Утро было многообещающим. Солнце напоминало свежеиспеченный блин во время Масленицы, а птицы напевали современную мелодию, которая была у всех на слуху, но, как обычно, никто не помнил исполнителя. Птицами были попугаи в его спальне.
Он не проснулся, он открыл глаза. Несмотря на такую жизнерадостную атмосферу, он вовсе не чувствовал себя счастливым. Жизнь давно перестала быть для него загадкой, а напомнила круговорот посредственности в природе.
Он умылся, привел себя в порядок, оделся и сделал бесхитростный завтрак - яичница и апельсиновый сок. С его финансами можно было питаться и более шикарно, но ему было глубоко всё равно - гурманом он не был, а еда служила для него только ненавистным источником энергии. Ненавистным по двум причинам. Он считал себя творческим человеком, и, по его мнению, энергия должна была лишь проходить через него, словно через проводника, проходить через кончики его пальцев к желанным творениям, а незначительные остатки должны были поддерживать его. Вторая причина была более прозаичной - ему просто надоело жить. Вернее, надоело жить таким образом.
Все люди, совершив такие дневные ритуалы, идут на работу. И он тоже пошел на работу, и вовсе не имеет большого значения, что его работа находилась прямо в его доме.
На этот раз это будет улыбка счастливого человека...
***
Я проснулась от звонка будильника. О, да, сегодня будет великий день!
Пять лет непрерывного ожидания, пять лет постоянной экономии, десять лет веры в мечту, и...И я сегодня просыпаюсь затем, чтобы пойти в его галерею!
Ах да, позвольте представится. Моё имя - Кина. Да, не лучшее имечко, но у моих родителей были ирландские корни, так что... Я смирилась, значит, вы тем более смиритесь. В конце концов, Россия и Ирландия не такие уж и далёкие страны. И не важно знать, откуда я. Да, совсем не важно. Главное, что я проснулась от звонка будильника, и этот звук, который раньше казался мне стенаниями Мандрагоры, воем Баньши или песней пьяного соседа Васи, неважно! Теперь звук будильника отдавался в моих ушах волшебной музыкой, музыкой, ласкающей слух и укрывающей своим пушистым покрывалом и уносящей куда-то далеко...
Ещё один звонок, ну сколько можно! Это, должно быть, мои подруги, мы сегодня вместе идём на его выставку, там будут все его работы! Но я попозже расскажу, уж извините, подруги ждут, а я даже не одета!
***
Он устало, хотя день только начался, отложил кисть. Критически оглядел своё полотно, испытывая горькое разочарование, которое саднило его душу также, как саднит при простуде больное горло. В приступе ярости он изорвал то, что так давно рисовал.
Статуэтка из камня полетела на пол и разлетелась мертвым водопадом, разбрызгивавшем сотни маленьких осколков, оцарапавших его руки и скулы. Он закрыл лицо руками и опустился на пол. Слабая грудь чуть колыхалась, выдавая его рыдания, но слёз не было. Он давно уже разучился плакать, а рыдания были лишь тем единственным проявлением отчаяния, которое он мог сейчас себе позволить. Длинные темные волосы свисали и закрывали его от постороннего мира, словно тяжелые шторы.
"Мужчина. Ты ведь мужчина", - подумал про себя он.
Таким же стихийным рывком, каким был внезапный приступ его отчаяния, он сорвался с места, схватил плащ и шляпу.
Длинный плащ укутывал его и защищал от ветра. Шляпа была надвинута на глаза и защищала от посторонних глаз. Пора бы выйти и показать этому миру, что он ещё жив, и он ещё поборется за главную улыбку своей жизни.
***
Я же обещала вам всё рассказать, а то читать и не понимать, о чем идёт речь - это просто кошмар!
Десять лет назад, когда я ещё была девочкой-подростком(мне было то ли 12, то ли 13), я случайно наткнулась в интернете на его картины...Сказать, что он поразил меня в самое сердце - ничего не сказать! Это было...просто восхитительно! Понимаете, одно дело гармоничное сочетание красок, техника, идея, это всё понятно, но в его работах было нечто большее. В них была душа...Части своей души он вкладывал в каждую картину, каждую статуэтку, вырезанную из дерева, в каждую фигурку, слепленную из глины. А главной особенностью были улыбки...
В детстве вы пробовали погнаться за лучом солнца, который, как назло, дразня вас, тянулся невидимым светящимся канатом в пространстве? Чтобы вы не ответили, а я пыталась. Так вот, ему это удалось, только вместо луча солнца было более прозаичное явление - человеческая улыбка. Думаю, от этого работы хуже нисколько не становились, скорее наоборот. Луч - порождение солнца, как бы не восхваляли его и какие песни бы мы ему не пели, это - далёкая и жаркая звезда. А улыбка... Она теплая, нежная, хитрая, коварная, ухмыляющаяся - но она своя, земная, а главное - человеческая...
