиблись. Просто были недостаточно сильны, чтобы победить.
     Потому что я знаю, что могу подчинить тебя своей воле, если понадобится, — прошептал мой разум. Я покинула комнату и вместе с ней дворянку. Висельники тут же прервали разговор выстраиваясь позади меня. Капитан Фэрьер стоял рядом со мной, когда мы уходили. Мы покинули Клетку Певчей Птицы, и я неторопливо пробрела по окружающему ее саду. Начинался закат. Птицы на деревьях уже пели свои песни, серебряный фонтан передо мной тихо журчал. Я остановилась на мгновение, чтобы насладиться тишиной.
     — Куда теперь, графиня? — спросил Фэрьер.
     Я посмотрела на него, на спокойные голубые глаза и угловатое лицо. Уже не в первый раз я подумала, что у него самое бесстрастное лицо, какое я когда-либо видела. Малисия сделала заявление перед толпой. Назвала меня Леди Марчфорд. И вот теперь, в этом тихом саду, Джон Фэрьер делал еще одно. Графиня, так он меня называл. Не Леди. Одна из нас или одна из них. Я подняла глаза к краснеющему небу, сжимая и медленно разжимая пальцы. Я не стала его поправлять.

Том II / Интерлюдия : Круги на воде

     — Процеране всегда были злодеями в наших пьесах, коварными аламанами и жадными арлеситами. Учитывая нашу историю, это понятно, мой Стратег, но мы с тобой знаем правду. Принципат — это последняя линия обороны между Калернией и Злом. Два тысячелетия они удерживали Мертвого Короля на его берегу северных озер и еще дольше они обращали вспять гремучую чуму, без помощи и поддержки со стороны остального континента. Когда Принципат терпит неудачу, свет цивилизации тускнеет, и все монстры становятся немного ближе к нашим домам. —
     Елеусия Вокор, никейский посол в Принципате
     Лига Вольных Городов не имела официального места встреч, поскольку для этого требовалось согласие большинства членов, чего не происходило ни по одному вопросу за все время ее существования. Анаксарес считал, что в наши дни это было еще более маловероятно, чем обычно. Стигия была на спаде, поскольку они достигли той части двадцатилетнего цикла, когда их старые солдаты-рабы незаметно умерщвлялись, а свежие заканчивали обучение, но их северные соседи были не в состоянии воспользоваться этим. Аталанте и Делос были слишком заняты борьбой за контроль над торговыми путями в Меркантис, чтобы переключить свое внимание на что-то другое, ситуация еще более обострилась после убийства аталантийского логофета от рук вспененного проповедника Делоси. На Делосе воля Небес и воля асекрети Секретариата считались одним и тем же. Горе тому, кто бросит вызов этой злобной кучке писцов. Чтобы сделать все еще более сложным, Гелике породила одного из их проклятых Тиранов несколько лет назад. Мальчишка быстро перечеркнул все последние пятьдесят лет пограничных договоров, захватил активы Никеи и пощекотал подбородок процеранской принцессы на Тенерифе. В этом, однако, была возможность для Великого города Беллерофона. Первого и Могущественнейшего из Вольных Городов, Да Царствует Он Вечно.
     Анаксарес заглавными буквами произносил эти слова даже в уединении собственного разума, потому что никогда не знаешь, когда канены заглядывают в твои мысли. В его делегации должно было быть по крайней мере двое из десяти сопровождавших его дипломатов, хотя он не мог сказать, кто из них был частью агентов Беллерофона по защите народа. Его родина была единственной истинной демократией на континенте, что ее граждане превозносили при каждом удобном случае, но воля народа была сохранена пролитием крови. Канены позаботились о том, чтобы любой, кто выглядел так, будто они пытаются захватить власть для себя, исчез. По системе случайной жеребьевки все назначения происходили раз в три года, что означало, что компетентность городской администрации могла сильно колебаться от года к году. Единственной частью государственного аппарата Беллерофона, которая не была распределена случайным образом, была дипломатическая служба, частью которой, к сожалению, был Анаксарес.
     Маленький камешек, заложенный в его теле — и в теле всех членов его семьи — был мрачным напоминанием о том, что в любой момент один из каненов может решить, что он стал амбициозным, и убить их всех одним словом. Камешек вернется к своему первоначальному размеру и разорвет его тело изнутри. Анаксаресу говорили, что это был особенно ужасный способ умереть. Его предшественника размазало по всему залу заседаний в Никее только за то, что ему предложили взятку. Естественно, грязные пентесианцы устроили игру, пытаясь добиться казни посланников Могущественного Беллерофона их собственным народом. Канены заполучили в свои руки один из листков, которыми они пользовались для подсчета очков, и расклеили копии по всем улицам. Не зря город Анаксареса все время пытался вторгнуться в их город, уродливую подделку Меркантиса. Неужели они действительно думали, что только потому, что богатство Праэс течет через них, они лучше других? Они даже не были Злыми. Признаться, Добро и Зло в Вольных Городах больше походили на поддержку команды возниц, чем на истинную принадлежность, но сам принцип этого дела раздражал. Можно подумать, что Императрица Ужаса пошлет свое золото в один из городов по правую сторону метафизической ограды. Не то чтобы он когда-либо говорил об этом вслух: агенты Императрицы в эти дни были повсюду в городах, сталкиваясь в закоулках с агентами Первого Принца.
     Настала очередь Гелике принимать делегатов Лиги, чему никто особенно не радовался. При Тиране город сошел с ума еще больше, чем обычно, впав в безумие при воспоминании о Феодосии Непобедимом и легендарных победах, одержанных им на поле боя. Анаксарес пробыл в городе всего две недели и уже не мог смотреть на статуи этого человека. Сейчас он пил из кубка с лицом Феодосия и сидел на стуле с гравировкой его работы при осаде Тенерифе, когда геликейцы ползли по канализации, чтобы избежать потерь за взятие стен. Представитель Беллерофона неловко прислонился к деревянной раме, не обращая внимания на кричащего делегата от Аталанты, называющего старшего члена Секретариата от Делоса «сумасшедшим, размахивающим пером». Его глаза метнулись к Тирану, о котором шла речь, который назвал себя делегатом от Гелике вместо того, чтобы послать настоящего дипломата.
     Мальчик был темноволосым и смуглым, с налитым кровью красным глазом и рукой, которая, казалось, постоянно дрожала. Анаксарес знал, что ему шестнадцать, а на троне Гелике он сидел с двенадцати лет — когда захватил власть и отправил в изгнание своего гораздо более старшего племянника. Плохое семя, подумал делегат от Беллерофона. Тиран улыбался, казалось, уже несколько часов, и улыбка стала шире, когда он встретился взглядом с Анаксаресом через стол. Тот же самый дружелюбный молодой человек в своем городе устроил побоище камнями и утопил никейскую делегацию в их собственных винных бочках, когда они протестовали против захвата. Именованные. Безумные, все до единого.
     — Надлежащие формы были поданы членами Секретариата с хорошей репутацией, — спокойно сказала делегат Делоси. — Караван прошел через нашу территорию без разрешения, захват его товаров был совершенно законным.
     Тон женщины не повысился, но по ее глазам было видно, что она начинает раздражаться. Справедливо, подумал Анаксарес. Аталантийцы действовали всем на нервы тем, что их так легко вывести на эмоции. Говорили, что знаменитый воин Аталанте, основавший их город, плакал при виде вздымающихся стен, так что это явно был какой-то культурный дефект. Публичный плач в Беллерофоне был запрещен, так как считался Против Воли Народа.
     — Есть ли форма для убийства? — взвизгнул аталантиец, и в его голосе прозвучало торжество, словно он одержал какую-то великую победу.
     Сотрудник Секретариата моргнула.
     — Семь, — сказала она. — Хотя для пяти из них преступник после совершения преступления должен явиться на казнь в течение двенадцати часов.
     Это ни к чему не привело, поэтому Анаксарес отвлекся и посмотрел на других дипломатов за столом. Делегат из Никеи внимательно слушал, но мужчина довольно сильно пригубил вино, так что это могло показаться ему интересным. Делегат из Стигии — магистр Зоя, как она представилась, — откровенно скучала и что-то строчила на листе пергамента. Анаксарес прищурился на линии, стараясь не показать этого слишком явно. Он увидел, что там были строфы. Это было похоже на певучую версию спора между аталантийцами и делосцами, который длился уже большую часть колокола. В сюжете были допущены некоторые вольности, если только он не пропустил много невысказанного сексуального напряжения между этими двумя. Делегат из Пентеса же… смотрел на него. Улыбаясь.
     Анаксарес подавил желание сделать знак защиты, тот самый, который вежливо просил Зло смотреть на кого-то другого вместо того, чтобы угождать. Это касалось всех дипломатов, сидящих за столом, хотя был еще один, сидящий на скамье чуть в стороне: посланник из Меркантиса.
     Город Купли Продажи не был частью Лиги, но им было предоставлено право присутствовать на ее заседаниях из-за совпадения интересов. Анаксарес подозревал, что в том, чтобы сделать это право частью устава Лиги, была задействована огромная сумма взяток, хотя такие подозрения лучше оставить в стороне. У торговых лордов Консорциума не было постоянной армии или даже городской стражи, но у них было много золота и достаточно наемных убийц, чтобы заселить небольшой город. Женщина, которую прислал Меркантис, была, конечно, болезненно толстой. Так было всегда. Это считалось необходимым условием для того, чтобы подняться на высшие уровни Консорциума, поэтому все, кто мог позволить себе набрать вес, делали это с усердием. Расточительность, которая подразумевалась, оскорбляла беллерофанскую чувствительность Анаксареса. Зерно Народа Должно Идти К Народу, подумал он, на случай, если кто-то из каненов подслушивает. Долой Чужеземных Деспотов, Пусть Славный Беллерофонт Царствует Вечно.
     — Вы зря тратите время, — вмешался в спор стигийский магистр. — Либо передайте дело в арбитраж Лиги, либо заткнитесь.
     Анаксарес фыркнул. Никто никогда не подавал ничего в арбитраж Лиги, не будучи уверенным в том, какой вердикт будет вынесен до представления. Если бы кто-то из спорящих делегатов посчитал, что этот инцидент стоит тех взяток и уступок, которых стоило бы добиться вынесением вердикта, они бы не стали препираться по этому поводу. Однако его веселье было замечено.
     — Ты находишь боль моего народа забавной, беллерофан? — спросил аталантиец.
     — Славная Республика Беллерофон не имеет никакого отношения к этому инциденту, — напомнил он.
     — Ты человек, у тебя должно быть свое мнение, — драматично произнес мужчина.
     Анаксарес замер.
     — Я всего лишь сосуд для волеизъявления народа, — торопливо пробормотал он, — не способный самостоятельно выносить решения. Да Здравствует Республика, Несравненная Жемчужина Свободы.
     Закрыв глаза, он ждал, когда камешек сдвинется и разорвет его внутренности. В комнате повисло долгое молчание, но ничего не произошло.
     — Проклятье, — сказал Пентезиец. — Это был бы пятый.
     — Не надо взрывать беллерофана, этот менее безумен, чем обычно, — добавил делегат из Никеи.
     — Следите за языком, вы двое, — вклинился Тиран. — Прошу вас, леди и джентльмены, давайте соблюдать приличия.
     Никто не чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы демонстрировать раздражение или нетерпение. Дипломатический иммунитет исчезает удивительно быстро когда имеешь дело с Тираном.
     — Делос не видит необходимости передавать дело в арбитраж, — сказала сотрудник Секретариата.
     Аталантиец выглядел так, словно только что откусил что-то отвратительное.
     — Как и город Аталанте, — сказал он.
     — Хорошо, — сказал никейский делегат, осушив седьмой кубок вина. — Если с этим покончено, то город Никея должен был представить предложение на рассмотрение Лиги.
     Он протянул чашу слуге, чтобы тот наполнил ее снова. Анаксарес поднял бровь. Он сомневался, что это будет повторением старого никейского требования Лиги объявить войну Ашуру — никого больше не волновало, что Талассократия подавляет никейскую торговлю. Если бы они хотели владеть Самитским заливом, то должны были бы выиграть хотя бы одну из четырех войн, которые они вели за него. Ашур позаботился о том, чтобы все остальные города обзавелись флотами, что гарантировало, что их господство на море никогда не будет серьезно оспариваться. Не то чтобы все это имело значение для Анаксареса: Беллерофонт не имел выхода к морю. Корабли — Дело Рук Злых Иностранных Олигархий, добавил он, просто чтобы перестраховаться.
     — Стратег считает, что напряженность в отношениях с Принципатом была излишне обострена, — сказал никеец. — Их гражданская война закончилась, и Первый Принц привел княжества в порядок: мы должны пресечь это в зародыше, прежде чем они повернутся в нашу сторону.
     Все старательно не смотрели на Тирана, который был одновременно и мальчиком, ответственным за эту повышенную напряженность, и правителем, который должен был возглавить армии Лиги, если дело дойдет до войны. Это не было случайностью: когда бы Принципат ни постучался, Гелике всегда становился первым среди равных. Их армия, возможно, и не была такой большой, как у Стигии, но она никогда не проигрывала войну стигийцам.
     — Для этого, — продолжал никеец, — Стратег приказал мне представить предложение об открытии десятилетних переговоров о перемирии с Принципатом.
     Анаксарес переводил взгляд с одного делегата на другого. Магистр был удивлен, но никто другой, казалось, не был удивлен, даже Тиран. Ах. Как он и думал раньше, никто никогда не удосуживался представить предложение, не зная, каковы будут результаты голосования. Из семи Вольных Городов четыре были связаны с Добром — Никея, Аталанта, Делос и Пентес. Беллерофонт и Стигия открыто обнимали Богов Внизу, в то время как Гелике колебался между той или иной стороной в зависимости от того, кто им правил. Даже если соперничество между городами обычно брало верх над верностью Богам, когда дело касалось внешней политики Лиги, Хорошие города, как правило, держались вместе. Конечно, они никогда не заходили слишком далеко, так как слишком частая сила воли могла спровоцировать крах Лиги, но, похоже, это будет один из тех случаев, когда они объединятся.
     — Аталанте голосует — за, — высказался дипломат.
     — Делос голосует — за, — подала голос женщина из Секретариата.
     — Пентес тоже голосует за, — добавил грязный пентесиец.
     Похоже это принесло успех голосования. Некоторое преимущество можно получить, если обеспечить присутствие Беллерофона в начале переговоров, и четыре города, имеющие здесь свой интерес, должны дать ему достаточно рычагов, чтобы обеспечить это. Анаксарес подал знак… слуге, как ни отвратительна была эта мысль — Люди Могут Быть Слугами Государства, Но Никогда — Других Людей, Тысяча Лет Проклятия Мерзким Иностранным Автократам — чтобы наполнить его чашу вином, но женщина уплыла, по-видимому, не заметив его жеста. Раздражает.
     — Ничего этого мы делать не будем, — весело сказал Тиран. — Принципат может пойти повеситься и оспа на любого, кто говорит иначе, если вы простите мой язык.
     Магистр Зоя подняла бровь. У стигийцев был талант к снисходительности. Во всяком случае, тех, кто не были рабами.
     — Я сочувствую этому настроению, но большинство уже достигнуто. Как именно вы намерены обратить его вспять?
     — Ну, — начал Тиран, налитый кровью глаз дрогнул, но его прервал тупой стук.
     Никейский делегат ударился лицом о стол, все еще держа в руке кубок с вином. Человек, казалось, не дышал, и у самого Анаксареса перехватило дыхание. Через мгновение Делоси рухнула в кресло, аталантийка едва успела закричать, прежде чем задохнуться, а Пентесиец просто… перестал двигаться между двумя ударами сердца.
     — Дозировка, должно быть, была неточной, — задумчиво произнес Тиран. — Кого-то за это побьют камнями. У меня была запланирована вся эта речь, я собирался взмахнуть рукой, а уже потом…
     Молодой человек издал звук, который, по предположению Анаксареса, означал смерть от яда, которая по определению была беззвучной.
     — Это безумие, — рявкнул стигиец, явно не потрясенный новым убийством более половины людей в комнате.
     Типичные работорговцы: бесчувственные и бездушные.
     — Яд? — удивленно спросил Тиран. — На самом деле это было вполне доступно. Купил у Меркантиса.
     Представитель Консорциума не шевелилась с момента гибели посланников и выглядела совершенно безразличной. Ее явно позабавил сердитый взгляд магистра Зои.
     — Консорциум верит в современную, экономически эффективную форму убийства, — пояснила она. — Широкий спектр веществ доступен любому, у кого есть средства.
     — Я думаю, она имела в виду сам акт отравления, лорд Тиран, — сказал Анаксарес, удивленный тем, как спокойно прозвучал его голос.
     Вынашивая смертный приговор в своем животе с двенадцати лет, делегат от Беллерофона размышлял о том, как чудесно он сохранил самообладание.
     — Из-за этого будет война, — рявкнул магистр. — Убивать посланников? Это…
     — По Злодейски? — тихо спросил Тиран, снова улыбаясь.
     Его больной глаз покраснел еще сильнее. Как будто он питался смертями. Его рука не дрожала впервые с тех пор, как Анаксарес встретил его. Беллерофан был в некотором роде знатоком в области предчувствий и считал этот знак особенно зловещим.
     — Вот в этом-то и проблема магистров, — весело сказал мальчик. — У вас лишь убийства и рабство, никакого искусства. Никаких причуд. Когда в последний раз кто-то из вас делал что-то только потому, что мог?
     Он энергично взмахнул рукой.
     — Вы слишком серьезно к этому относитесь. У вас есть вся эта сила, и все, для чего вы ее используете, — это убедиться, что вы ее сохранили. Ты хоть представляешь, как это скучно?
     — Стигия не будет участвовать в этой вашей идиотской войне, — прошипел магистр.
     — Конечно, вы примете участие, — усмехнулся Тиран. — И даже будете на моей стороне. Потому что иначе я разграблю ваш город, разрушу ваши стены и пополню свои ряды вашими рабами.
     — Должен ли я предположить, что эта угроза распространяется и на Беллерофон? — спокойно сказал Анаксарес.
     — Анаксарес, кажется? — спросил мальчик. — Должен сказать, мне нравится вся эта ваша безмятежность. И если ваша Республика не поддержит меня, я зажарю ваших детей, как птиц, и продам их в Праэс. Может быть переплачу за транспортировку, они нам с тарифами в последнее время накрутили.
     — Вы находитесь в состоянии войны с более чем половиной Лиги и угрожаете остальным? — в ужасе воскликнула магистр Зоя.
     Беллерофан подумал, что ей еще предстоит понять, с чем именно они здесь имеют дело. Магистры слишком привыкли все контролировать. Анаксарес никогда не был в таком заблуждении: его люди были течением, несущим его, и в любой день он мог разбиться о скалы так же легко, как и благополучно добраться до берега. Отсутствие реального влияния на ход его жизни было знакомым чувством. Если бы он заботился о том, чтобы утешить иностранку, он бы сказал ей, что становится легче, когда перестаешь слишком много думать о своем будущем. Подобно утоплению, тебе было гораздо легче, если ты не сопротивлялся.
     — Четыре города или шесть, или половина Творения, — пожал плечами Тиран. — Для меня это не имеет никакого значения. Боги Внизу, хоть раз в жизни совершите Зло. Как будто для вас это хобби.
     Красный глаз злобно сверкнул, когда Именованный уставился на них.
     — Это не хобби, друзья мои, это сторона. Сторона в войне, которая определяет Творение. Вы думали, что сможете сидеть за забором вечно? Произнести эти слова, не заплатив за них цену? Избалованные, порочные, если вы простите мой язык.
     Тиран ухмыльнулся, и на мгновение Анаксарес увидел только этот ужасный красный шар и изогнутые жемчужно — белые зубы. Дьявольская ухмылка на дьявольском лице.
     — Мы злодеи, друзья мои. Мы — те существа, которых они боятся ночью, причина, по которой они запирают двери и закрывают окна. Это место остро нуждается в том, чтобы помнить эту истину.
     Мальчик рассмеялся, и Анаксарес вздрогнул.
     — Так что собирайте свои армии, шуршите своими дьяволами и выпускайте своих монстров из клеток. Давай хорошо проведем время, а?
     Беллерофан решил попросить еще чашу вина, и ему было все равно, отравлено оно или нет.
     ۞
     Корделия Хасенбах, первый Принц Принципата, отложила свою корреспонденцию. Ее покои в Оренсе были похожи на воина, пережившего свой расцвет: еще красивые на вид, но уже с признаками упадка. Она не была удивлена. Финансы князя Родриго из Оренсе можно было с полным основанием назвать «жалкими»: торговля, которая снова начала расцветать, заглохла, поля опустели от крестьян, погибших солдатами, а весь юг княжества был разграблен рейдерами Доминиона. Этот человек больше не мог позволить себе жить в том стиле, к которому привык, а для принца Принципата не было более сильных ударов по гордости, чем этот. Это ожесточило старика, как и его неоднократные кровавые поражения в гражданской войне в Принципате. Хотя сам он никогда не был претендентом, два кандидата, которых поддерживал принц, были разбиты другими союзами после того, как он вложил свое состояние в их дела. И теперь Доминион Леванта безнаказанно грабил его земли, или, по крайней мере, грабил до тех пор, пока Корделия не пришла на юг. Можно было бы ожидать благодарности, но ведь этот человек был арлеситом.
     В армии, которую собрал дядя Клаус, было не так много северян, как в той, которая принесла ей трон, но ядро армии все же было выковано на полях сражений Ланге и Эйне. Именно там ликаонская сталь, закаленная в борьбе с боевыми отрядами Цепи Голода и бесконечными нападками Царства Мертвых, доказала свое превосходство над численностью южных княжеств. Численность все еще была проблемой Корделии, как это и случилось. Существовало только четыре ликаонских княжества: Рения, Ганновен, Бремен и Нейстрия. Хотя ни Бремен, ни Нейстрия не были окружены горами, как двое других, их земли все еще были труднодоступны для земледелия. Четыре Ликаонских княжества имели самое малочисленное население из всех княжеств в Принципате, и хотя, в отличие от южан, ликаонцы несли всеобщую военную службу, убыль населения все еще вызывала недовольство. Она не могла позволить себе терять так много солдат со своей базы поддержки, прежде чем станет слишком слабой, чтобы вооружить Высшую Ассамблею.
     Поэтому теперь она черпала силы из рядов своих союзников, принцев и принцесс, которые добровольно присоединились к ней, когда стало ясно, что ее дело на подъеме. Войск княжества было немного, но ее союзники не скупились на фантазинов. Корделия была несколько не сведуща в военных вопросах, но, как объяснил ее дядя, это были мужчины и женщины, которые служили в качестве крестьянских отрядов во время гражданской войны после того, как были избавлены от боевых действий, и сделали это своим ремеслом. Не так хорошо, как солдаты, которые тренировались с младенчества, но они стоили дорого, и их было трудно заменить. Первый Принц знала, что в данный момент в Принципате дрейфуют десятки тысяч фантазинов. Люди, которые жили лишь насилием, а теперь оказались без тех, кто готов платить за то, чтобы они его совершали. Ей нужна была война, и как можно скорее, пока они не набросились на свой народ. Первым шагом к смягчению проблемы было собрать как можно больше людей в ряды своих армий, но этого было недостаточно. Ей придется ускорить экономическое восстановление юга, чтобы найти им земли для оккупации, чего она пыталась избежать, пока ее положение не станет более надежным.
     Сегодня утром она получила сообщение от дяди Клауса о том, что он отбросил последних рейдеров Доминиона с юга Оренсе и занял оборонительные позиции в нескольких милях от Стены Красной Змеи, что было одной решенной проблемой. Однако она просматривала не этот отчет: этот был получен от ее агента в Вольных Городах, который сообщил ей, что два дня назад Тиран Гелике средь бела дня убил четырех делегатов Лиги, а затем объявил войну их городам. Она спокойно положила письмо на позолоченный стол. Она оказывала давление, подкупала и всячески убеждала лидеров тех же городов, чьи послы были отравлены, чтобы те передали предложение о заключении десятилетнего перемирия с Принципатом. На это у нее ушли годы и немало серебра, но она справилась. И когда она это сделала, она знала, что сессия Лиги может закончиться двумя способами: либо Злые города примут намордник, либо начнется война. Любой из вариантов заставил бы Гелике прекратить зондирование границ Тенерифе, еще теснее привязав к ней принцессу, которая и так была одним из ее ближайших союзников. И это обезопасит наш юго-восточный фланг, подумала она. Насколько ей было известно, Тиран Гелике все еще оставался в одиночестве, но существовала вероятность, что два других Злых города присоединятся к нему. Может ли она повлиять на них в другую сторону, чтобы перевесить шансы на желаемый исход? На Беллерофон более или менее невозможно было оказать заметное влияние, поскольку они казнили всех, кто выглядел так, будто мог навести порядок в толпе, правившей городом. Стигия…
     Нет. Она была слаба в этом городе, а Империя владела правящей коалицией магистров телом и душой. В некоторых случаях — буквально. Стигия склонится в том направлении, в котором хотела Малисия. Кто победит в этой войне? Стигия и Гелике имели две самые большие армии, но у Никеи было самое большое население, а Пентес был самым богатым. Обе стороны опустошат Меркантис от наемников еще до конца месяца, пополняя карманы Консорциума своими войнами ставок. При нынешнем положении дел Корделия склонялась к мысли, что Лига Добра победит Лигу Зла. И все же Тиран спровоцировал эту войну. У мальчика было что-то в рукаве, что-то более смертоносное, чем простое Имя. Более того, он был уверен, что Праэс вмешается. Они не послали бы ни одного из Легионов на юг, но Первый Принц подозревала, что грядут Бедствия. Корделия знала, что нужен противовес, но ей не нужно было утруждать себя этим. Небеса уже все предусмотрели: две недели назад в Никее пришвартовался корабль с Белым Рыцарем, вернувшимся после долгих лет службы на Титаномахию. Уцелевшие из отряда героев Одинокого Мечника сгрудятся вокруг нового, хотя сколько их осталось в живых после Льеса, она не знала.
     По слухам, Вор была еще жива, но Странствующего Барда уже несколько недель никто не видел. Льес был в таком беспорядке, что она все еще пыталась разобраться, что же там произошло. Дьяволы были вызваны, а затем обезоружены. Оруженосец заставила сдаться баронессу Дормер, а затем пощадила женщину. Она убила Одинокого Мечника и, по-видимому, вернулась из мертвых, что, по утверждению Дома Света, было невозможно. В Салии уже поговаривали о том, чтобы назвать ее мерзостью в глазах Небес. Все восстание Льеса умерло ужасной смертью от рук этой девчонки-кэллоу и ее хозяина, умерло с хныканьем, а не со взрывом, как надеялась Корделия. Даоин никогда не участвовал в войне, и сейчас находился на задворках отношений с Башней, поскольку одна из родственниц герцогини Кеган была поймана за помощью герою.
     Если бы ее наблюдатели не присмотрелись к Легионам Ужаса в действии, Корделия назвала бы все это отвратительной тратой серебра и жизней. Несколько книг с отчетами уже были собраны в боевую доктрину,
     которая будет использоваться в крестовом походе, но она не смогла достичь всех своих других целей. Гегемония Праэс в Кэллоу была сильнее, чем когда-либо, и Императрица навсегда покончила с беспорядками своим мастерским ударом «правящего совета». Учитывая, что в совете будет четыре Праэс, Малисия вышла из этого восстания с более жестким контролем над своими иностранными владениями, чем начала. Пытаться сломить Императрицу было все равно, что отрубать голову гидре: каждый раз вырастали еще две, более злобные и хитрые, чем предыдущая. По крайней мере, благородство женщины доставляло ей неприятности. Как и следовало ожидать: Корделия половину десятилетия вливала деньги в их дело, используя целый лабиринт посредников. Ее расплата за ограбление банка Правус.
     События разворачивались по всей Калернии, и Корделия больше не могла позволить себе уделять Доминиону львиную долю своего внимания. Пора было покончить с этим. Отложив в сторону свою корреспонденцию, Первый Принц Принципата взяла нетронутый лист пергамента и обмакнула перо в чернила.
     ۞
     — Мы слишком близко к стене, мне это не нравится, — в третий раз объявил принц Клаус Хасенбах.
     — Им нужны особые условия, чтобы разбудить змею, — спокойно сказала Корделия. — Которые не выполнены.
     Уступая летней жаре, Первый Принц надела платье гораздо более бледно-голубого цвета, чем то, что было на геральдике Рении. Оно заканчивалось над ключицами, чтобы скрыть то, что из-за крови Хасенбах она родилась с плечами, больше подходящими для дровосека, чем для благородного человека. Золотая ткань, окаймляющая вырез, подчеркивала очертания груди, не задерживаясь на ней, как и пояс из сапфиров в золотой оправе, свободно свисавший по бедру. Ее длинные светлые локоны были тщательно расчесаны и скреплены брошью, которая хранилась в ее семье еще со времен княжества, — красивой маленькой вещицей в форме копья, которое было эмблемой Хасенбахов.
     Корона, однако, была из Салии. Простой обруч из белого золота, который по древнему закону мог носить только Первый Принц. Это было сделано для того, чтобы незаметно отделить правителя Принципата от всех остальных.
     Павильон, который приказала установить Корделия, находился не так близко к стене Красной Змеи, чтобы быть в ее тени в это время дня, но через колокол он окажется там. С такого близкого расстояния строение выглядело впечатляюще. Фундамент был высотой всего в десять футов, известняк был выкрашен в красный цвет, но основная его часть представляла собой гигантскую скульптурную красную гранитную змею, протянувшуюся от моря до начала Броцелианского леса. Масштабы его были абсурдны, это был крупнейший проект, когда-либо предпринятый гигантами за пределами границ Титаномахии. То, что он был заколдован, чтобы защитить Доминион Леванта от любого, кто попытается пройти через него, было, возможно, еще более абсурдно: заклятие такого масштаба было почти беспрецедентным. Насколько она знала, только миезанцы когда-либо применяли магию такого масштаба. Это делало нападение на Доминион по суше невозможным, хотя высадка кораблей достаточно далеко от побережья все еще была вариантом.
     Леди Итима из Разбойничьей Крови, правительница Ваккеи, должна знать об этом. Другие члены Мажилиса уже сказали ей, что она не получит поддержки от остальной части Доминиона на закрытом заседании, поэтому ей пришлось искать поддержки в другом месте. Древние связи ее рода с гигантами не были достаточно прочными для того, чтобы нарушить их вынужденный изоляционизм, поэтому она обратилась к Ашуру. Талассократия была естественным выбором в качестве союзника. Ашураны поддерживали войну за независимость, в ходе которой Левант сформировался из бывших княжеств принципата, и центральным принципом их внешней политики было обеспечение того, чтобы Принципат никогда не стал морской державой. Военный флот Талассократии превосходил процеранский в соотношении десять к одному, все они были пожизненными моряками, которые могли подняться по ступеням гражданства только благодаря непрерывной службе. Некоторые из них даже имели опыт морской войны, поскольку два десятилетия назад последняя попытка Никеи получить первенство в Самитском заливе была кровопролитно подавлена их капитанами. Для сравнения, Принципат никогда не участвовал ни в одном крупном морском сражении за всю историю страны.
     Пока Ашур поддерживал Ваккею, он был неприкасаем. Итима это знает, и когда она прибудет, то с важностью женщины, которая знает, что Принципат будет нищенствовать, если его армии расположатся лагерем в южном Оренсе, пока ей не надоест. Она будет ожидать уступок, возможно, даже уступки территории. Но теперь это были переговоры. Дядя Корделии провел свои дни, обучаясь военному делу, и стал одним из лучших генералов Калернии, но мечи никогда не были уделом Первого Принца.
     Она научилась дипломатии и интригам, годами оттачивала свой ум, сражаясь с самой опасной женщиной Калернии на всем континенте в сотне различных сражений одновременно. Итима из Разбойничьей Крови выбрала не то поле боя, чтобы бросить ей вызов. Когда правительница прибыла, ее любимые закуски уже были расставлены — охлажденное вино из Алавы — и сопровождающие роились вокруг ее делегации, как колибри вокруг нектара. Дядя Клаус хотел остаться сидеть, когда она вошла, в знак своего презрения, но Корделия пристально смотрела на него, пока он не уступил. Когда дело касалось этикета, он обычно так и делал. Итима была женщиной средних лет с загорелой кожей, поразительными голубыми глазами и волосами, подстриженными так коротко, что их можно было с таким же успехом побрить. Два ее сына следовали за ней вплотную, высокие молодые люди с суровыми лицами и шрамами людей, которые уже видели битву. Скорее всего, именно они возглавляли рейды, которые отправляла их мать. Корделия мило улыбнулась им, и младший из них испуганно покраснел, прежде чем побледнел. Их мать не была так легко очарована и с недоверием посмотрела на поднесенный ей кубок с вином, прежде чем обратить свое внимание на Первого Принца. Которая стояла и ничего не говорила. В павильоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь бормотанием слуг Корделии, рассаживающих остальных членов делегации и заваливающих их угощениями и лестью.
     — Ваше светлейшее высочество, — наконец произнесла Итима.
     Хорошо. Признание превосходства Корделии было правильным тоном для этого разговора.
     — Леди Итима из Разбойничьей Крови, — ответила Корделия, элегантно усаживаясь во главе стола, прежде чем женщина успела пренебречь ею.
     Правительца Ваккеи заняла место напротив нее, двое сыновей маячили за креслом в довольно слабой попытке запугать ее.
     — Позвольте представить вам принца Клауса Папенхайма из Ганновена, — сказала она, кивнув дяде.
     Дядя пил из чаши с сидром, которую она специально для него поставила, чтобы он не разговаривал.
     — Мои сыновья, Моро и Тариф из Разбойничьей Крови, — ответила голубоглазая женщина, не потрудившись уточнить, кто из них кто.
     Не то чтобы ей это было нужно. У Корделии были обширные досье на всех членов семьи Итимы. Тариф был младшим, который покраснел, и имел хорошо документированную любовь к блондинкам. Он был хорош в постели, заверил ее агент, приславший отчет. Первый Принц находила его достаточно привлекательным, но роман с человеком его ранга мог привести к ожиданию брака, чего она старалась избегать. Это давало ей большие рычаги влияния в Принципате.
     — Не желает ли кто-нибудь из вас поесть, прежде чем мы начнем переговоры? — предложила она.
     — Я бы хотела, чтобы ты перестала тратить мое время, — проворчала Итима. — Мы здесь потому, что я загнала тебя в угол, и ты это знаешь. У меня есть свои требования. Большинство из них не подлежат обсуждению.
     Корделия вежливо улыбнулась и жестом пригласила одного из слуг выйти вперед. Девушка поклонилась и легонько положила свиток на стол. Леди Итима, казалось, собиралась сказать что-то язвительное, пока не заметила печать, удерживающую его закрытым. Корабль с короной вместо паруса, семь монет, образующих полукруг над ним. Официальная печать Талассократии Ашура, используемая только на официальных дипломатических документах.
     — Что это? — спросила левантийка.
     — Переоценка наших позиций, — сказала Корделия.
     Итима открыла его и начала читать, пропустив первые несколько абзацев и неизбежные любезности с жонглированием титулами, из которых они состояли. Светловолосая ликаонка узнала момент, когда Итима впервые подошла к реальным условиям договора, потому что лицо загорелой женщины вытянулось.
     — Это подделка, — укоризненно заметила левантийка.
     — Ты же знаешь, что это не так, — спокойно ответила Первый Принц. — Талассократия сохранит нейтралитет в случае войны между вами и Принципатом до тех пор, пока границы не изменятся.
     — У меня есть гарантии, что половина граждан третьего уровня разграбят все ваше побережье, — рявкнула Итима.
     — Верно, и это было довольно ловко, — согласилась Корделия. — Но все они замолкают, когда говорит единственный гражданин второго уровня.
     Уровни гражданства Ашура были лабиринтом для посторонних, так как их было более двадцати, но можно было понять, что дюжина или около того граждан третьего уровня управляли Талассократией изо дня в день. Единственным человеком, стоявшим над ними, был Магон Хадаст, человек лет семидесяти, чей предок был капитаном первого корабля поселенцев, заселившего остров. В любой колонии Баалитской Гегемонии — которой Ашур технически все еще являлся — в любое время мог быть только один гражданин второго уровня, и не было возможности подняться выше: граждане первого уровня могли родиться только в Тире, городе, породившем всю Гегемонию. Слово Магона было законом в Ашуре, и, хотя он не был властным правителем, ему не нравилась мысль о том, чтобы вступить в поединок с Принципатом из-за амбиций одинокой женщины из Доминиона.
     — Старик не выскажется, — выплюнула левантийка.
     — Только не за тебя, — поправила Корделия. — Вы искусный дипломат, леди Итима, и умная женщина. Я являюсь и тем и другим, но мне также посчастливилось иметь в своем распоряжении ресурсы величайшей наземной нации на континенте. Это поражение говорит не о некомпетентности, а о простом неравенстве средств.
     — Мы удержим пляжи против вас, — сказала правительница Ваккеи, и в ее глазах сверкнул гнев.
     — Единожды, вполне возможно, — сказала Первый Принц. — Но вторую волну? Или последующие? Рано или поздно мы высадимся. И мы будем давить вас числом, пока Ваккей не падет.
     — Остальные члены Мажилиса встанут на мою сторону, как только ты ступишь на землю Доминиона, — сказала она.
     — Остальные члены Мажилиса уже рассматривают вопрос о том, кто из их родственников должен править Ваккеем после свержения вашей династии, — мягко напомнила Корделия. — Я не вторгаюсь в Левант, леди Итима, я устраняю угрозу для Принципата.
     — И ты просто уйдешь, когда вернешь себе свое прежнее княжество, не так ли? — Моро усмехнулся.
     Корделия встретила его взгляд и ласково улыбнулась.
     — Я не хочу войны, господин Моро, — сказала она. — Я не та, кто пересекал границы и грабил города. Честно говоря, потеря стольких жизней понапрасну меня ужасает.
     — Есть причина, по которой у нас вообще есть стена, процеранка, — сказала Итима. — Мы знаем таких, как вы.
     Корделия знала, что в этом есть доля правды. Многие Первые Принцы и Принцессы смотрели на юг и размышляли о новом завоевании старых территорий, их руки удерживало только внимание Ашура и невозможность взять стену Красного Змея.
     — Принципат и в прошлом совершал глупые поступки, это правда, — сказала она. — Взять Левант, а потом попытаться его удержать — это одно. Оккупация Кэллоу после Третьего Крестового Похода была другой.
     — Войны Лиги, — тихо отсчитал Тариф. — Смирение Титанов. Кровавая бойня в Красном Цветке.
     И разве они не заплатили огромные деньги за все эти заграничные приключения? Подобно тому, как безумие дел Императрицы Ужаса Триумфальной привело к образованию Принципата после ее падения, Принципат породил своих собственных врагов. Принципат пользовалось в Кэллоу большим недоверием, чем любая другая страна, кроме Империи, гиганты убивали процеранов на месте к югу от Валенсиса, а старая арлеситская воинственность была причиной того, что Лига Вольных Городов вообще существовала. Корделия считала, что Принципат вырос настолько, насколько это вообще возможно. Все, чего могли добиться дальнейшие войны, — это настроить против них весь остальной континент, а они не могли себе этого позволить. Аламанские и Арлеситские княжества могли позволить себе роскошь полагать, что могущество Принципата неоспоримо в их южных владениях, но Корделия знала другое. Она была ликаонкой от кончиков пальцев ног до макушки, и все ее люди знали одну истину так же твердо, как свое собственное дыхание: Зло реально. Это не история или урок, это часть Творения, столь же истинная, как дождь или музыка. Зло по ту сторону горы, по ту сторону озера, и когда придет весна, оно двинется к твоему дому. И это никогда, никогда не прекратится, пока вы не сделаете это.
     — Когда я стала Первым Принцем, — сказала Корделия, — я получила еще один титул. Хранитель Запада.
     — Да, твои соплеменники уже давно называют себя хранителями нашей земли, — сказала Итима с тяжелым взглядом.
     — Я не думаю, что титул должен означать именно это, — сказала светловолосая женщина. — Уже нет. Боги, госпожа Итима, мы были так заняты борьбой за корону, что позволили Праэсу завоевать целое королевство. Это не то, чем должен быть Принципат.
     — И что же это такое? — спросил Моро с легкой улыбкой.
     — Мы — стена, — сказала Корделия, и в ее голосе звучала железная вера сотен поколений Хасенбахов до нее. — Мы — оплот между Западом и чудовищами. Все эти годы мы смотрели на юг, и теперь Зло просыпается. Думаешь, Башня будет одна, когда их Легионы наводнят континент? Мёртвый Король восстанет из своего сна и утопит мир в смерти. Эвердарк объединится под единым знаменем и кровью запечатлеет Догматы Ночи в наших городах. Цепь Голода становится все больше и смелее каждую весну, и когда они придут, это будут не боевые отряды — их орды заслонят горизонт.
     Она наклонилась вперед.
     — Так что, пожалуйста, — сказала она так искренне, как никогда. — Не заставляйте меня сражаться с вами, леди Итима. В моей жизни будет только одна война, и она будет не на юге.
     Загорелая женщина выглядела потрясенной.
     — Ты просишь меня не обращать внимания на многовековую вражду, — сказала она нерешительно.
     — Я прошу тебя встать со мной, — тихо ответила Корделия. — Не подданной или вассалом, а союзницей.
     Она видела по глазам сыновей, что они все поняли. То, что приближалось, подползало к ним все ближе с каждым днем.
     — Было сказано, что есть только один выбор, который действительно имеет значение, — сказала Первый Принц Принципата. — Умоляю вас, ради всех нас. Сделайте его правильно.
     Она протянула руку, и после долгой паузы правитель Ваккеи взяла ее. Корделия знала, что за ними последует весь Доминион. Этого будет недостаточно. Да простят ее Боги, но этого будет недостаточно. Ей придется вмешаться в дела Вольных Городов, заключить мир между Ашуром и его соперниками, каким-то образом навести мосты с Титаномахией. Корделии придется лгать, строить планы и заключать сделки в темноте ночи, пока ее отчаянный, ветхий союз не встанет на ноги. Потому что приближались безумцы. Чудовища из легенд. Те, что отбрасывают тени на мир из своих летающих крепостей, которые своими колдовскими чарами разрушают саму ткань Творения. Они приближались, и пока Принципат истекал кровью в сотне войн, они учились. Корделия всегда любила слова семьи своей матери, спокойное, исполненное достоинства хвастовство Паппенхайма, брошенное в лицо Врагу, но в конце концов она была в первую очередь Хасенбах. Это было у нее в крови, старая обязанность, которую им никто не давал, но они все равно ее выполняли. Потому что это было правильно, потому что они могли, потому что никто другой не мог.
     Потому Что Мы Должны.
     Боги Небесные, пусть этого будет достаточно.

Том II : Эпилог

     — Твоя ошибка, Королева Клинков, в том, что ты считаешь добродетель областью Добра. Каждый тиран, когда-либо претендовавший на Башню, каждый дурак и каждый безумец нес в себе семя величия. Смелость, ум, честолюбие, воля. Мы можем сбиться с пути, мы можем потерять себя, но каждый раз мы становимся… немного ближе. Ты думаешь, я боюсь смерти? Я — капля в потоке, который потопит Творение. Я горжусь этим, даже в час моей неудачи. Императрицы возвышаются, Императрицы гибнут. Но Башня? О, Башня выдержит. —Последние слова Императрицы Ужаса Регалии Первой
     — Уродливая штука, правда?
     С этим было трудно не согласиться. Вокруг трона Праэс было сплетено столько историй, что ложь уже нельзя было отличить от правды, но нельзя было отрицать, что он был ужасен. Камень и железо, жёстко спаянные человеком без единой художественной крупицы в душе. Первый Чернокнижник обладал многими талантами, как говорилось в записях, но творческое начало не входило в их число. Груда камней была приземистой и бугристой, спинка сиденья слегка искривлялась влево, а железо, которым его скрепляли, при нагревании оставило капли на основании. После того, как Триумфальная обрушила Башню на своих убийц в последнем акте злобы, он был найден нетронутым. Не затронутым ни единым обломком. Люди, раскопавшие комнату, сошли с ума и покончили с собой в течение недели после того, как раскопали его. Трон Праэс был не для взора кротких душ.
     — Так и должно быть, — сказал Амадей. — Тогда у них было более твердое понимание того, кто мы такие.
     Империя, сколоченная из враждующих племен и королевств, которые не смогли объединиться даже перед лицом вторжения миезанцев. Ложь, с которой согласились Тагреб и Сонинке, орки и гоблины, чтобы мир, навязанный им чужеземцами, смог пережить их уход. Праэс не был словом Мтетва или Тагреби — это был Старый Миезан, вырванный из рук врага и удерживаемый в качестве трофея первой Императрицей Ужаса. Он верил, Пагубная знала, что все народы Империи должны помнить звон кандалов каждый раз, когда они говорят о своей нации. Так они никогда не забудут Войну Цепей, не забудут, что было время, когда унижены были все. Когда-то мы не могли смотреть дальше наших собственных ножей и мелких споров, поэтому Творение похоронило нас. Помните.
     Полная надежд женщина, Императрица Ужаса Пагубная. Она надеялась до тех пор, пока Верховный лорд Волофа не ударил ее ножом в спину и не украл ее трон, открыв правду о ее империи: власть, полученная через пролитие крови, будет отнята пролитием крови. Всегда. Праэс можно было удержать, но им нельзя было владеть. Не будет Мертвого Короля, который будет править здесь вечно, не будет Догматов Ночи, которым все должны поклоняться. В Империи Ужаса будет сто тысяч Тиранов, все они будут потеряны и будут цепляться за недосягаемое, пока их не настигнет гибель. И Тиран восстанет заново, с огнем в глазах и неутолимыми амбициями в желудке, которые Творение будет отрицать — но о, жажда! Разве не жажда была причиной всего этого? Это была необычайно поэтичная мысль для Амадея, человека, не особенно склонного к чувствам за пределами некоторых очень определенных границ. Он не стал задерживаться на этом. Тысячи поэтов запечатлели свои слова в душе Пустоши, но он не был одним из них. Наследие, которое он искал, было другого рода, хотя и не менее неуловимым.
     — Мы все знаем, что это ложь, Мэдди, — рассмеялась Алайя. — Посмотри на всю эту красивую позолоту вокруг трона — близко, но не касаясь. Некоторые границы не пересекают даже праэс.
     Зал был пуст, и так было бы уже большую часть колокола. Алайя всегда ставила самые сильные защитные заклинания, доступные хозяйке Башни, когда они требовали это место для своих попоек. Сегодня вечером, по неофициальной договоренности, они решили сесть рядом с Императором Ужаса Третьим Зловредным. Язвительным, как называли его в историях Праэс. Насколько знал Амадей, за десять лет своего правления он почти ничего не сделал, разве что усмирил восстание гоблинов и потерпел грандиозную неудачу в превращении империи в морскую державу. Ашураны приплыли прямо в Талассину и сожгли наполовину построенный флот: единственные выжившие капитаны немедленно дезертировали, устроившись пиратами на Безбрежных островах и став постоянным лезвием в спине торгового флота Империи.
     Он знал, что найдется какая-нибудь маленькая деталь о человеке, которого он не знал, которая удивит его, когда будет связана с чем-то, что Алайя сказала ему сегодня вечером. Ей всегда нравилось вплетать в свои слова маленькие скрытые шутки, чтобы он мог найти их позже, вспоминая. Она была такой, даже когда Стражи пришли за ней в трактир ее отца, до того, как мягкие, но смертоносные игры сераля превратили это умение в лезвие, которое режет так же часто, как и дразнит. Многие Лорды и Леди Праэс просыпались в темноте ночи через несколько недель после аудиенции с Малисией, дрожа от осознания всех последствий, казалось бы, невинного предложения. Амадей взял бутылку, когда Императрица Ужаса Праэс предложила ее, отхлебнул глоток ужасного вина и скривился от вкуса.
     — Боги, я не понимаю, почему мы продолжаем пить это пойло, — пробормотал он.
     — Ностальгия, — задумчиво произнесла Малисия. — Из всех настоек, сделанных на Калернии, я признаю, что настойки, сделанные на Зеленом Просторе, самые худшие. Однозначно.
     Она отхлебнула из горлышка, когда он передал бутылку обратно, и вытерла рот тыльной стороной ладони, даже не притворяясь, что соблюдает манеры. В такие моменты Амадей все еще мог мельком увидеть девушку, которую знал. Ту, со смеющимися глазами и горящими амбициями, все еще не ожесточенную тёмными днями, которые ждали ее впереди. И все же, если не считать нескольких разговоров при лунном свете, он почти ничего не знал об этой девушке. Это было обещание Малисии, с которой он действительно подружился. Половина пути между улыбающейся Алайей и суровой Императрицей Ужаса, которая будет править Пустошью.
     — На вкус это грязь и отсутствие перспектив, — сказал он, сделав еще глоток.
     Алайя фыркнула. Если бы кто-нибудь из ее придворных когда-нибудь увидел или услышал, как она делает что-то столь недостойное, они подумали бы, что их чувства лгут, прежде чем поверили, что это правда. Его все еще согревало, после всех этих лет, то, что она доверяла ему настолько, чтобы позволить той маленькой части себя, которая принадлежала только ей, вспыхнуть перед ним.
     — Воистину, — сказала она, — вкус дома.
     Она подняла бутылку в насмешливом приветствии трону.
     — За Зеленый Простор, — провозгласил Амадей. — И самую великолепную грязь во всем Творении.
     Тон был сардонический, но воспоминания были глубже. В те времена, когда они были никем в житнице разваливающейся Империи: он — в тонкой одежде Имени, которую он надел как плащ дезертира, она — в великой красоте города, такого маленького, что его не было на всех картах. Они ведь вознеслись, не так ли? Ушли дальше, чем имели право. Не то чтобы это право когда-либо имело большое значение для нас обоих.
     — На самом деле пронести его в Башню стоит дороже, чем купить само вино, — призналась Алайя, забавляясь. — Я покупаю его ящиками, чтобы насытить свою совесть.
     — У нас где-то в Башне целые ящики с этим ужасом? — улыбнулся Блэк. — Воистину, твой арсенал внушает страх.
     Сразу после того, как он заговорил, снаружи прогремел гром, придавая его словам странный иронический вес. Вокруг Башни всегда бушевала или готовилась разразиться буря. Векеса обьяснил ему, что быстро меняющиеся погодные условия в Пустоши связаны с этим явлением, хотя Амадей не стал расспрашивать дальше, убедившись, что эту связь нельзя использовать для управления погодой. Жаль, что так. Опустынивание Пустошей никогда не будет полностью уничтожено, но его можно было бы смягчить с помощью правильных инструментов. Откинувшись на мраморную колонну, рядом со старой подругой, Амадей наблюдал за разворачивающейся историей Праэс, выложенной мозаикой на полу, и ничего не говорил.
     — Хасенбах заставила Ашур сменить сторону, — наконец сказала Алайя, и веселье исчезло.
     Он не стал спрашивать, уверена ли она. Ее агенты проникли в Талассократию глубже, чем агенты Евдокии, и не ошиблись.
     — Мы все еще владеем его сыном, — сказал он.
     — Он просто голос в их комитетах, пока не умрет его отец, — сказала Алайя.
     С Ашуром всегда были проблемы. Они искренне верили в свои ярусы, в то, что гражданин более высокого ранга полностью заслуживает предоставленной ему власти и что попытка перехитрить его до продвижения по службе достойна презрения. Иерархия баалитов настолько глубоко проникла в их общество, что даже спустя столетия после того, как Гегемония утратила свою значимость в больших делах Творения, затмеваемая более молодыми и великими силами, уровни все еще считались священными. Пока Магон Хадаст жив, Ашур будет другом Принципата. Осторожный и эгоистичный друг, но этого было бы достаточно, если бы были даны правильные обещания. Так и будет, в этом Амадей не сомневался.
     — Эта девушка с каждым годом становится для нас все опаснее, — сказал он.
     — Эта девушка — мы, — сказала Алайя, — сорок лет назад смотрящие на звезды в другой стране.
     Темноволосый мужчина ответил не сразу, замолчав от точности мысли. Они всегда знали, что за то, что они сделали в Принципате, за жизни, которые забрал Ассасин, и за войны, которые Малисия разжигала золотом и ласковыми словами, придется заплатить. Первый Принц наконец-то пришла за деньгами. Сожалел ли он об этом? Нет, пришел из глубины его сознания ответ. Для Принципата было стратегическим императивом быть парализованным во время Завоевания, если он хотел добиться успеха. Эта война всегда собиралась найти их порог. Все, что сделали их заговорщики, — это задержали первый стук на несколько десятилетий.
     — Левант, теперь Ашур. Она пытается заключить союз против нас, — сказал он. — В конце концов, дорогая Корделия может получить свой крестовый поход.
     Тон был легкий, подтекст — нет. Если Хазенбах удастся создать свою более широкую, континентальную версию Лиги Вольных Городов, ей останется только ждать, пока предлог для Десятого Крестового Похода не упадет ей на колени. Амадей не питал иллюзий по поводу того, что так оно и будет.
     — Вольные Города — это то место, где мы можем убить зарождение этого союза, — сказала Алайя. — Чем больше эта война выходит из-под контроля…
     Тем больше у союзников Хасенбах возникнет искушение проигнорировать ее предложения о мире и порядке, вмешаться и потребовать свою долю добычи. В тот момент, когда две силы, принадлежащие двум разным ее потенциальным крестоносцам, встретятся на поле боя, все ее предприятие рухнет. Алайя имела влияние за границей, чтобы обеспечить это. Если это случится. К сожалению, ни один из них не доверял никому из тех, кто сейчас участвует в войне, чтобы это произошло. Отправка Легионов Ужаса, хотя и соблазнительная, дала бы Хасенбах призыв ко всему Доброму и знамя для ее проклятого крестового похода. Что означало меньшее, более взвешенное
     вмешательство.
     — Векеса встретит меня у Васалити, — сказал Амадей. — Мы все отправимся на корабле через Меркантис.
     Там он увидит, в чем слабость Доброй Лиги. Пентес, скорее всего, потому что в последние годы там укрепилось влияние Праэс. Как бы мало этого ни оставалось в настоящее время, это не имело значения: Бедствия делали больше при меньших возможностях.
     — Оруженосец получит право голоса и вето раньше, чем предполагалось, — мягко заметила Алайя.
     — Мы всегда планировали, что в конце концов она их получит, — напомнил Амадей.
     — После того, как ты научишь ее правильно править, — пробормотала Малисия.
     И в этом была загвоздка, он знал. Одно дело — доверить семнадцатилетней девчонке кэллоу — в которой порой больше рта, чем ума — половину территории Империи после того, как он научил ее тому, что знал о правлении, совсем другое — сделать это до. Страхи Алайи не были беспочвенными, подумал он. По крайней мере, в течение первого года Кэтрин, скорее всего, будет резать и силой преодолевать все, что она считает препятствием. Она сделает это безжалостно и без колебаний, потому что в душе Кэтрин Обретённой было что-то совершенно безжалостное. Возможно, дерзость кэллоу, но в сочетании с чем-то жестоко прагматичным. Что-то, что использует то, что не может сломать, и ломает то, что не может использовать. Сабах однажды сказала ему, что Кэтрин такова, каким был бы их с Хе ребенок, и хотя он отмахнулся от этой мысли, но не стал ее отрицать. Он знал, что это опасная привязанность.
     — На глубине она учится лучше всего, — сказал он.
     — Ты говоришь с гордостью, — заметила Алайя.
     Амадей тихо рассмеялся в большой пустой зал.
     — Два года, Элли, — сказал он. — Она занимается этим два года, и уже два героя погибли от ее руки. Всё, что они послали против нее, она рассеяла. Армии, дьяволы, даже демон. Боги Внизу, несколько месяцев назад она чуть не ограбила ангела.
     Он потянулся за бутылкой и сделал большой глоток.
     — Гордостью? — повторил он. — Гордость не отдает ей должного.
     Алайя взяла бутылку и сделала большой глоток, прежде чем поставить ее на холодный пол.
     — Привязанность, — нежно сказала она, — всегда была твоей слабостью. Которую ты превратил в своего рода силу, но всё же слабость.
     Вот почему они всегда действовали так хорошо, они оба знали. Потому что Алайя могла видеть то, к чему он был слеп, и принимать меры, которые он не принимал, потому что он был готов совершить прыжок веры, когда она исчерпала свою веру много лет назад. Подлому было за что ответить. Он умер от руки Алайи, и Амадей не хотел становиться на пути ненависти, столь заслуженной и кровавой, но если бы он это сделал… Яд не был бы его оружием. Он бы высвободил запасы злобы, которые Векеса хранил глубоко внутри себя, сделал бы эту смерть такой, что никто никогда не забудет, пока существует Творение. И Векеса сделал бы это, даже не спрашивая, потому что его старый друг тоже по-своему любил Алайю. В каком-то менее доверчивом и более осведомленном смысле, подумал он, но это не умаляло глубины этого чувства. Чернокнижник хотел видеть ее на этом троне так же сильно, как Блэк после гражданской войны, хотел увидеть, как в этих темных глазах снова заиграет знакомый им смех. Хотел, чтобы страх покинул их.
     — Прежде чем я отправлюсь на юг, — сказал он. — Есть еще одно дело, которое нужно обсудить.
     — Наследница, — сказала она.
     — Она дважды бросала вызов имперской власти, Алайя, — сказал он. — Сначала с демоном, потом снова в Льесе. Она планировала захватить Хашмалима, с какой целью, я не знаю.
     — Да, — согласилась Малисия. — И я доверила твоей подручной разрушить этот план.
     — Она должна умереть, — прямо сказал Амадей. — Громко, плохо, публично. Я не понимаю, почему она до сих пор жива на данный момент. Мы поступали хуже с людьми такой же крови за меньшие проступки.
     Императрица Ужаса Праэс взяла бутылку и поднесла к губам. Она долго пила, а когда прислонилась спиной к колонне, ее улыбка стала мрачной.
     — Дело не в Наследнице, Мэдди, — сказала она. — И никогда не было. Это касается ее матери.
     Амадей приподнял бровь, но не перебил.
     — Тасия Сахелиан, — произнесла Алайя, смакуя слова. — Верховная Леди Волофа. Клещ, Мэдди. Клещ, от которого я не могла избавиться и который связывал других своими планами. А теперь я собираюсь сломать ее.
     Амадей знал, что эта игра могла бы вызвать поверхностное волнение, и спокойно пересмотрел в уме каждое крупное событие, произошедшее за последние пять лет, в свете того, что она только что сказала.
     — Золото, — сказал он после долгой паузы. — Репарации, которые ты на неё наложила, — ты знала, что она заплатит. Ты никогда не думала, что это заставит ее отозвать прошение о дани орков.
     — За последние десять лет я медленно опустошала ее сундуки, — сказала Алайя, все еще улыбаясь. — Несущественные законы, за нарушение которых она заплатила штраф. Поднялись тарифы на товары, в которых она нуждалась. Предложенные взятки должны были соответствовать. И пошли вниз сокровища Волофа, по одному аврелию за раз.
     — У неё всё еще есть монета, — сказал Амадей. — Ее шпионская сеть не уменьшилась, и ее подрывные действия в бюрократии продолжаются.
     — О, у нее есть деньги, — пробормотала Императрица Ужаса Малисия. — Серебро, если быть точной.
     Глаза Амадея заострились.
     — Принципат. Я думал, ты перекрыла поток.
     — Я этого не делала, — сказала Алайя. — А теперь она зависит от него, чтобы оставаться на плаву. Ее перенапряжение достигнет пика, когда она вложит целое состояние в восстановление Льеса, чья инфраструктура, боюсь, вот-вот рухнет.
     Темнокожая женщина поставила бутылку на пол, и холодный звон ее был похож на топор палача.
     — И тогда серебро остановится.
     Амадей знал, что это положит ей конец. Потеря лица, когда ей придется публично объявить дефолт по многим взятым на себя обязательствам, пошатнет доверие к остальной знати. Ее собственная семья взбунтуется, чтобы убрать ее. Но это пойдет еще дальше.
     — Старая Кровь, — сказал он.
     — В течение года она прекратит свое существование как политическое образование в Империи, — мягко ответила она.
     Потому что Наследница, ободрённая тем, что она продолжает оставаться безнаказанной, совершит еще одну ошибку. Даст Малисии еще один рычаг, чтобы разделить Старую Кровь и разобраться с ними по отдельности. Реформы могли начаться снова, подумал он, но обещанное небо было слишком солнечным. В Пустошах это всегда было прелюдией к худшему из штормов.
     — Если Тасия готова пойти на такой риск, — сказал он, — это значит, что её цель может быть достигнута в течение года.
     — Такова и моя оценка, — согласилась она.
     Он закрыл глаза. Льес, все вернулось к Льесу. Это был приз, который мать и дочь хотели получить от восстания, а не просто украсть какие-то налоги.
     — Наследница, — сказал он. — У нее другой план. В чём он?
     Наступила долгая тишина, нарушаемая только стуком дождя за окном.
     — Ты мне доверяешь? — спросила Алайя.
     — Год назад, — подумал он, — тебе не пришлось бы спрашивать.
     Год назад, однако, он вообще не стал бы настаивать на ответах. Три слова, которые она произнесла, за которыми скрывалось столько глубоких смыслов. После всех этих лет, говорила она, после всех случаев, когда мы причиняли друг другу боль, не зная или не имея возможности остановить занесенную руку, ты все еще веришь в это? В то, что мы построили, мы вдвоем. Все жертвы, которые мы принесли, решения, которые мы принимали кровавыми руками, ты сожалеешь о них? Несмотря на то, что пропасть глубока и путь через нее долог, несмотря на то, что темнота густая, и мы оба так устали — сделаешь ли ты этот прыжок веры снова, если я попрошу тебя? Амадей закрыл глаза и прислонился спиной к колонне. Он осторожно переплел свои пальцы с пальцами Алайи.
     — Всегда, — сказал он.
     Потому что он был Чёрным Рыцарем, а она — Императрицей Ужаса, и вместе они перекручивали нити судьбы, пока те не оборвутся. Потому что он был Амадеем, а она — Алайей, и хотя дети, которыми они когда-то были, давно умерли, мечты, которые они сплетали вместе под звездным светом, еще нет. Она положила голову ему на плечо, и они долго молчали.
     — Очень хорошо провели время, — наконец сказала она.
     Он фыркнул. Слова Тирана Гелике, повергшего юго-восток континента в кровавый хаос.
     — Когда-нибудь, — продолжала Алайя, — у нас появятся иностранные союзники, которые не будут полными идиотами. По чистой случайности, это должно произойти рано или поздно.
     — Когда нибудь так и будет, — задумчиво сказал Амадей. — Но до тех пор…
     — Даже если придут герои, — сказала она.
     — Даже если ангелы взбесятся, — продолжил он.
     — Даже если все Творение восстанет против нас.
     — Мы победим, — прошептали они.
     Вдалеке прогремел гром. Никто из них не вздрогнул.
     ۞
     Акуа Сахелиан позволила магии просочиться в ее тело. Старые камни из первых фундаментов Волофа, напившись древней магии, окружали ее непрерывным кольцом. Обратить силу, заключенную в них, на целительство было делом одного дня, одним из первых трюков с высшими арканами, которым научил ее отец. Колдовство приходило и уходило волнами, под стать биению ее сердца, в одиночестве в охраняемой комнате, которую она приготовила на нижних уровнях герцогского дворца Льеса. Ей придется просидеть на своем дубовом стуле, пораженном молнией, целый колокол, чтобы залечить последние нанесенные ей раны, поэтому Наследница закрыла глаза и задумалась. Сон был бы очень полезен, но она больше не могла позволить себе такую роскошь.
     Не сейчас, когда планы действительно начались. Не сейчас, когда враг рыскал вокруг ее трона власти в поисках слабости. Обретённая снова выпустила на волю своего маленького извращённого гоблина, того самого, с именем вора. Этот негодяй официально был на манёврах, но на самом деле он бродил по дорогам в Льес и обратно. Недостатка в целях не было: даже после потери лица, союзников у Наследницы было много. Теперь они стекались в ее город, чтобы образовать темное отражение двора Императрицы в Атере. Не всем это удалось: уже дважды целая группа бесследно исчезала в ночи. Обе они возглавлялись членами Старой Крови, имеющими хорошую репутацию, если не высокий авторитет. Айша Бишара выбирала добычу, она знала, хирургически удаляя самых надежных союзников Акуа, прежде чем они доберутся до защиты ее стен. Этого было недостаточно: слух распространился, и теперь Праэс шли большими, тяжеловооруженными группами. Больше, чем одна когорта гоблинов, какими бы жестокими они ни были, могла справиться.
     Не в первый раз за последнюю луну мысли Наследницы обратились к городу, которым она управляла. На битву, которая там произошла, и на бесконечно более важные события, которые развернулись за ней. Она могла признаться в этом, находясь в совершенном уединении своих собственных мыслей.
     Льес был катастрофой. Из десяти с лишним ее целей, когда Пятнадцатый покинул Марчфорд, была достигнута только одна. Вынужденная поддержка ее назначения наместницей. Вот и всё. Что же касается остальных? Хашмалим, вместо того, чтобы быть пойманным в ловушку в измерении, которым она владела в качестве топлива для следующей части своего плана, был по существу запуган, чтобы воскресить Обретённую. Воскресить. Явную наглость этого, она неохотно должна была уважать.
     Оруженосец все еще была невежественным головорезом, но она была невежественным головорезом, который плюнул в глаза Небес. Кое-что из того, что значит быть праэс, проникло в душу Кэтрин Обретённой, хотела ли та признаваться в этом или нет. Одинокий Мечник был мёртв, как она и хотела, но его смерть придала Оруженосцу силы, которые она еще не могла полностью понять. Убийство не только не ослабило ее соперницу, но и добавило еще один клинок в её арсенал.
     Дьяволы, которых она намеревалась использовать, чтобы проредить население Льеса — пролить столько крови, чтобы земли были освящены Богами Внизу, выбить мятежников и освободить место для ее будущих союзников — были обращены против самих себя через полколокола после того, как были выпущены на свободу. Об огромном количестве контрактов, которые она навсегда потеряла из-за этого, было больно думать. Демон, которого она заполучила в качестве тупого инструмента, который ей мог пригодиться? Теперь он находился в руках Подмастерья, того самого человека, который смог превратить ее путы в ничто так же легко, как наливал себе выпить. Будь она из тех женщин, которые дрожат от страха, Акуа так бы и поступила. Сын Чернокнижника с демоном, рожденным во времена Триумфальной — да не вернется она снова — в его руках, не был идеей, которую она лелеяла. Еще один потерянный актив. Если бы она могла обратить Масего в свою пользу, проблема не стояла бы так остро, но у нее не было возможности.
     У Подмастерья, насколько она могла судить, не было настоящих пороков. Он мало пил, ел часто, но крестьянскую пищу и общался лишь с немногими людьми — все они были либо членами семьи, либо членами Пятнадцатого. Было немного интересно узнать, что он играл в шатрандж с Адъютантом и разговаривал о колдовстве со старшим магом Дуни, но в этом не было рычага.
     Секс был таким же бесполезным подходом: насколько она знала, Масего никогда не спал ни с мужчиной, ни с женщиной, и даже не проявлял интереса ни к кому из них. Она заставляла агентов обоих полов делать все, что угодно, разве что не появляться в его постели голыми, но мужчина даже не замечал этого, большую часть времени. Разочаровывающе, особенно учитывая, что Подмастерье был единственным из Именованных Обретённой, кого можно было хоть немного привлечь на свою сторону. Пытаться проделать это с орком было глупо. Наследница не вздохнула, даже в этой комнате, где никто не мог ни слышать, ни видеть. Она знала, что Подмастерье скоро будет строить башню мага. Возможно, его можно соблазнить экзотическими материалами или испытуемыми. Во всяком случае, это не могло быть худшей неудачей, чем соблазнение.
     Акуа понимала, что ей не следует сосредотачиваться на Обретённой, когда у нее столько неотложных дел, но ее мысли, казалось, не желали покидать Битву при Льесе. Она ожидала, что некоторые из ее целей не будут достигнуты. Это было неизбежно. Но провал такого масштаба? Обретённая прокладывала себе путь через одну непредвиденную ситуацию за другой, язвя даже будучи ходячим трупом. Целое воинство дьяволов, нейтрализованных, а затем убитых. Одинокий Мечник, которого заманили на ее путь, избили до крови, а затем обманом заставили покончить с его схемой из трех. Сожжение единственного прохода в церковь едва замедлило ее движение, и еще была Укоряющая. Укоряющая была ее козырной картой, ее уверенной победой. Кража имени Оруженосеца должна была сработать после победы над Обретённой и так оно и произошло. И в итоге сделало ее еще более опасной, чем когда-либо прежде, не говоря уже о том, что восстановило полноту Имени. Она не знала, что демон искалечил Имя. Ее шпионы в Пятнадцатом не доложили об этом по дороге в Льес. За эту неудачу еще придется расплачиваться. Предполагалось, что Укоряющая умрет навсегда, либо от руки Обретённой, либо от руки лорда Блэка, но чтобы от нее избавились быстрее, чем ты принимаешь ванну?
     Нет, это не входило в план. Умерев, Обретённая внесла в план Акуа изъян. Извлечение Имени должно было вывести ее из строя на несколько часов, и вывело бы, если бы она не была трупом, и таким образом Наследница выиграла бы время, необходимое ей, чтобы разобраться с Одиноким Мечником и заточить ангела. Гарантированная победа была потрачена впустую на дело, которое в конечном счете оказалось пустяковым, а второй раз узор из трех уже не проявится. Творение не допускало таких утомительных повторений. Работа двух лет была потрачена впустую: провокация Обретённой, а затем бегство на Благословенный остров, грязная ничья в Марчфорде… Акуа потратила много времени, чтобы гарантировать себе победу, когда она больше всего в ней нуждалась, но обнаружила, что этот триумф совершенно пуст. Этого было достаточно, чтобы ее кровь закипела.
     И был тот последний разговор, в той убогой комнатушке, где ее спутники превратились в разменную монету у нее под носом. Когда душа Гассана была вырвана из его тела, Обретённая тихо сидела рядом с ней, заставляя ее смотреть. И на этот раз не будет сделок, чтобы спасти тебя, сказала тогда Обретённая. В глазах Оруженосца было что-то такое, когда она это сказала… Акуа Сахелиан выросла среди людей, которые убивали ради забавы и подчиняли своей воле самых жутких обитателей Преисподних, но то, что она там увидела, заставило ее вздрогнуть. Однажды она спросила мать, почему ее ненависть к Императрице Ужаса так сильна. Почему это было таким личным.
     — Я встретилась с ней глазами, когда сдалась, — сказала мама. — И то, что я там увидела, испугало меня.
     Теперь Наследница понимала, как этот единственный миг может поглотить кого-то. Она вспомнила спокойную неумолимую уверенность в тёмных глазах кэллоу и почувствовала, как ее рука задрожала, хотя и на мгновение.
     Она не могла фокусироваться на Обретённой. Оруженосец была жаровней, которую она зажгла, чтобы все смотрели на пламя и не обращали внимания на нож. Убийство Обретённой никогда не было ее целью. Результаты этого были бы катастрофическими: Акуа стала бы преемницей Чёрного Рыцаря, чего она хотела меньше всего. Иметь дело с лордом Блэком с любой позиции, кроме позиции силы, было бы… по меньшей мере опасно.
     Наследница всегда играла с более сильными противниками, и соперничество с Обретённой служило для нее подходящей дымовой завесой. В Праэс ее могли остановить только два человека: Императрица Ужаса Малисия, Первая по имени, и Тасия Сахелиан. Несмотря на все свои неудачи, она, в конце концов, получила от восстания то, что ей было нужно. Первым призом был Льес. Глубоко на юге Кэллоу, где досягаемость Императрицы была слабее, а в стены было вплетено древнее колдовство. Там была сила, сила, которая могла превратить работу десятилетий в работу месяцев.
     Вторым призом, самым важным, были слухи. Наследница использует дьяволов. Наследница использует демонов. Связывает их, командует ими, делает их своими. Она только начинала быть известной в Империи, а ее имя уже было фундаментально переплетено с дьявольщиной во всех историях. Это был более глубокий план, шедевр, который она создавала годами. В конце концов, имя Наследницы во многом уступало имени Оруженосца. Это укрепляло ее тело и ее магию, но не так, как ее «соперницу».
     Возможно, его применение подходило ей лучше, позволяя манипулировать и обманывать с ловкостью, опережающей ее годы, но когда дело доходило до боя, она оказывалась совершенно беспомощной. Это было ясно в Льесе. Оба были переходными Именами, которые должны были привести к чему-то другому, но Оруженосцы должны были стать Рыцарями. Но Наследница? Наследница может стать кем угодно.
     Наследница использует дьяволов. Наследница использует демонов. Худший из дьяволистов. Она уже начала переходить, и в тот момент, когда она это сделала, она могла, наконец, привести в движение все силы. Начала создавать ключ к клетке, выход из ловушки, в которой она была связана с самого рождения. Год — вот и все, что ей было нужно. Еще год, и она изменит Творение.
     ۞
     Странствующий Бард, в последнее время Альморава из Смирны, сидела на камне при лунном свете и лениво бренчала на лютне.
     Лютня издавала шум, похожий на хор тонущих кошек. Звук был тем более резким, что до этого момента она не существовала здесь и сейчас. Или со времен битвы при Льесе. Она наблюдала со стороны, как Уильям убивает Оруженосца, и знала, что это значит. Что Одинокий Мечник проиграл, что Льес проиграл, что восстание закончилось. Не было необходимости задерживаться, и у нее не хватило духу смотреть, как умирает Уильям. Заслуживал ли он лучшего, было спорно, но он пытался. Плохо и часто неправильно, но он старался делать добро. Жаль, что его история так и не закончилась хорошо. Через десять лет Уильям Гринбери стал бы совсем другим человеком. Она знала это, потому что чувствовала, какую форму приняла бы его история кончиками пальцев, если бы ему каким-то образом удалось преодолеть препятствие, которым была Кэтрин Обретённая и все монстры позади нее. Этому не суждено было случиться. Раскаяние использовало своих героев до тех пор, пока они не ломались, и, сломавшись, разгоняли тучи, чтобы позволить сиянию солнца восторжествовать. Это было отвратительно, чувствовала Бард.
     Когда-нибудь она напишет для него песню. Ту, которую стоит петь. Но сегодня она этого не сделает. Смерть была слишком свежей, более грубой, чем она думала, а Уильям никогда не был из тех, кто поет. Он был человеком мысли и молчания. Нетерпения и безрассудства тоже, но в некоторых историях эти же черты назывались смелостью и отвагой. Дело всегда было в том, что ты из них создаешь, а в Одиноком Мечнике было на удивление много чего. Уронив лютню на поросшую мхом зеленую землю, Бард выудила из рюкзака бутылку и открыла ее.
     Она фыркнула. Пахло анисом. Боги, это была бутылка того мерзкого инжирного дистиллята, который так любят ашураны, не так ли? Из многих грехов, за которые должна была ответить Гегемония Баалитов, переправа этой мерзости через Тирийское море, несомненно, был одним из худших. Она все равно выпила. Она горела по пути вниз, согревала ее и напоминала, что она жива. Это всегда успокаивало ее после Странствий.
     В данный момент она сидела в двух шагах от стен Льеса, и это точно говорило ей о том, что должно произойти. Сколько времени прошло, она не могла сказать точно, но оставалась только одна нить сюжета. Должно быть, они не торопились, нахмурилась она, разглядывая теперь уже нетронутые стены. Наследница уже должна была быть наместницей, по крайней мере, в течение луны. Скорее всего, они прибудут в самый подходящий момент, чтобы ударить сильнее всего, следуя инструкциям, которые были даны в письме. Прошло четное количество ударов сердца. Бард снова отпила из своей отвратительной бутылки. Ее зубы начали ощущать вкус аниса и постоянно растущую проблему с алкоголем.
     — Вы можете выйти, ребята, — крикнула она. — Вы никого не обманете.
     Эльфы не появлялись, потому что их появление подразумевало, что их там раньше не было. Они были, они просто решили, что Творение не сможет их увидеть. Так было и со старшими эльфами: они сами решали, какие правила к ним применимы. Они не могли игнорировать больше одного за раз, но обычно этого было достаточно. Кроме того, она ничего не могла сказать об этих двоих: они были старыми еще до того, как ступили на калернийскую землю. Мало кто назвал бы два Изумрудных Меча красивыми, решила она. По человеческим меркам их лица были слишком длинными и угловатыми, кожа настолько совершенной, что казалась почти мраморной, а в широко раскрытых глазах было столько презрения, что оно ощущалось почти физически. Они были высокими, стройными и страшными, как холодно сияющая звезда. Тот, что слева, звался Рассвет, а другой — Сумерки. Они оба были мужчинами, но она не могла бы понять этого, глядя на них, если бы уже не знала. Бард издала неприятный свист.
     — Два изумрудных меча, да? — сказала она. — Вечный Король действительно хочет ее смерти.
     Они не отвечали словами. Бесконечно малые подергивания, которые никто, кроме Имени, не мог заметить, служили обменом между эльфами.
     —Препятствие, сказал Рассвет.
     — Непредвиденное, — добавил Сумерки, глубоко оскорбленный.
     — Твой человек — пророк, заключающий сделки, — фыркнула Бард. — Он думает, что корона и несколько снов означают, что он может читать плетения? Не смешите меня.
     Острая и уродливая ярость вспыхнула в них обоих, не изменив их ни в малейшей степени.
     — Убей, — сказал Сумерки.
     — Герой, — неохотно констатировал Рассвет.
     — Таковы правила, — сказала Бард. — Ни один волос на моей голове не может быть тронут, пока ваш король не даст разрешения. А для его получения ему нужно будет сильно постараться.
     Она пригубила еще больше этого греха против Небес, позволив части напитка стечь по подбородку. Она беспорядочно вытерла его. Отвращение промелькнуло на их лицах. На самом деле играть с ними было слишком легко.
     — Вы будете говорить со мной словами, — сказала она. — Если вы этого не сделаете, я просто начну говорить по-эльфийски, или как это у вас там называется? Истинный Язык?
     — Твой язык — падаль, — сказал Рассвет на нижнем миезане, как она и ожидала. — Мне придется вырвать язык после того, как я его так испачкаю.
     Как бы ни пачкал акт говорения на неэльфийском языке, это было бы ничто по сравнению с тем, чтобы простой человек говорил на их драгоценном Истинном Языке. Даже герой.
     — Вы такие очаровашки, — протянула Бард. — Знаете, я возлагала большие надежды на ваш род, когда вы только прибыли.
     Она сделала широкий жест.
     — Армада белых кораблей причаливает у Эвердарка, милые маленькие эльфы немедленно сжигают его. Вы идёте в лес и геноцидите деорайт, пока не завладеете землей. Я сказала себе: старушка, эти не будут шутить.
     Она резко усмехнулась.
     — Но потом вы остались в своем «Золотом цветке», не так ли? Закрыли границы и игнорировали остальную часть континента. Это было разочарование, скажу я вам. У вас был такой потенциал.
     — Дела смертных не интересуют эльфов, — сказал Рассвет.
     В словах не было ни чувств, ни интонации. Они были просто сказаны, как будто существом, сделанным из камня.
     Изумрудный Меч можно было заставить говорить на человеческом языке, но не утруждать себя излишествами.
     — Во всяком случае, ваших эльфов, — сказала Бард. — Потому-то вас и выгнали, не так ли? Остальные. Те, что размножаются с людьми, чье королевство больше, чем весь этот континент. Там много места, но недостаточно, чтобы уместить ваше мнение о низших расах.
     — Королевство Золотого Цветка навсегда останется нетронутым, — сказал Рассвет.
     — О, конечно. Чистое, красивое, как картина, и такое же нежизнеспособное.
     Бард помолчала, потом улыбнулась.
     — Стыдно за такую рождаемость, правда? Сколько детей вы породили с тех пор, как прибыли сюда?
     «Ни одного», — не прозвучал известный им ответ.
     — Это случилось, когда вы убили исконных владельцев леса и попытались присвоить его себе. Он помнил, и никакое пение деревьям этого не исправит.
     — Мы знаем, кто ты, Хранитель Историй, — сказал Рассвет. — У тебя Тысяча Лиц. Говори свою часть.
     — Давненько я такого не слышала, — усмехнулась Бард. — Хранитель Историй, да? Просто на нижнем миезане это звучит по-другому. В наши дни я предпочитаю Странствующих Бардов.
     Они не ответили. Они больше не видели необходимости потакать ей, поняла она с удивлением. Она проглотила еще один кусок своего ужасного, ужасного ликера.
     — Вечный Придурок послал вас прикончить Наследницу, — сказала она. — Этому не бывать. Отвалите.
     Деревянный меч глубоко вонзился в камень, меньше чем на волосок от бедренной артерии. Она даже не видела, как двигался Сумрак, и, насколько она могла судить, он все еще стоял там, где и раньше. Единственным отличием было отсутствие меча из магического дерева на его бедре.
     — Не смей больше издеваться над Ним, — сказал Рассвет.
     — На старости лет у вас выработался характер, — усмехнулась Бард. — Это почти мило, то, как ты думаешь, что насилие — это то, что может напугать меня.
     Она сделала ударение на слове на нижнем миезане так же, как это было бы на эльфийском. Этого было достаточно, чтобы ужаснуть их обоих.
     — Ты знаешь, что она задумала, — констатировал Рассвет.
     — Лучше, чем любой из вас или человек, который держит вас на поводке, — ответила Бард. — Но знаешь, что на самом деле волнует меня, Рассветушка? Что он считает себя вправе вмешиваться.
     Ее голос стал холодным. Теперь они оба насторожились.
     — Потому что, как я помню, — продолжала она, — вы уже давно все подписали. Примерно в то время, когда Триумфальная еще брыкалась. Помнишь Триумфальную? Девушка небольшого роста…
     Она помахала бутылкой, пролив немного на рукав.
     —… все время хмурилась, завоевывала континент? Что-нибудь из этого припоминается? Примерно в то же время, когда она взяла Кэллоу, она обратила свой взгляд на Золотой Цветок. И что же вы, кучка ушастых неженок, сделали потом?
     Она помолчала.
     — Ну же? Серьезно, не то чтобы вас двоих не было рядом.
     Она вздохнула.
     — Вы откололись от Творения — вот что вы сделали, — сказала она. — Вы взяли свое милое маленькое королевство и сбежали прямо в Аркадию. И боже, как же она разозлилась, когда поняла это. В ярости уничтожила два города.
     Бард снова выпила, расслабленно растянувшись на камне. Она случайно сбила лютню и не потрудилась поднять ее.
     — А теперь вы думаете, что можете отрезать ту часть истории, которая вам не нравится, — сказала она. — Действительно, наглость некоторых не знает границ.
     Странствующая Бард мерзко ухмыльнулась, белоснежный оскал ее зубов походил на кусочек острого лунного света.
     — Это моя игра, — прошипела она. — Любители не допускаются.
     Она наклонилась вперед.
     — Ползите обратно в свой лес, Изумрудные Мечи, — сказала она. — И передайте своему хозяину, что если он еще раз попытается сделать что-нибудь подобное, то пожалеет об этом.
     Ни один из эльфов не пошевелился.
     — Я не буду, — тихо сказала Бард, — предупреждать вас снова.
     И в тот же миг они исчезли. Как будто их здесь никогда и не было. Исчез меч, камень, который он рассек, остался нетронутым. Альморава из Смирны вздохнула и посмотрела на звезды. Допила свою бутылку и умерла.
     ۞
     Странствующая Бард открыла глаза в переполненной таверне. Вокруг нее разговаривали люди, но ни один из них не смотрел в ее сторону. Она сидела одна за столиком в глубине зала. Она посмотрела на свои руки и удивилась, что не заметила никаких морщин. Молодые два раза подряд? Это было редкостью. В этом теле она точно предастся разврату, что ни говори молодым этим заниматься лучше. Ее кожа была бледно-коричневой, как у большинства выходцев из Вольных Городов. Кто она?
     Эйдэ из Никеи. В имени было что-то звенящее. И на этот раз у нее есть сиськи! Улучшение. В этом отношении Альморава была разочарованием. Волосы были немного длинноваты и слишком вьющиеся, на ее вкус, но она обходилась и похуже. Кожа Эйдэ все еще пахла анисом и угрозами, но это было частью ее очарования. Она прошла мимо бара, выхватив бутылку ликера, которую держал перед собой темноволосый мужчина, а затем украла чашу, чтобы налить себе. Мужчина был в отключке, и она неодобрительно цокнула языком. Это был не только легкомысленный поступок, но и то, что, судя по солнцу, полдень еще не миновал. Мужчина за барной стойкой бросил на нее забавный взгляд.
     — Эта дрянь убьет тебя, сестра, — сказал он на языке торговцев.
     Эйдэ улыбнулась.
     — Сынок, — сказала она, — у меня больше жизней, чем у мешка с кошками.
     Оставив себе бутылку, она вышла на солнце. Белый Рыцарь должен быть где-то рядом, иначе ее бы там не было. Раскаяние, в конце концов, не справилось. Возможно, Справедливость поможет.

Том II / EXT : Взаимосвязь

     — Убежище — это не столько город, сколько скопление бродяг, объединенных благоговением перед Владычицей Озера. Здесь нет никаких законов, кроме ее капризов, да и те она демонстрирует крайне редко. Королевство Внизу, похоже, считает Убежище протекторатом, хотя у них нет реального присутствия на территории, и мне не нужно напоминать вам о печально известных связях леди Рейнджер с Бедствиями. Консорциум должен действовать осторожно. Это женщина когда-то охотилась на Дикую Охоту ради спортивного интереса, и с годами она не стала кротче. —Варрус Ипсимос, агент Консорциума
     Ей пришлось украсть лодку в Клеве, потому что никто не захотел продать ее ей, когда догадался, куда она направляется.
     Они не были ликаонцами — они были аламанами, хотя и далеко не такими, как жители центральных княжеств, — но жизнь в тени Царства Мертвых преподала им тяжелые уроки. Люди, пытавшиеся пересечь Гробницу, это глубокое темное озеро, гноящееся ожившими трупами монстров и людей, никогда не покидали его вод. Их руки присоединялись к тысячам других, тянувшихся из воды, чтобы утащить рыбаков на глубину. Переход не прошел без происшествий: у Мертвого Короля теперь были глаза, наблюдающие за тропой через скалы, которой она пользовалась в прошлый раз.
     Это было забавным развлечением, пока она не добралась до берега на другой стороне реки, которая впадала в Гробницу. Дальнейший путь был еще более коварным.
     Воздух в Королевстве был отравлен со времен Седьмого Крестового Похода, густые зеленые завитки чего-то ядовитого загрязняли воздух, но как с этим бороться Хе уже знала. У нее была заколдованная ткань, которая закрывала нижнюю часть ее лица и позволяла ей безопасно дышать, потому что даже если яд не мог убить человека, он мог вызвать у нее тошноту.
     Это стало бы помехой в местах, которые днем и ночью патрулируют огромные неуклюжие армии. К тому же они стали лучше находить нарушителей: должно быть, Мертвый Король воплотил в жизнь ее предложения, сделанные во время последнего визита. Костяные виверны были достаточно неожиданными, ее чуть не поймали в первый раз, когда они появились, и чем ближе она подходила к Кетеру, тем крепче становилась защита. Использование старых дорог королевства, которые существовали до того, как вся эта земля была обращена в нежить, даже не стоило рассматривать: все они были хорошо охраняемы и к тому же находились в аварийном состоянии. Нет, она пробиралась через разбитую сельскую местность и держалась в тени. Ей потребовалось несколько месяцев, чтобы добраться до старой столицы, места, которое теперь называли Короной Мертвых. Средоточие власти Мертвого Короля, где за высокими стенами находился постоянный портал в одну из Преисподних.
     Кетер когда-то стоял на равнине, но эти времена прошли. Века за веками добыча полезных ископаемых в глубинах превратила город в остров, окруженный отвесными скалами, уходящими так глубоко, что в темноте можно было разглядеть только вечно горящие огни на дне. Насколько глубока была эта пропасть, Хе понятия не имела. Она слышала, что гномы заминировали подземные границы Королевства Мертвых и немедленно затыкали любые туннели, ведущие в их земли, расплавленным металлом. Было это правдой или нет, но это не меняло того факта, что в Кетер вели четыре дороги: широкие каменные пандусы, протянувшиеся над пустотой, по которым без устали ступали давно умершие часовые. Стены города поднимались так высоко, что снаружи была видна только одна часть Кетера: огромный шпиль из темного камня, торчащий в небо, как стрела. Шар адского пламени всегда парил над его верхушкой, постоянно меняясь, когда демон, связанный внутри, бросал свой испытующий взгляд на улицы внутри. Это была крепость, которая сломала хребет пяти крестовым походам. Они сказали, что прорваться невозможно ни силой, ни хитростью. Даже самый опытный из героев не сможет этого сделать.
     Это будет четвертый визит Рейнджер.
     Теперь Мертвый Король начал загонять нежить под мосты, чтобы они могли поднять тревогу после того, как она перелезла через них в первый раз. У него были мертвые колдуны, постоянно назначенные для возбуждения резких ветров в пустоте между Кетером и остальной частью равнины после того, как она спустилась по веревке во второй раз. Он укрепил метафизические границы с Аркадией после того, как она проскользнула оттуда в третий раз, и она предполагала, что после этого раза он позаботится о том, чтобы его костяные виверны падали, будучи схваченными. Гигантское костяное существо, держащееся в воздухе скорее благодаря магии, чем своим кожистым крыльям, с оглушительным хлопком врезалось в стены Кетера. Она спрыгнула с его спины и приземлилась на камень, найдя опору для рук, и сразу же начала карабкаться. Хе, конечно, заметили, и ей все еще оставалась добрая сотня футов до того, как она достигла вершины крепостного вала. Кровавые колдуны ветра разбили ее ‘позаимствованную’ лошадь прежде, чем она смогла подойти ближе. Пристальный взгляд демона в шаре остановился на ней, подняв крик, сотрясая шумом воздух.
     — Привет, Арти, — помахала она рукой.
     Он продолжал кричать. Первая стрела пронеслась мимо нее, когда она уже двигалась, убегая вверх и в сторону, чтобы представлять более трудную мишень. В Кетере было четыре вида нежити. Костяные, как она их называла, были теми, кто в настоящее время охранял крепостные стены, когда прозвучал сигнал тревоги демонов, и пытался всадить в нее стрелы. Сами по себе они были не особенно умны, не умнее собак, но Мертвый Король мог захватить над ними контроль в любой момент. Второй вид, Связанные, действительно был опасен. У них были души, заключенные в их телах, и они были такими же разумными, как и живые. С третьим видом, Ревенантами, она не столкнется, пока не углубится в город. Собственно говоря, они и были причиной, по которой она приехала в первую очередь. Что касается четвертого, то не было необходимости называть категорию. В нем была только одна сущность — сам Мертвый Король. Упираясь ногами в выступы — их действительно нужно было спилить, это облегчало подъем, — Хе достала лук и наложила стрелу. Изготовка, натяжение, спуск.
     Связанный, который направлял стреляющие в нее Кости, получил стрелу прямо в череп, удар раздробил кость под шлемом, который она пробила насквозь, и высвободил душу внутри. Это должно дать ей достаточно времени, чтобы добраться до вершины, подумала она, закидывая длинный лук за спину.
     Как оказалось, так оно и было, хотя к тому времени массы мертвых воинов уже поднимались по лестнице, ведущей в город. С клинками в руках Рейнджер лениво разбросала ближайшего Костяного, обдумывая свои варианты. Мертвый Король попытается перекрыть путь, пока не прибудут его основные ударные силы, решила она, или он взорвет всю эту часть стен с помощью магии. Ей нужно было действовать быстро. Вложив в ножны один из своих коротких мечей, Хе поймала запястье другого Костяного и вывернула руку. Этот был одет в старые процеранские доспехи, давно вышедшие из моды, но, что самое главное, у него был щит, а также длинный меч, который теперь катился, стуча по камням. Большой башенный щит, такой же, какой праэс использовали в своих Легионах Ужаса. Бронза и железо вместо стали, отметила она. Должно быть, это был действительно древний воин. Лениво вложив в ножны свой второй меч, пока она танцевала вне досягаемости еще одного Костяного, Рейнджер схватила щит и бросилась бежать к ближайшей лестнице. Лестнице, спускающейся в город, и имеющей толстые каменные бордюры с гладким верхом.
     С радостным криком она спрыгнула вниз и подложила под себя башенный щит, используя его как ледянку. Отвесного угла бордюров было достаточно, чтобы она продолжала набирать обороты, двигаясь достаточно быстро, чтобы Костяные, направлявшиеся к ней, были слишком медленными, чтобы среагировать и нанести по ней удар. По дороге попалось несколько Связанных, но тех она отбросила своими клинками, пригнувшись и ухмыляясь.
     Она была уже на полпути вниз, когда поняла, что на этот раз Мертвый Король переиграл ее. В камне были железные шипы, торчащие под нужным углом, чтобы поймать ее. Не дожидаясь столкновения она спрыгнула со щита и перешла на бег, позволяя своему Имени укрепить конечности, чтобы она могла держать темп. Значит, этот раунд достался Повелителю Трупов. То, что ей пришлось использовать свое Имя так рано, означало, что у нее будет меньше энергии, когда ситуация станет интересной. Она снова прыгнула, нырнув под стрелу и приземлившись в кувырке.
     Попав на мощеные улицы Кетера, Короны Мертвых, Хе Су оглядела собирающиеся вокруг нее орды. Бежать? Бежать.
     ۞
     Проблема с солдатами-нежитью, решила Рейнджер, заключалась в том, что они никогда не уставали. Сама она не спала три дня, и если бы не кровь ее матери, текущая в ее венах, она, скорее всего, уже валялась бы мертвой в переулке. Она унаследовала от своих родителей разные вещи: телом она была дочерью своей матери, но умом — дочерью своего отца. Папа никогда не позволял здравому смыслу мешать приключениям, к легкому отчаянию ее матери. Недостатков у полуэльфийки было немного, разве что Изумрудные Мечи время от времени пытались вычеркнуть тебя из жизни, но мать научила ее нескольким хитростям, чтобы справиться с ними. В конце концов, она учила большинство из них. Не то, чтобы тактика убийства эльфов сильно помогла бы ей здесь, подумала Хе. Уничтожение горстки чрезвычайно могущественных личностей было совсем другим видом борьбы, чем прокладывание себе пути через орду более слабых.
     Нырнув в тень, когда патруль Связанных прошел мимо нее, Рейнджер подождала, пока она больше не сможет слышать их шаги, прежде чем снова двинуться в путь. Так глубоко в Зале Мертвых не было Костяных. Назвать то место, где она находилась, подвалом крепости было бы неточно, потому что оно уходило так глубоко в землю, что самые дальние уровни были залиты расплавленным камнем. На самом деле она была где-то посередине и почти там, где ей нужно было быть. Прибавив шагу, Рейнджер призраком пронеслась по коридорам, пока не добралась до широко распахнутых ворот безымянной комнаты, где находился портал в Преисподнюю. Зал был широким и длинным, когда-то он был тронным залом, но теперь он был пуст, за исключением скульптурной арки из обсидиана, окружающей рану в Творении.
     Ее и двух силуэтов, стоящих рядом с ней.
     Одним из них был мужчина, бледный и одетый в доспехи с серебряной подкладкой. Его лица не было видно под шлемом, а длинный белый плащ не мог скрыть огромный щит и длинный меч, которые он держал. Другой была женщина, высокая и крепко сложенная. У нее не было никакого оружия, если не считать полосок кожи вокруг костяшек пальцев. Никаких доспехов, кроме поношенной туники, и она даже не потрудилась надеть сапоги. Многообещающе. Оба Ревенанта зашевелились, когда она вошла в комнату, быстрым шагом направляясь вперед.
     — Итак, одна из вас — одна из тех причудливых типов — монахов из Леванта, — сказала она. — А другой какой-то рыцарь? Пояснения не помешали бы. —
     Мужчина обнажил свой меч.
     — Когда-то я был Белым Рыцарем, — серьезно сказал он.
     — Теперь мы разговариваем, — пробормотала Рейнджер.
     — Я была, — сказала женщина, — Мудрецом Запада. —
     Обнажив единственный меч, Хе отсалютовала им.
     — Я Рейнджер, — сказала она. — Я охочусь на тех, на кого стоит охотиться. Радуйтесь, ибо вы достойны этого. —
     Больше ничего не нужно было говорить. Они набросились на нее без колебаний: меч Рыцаря нацелился на ее шею, а Мудрец на ноги. Хе попробовала парировать удар мечом и обнаружила, что сила мертвого героя не является подавляющей — ей не нужно будет каждый раз уворачиваться. Удара она ловко избежала, прыгнув и вывернув ногу, чтобы нанести удар в подбородок Мудреца — или нанесла бы, если бы герой не поймала удар и небрежно не отбросила ее в сторону. Рейнджер приземлилась на ноги в дюжине футов от нее, затем медленно обнажила свой второй меч. Это, размышляла она, на самом деле может оказаться непростой задачей. По опыту она знала, что на таком расстоянии Король Мертвых больше не будет пытаться утопить ее в меньшей нежити, так что она могла насладиться общением с этими двумя.
     Рейнджер шагнула вперед и позволила своим клинкам запеть.
     ۞
     Мудрец выбыла первой. Она даже сейчас могла сделать свою кожу тверже стали, призрак аспекта Имени, которого у нее больше не было, но сталь была тем, что она научилась резать давным-давно. Она потеряла руку, затем ногу, и с этого момента никакие причудливые магические приемы рукопашного боя не спасли бы ее. Рыцарь же держался. Бывший Белый Рыцарь стал самым тяжелым боем, который у нее был за долгое время. Столетие, по крайней мере.
     — У тебя нет аспектов, которые можно использовать, — в конце концов сказал Ревенант, отбивая пробный удар и пытаясь ударить ее по лицу своим щитом. Необычно.
     Хе рассмеялась.
     — Ты все неправильно понял, Рыцарь, — сказала она. — Я всегда использую свои аспекты. —
     Она взмахом меча обвела меч Рыцаря и дернула вверх, выбивая клинок из его руки в перчатке точно так же, как он сделал с ней в начале боя.
     — Учусь. —
     Белый Рыцарь без особых усилий выхватил свой клинок из воздуха и нанес удар, но она опередила его. Лезвие прошло не задев, и когда он вернул его к своему телу, ее собственное последовало за ним. Как текущая вода, наполняющая чашу. Ее собственный удар глубоко вонзился в его броню, разрушив сталь, кожу и кости под ней.
     — Превосходно, — вырвалось у нее.
     Бывший герой не знал боли, и раны для него ничего не значили, кроме того, что сломанная кость плеча мешала ему размахивать мечом. Он осторожно отступил, подняв щит, ища лучший угол атаки. Хе лениво вложила в ножны один из своих мечей и, напевая, подошла к нему. Момент выкристаллизовался для нее, Рыцарь осторожно нанес удар мечом и поднял щит, готовясь атаковать ее. Это было идеально рассчитано по времени. Она бы попала под удар либо меча либо щита допустив лишь небольшую ошибку в защитной стойке. Фехтовальщику калибра мертвого героя понадобилось бы всего одна такая ошибка, чтобы убить ее. Но она не допустила ошибки. Она развернулась вокруг щита, и если бы Рыцарь все еще был достаточно человеком для такого, его глаза расширились бы. Дело было не в том, что Хе стала быстрее, потому что это было не так. К подобным трюкам можно было приспособиться, противостоять им. Просто погрузить силу своего Имени в свои конечности было применением грубой силы. То, что она сделала, было… другим. Ее просто не было там, где находилось оружие врага. Ее единственный короткий меч пронесся, как ртуть, снеся Рыцарю голову. В мгновение ока она освободила его от одной конечности за другой, а затем сломала позвоночник. Медленно некромантия начала просачиваться из мертвого героя на пол.
     — Повержен, — спокойно закончила она.
     Она запыхалась. Впереди замерцал портал. Более жирный намек сложно было представить. Вложив клинок в ножны, Рейнджер лениво прошла в Преисподнюю. Другая сторона вела в банкетный зал, потому что Мертвый Король владел воротами и местами, к которым они вели. Длинный стол с каменными скамьями, уставленный тарелками с еще теплой едой и несколькими графинами вина, возглавлял деревянный трон. На нем сидел темноволосый ребенок, слишком бледный, чтобы быть живым, и слишком изможденный, чтобы даже пытаться притвориться, что это так.
     — Серьезно? — сказала она, направляясь к жареному цыпленку. — Жуткое немертвое дитя? Ты должен знать, что это ужасное клише. —
     Она умирала с голоду, поэтому отломила куриную ножку и с наслаждением откусила от нее.
     — Прекрати убивать моих героев, — сказал Мертвый Король. — У меня их не так много чтобы ими разбрасываться. —
     — Я подумаю об этом, — солгала Рейнджер.
     Древняя мерзость вздохнула.
     — Трюк с виверной дважды не сработает, — добавил он.
     — Ты также должен позаботиться об этих опорах на стене, — проговорила она с набитым ртом, хватая тарелку и набивая ее кускусом. — Тем не менее, шипы были приятным штрихом. —
     У монстра был на удивление хороший стол для существа, которому больше не нужно было есть. Королевская привычка, наверное.
     — Зачем ты омрачаешь мой зал, Рейнджер? — спросил Мертвый Король.
     — Омрачаю твой… — она фыркнула. — Хотя отделка действительно неплоха. Разве девушка не может навестить старого друга? —
     — Мы не друзья, — запротестовал лич.
     — Это графин с моим любимым вином, — сказала Хе, указывая на сосуд, о котором идет речь.
     — Совпадение, — открестился Мертвый Король.
     Рейнджер села на скамейку и выплюнула куриную косточку, прежде чем могла подавиться ею.
     — Мама вернулась за море, — сказала она. — Наконец-то уговорила капитана баалитов отвезти ее туда, чтобы упокоить кости моего отца. —
     — Ты тоже должна отправиться туда, — сказал монстр. — Подальше отсюда. И серьезно задуматься о том, чтобы никогда не возвращаться —
     — Я тебя услышала, — отмахнулась Рейнджер. — Мне просто нужно хобби. —
     — Ты могла бы спрыгнуть со скалы, — предложил Мертвый Король.
     Хе налила себе чашку вина, чтобы запить кускус.
     — Просто в последнее время было так скучно, — сказала она. — Самое большое волнение было вызвано тем, что Праэс снова попытался вторгнуться в Кэллоу и был жестоко избит на полях Стрегеса. —
     — Башня веками не была в достойных руках, — презрительно сказал Мертвый Король.
     — Мы больше не будем говорить о твоем странном увлечении Триумфальной, — сказала Рейнджер. — Я действительно не хочу знать логику того, как это могло бы сработать. —
     Она помолчала. Близость. Это было забавно, потому что он был нежитью, так что — неважно. Она выпила немного вина.
     — В любом случае, — сказала она, — я подумываю об охоте в Аркадии. Дикая Охота была очень наглой, когда я встретила их. —
     — Если бы я мог запереть тебя там, я бы это сделал, — задумчиво сказал Мертвый Король.
     — Ты не это имеешь в виду, — отмахнулась Рейнджер. — Подожди, ты пытаешься отвлечь меня, собирая дьяволов за пределами этой комнаты? —
     Последовала долгая пауза.
     — Нет, — солгал Мертвый Король.
     — Хороший разговор, — сказала Рейнджер, поспешно поднимаясь на ноги. — Увидимся через несколько лет. —
     — Пожалуйста, не надо, — застонал лич.
     Хе направилась к двери, затем остановилась и вернулась. Она украла еще одну куриную ножку и графин вина, прежде чем убраться.
     ۞
     Таверна была почти пуста в это время ночи — люди на Зеленом Просторе будучи фермерами, рано ложились спать и вставали с рассветом. Она бы заметила троих, которые вошли, несмотря на время: у них было ощущение Имен, это переплетение нитей Судьбы. Они направились прямо к ее столику, и Хе задумчиво потягивала вино. Они представляли собой странную компанию. Двое мужчин: один высокий и почти до смешного красивый сонинке, другой — бледный типичный дуни с яркими зелеными глазами. Забавно ниже ростом, чем его спутник. Женщина из Тагреба возвышалась над ними обоими, по крайней мере, восьми футов ростом и сложена как живой таран. Дуни, должно быть, был лидером, потому что он был единственным, кто заговорил. Он указал на пустые стулья вокруг стола.
     — Можно нам? —
     — В тебе уместилось бы два обычных человека, — заметила Рейнджер, указывая на тагребскую девушку.
     — Так вот почему я продолжаю их есть? — невозмутимо спросила та.
     Хе ухмыльнулась. Что ж, по крайней мере, у них было чувство юмора. Это было удивительно редко в злодеях.
     — Конечно, — сказала она, указывая на стулья. — Что я могу для вас сделать? —
     — Ты ведь Рейнджер? — спросил сонинке голосом, выдававшим его образование.
     При нем не было оружия. Скорее всего, маг. Праэс любили и развивали колдовство.
     — Это я, — согласилась она.
     Дуни сел напротив нее и улыбнулся. Он был красив, хотя и не так сильно, как его друг. Не совсем в ее вкусе, но она умела ценить сладости для глаз, когда их предлагали.
     — Я слышал, — сказал он, — что вы можете привлечь людей в Кэллоу.
     Рейнджер хмыкнула. Что ж, это должно убить по крайней мере несколько месяцев.

Том II / EXT : Правление

     — Власть — это ложь, с которой мы все согласны из страха перед хаосом. —Императрица Ужаса Пагубная Вторая
     На ее жизнь будет совершено три покушения.
     Алайя инстинктивно поняла это, еще когда въезжала в ворота Волофа. Верховная Леди Тасия Сахелиан предложила свою капитуляцию еще до начала осады Аксума, предвидя там поражение, даже если Чернокнижник выйдет на поле боя, чтобы поддержать притязания Канцлера. В этом она была права: Векеса похоронил своего старого учителя под тяжестью его презрения и вышел из пылающей пустоши бесспорным носителем этого Имени. Условия были оговорены еще до того, как стены Аксума были прорваны, переговоры велись через посредников, они передавали указания своим представителям через прорицание. Ни одна из женщин не доверяла другой, чтобы та не предприняла попытку убийства через прямую магическую связь, учитывая мастерство магов, которыми они располагали.
     Алайя добилась уступок, и не незначительных. Достаточно денег, чтобы заплатить за кампанию, которую Амадей вел от ее имени, и многое другое, сдачу артефактов и древних магических текстов — и, самое главное, принесение клятвы верности в Башне лично. Публичный акт подчинения придал Алайе легитимность, в которой она отчаянно нуждалась, позволял ей привести в порядок мелкую знать без необходимости использовать для этого мечи или золото. В обмен Тасия утверждалась в качестве Верховной Леди Волофа, ее земли и привилегии остались нетронутыми, даже если она была одной из самых ярых сторонниц бывшего Императора Ужаса Подлого. У нее уже было несколько очень острых бесед с Мэдди на эту тему. Он придерживался мнения, что голова Тасии должна быть насажена на пику над воротами Атера, и не постеснялся сообщить Верховной Леди об этом мнении. В лицо. На глазах у всего двора.
     Ее друг — возможно, ее единственный друг, потому что Векеса всегда будет любить Амадея больше, чем ее, — обладал блестящим умом, она знала это с самого начала. С тех пор, как они встретились в гостинице ее отца. В его глазах было желание, когда он впервые посмотрел на нее, но, в отличие от большинства мужчин, он слушал, когда она говорила. Он спорил и участвовал в спорах, а когда не соглашался с ней, всегда представлял убедительную и последовательную точку зрения. Он не понимал, — подумала она, — насколько это необычно.
     Мальчик, которым он был, и мужчина, которым он стал, оба обладали острым, как бритва, умом, но он был сформирован тем, как он пришел к власти. Сформирован борьбой с Наследником, предательством Канцлера и восстанием, которое привело к тому, что она стала Императрицей Ужаса Малисией, Первой по ее Имени.
     Амадей хотел повесить каждого дворянина в Пустошах и Пожирающих Песках, лишить их родословные всех земель и превратить всю Империю во фригольды, подотчетные только Башне. В этой мысли была почти соблазнительная простота, покончить со злобными аристократами и ножами, которые они предназначали для нее, но, как и все простые решения сложных реалий, это принесло бы больше вреда, чем пользы. Во-первых, это возобновило бы гражданскую войну после того, как лишило бы их единственных высокородных союзников, и монет, которыми эти союзники кормили и снаряжали свои армии. И тогда, конечно, города Верховных Лордов должны были быть взяты. Волоф, Окоро, Талассина, Кахтан. Аксум они все еще удерживали, а Форамен находился под оккупацией племен — еще один узел, который ей придется развязать, и скоро. Эти четыре города были одними из старейших в Праэс, и большинство из них накапливали обереги и артефакты со времен падения Триумфальной. Капитуляции не было бы, если бы армии Алайи пришли, чтобы покончить с аристократией, даже если бы она выигрывала. Особенно, если она выигрывала. Были бы лишь отчаянные сделки с теми, что Внизу и их зверницем ужасов.
     Она считала, что можно осадить и взять эти крепости с теми армиями, которые у них были. Но стоимость этого в человеческих жизнях и ресурсах разрушила бы Праэс, по крайней мере, на одно поколение. Оставьте Империю слабой перед вторжениями Ордена Белой Руки, всегда наблюдающего с Благословенного Острова, оставьте ее созревшей для нового восстания гоблинов или того же отделения Кланов, которое едва не произошло при правлении Канцлера. Алайя не стала бы наблюдать за крахом Праэс как империи, не для того, чтобы добиться результатов, которых она могла бы добиться другими средствами. Отличие здесь было связано с перспективой. Амадей как Именованный боролся с властью на каждом шагу, в то время как Алайя работала внутри нее, пока не смогла установить контроль над истеблишментом. Ответом Чёрного Рыцаря на проблему была либо ассимиляция, либо уничтожение, в то время как Императрица Ужаса — особенно та, у которой не было Канцлера — должна была идти более косвенными путями.
     Амадей не хотел иметь власти в Праэс, ему нужна была свежая глина, которую он мог бы лепить по своему желанию. И он думал, что для того, чтобы это произошло, аристократия должна быть похоронена. Это не сработало бы. Два тысячелетия истории, укоренившихся культурных нравов не могли быть смыты кровью. Если бы они убили всех Верховных Лордов, меньшие лорды попытались бы занять их места. Если бы они убили и их тоже, более богатые землевладельцы стремились бы стать дворянами. Стремление подняться было бьющимся сердцем самосознания Праэс, это было то, кем они были. Как бы ей ни была ненавистна эта мысль, Амадей не мог этого понять: он был Дуни, всегда был чужаком. И так будет всегда. Было трудно принять культуру, которая едва ли считала тебя личностью, которая наказывала тебя за грехи, совершенные давно умершими миезанами или уничтоженными оккупантами-крестоносцами. Алайя сочувствовала, но Императрица Ужаса Малисия не могла позволить себе такой сентиментальности.
     И вот она здесь, въезжает в крепость Верховной Леди Тасии с небольшим эскортом, за исключением ее Стражей — тех же безликих солдат, которые когда-то пригвоздили ее отца к полу и потащили ее в Башню — и ее хозяйки шпионов. Име, некогда служанка Наследницы, а теперь одна из ее самых доверенных. Старая кровь, родословная, которая была бы принята в качестве действующего члена Имперского совета без возражений. Все это имело значение теперь, когда она больше не была лидером восстания. Действия имели более широкие и тонкие последствия, чем в те простые дни.
     — В пределах досягаемости нет лучника, — сказала Име, приближая свою лошадь, когда они начали рысью спускаться по аллее. — Или мага. —
     — Она никогда не была бы такой грубой, дорогая, — упрекнула Алайя свою главу шпионской сети. — Кроме того, она прекрасно знает, что, если один из ее слуг лишит меня жизни, Блэк сожжет город и посыплет пепел солью.
     — Она что-нибудь предпримет, Малисия, — сказала шпионка. — Если она этого не сделает, то потеряет слишком много лица перед другими Верховными Лордами.
     — Она уже сделала это, — мягко сказала Императрица.
     Она никогда бы не увидела надвигающегося удара, если бы не ожидала его.
     — Остановитесь, — Сказала она.
     Двое Стражей замерли, один был на полпути к тому, чтобы вонзить нож ей в спину, а другой все еще вытаскивал меч из ножен. Интересно, что Тасия нашла способ преодолеть психологичекую и идеологическую обработку, через которые прошли все члены личной гвардии Тиранов. Векеса предположил, что это возможно в одной из их бесед, хотя, вероятно, не без того, чтобы не сломать умы вовлеченных лиц. Но Чернокнижник, каким бы талантливым он ни был, не имел доступа к хранилищу заклинаний до оккупации Миезана. Никакая защита не была безупречной. Нож Име уже был у нее в руке — другой был спрятан для бесшумного броска, — но такое вмешательство не казалось необходимым.
     — Убейте себя, — спокойно добавила Императрица Ужаса.
     Без колебаний двое Стражей вонзили клинки в собственные глотки.
     — Мы могли бы допросить их, — поморщилась Име, наблюдая, как убийцы корчатся в предсмертных судорогах.
     — И не нашли бы ничего полезного, — отмахнулась Алайя. — Тасия уже вырвала все, что имело отношение к делу, из их умов — и, вероятно, подставила одного из моих союзников. Ты знаешь это, Име. Успокойся. —
     Темнокожая женщина выдохнула один раз, а затем превратилась в воплощение безмятежности.
     — Приношу свои извинения за отсутствие самообладания, — сказала шпионка, склонив голову.
     Императрица ласково похлопала ее по руке. Они несколько раз делили постель, и ей придется следить за тем, чтобы Име не слишком привязалась к ней. Это было бы слишком явной слабостью для женщины ее положения. Привязанность и дружба — все это было хорошо, но Алайя не собиралась когда-либо заводить супруга.
     — Уже забыто, — сказала Императрица, направляя свою кобылу, чтобы возобновить движение по аллее.
     Она закрыла глаза и улыбнулась. Первая попытка, Тасия. Не заставляй меня слишком долго ждать остальных, это было бы крайне неэлегантно.
     ۞
     Солар, где Верховная леди Тасия принимала своих гостей, был одним из старейших сооружений в Империи. Когда-то тронный зал мелких королей, убитых Сахелианами, чтобы править Волофом, на протяжении веков превратился в частный зал приемов для правителей города. Конечно, он был больше, чем вся гостиница ее отца. Стены были обшиты светлыми деревянными панелями — по словам Алайи, они назывались гикори, — из дерева, которое не росло в пределах Праэс. Оно произрастало почти исключительно в южных районах королевства Кэллоу, тонкое проявление сахелианской власти и влияния. Инкрустации драгоценными камнями и позолотой, которые со вкусом украшали все важное в зале, были ожидаемы для такой старой и богатой семьи, как эта, но то, как был зачарован сводчатый потолок, было уникальным даже среди праэс. Это было идеальное воспроизведение неба над Атером, заклинания иллюзии, созданные так красиво, что Алайя почти могла поверить, что смотрит на настоящее небо.
     — Это действительно чудо, — сказала Императрица, бросив на него восхищенный взгляд.
     Тасия улыбнулась, идеально подобранным образом, чтобы нести дружелюбие, не впадая в снисходительность. Мастерство в этом было таким же искусным, как и на потолке. Верховная Леди Волофа была прекрасна, подумала она. Скулы сонинке, идеальные брови и полные губы. Ее глаза были полностью золотистыми, а не с меньшим оттенком младших кровей, а ее длинные волосы были безукоризненно заплетены в косу. Собственная красота Алайи оставила женщину равнодушной: трюк с медитацией, который Сахелиан украли у Стражей, гарантировал это. В Башне было записано, что правящая линия Волофа владела им, хотя точный способ был неизвестен.
     — В городе много древних сокровищ, ваше Ужаснейшее Величество, — сказала женщина. — Они, конечно, в вашем полном распоряжении.
     — Утешительная мысль, — искренне сказала Алайя.
     — То, что я встала на сторону Канцлера, к сожалению, еще долго будет преследовать меня, — сказала Тасия. — Я не понимала, с чем столкнулась, Ваше Величество. Я не думаю, что кто-то из нас понимал это до самого конца.
     — Борьба — это лицо Праэс, — процитировала Императрица.
     Один из самых известных стихов Шехерезады-Провидицы.
     — Это правда, — признала Верховная Леди. — И все же женщины на нашем посту должны тщательно выбирать наши сражения. Я приняла решение в спешке, хотя вы были добры, наказав меня за это.
     О, как ты талантлива в этом, — восхищенно подумала Алайя. С того момента, как она заполучила ее, Тасия представляла себя раскаивающейся в своих действиях. Но в то же время опытной, с хорошими связями и способной ориентироваться в политических течениях двора. Даже сейчас это тонкое напоминание о том, что они обе были женщинами, в то же время смутно приравнивая их соответствующие уровни власти? Прекрасно сделано. Затем она подтвердила, что ее заставили раскаяться, что Алайя имеет над ней власть. Боги, чего я могла бы достичь с такой женщиной, как ты, у меня на службе. Не было даже упоминания об этом визите, и Тасия сделала себя очевидным кандидатом на пост Канцлера во всем Праэс. Позор, что Верховная Леди так хотела ее смерти.
     — Некоторые из моих советников считают меня слишком милосердной, — легко сказала она. — Я должна признать, что после многих лет, проведенных в Башне, я нахожу перспективу такого безжалостного насилия неприятной. Есть более цивилизованные способы ведения дел, ты не согласна?
     — Ваша мудрость в этом ярко сияет, — согласилась Тасия.
     На мгновение Алайя увидела, что ее фокус с медитацией почти сломался. — Ты права, что боишься, моя дорогая, — подумала Императрица. Мои предшественники Называли Имена, но у меня есть Бедствия. Никто из вас еще не понимает глубины этого смысла. Потягивая изысканный чай, приготовленный хозяйкой, Императрица решила, что достигла правильной точки в разговоре, чтобы натянуть поводок. Раньше это было бы грубо, но позже, чем сейчас, было бы неуверенно.
     — Боюсь, они к нам не присоединятся, — сказала она.
     На лице Тасии отразилось удивление, безупречный поступок, в котором была доля правды.
     — Ваше величество?
     — Убийцы, — уточнила Алайя, ставя свою чашку с почти неслышным звоном.
     — Вы верите, что на вашу жизнь будет совершено покушение? — спросила Верховная Леди, изображая возмущенное недоумение. — Я умоляю вас, моя императрица, назовите мне имена тех, кого вы подозреваете. Они будут немедленно допрошены.
     — О, они совсем мертвы, — сказала женщина, которая когда-то была официанткой, а теперь управляла империей. — Видите ли, у некоторых людей есть убийцы, но у меня есть Убийца. Должна сказать, я удивлена, что они смогли пройти оборону вашего города, тем более что я полагаю, что мы обе были мишенями в этой неуклюжей эскападе.
     Трупы никогда не будут найдены. Пусть Тасия задается вопросом о том, как это было возможно, это должно занять ее на несколько бессонных ночей. Эти трое убийц должны были убить ее и серьезно ранить Тасию. Амадею скормили бы ложь о том, что их обеих можно было спасти, но целители эгоистично решили поставить жизнь своей покровительницы выше ее собственной. Они думали, что этого будет достаточно, чтобы направить его гнев на магов, а не на Волоф — хотя впоследствии будет проложен след, который направит его на Верховную Леди Нока. То, что они действительно думали, что Мэдди поверит в это, сильно ее забавляло. Распространенное мнение о том, что все дуни — идиоты, годные только для сельского хозяйства, продолжало заставлять аристократов стрелять себе в ногу.
     — Я огорчена, что вы действительно не знали, верховная леди Тасия, — серьезно продолжила она. — Так много людей при дворе хорошо отзываются о вашем мастерстве над Волофом, что я была захвачена их энтузиазмом.
     Другая сонинке была слишком опытна в этой игре, чтобы позволить вспышке гнева, которую она, должно быть, почувствовала при этом, проявиться каким-либо образом. Она, должно быть, уже понимает, что эта история через несколько дней распространится среди знати Империи. Они догадаются, что за этой попыткой стояла рука Тасии и что она была не только сорвана, но и превратилась в источник унижения — что привело бы к намеку на то, что Верховная Леди даже не может удержать контроль над своим собственным владением. Это уже две, дорогая. А теперь дай мне третью.
     — Ваше величество, — сказала темнокожая женщина, вставая со своего места только для того, чтобы преклонить колени у ног Императрицы. — С вашего позволения, я не успокоюсь, пока не узнаю, кто хочет лишить нас жизни. Правосудие должно свершиться сурово.
     И вот оно, подумала Алайя. Третий нож, самый тонкий. Ты рассчитываешь возвыситься моим Канцлером, терпеливо ждать, пока не придет время, и занять мой трон и моих слуг для себя.
     — О, Тасия, — тихо сказала она. — Ты действительно не понимаешь, с кем имеешь дело, не так ли?
     Она усмехнулась.
     — Ты не будешь моим Канцлером.
     Спокойствие, наконец, пошатнулось.
     — Моя Императрица? — спросила она с непроницаемым лицом.
     — И это не будет Верховная Леди Джахира, которой ты так смертельно боишься, — добавила Малисия. — Канцлера вообще не будет.
     — Ваше величество, — медленно произнесла аристократка, — претенденты уже начали появляться.
     — Они умрут, — сказала Малисия, как будто обсуждала погоду. — И продолжат умирать, пока урок не будет усвоен.
     В этих золотистых глазах промелькнул страх, который исчез слишком быстро, чтобы его можно было заметить. Богохульство было свойственно старым родословным. Но насколько Императрице было известно, полное порицание Имени не имело прецедентов.
     — Ты знаешь, почему я выбрала Малисия[28] в качестве своего коронационного имени? — спросила она. — О Третьей Пагубной шептались еще до коронации. Один мой дорогой друг даже предложил Доверчивая, чтобы мои враги не могли строить козни, не чувствуя себя дураками. —
     Тасия молчала, на этот единственный момент совершенно потерянная.
     — Я выбрала Малисия, — продолжила Императрица Ужаса Праэс, — потому что оно беспрецедентно. Это имя не имеет в себе багажа. —
     Она мило улыбнулась.
     — Видишь ли, я не буду строить летающие крепости. Я не буду сеять чуму или делать армии невидимыми. Мы пытались это сделать, Тасия, и это не удалось. Эпоха чудес закончилась. Она умерла тихо, испустив дух, и остальная часть Калернии двинулась дальше. Пришло время и нам сделать то же самое. —
     Она снова отхлебнула чаю.
     — А теперь садись, дорогая. Ты должна сказать мне, где ты раздобыла этот напиток, он восхитителен.

Том III / Пролог

     — Самый опасный противник для мастера — новичок. Поэтому стремись быть новичком во всем. — Изабелла Безумная, единственный генерал, когда-либо побеждавший Феодосия Непокоренного на поле боя.
     Анаксарес, к его удивлению, был всё ещё жив.
     Возможно, из-за его полной неуместности в великой схеме вещей его пощадили, размышлял он, но такая мысль была слишком оптимистичной. Скорее всего, все канены предполагали, что камень в его желудке будет запущен кем-то другим из них, и один из них доберется до него, когда вспомнит. Его неминуемая смерть была настолько очевидна, что он больше не тратил время на размышления об этом — какой смысл проклинать реку, когда ты уже тонул? По крайней мере, его последние дни были бы интересными, по-настоящему ужасающими. Тиран Гелике, по-видимому, принял его как своего рода домашнее животное, назначив официальным советником короны, и теперь таскал его за собой, куда бы он ни пошел. Злодея забавляло его спокойствие. Назвать это сооружение, на котором они сейчас находились, носилками было бы неправильно: мальчик, по сути, соорудил массивный помост, водрузил на него трон, и теперь его повсюду таскали носильщики.
     Можно было добавить шатер, чтобы покрыть поверхность, когда того требует погода, а столы можно было расположить так, чтобы можно было поесть, если Тиран потребует этого. Связанный с этим жалкий труд оскорблял его чувства. Иностранные Работорговцы Будут Известны Своими Злодеяниями, добавил он по привычке. Пусть Они Все Подавятся Пеплом, А Также Змеями. Злодей пытался поставить рядом с собой трон поменьше и заметно дешевле, чтобы Анаксарес мог сидеть на нем, но Беллерофан категорически отказался. Он потребовал деревянный табурет для простых людей и незаметно вырезал сбоку сигил Беллерофона — трех крестьян, размахивающих вилами. Маленький акт упрямства принес глубокое удовлетворение, хотя и был совершенно бессмысленным. Напоминает, решил он, неумелое описание его собственного существования.
     — Наконец-то, — сказал Тиран, — у нас хорошая погода.
     Анаксарес удивленно посмотрел на собирающиеся грозовые тучи. Земли между Гелике и Аталанте были известны редкими приступами недельных дождей и штормов, дувших на юг из Убывающих Лесов, и безумием, которое там выдавалось за природу. Фейри играли с ветром и небом, как люди со своей одеждой, и фермы под ними расплачивались за это.
     — Вашей армии будет труднее отступать по грязи, — заметил Анаксарес.
     Он почти ничего не знал о стратегии — в Беллерофоне единственными людьми, которым разрешалось читать книги на эту тему, были граждане, занимавшие армейские должности, и даже у них эти знания стирались из памяти после окончания срока службы, чтобы они не использовали их в ужасном бунте против народа — но пока что кампания Тирана против Аталанты не произвела на него впечатления. Во-первых, не было никаких сражений. Знаменитая геликейская армия двинулась на восток, к Аталанте, чьи фермеры уже опустошили свои поля, не встречая сопротивления со стороны врага.
     Аталантийцы остались за своими стенами, когда опустошили свою казну, скупая всех наемников в Меркантисе, которых они могли себе позволить, и вышли на поле боя только после того, как они превосходили геликейцев численностью два к одному. Затем двадцать тысяч человек послушно двинулись навстречу Тирану, который немедленно повел свою армию обратно через сельскохозяйственные угодья, которые он только что радостно поджег.
     — О, мы закончили отступать, — весело сказал Тиран. — Теперь мне это надоело. В любом случае, я получил то, что мне нужно.
     Анаксарес потянул за свой третий за утро бурдюк с вином, пытаясь смыть привкус надвигающейся гибели. Тиран не одобрял его пристрастия к выпивке, но слуги этого человека все равно продолжали приносить ему бурдюки.
     — Как мой советник, — сказал мальчик, его больная рука заметно дрожала, — что бы вы посоветовали мне сделать сейчас?
     Одно то, что его так назвали, квалифицировало Анаксареса по тридцати трем различным пунктам обвинения в государственной измене по закону Беллерофана. Даже пятьдесят с чем-то, если считать все статьи об иностранном сговоре по отдельности. Его останки будут преданы суду в течение многих лет после первоначальной казни.
     — Возвращайтесь в Гелике, перережьте себе горло и позвольте своему сменщику молить о пощаде Лигу, — ответил он, не теряя ни секунды.
     — Ты ужасный советник, — пожаловался Тиран. — Я должен был тебя повесить.
     Анаксарес пожал плечами.
     — Если таково ваше желание.
     Менее болезненный путь, чем раздавливание внутренних органов, оценил он.
     — Ты еще не стал скучным, — задумчиво произнес мальчик. — Я думаю, ты можешь жить.
     — Я, конечно, испытываю облегчение и благодарность, — невозмутимо ответил беллерофан.
     — Так и должно быть, — весело сказал Тиран. — Я такой милосердный, вот почему мои люди так сильно любят меня.
     Насколько мог судить Анаксарес, причина, по которой геликейцы «любили» Тирана, заключалась в том, что им говорили об этом люди с мечами и мрачными лицами. Армия, однако, казалась действительно лояльной. Неудивительно: всякий раз, когда Тиран садился на трон, они начинали вторгаться во все, что попадалось на глаза. Последняя, носившая это Имя, разорвала отчаянный союз Стигии, Аталанте и Делоса, прежде чем вмешались южные процеранские князья и свергли ее. Войны продолжали вестись, победы накапливаться, и в течение десятилетия все границы вернулись к тому, какими они были до того, как женщина заявила права на корону. Именованный или нет, никто не мог изменить облик Вольных Городов.
     — Разумеется, после смерти вашего племянника другого претендента на престол нет, — сказал дипломат вместо того, чтобы пересказывать историю.
     — Миловидного идиота, застреленного орком? — восхищенно переспросил Тиран, краснота в его глазах стала гуще на мгновение. — Он всегда слишком много болтал; в первую очередь из-за этого он потерял трон.
     Глаза Беллерофона загорелись интересом, когда он сделал еще один глоток вина. Захват Тираном трона Гелике было одним из самых неожиданных дипломатических событий последнего десятилетия в Вольных Городах, но о нем было известно крайне мало. Мальчик, который, по всем сообщениям, был ничтожеством до переворота, за один день взял под свой контроль город и армию, убил короля в его собственной постели и жестоко расправился со сторонниками своего племянника. Племянник, о котором шла речь, бежал из города вместе с большей частью молодой знати и его уцелевшими сторонниками, став в процессе Изгнанным Принцем.
     — Слишком много болтал, — повторил Анаксарес, оставив вопросительный тон.
     — Видишь ли, отец Дориана был очень похож на моего, — сказал Тиран. — Слишком много пил, развлекался со слугами, позволял знати и армии управлять делами. Такое положение дел всем нравилось. Дориан же? Он был просто таким красивым и таким хорошим.
     Горькая ненависть в этих словах почти повисла в воздухе.
     — Старая гвардия не слишком заботилась о нем. Но их наследники? Они облепили его, как мухи труп. Цеплялись за каждое его слово, за обещания реформ и улучшения Гелике.
     Тирана, казалось, почти забавляла перспектива улучшения его города-государства, как будто такое было невообразимо.
     — В конце концов они поняли, что, когда Дориан займет трон, он станет настоящим правителем, — хихикнул он. — Их собственные дети поддержали бы его в этом. Тогда это окончательно вывело их из себя, Анаксарес. Если вы крадете власть и сохраняете ее достаточно долго, в конце концов вы начинаете думать, что имеете на нее право.
     Он широко взмахнул здоровой рукой.
     — Итак, они посмотрели на единственного другого ребенка королевской крови, — сказал он. — Подошли ко мне. И я сказал: почему бы и нет?
     — Они думали, что могут править через вас, — сказал дипломат. — Большая, чудовищно большая ошибка.
     — Большую часть я скормил собакам, — улыбнулся Тиран, сверкнув острыми жемчужными зубами. — Остальные быстро вспомнили субординацию.
     — Вам было двенадцать лет, — сказал Анаксарес, чувствуя себя старым. — И уже Именованы.
     — Тогда я не был Тираном, — сказал мальчик. — Просто Кайросом. Вы умеете хранить секреты, советник?
     — Нет, — немедленно ответил дипломат. — Я сообщу обо всем, что вы скажете, каненам при первой же возможности, перед моей казнью без суда и следствия.
     Злодей ухмыльнулся.
     — Предательство угодно Богам Внизу, — сказал он. — В Гелике, под дворцом, есть склеп, где покоятся первые основатели города. Там есть существо, лежащее под каменной гробницей, с изваянием в виде человека, держащего меч. Сбоку есть трещина, достаточно большая, чтобы вы могли услышать, как что-то внутри шепчет, если вы прижмете к ней ухо.
     Анаксарес содрогнулся бы, если бы годы хождения со смертью в животе не выжгли из него страх. Слова были произнесены небрежно, но описание казалось более ярким, чем следовало бы. Он чувствовал запах пыльного воздуха, чувствовал тревожный шепот мерзости у своего уха.
     — Я не знаю, что это такое. Мой отец сказал, что это первый король Гелике, все еще балансирующий на грани между жизнью и смертью, — сказал Тиран.
     — Король, однако, однажды сказал, что это бог, который когда-то владел землей, на которой был построен город, — обманом загнанный в гробницу и навеки связанный, чтобы давать нам советы.
     — Советы? — повторил дипломат.
     — Пророчества, — пояснил мальчик. — Все носители королевской крови могут задать один вопрос за время их жизни.
     — И оно сказало, что вы будете править? — догадался Анаксарес.
     Тиран рассмеялся.
     — Оно сказало мне, — сказал он, — что я умру, когда мне исполнится тринадцать. Что я ничего не могу сделать, чтобы изменить это.
     Мальчик улыбнулся.
     — Это был, — сказал он, — великий подарок. 
     Глядя вниз на свою трясущуюся руку, Тиран, казалось, на мгновение погрузился в воспоминания, прежде чем взял себя в руки.
     — Мы тратим так много нашей жизни, Анаксарес, заковывая себя в кандалы. Избегая делать то и это, потому что другие отнеслись бы к этому неодобрительно. Потому что это неправильно, порочно и недостойно. Как только я понял, что впереди меня ждет только смерть, я начал делать то, что хотел я. Я перестал осуждать то, кем я был, чтобы угодить другим.
     — Дроу верили в то же, что и вы, когда приняли Догматы Ночи, — заметил Беллерофан. — И посмотрите на них сейчас, Тиран — стаи дикарей, населяющие руины их империи. Порицание Справедливо, Закон Необходим.
     Слава Несравненному Беллерофону, Чьи Законы — Законы Народа, добавил он про себя.
     — Ваш город — это изуродованные останки народа, — сказал мальчик. — То, что ты сам орудовал ножом, — это единственное, что отличает тебя от остального Творения.
     — У нас в Беллерофоне нет правителей, — напомнил Анаксарес.
     На этот раз ему не нужно было произносить слова, которым их всех учили в детстве, похвалы с заглавной буквы, заучиваемые еще до того, как человек учился ходить. В это он верил сам. Потому что Республика была испорчена, глубоко испорчена, и он мог признаться в этом самому себе, даже если бы заслуживал за это смерти. Но то, что она символизировала, было… больше, чем сумма ее недостатков.
     — Никаких корон. Никаких дворян. Никаких Имен. Это не случайность, геликеец, это утверждение. Мы все свободны или никто из нас не свободен. Здесь нет середины.
     — Ты всю свою жизнь жил в шаге от смерти, — сказал Тиран, — и все же ты не совсем понимаешь этого, не так ли? Вы, беллерофаны, просто обменяли одного тирана на пятьдесят тысяч. Ты не можешь решать, кто ты такой. Другие делают это за тебя.
     Мальчик поднялся на ноги и осторожно потянулся. Он выглядел почти хрупким, худым и болезненным под своими красными шелковыми одеждами.
     — Когда эти дворяне и генералы пришли, чтобы нашептать мне на ухо измену, — сказал он, — я не колебался. Потому что мне хотелось узурпировать трон, потому что я ненавидел Дориана. Мне было любопытно посмотреть, возможно ли это. Я все равно скоро умру, и какое мне было дело до того, что за этим последует?
     Анаксарес не был ни воином, ни крупным мужчиной. Ему было тридцать, и он больше привык к вину, чем к тяжелой дневной работе. Несмотря на все это, глядя на мальчика, на мгновение он был убежден, что тот может свернуть ему шею почти без усилий. Что кости сломаются, как у птицы, разобьются, как стекло. Затем он увидел глаз, проклятый красный глаз, и Тиран стал нависшим титаном, смотрящим на него сверху вниз.
     — Итак, я сделал это, — прошипел мальчик. — Я сокрушил их, и я украл корону, и я призвал потенциальных кукловодов к повиновению. И когда мне исполнилось тринадцать, я сидел на своем троне как Тиран Гелике — я не умер. Потому что Судьба — это не тот путь, по которому мы должны следовать, Анаксарес, это перетягивание каната между Богами.
     Он наклонился ближе.
     — И иногда, если ты положишь руки на веревку, ты можешь потянуть ее по-своему, — прошептал он.
     Именованный удалился с неестественным проворством, смеясь. Напряженность, которая была в нем раньше, исчезла, как туман на солнце. Тиран сорвал одно из знамен, которые развевались на каждом углу его помоста — его личная геральдика, ухмыляющийся череп с красным глазом на золотом фоне — и спрыгнул на мокрую землю. Носильщики, которые несли помост, поспешно замедлили шаг, не осмеливаясь опустить его, даже когда их мышцы скрипели, чтобы их повелитель не был забрызган грязью.
     — Пойдем, советник, — сказал мальчик. — Мы должны поговорить с моим генералом.
     Анаксарес последовал за ним. Солдаты, суровые мужчины и женщины в чешуйчатых доспехах, с мечами и щитами, превращались в испуганных детей всякий раз, когда видели Тирана. Некоторые нерешительно потянулись к подолу его шелков, что мальчик терпимо позволил. Среди них не было никаких признаков недовольства даже после пантомимы, которой была эта кампания: в Гелике Тираны не терпели неудач. Не без предательства или ополчения против них половины мира. Они без колебаний и сомнений последовали бы за маленьким безумцем в бой. Генерал, которого они искали, нашла их первой и двинулась им навстречу. Дипломат увидел женщину, затем его взгляд задержался на ее шее. Похоже она не всегда была генералом.
     — Сир, — поприветствовала генерал, поспешно спешиваясь и опускаясь на колени.
     — Генерал Базилия, — ответил Тиран, ласково похлопывая ее по бронированному плечу. — Армия должна немедленно прекратить отступление.
     Что-то дикое мелькнуло в глазах женщины.
     — Значит, мы должны готовиться к битве? Враг находится в полудне марша отсюда, мы все еще можем подготовить почву.
     Именованный усмехнулся.
     — Нет необходимости готовить наших солдат к бою, — сказал он. — Оставайтесь в колонне. Мы выступим на Аталанте до наступления темноты.
     Анаксарес видел, что она почти заколебалась, но не протестовала. Преданна как и остальные. Мальчику, более чем наполовину сумасшедшему. Да спасут их всех боги. Он должен был принести вино.
     — Как прикажете, сир, — сказала она. — Недалеко отсюда есть ферма, должна ли я подготовить ее для вас?
     — Нет необходимости, — отмахнулся Тиран. — Мой советник и я будем ждать наших друзей на поле.
     Без малейшего намека на объяснение мальчик зашагал прочь со штандартом на плече. Дипломат вздохнул и направился следом, но генерал остановила его, положив руку в перчатке ему на плечо. Она пристально посмотрела на него сверху вниз.
     — Если он умрет, — сказала генерал Базилия, — вы вскоре последуете за ним. Вопя.
     — Девять, — ответил Анаксарес.
     — Что? — удивилась она.
     — Количество раз, которое мне сегодня угрожали смертью, — пояснил дипломат. — Будет ли десятый до полудня? Это благоприятное число в Беллерофоне.
     После этого он зашагал прочь, а она все еще была слишком удивлена, чтобы протестовать. Он нашел Тирана одного на раскинувшемся травянистом поле, пристально смотрящего вперед. Мальчик напевал, услышал он, приблизившись.
     — Что теперь? — спросил дипломат.
     — Теперь мы ждем, — сказал Тиран.
     ۞
     Была середина дня, когда прибыли войска Аталанте. На них было жалко смотреть по сравнению с солдатами Гелике. Гражданские призывники, вооруженные копьями и щитами и одетые в закаленную кожу, городская и караванная стража, сменившая дубинки на мечи, невооруженные призывники с дротиками и пращами. Только кавалерия выглядела профессиональной, дворяне с длинными копьями и в кольчугах. Наемники выглядели более устрашающе, пехота из всех частей Калернии, которая жила в деревнях наемников, окружающих берега Меркантиса, пока не была нанята покровителями.
     Он видел, что там были ашураны с их изогнутыми луками и богато украшенными доспехами. Левантийцы с раскрашенными лицами и кривыми мечами, даже рыцари Кэллоу с длинными знаменами, которые, должно быть, пережили чистки праэс. Позади него армия Гелике оставалась в стройной колонне и не двигалась. Командиры с другой стороны приказали остановиться, но после того, как прошла большая часть часа, а никто не двигался, вдоль аталантийских линий начали раздаваться приказы. Выстроив ряды противник снова начал наступление.
     — Они даже не посылают посланника, чтобы поговорить со мной, — пожаловался Тиран.
     — Вы убили последнего, — напомнил Анаксарес.
     — Это все равно очень грубо, — протянул мальчик, перекатывая деревянное древко штандарта между ладонями. — У них должны быть более хорошие манеры.
     Дипломат наблюдал за двадцатью тысячами солдат, марширующих в его направлении, и задавался вопросом, кто из них убьет его. Желательно чтобы это был тот, у кого есть меч. Ему говорили, что раны от копья, как правило, убивают медленно, если только не пронзено что-то важное.
     — Прошлой ночью гончие Малисии прибыли в Пентес, — непринужденно сказал Тиран.
     — Пусть Земля Разверзнется И Поглотит Низменных Пентесийцев, — по привычке ответил Анаксарес.
     — Город будет есть себя заживо еще до того, как пройдет две недели, — сказал он. — Никея не сдвинется с места, пока они не разжиреют на процеранском серебре и "наемниках", Делос будет иметь дело со стигийской фалангой, движущейся на север. Остаются только наши дорогие аталантийские друзья и их сопровождающие.
     — С которыми вы решили бороться, — сказал дипломат. — Без вашей армии.
     — О, я мог бы приказать генералу Базилии разорвать этих бедных дураков заживо, если вы простите мои слова, — сказал Тиран. — Это было бы даже не очень сложно. Именно так в наши дни поступают праэс. Отдают все на откуп тактике и стратегии.
     Губы хрупкого мальчика скривились в отвращении.
     — И подумать только, что когда-то они были величайшими среди нас.
     — Империя Ужаса — на пике могущества за последние столетия, — нахмурился Анаксарес.
     — И их Императрица играет в шатрандж с Первым Принцем на всем континенте, чаще выигрывая, чем нет, — согласился Именованный. — Несмотря на все это, они сбились с пути.
     Беллерофан скептически поднял бровь.
     — Дело не в победе, Анаксарес, — сказал Тиран. — Все дело в том, как ты побеждаешь.
     Штандарт снова перекатился между ладонями мальчика, в то время как вражеское войско подкрадывалось все ближе.
     — Даже сейчас, если бы я отдал приказ генералу Базилии, я верю, что она могла бы выиграть эту схватку. Да, это была бы победа, но будет ли это победой Зла?
     — Ты злодей, — указал беллерофан. — Твоя победа — это победа Зла.
     — Простое столкновение между армиями? — Нет, — сказал он. — Это требует большего, чем это. Война, в которой я сражаюсь, имеет мало общего со сталью: я солдат Нижних Богов в игре, которая положит конец Творению. Должен быть смысл, смысл истории.
     — И какой смысл нам стоять на этом поле, наблюдая за приближением смерти? — спросил Анаксарес.
     — Двадцать тысяч человек идут, чтобы покончить со мной, — сказал Тиран. — Они сломаются, потому что стоят у меня на пути. Смотри, дипломат, и учись.
     Мальчик вогнал штандарт в землю, подняв свое знамя одиночки перед лицом войска, раскинувшегося по равнине.
     — Я Кайрос Теодосиан, — засмеялся он. — Тиран Гелике. И я говорю, что мое Правление распространяется даже на небо. Придите, слуги Небес. Эпоха чудес не закончится. Пока я дышу.
     Облако над головой сгустилось, теперь оно было скорее черным, чем серым. Долгое мгновение ничего не происходило, а затем в солдат Аталанте ударила молния. Гремел гром, небо плясало по прихоти безумца, и Анаксарес наблюдал, как самая большая армия, которую он когда-либо видел, разваливается по швам. Тиран Гелике стоял там и улыбался. Его рука больше не дрожала.

Том III / 001 : Правильность

     — Не издавайте законов, которые вы не собираетесь применять. Позволение безнаказанно нарушать один закон подрывает их все. — Выдержка из личных дневников Императора Ужаса Второго Ужасного
     Только что прозвучал вечерний колокол, и теперь комната была освещена свечами.
     Большинство старейшин Саузпула — во всяком случае, те, кто участвовал в моем маленьком визите, — направили мне приглашения погостить в их домах, но я вежливо отказалась. Наместница Ифе впервые за много лет будет держать их под присмотром. После Завоевания собрания старейшин стали беззубыми из-за почти абсолютных полномочий, предоставленных имперским губернаторам, что резко сказалось на мужчинах и женщинах, которые когда-то соперничали с гильдиями и знатью. Их новообретенная неуместность позволила им пережить незаметные чистки, которые прошли во всех городах, находившихся под прямой оккупацией праэс, что, как только сейчас поняли губернаторы, было ошибкой. Ошибкой, обусловленной культурой, как это и произошло. В Пустоши не было эквивалента старейшинам, где власть в крупных городах всегда находилась в единоличных руках правящего Верховного Лорда. Блэк, очевидно, придерживался мнения, что время само удушит институт, не требуя крови: кэллоу, родившиеся без знания ассамблей, не будут склонны подчиняться им, особенно когда их прежние полномочия окажутся в руках других.
     Он был прав только наполовину. В Лауэре, где гильдии и Дом Фэрфаксов всегда были намного сильнее, ассамблеи были мертвы и похоронены еще до моего рождения. Однако в Саузпуле все было по-другому. Графы Саузпула долгое время были ослаблены своей близостью к резиденции любимой монархии, а город не был достаточно силен в торговле, чтобы гильдии могли иметь значительное присутствие. Наместница Ифе, которая уже третий срок управляла городом, столкнулась с сильной и очень хорошо организованной оппозицией против нескольких пунктов взимания платы и чрезвычайных налогов. Были беспорядки, и сначала она отступила после маневра, чтобы не потерять лицо. Затем она тихо начала устранять самых уважаемых старейшин, разрушая влияние ассамблеи по одному трупу за раз. Как и большинство форм сопротивления кэллоу после Завоевания, это предприятие было обречено с самого начала. Старейшины Саузпула теперь были бледной тенью того, чем они когда-то были, неспособные оказать какое-либо достойное названия сопротивление.
     Но как же они этого хотели.
     Когда я попросила Бестию связаться с ними через посредников, они приняли мое предложение, даже не выслушав всех условий. Им повезло, что я не хотела их кинуть, потому что это было бы детской забавой. Я не была большой поклонницей собраний старейшин — то, как старейшины назначались голосованием других старейшин, делало их слишком похожими на поддельное дворянство, на мой вкус, — но мне нужна была проверка полномочий губернаторов, и они были моим самым приемлемым вариантом. В любом случае, это было лучше, чем позволить гильдиям взять бразды правления в свои руки. Короли Фэрфаксов потратили столетия на то, чтобы лишить гильдии прямой политической власти, и, на мой взгляд, они были правы. Всякий раз, когда мастера гильдий получали хоть какую-то власть, они немедленно использовали ее, чтобы держать под контролем любую торговлю, какую только могли, что наполняло их казну, но также разоряло мелких торговцев. Харрион, владелец таверны, в которой я когда-то работала, всегда презирал гильдии. Он был одним из немногих людей в Лауэре, которые мне действительно нравились, поэтому я предположила, что его мнение могло повлиять на мое.
     Таверна, в которой я сейчас располагалась, на самом деле немного напомнила мне Крысиное Гнездо. Деревянные стены были такими же шаткими, пол скрипел, как умирающий, а запах прокисшего вина и рвоты был настолько въевшимся, что остался бы, даже если бы это место предали огню. Я предпочитала окунуться в озеро, а не пользоваться единственной ванной, которая у них здесь была, рассудив, что я выйду из этого приключения с ржавым оттенком. Делая это, я не привлекала к себе внимания: как и в Лауэре, большинство людей, живущих у озера, использовали его для купания. Без доспехов и только с ножом в качестве оружия, я могла сохранить свое присутствие незаметным. Деорайты, даже полукровки, были редкостью за пределами Даоина, но в этой части города люди знали, что лучше не задавать вопросов. Единственная причина, по которой на меня бросили несколько взглядов, заключалась в том, кто в данный момент входил в мою комнату и закрывал за собой дверь. Хакрам надел плащ, но ни его рост, ни клыки было не скрыть: Адъютант был самым высоким орком, которого я когда-либо встречала, и только Верес могла с ним сравниться.
     — Я её достал, — сказал Хакрам, доставая из-под плаща толстую книгу в кожаном переплете и бросая ее на стол.
     Я отложила в сторону «Смерть века чудес», трактат, который сейчас читала повторно. Он был написан Императрицей Ужаса Малисией — я думала, что смогу уловить что-то из того, как работает ее ум через ее слова. Однако все, что я поняла, это то, что она твердо верила в сдерживание и противовесы, когда дело касалось наций Калернии. То, что женщина, захватившая Башню, могла верить, что иностранные союзы должны определяться общими интересами, а не отношением к Добру и Злу, было захватывающим отклонением от нормы, но это мало чему научило меня о Малисии как женщине. Отбросив эту мысль, я бросила взгляд на книгу, которую принес Хакрам, и открыла ее. Столбцы цифр и слов, нацарапанные так плохо, что даже мой собственный почерк был разборчив по сравнению с ними.
     — Предчувствую массу удовольствия от чтения, — вздохнула я.
     — Я уже посмотрел, вот почему я опоздал, — сказал орк. — Вот, дай мне.
     Он перелистывал страницы с осторожностью, которая была почти комичной, учитывая размер и толщину его пальцев. Примерно на полпути он остановился и ткнул пальцем в определенную цифру. Три тысячи золотых аврелиев, потраченных на…
     — Ремонт мебели, — фыркнула я. — Может быть, у нее действительно есть чувство юмора.
     — Я нашел плотников, которые предположительно выполняли эту работу, — сказал Хакрам. — Старейшина Кейс знала их. Я могу поклясться, что они ничего подобного не делали.
     — И у нас есть бухгалтерская книга Гильдии Убийц, в которой указаны три тысячи аврелиев, — тихо сказала я. — Этого должно быть достаточно.
     Всего через две недели после того, как я заявила о своих правах на вотчину в Марчфорде, я поручила Бестии связаться со всеми так называемыми Темными Гильдиями Кэллоу, криминальным зеркалом торговых организаций. И не стоило удивляться, что он уже был в хороших отношениях со всеми основными из них. Убийцы неохотно отнеслись к идее позволить мне забрать гроссбух, даже если он должен был быть использован против праес. Блэк молчаливо санкционировал существование всех Темных Гильдий после Завоевания, предпочитая ограничивать их квотами, а не пытаться уничтожить, что привело бы их в объятия героев. Ассасины спорили, пока я не предложила им спокойное напоминание о том, что Трибун Разбойник может быть отстранен от своего текущего задания в любое время. Злобный маленький засранец начинал приобретать репутацию, и я была не прочь использовать его в своих целях. Выкуп книги обошелся мне в круглую сумму, что сейчас имело гораздо большее значение, чем год назад. Марчфорд истекал кровью, и решения не было видно, но это была проблема, к которой я вернусь завтра. Сегодня вечером мне нужно было разобраться с наместницей.
     — У неё не было времени исправить книги? — заговорила я. — Получше, чем это, я имею в виду.
     — Она позволила людям Наследницы позаботиться об официальных, — сказал Хакрам, забавляясь. — Но она не доверяла Акуа свои личные записи.
     Ах, любовь праэс к ударам в спину. Неиссякаемый источник возможностей.
     — Вы сработали быстро, — похвалила я.
     Он пожал плечами.
     — Я знал, что нам нужно, мне просто нужно было это найти, — сказал он.
     Я хмыкнула. Второй аспект Адъютанта, о котором я все еще не была уверена, что думать. Нельзя было отрицать, насколько это оказалось полезным — Хакрам теперь часто натыкался именно на то, что мы искали, пока для него это было возможно, — но слишком полагаться на аспекты было хорошим способом заработать поездку на кладбище в один конец. Я поощряла его использовать его экономно, но в эти дни мы оба тонули в ответственности: была причина, по которой проявился именно этот аспект. Я сменила тему на более насущные проблемы.
     — Висельники в городе? — спросила я.
     — По состоянию на час назад, — подтвердил Адъютант. — Они скоро объявятся, если уже не.
     — Я не возражаю, если слухи распространятся, — проворчала я. — Это отобьет всякую охоту у домашних войск Ифе.
     Старейшины заверили меня, что городская стража не будет вмешиваться в это, но собственные люди Ифе были из Пустоши. Наместница была из семьи, присягнувшей Верховным Лордам Нока, с небольшими, но очень старыми владениями, которые принадлежали их семье еще до Миезан. Это, как правило, порождало необычайно сильную лояльность в праэс.
     — И последнее, — сказал Хакрам. — Посланники Наследницы, их возглавляет наш старый друг.
     Я вскинула бровь.
     — Это не может быть Хавулти, ее нога не ступала в Кэллоу со времени нашей приятной беседы в Льесе, — сказала я.
     Как наследница Нока, сонинке была бы естественным выбором для посланника.
     — Фазили, — пояснил орк. — До этого доходит медленнее.
     Наследник Аксума. Очевидно, его тетя, прямо заявившая, что он был расходным материалом в разговоре со мной, загнала его еще глубже в лагерь Наследницы. К несчастью. Аксум располагался на полудюжине изумрудных рудников, крупнейших в Калернии, и разбогател на них. Гребаные праэс, купающиеся в золоте и драгоценных камнях, когда Марчфорд был едва ли безубыточен.
     — Тогда давай подарим ему напоминание, — сказала я. — Пойдемте, Адъютант. Давайте поговорим с наместницей Ифе.
     ☠
     Ряды Висельников пополнились за шесть месяцев, прошедших с момента окончания восстания в Льесе. Они больше не были одним отрядом: на данный момент их насчитывалось четыреста человек; члены по–прежнему отбирались бывшим капитаном Фэрьером, который теперь является полноправным Трибуном. Тем не менее, после разговора с Верес я контролировала его действия, когда дело дошло до отбора: теперь среди них были и праэс, пусть и немного, и орки. Исключение кого-либо, кроме моих соотечественников, из рядов моей личной охраны послало бы неверный сигнал, в этом я была согласна с Гончей. Однако примерно семь из десяти все еще были кэллоу, и некоторые из этих новобранцев только что вернулись с полей сражений восстания. Не все из них сражались на стороне Империи.
     В первый раз, когда я получила сообщение о том, что бывший член свиты графини Марчфорд пытался записаться в Пятнадцатый, я налила себе крепкого напитка. Моя первоначальная мысль о том, что это будет единичный случай, быстро оказалась ошибочной, поскольку закаленные солдаты, которые еще год назад были готовы бежать из Империи, продолжали стекаться под мои знамена. Верес придерживалась мнения, что их следует принять, а затем рассеять по легионам, которые стояли гарнизоном в Кэллоу, никогда не позволяя им собраться достаточно, чтобы они стали проблемой, если снова взбунтуются.
     Айша была более вдумчива, предположив, что присоединение некоторых к Висельникам в знак доброй воли заслужит мое одобрение у жителей Марчфорда. Бестия, однако, имел другое мнение. Прими их всех, сказал он. В противном случае у тебя будет город, наводненный ветеранами, которым больше не за кого сражаться. Он был прав. Другим это не нравилось, но я настояла на своем. Пятнадцатый заполнил свой состав до отказа еще до истечения первого месяца, когда возникла первая проблема. У нас было четыре тысячи человек, и все равно продолжали появляться новобранцы.
     Слух об этом распространился за пределы Марчфорда, и дружины половины лордов и леди, участвовавших в восстании, прибыла в мой город. Я не могла вызвать Блэка, чтобы спросить у него совета, так как в данный момент он находился в Вольных Городах, а заклинания прорицания, как правило, рассеивались над горами, но, к нашему удивлению, именно Наук нашел решение. Или, скорее, не смог увидеть, в чем проблема. Какое нам дело, если нас больше четырех тысяч? он сказал. Наш устав неполон. Каждый легион, когда он был основан, получил хартию от Императрицы — по правде говоря, от Чёрного Рыцаря, но он делал это от ее имени. Он предоставлял солдатам право на жалованье, уточнял право вербовки и официально закреплял право на экипировку в императорских кузницах в Форамене. В нем также указывалась численность легиона. Однако Пятнадцатый, в отличие от любого другого легиона на памяти живущих, был создан как полулегион из двух тысяч легионеров. Как следствие, эта часть устава была оставлена неуказанной, что, по мнению Наука, означало, что жестких ограничений на нашу численность не было. Напоминание о том, что Чёрный всегда, всегда играл в длинную игру.
     Пятнадцатый легион теперь насчитывал немногим более шести тысяч человек и продолжал расти. Верес поспешно набрала рекрутов из праэс, чтобы сбалансировать состав легиона, но теперь более половины состояло из кэллоу. Мой генерал регулярно делала резкие замечания по поводу их противоречивой лояльности, и она была права. Я слишком поздно поняла, что эти мужчины и женщины не прекратили борьбу за свое восстание: они просто думали, что встали под знамя более спокойного и успешного восстания. В эти дни в Праэс на меня смотрели как на символ незыблемости власти Башни над бывшим Королевством. В Кэллоу же? Они называли меня графиней, но я знала, что некоторые из них на самом деле имели в виду Королеву. Это было проблемой в том же смысле, в каком огонь был теплым, или Наследница страдала манией величия. Как бы то ни было, если в настоящее время и было преимущество в том, что рекруты стекались со всего Кэллоу, так это то, что некоторые из моих Висельников были знакомы с Саузпулом. Они знали дорогу по дворцу.
     — Мы будем контролировать территорию до того, как вы доберетесь до зала, — тихо сказал трибун Фэрьер стоя рядом со мной.
     Мы вдвоем вглядывались в силуэт бывшей резиденции графов Саузпул. Моя личная охрана действовала быстро и профессионально, чтобы обезопасить дворец, после того как родственник старейшины отпер вход для слуг. Висельники будут в меньшинстве, но маловероятно, что сегодня вечером дело действительно дойдет до драки. Их присутствие в значительной степени предназначалось для сдерживания, когда наступало отчаяние. И даже если до этого дойдет, они сражались с более серьезными противниками, чем обычные солдаты. После Марчфорда и Льеса было очень мало такого, что заставило бы Висельников дрогнуть.
     — Постарайтесь избежать инцидентов, — напомнила я. — Я бы хотела, чтобы все прошло как можно более чисто.
     Или мне пришлось бы отвечать перед Правящим Советом за беспорядок. Хотя мне и принадлежала победная коалиция голосов, я не была не подотчетной. Баронесса Кэндал — Энн, как она настаивала, чтобы я ее называла, — не потеряла своих принципов, сдавшись, а сестра Эбигейл питала отвращение к насилию любого рода. Двум членам праэс было не по себе при мысли о том, что должно было произойти здесь сегодня вечером, хотя оба принадлежали Высоким Лордам, настроенным против человека, которому принадлежала наместница. Этого было достаточно, чтобы голосование прошло единогласно, без участия представителя Малисии. Императрица Ужаса все равно послала гонца, чтобы отдать свой голос, не сказав, откуда она знала, каким будет предложение, внесенное в совет.
     — Мои офицеры опытны, — спокойно сказал трибун Фэрьер. — Не будет никаких ошибок, графиня.
     — Именно этого я и ожидаю, Джон, — сказала я, хлопая его по плечу.
     Он покраснел. Он всегда так делал, когда я называла его по имени. Часть меня все еще по-девичьи радовалась, что я могу так воздействовать на людей.
     — Простите меня, — сказал он, — но я все еще считаю, что вы должны взять полную линию.
     — В этом зале мне некого бояться, — сказала я весело. — Десятка более чем достаточно. Кроме того, там будет Хакрам.
     — При всем моем уважении, мэм, — сказал он, — Лорд Адъютант тоже является мишенью. Прошел месяц с тех пор, как они пытались зарезать его, мы ожидаем новую попытку.
     Если бы мне сказали два года назад, что покушения на моего самого близкого друга в мире станут несколько утомительной рутиной, я бы отнеслась к этому довольно скептически. И тем не менее, я здесь, задаюсь вопросом, как далеко успеет уйти следующий наемный убийца, прежде чем кто-то пустит в него арбалетный болт. Последний даже не успел миновать защиту Подмастерья, как его уложили. Разбойник умудрился запустить букмекерские ставки, не пробыв в Марчфорде и месяца, словно злобный маленький ублюдок обладал магией. Надеюсь, следующий пробьется через вторую линию обороны, у меня было двадцать динариев на кону.
     — Десятка будет достаточно, — сухо повторила я. — Хакрам, как мы выглядим?
     Зеленый шкаф с накинутым на него плащом, также известный как Адъютант, зашевелился вдалеке.
     — Как будто мы приняли ванну в месте, где рыбы не плавают, — сказал он.
     — Это нарушение субординации, — пожаловалась я.
     — Мне это сойдет с рук, — пожал он плечами. — Мой командир — мягкотелый человек.
     — Меня окружает наглость, Джон, — торжественно заявила я трибуну. — Что я такого сделала, чтобы заслужить это?
     — Мне сказали, что вы послали ангела, — откровенно ответил он. — Это похоже на причину.
     — Это… — Я вздрогнула. — Ну, отчасти это правда, я думаю. Определённо.
     Я зашагала прочь, мой сопровождающий десяток легко отстал от меня, когда Хакрам подошел ко мне. Высокий орк надел свои легионерские доспехи перед тем, как мы отправились в путь, что сделало плащ еще более бесполезной маскировкой, чем раньше. Я не стала утруждать себя доспехами, оставшись в простой тунике из ткани, выкрашенной в бледно-голубой цвет. Тем не менее, плащ был тем, благодаря чему я стала известна.
     Тот самый, который Блэк подарил мне несколько лет назад, теперь украшенный полосками от штандартов врагов, которых я победила. Он резко закружился позади меня, когда я быстрым шагом направилась к банкетному залу старой крепости графов Саузпула. На бедре у меня висел меч, а также нож, которым я отняла свою первую жизнь. Чрезмерная самоуверенность убила более могущественных злодеев, чем я. Висельники очистили коридоры от всех, когда захватили дворец, так что мы двигались без задержек. Зал, который я искала, было достаточно легко найти, так как он когда-то служил залом для аудиенций: он находился прямо в центре здания. Двери в него уже были открыты, хотя мне почему-то хотелось, чтобы этого не было. Это напомнило мне о другой ночи в Лауэре, когда я была на грани перемен, которые приведут меня туда, где я сейчас нахожусь. Казалось, это было целую жизнь назад.
     Судя по всему, гости еще не заметили, что что-то происходит. Я сделала пометку похвалить Трибуна Фэрьера за эффективность его людей.
     Я небрежно вошла в комнату, внимательно оглядываясь по сторонам. Присутствовало двадцать человек, во главе стола сидела наместница Ифе. Слуги молча стояли в стороне, на манер праэс. Большинство гостей были кэллоу, хотя я узнала Фазили по правую сторону наместницы. Рядом с ним сидела тагреб, молодая женщина, которую я не знала. Жесткие глаза и шрам на лице указывали на то, что у нее есть хозяин, и он не чужд насилия. Трое старейшин, с которыми я заключила сделку, присутствовали, сгрудившись в конце стола. Как слуги. Они были первыми, кто заметил наше присутствие, когда Хакрам опустил капюшон своего плаща, а Висельники развернулись веером позади меня. Еще несколько мгновений разговор продолжался, затем осознание распространилось, и в зале воцарилась гробовая тишина.
     — Убирайтесь, — сказала я. — Сейчас же.
     Когда Блэк стоял на моем месте, он использовал свое Имя, чтобы посеять страх в толпе. Я не стала утруждать себя, хотя мне наконец удалось научиться этому трюку. Кэллоу поднялись в едва скрываемой панике, проносясь мимо силуэтов Висельников с пустыми лицами. Фазили и его слуга встали только после того, как он допил свою чашу вина.
     — Наместница, — сказал наследник Аксума, слегка склонив голову. — Всегда рад.
     — Мне очень приятно, — ответила Ифе с милостивой улыбкой. — До следующего раза, лорд Фазили.
     Сонинке двигался неторопливо, остановившись передо мной.
     — Леди Оруженосец, — сказал он ледяным тоном.
     Вассал из Тагреба бросила на меня настороженный взгляд, рука опустилась на меч у ее бедра.
     — Фазили, — сказала я. — Будь осторожен на обратном пути. Мне сказали, что у Льеса проблемы с бандитизмом.
     — Незначительные затруднения, — сказал он.
     — Больше, чем ты думаешь, — я приятно улыбнулась.
     Я повернулась к наместнице, с любопытством разглядывая ее. Сонинке средних лет, ее фигура все еще намекала на стройность ее юности, но теперь стала толще. Ее глаза были не совсем золотистыми, но очень близкими. Признак старой крови, сказала мне Айша.
     — Леди Оруженосец, — поприветствовала она меня. — Вы оказываете мне честь своим присутствием.
     — Наместница Ифе, — сказала я, хватая стул и подтаскивая его к концу стола лицом к ней.
     Звук дерева, скребущего по камню, почти заставил её вздрогнуть. Я плюхнулась на стул, затем выудила трубку из драконьей кости, которую мне подарил Масего. Спокойно, под ее ошеломленным взглядом, я набила ее вейклифом из маленького пакетика, который достала из кармана, спрятанного в моем плаще. Я достала сосновую спичку и чиркнула ею о стол, раскуривая трубку. Вдохнула полный рот серого дыма и выплюнула его, небрежно бросив спичку в оставленную чашку с вином. Последовал долгий момент молчания, нарушаемый только тем, что Хакраму не удалось полностью подавить смешок.
     — Должна ли я распорядиться, чтобы слуги принесли вам еду? — наконец произнесла сонинке. — У меня работают одни из лучших поваров провинции.
     Я вдохнула дым, затем выпустила его струйку. В последние несколько месяцев вейклиф стал моим постоянным увлечением. Айша обычно сыпала горсть листьев в чай, поскольку они обостряют остроту ума, но Подмастерье сообщил мне, что их можно и курить. К сожалению, они были довольно дорогими. Росший первоначально лишь в Ашуре, вейклиф был привезен с другой стороны Тирского моря, когда баалиты впервые основали города, которые впоследствии стали Талассократией. Как следствие, я использовала их экономно.
     — В ту ночь, когда я впервые стала Оруженосцем, — сказала я, — я стояла в зале, очень похожем на этот.
     Последовало еще одно долгое молчание.
     — Эта история хорошо известна в некоторых кругах, — сказала она с бесстрастным лицом.
     — Мазус хотел стать Канцлером, — продолжила размышлять вслух я. — Амбициозный, хотя тогда я не совсем понимала, насколько он честолюбив на самом деле. Я не думаю, что вы страдаете тем же недостатком, наместница Ифе.
     — Я не понимаю, что вы имеете в виду, леди Оруженосец, — сказала она, настороженно глядя на меня.
     — Жадность, видите ли, я могу терпеть, — пояснила я. — Наверное, были правители, которые обделяли себя, но я думаю, что они были в меньшинстве. Это старый грех. Пока это не выйдет из-под контроля, я могу с этим жить.
     — Просвещенный подход, — пробормотала наместница. — Если ваш визит призван стать… напоминанием о достоинствах умеренности, ваше предупреждение было получено.
     Хакрам спокойно положил гроссбух на стол, отодвинув тарелку с фазаном. Нужно было отдать должное наместнице, страх только мелькнул в ее глазах — и то лишь на мгновение. Я выпустила еще одну струю дыма, позволив дымке окутать мое лицо серой короной.
     — Тысяча аврелиев за голову, — сказала я. — Очко в вашу пользу, что вы купили кэллоу вместо того, чтобы импортировать специалистов из Пустоши. Даже если то, что вы купили, — убийство.
     — Я понятия не имею, о чем вы говорите, миледи, — сказала она.
     — У нас есть соответствующая бухгалтерская книга Гильдии Убийц, — ответила я.
     Ифе закрыла глаза.
     — Тогда мой срок подходит к концу, — спокойно сказала она. — Я уеду к концу двух недель. Прибудет ли выбранная вами замена до этого?
     — Итак, у вас в Лауэре нет мага, — сказала я, склонив голову набок. — Во всяком случае, нет такого, который может прорицать.
     Я затянулась из трубки, позволяя вейклифу ускорить мою кровь. В ту ночь в Лауэре я думала, что когда придет время, я буду наслаждаться этим. Что это будет похоже на правосудие. — Это похоже на убийство, — подумала я, выпуская дым. И менее чистое, чем если бы я использовала меч.
     — По состоянию на прошлую ночь Правящий Совет постановил, что действия, совершенные в качестве имперского губернатора, подпадают под юрисдикцию властей Кэллоу, — сказала я.
     Она была умной женщиной, эта наместница. Ей не нужно было, чтобы я объясняла это дальше.
     — Было бы милосердием, — сказала она, — позволить мне отравиться.
     — Так и есть, — тихо согласилась я. — Но это Кэллоу, наместница. Здесь убийц мы вешаем.
     Висельники двинулись вперед.
     — Вздёрните ее, — приказала я.
     Она не сопротивлялась, когда мои солдаты уводили ее. Я закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. В конце концов моя трубка кончилась, и я высыпала пепел на охлаждающую тарелку.
     — Это было необходимо, — сказал Хакрам.
     Он стоял позади меня, достаточно близко, чтобы коснуться. Однако он этого не сделал. Он знал меня лучше, чем это, видел меня в таком настроении раньше.
     — Когда в последний раз мы поступали правильно, а не по необходимости? — устало спросила я.
     — Ты считаешь это неправильным? — уточнил он. — Она заказала убийства, хоть и не направляла клинки собственноручно. По нашим законам, она заслужила смерть.
     — Я не думаю, что это было что-то личное для нее, — сказала я, поднимая глаза к потолку. — Она просто консолидировала власть. Как делаю и я прямо сейчас, Хакрам. Если она заслуживает повешения, то разве я не заслуживаю?
     — Она нарушала закон, — заметил орк. — Ты его исполняешь.
     — Единственная причина, по которой я больше не нарушаю законы, — это то, что теперь я их создаю, — усмехнулась я.
     Адъютант тихо рассмеялся.
     — И это тебя беспокоит? — спросил он. — Ты трудилась, чтобы заслужить этот приз еще до того, как мы встретились.
     — В этом нет ничего правильного, — наконец сказала я. — Я выиграла сегодня не потому, что я лучше её. Я просто более могущественна. У меня палка больше, так что как все пойдет решаю я.
     — Люди, — мягко передразнил Хакрам. — Ты говоришь так, как будто это трагедия, а не первая истина Творения: сильные правят, слабые повинуются.
     — Я думала, — тихо сказала я, — что мы могли бы быть лучше этого.
     — Оправдания имеют значение только для праведных, — сказал он.
     Я слегка улыбнулась. Мои собственные слова, брошенные мне в ответ. И всё же…
     — Я сжигала людей заживо на Трех Холмах, — сказала я. — Сотни.
     — Твоих врагов, — сказал он. — Солдат.
     Я глубоко вздохнула.
     — Хакрам, я делала ужасные вещи, — сказала я. — Уродливые вещи. Я буду делать их снова прежде чем это закончится. Если это когда-нибудь закончится.
     Однажды, когда мы разговаривали при лунном свете, орк сравнил попытку изменить мир с толчком камня в гору. А потом наблюдения, как он катится вниз по другому склону. «Но так не бывает» — подумала я. — «У горы нет вершины. Ты просто продолжаешь толкать, пока твое тело не сдастся, и ты — первое, что камень раздавит на пути вниз.» Если бы это было всё, что могло быть, если бы всё, что ты когда-либо мог сделать, это выиграть немного времени…
     — Я приняла эти решения с определенной целью, — сказала я. — Я покрыла эту землю трупами не только для того, чтобы изменить вкус тирании, которая правит ею. Если я не исправлю это сейчас, то когда я это сделаю?
     Я сжала и разжала пальцы.
     — Мы вешаем убийц в Кэллоу. Даже тех, с кем Блэк заключил сделки.
     Я засунула трубку обратно в карман плаща.
     — Передай сообщение Бестии, — сказала я. — Он должен подготовиться к ликвидации Гильдии Убийц.