Так вот, все эти годы он закреплял улыбки в своих шедеврах, в итоге количество поклонников и поклонниц (Эхх...) гораздо переросло количество самих работ. Вот и сегодня открывается его выставка!
Я просто обязана на ней присутствовать! Я просто обязана увидеть его! Надеюсь, у меня не будет такого бурного восторга, какой бывает у неуравновешенных поклонниц поп-певцов, но, боюсь, я первый раз в жизни прекрасно понимаю их фанатизм.
- Кина!
- М? - меня оторвали от лицезрения собственного отражении. Ах, никакой справедливости... Не то чтобы я самовлюбленная, просто надо иногда смотреться в зеркало, чтобы помнить, как ты выглядишь.
***
Вечер. Серое небо и город, медленно погружающийся в пучину обыденности. Среда. Только середина недели, а работать уже никому не хочется.
А вот ему хотелось.
Ему не хотелось жить так, но хотелось работать. Как алкоголики топили своё несчастье в спиртном, так и он топил свои несчастья в работе. Потому он был трудоголиком.
Мысли, словно обрывки рваных газет, безжалостно терзали его сознание и его душу. Подобно газетам, они были серыми с черными буквами. Ему даже казалось, что в его голове что-то тихо шелестит. Возможно, не стоило вчера перебарщивать с антидепрессантами, а возможно, что стоило просто воспринять это как шепот ветра.
Природа никогда особо не вдохновляла его, его вдохновляли люди. Кто бы что ни говорил, а он был творческим человеком и имел право самостоятельно выбирать источники вдохновения.
Пусть даже такие грязные.
"Камелотом" прямо в лужу. Выругавшись, и тщетно вытряхивая длинное черное пальто, он понял, что его настроение испорчено окончательно.
Ну как он найдет в этом сером городе ту самую улыбку?!
Серая масса, серая погода, серые люди, серое небо и серая земля... Всё перестало быть черным или белым, всё смешалось в отчаянном водовороте хаоса, мир потерял свою четкость и определенность. На этом небе не было солнца, а в этом городе не было улыбки счастья...
Он усмехнулся, мысленно сравнивая небо с людьми. Одни сплошные тучи, а солнца нет, также и толпа скрывала от него ту самую улыбку, которую он так хотел найти.
Без разницы, кому она будет принадлежать - мужчине или женщине. А лучше всего ребенку...Да, ребенку. Но детей в такую погоду либо гулять не пускали, либо он просто искал в неправильных местах. Неважно, главное, что результат был неутешительным.
- Кина!
"Однако, какое необычное имя", - подумал он и повернулся туда, откуда доносился голос.
Девушка, стоявшая у моста и смотревшая в воду, повернулась. Должно быть, это и есть Кина. Она была невысокого роста, с длинными темными волосами, достававшими ей до поясницы. Его взгляд, словно изголодавшийся волк, набросился на её...Нет, не то думаете. Он жадно всмотрелся в её глаза. Зелёно-голубые, похожие на дно морской пучины, покрытое водорослями, такие естественные и такие простые. Но глаза определенно выделялись, своим необычным светом, особенно теперь, когда уходящее солнце так причудливо на них играло. Но было что-то ещё. Как только он осознал, что, то перевел взгляд на губы.
Время остановилось, мир остановился. Вся эта серость, вся безликость, она словно исчезла в лучах этой искрящейся счастьем улыбки...
***
Закат отражался в непоколебимой глади воды, и мне казалось, будто солнце садится не только в городе, но и в том, подводном мире.
Небо, на первый взгляд могло казаться серым, но блики уходящего солнца придали ему различные оттенки. Так на серебристой бумаге рисуют акварельными красками талантливые маленькие дети. В их головах ещё нет предрассудков, нет навязанных кем-то идеалов, они видят мир таким, какой он есть. Наверное, поэтому так прекрасно детство, которое позволяет наслаждаться жизнью такой, какая она есть.
А ещё мир по-особому видят сумасшедшие. И, пожалуй, художники и другие творцы. Ладно, не буду мелочиться, все мир видят по-своему. Но почему одни видят его восхитительным, а другие видят одних врагов и сплошную серость?
Я сейчас вижу прекрасный закат, вдыхаю воздух, пропитанный историей этого великого старого города, а завтра пойду на открытие выставки моего любимого художника. В моей душе покой и тихое безмятежное счастье. Я гуляю со своими лучшими подругами, которые оставались со мной даже тогда, когда от меня отворачивались все. Банально, но такова жизнь. Если в моей душе и есть какая-то пустота, то я не хочу заполнять её душой кого-нибудь. Если я романтик, это не значит, что мне не нравится четкость линий.