Том III / 002 : Могущество

     — Мы делаем пастухов королями в конце наших историй, потому что они уже знают, как вести за собой непокорных, блеющих существ с ограниченным интеллектом. — Прокопия Лекапене, первый и единственный Иерарх Вольных Городов
     У Лауэра не было имперского губернатора со времен бесславной смерти Мазуса.
     В бывшей столице королевства было введено военное положение, пока ублюдок еще болтался в петле на рыночной площади, но после этого не было назначено никакой замены — Императрица, как я поняла, использовала возможность назначения, чтобы произвести небольшую генеральную уборку при дворе. Итоговое количество убитых было сравнимо с небольшим сражением, даже Старая Кровь незаметно дрались друг с другом через посредников, поскольку каждый пытался поставить родственника или зависимого во главе самого богатого города Кэллоу. Это ни к чему не привело, когда началось восстание в Льесе, поскольку не было и речи о прекращении военного положения в Лауэре, пока юг был охвачен восстанием. Вопрос о том, что делать с городом, в конечном итоге стал темой самого первого заседания Правящего Совета, и оно показало, как будут проведены границы между его членами.
     Теоретически в нем было семь членов. Блэк был одним из них, назначенным главой совета и единственным членом, обладавшим правом вето, которое он передал мне вместе со своим голосом. Еще одним была Баронесса Энн Кендал, первая, назначенная мной. Третьей была сестра Абигейл из Дома Света, семидесятилетняя женщина, которая тридцать лет служила странствующей сестрой, прежде чем в зрелом возрасте поселиться в аббатстве близ Анку. Она была одной из самых активных членов Палаты Представителей, выступавших против вооруженного восстания после Завоевания. Блэк сообщил мне, что она все еще находилась под наблюдением как с его стороны, так и со стороны Малисии исключительно благодаря тому, что у нее столько связей по всему Кэллоу. В Доме Света не было формальной иерархии, но некоторые из его членов были более влиятельными, чем другие, и сестра Абигейл выделялась даже среди них.
     Именно ее внучатого племянника задушил Хакрам на Трех Холмах. Он был священником, который помешал нам увидеть Серебряные Копья, вызвавшись служить с наемниками в качестве посредника моей предшественницы в управлении Марчфордом. Я должна был признать, что то, как она, казалось, искренне не держала зла на события, выбило меня из колеи. Священники, давшие обет достаточно давно, всегда были… не от мира сего, но сестра Абигейл была в своей собственной лиге. Не смотря на возраст она, казалась, воплощала собой идеальное здоровье, и Бестия рассказал мне, что она залечила кровоточащую рану в животе в соборе, даже не вспотев. За любящей бабушкиной улыбкой скрывалась сила.
     Двое мест праэс были похожи на день и ночь. Мурад Калбид был присягнувшим верховной леди Кахтана, дальним кузеном, женившимся на представительнице низшей семьи, и был именно тем, кого представляют себе кэллоу, когда думают о Тагребе. Он был худощав как все пустынники, с загорелой, будто выдубленной, кожей, имел коротко подстриженные бороду и усы, оттенявшие его карие глаза. Всегда и везде носил при себе меч и был превосходным оратором. Сатанг Безродная, как, по-видимому, звали сонинке, была выжившей после спора о престолонаследии в Аксуме и перешла на службу к Верховному Лорду Окоро. Она показалась мне немного похожей на Наследницу, когда дело дошло до внешности, со скулами не такими высокими и изгибами не такими полными. Свои волосы она заплетала в косу, как это делал Подмастерье, хотя и без магических побрякушек. На ее щеке была красная отметина, похожая на три линии, и я не могла сказать, была ли это татуировка или какое-то особенно яркое родимое пятно. Что бы это ни было, в нем было колдовство.
     Два иностранца, не теряя времени, заключили неформальный союз, работая вместе, чтобы подтолкнуть Совет в направлении, которое одобрили бы их покровители. Вначале они пытались предложить, чтобы имущество, конфискованное у дворян, участвовавших в восстании, было выставлено на аукцион под наблюдением Мурада, якобы для сбора средств на реконструкцию, но я решительно пресекла эту идею при поддержке сестры Эбигейл. Половина сокровищ исчезнет еще до того, как будет произведена первая продажа, упакованные в телеги, отправленные в Пустошь. Айша была убеждена, что Сатанг общалась с Наследницей, но у меня уверенности не было. Мои люди не раскопали ничего конкретного, хотя, конечно, то, что считалось моей шпионской сетью, едва вышло из колыбели. Мне все равно пришлось бы вести себя так, как будто это так, на всякий случай. Я точно знала, что Акуа внимательно следила за происходящим здесь, в Лауэре, чтобы подготовиться к ударам, прежде чем я смогу нанести их ей. До сих пор я только закручивала гайки, лишая губернаторство Льеса земель и издав указ, запрещающий любому чиновнику Кэллоу вызывать дьяволов или иметь дело с ними, но я еще не закончила. Не раньше, чем она уползет обратно в Пустошь, или, предпочтительно, прямо в Подземный Мир.
     Последнее и седьмое место предназначалось для личного представителя Малисии и осталось незаполненным. Императрица время от времени посылала гонцов, чтобы отдать свой голос, но пока только по вопросам, связанным со сферой полномочий Правящего Совета над Кэллоу.
     Теоретически сегодняшнее заседание будет легким, и темой будет только мой собственный отчет о событиях в Саузпуле после того, как мы получили ежемесячный отчет от магистратов, которые теперь правили Лауэром. Баронессе Кендал было поручено лично наблюдать за ними после назначения, но оба праэс настояли на регулярном отчете совету. Они были не совсем неправы. Я сомневалась, что такая женщина, как Энн Кендал, попытается набить свои карманы взятками, но генерал Орим все еще держал гарнизон в городе, и он открыто скептически относился к тому, что бывшему повстанцу дали власть над его легионерами. Возможность сказать, что будет осуществляться надзор со стороны жителей Пустоши и меня, в значительной степени успокоила эти взъерошенные перья. Компромиссы, — проворчала я. В последнее время мне приходилось постоянно на них идти, и мне это не нравилось. К своему ужасу, я скучала по Блэку, но еще больше — по его советам.
     Комната, которую Правящий Совет использовал для своих заседаний, когда-то была личной комнатой для совещаний правителей Кэллоу. Королева Клинков когда-то сидела на том самом месте, на котором теперь восседала я, и Жеан Мудрый тоже. Так же, как и Мазус, позже, но та эпоха уже закончилась. Она была оформлена со вкусом — мраморные полы с шестиугольной плиткой и старые деревянные панели под красиво расписанным потолком, — но я не стала тратить время на осмотр достопримечательностей, прежде чем направиться к своему месту во главе стола: остальные участники уже были там. Все шестеро. Итак, Императрица наконец-то послала своего представителя, подумала я, изучая женщину, о которой шла речь. Сонинке, темные глаза, выдающие простонародное происхождение, и никаких мозолей на ладонях. Значит, она не боец. Вероятно, одна из Двора. Ни один из других праэс в комнате, казалось, не знал ее, и это явно заставляло их чувствовать себя неловко. Как и должно быть. Я обнаружила, что жители Пустоши боялись Чёрного во тьме ночи, но Императрицы они боялись всегда. Она дала им повод для этого.
     — Я вижу, у нас новичок, — сказала я, снимая перчатки для верховой езды и кладя их на стол.
     Представитель поднялась со своего места и грациозно поклонилась.
     — Для меня большая честь познакомиться с вами, леди Оруженосец, — сказала она. — Я леди Наибу, представитель ее Самого Ужасного Величества в совете.
     Леди Заместитель на мтетва. Чувство юмора Име все еще заставляло меня вздрагивать, даже находясь на другом конце целой Империи. Я действительно не должна была ожидать ничего хорошего от женщины, которая думала, что, именование себя Терпение, придаст ей загадочности.
     — Мы рады, что вы с нами, — наполовину соврала я.
     Не так убедительно, если то, как сестра Эбигейл осторожно кашлянула в рукав, было каким-то признаком. Баронесса Кендал приятно улыбнулась, бормоча любезности новоприбывшей со своего соседнего стула, в то время как Наибу села, а я устроилась на своем месте.
     — Я не видела, чтобы судьи ждали снаружи, когда входила, — сказала я. — Был ли их отчет уже представлен?
     — Это было отложено до завтра, леди Оруженосец, — пояснила Сетанг. — Из Дормера поступили новости более важного значения.
     Я вскинула бровь. Бывшее баронство Энн Кендал было одним из первых губернаторских постов, которые были заполнены после восстания — она предложила одного из старейшин города на первый мандат, чтобы сгладить переход, когда был найден более долгосрочный кандидат, и после того, как он был рассмотрен, я не видела причин отказываться.
     — Произошло вторжение фейри, — сказала сестра Абигейл. — Горстка придворных фей Лета смогла пробраться в город, а затем заставила людей танцевать, пока священник не прогнал их.
     Я медленно моргнула. Фейри? Они никогда не покидали Увядающий Лес. Конечно, Дормер был одним из ближайших к лесу владений Кэллоу, но до него было еще несколько дней езды верхом. Единственные известные ворота в Аркадию находились рядом с Убежищем, и. я замерла. Это больше не было правдой, не так ли? Масего предположил это несколько месяцев назад, и с тех пор он подтвердил это: когда демон разложения задержался в Марчфорде, это ослабило границы между Аркадией и Творением. До сих пор ничего не происходило, но… Дерьмо. Мне нужно поговорить с Подмастерьем.
     — Насколько я понимаю, погибших не было, — сказал Мурад, повернувшись лицом к сестре.
     — Несколько вывихнутых конечностей, не более того, — отозвалась баронесса Кендал, привлекая его внимание.
     — Тогда не должно быть необходимости снижать причитающиеся налоги, — улыбнулась Сетанг.
     Переход был слишком плавным, чтобы они вдвоем не планировали его.
     — Приоритетом на данный момент должно быть обеспечение того, чтобы фейри не вернулись, — резко сказала я. — В этом регионе нет легиона, и если кто-то из фейри перейдет к нападениям, они будут уязвимы.
     — Мне сказали, что Пятнадцатый регулярно проводит полевые учения, — заговорила Наибу впервые с начала разговора. — Возможно, одни из них можно было бы организовать поближе к городу.
     Я посмотрела на неё настороженно. Я думала сказать то же самое, но, услышав слова, исходящие от темной лошадки, я передумала. Если мои люди пойдут туда, то окажутся в зоне интересов Наследницы, и если она не придумала каких-нибудь мерзких трюков с момента нашей последней встречи, то я съем свои про̀клятые перчатки.
     — Я поговорю с генералом Верес, — наконец буркнула я. — Несмотря ни на что, это решение — временное. Пятнадцатый базируется в Марчфорде, так что, если это станет нестабильной границей, возникнет необходимость в более постоянном присутствии.
     — Обращение к Владычице Озера может дать ответы на вопрос, почему это произошло, — предположила сестра Абигейл. — Говорят, она знает Аркадию лучше, чем кто-либо из живущих.
     Я знала, что Империя поддерживала дипломатические контакты с Убежищем, но, честно говоря, понятия не имела, как поддерживался этот контакт. Если бы оно находилось так близко от ворот в Аркадию, то, по сути, послал бы письменное приглашение Дикой Охоте, но, конечно, они не могут каждый раз посылать гонцов пешком? Менее половины из них действительно добрались бы до Убежища: весь этот лес был еще большей смертельной ловушкой, чем Пустошь. Я не хотела признаваться в своем невежестве перед этими людьми, поэтому вместо этого понимающе улыбнулась, встречаясь взглядом с Сетанг, пока она не отвела взгляд. Если вы сомневаетесь, притворитесь, что это всегда было частью плана.
     — Будут приняты меры, — неопределенно сказала я.
     Это должно заставить их гадать. Похоже, больше никому нечего было добавить, поэтому баронесса Кендал предложила отложить заседание на ночь — мой собственный отчет о Саузпуле может подождать до завтра, когда мы увидимся с судьями. Это было немного неожиданно, учитывая, как мало мы общались, но за последние шесть месяцев они успели немного узнать меня: когда разговоры становились слишком утомительными или у меня появлялись другие дела, я обычно заканчивала заседания пораньше. Члены Совета встали один за другим, кланяясь, прежде чем попросить у меня разрешения. Я произнесла это рассеянно, не сводя глаз с Наибу, которая все еще сидела. Ну вот. Это обещает быть интересным. Сестра Абигейл ушла последней и закрыла за собой дверь, оставив только тишину. Я уже собиралась заговорить, когда посланница Малисии внезапно дернулась. Все ее тело содрогнулось в конвульсиях, прежде чем внезапно замереть. Не прошло и удара сердца, как я уже была на ногах с мечом в руке.
     — В этом нет необходимости, Кэтрин, — сказала она устрашающе спокойным голосом.
     Теперь сонинке держала себя по-другому. Выпрямилась на стуле, чопорно сложив руки на коленях. В ее осанке чувствовалась властность.
     — Ваше Ужаснейшее величество, — произнесла я.
     Мясная кукла одобрительно улыбнулась.
     — Заместитель, не так ли? — пробормотала я. — Кое-кто юморист.
     — Это симулякр из плоти со вставленным подобием личности, — изящно пожала плечами Малисия. — Один из редких случаев гениальности Подлого. Это служит моим целям лучше, чем приехать к Кэллоу лично.
     Я медленно вложила меч в ножны.
     — Вы всегда там, или…
     Я неопределенно махнул рукой.
     — Не задавай этого вопроса, если хочешь хорошо выспаться сегодня ночью, — улыбнулась Императрица. — Достаточно сказать, что всё, что услышит мой заместитель, в конечном итоге дойдет до моих ушей. Ты можешь считать её мнение моим во всех прикладных вопросах.
     Когда-нибудь я наткнусь на что-то из Башни, что не будет предметом ночных кошмаров. Но, очевидно, не сегодня.
     — Я так понимаю, что происходит что-то, о чем я не знаю — использовала я самый безопасный из доступных мне вариантов перевода темы.
     — Ты не ошибаешься. Однако, сначала я расскажу новости с юга, — сказала Малисия.
     Услышав это, я оживилась. Блэк пробыл в Вольных Городах несколько месяцев, но слухи медленно доходили до Кэллоу. Что бы я ни слышала, это всегда было достаточно поздно, чтобы в значительной степени не иметь отношения к делу.
     — Последнее, что я слышала, он был в Пентесе, — сказала я.
     — В настоящее время в городе двенадцать претендентов на титул экзарха, — весело сообщила мне Императрица. — Немного чрезмерно даже для него, но они фактически вышли из войны, пока этот вопрос не будет решён. При последнем контакте он направлялся в Никею, но с учетом последних событий, я полагаю, он повернет на Делос.
     Я вскинула бровь.
     — Он не пал? — Заговорила я. — Я думала, что Тиран марширует по нему.
     Это привлекло довольно много внимания, когда новоявленный злодей появился из ниоткуда и зажарил треть вражеской армии на пути к Аталанте. Упомянутый город-государство был разграблен и завоеван несколько недель спустя, его армии рассеялись на поле боя. По-видимому, половина наемников, которых купил Аталанте, после поражения занялись бандитизмом, а затем были насильно втянуты в армию Тирана по одному отряду за раз. После этого Именованный и его армия двинулись к Делосу, и это было последнее, что я слышала.
     — Первоначальная атака была отбита, — сообщила мне Малисия. — Тиран осаждает город со своим… обычным талантом.
     Последняя часть была произнесена с отвращением.
     — Этот человек, по сути, в одиночку разорвал целую армию, — медленно сказала я. — И он получил пощечину от места, известного своими писцами?
     — В городе есть герои, — сказала Императрица.
     Дерьмово. Это тоже объясняло, почему Блэк направлялся туда.
     — Я полагаю, мы не знаем Имён? — спросила я.
     — Один из них — Белый Рыцарь, — ответила она. — И женщина, которую, я полагаю, ты знаешь, хотя теперь она носит другое имя: Странствующий Бард.
     Я выругалась. Белый Рыцарь — звучало зловеще, во имя всех Преисподних, но Бард была более привычным вредителем.
     — Ну, рано или поздно она должна была появиться, — сказала я. — Будут проблемы.
     — Есть по крайней мере еще три, но по ним я еще не получила ничего конкретного, — добавила Императрица.
     Пять героев. Типичная ситуация, когда что-то должно было пойти ужасно не так для злодеев. Интересно, существует ли для этого какой-то конкретный термин? Люди использовали косяк для рыбы и отара для овец, должен был быть термин для героев. Выводок, - фыркнула я. Или, может быть, стая, как у кошек. Так что Блэку предстояло столкнуться с целой стаей героев. Это должно было стать его годом.
     — Принципат всё ещё держится в стороне от этого? — заговорила я.
     — Дорогая Корделия направила своих нелояльных солдат в Никею, — сказала Малисия. — Уже более десяти тысяч, и их число растет с каждым днем. Что еще более важно, она убедила Ашур снять свои ограничения на торговлю с Никеей, чтобы они действительно могли позволить себе прокормить их. Точкой опоры войны станет битва, в которой будут сражаться армии, нынешние конфликты лишь подготавливают почву.
     — По крайней мере, она слишком занята, чтобы вынюхивать вокруг Кэллоу, — пробормотала я. — Хоть что-то.
     Императрица убрала руку с колен и положила подбородок на ладонь, каким-то образом сохраняя элегантность в чужом теле.
     — Кэллоу — это то, что привело меня сюда, помимо прочего, — сказала она. — Ты была довольно занята в последнее время, Кэтрин.
     Это, подумала я, не было похоже на начало приятного разговора.
     — Все еще осваиваюсь, — сказала я. — Здесь так много всего нужно сделать, что даже трое меня не были бы на высоте.
     — Делегирование полномочий баронессе Кендал было шагом в правильном направлении, — сказала Малисия. — Продолжай находить заслуживающих доверия людей и наделять их полномочиями.
     Я склонила голову набок.
     — Не так уж много таких вокруг, — призналась я.
     Большинство из тех, на кого я могла бы положиться, служат в Пятнадцатом, и я не могу продолжать взваливать на них гражданские обязанности. Их рабочая нагрузка уже значительно возросла вместе с тем, как увеличился легион.
     — Тогда найди рычаги воздействия на людей, которым ты не доверяешь, и используй их, несмотря ни на что, — сказала Императрица. — У Мурада есть дети в Кахтане, и он заботится о них. Страх с этой стороны удержит его в узде. У него есть опыт командования городской стражей, а тебе нужен кто-то, кто возглавит стражу Лауэра.
     — Я пытаюсь избежать заимствования лидерства у Праэс, — сказал я, стараясь, чтобы мой тон не был обвиняющим…
     — Империя обезглавливала правящий класс Кэллоу два поколения подряд, — отметила Малисия. — Обучение замены необходимо, но тебе нужны люди, занимающие должности сейчас. Своими действиями ты начала централизовать власть в Кэллоу, не создавая администрации, которая могла бы обладать этой властью. Результатом этого может быть только анархия.
     Я сглотнула. Я была, ну, не в своей тарелке здесь. Императрица вздохнула.
     — Ты молода, даже моложе чем были мы, когда захватили власть, — сказала она. — Я не ожидаю от тебя немедленной безупречности. Я научу тебя всему, чему смогу.
     Она откинулась на спинку стула.
     — Давай рассмотрим твои действия в Саузпуле в качестве упражнения, — сказала она. — Каково, по твоему мнению, общественное мнение о том, что там произошло?
     — Коррумпированную наместницу праэс уволили, — нахмурилась я.
     — Принудительно, — уточнила Малисия. — Вздернув перед воротами крепости на всеобщее обозрение.
     — Империя, как правило, не стесняется являть примеры, — сказала я.
     — В исключительных случаях, — заметила Императрица. — Наместница Ифе не была таковым. Удаление ее было необходимо для твоих целей, но способ был неправильным. Тебе следовало незаметно убить ее и назначить ей замену.
     — Если она просто исчезнет, тогда смысл не будет достигнут, — проворчала я.
     Это дело все еще напоминало зуд, который я никак не могла почесать, и его разбор был не совсем моим представлением о приятном вечере. Я всё равно слушала: Императрице не удалось бы командовать стаей волков, которой были Высокие Лорды, более сорока лет, только за счет красивой внешности. Если у нее был совет, его стоило выслушать.
     — Он будет для людей, для которых он предназначен, — не согласилась Малисия. — Более того, подумай о том, что видели жители Саузпула. Аристократ пустоши, повешенный, как обычный преступник из Кэллоу.
     — Она вела себя как обычная преступница из Кэллоу, — сказала я, вспыхивая гневом, изо всех сил стараясь не повышать голос.
     — Все взгляды Кэллоу устремлены на тебя, Кэтрин. Ты — тот человек, который задает их поведение. Если то, что ты используешь, — это насилие, они будут заимствовать насилие. Против всех доступных целей.
     Я потерла переносицу, затем хмыкнула.
     — Справедливо, — сказала я. — Бунты против легионов — это не то, к чему я стремилась. Тем не менее, у меня нет наемных убийц, которых я могла бы использовать. Мой ближайший эквивалент — это…
     — В настоящее время проверка прогресса твоей противницы, — закончила за меня Малисия, когда я пропустила предложение. — Естественным инструментом для тебя была бы Гильдия Убийц, но у тебя другие идеи.
     Я поморщилась. Конечно, она знала. Ни в коей мере это не было вопросом.
     — В будущем, — сказала она, — пусть твои маги используют более продвинутую версию формулы заклинания прорицания. Подмастерье знает несколько из них. То, которым вы сейчас пользуетесь, чрезвычайно уязвимо для прослушивания. Для Наследницы, помимо всех остальных.
     То, что она не была самодовольна по этому поводу, на самом деле делало все еще хуже.
     — Их существование как сущности нарушает закон Башни, — сказала я, защищаясь.
     — Никогда не было и никогда не будет нации без наемных убийц, — ответила Малисия. — Ты могла бы, в лучшем случае, расформировать организованный аспект этого на несколько десятилетий. Контракты будут заключаться до тех пор, пока у кого-то есть нож, а у другого — монета.
     — Значит, я должна просто позволить своре убийц делать то, что они хотят, потому что люди — придурки? — возразила я. — Тогда какой смысл вообще иметь закон против этого?
     — Цель закона не в том, чтобы определять правильное и неправильное, а в том, чтобы регулировать поведение, — напомнила Императрица. — Теперь ты правительница, Кэтрин. Твоей единственной заботой должен быть контроль.
     Она вяло пожала плечами.
     — Если ты считаешь необходимым установить больший контроль над Гильдией Убийц, сделай это, — сказала она. — Но попытка уничтожить ее полностью поставила бы тебя на путь столкновения со всеми Тёмными Гильдиями. Ты не можешь править королевством, если находишься в состоянии войны со всеми его институтами.
     — Вы приказываете мне не распускать их? — спросила я сквозь стиснутые зубы.
     Ничто, кроме этого, не заставит меня отступить. Симулякр, которым обладала Императрица, мгновение изучал меня.
     — Нет, — наконец сказала она. — Если ты потерпишь неудачу, это будет поучительный опыт. Если тебе это удастся — что ж, на протяжении многих лет я время от времени сталкивалась с неожиданностями. Однако я предупреждаю тебя, что в настоящее время у тебя нет ресурсов, чтобы противостоять им.
     Я поморщилась. До восстания Марчфорд был одним из богатейших городов Кэллоу. До того, как демон разбил лагерь на несколько дней над серебряными рудниками, заполнив улицы недовольными шахтерами и их семьями. Была причина, по которой поступление в Пятнадцатый было так популярно в данный момент. С мостом, который был главным торговым путем в холмы и обратно, только что возведенным после того, как его сожгли Серебряные Копья, торговля еще не набрала обороты. И это даже не считая зияющей голодной пасти, которой было восстановление разрушенного города. Я уже начала жалеть, что велела Разбойнику поджечь манор, поскольку предполагалось, что я действительно буду в нем жить.
     — Подмастерье сказал мне, что шахты будут очищены от загрязнения в течение нескольких месяцев, — сказала я. — После этого будет легче.
     — Когда ты вернешься в Марчфорд, — сказала Малисия, — тебе сделает предложение Матрона племени Высокого Хребта. Это может оказаться решением твоих проблем, хотя тебе следует хорошенько подумать, прежде чем принять его.
     Я нахмурилась. Высокий Хребет? Это было племя Мастерящей, а правящей Матроной была ее мать. Зловеще.
     — Поспеши вернуться в свои владения, Кэтрин, — подытожила Императрица. Там тебя ждут бо̀льшие неприятности, чем ты думаешь — твой бастард оказался на удивление компетентен в подавлении слухов.
     Мясная марионетка наклонилась вперед, Императрица Ужаса Праэс смотрела сквозь нее.
     — Но прежде всего, ни на мгновение не думай, что молчание Наследницы означает, что она забыла тебя. Ты можешь быть наследием, Кэтрин Обретённая, но ведь и она тоже.
     Леди Наибу дернулась, затем замерла. Единственным признаком жизни было постоянное вздымание и опадание ее груди.
     — Это будет тот еще год, не так ли? — вздохнула я.

Том III / Интерлюдия : Врата

     — О, я понял. Настоящим сокровищем были люди, которых я казнил по пути! — Император Ужаса Первый Раздражитель, Странно Успешный
     — Что-то проходит, — произнесла Килиан.
     Рассвет начинал согревать камни центральной площади Марчфорда, но сегодня не будет людской суеты. Людей не пускали на площадь уже пол недели: Адская Гончая перекрыла всю эту часть города и выставила усиленный гарнизон по рекомендации Подмастерья. Наук стряхнул пепел с нашивок на плече, которые теперь отмечали его как легата Пятнадцатого, раздраженный тем, как он разлетался повсюду. Та самая рыжеволосая, которая только что сообщила ему последние плохие новости, приказала установить во всех четырех углах площади жаровни, полные острослиста и яблонь, и постоянно поддерживать огонь.
     — Насколько большое на этот раз? — спросил орк.
     Старший Маг пробормотала что-то на языке магов и прищурилась на руны, которые образовались в воздухе.
     — Все еще незначительно, — сказала она. — Тем не менее, частота увеличивается. Они к чему-то готовятся.
     Наук сплюнул в сторону.
     — Это разведчики, Килиан, — сказал он. — Как клан послал бы перед налетом. Они ищут слабые места.
     В первый день в камень были вбиты железные шипы неправильной формы, чтобы фейри было труднее войти в Творение, но граница все равно становилась тоньше с каждым рассветом. Верес предусмотрительно приказала разместить защитные узоры вокруг этой части города, прежде чем ввести легионеров, направив большинство магов Пятнадцатого для участия в обороне. Наук был назначен ответственным за охрану обороны со своей джеша из двух тысяч человек, что стало крупнейшим боевым развертыванием легиона со времен восстания Льеса. Пока Килиан ходила вокруг, помечая камни и бормоча что-то себе под нос, а за ней следовал отряд магов, он искал более прагматичные способы убедиться, что всё, что забредет на площадь, не продвинется дальше.
     Мастерящая установила полдюжины метателей своей собственной конструкции на крышах, которые обеспечивали наилучшие линии огня, саперы даже сейчас сгрудились вокруг них тихими группами. Укрепление переулков было привычным делом для его легионеров после битв при Марчфорде и Льесе, но Наук не стал бы делать ставку на то, что камни много сделают, чтобы сдержать фейри. В его понимании эти тощие маленькие гаденыши были, по сути, магией, обретшей плоть, и он видел, какой урон может нанести правильно мотивированный маг. Схватив свою уже остывшую кружку чая со стола, где он ее оставил, большой орк поднялся на ноги и осушил горький напиток.
     Пить воду из листьев все еще казалось ему самой абсурдной из человеческих привычек, но, в отличие от хорошего куска мяса, чай не оставлял его после этого вялым. Один из первых уроков, который они преподали молодым рейдерам в Прибывающих Лунах: всегда бейте врага после еды, если можете. Они становятся неряшливыми и медлительными.
     Не было ни яркой вспышки молнии, ни красивых огней, когда фейри вошла в Творение. Легкое мерцание в воздухе, затем мелочь захлопала крыльями в центре лабиринта из железных шипов. Она едва избежала столкновения с невидимой стеной, образованной холодным железом, что сровняла с землей первого такого же, как она, засланца, ловко обогнув ее. Наук оставил позади неофициальный командный центр своего джеша, далеко позади укреплений и рядов легионеров, и подошел к краю площади, где он мог лучше рассмотреть. Малютка-Фейри начала пробираться через лабиринт, не реагируя на потоки ветра, рожденные Творением, когда она летела.
     — Они все это время наблюдали с другой стороны, — тихо сказала Килиан.
     Наук уже сделал такой же вывод вчера: фейри никогда не совершают одну и ту же ошибку дважды. Впрочем, курс Килиан в колледже был магическим, поэтому он не удивился, что она до сих пор слабо разбиралась в тактике.
     — В этом нет ничего плохого, — сказал орк. — Они ведут себя не как разведчики. Что-то большее и злое говорит им, что делать.
     — Мои обереги даже не замедлили бы Дикую Охоту, — сказала рыжеволосый маг. — По крайней мере, здесь.
     — Ни хрена не знаю о фейри, — признался Наук.
     Что было не совсем правдой. У него был старый семейный рецепт тушения их с южными специями, но Килиан была на четверть фейри и могла быть недовольна откровением. Люди всегда обижались, когда орки упоминали о поедании других, как будто поедание друг друга было не самым естественным состоянием Творения. Можно было подумать, что они никогда не ели кролика, судя по тому, как у них вставали дыбом волосы. Вам просто нужно было смириться с тем, что для Кланов все остальные с таким же успехом могут быть кроликами.
     — В Башне могут быть надежные записи о них, но все, что у нас есть, бесполезно, — сказала маг, откидывая назад прядь своих коротких рыжих волос. — Кто бы ни был Лордом и Леди атаки, это может измениться трижды, прежде чем закончится один из наших дней. Предположительно, в Аркадии есть четыре Двора — по одному на каждый сезон, — но граница между ними неясна. Они тоже не все существуют одновременно.
     — Похоже, генералу Верес предстоит решить эту проблему, — весело сказал Наук. — И Боссу, когда бы она ни вернулась.
     — Она всего в нескольких днях езды, — рассеянно сказала Килиан.
     Орк весело смотрел на человека, пока она не закашлялась, чтобы скрыть румянец, и не отвела взгляд. У него было ощущение, что во время этого сеанса прорицания обсуждалось очень мало военных вопросов. В высших эшелонах Пятнадцатого не было секретом, что Килиан и Кэт были близки, хотя только среди офицеров, которые были там с момента основания легиона. Свежей крови еще не доверяли.
     Наук не имел ничего против кэллоу — они были стойкими в стене щитов и умирали, плюя в лицо врагу, так что было за что уважать, — но он не стал бы доверять никому из этих парней, пока не разделил с ними настоящую битву. Между легионерами, сражавшимися в кампании в Льесе, и теми, кто не сражался, существовала негласная линия на песке, которая превзошла более слабые линии, проведенные когда-то по расовому признаку.
     Еще через некоторое время фейри выбрался из лабиринта и приземлился на землю. Птичья форма замерцала, и на ее месте появился коленопреклоненный мужчина в шелковых одеждах всех оттенков синего. Бледнокожий, как местные жители, хотя тонкокостный и выше ростом. Он был первым, кто прошел весь путь до конца, и это не предвещало ничего хорошего.
     — Убери эту штуку с моего заднего двора, Килиан, — приказал Наук. — Прежде чем это может привести к беспорядку.
     Старший Маг подняла руку, затем сжала кулак. Раздался жуткий треск, и запах пепла распространился по площади, когда тонкие всполохи света собрались вокруг рук рыжеволосой. Силуэт фейри дернулся, но не исчез. Килиан стиснула зубы.
     — О повелители железа, закройте мои ворота своими объятиями, — рявкнула она. — Задушите того, кто нарушает границы, задушите в неподвижных кольцах.
     Подергивания продолжались до тех пор, пока не раздался звук, похожий на треск ломающейся кости, и фейри не растворились в воздухе. После этого Килиан на мгновение задохнулась.
     У них есть точка опоры, — сказала она. — Приготовиться к бою.
     — Наконец-то, — ухмыльнулся Наук, с громким хрустом разминая плечо.
     Легат бросил взгляд на легионеров, образовавших закованный в сталь круг вокруг площади, окопавшихся за деревянными шипами и полями проволочных шипов.
     — ВСТАВАЙТЕ И ПРИСТУПАЙТЕ К ДЕЛУ, ШЛЮХИНЫ ДЕТИ, — крикнул он. — ОНИ ПОСТУЧАЛИСЬ.
     Все построение обнажили мечи, подняли щиты и вооружились арбалетами. Ветераны, которые защищали этот самый город от дьяволов, теперь были готовы дать пинка идиотам, которые верили, что могут получить кусочек вотчины Кэтрин Обретенной. Вероятно, это было самое лучшее в следовании за Оруженосцем, подумал Наук. Всегда находился кто-то, кто пытался помешать ей, и они делали самые уморительные лица, когда их кормили собственными внутренностями.
     — Внешние границы пока держатся, — тихо сказала Килиан. — Однако мои маги питают защиту, так что не ждите магической поддержки.
     — Я привел свою собственную поддержку, — сказал Наук, оскалив зубы на веретенообразных скорпионов, которых построила Мастерящая.
     Какая бы магическая хрень ни мешала фейри пересекать границу, теперь она исчезла, понял орк. Раньше никогда не появлялось больше одного фейри за раз — единственный раз, когда проявились двое, они исчезли, даже не коснувшись земли, — но теперь он мог насчитать по меньшей мере три десятка мерцаний в воздухе. У этих мерцающих ублюдков, должно быть, кончились мелкие, потому что тем, что появилось, было более тридцати высоких мужчин и женщин в великолепных придворных нарядах. Туники с длинными рукавами из инея и сотканных теней перекликались с платьями из снега и костей, и фейри в них поражали еще больше, чем потусторонние одежды.
     Они не были людьми, подумал Наук. Их лица были слишком вытянутыми, а глаза слишком большими и яркими. Их зубы были зубами убийц, а не добычи. Оттенки кожи менялись от темного, как эбеновое дерево, до белого снега, и ни один из них не был похож на другого. И все были вооружены. Копья из кости и бронзы, мечи из прозрачного льда, украшенные ляпис-лазурью, даже несколько луков из мертвого дерева, тетива которых, казалось, была соткана из ветра.
     — Прекрасный народ, — сказала Килиан тоном, средним между тоской и страхом.
     — Придуркам нужно научиться носить броню, — проворчал Наук, не впечатленный.
     Одна из дам лениво задела ногой железный шип. Он разлетелся вдребезги, как стекло. Вот и вся линия защиты, подумал легат.
     — Милые дети, — произнесла фейри, её тон разносился повсюду, не становясь при этом громогласным. — Кто будет говорить от вашего имени?
     Наук оттеснил легионеров в передней линии и пробился сквозь них. Килиан последовала за ним, спрятав руки за спину. Орк заметил, что у некоторых легионеров на лицах было почти ошарашенное выражение. В основном у людей. В голосе фейри было что-то мелодичное, похожее на жужжание в ушах, но после многих лет борьбы с Красной Яростью это с таким же успехом могло быть щекоткой.
     — Легат Наук из Пятнадцатого легиона, — представился орк.
     Он остановился в шестидесяти шагах, хотя все еще чувствовал себя незащищенным так далеко от стены щитов.
     — Старший маг Килиан, оттуда же, — добавила рыжеволосая мгновение спустя.
     Взгляд фейри задержался на маге, но довольно скоро повернулся к орку. Она улыбнулась так, что, вероятно, должна была быть очаровательной. Она могла бы преуспеть, если бы не выглядела как тощая бледная кучка веток в платье. Науку нравились гораздо более зеленые женщины и с талантом к инженерии.
     — Такой сильный, — похвалила фейри. — Такой своенравный. Этот день запомнится надолго.
     Почему все сверхъестественные существа так полагаются на свою жуткость?
     — У тебя есть имя? — спросил орк.
     — Я Леди Коряг и Костей, — улыбнулась она. — Един.
     — Вы вторгаетесь на чужую территорию, — решительно прервал Наук.
     Она выглядела немного обиженной этим, впервые ее маска совершенства дала трещину.
     — Эта земля принадлежит леди Марчфорд, — продолжил он. — Вы ходите по её улице и дышите ее воздухом без разрешения. Проваливайте.
     Возможно, это и к лучшему, что он никогда не посещал ни один из курсов дипломатии, размышлял Наук.
     — Ах, но нам здесь нравится, — сказал один из мужчин. — Я думаю, мы останемся.
     Раздался взрыв идеального смеха от остальных фейри. Мужчина шагнул вперед и театрально поклонился.
     — Я…
     — На самом деле мне всё равно, — прямо признался Наук.
     — Наук, дай человеку закончить, — упрекнула Килиан. — Нам понадобится больше одного имени для отчета.
     — Никакого отчета не будет, — улыбнулась Леди Коряг и Костей. — Теперь это место принадлежит Аркадии, и мы не беспокоимся о занудной бюрократии в Великолепной Земле.
     — У вас, должно быть, много вопросов, легат Наук, — сказал мужчина примирительным тоном. — Мы поможем вам в этом.
     — На самом деле только один, — сказал орк.
     — Спроси нас, дорогой, — подбодрила его женщина.
     — Железо, — сказал Наук из Прибывающих Лун, обнажая острые клыки. — Оно портит вкус?
     — Простите? — сказал мужчина, удивленно моргая.
     — На тот случай, если ты окажешься в котле, — пояснил он.
     Килиан закончила подавать сигнал, число пять миезанской цифрой сформировалось из огня над ними, и скорпионы начали выплевывать болты холодного железа. Орк обнажил меч и начал отступать, когда первая волна болтов пронзила горстку фейри, исторгающих ужасающие крики, когда их вены темнели и пульсировали по всему телу. Сейчас, как правило, наступил бы мертвый момент между двумя залпами скорпиона, когда саперы перезаряжали механизмы. Однако это не был классический дизайн Легионов Ужаса — эти метатели были детьми старшего сапера Мастерящей из племени Высокого Хребта. Болты выпали из деревянных магазинов, рычаг был взведен, и скорпионы выстрелили снова.
     — ЛЕГИОНЕРЫ, ВПЕРЕД!
     Командир Джвахир, одна из его Старших Трибунов после… ну, даже сейчас, слишком много думая об этом, он мог потерять контроль, поэтому он заставил свои мысли свернуть с этого пути. В общем это был голос Джвахир, тагреб была хорошо проинформирована об их оборонительных планах и ее роли в них. Даже при постоянном потоке выстрелов скорпионов, исходящем с крыш, фейри не были прижаты к земле. Они немедленно разбежались во все стороны, что, к сожалению, повлекло за собой отступление самого Наука. Так называемая Леди Коряг и Костей была одной из двух, которым это удалось, а также какой-то темнокожий фейри с длинным зазубренным копьем.
     — Это могло бы быть безболезненно для всех вас, — скорбела Леди, наступая с мечом, который мог быть либо хрустальным, либо ледяным.
     Арбалетный болт из глубины строя прилетел прямо ей в шею, и она отбила его в сторону, даже не глядя.
     — Я чувствую, что это может быть слабой частью этого плана, — заметила Килиан, быстро рисуя руками руны в воздухе, даже когда она отступала вместе с ним.
     — Не будь занудой, — отозвался Наук. — Как часто в наши дни нам приходится самим кого-нибудь убивать?
     — То, что мы убиваем их, — это слабая сторона, — пробормотала маг.
     Леди прыгнула вперед, как огромная кошка, но орк был готов к ней. Его прямоугольный щит легионера поймал полупрозрачное лезвие, и оно отскочило от окрашенной в красный цвет стали, хотя и не раньше, чем сильно вмяло поверхность. Наук служил в отряде тяжелой пехоты до того, как стал офицером, поэтому он не был вооружен как обычный солдат: его длинный меч взмахнул прежде, чем она успела отступить. Она с издевательским смехом нырнула под размах, нанеся удар по его поножу, который тут же покрылся инеем. Дьяволовы фейри, теперь ему придется заказать еще один набор.
     У Килиан было бы больше проблем, чем у него, так как у нее не было собственного щита, но когда другой фейри пришел за ней, она выкрикнула слово на тайном языке, и сверкнула молния. Фейри парировал электрический разряд своим копьем, не теряя ни секунды, и попытался пронзить ее горло, но поспешно отступил, когда молния развернулась и снова бросилась на него.
     Это новый трюк. Её беседы с Подмастерьем, должно быть, приносят свои плоды. Твердо стоя на ногах, Наук продолжал отступать с поднятым щитом, даже когда Леди продолжала нападать на него. Она была слишком проворна, чтобы он мог нанести должный удар, особенно будучи одетым в полный комплект доспехов. Килиан удерживала своего противника на расстоянии, сплетая свою полосу молний, постоянно бормоча себе под нос, даже когда она разбила ее на отдельные части и, наконец, сумела вонзить часть ее в плечо своего противника. фейри неудержимо дергался, кожа горела, пока залп арбалетных болтов слева от них не положил конец его страданиям.
     — Вы не можете победить Двор, — прорычала Леди Коряг и Костей, лицо которой исказилось от ненависти. — Мы не умрем, не смягчимся, пока не получим свое.
     Ее удар срезал верхнюю треть щита Наука, но легат вбил оставшуюся часть ей в живот. Она вздрогнула, что дало ему достаточно времени, чтобы швырнуть кусок щита ей в голову. Она отбила это достаточно легко и даже сумела поймать его нисходящий удар своим мечом. Напрягая мышцы, Наук попытался опустить свой клинок. Бесполезно, понял он. Даже с одной рукой она была сильнее его, и, что еще хуже, ее маленький меч впивался в гоблинскую сталь. Появилась трещина, затем длинный меч разлетелся вдребезги, когда она торжествующе ухмыльнулась. Теперь она думала, что он безоружен. Орки никогда не бывают безоружны.
     Он бросился вперед, и его клыки вонзились ей в горло, его бесполезные остатки меча со звоном упали на землю. Наук вырвал кусок и сбил ее на землю, глотая обескровленную плоть, пока Леди кричала. Тьфу. На вкус как тухлая свинина. Копье пламени вырвалось из руки Килиан и навсегда рассеяло Леди Коряг и Костей.
     — Горжетка прикрывала бы горло, — сказал Наук лужице воды. — Вот почему мы носим доспехи, ты, дьяволова сверкающая любительница.
     Сомкнувшаяся стена щитов и арбалеты, выпущенные из-за них, сумели добить фейри, которых не пробили перезарядившиеся скорпионы Мастерящей. Пятнадцатый легион снова был хозяином положения. Наук вернулся к линиям, когда раздались радостные возгласы, Килиан была рядом с ним.
     — Нам нужно отправить отчет для Верес, — сказал он. — Первое вторжение было отбито, но оно не будет последним.
     Словно в подтверждение его правоты, в центре площади немедленно раздался резкий взрыв. Он оглянулся, и то, что в воздухе было только одно мерцание, было не так обнадеживающе, как должно было быть.
     — Килиан, — настойчиво прорычал он.
     Маг уже смотрела на ее охранные руны, ее лицо было бледным.
     — Я ничего не могу сделать, чтобы остановить это, — тихо сказала она. — Наук, что бы это ни было, это огромно. Оно привлекает больше охранных узоров, чем вся последняя группа, взятая вместе.
     В тот момент, когда он оказался за стеной щитов, он начал выкрикивать приказы. Что бы ни пересекало границу, они ударят по нему изо всех сил в тот момент, когда оно станет материальным. Он ожидал увидеть какое-нибудь гигантское зимнее чудовище, но на самом деле прибыла одинокая женщина. Она была одета с головы до ног в броню из искривленного мертвого дерева, а ее длинные темные волосы были единственной частью ее тела, видимой под шлемом, за исключением глаз, жуткого неестественного синего цвета. На бедре у нее висел длинный меч в ножнах, а в руке — копье, полностью сделанное из бронзы.
     Фейри взглянула на шквал стрел и болтов, летящих на нее, затем постучала концом своего копья по земле. Замороженные в воздухе, снаряды попадали бесполезными кучами.
     — У нас могут возникнуть проблемы, — напряглась Килиан.
     От болтов на земле поднимался туман, закрывая поле зрения. Однако офицеры Наука не были склонны к панике, и ряды тихо сжимались. Туман сгустился, затем начал клубиться. В кружащемся месиве начали образовываться зловещего вида осколки льда, и легат поморщился при мысли о том, что это заклинание попадет в его линии. Одна из которых, как он заметил со вспышкой гнева, расходилась надвое. Одинокий человек в мантии прошел сквозь них, тяжело хмурясь на усиливающуюся бурю, даже когда ряды плавно сомкнулись позади него. Смуглая кожа, очки, мог бы сбросить несколько фунтов. Подмастерье, наконец, решил вмешаться.
     Именованный шагнул в бурю, рисуя символы, и через мгновение превратился в столб пара. Фейри невозмутимо стояла там, где и была, направив свое копье на сонинке.
     — Ты хоть представляешь, — возмутился Подмастерье, — сколько экспериментов мне пришлось отложить, чтобы прийти сюда?
     Наук подавил смешок. Колдун был явно не в настроении — это будет больно. Дюжина ледяных лезвий образовалась в воздухе перед копьем и полетела в направлении Подмастерья, так быстро, что они были всего лишь бледными пятнами. Маг протянул руку, и они были отброшены в сторону, пройдя слева от него, прежде чем развернуться за его спиной и сформироваться в одну большую шипастую сферу, когда они вернулись к отправителю. Килиан резко выдохнула. Орк с любопытством взглянул на нее.
     — Он переписал формулу на полпути, — сказала она.
     — Это мило, — сказал Наук.
     — Наук, — сказала она. — Это всё равно что… решать уравнение со слепыми переменными, заменять эти переменные значениями, которые вы хотите получить, чтобы получить совершенно другой результат, и делать все это в течение трех ударов сердца.
     В ее голосе звучало восхищение и более чем легкая зависть.
     — Сейчас среди живущих не более шести человек, что могут так делать, — сказала она.
     — Смотри, теперь у него появился друг, — услужливо внес свой вклад Наук.
     Теперь фейри висела в воздухе, отчаянно пытаясь достать свой меч, даже когда Подмастерье смотрел на неё.
     — Тот, кто послал тебя, все еще слушает, верно? — сказал сонинке. — Позвольте мне внести полную ясность: если вы снова прервете мои исследования, вы станете следующим испытуемым.
     Подмастерье сжал кулак, и фейри с болезненным хрустом свернулась в клубок, прежде чем упасть на землю. Сонинке уже уходил, жалуясь себе под нос.
     — Я злоупотреблю своим званием, чтобы отказаться от написания отчета об этом, — сообщил Наук Килиан, совершая тактическое отступление, прежде чем рыжеволосая смогла запротестовать.

Том III / EXT : Коронованная

     — Эта маленькая девочка из Рении играет в правителя, направляясь на юг со своей милой маленькой армией. Я выгоню ее из Бруса к зиме, тогда мы сможем обратить наше внимание на реальные угрозы, такие как принцесса Эйна. — Выдержка из переписки принца Дагоберта Ланге, датированной четырьмя месяцами до падения Ланге
     Рутина была чем-то, с чем Корделия смирилась.
     К ее сожалению, в сутках было не так много времени, что было важно распределить по полочкам каждое мгновение, чтобы она могла извлечь максимальную пользу из того, что у нее было. Встав с рассветом, она позавтракала со своими ближайшими советниками оценивая любые трудности, с которыми они могли столкнуться.
     После этого она прошлась вдоль крепостных стен города-крепости, позволив свежему утреннему воздуху окончательно разбудить ее, когда она остановилась, чтобы поговорить с солдатами. Было важно, особенно в ликаонских землях, иметь любовь армии. Княжество Рения в том виде, в каком она его унаследовала, было скорее армией с землей, чем землей с армией, каждое учреждение в нем было сформировано таким образом, чтобы в любой момент поддержать мобилизацию по всей стране.
     Прошли десятилетия с тех пор, как Цепь Голода пересекла Три Реки в количестве, превышающем несколько сотен, но у ее народа была долгая память: было время, когда каждую весну тысячи голодных крысят бросались на стены. Те дни придут снова, она знала, как знал каждый Хасенбах до нее глубоко в своих костях. И когда они это сделают, ее княжество будет готово.
     Несмотря на все это, за два года, прошедшие с тех пор, как она стала Принцем Рении, она попыталась расширить кругозор своего народа. В то время как ликаонские солдаты сражались и умирали, чтобы сохранить остальную часть Принципата в первозданном виде, южные принцы пировали и богатели, насмехаясь над грубостью тех самых солдат, которые спасали их от опасностей севера. Их земли были плодородны по сравнению с каменистыми северными полями, и число южан росло на протяжении многих поколений. Во всяком случае, до недавнего времени.
     С тех пор как умер Первый Принц, остальная часть Принципата принялась пожирать себя с отвратительным рвением. Реформы, о которых Корделия мечтала в детстве, о том, чтобы объединить ликаонские княжества с помощью общих торговых законов и отсутствия границ, сгорели в огне гражданской войны. Никто из северных правителей не был заинтересован в проведении экономических или дипломатических реформ, когда у их порога в любой день могла появиться армия аламанов, требующая подчинения. Очевидно, что любой достигнутый прогресс должен был бы подождать до тех пор, пока не будет избран новый Первый Принц Принципата.
     По крайней мере, так думала Корделия, когда ей было еще десять лет, ее мать была ее регентом после того, как крысиный рейд унес жизнь ее отца. Маргарет Хасенбах, некогда Маргарет Папенхайм, никогда не чувствовала себя вполне комфортно, правя княжеством. До замужества она была полевым командиром своего брата в Ганновене и всегда возражала против того, чтобы править Ренией, когда другие сражались за нее. К двенадцати годам Корделия начала брать на себя обязанности сенешаля крепости, а к тринадцати годам эффективно управляла крепостью и зависимыми от нее территориями, пока Маргарет Железнорукая уничтожала крысиные гнезда в горах. Она умерла, когда Корделии было четырнадцать, не от клинков своих врагов, а от болезни, известной как бескровное сердце. Священники не могли исцелять тех, кто родился слабым: они могли облегчить страдания детей Небес, но не могли обратить вспять то, что сотворили Боги Вверху. Дядя Корделии, принц Ганновенский, служил ее регентом в течение последнего года до того, как она достигла совершеннолетия, но он никогда не осмеливался противоречить ей в чем-либо.
     Дядя Клаус, бездетный вдовец, который наотрез отказался жениться во второй раз после смерти своей горячо любимой жены, всегда относился к ней скорее как к дочери, чем как к племяннице. Он зашел так далеко, что назвал ее своей предполагаемой наследницей вместо любой из ветвей Папенхеймов, решение, которое вызвало некоторые волнения, когда было принято официально.
     Даже сейчас он бывал в Рении так же часто, как и в Ганновене, самый доверенный из всех ее советников. Она не стеснялась использовать славу своего дяди как полководца, когда объединяла четыре ликаонских княжества в единый фронт, который заставил бы задуматься любого южного князя, который силой оружия добивался бы верности любого отдельного ликаонского правителя.
     В некотором смысле реформы, к которым она стремилась в юности, осуществились: в своей переписке она теперь выступала не только за Рению и Ганновен, но и за Бремен и Нейстрию, союз, не уступающий ни одному из тех, кто поджигал остальную часть Принципата. И все же аламаннские и арлезитанские правители, которым она писала, продолжали относиться к ней как к ребенку-идиоту, которого можно обманом заставить поддержать их медовыми словами и пустыми обещаниями.
     Корделии Хазенбах было девятнадцать лет, и она была хорошо воспитана, поэтому не закатывала истерик, но некоторые из полученных ею писем вызывали у нее желание придушить южан так же, как это сделала ее мать с крысиным военачальником. Переписка, как оказалось, была тем, что занимало ее время в течение половины колокола после осмотра крепостных стен. Этим утром она решила прочесть корреспонденцию в приземистом зале с видом на тренировочный двор, позволив звукам строевой подготовки новобранцев окутать ее. Единственная чаша разбавленного вина стояла рядом с пергаментными листами, покрывавшими ее стол.
     Дядя Клаус «составлял ей компанию», пока она работала, а это означало, что он опирался локтями на балюстраду, пил третью кружку меда и регулярно подшучивал над новобранцами внизу. К ее отчаянию, приличия редко были тем навыком, которым ликаонские правители дорожили. Корделия отложила письмо, которое читала, и потянулась за вином, позволив себе сделать больший глоток, чем обычно.
     Жаль, что она презирала ощущение опьянения. После этого письма это казалось почти оправданным.
     — У твоего отца было такое же выражение лица, когда люди хотели, чтобы он разрешал споры о фермерстве, — сказал дядя Клаус со смехом в глазах.
     Принц Рении осторожно поставила чашку, прикоснувшись салфеткой к своим нетронутым губам, как предписывал этикет, когда высокородная леди пила спиртные напитки.
     — Не совсем подходящая метафора, учитывая ничтожность того, что было нанесено чернилами, — признала она.
     Клаус фыркнул, подняв пальцы, чтобы привести в порядок свою бороду цвета соли с перцем. Она становилась лохматой, заметила Корделия. Ей придется договориться о том, чтобы сегодня вечером к нему пришел парикмахер, которого не испугал бы свирепый хмурый взгляд ее дяди.
     — Ты все еще разговариваешь с этими идиотами на юге? — спросил тот тем временем. — Я не знаю, откуда у тебя такое терпение, потому что это определенно не от твоей матери.
     — Один из этих южных принцев, вероятно, будет править Принципатом в ближайшие годы, — пояснила Корделия. — Развитие социальных взаимодействий до вознесения может быть нам только на пользу.
     Пожилой мужчина усмехнулся, опускаясь на сиденье напротив нее и поднося чашу с медом ко рту, чтобы потянуть за нее.
     — И как продвигается это взаимодействие?
     Хорошо воспитанные леди не хмурятся, сказала себе Корделия. Однако они не были против того, чтобы любимое меховое покрывало мужчины исчезло и было заменено модным велюровым. Она даже позаботилась бы о том, чтобы оно было вышито в арлезианском стиле, с фрагментами придворной поэзии и сценами дуэлей, сражавшихся за похвалу и честь.
     — Клеве и Эно обещают нейтралитет во всех предстоящих боях, — сказала она. — Если они понесут еще какие-либо потери, они больше не смогут эффективно охранять Гробницу.
     — Им никогда не следовало посылать людей на юг, — проворчал дядя Клаус. — Только потому, что Мёртвый Король ведет себя тихо, это не значит, что он не наблюдает. У них есть долг, как и у нас.
     Корделия скорее подумала, что дядя поступает несправедливо по отношению к этим принцам, но не стала комментировать. Княжества Клеве и Эно вместе с Ренией и Ганновеном составляли наиболее важную линию обороны Принципата. Если бы Царство Мертвых снова зашевелилось, именно им было бы поручено удерживать линию, пока не будут собраны южные армии. Светловолосая принцесса Рении была согласна со своим дядей, что прежде всего правители должны заботиться о том, чтобы их стены были полностью укомплектованы, но в конечном итоге это были аламаннские принцы. Они были более вовлечены в Приливы и Отливы, чем северяне, связанные запутанными узами союза, которые охватывали центр Принципата. Им было бы трудно сохранять нейтралитет с самого начала, когда их двоюродные братья и племянники взялись за оружие так близко к их собственным границам.
     — Эти обещания — единственная приятная новость, которую принес этот день, — сказала Корделия. — Остальное… бесперспективно.
     — Эквитан и их союзников выгнали из Креузенса, — нахмурился Клаус. — Это должно выбить их из войны. Обезопасив свою спину, Ланге отправится за Эйном — по моим подсчетам, победитель этой схватки получит корону.
     — Принцесса Аэнор из Эквитана собрала еще одну армию за последние две недели, — ответила светловолосая. — Новобранцы, вооруженные гномьим оружием. Они возобновят свое наступление, как только соберутся в достаточном количестве.
     Принц Ганновена нахмурился.
     — Это уже третье войско, что она теряет на поле боя, — сказал он. — Кто был бы настолько глуп, чтобы одолжить ей монету на четвёртое?
     — Банк Правус, — тихо ответила Корделия.
     Ярость промелькнула на лице пожилого мужчины, пока он не овладел собой.
     — Так скажи им, что это золото Праэс, Корделия, — прошипел он. — Это заигрывание с проклятой изменой.
     Ей потребовались годы, чтобы выяснить, что это была Башня, вливающая золото в проигрывающих принцев Принципата. Годы и помощь ее кузины, ставшей Авгуром по милости Небес. Она рассказала эту правду каждому правителю в Принципате в течение месяца после того, как получила веские доказательства, чтобы предостеречь их от того, чтобы позволить Императрице Ужаса продолжать раздувать пламя гражданской войны. Безрезультатно. Они по-прежнему брали кредиты, по-прежнему собирали на них армии, и после почти двух десятилетий раздоров ненависть теперь стала такой глубокой, что принцы предпочли бы оказаться по уши в долгах Праэс, чем позволить своим соперникам одержать победу. Это было безумие, худший вид безумия. Первые колеблющиеся союзы в конечном итоге превратились в горстку устойчивых блоков, которые каждое лето проливали кровь друг другу на поле боя, никогда не приближаясь к короне, разрушая сам Принципат, которым они хотели править. Поля оставались под паром, торговля фактически прекратилась, а правители тратили крестьян, как монеты. Явное пренебрежение, которое принцы проявляли к мужчинам и женщинам, которыми они должны были править, вызывало у нее глубокое отвращение.
     — Они не будут слушать, дядя Клаус, — устало сказала она. — Их это больше не заботит. Дагоберт из Ланге требует, чтобы мы собрали наши армии и поддержали его притязания, или понесем жестокие налоги при его правлении. Констанция из Эны предлагает признать меня повелителем всего Ликаонеса, если я нападу со спины на Дагоберта, как будто такого рода раскол не приведет к эффективному уничтожению Принципата.
     — Так пусть они калечат друг друга, — проворчал Клаус. — Они не заслуживают нашей помощи.
     Корделия позволила себе вздохнуть. Она знала, что такое мышление было распространено среди ликаонцев. Пусть южане убивают друг друга, какое дело до этого жителям гор? Это также означало бы смерть величайшей нации, которую когда-либо видела Калерния. Жестокая, но быстрая гражданская война не позволила бы целым регионам Принципата начать презирать друг друга. Однако этот затянувшийся фарс? На данный момент Принципат был фактически разделен между четырьмя или пятью королевствами, которые предпочли бы видеть, как их города горят, чем позволить одному из других править ими. Еще одно десятилетие такого рода, и это будет конец Принципата. Линии разломов уже были видны и с каждым годом становились все глубже.
     — У нас есть долг, дядя, — сказала Корделия.
     — К гребаному Дагоберту из Ланге? — Клаус рассмеялся. — Я бы не бросил этому ублюдку медяк, если бы он просил милостыню на улице. Мы ничего не должны этому человеку.
     — Думайте за пределами наших границ, — сказала блондинка. — Подумайте, что будет, если Принципат расколется.
     — Это значит, что мы больше никогда не отправим монеты на юг людям, которые никогда не видели Могилы, — холодно сказал принц Ганновена. — Это значит, что зеленые мальчики, которые никогда не сражались с крысиными, не смогут наслаждаться весной, пока мои люди умирают ради них.
     — Левант сожрет, по крайней мере, Орсе, — беспристрастно оценила Корделия. — Скорее всего, и Сеговию. Тенерифе станет либо одним из Свободных городов, либо зависимым от Гелике. Империя Ужаса захватит Байе и Орн раньше, чем пройдет десять лет.
     — И почему это наше дело? — Хмыкнул Клаус.
     — Когда Мёртвый Король поднимет свои армии и пересечет озера, — тихо сказала Корделия, — кто будет с нами?
     Она встретилась взглядом с дядей.
     — Когда Цепь Голода собирает мощь для вторжения, кто укрепляет нашу силу? — сказала она.
     — Мы сдерживали их еще до того, как появился принципат, — ответил ее дядя.
     — Мы превратили их в нацию, которая распространяется отсюда до Валенсиса, — сказала Корделия. — Вот почему Принципат существует, дядя. Из-за того, что Триумфальная убила стольких из нас, нам пришлось объединиться как нации, иначе нас сожрут наши соседи.
     — Значит, теперь ты хочешь, чтобы мы истекали кровью из-за какого-то принца в шелках, — с горечью сказал Клаус. — Так всегда бывает, не так ли? Юг устраивает беспорядок, а мы платим по счетам.
     В этом была доля правды, и, несмотря на то, что Корделия избегала многих обычаев своего народа, она сама не переставала испытывать эту горечь. Неужели она должна была доверить судьбу своего народа такому жадному идиоту, как принц Ланге? Принцессе Эквитанской, которая скорее возьмет золото Праэс, чем склонит голову ради Принципата?
     — Нет, — сказала она. — Не в этот раз.
     — Корделия? — воззрился на нее Клаус.
     Корделия впервые за много лет почувствовала, как ею овладевает безмятежность. Наконец-то ее путь был свободен. Если никто другой, то я.
     — Пошлите гонцов, — приказала она. — В каждую башню, в каждый холд, в каждую крепость. Мы собираемся на войну. Все, кого мы можем позволить себе забрать из обороны, идут с нами.
     Седеющий мужчина нахмурился.
     — И за кого мы сражаемся?
     — За Первого Принца Принципата, — сказала она. — Корделию Хасенбах, первую ее имени.
     Боги спасите нас всех, но она вытащит нацию от этого безумия. Чего бы это ни стоило.

Том III / Героическая интерлюдия : Предъявление обвинения

     — Шестьдесят седьмая: всадить стрелу в злодея во время его монолога — вполне приемлемый метод победы. Герои, верящие в обратное, не выходят на пенсию. — Двести героических аксиом, неизвестный автор
     Делос был организован в несколько ярусов. Это напомнило Ханно город, в котором он родился — Арвад. Будучи меньше, чем Смирна, столица Талассократии, он имел порядки строже, чем более крупный город. Однако были и различия, всё более очевидные по мере того, как он проводил здесь больше времени. В Арваде люди жили и умирали на том социальном уровне, на котором родились, в то время как на Делосе должности в Секретариате и сопутствующие привилегии были… переменчивы.
     Архитектура города полностью отражала и эти внутренние порядки: за стенами районы были построены на платформах по часовой стрелке, которые поднимались по спирали всё выше и тоньше, пока не достигли Дома Чернил и Пергамента. Район, в котором проживал человек, определялся комитетами Секретариата, а договорённости подлежали ежемесячному пересмотру в соответствии с результатами работы и стажем. Неудачный отчёт мог привести к тому, что вас понизят в должности в округе, а достижение пятидесяти лет на государственной службе может принести вам особняк в тени городского центра власти.
     Также, планировка города облегчала его оборону во время осады. Войска Тирана однажды прорвались через ворота и обнаружили, что нижний район превратился в смертельную ловушку: лестницы, ведущие во второй район, обрушились или были заблокированы, таким образом стены домов наверху фактически превратились в каскад внутренних стен. Геликейский безумец всё равно почти победил. В первую волну он не посылал свою профессиональную армию: только наёмники и принудительные призывники из народа Аталанте. Явное пренебрежение, с которым Тиран использовал их жизни, почти сломило оборону, пока не вмешался Ханно со своими соратниками.
     Сообщение о том, что в городе есть герои, преждевременно раскрыло команду Ханно, но это было лучше, чем позволить Делосу пасть. В любом случае, его команде было необходимо пролить кровь. Сёстры никогда раньше не видели полномасштабных сражений, а Доблестная Защитница работала только в одиночку. Всё, что Бард знала и не знала, было утоплено в море плохого алкоголя, но, насколько он понимал, её Роль не предназначалась для борьбы.
     Что касается его? Быть Белым Рыцарем — означало быть орудием войны в руках Небес. Годы, проведённые в Палате Заимствованных Жизней, показали ему Роль, стоящую за его Именем — по мере того, как его навыки росли, они превратили туманное понимание этого в неопровержимый факт.
     Ханно был ветераном сотни сражений, каждое из которых было более отчаянным, чем предыдущее, но до этого дня он сам не проливал крови. Скорее всего не проливал. Колдовство Гигантов было за пределами понимания людей, даже тех, кого коснулись Высшие Боги. Реакция Тирана на отражение его первой атаки была… неожиданной, хотя и не совсем непредвиденной. Стены Делоса были шестидесяти футов в высоту, а толщиной почти в половину этого — самые впечатляющие навесные стены в Вольных Городах с изрядным отрывом, что делало штурм города невероятно трудным. Злодей, вместо того чтобы уморить защитников голодом в осаде, построил несколько больших каменных башен и наполнил их осадными машинами.
     Секретариат скептически отнёсся к тому, что эти машины могут представлять угрозу, и отказал Ханно в разрешении на вылазку для срыва строительства. Бард бегала вокруг их стола и опрокидывала чернильницы в знак протеста, из-за чего всех их выгнали, оштрафовав за нарушение порядка, злодейство и бессмысленную трату ресурсов Секретариата. Ограда и Пепла были очень недовольны Бардом после этого, но Белый Рыцарь не осуждал.
     Тиран, как только башни были построены, соединил их веревочными мостами и вывел вперед заключенных. Шестьсот шестьдесят шесть человек на башню, мужчины, женщины и дети из Аталанте. И, пока Ханно наблюдал со стен, Тиран приказал их зарезать, как животных. Эти жертвы были принесены, чтобы земля вокруг башен поднялась в воздух, паря и поднимаясь до тех пор, пока не окажется выше высоты стен Делоса. С тех пор они обстреливали город днем и ночью. Волшебница Ограды, загорелое лицо которой побледнело от ужаса, попыталась успокоиться, отметив, что маги праэс справились бы лучше. Им потребовалось бы вдвое меньше жертв на башню.
     Они снова потеряли первый округ две недели спустя после того, как геликейская пехота взломала ворота под прикрытием осадных машин, и если бы Защитница не пробилась сквозь войско, пока не смогла удержать ворота в одиночку на некоторое время, город вполне мог пасть. Ханно возглавил контратаку осаждённых защитников-ополченцев, Пепельная Жрица накрыла войско своей силой, так что любая не смертельная рана заживала в считанные мгновения. Этого всё равно могло бы быть недостаточно, если бы её сестра Ограда не загипнотизировала геликейских офицеров, заставив их отдать сотню противоречивых приказов своим людям. Солдаты Тирана были изгнаны, затем железные ворота расплавились и слились с камнем, так что они больше не могли открываться.
     Но теперь этого будет недостаточно. Вот почему Ханно был здесь, на стенах, ожидая разрешения.
     — Ты мог бы, по крайней мере, притвориться обеспокоенным, — упрекнула Странствующий Бард. — Выглядишь, как сторонний наблюдатель.
     Ноги Эйде свисали со стены, в руке она держала вездесущую фляжку. С того места, где он стоял, он чувствовал запах крепкого алкоголя, ветерок доносил его, как какой-то ядовитый дым.
     Странствующая Бард выглядела как сотня других девушек из Никеи: полная, с тёмными кудрями, спускающимися на спину, но испачканная кожа и лютня, перекинутая через спину, выделяли её. Как и то, что её печень до сих пор не отказала. Каждый Именованный учился способности выжечь яд из своего тела ещё в начале своей карьеры, и эту способность можно было использовать, чтобы протрезветь, но, насколько он мог судить, она этим не пользовалась. Занятный факт, хоть и не такой занятный, как её способность перемещаться с места на место быстрее, чем это было возможно. Эйде часто вела себя глупо, но она слишком много знала, чтобы её можно было не воспринимать всерьёз. Из всех героев в его группе она была единственной, кого он опасался больше всего. Мотивы других были легко читаемы, но Бард? За дымкой опьянения скрывалось намерение, которое ему ещё предстояло разгадать.
     — Размышлять бессмысленно, — сказал Ханно на торговом наречии. — Если вас что-то огорчает, действуйте — либо не жалуйтесь.
     — Говоришь, как Хор Осуждения, — сказала она. — Хотя для них ты довольно мягкий. Большинство из них казнили бы верховный Секретариат и приняли бы командование осадой после эпизода с маленькой башней.
     Мгновение он молча смотрел на неё.
     — Я не сужу, — наконец сказал он. — Это не моя Роль.
     — Я думаю, с тобой будет весело, — ухмыльнулась Эйде.
     Ханно не знал, как отнестись к этой реплике, поэтому оставил её без внимания.
     — Зачем искала меня? — спросил он.
     — Секретариат только что согласовал твой запрос, — ухмыльнулась Бард. — На сегодняшнюю ночь.
     Белый Рыцарь посмотрел вверх, на парящие башни и людей, обслуживающих их.
     — Хорошо.
     ֎
     Земля под башнями давала тусклое красное свечение в темноте, хотя его было недостаточно, чтобы на плавучих платформах не использовались факелы и магические фонари. Сегодня вечером луна почти скрылась за облаками, так что тёмный силуэт массивного орла не был встречен тревожными криками. В этом обличье Ограда была такой же неуклюжей, как и в человеческом, но ей удалось приземлиться у подножия самой восточной башни, не врезавшись в стену. Остальные три героя верхом на её спине, привязанные к ней веревками, тихо соскользнули вниз. Бард снова исчезла, и никто не знал, куда. Ханно поправил длинный меч на поясе, как только коснулся твердой земли, и надел свой барбют[29]. Цельному стальному шлему с Т-образным отверстием не хватало защиты забрала, как у большинства воинов в подобных доспехах, но Белый Рыцарь предпочитал лучшую видимость. Защитница и Жрица подошли к нему мгновением позже.
     Несмотря на то, что они обе были женщинами, различия были слишком явными. Пепельная Жрица была высокой и стройной, тогда как Защитница была низкорослой и грузной, первая была агрессивно бесстрастной, а вторая всегда сияла солнечной улыбкой. Единственными общими чертами были загорелая кожа, характерная для Леванта и Вольных Городов, а также для его родного Ашура, и тёмные волосы — хотя Жрица носила короткие волосы, в то время как Защитница заплетала их в толстую косу, которая доходила до середины спины. Как и подобает воину по имени Защитница, она была облачена в доспехи ещё толще, чем его собственные, а её шлем был выкован в виде рычащего барсука. Пепла — как настойчиво называла её более общительная сестра — была одета в простую серебристую кольчугу, прикрывающую тунику с подкладкой. Он чувствовал исходящую от неё силу, хотя это и не было колдовством. Имена, подобные имени Жрицы, основывались на магии жрецов, а не магов, этом даре Небес, который творил чудеса за пределами понимания.
     Фигура огромного орла содрогнулась, затем превратилась в коленопреклонённую женщину. Кровное родство между Волшебницей и Жрицей можно было увидеть даже при беглом осмотре: у двух сестёр были общие черты лица, а также телосложение. Единственным отличием были глаза. Глаза Пеплы, цвета ореха, были обычным явлением в Вольных Городах, но способности к разнообразным тайным трюкам Ограды обошелся дорого: один её глаз был голубым, другой — ярко-желтого цвета. Разноцветные лоскутные одеяния волшебницы были покрыты едва заметными тайными символами, а карманов было больше, чем обычно нужно. Ограда на мгновение осталась стоять на коленях, выкашляв несколько перьев.
     — Боги, — выдохнула она. — Я буду жаждать кролика в течение нескольких недель.
     Защитница помогла ей подняться на ноги, затем похлопала по спине. Ханно увидел, как маг подавила дрожь.
     — Трюк с орлом, очень здорово, — сказала левантийская героиня с сильным акцентом на своем торговом наречии. — Ведьма иметь много кроликов после победы.
     — Волшебница, — рассеянно поправила Ограда. — Есть разница.
     Защитница проигнорировала это так же весело, как обычно.
     — Мы не должны задерживаться, — сказала Жрица. — Нас увидят.
     Ханно тихо откашлялся, чтобы привлечь их внимание.
     — Главное — быстрота, — сказал он. — Если они перережут мосты между башнями, наша задача станет намного сложнее.
     — Убить захватчиков быстро, — согласилась Защитница. — И славно отпразнуем это.
     — Вы можете заполнить документы для этого, если хотите, — пробормотала Ограда себе под нос.
     Белый Рыцарь поморщился при этой мысли. Потребуется не менее двух недель, чтобы получить форму для запроса формы запроса.
     — Вы знаете план, — сказал он. — Давайте покончим с этим.
     Они двигались плавно, то, чего им не хватало в опыте, компенсировалось инстинктами их Имен. Дверь в нижней части башни была заперта, но огромный, почти такого же роста, как она, топор, который использовала Защитница одновременно с большим щитом во второй руке, разбил её одним ударом. Зал за ним кишел геликейской пехотой, но Ханно не стал тратить время на то, чтобы вступить с ними в бой. Жрица и Защитница позаботятся об этом. Спокойно обнажив свой длинный меч, Белый Рыцарь направился к лестнице. Группа солдат попыталась преградить ему путь, подняв щиты, но поток энергии, направленной в ноги, заставил его врезаться в их массу, как камень требушета. Они разлетелись от удара, и Ограда поспешила за ним, бросив в их середину шар разноцветного света, который взорвался, разлетевшись на куски. Его первое убийство за ночь произошло, когда копейщик на вершине лестницы направил остриё ему в голову. Его клинок отбил древко плашмя, затем поворот запястья вонзил острие в горло мужчины. Не останавливаясь, он взмахнул мечом, Волшебница столкнула тело вниз, когда оно упало на неё.
     Расчёт Ограды заключался в том, что ритуальная комната должна была находиться близко к середине башни, и она оказалась права: на втором уровне была единственная дверь с тяжёлой решеткой и светящимися рунами на ней. Позволить Волшебнице пробираться сквозь защиту заняло бы слишком много времени, и Ханно уже слышал, как солдаты спешат вниз, поэтому он воспользовался своим Именем. Свет затопил его вены, резкий, как ветер пустыни, опустошающий его внутренности, обхватил его руку в перчатке. Он пробил железо, как будто это был пергамент, вырвав перекладину, удерживающую дверь на месте с другой стороны.
     — Тоже неплохой способ, — заметила Ограда и поспешила внутрь.
     Комната была покрыта ритуальными символами, нарисованными, как Ханно был уверен, кровью. В центре, окружённый пентаграммой, в каждом углу которой были линии, соединяющие более широкую сеть рун, был один идеальный диск из обсидиана.
     — Каменное стекло, — поморщилась Волшебница. — Конечно, они использовали бы самый нестабильный вид якоря из доступных.
     — Это проблема? — спросил Ханно.
     — Существует немалая вероятность того, что вместо обращения процесса мы получим взрыв, — сказала она.
     Белый Рыцарь нахмурился.
     — Насколько большая?
     — Э, — замялась Ограда. — У меня получится… возможно.
     Ханно её слова не обнадёжили, да он и не рассчитывал на это. Прежде чем он смог ответить, маг пробормотала что-то себе под нос и зашагала к символам. Сразу же в воздухе появилась дюжина шаров красного света, но Волшебница щёлкнула пальцами, и синяя птица выскользнула из её рукава, хлопая крыльями и весело щебеча. Дюжина огненных лучей мгновенно испепелила её, но к тому времени, когда пепел упал на землю, Ограда была всего в футе от диска. Вокруг неё образовался сферический барьер из прозрачной силы, но Волшебница прошептала заклинание, и он начал мерцать, пока не исчез полностью. Она ловко положила отполированный камешек на диск и поспешно отступила.
     — У нас мало времени, — сказала она, поспешно доставая маленькое зеркальце, чтобы поймать огненный луч и вернуть его обратно к выпустившей его сфере. — Остальные закончили?
     Ханно бросил взгляд вниз по лестнице. Поднялся столб пепла, когда Жрица одним словом стерла противника с лица земли, и ни один человек или предмет поблизости от Защитницы не остался целым. По крайней мере она, казалось, хорошо проводила время.
     — Более или менее, — согласился он.
     Он резко свистнул, привлекая их внимание. Защитница помахала рукой, Жрица вздохнула и сразу же начала подниматься. Внимание Ханно переключилось на лестницу, ведущую наверх, и он нахмурился. Он уже слышал солдат и приготовился прикрыть спину Ограды, но никто не появился. Это был нехороший знак. Белый Рыцарь прибавил шагу и оказался на третьем этаже, который был заброшен. Здесь была пара брошенных баллист и стеллажи, полные снарядов, а также лестница, ведущая на крышу, но врагов не было. Боковой порог вел к верёвочному мосту, соединяющему эту башню со следующей, и он сразу же направился к ней. Стрела просвистела в дюйме слева от его головы, солдаты на другой стороне моста уже построились. Это не было проблемой, а вот то, что двое из них были готовы перерезать мост — было. Вместо того, чтобы направить дополнительные подкрепления в бой внизу, геликейцы организованно отступили и заняли позиции, чтобы сократить свои потери, если это необходимо. Как неприятно компетентно с их стороны.
     Не прошло и удара сердца с тех пор, как стрела стукнулась о камень, и разум Ханно оживился. Он не успеет вовремя пересечь мост, что поставит под угрозу всю операцию. Пешком он не успел бы вовремя пересечь мост. Белый Рыцарь двинулся вперед, прежде чем он даже подумал об этом, Имя пульсировало внутри него. Ветры завывали в его венах, оставляя свои следы.
     — Скачи, — прошептал он.
     Свет яростно клубился рядом с ним, обретая форму и плоть, пока из него не воплотилась лошадь — не сбавляя шага, Ханно вскочил на неё, протянув руку, чтобы копьё света сформировалось в ней. Конь двигался быстрее, чем мог бы любой смертный скакун, преодолев веревочный мост за три вдоха. Копьё пронзило торс первого солдата, из плоти повалил дым, а от удара меча голова второго упала на землю. Он двигался достаточно быстро, геликейцы были слишком удивлены, чтобы немедленно атаковать. Ханно отпустил копьё, позволив ему рассеяться, и копыта коня врезались в голову человека в центре вражеского строя. Мгновение спустя лошадь исчезла, и он вскочил на ноги, грациозно приземлившись даже в доспехах.
     — Дьяволовы Преисподние, — выдохнул один из лучников сзади, выбивая стрелу.
     Длинный меч рассёк и лук, и его горло одним взмахом.
     — Отступаем, — рявкнул офицер. — Свернуть следующий…
     Он проглотил свой язык, прежде чем смог закончить, и, хватаясь за горло, задохнулся. Ограда догнала Ханно. До того, как он пересек мост, там было двенадцать солдат. Теперь их было восемь, семь, когда он поймал клинок человека и сломал, прежде чем его рука успела схватить противника за шею. Его хватка усилилась, треск возвестил об ещё одной смерти. Однако это были геликейцы. Потомки тех же солдат, которые вели войну против самой могущественной нации будучи одиноким городом-государством и вынудили человека сдаться или увидеть, как Салия сгорает дотла. Они не дрогнули и не побежали. Один позволил его клинку пронзить себя насквозь, чтобы тот застрял, когда двое оставшихся лучников снова прицелились — только для того, чтобы первый дернулся, а затем рассеялся в облаке пепла, от которого другой закашлялся. Прибыла Жрица.
     К тому времени, когда Защитница пересекла мост с поднятым топором, на той стороне башни не осталось никого в живых. Две другие героини продвигались медленнее.
     — Перерезали всех, — пожаловалась левантийка. — Как свиней.
     — Какое отношение к этому имеют свиньи? — Ограда моргнула.
     — Она имеет в виду, что мы украли убийства, — пояснила Пепла.
     — Да, — с энтузиазмом согласилась Защитница. — Вы все большие свиньи.
     — Не могла бы ты перестать называть меня… — начала Ограда раздражённым тоном, прежде чем Ханно прочистил горло.
     — Ты можешь захватить это место, Защитница, — сказал он невысокой женщине. — Нам нужно добраться до самой западной башни, и быстро.
     Всего башен было семь. Если бы Волшебница обратила ритуал на этой стороне, она бы справилась примерно наполовину, но для полного уничтожения им нужно было бы сделать то же самое на другой стороне. Сейчас они находились на третьем этаже, куда вели все веревочные мостики, так что, по крайней мере, не нужно было спускаться. Правда, это не сильно упрощало дело, как хотелось бы Ханно. К тому времени, как они миновали третью башню, та, на которую они приземлились, начала двигаться. Раздался оглушительный звук, когда она врезалась во вторую башню, наполовину разрушившись, но продолжая толкать её в третью. На четвертой они обнаружили, что мост уже перерезан, когда они прибыли. Ограда не сможет снова превратиться в гигантского орла до рассвета, и у неё не было другой формы, которая перенесла бы их всех. Жрице удалось создать тонкую линию сплошного света, чтобы они могли пройти по ней, пока их осыпали стрелами.
     Защитница получила три стрелы в грудь, но её Имя было на удивление сильным: стрелы почти не замедлили её. Прошло меньше часа, когда они добрались до последней башни, но всё равно это заняло гораздо больше времени, чем ему хотелось бы.
     Позади них три башни превратились в одни большие руины, но центральная была едва тронута. Если они хотят сломать центральную башню, Ограде придётся придать импульс преобразованию с этой стороны, что, как она сообщила ему, увеличит «немаленькие» шансы на взрыв. Седьмая башня была уже пуста, когда они прибыли, веревочный мост, который раньше вёл к ней, был перерезан со стороны шестой башни. Сквозь лестницу, ведущую вниз, виднелся магический свет.
     — Это ловушка, — сказала Жрица.
     — И довольно грубая, — добавила Волшебница.
     — Мы могущественны, — возразила Защитница. — Ловушка слабая и тусклая, как солдат принципата.
     — Это не имеет значения, — сказал Ханно. — Нам нужно, чтобы эта башня двигалась.
     И они спустились вниз. Здесь не было железной двери, только один зал, занимавший всю внутреннюю часть башни. Банкетный зал, если быть точным. В нём был накрыт длинный стол, сервированный на три дюжины человек, и, судя по всему, блюда были ещё теплыми. Вокруг стола было пять сидений, и одно уже было занято. Бард помахала рукой.
     — Вы, ребята, действительно не торопились, — провозгласила Эйде. — Я здесь уже целую вечность, — и засмеялась сама своим же словам.
     Позади стола в мельчайших подробностях воспроизводился тот же ритуальный набор, который Ханно видел раньше, за исключением одного отличия: в центре символов обсидиановый диск был установлен на нелепо-безвкусном троне, по бокам которого стояли оскалившиеся горгульи. И где лениво развалился мальчик. Ему было не больше семнадцати, но он выглядел хрупким для своего возраста. Его конечности были тонкими, а кожа нездорово бледной, его тело венчали тонкие каштановые кудри, увенчанные золотой короной с драгоценными камнями. На коленях у мальчика лежал скипетр из слоновой кости с головой ревущего золотого льва. Тиран Гелике улыбнулся им, его уродливый красный глаз подергивался.
     — Значит, ты — Белый Рыцарь, — задумчиво произнес мальчик. — И, конечно, твои закадычные друзья. Ну что же, садитесь. Я приготовил для вас еду.
     — Вино великолепное, — сказала Бард. — Фруктовое, с легким привкусом мышьяка.
     — Ты выпила столько, что хватило бы отравить несколько деревень, — прокомментировал Тиран. — Я действительно впечатлен.
     — Фазан выглядит хорошо, — сказала Защитница.
     — Отравлен, — тихо прошипела ей Ограда. — Слово, которое ты ищешь, отравлен.
     Ханно проигнорировал их, спокойно спускаясь по лестнице. Злодей пошевелился на своем троне, глядя на него.
     — Это та часть, где ты читаешь нотации о моих путях Зла? — спросил он. — Я с нетерпением ждал этого момента.
     — Я не сужу, — сказал Белый Рыцарь.
     Серебряная монета, как всегда, появилась в его раскрытой ладони. Ребёнком Ханно видел, как рушатся человеческие законы. Он верил в уровни гражданства до того, как увидел, что они сделали с его матерью. И все же Ашур был на стороне Добра, не так ли? Так было во многих местах по всей Калернии, и все же несправедливость свирепствовала. Эта мысль мучила его в детстве. Как можно было определить, какие законы справедливы, а какие нет? Определять и выбирать было… несовершенно. Проницательность человека никогда не может быть безупречной. Она была ограничена событиями чьей-то жизни, пределами чьего-то интеллекта. Допустим, что Ханно мог бы уничтожить законы, которые уничтожили его мать. Но чем бы он их заменил? Его собственными убеждениями, столь же ошибочными, как и убеждения людей, создавших законы, против которых он выступал? Это не было исправлением зла — он заменял его другим оттенком того же самого. Но он нашёл ответ, не так ли? Он подбросил монету, наблюдая, как она вращается в воздухе. Она приземлилась ему на ладонь. Скрещенные серебряные мечи, а не лавры. Серафимы вынесли свой приговор.
     — Кайрос Теодосиан, Тиран Гелике, — сказал Белый Рыцарь устрашающе спокойным тоном. — Хор Осуждения рассмотрел итог твоего существования и нашел тебя виновным.
     Тепло разлилось по его венам, освещая его чувства. В кои-то веки все казалось правильным. — Вердикт — удаление из Творения.
     Мальчик безумно захихикал.
     — Вот в чём дело, герой, — сказал он.
     Тиран поднялся на ноги, вертя в руках свой скипетр.
     — Бард, сыграй что-нибудь зловещее, — приказал он.
     Эйде подняла палец, осушила остаток своей чаши, затем взяла свою лютню. Каждый раз, когда она играла перед Ханно, это звучало так, как будто она совершала музыкальное убийство, но на этот раз песня звучала сносно. Глубокая, настойчивая и тёмная, как кружащая смерть. Он почти задрожал.
     — Твои солдаты мертвы, — сказала Жрица, стоя рядом с ним.
     — Ты один, — добавила Волшебница, её руки уже выводили руны.
     — Из твоего черепа выйдет отличный кубок, — с энтузиазмом заявила Защитница. — Он обеспечит мне множество любовников.
     Мальчик ухмыльнулся, красный глаз горел.
     — Я Тиран Гелике, — сказал он. — Мёртвые или нет, они у меня на службе.
     Скипетр злодея запульсировал золотом и издал звук, похожий на звон гонга. Смутные силуэты выстроились перед ним в ряды. Солдаты, все они. Ряды за рядами заполняли комнату, и они обнажали свои мечи, натягивали луки. Были подняты копья, заржали лошади.
     — Дьявол, — выругалась себе под нос Ограда. — Нас провели монологом. Никогда не позволяй им закончить монолог, Ограда, вот как они тебя достают.
     Солдаты двинулись, и Белый Рыцарь бросился в атаку. От его меча исходило сияние света, и даже призраки не могли избежать его ударов. Он уклонился от копья, пронзил живот призрака и прорезал голову воина, стоявшего позади него. Жар накапливался внутри него, выплескиваясь наружу частицами силы, когда он прокладывал себе путь сквозь воинство. Волшебница Ограды выплюнула струю дыма, которая окутала призраков перед ней, когда Жрица соткала вокруг себя круг солнечного света, который сжигал солдат всякий раз, когда они приближались к нему. Защитница ударила призрака по лицу своим щитом, не волнуясь о том факте, что они были неосязаемы. Насколько Ханно мог судить, она даже не использовала своё Имя. Корона Тирана засветилась и выстрелила в Белого Рыцаря лучом красного света — естественно, безумец превратил свои регалии в магическое оружие. Ханно стиснул зубы, когда его броня начала таять. Это не было смертельно, это была просто боль и препятствие — то, с чем он мог справиться.
     Ограда бросила в Тирана маленький комочек меха, который превратился в разъяренного хорька, достаточно отвлекая его, царапая его лицо, чтобы лучи прекратились. Ханно знал, что сейчас самое время призвать ещё один из его аспектов. Но даже когда злодей отвлекся, призраки появлялись быстрее, чем их убивали, и Защитницу постепенно накрывало их волной. Если они её задавят, то быстро доберутся до сестер, и с этого момента всё пойдет под откос. Они были на избранной Тираном земле, и Ханно видел достаточно героев, погибших в Зале, чтобы знать, чем это закончится.
     — Ограда, — позвал он. — Обрушь башню.
     — Мы всё ещё внутри неё, — напомнила она ему.
     — Да, — терпеливо сказал он. — Мы ни за что не сможем пережить это. Поэтому мы так и сделаем.
     — Сделай это, Алкмена, — прошипела Жрица. — Мы не можем продолжать в том же духе.
     Волшебница снова выругалась и прыгнула вперёд, превратившись в воробья, прежде чем приземлиться на землю. Она начала подниматься в воздух, но лучники прицелились, и Ханно поспешил к ней — но слишком поздно, он не успевал. Одна за другой стрелы бесполезно стучали по огромному щиту Защитницы, когда она прорвалась сквозь призраков, чтобы добраться туда вовремя. Небрежно обезглавив привидение и пнув неосязаемое тело в другое. Воробей пролетел сквозь схватку, петляя вокруг замахов и стрел, чтобы с треском приземлиться на обсидиановый диск. Тиран бросил в неё теперь уже мертвого хорька, но достаточно было снять каменное стекло с трона. Башня, спустя мгновение, начала падать. Злодей задумчиво нахмурился.
     — У меня было кое-что на этот случай, — сказал он. — «Эта башня станет твоей могилой?» Нет, Анаксарес сказал, что это не то… «Это ещё не конец?»
     Горгульи, стоявшие по бокам трона, оживились и начали хлопать своими каменными крыльями, хватая Тирана за плечи. Они потащили его вверх, направляясь к лестнице. Мальчик внезапно вдохнул.
     — А! Я доберусь до вас в следующий раз, герои! — сказал он, потрясая кулаком в их сторону.
     К тому времени, как злодей вылетел из зала, который всё ещё падал, призраки рассеялись, превратившись в густой туман, стелющийся по земле. Ханно подождал, пока Волшебница не примет свой истинный облик.
     — Возвращение диска на место положит конец свободному падению? — спросил он.
     — С тем импульсом, который у нас есть? — поморщилась та. — Он мгновенно взорвётся у нас перед носом.
     Белый Рыцарь вздохнул. Вот тебе и легкий путь.
     — Все, соберитесь поближе, — сказал он, потянувшись к своему Имени.
     Они так и сделали. Ханно закрыл глаза и собрал всю свою силу, ожидая начала удара, который сигнализировал бы о том, что они коснулись земли.
     — Подожди, почему ты не ранен? — удивилась Ограда. — Я видела, как ты получал удары.
     — Ведьма не такая уж умная, — подала голос Защитница. — Призраки не настоящие, не могут навредить.
     — Невежество — это не магическая сила, — не выдержала Волшебница.
     Белый Рыцарь почувствовал дрожь под ногами и мгновенно выпустил всё, что собрал. Мир стал белым.

     Примечание к части
     Отредактировано 12.07.2022

Том III / 003 : Владения

     — У вас никогда не может быть слишком много тигриных ям, Канцлер. Это то же самое отсутствие видения, из-за которого люди говорят: — это слишком большое энергетическое поле, чтобы его поглотить или — называть себя живым богом — богохульство.— Император Ужаса Злокачественный Третий, перед своей смертью и вторым правлением в качестве Императора Ужаса Мстительного
     Марчфорд подвергся нападению во время моего отсутствия.
     Это стало ясно, как только мы увидели город. Не было драматического шлейфа дыма, свидетельствующего о нападении, но способ тактических действий Пятнадцатого был достаточно знаком. Окраины города были нетронуты, но я могла видеть за милю, что центральная площадь была сильно укреплена и укомплектована солдатами и осадными машинами — все они были направлены внутрь, а не наружу. К моему одобрению, Верес умудрялась поддерживать жизнь за пределами запретной зоны, выделенной в центре Марчфорда, но то, что ей вообще нужно было это делать, говорит о многом. За последний год я многое узнала о формированиях Легиона, и то, что я видела — было стандартной практикой для долговременной статической защиты. Какой бы бой тут ни был затеян, он ещё не закончился, даже если прямо сейчас смотреть было не на что. Как раз в тот момент, когда дела в городе начали налаживаться. Всё как обычно.
     Зомби Второй шёл медленно, так как я была единственным конным членом моего отряда. Висельники были поголовно пехотинцами, и Хакрам, которого я предпочла бы видеть конным — не мог им быть: орки пугали лошадей, просто находясь рядом, если только те не были обученными боевыми конями. А таких животных было мало, и всё, что Легионы Ужаса могли заполучить в свои руки, отправлялось прямиком в Талассину. Там был расквартирован гарнизон Тринадцатого легиона, который, будучи набран из кэллоу-мятежников и преступников, фактически имел кавалерийский контингент. Их было так мало, что Рыцари Королевства могли бы съесть их на завтрак и всё равно остались бы голодными, но по сравнению с волчьими всадниками орков, которые представляли собой единственный другой вид кавалерии, доступный Империи, они всё равно были намного лучше.
     — Это два кольца защиты, — сказал Хакрам. — Что бы ни беспокоило Гончую, здесь дела плохи: обычно она предпочитает выстраивать первую линию обороны в глубину.
     Это означало, что Верес серьёзно рассматривала возможность того, что первая линия укреплений будет сметена противником. На Калернии было не так много сил, которые могли бы угрожать укреплённой стене легионеров, поддерживаемой магами и осадными машинами. Большинство из них были сверхъестественными по своей природе.
     — Значит, ты потерял месячную зарплату, — сказал я, прищурившись на город впереди. — Это слишком очевидно, чтобы быть работой Наследницы.
     — Тот, кто физически напал на город, может быть её приманкой, — самодовольно сказал Хакрам. — Невозможно доказать, что она не при чём.
     Я выругалась себе под нос. Это было то же самое, что люди обвиняют Ассасина всякий раз, когда умирает какая-либо видная фигура — теоретически это может быть правдой, но как, дьявол забери, кто-то сможет это проверить?
     — Ты тоже никогда не выиграешь, — заметила я.
     — Пока, — Хакрам оскалил зубы. — Это всего лишь вопрос времени.
     Я бы сама поставила деньги на героев. Они всегда появлялись в самое неподходящее время, и как раз тогда, когда у Марчфорда начинала появляться какая-то передышка, это вполне могло произойти. Однако ни одна голова не была насажена на пику у дороги, так что я могла с уверенностью предположить, что ни один герой не отправился в мой город и не покончил с собой, нападая на Адскую Гончую.
     — Кто-нибудь ставил на фейри? — заинтересовалась я.
     — Бестия, — сказал Адъютант через мгновение.
     — Ненавижу, когда он делает ставки, — пробормотала я. — Он всегда знает больше, чем говорит.
     Нам пришлось делать ставки втихаря, так как Верес не одобряла эту практику. Что-то про умаление достоинства офицеров. Технически генерал не могла наказать меня ни за что, но она настаивала на часовых совещаниях о маршрутах патрулирования и учениях всякий раз, когда ловила меня на этом. Садизм Адской Гончей не знал границ. Я бросил взгляд на колонну Висельников, следовавшую позади, затем вздохнула.
     — Давайте ускорим темп, — сказала я. — Чем скорее я услышу отчёты, тем скорее мы сможем принять ванну.
     Хакрам нахмурился, глядя на меня.
     — Я мылся в реке не более трёх дней назад, — сказал он.
     — И теперь ты пахнешь рекой и мокрой псиной, — сказала я, подстегивая Зомби, прежде чем он смог ответить. — Мыло, Адъютант, мыло.
     В эти дни последнее слово оставалось за мной достаточно редко, и я наслаждалась этим чувством всю дорогу до Марчфорда.
     ☠
     Патруль встретил нас за пределами видимости городских стен или, по крайней мере, намёка на стены. После того, как я восстановила части города, разрушенные во время битвы при Марчфорде и пригодные для жизни, строительство какой-то реальной защиты для моего дома стало приоритетом. Я поручила Мастерящей спроектировать и построить укрепления несколько месяцев назад, и она вздрогнула от слов, которые, я была уверена, порождали в гоблинах черезмерный энтузиазм — её глаза немного расширились и заблестели. Первый план, разработанный Старшим Сапером, должен был превратить город в такой же крепкий орешек для любой армии, каким должен был быть Саммерхолм, но я отправила её обратно к чертежному столу после быстрого просмотра. Марчфорд не был пограничной крепостью, и хотя ему предстояло стать резиденцией Пятнадцатого, его цикл жизни был завязан на торговлю, которую сильно усложнили бы семь перекрывающихся колец стен и бастионов: не было уделено должного внимания гражданским улицам, дорогам или даже жилым районам. Второй проект был гораздо более разумным.
     Высокая стена вокруг Марчфорда, которую она нарисовала, не была слишком причудливой, но то место, где стояло поместье Тэлботов до того, как я приказала его сжечь, станет настоящей крепостью. Для размещения Пятнадцатого были добавлены постоянные казармы с доступом к специальным полям для тренировок и имитационных сражений.
     Этот проект я приняла и поручила гоблину начать работу над ним, когда это будет возможно. К сожалению, это была первая загвоздка: быть осуществимым. Ее саперы были необходимы для ремонта моста в Марчфорд и обратно, и когда работы были бы завершены, у них просто не хватило бы людей, чтобы взяться за такой масштабный проект, как строительство укреплений для целого города. Во всяком случае, если я хотела закончить раньше, чем пройдет десять лет. Это было неприемлемо: единственная причина, по которой мне сейчас нужны были эти стены, заключалась в том, чтобы, когда Наследница бросит в меня свою следующую мерзость, моим солдатам было на что опереться.
     Очевидным решением было задействовать остальные части Пятнадцатого, но Верес наотрез отказалась. Одно дело — заставлять саперов работать в мирное время, и совсем другое — привлекать рядовых для гражданского проекта. Особенно когда она вливала в Пятнадцатый огромный поток кэллоу и других новобранцев, пытаясь превратить их в сплочённую боевую силу. К счастью, Марчфорд был шахтёрским городом. Имелась доступная квалифицированная рабочая сила, которая в данный момент бесцельно слонялась без дела или записывалась в мой легион, чтобы свести концы с концами. Это была, так сказать, вторая загвоздка. Этим шахтерам нужно будет платить. К сожалению, я была близка к разорению. Торговых поступлений было недостаточно, чтобы наполнить мою казну, а повышение тарифов на то, что поступало в настоящее время, привело бы к полному прекращению торговли. Обложить налогами город, который фактически был разграблен менее года назад и треть населения которого потеряла свой доход после закрытия шахт — благодаря тому, что Наследница поимела меня с демоном, чья порча до сих пор не рассеялась — было хорошим способом получить бунт. Я всё ещё получала свою зарплату и до сих пор мало что делала, чтобы её потратить, но это была капля в море по сравнению с тем, сколько было необходимо.
     Единственным спасением здесь было то, что мои легионеры тоже получали жалованье из Башни, и им некуда было его тратить, кроме Марчфорда. Это немного замедлило агонию разорения, хотя покупка эля, шлюх и еды не могла по-настоящему помочь экономике города. В итоге я попросила Мастерящую наметить фундамент для городских стен и поручила ей заняться мостом. Прямо сейчас мы нуждались в торговле больше, чем в обороне. Созерцание этих верёвок и пикетов привело меня в дурное настроение, напомнив, что скоро мне придется либо занимать деньги, либо фактически обанкротиться. Я приказала Айше изучить мои варианты перед отъездом в Саузпул, так что, возможно, у неё будут хорошие новости для меня. Это было бы впервые.
     Я отпустила патрулирующих легионеров, не потрудившись задать вопросы о том, что случилось с городом, и направилась прямо в здание гильдии, которое Верес захватила во время битвы при Марчфорде и больше не оставляла. По дороге туда, после того, как я отправила большую часть Висельников обратно в казармы на заслуженный отдых, мне предстал вид усталой, но всё ещё до смешного симпатичной рыжеволосой девушки в сопровождении стайки магов.
     — Леди Оруженосец, — улыбнулась Килиан.
     Я подстегнула Зомби вместо ответа, подхватила своего Старшего Мага за талию и посадила её перед собой, прежде чем она успела запищать от удивления.
     — Кэт — запротестовала она. — Мы в…
     Одной рукой продолжая обнимать её за талию, я наклонилась вперёд, чтобы прервать её поцелуем. Она улыбнулась мне в губы, прежде чем скользнуть рукой по моему затылку и ответить тем же. Поддразнивая, я прикусила её губу, прежде чем отстраниться, когда мы обе запыхались.
     — Килиан, — наконец сказала я. — Я скучала по тебе.
     Она прислонила голову к моему нагруднику, на этот раз тот факт, что она была немного выше меня, не бросался в глаза.
     — Я тоже по тебе скучала, — пробормотала она. — Даже не смотря на то, что ты выставляешь нас на посмешище, и ты полнейшая скотина.
     Хакрам громко откашлялся, потому что он был самым толстокожим существом, когда-либо порожденным Творением. Я проигнорировала его, прижимаясь губами к макушке Килиан и уже желая продолжения. Я не видела свою возлюбленную два месяца, и сказать, что я скучала по ней, было бы преуменьшением. Хакрам снова откашлялся, на этот раз громче.
     — Разрушаешь момент, ты, мешок разумного навоза, — сказала я.
     — Добрый день вам, старший маг, — сказал Адъютант, весело игнорируя моё оскорбление.
     — Лорд Адъютант, — ответила Килиан со всем достоинством, на какое была способна, находясь в моих объятиях.
     — Я вижу, тебя похитил какой-то варварский военачальник, — задумчиво произнес высокий орк. — Когда бы тебе ни удалось освободиться из плена, полагаю, ты понадобишься нам для встречи штаба с генералом Верес.
     Рыжая шевельнулась в моих руках, и я неохотно позволила ей соскользнуть с лошади. Зомби Второй воспринял все это довольно спокойно, жадными глазами уставившись на продуктовый киоск на другой стороне улицы. Килиан кашлянула, снова привела в порядок свои коротко подстриженные волосы и взяла себя в руки.
     — На самом деле меня послала Верес, — сказала Старший Маг. — Генеральный штаб собрался на обед, так что она посылает вам приглашение. Самые срочные вопросы можно было бы обсудить вместе с обедом.
     Я поморщилась. Что ж, нет смысла отказываться. Там я могла хотя бы прилично перекусить, потому как после того как я съедала стандартный паек Легиона, лишь в редких случаях не хотелось удавиться. О, и сегодня вечером я бы устроилась в настоящей постели. Боги, это было бы здорово. Я украдкой взглянула на Килиан, облизав её взглядом, не смотря на то что снаряжение легиона было противоположностью соблазнительности. Если немного повезёт, у меня даже может быть компания в этой постели, и я с нетерпением ждала этого гораздо больше, чем сна. После того, как я узнала, что наши сеансы прорицания, скорее всего, прослушивались, я сократила, э-э, некоторые виды деятельности, которым мы иногда предавались, когда позволяло время.
     — Ты пялишься, Кэт, — сказал Хакрам.
     — Нет, — солгала я.
     Я соскользнула с седла и передала Зомби одному из Висельников. Килиан улыбнулась и зашагала в нужную сторону, мы с Адъютантом последовали за ней.
     — Кайфолом, — прошипела я ему под нос, прежде чем мы поравнялись.
     Он ухмыльнулся в ответ, не раскаиваясь. Я пообещала себе, что в один прекрасный день заведу миньона, который не будет мне хамить.
     ☠
     — Неудивительно, что ты такая маленькая, — сказал Наук. — Посмотри на размер этих порций.
     Я ткнула в него вилкой поверх своей миски с тушёным бычьим хвостом и самбусой.
     — Я прикончу тебя, уродливая зелёная горгулья, — пообещала я. — Не думай, что я этого не сделаю только потому, что ты теперь легат.
     Хун одобрительно заурчала.
     — Его коммандер справилась бы с бумажной работой быстрее, если бы у неё был его ранг, — заметила огриха.
     Здесь не было сидений, способных вместить кого-то размером с огра-легата, поэтому кто-то просто отломал спинку каменной скамьи и затащил её внутрь. В отличие от тех из нас, которые брали свои порции из общих мисок, Хун принесли её собственную. Учитывая, что её гарнир из кошари был больше моего торса, я могла понять почему.
     — Я не буду заполнять бланки, если ты убьёшь его, — сказала Айша, изящно ковыряясь в своей тарелке со своего места слева от Верес.
     — С ними быстро разберутся, не волнуйся, — сказала я, и Хакрам тихо выругался.
     Ведь разбираться придётся ему, так как они наверняка окажутся на его столе, а не на моём. Адская Гончая проткнула ещё один кусок сырого красного мяса с тмином из миски, которую использовали только орки, и бросила его на свою тарелку.
     — Даже не начинай убивать офицеров, Обретённая, — сказала генерал. — Говорят, что это может войти в привычку.
     Это было почти шуткой, и я всё ещё удивлялась, как орчиха была готова прогибаться даже наедине, а не только тогда, когда там был кто-то, кроме генерального штаба. И это составляло яркий контраст по сравнению с её отношением, когда Пятнадцатый был только сформирован. Совместное прохождение через Восстание Льеса, все отчаянные сражения кампании значительно согрели ее отношение ко мне и офицерам, которых когда-то можно было считать моей фракцией в Пятнадцатом. Те старые линии поведения орчихи уже давно исчезли. Как однажды сказала мне Капитан: демонстрация мастерства в насилии — самый быстрый способ заслужить уважение орка. Бестия и Килиан болтали с Мастерящей дальше за столом, но я воздержалась от того, чтобы бросить тоскующий взгляд в их сторону. Для этого будет достаточно времени после того, как мы закончим есть. Я обмакнула самбусу в рагу и откусила кусочек теста с мясной начинкой. «Всё ещё тёплое, — одобрительно хмыкнула я. — Кто-то заполучил в свои руки приличного повара из Пустоши.»
     — Итак, — наконец сказала я. — Похоже, я пропустила битву.
     Дружелюбие — или то, что до этого изображала Верес, — слетело с лица моего генерала, как только была затронута эта тема.
     — Лишь небольшую стычку, — сказала Адская Гончая. — Фейри перешли из Аркадии в небольшом количестве.
     Дальше по столу Бестия подавил ухмылку. Бастард во всех смыслах этого слова — никогда не упустит своей выгоды.
     — Известно почему? — спросил Хакрам.
     Разговор на задних рядах прекратился, когда я приступила к официальной части нашей трапезы, и Килиан была той, кто ответил на вопрос.
     — Они претендуют на землю для Аркадии, — сказала она. — На данный момент неясно, насколько далеко простираются их амбиции.
     Я выудила кусок бычьего мяса и отправил его в рот, задумчиво пережевывая и вытирая руки о ткань.
     — Это проблема, — сказала я. — Я уже заняла эту землю.
     — Мы думаем, что это Зимний Двор, — сказал Наук. — Не вдаваясь в детали: они использовали лёд, и были высокомерными маленькими засранцами.
     — Они все высокомерные маленькие засранцы, — проворчала Верес. — Иначе не были бы фейри.
     Иногда было отрадно видеть, что подавляющее большинство моих офицеров были еще более ужасны в дипломатии, чем я. Это позволяло мне казаться лучше на их фоне.
     — До сих пор никаких переговоров не предпринималось, — сказала Айша, что было исключением из моей последней мысли. — Однако это не означает, что они невозможны.
     — Похоже, они не были склонны к переговорам, Айша, — мягко сказала Килиан. — В противном случае мы бы попытались.
     Я вскинула бровь. Значит, она участвовала лично. Я бы забеспокоилась, но рыжеволосая знала, как позаботиться о себе. Возможно, ей не хватало силы по сравнению с некоторыми другими магами, но она компенсировала это быстротой и контролем.
     — Я полагаю, что термины, использованные легатом Науком после предъявления требований, были «отвали», — сказал тагреб сардоническим тоном.
     Я бросил взгляд на орка, о котором шла речь. Он ухмыльнулся, затем пожал плечами. Что ж, Наук всегда был более схож с тупым ломом, чем с ювелирным инструментом. И у него была своя ниша: иногда дело было не в том, насколько замысловатым был трюк, а в том, насколько сильно ты мог ударить. А что касается ударов, то мой легат был одним из лучших.
     — Иметь дело с фейри — всё равно что иметь дело с дьяволами, — сказал Бестия. — Они всегда обманывают в технических деталях.
     — Я не игнорирую этот вариант, — вмешалась я. — Но на данный момент это не та ситуация, которую мы рассматриваем. Если они вторгаются — наш приоритет ясен.
     — Защита, — одобрительно проворчала Верес. — Наши маги установили защиту, но по сообщениям, граница между Творением и Аркадией всё равно истончается.
     Я взглянула на Килиан, которая поморщилась.
     — Это за пределами моих знаний, — призналась она. — Подмастерье может знать больше.
     — Я заметила, что он отсутствует, — сказала я. — Что он делал всё это время?
     — Он избавился от сильнейших из фейри и пригрозил им, чтобы они больше не пытались это сделать, — пояснила Хун. — Он не покидал свою башню ни до, ни после с тех пор. Это граничит с невыполнением служебных обязанностей.
     Тон огрихи был полон отвращения.«Масего, — я внутренне вздохнула. — Как ты умудряешься заводить друзей еще хуже чем я?» Не скажу, что Хун была самой милой из моей весёлой компании. Она мало говорила и легко раздражалась. Она была под моим командованием около года, и я до сих пор почти ничего о ней не знала. Хакрам, обычно кладезь полезных сплетен, тоже ничего не мог мне о ней рассказать. Тихая, компетентная, никогда особо не общалась даже в Колледже. Ничего такого, чего бы я не наблюдала своими собственными глазами.
     — Лорд Подмастерье официально не является частью Пятнадцатого легиона, — сказала Верес тоном человека, которому уже приходилось несколько раз подчеркивать это. — У него нет никаких обязательств перед нами.
     — Я поговорю с ним, — сказала я. — Если предположить, что он не сможет внести свой вклад, чем мы располагаем, если фейри вернутся?
     Мастерящая раскачивалась в своем кресле, которое, как я с удивлением отметила, было набито подушками, так что она сидела примерно на том же росте, что и все мы.
     — Мои саперы построили два кольца укреплений вокруг площади, используя существующие дома в качестве опор. Мы установили железные фундаменты на всём, что, по словам старшего мага Килиан, должно обеспечить некоторую защиту от магии фейри, — сказала она. — Чтобы нацелиться на самих фейри, я установила и прибила к крышам скорпионов моей собственной конструкции. Один из захватчиков использовал сильный ветер во время вторжения, что ограничило бы их эффективность, поэтому у меня также были катапульты, заряженные более острыми железными шарами, размещёнными за вторым кольцом.
     Мастерящая, казалось, хотела сказать что-то ещё, но один взгляд на Верес, и она передумала. Я проверила взглядом, и, как и следовало ожидать, Наук выглядел так, как будто она только что показала ему язык. Тьфу. Я не должна была представлять себе этот образ.
     — Нам нужно рассмотреть возможность того, что бы сделать эти укрепления постоянными, — сказала Верес, к счастью, привлекая моё внимание.
     — В таком случае нам нужно перенаправить гражданское движение по другим улицам, — сказал Бестия. — Площадь находится в центре главной артерии, ведущей в Марчфорд и из него.
     — Начинай разбираться, — приказала я и вздохнула: — Принятие желаемого за действительное не сделает это реальностью.
     Парень из племени тагреба поднял бровь.
     — Что ж, — сказал он, — если вы верите некоторым историям…
     Я посмотрела на Айшу.
     — Для него ты будешь заполнять бланки, верно?
     — Они уже заполнены на всякий случай, — без промедления ответила Штабная Трибуна.
     — Защита — это всё прекрасно и замечательно, — проворчал Наук. — Но из-за стен войны не выиграть.
     — Я не могу послать разведчиков в Аркадию, легат, — проворчала Адская Гончая. — Не с такой задержкой во времени: доставка информации приведет лишь к тому, что они погибнут или собранная информация окажется бесполезной.
     — Так не отправляй разведчиков, — сказал большой орк, оскалив зубы. — Пошли армию. У нас случайно завалялась одна из таких.
     — На данный момент мы недостаточно знаем, чтобы взять на себя такой груз, — сказала я. — Насколько нам известно, это вообще может быть незначительным инцидентом, который никогда не обострится.
     За столом на несколько ударов сердца воцарилось молчание. Хакрам первым хихикнул, и это прорвало плотину. Смех разнёсся по комнате, затихая через какое-то время.
     — Я поговорю с Подмастерьем, посмотрим, что он знает, — сказала я, всё ещё улыбаясь. — Что-нибудь ещё срочное?
     — Касающееся Легиона — нет, — ответила Верес, и на этом всё закончилось.
     Мы как следует набросились на еду, и я позволила возобновившимся звукам болтовни захлестнуть меня. Мне подумалось, что хорошо быть дома.

Том III / 004 : События

     — Гадюка, укусившая матрону, умирает отравленной. — Тагребская поговорка
     После того, как стол был убран, большинство моих офицеров ушли, у них были обязанности, которые нужно было выполнять. Хотя Верес не держала легион в режиме военного положения, в настоящем запросы легиона, по сравнению с мирным временем, возросли, особенно с учётом зарождающегося портала в Аркадию, нуждающегося в гарнизоне, — что подтверждалось притоком новобранцев в Пятнадцатый. Из тех четверых, которые оставались сидеть за столом, пока слуги разносили вино, только двое были обычными завсегдатаями на этих небольших собраниях. Бестия и Айша, через его связи в преступном мире и её родственников из знати, эффективно управляли тем, что считалось моей сетью информаторов. На мой взгляд, они преуспели, но им пришлось столкнуться с мастерами шпионажа, у которых были десятилетия, чтобы внедрить своих людей, или которые унаследовали сеть информаторов от своих предшественников. Шпионы были одной из самых ценных составляющих дворянского наследства в Пустошах.
     Мастерящая, с другой стороны, была редкостью. Как из-за того, что она не интересовалась этими вещами, так и потому, что ей редко было что предложить. То, что она осталась здесь, удивило бы меня, если бы я не вспомнила предупреждение Императрицы: мне собиралась сделать предложение Матрона племени Высокого Хребта. Мать Мастерящей, предположительно не поддерживающая с ней связь. Я мало что знала об их семейной ситуации, если не считать заверений, которые я получила, что наличие Мастерящей в Пятнадцатом не означает, что Матрона будет стремиться вонзить нож мне в спину. Разбойник, обычно рьяно жаждущий посплетничать, был молчалив, когда я заговорила об этом: гоблины всегда смыкали ряды в тот момент, когда вы пытались вызнать что-либо о том, что происходило внутри Серых Гнездилищ. Тем не менее, я могла догадаться о причине их разлада — открытое и яростное отвращение Мастерящей к политике не могло быть хорошо воспринято на родине, как и её отсутствие интереса ко всему, что не связано с созданием новых и улучшенных способов убийства людей.
     Килиан была рядом чаще, как мой Старший Маг. Поскольку она вмешивалась во всё, начиная от нашей магической защиты и заканчивая настройкой каналов прорицания, её помощь иногда приходилась кстати. А поскольку Подмастерье в последнее время всё чаще отсиживался в своей башне, она служила нашим экспертом по сверхъестественному, когда его не было рядом. Я должна была признать, что её знания были далеко не такими обширными, но она не зря занимала высокие места на курсах магов Военного Колледжа. Там, где у Масего было бы индивидуальное решение любой проблемы, с которой мы сталкивались, Килиан просто прорывалась сквозь препятствия с помощью групповых ритуалов и повторяющихся заклинаний. Может быть, менее элегантно, но я не хотела, чтобы мой легион когда-нибудь стал слишком зависимым от Подмастерья. Когда дело доходило до драк, он чаще всего был рядом со мной, и не годилось, чтобы мои маги становились неэффективными в его отсутствие. По этой же причине и мой учитель использовал Чернокнижника в качестве боевого актива самостоятельно, а не как лидера других магов.
     Таким образом, нас в комнате было шестеро, если считать Хакрама и меня. Конечно о присутствии на собраниях Адъютанта никто никогда не спорил: без него я была, как без рук. За последний год я заметила, что Хакрам редко выступал на собраниях, если только не хотел прояснить какой-то вопрос в мою пользу, и не часто высказывал своё собственное мнение. Иногда он потом делал это наедине, но чаще всего просто молчал. Хакрам слушал и ждал, и когда я приходила к какому-то решению, он превращал это в план действий. Мне было легко полагаться на него, поскольку я знала, что у него нет цели — скрытой или нет, — к которой он стремится. Наверное, единственный из всех, кого я знала.
     Я приняла чашу летнего вина Вейла, налитого Бестией из графина, позволив себе насладиться вкусом. По правде говоря, было ещё рановато, но мне, черт возьми, нужно было выпить, если мы собирались поговорить о том беспорядке, который сейчас представлял собой Марчфорд.
     — Итак, что у вас есть для меня, — подсказала я.
     Два тагреба обменялись взглядами. Несмотря на то, что их отношения, по-видимому, распались годы назад, они действительно довольно хорошо ладили. Бестия наклонил голову, и Айша прочистила горло.
     — Беспорядки в Пустошах продолжаются, — выдала Штабная Трибуна. — Массовые дезертирства, начатые Верховной Леди Аксума, хотя и стали реже, но ещё не закончились.
     Я усмехнулась. У меня всегда поднималось настроение, когда я слышала о том, что Старой Крови достается по заслугам. Вскоре после того, как я вымогала у трёх высших дворян поддержку создания Правящего Совета, один из них официально вышел из состава Старой Крови. Верховная Леди Абреха из Аксума, кудахчущая старая летучая мышь, которая радостно предала своих собратьев как только ветер переменился. Хотя она и не присоединилась ни к лоялистам, ни к фракции Малисии в Праэс, потеря Верховной Леди вызвала лавину неудач для Старой Крови. Нижестоящие дворяне начали отказываться от своей поддержки или были убиты преемниками, которые сделали это раньше, чем через две недели. В то время как немногие из них изменили своей верности лоялистам, унижение для оставшейся Старой Крови было публичным и непоправимым. Я наблюдала за всем этим с немалым ликованием.
     — Самое последнее дезертирство было совершено лордом, непосредственно присягнувшим Волофу, — сказала Айша. — Поскольку Верховная Леди Тасия является главой Старой Крови, потеря лица была катастрофической. Ходят слухи, что она не могла позволить себе обеспечить уровень взяток, выставленный Башней, что имеет… интересные последствия.
     Я тихо присвистнула.
     — Мы подтвердили, что Наследница не предпринимала никаких попыток отправить какие-либо доходы, собранные с Льеса, в Пустошь, — добавил Бестия. — Кэт, мне кажется, там клин клином вышибают.
     — Праэс вонзает Праэс нож в спину, — насмешливо сказала Мастерящая. — Неожиданно.
     Айша подняла бровь.
     — Интересное замечание, исходящее от гоблина, — сказала она.
     Мастерящая пожала плечами и отвернулась, демонстрируя, что ответа на это замечание не последует.
     — А все эти неприсоединившиеся дворяне, что именно они делают? — спросил Хакрам.
     Айша улыбнулась, затем изящно пригубила свое вино. Я не смогла бы увидеть и намека на её зубы, когда она это делала — таков был этикет Праэс.
     — Они разрознены, — заявила Штабная Трибуна. — Верховная леди Абреха начала собирать их под своё знамя.
     — Умеренные, как они себя называют, — добавил Бестия.
     Я вскинула бровь.
     — Это многообещающее название, но я не слишком в это верю, — сказала я.
     — Умеренные выступают против определённой политики, проводимой Императрицей, — сказала Айша, — но делают это без скрытого противодействия самой Императрице. Они формируются как альтернатива Старой Крови для дворян, которые не согласны с некоторыми недавними реформами.
     Она не смогла скрыть одобрение в голосе.
     — Значит, они хорошие, вежливые расисты, — язвительно сказала Мастерящая. — Это облегчение, я думала, что там были только плохие, грубые люди.
     — Не нужно ненавидеть зеленокожих, чтобы понять, что ограничения на размножение племён необходимы, — ответила Айша агрессивно-мягким тоном. — Или поверить, что вожди орков, ставшие дворянами, нарушат очень хрупкий баланс сил.
     — Хотя, возможно, это поможет, — сказала Старший Сапёр, сверкнув острыми, как иглы, зубами.
     — Хватит об этом, Мастерящая, ты же знаешь, что Айша не из тех аристократов. Она никогда не обращалась с тобой иначе, как вежливо, — тихо сказала одной я и тут же обратилась ко второй: — Айша, половина твоих людей согласилась бы построить мост из мёртвых гоблинов как достойный способ сэкономить на камне. Она злится не на пустом месте.
     Лицо тагребской аристократки ничего не выражало, но она склонила голову. Мастерящая схватила свой кубок и выпила.
     — Я дьявольски люблю эти наши маленькие беседы, — сказал Бестия. — Но я полагаю, что есть ещё одна немаловажная вещь, о которой ты должна упомянуть, Айша?
     Прелестная Штатная Трибуна прочистила горло.
     — Борьба между Старой Кровью и Умеренными уже началась, но их агенты при дворе согласны по одному важному вопросу, — сказала она.
     Что ж, это должно быть интересно.
     — Я вся внимание, — сухо произнесла я.
     — Откровенно говоря, — деликатно сказала Айша, — это ты. Ты их беспокоишь.
     — На неё косились с тех пор, как она стала Оруженосцем, — спокойно сказал Хакрам. — Что особенного теперь?
     — Когда вы были просто Оруженосцем, леди Кэтрин, вы представляли собой незначительную угрозу, которая только потенциально могла превратиться в большую, — сказала аристократка с оливковой кожей. — Ваш приход к командованию Пятнадцатым, хотя и прискорбный, не был сочтён чрезмерно тревожным. Однако это изменилось, когда Пятнадцатый продолжил расти.
     — Они думают, что ты собираешь частную армию, чтобы постучаться в их двери, — злобно ухмыльнулся Бестия. — Их нежные благородные сердца трепещут от этой мысли.
     — Это абсурд, — сказала Килиан слева от меня. — У нас и близко нет людей для этого. Нас сейчас сколько, шесть тысяч?
     — Семь тысяч по данным переписи на прошлой неделе, — сказала Айша. — По моим оценкам, летом нас будет восемь тысяч. Размером с два стандартных легиона.
     — Под моим командованием нет соответствующего количества магов, — нахмурилась рыжая.
     Я задумалась, пытаясь состыковать это несоответствие.
     — Маги должны окончить Колледж перед поступлением на службу, — сказала я. — Мы принимали кэллоу.
     — Просто у нас не так много магов, которых мы могли бы привлечь в свои ряды, — согласилась Айша. — Многие ушли в Четырнадцатый, когда он был сформирован, и ходят слухи, что вот-вот будет сформирован Шестнадцатый.
     Это, как я поняла, было проблемой. Большая часть военной доктрины легиона основывалась на том факте, что количество магов и сапёров будет пропорциональным количеству регулярных войск. Неудивительно, что Верес так настаивала на тренировках. Ей придётся полностью пересмотреть свою тактику, прежде чем мы в следующий раз ввяжемся в драку.
     — Я полагаю, никто из вас не придумал обходного пути? — спросила я.
     — Мы могли бы набирать людей из числа гражданских талантов, — сказала Айша. — Однако это привело бы к осложнениям.
     — У хороших магов в Пустоши есть покровители, — добавил Бестия. — Они вынуждены их иметь.
     — Их пришлось бы обучить стандартам Легиона, — пробормотала Килиан. — У нас нет для этого средств. Не говоря уже о том, что использование методов Военного колледжа без санкции было бы, по меньшей мере, государственной изменой.
     — Прекрасно, — пробормотала я. — Ладно, подумайте об этом. Если вас посетит гениальное озарение, вы знаете где моя дверь.
     Хакрам поставил своё вино с металлическим звоном.
     — С практической точки зрения, что для нас означает то обстоятельство, что дворяне забеспокоились о нашей численности? — спросил высокий орк.
     Бестия пожал плечами, посмотрел на другого тагреба в комнате.
     — Поддержку единственной партии, способной сравняться с тобой по силе, — сказала Айша.
     — Наследница, — сделала вывод я.
     Ну, разве это не льстило? Я предполагала, что было бы слишком наивно надеяться на то, что мне позволят расширить свои ряды без каких-либо последствий. Я провела рукой по своим волосам, которые я распустила из обычного хвоста на время обеда, и они успели слегка растрепаться. Килиан, улыбаясь, толкнула меня коленом под столом.
     — Мы найдем способ, — пробормотала она. — Мы всегда выкручиваемся.
     Я поцеловал её в плечо, на что Бестия закатил глаза, а Айша вежливо отвела взгляд. По мнению Праэс, заострять внимание на проявлении эмоций у других было невежливо, если только вы не были с ними достаточно близки и не находились за закрытыми дверями. Мастерящая смотрела на нас, как на какую-то странную химеру, озадаченная, как никогда. Гоблинское представление о романтике, как я его поняла, довольно сильно отличалось от человеческого.
     — Ладно, с первой проблемой разобрались, — сказала я. — Бестия.
     — А мы разве закончили? — спросил тагреб. — Это просто становилось интересным.
     Сразу после этого его губы сжались, проглотив всхлип, а Айша улыбнулась, я заподозрила, что он выйдет из комнаты прихрамывая, когда мы закончим. Бастард закашлялся.
     — Я разместил людей на нижних ступенях двух главных Тёмных Гильдий, — сказал он.
     В то время как, по-видимому, существовало довольно много мелких преступных объединений, которые называли себя гильдиями, в Кэллоу было только три, которые действительно заслуживали этого названия. Убийцы, Воры и Контрабандисты. Воры были теми, кто пережил Завоевание наименее пострадавшими, и первыми заключили сделку с Блэком. Их деятельность была негласно разрешена до тех пор, пока она не угрожала интересам Праэс, в обмен на несколько уступок — единственной действительно важной из них было информирование о любой группе сопротивления, с которой они сталкивались. Неудивительно, что моему учителю никто из них на самом деле не бросал вызов за те два десятилетия, что он руководил Кэллоу. У него действительно были глаза повсюду, не так ли?
     Вторая гильдия, Контрабандисты, не осталась невредимой. Не потому, что Башня закрутила гайки, по крайней мере, не в обычном смысле. До Завоевания они сколотили состояние на импорте предметов роскоши Праэс, но их роль посредников стала ненужной, когда открылись настоящие торговые пути. Что еще хуже, довольно много наркотиков и веществ, которые были запрещены в Королевстве, больше не имели ограничений под властью Праэс. После нескольких лет застоя им удалось найти нишу в импорте иностранных предметов роскоши через Меркантис, обходя тарифы — в конце концов, Васалити больше не патрулировался военными баржами. Их последующие попытки доставить оружие в Кэллоу были встречены убийством половины их руководства, и они приняли это предупреждение близко к сердцу. В итоге они ограничили свою деятельность тем, что не привлекло бы внимания Блэка, предложив долю своей прибыли в качестве покаяния. Тем не менее, они были бледной тенью того, чем были раньше — безусловно, самой слабой из трех гильдий.
     Убийцы оказались на промежуточной позиции между этими двумя, неискалеченными и в значительной степени нетронутыми. Их более патриотичные элементы были зачищены Именованными, которые служили примером профессии убийц. Остались только закалённые профессионалы. Те без колебаний сотрудничали с Башней и даже с некоторыми имперскими губернаторами, хотя убийство Праэс без неофициальной санкции было запрещено. Хотя Гильдия убийц и не была такой многочисленной и укоренившейся, как до Завоевания, она комфортно освоилась со своей новой ролью. Они, во всяком случае, процветали под властью чиновников, происходящих из культуры, где их ремесло не только принималось, но и пользовалось некоторым уважением. В конце концов, немногие дворяне Королевства когда-либо нанимали Тёмную Гильдию для работы, но Праэс были не прочь нанять местных талантов, когда привлечение собственных специалистов было бы слишком дорого.
     — Проникнуть к контрабандистам было достаточно легко, поскольку в прошлом я имел с ними косвенные дела, — сказал Бестия, вытряхивая меня из моих мыслей. — Что касается Воров, то попасть туда можно, но для того, чтобы подняться по карьерной лестнице, потребуются годы. Они, как правило, действуют в местных ячейках.
     — Ты не смог найти никого из Убийц? — спросила я.
     Красивый тагреб покачал головой.
     — Они набирают только по приглашению, — сказал он мне. — В основном осужденные за убийства, которых добывают, похищая их из тюрьмы перед тем, как тех повесят.
     Я издала понимающий звук. Это затруднило бы проникновение кого-либо внутрь. Если Блэку и удалось совершить этот подвиг, он никогда мне об этом не говорил.
     — Что-нибудь из этого уже получилось? — спросила я.
     — Ничего особо полезного, хотя одна деталь действительно выделяется, — размышлял Бестия. — В Гильдии Воров недавно сменилось руководство. Их Король воров был свергнут.
     — Война теней по всему Кэллоу была бы замечена, — сказал Хакрам.
     — Это происходит по-другому, — сказал Трибун Снабжения, качая головой. — Главный — это тот, кто владеет причудливой воровской короной. Любой член гильдии может попытаться украсть ее.
     Я вскинула бровь. Это казалось ужасным способом управлять организацией, учитывая, что любой, кто близок к гильдмастеру, испытал бы искушение украсть её. Кроме того, всё, что требовалось, — это чтобы однажды повезло идиоту, и у вас был бы дурак у руля. Айша издала одобрительный звук, и я взглянула на неё. Ах, конечно, она считала такое положение вещей правильным. Праэс был основан в основном на том же принципе, только с большим количеством убийств и демонов.
     — Не спускай с них глаз, — наконец сказала я. — Я хочу знать, где они находятся, когда мы двинемся на Ассасинов.
     Бестия кивнул.
     — Кстати, — сказал он, — я узнал то, что ты хотела. У них нет никакого, даже малого, присутствия в Марчфорде.
     — Ну, наконец-то хоть что-то обнадёживающее, — пробормотала я. — Есть идеи, почему?
     — Графиня Марчфорд глубоко ненавидела их, — сказала Айша. — Она выгнала их из города через несколько лет после Завоевания, после того, как они убили её мужа и маленького сына.
     Я заинтересованно наклонилась вперед:
     — Как?
     — Она сожгла весь городской квартал, из которого они действовали, — мрачно сказал мне Бестия. — Любого, кто выполз из пепла, вытащили и четвертовали на общественной площади.
     Что ж. Не совсем то, что я могла бы воспроизвести во всём Кэллоу. Хотя, я всё же осталась впечатлённой, каким бы ужасающим ни был этот метод, — Элизабет Тэлбот была не из тех, кто валяет дурака, когда берётся за дело. Герцогу Льесу не было никакого дела до трона, но графиня Марчфорд стала бы королевой, которая заняла бы больше страницы в хрониках. И там о ней было бы написано не только хорошее, но, дьявол подери, кто я такая, чтобы бросать камни?
     — Моя очередь? — нетерпеливо спросила Мастерящая.
     Я посмотрела на двух тагребов, но ни одному из них нечего было добавить.
     — Хорошо, — пробормотала гоблин, затем выпрямилась на своем сиденье. — Леди Обретённая из Марчфорда, я принесла предложение от матроны Обрывающей из племени Высокого Хребта.
     Краем глаза я наблюдала за двумя своими Трибунами. Бестия выглядел удивлённым и обеспокоенным. Бровь Айши приподнялась, пока её глаза не расширились от понимания. Затем её лицо снова стало приятным и непроницаемым. "Значит, тут что-то такое, что в какой-то момент обсуждалось и при Дворе", — подумала я. У меня сложилось впечатление, что гоблины держатся подальше от политики Праэс, поэтому моё любопытство обострилось.
     — У меня есть для вас официальное письмо, на которое вы можете поглазеть, — Мастерящая отбросила церемонии, едва к ним приступив, — но суть его такова: племя Высокого Хребта и его союзники хотели бы основать поселение гоблинов на ваших землях.
     Я моргнула.
     — Что? — произнесла я, ибо красноречие было одним из моих главных достоинств.
     Повисла пауза.
     — Это вообще законно?
     — Императрица восстановила ограничения на размножение, чтобы проявить благосклонность к Умеренным, — тихо сказала Айша. — Однако в качестве жеста доброй воли она позволила создать новое племя гоблинов впервые за двести лет.
     — Матроны дрались за право, как мешок, полный разъяренных кошек, — пожала плечами Мастерящая. — Однако мать — самая злобная старая сука из этой стаи злобных старых сук. Она оказалась на вершине этой кучи тел.
     — Раньше никогда не было поселения гоблинов за пределами Серых Гнездилищ, — сказал Хакрам с удивлением в голосе.
     Я взглянула на него.
     — Форамен, — напомнила я ему.
     — Фораменом правят люди со времен оккупации Миезана, дело гоблинов — лишь работа в кузницах, — ответил высокий орк.
     Это… может быть правдой? Я действительно понятия не имела. Я мало читала об истории Праэс, не связанной с Башней. В любом случае, нет смысла придираться, поскольку, скорее всего, он был прав, и в любом случае это была не самая важная проблема на данный момент. Мой взгляд вернулся к Старшему Сапёру.
     — Это, — начал я, подыскивая слово, — …интересное предложение.
     — Она не ожидает, что ты согласишься из любви к гоблинскому народу, — ответила Мастерящая, забавляясь. — Она предлагает гоблинам, о которых идет речь, бесплатно построить укрепления для города. Племя заняло бы отведённую землю, но заплатило бы арендную плату за эту привилегию, а также щедро подкупило бы вас за вашу щедрость при рассмотрении этого вопроса. Все знают, что бухгалтерские книги Марчфорда истекают кровью, как у медлительного налётчика.
     Я сочла возможным предположить, что у налётчика, о котором идет речь, текла кровь, потому что он был слишком медлителен, чтобы увернуться от ножа. Это выражение многое сказало мне о том, на что похожа жизнь в Серых Гнездилищах.
     — Я искала способы пополнить казну, — сказала я, взглянув на Айшу.
     Прелестная трибун покачала головой.
     — Хотя я нахожу идею о наличии племени гоблинов в пределах видимости того места, где я сплю, ужасающей, ни одна из существующих альтернатив не показалось бы вам приемлемой, — сказала она. — Есть довольно много семей, желающих дать кредит, а некоторые даже готовы отказаться от процентов. Все хотят губернаторства как части сделки.
     — Да ладно, — проворчала я. — Должен быть по крайней мере один, который просто хочет обчистить меня.
     — Поскольку губернаторов Праэс почти не осталось, любой, кто мог бы занять такой пост при вашем правлении, получил бы огромное преимущество перед своими соперниками, — сказала Айша. — Никто не хочет отказываться от этого шанса. Однако я накопила некоторые средства, когда они пытались подкупить моих посредников. Соответствующая часть была добавлена в вашу казну.
     — Думаю, это уже кое-что, — сказала я, горько усмехнувшись.
     Веселье довольно быстро угасло, когда мой взгляд вернулся к Мастерящей.
     — Ты говорила об аренде, — сказала я. — Не о предоставлении земли.
     — Присягнуть вам на верность и так было бы достаточно сложным решением, — пояснила Старший Сапер, — а возможность того, что однажды ваш потомок по мужской линии сможет править Марчфордом, практически убила эту идею.
     Она пожала плечами.
     — Они не ошибаются, — сказала желтоглазая гоблин. — Было бы довольно отвратительно, если бы Матрона подчинялась приказам мужчины.
     — Прямо сейчас я чувствую себя несколько оскорблённым, — задумчиво произнес Бестия.
     Мастерящая посмотрела на него с жалостью.
     — Ты прекрасный военачальник, Бестия, — заверила она его. — Ты просто не создан для таких важных дел, как правление или воспитание детей. Мужчины слишком эмоциональны для таких вещей, это не твоя вина.
     — Матроны выполняли приказы Императоров Ужаса, — отметила я, до боли очарованная.
     Я всегда знала, что Племена — это матриархат, но я никогда раньше не видела этого в действии. Мастерящая была умным, интеллигентным и талантливым офицером. Которая каким-то образом поверила, что отстранение мужской половины её народа от руководящих должностей не станет выстрелом себе в ногу.
     — Тираны не в счет, — сказала она, скептически глядя на меня. — У них Есть Имена. Они не такие, как другие мужчины.
     — Так ты говоришь мне, что целая культура признает меня объективно лучше Бестии? — сказал Хакрам, наклоняясь вперед.
     Я фыркнула.
     — Ты предатель своего пола, Хакрам, — сказал тагреб. — Стыдись. Где твоя солидарность?
     — Я признаю, что ты объективно лучше, чем Бестия, — сказала Айша Хакраму. — Я уверена, что могла бы распространить петицию, чтобы собрать более широкое мнение.
     — Значит, я должен покинуть эту комнату, не сломав ни пальцев на ногах, ни чувства собственного достоинства? — задумался бастард. — Вы, люди, — животные.
     Мастерящая усмехнулась в направлении галереи, прежде чем вернуть свое внимание ко мне.
     — Подумай об этом, — сказала она. — Оставила письмо у тебя, так как я не хотела утруждать себя запоминанием всех юридических терминов. Они будут ожидать ответа в ближайшее время.
     Я медленно кивнула. В любом случае, у меня не было намерения соглашаться на что-либо, до обсуждения этого с несколькими другими людьми. То, что Императрица вообще разрешила это, означало, что она негласно одобрила эту идею, но вызвать её на разговор было бы неплохо. Получить Блэка по ту сторону чаши было бы ещё лучше, но у меня не было никакого реального способа связаться с ним. Мастерящая соскользнула со своей груды подушек и отсалютовала мне, прежде чем удалиться. Айша и Бестия поняли намёк и вскоре ушли. Хакрам допивал остатки своего вина, поэтому я повернулась к Килиан, которая уже смотрела на меня, чему я была рада.
     — Итак, Старший Маг, — сказала я, — когда ты заканчиваешь дежурство?
     — У меня нет никаких обязанностей до завтрашнего полудня, — ответила она с улыбкой.
     Я вскинула бровь.
     — Как тебе это удалось? — приятно удивилась я.
     — Я отказалась от своих свободных дней за последний месяц, — сказала Килиан. — Хотя перед этим мне удалось немного прогуляться по городу.
     — О? — сказал я, играя пальцами с краем её туники.
     — Нашла маленький магазинчик в торговом районе, — лениво сказала она. — Они делают очень интересные вещи с кружевами.
     У меня перехватило дыхание. Озорно улыбаясь, она наклонилась ближе.
     — Прямо сейчас я ношу одно из их творений, — шепнула она.
     Я поднялась на ноги.
     — Совещание закончено, — объявила я.
     Схватив Килиан за руку, я сразу же направилась к двери, но остановилась, проходя мимо Адъютанта.
     — Хакрам, — сказала я. — Мой приятель. Мой друг.
     — Кэт? — ошеломленно переспросил он.
     — Я уже два месяца сплю в пустой кровати, — сказала я. — Если кто-нибудь постучит в мою дверь до завтрашнего полудня из-за чего-нибудь, кроме вторжения, я прикажу его повесить.
     Килиан фыркнула, и мы вышли из комнаты прежде, чем орк смог ответить.
     ☠
     Я проснулась посреди ночи.
     Рыжее облако рядом со мной всё ещё спало, а моя подушка была декадентски мягкой после столь долгого путешествия, поэтому я закрыла глаза и снова уткнулась в неё головой. Кто-то снова постучал в дверь, на этот раз более настойчиво. Я выругалась, затем встала. Глаза Килиан распахнулись.
     — Кэт? — спросила она сонно.
     — Поспи ещё, — сказала я. — Я вернусь через минуту.
     Я почти пошла открывать дверь, прежде чем вспомнила, что я голая. Взяв рубашку из кучи грязной одежды, которую мне действительно нужно было когда-нибудь постирать, я надела её. Придурок по ту сторону двери снова постучал. Поправив рубашку так, чтобы она прикрывала мои бедра, я направилась к двери и рывком распахнула её. С другой стороны с поднятой рукой стоял легионер с нашивками лейтенанта.
     — Что? — Зашипела я на него.
     Сонинке взглянул на меня растрепанную, полусонную и совершенно разъяренную, прежде чем нервно сглотнуть.
     — Леди Оруженосец, Зимний Двор пытается вторгнуться в город, — сумел выдавить он. — Генерал Верес послала меня разбудить вас.
     Я вздохнула, затем потерла переносицу. Когда-нибудь мне нужно научиться быть сдержанней в словах.

Том III / 005 : Плацдарм

     — Посмотрим, какой ты вкусный. Сам напросился. — Владыка Грог Пожиратель Королей, обращаясь к королю Окоро во время разграбления города.
     — Так что мы тут видим? — cпросила я.
     Я взяла свой шлем, предложенный Хакрамом, застегнула ремни на подбородке и проверила длинный меч в ножнах на поясе. Взошла полная луна, но свет полнолуния терялся в освещении от множества факелов на улицах. Легионеры эвакуировали жителей Марчфорда в соответствии с подготовленным Верес планом, пока мы пробирались по улицам, половина Висельников осталась позади меня. Остальные всё ещё собирались под началом Трибуна Фэрьера. В конце концов они наверстают упущенное. В любом случае, я не была уверена, захочу ли я, чтобы они последовали за мной в бой, но, если ничего более подходящего не случится, они смогут укрепить наши позиции.
     — Первый оборонительный периметр рухнул почти мгновенно, — сказал высокий орк. — Легионеры Хун окопались за вторым, но здесь они не в своей тарелке.
     Я увидела метель, охватившую центральную площадь моего города: с того места, где я стояла, она представляла собой огромную колонну, которая уходила высоко в небо, как какая-то снежная имитация Башни, поэтому слова Адъютанта показались мне немного преуменьшением. Я бы выставила Пятнадцатый против всего, у чего есть лапы или когти, но невозможно нанести удар погоде. Никто не смог бы. Но возможно, я смогу что-нибудь придумать — по моему опыту, если очень постараться, можно ударить что угодно. Ну вот, у только что основанного Благородного Дома Обретённых появился достойный девиз. Если у меня когда-нибудь появятся потомки — а в данный момент я этого не планировала, — я бы вывесила этот слоган на шикарном баннере, когда они неизбежно ввяжутся в драку не в своей лиге. Наследие, которым можно гордиться.
     — Да неужели, — отмахнулась я. — Я имела в виду, какие силы они выставляют?
     — Пехота, — ответил Адъютант. — Я думаю, что все они маги — их оружие выглядит примитивно, но они без проблем пробивают наше.
     — Старый трюк, — вздохнула я. — Видно их главного?
     — Нет, судя по последнему отчету, который я получил, — ответил Хакрам. — Я предполагаю, что если и есть лидер, то он либо всё ещё в Аркадии, либо скрыт бурей.
     Мы завернули за угол, шеренга легионеров поспешно отдала честь и расступилась, чтобы не мешать нам. Я рассеянно кивнула, на самом деле не обращая внимания.
     — У них есть крылья, верно? — спросила я, делая жест, который должен был изображать порхающих бабочек, но получился слегка непристойным.
     — Именно так они преодолели первый периметр, — рассудительно согласился Хакрам. — Направляются прямо к скорпионам Мастерящей, чтобы уничтожить их, а затем рассредоточиться по крышам. Хун переместила арбалетчиков, чтобы загнать их в угол, и пока это работает.
     Но эта мера не являлась решением проблемы — в конце концов, они найдут способ пробиться, а я ни за что не позволю кучке фейри бесчинствовать в Марчфорде. Боги, одной мысли о стоимости восстановления после их буйства было достаточно, чтобы у меня подкосились ноги. Почему мои враги никогда не заботились о наносимом ущербе? Признаться, я сама приказала сжечь поместье Марчфорд, но я точно не собиралась брать на себя вину за дьяволов и тот ходячий ужас, который Наследница напустила на город.
     — Маги ничего не могут с этим поделать? — спросила я.
     — Они заняты — следят за тем, чтобы метель уходила вверх, вместо того, чтобы накрывать город, — пояснил Адъютант. — Они работают над тем, чтобы полностью побороть её, но то, что её вызывает сопротивляется.
     — Ты не мог бы…?
     — Послал гонца к Подмастерью ещё до того, как догнал тебя, — прервал меня высокий орк.
     Хакрам, ты лучший. Всегда на высоте. Если кто-то и мог сделать этот беспорядок менее беспорядочным — или, по крайней мере, взять на себя часть этого беспорядка — то это был Масего. По правде говоря, мне не очень-то хотелось отправляться в снежную бурю без того, кто готов был развести огонь рядом со мной, независимо от того, накрыта моя броня плащом или нет. Если Народ Фейри хотел, чтобы шёл снег, я была бы не прочь дать им понюхать серы. Теперь мы были близко к площади, и я чувствовала, как температура неуклонно падает. Великолепно. Мы оба замедлили шаг, когда из-за дерева выскочила легионер и сразу же направилась в нашу сторону. Когда она оказалась передо мной, то пустилась на одно колено.
     — Графиня, — произнесла молодая кэллоу.
     — Встань, — приказала я. — Тебя послали за нами?
     — Легат Хун выражает вам своё уважение и хотела бы сообщить, что южная часть нашего формирования близка к краху, — сказала светлокожая девушка.
     Боги, сколько ей лет? Самое большее семнадцать. Всего на два года младше меня, но она смотрелась ребёнком, с блестящими глазами и пушистым хвостом — один неудачный день, и она попадёт на поле боя, с которого уже не уйдет.
     — К ней направляется подкрепление? — спросил Хакрам.
     — Мы в меньшинстве, пока легат Наук не расставит своих людей по местам, — ответила гонец. — Она боится, что сил, которые она может выставить, будет недостаточно.
     Что ж, хреново. У Хун под командованием было три тысячи солдат — в полтора раза больше, чем должно быть у кабили, — и она всё же испытывала трудности? Учитывая относительно небольшой размер области, которую ей приходилось сдерживать, это означало, что фейри разрывали её людей, как мокрый пергамент.
     — Мы близко, — сказал Хакрам, глядя на меня.
     — Мы выдвигаемся, — ответила я. — Скажи об этом легату.
     Девушка поднялась на ноги и отдала честь, а я повернулась к Висельникам позади меня. Офицер во главе их был орком, одним из немногих в моей личной охране.
     — Лейтенант Сарк, — позвала я.
     — Мэм? — ответил офицер.
     — Пошлите сообщение Трибуну Фэрьеру: мы направляемся на юг. Он должен немедленно поддержать линии. То же самое и с твоими людьми.
     Зеленокожий спокойно посмотрел на меня.
     — Вы собираетесь идти в шторм, мэм?
     — Похоже на то, — проворчала я. — Нужно добраться до того, что там есть.
     Он ухмыльнулся, демонстрируя пожелтевшие клыки.
     — Удачной охоты, Военачальник.
     Видите ли, мне нравилось, когда орки поддерживали меня. Он не настаивал на том, чтобы идти с нами или ждать Подмастерье, просто поощрял идти и убивать тварей, которые хотели убить меня.
     Я не стала тратить время на дальнейшие разговоры: мы с удвоенной скоростью двинулись туда, где вражеская атака была, по-видимому, наиболее сильной.
     ☠
     Доктрина Легиона для позиционной обороны была довольно простой: создайте щитовую стену из тяжелой пехоты везде, где нет стен, разместите за ней саперов и магов, чтобы нарушить вражеские формации. Большая часть убийств на самом деле происходила за пределам ближнего боя, с помощью болтов и огненных шаров, выпущенных в скопление врагов. К сожалению, и миезанские легионы, и наследники Праэс разработали эту тактику, полагаясь на одно предположение, за которое в настоящее время расплачивается Пятнадцатый: что у них на поле боя заклинателей будет больше или они будут лучше, чем у врага. Империя была единственной нацией на Калернии с официальным корпусом магов в своей армии, поэтому у них обычно было по меньшей мере в два раза больше заклинателей, чем у врага, а империя Миезан была построена на магии, подобной которой никогда не видели ни до, ни после. Ни одна из наций никогда не сталкивалась с фейри, и это было заметно.
     Вместо ожидаемой стройной стены щитов я наблюдала полдюжины кучек легионеров, отчаянно пытающихся отбиться от врага, в то время как фейри проносились мимо них, чтобы откусить кусочек от моих паникующих саперов. Резкий треск боеприпасов и беспорядочный арбалетный огонь объявляли о смерти ещё нескольких моих гоблинов каждые несколько ударов сердца. Я была озадачена тем, как фейри удалось пробить стену щитов, самим не используя их, пока не увидела, как какой-то темнокожий человек в мехах засветился и что-то проговорил, и как один из моих гоблинов вышел из строя, словно в трансе, только для того, чтобы получить удар копьем в горло. Зимний Двор набросился на моих легионеров, как стая волков, используя лёд, иллюзии и очарование, чтобы разделять их и убивать по одному. Оборонительные порядки людей Хун были не столько крепостным валом, сколько буфетом, из которого враг мог выбирать по своему усмотрению.
     Большинство фейри были похожи на жутких людей с крыльями, хотя и не все. Похожие на волков гончие, сделанные из льда и тени, появлялись и исчезали из поля зрения, разрывая глотки и терзая саперов там, где не доставали щиты. Единственной спасительной чертой той катастрофы, которую я наблюдала, было то, что она не происходила в разгар снежной бури. Значит, ещё не всё потеряно, а?
     — Я не так представляла себе свою ночь, — признался я.
     — Они, вероятно, умнее дьяволов, — с отвращением проворчал Хакрам.
     Мой длинный меч беззвучно выскользнул из ножен, и я двинулась вперед с поднятым щитом. Топор и скутум Адъютанта немедленно переместились, чтобы прикрыть мой левый фланг, в то время как Висельники рассредоточились рядами позади нас. Саперы Хун укрылись за ними, как только смогли, отступив с облегчением, а затем, мгновение спустя, я оказалась в самой гуще событий. Бледнокожая женщина в струящемся голубом платье, которое мерцало, как зеркало, прыгнула в мою сторону с костяным мечом в руке. Я вдохнула-выдохнула и почувствовала, как шевельнулось моё Имя. Зверь ухмыльнулся, открыв глаза: мои вены потеплели, и мир замедлился. Привет, старый друг. Уместно ли сказать, что я скучала по тебе? Острый наконечник кости направлялся прямо к моему горлу, не заботясь о горжете, защищающем его, и я не хотела рисковать, позволяя этому удару задеть меня. Плоская сторона моего меча слегка коснулась запястья фейри, отводя удар в сторону, затем легким движением моего запястья сталь развернулась, чтобы пронзить горло врага. Я ни на мгновение не переставала двигаться вперёд, и, спустя удар сердца, обезглавленный труп фейри упал на землю позади меня.
     Плачущие Небеса, как хорошо было вернуться на поле боя.
     Слева от меня Хакрам вонзил свой топор в голову теневого пса, достаточно сильно, чтобы полетели осколки льда, и морда чудовища ударилась о землю. С ворчанием орк вырвал свой топор, затем опустил бронированный ботинок на шею существа, чтобы убедиться, что оно не встанет. Я чувствовала, что улыбаюсь, охваченная радостью битвы. Боги, после всех этих разговоров, которые мне пришлось вести в последнее время, было так приятно просто иметь возможность что-то ударить. Висельники неуклонно продвигались позади нас, отстреливая из арбалетов любого фейри, пытающегося очаровать их, прежде чем тот мог подойти слишком близко. Фейри роились в воздухе над ними, но моя личная охрана была сделана из более прочного материала, чем остальные. Они прошли через Марчфорд и Льес: кучка фейри не заставит их дрогнуть. Я оставила их наедине с врагом, двигаясь к осаждённым легионерам Хун. Раздались отрывистые крики: «Пятнадцатый», когда они увидели меня, — и легионеры снова бросились в бой с новой яростью. Это привлекло некоторое внимание. Фейри, хлопая странными полупрозрачными крыльями, парил передо мной. Я искренне не могла сказать, какого он пола, если он вообще у него был.
     — Отпусти свое оружие, милая, — промурлыкал он.
     Мой щит ударил его в лицо, с жестоким хрустом сломав ему нос. Ха, значит, у фейри действительно была красная кровь. Каждый день ты чему-то учишься. Он снова заговорил, и я с нездоровой увлечённостью снова ударила его.
     — На! — сухо ответила я, вонзая свой меч в его грудь.
     — Не играй со своей едой, — рассеянно пожурил Хакрам.
     Его топор пронзил фейри с растрёпанными волосами и двумя копьями тени, а когда она упала, нижняя часть его щита несколько раз ударила по её голове, пока та не превратилась в кровавую массу.
     — Я пока не впечатлена, — сказала я. — Такие слабые враги не должны были прорвать наши порядки.
     Сразу же после этих слов я спряталась за своим щитом и приготовилась к удару. Наконечник бронзового копья пробил сталь в дюйме от моего правого глаза, и я ухмыльнулась. У меня было предчувствие, что сейчас перестанет быть скучно. Я вырвала руку из кожаных ремней, привязывающих ее к щиту, отступила назад и взглянула на своего противника. Мужчина, одетый в доспехи из изогнутого иссушенного дерева. Я почти ничего не могла разглядеть в нём, кроме длинных тёмных волос и совершенно голубых глаз, уставившихся на меня, как на насекомое. Эх. Я получала более язвительное презрение от дворян Праэс, ему придётся придумать что-то более весомое, если он хочет меня впечатлить. На бедре у него висел бронзовый меч, вложенный в ножны. Я взмахнула запястьем, и хитроумное устройство из стальных проволок, которое соорудила для меня Мастерящая, сработало, уронив нож на мою ладонь в перчатке. Если бы я запустила его по-другому, он мог бы даже выстрелить ножом, как стрелой. Мой Старший Сапер делала лучшие игрушки. Еще три фейри, облачённые в такие же доспехи, были по бокам нового, обходя нас с Хакрамом с флангов.
     — Наук описал женщину с таким же снаряжением как ответственную за последнюю метель, — сказал Адъютант, закидывая топор на плечо.
     — Четверо серьёзных противников, — нахмурилась я. — Кто-то хочет произвести впечатление.
     Первый солдат, носящий иссушенное дерево, вырвал своё копьё из моего щита и рассмеялся. Это было и близко не похоже на человеческий смех. Это звучало так, как будто лед озера трескается весной, как будто иней резко распространяется по стеклу.
     — Дети, — усмехнулся он с издевкой, и хотя он не говорил на известном мне языке, я прекрасно его поняла. — Мы — пехотинцы Зимы. Мечи Угасающего Дня. Умри с криком.
     — О, привет, стая лакеев с крутым именем, — невозмутимо произнесла я. — Никогда раньше не прокладывала себе путь через такое.
     Они двигались как один. Ещё до того, как сразиться с первым из них, я весьма порадовалась, что встретила на своем пути Охотника. У меня было очень мало тренировок с противниками, использующих копья, за исключением моих боёв с героем, и если бы я не научилась читать его движения, я, вероятно, заработала бы зияющую дыру в плече в течение первых мгновений боя. Два солдата в броне из мёртвого дерева, которые сосредоточились на мне, были быстрыми, стремительными, и, что хуже всего, умели работать сообща. «Солдаты», — решила я, независимо от того, как они себя называли, хотя это слово было не совсем подходящим. Они действовали как охотники, загоняющие добычу в угол, чтобы можно было нанести завершающий удар. К несчастью для них, им предстояло пересмотреть свое положение в пищевой цепочке Творения. Я сократила расстояние с первым заговорившим, выбирая дистанцию так, что его оружие скорее мешало, чем помогало. Мне грозило вгрызться зубами в бронзовое древко, но вместо этого я нырнула под него, вонзив свой нож в броню там, где должны быть его нижние рёбра.
     Гоблинская сталь вонзилась в дерево, но не смогла пробить его насквозь. Значит, не обычное дерево. Все всегда получали эти причудливые заколдованные вещи — это было безбожно несправедливо. Мне пришлось отпрыгнуть в сторону, когда наконечник копья пронзил то место, где за мгновение до этого была моя пятка, а затем резко вывернуть ноги, когда первый из бронированных солдат нацелился мне в горло. Я поняла, что они слишком быстры — в доспехах я не могла угнаться за ними, а моя броня, по сравнению с силой их удара, защитила бы не лучше шёлковой тряпки. Я услышала рев Хакрама и обернулась: в его ноге было копье, хотя он отплатил за это своим топором, вонзённым в шею одного из фейри. Прямо между шлемом и бронёй. К моему ужасу, это не замедлило врага. Солдат просто вырвала топор, отбросила его и обнажила свой меч. Адъютант плюнул в сторону, швырнул ей в лицо свой щит и вынул копье из ноги. Он никак не выглядел обеспокоенным ранением.
     Этот момент отвлечения дорого мне обошёлся. Краем глаза я увидела, как копье расплылось, и поспешно отбросила древко в сторону плоской стороной меча, но я пропустила второе: оно пробило мою броню насквозь, затем колено, прошло насквозь и вонзилось в мостовую. Я застряла там, где была, как окровавленная свинья на вертеле.
     Солдат, пронзивший меня, выхватил меч, а другой, тот, что говорил, отвёл своё копьё назад, и оно покрылось инеем. Такую сильную боль в последний раз я испытывала очень давно и потому на мгновение сосредоточилась на том, чтобы подавить крик. Потом я увидела, как покрытый инеем наконечник копья с неестественной быстротой движется к моей голове, и весь мир сузился до этой единственной угрозы. Я знала, что мне не удастся увернуться от него. Все уроки, которые я получила от самых знаменитых убийц нашего времени, промелькнули у меня в голове где-то на заднем плане. Глаза скосились к переносице, когда я проследила за траекторией копья, и... вместо того, чтобы пытаться пошевелить своим телом, я замерла, а затем укусила. Я поймала самый конец острия зубами. Если Блэк когда-нибудь услышит об этом, он будет доставать меня всю жизнь.
     Фейри сместил ногу, чтобы просто толкнуть копье вперёд — что было бы очень, очень плохо — но я выплюнула его и парировала удар меча его партнёра. Если я не начну двигаться, все закончится очень быстро, поэтому взмахнула рукой в сторону фейри с мечем и заставила его увернуться от моего брошенного ножа, а свободной рукой я вырвала его копье, вливая силу в руку, чтобы компенсировать плохой угол. Обильно истекая кровью, моя нога болталась свободно и практически бесполезно, а я смотрела на своих противников.
     — Она всё ещё борется, — отметил фейри с мечом голосом, который звучал как предсмертный хрип оленя или пикирующая сова.
     — Название моих мемуаров, — выдохнула я. — И кстати: Восстановление.
     Густые струны тени распространились по моему телу, когда мои раны закрылись, на что израсходовалось немного того сгустка силы внутри меня. К счастью, до сих пор мне не приходилось много им пользоваться — и я стала сомневаться, что в ближайшее время наткнусь на что-нибудь столь же полезное. Вида моей раны, исчезающей в мгновение ока, совершенно исцелённой, было достаточно, чтобы заставить фейри остановиться. Исцеление, конечно, не было безболезненным, оно причиняло такую же боль, как и ранение, потому что Хор Раскаяния, очевидно, был сборищем кровожадных садистов.
     Этот момент неожиданности дорого им обошёлся. Я влила силу в свои ноги и в мгновение ока оказалась на солдате с копьём, протаранив собственным оружием его приятеля через небольшую щель между его деревянным нагрудником и нижней частью доспехов. Существо ахнуло от боли, но мне было уже не до него: я изогнулась, чтобы встретить нападение другого фейри. Меч был направлен мне в горло, что было умно с его стороны: я только что убедительно доказала, что рубить мои конечности бесполезно, ничто, кроме смертельного удара, не могло меня остановить. К несчастью для него, с клинками мечей, нацеленными на меня, я была хорошо знакома. Я схватила его за запястье, резко вывернула его и заставила опуститься на колени. Сильного удара моего меча было достаточно, чтобы его голова, закрытая шлемом, упала на землю. Я взглянула на того, у кого копьё пронзило живот, и увидела, что он стоит на коленях, отчаянно пытаясь вытащить его.
     — Год назад, — сказала я, — этот комментарий о борьбе был бы отличной провокацией.
     Кончик моего меча прошёл через одно из отверстий для глаз, вышел мокрым от крови и какой-то серебристой жидкости, которая превратилась в дым.
     Я повернулась, чтобы поддержать Адъютанта, но он уже переломил ситуацию. Он швырнул труп одного солдата другому и, взяв копьё за древко двумя руками, начал жестоко избивать всё ещё живого фейри.
     — Хакрам, — пробормотал я. — Копьём так не пользуются.
     Фейри попытался отступить, но я пнула его в спину, тихо приблизившись, и Адъютант подставил копьё — даже не поворачивая его, так как он держал его вверх ногами — чтобы пронзить существо через горло, когда она упала. На мгновение мы перевели дыхание: он до сих пор истекал кровью, а я чувствовала, как сила моего Имени утихает без противника, на которого её можно направить.
     — Я не могу не заметить, что метель не утихла, — наконец сказал Адъютант, наклоняясь, чтобы поднять свой топор.
     Я настороженно смотрела на снежную бурю впереди. Позади нас моим легионерам удалось привести свою линию в порядок только лишь потому, что фейри начали убегать обратно в метель. Избегая при этом меня с Хакрамом. Это продемонстрировало замечательное понимание того, как будет проходить этот бой.
     — Может быть, внутри есть ещё один, — предположила я.
     — Десять динариев, в середине есть что-то ещё более отвратительное, — сказал Адъютант.
     — Это не пари, — хмыкнула я, — это твоя кража моей с трудом заработанной зарплаты.
     Я вложила свой меч в ножны.
     — Тот говоривший, — сказала я. — Он сказал кое-что, что меня беспокоит.
     — Мы — пехотинцы Зимы, — тихо процитировал орк.
     — Если они не врут, если это действительно были рядовые…
     — Насколько сильным будет офицер? — закончил орк.
     Что это вообще представляют собой те фейри, с которыми у моих легионеров были проблемы? Диверсанты? Или гражданские лица? От этих размышлений дрожь, пробежавшая по моей спине, не имела ничего общего с холодом. Здесь ничего не сходилось. Я мало что знала о фейри, но если бы они попытались вторгнуться в Творение раньше, кто-нибудь, блядь, написал бы об этом. Я отказывалась верить, что может быть несколько сотен книг о проклятых Ликерианских войнах, которых даже не было на этом континенте, и ни одной о том, что «однажды Аркадия хлынула неудержимым потоком смерти».
     — Есть и другие ворота в Аркадию и из неё, — сказала я. — И у них, похоже, нет таких проблем, подобных этой. Конечно, в Убывающем Лесу есть фейри, но они не вторгаются в города целой армией. Убежище находится в дне ходьбы от врат, и они есть на карте.
     — Так почему же тогда Зимний Двор посылает сюда солдат? — спросил Хакрам. — Потому, что это не настоящие ворота?
     Меня обдало волной жара за мгновение до того, как кто-то прочистил горло. Я обернулась.
     — Мне самому это довольно любопытно, — сказал Масего. — И я знаю, где мы можем найти ответы.

     Примечание к части
     Бечено 08.08.22

Том III / 006 : Возмущение

     — На поражении учишься большему, чем на победе. Поэтому бойтесь генерала, который никогда не выигрывал сражений.— Изабелла Безумная, генерал Принципата
     Масего ничуть не изменился с тех пор, как я видела его в последний раз. Высокий, темнокожий и по-мальчишески пухлый в своей свободной одежде. Его очки заиндевели от холода. Он надел толстый плащ, а его косы, украшенные безделушками, были прикрыты… Честно говоря, я была в растерянности, не зная, как описать эту мерзость. Вязаная разноцветная пряжа, смутно напоминающая уродливую шляпу… пытающуюся поглотить такую же ужасную шляпу?
     — Я дико извиняюсь. Я рада тебя видеть и всё такое, но что это такое? — спросила я, указывая на неодушевлённое существо, сидящее на корточках на его голове.
     — Мне папа связал, — ответил Подмастерье с вызовом. — Не хотел, чтобы я выходил на холод с открытыми ушами.
     Я чуть было не спросила его, который из отцов совершил сие преступление против всех имеющих глаза, но не была уверена, какой из вариантов меня бы больше насторожил: связал ли её Чернокнижник или инкуб, поэтому я воздержалась от выяснения. «Наверное, инкуб», — мрачно подумала я. Чернокнижник всегда был безупречно одет. Даже случавшихся угроз участи-хуже-смерти было недостаточно, чтобы я перестала замечать, насколько привлекательным был этот мужчина. Зло, казалось, собрало под свои знамёна все горячие варианты, начиная от Чернокнижника и заканчивая Малисией. Хотя, конечно, Килиан была всем, что мне было нужно, — тут же оправдывалась я. К тому же, вероятность того, что она убьёт меня, была крайне мала, а я успела узнать, что такое часто бывает в отношениях, когда ты злодей.
     — Кэтрин, — сказал Хакрам.
     — Я здесь, — поспешно ответила я.
     — Масего, ты что-то нашёл? — подсказал орк.
     — Да, — сказал маг сонинке, поправляя очки. — Якорь для метели находится глубже внутри. Я сузил круг поисков.
     — Ты не можешь просто снять заклинание отсюда? — спросила я.
     — Это не заклинание. И заклинания нельзя разрушить, их можно только рассеять, — сказал Подмастерье. — Эта метель льётся из Аркадии через полу-стабильные ворота.
     — Закрытие врат прервёт природную аномалию, — сказала я. — Поняла.
     — Возможно, — сказал человек в очках. — Это зависит от того, насколько сильным было проникновение из Аркадии в Творение.
     — У меня не будет постоянной зимы в центре моего города, Масего, — сказала я. — Сломленный, зараженный демонами и покрытый льдом — большего я не допущу.
     — Очень, очень жёсткая позиция, — с убийственной серьёзностью сказал Хакрам.
     Что за придурок! Я уже собиралась ответить, когда заметила движение впереди — в шторме. В мгновение ока мой меч снова был в руке, а топор Адъютанта поднят.
     — Разберёмся позже, — сказала я, беря инициативу на себя и двигаясь в метель.
     — Вот я — бунтарь! — услышала я, как Хакрам сказал это Масего довольным голосом.
     — И жулик, мухлюющий в шатрандже, — раздраженно ответил Подмастерье.
     — С тобой мне это не требуется, — сказал орк.
     Я вздохнула. Приходилось ли героям сталкиваться с таким количеством препирательств, как мне? Ну, по крайней мере, каждый из моих давал высказаться другому, и то дело — монологов бы я не вынесла.
     Воющий ветер и снег, который нам пришлось переносить, ослепляли, но не были проблемой для моей маленькой команды: в тот момент, когда мы вошли в бурю, вокруг нас образовался пузырь полупрозрачной синей энергии, любезно предоставленный Масего. Между защитным куполом и теплом, которое излучал сам Масего, было почти комфортно. Почти. Никакого движения, которое я заметила бы хоть мельком, — что я, естественно, восприняла как плохой знак. То, что я не могла видеть дальше, чем на несколько футов вперед, не означало, что фейри не могли. Я догадывалась, что они бесшумно окружали нас, в то время как наши ботинки хрустели по снегу. Скрытными мы не были.
     — Масего, — сказала я. — Если бы мы были окружены, ты бы мог это определить?
     — Да, — сказал он. — С помощью правильных инструментов.
     Я сделала паузу.
     — У тебя есть нужные инструменты? — спросила я.
     Он моргнул за стеклами очков.
     — Нет, — сказал он. — С таким количеством магии фейри, разлитой по округе, лучшее, что я могу сейчас сделать, это определить направление врат.
     — Как долго мы уже идем? — нахмурился Хакрам.
     — Я не могу сказать, — сказала я. — Вероятно, это не очень хороший знак.
     — Искажение времени внутри Аркадии сильно варьируется от места к месту, — услужливо внес свой вклад Масего. — В некоторых участках ночь может длиться столетие в Творении, в других — всего несколько ударов сердца.
     — Но мы не в Аркадии, — сказала я. — Верно?
     Завывающий ветер не сделал неловкое молчание менее неловким. Догадка была тревожной. Я взглянула на Подмастерье.
     — Масего?
     — Мы близко к воротам, — сказал он.
     — Масего.
     — Скоро должны быть там, — сказал он.
     — Масего.
     Пухлый Сонинке прочистил горло.
     — Я не могу сказать, — признался он. — По моим ощущениям, это похоже на то, что мы приближаемся, но это не должно…
     С тихим звоном копье пробило пузырь щита и попало бы магу в горло, если бы я рефлекторно не выхватила его из воздуха. Я взглянула на оружие. Бронзовое, покрытое рунами. Которые светились. Мне удалось выбросить его за мгновение до того, как оно взорвалось осколками металла и льда, некоторые из которых оставили царапины на моих щеках.
     — Мы пришли с миром, — нагло солгала я, взывая к буре с мечом в руке.
     Хакрам попытался замаскировать свой смех кашлем.
     — Кэтрин, — сказал Масего, — фейри — непревзойденные мастера обмана. Они не попадутся на…
     Метель впереди нас рассеялась, открыв стройный силуэт. Человек в чешуйчатой броне из сплетённого мёртвого дерева и обсидиана, рогатый шлем закрывал всё его лицо — даже глаза — за исключением подбородка и рта. Белая кожа, открывшаяся под ним, была бледной, как у трупа. С копьём в руке он сидел верхом на том, что можно было бы принять за высокую косматую лошадь, если бы не длинный рог, торчащий у неё изо лба.
     — Я ненавижу, когда такое происходит, — пробормотал Подмастерье.
     — Добрый вечер, леди Марчфорд, — сказал фейри.
     Градус моей тревожности сразу же поднялся ещё на пару пунктов: младшим фейри не очень удавалось говорить по-человечески — когда они говорили, это было слишком мелодично и певуче, чтобы их можно было принять за смертных. Солдаты иссушенного дерева даже не пытались — магия и образы сочились из каждого слова. Но вот этот? Он говорил, как человек. Самые опасные монстры всегда были самыми умными.
     — Меня ты знаешь, — согласилась я. — А ты кто такой?
     — Всадник Воинства, — вежливо ответил он, склонив голову. — Рад с вами познакомиться.
     Я могла почувствовать заглавную букву в этом звании, так же, как чувствовалось, когда кто-то произносил Имя. Ситуация становилась всё более неприятной.
     — Тогда, Всадник, — сказала я. — Я полагаю, вы не станете окружать нас со спины, пока мы разговариваем?
     — Даю вам слово, что ни один фейри не нападёт, пока действует перемирие, — спокойно ответил он.
     Но окружения он не отрицал… Я взглянула на Масего, который резко кивнул. Что бы ни ждало нас за спиной, когда переговоры неизбежно сорвутся — и, если быть честной, не было никаких шансов, что этого не произойдёт, — он будет тем, кто справится с этим.
     — Так ты отвечаешь за вторжение фейри в мой город? — спросила я.
     — Мне было поручено командовать этим войском, — сказал Всадник.
     Эх, достаточно близко. Такая формулировка ответа, вместо того чтобы сказать «да» или «нет», означало, что он что-то опустил, но хитросплетениям политики фейри я уделяла удивительно мало внимания. «Не заставляйте меня взяться за изучение политики фейри, суки, — молча возмутилась я. — Я едва могу справиться с человеческой.»
     — Полагаю, что ты просто так не сбежишь обратно в Аркадию, если я попрошу? — поинтересовалась я.
     Всадник улыбнулся, обнажив полный рот молочно-белых острых зубов.
     — Вы предлагаете сделку, леди Марчфорд? — спросил он.
     — Боги, неужели я всегда буду попадаться на эту удочку, — пробормотала я. — Послушай, кем бы ты ни был. Я могла бы выбить твои жалкие оправдания вторжения на мою вотчину, но мне не нужны ещё потери. Так что не будем ходить вокруг да около. Мне предстоит спустить несколько шкур, с индивидуальным, так сказать, подходом к каждой. Так почему бы нам просто не покончить с этой вечеринкой и не разойтись?
     — Это прозвучало как угроза, — отметил Всадник.
     — Так и есть, — честно ответила я. — Ты, вероятно, представляешь собой силу, с которой приходится считаться в Аркадии, но тут моя территория. Я оставляла за собой трупы более страшных существ, чем ты.
     — Леди Марчфорд, это мой дом, — сказал он, улыбаясь.
     — Кэтрин, — прошептал Масего.
     — Я немного занята пере…
     Я прикусила язык. В прошлый раз, когда я ослушалась совета Подмастерья в неудачный момент, то угодила прямо в демоническое веселье, за которым быстро последовала кричащая интермедия душевной хирургии. Учись на своих ошибках, Обретённая.
     — Да.
     — Помнишь тот вопрос, который ты мне задала? — спросил он.
     Я молча кивнула.
     — Ответ — да, — прошептал он. — Они перетащили сюда осколок Аркадии.
     О, это просто делало ситуацию охренеть как лучше.
     — Всадник, придурок, ты что, превратил центр моего города в земли фей? — прорычала я.
     — Перемирие закончилось, — ответил фейри.
     Метель мгновенно поглотила его.
     — Похоже что ответ — да, — скривилась я. — Боги Внизу и Вечно Пылающие. Вы, ублюдки, начинаете догонять Наследницу в моем списке убийств.
     Я не слышала, как они приближались, потому что они не издавали ни звука. Это был своего рода инстинкт, который дало мне моё Имя, тот самый, который позволял мне поймать стрелу в полёте или выкатиться из горящего здания, прежде чем оно рухнуло — и то, и другое случалось удручающе часто с тех пор, как я стала злодеем. Стройный клин верховых фейри вынырнул из завывающего ветра с копьями наготове. Как и Всадник, который говорил со мной, они были верхом на кровожадном двоюродном брате единорога, хотя в их собственных доспехах не было обсидиана, который был на Всаднике. Может быть, он и есть главный. Мои глаза сузились при виде их копыт, не оставляющих следов на снегу. Я бы не стала делать на это ставку, но вполне вероятно… Моё запястье дёрнулось вверх, и копьё тени соткалось воедино, безошибочно пронзив ветер и грудь ведущего всадника. Он рассеялся, и все они превратились в холодный мираж.
     — Кэт, — обеспокоенно позвал Хакрам.
     Я посмотрела налево, куда орк указывал своим топором. Ещё один клин верховых фейри. Струйка силы Имени поплыла к моим глазам, заставляя зрение обостриться в сумерках. Новые фейри тоже не оставляли следов, что означало… Да вы только посмотрите: ещё один безмолвный клин поднимался за нашими спинами! И вот эти уже отпечатки копыт оставляли. Ответ казался ясным — чему меня научили два года общения с Акуа Сахелян, так это тому, что они, вероятно, издевались надо мной. Я сформировала ещё одно копьё тени и развернулась, чтобы бросить его вправо от нас — единственное место где их ещё не было видно. Мгновение спустя слабый силуэт всадника, нырнувший под копьё и прижавшийся к своему скакуну, на мгновение стал видимым. Вот вы где!
     — Приготовься, — сказал Подмастерье.
     Вспыхнул ослепительный синий свет, его пузырь превратился в широкую прямоугольную панель прямо на пути наших врагов. Всадник на острие клина, всё ещё тесно прижавшийся к своему скакуну, направил своего единорога так, чтобы он перепрыгнул через преграду… И с глухим стуком ударился о другую панель, на этот раз совершенно невидимую. Я фыркнула, это был новый трюк. В то же мгновение два крыла кавалерии плавно разделились, начав обходной путь ещё до того, как ведущий фейри коснулся земли. Свечение синей панели усилилось, прежде чем она разлетелась, взорвавшись во вспышке тепла и света.
     — Масего, ты можешь сказать мне, где говоривший? — спросила я.
     — Позади них, — ответил сонинке без промедления.
     — Тогда я туда и направляюсь, — сказала я. — Вы, ребята, постарайтесь не дать себя убить — я не могу позволить себе двойные похороны.
     И, прежде чем они успели ответить, рванула вперёд. Я не успела сделать и дюжины шагов, как защита, которую обеспечивал Подмастерье, исчезла, и ветер едва не сбил меня с ног. Я намеревалась пройти через середину, так как это был самый чистый путь, но всадники с тыла обеих колонн отделились и направились прямо на меня. Вот тебе и легкий путь. Итого один, два, три… Всего восемь. Великолепно. Чувствую, меня ждёт незабываемое утро… Затаив дыхание, я оставалась на той же позиции с мечом в руке. Меня учили сражаться с всадниками, хотя и не с фейри. «Единственная опасная часть пики — это наконечник, — напомнил мне голос Блэка. — Следи за лошадью. Кавалерия топчет то, что не может пронзить». Тут были копья, а не пики, но принцип оставался тем же. Я заметила, что всадники привыкли охотиться вместе. Они, не сговариваясь, подбирали углы атаки так, чтобы не столкнуться друг с другом, если мне удастся увернуться.
     Какое бы колдовство ни делало их почти невидимыми, оно исчезло, но я чуяла подвох. До сих пор они ни разу не использовали прямолинейную атаку, но это ещё не всё. Нахмурившись, я сформировала небольшой шар тени и выстрелила им в крайнего левого всадника, тот направил своего коня немного в сторону, чтобы избежать столкновения, не сбавляя шага. Не подделка? Позади меня вспыхнуло пламя, давая понять, что Масего серьезно вступил в дело, и вспышка показала ответ на мой вопрос: только половина всадников отбрасывала тень во внезапном свете. Боги, я уже начинала ненавидеть сражаться с фейри. Как же уклониться от удара, которого не было видно? Если верить Капитану: не быть там, куда он попадёт. Мне преподавали этот урок по одному удару молота за раз. Сила Имени просочилась в мои ноги, и я оттолкнулась, разбрасывая за собой снежные брызги. Я старалась держать дистанцию, следя за направленными на меня копьями, описывающими свободный полукруг, и увернулась, чтобы пройти под единорогом, прежде чем меня смогли превратить в несколько кровавых кусков Обретённой. Одновременно мой меч взметнулся вверх, вспоров брюхо твари, когда я скользнула под него, и я поморщилась от ледяной воды, хлынувшей из раны.
     Я приземлилась, растянувшись на земле позади слабеющего зверя, заставила себя встать на ноги и побежала в направлении, указанном мне Подмастерьем. Я чувствовала, как всадники разворачиваются для новой атаки позади меня, и сопротивлялась желанию слепо выстрелить копьём теней в их направлении. Колодец моей силы стал глубже с тех пор, как моё Имя было восстановлено, но он не был неиссякаем. Я не могла позволить себе тратить слишком много сил на дальние броски, не сейчас, когда мне предстоял тяжелый бой. Так вот, если имеешь дело с кавалерией, то убегать от конного убийцы по ровному полю — было едва ли не худшим положением, в котором ты мог оказаться. Конечно, я знала это, но удерживать позицию там, лишь с двумя союзниками на моей стороне, было проигранной битвой. Наш арсенал хитростей был не самым маленьким, и он лишь увеличился со времён восстания Льеса, но этого было не достаточно против существ, природа которых буквально была хитростью.
     Нет, способ покончить с этим был у меня впереди. Отрубить голову змее, и всякие другие крайне жестокие метафоры. Всадники достаточно скоро догонят меня, но я ставила на то, что это ничего не изменит. Силуэт Всадника Воинства было трудно разглядеть даже при Именном зрении, но он был там, на холме, оглядывающий беспорядок и излучающий благородное презрение. Да, в его движениях были все признаки гордыни, присущей дворянам. Даже в Аркадии некоторые вещи оставались неизменными. Я добралась до подножия холма прежде, чем враг догнал меня. Я прикидывала свои шансы, оценивая Всадника, в то время как копья становились всё ближе, когда он заговорил.
     — Достаточно, — сказал он. — Я разберусь с этим. Сломайте остальных.
     Как и ожидалось. Мне действительно нравилась эта доля высокомерия в моих оппонентах. Я наговорила гадостей большому злому фейри и оказалась перед ним — конечно же, он захотел как следует проучить меня. И для него было важно сделать это самому, без участия своих подчинённых. Вероятно, дело не в чести, говоря о фейри, но высокомерие сойдёт как определяющий мотив. Я не была придирчива к терминам.
     — Да, удачи с этим, — сказала я. — В последний раз, когда я видела Масего злым, он поджёг демона так сильно, что камень под тем расплавился.
     — Мы не демоны, — сказал Всадник, поднимая копьё. — Мы не безмозглые мерзости. У нашего существования есть цель.
     — А ещё у вас должны быть мозги, — сказала я. — Так что я искренне не понимаю, зачем ты устраиваешь весь этот беспорядок. Даже если тебе удастся победить моих людей, ты должен понимать, что Империя набросится на вас, и не остановится, пока не уничтожит.
     — Эти вопросы выше вашего понимания, леди Марчфорд, — сказал он.
     — Уже предвкушаю, как затолкаю эту фразу обратно в твою глотку, — весело ответила я, оскалившись.
     Копьё опустилось, Всадник бросился в атаку, и моё Имя завыло от радости так громко, что заглушило ветер.