Они говорят , я поддерживаю разговор, но думаю всё равно об одном. Интересно, а где сейчас он? Каково сейчас ему? Испытывает ли он триумф, радость победы или же ищет новую идею, направление...улыбку?
***
Быстрее, быстрее, пока призрак увиденной улыбки жив в его сознании, вылепить, нарисовать, отпечатать в своем сознании...Слава Богу, эта девушка его не заметила.
Кисть скользила по холсту, перенося на него его мысли, его переживания, его душу. Его. И тут он понял, почему изображение не получается таким, каким он хотел. Он рисовал свою душу, которая из грязной пучины ухватила луч солнца и теперь крутит его в руках, словно алчный богач, заполучивший дорогой бриллиант. Как это низко. Разве это искусство?
За эту секунду это было не единственное осознание. Он пытался окружить себя улыбками, зафиксировать живые чувства на неживых предметах. Но это стоило дорого, дороже времени и таланта. Он продавал за этот игрушечный мир свою душу, продал до последнего, пока в душе не осталось щемящей пустоты. И тогда он остро ощутил необходимость счастья, но улыбка на этот раз вряд ли помогла бы. Да и как это было подло по отношению к той девушке, отпечатывать её чувства на неживой материи...
Девушка. Ему уже далеко за тридцать, а семьи у него так и не было. Мимолетные связи и бывшая гражданская жена несколько месяцев назад со скандалом покинувшая его дом, оставив записку на кухне с обвинениями с его слабости и неспособности ни заработать денег, ни создать семью.
Всю жизнь он отдал игрушечным улыбкам, и вот чем они отплатили ему.
Он понял всё эту в секунду, слишком много боли, слишком много воспоминаний, слишком много понимания...
Остро схватило горло, к которому подобралась тошнота, пока он стоял у холста с кистью, с которой капали капли пахучей краски. Его губы тронула ухмылка - идиот, вот он кто.
Через каких-то два часа выставка.
Ему не хотелось туда идти, не хотелось видеть бывшую сожительницу, не хотелось видеть свои творения, которые он про себя назвал "выродками". Он создал искусственный мир, но он не может жить в нём. Как и не может жить в мире естественном. И умирать он тоже не хочет. "Господь, зачем ты вообще меня сотворил?" - пронеслось в его голове, когда он прилег на кушетку. Надо пойти на эту выставку. Зачем? Просто надо, тебя никто не спрашивает, натворил - теперь отдувайся.
***
Огни вечернего города и предвещающий морозы воздух. Пенящееся шампанское и сплошные улыбки вокруг. Я так счастлива! Моя душа подобна сейчас теплому прибою в ясный вечер. И на берегу виднеется пирс с человеком, готовым прыгнуть в воду.
Это я. Я так жду его, так хочу его увидеть. Хотя бы просто увидеть, я не рассчитываю на большее, ведь кто я? Я обычная девушка. Для берега и прибоя его души я лишь камешек, лежащий где-то на дне. Но я даже этому рада, правда!
Ох, Господи!.. Это же он!!!
***
Я ненавижу эту чертову жизнь.
Я ненавижу этих чертовых людей.
Я ненавижу...
Вот что говорили ему все эти улыбки. Они говорили его языком.
И он правда ненавидел всё это.
И пенящееся шампанское, и фальшивые завистливые улыбки, и огни софитов. Он чувствовал себя нищим, который роется в мусоре, пытаясь найти хоть что-то ценное. Пачка чипсов с оставшимися крохами, коробка из-под утюга - для нищего это ценности. Такие же, какими были люди для него.
И тут нищий нашел бриллиант.
У бриллианта была сияющая улыбка, белые открытые руки и такие же одинокие глаза. И что бриллиант делает на этой помойке? То ли Господь выбросил по ошибке, то ли Дьявол украл.
У бриллианта даже было имя. Её звали Кина.
***
Он смотрит на меня...Я не осмелюсь поднять взгляд, я наблюдаю за ним краем глаза. Моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди, оно бьется так, словно сквозь него провели электрический ток. Хотя, то что сейчас проходит через него гораздо хуже тока. Моя любовь бессмысленна и безответна, она глупа, слепа и...Истинна.
Просто ужасно глупо. Мне ведь не 12 лет, а я веду себя, как дура.
Подойти к нему?
Я должна попытаться. Такого шанса мне больше не представится, но...
Как мне страшно, у меня даже каблук покосился, коленки дрожат и руки трясутся больше, чем обычно. Я сейчас так глупо выгляжу...Ай, плевать. Какой он красивый...