Том III / EXT : Узурпация

     — Сто сорок третья: не пытайтесь предотвратить пророчество, исполнить пророчество или каким-либо образом вмешиваться в пророчество. Проглатывание яда приведет к более быстрой смерти и менее ироничному ужасу, причиняемому Творению.— Двести героических аксиом, автор неизвестен
     Кайросу было двенадцать лет, и жить ему оставалось меньше года.
     Это было то, что он узнал сегодня, спустившись в склеп, хотя король запретил ему это делать. То… существо в гробнице произнесло своё пророчество хриплым шёпотом — что он не доживет до своих тринадцатых именин. Ему хотелось бы сказать, что он удивлён, но было ли когда-нибудь что-то более очевидное? Он родился слабым, с мёртвым глазом и дрожащими конечностями. Вырванный из чрева матери слишком рано, когда течение её беременности было нарушено, и она начала увядать, как виноград на лозе. Священники и маги говорили, что он не переживет свою первую зиму, и его отец умыл руки, поместив его в дальнее крыло дворца и утопив в вине все мысли о нём. Но Кайрос и по сей день таскал свою искалеченную шкуру по городу, принц крови, которому никто не хотел смотреть в глаза. Принц или нет, он был изгоем. Несчастье коснулось его рано и никогда не отпускало, говорили они. Плохое семя. Вот что случалось, когда короли женились на простолюдинках, даже по любви.
     Ребёнок с мёртвым глазом закрыл дверь после того, как отпустил слугу, и опустился на колени на дрожащих ногах у чаши. Окунув тряпку в теплую воду, он вытер пыль и грязь с лица, прежде чем устало прижаться лбом к гладкой прохладе столешницы. Кайрос выдохнул, его дыхание было прерывистым. Священники сказали ему, что его легкие еще не полностью сформировались, когда он родился. Вот почему иногда он давился собственной слюной, хватаясь за горло, пока Бог, столь же жестокий, сколь и милосердный, не возвращал ему дыхание. Те же самые священники убеждали его вверить свою жизнь Верхним Богам, искать облегчения в жизни после этой. До тех пор он должен находить утешение в молитве и добрых делах: они не успокоят его тело, но смоют его грехи. Они никогда не говорили точно, какой грех он совершил. По-видимому, родиться было достаточно плохо, чтобы не было необходимости обсуждать этот вопрос. Калека тихо рассмеялся, но хриплый кашель оборвал его веселье. Его колени, казалось, уже распухли, но он продолжал на них стоять.
     Он сложил руки и попытался очистить свой разум, чтобы слова Дома Света заполнили его. Ничего не последовало. Уставившись в чашу, Кайрос вздохнул.
     — Я пытаюсь, — сказал он Небесам, — найти причину поклоняться вам. Хоть какую-нибудь.
     В ответ на него смотрело его же искажённое отражение наполненным кровью мёртвым глазом, ставшим ещё более чудовищным в отражении водной линзы.
     — Ваши люди говорят мне, что на Небесах есть место, куда отправляются праведные души, — сказал он. — Этакое место вечного блаженства, из которого никто никогда не возвращался. Награда для тех, кто следует семнадцати главным добродетелям, проживая отведённое им время на Творении.
     Он лениво щёлкнул по краю чаши. Его коленные чашечки болезненно пульсировали, но Кайросу было не привыкать к боли. Это был старый друг, учитель, который воспитывал его с пелёнок и следовал за ним в каждом его неверном, вымученном шаге. Вода покрылась рябью, превратив его отражение из уродливого в абстрактное.
     — Иногда это искушало меня, — сказал он. — Мысль о месте без страданий. Однако я должен задаться вопросом — что бы я вообще там делал?
     Он усмехнулся.
     — Петь вам дифирамбы, радоваться вместе со всеми другими достойными душами? — изрек он. — Скажите мне, о Верхние Боги, за что я должен восхвалять вас?
     Тишина была ему ответом. Так было всегда. Даже в самом сердце Дома Света, где, по словам Дориана, тот почти слышал пение Хоров, Кайросу была дана лишь тишина. Даже у Небес были любимчики.
     Нерешительный стук в дверь вывел его из задумчивости.
     — Войдите, — сказал ребенок.
     Слуга, по традиции выбритый наголо и в белых одеждах, скрывающих пол, опустился на колени у открытой двери.
     — Принц Кайрос, — сказал слуга. — Король посылает за тобой.
     Калека, пошатываясь, поднялся на ноги, тяжело опираясь на стол.
     — Я плохо себя чувствую, — ответил он. — Скажи моему отцу, что я не смогу предстать пред ним.
     В дверях появились двое мужчин, одетых в богато украшенные бронзовые доспехи дворцовой стражи. Кайрос задавался вопросом, применялись ли их мечи хоть раз по назначению? Сомнительно: все настоящие солдаты пошли в армию.
     — Король настаивает, мой принц, — сказал один из них.
     — Действительно? — спросил калека. — Что ж, я избавлю всех нас от унижения, не заставляя тащить меня туда, перекинув через плечо.
     Колени пульсировали, Кайрос последовал за стражами в коридоры. Слуга стоял на коленях, пока принц не вышел. Прогулка была долгой, по меркам Кайроса, и усугублялась его дневными нагрузками. Его покои находились в самой старой части дворца, той, которая когда-то была сердцем крепости, когда Гелике был не более чем замком с хижинами вокруг него, но эта часть была полностью отделана мрамором и золотом. По стенам красочно раскинулись фрески с изображением королей и Тиранов, все они изображали многочисленные победы воинственных правителей города. Это никогда не переставало его забавлять. Его отец никогда в жизни не держал в руках меч и даже не ездил верхом. За несколькими стычками со Стигией и Аталанте, которые произошли при его жизни, наблюдал один из многих генералов, заполонивших дворец, которые, хотя и были явными паразитами, по крайней мере, знали что делать на поле боя. Род Теодосия с каждым годом все глубже утопал в винной бочке.
     Они не направились в Большой зал, хотя это было то место, где должны были проходить подобные аудиенции: король редко покидал свою гостиную без крайней необходимости. Гостиная разрослась, когда снесли стены, отделяющие соседние покои, чтобы освободить место для большего количества диванов и прямого пути как в погреба, так и на дворцовую кухню. Те немногие дела, что всё ещё велись королевской линией Гелике вместо того, чтобы быть переданными в руки советников, решались чаще всего там. Кайрос заходил в ту комнату всего несколько раз — его не приглашали на придворные игрища и попойки, которые происходили за этими дверями. Да он бы не пришёл, даже если бы пригласили: нет более отвратительного зрелища, чем упивающиеся вином люди. Противный смех всегда внушал Кайросу мысли, которые заставили бы Небеса нахмуриться.
     Стражи всё ещё окружали Кайроса, когда он, прихрамывая, вошёл в гостиную. Зал был заполнен только наполовину, что, тем не менее, означало почти сотню человек. Король Гелике сидел на длинном диване в окружении подушек и куртизанок с кубком вина в руке и, посмеиваясь, кормил одну из них кусочком медовой сливы. У шестидесятилетнего старика сохранилась пышная шевелюра, хотя и поседевшая, и его лицо до сих пор хранило остатки былой красоты. Для человека, который проводил большую часть своего времени за пиршеством, он был не таким уж толстым, однако его лицо было красным, вино взяло своё. Остальная часть гостиной была устроена полукругом из диванов, повернутых к свободному пространству в центре. Обычно оно было заполнен танцорами, музыкантами и другими артистами, но сегодня всё, что он мог предложить, — это искалеченная фигура Кайроса. Разочарование, без сомнения. Ближайшие к королю кушетки были заполнены подхалимами и знатью, но крылья полукруга с обеих сторон фактически составляли сердце правящего класса Гелике. Слева самые могущественные дворяне и самые влиятельные генералы образовали трезвую и неуютную группу. Все они смотрели на него.
     Справа сидели Дориан и его дружки. Многие из них были сыновьями и дочерями присутствующих, но были и другие: священники, даже члены Ордена Праведного Копья. Сам наследник Гелике выглядел как живая статуя. Идеальная бледная кожа, не испорченная часами пребывания на солнце, длинные золотистые локоны, каскадом ниспадающие на плечи. Племянник Кайроса обладал таким своеобразным тщеславием, что отказывался от модных причесок, предпочитая внушать людям благоговейный трепет своей естественной привлекательностью. Другой принц был высок и прекрасно сложен, талантливо владел мечом и копьём, знаменитый всадник и многообещающий командир, справедливый ко всем и талантливый оратор. Конечно, это не помешало отцу Дориана по пьяни поскользнуться в ванне и сломать шею. Раньше требовалось полконтинента, чтобы уничтожить нас, — с отвращением подумал Кайрос. — Теперь всё, что требуется, — это мокрая плитка. Золотоволосый принц ободряюще улыбнулся своему дяде. Калека отвернулся и, прихрамывая, направился к дивану, где король наконец соизволил заметить его присутствие.
     — Кайрос, — решительно приветствовал его король Аминтас Теодосиан. — Ты заставил меня ждать.
     — Дрожание моих ног не подчиняется указам, — ответил принц.
     Ему не удалось вложить в это столько извинений, сколько следовало бы.
     — Как и твоя голова, мальчишка, — рявкнул король. — Я запретил тебе входить в склеп. Ты отрицаешь, что ослушался меня?
     — Дедушка, — заговорил Дориан. — Мой дядя явно плохо себя чувствует. Возможно, этот вопрос можно было бы уладить в другой раз?
     Кайрос посмотрел на свою руку, которая дрожала, как осиновый лист. Но не из-за страха. Как странно. Когда он проснулся этим утром, его уже передернуло при мысли о недовольстве отца. Теперь же, глядя на ярость, написанную на лице короля, он мог подумать лишь одно: и что ты собираешься делать, отец? Убить меня, прежде чем я умру? Принц сжал руку и спрятал её под тунику, чтобы не было видно, как она дрожит.
     — Я не… , — сказал он. — …отрицаю этого. Так и есть.
     Какая-то часть его задавалась вопросом, следовало ли ему обдумать ситуацию заранее. Найти оправдание, придумать план, как оградить себя от королевского гнева. Однако он этого не сделал. У него даже не было причин признаваться в этом. Просто нездоровое любопытство.
     — Ты ослушался королевского указа, — прорычал король Аминтас. — Это измена.
     — Полагаю, так оно и есть, — задумчиво произнес Кайрос. — Простите ли вы отсутствие изящества в моей речи, но все же я удивлён, что вы послали за мной только сейчас, я ведь покинул склеп до рассвета. Вы были слишком пьяны до сих пор, чтобы услышать отчет?
     Тишина в комнате была оглушительной. Ни один человек даже не осмеливался дышать.
     — Ты издеваешься надо мной, калека? — выплюнул его отец.
     — Очевидно, — ответил принц. — И ради вас я постарался сделать это максимально доходчиво.
     — Я мог бы убить тебя за это, — сказал король, выглядя теперь почти трезвым.
     И не менее разъярённым.
     — По крайней мере, это избавит меня от необходимости возвращаться в свои покои, — сказал Кайрос. — Во что бы то ни стало, продолжайте в том же духе.
     По гостиной прошло волнение, хотя причиной этого не были слова принца. Дориан подошёл к нему, грациозно, хоть и в спешке, опустился на колени, как проситель.
     — Дедушка, — сказал он. — Мой дядя в бреду от боли, это единственное объяснение его словам. Я умоляю вас, не принимайте это решение в гневе.
     Король посмотрел на своего драгоценного золотого внука, смиренно прислонившегося к мрамору, и заколебался. Как ты горд, племянник, даже стоя на коленях, — подумал Кайрос. Калека, прихрамывая, подошел к ближайшему столу и схватил кубок с вином, налил его, прежде чем небрежно бросить в другого принца. Бронза издала восхитительный звон, ударившись о его затылок, прежде чем покатиться по полу.
     — Вставай, Дориан, — сказал Кайрос. — Твоя убогая жалость — худшее унижение, которому я подвергся сегодня.
     Удивление и раздражение промелькнули на идеальном лице, и Дориан повернулся к нему. Ребёнок со странным глазом упивался этим зрелищем. Это все равно что наконец-то выпить прохладной воды после долгих лет жажды.
     — Дядя… — начал Дориан.
     — Ты до тошноты банален, — сказал Кайрос. — Избавь меня от этого.
     — Ты сошел с ума, мальчик, — сказал король в ужасе.
     Ребёнок со странным глазом медленно вынул руку, которую засунул под тунику. Он увидел, что она больше не дрожит. Он задавался вопросом, есть ли в этом какой-то знак.
     — Стража, отведите его к себе, — приказал король Аминтас. — Принц Кайрос находится под домашним арестом, пока я не приму иного решения.
     Мужчины грубо оттащили его под пристальными взглядами всего двора, в то время как он продолжал задумчиво разглядывать свою руку.
     ֎
     Его сон был без сновидений, а часы — пустыми. Аптекари пытались запихнуть ему в глотку полдюжины различных лекарств, но он наотрез отказался иметь с ними дело. Он должен был умереть, и довольно скоро. То немногое время, что у него оставалось, не будет потрачено на погружение из одного оцепенения в другое.
     Его первым посетителем был, естественно, Дориан. Была середина утра после того, как его впервые арестовали, когда пришёл наследник Гелике, а за ним следовал и этот его андрогинный фанатик. Дочь довольно знатного дворянина, вспомнил он, хотя и не мог вспомнить её имени. Стройная, с короткими волосами, и то, что она могла быть как мальчиком, так и девочкой, опускало её в его глазах на уровень служанки — в Гелике только они следовали правилу отказываться от более очевидных атрибутов пола. Хотя это было неважно, поскольку она сама вряд ли имела хоть какое-то значение. Девушка задержалась у входа, когда вошел её хозяин, и неохотно ушла, когда тот отослал её и закрыл дверь. Кайрос поспорил бы, что она ждала снаружи в коридоре.
     — Доброе утро, дядя, — поприветствовал опального принца Дориан, садясь напротив него. — Улучшилось ли ваше здоровье?
     Ребёнок со странным глазом поставил чашку, из которой пил воду, на стол, неловко ёрзая на своем стуле.
     — Мне двенадцать лет, и я могу сказать, что эта девочка влюблена в тебя, — сказал Кайрос, сморщив нос и проигнорировав приветствие.
     — Семия — мой дорогой друг, — ответил Дориан. — Не придавайте значения слухам.
     — Твоя доброта хуже жестокости, племянник, — сказал калека.
     Золотой принц вздрогнул, но затем овладел собой.
     — Я разговаривал с дедушкой, — сказал он. — Ваш арест скоро будет отменён.
     Ребенок с мёртвым глазом приподнял бровь.
     — Почему? — спросил он.
     — Традиционно всем особам королевской крови разрешается… — начал Дориан.
     — Я имею в виду, почему ты разговаривал с отцом? — прервал его Кайрос.
     Мужчина выглядел удивлённым.
     — Ты мой дядя, — сказал он. — Я бы не хотел, чтобы тебя наказывали таким образом.
     — Ты не любишь меня, Дориан, — сказал калека.
     — Мы семья, — ответил принц, почти оскорблённый.
     — Итак, ты чувствуешь вину и, несмотря ни на что, действуешь, — сказал Кайрос. — Я должен признать, что нахожу это довольно отвратительным, уж прости за неподобающее выражение.
     Наследник Гелике выглядел раздражённым, но всё же его лицо смягчилось.
     — Я понимаю, что тебе больно, Кайрос, — сказал он. — И ты расстроен. С тобой плохо обращались с тех пор, как ты научился ходить. Дедушка уже не тот, кем был раньше, и то, как с тобой обращались, было… жестоко. Всё будет по-другому, когда я буду править. Тебе больше не придётся быть одному.
     — Никто никогда раньше не выказывал к тебе неприязни, не так ли, Дориан? — сказал ребёнок, склонив голову набок. — По крайней мере, не в лицо.
     — Я хочу помочь тебе, дядя, — искренне сказал золотоволосый мужчина.
     — Знаешь, а ведь это не потому, что ты красивый, — продолжал свою мысль Кайрос. — И даже не потому, что так много людей любят тебя, в то время как они презирают меня. Это потому, что ты пустой.
     — Прости? — сказал другой принц.
     — Ты не человек, Дориан, — сказал ребенок. — Всё, чем ты являешься, — это объект, движущийся по правилам, но не твоим собственным. Ты ничего не хочешь для себя.
     — Долг правителя — сублимировать свои эгоистичные желания на благо своего народа, — спокойно ответил принц.
     — Я умру, — улыбнулся Кайрос. — Мне сказали, что скоро. И всё же, всего за несколько мгновений, проведённых вчера в этой гостиной, я прожил дольше, чем ты проживешь всю свою жизнь.
     — Я сделал выбор, дядя, — сказал Дориан. — Мне было дано так много даров, что я обязан Творению использовать их на благо других.
     — Мы никому ничего не должны, — сказал Кайрос.
     И в этот момент, когда слова бездумно слетели с его губ, он, наконец, всё понял. И ловушку, и приманку. Живите по нашим правилам, сказали Небеса. Трудитесь, боритесь и умирайте, тратьте впустую свои дни, и вы будете вознаграждены после смерти. Не имеет значения, что будет потом. Только сейчас. Все, чем мы являемся, — это то, что мы делаем. И если ты позволишь Богам решить за тебя — ты вообще никто.
     — Знаешь, я всегда восхищался этим, — сказал его племянник. — Тем, как ты продолжал ходить в Дом Света, несмотря на то, что ты так ничего и не получил от него. В отличие от меня. Не имеет значения, если они говорят, что ты родился плохим, Кайрос. Ты пытаешься, вот что важно.
     Дориан наклонился вперед.
     — Мы — это то, что мы делаем.
     — Да, — улыбнулся мальчик, который должен был стать Тираном. — Я не могу не согласиться.
     Когда в ту ночь пришли дворяне и генералы в плащах и с изменой, читавшейся в их глазах, он всё ещё улыбался.

Том III / 007 : Проработка

     — Ах, но поражение всегда было частью моего плана! Еще одна славная победа Империи.— Император Ужаса Раздражающий, Странно Успешный
     Мы закончили со стандартной прелюдией в стиле я-убью-тебя, нет-я-убью-тебя, так что теперь пришло время перейти к поножовщине. Признаться, это была моя любимая часть, особенно когда я не изображала героиню. Этот жалкий мешок самодовольства бил хорошо, но это вовсе не означало, что Небеса торжественно обещали ему победу. Если я начну рубить конечности, он вряд ли разразится гневной тирадой о том, что Зло всегда проигрывает. Как однажды узнал старый добрый Вилли, это не всегда было правдой. Иногда Зло выхватывало воскрешение в последний момент, топтало череп Добра и после этого отправлялось танцевать с симпатичной рыжей девушкой. Возможно, победа не такая, какой её представляли себе Боги Внизу или среднестатистический Император Ужаса, но я не собиралась брать жизненные уроки у людей, которые считали план невидимой армии хорошей идеей.
     Всадник, казалось, не утруждал себя теми же трюками, которые использовали его приспешники, пересекая склон на пути вниз быстрее, чем я считала возможным. Мне пришло в голову, что почти у всех, с кем я сражалась, была кавалерия, в то время как мне приходилось иметь дело со стаей злобных гоблинов, что показалось мне довольно несправедливым. Прежде чем я смогла продолжить сокрушаться об этом, мне пришлось обнажить свой меч и приготовиться к удару. Было бы ошибкой думать о Всаднике как о простом улане.[30] Во-первых, у его смертоносного единорога фактически было второе копьё, торчащее из его лба. Кроме того, в отличие от большинства всадников, убийство скакуна вряд ли сильно замедлило бы его. То, как он представился, заставило меня предположить, что он каким-то образом связан с состоянием всадника, но я сомневалась, что отсутствие лошади выбьет его из боя. Существа, которые представлялись с причудливыми титулами, обычно обладали силой, позволяющей подкрепить их. Или так, или они умирали рано и плохо.
     Спокойным взглядом и с твёрдой рукой, я наблюдала, как наконечники копья и рога приближаются ко мне. Копьё представляло большую опасность: не похоже, чтобы единорог мог резко крутануть рогом для второго удара, как только он пройдет мимо меня. По крайней мере я на это надеялась. Глубоко вздохнув, я сбалансировала равновесие, чтобы иметь возможность броситься вперед, не упуская ни секунды, как раз перед тем, как Всадник оказался в пределах досягаемости. Рог, под который я нырнула, копьё, которого я едва избежала — оно оцарапало мой левый наплечник, — и я попыталась скользнуть под единорога, чтобы вспороть ему брюхо. Древко копья ударило меня прямо в переносицу, сбив с ног и заставив выругаться. Я перекатилась в сторону, но недостаточно быстро: единорог обрушил на меня свои копыта, пытаясь проломить мой доспех. Ну хотя бы сейчас моя броня была чем-то большим, чем дорогим мёртвым грузом, поскольку это легко могли быть мои рёбра. Я ненавидела ломать рёбра — часто осколки попадали мне в лёгкие, и в итоге я кашляла кровью.
     Я успела отбить в сторону острие копья, до того, как оно пронзило моё горло, и перекатилась, прежде чем единорог смог продолжить разбирать по частям мою броню. Эта тварь была чересчур кровожадной. Конечно, я уже несколько лет не была девственницей[31], но мне казалось, что этот факт не стоило принимать так близко к сердцу.
     — В своё оправдание могу сказать, — выдохнула я, сумев подняться на ноги и поспешно отступив от взмаха копытом, — что он был демонически красив… Ты что, скотина, не веришь в истинную любовь?
     Лошадь-убийца не была впечатлена моей романтизацией, если судить по тому, как она пыталась лягнуть меня. У Всадника же, то немногое, что можно было разглядеть на его лице, было лишено выражения; он плавно изменил захват и обрушил копьё на мою голову. Это произошло слишком быстро — пока я обходила его лошадь стороной. Он помял мой шлем, что было гораздо более приемлемой потерей, чем мой череп. Я зря плохо отзывалась о своих доспехах — беру назад свои слова.
     Второй удар я парировала, но его хватка снова сместилась, и он ловко вывернулся, выбив меч из моей руки. В этот раз нанести урон ему не удалось. Если я не хочу закончить жизнь трупом в дорогой броне, мне придётся сменить ритм. Прежде чем третий удар — на этот раз выпад — смог отбросить меня ещё дальше от выгодной позиции, мне удалось вернуться к единорогу. Как и следовало ожидать, он возразил против такого положения вещей и с ржанием сделал шаг вперёд, чтобы проткнуть моё горло своим рогом. Я уже была безоружна, но у меня имелись две свободные руки.
     Мои руки в перчатках сомкнулись вокруг рога, и я резко развернулась. «Упор на ноги, Кэт, » — напомнила я себе. Прежде чем Всадник смог нанизать мой позвоночник на острие копья, я наполнила свои конечности силой и потянула. На одно восхитительное мгновение я подняла единорога, размахивая им, как какой-то дико взметнувшейся булавой, пока он не стал вертикально над моей головой. В этот момент рог треснул. «Это был не самый лучший мой план, — подумала я. — Похуже словесной перепалки с Наследницей в Башне, но удачнее, чем идея отпустить Уильяма в Саммерхолме». Я поспешно отскочила в сторону, краем глаза заметив, как Всадник грациозно спрыгнул со своего скакуна. В тот момент, когда я поднялась на ноги, то нацелила руку на поверженного единорога — который выглядел так, как будто сломал ногу при падении, что с моей точки зрения было неплохо — и повернула запястье. Запасной нож выстрелил, как стрела, вонзившись ему прямо в глаз. Мастерящая, ты королева среди гоблинов. Не могу поверить, что я спорила с тобой о том, что второй нож — это перебор.
     Я отступила назад и подняла свой меч, поправляя плащ на шее.
     — Для протокола: я не прочь убить единорога, если он косо на меня смотрит, — объявила я.
     Всадник равнодушно взглянул на своего мёртвого коня.
     — Достойное усилие, — признал он. — Жаль, что бесполезное.
     Я сделала паузу на мгновение, слишком много язвительных ответов вертелось у меня на кончике языка, чтобы я могла остановиться на одном, и тут же мне пришлось отскочить, когда он попытался пронзить меня насквозь. Я удивлённо моргнула: он был быстр на единороге, но это был новый уровень — быстрее, чем даже солдаты иссушенного дерева, а они были на целую лигу выше меня. Значит, это было свойством фейри? Колдовство, хитрости и быстрота. Не очень хорошо с точки зрения выносливости, но если они убьют тебя до того, как это станет состязанием на выносливость, то вряд ли станет проблемой. Фейри были бы бесполезны, как сиськи на воробье, если бы они когда-нибудь попытались создать стену из щитов, но ведь они никогда и не сражались таким образом. Их манера боя была похожа на сражение с армией стрелков — все они были магами, с ударным костяком позади них. Это был неудобный противник для Пятнадцатого или даже для Легионов Ужаса в целом.
     С мечом в руке я молча обошла Всадника. Еще одно мерцание, и острие выскользнуло из моей руки, оставив длинную царапину на стали — я попыталась поймать древко свободной рукой, но он слишком быстро отдёрнул его. Ладно, похоже, что уловками я ничего не добьюсь. Мне следовало бы сократить дистанцию, но я опасалась приближаться так близко к существу, которое намного быстрее меня — с копьём или без него. Я поморщилась, поняв, что придётся принять удар — можно было воспользоваться моментом его атаки, если бы он не попал куда-нибудь слишком смертельно, и пока его оружие было в моих кишках, оно не могло быть использовано для защиты. Я скучала по тем дням, когда на первых этапах обучения мои боевые стратегии включали в себя нанесение удара не мне, а моему противнику.
     Шагнув вперёд, я не сводила глаз с копья. Это оказалось ошибкой: всадник убрал руку с древка, и через удар сердца в меня врезался порыв леденящего ветра. Я упёрлась ногами, но этого было мало: ветер усилился, и я взлетела вверх, словно подброшенная невидимой рукой бога. Мир закружился вокруг меня, но я сумела сосредоточиться на окружающем пространстве, чтобы заметить четыре дротика тёмного льда, образующие неправильную ромбовидную форму передо мной. «Там, где я буду очень скоро, » — оценила я со странной ясностью. И можно было поспорить — то, что сделало этот лёд темнее, позволит ему пробить мой доспех. Что ж, этого нельзя допустить. К счастью, у меня были несколько трюков, которым я научилась после Льеса, и которые мне ещё предстояло испытать. Моё Имя вспыхнуло, как это бывало всякий раз, когда я создавала копьё теней, но я выбрала что-то более… осязаемое. Темнота собралась в круглый щит прямо на моей траектории, и я крутанулась так, чтобы врезаться в него ногами. На ощупь он был не таким устойчивым, как земля, но сойдет. Я позволила своим коленям согнуться, когда ударилась о щит, и оттолкнулась в противоположном направлении.
     Первый ледяной дротик скользнул по краю моего горжета, и я поморщилась. Падая, я полуобернулась и увидела, что два других снаряда пролетели мимо. Однако последний удар был направлен прямо в центр моей спины, что не радовало. Я сформировала шар тени в своей ладони, когда он приблизился, и в последний момент выстрелила прямо в острие — дротик разлетелся на осколки при попадании, и я приготовилась к предстоящему повторному знакомству с землей. Ага, как же. Вместо этого, развернувшись, я встретилась лицом к лицу с Всадником с полупрозрачными крыльями, вырастающими из его спины, как раз в тот момент, когда его копьё пробило пластину доспеха, прикрывающую мой живот. Я ахнула от боли, согнувшись на острие, и он вырвал его, не теряя ни секунды. Оттолкнув меня, он сам отлетел назад, и я приземлилась, истекая кровью, на землю. Мои колени подогнулись, и я неуклюже осела.
     — Восстановление, — прохрипела я.
     Ничего не произошло, и накатила паника.
     — Восстановление, — повторила я.
     Я поняла, что аспект сработал. Просто медленно. Рана начала затягиваться со скоростью улитки, и я чувствовала, как она вытягивается из этого сгустка силы гораздо глубже, чем следовало бы. Дерьмо. Блэк предупреждал меня, не так ли? Заимствованная сила всегда обращена против своего пользователя.
     — Ваше непонимание собственных аспектов — это чудо, на которое стоит посмотреть, — прокомментировал Всадник.
     Мгновение, и он оказался передо мной, выставив вперед ладонь. Я заставила себя уйти с траектории порыва ветра, шипя от боли в моей медленно закрывающейся ране.
     — Ваше Имя трижды одарено, — сказал он, лениво кружа вокруг меня. — Трижды может быть использована ваша украденная сила, от заката до рассвета.
     Что ж, это было полезно знать. В идеале до того, как я дважды подверглась нападению, но лучше так, чем никак.
     — Спасибо за подсказку, — проворчала я. — Раз уж мы об этом заговорили, я полагаю, вы не потрудитесь рассказать мне о своих гнусных планах?
     Я приготовилась к ещё одному зажигательному раунду Кэтрин-пытается-не-умереть, но атака так и не последовала. Всадник дёргался, его рот скривился от дискомфорта.
     — Поскольку вы всё равно умрёте, — неохотно сказал он сквозь стиснутые зубы, — я мог бы даже раскрыть глубину вашего провала.
     Подожди, что? Это никогда не срабатывало. Даже с Наследницей, а она жила ради этого. Правда, не было похоже, что он хотел мне что-то рассказать.
     — Этот бой — всего лишь отвлекающий манёвр, — продолжал Всадник. — Вам суждено тратить время и умирать здесь, в то время как настоящее сражение ведётся в Творении.
     Масего как-то рассказывал мне, что Аркадия работает по другим правилам, чем Творение. Я только притворялась, что слушаю, когда он говорил о том, как это повлияло на законы мира, управляющие течением времени, что, по-видимому, было ключевым элементом. Когда-нибудь мне действительно пришлось бы изучить это, но один момент стоил того, чтобы вернуться к этой теме. Аркадия была во многих отношениях более грубой, чем само Творение. В Творении правилами историй были связаны только Имена, но в Аркадии всё было историей. Вот почему изменения были предсказуемы — история менялась в соответствии с текущими действиями: я стояла перед врагом, явно побеждавшим меня, на его милости, и только что побудила его позлорадствовать и раскрыть свои планы. Что он и сделал. Даже если не хотел.
     — Увы, я в отчаянии, — цинично солгала я. — О, горе мне. Зачем тебе делать что-то настолько ужасное?
     Всадник выругался на языке, который я едва могла разобрать.
     — Если Лето воюет, то должна и Зима, — сказал он. — Границы были истончены, войско было собрано.
     Я прищурилась на него.
     — Ты сумасшедший, — медленно произнесла я. — Тебе… это никогда не сойдет с рук?
     Фейри посмотрел на меня, потом на мёртвого единорога. Последовал долгий момент молчания. И… он убежал. Просто побежал так быстро, как только могли его маленькие волшебные ножки. Я нахмурилась, подняла руку, сформировала копьё теней и ударила ему в спину. Всадник снова выругался, хотя ему удалось избежать большинства повреждений — я лишь зацепила его плечо. Однако это могло оказаться большей проблемой, чем я думала: одно из его крыльев появилось, а затем исчезло. Ха. Так вот на что похоже быть героем! Неудивительно, что они всегда были такими самоуверенными. Я догнала его через несколько мгновений. Несмотря на то, что какая-то неосязаемая волна обернулась мне на пользу, он не стал медленнее. Копьё элегантно оказалось возле моего меча, но вместо того, чтобы позволить ему отбросить меня назад, я протиснулась поближе. Он выставил ладонь, но я была не в настроении повторять приключение с полётом и ударила его кулаком по руке, что хоть и не было самым элегантным решением, зато с громким хрустом сломало несколько его пальцев. Всадник повернул ко мне своё раненое плечо, и тут же возникло крыло.
     Меня отбросило назад, как будто в меня ударил взрыв чистой неоформленной магии — мои случайные спарринги с Масего показали во всех неприятных деталях на что это похоже, — но я ухитрилась развернуться и использовать инерцию, чтобы нанести удар. Я рубанула его по локтю, прорвав деревянную и обсидиановую чешую, прежде чем мне пришлось поднять руку, блокируя взмах древка. Я чуть не сделала замечание о том, как мы поменялись местами, но в последний момент прикусила язык: злорадство было для дилетантов, и здесь, в Аркадии, могло иметь очень серьёзные последствия. Моя перчатка наполовину смялась, но не смягчила боль, когда я снова замахнулась и ударила его по лицу. Он отпрянул, и мой меч снова опустился. На этот раз перерубленная прямо через локоть конечность шлёпнулась на землю. Отсутствие крови немного отталкивало, но я не сбилась.
     Я пнула его ногу, одновременно ударив в грудь рукоятью меча, но слишком поздно поняла, что это не сработает против такого противника. Его здоровое крыло вспыхнуло, возвращая его на ноги, и он вонзил острие своего копья мне в грудь. Боги, к этому моменту я уже была практически одета в металлолом. Даже зная, чем это закончилось для Изгнанного Принца, я испытывала искушение приобрести зачарованные доспехи. Возможно, мне не надерут задницу, если я воспользуюсь ими разок.
     Я снова пустила в ход рукоять меча и ударила по его рукам. Фейри выронил копьё. В мгновение ока в его руке сформировался меч изо льда, но в ответ в моей сформировался шар теней: я протаранила насквозь заклинание, рассеяв его прежде, чем оно смогло сформироваться должным образом. Послышалось бормотание, и в струях кристально чистой воды из обрубка появилось предплечье взамен отрезанного. Что ж, пошла тактика истощения. В ответ я нанесла смертельный удар, и одна из сторон моего меча врезалась сбоку ему в шею.
     Брызнула чешуя, и он упал: я отступила назад, чтобы изменить свою стойку для более глубокого удара. Оба крыла вспыхнули, и прежде чем я успела снова ударить его, он взмыл в небо. Дерьмово. Я решила, что если он сможет отрастить руку обратно, то сможет исправить и то, что я сделала с плечом. Я оценивала, насколько возможно было бы создать серию теневых платформ для преследования — не очень, это съело бы мои резервы. Вдруг я не поверила своим глазам — верёвка зелёного дыма метнулась по воздуху, и обвилась вокруг ноги фейри. Всадник рубанул по ней другим ледяным мечом, но тот просто прошел насквозь, пробив его сапоги и ничего не сделав с дымом. Который был резко натянут мгновением позже, ударив фейри о землю, как падающую звезду. Хакрам лениво подошёл к нему, и несколько раз с большим энтузиазмом вонзил свой топор в череп врага. Я повернулась, чтобы посмотреть на Масего, который небрежным жестом развеял зелёную дымовую веревку.
     — Кэтрин, — поприветствовал он меня. — Я вижу, ты всё ещё жива.
     — Возможно, это мой лучший навык, — ответила я.
     Темнокожий маг моргнул.
     — Кэтрин, вообще-то ты умирала. Даже года не прошло, — сказал он.
     «М-да… опозорилась, » — подумала я, кашлянув.
     — Вы разобрались со своими противниками? — спросила я.
     — С большинством, — ответил Хакрам, вытирая пот со лба, когда присоединился к нам. — Некоторые сбежали.
     Похититель победы, одними губами сказала я ему. Он ухмыльнулся в ответ, не раскаиваясь.
     — Я хотел взять пленного для допроса, но они не были склонны сотрудничать, — сказал Подмастерье.
     Я взглянула на труп Всадника. Если бы мы были втроём, нам, возможно, удалось бы поймать его, хотя, учитывая, насколько он был опасен, это было бы рискованно. Вероятно, к лучшему, что орк о нём позаботился.
     — Я кое-что вытащила из него, — сказала я. — Вся эта драка была приманкой. Они хотят, чтобы мы бродили по Аркадии, пока они готовятся к штурму Марчфорда.
     — Я так и подозревал, — пожал плечами Масего. — Мы больше не в осколке.
     Я нахмурилась.
     — Как ты это понял? — спросила я.
     — Во-первых, мы не окружены снежной бурей, — сказал он. — И я больше не чувствую границ осколка. Мы в Великолепной Аркадии, это точно.
     Я вложила меч в ножны, пытаясь скрыть своё удивление. Он был прав насчет метели. Вокруг было ветрено, но видимость была ясной. Даже не заметила. Когда двигаться стало легче, я была сосредоточена на драке и, должно быть, подсознательно списала это на то, что моё Имя решило проблему.
     — Он сказал ещё кое-что, что стоит внимания, — сказала я. — Что-то о том, что и Зима должна воевать, если Лето воюет.
     Хакрам выглядел слегка огорчённым, да и я чувствовала себя примерно так же: мысль о том, что существует ещё одна порода таких же парней, жаждущих нашей крови, не вызывала энтузиазма. Масего, естественно, выглядел довольным — не ему придётся восстанавливать город, который был разрушен, развращён демонами, покрыт льдом и горит. Хотя мне уже было всё равно, что этот список становился всё длиннее.
     — Это многое объясняет. Дворы Аркадии названы в честь времён года, но они не имеют ничего общего с теми же временами года в Творении, — рассуждал Подмастерье. — Рассматривайте их скорее как состояния ума. Когда Зима и Лето становятся двумя противоборствующими дворами, это означает, что Аркадия находится в самом противоречивом состоянии.
     — Если они злятся друг на друга, — сказал я, — почему Зима делает себя моей проблемой?
     — Симметрия, Кэтрин, — с энтузиазмом произнес мужчина в очках. — Если Лето воюет с врагом за пределами Аркадии, Зима должна делать то же самое. Я бы сказал, что за этим вторжением нет личной вражды, сомневаюсь, чтобы фейри действительно могли воспринимать что-то лично. Более слабая граница в Марчфорде просто сделала его очевидной целью.
     — Перестань так радоваться существам, пытающимся убить нас, — попросила я и беспокойно поёрзала.
     Тогда, в Лауэре — заседание Правящего Совета было отложено, чтобы обсудить инцидент в Дормере: горстка Летних фейри устроила там беспорядок, хотя и небольшой. Картина, которая складывалась воедино, мне совсем не нравилась.
     — Насколько вероятно, что дворы могут быть нацелены на одного и того же врага? — спросила я.
     Масего моргнул.
     — Невозможно, — сказал он.
     О, хорошо. Это ещё больше усложнило бы ситуацию…
     — Хотя, конечно, с точки зрения фейри, ни один народ, в нашем понимании, не будет считаться «одним и тем же врагом», — рассеянно добавил он. — Делая различие в значительной степени академическим.
     Не бей его, — сказал я себе, — он пока ещё нужен тебе, чтобы выбраться из этого места.
     — Ты должен был начать с этого, чернокнижник, — сказал Хакрам весёлым тоном.
     — О, — сказал Масего.
     Он укоризненно посмотрел на меня.
     — Это был очень плохо сформулированный вопрос, — сказал он.
     — Остановись, пока не ляпнул лишнего, — посоветовала я. — Хорошо. Ладно. Так что Зима будет продолжать атаковать столько, сколько это будет делать Лето, и мы понятия не имеем, почему они атакуют и даже кого конкретно.
     — Если бы я пытался подкинуть тебе проблем и понимал образ мыслей фейри, — сказал Хакрам, — я бы спровоцировал войну с Летом, зная, что Зима будет вынуждена отразить это действие. Скорее всего, в Марчфорде.
     Я вздохнула:
     — Наследница.
     Это действительно звучало как раз в её духе. Как наместница Льеса, даже если бы Лето воевало конкретно с её городом, я всё равно была бы вынуждена защищать её от последствий её же действий. Это был мой долг как члена Правящего Совета, а в её городе вдобавок было полно кэллоу. Тем временем мне пришлось бы иметь дело с нападением на мои владения со стороны совершенно другого двора, подрывающим силу Пятнадцатого и одновременно вынуждающим меня использовать другие средства для борьбы с Летом. Это была сложная многоходовка с огромным потенциалом неприятных для меня последствий, которая была её хлебом с маслом. Демоны раздери, она действительно могла пойти на всё это. Я сжала и разжала пальцы.
     — У Зимы есть фейри-босс, верно? — обратилась я к Масего.
     — Король или королева, да, — согласился он.
     — Если я буду бить его, пока он не умрёт, это будет похоже на решение проблемы, — проворчала я. — Если Зима перестанет нападать, то и Лето тоже должно будет это сделать, не так ли?
     Круглолицый маг нахмурился.
     — Я не уверен, — признался он. — Возможно. Как бы то ни было, Кэтрин, если ты попытаешься сразиться с правителем двора, тебя убьют. Эти существа квалифицируются как боги по большинству показателей.
     — Смерть никогда раньше не останавливала меня, — заметила я.
     — На этот раз нам не хватает ангелов, которых можно ограбить для воскрешения, — сказал Хакрам. — Кэт, нет необходимости заниматься этим в одиночку. Это многовато для нас. Башня должна вмешаться.
     «Если Малисия вмешается, то я негласно признаю, что Правящий Совет не сможет управлять Кэллоу без её помощи, » — подумала я.
     Я прикусила губу. Мне нужно было бы ещё раз подумать об этом.
     — Сначала мы выберемся отсюда, — наконец сказала я. — Масего, ты сказал, что мы больше не в осколке. Означает ли это, что мы не можем уйти тем же путём, которым пришли?
     — Нам понадобятся врата, чтобы пройти через них, или довольно могущественный фейри, чтобы открыть путь, — сказал он.
     — Тогда делай своё дело, — сказала я. — Где ближайшие ворота?
     — Объясни мне фейри, Подмастерье, — пробормотал он. — Найди мне врата, Подмастерье. Знаешь, я мог бы прямо сейчас анализировать карманное измерение. Они никогда ни о чём не просят.
     Как только он начал чертить руны в воздухе, Хакрам прочистил горло. Я посмотрела на него, потом в ту сторону, куда он указывал. Насколько хватало глаз, простирались заснеженные холмы, изредка встречались заросли мёртвых деревьев и несколько далёких гор. Но теперь там добавилась тропинка, вымощенная льдом. Она змеилась по холмам к тому, что выглядело как сверкающий город.
     — Минуту назад этого там не было, — сказала я.
     — Минуту назад мы не искали врата, — сказал Подмастерье.
     — Боги, я ненавижу это место, — выругалась я.
     Я посмотрела на дорогу, которая начиналась на вершине холма прямо за нами и выглядела такой нетронутой, как будто её только что построили. Насколько я понимала, так оно и было.
     — Мы не воспользуемся ею, — сказала я. — Это оскорбительно очевидная ловушка.
     Хакрам весело похлопал меня по плечу.
     — По ней было бы легче идти, чем по снегу, — скромно пожаловался Масего.
     — Тебе не помешало бы размяться, — сказал Адъютант, подталкивая его локтем.
     Я моргнула. Если Хакрам был рядом с ним, то кто же тогда был… Я потянулась за своим мечом, и кто-то засмеялся.
     — Вы все ужасны, когда дело касается выживания, — весело сказала мне Лучница, держа руку на моем плече.

Том III / Злодейская Интерлюдия : Светотень

     — Лишь слабые души сражаются под девизом «Сила позволяет быть правым». Истина более лаконична: сила позволяет. — Император Ужаса Первый Ужасный, Законодатель
     Когда молодых магов обучали пределам магии, одним из первых принципов, с которыми их познакомили, был принцип «Причитающееся Кетеру».
     Крупнейшим колдовским событием, когда-либо имевшим место на Калернии, было создание Царства Мёртвых королём, известным в истории как Трисмегист: один человек в течение десяти часов проклял всё население области, сравнимой по размерам с Пустошью. Дошедшие детали были скудны, потому что всё произошло до того, как большая часть континента стала грамотной, но благодаря математике высшего порядка, введённой миезанами, стало возможным собрать воедино общие черты произошедшего. Хотя Высшие Арканы, по сути, обходили необходимость прямого преобразования и симпатических связей, которые ограничивали низшую магию, даже эти тайны в конечном счете удалось понять с помощью чисел. Но лишь недавно. Ранняя же магия ограничивала способность направлять силу индивидуумов умственным и физическим истощением, которое они могли вынести, прежде чем продолжающиеся манипуляции с законами Творения выбивали их из сил окончательно.
     Тагребы пытались выйти за эти пределы, скрещиваясь со сверхъестественными существами, более способными в использовании магии, в первую очередь с джиннами. Был достигнут кое-какой успех: по сей день маги, родившиеся у южан, в среднем были более могущественными, чем те, кто родился в остальной части Империи.
     Решение сонинке было менее… плотским и, в конечном счёте, более успешным: за стенами Волофа родилась первая ритуальная магия Праэс. Эти ранние ритуалы были грубыми и неточными, в значительной степени полагаясь на человеческие жертвоприношения, чтобы восполнить отсутствие формул заклинаний. Они были значительным улучшением по сравнению с отдельными формами магии, хотя это превосходство стало причиной того, что дальнейший прогресс застопорился: уже имея преимущество в колдовстве, древние королевства сонинке стремились искоренить слабые стороны вместо того, чтобы увеличивать силу. Ошибка, которая стоила им Войны Цепей.
     Как и в большинстве вещей, оккупация Миезана изменила и магию Сонинке. Пришельцы из-за Тирского моря привезли с собой миезанские цифры и петронианскую теорию магии. Хотя во многих отношениях теория Петрониана уступала теории Трисмегистана, позже принятой Империей при Императоре Ужаса Колдовском, теория Петрониана превратила неоформленные творческие ритуальные усилия магов сонинке в упорядоченный метод. Энергия, высвобождаемая в результате человеческих жертвоприношений и других видов топлива, начала определяться количественно и измеряться, соотнося требования по масштабу и эффекту с ожидаемым результатом. Возможность измерения и подсчёта привела к открытию одного из величайших пределов магии: в промежутке между высвобождением энергии и её преобразованием в эффект заклинания, будь то ритуал или индивидуальное колдовство, часть этой энергии терялась. Хуже того, количество теряемой энергии было не фиксированным, а пропорциональным общей сумме выделяемой энергии.
     Количество теряемой энергии варьировалось от десятой до четвертой части, когда дело касалось индивидуального заклинания, но могло подниматься и до семи десятых, когда дело доходило до ритуалов. Хотя прогресс в создании заклинаний и кража совершенно новых формул заклинаний Баалитов, унаследованных Ашуром, позволили снизить эту пропорцию, ни одному заклинателю никогда не удавалось снизить потери меньше десятой части в любой форме магии. Эта десятая часть была в просторечии известна как «Причитающееся Кетеру». Чтобы превратить целое королевство в нежить, Мёртвый Король в своей столице Кетере был вынужден открыть стабильный и постоянный портал в одну из Преисподних. И в то время, как девяносто процентов этой энергии были должным образом направлены в ритуал, оставшаяся часть превратила город Кетер в искорежённые руины с аномальными магическими свойствами. Проблема Причитающегося Кетеру заключалась в том, что она ограничивала использование ритуальной магии, если вы каким-либо образом были связаны с тем местом, где это происходило. Чем масштабнее и мощнее ритуал — тем опаснее откат от потери энергии.
     Намерения Акуа были титанического масштаба, а это означало, что это была титаническая проблема.
     Превращение Льеса в ритуальный комплекс было достижимо, особенно после широкомасштабного саботажа всей основной инфраструктуры, который последовал за тем, как она взяла на себя управление городом. Кто именно был ответственен за это, она до сих пор не была уверена. Это было сделано слишком искусно, чтобы быть делом рук Обретённой, и слишком слабым действием для лорда Блэка. Оставалась Императрица, но эта женщина ни за что не позволила бы Акуа контролировать город, если бы действительно знала, что та задумала. В конце концов Акуа предположила, что она вообще не была целью, что было бы даже забавно, если б не раздражало. Даже с учетом этого неудобства, Акуа была удовлетворена тем, чего добилась в восстании. Стены Льеса были покрыты старыми и мощными оберегами, а город был построен над трупом ангела. Объединение обоих этих активов в её собственном проекте было очень стимулирующей магической головоломкой, над которой она работала с тринадцати лет. И она сделала это.
     Акуа искренне сожалела, что не было никого, кому она могла доверять настолько, чтобы похвастаться этим достижением — возможно самым большим в её жизни. Некоторым утешением служило то, что впоследствии каждая живая душа в Калернии будет дрожать при упоминании об этом.
     Питание ритуала было первой проблемой, и она была очень близка к решению в битве при Льесе: заключение в тюрьму Хашмалима дало бы ей всё, что было нужно, и даже больше. К сожалению, Обретённая использовала ошибку Одинокого Мечника себе на пользу. Акуа не была дебютанткой, пытающейся провернуть своё первое отравление, так что у неё были подготовлены альтернативы. Подпитывать что-либо такого размера демонами означало напрашиваться на неприятности, учитывая Причитающееся, поэтому ей пришлось обратиться к богам. Захватить существо, обитавшее в сердце Грейвуда, оказалось невозможным, но её вторая цель удалась. Почти.
     Семнадцать проводников, которые она приказала своим агентам приобрести — ценой многих, многих жизней — хранились под заклинанием стагнации в покоях под Герцогским Дворцом. Ритуалы поиска, которые она провела, показали, что сущность, с которой они были связаны, была искусственной, а не естественной силой, но это не имело никакого значения. По её расчетам, он был даже более могущественным, чем Хашмалим, что было как благом, так и проклятием: когда будет установлена стабильная привязка, и она активирует ритуал, Причитающееся Кетеру фактически сотрет Льес и его ближайшие окрестности с карты. Это был неприемлемый результат, поскольку она сама находилась бы здесь, а также намеревалась оставаться человеком. Это была, пожалуй, самая блестящая часть того, чего она добилась с помощью своей формулы — она нашла способ использовать потерянную энергию, что можно было бы истолковать как предконверсионный спуск, который эффективно сводил на нет откат от такого большого ритуала. Однако, учитывая масштаб сущности, которую она обнаружила, ей пришлось пересмотреть свои схемы и увеличить размер механизма спуска энергии.
     Это означало, что требовалось больше камня, больше времени и постоянно растущий список обязательств.
     Секретность была превыше всего: в тот момент, когда Имена Империи узнают о том, что она делает, они немедленно предпримут действия, чтобы уничтожить её. Хотя Акуа и подготовила Льес к нападению, она не была готова столкнуться со всей мощью Легионов Ужаса. Её сотрудничество со шпионскими сетями Писца и Императрицы в Льесе было временным положением дел. Чем дольше ей приходилось фальсифицировать информацию, поступающую из города, тем выше были шансы, что её агенты будут пойманы. Малисия уже вычистила первый уровень внедрившихся агентов Акуа, и даже если она была за границей, Писец в конце концов наверстает упущенное. Ткачиха была инструментом, а не игроком, но она была очень эффективным инструментом. Были, конечно, и более насущные угрозы. Худшая из них была развязана Обретённой, у которой, казалось, был бездонный мешок талантливых сумасшедших, чтобы бросить его в планы Акуа.
     Наследница Волофа вот-вот должна была привести к ужасному концу ещё одного из своих покровителей, поэтому её настроение уже было настороженным, когда она впустила Фазили в свою комнату. Не было смысла перекладывать пергаменты на столе — она знала, что лучше не хранить ничего компрометирующего там, где нет двух дюжин смертоносных оберегов, запрещающих вход кому-либо, кроме неё. На этой комнате было всего семь заклинаний, что по стандартам Праэс было простым предупреждением. Войдя, сонинке поклонился ниже, чем следовало бы перед кем бы то ни было, кроме Императрицы. Фазили был искусен в лести, и этому умению помогала ошеломляющая внешность, присущая всем высокородным праэс.
     — Леди Акуа, — поприветствовал он её. — Боги закрывают глаза на твои планы.
     — Лорд Фазили, — ответила она с притворной теплотой.
     Она не особенно жаловала его, хотя он был полезен. Наличие наследника Верховного Лорда Аксума на её стороне открыло двери и принесло ресурсы, даже если он полуоткрыто враждовал с женщиной, которая фактически правила этим регионом. Если бы она не была Именованной, он бы оценил её в один кинжал в спину, чтобы впоследствии узурпировать контроль над её фракцией, но, как бы то ни было, она была неприкосновенна. Это ни в малейшей степени не делало его заслуживающим доверия, но это означало, что он не был соперником. Он представлял опасность главным образом для других её сторонников, борющихся за место её правой руки. На данный момент не было необходимости отказывать ему в принятии того, кем он был.
     — Я принёс печальные вести, — сказал мужчина на языке Мтетва. — Ещё один патруль был уничтожен.
     «Удивительно,» — подумала Именованная. После того, как гоблин Обретённой начал убивать её патрули, она перестала использовать праэс и вместо них призвала кэллоу, зная, что Оруженосец не захочет убивать соотечественников. Может быть, этого хватит, чтобы отозвать её инструмент в Марчфорд, если он убьет нескольких.
     — Она довольно безжалостностна, — сказала Акуа.
     В её голосе послышались нотки одобрения. Она на собственном горьком опыте научилась, что нельзя недооценивать другую женщину, и то, что Оруженосец переняла более просвещённые взгляды праэс, не вызывало у неё особого огорчения. Конечно, это не принесло ей пользы, но наличие у Акуа сильных врагов означало, что само Зло было сильным. Опытный враг часто был более полезен, чем неумелый союзник.
     — Хотя вы, без сомнения, правы, — сказал Фазили, — в данном случае убийства не имеют следов агентов другого.
     Губы Акуа слегка дрогнули при последнем слове. Другой. Ньенгана, на нижнем миезанском. Оттенки смысла не передавались между языками. Это означало не наш, следовательно, низший. Ни один другой язык на Калернии не предлагал такого широкого выбора терминов для выражения презрения, как язык её народа. Развлечение, однако, было мимолётным.
     — Но есть свидетельства, — подсказала она.
     — Остался один выживший, — сказал Фазили. — Он утверждает, что их патруль стал жертвой охотничьего отряда фейри из Летнего Двора.
     Лицо Акуа оставалось воплощением безмятежности.
     — Ничего неожиданного, — плавно солгала она. — Хотя и опережает мои прогнозы.
     Фейри? Что, во имя Тёмных Богов, они делали так далеко от Увядающего Леса? Она знала, что у Обретённой были проблемы с Зимним Двором с самого первого инцидента, — ублюдок тагреб, руководящий у одиозного Оруженосца её шпионской сетью, хотя и был талантливым любителем, но всё же был любителем — но она списала это на непредвиденные побочные эффекты использования демона Разложения. Даже Торжествующая, пусть она никогда не вернётся, использовала их экономно. В течение десятилетия истончение границ исправилось бы само собой без какого-либо вмешательства, и если это заставит Оруженосца быть занятой до этого момента, тем лучше. Однако… Это не было случайным совпадением. Если оба Двора делали свой ход… Ну, то, что они атаковали, было сутью проблемы, не так ли? Вряд ли это была Империя, что оставляло прискорбную возможность того, что это мог быть сам Кэллоу. Это может быть проблематично, учитывая, что почти все её ресурсы были сосредоточены в бывшем королевстве.
     Наследница Волофа деликатно взяла свой графин с вином Праэс и налила себе чашку, затем ещё одну —для Фазили. Другой сонинке склонил голову в знак признательности и сел, когда она безмолвно пригласила его. Он осторожно провел ладонью по чашке, прежде чем взять ее в руки, достаточно искусно, чтобы алхимическая таблетка лёгких противоядий не издала ни звука, когда погрузилась в вино. Несмотря на то, что Верховная леди Абреха, казалось, была невысокого мнения о своем наследнике, Акуа нашла в нем все, чем должен быть аристократ Праэс: безжалостный, терпеливый и утончённый. Он уже устроил позор двум возможным соперникам за свою должность с тех пор, как вернулся к её двору — в обоих случаях с помощью запутанной череды подставных лиц и посредников. Если бы у неё не было двух дьяволов, незаметно следящих за каждым его шагом, она, возможно, даже пропустила бы некоторые хитросплетения его заговоров. Как бы то ни было, Фазили был у неё как на ладони. Она знала, с кем он спал, кто были его враги и где хранились его монеты. Это была бы до скуки лёгкая задача — уничтожить его, если бы у неё когда-нибудь возникло такое настроение.
     Конечно, она бы этого не сделала. Сонинке был талантливым командиром людей — хотя и не таким талантливым, как Гассан, до того, как Обретённая вырвала его душу, — и его интриги занимали достаточно игроков при дворе, чтобы у них не оставалось времени слишком глубоко копаться в её собственной деятельности. Он предпринял одну попытку расследовать её сам, но человек, которого он подкупил, чтобы тот переписал архитектурные планы, исчез в тот же день вместе со всей цепочкой задействованных посредников. Сообщение было должным образом получено, и больше никаких попыток не предпринималось. Акуа действительно нравилось иметь дело с умными мужчинами: ей никогда не приходилось повторяться. Потягивая вино — её собственная таблетка уже была на дне чашки, когда она наливала, — сонинке позволила себе насладиться вкусом дома. Это вино было с окраины Нок — виноград, выращенный там, обрабатывался веками таким образом, чтобы хорошо сочетаться со вкусом противоядия.
     Среди знати было чем-то вроде дурного тона подавать чистое вино там, где можно было попробовать свои силы.
     — Мы сузим наши маршруты патрулей и удвоим численность каждого из них, — сказала Акуа.
     Фазили наклонил голову, позволив слабому подобию улыбки тронуть его полные губы. Он мог бы изобразить удивление, подумала Акуа. Как и большинство склонных к войне аристократов Пустоши, этот человек знал доктрины развертывания Легионов Ужаса вдоль и поперек, даже если он никогда не ступал ногой в Военный Колледж. Эта конкретная мера была прямо взята из трактатов, написанных маршалом Гремом Одноглазым, как они оба знали. Большинство жителей Пустоши никогда не утруждали себя чтением их, предпочитая довольствоваться тем, что было написано Чёрным Рыцарем, который, даже если и был дуни, все равно оставался Праэс. Однако ни Акуа, ни Фазили не были склонны игнорировать идеи величайшего военного ума своего времени просто потому, что он родился в теле зеленокожего. Хотя отказ Малисии от всего, за что выступала Империя, был ошибкой, было бы такой же ошибкой не извлечь уроки из успехов, которых она добилась благодаря определённой степени практичности. Любой талант должен быть использован, где бы он ни был найден — это Императрица Ужаса усвоила верно.
     — Мне дали понять, что Умеренные набирают силу, — сказал Фазили небрежным тоном. — Слухи предполагают, что Верховная Леди Амина может официально выйти из Старой Крови.
     Что означало бы, что Форамен и Имперские Кузницы больше не были связаны с матерью Акуа, отрезая ещё одно средство влияния Старой Крови. Верховной леди Амине причиталась половина десятой части любой прибыли, получаемой Имперскими кузницами, что делало её одним из самых богатых людей в Праэс. Потеря этих сундуков, а также знаний о количестве и местонахождении любого оружия, изготовленного в кузницах, была бы серьёзным ударом.
     Именованная спокойно потягивала своё вино, затем выгнула бровь.
     — Несущественно, — наконец сказала она.
     Фазили почти удалось скрыть своё удивление — единственной деталью, выдавшей его, было лёгкое расширение зрачков. Акуа, наблюдая, как за этим красивым лицом вращаются шестерёнки, почти забавляясь.
     Если её не беспокоило, что Старая Кровь разваливается на части, это означало, что она больше не зависела от их поддержки. Подразумевалось, что она либо заключила сделки с отдельными членами фракции, которые сделали их принадлежность неважной — что она и сделала — или что она намеревалась выйти из игры самостоятельно. Что она, в некотором роде, тоже сделала. Она не отказывалась от союзников, которых ей давало безрассудное накопление войск Обретённой, но дни, когда её усилия были лишь воплощением замыслов её матери, подходили к концу. Было бы странно остаться без защиты, которую женщина предоставляла ей все эти годы, даже если она ненавидела её. Странно и волнующе. Клетка наконец-то сломалась.
     — Вы когда-нибудь устаёте, лорд Фазили? — внезапно спросила Акуа.
     Мужчина моргнул.
     — От?..
     — От этого, — сказала она капризным тоном. — От того, кто мы есть. От того, что мы делаем.
     Теперь в его глазах была настороженность. Он задавался вопросом, не пытается ли она каким-то образом заманить его в ловушку, заставить его сделать неверный шаг, чтобы она могла сильнее привязать его к своей воле.
     Акуа могла бы сказать себе, что не знает, почему разговаривает с этим человеком, кем-то, кого она могла бы использовать, а не доверять, но это было бы ложью самой себе. Потому что Барика мертва. Острая боль потери удивила её, как всегда. Ей всегда говорили, что у праэс не бывает друзей, нет тех, кому бы они доверяли свои секреты или делились чувствами. Они были слишком очевидной мишенью, слишком большой помехой. И всё же до сих пор она частенько поворачивалась налево, желая поделиться своей мыслью, только для того, чтобы понять, что девушка, с которой она хотела поговорить, давно мертва. Рассуждая логически, Барика была не самой дорогостоящей потерей, которую она понесла в Льесе, но именно так она чувствовала чаще всего.
     — Никогда, — ответил Фазили. — Моя линия — это линия королей и Императриц. Было бы позором стремиться к меньшим призам.
     Акуа размышляла. В большинстве культур признание одного из её ближайших союзников в желании получить трон, которого, по его мнению, она сама желала, стало бы причиной раскола. Однако для Праэс это было вполне ожидаемо. Честолюбие закладывалось в них ещё до рождения. Каждый Высокий Лорд и Леди следили за тем, чтобы их наследники были более красивыми, более умными, более могущественными, чем их предшественники. Некоторые семьи избегали Дара в своей правящей линии, поскольку некромантия и дьяволизм часто осложняли преемственность, но те, кто этого не делал, всегда привлекали самых могущественных магов, которых могли заполучить. Аристократы праэс должны были всегда смотреть вперёд. Если они не могли претендовать на Башню или Имя, они должны были укрепить семью и подготовить почву для того, чтобы их преемники превзошли их. Для любого истиннорождённого Праэс не пытаться достичь высот, которых достигли их предки, никогда не пытаться идти ещё дальше, было… богохульством. Это означало повернуться спиной ко всему, что было до тебя, ко всему, что отличало от тех, кто был ниже тебя.
     Фазили Мирембе оценил, что в настоящее время он не может претендовать на Башню или стать независимой силой через Имя, поэтому он присоединился к Акуа. С помощью этого он стремился улучшить своё положение, получить материальные преимущества и привилегии, которые позволили бы ему либо продвигать интересы Аксума, либо свои собственные. Скорее всего, он намеревался стать её Канцлером, если она станет Императрицей Ужаса, и выждать время, когда сможет зарезать её, и сам стать Императором. Ничто из этого не оскорбляло Акуа. Амбиции, подобные этим, были тем, что поддерживало её народ в тонусе, что отличало праэс от остальной Калернии. Народ Акуа никогда не довольствовался тем, с чем они родились, никогда не позволял себе застаиваться. Империя Ужаса прошла через сотни разных обличий и итераций, прежде чем завоевала Кэллоу, но в конце концов это произошло. Потому что Королевство Кэллоу оставалось неизменным с момента своего основания, в то время как Праэс менялся с каждым тираном.
     И теперь Императрица Ужаса Малисия хотела убить саму душу их нации.
     Границы, высеченные на камне, никогда больше не будут расширяться. Чудеса магии, которым завидовал весь континент, были подавлены или заброшены. Верховные Лорды, тот самый хлыст, который заставлял Праэс совершенствоваться, были лишены своего влияния — судьба, более оскорбительная, чем простое уничтожение. Столетия трудов по превращению орков в касту воинов, неспособных функционировать без Башни, были брошены на произвол судьбы путём предоставления им власти. Гоблинам, которые всегда будут отчитываться перед своими Матронами превыше всех остальных, позволили вонзить свои когти в Легионы Ужаса. О, Акуа знала, что делается — Малисия и её Рыцарь превращали Праэс в нацию, где власть находилась в руках не Именованных, а институтов. Империя перестала быть податливой для каждого тирана, чтобы превратить её в любой инструмент, необходимый ему для преодоления сил Добра. Неподвижный монолит, связанный воедино философией, которая была ни чем иным, как отсутствием философии. Нация, в основе которой не было ничего, кроме самого факта существования.
     — Ты знаешь, почему Старая Кровь проигрывают, Фазили? — спросила она.
     — Моя двоюродная бабушка расколола оппозицию, — немедленно ответил он. — Без единого фронта Малисию невозможно победить.
     Акуа улыбнулась, и от открытого проявления эмоций Фазили стало не по себе.
     — Они никогда не собирались побеждать, — сказала она. — После гражданской войны, когда она отбросила холодную ненависть Блэка и воздержалась от войны на уничтожение против знати, мы пришли к убеждению, что Императрица была одной из нас. Что она сыграла в Великую Игру.
     — Железо точит железо, — пробормотал другой сонинке.
     — И самое острое железо займёт трон, — тихо закончила она.
     Праэс всегда будет сильным, потому что только сильнейший может претендовать на Башню. Каждого значимого ребенка учили этому с колыбели.
     — Но она этого не делает, Фазили, — сказал Акуа. — Все это время мы пытались победить так же, как мы это делали с Пагубными и Ужасными былых времен. Признавая, что она прикоснулась к величию, но зная, что для нового роста Империи нужен новый тиран. Который ещё не насытился.
     — Императрица достигла большего, чем почти кто-либо до неё, — неохотно признал Фазили. — Значит, она должна сохранять власть дольше, чем почти кто-либо до неё. Но это ничего не меняет — со временем она собьётся с пути и будет свергнута.
     — Она не будет, — сказал Акуа, — потому что, пока мы строили планы продвижения, чтобы стать её преемниками, она развязала против нас войну на уничтожение. И несколько месяцев назад она выиграла.
     Темнокожая женщина зачесала волосы назад, хотя они были идеально уложены.
     — Она запретила должность Канцлера — самую важную защиту от затянувшихся царствований, — начала перечислять Акуа. — Она открыла высшие чины Легионов и бюрократии для низкорождённых и зеленокожих, подавив наше влияние там. С помощью зерна Кэллоу она сделала ритуалы урожая ненужными, разорвав связь, которая держала мелкую знать зависимой от нас. Торговля с Кэллоу создала источники богатства, которые мы не контролируем, положив конец нашей способности выигрывать с помощью монет. Всё, что у нас осталось, — это суд, где мы грызёмся друг с другом за всё меньшую выгоду, а она улыбается стоя над трупами.
     Фазили стал очень, очень тихим. Он смотрел на неё с едва скрываемым ужасом.
     — Она не пытается выиграть Игру, — сказала она. — Это не имело бы значения. Никто не может побеждать вечно. Она пытаетсясь закончить Игру.
     — Тогда мы должны восстать, — сказал он. — Сейчас, пока мы ещё можем. Если вы доведёте это до сведения Высших Лордов, они поддержат вас. Поступить иначе было бы глупо.
     Акуа изящно отпила из своей чашки.
     — Они уже знают, Фазили, — сказала она. — Суровая правда заключается в том, что если мы начнём войну, то проиграем. Мы не можем победить Легионы, а Легионы верны. Лорд Блэк не отвернётся от своей госпожи, а Чернокнижник привязал душу последнего посланника к ночному горшку. Старая Кровь пытались победить хитростью, но потерпели неудачу. Моя мать цепляется за свои рушащиеся планы и впадает в отчаяние, в то время как самые слабовольные среди них намерены сдаться.
     Она спокойно встретила его взгляд.
     — Ибо это и есть то, что представляют собой Умеренные — капитуляция. Ни на мгновение не думай иначе, — продолжила Акуа. — В обмен на выживание и остатки влияния они превращаются в сундуки и хранилища заклинаний, которые Малисия может грабить по своему усмотрению.
     — Я не позволю, чтобы моя кровь, линия, восходящая к Войне Цепей, использовалась в качестве грёбаной придворной бутафории, — рявкнул Фазили с горящими глазами. — Зло не сдаётся. Зло не склоняется перед неизбежностью. Мы плюём в глаза Небесам и крадём наши триумфы.
     Акуа позволила неприглядному проявлению эмоций пройти мимо без комментариев — это было обоснованным, когда человек узнал, что весь его образ жизни балансирует на грани разрушения.
     — Я никогда не верила в дело Старой Крови, — лениво призналась Акуа. — В основе их движения была доля лицемерия. Они верили, что их пути превосходны, и поэтому они должны вести Праэс. Но если бы их пути были действительно превосходными, разве они уже не правили бы?
     — Их пути, — повторил Фазили, прищурив глаза. — Вы говорите так, как будто они не ваши.
     — Ты читал трактаты Грема Одноглазого, — ответила она. — Как и я. А твои родители сделали бы это? Я знаю, что моя мать этого не делала, а ведь многие считают её ум таким же острым, как у Императрицы.
     — Есть разница между чтением слов выдающегося генерала Империи и отбрасыванием всего, чем мы являемся, — категорически возразил другой сонинке.
     — Долг наших предшественников состоял в том, чтобы сделать нас больше, чем были они, — сказала Акуа. — Они преуспели в этом: вот почему мы видим блестящего тактика вместо болтливого зеленокожего грубияна. Веками мы стремились создать лучшие тела, лучшую магию, лучшие умы — и всё же мы сражаемся теми же способами, что и в те времена, как Пагубная впервые получила кинжал в спину. Мы совершенствуем потенциал, никогда не рассматривая перспективу.
     — Если бы это было правдой, — ответил Фазили, — мы бы не вели этого разговора.
     — Мы ведём этот разговор не из-за наших семей, — сказала темнокожая женщина. — Императрица — вот та, кто заставил нас открыть глаза.
     — Императрица хотела бы нас уничтожить, — прошипел наследник Аксума. — И она преуспевает.
     — И за это, — тихо ответила Акуа, — мы ей многим обязаны. Фазили, когда в последний раз мы были по-настоящему в опасности? Не из-за потери трона одной из великих семей или провала очередного вторжения. Когда в последний раз Высокие Лорды и Леди сталкивались с вымиранием?
     Мужчина прикусил язык, а потом действительно задумался.
     — Второй Крестовый Поход, — сказал он. — Когда первое восстание против королевств крестоносцев провалилось.
     — И из этих руин восстал Император Ужаса Второй Ужасный, — сказала Акуа. — Один из наших величайших и высокородный сонинке. Он поступил иначе, чем его предшественники, и повернул вспять два крестовых похода.
     — И поэтому мы должны склониться перед троном? — с горечью сказал Фазили.
     — Ты упускаешь мою мысль, — сказала она. — Мы заигрывали с разрушением, и мы стали лучше. С тех пор прошло семьсот лет, Фазили, и ни разу тот кризис не повторялся. С тех пор мы стали мягкими, недалёкими. Высокомерными.
     Она слабо улыбнулась.
     — И поэтому Боги Преисподних снова подвергли нас испытанию, — сказала она. — Адаптируйся или погибни. Что мы — реликвии, которые нужно выбросить, или бьющееся сердце того, что значит быть Праэс?
     — Мы ещё не сдались, — сказал он. — Мы никогда не сдадимся.
     — Моя мать, — сказала Акуа, — хотела бы, чтобы я была лебединой песней злодейства праэс. Последняя битва, бушующая против умирания ночи. Но наши родители преуспели, Фазили. Они сделали нас лучше, чем они. Мы можем научиться.
     — Взять то, что сделало их успешными, — медленно произнес мужчина. — Сделать это нашим.
     — Праэс — это история, — сказала она. — тиран, чтобы вести нас. Чёрный Рыцарь, чтобы разбить героев. Чернокнижник, творящий чудеса. Канцлер, который будет править за их спиной. И Империя, похожая на глину, чтобы превратиться в инструмент, который им нужен: целая нация, созданная для удовлетворения амбиций одного злодея.
     — Наша Императрица правит, — пробормотал он. — Наш Чёрный Рыцарь ведёт. Наш Чернокнижник ничего не создаёт, а наш Канцлер и есть ничто. Всё это в то время как Империя превращается в институты, которые невозможно сдвинуть с места.
     — Да. — Наконец-то он начал понимать. Никто из них не вёл себя так, как следовало бы, как это имело бы значение: Малисия была скорее Канцлером, чем Императрицей, лорд Блэк правил как король во всём, кроме имени, в течение двадцати лет, и Чернокнижник учился, не строя. Они пытались изменить историю, но они не продумали это до конца, не так ли? Потому что, как только начались изменения, они больше не контролировали ситуацию. Любой человек, обладающий нужной властью, тоже мог бы сформировать историю. Акуа смотрела на них и не видела правителей. Она видела управляющих. Они сделали из себя администраторов, и в Праэсе у них всегда была только одна функция — способствовать замыслам злодея, стоящего над ними.
     — Обретённая была ближе всего к пониманию, — сказала Акуа. — То, как она победила меня в Льесе. Она сделала это не с помощью Имени.
     Акуа допила остатки из своей чаши и осторожно поставила её на стол.
     — Видишь ли, дело никогда не было в Именах, — улыбнулась Дьяволист. — Это всегда связано с Ролями.

Том III / Героическая интерлюдия : Заявитель

     — Сто двенадцатая: всегда будь добр к любому монстру, которого твой заклятый враг держит в клетке. Когда он неизбежно вырвется на свободу, то вспомнит о доброте и вместо тебя попытается уничтожить злодея. — Двести героических аксиом, автор неизвестен
     Серия взрывов потрясла машину, и огромная дрель перестала вращаться.
     Хотя в центре Нижней Площади продолжала зиять огромная дыра, геликейские солдаты больше не вываливались из туннеля: когда Тиран бежал, клянясь -вечной и нечестивой местью-, они начали отступать, сохраняя строй. Ханно вздохнул с облегчением — ему не нужно было задействовать ни один из своих аспектов, чтобы обратить вспять брешь, но после того, как он столько раз обращался к своему Имени, он начал уставать.
     Пепла уже пробиралась сквозь солдат Делоса, исцеляя всех, кто был при смерти, одним прикосновением и своим бессменно хмурым взглядом. Пепельная Жрица, по общему признанию, была одним из самых воинственных Имён целителей: её манеры у постели больного были более грубыми, чем обычно у священников. Белый Рыцарь не был особенно недоволен. Его опыт подсказывал ему, что всех-любящим людям часто бывает трудно справиться с реалиями войны — особенно тем, кто поклялся в Сострадании. Их неспособность примирить то, каким являлось Творение, и то, каким оно должно быть, может привести к некоторым очень неприглядным срывам.
     Защитница собирала трофеи, отрубая кончики мечей, чтобы сделать из них кольца, добавив те к своему ожерелью. Их было уже так много, что эту штуку можно было считать дополнительным слоем кольчуги на её шее. Несколько зверский ритуал по героическим меркам, но так всегда было с левантийцами. В конце концов, герои, основавшие свою нацию, были повстанцами, сражавшимися с оккупацией Принципата, и им пришлось быть гораздо более кровожадными, чем обычные люди, Именованные на стороне Добра. Ханно вложил меч в ножны и снял шлем, чтобы вытереть лоб. Ограда выползла из-под обломков машины мгновением позже, покрытая сажей с головы до ног. Она пробралась туда, чтобы взорвать руническую матрицу, приводящую в действие дрель, пока Ханно держал линию, и единственная, кто снова остался практически нетронутым. Ханно не был удивлён: это была причина, по которой он продолжал посылать её на самые рискованные предприятия.
     До тех пор, пока Волшебница Ограды и Защитница продолжали забавно препираться, они были неприкасаемы. Их героическая группа стала бы слишком мрачной, если б их не было, слишком мрачной для того количества абсурда, которое Тиран продолжал привносить в эту осаду. Белый Рыцарь посмотрел на гигантскую буровую машину, изрыгающую дым, и снова вздохнул. Что ж, летающие башни были выбиты, потому он предположил, что для Тирана имело смысл попробовать уйти в подземелья. Обычно даже злодеи колебались, прежде чем пробовать этот маршрут, так как всегда был риск наткнуться на туннель дворфов, но этот конкретный монстр был поистине безрассудным. Слишком безрассудным — делал вывод Ханно в последнее время, ведь каждое нападение, которое было предпринято на Делос до сих пор, имело приличные шансы на успех, но все они были, мягко говоря, непродуманными. Было похоже, что победа или поражение не имели особого значения для человека, планирующего операции, и это несколько беспокоило — если взятие Делоса не было целью Тирана, то что же ею было?
     Офицеры Делоса начали организовывать бригады для оттаскивания сломанной машины и оцепления ямы в земле до тех пор, пока её не удастся должным образом заполнить. По мнению Ханно, вооруженные силы Секретариата не обладали особенной мощью, но они были хорошо организованы и обладали превосходным моральным духом. Делосийцы верили, что указы их Секретариата были волей Небес, поэтому они не сломаются, независимо от количества жертв. Было обычным делом, когда пол-батальона погибали во время их первого развёртывания, в первых стычках войны, и всё же мужчины и женщины, которые прошли через эту мясорубку, без колебаний возвращались в неё снова.
     Он мог бы уважать это — акт веры во что-то большее, чем ты сам. Но в данном случае это было неуместно: Секретариат был учреждением, созданным людьми, и ему были присущи недостатки этих людей. Чтобы найти непогрешимое суждение, нужно было смотреть выше.
     Ограда направилась к нему, стряхивая сажу с такой небрежностью, что становилась лишь более чумазой.
     — У нас должно быть по крайней мере две недели, — сказала она. — Если только он не придумает другую машину.
     — Он пробовал и чаще, и реже, — отметил Ханно. — Дальше мы можем ожидать пространственного сокращения пути через другое измерение.
     Волшебница Ограды фыркнула, её разноцветные глаза сияли предвкушением.
     — Если он собирается вторгнуться в Аркадию, эта проблема может просто разрешиться сама собой, — сказала она. — Дворы находятся на военном положении — они будут стрелять во всё, что движется.
     — Эффект неожиданности всегда срабатывает, Ограда, — напомнил он ей. — Это может иметь неприятные последствия позже, но наверняка он доберётся до города.
     Темноволосая женщина поморщилась.
     — Это звучит так, будто ты просишь меня заняться работой с защитными чарами, — сказала она. — Ломать их, это одно, Белый, но создавать их? Эти штуки чертовски сложны, и они взрываются, если вы ошибаетесь хотя бы в одном числе.
     Ханно как раз собрался предложить простую сигнализацию вместо чего-то более сложного, когда увидел, что войска Делоса спускаются с верхних уровней. Белый Рыцарь почувствовал любопытство, когда офицеры среди них проигнорировали других солдат и направились прямо к нему. Самая высокопоставленная из них, тощая женщина с эмблемой командира на нагруднике, вышла вперёд и резко отдала честь.
     — Лорд Белый, — поприветствовала она его. — Произошёл несчастный случай.
     — Серьёзный, судя по тому, что о нём докладывает командующая, — сказал он.
     — В Доме Чернил и Пергамента произошёл пожар, — доложила офицер. — Обрушилось целое крыло. Жертвами стали несколько сотрудников Секретариата.
     Взгляд Ханно стал сосредоточенным.
     — Кто именно? — спросил он.
     Командир не знала, поскольку у неё не было полномочий, чтобы получить доступ к информации, но ей был предоставлен список. В кои-то веки одержимость Делоса записями экономила время. Герой с оливковой кожей просмотрел свиток, пропуская имена тех, кто не занимал пост секретаря — тех, кто был ниже и не имел реального влияния в городе. Секретарь Колхида, секретарь Манте, секретарь Теолиан. Военный министр Юфимия. Каждый высокопоставленный член Секретариата, который когда-либо высказывался за то, чтобы Делос продолжал вмешиваться в войну после осады.
     — Этот пожар не был несчастным случаем, — тихо сказал он. — Это диверсия.
     Волшебница Ограды мрачно посмотрела на него.
     — Ты думаешь, Тиран использовал нападение как отвлекающий манёвр? — спросила она.
     — Это сделал не наш Кайрос, — сказала Эйдэ.
     Ханно отпустил рукоять своего меча. Мгновение назад Барда здесь не было, но, стоило ему моргнуть, она… заполнила пространство. Перекинув руку через плечо Ограды, Странствующий Бард на этот раз не улыбалась.
     — У тебя должны быть какие-то воспоминания об этом, — сказала ему Эйдэ. — Это…
     Она так и не смогла закончить. Из двадцати с лишним офицеров, окружавших их, более половины держали в руках оружие: Бард исчезла прежде, чем нож успел вонзиться ей в живот, которым владела та самая командир, которая принесла ему новости.
     — Отставить, — рявкнул Ханно с клинком в руке.
     За один удар сердца герой заметил три вещи. Во-первых, все офицеры с оружием наготове выглядели испуганными. Во-вторых, внутри каждого из них появилась слабая струйка силы. И в-третьих, теперь они обращали своё оружие против самих себя. Белый Рыцарь выронил меч и повалил командира прежде, чем она успела перерезать себе горло, но Пепельная была не так быстра. Остальные упали на землю, умирая или уже мёртвые, прежде чем можно было что-либо сделать. Командир через мгновение перестала сопротивляться, и ему едва удалось удержать её от того, чтобы откусить себе язык. Имя пульсировало, Ханно сосредоточился на силе, которую он мельком увидел. Он успел почувствовать пять слоев чего-то, прежде чем это исчезло, смытое прежде, чем он успел что-либо предпринять.
     — Командующая, — спокойно сказал он, отпуская её рот. — Ты со мной?
     Женщина моргнула.
     — Лорд Белый? — прохрипела она. — Почему я на земле?
     Ханно поднялся на ноги, помог ей подняться.
     — Можете ли вы вспомнить что-нибудь необычное, что произошло с вами сегодня? — спросил он.
     Офицер побледнела.
     — Нет, — призналась она.
     — Она не вспомнит, — тихо сказала Ограда. — Кто-то Говорил с ней.
     Ашуран взглянул на свою спутницу.
     — Ты видела это раньше? — спросил он.
     — Я знаю теорию, — ответила Волшебница. — Пять приказов: один, чтобы стереть память, один триггер, одно действие и два непредвиденных обстоятельства.
     Это… он уже видел это раньше. Боролся с этим раньше. Белый Рыцарь закрыл глаза, вдыхал и выдыхал, пока его сердцебиение не замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. В этот момент его разум наполнился. Тысяча жизней, которые он прожил, но не прожил, растянулись на столетия. Ханно сосредоточился, отфильтровал два момента: скомпрометированные офицеры, искалеченное руководство высокого уровня. Седьмой крестовый поход, Белый Рыцарь. Нет, противником был Мёртвый Король. Первая Война Принципата, Добрый Король. Нет, это был не подкуп. Паладин, падение Благословенного Острова. Завоевание. Командующий авангардом и западным флангом убит, его пришлось заменить менее опытными офицерами. Все аванпосты на Острове погрузились во тьму. Часовые не смогли увидеть расположение огня гоблинов у основания стен. Его сердцебиение вернулось.
     — Бедствия, — сказал Ханно. — Мы боремся с Бедствиями, и они вот-вот нападут.
     В затылке возникло ощущение, как будто кто-то потянул за рычаг, и проснулся узор, покрывающий Нижнюю Площадь.
     Слабый запах ударил ему в ноздри, и солдаты начали падать, как мухи.
     ֎
     Алкмена потратила добрых два удара сердца, глядя на Ханно так, словно он только что убил её щенка. Бедствия, как у тех страшных ублюдков из праэс на севере? Это те, у которых кладбище, полное героев, позади их логова? Дерьмо. Дерьмо. Слова крепче дерьма, которые не шли в данный момент, потому что, о Боги, они все были на грани смерти. Продуктивная паника, Ограда, — напомнила она себе. — Продуктивная паника — это то, как мы выживаем. Теперь они находились внутри узора, который был активирован дистанционно и до сих пор был скрыт за гораздо более мощными магическими излучениями, исходящими от этой проклятой дрели из Преисподней.
     Алкмена мысленно проверила силу упомянутого узора и обнаружила, что с таким же успехом она могла бы пытаться разрушить стену, забросав её выпечкой. Может, изменить его? Задняя часть её глаза зазудела просто от мимолётной попытки. Тот, кто разработал этот узор, был ублюдком, полным злобы до краёв и ещё немного сверху. Всё, что оставалось, — это смягчить последствия. Её учителя всегда учили, что Одарённый, столкнувшийся с узором, может сделать только три вещи: сломать, изменить или ослабить эффект. Судя по всему, это был узор прямой транслокации, в который поступал какой-то газ с фиксированной скоростью.
     Ограда вытащила из-под мантии шарф и прикрыла рот. Большинство ядов Именованной можно было просто игнорировать, а остальные сжечь с помощью хитрости — в зависимости от количества. Судя по тому, как быстро все делосийцы застывали и падали на землю, это было неслабое варево. Однако оно не было волшебным по своей природе, и это всё упростило — пробормотав слово силы, Алкмена создала воздушный шар посреди площади, и полупрозрачная сфера начала вращаться, быстро всасывая газ. Она продолжала бормотать, и сфера продолжала расширяться, поглощая всё больше и больше. Это не могло спасти всех солдат, но, по крайней мере, позволило бы их отряду не вступить в бой с убойной дозой парализующего яда в лёгких. Пепла, стоя посреди обездвиженных мужчин, ударила своим посохом по камням мостовой. Последовал импульс силы, и люди на земле снова начали дышать, превратив ситуацию из бойни в просто сильный удар. С другой стороны, сделав это, она бы…
     Ханно бежал к её сестре быстрее, чем мог бы кто-либо в броне, но он не успел бы вовремя — в небе над Ирен уже разверзся красный клин, и сквозь него провалился горящий камень размером с дом.
     Алкмена выругалась, взмахнула запястьем и послала воздушный шар прямо в снаряд. На мгновение показалось, что шар отбросит назад, но заклинание с хлопком сработало. Слава Богам, этой задержки оказалось достаточно, чтобы её сестра смогла подготовиться — прежде чем карманный метеорит смог превратить её в пасту, Ирен поглотило облако пепла, которое закружилось вокруг неё и взмыло вверх. Сам камень при соприкосновении с шаром превратился в пепел, ударившись о землю и окутав всю площадь густым облаком. Алкмена успела обострить зрение как раз перед тем, как исчезла видимость, и поморщилась от того, что увидела: глаза Ирен уже были серыми, что было плохим знаком — она и так использовала слишком много энергии. Вдруг Волшебница Ограды почувствовала, что создается ещё одно заклинание, и, отвлёкшись от Ирэн, посмотрела вверх. В небе над городом парил шар непрозрачного голубого света — стабильный защитный узор. «Чернокнижник», — поняла она, сухо сглотнув. Ей придётся сражаться с ним. Как её учителя называли снова ввязываться в магическую дуэль с праэс? Смерть по глупости, вспомнила она. Но, черт возьми, у неё не было выбора. Пока Чернокнижник был занят с ней, он не разрывал здесь всё на кровавые куски.
     Алкмена снова выругалась, выудила из кармана три плитки и бросила их перед собой, наблюдая, как они образовали три ступеньки, зависшие в воздухе.
     — Тебе не обязательно побеждать, Ограда, — подбодрила она себя. — Достаточно просто не оказаться зверски убитой. Всё дело в стандартах.
     Нервно рассмеявшись, она начала карабкаться вверх.
     ֎
     Когда пепел пронёсся мимо него, Ханно прокрутил в уме последовательность событий последних шестидесяти ударов сердца. Несмертельный, но опасный узор, который поражал обычных солдат, был лишь начальным ходом. Их заклинательница попыталась смягчить ущерб, выведя себя из уравнения. Затем их целительница попыталась исцелить пострадавших, оставив себя беззащитной для возмездия, в то время как два других бойца из их группы были слишком далеко, чтобы вмешаться.
     Если бы Пепельная Жрица была обычным именованным целителем, этот снаряд убил бы её мгновенно, и они потеряли почти четверть своей боевой силы до того, как закончился первый обмен ударами, — от этого осознания по спине Ханно пробежала дрожь. Это была не военная тактика, это была тактика убийства героев. Нацеливание на людей, находящихся в их ведении, чтобы заставить их потратить силы, а затем немедленно нанести сокрушительный удар по их слабому месту. Их противники не только привыкли сражаться с героями, они привыкли сражаться с группами героев.
     Белый Рыцарь успокоил свой разум. Их должно было быть трое. Чернокнижник был в небе, и Пепла двигалась, чтобы отвлечь его. Теперь ему нужно было найти Капитана и Чёрного Рыцаря, прежде чем они смогут убрать одного из его товарищей.
     — Пепла, — позвал он. — Защитница.
     — Мы здесь, — крикнула в ответ Защитница.
     — Один, пять, — спокойно произнес мужской голос. — Жаровня.
     Вдалеке вспыхнула магия, и место, откуда доносился голос Защитницы, вспыхнуло пламенем. Света было достаточно, чтобы Ханно разглядел одинокий силуэт слева от себя. Мужчина? Невысокий, в доспехах с жаростойким щитом и длинным мечом. Белый Рыцарь, не издав ни звука, направился в том направлении. Со всплеском скорости он появился позади человека и вонзил свой клинок ему в спину — только для того, чтобы пронзить тень, которая скатилась в лужу, прежде чем ускользнуть по земле. Раздался слабый свист, и он нырнул под арбалетный болт, едва не пропустив второй, нацеленный ему в колено. Ханно удалось парировать этот удар в последний момент, хотя он и оставил след на его броне. Герой ещё мог чувствовать присутствие Пепельной и Защитницы, хотя и затуманенное. Они были живы, но огонь причинил им боль. Стиснув зубы, он сделал свой выбор и последовал за тенью.
     Она была быстра, но недостаточно быстра, чтобы обогнать пешего героя. Через несколько мгновений стало совершенно очевидно, что его уводят с площади на второй уровень города. Позади раздался шум боя, Защитница радостно заулюлюкала, и он надеялся, что они справятся сами. Оставить Чёрного Рыцаря без присмотра с облаком пепла в качестве прикрытия означало просто напрашиваться на смерть одного из них. Ханно почувствовал под ногами ступеньки — верный признак того, что он покидает площадь, и вскоре давление на плечи исчезло: он покинул пределы защитного узора. В облаке пепла позади себя герой поискал своего противника и нашёл его почти мгновенно: посреди аллеи стоял мужчина в недекорированном доспехе, на котором виднелись следы частого использования. На его щите не было нарисовано никакой геральдики, его меч был без украшений. Единственным вкраплением цвета были тревожно бледно-зелёные глаза, которые можно было увидеть сквозь прорези шлема.
     — Ты далеко от дома, Чёрный Рыцарь, — сказал Ханно.
     Мужчина не ответил. Он двинулся вперёд, подняв щит. Белый Рыцарь почувствовал, как Свет затопил его вены, очищая внутренности, и жёстким взглядом встретил врага.
     ֎
     Враг совершил ошибку, когда выбрал яд в качестве средства нападения. Ирен признала бы, что метод был достаточно хитрым, поскольку из-за огромного количества яда было трудно противодействовать ему. Однако теперь, когда ей предстояло работать с таким количеством пепла, нейтрализовать последствия было детской забавой. После поглощения летучего токсина, вместе с ним она направила свою силу непосредственно на вражескую защиту, поскольку Алкмена, по-видимому, не справлялась. Слепой удар по магии с помощью чудес, как правило, приводил к непредсказуемым побочным эффектам, поэтому вместо того, чтобы уничтожить защиту, она просто стёрла ту часть, которая вводила газ. Или, по крайней мере, она начала это делать, прежде чем девять футов пластин и мышц с гигантским молотком обрушились на её голову. Как они могли не увидеть и не услышать приближения чудища, хотя облако пепла к тому времени осело на землю, было выше её понимания. Вероятно, здесь замешано Имя женщины. Как бы то ни было, Защитница вмешалась до того, как её земное тело могло превратиться в земной труп.
     — Ты не просто большая девочка, — восторженно сказала героиня, едва избежав удара. — Ты самая большая девочка.
     — Я польщена, — вежливо ответила Капитан. — Но также в три раза старше тебя и замужем.
     Пепельная Жрица никогда особо не задумывалась о подшучивании в схватках. Если у вас хватало дыхания для этого, значит вы недостаточно сильно пытались убить своего противника. Защитница пока более или менее держала врага на расстоянии, поэтому она снова сосредоточилась на узоре. Она могла понять, почему её сестра сочла эту структуру неприятной: в ней были заключены более мелкие узоры, которые сделали бы даже взгляд на них опасным для мага. Однако если делать это через призму чуда, то опасность не могла коснуться её. Ирен снова начала затачивать свою силу в резец, разбивая одну руну за другой. Её душа была лишь слабо привязана к телу струной, высоко в небе, пока она продолжала кромсать оберег. Жрица улыбнулась, уничтожая очередной фрагмент узора, и почувствовала, как кто-то дёрнул за струну. Посмотрев вниз, она увидела, как щит Защитницы был пробит ударом молота, за которым быстро последовал удар по лицу. Оба удара она получила, стоя между злодеем и неподвижным телом Жрицы. Ирен однажды видела, как Защитница смеялась над ударом лошади, но после этого удара она плюнула кровью, прежде чем заставить Капитана отступить. Затем она жестоко ударила тело Ирен по лицу во второй раз, и струна с силой втянула героиню обратно внутрь.
     — Пепла, — проворчала Защитница, когда Жрица затуманенно открыла глаза. — Собери свои кости. Это не прогулка в парке.
     Ирен в замешательстве посмотрела на свою спутницу, прежде чем поняла смысл. Возьми себя в руки, имела в виду Рафаэлла.
     — Узор вышел из игры, — сказала она. — Я вернулась.
     — Хорошо, — сказала Защитница. — Второй раунд игры с большой девочкой.
     Упомянутая девочка в данный момент не нападала на них, Жрица не могла не заметить. На Капитане не было шлема, поэтому серьга с шипами в её левом ухе была хорошо видна. И в настоящее время сверкала колдовством.
     — Подтверждаю, — сказала Капитан. — Идёт полным ходом.
     — Мне не нравится, как это звучит, — призналась Защитница, отбрасывая свой смятый щит и поднимая топор.
     — В этом нет ничего личного, — сказала злодейка. — Мне дали приказ, и я повинуюсь.
     В тот момент, когда она произнесла это слово, её присутствие в Творении стало тяжелее. Аспект. Что ж, это будет хлопотно. Пепельная Жрица потянулась за своими чудесами, когда Капитан пришла в движение.
     ֎
     Меч Ханно соскользнул со щита, и он отступил, чтобы избежать клинков, которые могли бы пронзить его колени. По крайней мере, теперь он знал, как злодей выстрелил в него из двух арбалетов ранее: тень Чёрного Рыцаря превратилась в два щупальца за его спиной, и оба одновременно размахивали мечами в такт движений самого злодея. Огромное количество тонкого контроля, которое должно быть задействовано, было ошеломляющим, не то чтобы у героя было время остановиться и посмотреть: даже при Свете, обостряющем его рефлексы сверх человеческих возможностей, ему было трудно приблизиться, не получив удара.
     Когда злодей продемонстрировал щупальца, он подождал, пока их лезвия не сомкнулись, прежде чем вонзить два лезвия прямо в шею Белого Рыцаря: они прошли сквозь горжетку и попали бы в его позвоночник, если бы он не взорвал Свет под своей кожей, чтобы отбросить их назад. Ожоги от этого были болезненными и, в отличие от других ран, не начали бы заживать, продлись взрыв чуть дольше.
     Ханно выдохнул, получив немного свободного пространства, и рассчитал время своего продвижения. Первый меч, которым владела тень, вжикнул по плечу, оставляя за собой искры, когда он рванулся вперёд. Второй опустился с размаху, но герой перекатился вперёд, приземлившись на ноги как раз вовремя, чтобы парировать выпад, который прошёл бы прямо ему в глаз. Белый Рыцарь отбросил щит, взмахнул запястьем и широко раскрытыми глазами увидел, как фитиль на глиняном шаре достиг дна. Шар взорвался прямо перед лицом, отбросив героя назад. Прежде чем он приземлился, Чёрный Рыцарь оказался позади него, щупальца тени размахивали мечами на высоте его шеи и груди. Стиснув зубы, Ханно взорвал Свет на боку, чтобы остановить свой импульс падения — он пробил прямо сквозь его доспех. Он получил ослепляющий удар щитом в лицо, а затем почувствовал, как лезвие прошло прямо через локтевой сустав его руки с мечом. Подавив крик, он потянулся к своему Имени и выпустил импульс ослепительного света. К тому времени, как он снова обрел равновесие, Чёрный Рыцарь был уже в двадцати футах, а теневые конечности целились в него из арбалетов.
     Герой перевёл свой клинок в руку с действующим локтем. Он лишь слегка хуже владел левой, чем правой, но это было почти то же самое. В данный момент он мог видеть только два теневых щупальца, но Ханно не купился на это снова. Он видел, как третье щупальце прятало эти гоблинские боеприпасы за щитом, после того как отбросил его в сторону. Однако арбалеты отступили, когда оба Именованных услышали звуки марширующих войск, спускающихся по аллее, ведущей на третий уровень. Подкрепление, подумал ашуран. В одиночку против злодея они были бы пшеницей, ожидающей серпа, но вместе с ним?.. Независимо от того, сколько у Чёрного Рыцаря было конечностей, туловище у него было только одно. Делосийцы рассредоточились по всей длине проспекта стеной из щитов, лучники расположились позади них. Конечности злодея втянулись, и он терпеливо ждал приближения солдат. Кем он себя… Нет!
     — Отступаем! — проревел Белый Рыцарь.
     — Два, с пятого по восьмой, — спокойно произнес зеленоглазый мужчина. — Половина.
     Ханно почувствовал магическую вспышку вдалеке и увидел, как злодей распластался на земле. Он последовал его примеру и с опозданием на удар сердца почувствовал, как над ним прошло тепло заклинания. Он поднялся на ноги, как только почувствовал, что опасность миновала, и сжал челюсти, когда увидел последствия колдовства: каждый солдат на аллее был перерезан по пояс, как будто гигантским лезвием. Кровь и внутренности запятнали камень от того, что мужчины дёргались из последних сил.
     — Чернокнижник, у тебя потери, — сказал Чёрный Рыцарь. — Стены были повреждены. Повтори калибровку.
     Ханно видел, что некоторые дома тоже были прорезаны насквозь, но ему было всё равно. Он только что видел, как двести человек были зарезаны, как животные, быстрее, чем наполнить стакан. Белый Рыцарь выдохнул, справляясь со своей яростью. Я не осуждаю. Взять правосудие в свои руки означало отдать свой клинок хаосу. Только суд Небес не был ограничен оковами смертной перспективы.
     — Скачи, — прошипел Ханно на бегу.
     Свет с воем возник, превратившись в коня, на которого Белый Рыцарь вскочил, не теряя ни секунды. Пока он покрывал расстояние, его меч вернулся в ножны, и ослепляющее копьё света сформировалось в вытянутой руке. Чёрный Рыцарь склонил голову набок, и из его спины вытянулись теневые щупальца. Ханно ждал мечей, но вместо этого щупальца вытянулись ещё дальше и оттолкнули злодея от земли, как гигантские паучьи лапы, отбросив его на крышу слева. К тому времени, как ашуран достиг того места, где стоял злодей, нападать было уже не на кого. Мгновение спустя конь исчез, а вместе с ним и копьё, и Ханно приземлился на ноги. Его взгляд обратился к крыше, откуда Чёрный Рыцарь изучал его.
     — Два, шесть, — сказал мужчина. — Подача.
     Всё потемнело как раз в тот момент, когда усталость от использования аспекта обрушилась на него.
     ֎
     — О, да ладно! — закричала Ограда, когда начала падать.
     Было и так плохо, когда маленькие точки красного света, прожигающие насквозь всё вокруг, начали преследовать её, но теперь это? Использование гигантских огненных змей в качестве подвижной полуразумной защиты никак нельзя было считать разумным. Маги использовали их как изощрённый нокаутирующий удар, а не как фейерверк. У неё осталось всего две плитки — этот маленький точечный сюрприз пробил одну насквозь, прежде чем она узнала их прожигающую силу, — и она не столько поднималась, сколько перепрыгивала с одной ступеньки на другую. Находясь по меньшей мере в лиге в небе, преследуемая огнями-убийцами и очень настойчивыми гигантскими огненными змеями. Обычно поглощающий ужас, сковывающий её внутренности, был парализующим, но, оказавшись на волосок от смерти семь раз за последние несколько мгновений, она пробила этот потолок страха прямо в другое царство свежего и ранее неизведанного ужаса. Она никогда больше не воспользуется лестницей, и любой, кто попытается заставить её, проведет остаток своей жизни в роли самой уродливой лягушки, которую она сможет вообразить.
     Волшебница Ограды призвала две плитки обратно к себе, поспешно подставив одну под ноги, чтобы прекратить свободное падение. Огненные точки были довольно медленными, им требовалось какое-то время, чтобы наверстать упущенное, но теперь она официально вернулась на территорию проблем со змеями. Женщина со странными глазами поморщилась, увидев, как распахивается челюсть магического конструкта. Как раз перед тем, как пасть змея сомкнулась на ней, Ограда пробормотала слово силы и, вместе со всем, к чему она прикасалась, превратилась в пламя, достаточно долгое, чтобы змея прошла сквозь неё. Она вышла из состояния пламени в дымящихся одеждах и зная, что у неё заканчиваются трюки, чтобы пережить это. Её Имя позволяло ей использовать и понимать чары, настолько широкие по охвату и различные по своей природе, что никто другой фактически не мог знать их все, но у него был один вопиющий недостаток: она никогда не могла использовать один и тот же трюк дважды в один день. В данный момент её запас не был на исходе, но определённо заканчивались вещи, которые она могла бы использовать, чтобы избежать смерти от гигантской пылающей змеи. Это было проблемой.
     Она не смогла бы долго продолжать в том же духе, в то время как Чернокнижник, похоже, даже не использовал свою настоящую мощь. Мог ли он вообще находиться в этом магическом пузыре? Время от времени он применял магию по всей территории, но в эти моменты она не улавливала оттуда никаких всплесков магии. На самом деле существовала немалая вероятность того, что он просто запускал дальние чары, наблюдая за полем боя на расстоянии. Самым прямым действием, которое он предпринял до сих пор, был карманный метеор, и это было до того, как она нашла его в небе. Так что, если я разобью этот пузырь, я могу нарушить весь их план. Это был риск, на который она должна была пойти, какой бы ужасающей ни была эта мысль. Алкмена боялась, что иначе им не справиться, ведь остальные — она чувствовала — слабели. Она ощущала, что Ханно досталось хуже всех, но с кем бы ни дралась Защитница, он устроил ей адскую взбучку. Ограда осторожно повела плечами, наблюдая за приближающимся роем светящихся точек.
     Волшебница призвала в руку свободную плитку и трижды постучала по той, на которой стояла. С тяжёлым сердцем она уничтожила артефакт, сделанный так недавно — из-за их столь же недавнего фиаско с летающей башней — но это лучше, чем быть уничтоженной самой. Плитка начала удлиняться, и она побежала по длине, чувствуя, что чем дольше артефакт растягивается тем более и более хрупкой становится. На полпути к пузырю плитка разлетелась вдребезги прямо у Волшебницы под ногами. Ей удалось перескочить на вторую, прежде чем она начала падать, повернув артефакт так, чтобы она служила наклонным пандусом. Ограда сразу же начала соскальзывать, но ещё одно слово силы заставило подошвы прилипнуть к поверхности, позволив побежать вверх. К сожалению, недостаточно быстро, чтобы её потеряли снаряды. Ограда пробормотала что-то под нос и щёлкнула запястьем: её призрачный образ, воспроизводящий её магическую сущность, начал убегать по воздуху. Заряды не были разумными, в отличие от змей, так что этого хватило, чтобы обмануть их.
     Однако одной из упомянутых змей удалось вернуться к ней прямо перед тем, как она добралась до пузыря, оставив ей лишь мгновение на принятие решения. Ограда пошла на риск, так как её последняя плитка уже начала ломаться. Она запрыгнула на верхушку пузыря и прижалась к оберегу, моля всех Богов, чтобы змеи оказались созданными с учётом того, чтобы не сталкиваться с пузырём. Огненная конструкция в последний момент отклонилась в сторону, и она торжествующе сжала кулак. Не умереть — её любимый вид победы. Она сразу же начала возиться с оберегом под ней. В отличие от первого, которым они были поражены, этот был разработан так, чтобы выдерживать удары, но не был трудным для изменений — маленький подарок. Без сомнения, Чернокнижник уже знал, что она там, так что временной задел в её распоряжении будет очень, очень маленьким. Ха, защитный узор был на самом деле очень сильным. Она могла бы разрядить весь свой арсенал в него и едва поцарапать. Неужели у злодеев сложилось впечатление, что она была магом-убийцей?
     С торжествующей улыбкой она поменяла местами две последние руны, подготавливая пламя фейри, как раз в тот момент, когда в пузыре открылось круглое отверстие.
     Внутри не было никакого Чернокнижника. Однако была нестабильная элементарная матрица, которую удерживала от взрыва только защитная оболочка.
     — Ты полный мудак, — успела она сказать, прежде чем всё взорвалось.
     ֎
     Боевой молот опустился и раздробил плечо Защитницы, затем развернулся, превратив её левую коленную чашечку в порошок. На этот раз Капитан даже не попыталась убить сбитую героиню, направившись прямо к Ирен. Она извлекла урок из первоначальной ошибки.
     — Исцели, — пробормотала Пепельная Жрица.
     Плечо вернулось на место, колено дёрнулось вверх, и левантийка встала на ноги. Ирен использовала свой аспект более половины боя, и это начинало сказываться. Раны теперь заживали медленнее и не полностью. Учитывая, насколько абсурдно прочной была Защитница, она всё равно могла двигаться, но это была игра с уменьшающейся отдачей. Во многих отношениях: молот Капитана трижды обрушился на поле света, окружавшее Жрицу, прежде чем Рафаэлла смогла снова вступить с ней в бой. После третьего удара поле поредело, и Ирен была уверена, что, если бы у злодейки было время для четвертого, оно бы сразу сломалось. Если бы это произошло, она дала бы лишь половину шансов на то, что пережила этот опыт. К сожалению, Защитница теперь каждый раз возвращалась в бой немного медленнее, в то время как Капитан не проявляла никаких признаков усталости. Какой бы аспект она ни использовала ранее, он не придавал ей особых сил, но он и не иссякал. Это фактически превратилось в поединок на выносливость, который злодеи не должны были выиграть. Однако на этот раз так бы и случилось, потому что Бедствия обрушились на героев, когда их группа только что отбила вражескую атаку.
     Это не было похоже на совпадение.
     — Защитница, — позвала Ирен.
     — Сейчас немного занята, — ответила левантийка, пригибаясь под ударом молота.
     Простой силы удара было достаточно, чтобы поднять облако пепла позади них.
     — Нужно, чтобы ты выиграла для меня шестьдесят ударов сердца, — сказала она.
     — А луну и звёзды не хочешь? — Пожаловалась Защитница.
     — Или это, или мы умрём, — откровенно ответила Жрица.
     Рафаэлла ударила своим боевым топором по броне чудовища, отбросив её на шаг назад и расколов металл.
     — Умирать нехорошо, — признала левантийка.
     Капитан отскочила назад.
     — Мне нужно Бремя в, эм… — сказала она. — …большой квадрат посередине.
     Последовала пауза.
     — Я не Блэк, Векеса, — раздраженно возразила она. — Я не слежу за тем, куда все постоянно движутся.
     Осталось тридцать ударов сердца. Она могла бы это сделать. Её аспект продолжал угасать, когда она вытолкнула на поверхность другой. Это было ограничение на Исцеление — она могла продолжать это делать, но чтобы прекратить его действие, требовалось время. Вдалеке раздалась вспышка магии, и вдруг над её головой появилась коробка. Мгновение спустя коробка сломалась, и сильное давление заставило её упасть на колени. Она видела, что Защитница ещё стояла на ногах, хотя у неё подгибались колени, но Капитан казалась почти невозмутимой. Молот поднялся, и она снова расплылась.
     — Возражаю, — рассмеялась Защитница.
     Раздался звук, похожий на разлом в ткани Творения, и давление ослабло. Топор Рафаэллы врезался в навершие молота, который расколол бы голову Жрицы, удары идеально совпали. Оба оружия отлетели назад, и Капитан осторожно отступила в сторону.
     — Гори, — прохрипела Ирен.
     По всему полю начал тлеть пепел. Она чувствовала, как он пульсирует в такт сердцебиению, являясь такой же частью её, как и любая из конечностей. Жар усилился, и пепел начал подниматься в воздух, образуя копья. Капитан огляделась вокруг, затем хрустнула шеей.
     — Давненько не приходилось, — сказала она. — Это не будет нежно.
     Глаза злодейки стали кроваво-красными, её тело содрогнулось, и она начала меняться. Кажется они попали из огня да в полымя. Хуже того, это самое полымя начинало выглядеть довольно голодным.
     ֎
     «Не страшно», — подумал Ханно, когда лезвие рассекло щеку. Рана начала заживать почти сразу, но его Имя не восполнило кровь, которой он и так потерял слишком много. Глаза Белого Рыцаря сузились, когда он увидел, что его противник отходит. Он что-то слышал. Неужели злодей приказал нанести ещё один удар? Ханно навострил слух, уловив только последние слова.
     — Слушай внимательно.
     Затем боеприпасы сдетонировали. Герой зашипел, невольно прижимая свободную руку к уху. Он и раньше использовал удлиненные палки, которые издавали свет и шум, но эти действовали по-другому — они издавали только шум, но были ужасно громкими. В тот момент, когда мысли Ханно наполнились болью, Чёрный Рыцарь сделал свой ход. Герой с оливковой кожей поднял свой меч как раз вовремя, чтобы парировать первый удар и уклониться от щупальца с лезвием, которое вонзилось бы прямо в его сонную артерию. Но он получил удар щитом в лицо, а затем другой клинок, направляемый тенью, прошел через небольшое пространство между его нагрудником и нижними частями доспехов, которые прикрывала только кольчуга. Клинок зацепил кольца, но всё равно разорвал его внутренности. Меч в руке злодея дернулся назад, и в этом движении Ханно прочёл свою смерть. Удар попадёт ему в глаз, убив его так, как не смогло бы предотвратить никакое Имя. Мир замедлился. Белый Рыцарь знал, что дело не в силе. Он прикинул, как много могут значить оба их имени, и насколько он превосходит своего противника. Это было неравенство в мастерстве и опыте. У Ханно не было никаких трюков, которых его противники никогда раньше не видели, а он не видел большинства трюков своего противника.
     Так было всегда, он знал это с самого начала. Ему придётся сразиться со злодеями, которые существовали на десятилетия дольше, чем он, которые накапливали силу и мастерство задолго до того, как он родился. Вот почему он ушёл в Титаномахию вместо того, чтобы отправиться на север и умереть, как другие. Меня недостаточно, но я больше, чем я. Свет снова затопил его вены там, где он начал угасать, и он тихо произнес нужное ему слово.
     Воспоминания.
     Они проносились у него в голове, пока он не отсортировал их по росту и телосложению. Странствующий Рыцарь. Тело Ханно двигалось само по себе, рефлексы его Имени заменили его собственные. Он отклонился назад, кончик меча злодея прошел прямо над его носом, и его рука сомкнулась вокруг рукояти меча в животе. Не обращая внимания на сопротивляющееся теневое щупальце, он ударил Чёрного Рыцаря рукоятью в грудь. Удар дал ему мгновение, которое он безупречно использовал, чтобы развернуться вокруг своего противника. В тот самый момент, когда они оказались спиной к спине, он отбил клинковое щупальце, целившее ему в колено, и с двумя мечами в руках отступил от своего противника. Злодей не промахнулся, сделав выпад, который Ханно парировал, выбив меч из руки мужчины. Это не остановило злодея: щупальце поймало меч и замахнулось в атаке на его горло, в то время как другое ударило вторым клинком в ладонь его бронированной руки. Нет, это тоже не сработает.
     Он снова коснулся потока. Праведное Копьё. Отбросив оружие злодея, Ханно почувствовал, как меч в его руке вспыхнул светом и превратился в копьё, в котором он нуждался. Прощальный подарок от Гигантов — оружие, которое могло быть любым, чего требовало его Имя. Зазубренный наконечник его копья метнулся к горлу злодея, но отскочил от щита. Чёрный Рыцарь мгновенно сократил дистанцию, и Ханно крутанулся с размаху, древко копья ударило в бок щита, прежде чем он крутанулся назад — чтобы древко было поймано теневым щупальцем. Потеряв оружие из руки, Ханно снова коснулся потока. Мудрец Запада. Его бронированная перчатка умело зацепила боковую часть щита, и он использовал свой вес, чтобы ударить им по шлему злодея. Мужчина был застигнут врасплох достаточно долго, чтобы Ханно проскользнул под его защиту и перевернул того на спину. Он плавно развернулся, чтобы ударить пяткой по шлему злодея, но его поножи были пойманы сбоку.
     — Уничтожить, — сказал Чёрный Рыцарь.
     Жизнь, к которой подключался герой… исчезла. Как дым. Он снова был Белым Рыцарем, неловко стоящим с ногой в руках своего противника. Злодей с ворчанием швырнул его на землю, как тряпичную куклу. Вокруг него обвились нити теней с двумя десятками глиняных шариков, все они были подожжены. Ханно снова коснулся потока. Похититель Звёзд. Он выскользнул из оков, хотя край взрывов зацепил его. Его швырнуло на землю, и он неуклюже растянулся на земле. Этого было недостаточно. Ему придётся… Монета появилась в одной руке, в то время как его оружие трансформировалось во вспышке света в другой.
     — Гори, — приказал равнодушный голос.
     Поток пламени попал ему в грудь. Его доспехи были из лучшей стали, какую только можно было найти в Вольных Городах, и все же они закипали в мгновение ока. Сила, стоявшая за пламенем, была жестокой, она вдавила его в тротуар, когда камень вокруг него обгорел и потрескался. К счастью, это быстро прекратилось. Ханно признал, что время беспокоиться о состоянии своего тела прошло. Он выдохнул и позволил Свету наполнить его. Он потерял контроль над Похитителем, снова став Белым Рыцарем, и его тело поднялось на ноги. Красно-чёрная мозаика из плоти, он стоял лицом к лицу со своими врагами. Теперь их было двое. Чёрный Рыцарь и его колдун сообщник. Высокий чернокожий мужчина в бордовой мантии, который в данный момент смотрел на него с отвращением.
     — Векеса, — сказал Чёрный Рыцарь. — Волшебница?
     — Пережила взрыв, — ответил Чернокнижник. — В настоящее время преследует мою вторую подделку.
     — Тогда почему ты здесь? — спросил другой злодей.
     — Тиран отступает.
     На мгновение воцарилась тишина.
     — Ты уверен? — спросил Чёрный Рыцарь.
     Чернокнижник закатил глаза.
     — Нет, я перепутал их с другой осаждающей армией, которая уходит, — невозмутимо ответил он.
     — Я ожидал удара в спину, но отступление? — пробормотал Рыцарь, затем покачал головой. — Есть ли кто-нибудь из них на третьем аспекте?
     — Сабах держит своих двоих на втором, Волшебница даже не использовала ни одного, — сказал темнокожий мужчина.
     Черный Рыцарь вздохнул, затем вложил меч в ножны.
     — Мы больше не можем это выиграть, — сказал он. — Полное отступление.
     — Они загнаны в угол, Блэк, — сказал Чернокнижник.
     — Да, — мрачно согласился другой злодей. — Мы загнали их в угол, и у них остались все козыри. Это не та история, которая заканчивается хорошо для нас.
     — Ты никуда не денешься, — сказали Ханно и Свет.
     Чернокнижник взглянул на него и неприятно улыбнулся.
     — Ну, раз ты так говоришь…
     Все снова погрузилось во тьму.
     ֎
     Была уже ночь, когда Ирен наконец достигла своего предела.
     Ханно выживет, и это было самое главное. В магических ожогах не было ничего такого, чего бы она не видела раньше, пусть и не таких сильных, но кое-что она не могла исправить: на его шее было два участка кожи, ставшие почти каменными, и ещё несколько на боку, которые, казалось, могли просто игнорировать её чудеса. Как будто Небеса не видели там ничего такого, что нуждалось бы в исцелении. Ей придётся спросить его об этом, когда он проснётся. Сестра растянулась на стуле позади неё, выглядя измученной, а Защитница громко храпела на второй кровати в комнате. Она ни в малейшей степени не завидовала левантийке: большинство костей в теле той было сломано по меньшей мере три раза, и у Ирен не осталось сил, чтобы и успокоить затяжную боль, и справиться с ранами Белого Рыцаря. Смыв остатки содранной кожи влажной тряпкой, Ирен бросила получившееся месиво в миску с водой, стоявшую рядом с ней.
     — Он как-то простоват для героя, не так ли? — тихо сказала Алкмена, изучая их лидера.
     — Это хорошо говорит о нём, — ответила Ирен, поднимаясь. — Значит, он не тщеславен.
     Она поставила низкий табурет рядом с креслом своей сестры и со вздохом уронила голову на руку Алкмены. Женщина со странными глазами ласково погладила её по волосам.
     — Ты знаешь, что я имею в виду, — сказала сестра. — Послушай, мы не сильно изменились, когда получили Имена, но кое-какие изменения всё-таки произошли. Я немного похудела. Ты стала выше меня по крайней мере на дюйм.
     — Это потому, что он Рассудительный мальчик, — сказала Бард.
     Обе сестры вздрогнули от того, что их прервали. Эйдэ сидела у постели Ханно, потягивая из бутылки рома.
     — Где ты была весь день? — категорично спросила Ирен.
     — Нигде, — поморщилась Бард. — Они выяснили несколько вещей.
     К сожалению, было бы невежливо с их стороны продолжать в том же духе. Никто не мог просто спросить другого Именованного, как их Имя повлияло на них. Ответы, как правило, были очень личными, и иногда принуждение к ответу могло иметь серьёзные последствия для всех участников. Женщина с оливковой кожей откинула назад свои кудри, помахивая бутылкой.
     — Но, как я уже сказала, это потому, что он Рассудительный мальчик, — продолжила она. — Серафимы не очень терпимы к самообману. Ты выше, потому что в своих мыслях ты была намного выше своей сестры. Ирен похудела, потому что никогда не думала, что сможет сохранить эти килограммы.
     — Это очаровательно, — вежливо сказала одна из сестёр, потянувшись за кувшином вина и наливая себе чашку. — И ты не предупредила нас, что дьяволовы Бедствия надвигаются на город, потому что?
     — Вот предупреждение, раз уж ты его хочешь: не пей это, — легко ответила Бард.
     Ирен нахмурилась, и её сестра отдернула руку от чаши, как будто обожглась.
     — Почему? — спросила Жрица.
     — Есть пять Бедствий, — сказала Эйдэ. — Ты встретила троих. Одна на пенсии. И последний — это…
     — Ассасин, — прошептала Ирен, глядя на чашу, как на змею. — Оно отравлено?
     — И как раз тогда, когда у вас обеих совсем не осталось сил гореть, — восхищенно сказала Бард. — Никто из нас никогда не видел его даже мельком, а он сегодня снова чуть не убил героя.
     Жрица обнаружила, что её руки дрожат.
     — Они научились обходить меня стороной, — тихо сказала Эйдэ. — Есть правила. Я знала, что они придут, но не знала, когда.
     Ирен отказалась от невысказанных обвинений. Бард не была врагом.
     — Милосердные боги, — пробормотала Алкмена. — Это был не наш день.
     — У нас есть немного времени, прежде чем Ханно встанет на ноги, — сказала Жрица. — Мы можем немного отдохнуть.
     — Семь дней и семь ночей, прежде чем он проснётся, — сказал Бард. — До тех пор нужно сделать только одно.
     — И что же? — спросила Ирен, приподняв бровь.
     Бутылка рома упала ей на колени.
     — На этот раз, — сказала Пепельная Жрица, поднося бутылку к губам, — я думаю, что ты действительно права.

Том III / 008 : Ложь

     — Вторжение? Добрые Боги, конечно, нет. Мы просто маневрируем. -Императрица Ужаса Вторая Зловещая (Скромница), после приветствия гарнизона Саммерхолма
     Лучница совсем не изменилась с тех пор, как я видела её в последний раз. Тонкая белая кольчуга спускалась от её шеи до колен, разделяясь юбкой. Поверх на ней был длинный кожаный плащ с капюшоном, который в данный момент был опущен. Тёмно-зелёное полотно, которым она прикрывала лицо в прошлый раз, не было поднято, оставляя открытым её экзотическое лицо цвета тёмной охры и ореховые глаза. Только у людей по ту сторону Тирского моря был такой оттенок кожи: не у баалитов или янь-тей, а у тех, кто был из какой-то далекой страны, жители которой были известны только как люди-тигры. Пара длинных ножей на её бедрах были вложены в ножны, а её ужасающе большой длинный лук, как и прежде, был привязан к спине, вместе с колчаном, полным стрел, которые по размеру и толщине ближе к копьям. Даже под доспехами можно было разглядеть мягкие изгибы, и нельзя было отрицать, что она была почти так же хороша собой, как сама о себе думала.
     — Леди Лучница, — почтительно приветствовал её Хакрам.
     Она почти без усилий уделала его во время их первой встречи, что, как правило, оставляло положительное впечатление на орков. Я стряхнула руку Лучницы, хмуро глядя на неё.
     — Почему ты здесь? — спросила я.
     Она проигнорировала меня, к моему раздражению. Ха! Я отвыкла от того, что люди так поступают. Были ли они моими врагами или друзьями, все обращали внимание, когда я свирепо смотрела на них. Ещё бы, учитывая количество убитых мною людей.
     — Милашка, — усмехнулась она Масего. — Как у нас дела?
     — Не называй меня так, — ответил Подмастерье.
     — Это комплимент, — заверила она его.
     — Прекрати словесно приставать к моим людям и ответь на вопрос, — сказала я.
     Она взглянула на меня, продолжая ухмыляться.
     — А волшебное слово? — подсказала она.
     На мгновение я всерьёз задумалась о том, чтобы приказать Масего наложить на неё что-нибудь. Ничего смертельного, просто неприятное. Может быть, её волосы превратить в змей… Будет ли это достаточно волшебно для неё? В конце концов я вздохнула — это не стоило того, чтобы ввязываться в ссору.
     — Пожалуйста, — сказала я.
     — Ну, раз уж ты вежливо попросила, — пожала плечами Лучница. — Я направлялась в ваш маленький город, — как он там называется, Маршфорд, Массброд? — то углядела своим маленьким глазком кучку очень потерянных злодеев.
     Она знала название, подумала я, встретившись с ней взглядом. Она знала, что я знала, что она знает, как он называется. Она просто покусывала меня, потому что могла. Было приятно осознавать, что даже по прошествии почти года, она всё ещё была большой занозой в моей заднице.
     — Ты — человеческий аналог ядовитого плюща, — сказала я ей, — почему ты направлялась в Марчфорд?
     — Ваш босс воспользовалась возможностью компенсации на инцидент с Охотником, — ответила Лучница. — Попросила Леди Рейнджер прислать эксперта по фейри.
     Я криво улыбнулась.
     — И где же он? — сказала я.
     Хакрам фыркнул. Масего собрался было сообщить мне, что Лучница и была экспертом, но, во избежание очередной волны моего сарказма, сдержался.
     — Это было обидно, — сказала она довольным голосом. — Теперь моя очередь задавать вопросы. Какой клятой преисподней вы забрались так глубоко в Аркадию?
     Я моргнула.
     — На сколько сильно мы углубились? — спросил Масего.
     — Не так глубоко, как ты мог бы, милашка, — тут же ответила Лучница, поиграв бровями. — Но, выражаясь языком непрофессионалов, ты довольно близок к Скейд.
     — Резиденция Зимнего Двора? — озвучил Подмастерье с удивлением в голосе. — Это невозможно, мы не так долго блуждали.
     — Это место, похоже, имеет очень расплывчатое определение возможного, — проворчал Хакрам.
     — Орк понимает это, — сказала Лучница.
     — Даже в Аркадии есть правила, — категорично сказал Масего.
     — Правила в этой лесной глуши задаёт Король Зимы, — пожала плечами женщина.
     — Стало быть, Король хочет, чтобы мы были в Скейд, — тихо сказала я. — Это хорошо не закончится.
     — Да, я хотела спросить, — сказала Лучница. — Что вы, ребята, сделали, чтобы разозлить Зимний Двор? Вы похитили кого-нибудь из их людей?
     — Мы ничего не сделали, — пожаловалась я. — Они просто появились однажды, начали вторгаться в мой город и были настолько любезны, что даже не озвучили причину.
     Лучница закатила глаза.
     — Несколько боевых отрядов — это вряд ли вторжение, — сказала она.
     — Оруженосец не преувеличивает, — сказал Хакрам. — Они заявили, что намерены завоевать Марчфорд.
     Женщина с кожей цвета охры подняла бровь.
     — Это… беспрецедентно, насколько я знаю, — сказала она. — Фейри постоянно задираются со смертными за пределами Аркадии, но, как правило, они там не остаются. Ты уверена, что ты их как-то не разозлила?
     — Честно говоря, я не могу придумать, как бы я могла это сделать, — ответила я.
     — Ха, — сказала она. — Ну, в каком-то смысле тебе всё равно повезло. Ты столкнулась с Зимой, а они дерьмово дерутся. Какой бы бедняга ни попал на стычку с Лето, его ждет тяжёлая передряга.
     — Те, с кем я дралась до сих пор, не были слабаками, — сказала я.
     — Если бы ты дралась с воинством Полудня, у тебя было бы гораздо больше дыр в доспехах, Оруженосец, и они бы все ещё дымились, — сказала она. — Лето — время войны. Они всегда выигрывают раунд у Зимы, если дело доходит до серьёзной битвы.
     Ах, знакомое чувство, когда прыгаешь выше своей головы, уходя от одной беды, и уже видишь на горизонте другую — ещё хуже. Меня угнетало то, насколько я к этому привыкла.
     — Подумаем об этом позже, — сказала я. — Если ты направлялась в Марчфорд, то ты знаешь, как отсюда выбраться?
     — Конечно, — сказала Лучница и указала в сторону города.
     Он всё ещё нагло сиял, но, по крайней мере, теперь я знала него имя: Скейд. Вдобавок, он оказался резиденцией Зимнего Двора, так что мои инстинкты, кричащие «ловушка, ловушка, это ловушка», снова оправдались.
     — У тебя есть выход, который не предполагает нашей мучительной смерти? — спросила я.
     — Я направлялась к воротам, прежде чем увидела вас, — сказала Лучница, — но сейчас это бессмысленно. В такой близости от Скейд мы можем отправиться лишь туда, куда захочет король.
     — Так что, если мы пойдём в другом направлении… — сказал Хакрам, замолкая.
     — Мы вернёмся сюда через несколько часов, — сказала она. — Хотя, если он и занимается подобными вещами, по крайней мере, он не вмешивается во время.
     Я вздохнула. Собиралась ли я когда-нибудь встретить какое-нибудь всемогущее существо, которое не стало бы настоящим придурком из-за своего могущества?
     — Итак, мы идём к Скейд, — проворчала я.
     Лучница кивнула.
     — Лучше держаться подальше от дороги, — сказала она. — Иначе они увидят, что мы приближаемся. Дождаться ночи и попытаться проскользнуть?
     Я сжала и разжала пальцы.
     — Мы пойдём по дороге, — сказала я. — Подмастерье, у тебя есть пергамент и чернила?
     — О, слава богам, — пробормотал Масего, затем прочистил горло. — Да, у меня они есть.
     — Нас поймают довольно быстро, — отметила Лучница.
     — Поймают? — я улыбнулась. — Зачем, мы же не прячемся. В конце концов, нас пригласили.
     ☠
     Примерно через час мы наткнулись на охотничий отряд. Не в том смысле, что они охотились на нас, а в том, как дворяне Кэллоу охотились на оленей и кроликов. Там была дюжина фейри, все верхом на слишком идеальных белых лошадях, но среди них только четверо имели значение: двое мужчин и две женщины в блистающих одеждах, в то время как остальные были в серо-голубых доспехах. Дворяне — ибо я была почти уверена, что это были именно они — немедленно взяли инициативу в свои руки и направили свой отряд к нам. Из них первым заговорил мужчина, одетый в тунику из тканой тени и звёздного света, на которую было больно смотреть, если делать это долго. Мои спутники осторожно рассредоточились, но, как я им и сказала, не потянулись за оружием.
     — Так, так, так, — начал аристократ. — Что у нас тут…
     — Наконец-то! — прервала я. — Эй ты, уродец. Немедленно спешивайся и дай мне свою лошадь.
     Я была осторожна, чтобы не указывать ни на одного конкретного охранника, позволяя им самим решить, с кем именно я разговаривала. На всех их лицах промелькнуло удивление. Похоже, все шло не так, как они предполагали. Хорошо.
     — Простите меня, — сказал мужчина. — Но что ты только что сказала?
     — Я приказала вашему слуге отдать мне его лошадь, — надменно поправила я. — Я должна сказать, что приём до сих пор был самым разочаровывающим. Я ожидала, что посланники встретят нас на границе, и уж точно не думала, что нам придётся идти пешком, как крестьянам.
     — Вы смертные, — сказала одна из дам озадаченным тоном.
     — Я Леди Марчфорд, — усмехнулась я. — Здесь по личному приглашению Короля Зимы. Очевидно, вас послали поприветствовать нас, так что предоставьте лошадей для меня и моей свиты. Мы и так потеряли достаточно времени.
     На мгновение воцарилась тишина, когда все они уставились на меня. Я продолжила максимально похоже изображать Наследницу, безмолвно передавая, что для такой уважаемой персоны, как я, само их присутствие почти оскорбительно. Одна из дам улыбнулась, её зубы больше походили на свет луны, чем на кость.
     — Мы приветствуем вас в Блистательной Аркадии, леди Марчфорд, — сказала она. — Я маркиза Северного Ветра. Пожалуйста, простите манеры моих неотёсанных спутников.
     — Не стоит извинений, — сказала я, но мой хмурый взгляд подразумевал, что вполне стоит.
     — Мы с удовольствием сопроводим вас, миледи, — добавил мужчина, который до этого не произнёс ни слова. — Боюсь показаться невежливым, но можем ли мы увидеть приглашение короля? С тех пор как Зима вступила в войну, никому не разрешается бродить без оружия.
     — Конечно, — пренебрежительно ответила я. — Слуга, покажи им приглашение.
     Я указала на Лучницу, которая мятежно подняла на меня бровь.
     — Не медли, бестолковая девка, — сказал я, смакуя каждый слог. — Или твой слух вылечит затрещина.
     Она впилась в меня взглядом и стиснула зубы, но достала сложенный лист пергамента и передала его охраннику. Упомянутый стражник подъехал ближе к дворянам и предъявил его. Они посмотрели на пергамент, потом на нас, потом снова на пергамент. Конечно, это была подделка. Я знала, что было бы бессмысленно пытаться подделать письмо так, чтобы оно прошло проверку, поскольку мы понятия не имели, существуют ли подобные приглашения вообще и как будут выглядеть, если появятся. Так что я пошла другим путём и сделала это смехотворно очевидной подделкой. Оно даже было подписано Король Зимы, поскольку никто из нас не знал, как его на самом деле зовут. Я видела, что дворяне хотели немедленно обвинить нас, но они колебались. Я подавила усмешку: иметь дело со знатью фейри почти то же, что с дворянами праэс. Это была слишком откровенная ложь, настолько, что они начали искать подвох. Может быть, это была ловушка, нацеленная на них? Настоящее приглашение, сделанное так, чтобы выглядеть как подделка, чтобы они оскорбили и дали повод для казни?
     — Это ложное приглашение, — наконец сказал первый фейри, который заговорил, настороженным тоном.
     Мои товарищи зашевелились, готовясь к драке, но мне достаточно часто приходилось блефовать с совершенно пустыми руками, чтобы знать, что не стоит показывать никакой реакции.
     — Алебан, не будь глупцом, — засмеялась маркиза. — Конечно, это правда, посмотрите на подпись.
     Алебан хотел было возразить, но внезапно его глаза сузились, глядя на маркизу. Другой мужчина-фейри начал злобно ухмыляться, а другая женщина незаметно направила свою лошадь в сторону.
     — Раз маркиза Северного Ветра утверждает, что это правда, значит, так и должно быть, — насмешливо сказал он. — Я уверен, что его светлость будет доволен, когда вы приведёте их к нему на аудиенцию.
     — О, я бы никогда не осмелилась таким образом переступить границы своего положения, — улыбнулась маркиза. — Леди Трескающегося Льда — любимица Двора, несомненно, её рука лучше всего подходит для этой задачи.
     Упомянутая леди была той, кто отодвигался, и даже когда её лицо стало грозным из-за внезапного поворота в разговоре, я не могла не заметить, что она была совершенно ошеломляющей. Большинство фейри были слегка неправильными, со слишком узкими лицами и слишком большими глазами, но она была совершенно неземной. Черты её лица почти напомнили мне Килиан, хотя у неё были более острые скулы и более бледная кожа, чем у моей возлюбленной.
     — Я просто не могла претендовать на эту привилегию перед лицом стольких дворян высшего ранга, — возразила леди. — Барон Синих Огней снизошёл до нас своим пением прошлой ночью, несомненно, представление таких почётных гостей было бы ещё одним пером в его шляпе.
     — Вы слишком добры, миледи, — спокойно ответил фейри, который улыбался. — Я всего лишь ничтожный придворный по сравнению с могуществом герцога Внезапного Инея. Не лучше ли было бы для него удостоиться этой чести?
     Алебан, который, по-видимому, был герцогом, безмятежно улыбнулся.
     — Вы слишком скромны, мой добрый барон, — сказал он. — Никто, кроме вас, не справится с этой задачей. Вы не согласны, маркиза?
     — О, совершенно определённо, — сказала она, разворачивая веер цвета слоновой кости движением запястья и пряча свою злобную улыбку.
     — Значит, договорились, — пробормотала Леди Трескающегося Льда.
     Видите ли, это была моя любимая часть общения с интриганами. Они всегда думали слишком глубоко, и когда не были уверены, то немедленно начинали перекладывать потенциальные нежелательные последствия на кого-то другого. Предполагалось, что фейри — самые хитрые существа на свете: если была хоть капля неуверенности, они бы позаботились о том, чтобы никакая ошибка не могла кинуть на них тень. Конечно, нельзя было быть уверенными, что план сработал полностью — даже если бы они подыграли сейчас, это не означало, что они не скинули бы свои маски в тот момент, когда мы вошли в Скейд, и не заявили бы, что всё это время играли с нами. Однако мы оказались на пути в город, и это был первый шаг.
     — Вы все оказываете мне такую милость, — спокойно сказал барон. — Моя благодарность не будет знать границ, уверяю вас.
     Охранник вернул ‘приглашение’ Лучнице, которая явно хотела ударить кого-нибудь ножом в лицо. Я спрятала своё ликование за фасадом достоинства. Проигнорировала меня, не так ли? Моя месть была столь же скорой, сколь и мелочной.
     Наш эскорт приказал стражникам спешиться, и я на мгновение остановилась, когда поняла, что, в отличие от смертных всадников, никто из них не пользовался шпорами или даже седлом. Там было просто красивое шёлковое покрывало. «Значит, для побега лошадьми не воспользоваться», — подумала я. Сейчас я была уже более чем приличным наездником, но никогда не пробовала ездить без седла. Мои спутники сели в седло вслед за мной, с разной степенью успеха: Хакрам был доволен уже тем, что его лошадь не начала слепо паниковать, когда он приблизился, а Лучница, судя по всему, оказалась лучшей наездницей, чем я. Масего же, в противоположность ей, вцепился в бока своего коня и побледнел.
     — Подмастерье, — сказала я, подводя своего коня к нему.
     — Это неестественно, — пробормотал он в ответ. — Маги ходят или летают. Эта авантюра с лошадьми просто напрашивается окончиться сломанной шеей.
     — Похоже, у тебя всё под контролем, — замяла я его панику.
     — Есть какие-то проблемы, Леди Марчфорд? — спросил барон.
     Я вежливо улыбнулась.
     — Совсем нет, — сказала я. — Ну что ж, милорд барон, отведите нас к Скейд.
     — С удовольствием, — мрачно ответил фейри, к ликованию других дворян.
     Мы двинулись по дороге, фейри впереди, а Лучница подъехала ближе ко мне.
     — Бестолковая девка? — прошипела она.
     — Ты права, — задумчиво ответила я. — Это было немного чересчур. Я беру назад «девка».
     ☠
     В свое время я повидала немало красивых мест.
     Я видела Серебряное Озеро при лунном свете, когда оно больше всего заслуживало своего названия. Я видела королевский дворец Лауэра: камень, гобелены и столетия власти. Я ходила по залам Башни, где роскошь была данностью, а ужас скрывался за каждой драпировкой. Даже Пустошь была прекрасна по-своему, сурово, меняясь от шторма до слепящего солнца в мгновение ока.
     Ничто из этого и в подмётки не годилось Скейду. Аркадия не была Творением, и поэтому не была связана его правилами. Зимний Двор принял это за основу, когда строил свою резиденцию. Арки, вырезанные из снежных бурь, улицы, сделанные из твёрдой блестящей воды, и даже полярные сияния, превращённые в фонари: это было безумие, но безумие совершенно завораживающее. Я могла видеть деревья изо льда с каменными листьями, которые трепетали на ветру, мосты из тумана, соединяющие башни, которые были твёрдыми в одно мгновение и исчезали в следующее.
     Ворота в Скейд представляли собой арку из постоянно меняющегося льда, барельеф, который менял истории, изображённые на нем, с каждым взглядом. А перед ним, в два неподвижных ряда, стояли Мечи Угасающего Дня. Те же солдаты, с которыми я сражалась в Марчфорде, стояли молчаливым почетным караулом. Наша группа поднялась по пологому склону, направляясь к аллеям внутри.
     Вдруг стоящие ближе других солдаты обнажили свои мечи.
     На мгновение я запаниковала, но сохранила спокойствие на лице. Если дело дойдёт до драки, мы не выберемся живыми: нам с Хакрамом с двумя-то было тяжело, а две сотни уж точно были далеко за пределами наших возможностей. Любое предположение, что они выставили оружие для приветствия, было отвергнуто, когда они повернулись к нам. Нет, я заметила через мгновение — не к нам. К Лучнице. Которая даже не удивилась.
     — Солдаты, что всё это значит? — спросил герцог Внезапного Инея.
     — Она пахнет самой Тёмной Ночью, — ответил один из них, указывая мечом на Лучницу.
     Женщина откашлялась, искоса взглянула на меня.
     — Владычица Озера посещала Скейд в прошлом, — сказала она. — Она… э-э, тут должны её помнить.
     Солдаты иссушенного дерева зашипели, как разъярённые кошки, когда она упомянула титул Рейнджер. Краем глаза я заметила, как дворяне фейри обменялись взглядами. Они выглядели удивлёнными и бросали очень настороженные взгляды в мою сторону. А, точно — я назвала ученицу Рейнджер бестолковой девчонкой и пригрозила дать ей пощечину. Они, должно быть, задавались вопросом, кем, дьявол раздери, я была, чтобы это сошло мне с рук. Я мило улыбнулась в их сторону, что, казалось, выбило их из колеи ещё больше.
     — Она со мной, — сказала я. — И не будет драться, если её не спровоцировать.
     — Её госпожа выдрала глаз принца Сумерек и воткнула его в кольцо, — рявкнул солдат.
     — Это делает украшения очень изящными, если это вас утешит, — сказала Лучница.
     — Так вот на что похожа глупая смерть, — размышлял Хакрам.
     — Я уверена, что леди Рейнджер вернёт его, если он вежливо попросит, — ляпнула я и тут же уточнила: — Несмотря ни на что, Лучница — часть моей свиты. Её нельзя трогать.
     — Кто ты такая, чтобы… — начал солдат, прежде чем линия разлома прошла по всей длине его тела.
     Его глаза расширились, затем он опал дождём осколков.
     — Мне надоела эта интерлюдия, — сказала Леди Трескающегося Льда. — Мы продолжим?
     Мы так и сделали, а солдаты оставили нас в покое. Я наклонилась к Лучнице.
     — И Лето еще хуже? — спросила я.
     — Намного хуже, — мрачно сказала она, и понизила голос: — Итак, мы в городе. Какой у нас теперь план?
     — Ситуация нестабильна, — ответила я. — Будем действовать по обстоятельствам.
     — Я боялся, что ты это скажешь, — выругался Хакрам.
     Я победно улыбнулась своим спутникам.

Том III / EXT : Страж I

     — Пусть ты станешь самым слабым звеном в Цепи Голода.— Древнее ликаонское проклятие
     Амадей легонько постучал по отметке на карте, разложенной на столе.
     — Эйне, — сказал он. — Вот, где это произойдёт.
     В комнате, где обычно заседал Тёмный Совет, никого, за исключением него и Алайи, не было; их самая точная карта Принципата, была разложена на столе и заставлена маленькими фигурками, представляющими развёртываемые армии. Самая большая концентрация фигурок была вокруг города Эйне — резиденции одноимённого владения. Крупнейший нынешний альянс в Принципате собирался там, чтобы встретиться с силами Корделии Хасенбах в решительном сражении на равнинах к северо-западу. Указанное сражение, по его оценке, должно было состояться в течение месяца. У ликаонцев под командованием Хасенбах не было припасов для длительной кампании, и чем дольше тянулась война, тем более уязвимыми становились их границы.
     — Принцессе Констанции пришлось пойти на эту уступку, чтобы Брабант перешёл на её сторону, — добавил он. — Их принц не хочет, чтобы, какая бы армия ни проиграла, она впоследствии превратилась в бандитские шайки на его землях. Сейчас вокруг собралось слишком много наёмников, чтобы кто-то мог контролировать их после битвы.
     — У принцессы Эйне численность в три раза больше, чем у Хасенбах, — отметила со своего места Алайя, потягивая чашу ужасного вина. — Общепринятая военная доктрина гласит, что ей гарантирована победа, если только она не допустит серьёзной ошибки.
     Амадея всегда забавляло, когда она говорила об общей военной доктрине. Дело было не в том, что Императрица не стала бы хорошим полевым командиром — у неё были правильные инстинкты, хотя не хватало огранки, — а скорее в том, что Алайя всегда оставляла военные вопросы ему. Большую часть того, что она знала о войне, она почерпнула из книг, и к тому же из книг праэс. Амадей же придерживался мнения, что более половины книг о войне, написанных в Империи, ничего не стоят в применении к настоящей военной машине. Современные Легионы Ужаса имели мало общего с неуправляемыми ордами, которые веками были основой военных предприятий Праэс.
     — У принцессы есть преимущество, — признал он. — Но не с таким большим отрывом, как ты думаешь. Около двух третей состава Эйне и её союзников — это новобранцы и фантассины[32], а не профессиональные солдаты.
     — В Хасенбах гораздо меньше населения, из которого можно черпать ресурсы, — заметила Алайя. — У неё может быть пропорционально больше профессионалов, но когда дело доходит до точных цифр, её преимущество составляет всего несколько тысяч.
     — Верно, — спокойно сказал Амадей. — Но на её стороне три фактора. Во-первых, большинство её солдат — ликаонцы.
     — Опытные в военном деле, — нахмурилась Алайя.
     — Это нечто большее, — ответил мужчина. — Сила, которая давит на их границы, — это Цепь Голода. Ратлинги в среднем слабее людей, если только им не повезёт прожить нескольких десятилетий, чтобы успеть вырасти, и у них нет настоящего осадного оружия, хотя могут использовать в этом плане Древних. Однако что у них есть, так это численность.
     Очень редко ему приходилось что-то объяснять Алайе, и этот случай не стал исключением.
     — Ликаонцы привыкли к численному превосходству противника, — сказала сонинке.
     — И если уж вступают в бой — отступление для них не вариант, — сказал Амадей. — Они не дрогнут, когда число жертв возрастёт. Солдаты принцессы Констанции смогут. Войны на юге Принципата просто ведутся не так, как на севере.
     Императрица потягивала свой напиток, обдумывая его слова.
     — Вторым преимуществом является Авгур, — сказала она.
     Амадей кивнул.
     — Армия Хасенбах будет знать, где и когда враг двинется. Она показала против Ланге, насколько это может быть опасно, — сказал он.
     К тому времени, когда ликаонцы двинулись на осаду города, у принца Дагоберта фактически не было армии. Его войска пострадали от трёх засад подряд, затем последовала серия жестоких ночных налётов, в которых погибли его лучшие солдаты, прежде чем начались сражения. Принц Лиониса немедленно набросился на него, а принцесса Сеговии принимала посланцев из Хасенбах в своей палатке, даже когда городские ворота были взломаны, а её армия пассивно наблюдала за происходящим. Поскольку Брус капитулировал в течение месяца после начала наступления ликаонцев, это привело четыре южных княжества под знамёна Хасенбах и превратило эту неизвестную молодую девушку с севера в главного кандидата на титул Первого Принца. Конечно, другие правители Принципата начали строить против неё заговоры ещё до того, как улеглась пыль последней битвы. Принцесса Эквитанская, которая всё ещё пользовалась поддержкой большинства южных княжеств даже после своих неоднократных поражений, временно объединилась со своим ненавистным врагом в Эйне. Между ними коалиция охватывала огромные одиннадцать княжеств и занимала почти такую же территорию, как Праэс и Кэллоу вместе взятые.
     — Что подводит меня к третьему фактору, — сказал Амадей. — Клаус Папенхайм.
     — Принц Ганновена, — пробормотала Алайя. — Её дядя.
     — Без сомнения, лучший генерал в Принципате, — сказал мужчина. — С точки зрения мастерства я бы поставил его ниже Грема, но он самый опытный из ныне живущих командиров на Калернии. Уточнение, которое всегда стоит делать, учитывая существование Мёртвого Короля.
     — Победа Хасенбах — худший исход для нас, Мэдди, — сказала Алайя. — Она вычеркнула большинство наших агентов из сферы своего влияния, но, что более важно, она ведёт правильную войну. Она убивает принцев, но щадит простолюдинов, её армии не грабят и не сжигают поля. Куда бы она ни пошла, снова объединяет принципаты воедино.
     В то время как если бы коалиция, возглавляемая принцессами Констанцией и Аэнор, победила, она немедленно перешла бы к междоусобицам, как только была бы устранена более серьёзная угроза. Может быть, даже раньше. Женщины ненавидели друг друга как лично, так и политически, и после того, как Дагоберт из Ланге выбыл из гонки, им не терпелось напасть друг на друга, обеспечив безопасность своих границ.
     — Я даю Хасенбах больше половины шансов на победу в Эйне в нынешнем виде, — сказал Амадей. — Я так понимаю, ты проникла в коалицию?
     — Я оказала давление, чтобы сохранить её вместе, — согласилась Алайя. — И я работала над южными союзниками Хасенбах. Не все из них верны ей.
     — Если один из её флангов повернётся против неё в середине битвы, ей конец, — отметил Амадей. — Даже Папенхайм не смог бы изменить ситуацию, когда его так сильно превосходят численностью.
     Алайя отставила чашку и поднялась на ноги, проведя пальцем по границе между Кэллоу и Принципатом.
     — Когда Принципат объединён, Империя находится под угрозой, — сказала Малисия. — Давай убедимся, что до этого не дойдет.
     ֎
     По мнению Клауса Папенхайма, утро так далеко на юге было временем праздности.
     В Ганновене туман и пронизывающий холод не давали его жителям уснуть, но здесь, внизу, ленивая летняя жара снова навевала сон. Неудивительно, что у аламанов не хватало духу для настоящей войны. Их земля была мягкой и их сделала мягкими. Так что они занялись выпивкой и интригами вместо того, чтобы выполнять свой долг, снова устроив проклятый беспорядок в Принципате, пока ликаонцы не пришли на юг, чтобы навести порядок. Его кровь закипела от того, что эта банда шутов-говноедов каким-то образом умудрялась вести войну более десяти лет, и ни одна из их толстых задниц не смогла претендовать на трон. Ему хотелось немного проредить стадо, чтобы следующее поколение помнило, что если они будут продолжать мочиться в постель до тех пор, пока люди Клауса не вмешаются — придётся заплатить определённую цену. Однако Корделия велела ему этого не делать. Сказала, что в ближайшие годы им понадобятся аламаны и арлезианцы, но нескольких братских могил, заполненных этими высокомерными придурками, сожжёт мосты. Клаус сообщил ей, что в тот день, когда ему понадобятся аламаны для защиты стен Ганновена, он отправится в поход в Кетер, но она отговорила его. Как-то.
     Такова была его племянница: ты начинаешь с ней разговор, зная, что небо голубое, а через час выходишь из комнаты, готовый начать войну, отстаивая убеждение, что оно зелёное, и никогда не можешь точно определить, когда она тебя убедила. Это просто… случилось. По крайней мере, это действовало и на других людей тоже. Принц Бруса в течение одного месяца перешёл от вторжения к тому, чтобы вонзить рапиру в живот мужчине за то, что тот намекнул, что она не была законным Первым Принцем. Мальчик, который теперь правил Ланге, ел с её ладони даже увидев, как его родного дядю отправили на плаху по её приказу. Клаус всегда знал, что ребёнок Маргарет предназначен для чего-то большего. Его сестра была железной сукой, которая до смерти пугала даже ратлингов, и она всегда была склонна к солдатской жизни. Она умерла, плюнув в глаза Чуме, как это было с незапамятных времен в роду Папенхаймов, но она не смогла бы возглавить ликаонцев так, как это сделала её дочь.
     Были некоторые, кто смотрел на его племянницу свысока, пока она росла: потому что она не была большим бойцом, потому что заботилась об этикете, потому что переписывалась с аламанскими принцами и одевалась в юбки вместо кольчуги. Все они сейчас жевали свои слова, наблюдая, как Корделия кружит головы южанам и побеждает в их же игре. Его племянница усвоила их обычаи и теперь обращала их против высокомерных принцев с холодной безжалостностью, которой могла бы гордиться её мать. Однако не все их союзники были так впечатлены. Корделия крепко держала в руках двух принцев, но Луиза Сеговийская была хитрой старой лисой, которая переметнулась бы на другую сторону, как только получила бы лучшее предложение. Сеговийцы, подумал он с отвращением. Их тяга к монетам делала их подобными ашурам. Что касается принца Лиониса — он так мало знал о верности... интересно, он хотя бы видел, как пишется это слово? — именно с его стороны они остерегались предательства, когда придёт время.
     Клаус отломил кусочек хлеба и задумчиво жевал, наблюдая за полем. Он никогда не был так голоден до того, как начались убийства. Он отломил ещё кусочек и скормил его своей лошади — та в знак признательности лизнула его ладонь. Бестия тоже начал стареть, подумал он. Дни, когда боевой конь покорно топтал любого, кто оказывался у него на пути, скоро закончатся. Отбросив остатки хлеба и смыв вкус водой, Клаус ласково похлопал животное по шее.
     — У нас пока что есть ещё несколько человек, не так ли, старина? — сказал седеющий генерал.
     Лошадь заржала, и принц мрачно улыбнулся. Противостоящий им альянс готовился вокруг Ланге, но он не собирался ждать, пока они будут готовы нанести удар. Принцесса Констанс перевозила припасы, чтобы накормить свою орду придурков, и Авгур сказал ему, где и когда нанести удар. Генерал поправил шлем и обнажил меч, молча наблюдая за колонной конных экипажей, неуклюже двигающихся на север, в Эйне. Он знал, что они не ожидали, что он двинется через Салию со своей кавалерией. Салия, как будущая резиденция Первого Принца, до сих пор оставалась нейтральной. Пока Корделия не договорилась о его проезде. Остальная часть его армии всё ещё пересекала южную часть Брабанта, громкая, заметная и привлекающая внимание. Клаус повернулся к своим рядам всадников и одарил их волчьей ухмылкой.
     — Хорошо, мальчики и девочки, — крикнул он. — Похоже, долбаный в задницу Дагоберт не донёс наше послание. Придётся преподать второй урок этим двум милым принцессам, прежде чем оно дойдёт до них, мои дорогие. Так что сделайте так, чтобы дым был виден даже в Эйне, вы меня слышите?
     Их ответный рёв был оглушительным. Чувствуя себя, как двадцать лет назад, Клаус Папенхайм поднял свой щит и бросился в атаку.
     ֎
     — Он победит, — сказала Авгур. — По всем направлениям он побеждает.
     Корделия предписала придворную одежду всем своим слугам, даже ликаонцам, но её дальняя родственница Агнес была чем-то вроде исключения. Названные, в конце концов, жили по своим собственным правилам. Герои были редкостью в Процеранском Принципате, в лучшем случае появлялись раз в поколение, и к ним относились с отстранённым благоговением. По крайней мере, для большинства. Солдаты, как правило, относились к ним скептически, учитывая, что Принципат столкнулся в бою как с героями, так и с горсткой злодеев и вышел победителем без каких-либо особенных проблем. Существовало институциональное презрение к таким нациям, как Кэллоу, которые полагались на героев в борьбе с врагом, и когда Праэс успешно вторгся в страну, многие качали головами и говорили, что это неизбежный исход для королевства, которое полагалось на Небеса для защиты. Что, по её мнению, было абсурдно, поскольку Кэллоу приходилось иметь дело со всемогущими безумцами, которые могли сжигать города одним заклинанием, в то время как Принципат имел дело в основном с обычными армиями. Как бы то ни было, такое Имя, как Авгур, вызывало уважение даже у опытных генералов.
     Это было озаряюще — видеть перемены в том, как люди относились к её двоюродной сестре. Агнес была одиноким ребёнком, а затем одинокой девочкой, которую большинство считало странной из-за её неловкости и бесконечного энтузиазма к наблюдению за птицами. Хотя над ней никогда не издевались — она была Хасенбах, хоть и не прямой наследницей, — её избегали. Сама Корделия была одной из немногих, кто старался проводить с ней время, хотя у них никогда не было общих интересов. Несмотря ни на что, они были кровными родственниками, и поэтому она всегда находила время для своей кузины, когда позволяли обязанности. А потом однажды Агнес небрежно предсказала налёт ратлингов за ужином, рассеянно назвав себя Авгуром. В одночасье люди начали кланяться ей и спрашивать совета, к её замешательству. Она избегала внимания и была чрезвычайно благодарна, когда Корделия выделила для неё один из немногих декоративных садов в Рении, проводя дни, сидя в кресле и наблюдая за небом. Всегда отстранённая, Агнес стала почти потусторонней: заботы о Творении проходили мимо неё, и даже когда она разговаривала с людьми, она казалась рассеянной.
     Корделия знала, что дары Небес всегда имеют свою цену.
     — Он благополучно вернулся? — спросила блондинка.
     Агнес кивнула.
     — Ястребы на востоке, собираются стаей, — сказала она.
     Корделия нежно похлопала кузину по руке.
     — Я не знаю, что это значит, Агнес, — сказала она.
     — О, — Авгур моргнула по-совиному. — Императрица ждёт. У неё есть ножи для тебя.
     Этого стоило ожидать. У Малисии всё ещё была возможность что-то предпринять. То, что она поддержит Эйне и Эквитан, было само собой разумеющимся, но у Императрицы Ужаса Праэс всегда было больше, чем один план. Она скорее нацелилась бы на слабые места альянса Корделии, Сеговии и Лиониса. Принц Лиониса был самым откровенно вероломным из них двоих, никогда не забывавшим, что он был претендентом на трон, когда за ним стояли его родственники в Клеве и Эно. Тем не менее, по мнению Корделии, той стороной, откуда должно было произойти предательство оставалась Принцесса Луиза. У неё было слишком много торговых интересов, а у Империи слишком много способов вознаградить её за переход на другую сторону.
     Она уже подготовилась к такому повороту событий, приняла меры предосторожности, чтобы вывести её из игры, если она начнет действовать. Было бы облегчением, подумала она, если бы ей приходилось иметь дело только с процеранами. Но это было бы наивным ожиданием: вся Калерния была кровно заинтересована в исходе этой гражданской войны. Больше всего праэс, потому что они это устроили, но и другие стервятники кружили вокруг.
     Это был только вопрос времени, когда Доминион Леванта начнёт присматриваться к истощённым и обедневшим южным княжествам. И как только они сделали бы первый шаг, все остальные налетели бы, как стервятники. Гелике пока был спокоен, его король был занят подарками из золота и танцовщицами от принцессы Тенерифе, но это не могло длиться вечно. В последнее время влияние Вольного Города слишком ослабло, и это были явные признаки восстания Тирана. Цепь Голода не слишком беспокоила границы Ликаона, но в конце концов ратлинги почуяли слабость на стенах и усилили нападения.
     Корделия обнажила оборону своего народа для войны на юге, зная, какой риск это влечёт за собой. Она не могла позволить себе долгую войну, максимум два года, из которых она уже потратила половину. Она должна покончить со всем в Эйне, чтобы её народ мог как можно скорее вернуться на север, а если принцессы Эквитана и Эны переживут этот удар, борьба может затянуться на годы.
     Значит, игра ва-банк. Корделии игры всегда не нравились — она не позволяла себе легкомысленно относиться к жизням, за которые несла ответственность, неосмотрительно рисковать ими, но сейчас что ещё она могла сделать? Если она ничего не предпримет, Принципат рухнет. Если бы у кого-нибудь из правителей, претендовавших на трон, было хоть какое-то видение, она могла бы поддержать их вместо того, чтобы действовать самостоятельно, но как обстояли дела? Она предупредила их всех о том, кто стоит за банками Правуса, и все равно они забрали золото: если бы они этого не сделали, это могли бы сделать их соперники, и они потеряли бы преимущество.
     — Ты думаешь, это должно было быть так, Агнес? — тихо спросила она.
     Кузина взглянула на неё и улыбнулась.
     — Есть много людей, которые спрашивают меня о разных вещах, Корделия, — сказала она. — Знаешь, почему я всегда отвечаю только тебе?
     Принц Рении покачала головой.
     — Потому что ты делаешь то, что должна делать, а не то, что хочешь, — сказала Авгур. — Вот почему тебе стоит помочь, даже если это утомительно.
     Корделия сидела рядом со своей кузиной в лучах утреннего солнца и долго смотрела в небо. В конце концов она закрыла глаза. Она знала, что спланировала всё, что могла. И теперь ей оставалось лишь надеяться, что на этот раз она спланировала лучше, чем женщина, пытавшаяся уничтожить Принципат.

Том III / 009 : Больше лжи

     — Джентльмены, не стоит беспокоиться: наш план безупречен. Император никогда не увидит, как это произойдет. — Гроссмейстер Уроборос из Ордена Нечестивого Обсидиана, позже выяснилось, что он всё это время был Императором Ужаса Предателем
     Несколько лет назад я могла бы наслаждаться прекрасной фантасмагорией, коей был Скейд, через который мы сейчас проезжали, но то, что я стала подручной Блэка, испортило меня. Теперь мне было интересно, как город с населением в несколько тысяч человек мог прокормить себя, когда все поля вокруг были покрыты снегом. Или кто убирал улицы, чтобы они оставались такими стерильными. Бывают ли фейри дворниками? Если да, то я бы взяла парочку на прокат — Марчфорд выглядел далеко не так хорошо. И это даже без попыток разобраться в управлении денежной системой, когда тут каждая собака могла создавать иллюзорные монеты. Хотя, не была ли сама суть денег иллюзорной? Всё это вызывало у меня головную боль от одной мысли.
     Остальные мои спутники были озабочены тем, чтобы сориентироваться, но я уже знала, что это бессмысленно: оглянувшись назад после того, как мы дважды повернули за угол, я обнаружила позади совершенно другую улицу, во второй раз даже на другом ярусе. Резиденция Зимнего Двора своей по хаотичности приближалась к уровню Башни, но хотя бы была лишена смертельных ловушек и демонов. По крайней мере я на это надеялась. Небрежная оценка Лучницей Зимнего Короля как почти бога не была сильно лучшей альтернативой, но деваться было некуда.
     Если бы я рассчитывала выбраться из этой передряги живой и относительно здоровой, то мне следовало выбрать историю и придерживаться её. Тот факт, что я каким-то образом превратилась в героиню, столкнувшись лицом к лицу с Всадником Воинства, вероятно, означал, что Аркадии было всё равно, что я Злая, пока я вела себя героически. Это значительно расширяло мои возможности — было по меньшей мере полдюжины сказок о том, как какой-то дальновидный простолюдин с Добрым сердцем вошёл во двор Кэллоу и разоблачил планы Злых придворных, пытающихся заманить его в ловушку, хотя то, что я представилась Леди Марчфорд, могло погубить всё дело в колыбели. Значит, истории о мошенниках? Попытка перехитрить фейри в игре, которую они изобрели, была такой же фантастичной, как праздник, который длился бы столетие, но с подходящей историей я могла бы выкарабкаться. К сожалению, я не была похищена королевой фей с замыслами на мою добродетель, так что исповедовать мою чистосердечную привязанность к Килиан было бы бесполезно. Честно говоря, я всё равно не умела противостоять искушениям. Если бы это было так, я бы не спала с одной из моих старших офицеров.
     — Кэтрин, — хрипло прошептал Хакрам, — смотри.
     Я взглянула на высокого орка и огляделась. Мы ехали по своего рода рыночной площади, заполненной до краёв сотнями фейри. Киоски, которые представляли собой буйство шёлка и светлого дерева, предлагали множество чудес. Какой-то одноглазый старик с кожей тёмной, как у сонинке, предлагал бутылочное желание, лунный свет, сотканный из серебра, и сердце некогда доброй женщины, всё это было разложено на элегантном одеяле из сплетённых ветров. Столь же удивительные площадки простирались насколько хватало глаз, вся площадь была слишком велика для той ширины, которую предполагали окружающие стены.
     Я увидела, как Масего с острым интересом разглядывал то, что торговец представил как капли крови Вечного Короля, и пнула его ногой. Он подпрыгнул от неожиданности и смущённо кашлянул.
     — Только начни покупать здесь вещи, и оглянуться не успеешь, как уже дюжина разных фейри владеют кусочками твоей души, — прошипела я.
     Он заупрямился.
     — Не то чтобы она была нужна мне вся, — прошептал он в ответ.
     Это была самая хвалебная вещь, которую я когда-либо слышала от него, и я в отчаянии потёрла переносицу.
     «Кэллоу никогда бы не продал душу вот так», — раздражённо подумала я. Ну, за исключением того, что однажды я сама стала злодеем. Так что, возможно, один, продавший свою душу подобным образом, всё-таки найдётся, но насчёт остальных кэллоу я не сомневалась. Я уставилась на Масего, пока он раздражённо не сдался.
     — Не дуйся на меня, ты же взрослый мужчина, — пробормотала я.
     Когда я успела стать голосом разума? Люди должны отговаривать меня от чего-то, а не наоборот. Тем не менее, мы с этим разобрались, поэтому я снова обратила своё внимание на рынок. Я была уверена, что Хакрама не заинтересовали бы здешние товары. Взгляд орков на экономику заключался в разведении скота, грабежах других кланов и случайном обмене. Кроме книг и выпивки, в палатке Адъютанта было не так уж много, я бы знала: я рылась в его вещах по крайней мере раз в месяц, когда мне становилось скучно. Так на что же он пытался мне указать? Я начала уделять больше внимания самим фейри, а не товарам, из-за которых они торговались, и не их внешний облик привлёк моё внимание, а их поведение.
     Два фейри торговались из-за серебряной цепочки почти небрежно, плавно переходя от одного к другому, пока не стало ясно, что мужчина, который выглядел как дворянин, переживший трудные времена, — его одежда была поношенной, а руки без колец — не мог позволить себе цепочку. В этот момент он стал публично стенать об отсутствии у него богатства, и жалобы его изливались в два раза дольше, чем длилось время торгов. Здесь было что-то не так, как будто они исполняли роль вместо того, чтобы по-настоящему разговаривать. Ещё дальше я увидела прекрасную, как и подобает фейри, но из простого сословия женщину, отрезающую свои прекрасные золотые локоны и предлагающую их в обмен на драгоценный камень, и именно тогда наконец до меня дошло. На другой стороне рыночной площади я нашла серьёзного на вид мужчину, который закладывал фамильное кольцо без драгоценного камня в обмен на красивый гребень из слоновой кости. Это была старая сказка, с которой дети в Кэллоу росли, слушая её как предупреждение о слепых добрых намерениях. Я поняла, что они проживают разные истории. Все они. Из сотен бесед, здесь происходивших, не было ни одной, результат которой не был бы предрешён.
     Этого было достаточно, чтобы заставить меня вздрогнуть. Они могли выглядеть почти как мы, но фейри были другими. Особенная форма жизни, подчиняющяяся совершенно другим правилам. Целый народ актёров, совершающих своё действо ещё до того, как родилось само Творение. Интересно, сколько раз они рассказывали свои истории? Если Роли были бороздами, проделанными в Творении путём повторения, накапливая от этого силу, то это была целая раса Именованных. Все, от трубочистов до самого короля, следуют по намеченным для них путям. И теперь я вошла в самую гущу их мира с ложью на устах, бросившись с головой в лабиринт переплетённых историй, которые не прерывались с самого начала существования. Боги Внизу, это было опаснее, чем я могла когда-либо придумать. Я заставила себя улыбнуться и села прямо на своём коне, когда мы проезжали через рынок. Я встретилась взглядами с Хакрамом и увидела в нём страх, отражающий мой. Мы вляпались по уши. Как никогда.
     — На этом мы, должно быть, и расстанемся, Леди Марчфорд, — внезапно объявил герцог Иней.
     Я могла видеть интерес и восхищение в его слишком голубых глазах, когда он наблюдал за нами, давно прогнав первоначальное отвращение к нашему присутствию. Несмотря на это, он был более чем готов переложить ответственность за наше присутствие на Барона. «Интересно, это тоже какая-то история?» — подумала я. Возможно, не было точно такой же сказки, в которую бы вписались мои сегодняшние действия, но если бы какая-то история оказалась достаточно близка, они могли бы действовать приближённо к ней. А может, и нет. Их споры о том, кто будет отвечать за нас, казались слишком органичными, совсем не похожими на торгующихся фейри позади нас. Казалось, что они действительно не были уверены в исходе, независимо от того, насколько гладко прошёл разговор. И всё же, насколько я могла полагаться на это впечатление? Фейри были одними из величайших лжецов, когда-либо существовавших. Здесь было слишком много неизвестных, чтобы я могла хорошо разобраться в ситуации.
     — Я совершенно уверена, что мы встретимся снова, — сказала маркиза Северного Ветра, сверкнув голодными зубами. — С нетерпением жду этого.
     — Я уверена, что наш дорогой Барон будет очень заботиться о вас, — добавила Леди Трескающегося Льда, улыбаясь тому фейри, о котором шла речь.
     — Ваш приём был самым любезным, — ответила я, стараясь избежать даже намёка на долг.
     Дворяне закивали и проскакали мимо каменного дома, слишком белого, чтобы быть из Творения, и исчезнувшего, как только они свернули за угол. Барон повернулся к нам с бесстрастным лицом.
     — Поскольку его величество не давал мне указаний привести вас под свою крышу, похоже, вы поселитесь во дворце для гостей, — сказал он.
     — В этом нет необходимости, милорд барон, — вмешался чей-то голос.
     Дворяне фейри, с которыми мы сталкивались до сих пор, были остролицыми и ещё более остры на язык, но ни один из них не показался мне созданным для разборок. Интриги — да, жестокость — абсолютно, но борьба? Ни у кого из них не было молчаливой уверенности человека, привыкшего отнимать жизни. Этот, однако, выглядел так, словно был создан для войны. Его конь был эбеново-чёрным, и я не имела в виду это в поэтическом смысле: конь буквально был вылеплен из тёмного дерева, отполированного так идеально, что мог бы быть чёрным мрамором. Сам мужчина был одет в строгую тунику с длинными рукавами и пуговицами цвета тени, на бедре висел тонкий меч без ножен. Я чувствовала в нём силу, и не просто колдовство: это было похоже на то, как острота превращается в объект, принцип превращается в вещь. Его кожа была бледной, щёки свежевыбриты, тонкие красные губы постоянно плотно сжаты. Чёрная шёлковая повязка закрывала один его глаз, по ней были разбросаны серебристые письмена. Я никогда раньше не видела кого-то, кто лучше подходил бы под выражение «волосы цвета воронова крыла»: просто глядя на тёмные локоны, я почти слышала шелест крыльев.
     — Мой Принц Сумерек, — ответил Барон Синих Огней, низко кланяясь.
     — Это не может хорошо закончиться, — пробормотала я.
     При этих словах взор принца метнулся в мою сторону, встретившись с моим, и обнаружила, что вглядываюсь в темноту, такую чёрную ночь, что даже свет звёзд не в силах прорезать её. Я стала проваливаться в неё, отдаляться от своего тела, пока не ухватилась за одно воспоминание, запечатлённое в моей душе — почувствовала, как у меня снова хрустнула спина, кости превратились в пыль, когда давлеющий сверху произнес одно-единственное слово: покайся. Я смотрела на Хашмалима сверху вниз, фейри, немного темноты меня не испугает. Ночь — это когда правят злодеи. Я снова оказалась на коне, Принц Сумерек весело улыбался.
     — Его Величество шлёт свои наилучшие пожелания и предоставляет этим долгожданным гостям пользоваться Тихим Двором, пока их не примут должным образом, — заговорило одноглазое существо.
     — Большая честь, — сказала я, что, насколько я знала, могло быть правдой.
     Что ж. Дьявол. Я никогда всерьёз не надеялась, что Зимний Король не узнает, что мы были в городе, но то, что он послал нечто, что выглядело как эквивалент одного из Бедствий его Двора, не входило в план. Не то чтобы у меня был план как таковой, но это определённо было не то, что я могла бы предвидеть. Присутствие Айши прямо сейчас оказалось бы кстати, так как хоть все мои спутники были Именованными, но все наши совместные познания в этикете едва ли заняли бы страницу. Крупным шрифтом. Возможно даже с иллюстрациями.
     — Я с нетерпением жду вашего присутствия при дворе завтра, Барон, — сказал Принц, явно показывая, что разговор окончен.
     Барон Голубых Огней грациозно поклонился во второй раз, задержав взгляд на нас, прежде чем уйти. Замешательство и страх ясно читались в его взгляде. Я сочувствую тебе, мой друг, подумала я. Возможно, где-то есть кто-то, кто знает, что происходит, но, дьявол раздери, это точно не мы. Я вежливо кивнула Барону, и Хакрам толкнул Масего локтем, чтобы он сделал то же самое. Последовал долгий момент молчания, когда на улице остались только мы пятеро. Принц Сумерек улыбнулся Лучнице, каким-то образом передав несколько столетий ненависти простым изгибом губ.
     — Знаешь ли ты, девочка, что я однажды поклялся, что если у твоей хозяйки будет ребёнок, я скормлю его ей? — лениво сказал он.
     — Владычица Озера не из тех, кто любит детей, — ответила Лучница со своей фирменной дружелюбной улыбкой. — Она предпочитает украшения.
     Я, конечно, восхищалась мужеством, стоящим за разговором с бессмертным существом, у которого вместо глаз была ночь, но сильнее было желание придушить её прямо сейчас. Мы не издеваемся над монстром, Лучница. Не на его территории. О Боги, неужели люди, ответственные за меня, чувствуют то же самое? Баланс между потрясением и впечатлением был чудесным образом уравновешен. Как Блэк до сих пор не прикончил меня?
     — Хотя я уверен, что у вас с Леди Озера яркая история, — сказал Адъютант, — но мы все здесь под знаменем Леди Марчфорд.
     Было печально осознать, что нашей в группе самым близким к дипломатии оказался орк. Я зевнула почти оскорбительно фальшиво, чтобы изменить направление разговора.
     — Увы, я всего лишь слабая хрупкая молодая девушка, и путешествие утомило меня, — сказала я. — Двор далеко, ваше Королевское Высочество?
     — Ах, я забываюсь, Леди Обретённая, — сказал Принц. — В конце концов, вы хорошо известны своей… слабостью. С моей стороны было нехорошо медлить.
     В этом единственном слове было достаточно яда, чтобы отравить колодец. Я была неохотно впечатлена.
     — Не стоит извинений, — сухо ответила я.
     — Если вы и ваши слуги последуете за мной, я отведу вас во Двор, — сказал одноглазый фейри, его лошадь без подсказки перешла на рысь.
     Мы последовали за ним, и я жестом подозвала Лучницу поближе. Она наклонилась ко мне.
     — Я думала, что весь этот мотив смены времён года означает, что фейри возрождаются, когда их Двор снова появляется, — тихо сказала я. — Как дешёвая версия реинкарнации.
     — Так и есть, — согласилась она.
     — Тогда у него даже сейчас нет глаза, потому что…
     Она кивнула.
     — Каждый раз? — прошептала я.
     — Ей нравится кольцо, — пожала плечами Лучница.
     Тот, кто первым сказал, что люди чем старше, тем безумнее, явно был в чём-то прав.
     Прошло совсем немного времени, прежде чем мы добрались до Тихого Двора, хотя я предполагала, что это было не потому, что он был так близко. Более того, всё в Скейд было близко, если вы находились достаточно высоко в пищевой цепочке фейри. Принц Сумерек был королевской крови, если титул был каким-то указанием, но что именно это означало, я не была уверена. Был ли он родственником короля? Я не была уверена, могут ли фейри вообще иметь детей, если они не рожают их от смертных.
     Тихий Двор представлял собой низкое квадратное здание с фасадом из декоративных колонн из зеленого дерева и голыми каменными ступенями. Через арочный вход я могла видеть внутренний двор, в честь которого он был назван, — нетронутый сад со свежевыпавшим снегом. Когда мы прибыли, дюжина слуг в синих одеждах уже стояла на коленях снаружи, и никто из них не осмеливался поднять глаза. Насколько я могла видеть, они даже не отразились в глазах принца.
     — Я надеюсь, что ваш отдых будет мирным, — сказал фейри с волосами цвета воронова крыла.
     Ах, подразумеваемые угрозы, брошенные в наш адрес кем-то, кто мог бы так легко убить меня. Он заставлял чувствовать себя здесь как дома. Принц бросил взгляд на Лучницу, затем двинулся дальше.
     — Я увижу вас всех завтра во Дворе, — добавил он. — До встречи, Леди Марчфорд.
     — С нетерпением жду этого, ваше Королевское Высочество, — ответила я, имитируя энтузиазм.
     Принц Сумерек ускакал, не оглядываясь, оставив нас и слуг одних. Они всё ещё стояли на коленях, поэтому я откашлялась.
     — Итак, — сказала я. — Насчёт комнат.
     Они поднялись, и когда я вгляделся в них, то увидела, что они были… в замешательстве: не боялись, но не знали, что им делать. Они не привыкли принимать гостей или, может быть, смертных.
     — Я управляющая этого двора, Освящённые, — сказала женщина-фейри, кланяясь перед нами. — Мы польщены вашим присутствием и приготовили комнаты для вашего досуга.
     Я подумала о том, чтобы спросить её имя, но сдержалась. Нет, не стоит слишком увлекаться: я могу случайно попасть в историю. Я посмотрела вниз на свои доспехи, которые, к сожалению, были полны дыр в тех местах, где люди рискнули нанести мне удар, затем на такие же изуродованные пластины Хакрама.
     — Я бы не отказалась вздремнуть и принять ванну, — сказала я. — А как насчет остальных?
     Подмастерье наклонился вперёд на своем коне.
     — В этом дворе есть библиотека? — спросил он.
     Что ж, приятно видеть, что у него всё ещё оставались свои приоритеты. Я клянусь всеми Преисподними, что если бы Масего приземлился на дно моря, первое, что он спросил бы у мерманов, есть ли поблизости какие-нибудь книги.
     — Так и есть, Освящённый, — сказала управляющая. — Мэйв может отвести вас туда, если вы так желаете.
     Мэйв, судя по всему, была очень хорошенькой служанкой с низким вырезом, которая сейчас призывно улыбалась Подмастерью. Другой слуга глянул на неё, затем на Масего, и его лицо стало грозным. «Что ж, —размышляла я. — Если и был кто-то среди моих спутников, с кем я могла чувствовать себя в полной безопасности и не ввязалась бы в какой-нибудь смертельный любовный треугольник фейри, то это был Подмастерье». Масего осторожно слез с лошади и сразу же направился внутрь, жестом приказав слуге следовать за ним.
     — Увидимся позже, — крикнула я и вздохнула. — Кто-нибудь, поставьте эту лошадь в стойло. Мы одолжили её.
     — Я бы не отказался вздремнуть, — признался Хакрам. — Такое чувство, что я не спал несколько дней.
     Были приличные шансы, что так и было.
     — Тебе тоже следует принять ванну, — подбодрила я.
     Орк сморщил нос.
     — Я умылся в реке, когда мы возвращались в Марчфорд, — сказал он.
     — От него пахнет кровью и потом, — прокомментировала Лучница. — На самом деле, это довольно мило.
     — Видишь, Лучнице нравится, как ты пахнешь, — сказала я ему.
     Он недовольно хмыкнул, но молча согласился с этим, отстранившись, когда Именованная повернулась, чтобы посмотреть на меня.
     — Что это должно было значить? — спросила она.
     — Ты живешь в лесу, и я видела тебя только в одном наряде, — честно ответила я.
     — Ты могла бы вытащить меня из него, если бы вежливо попросила, — подмигнула она.
     — Мы уже говорили об этом раньше, — сказала я, спешиваясь и передавая поводья слуге.
     — Увы, — вздохнула Лучница, делая то же самое.
     Мы вошли внутрь, остановившись на пороге. Не было слышно ни звука. В городе всегда есть шум на заднем плане, люди разговаривают, работают или сотни различных устройств, которые поддерживают уровень шума. Даже в поле вы слышите зверей, ветер, журчание воды. Здесь же была только тишина, такая абсолютная, что звук моего дыхания казался чьим-то криком. Тихий Дворик, ха. К этому нужно привыкнуть. Шаги слуги, ведущего нас в покои, тоже были беззвучны, и всё это заставляло меня чувствовать себя настолько неуютно, что я ощутила необходимость нарушить эту тишину.
     — Так что это за привычка приставать ко всему, что движется, — сказала я. — Ты понимаешь, что даже если ты появишься голой в постели Масего, он, скорее всего, спросит, откуда у тебя шрамы, чем что-либо ещё, верно?
     — Нет, мне просто нравится трахаться с ним, — призналась она с усмешкой. — Он так смущается и обижается.
     — Я не хочу, — сказала я, — а ты продолжаешь предлагать.
     — Дважды — это не так уж много, — сказала она, закатывая глаза. — И все же, позвольте мне сформулировать это так. Как ты думаешь, Оруженосец, сколько ты проживёшь?
     — Я злодей, — сказала я. — Так что теоретически вечно.
     — Я не просила Манифест Зла, — сказала она. — У нас были злодеи в Убежище, я знаю их речи. Как ты думаешь.
     Я пожала плечами.
     — Если я переживу следующие несколько лет, может быть, ещё двадцать после этого? Как мне кажется, это зависит от того, какое противодействие я в конечном итоге получу.
     — У нас никогда нет гарантии, что мы пройдём через первую историю, — спокойно сказал Лучница, глядя вперед. — У Именованных больше всего власти, но также и опасности. Я могу умереть завтра или через десять лет, но рано или поздно я закончусь. И когда я это сделаю, я хочу прожить столько, сколько могла.
     Честно говоря, я понимала, к чему она клонит. Было много преимуществ, которые давало то, чтобы быть Именованным, даже если я не принимала участия в большинстве из них. Я полагала, что это в большей степени связано с моими собственными трезвыми наклонностями, чем с откровенно суровым примером Блэка. Вам нужно было всего лишь открыть учебник истории, чтобы увидеть, как много Чёрных Рыцарей и Чернокнижников с энтузиазмом вели разгульный образ жизни. Дьявол раздери, отец Масего был женат на инкубе. Императоры и Императрицы Ужаса имели сераль, даже если Айша продолжала уверять меня, что секс не был большой частью этого. Что касается героев, ну, красивые и праведные были довольно распространенным типом для многих людей на Калернии. Во всяком случае, у героев было больше шансов оказаться в постели с другим героем, чем у злодеев с другими злодеями. Я сама вряд ли была целомудренна, но спать с кем попало мне никогда не нравилось, если не считать моих первых неуклюжих попыток узнать, что мне нравится. То, что у меня было с Килиан, имело для меня большее значение, потому что я могла доверять ей, чем потому, что она была восхитительна в постели. В наши дни доверие было для меня намного дороже секса.
     — Ты на самом деле довольно чопорная для кэллоу, — сказала Лучница. — Ваши люди, как правило, гораздо более соль земли.
     — Я бы не стала использовать Охотника как мерило нравов кэллоу, — фыркнула я. — Этот наряд был немного голым по любым стандартам.
     — Но эти кожаные штаны, — с нежностью вздохнула Лучница. — У него была такая задница, что ты не поверишь.
     Мне не очень хотелось обсуждать достоинства ягодиц человека, чью руку я отрубила после жестокого избиения, поэтому я мудро решила пойти в свои комнаты, когда слуга показал их мне. Девушка с охристой кожей поняла намёк и последовала за другой служанкой к своей. Моим гидом был прежний стюард, и прежде чем я успела оглядеться, она опустилась на колени у моих ног.
     — Освящённая, — сказала она, глядя вниз. — Приглашение ожидало вас, когда вы прибыли во Внутренний двор. Могу я отдать его вам?
     Меня искренне подмывало сказать «нет» и посмотреть, что из этого выйдет, но разворошивание осиного гнезда могло подождать, пока я не приму ванну.
     — Конечно, — сказала я. — Оно было послано специально для меня?
     — Приглашение всегда посылается во Внутренний Двор, Освящённая, — нерешительно сказал управляющий. — Просто обычно мы… не принимаем гостей в это время года.
     И точно так же сегодняшняя игра, в которой это ни в малейшей степени не похоже на совпадение, нашла победителя. Всё ещё глядя в землю, фейри протянула мне свиток с печатью мороза на нём. Это выглядело бы естественно, если бы не эмблема, которую можно было разглядеть во льду. Что на самом деле изображала эмблема, мне было трудно понять, изображение расплывалось перед глазами, а слова Герцог Жестоких Шквалов всплывали в голове, что бы я ни делала. Причудливо.
     — К комнате примыкает ванная? — спросила я.
     — Вы найдёте там всё, что вам может потребоваться, — сказала управляющая.
     Достаточно близко к «да», как я поняла.
     — Тогда это всё, — сказала я.
     Время для лёгкого чтения, я полагаю.

Том III / 010 : Вступление

     — Никто никогда не выигрывал войну, будучи застенчивым. — королева Елизавета Олбан из Кэллоу.
     Закрываясь, дверь не издала ни звука. Я была в симпатичной маленькой прихожей, отделанной в оттенках дерева, ведущей в большую спальню. Я недобро посмотрела на перину, отметив, что она в два раза больше моей собственной в Марчфорде. Шёлковые покрывала и достаточное для троих человек количество подушек — это был именно тот ошеломляющий декаданс, который мне обещали, когда я запрягала в свой фургон Злую лошадь. Вместо этого мне пришлось иметь дело с гоблинами, которые не могли удержать ножи в штанах, половиной Империи, жаждущей моей крови, и поместьем, бухгалтерская книга которого была такой красной,[33] что казалось, будто она кровоточит. И в довершение ко всему я спала на шерстяных простынях, чтобы сделать моё положение ещё более оскорбительным. Должен же быть кто-то, кому я могла бы подать жалобу. Дьявол раздери, может быть, это было бы первое, о чём я когда-либо молилась Богам Внизу — как насчет винограда и смазанных маслом слуг, вы, скупые ублюдки?
     Фыркнув, я расстегнула пояс и ножны, бросила их на одеяло. Обычно вылезать из доспеха было делом, лучше всего подходящим для двоих, но сегодня я получила достаточно ударов ножом, и эта задача стала намного проще. Сначала я избавилась от поножей, затем от перчаток, а потом немного повозилась с нагрудником и наплечниками. К концу возле меня на полу образовалась прелестная кучка гоблинской стали, полная смертельных дыр, и со вздохом удовольствия я избавилась от своих бронированных ботинок. Запах разил, поэтому я отбросила их как можно дальше. То, что я была Именованной, избавило меня от многих мелких неприятных подробностей жизни — я больше не болела, уставала гораздо медленнее, и у меня не было месячных около двух лет, — но эти чудеса не коснулись потоотделения. Или того, как пахнет внутренняя часть ботинка после тяжелого боевого дня.
     Я положила акетон на кровать, оставшись только в брюках из плотной ткани, и впервые за целую вечность смогла свободно вздохнуть. Провела рукой по волосам, снимая кожаное кольцо, удерживающее их в конском хвосте и поморщилась от ощущения давно остывшего пота, затем заставила себя встать вместо того, чтобы просто упасть на шёлк и лежать, как какой-то стонущий бесхребетный моллюск. Слева была арка, ведущая в боковую комнату, поэтому я взяла свиток с приглашением и направилась туда.
     Странно, что даже так глубоко в стране льда я почти не чувствовала холода: я совершенно уверена, что это не было действием моего Имени. Кто знает, может быть, даже у фейри есть золото. К своему удовольствию, я обнаружила низкую ванну, установленную в причудливом маленьком каменном кубе, уже наполненную. Вода была прозрачной, почти до невозможности. И она не казалась тёплой.
     Я подошла ближе и сунула в воду палец ноги, вздрогнув от зимней температуры. Но после первой реакции холод начал казаться освежающим. Почти очищающим. Хм. Ну, не то чтобы у меня были альтернативы. Я положила свиток на край и избавилась от брюк, стиснув зубы, прежде чем сразу скользнуть в ванну. Внезапный холод был ошеломляющим в течение первых нескольких ударов сердца, но когда я привыкла к нему, прежнее ощущение вернулось. На самом деле это было довольно успокаивающе. Я нырнула под воду, чтобы ополоснуть лицо и волосы, встряхнулась под водой, прежде чем вернуться поближе к бортику. Я осторожно сломала печать на свитке, стряхнув с рук самые крупные капли, наблюдая, как рассеивается иней. Внутри, как и сказал стюард, было приглашение.
     Я отметила, что оно предназначалось не конкретно мне, а тому, кто находился в Тихом Дворе. Кем бы они обычно ни были, они находились довольно далеко в пищевой цепочке. Язык был одновременно замысловатым и заискивающе вежливым — и, учитывая, что это письмо прислал герцог Жестоких Шквалов, это, вероятно, означало, что оно предназначалось для членов королевской семьи. Или нет.
     Я нахмурилась, снова перечитывая строки. Никакого упоминания о королевском титуле сделано не было, но некоторые фразы подразумевали, что получатель был иностранцем. Как бы то ни было, это было приглашение на бал, который состоится во дворце Герцога в городе после наступления темноты. Маскарад в придачу —очевидно, я вступила в сомнительный процеранский роман. «По крайней мере, Хакрам был бы как рыба в воде», — подумала я с усмешкой. У него под койкой было припрятано три таких. Тот, который я пролистала, включал в себя множество страстно сорванных корсетов и тоскливых вздохов. То, что я не рассказала Разбойнику о своей находке, было признаком моей глубокой любви к орку. Я отложила свиток в сторону и прислонилась к бортику ванны, со вздохом закрыв глаза. Я прикинула, что у Зимнего Короля должно быть несколько мест, где можно разместить гостей, пока он не сможет их принять. Это не было совпадением, что нас послали именно туда, где нас ждало приглашение с расплывчатым адресом. Мы — я — должны были получить его.Более того, то, как я беззастенчиво лгала, чтобы затащить нас в Скейд, либо ожидалось, либо было как раз тем, что квази-бог, правящий этим местом, намеревался использовать. Вероятно, для его же пользы. Обычно так оно и было. Чего, дьявол раздери, хотел бы правитель половины популяции фейри от Оруженосца из Империи Ужаса — вот тут пробел. Зимний Двор, конечно, предъявил претензии Марчфорду, но я начинала понимать, что всё гораздо сложнее. Во-первых, если бы аристократка калибра Леди Трескающегося Льда вошла в мой город, то от стены до стены были бы трупы. Вместо этого к нам явились несколько их солдат, единственная группа всадников и кучка аристократов, которые, должно быть, занимали забавно низкое положение в иерархии, раз их уничтожили простые легионеры. Я не хотела принижать Пятнадцатый: в Империи или за её пределами было не так уж много сил, с которыми я бы не столкнулась.
     Они были высококвалифицированными профессиональными солдатами, возглавляемыми самым талантливым тактиком, которого я когда-либо встречала, а ядро их войск сражалось с дьяволами и тяжёлой кавалерией. Однако они не были вооружены, чтобы противостоять сонму полубогов, которые могли исказить ландшафт одной праздной мыслью. Нет, если бы Зимний Король всерьёз хотел закрепиться в Марчфорде прямо сейчас, он бы его получил.
     Таким образом, фактический захват города не был его целью. «Если ты знаешь средства и результаты, ты можешь понять намерения своего врага», — учил меня Блэк.
     Нападения были средством. Результатом было то, что я отправилась сражаться с фейри, по необходимости войдя в Аркадию, чтобы захлопнуть дверь, прищемив им пальцы. Тогда существовала явная вероятность того, что доставить меня сюда — была ли это Аркадия в целом или именно Скейд, я могла только догадываться, — было всей целью этого дела. Мне потребовалось какое-то время, чтобы справиться со своей яростью при этой мысли.
     У меня не было возможности узнать, сколько жертв мы понесли во время второй атаки, но число должно было быть немалым. Мои солдаты, убитые только для того, чтобы привлечь моё внимание. Я вдыхала и выдыхала, пока не смогла думать о чём-то, кроме убивать всех, кто был ответственен за это.
     Всё в порядке. Король Зимы подтолкнул нас к Скейд, и после того, как мы добрались туда, нас направили в Тихий Двор. На данный момент я была готова предположить, что таков был план. Меня аккуратно провели в город, с моим блефом на каждом шагу, предназначенным для побега отсюда. Во Дворе нас ждало приглашение, предназначенное для кого-то высокого ранга, но, возможно, не из Зимнего Двора.
     Я была почти уверена, что смертные обычно не заходили так глубоко в Аркадию, если только они не были такими же безумными, как Владычица Озера, так что, скорее всего, это приглашение было для другого фейри. Это означало Летний Двор, и разве это не был просто еще один котелок с такой же смертоносной рыбой?
     Дворы должны были находиться в состоянии войны, как мне было известно, но почему-то этого не происходило. Лето заставляло кого-то жалеть о своих решениях, а Зима возилась на моем заднем дворе — но даже при таком отличии от нормы, истории разворачивались. Как и на рынке, все совершают определенные действия и всегда приходят к одному и тому же результату.
     — Он хочет, чтобы мы сыграли чужую роль, — сказала я в пустую комнату. Нас призвали, чтобы занять место какого-то Летнего фейри, вставили в историю, сюжет которой мы не знали. Почему? И в этом был вопрос, не так ли?
     Два человека играли в шатрандж на доске, о которой я не знала, и я снова была пешкой. Однако я не нашла бы никаких ответов в ванне, так что пришло время идти. Я поднялась и потянулась за тряпкой, разложенной на скамейке, чтобы вытереться. Я приподняла бровь, когда увидела, что мои брюки исчезли, повесила ткань на плечо и направилась в спальню.
     Я увидела, что мои доспехи тоже исчезли, как и все остальное, кроме пояса с мечом и плаща. На кровати было аккуратно разложено платье из зеленой парчи с вставками из золотой нити, а также богато украшенная маска лисы из золота с зелеными вставками. Я примерила платье не столько из любопытства, сколько потому, что не собиралась выходить голой по коридорам, чтобы попросить вернуть мою броню.
     Оно сидело идеально: без рукавов, с высоким воротником и спускалось до лодыжек, это была самая удобная вещь, которую я когда-либо носила. Зеркало, сделанное изо льда сбоку, сказало мне, что вырез намекал на то, что у меня есть декольте, что было немного нечестно. Я могла легко двигаться в нем, хотя наклоняться было сложно — но не больше, чем было бы в доспехах.
     — Ну, не годится появляться на маскараде в доспехе, — пробормотала я. Я застегнула пояс на бедре, отрегулировав его так, чтобы мой меч было легко выхватить. В поисках чего-нибудь, что могло бы заменить мои ботинки, я нашла изысканные хрустальные туфельки. Этого не произойдет, фыркнула я. В них было бы невозможно сражаться. Пара мягких кожаных сапог рядом с ними пришлась мне больше по вкусу, как и зеленые шелковые чулки до бедер внутри них. — Я не надевала ничего такого красивого с тех пор, как ходила танцевать с Килиан в Лауэре, — подумала я и решила, что определенно украду всё это, когда сбегу из Аркадии.
     Плащ удобно расположился на моем плече, полосатые знамена работы Хакрама расцвели позади меня, когда я повернулась, чтобы взять маску. Я вышла из комнаты, чтобы поискать остальных, моргая, когда увидела в окно, что уже наступила ночь. Как долго я была в этой ванне? Глупый вопрос, Кэтрин. Как будто время здесь что-то значит: можно было бы пробыть там достаточно долго, чтобы окунуть палец ноги, а снаружи все равно было бы темно. Комнаты Лучницы были чуть дальше по коридору, поэтому я сначала проверила их, но дверь была открыта, и внутри никого не было. Я немного побродила, прежде чем наткнулась на слугу, который после обязательного преклонения колен и смиренной покорности проводил меня в библиотеку — я, по-видимому, вышла последней, а все остальные ушли к Масего. Библиотека, похоже не совсем отражала суть помещения.
     Хотя стены были покрыты полками, заполненными томами, количество плюшевых кресел и столов давало понять, что это комната, где принимают людей. Маленькие шары волшебного пламени, плавающие, как люстры, освещали это место тонким голубым оттенком. Подмастерье было легко найти: он сидел один на своем стуле, шар парил прямо над его головой, когда он листал рукопись.
     Две стопки томов стояли по бокам от него, и он не обращал никакого внимания на остальные. Это был первый раз, когда я могла хорошо рассмотреть Лучницу, поэтому я обратила на неё пристальное внимание. Мое предположение о том, что она имела выдающиеся достоинства, казалось, было верным: ее серый жилет и белая рубашка заметно изогнулись.
     Поверх него на ней было длинное шерстяное пальто темно-серого цвета, расшитое золотыми узорами по кайме, которые точно соответствовали оттенку золота на моем платье. Длинные серые брюки заканчивались мягкими кожаными туфлями, шею прикрывал небрежно повязанный шелковый шарф в тон пальто.
     Я могла видеть выглядывающую рукоятку ее длинных ножей, но от лука не было и следа. У нее было более худое лицо, чем я могла бы подумать, и удивительно тонкий нос. Ореховые глаза встретились с моими, с усмешкой оглядывая мое платье. Да, я предвидела, что это произойдет. Я чуть не рассмеялась, когда увидела Хакрама.
     На нем был темный велюровый камзол и брюки в тон, из-за которых было ясно, насколько широки его плечи, но самым забавным был плащ: чёрный мех с чисто белой каймой придавал ему вид самого причудливого военачальника Творения. Топор — не его собственный, он был сломан ранее, этот был слишком серебристым, чтобы принадлежать ему после ремонта, — свисающий с кожаного кольца на поясе придавал ему немного более воинственный вид, как и толстые кожаные сапоги. Костлявые пальцы, из-за которых его прозвали Мертвой Рукой, выглядывали из-за края рукава, неестественно неподвижные.
     — Там были золотые серьги и белая боевая раскраска, — сказал он обиженным тоном. — Боевая раскраска, Кэт. Что это, Война Цепей? Никто не пользовался этим веками.
     — Я уверена, что ты бы был очень популярен в борделе, — заверила я его. Он застонал и прикрыл глаза.
     — Я всегда задавалась вопросом, насколько орки такие же… там, — произнесла Лучница с мерзкой ухмылкой.
     — У нас не будет разговора на тему «как выглядят гениталии орков», — твердо ответил Хакрам.
     — У меня есть книга, я одолжу ее тебе, — сказала я Лучнице.
     Она подняла идеальную бровь.
     — Стало любопытно, — пожала я плечами. — И он становится очень раздражительным, когда его спрашивают об этом.
     — Масего не изменился, — сказал Адъютант, отчаянно меняя тему. Мы все повернулись к Подмастерью, который все еще читал.
     — Я думаю, что он находится под узором тишины, — сказала я, нахмурившись. Я достала свиток с приглашением и бросила его в голову темнокожего мага. Он попал ему прямо в очки, и он чуть не выпрыгнул из своей кожи, уронив книгу и поспешно рассеяв заклинание вокруг себя.
     — О, уже пора выходить? — спросил он.
     — Я предполагаю, что это будет всякий раз, когда мы решим поехать, — сказала я, — но у нас есть места, где мы должны быть. Иди, собирайся.
     Это привлекло некоторое внимание остальных.
     — Приглашение? — спросила Лучница.
     — Мы идем на маскарад, — пояснила я. — Чтобы точно выяснить, кем мы должны быть.
     — Это кажется контрпродуктивным, — отметил Масего. — Мы будем в масках.
     Я не была уверена, была ли я просто ужасна в расплывчатых, но значимых объявлениях или Подмастерье был такой уж занозой, но очевидно, что моя техника нуждалась в доработке.
     — Ты заметил, что мы все носим разную одежду, Масего? — сказала я. Он сделал паузу, поправил очки.
     — Да, — солгал он. Лучница кашлянула в ладонь, не сумев скрыть смех.
     — Я предполагаю, что в твоих комнатах есть модный наряд, — терпеливо сказала я Подмастерью. — Иди, надень его.
     — Моя одежда чистая, если это то, о чем ты беспокоишься, — сказал он. — На неё наложено самоочищающееся заклинание.
     Так вот почему он никогда не пользовался прачечными Пятнадцатого. Я всегда предполагала, что у него был какой-то бедный — в буквальном смысле — дьявол, который справлялся с этим.
     — У нас также есть маски, — сказала я, поднимая свою собственную. Я взглянула на остальных, у которых, похоже, не было своих, и Хакрам жестом указал на столик в глубине зала. Они были там: черный обсидиановый медведь для Адъютанта и золотисто-серый сокол для Лучницы. Подмастерье щелкнул запястьем, прошептав слово на языке магов, и на его лице образовалась тонкая пустая карнавальная маска изо льда. По крайней мере, оно идеально подходило к его очкам.
     — Хорошо, — сказала я, — будь по-твоему. Но не приходи жаловаться ко мне, если фейри будут смеяться над тобой. —
     — Мне обязательно с ними разговаривать? — спросил он очень серьезно. — Я даже близко не закончил с этим. —
     Он постучал костяшками пальцев по стопке книг слева от себя, чтобы уточнить. «Бьюсь об заклад, Одинокому Мечнику никогда не приходилось иметь дело с подобным дерьмом» — раздраженно подумала я. Его убийство было актом справедливости только за это.
     — Ты можешь взять одну, — сказала я. — И читай только тогда, когда кто-то не пытается словесно заманить нас во что-то смертельное. —
     Он что-то пробормотал себе под нос. Я подумала, что его избаловали отцы. Я не хотела делать здесь предположений, но я ставила на инкуба в худшем случае. Вероятно, он был мягкотелым, когда дело касалось дисциплины. Наставница в детском доме всегда шлепала нас, если мы шумели после выключения света, вот это была твердая рука. Я взяла приглашение обратно и поправила свой плащ.
     — Ладно, вы жалкое подобие банды приспешников, — сказала я. — Подпрягайтесь, мы отправляемся в волшебное приключение. —
     Лучница хлопнула в ладоши, мучительно медленно.
     — Я предполагаю, что речи — это не то, из-за чего они назначили тебя главной, — сказала она.
     — В прошлый раз, когда мы отправились в приключение, я вырвал чью-то душу, — сказал Подмастерье. — смогу ли я сохранить её на этот раз, если мы сделаем это снова? —
     — Хакрам? — спросила я в отчаянии.
     — Ты видела, какие узкие у меня брюки? — проворчал он. — Что тут подпоясывать. —
     Если нас всех убьют, мне лучше быть последней. Я чувствовала, что заслужила это.
     Во внутренним дворе нас ждала карета. Четыре белые лошади и кучер, который поклонился нам, когда мы заняли места внутри. Я взяла Хакрама на свою сторону, приняв тактическое решение пожертвовать Масего, если Лучница схватится с ним. Я выглянула в окно, наблюдая за Скейд в свете вездесущих волшебных огней. Я не узнала ни одной из улиц, по которым мы проходили раньше, хотя это мало что значило. Ночное небо над нами сбивало с толку: время от времени я мельком видела звезды так, как они выглядели над Кэллоу, но большую часть времени это были совершенно чужие созвездия. То, как они менялись между каждым взглядом, вероятно, не помогло. По дороге к герцогскому дворцу мы вели себя тихо и зашевелились только тогда, когда вдалеке послышалась музыка. Красивый голос пел, хотя я еще не могла разобрать слов, в сопровождении чего-то похожего на набор струнных инструментов. Карета в конце концов замедлила ход, и я терпеливо ждала, пока не пришли слуги, чтобы открыть нам двери. Я ступила на тканый синий ковер, ведущий к лестнице, отошла в сторону, чтобы освободить место для остальных, и уставилась на дворец герцога Жестоких Шквалов. Боги Внизу, он был сделан из ветра. Стены, лестницы и колонны, вылепленные из ветряных порывов, которые выглядели как физическая вещь. Северные огни сияли, как лампы, и я могла видеть больше их внутри, в большом зале. Слуга попытался взять мой плащ, но я отмахнулась от него, когда остальные догнали меня.
     — Стабильный и самоподдерживающийся, — пробормотал Подмастерье. — Интересно. Я не думаю, что это можно было бы воспроизвести за пределами Аркадии, но основополагающие принципы…
     — Подумай об этом после того, как мы переживем ночь, — сказал Адъютант.
     Лучница закончила поправлять маску сокола на лице и галантно предложила мне руку. Я закатила глаза и шагнула вперед. Слуги расступались перед нами, низко кланяясь, пока мы не достигли вершины лестницы. Там мужчина в очках держал в руках развернутый свиток, осторожно разглядывая нас через стекло.
     Глашатай. Вот вам и маски, скрывающие личность. Я притормозила перед ним, и он начал что-то говорить, затем закрыл рот. Несколько мгновений он выглядел испуганным, прежде чем прочистить горло.
     — Леди Кэтрин Обретенная из Марчфорда, Оруженосец, — объявил он. Я посмотрела на него, внезапно вырвав свиток у него из рук. Я проигнорировала его протесты и просмотрела список имен, пока не нашла то, на что он смотрел. Четыре имени, самым важным из которых было первое: Принцесса Сулия из Полудня, посланница Летнего Двора. Я вернула ему список.
     — Дьявол, — сказала я с чувством. Лучница была объявлена как «Леди Лучница из Убежища, первая ученица самой Тёмной Ночи», прежде чем догнать меня.
     — Что ты знаешь о том, как начинаются войны между Зимой и Летом? — спросила я ее.
     — У них есть несколько причин, никогда не использующихся больше одного раза, — ответила она. Позади нас Хакрама объявили «лордом Адъютантом Пятнадцатого, Мертвой Рукой».
     — Одна из них — принцесса по имени Сулия, которую убивают во время перемирия? — спросила я.
     Другая именованная нахмурилась.
     — Это наводит на размышления, — сказала она. — Но я думаю, что она попала в плен. Ловушка?
     — Разве это не всегда так? — хмыкнула я. Масего присоединился к нам после того, как был представлен как «Лорд Подмастерье Пустоши, Сын Красных Небес». Мы все на мгновение столпились на пороге вестибюля.
     — Проблемы? — сказал Хакрам.
     — Мы заняли место дипломатических посланников Лета в истории, — прошептала я.
     — Звучит не очень хорошо, — сказал Подмастерье. — Я полагаю, это хорошо, что ты с нами. —
     Я взглянула на него.
     — Что это должно означать? — Ты очень хороша в уничтожении нашей оппозиции, — сказал он, искренне полагая, что делает мне комплимент. Иногда я забывала, что Масего был воспитан злодеями. Для него это, вероятно, считалось похвалой.
     — Ты не знаешь наверняка, что я собираюсь кого-то убить, — сказала я.
     — Не буду врать, я буду разочарована, если мы этого не сделаем, — отметила Лучница.
     — Я и раньше занималась дипломатией, — продолжила я.
     — Я не думаю, что вымогательство у Высоких Лордов считается, — сказал Подмастерье.
     — Или разграбление ангелов, — добавил Хакрам.
     — Я думаю, что "запугивание" может быть более точным, — сказал Масего. —
     — Если вы, ребята, будете продолжать в том же духе, я могу гарантировать вам, что кого-то убьют, — сказала я.
     — Вот это настрой, — сказал Подмастерье, похлопывая меня по плечу. — Теперь давай двигаться дальше, Кэтрин, мы загораживаем путь. Тебе действительно нужно уделять больше внимания своему окружению. —
     Он шагнул в холл, прежде чем я смогла придумать ответ, все еще разинув рот. Остальные последовали за ним, Лучница обернулась только для того, чтобы одарить меня насмешливой ухмылкой.

Том III / 011 : Отклонение

     — Только если это выполнимо. — Император Ужаса Первый Ужасный, которого герой попросил о последнем желании.
     Внутри были сотни фейри, и все — один ярче другого. Я видела Двор Праэс и роскошь его знати, но только теперь это слово приобрело для меня истинное значение — Двор. Бессмертные существа участвовали в этой игре с тех пор, как Империя была не чем иным, как мечтой сумасшедшей — и разница была очевидна. Мы прошли через приёмную герцога и вошли в то, что должно было быть залом для приёмов, держась вместе. Присутствие Хакрама слева от меня успокаивало, как будто у меня был щит. Наше появление вызвало ажиотаж, но к нам подошли не сразу: всё, чем нас удостоили, это множество сдержанных взглядов, пока фейри бормотали над своими напитками. Лучница взяла с подноса вино в серебряном кубке, игнорируя мой неодобрительный взгляд, попробовала сверкающую жидкость и одобрительно замычала.
     — Хорошая штука, — сказала она.
     — Не напивайся, — предупредила я.
     — Ты же знаешь, что трюк с ядом работает и для аннигиллирования спиртного, верно? — сказала она.
     — И если бы это было вино из Творения, я бы и слова не сказала, — возразила я. — Но оно не оттуда.
     — Э, — пожала она плечами.
     И на этом моменте ошеломляющего красноречия мы молча согласились пока оставить этот вопрос. Учитывая, что в прошлом году я видела, как она на завтрак вместо чая пила крепкий алкоголь, то была готова поспорить, что Лучница умеет держать себя в руках лучше многих. В любом случае, у меня было более неотложные дела, чем пытаться сделать из неё трезвую женщину.
     В зале для приёмов было полдюжины переплетенных этажей из того же материала, из которого было сделано всё это место, и все они сходились над площадкой бального зала в середине первого этажа. Который на данный момент был пуст. Или почти — я наконец-то поняла, откуда берётся музыка. На подиуме у стены сидели семь фейри, большинство из них играли на инструментах, но один пел на языке, который я никак не могла разобрать даже с такого близкого расстояния. Я предположила, что это магические проделки. Мелодия была грустной, и я могла рискнуть предположить, почему: все они были закованы в серебристые цепи и выглядели так, словно прошли несколько раундов с имперским дознавателем. Причём не самых приятных.
     — Это не зимние фейри, — сказал Хакрам, наблюдая за ними.
     Они определённо ими не были. Их одежда была выдержана в тонах, соответствующих декору, но сами они выделялись. В их существе было тепло, которого не хватало всем остальным фейри вокруг них, мягкость их силуэтов: по моим ощущениям, они казались свечами, в то время как гости казались льдом. Заключённые Летнего Двора.
     Я начала понимать что это за сюжет. Я была в шкуре Летней принцессы, вероятно, участвующей в какой-то дипломатической миссии. Придя на маскарад, устроенный герцогом, я затем сталкиваюсь с некоторыми из моих собратьев — Летних фейри, которых принудили к рабству и жестоко избили. Кто-то пытается спровоцировать меня — точнее, ту роль, в которой я нахожусь, — на что-то неразумное. Интересно, однако, что ожидается, что принцесса спасёт их. Лето не было так склонно мучить смертных в историях, как Зима, но они и не были образцом доброты.
     — Это то, куда мы должны двигаться, — пробормотала я. — Так что давайте сменим направление. Кто-нибудь из вас знает что-нибудь об общении с аристократами?
     — Улыбнись и притворись, что слушаешь, — рассеянно сказал Масего. — Если в разговоре наступит затишье, скажи, как интересно, с таинственным видом.
     — Похоже что нет, — весело сказала Лучница.
     Что ж, она не ошиблась. Я взяла инициативу на себя и пошла налево. Остальные последовали за мной. Вход в одну из боковых галерей, казалось, был невысказанным сигналом о том, что мы были честной добычей для разговора: все гости, которые держались на расстоянии, начали приближаться. Быстро стало ясно, что я была не единственной мишенью. И даже не первой.
     Какая-то зеленоволосая женщина с глазами, похожими на драгоценные камни, завела с Масего разговор о магии, и я бросила прислушиваться как только прозвучали слова «разделённая стабильная матрица». Это было явное искушение, впрочем, безобидное, так что я оставила мага в покое. К Лучнице подошли высокие ухмыляющиеся темноволосые близнецы — как мне показалось, разного пола, но трудно было сказать, кто из них кто, — с бутылками ликёра, который выглядел крепче вина. — Они приспосабливаются, давая нам то, чего мы хотим, — подумала я.
     — Лорд Хакрам, я полагаю? — кашлянул пожилой фейри. — У тебя внешность орка из Воющих Волков, насколько я могу судить.
     Адъютант поднял бровь.
     — Это так, — сказал он.
     — Какая ностальгия, — мягко улыбнулся аристократ. — Прошла целая вечность с тех пор, как я встречал кого-то из вашего рода. Я имел удовольствие посетить Оленье Поле, когда тот, кого звали Харсум, стал Военачальником.
     Высокий орк бессознательно подался вперёд.
     — Ты видел выборы Объединителя? — спросил он.
     — О да, — сказал фейри. — Как всегда у орков, весьма живенько. Я видел поля сражений, после которых было меньше трупов.
     Мне было интересно, какой приём они будут использовать с Хакрамом. Использовать историю орков имело смысл — его народ потерял так много знаний со времён Войны Цепей и последовавшей за ней оккупации. Каждая крупица знаний того времени была дороже золота для его народа, ещё один фрагмент, который можно добавить к мозаике, всё ещё остававшейся скудно заполненной. Он взглянул на меня, и я кивнула. Держаться вместе в данный момент не приносило нам никакой выгоды, нам нужно было подождать и посмотреть, как будет развиваться история. По правде говоря, мне было довольно любопытно, с какой стороны они будут искать подход ко мне. Если они не смогут найти мне практический способ превратить имперскую систему губернаторства в функционирующее национальное государство, им будет нечем меня отвлечь. Ответ пришёл в виде барона Синих Огней — одного из дворян, которые сопровождали меня в город, — небрежно прогуливающегося в моем направлении. Когда мы виделись в последний раз, он был насторожен, но заинтересован. Теперь он смотрел на меня с неприкрытой ненавистью.
     — Антагонист, не так ли? — сказала я с улыбкой, прежде чем он успел вставить хоть слово.
     Он моргнул, на мгновение его лицо стало совершенно пустым. Как будто всё его существо отключилось. Вам всем не нравится, когда я не произношу запланированные сценарием реплики, не так ли? Я нашла свой первый рычаг. Он не помог бы мне справиться со всей неразберихой, но это было то, что я могла бы использовать.
     — Вам нравится пение, миледи? — спросил он через мгновение, по умолчанию снова ухмыляясь.
     «Я видела, как Наследница ухмылялась и получше», — подумала я с удовольствием. У неё получалось даже молча демонстрировать отвратительной саму идею моего существования. Второсортный перфоманс.
     — Не очень-то люблю музыку, — сказала я. — Кроме того, избиение исполнителей кажется дурным тоном, но это всего лишь личное предпочтение.
     — У пленников нет никаких прав, — пояснил он.
     — Я имею в виду, что вы, ребята, не подписали ни одного из калернианских договоров об обращении с заключёнными, так что, полагаю, вы фактически правы, — размышляла я. — Заметьте, у Империи тоже их нет. Вся эта история с кровавым жертвоприношением, я полагаю, была бы нарушением условий.
     Барон, казалось, совершенно растерялся, не зная, что делать дальше.
     — Они все будут выпороты, если кто-то пропустит ноту, — снова попытался он.
     — Это мило, — сказала я. — Всеми по очереди, или пороть будет кто-то один? Никогда раньше никого не порола, не хотелось бы выставить себя неумехой на публике.
     Мне стало интересно: что говорит обо мне тот факт, что я начинаю получать удовольствие? Очевидно, здесь было предположение, что по моральным соображениям я буду возражать против того, чтобы Летних фейри заковывали в цепи и мучили. И они облажались, вот что. Мало того, что эти музыканты были по сути бессмертными существами, которые снова появятся в следующий раз, когда наступит Лето, но они также не были моими, чтобы защищать их. Конечно, если бы на этой сцене были члены Пятнадцатого или кэллоу, он бы прямо сейчас задыхался от стали в горле, но мотивация спасать фейри от фейри была фактически нулевой. В конце концов, меня научили на горьком опыте, что если ты пытаешься спасти всех, то в итоге только убиваешь больше людей. Я знала что такое меньшее зло, и эта ситуация… просто не подходила. Я не рисковала своей жизнью или жизнью своих друзей ради бессмысленных сказочных замыслов. Злодей, Барон, а не герой. Я сама выбираю свои бои.
     Я похлопала Барона Синих Огней по плечу и оставила его с пустым лицом позади меня. Я лениво задавалась вопросом, полностью ли уничтожил ловушку мой отказ кусаться, или я просто пережила первый залп. Вероятно, второе: моя удача была тем материалом, из которого было сделано плачущее отчаяние. И просто чтобы подтвердить этот сияющий осколок пессимизма, я увидела, как Принц Сумерек насмешливо смотрит на меня развалившись у колонны. Я поморщилась — с этим справиться будет уже не так просто.
     — Наслаждаетесь маскарадом, леди Марчфорд? — сказал он.
     Как и следовало ожидать, на мужчине была маска ворона. У меня возникло тревожное ощущение, что она наблюдает за мной независимо от глаз владельца. Я прислонилась к перилам рядом с ним, наблюдая за пустым бальным залом внизу.
     — Это было поучительно, — ответила я. — Довольно очевидная ловушка, для сущностей, якобы олицетворяющих хитрость.
     — Хорошо расставленная ловушка зависит не от внезапности, а от характера противника, — сказал он.
     К нам подошёл слуга с тарелкой. На ней лежали две трубки, обе уже зажжённые: одна пахла сладко и мускусно, и принц схватил ее. Молотый мак, если я не ошибаюсь. У другой был отчетливый резкий привкус вейклифа, моего личного порока.
     — Она отравлена? — спросила я темноволосого фейри.
     — Если я когда-нибудь решу, что хочу вашу жизнь, — сказал принц, — то выбор падёт не на яд.
     — Это не «нет», — заметила я.
     — Она не отравлена, — вздохнул он.
     Я взяла трубку. Было бы стыдно тратить такие вещи впустую, особенно когда в наши дни я так редко могу себе это позволить. Ашур поднял цены на свои товары, импортируемые Праэс, после того, как в Вольных Городах разразилась война, а остров был единственным местом, где его выращивали. Я затянулась с легким вздохом удовольствия и выпустила серый дым.
     — Твой король ошибся, когда заманивал меня сюда, — сказала я. — Чего бы ты ни добивался, ты этого не получишь.
     — В этом-то и прелесть, леди Обретённая, — улыбнулся он, обрамив лицо облаком мака. — То, чего мы хотим, — это то, чего хотите и вы. Наши победы — это одно и то же.
     Значит, принц был в курсе того, что замышлял его босс. Приятно это знать. Я не была настолько введена в заблуждение, чтобы думать, что моей пустой болтовни было достаточно, чтобы обманом заставить этого фейри раскрыть их планы, но надеялась, что для принца не имеет значения, знаю я или нет.
     — Где сейчас принцесса Сулия? — внезапно спросила я.
     Он усмехнулся.
     — Поджигает юг вашего маленького королевства, — сказал он. — Для одного из нас Принцесса Полудня имеет удивительно упрощённый взгляд на вещи.
     Я снова вдохнула, позволяя вейклифу согреть мою кровь и обострить мой ум. Мысль о существе с такой же силой, которую я чувствовала от Принца, находящегося на свободе в Кэллоу, была невыразимо ужасающей, но сейчас я не могла вздрогнуть. Возможно, у меня никогда не будет другого и вполовину такого же хорошего для сбора информации случая.
     — Теперь я понимаю, что ты думаешь, что можешь шутить со мной, — сказала я. — Что я просто незрелая Именованная с одним аспектом.
     Принц Сумерек выпустил колечко дыма, приподняв бровь.
     — Хотя моя роль имеет мало общего с интригой, но это чрезвычайно плохая ложь, — сказал он.
     Я сохраняла невозмутимое выражение лица. Мог ли он действительно определить? Масего знал бы, но он также знал, что лучше ничего не говорить. Я узнала из боёв Восстания Льеса, что аспекты — это козыри, которые нужно использовать экономно и лучше всего скрывать — Одинокий Мечник знал о Борьбе до нашего второго боя и использовал его против меня, чего не смог бы сделать, если бы я держала этот аспект в секрете. Я усвоила урок и держала то, что получила после битвы при Льесе, близко к груди, пряча острие, пока не смогу использовать, чтобы сокрушить Наследницу.
     — Понятия не имею, о чём ты говоришь, — солгала я. — В любом случае, как я уже говорила, шутить со мной — это одно. Однако вторгаться на территорию Империи, как это сделали Дворы — другое. В этом море есть рыба покрупнее, и ты её потревожил.
     — Ваши Бедствия в прошлом, — сказал он. — И даже если бы это было не так, их искусно созданная защита не предназначалась для нас.
     Из сказанного следовали две вещи. Либо они нанесли удар по Кэллоу сейчас, потому что все самые опасные злодеи Империи были за границей, за исключением Императрицы, которой пришлось остаться в Атере, и они ожидали, что их цель будет достигнута до того, как Бедствия вернутся. Или же они искренне верили, что смогут сразиться с Праэс на его традиционном поле битвы и победить. В чём я не была уверена. Когда дело доходило до драки, было не так уж много радикальных мер, которые Империя Ужаса не была готова предпринять для победы. В то время как в Аркадии Легионы потерпели бы поражение, в Творении фейри были слабее. И если и существовала калернианская нация с магическим ноу-хау, способным создавать настоящие проблемы для Дворов, то это определённо был Праэс — или Царство Мёртвых, я полагаю, но нужно быть особым тупицей, чтобы попытаться это сделать. Целые крестовые походы были уничтожены, даже не достигнув Кетера.
     — Это всё равно опасная драка, — сказала я.
     Мимо прошёл ещё один слуга с тарелкой трубок, и принц обменял свою на новую. Я взглянула на вторую трубку вейклифа.
     — Она отравлена? — снова спросила я.
     — Ни одна трубка, которую вам предложат сегодня вечером, не будет отравлена, — раздражённо сказал темноволосый фейри.
     Я взяла вторую. На дне моей нынешней трубки всё ещё оставалось немного, и разбазаривание разбивало мне сердце, но я не знала, предложат ли мне ещё.
     — Когда я впервые ступил в Творение, — сказал мне Принц Сумерек, затягиваясь своей трубкой, — я нашел его жестоким, уродливым местом. Бледная имитация Аркадии, окрашенная менее яркими красками. В то время как мои товарищи веселились на новой игровой площадке, я начал отступать
     Чем дольше он говорил, тем холоднее мне становилось. Не резкий укус зимы, а скорее прохладный воздух, распространяющийся после захода солнца. Я плотнее запахнула плащ вокруг платья.
     — Я остановился, наткнувшись на лису, — продолжил он с улыбкой. — Видите ли, она попала в ловушку, расставленную одним из ваших предков. Ловушка, в которую попала её нога. Она знала, что умрёт, если останется там.
     Я нахмурилась.
     — Она отгрызла себе ногу, — догадалась я. — Умные иногда так делают.
     — Да, — согласился Принц Сумерек. — И она сбежала. Всего лишь животное, но оно может сделать то, что никогда бы не пришло в голову никому из нас.
     О Боги, как же мне не понравилось, как это прозвучало.
     — Ты сейчас откусываешь себе ногу, — сказала я.
     Темноволосый фейри выпустил перед собой густую струю дыма. Он внезапно наклонился вперёд и прямо перед моим лицом насмешливо клацнул зубами.
     — Наши зубы намного острее, чем у лисы, леди Марчфорд, — сказал он. — Берегись, чтобы тебя не загрызли.
     Бросив трубку на поданную слугой тарелку, которой мгновением ранее там не было, Принц Сумерек неторопливо удалился. Я глубоко вздохнула и уняла дрожь в руках. Я сделала еще одну затяжку вейклифа и закрыла глаза. Привет, страх, мой старый друг. Давно не встречались, не так ли? Я выпустила дым и открыла глаза, чтобы увидеть другого фейри, склонившегося рядом со мной. Высокий, как и большинство из них, и такой бледный, что с таким же успехом мог быть сделан из снега. Он был ближе, чем это было строго положено, и его заячья маска не скрывала привязанности в его глазах. Я подумала, что видела первого из своих противников. Похоже, пришло время встретиться с союзником.
     — Миледи, это ловушка, — тихо пробормотал он.
     — Да неужели, — пробомотала я.
     — Герцог Жестоких Шквалов хочет заманить вас в ловушку, — повторил он. — Скоро он устроит сцену, чтобы обманом заставить вас заключить пари. Вы не должны поддаваться на его провокации.
     Я вздохнула.
     — Как тебя зовут? — спросила я.
     Его лицо стало пустым. Похоже я должна была его знать. Что означало, что у принцессы Полудня были друзья Зимой. Я взглянула на то, как близко он стоял ко мне. Может быть, даже больше, чем друг. Разве это не было началом настоящей трагедии? Горе им, любовь с противоположных сторон. Боги Внизу, даже Уильям знал, что это не так.
     — Я Проспин, граф Последнего Вздоха, — сухо сказал он. — Как вы хорошо знаете.
     — Расскажи мне об этом пари, Проспин, — попросила я.
     — Миледи, вы не можете, — взмолился он, потянувшись к моим рукам. — Это уничтожит меня, если я потеряю вас.
     О да, определённо больше, чем друг. Я убрала руки, прежде чем он успел к ним прикоснуться.
     — Я уверена, что ты выживешь, — сухо ответила я. — А теперь расскажи мне об этом дьяволовом пари.
     — Вы играете моими чувствами, — посетовал он.
     Очевидно, принцессе Полудня они нравились прилипчивыми. Во всех смыслах.
     — В обмен на свободу музыкантов герцог попросит вас заключить пари на ваше добровольное пленение, — сказал он.
     — Как обстоят дела со ставкой? — спросила я.
     — Дуэли, потому что вы порождение войны, — сказал Проспин. — У него наготове три чемпиона.
     Порождение войны, ха. Я думаю, у нас действительно было это общее, у принцессы и у меня.
     — Условия дуэли? — уточнила я.
     — Смерть или капитуляция, — прошептал граф.
     Я сжала и разжала пальцы. Я могла бы работать с этим.
     — Миледи, они готовы принять вас, — сказал он. — Я умоляю тебя, не давайте им того, чего они хотят.
     И в этом была правда, не так ли? Они были готовы ко мне с самого начала. Каждый шаг, который я делала с момента первого нападения на Марчфорд, всё глубже погружал меня в их план. Это было приводящее в бешенство чувство, и я уже достаточно натерпелась этого от Блэка. Вот только моего учителя здесь не было: подо мной не было страховочной сетки, никакого монстра, выглядывающего из-за моего плеча и улыбающегося моему врагу. Если я упаду здесь, то сломаю не только кости. Эта мысль только усилила прежний страх, и это было неприемлемо. Я не поддамся страху. Я не стану их марионеткой в этой жуткой игре. Они хотели помыкать мной? Хорошо. Теперь настала моя очередь, и я собиралась дать отпор. Я слишком долго была втянута в их темп, и именно так проигрывались бои. В лучшем случае мне удалось бы уползти, чтобы выжить, но этого было недостаточно. Не в то время, когда убивают моих солдат и, если я промедлю, то мне останется лишь похоронить их, когда вернусь. Они достойны большего.
     Если я не могла решить проблему, что ж, я всегда могла сделать это проблемой противника.
     — Который из них Герцог Жестоких Шквалов? — спросила я.
     — Миледи… — начал граф, но у меня не хватило терпения дослушать.
     — Проспин, — сказала я. — Ты можешь либо сказать мне, либо перелезть через эти перила, прежде чем я спрошу кого-нибудь другого.
     Лицо фейри стало пустым.
     — Это человек у танцпола, — сказал он через мгновение. — В центре группы дворян.
     Я посмотрела вниз и увидела группу, о которой он говорил. Герцог был одет в серый камзол с отворотами из ветра, такого же, как и его дворец, а его маска была в форме волка. Его дружки хихикали над тем, что он сказал.
     — Спасибо, — рассеянно сказала я графу.
     Я ушла, не утруждая себя дальнейшими разговорами. По пути вниз я прошла мимо ещё одного знакомого лица, — Леди Трескающегося Льда — и она кивнула мне. Я посмотрела на красивые белые перчатки, которые она носила, и улыбнулась дикой улыбкой, когда подошла ближе. Рядом с ней стоял выдающегося вида мужчина в доспехах, вид которого заставил меня привести в порядок свои мысли.
     — Мне нужно одолжить кое-что на минутку, — сказала я мужчине, потянувшись за его перчаткой.
     Я сняла вещь с его руки, прежде чем он смог должным образом отреагировать — она была в основном декоративной, удерживаясь там только застёжками — и отошла, бросив «спасибо» через плечо, прежде чем он смог запротестовать. Герцог Жестоких Шквалов и его приспешники не двинулись с места, человек, о котором шла речь, стоял спиной ко мне, отвечая на вопрос другого дворянина. Я была примерно в трёх футах от него, и он не потрудился обратить на меня внимание. Что ж, это просто напрашивалось.
     Я прикинула вес перчатки, затем изо всех сил швырнула кусок металла в затылок герцога.
     Она ударилась с красивым глухим стуком. Фейри взвизгнул, и я почувствовала, как взгляды каждого существа на маскараде устремились на нас, когда он повернулся ко мне лицом с яростью в глазах.
     — Добрый вечер, — сказала я, попыхивая трубкой. — Не думаю, что нас представили друг другу. Меня зовут Кэтрин Обретённая, и я слышала, что вы хотите бросить вызов. Давайте начнём, хорошо?
     Я выпустила едкий дым ему в лицо для пущего эффекта и решила, почему бы, дьявол раздери, и нет?
     — Ублюдок, — добавила я.
     Весь зал стал тих, как могила, за исключением звука утробного смеха Лучницы.

Том III / 012 : Удваивание

     — Признаться, мне потребовалось несколько лет, чтобы примириться с тем фактом, что дипломатия леди Обретённой сводится к тому, чтобы принести на стол бутылку дешёвого вина и меч, заметив собеседнику, что хотя вино может быть ужасным, оно всё же лучше, чем быть заколотым. —— Выдержка из личных воспоминаний леди Айши Бишары
     — Ты ничтожное насекомое, — рявкнул Герцог Жестоких Шквалов.
     Я мило улыбнулась. Похоже, может сработать. Герцог обращался непосредственно ко мне, а не к роли принцессы Полудня, что и было необходимо для успеха моего плана. Что ж, слово «план», возможно, было слишком амбициозным — я следовала своим инстинктам, которые, хотя и приводили меня к тому, что я частенько ломала кому-то кости, но они же выводили меня из передряг более или менее целой и невредимой. Обычно.
     Я знала, что не смогла бы выиграть, если бы разыграла их историю. Я была бы буквально обречена на поражение. Пора сходить с проторенной дороги. Хаос всегда был моей стихией, и ни один народ не был так плохо подготовлен к борьбе с ним, как фейри.
     — Это задело мои чувства, да, — ответила я, закатывая глаза. — Мы так и будем стоять здесь, обмениваясь оскорблениями всю ночь, или будем обсуждать условия?
     — Ты оскорбляешь меня в моем собственном доме и говоришь об условиях? — зашипел Герцог. — Да я уничтожу тебя на месте.
     Я почувствовала, как внезапно поднявшийся в бальном зале ветер подхватил и качнул подол моего плаща. Вероятно, были Имена, которые давали вам точное представление о том, сколько силы может использовать противник, но, к сожалению, Оруженосец не было одним из них. Все, что я поняла, это то, что он был ледником по сравнению с сосулькой среднего фейри, ненамного ниже самого Принца Сумерек.
     Великолепно. Это был первый намёк на то, что герцог или нет, он, вероятно, был важной шишкой в истории Зимнего Двора. Неужели Зимний Король пытался использовать меня как кошачью лапу, чтобы избавиться от врага, к которому ему самому не разрешалось прикасаться? Маловероятно, решила я наконец. В то время как я должна была вступить в конфликт с этим человеком, спор также должен был быть разрешен чемпионами. То, что я отрублю ему голову, не должно было быть в планах.
     — Но ты этого не сделаешь, — сказала я. — Потому что я гость, а вы все придерживаетесь правил. Это довольно большая проблема, насколько я понимаю.
     — Ты не будешь моим гостем вечно, — холодно сказал герцог Жестоких Шквалов.
     Ветер, из которого были сделаны его манжеты, стал яростным, хотя он явно ничего не делал, чтобы вызвать его. Нужно будет поговорить с Масего о том, как аристократический титул влияет на эти вещи, с практической точки зрения. Может быть, есть способ разорвать это. Без своей магии фейри был просто человеком в причудливой одежде, а я не прочь была нанести удар, когда это приносило мне желаемое.
     — Почему-то я сомневаюсь, что участие в ожесточенной битве на улицах Скейд будет слишком хорошо для вашего короля, — сказала я. — Я тоже его гость, помнишь?
     — Если ты думаешь, что это делает тебя неприкасаемой, ты сильно ошибаешься, — процедил фейри.
     — Ты все равно получишь пощечину, — улыбнулась я. — И у меня такое чувство, что королевская пощечина здесь имеет тенденцию… оставлять следы.
     Вокруг всех нас, все лица фейри, которые я могла видеть, были пустыми. Они просто стояли там в полной тишине, даже не дыша, а наблюдая за разворачивающейся сценой. Это было всё равно что стоять в зале, полном статуй.
     — Хотя я добрая душа, — солгала я. — Итак, я предлагаю вам способ добиться возмещения ущерба, который обходит проблему стороной.
     — Формальная дуэль, — сказал герцог, бледные губы растянулись, обнажив зубы цвета слоновой кости. — Да, это было бы приемлемо. Раздавить тебя под своей пятой будет самым приятным.
     — Теперь ты мой, — подумала я. Никаких чемпионов, только бессмертный монстр и я на ринге. С небольшим подталкиванием он охотно оставил позади историю о том, как принцесса Полудня попала в плен, и вступил на совершенно неизведанную территорию. Я выбрала это слово не по ошибке: здесь не было никакой карты, по которой мы следовали. Никакой истории. Что означало, как я поняла, что я могла бы вставить свою собственную.
     Как победить того, кого ты не можешь победить? Я размышляла, вспоминая каменистые поля в стране, которая сейчас казалась такой далекой. Более невинные дни, те, когда я играла в войну вместо того, чтобы вести ее. Но я не забыла самый важный урок, который я выучила в Военном Колледже: не побеждай по правилам, побеждай вопреки им.
     — Итак, все, что осталось, — это заключить пари, — сказала я.
     Губы герцога растянулись еще больше в уродливую гримасу.
     — Если ты проиграешь, ты отдашь мне душу каждого, кто находится под твоим командованием, — сказал он.
     — Я не под ее командованием, для протокола, — крикнула Лучница с верхнего уровня.
     Я махнула в её сторону неприличным жестом, не потрудившись обернуться.
     — Конечно, — согласилась я. — Чего я хочу, так это…
     — Да, да, — сказал герцог, пренебрежительно махнув рукой. — Летние фейри могут получить свою свободу.
     — Эти бедные ублюдки ни в малейшей степени не моя проблема, — сказала я, приподняв бровь.
     Я постучала по своему безымянному пальцу, разглядывая его собственную руку. Там можно было мельком увидеть украшение, ответственное за печать на приглашении, которое я получила, — кольцо из белого дерева с плоским опалом, положительно пахнущим магией.
     — Твой перстень с печаткой, — сказала я. — Я хочу его. Я также хочу, чтобы он всегда был у меня.
     — Это слишком высокая цена, — усмехнулся герцог.
     — Ты только что попросил у меня несколько тысяч душ, осёл, — категорично ответила я. — Не ной о безделушках, это неприлично.
     — Твоя смерть, — сказал он, — не будет быстрой.
     — Я слышу «да», — сказала я. — Кто-нибудь еще слышал «да»?
     — Я согласен на условия этого пари, — проговорил герцог сквозь стиснутые зубы. — Раз уж ты так хочешь умереть, давай продолжим. Бального зала будет достаточно?
     Я ухмыльнулась и погрозила пальцем.
     — Я провела весь день в пути, — сказала я. — Такой нежный цветок, как я, нуждается в отдыхе перед напряженными упражнениями. Ты же не станешь пытаться жульничать, не так ли?
     Я ахнула в притворном удивлении.
     — Я была лучшего мнения о тебе, герцог, — сказала я торжественно.
     — Значит, рассвет на Полях Венда, — с усмешкой ответил фейри. — Моя честь не пострадает от более длительной задержки.
     — Вы должны избавить ее от страданий, если она так сильно страдает, — ухмыльнулась я, потому что я так и не научилась останавливаться, пока была впереди. — Тем не менее, я согласна на ваши условия.
     Я мысленно добавила к своему списку необходимость точно выяснить, что это были за Поля. Звучало так, как будто это могло быть важно.
     — Место развлечения перед Двором, — улыбнулся герцог Жестоких Шквалов. — Как освежающе.
     Я бы высказалась про место, которое считало кровавый спорт развлечением, но, учитывая, что я заработала в Лауэре больше денег на Яме, чем на Крысином Гнезде, на ум пришла поговорка о камнях и стеклянных домах. Хотя, честно говоря, тому, кто мог позволить себе жить в доме из стекла, вероятно, не помешало бы несколько брошенных в него камней. Если бы кто-нибудь так разбогател, на заднем плане обязательно было бы много голодающих крестьян.
     Мне больше нечего было выиграть от продолжения разговора, поэтому я подавила желание оставить за собой последнее слово и зашагала прочь. Я со вздохом заметила, что моя трубка погасла. Типично.
     Прежде чем я отошла более чем на несколько футов, все фейри вокруг нас снова начали двигаться, как будто заклинание внезапно было снято. Сразу же вспыхнул шепот, но я не собиралась оставаться здесь и выяснять, что это было. Я обнаружила, что Хакрам поспешно спускается по лестнице, не заставляя себя долго искать, таща за собой протестующего Масего, а Лучница с удивлением наблюдала за происходящим.
     — Что ж, — сказала Лучница. — Это, безусловно, оживило вечеринку.
     — Рада, что смогла помочь, — сардонически ответила я.
     — Тебя обманули, — сказал Адъютант.
     Я вскинула бровь. Масего издал негромкий звук понимания.
     — Все под вашим командованием, — процитировал Подмастерье. — Учитывая твоё положение в Правящем Совете Кэллоу, можно утверждать, что это применимо к каждой душе в бывшем королевстве, а также в Пятнадцатом. О, дьявол.
     Я моргнула. Дерьмо. Об этом я не подумала. Я была более или менее во главе Кэллоу уже год, но до меня так и не дошло, что я обладаю властью незаконнорожденной кузины королевы. Я всё ещё думала о себе как о Обретённой Кэтрин, Оруженосце, не более того.
     — Он не мог действительно рассчитывать на это, не так ли? — пробормотала я.
     — С таким большим активом герцог, вероятно, сможет войти в Творение во всей полноте своей власти, — сказал Подмастерье. — Последствия этого мне будет сложно оценить. Насколько я знаю, это было бы беспрецедентно.
     — Бедствия выкурят его раньше, чем до этого дойдёт, — нахмурилась я. — И Рейнджер может справиться с Принцем Сумерек даже в Аркадии.
     — Я не уверена, что она бы стала ввязываться, — сказала Лучница. — Зависит от её настроения в тот момент. Герцог может оказаться недостаточным испытанием, чтобы она беспокоилась.
     — Она просто позволила бы нескольким миллионам людей потерять их души? — сказала я в ужасе.
     — Ты та, кто только что поставила их, — указала Лучница. — Владычица Озера никому не обязана, Обретённая. Попытка навязать ей обязательства, привела бы… к последствиям.
     Ха. Мне всегда больше всего нравились истории о Рейнджер, когда я была ребёнком, но теперь взглянула на неё с другой точки зрения. Я провела рукой по волосам и вздохнула.
     — Я не собираюсь проигрывать, несмотря ни на что, — сказала я. — Так что это не имеет значения.
     — У тебя есть план, — сказал Адъютант.
     — Что-то в этом роде, — согласилась я. — Нужно некоторое время, чтобы запечатлеть это в камне, поэтому я создала задел времени. Нам нужно вернуться в Тихий Двор.
     — Уже? — пожаловалась Лучница.
     — Вообще-то, у меня есть для тебя задание, которое не заставит тебя возвращаться с нами, — сказала я.
     — Звучит серьёзно, — сказала она.
     — Попытайся узнать всё, что сможешь, о Герцоге Жестоких Шквалов, пока напиваешься до смерти, — сказала я ей. — И я действительно имею в виду всё, что можешь. Даже мелкие детали могут оказаться полезными.
     — Это похоже на то, что следовало сделать до того, как ты бросила ему перчатку, — отметила Лучница. — Хотя, нужно признать, это самая забавная вещь, которая произошла за всю ночь. Даже забавнее одежды Адъютанта.
     — Рада, что ты в этой команде, — сказала я со вздохом. — Масего, когда мы будем уходить, мне нужно, чтобы ты хорошенько посмотрел на герцога. Обрати пристальное внимание на то, как он выглядит.
     — Я видел его в своих очках, — сказал Подмастерье. — Больше ничего не нужно.
     Его очки могли делать больше, чем просто видеть колдовство. Это было полезно знать.
     — Пошли, — сказала я, бросив на фейри последний взгляд. — Мы теряем дневной свет — и не смей, дьявол раздери, поправлять меня, Масего, это идиома.
     Он хмурился всю обратную дорогу к экипажу.
     ☠
     В тот момент, когда опустилась защита, чтобы помешать фейри подслушивать то, что будет сказано в библиотеке, я повернулась к своим двум спутникам с обаятельной улыбкой.
     — Хорошо, джентльмены, у меня есть для вас работа, — сказала я.
     Подмастерье снял очки, положил их на стол.
     — Я полагаю, что моя задача как-то связана с тем, почему ты попросила меня взглянуть на герцога, — сказал он.
     Он пробормотал несколько заклинаний и постучал пальцем по левому краю. Над очками появилось смутное изображение Герцога Жестоких Шквалов. Движением запястья он заставил его вращаться. Я наклонилась вперед, чтобы рассмотреть поближе: я стояла перед тем самым фейри, и я не могла вспомнить так много деталей об одежде, которую он носил. Я тихо присвистнула.
     — Это уже кое-что, — сказала я. — Насколько хорошо ты разбираешься в иллюзиях?
     — Не моя область специализации, но я могу достичь всего, что возможно с помощью Низких Арканов, — небрежно ответил Масего, как будто он только что не заявил, что может сравниться с работой более девяти десятых магов Калернии в довольно сложной отрасли магии.
     — Мне нужно, чтобы ты сделал мне чары, — сказала я. — Такие, которые я могу надеть.
     — Похоже, сейчас не самое подходящее время для того, чтобы у тебя развилось чувство тщеславия, — сказал Подмастерье.
     — Мне нужно, чтобы ты заставил меня выглядеть так, будто я его родственница, — продолжила я, игнорируя замечание.
     Он забормотал.
     — Мне понадобится якорь, чтобы вписать Работу, — сказал он. — Использование чего-либо из Аркадии сделает их особенно эффективными, что должно улучшить качество результата.
     — Тогда попроси кого-нибудь из слуг найти тебе что-нибудь, — сказала я. — Ожерелье, если возможно, такое, которое я могла бы носить под одеждой.
     Он рассеянно кивнул, явно уже обдумывая логистику того, что я попросила его сделать. Масего, погрузившись в интересную задачу, даже не уточнил у меня, почему я хочу выглядеть так, будто я родственница фейри, которого я собиралась убить, но я чувствовала на себе взгляд Хакрама, даже когда Подмастерье поднялся на ноги и покинул комнату и защитный узор позади него.
     — Кольцо с печаткой, которое у тебя «всегда будет», — сказал он. — Выглядеть так, как будто ты дочь его крови. Это не совпадения.
     — Что подводит меня к тому, чего я хочу от тебя. Мне нужно, чтобы ты нашел мне историю об отцеубийстве в одной из этих книг, — сказала я, указывая на стопки вокруг нас.
     Хакрам склонил голову набок.
     — Дочь, которая никогда не знала своих родителей, убивает герцога, только потом осознав, что кольцо с печаткой на ее руке соответствует его ливрее, — сказал орк. — Судьба привела ее к убийству своего отца. Трагедия, но такая, в которой дочь становится герцогиней в конце в тщетной победе.
     Ах, Хакрам. Если бы у меня была сотня людей с таким острым умом, как у него, Кэллоу был бы до сих пор не завоёванным.
     — В целом, — тихо согласилась я.
     — Чего мне не хватает, так это понимания того, почему ты хотела бы стать герцогиней Зимы, — сказал он.
     — Мы дошли до того, что думаем, что все, чего мы хотим от Скейд, — это остаться в живых, — сказала я, положив локти на стол. — Аркадия, из-за этого кажется, что всё снаружи отдалилось. Но мы вошли в него не просто так.
     — Чтобы остановить вторжение Зимы в Марчфорд, — сказал Адъютант.
     — Зима не может вторгнуться в Марчфорд, если Марчфорд — часть Зимы, — пробормотала я.
     — Это… — начал орк. — Кэт, есть риск. И будут последствия. Пока ты правишь городом, у него будут связи с Двором, которые не типичны для Творения. Мы понятия не имеем, что это может означать.
     — У нас есть грёбаный портал, извергающий метель там, где должен быть мой рынок, Хакрам, — устало ответила я. — Этот корабль отплыл. Фейри здесь, и они никуда не денутся. Если я одна из их аристократов, то, по крайней мере, я могу устанавливать правила в своих владениях.
     — Императрице будет что сказать об одном из ее городов, который также отвечает Королю Зимы, — сказал он.
     — Ей это не понравится, — согласилась я. — Но я думаю, что ей еще меньше понравился бы поединок с Зимой. Праэс не может себе этого позволить прямо сейчас, не сейчас, когда у ворот рыщет Принципат. Она практичная женщина, когда дело доходит до таких вещей. Ты видел, каких тяжеловесов Зима может задействовать, если им это понадобится. Ты действительно думаешь, что Легионы справятся с этим?
     — Легионы Ужаса могут убить что угодно в Творении или вне его, — ответил Хакрам, не теряя ни секунды.
     На железную уверенность в этом голосе было приятно смотреть. Это было то, что я только начинала понимать об орках. Когда-то я думала, что они просто разделили все на союзников и врагов, и это придало им определенную ясность, но всё было гораздо глубже. Орки медленнее приходили к вере, чем люди, но когда они это делали, эта вера не колебалась.
     Хакрам решил, что за мной стоит следовать, и эта уверенность привела его к тому, что он получил Имя. Не важно, что ни один орк не преуспел в этом за последнее тысячелетие. Верес также верила, что Легионы Ужаса могут справиться с любым противником, и поэтому она сокрушала наемников и дьяволов с помощью простой хитрости и безжалостности, играя с ними на каждом шагу. Они оба были исключительными личностями, но я могла видеть следы того, что двигало ими во всех орках, которых я знала.
     Я подумала о том, какими были бы Кланы на пике своего могущества, и чуть не задрожала. Сто тысяч орков, в глубине души знающих, что их Военачальника невозможно победить. Неудивительно, что сонинке боялись их на протяжении веков, что Деорайт воздвигли гигантскую стену, простирающуюся на лиги, просто чтобы не пустить их.
     — Но количество жертв будет высоким, пока мы не найдем правильный метод, — наконец признал Адъютант.
     — Держись за эту мысль, Хакрам, — сказала я. — Когда мы вернемся домой, я почти уверена, что нам нужно будет иметь дело с войском Лета.
     — Это будет бой, который мы запомним, когда станем старыми и седыми, — ответил Адъютант, обнажая клыки.
     В этот момент он остро напомнил мне Наука, и я почувствовала острую боль. Я поняла, что скучаю по ним. Моей маленькой банде неудачников. Верес и Айша, Бестия и Мастерящая — и больше всего Килиан. Дьявол раздери, я скучала по Блэку, человеку, который так старательно не был моим отцом, чьего одобрения я жаждала так же сильно, как и боялась его.
     В проповедях в Доме Света никогда не говорилось, что Зло будет чувствоваться так. Как семья, единственная, которая у меня когда-либо была. Может быть, именно так Боги Внизу получали тебя, подумалось мне. Они заставили тебя полюбить людей, которые могли делать ужасные вещи, настолько, чтобы ты простила их за это.
     — Давай сначала убедимся, что мы проживем так долго, — наконец сказала я. — Герцог собирается размазать меня по всему полу, если мы не будем жульничать. Найдите мне мою историю, Адъютант.
     — А потом? — спросил орк.
     — А потом, — улыбнулась я, — мы будем нести такую чушь, что это станет пророчеством.

Том III / EXT : Страж II

     — Их всего тысяча, мне всё равно, даже если они на холме. Это закончится к полудню, Чёрный Рыцарь, попомни мои слова. — Императрица Ужаса Сернистая, Технически Правая
     Когда приблизилась полночь, по воле судьбы — или совпадения —две женщины на противоположных концах одного континента обнаружили, что одновременно смотрят на небо.
     Императрица Ужаса Малисия, Первая по Имени, плотнее запахнула свою скромную хлопчатобумажную ночную рубашку и наблюдала за полумесяцем из своих комнат над облаками, недалеко от вершины Башни. Сонинке назвал это "Колдовской Ухмылкой", потому что таинственные ритуалы, которые Император придумал в лунном свете, не были замечены со времен миезан. Некоторые говорили, что частичка этого человека всё ещё была там, наверху, замышляя побег от смерти.
     Корделия Хасенбах, претендентка на трон Принципата, уже несколько часов смотрела в одно из немногих окон главного зала Рении. Она тоже видела восход луны и подумала, что это символично: солдаты Ликаона называли это «Крысиным ядом» —полумесяц в небе возвещал о начале битвы за разгром боевых отрядов ратлингов, которые каждый месяц пересекали северные реки. Скоро будет кровь. Этого требовала судьба Принципата.
     Ни одна из них не могла уснуть в ту ночь. Малисия спокойно налила себе чашку поистине ужасного вина, на вкус оно было горько-сладким. Корделия помешивала угли в камине железной кочергой и смотрела на танцующие красные пылинки, её мысли были далеко.
     В Эйне началась игра.
     ֎
     Тереза знала, что это будет преследовать её до самой смерти. Мерзость того, что она должна была сделать, нанесёт незаживающую рану на всю оставшуюся жизнь. Но какой у неё был выбор? У них был её муж. У них были её дети.
     Ликаонская женщина тихо подкралась к палатке Клауса Папенхайма, где всё ещё горела единственная свеча. Двадцать лет она боролась за принца. Она неуклонно следовала за ним, когда он бросил две сотни катафрактариев в мясо многотысячной армии гремучих, когда Лорд Длиннозубый попытался прорваться через стены Ганновена. Год спустя она вытащила его изо рта Древнего, когда чудовищная крыса размером с башню собиралась прокусить его. Она прошла через сотни сражений и стычек на его стороне, сражаясь за долг, который никто к югу от Нейстрии никогда не поймёт.
     И теперь она собиралась хладнокровно убить его, своего принца. Полог палатки бесшумно раздвинулся под её рукой, и она потянулась за ножом с комом в горле. Осознание того, что она собиралась сделать, ощутилось пеплом во рту. Тереза с удивлением заметила, что на столе горела единственная свеча, но самого принца Клауса не было видно. Ни за столом, ни в постели. Первый удар меча пришёлся ей в заднюю часть колена, и она упала, застонав от боли. Подняв глаза, она увидела двух старых товарищей, солдат, с которыми она пролила кровь, с печалью смотрящих на неё сверху вниз. Один из них выбил нож из её руки, и она даже не попыталась встать.
     — Мне жаль, Тереза, — сказал один из них.
     — Мне тоже, — сказала она и закрыла глаза.
     Она потерпела неудачу. Неужели они всё равно убьют её семью? Может быть, и нет, если она умерла за это. Она услышала, как лезвие опустилось, и почти улыбнулась. Враг пробрался через неё, но нашёл дом Хазенбах готовым к приёму. В этом было удовлетворение.
     — И всё же мы стоим, — прошептала она за мгновение до того, как меч забрал ее жизнь.
     ֎
     Луис знал, что его не будут помнить как героя. Отняв сегодня одну жизнь, он завтра спасёт десятки тысяч, но похвалы за это не заслужит. Его имя десятилетиями будет синонимом предательства, слуги, который отвернулся от своей госпожи по приказу её врага. Он знал это, но всё равно носил кинжал под одеждой. У него не было ни жены, ни детей, но у него была сестра — ещё ребенок, милейшая маленькая девочка. И он знал, когда к нему пришёл человек Первого Принца, в какой Семье он хотел, чтобы она выросла. Не в тех, где любому, достаточно взрослому, чтобы носить оружие, вручали пику и отправляли в мясорубку. Не там, где армии бродили по земле, сжигая всё на своем пути, в то время как их правители тратили жизни, которые они должны были охранять. Он мог бы сделать мир лучше, и он это сделает. Стоимость не имеет значения.
     Принцесса Констанция из Эйне, должно быть, глубоко спала: вино, которым она баловалась, гарантировало, что она не пошевелится. Людовик проскользнул через вход для слуг и тихо вошёл в покои своего правителя. Высокие стеклянные двери, ведущие на балкон, были открыты, бледные шторы развевались на ветру, когда лунный свет окутывал всё мягким сиянием. Тело принцессы было завёрнуто в покрывала, её возлюбленный месяца прижимался к ней. Оба ещё спали. Вынимая нож, Луис тихо выдохнул. Он мог бы это сделать. Он должен был. Он уже нервничал и замер, когда краем глаза заметил два силуэта, хотя и расслабился, когда понял что они не двигались. Они были… двумя другими слугами. Мёртвыми, с перерезанным горлом и кровью, капающей на одежду. Руки одного трупа были повернуты так, чтобы прикрыть глаза, руки другого — её глаза. Что?
     Последнее, что почувствовал Луис, — это лезвие, перерезающее ему горло в полной тишине.
     ֎
     После этого Жак был готов к жизни. Всего одна ночная работа, и он будет жить, как принц, до конца своих дней. Он предполагал, что то, что ему велели сделать, было изменой, но какое, к дьяволам, ему было дело? Измена была предметом споров коронованных особ. Такие фантассины, как он, просто должны были послушно умереть, в то время как владельцы Принципата торговали несколькими акрами земли, залитыми кровью, сохраняя ее, максимум, в течение десятилетия. Затем колокол звонил снова, сыновья умирали за те же самые проклятые акры, что были у их отцов: никто не выигрывал в этой игре, кроме принцев, и ему это дьявольски надоело. Ему предложили выход, настоящее будущее, и он собирался им воспользоваться. В любом случае, они не просили ничего такого, что он не был бы рад сделать. Принц Брюс, может быть, и кормится грудью у Хасенбах в наши дни, но некоторые из друзей Жака погибли, не давая дикарям проникнуть на их землю. Он не забыл этого, в отличие от их безмозглого чуда принца.
     Нескольких бесплатных напитков было достаточно, чтобы он узнал, когда пройдут патрули, и любой идиот мог достать фонарик. Ликаонцы ограничили использование огня во время кампании, но их приказы не распространялись дальше их собственных лагерей. Самонадеянные ублюдки уже превосходили аламанов численностью, и послезавтра разрыв увеличится ещё больше. Скатертью дорожка. Позвольте им уползти обратно в свою бесплодную пустошь дома и возобновить спаривание с крысятами. С факела в его руке капало масло, так что было неплохо сначала обернуть руку тканью. Фантассин не стал пытаться взломать висячий замок на амбаре, вместо этого сделал шаг назад и прижал свой факел к деревянной стене, пока он не загорелся. Он проделал то же самое с тремя другими, прежде чем отбросить свой факел и уйти. Крики тревоги в конце концов распространились, но слишком поздно. Зерно сгорит. Пусть гребаные ликаонцы пообедают пеплом.
     Жак присвистнул, возвращаясь в свою палатку, уже думая о милом маленьком магазинчике, который он собирался открыть в Брюсе, когда весь этот беспорядок уляжется.
     ֎
     Руки Аннет дрожали. Она ненавидела это делать, действительно ненавидела. Лошади никому ничего не сделали. Они были невинны, и что бы ни говорил Дом Света, она не была уверена, что у них нет душ. Они были такими чудесными созданиями, такими нежными и ласковыми, если вы умели обращаться с ними. Аннет сделала это, как и её отец до неё, хотя, в отличие от него, она не стала конюхом принцессы Эквитанской. Однако остальные уважали её ноу-хау. Именно к ней они обратились, когда одна из лошадей заболела, и никто не знал почему. Даже маги слушали, когда она говорила. Они разбудят её до рассвета, подумала она, чтобы попросить её вылечить то самое зло, которое она собиралась совершить. Если бы только был другой способ! Но этого не было, и она должна была. Ради любви.
     Она всё ещё не могла поверить, что такой мужчина, как Антуан, влюбился в неё. Конечно, он тоже был слугой, но принадлежал к двору принца Канталя. Не такая дрянь, как она. Вы могли видеть это просто по тому, как он говорил, по тому, как он так опрятно одевался и носил элегантно уложенную бороду. Они были вместе уже два месяца, а после войны собирались пожениться. Он обещал, и он не подарил бы ей эти белые розы, если бы не имел это в виду. Но теперь какой-то злой человек угрожал его жизни, если только он не совершит столь же злой поступок, и сделает это так неразумно. Антуан никак не мог добраться до лошадей принцессы Эквитанской, её охранники избивали любого, кто хотя бы приближался. Но Аннет могла.
     Её трясущиеся руки налили точное количество капель, которое она должна была налить в корыто, прежде чем перейти к следующему, прозрачная жидкость бесследно исчезла в воде.
     — Мне жаль, — прошептала она лошадям. — Но они убьют его, если я этого не сделаю.
     ֎
     Люсьена Отевиля, главного повара армии принцессы Сеговии, на самом деле так вообще не звали. Он был рожден Джейкобом из Сатуса, хотя оставил и имя, и слабый акцент Праэс, когда присоединился к — Глазам Империи. Технически он больше не был одним из них, давным-давно закончив прятаться в тавернах с компрометирующей татуировкой на руке, в то время как настоящие агенты выполняли свою работу. Пережив свое проникновение в группу сопротивления в Денье, он был поднят из рядов по приказу самой Веб-Ткачихи и отправлен в Procer. Это было десятилетия назад, когда Завоевание было ещё свежим. С тех пор он пустил глубокие корни в Сеговии, женился и стал уважаемым членом семьи принцессы. И он никогда не переставал просовывать ежемесячный подробный отчёт между двумя незакрепленными камнями за пределами дворца, чтобы его забрал другой агент.
     Никто не пересекался с такими, как Леди Писец, независимо от того, насколько комфортно ты чувствовал себя за границей. В отличие от Повелителя Падали, Ткачиха не стала бы вас распинать: вы просто внезапно… исчезали вместе со всеми, о ком вы когда-либо заботились. Кроме того, если он будет осторожен, то сможет сохранить свое прикрытие и вернуться в Сеговию после этого. Прошло много времени с тех пор, как он кого-то резал, хотя когда-то у него был талант к этому, так что было к лучшему, что задание, которое ему дали, было немного более косвенным.
     Высокопоставленные командиры принцессы Луизы имели привычку неофициально собираться за выпивкой и бодрствованием приятными вечерами и не нарушали правила даже в этой кампании. Это была та самая мишень возможностей, которую Глаз никогда не перерастёт, вонзая в неё свои зубы.
     Джейкоб молча запер дверь крестьянского дома, захваченного офицерами, улыбаясь при звуках хриплого смеха, доносившегося изнутри. Он побрызгал маслом на дрова, затем выбрал ещё пять мест вокруг дома, чтобы помочь разгораться огню. Напевая себе под нос, он чиркнул сосновой спичкой и поджёг первую точку. Они не замечали этого, пока он не начал с четвертого — слишком пьяны, подумал он, — и к тому времени они были всё равно что мертвы. Не обращая внимания на панические крики и отчаянные попытки взломать дверь, Джейкоб закончил свою работу и растворился в темноте. Запах жарящегося мяса на ветру навевал приятные воспоминания, но также и идеи. Может быть, завтра на ужин свинина? Недавно он научился готовить левантийский соус с маленькими перчиками. Он бы спросил принцессу Луизу.
     ֎
     Когда наступил рассвет, две женщины на противоположных концах одного континента прервали свой пост, разложив перед собой пергамент. Отчеты, один набор, полученный через почтовых голубей, а другой — через сложную ретрансляцию.
     Императрица Ужаса Малисия позволила себе улыбнуться, так как была одна в столовой. Принцесса Констанция Эйнэ была всё ещё жива, и коалиция держалась. Победа, смягченная только тем, что лошади всего контингента катафрактариев принцессы Эквитанской были отравлены. Убийство Клауса Папенхайма было бы удачным ходом, но она никогда не думала, что эта попытка может увенчаться успехом. А поскольку треть их припасов иссякла, армии Хасенбах скоро будут вынуждены вступить в бой. С пошатнувшимся флангом, поскольку старшие сотрудники принцессы Сеговии буквально превратились в дым.
     Принц Корделия Хасенбах нахмурилась, глядя на лежащие перед ней письма, деликатно поедая ложку бульона, в то время как её слуги стояли молча. Эквитан была значительно ослаблена, но в остальном она не произвела никакого эффекта. Её самые важные победы носили оборонительный характер, защищая свои силы вместо того, чтобы ослаблять силы противника. Потеря зернохранилищ не была серьёзной неудачей, решила она, поскольку дядя Клаус намеревался вскоре дать бой, но это означало, что отступление больше не было возможным вариантом, даже если это было необходимо. Этот раунд, она молча уступила, он достался императрице.
     В Эйне игра продолжалась.
     ֎
     По подсчетам Клауса, битва при Эйне началась, когда враг заметил его всадников на равнинах к северо-западу от города. Его парни немедленно отступили, когда коалиция послала за ними более крупные силы кавалерии, но к тому времени прозвучали рога. Огромные армии двух неохотно вступивших в союз принцесс начали свой неуклюжий марш на поле боя, как раз в тот момент, когда собственные солдаты принца Ганновена выстроились в строй. Приближался полдень, когда появился враг, и к тому времени Клаус расположил свои силы широким передним треугольником. К удивлению коалиции, центр его формирования состоял не из ликаонской пехоты, а из армий Лиониса и Сеговии, которые сами граничили с Брусом и Ланге, в то время как его северяне образовали крылья с обеих сторон. Сидя на коне, принц Ганновенский наблюдал, как среди слуг принцессы Эйне разразились насмешки.
     Они, вероятно, думали, что он расположил войска таким образом, потому что верил, что Лионис и Сеговия побегут при первой же возможности, если их не будут окружать более лояльные армии. Он бы на их месте поверил в то же самое. Гонцы немедленно начали курсировать туда-сюда между армиями принцесс Эны и Эквитана, и он точно знал, о чем они будут говорить. Вместо мощного тарана командующие обеих армий будут выступать за распространение коалиционных линий, чтобы они могли охватить меньшую армию Клауса. Это был лучший способ заставить их численное превосходство считаться. Теперь мы видим, была ли ты права, Корделия. Прошел еще час, а затем коалиционная армия начала двигаться вперед, как и раньше, к мрачному веселью седовласого мужчины. Его племянница прочла оппозицию, как книгу.
     В конце концов, ни одна из принцесс не захотела отпускать армии другой слишком далеко от своего поля зрения. Всегда существовал риск того, что другой правитель задержит атаку на своём фланге ровно настолько, чтобы другой понёс наибольшие потери, нанеся удар только после того, как строй Клау уже был нарушен. Они уже думали, что победа в кармане, понял он, поэтому они планировали последствия. Существовала небольшая вероятность того, что в тот момент, когда его армия будет рассеяна, между двумя -союзными- принцессами разразится вторая ожесточенная битва. На ум пришла старая аламанская пословица: победители не должны поворачиваться спиной к двери. Сразу после того, как ваш враг победил, было лучшее время для того, чтобы вонзить нож. Даже если рассредоточение было бы лучшей тактикой, политика делала их глупыми. И несчастные недоумевали, зачем понадобился ликаонец на троне.
     Принц Ганновенский некоторое время наблюдал за продвижением вражеской пехоты, затем посмотрел на север. И Клаус, и коалиция объединили свою кавалерию в единый отряд и направили ее в сторону, как это было принято в процеранских войнах со времен Изабеллы Безумной. Кавалерия коалиции, полагаясь на свою большую численность — хотя это преимущество несколько уменьшилось из-за отравления лошадей Эквитана, что все еще заставляло старого солдата ухмыляться, — двинулась вперёд первой. Две массы встретились в яростной атаке на сторону главных армий, и впервые в тот день стало ясно различие между войной в Ликаоне и войной на юге. В войнах аламанов и арлеситов катафрактарии либо сражались с другими катафрактариями, либо выбивали пехоту из строя. Мобильность была ключевой, и поэтому предпочтение отдавалось легкой броне. Ликаонские катафрактарии, с другой стороны, сражались против ратлингов. Зазубренные стрелы и копья, используемые Цепью Голода, которые также часто были отравлены, означали, что пластинчатые доспехи стали стандартом.
     Когда кавалерия атаковала, это была настоящая бойня. Его ликаонские всадники прорвались прямо сквозь острие вражеского клина, прежде чем начали замедляться, и в ближнем бою разрыв между пластиной и кольчугой взял свое. Рукопашная схватка продолжалась большую часть часа, пока кавалерия коалиции не сломалась и не обратилась в бегство, потеряв, возможно, треть своей численности. Клаус сомневался, что их снова увидят до конца помолвки, хотя на всякий случай не спускал с них глаз.
     Это зрелище, должно быть, потрясло принцесс Эны и Эквитана, решил он, но сейчас этого было бы недостаточно, чтобы заставить их задуматься. Две принцессы прямо сейчас чувствовали запах победы. Когда ряды пехоты встретились, звук сталкивающихся стен из щитов был подобен грому, но после первых доблестных усилий центра формирования Клауса огромная масса коалиционной армии начала оттеснять солдат Лиониса и Сеговии назад. Этот удар отражался до тех пор, пока не превратился в настоящее отступление, организованный треугольник его формирования медленно прогибался внутрь. Все это он запланировал заранее. Он внимательно следил за центром, поскольку они были самой важной частью его стратегии. Сеговийцы, отметил он, сражались как дьяволы. Отступая, они заставляли коалицию истекать кровью за каждый дюйм.
     Похоже, он должен был извиниться перед принцессой Луизой. Старая лиса выполняла свою часть сделки и даже больше. Медленно его треугольник наружу превращался в дугу противоположной кривизны, ликаонцы, которых он разместил на двух задних крыльях треугольника, теперь превращались в кончики дуги по мере того, как коалиция продвигалась все глубже и глубже. Затем солдаты под командованием принца Лиониса превратили своё медленное отступление в нечто более похожее на бегство, оставив брешь в строю, и Клаус громко выругался.
     — Фабьен, ты, подлый ублюдок, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Я надеюсь, что за это тебя зажарят на вертеле в Самой Дальней Преисподней.
     ֎
     Принц Фабьен Лионисский погнал своего коня вперёд, его войска шли в ногу так хорошо, как только могли. Без сомнения, старая скотина из Ганновена сейчас писала в штаны. Без Лиониса, удерживающего центр вместе с сеговийцами, в центре строя Папенхайма образовалась зияющая дыра. Теперь коалиция ворвется в комнату, разделив своих врагов на две меньшие силы и подавив их по отдельности. Решение перевернуть свой плащ было довольно легким, как это и случилось. В то время как его двоюродные братья в Клеве и Эно больше не желали или не могли поддерживать его заявку на трон, его переписка в Арансе в последнее время начала приносить результаты. В тот момент, когда Хасенбах отступила в горы, поджав хвост, он мог схватить Бруса и заставить мальчика в Ланге поддержать его, вернув Фабьена во главе альянса, способного соперничать с любым другим.
     И Констанция из Эйне, и Энор из Эквитана предложили заплатить ему за привилегию стать их соперником, что было довольно забавно, и получение еще одного кредита в банке -Правус- было детской забавой. Было ли это золото праэс или нет, в конечном счете, для него мало что значило: после того, как он стал Первым Принцем, он мог объявить дефолт по долгу, и что они смогут с этим поделать? Вторгнуться в Принципат для выбивания денег? Смехотворно. На это можно было бы возразить, что, опустошая казну Империи, он выполнял работу Небес, решил он. Кроме того, если бы он не взял монету, это сделали бы его враги. Такого преимущества могло быть достаточно, чтобы похоронить его, даже если бы он был осторожен. Все, что оставалось, подумал он, — это решить, нанесет ли армия Лиониса удар по солдатам Ланге на своем пути с поля боя. Он был склонен так поступить. Если бы он мог схватить мальчика-принца, все это княжество было бы так же хорошо, как и его.
     — Брат, — услышал он сбоку.
     Ах, Софи. Он увидел, что она всё ещё играет в солдата, в своих латных доспехах и на красивой белой лошади. Младшая из его сестёр всегда питала пристрастие к военной жизни.
     — Благоприятный день, Софи, — улыбнулся он. — Мы только что выиграли битву при Эйне.
     — Я вижу, — ответила темноволосая девушка. — Ты уверен, что раздраконить Хасенбах — это разумно?
     Когда их лошади поравнялись бок о бок, Фабьен презрительно фыркнул.
     — Она неплохо справляется с Приливами и Отливами для ликаонки, — признал он. — Но она далеко от дома. Девочка должна знать свое место.
     — Так получилось, что я имею представление о том, где оно находится, — согласилась леди Софи.
     Прежде чем он успел моргнуть, её меч вылетел из ножен и вонзился ему в горло.
     — На троне, — спокойно ответила его сестра. — Первый Принц шлет тебе привет, брат.
     Оседая на коня, последнее, что услышал принц Лиониса, — это то, что его сестра приняла командование армией и приказала ей строиться.
     ֎
     Принц Этьен Брабантский наблюдал, как армия Лиониса возвращается строиться, и в этот момент принял решение. Он верил, что принцесса Констанс станет хорошим Первым Принцем, и не только потому, что она пообещала женить своего сына на его старшей дочери. У неё были связи, опыт и видение, чтобы привести принципат в золотой век. Но он уже несколько месяцев размышлял над письмом Хасенбах и пришел к выводу, что девушка была права. Уже не имело значения, кто займет трон: Принципат больше не мог позволить себе обходиться без верховного лидера. Разделение начало становиться слишком глубоким. Если он продолжит поддерживать принцессу Эйне, конца гражданской войне не предвидится. Аэнор из Эквитана имела сопоставимую поддержку и никогда бы не преклонилась перед женщиной, которую так сильно презирала, — но у неё не было личной вражды с Хасенбах. Ни у кого из них.
     Это была, как он полагал, лучшая причина, которую он мог придумать, чтобы посадить ликаонскую девушку на трон. Она не была бы эффективным Первым Принцем, подумал он: у неё не было достаточного количества союзников среди аламанов и арлеситов, чтобы держать Высшее Собрание в узде. Но у неё было достаточно сторонников, чтобы быть коронованной, и с ней в качестве номинального руководителя могло начаться исцеление. Хасенбах была не замужем и не проявляла никакого интереса к исправлению этого положения, так что её династия не должна была просуществовать дольше одного поколения. Аламаны могли бы вернуть трон через несколько десятилетий, и Принципат мог бы уйти от этих разрушительных дней. Все, что Этьену нужно было сделать, чтобы это сбылось, — это предать союзника. Ну что ж, подумал он. Воды текут и текут, но прилив вечен. Природу этой игры нельзя было изменить, какой бы суровой она ни была временами. Он жестом приказал своему пажу затрубить в рог.
     Опоздание на дело принцессы Констанс означало, что она подсластила его расположение множеством льгот, в том числе тем, что силы Брабанта были расположены в тылу коалиционной армии. Без сомнения, теперь она пожалеет об этом решении. Его армия остановилась, перестроилась по призыву сержантов, а затем бросилась в тыл коалиционным силам. Только тогда он заметил это: вдалеке принцесса Орна делала то же самое. За несколько мгновений положение двух принцесс, возглавлявших коалицию, превратилось из кануна победы в окружение в лучшем случае. Он отметил, что осталось ровно столько выхода, чтобы у солдат коалиции был путь к бегству вместо того, чтобы сражаться насмерть. Опыт принца Ганновенского в деле.
     Катафрактарии Папенхайма медленно развернулись позади коалиции и образовали клин, готовясь к атаке в незащищенную спину. Плачущие Небеса, подумал он, все части складываются воедино. Возможно, у Хасенбах действительно было что-то большее, чем просто номинальное лицо, если она могла быть такой безжалостной.
     ֎
     За плечами Клауса Папенхайма было не одно сражение. В кампании в Ланге было очень мало серьезных сражений — он выбрал засады и рейды, используя способности Авгура, чтобы находить уязвимые моменты, — но он много раз сражался с ратлингами на берегах озера Нецах, чтобы помешать им собрать достаточное количество отрядов, чтобы угрожать Ганновену.
     Но сейчас было что-то другое. Ряды коалиции начали сокращаться, пока все силы… не рухнули. После того, как он дважды послал своих катафрактариев в атаку им в спины, ему пришлось сдерживать всадников или рисковать тем, что их сметет людской поток бегущих солдат. У них был приказ убедиться, что ни принцессам Эйне, ни Эквитану не удалось сбежать с поля боя, и ветеран знал, что до наступления темноты обе женщины будут в плену в его лагере. Предсказание Авгура о том, куда они отправятся, позаботилось об этом.
     Возможно, он только что закончил гражданскую войну в Принципате. Некоторые княжества всё ещё отказывались преклонять колени, но было бы достаточно правителей, поддерживающих Корделию, чтобы она могла быть избрана Первым Принцем на законных основаниях. Он никогда по-настоящему не сомневался, что его племянница сможет это сделать, сможет привести их к победе, но всегда было ощущение, что победа была чем-то далёким. На годы впереди, после долгой и тяжелой борьбы. Вместо этого он провел кампанию длительностью чуть больше года, и весь юг Принципата лопнул, как перезрелый фрукт. Седовласый мужчина почти задрожал. Он знал, что армии ликаонцев не были значительно сильнее армий аламанов и арлеситов. У них были преимущества, но и у южан тоже. Впервые он по-настоящему понял, что имела в виду Корделия, когда сказала, что Императрица находится в процессе уничтожения Принципата. Она делала нас хрупкими, не поддающимися восстановлению, и никто этого даже не замечал.
     Принц Клаус Папенхайм обнаружил, что его взгляд устремлен на восток, где вдалеке почти угадывались очертания высоких гор, отделяющих принципат от Кэллоу. Это ещё не конец. Даже не близко.
     ֎
     Когда наступила ночь, две женщины на противоположных концах континента обнаружили, что смотрят на поспешно принесённые отчеты.
     Корделия Хасенбах, ныне Первый Принц Принципата во всём, кроме имени, отложила пачку пергамента и позволила себе на мгновение насладиться этим чувством. Она выиграла. Пройдя по краю, но она победила. Она доказала, что простой смертный может сразиться со всевидящим монстром в Башне и выйти вперёд. Принципат не умер, и Калерния не погрузится в анархию. Затем момент прошёл, и Принц Рении взяла себя в руки. Нужно было ещё поработать. Всегда будет чем заняться, и сейчас работы будет больше, чем когда-либо прежде.
     Лицо Императрицы Ужаса Малисии оставалось безмятежным, даже когда она отложила письмо и поднялась на ноги. Необходимо будет предусмотреть непредвиденные обстоятельства. Хасенбах нельзя было отказать в престоле, но её можно было ослабить. Темнокожая женщина подошла и встала у старой доски шатранджа, её Имя мелькнуло на дрожащих душах, которые Император Ужаса Чернокнижник привязал к фигурам.
     — Твой ход, дорогая, — пробормотала она. — Сыграем ещё?
     Не дожидаясь ответа, она подтолкнула вперёд пешку.

Том III / 013 : Подделка документов

     — Сердце войны — это обман. Поэтому генералы, которые могут обмануть даже самих себя, непобедимы. — Изабелла Безумная, процеранский генерал
     Исследование старомодным способом заняло бы гораздо больше времени, чем та единственная ночь, которая у нас была. Гораздо, гораздо больше: через некоторое время я заметила, что каждый раз, когда мы брали книгу из стопки и отводили взгляд, на её месте появлялась другая.
     Надеюсь, Масего этого не заметил, иначе я бы никогда не смогла убедить его уйти. Убедить его в том, что мы не можем разграбить библиотеку на выходе, было чертовски хлопотно, и я не хотела сражаться в этой битве дважды. Чтобы достичь нашей цели, мы положились на аспект Хакрама: Найти.
     Нельзя было отрицать, насколько полезным оказался этот трюк с тех пор, как он начал им заниматься, но я оставалась настороже. В этом всегда заключалась ловушка Имён: они давали тебе преимущество, которое позволяло сокрушить всех твоих врагов, если ты просто… продолжал опираться на него. И это всегда было так заманчиво, не так ли? Чем больше вы его использовали, тем эффективнее становилось Имя, и тем сильнее становилось преимущество.
     Я так привыкла полагаться на то, чтобы Научиться, ну, учиться чему-то, что, когда я потеряла аспект после Льеса, я казалась сама себе калекой. Я училась Старому Языку, языку деорайт, до того, как произошла стычка с Наследницей.
     Когда я потом вернулась к книгам, то, к своему ужасу, обнаружила, что мне придётся начинать почти с самого начала. Информация в моей голове была неполной, как будто я выучила словарный запас наизусть вместо того, чтобы на самом деле разобраться в языке. Почти год спустя я всё ещё не говорила свободно. Раньше, когда я училась, то могла заговорить как носитель языка за шесть месяцев, почти не прилагая к этому усилий. Блэк был прав, как это часто бывало: люди, результаты которых зависели от их Имён, разваливались на части, когда их лишали этих способностей. Если вы используете своё Имя вместо навыка, вы никогда не разовьёте этот навык. Это и было причиной, по которой мой учитель обучал меня фехтованию длинным путём.
     Это в касалось и Найти. Когда Адъютант пользовался им, он за считанные часы находил ответы, на которые при обычном поиске у нас ушли бы недели. Это давало нам решения, и если бы мы когда-нибудь начали полагаться на это, мы бы облажались в первый же раз, когда столкнулись с героем, который мог бы это остановить. Тем не менее, мы поиграли с этим аспектом, чтобы выяснить, как он работает, и обнаружили, что он имеет условия: информация, которую он искал, должна была быть под рукой, и потребность в ней должна быть очевидна.
     Насколько я могла судить, он не искажал Творение, чтобы получить то, что нам было нужно. Он использовал более слабую версию Провидения, золотой удачи, благодаря которой именно то, что им было нужно, всегда оказывалось на коленях у героев в самый подходящий момент. Масего предположил, что то, что на самом деле делал аспект, — это манипулировал шансами, по сути, делая то, что могло произойти, гораздо более вероятным на самом деле. Адъютант никогда не смог бы указать место на карте и сделать так, чтобы это место было полно древнего магического оружия, но он мог открыть книгу именно на той странице, которую ему нужно было прочитать.
     Я беспокоилась, что в библиотеке может не оказаться нужной нам истории, но пополняющиеся стопки эффективно убивали страх. Здесь, в Аркадии, аспект, столь субъективный по своей природе, был значительно более мощным, чем в Творении: реальность была более изменчивой в царстве фейри.
     Его первая попытка нашла нам историю о пастухе из Лета, убившем герцога Зимы в единоборстве с пращой, выиграв битву за Лето. В этом было что-то знакомое. В Кэллоу была старая и популярная история о том, что мы впервые попали в Долины Красных Цветов благодаря пастушке, убившей процеранского принца тем же оружием, когда принц попытался украсть её стадо. По моему опыту, мёртвые принцы всегда были любимцами в домашних историях у камина. Кэллоу не забыл предательства процеран после Третьего Крестового Похода. Однако эта история была не тем, что нам было нужно. Хакрам со второй попытки сузил круг поиска и нашёл что-то более подходящее мне по вкусу: мальчик из Зимы становится солдатом, чтобы избежать пророчества, что он убьёт своего собственного отца, и слишком поздно узнаёт, что у его матери был роман с Повелителем Лета после убийства того на поле боя. У этой истории была форма, которую мы могли бы использовать. В ней не хватало наследства, но тут складывались шансы в пользу давно потерянного ребёнка.
     Он попробовал ещё раз и нашёл что-то ещё более близкое. Принц Зимы бросил свою собственную дочь в дебрях, потому что ей было суждено убить своего отца, только для того, чтобы бездетный принц Лета нашел её и воспитал как свою собственную. Убив своего биологического отца на поле боя, она стала Принцессой Зимы только для того, чтобы обнаружить, что ужасная судьба догнала её: её послали, как чемпиона Зимы, на дуэль, но в противнике она нашла человека, который вырастил её.
     Очевидно, это была трагедия, она снова победила и разрушила всё, что когда-либо любила. Мрачно, но я могла бы с этим смириться. Кража фрагментов из обеих отцеубийственных историй, чтобы превратить их в новую, должна сделать своё дело. Я откинулась на спинку стула с поданной слугой чашей вина, Хакрам хмуро смотрел на страницы, ещё раз перечитывая третью историю.
     — Пророчество — важная часть, — сказала я.
     — У нас его нет, — отметил он.
     — И мы создаём его, — ответила я.
     — Я не думаю, что нацарапывание «Кэтрин убивает герцога и получает герцогство» на пергаменте нас к чему-нибудь приведёт, — проворчал высокий орк.
     — Когда я сражалась с Всадником Воинства, — сказала я, — он загнал себя в ловушку роли. Из-за этого ему пришлось кое-что рассказать. Я думаю, что до тех пор, пока фейри признают, что это история, они связаны ею — независимо от того, насколько это очевидная ложь.
     — Итак, нам нужно, чтобы фейри знали, что есть пророчество, достаточно хорошее, чтобы сойти за истинное, — сказал он. — Это… проблематично. Нам нужно было бы распространить эти знания ДО боя.
     — Подмастерье мог бы сделать так, чтобы свиток выглядел старым и волшебным, — сказала я. — Нет никаких причин, по которым мы не могли бы изготовить дюжину поддельных свитков и бросить их в окна высокопоставленных членов Двора сегодня вечером. Самого герцога не нужно предупреждать — незнание — часть трагедии.
     — Всё ещё кажется сыроватым, — сказал Хакрам. — Ты можешь выглядеть как его давно потерянная дочь, и это поможет, но нам нужно больше.
     — Трагический элемент, — сказала я, размышляя вслух. — Он не имеет должного веса, если мне искренне всё равно, что я только что зарезала своего «отца» до смерти.
     Я снова отхлебнула вина, удивляясь тому, что на вкус оно было точно таким же, как летнее вино Вейла в разгар лета, когда его подают холодным, а сильная жара делает его самым сладким, что вы когда-либо пили. Неудивительно, что Лучница продолжала прикладываться к бутылке.
     — Ну, я могла бы попросить Подмастерье внушить мне веру в то, что герцог на самом деле мой отец, — неохотно сказала я.
     Хакрам поморщился.
     — Мне нравится Масего, Кэт, и я сомневаюсь, что в Империи есть лучший маг, кроме лорда Чернокнижника, но вторгаться в воспоминания всегда плохо, — сказал он. — Ты была без сознания, когда он оперировал твою душу. Это… это было некрасиво.
     В основном я помнила жгучую боль и много криков, так что я поверю ему на слово. Масего спас мне жизнь в тот день, но процесс был не из приятных.
     — Тогда отложим этот вариант про запас, — сказала я. — Что ещё у нас есть?
     Я была сиротой. Это было необходимым условием и удачным стечением обстоятельств для выбранной истории, но я не могла добиться большего. Я была Оруженосцем. Это было моей козырной картой в Льесе, учитывая корни, которые эта Роль имела как в Праэс, так и в Кэллоу, но в Скейд от этого не было никакой выгоды.
     — Король Зимы привёл нас сюда, — внезапно сказал Адъютант.
     Я вскинула бровь.
     — Это так, — согласилась я.
     — Отложим на мгновение историю, — сказал орк. — Мы здесь, потому что он чего-то хочет от тебя.
     — Однако мы не знаем, что это такое, — сказала я.
     — Голодный воин обменяет свой меч на мясо, — процитировал он на харсуме.
     Если вам что-то нужно достаточно сильно, вы согласитесь даже на ужасную сделку. Другими словами, у нас было какое-то влияние на короля. Принц Сумерек сравнил Двор с лисой, отгрызающей себе ногу — в этом образе было отчаяние, а не просто злоба. Притворяться, что нас поддерживает бессмертный зимний бог, вступая в схватку с бессмертным зимним меньшим богом, было, конечно, глупой авантюрой, но колебания — удел медленных и мёртвых. К дьяволам это: в конце концов, я уже подделала подпись короля, чтобы попасть в Скейд. Если бы он хотел закрутить нам гайки за это, мы бы уже кричали.
     — У меня есть три вещи, — пробормотала я. — Пророчество, фамильная реликвия и слово короля. Теперь это имеет правильный вес, тебе не кажется?
     Хакрам вздрогнул, и я улыбнулась.
     ☠
     — Ты выглядишь, будто задумала каую-то хрень, — сказала мне Лучница.
     Было уже за полночь, когда девушка с охристой кожей ввалилась в библиотеку, от неё разило спиртным, и она неуклюже растянулась на столе. Масего, который заканчивал восьмой поддельный свиток, пока она не положила на него руку, вздохнул и переложил свою работу на другой стол. Я подняла книгу и бросила ей в лицо в качестве ответа, хотя, даже будучи пьяной, у неё хватило рефлексов выхватить предмет из воздуха. Лучница точно не ошиблась. После того, как Подмастерье дал мне серебряную цепочку, с наложенными чарами, я посмотрела в зеркало и поморщилась. В Килиане кровь фейри явственно чувствовалась, но можно было бы любезно сказать, что во мне нет. Мои черты лица и без того были резкими, а постоянные драки укрепили мышцы тела, поэтому преувеличение обеих черт с добавлением нескольких черт фейри сделало меня похожей на кучу резких углов, собранных в человеческую форму. Однако я выглядела так, словно могла быть родственницей Герцога Жестоких Шквалов. Это была та часть, которая имела значение.
     — Я надеюсь, что у тебя есть для меня что-то кроме оскорблений, — сказала я.
     Лучница с усталым стоном поднялась в сидячее положение, свесив ноги с края стола.
     — Ты затеяла драку с большой шишкой, — сказала она.
     — Он герцог, — сказала я. — Это подразумевалось.
     — Он герцог, Обретённая, — сказала она. — Слушай, ты же знаешь, что не один и тот же король или королева отвечают за зиму каждый раз, когда наступает сезон, верно?
     — Я уже поняла, — сказала я.
     — Эта роль может достаться всем фейри, которые сейчас являются принцами и принцессами, — продолжила Лучница. — У них разная природа, поэтому история Лета и Зимы может разворачиваться по-разному в зависимости от того, у кого корона с обеих сторон. Вот почему иногда выигрывает один Двор, а иногда другой. Исход решается в тот момент, когда начинается история.
     — Однако он не принц, — заметила я.
     — Он такой же плохой, — сказала именованная. — Всякий раз, когда появляется Зимний правитель, пытающийся избежать войны, он тот, кто всё портит. Он в любом случае является краеугольным камнем происходящей войны.
     — Так что, если он устроил свой маскарад… — сказал Хакрам, замолкая.
     — Тогда нынешний король пытается избежать войны, — закончила я. — Герцог — важная персона.
     С другой стороны, шансы на то, что мне сойдет с рук притворство, что Король Зимы поддерживает меня, только что значительно улучшились: я избавлю его от неприятностей.
     — Так что хотя герцог и ублюдок, наши шансы достаточно высоки.
     — Это подходящее слово, — согласилась Лучница. — Что ещё удалось узнать: мужчина не женат, на его стороне куча приспешников, и он использует то, чем было бы колдовство ветра, если бы оно действительно было полезно в бою.
     — Магия ветра достаточно полезна, — не согласился Масего, даже не отрывая взгляда от свитка. — Ей не хватает наступательных способностей некоторых других заклинаний стихий, но ей мало равных, когда дело доходит до диктовки и ограничения передвижения противника.
     — Такое чувство, что ты не согласен со мной, — сказала Лучница, — но твои слова доказывают мою точку зрения.
     — Это основа для дальней связи, ты, невежественный головорез, — огрызнулся Подмастерье.
     — О, связь, — ответила женщина, закатывая глаза. — Это склонит чашу весов в бою с Именованным.
     Боги, я скучала по Верес. Никто не ссорился так сильно, когда она была рядом, чтобы оскалиться. Я знала, что люди без твердого мнения не получают Имён, и именно поэтому вы никогда не могли собрать их группу в комнате без того, чтобы это не привело к некоторым спорам. Однако нынешняя ситуация осложнялась тем, что жизненная миссия Лучницы состояла в том, чтобы быть куском гравия в ботинке каждого, а Подмастерье было чрезвычайно легко завести.
     — Этот разговор откладывается до тех пор, пока мы не вернёмся в Творение, — приказала я. — Лучница, я знаю, что ты очарована задницами, но тебе не нужно быть одной из них. Подмастерье, ты же знаешь, что если ты позволишь ей раздражать тебя, она будет продолжать дёргать тебя за косички.
     — Но она ошибалась, — упрямо пробормотал Масего.
     Лучница спрятала ухмылку за ладошкой, и я сменила тему, прежде чем они могли начать снова.
     — Слышала что-нибудь о Полях Венда? — спросила я её.
     — За городом есть озеро, — ответила она. — С движущимися ледниками в нём. Они иногда используют его для метания мячей.
     Не самое подходящее поле битвы, чтобы сражаться с кем-то, кто умеет использовать ветер. Не то чтобы в Зиме было хоть какое-то место, если честно. Всё же лучше, чем замкнутое пространство, какое было внутри дворца, особенно с тех пор, как это проклятое место было построено силой герцога.
     — Что ж, это должно быть интересно, — сказала я.
     — Значит, теперь мы будем ждать рассвета? — спросила Лучница. — Я действительно могу умереть от скуки, Оруженосец.
     Я взглянула на Подмастерье.
     — Как скоро ты закончишь со свитками, Масего?
     — Дай мне час, — рассеянно ответил он.
     — Не ложись, Лучница, — сказала я. — У меня есть кое-что для тебя, что нужно сделать этой ночью.
     — Скажи мне, что это не значит снова слушать то, что говорят люди, — умоляюще протянула она.
     — Я хочу разбивать людям окна, бросая в них ложь, — ответила я.
     Она усмехнулась.
     — Иногда, Обретённая, ты говоришь самые милые вещи.
     ☠
     После этого мне удалось урвать несколько часов сна. Во всяком случае, достаточно, чтобы я освежилась. Я могла бы поспать подольше, но мой разум бодрствовал, поэтому вместо этого я обнаружила, что тащусь во двор, в честь которого было названо это место. Слуги появились из ниоткуда, нежданно-негаданно, а я сидела на краю сугроба с дымящейся чашкой чая и парой сладких яблочных пирожков. Я уверена: фейри готовили лучшую выпечку в Творении. По моим прикидкам, до рассвета оставалось ещё около часа, так что я не торопилась с едой. Я услышала шаги позади себя —верный признак того, что один из моих спутников тоже проснулся — фейри не издавали шума. Лучница плюхнулась на землю, прислонившись спиной к деревянной колонне. У неё была тарелка с мясным ассорти и ещё одна бутылка вина, отметила я с мрачным весельем. Я не была уверена, что можно опустошить подвалы Зимы, но она, определённо, старалась изо всех сил.
     — Ты вообще спала? — спросила я.
     — Не смогла, — ответила она. — Мне слишком любопытно, что будет дальше.
     Я хмыкнула. Если всё пройдёт хорошо, ей всё равно не придётся драться. Кроме того, даже если она не спала всю ночь, она не казалась ни в малейшей степени уставшей. На самом деле я была не в настроении для разговоров, поэтому позволила воцариться тишине, пока пила чай и грызла пирожки. У меня не было особого аппетита — никогда не получалось перед боем, хотя во время боя я всегда чувствовала голод.
     — Так в чём, собственно, твой интерес? — внезапно сказала Лучница.
     Я скептически посмотрела на неё.
     — Мой интерес? — повторила я.
     Она проглотила кусок мяса, прежде чем ответить.
     — Он есть у каждого Именованного, — сказала она. — Леди Рейнджер хочет сломать всё, что думает, что оно сильнее её. Твой маг хочет вскрыть Творение, чтобы посмотреть, как выглядят шестерёнки. Орк хочет убить всё на твоем пути. А ты?
     Я промолчала.
     — Ты уже знаешь, в чём моя фишка, Обретённая, — улыбнулась она. — Я хочу жить на широкую ногу, чтобы умереть без сожалений. Ты же, однако? Кажется, я не могу тебя понять.
     Забавная штука. Я больше привыкла быть на другой стороне разговора. У меня был точно такой же случай с Хакрамом, казалось, много лет назад. Затем ещё один — с Масего, когда я получила представление об отстранённой мании, лежащей в его основе.
     — Люди обычно не спрашивают меня об этом, — сказала я. — В этом нет необходимости. Я довольно прямолинейна, когда дело доходит до мотивов. Всё, чего я хочу, — это вытащить Кэллоу из ямы, в которой он находится.
     Она подняла бровь.
     — Разве ты сейчас не лейтенант Башни? Похоже, дело сделано. Ты так не считаешь?
     Я хмыкнула.
     — У меня есть поводья, в определённых пределах. Я выиграла. Но яма всё ещё там, и королевство всё ещё в ней.
     Лучница посмотрела на меня с непроницаемым выражением лица.
     — Так это действительно всё, что тебе нужно? — сказала она. — Ратуешь за землю, в которой родилась?
     Я невесело улыбнулась.
     — Ты разочарована, не так ли? — спррсила я.
     — Ты наследница людей, которые изменили лицо Калернии, — сказала она, не отрицая разочарования. — И я не имею в виду завоевание королевства — кого волнует, где проводятся границы? Они приходят и уходят. Когда Владычица Озера была с Бедствиями, они рассказали историю, старую, как рассвет. Просто забрать меньшую часть этого… мало.
     Это слово было произнесено с отвращением.
     — В прошлом году, — сказала я, — я проломила череп человеку, который считал себя визионером. Он настаивал, что хочет спасти Кэллоу. Дело в том, что я на самом деле больше не верю, что мы можем спасать людей. Я пробовала это, и, похоже, это никогда не срабатывает правильно. Я думаю, это потому, что не имеет значения, поклоняются ли они в Доме Света или приносят жертвы на каком-то тёмном алтаре — в большинстве случаев они просто люди, и они везде одинаковы. Они обрабатывают одни и те же поля, платят одни и те же налоги, женятся на своих соседях и умирают толстыми, если им повезет.
     — Именованные больше чем это, — сказала Лучница. — Мы — яркое пламя: люди, которые действительно могут что-то изменить.
     — Действительно? — я улыбнулась. — Часть Завоевания, на которую вы обращаете внимание, — это Бедствия, сметающие всю оппозицию в сторону. Ты думаешь, это потому, что они были могущественны, но это не та часть, которая имеет значение. Они были подставными лицами, пособниками. Праэс победил, потому что вырос как нация, а Кэллоу — нет.
     — Империя росла, потому что злодеи заставляли её расти, — категорично ответила она.
     — И тебе не кажется, что это говорит о том, что самые успешные злодеи со времён Триумфальной приложили свои усилия к реформированию институтов, а не к строительству кучки летающих крепостей? — спросила я. — В этой войне победили люди, а не Именованные. Малисия и Блэк, они великолепны, но на протяжении веков было много блестящих Имён с обеих сторон. Что отличает этих двоих, так это то, что они знают, что перемены идут снизу, а не сверху.
     — Это… — она колебалась.
     Ересь, хотела сказать она. Что это шло вразрез со всем, что мы знали. История была выкована руками тех, кто выделялся и увенчал себя властью, тех немногих драгоценных людей, которых даже Боги признавали отделёнными от масс. За исключением того, что это ложь. Тысяча Императоров Ужаса и тысяча Королей, но ничего никогда не менялось — пока не изменилось то, что стояло за ними. Убивает не кончик лезвия, а сила, с которой оно вонзается в живот.
     Именно это, я начинала понимать, я сделала неправильно в Кэллоу. Я боролась за то, чтобы взять всю власть в свои руки со смутной надеждой, что смогу всё исправить потом, но чем это отличалось от того, что делал Одинокий Мечник? По всей Империи были люди, которые могли бы улучшить ситуацию, если бы им позволили. А если бы были силы, пытающиеся встать на пути? Что ж, я была злодейкой. Те части Творения, которые мне не нравились, я бы сломала их.
     — Прямо сейчас у меня есть враг в Льесе, который думает, что одной лишь волей и безжалостностью она вернёт Праэс в золотой век, которого никогда не было, — сказала я. — В глубине души я не беспокоюсь о ней, потому что, даже если она утверждает, что это я иду против течения, она в это время борется с приливом.
     Я отломила кусочек сдобы и отправила его в рот.
     — Прошлой весной маленький мальчик подарил орку венок из цветов. Прямо сейчас в Империи происходит нечто, недоступное любому из нас, — сказала я. — Малисия и Блэк думают, что они контролируют это, но я не думаю, что это можно контролировать. Они смотрят на историю, когда важны люди, которые её рассказывают. Они хотят, чтобы я была частью созданной ими машины, но я не думаю, что это моя роль.
     — Тогда какова твоя роль? — тихо спросила Лучница.
     — Когда герои и злодеи устроят свару во имя Судьбы, — заговорила я спокойным и размеренным тоном. — Когда они попытаются силой затащить нас туда, где мы были, с Хором за спиной или воинством какой-нибудь воющей Преисподней — я убью их всех. Всех до единого.
     Лучница тихо рассмеялась.
     — Ах, Обретённая, пробормотала она. — Я ошибалась насчёт тебя — ты совсем не скучная. Ты такая же сумасшедшая, как и все мы.
     Я посмотрела на небо. Ночь умирала.
     — Пей, Лучница, — сказала я. — Приближается рассвет, и у нас есть бог, которого нужно ограбить вслепую.

Том III / 014 : Уловка

     — Я не могу победить вашу команду героев, это правда, но что, если бы ещё восемь команд тоже жаждали моей крови? Ха! Что бы вы сделали, выстроились в очередь? — Император Ужаса Раздражающий, Странно Успешный
     Я лишь бросила один взгляд на Поля Венда и стала ругаться на языке мтетва. В нижнем миезане просто не было того регистра чистой злобы, который был у языка сонинке. Миля ледяных глыб лежала у моих ног, их разная высота и хаотичные покачивания в воде наполняли воздух звуками столкновений каждые несколько ударов сердца. Именованная или нет, если бы я застряла между двумя из них, я была бы грудой сломанных костей в форме женщины. Я действительно надеялась, что пророчество лжи сработает, потому что, если этого не произойдёт, Хакраму потребуется много времени, чтобы найти все окровавленные куски того, что останется от моего тела.
     — Тебя прокатили с ареной, — весело заметила Лучница. — И это уже не смешно.
     — Я заметила, спасибо, — раздражённо ответила я.
     Единственной спасительной благодатью Полей было то, что неровный рельеф мог облегчить укрытие, когда Герцог Жестоких Шквалов начнёт обрушивать на мою голову полтора шторма. Я была очень, очень рада, что решила не надевать доспехи — я не была настолько хорошим пловцом, чтобы не пойти в них сразу же ко дну, если бы поскользнулась. Моя броня была починена слугами и приготовлена для меня, но вместо неё я выбрала кое-что полегче: серые брюки спускались к паре хороших сапог такого же оттенка, подобных тем, что надевала на маскарад, поверх них был толстый камзол до колен.
     После последних нескольких стычек с фейри я поняла, что броня лишь замедляет меня. Меч на моём поясе лежал удобно, рукоять была скрыта моим обычным плащом. Я мало использовала эту одежду и её предположительно устойчивые к заклинаниям способности с тех пор, как Блэк подарил её мне, но сегодня был подходящий день, чтобы принять дополнительные меры предосторожности.
     Мы вчетвером отправились в экипаже на дуэльную площадку и обнаружили, что там нас ждёт целая толпа. Присутствовало больше фейри, чем на маскараде, хотя, судя по всему, они по-прежнему все были аристократами. Прежде чем стать занозой в моей заднице, Лучница нашла время, чтобы незаметно указать на тех фейри, которых она засыпала пророчествами прошлой ночью. По крайней мере, у одного из них свиток был при себе, и он лениво поигрывал им, наблюдая за нами. Будет ли этого достаточно? Я понятия не имела. Амулет очарования Масего был надёжно спрятан под камзолом, и, когда я прибыла, меня встретило море пустых лиц, впрочем сразу же оживших.
     Я не могла знать, означало ли это, что они купились, но в любом случае отступать было слишком поздно. Толпа без особых усилий расступилась перед нами, пока мы не подошли к самому герцогу. Я внимательно посмотрела на него. Ублюдок был в доспехах, в отличие от меня. Броня состояла из чего-то, казавшегося настоящим серебром, — хотя я не была настолько глупа, чтобы надеяться, что металл будет таким мягким, — и накидка из голубого шёлка, усеянная бледными морозниками. На боку у него висел украшенный драгоценными камнями фальчион, но щита не было. Маг, подумала я. Свободная рука необходима для произнесения заклинаний.
     Это была своего рода хорошая новость: это означало, что он не мог просто управлять ветрами с помощью мысли. Возможно. Полагаясь на это предположение, я могла бы просто погибнуть, так что мне придётся сражаться так, как если бы он мог, пока не будет доказано обратное.
     Фейри, которую я встречала раньше, Леди Трескающегося Льда, плавно встала между мной и Герцогом.
     — Поскольку все прибыли, — улыбнулась она, — мы можем начать процедуру. По приглашению Герцога Жестоких Шквалов я буду выступать в качестве официального свидетеля. У леди Марчфорд есть какие-нибудь возражения?
     — Ни одного, — сказала я.
     — Это приятно, — сказала она. — Как обычно, я должна спросить вас, может ли обида между вами быть разрешена каким-либо другим способом?
     — Нет, — небрежно произнес Герцог Жестоких Шквалов.
     — Он мог бы встать на колени у моих ног и молить о пощаде, тогда я подумаю об этом, — предложила я.
     Порыв ветра резко взвился вокруг нас, когда аристократ фейри с ненавистью посмотрел мне в лицо.
     — Не нравится такой вариант? —я задумалась: — Тогда это будет «нет».
     — Очень хорошо, — сказала Леди Трескающегося Льда, в её голосе звучало веселье. — Условия, установленные оскорблённой стороной, были: смерть или капитуляция.
     — Я отзываю решение о капитуляции, — выплюнул герцог.
     — Это совершенно не по правилам, — нахмурившись, сказала Леди.
     — Я позволю это, — пожала я плечами. — В любом случае, я не собиралась принимать его сдачу.
     — Поскольку обе стороны согласны, принимается, — уступила Леди. — Участники должны пробраться к центру поля Венда и встать каждый на своём краю. Дуэль начнется, когда синий свет над вашими головами рассеется.
     Я взглянула на Поля. То, что она назвала центром, было достаточно легко найти: это был самый высокий из ледников, увенчанный идеально круглой платформой около сорока футов в диаметре. Над ним уже парил сияющий голубой шар. Я наблюдала за ледниками вокруг, улавливая движения: оставаться на ровной поверхности с кем-то, кто управлял ветром, было смертным приговором. Дальний бой не был моей специальностью, но если я хотела прожить достаточно долго, чтобы добраться до ближнего боя, мне нужно было какое-то прикрытие. Хакрам хлопнул меня по плечу.
     — Искупайся в их крови, Кэт, — сказал он.
     — Таков план, — ответила я.
     Я бросила взгляд на двух других.
     — Если тебе придётся умереть, — сказал Лучница, — умри ярко.
     Я бы согласилась на «удачи», но это было не совсем в её стиле.
     — Убей его быстро, — сказал мне Масего. — У меня есть эксперименты, которые не следует оставлять без присмотра слишком долго.
     — Я тоже тебя люблю, — одними губами произнесла я в ответ.
     Повернув плечо, чтобы размять его, я начала свой путь к центру ледника. Время выяснить, может ли магическая сила лжи убить фейри.
     ☠
     На ледниках было достаточно снега, чтобы путь не был слишком скользким. Я была более уверена в своих ногах, чем положено смертному. Не могла вспомнить, когда я в последний раз спотыкалась или поскальзывалась, хотя даже до того, как стала Оруженосцем, я не была склонна к неуклюжести. Наверное, потому что я была невысокого роста, — с грустью призналась я. Нет необходимости приспосабливаться к растущим конечностям, если они остаются той же длины.
     — Будет очень забавно сделать игрушкой целое королевство, — говорил герцог, пока мы двигались. — Ни один фейри никогда не обладал таким количеством душ.
     Я заметила, что он шёл, не оставляя следов. Сомнительно, что я была бы быстрее его, в доспехах или без.
     — Знаешь, я продолжаю слышать о том, что вы, Зимние фейри, великолепны в интеллектуальных играх, — сказала я. — Но так далеко? Не впечатляет. Я слышала от орков более качественную чушь, и я почти уверена, что эта Наследница могла бы заставить тебя плакать, если бы имела хоть половину колокола.
     Мы оба совершили прыжок к центру, причём его приземление было более изящным, чем моё.
     — Зачем беспокоиться о таких играх? — сказал он. — Это за пределами твоего понимания.
     — Не в первый раз я слышу эту фразу, — засмеялась я. — Обычно человек, говорящий это, умирает до захода солнца.
     Я пошла по северному краю, а он направился к южному. Позади меня, примерно в пятнадцати футах ниже, лениво дрейфовала соседняя ледяная платформа, . На ней было несколько острых выступов, которые прекрасно сгодились бы в качестве щита, пока я не найду хороший угол для подхода. Я обнажила свой длинный меч, когда он, ухмыляясь, проделал то же самое со своим фальчионом, и с громким треском голубой шар над нами раскололся. Не успела я и глазом моргнуть, как завыл ветер, и меня небрежно отбросило от центра. Какое-то мгновение я смотрела на далёкую землю подо мной и с холодной отстранённостью подумала, что это было не совсем удачное начало. Когда я начала падать, то увидела, как вокруг меня образуется большой воздушный пузырь, и приняла решение, что не буду торчать здесь, чтобы выяснить, чем это грозило. Моё Имя вспыхнуло, и я сформировала круглую тень под ногами, спрыгнув с неё в сторону другого ледника.
     Я приземлилась на снег в перекате, стрелы ветра ударили в морозную поверхность позади меня и рассыпали повсюду ледяные осколки. Я подумала, что Лучница, возможно, немного недооценила всю эту штуку с магией ветра. Я бросила взгляд назад в тот момент, когда поднялась на ноги, и увидела, что герцог стоит на краю центральной площадки, где началась дуэль. Он лениво тыкал пальцем в мою сторону. Здорово. Я бросилась бежать. Два ледника на выбор: то, что выглядело как голый ледяной пик, или плоская платформа несколько ниже. Я выбрала платформу — лучший обзор, — но, спрыгнув вниз, обнаружила, что несусь к стене совершенно неподвижного воздуха. Тьфу. Подмастерье сказал, что магия ветра хорошо ограничивает движение? Это было явным преуменьшением. Я ненавидела сражаться с магами — сплошные трюки и никаких ударов, а удары были моей сильной стороной. Я заставила себя крутануться в воздухе и приземлилась ногами вперёд на кажущуюся твёрдой стену, позволив струйке силы спуститься по ногам, чтобы я могла броситься на ледяную вершину вместо того, чтобы упасть в воду внизу.
     Я крякнула, ударившись о лёд, и вонзила в него свой меч, чтобы просто не соскользнуть, повиснув на одной руке. Еще одна струйка силы в мои руки, и я развернулась, вырывая меч и приземляясь почти ровно на ноги на вершине пика — как раз вовремя, чтобы нырнуть под острый на вид серп ветра. Я видела, что Герцог Жестоких Шквалов больше не стоял на краю площадки. Это было и хорошо и плохо. С одной стороны, у него больше не было возвышенности и хорошего поля зрения. С другой стороны, я понятия не имела, где он сейчас. Я получила ответ, когда вершина подо мной взорвалась ледяным дождём, и уловила блеск движущегося лезвия в брызгах. Внизу и сзади. Фальчион рассёк мне щёку, не нанеся более глубокую рану только потому, что моя опора была буквально раздроблена. Я подавила шипение боли и вслепую замахнулась на силуэт фейри — но он исчез прежде, чем я смогла хотя бы немного приблизиться.
     Я приземлилась на то, что осталось от вершины, накинув на голову плащ, чтобы защититься от падающего льда, и сумела перепрыгнуть на другой ледник, прежде чем ветровое копьё размером с болт баллисты пробило лёд подо мной и разрушило опору. Дерьмо. Если бы оно меня задело, я бы не оправилась. Я продолжала двигаться, хотя у меня не было точного направления в голове: до сих пор каждый раз, когда я замедлялась хоть на мгновение, меня поражала магия. Это было похоже на сражение с чрезвычайно мобильным бронированным магом без какой-либо необходимости в заклинаниях, который, скорее всего, также мог летать и не был бы подвержен влиянию местности. У меня, э-э, были деньки и получше. Я вспомнила слова Капитана: «Вот правило, чтобы не умереть глупо: никогда не давай магу времени для настройки. Чем больше времени у них есть, тем опаснее они становятся». Несколько спаррингов, которые я провела с Масего, только укрепили эту мысль. Если я хотела избежать дальнейших неприятных сюрпризов, мне нужно было знать, где находится герцог.
     — Боги Внизу, это будет больно, — пробормотала я.
     Я забралась на возвышенность и присела, ожидая, когда мой враг догонит меня. Первый удар, я предвидела. Цилиндр ветра с осколками льда внутри сформировался передо мной и начал вращаться всё быстрее, выпуская залп сверкающих ледяных копий, которые пронзили то место, где я была мгновением ранее. Второй, однако, нет. Весь ледник, на котором я стояла, раскололся пополам, и, как раз в тот момент, когда я переместилась на левую сторону, Герцог Жестоких Шквалов вышел из воды внизу, как стрела, украшенная полупрозрачными голубыми крыльями. Он прокладывал себе путь наверх своим фальчионом, теперь обернутым в ветряную версию оружия, которая была в три раза больше оригинала. Я позволила рефлексам моего Имени взять верх, отступая назад: если бы я была на мгновение медленнее, я бы потеряла руку. В результате он пробил себе путь вверх по боку моего тела и прямо через ключицу. Оружие ветра взорвалось мгновением позже, отбросив меня на другой ледник, прежде чем я смогла нанести ответный удар. Мне удалось приземлиться на ноги, соскользнув назад, и кровь потекла по искорёженному камзолу.
     — Восстановление, — сказала я, и аспект вышел на поверхность.
     Я получила то, что хотела, но боль стёрла всякую мысль о том, чтобы улыбаться этой победе. Я коснулась края его плаща, пока он разделывал меня, вложила в него нить силы моего Имени. Вариация трюка, который я использовала с костяными приспособлениями, созданными для запуска боеприпасов гоблинов, хотя это было гораздо более деликатно. Если бы я сосредоточилась, то смогла бы получить смутное представление о том, где находится эта частица силы, поскольку она была такой же частью меня. И прямо сейчас он кружил слева от меня. Плоть снова срослась, когда аспект, который я забрала у Одинокого Мечника, сделал своё дело, хотя мне было больно, что мне пришлось использовать эту карту в начале боя. С этого момента отдача будет уменьшаться, и я смогу использовать его ещё только два раза. Мои ноги мягко ступали по снегу, когда я сосредоточилась, чтобы следить за тем, где находится герцог, поражённая тем, как быстро он передвигается. Прямо впереди был ледяной шпиль, и примерно через три удара сердца, по моим оценкам, он будет за ним. Я выдохнула пар и позвала своё Имя, создав копьё теней, которое в мгновение ока разрушило шпиль.
     Давайте посмотрим, как он справился с тем, что оказался по другую сторону. Я ринулась к нему ещё до того, как копьё покинуло кончики моих пальцев, поэтому я вышла из тумана как раз в тот момент, когда герцог поворачивался в мою сторону. Я замахнулась, кряхтя от напряжения, край лезвия ухитрился рассечь кончик его носа, когда он плавно откинулся назад. Движением запястья я отразила удар, рассекая край его правого глаза как раз перед тем, как наши тела соприкоснулись. Он закричал от гнева, когда мы покатились по земле. В отличие от фейри, я знала, как справиться с собой, чтобы выйти победителем, когда мы затормозим. В отличие от него. Я ударила его по кровоточащему лицу, отводя меч, звук моего кулака, сокрушающего кости его носа, был сладчайшей из мелодий. Порыв ветра отбросил меня от него, но мне удалось удержаться на ногах и сразу же вернуться к нападению. Он взмахнул своим фальчионом, даже не пытаясь ударить меня, смещение воздуха, вызванное ударом, усилилось, пока не превратилось в шквал, который сбил меня с траектории.
     Я изменила угол наклона, не дрогнув, и рубанула его по плечу. Я поморщилась перед ударом: я недооценила свою силу, удар должен был попасть в броню, а не в шею. К моему удивлению, мой клинок врезался прямо в серебристый металл. Я почувствовала, как плоть поддалась под ним, хотя и не глубоко. Мой меч, к сожалению, теперь застрял. Его свободная рука указала на мою грудь, и копьё ветра, ударившее в меня мгновение спустя, сбило с ног. Вместе с переломом половины ребер и проколом лёгкого, судя по ощущениям. Мне удалось достаточно крепко сжать свой меч, чтобы он последовал за мной, в то время как моё тело с глухим стуком ударилось о ледяную стену позади меня. Я закашлялась кровью, чувствуя, что лёгкое, которое он пробил, уже начинает наполняться. Дьявол раздери, эта магия ударила, как лошадь.
     — Восстановление, — прохрипела я.
     Медленно, почти неохотно, я почувствовала, что рана начинает заживать. Это было похоже на то, как если бы меня снова ударили ножом, Безжалостные Боги. Мне всё равно удалось подняться на ноги. Рука герцога лежала на его доспехах, он выглядел потрясённым. И испуган, я видела, впервые с тех пор, как началась дуэль.
     — Что это за безумие? — рявкнул он. — У тебя не хватит сил даже прикоснуться к моей защите.
     Я вытерла кровь с губ и широко улыбнулась.
     — Думаю, ты прав, — сказала я.
     Первый эффект от силы лжи. Это не принесло мне окончательной победы — фальшивое пророчество не было достаточно хорошо составлено для этого — но я коснулась истории настолько, что смогла её изменить. Достаточно, чтобы появился шанс победить. Дыра в моём лёгком закрылась, хотя мои рёбра всё ещё чувствовали себя так, словно по ним топтался клан орков. С единственным оставшимся здоровым глазом и разбитым, кровоточащим носом герцог вышел вперёд, но он больше не выглядел таким невозмутимым. С рычанием ярости он взмахнул рукой вверх, и я восприняла это как сигнал к тактическому отступлению. Я запрыгнула на стену позади себя и перемахнула на другую платформу. Хороший инстинкт, обнаружила я мгновением спустя. Ветры бушевали по кругу, охватывая всю ширину ледника, а затем обрушились вниз, как рука разгневанного бога — вся масса разбилась, как стекло, и погрузилась под воду, посылая волны во все стороны, которые заставляли ледники раскачиваться, как корабли в шторм. Герцог Яростного Шквала не двигался, крылья удерживали его в воздухе, пока его взгляд искал меня. Решив доблестно свалить от этого исчадия преисподней, я спряталась за ледяным шпилем и продолжила свой побег.
     Луч энергии в его плаще сказал мне, что он был в движении мгновение спустя, когда я сосредоточилась. «Снова погружается под воду», — подумала я. У него закончились трюки? Или, возможно, фейри не позволяли себе быть слишком изобретательными. Если бы они могли принимать слишком много решений, их истории могли бы разворачиваться не так, как следовало бы. Я прикинула, где он вышел из глубины, и двинулась, чтобы обойти его с фланга. Я почувствовала, что герцог остановился и улыбнулась. Я причинила достаточно вреда, чтобы существо теперь насторожилось. Казалось, он прятался под ледниковым утёсом, поэтому я тихо подкралась к вершине и позволила струе силы влиться в ноги только тогда, когда пришло время прыгать, оскалив зубы и подняв меч. «Ещё один глаз», — подумала я. Если бы я могла лишить его зрения, биться стало бы намного проще.
     Я поняла, что облажалась примерно на полпути к земле.
     Герцог Жестоких Шквалов не был подо мной, ожидая, когда его пырнут ножом. Там был лишь его плащ. «Ловушка!» — и я буквально подпрыгнула при мысли о том, что попаду в неё. Вокруг меня образовался шар воздуха — та же магия, которую он использовал в начале боя. В ударе сердца от того, как мои ноги коснулись земли, воздух затвердел, поймав меня, как муху в янтаре. Я осталась висеть, едва способная дышать, когда ледяной шпиль замерцал и превратился в герцога. Белоснежно-бледный фейри улыбнулся и лениво махнул рукой, шар уменьшился до размеров моего тела, прежде чем подняться выше в воздух, увлекая меня за собой.
     — Рано или поздно, — сказал он, — паразитов ловят. Не устроить ли нам им зрелище, достойное моего имени, Леди Обретённая?
     Его крылья взмахнули, и он унёс меня в своём шаре обратно в центр Полей, плавно приземлившись на льдину, пока я висела в воздухе. Я чувствовала, что фейри на берегу наблюдают за нами, хотя я не могла их видеть. Герцог с насмешливой улыбкой расположил меня так, как будто я вот-вот упаду на него. Четыре копья ледяной розы были вырезаны из земли бурлящим ветром, поднимаясь, чтобы поравняться с моими плечами и коленями.
     — Неужели ты думала, что сходство со мной заставит меня колебаться? — весело спросил он. — Позволь мне развеять твоё заблуждение.
     В этот момент я посмотрела ему в глаза и увидела, что вся его концентрация ушла на манипулирование копьями. Такова была штука с магией: независимо от того, насколько ты стар и плох, было невозможно произнести более одного заклинания за раз. Он был увлечён и, отвлекись он от своего занятия, это украло бы несколько мгновений. Зверь за моим плечом рассмеялся и обнажая клыки. Я чувствовала его тёплое дыхание на своей щеке, чувствовала, как моё Имя пульсирует вместе с ним. На мгновение я почти заставила себя заговорить, чтобы засунуть дерзкий ответ ему в глотку, но подавила это желание. Монологи — для любителей. Копья начали двигаться, медленно на мой взгляд, и я потянулась ко второму сгустку силы внутри меня. Тепло потекло по моим венам, и в затылке я услышала щелкающий звук, тот самый, который издал Клинок Кающегося, когда я сломала его о колено. Я думала о том, чтобы оставить его себе, после Льеса. Когда это был просто очень острый меч. Но потом, на следующий день, он стал легким, как перышко, ибо ангелы не склонны к метафорам, и я увидела на его кромке свою смерть. Поэтому я разбила его на сотню кусочков, которые разбросала по рекам и озерам, чтобы его никогда больше не перековали.
     Это не было актом без последствий.
     — Прервать, — прохрипела я.
     На мгновение всё, что я почувствовала, — это то, что моя воля наталкивается на что-то бесконечно большее. Я поняла, что если бы герцог сражался со мной, меня бы без особых усилий унесло течением. Но он не боролся со мной. Магия была волей, а его воля была в копьях. Шар разлетелся вдребезги, Зверь одобрительно завыл. Я была поймана с поднятым для удара мечом, и хотя инерция была притуплена, именно так я снова начала спускаться. Паника пронзила глаз фейри, и поспешно перенаправленное копьё попало мне в плечо — но это было неправильное копье, рассмеялась я — затем другое пронзило мой бок, и, наконец, моя рука опустилась, даже когда лёд прорвался сквозь плоть и кости. Кончик клинка пробил серебряную броню и попал прямо в сердце.
     — Ты, — выдохнул он.
     — Я, — ответила я, собирая всё, что осталось от моего Имени, и вкладывая его в удар, когда я пронзила его тело, разрубив пополам.
     Из зияющей раны хлынула ледяная красная вода, и я проигнорировала боль в плече, чтобы в последний раз поднять клинок и встретить взгляд герцога, когда я наносила удар. Голова отлетела. Я издала стон боли и изнеможения, когда упала на колени. Дерьмо. На протяжении всего боя я тратила энергию как медяки, чтобы просто выжить, и теперь колодец иссяк. Я даже не смогла в последний раз использовать Восстановление, оно ускользало. Я вслепую нащупала свою руку и обнаружила там кольцо с печаткой, издав торжествующий смешок. С ужасным вздохом я сломала копьё, которое глубоко вонзилось в плечо, оставив лёд внутри, и, запинаясь, поднялась на ноги, прежде чем попробовать то же самое с тем копьём, что было у меня в боку. Мои пальцы были слишком слабы — я не справилась с задачей и закричала, когда лёд ещё глубже погрузился в мою плоть. Я увидела фейри на берегу, видение плыло, и чуть не заплакала при мысли о том, что мне придётся возвращаться туда. Хуже того, центр площадки всё ещё сотрясался от мощного удара, который герцог нанёс ранее магией, хотя тепепь колебания вдруг прекратились...
     Я сделала паузу.
     Совершенно прекратились.
     Волосы на моей руке встали дыбом. Что-то было не так. Я посмотрела на свой клинок и от удивления выронила его. Красные капли, падающие с него, застыли в воздухе. И теперь, когда я его отпустила, он тоже оставался неподвижным.
     Герцог? Что изменилось? Если герцог не был мёртв — нет, он должен был быть. Иначе у меня не было бы печатки. Позади меня раздался резкий щелчок, и я обернулась. Там кто-то сидел на краю площадки с куском льда и ножом в руке. Он — это был мужчина, стройный и темнокожий — резал лёд. Его волосы были длинными и тёмными, волнами ниспадающими на плечи. На его лбу я мельком увидела корону, сделанную из серого иссушенного дерева и истекающую кроваво-красным соком. Он повернулся ко мне, и одного взгляда было достаточно, чтобы я упала на колени. Лёд в моём плече горел, пока боль не ушла, а на смену ей не пришла странная и ужасная ясность.
     — Кэтрин Обретённая, — заговорил Король Зимы.
     Слова не были словами. Это были горы, старые, как рассвет, веками превращающиеся в прах, они были льдом, настолько глубоким в сердце мира, что он никогда не видел дневного света. У меня из ушей потекла кровь.
     — Подойди, сядь, — приказал он. — Пришло время нам немного поболтать, ты так не думаешь?

Том III / 015 : Посвящение

     — Большинство из них доживают свои дни на острове скучного невежества, избегая тёмных и голодных вод, которые его окружают. Стремиться к власти — значит бросать вызов приливам и отливам, но тот, кто это делает, не должен ожидать, что снова увидит эти берега. — Перевод Каббалистической Книги Тьмы, широко приписываемой молодому Мёртвому Королю
     Я заставила себя подняться на ноги. По мне это было слишком близко к коленопреклонению. Движение далось легче, чем я думала, легче, чем должно было быть — что бы он ни сделал со льдом, это придало мне сил. Как бы долго это ни продолжалось. Дары фейри, как известно, вещь непостоянная. Король вырезал свою ледяную безделушку, ножом из слоновой кости срезая один фрагмент за другим. Звук был почти оглушительным в тишине, охватившей этот мир. Я аккуратно, шаг за шагом, пробралась к краю, чуть не поскользнулась, когда садилась, но удержалась голой рукой за лёд, и мне удалось кое-как устроиться рядом с ним, не упав в воду и подавив стон боли. Повелитель Зимы небрежно позволил упасть ещё одному кусочку льда, безразличный к моим усилиям. Я открыла было рот, но промолчала. Я и раньше сталкивалась с такими могущественными существами, как он, но на этот раз совершенно не знала, что сказать. Я не трусила, возможно, но рядом с ним настолько осознавала всю бренность своего существования, что уверенность пропала вовсе.
     — Ты хорошо справилась с Остером, — сказал король.
     Раскаты его голоса всё ещё заставляли меня съёживаться, но это было уже не так жестоко, как раньше. По крайней мере, я не видела вещи вместо того, чтобы слышать слова. Сдерживал ли он себя, или я уже привыкла? Вторая мысль чуть не заставила меня вздрогнуть. За некоторые перемены придётся заплатить.
     — Впервые убиваю Герцога, — прохрипела я. — И не рекомендую это делать никому.
     К сожалению, мое горло было слишком сильно поцарапано, чтобы должным образом озвучить юмор. Моя попытка пошутить провалилась — слишком долгое созерцание лица короля причиняло боль моим глазам, но из того, что я увидела, не было и следа веселья.
     — Ларат полагал, что ты полностью обойдёшь эту историю, — сказал Король. — Но он — порождение войны, мой собственный Пёс Зимы. Никто не полагается на Принца Сумерек в предсказаниях.
     Отсутствие дальновидности, вероятно, не помогло его делу, подумала я, и почти смешок, вырвавшийся у меня, воспламенил мои легкие. Боги, это было неприятное чувство. Мне просто необходимо, чтобы меня протыкали пореже.
     — Вы загнали меня в угол, — сказала я.
     — И это тебя оскорбляет? — спросил Король Зимы, впервые в его голосе прозвучало веселье. — Покорность — удел слабых. Если ты на что-то и злишься, так это на своё собственное бессилие.
     Я выдохнула издевательский смешок вместе с тем, что могло быть просто куском моего лёгкого. Кусочек плоти окрасил мои губы в красный цвет, когда я выплюнула его, как кровавую помаду.
     — Вовсе нет, — сказал я. — Бессилие. Если бы это было так, меня бы здесь не было. Вам что-то нужно от меня.
     — Ах, смертные, — с нежностью произнесло существо. — Вы всегда стремитесь торговаться до самого последнего вздоха. Твой вид — это чудо.
     В глубине души я всегда верила, что если когда-нибудь встречу бога, то он будет примерно таким же снисходительным. Я была мрачно довольна тем, что оказалась права.
     — Я уже взяла то, что мне нужно, — сказала я.
     — Ты взяла то, что я позволил, — ответил Король. — Не путай поблажки с триумфом.
     Даже с той ясностью, которую придал мне лёд, я была измотана. Потребовалась каждая капля моих сил и способностей, чтобы пройти через бой с герцогом, получив всего три смертельных ранения — никогда раньше я не тратила так много энергии так быстро. Его сила не сделала меня лучше, на самом деле нет: я просто чувствовала, что слишком устала, чтобы не спать. Если бы я разговаривала об этом с Наследницей, я бы назвала то, что было сказано, позёрством, но зачем грёбаному Королю Зимы было выделываться передо мной? Он мог прикончить меня одной мыслью. Он был в лиге настолько выше моей, что даже попытка понять разницу между нами могла бы убить меня. И Рейнджер борется с подобными существами из спортивного интереса. Безжалостные Боги, каких монстров Блэк собрал под своим знаменем?
     — Я слишком близка к могиле, чтобы играть в эту игру должным образом, — сказала я. — Я солгала, чтобы получить притязание. Вы собираетесь отказать мне?
     Он рассмеялся. Это звучало как ветер в сухих ветвях, как кровь, замерзающая внутри всё ещё бьющегося сердца. Я чувствовала, как скрипят кости моей шеи, чувствуя себя такой хрупкой, что один щелчок мог их сломать.
     — Это Зима, Кэтрин Обретённая, — сказал он. — Тебе принадлежит то, что ты убила.
     — Тогда вы прекратите нападать на Марчфорд? — спросила я.
     — Эта цель уже достигнута, — сказал король. — Теперь мы часть мечты, которую вы называете Кэллоу.
     И это всё решило. Я добилась того, к чему стремилась, хотя и знала, что придётся заплатить. От того, как это произошло, у меня во рту остался неприятный привкус. Со мной с самого начала играло нечто настолько более опасное, чем я, что я не могла не получить никакого возмездия. Рычагов давления, которые, как я думала, у меня были, было достаточно, чтобы сохранить мне жизнь, но не более того — и нажатие на них, скорее всего, привело бы меня к смерти.
     Я сидела там рядом с богом и готовилась совершить ошибку. Когда-то я думала, что потребность Масего всегда быть точным объяснялась тем, что он был Подмастерьем, но это было не совсем так. Теперь я верила, что у него была такая склонность до того, как он стал Подмастерьем. Лучница привела меня к великой истине: Именованные, как бы их ни звали, были чем-то большим. Мы были крупнее во всем, и когда мы росли, росли и наши недостатки.
     Побуждения, которые были игнорируемы, когда мы были смертными, больше не были таковыми. Блэк всегда стремился к победе, невзирая на цену, Лучница всегда предавалась тому, что нравилось ей, а я? Когда-то я думала, что это моя безрассудная жилка переросла в недостаток, из-за которого меня убьют, но это было не совсем так. Дело было в том, что та часть меня, которая могла бы прикусить язык, была давно похоронена. Я открыла рот, понимая, что вот-вот совершу грубую ошибку. Потому что этот жалкий бог убил некоторых из моих людей, и я не могла оставить это без ответа.
     — Вы убили моих людей, — сказала я. — Когда послали своих фейри в мой город.
     — Ваши люди всё равно погибли бы, — сказал он. — Какая разница, было это моих рук дело или времени?
     — Вы лишили их жизни, которую они могли бы прожить, — ответила я сквозь стиснутые зубы. — Вы забрали её у них. Долг есть долг.
     — Их существование весило меньше, чем ветер, — сказал король. — Ничто не может быть взято из ничего.
     — Это не сделка, Король Зимы, это клятва, — прошипела я. — Однажды мы встретимся снова. Ни завтра, ни в следующем месяце, ни в ближайшие десятилетия. После того, как ваша игра будет сыграна. После того, как я научусь убивать богов. В этот день я приду за вами.
     — Ты сделаешь это? — удивился он.
     Это не заняло и мгновения. Мгновение все было неправильным — настолько что вода в моих глазах замерзла. Я почувствовала, как кровь потекла по моей щеке, которая вообще ничего не должна была чувствовать. Моя больная нога, та, которая всё ещё хромала, когда я уставала, подвернулась и сломалась со звуком, похожим на треск сухостоя. Я услышала свист ветра, более оглушительный, чем сто тысяч гудков, и после вспышки боли, которая довела меня до грани потери сознания, я вообще ничего не слышала. Я подавилась собственным языком, когда мороз пробежал по моей коже, лишая меня последних чувств.
     — Если бы я был принцем, — сказал мне Король, — я был бы принцем Холодного Солнцестояния. Кое-что из этого осталось даже под Короной Сухостоя.
     Я была пленницей своего собственного тела, единственное ощущение, оставшееся у меня, — это ощущение его пальцев, приподнимающих мой подбородок.
     — Я мог бы причинить тебе любую боль, которую ты когда-либо испытывала, и такую, о которой ты даже не можешь себе представить, — лениво сказал он. — Но ты бесполезна для меня сломленной. Достаточно и одного такого, порхающего вокруг.
     Его большой палец пробежал по моей щеке, пока не остановился у меня под глазом, а другая его рука подошла к нему с другой стороны.
     — Тебе нужно напомнить, Кэтрин Обретенная, — сказал он, — о разнице между храбростью и невежеством.
     Король прищёлкнул языком.
     — Нет, не глаза, — сказал он. — Твои слишком скучны, чтобы сделать подходящее украшение. Что-нибудь, возможно, немного более острое.
     Он отстранился от моего лица, и облегчение длилось всего мгновение, прежде чем я почувствовала, как его рука пронзила мою грудь. Я беззвучно закричала, когда его пальцы сомкнулись вокруг моего бьющегося сердца, вырывая его, как будто он собирал ворсинки с ткани. Колдовство, которое окутывало мои чувства, рассеялось, как вуаль, оставив меня на ногах с Королем, стоящим передо мной. Я могла видеть своё сердце в его руке, застывшее, чёрное и твёрдое. В другой была безделушка, которую он делал изо льда, теперь идеально вырезанная луна. Он ввёл её туда, где было моё сердце, плоть сомкнулась вокруг неё, когда он отстранился, и она начала биться.
     — Я узнаю в тебе наследницу герцога Жестоких Шквалов, — сказал он. — Созданную пророчеством, семейной реликвией и словом короля. Твоё наследство, полученное по обряду крови, подтверждено.
     Я хватала ртом воздух, чувствуя, как кровь в моих венах остывает с каждым мгновением.
     — Кэтрин Обретенная, — сказал он. — Я нарекаю тебя Герцогиней Безлунных Ночей. Я дарую тебе трон Марчфорда и на этих священных землях требую твоей верности.
     Окружающий мир исчез, сменившись глубокой и бездонной тьмой. Я стояла неподвижно, видя только темнокожего короля и кроваво-красный сок, капающий ему на лоб с деревянной короны.
     — Я не требую верности и не предлагаю отсрочки, — рассмеялся Король Зимы. — Я не требую никакой веры и не предлагаю никакой защиты. Я даю вам пренебрежение и обман, я получаю ненависть и предательство. Двор Зимы принимает тебя как одну из своих, до твоего последнего отчаянного вздоха, цепляющегося за тьму.
     Сила пульсировала в моей груди, распространяясь по венам. Я почувствовала, как третья часть моей души, недостающий аспект, который мне еще предстояло создать, заполняется чем-то древним и слишком большим, чтобы его можно было понять.
     — Я верна своей клятве, мертвая тварь, — прохрипела я. — Прежде чем закончатся мои дни, я увижу твое падение.
     — Тогда ты действительно герцогиня Зимы, — усмехнулся Король, обнажив зубы, похожие на украденный лунный свет. — Я обвиняю тебя в поражении Лету, Кэтрин Обретённая. Я поручаю тебе заключить мир, которого требуют с поля боя.
     Он наклонился вперёд.
     — Ты должна шесть раз превысить свой титул, или твоё сердце навсегда останется моим, — сказал он.
     Руки снова поднялись к моему лицу, к глазам.
     — А теперь спи, — сказал он, — и смотри сны.
     Пальцы опустили мои зрачки, и меня поглотила тьма.
     ☠
     Рассвета не существует, однако он наступает.
     Я вижу два города и две земли вокруг них. Один состоит из изобилия, садов плодоносящих деревьев и зелёных полей. Сок стекает по подбородку детей, когда они вгрызаются в персики, играя под солнцем у светлых стен. Цвета, для которых еще нет названий, заполняют половину мира, гордые лорды и леди толпятся у ног увенчанного короной и безликого силуэта. В его взгляде лето, жар, который обжигает и висит в воздухе, как пар. Другая земля — это лед и иллюзия, и там ничего не растет. Воет ветер, и существа умирают под ножами из обсидиана, тепло их крови окрашивает губы и прогоняет, на один благословенный миг, жестокий укус холода. Там детские игры порочны, ибо победа может прийти только в результате поражения других. В самом сердце лабиринта лорды и леди с предательскими улыбками толпятся у ног коронованного и безликого силуэта. В его взгляде — зима, холод, который пожирает и оставляет после себя только пустоту.
     Войны не существует, однако она идет.
     Голодные тянутся к щедрости сытых, и это приводит к раздорам, поскольку делёж не проходит мирно, и это оскорбление не может остаться без ответа. Громкие призывы заставляют содрогаться небо, ибо воинство Лета — это нечто могущественное. Они приходят в шелке и стали, красные вымпелы развеваются на ветру, как обещание грядущей крови. Куда бы они ни пошли, за ними следует полдень, неумолимый и неотвратимый, как его предвестники. Зима не делает объявлений. Она ползет, как змея, в темноте, скользящее множество теней и когтистых существ, которые жаждут, жаждут, пока она не опустошит их. Они носят иссушенные вещи и владеют остротой, вырванной из земли, алчные глаза под покровом ночи. Никто не доблестен в темноте, но все в отчаянии. Правосудие, копыта белых крылатых коней грохочут, когда они взлетают. Более того, голубоглазые существа на рогатых лошадях шепчут в ответ, сверкая тонкими копьями. Раздаются крики и вопли. Луна падает, выжженная до черноты, и когда она разбивает мир, Лето торжествует.
     Полдень распространяется на две земли. От голодных не осталось ничего, кроме пепла, презрительно растоптанного. Лед тает, оставляя после себя унылую черную землю. Мир превращается в праздник, и Лето процветает, созревая снова и снова. Гордые становятся все более гордыми, пока не испортится первый плод. Солнце не отдыхает, и земля прогибается под ним. Гордость превращается в высокомерие, и под красными вымпелами лорды и леди проливают кровь, нападая друг на друга. Только один может получить больше всего, и никто никогда не испытывал поражения. Земля выжжена, но облегчения нет, ибо Лето наступает и не знает отступления. Красная дымка висит в воздухе, как болезнь, когда желудки из полных превращаются в лопающиеся, как перезревшие фрукты, огонь и сталь захватывают все, пока не остается только увенчанный короной и безликий силуэт. Он остается сидеть на троне, пока желтые листья и корни захватывают мир, повернувшись лицом к солнцу, пока не останется только обугленная туша.
     Это правда лета: все сгорает дотла.
     Из унылой черной земли прорастает зелень, и из этого урожая вырастает город. Пришла весна. В другой стране желтый цвет сменяется оранжевым и коричневым, листья падают на землю, когда земля наконец освобождается от агонии. Наступила осень. Из этих останков вырастает город, питающийся тем немногим, что можно предложить. Одна земля растет в изобилии, другая умирает медленной смертью. Солнце встает, лед растекается.
     История повторяется снова.
     Голодные тянутся к изобилию сытых, и это приводит к раздорам, поскольку делёж не проходит мирно, и это оскорбление не может остаться без ответа. Раздаются громкие призывы, но их заглушают. Змея скользит в сердце Лета, предлагая покой и скрытые клыки, даже когда её голод обостряется за сладкими словами. Яд распространяется в крови, и чемпионы умирают, ибо даже могущественные не могут преодолеть множество мягких смертей Зимы. Когда приходит воинство Лета, оно зияет и хромает, только что вступив в войну, которая пришла без предупреждения. Правосудие, копыта белых крылатых коней грохочут, когда они взлетают. Тени смеются, пожирая их. Больше, они шепчут в ответ мертвым. Могущественные медленно умирают среди своих красных вымпелов, нанося удары по дыму и зеркалам, когда мир начинает покрывать снег. Солнце становится все бледнее, пока не падает с неба, разбивая вдребезги мир, и Зима торжествует.
     Ночь простирается над двумя землями. Гордые трупы раздираются когтями до кровавых костей, когда воинство, облаченное в смерть и воровство, выливается наружу. Сочные персики срывают с деревьев и вгрызаются в них, когда деревья, на которых они росли, засыхают и умирают. Лёд змеится по некогда зелёным полям, теперь оголённым, голодным. Зима кормит, кормит до тех пор, пока почти не почувствует сытость. Этого недостаточно. Светлые и величественные стены снесены, вымпелы лишены цвета, пока все не станет голым и пустым, а хозяин все еще жаждет. Их становится все меньше и меньше, в то время как их все еще много, поэтому порочные игры становятся все более порочными, потому что в конце останется только один глоток, и только один рот, чтобы проглотить его. Ночь сгущается, а вместе с ней и отчаяние, поскольку суровые ветры и голод забирают то, чего не дают убийство и предательство. Недостаточно даже питаться друг от друга. Тогда остается только коронованный силуэт на троне, неподвижный на холоде, пытающийся что-то почувствовать, что угодно, и умирающий пустой оболочкой.
     Это правда Зимы: мы все умираем в одиночестве.
     Холод оборачивается сам на себя, и остатки остатка высвобождаются из земли, зеленые ростки вырастают из унылой чёрной земли. Из этого урожая вырастает город, ибо пришла весна. На земле, которая когда-то была Летом, обглоданы голые кости того, что когда-то было изобилием. Город умирающих формируется вокруг малого, превращающегося в ничто, ибо Осень формируется из прихода отсутствия.
     История повторяется снова. В конце концов, этому нет конца.
     ☠
     Я не была точно уверена, когда пересекла границу между сном и бодрствованием. Не было никакого перехода, никакого всплеска осознания. Я не проснулась, но бодрствовала. От этой мысли меня бросило в дрожь. Я была под одеялом, в постели, скорее грубой, чем мягкой, и в одежде, которую я не помнила, как надевала. Я поднялась в сидячее положение и обнаружила, что меня окружают голые каменные стены, которые были мне немного знакомы. Снаружи доносились звуки, но один был ближе: в углу комнаты, развалившись на стуле, храпел Хакрам. Марчфорд, поняла я. Я вернулась.
     — Кэтрин?
     Я взглянула на дверь, когда Адъютант резко проснулся от шума. Масего стоял на пороге, выглядя где-то посередине между облегчением и беспокойством. Я рассеянно откинула назад волосы.
     — Итак, — сказала я, — теперь в моём списке убийств есть бог. Кто-нибудь, будьте добры, принесите мне выпить — это будут трудные несколько месяцев.
Сноски

1
Наставница — наименование должности главы приюта Трагически осиротевших девочек.

2
50 фунтов - 22 кг.

3
Завоевание – это название второго успешного вторжения Праэсской Империи Ужаса в Королевство Кэллоу. Вторжение возглавила группа людей с Именами, ставших известными под общим прозвищем — Бедствия.

4
300 фунтов - 136 кг.

5
Северное герцогство Даоин — родина деорайтов, одной из этнических групп людей, населяющих земли Королевства Кэллоу.

6
Дом Света — религиозная организация, посвященная поклонению Богам Наверху, чтению проповедей из Книги Всего Сущего и бесплатному исцелению силой Света всех нуждающихся.

7
1 дюйм - 2,5 см.

8
«Крысиное Гнездо» – таверна в Лауре, где Кэтрин Обретенная работает официанткой.

9
3 фута - 90 см.

10
1 фут ~ 30 см.

11
3 фута ~ 90 см.

12
10 футов ~ 3 м.

13
8 футов ~ 2 м 40 см.

14
6 футов ~ 1 м 82 см.

15
Стёганка[1] она же акетон — термин, используемый для обозначения разновидности одежды, надеваемой под доспех. В другом источнике упоминается как полукафтанье или зипун, который надевается под латы, панцири, кольчуги, бахтерцы, куяки и другое. Основными функциями поддоспешника являются смягчение удара, принятого на доспех (амортизация); защита от холода и натирания тела доспехом или кольчугой (например на плечах). Подлатники шились из разного типа тканей (чаще всего бумажных), и набивались ватой.

16
Ску́тум (лат. scutum, мн.ч. scuta) — ростовой (башенный) деревянный щит с центральной ручкой и умбоном, обитый кожей.

17
Древнеперсидская настольная логическая игра для двух игроков дошедшая до наших дней и известная как «шахматы».

18
орочье ругательство

19
Ростовые колья, используемые так для защиты, так и для окапывания.

20
Имя Рейнджер

21
https://ru.wikipedia.org/wiki/Отряд_смертиников

22
личные покои аристократов в замке или мэноре

23
Верес, похоже балуется картишками.

24
Лауданум (лат. Laudanum) — опиумная настойка на спирте. В более широком смысле — лекарство, в состав которого входит опиум. Был особенно популярен у женщин в викторианскую эпоху как универсальное лекарственное, успокоительное и снотворное средство.

25
полуторки, они же бастарды

26
Элемент латной брони, который защищает ногу.

27
фермерский надел, ферму

28
malicia — злой умысел

29
пехотный шлем, в значительной мере закрывающий лицо за счёт развитых нащёчников

30
вид легкой кавалерии, вооруженной пиками, саблями и пистолетами

31
Считается, что только непорочная дева может приблизиться к единорогу.

32
ополченцы из народа

33
Красным цветом помечаются долги и убытки.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"