***
Он всем улыбался, он всех приветствовал, и, казалось, что человека более радостного нет на свете. Так только казалось.
Знал бы кто, какие тигры скребли его душу, какие собаки рвали его сердце.
И какая голубка присоединилась к этому истязанию...
-Простите?
-М?
- Северин, я могу задать вам несколько вопросов? Я из журнала...
Он вздрогнул, когда Кина произнесла его имя. Он уже отвык от этого звучания. В его памяти звук продолжал отдаваться и он не слышал, что она говорила.
Северин. Сын Севера, вьюги и холода, вечно угрюмый и мрачный. Последними качествами он обладал в полной мере, но вот сыном Севера он себя не считал. Северные мужчины необыкновенно сильны и выносливы, а он слаб. В этом вечном беге от мира, который может позволить себе женщина, но который не допустим для мужчины.
И что она нашла в нём? Почему её глаза так сияют?
- Задавайте.
Он равнодушно отвечал о том, что не строит никаких планов, а живет сегодняшним днём, что улыбки он воплощает затем, чтобы показать их необыкновенную и чистую природу, что вдохновляют его люди. О том, что он хотел бы пить из родника с более чистым вдохновением, а не из такой грязной лужи, он умолчал.
Не хотелось открываться ей. Не всё так быстро.
***
Я плохо одета? Я слишком нагла, напориста, беспардонна, невоспитанна?
Нет?
Тогда в чем дело? Что с ним такое?
Ответы сухие и обрубленные, мне, как собеседнику, не смотрят даже в глаза. Чем я заслужила такое отношение к себе? Чем?..
***
Кина, мило улыбнувшись, отошла. В этой улыбке видна была горечь, словно замаскированная тональным слоем радости. Но он был специалистом по улыбкам, и его было не обмануть.
Он чувствовал нечто вроде вины. Эта девушка была ему интересна, как человек и как...и как просто девушка. Но он не мог пробить слой льда, покрывший его душу. Он чувствовал себя замороженным в одной огромной ледяной глыбе. Всё-таки, он ведь Северин...
Хоть какие его северные черты имени.
И всё-таки...Нет, конечно, это была не любовь. Это было северное сияние, буйство красок на застывших ледниках. Цвета, которыми оно отливало были цветами жизни, заинтересованности и интереса. Нельзя дать этому северному сиянию так быстро закончиться.
- Кина, подождите! - он сам поразился звуку своего голоса. Он звучал тая ясно, молодо, радостно.
- Откуда...Откуда вы знаете мое имя?
- Неважно...Вот, возьмите - он протянул ей свою визитку. - Позвоните мне, как сможете. Мы могли бы договориться о встрече в более приятной обстановке.
Девушка улыбнулась:
- Я позвоню. Я обязательно позвоню.
***
Ночь, звезды, улица за окном. Лунный свет, ветер за окном, разбитый фонарь.
И один художник, что-то увлеченно рисующий...
Он словно чувствовал, словно знал. Поэтому он торопился.
***
Утро было многообещающим. Мальчишки с выкриками, наполненными притворной горечью, выкрикивали о какой-то сенсации.
В газете на первой полосе даже не было некролога. Лишь короткое заявление, начинавшееся со слов:
"Этой ночью знаменитый художник и деятель искусств Северин N был найден не подающим признаков жизни. Он госпитализирован, однако врачи комментируют его состояние как очень тяжелое..."
Однако ни у кого не было сомнений в том, что он уже мёртв.
***
Это не он умер. Это я умерла. Умерла моя надежда. Умерла моя радость. Вечным сном уснула моя такая глупая любовь...
А как всё начиналось! Как в романтичных мелодрамах. Да я была бы рада быть героиней такой мелодрамы.
Ну почему? Почему?? Почему???
Когда он подошел ко мне...Когда протянул визитку...
Во мне всё замерло. Мне так хотелось остановить это мгновение, я была слишком счастлива, это глупое счастье заморозило всё моё сознание...
Я пришла домой и счастливой легла спать, предвкушая завтрашний день.
И вот что он мне принес.
За что, Господи?! За что??
Что говорят все эти люди? О чем они говорят? Они, верно, считают меня слегка помешанной. Я не слышу их. Их не существует. Никого не существует. Лишь пустота...Глубина...Бездна, нескончаемая бездна звезд...
Из этого странного полу-помешанного состояния меня вывела звонкая оплеуха. Меня никто никогда не бил и не смел трогать, но то, что сейчас сделал Лесс полностью меня ошарашило.
- Зачем?..
- Да ты в себя не приходила! Мы тут все так перепугались! Кина! Куда же ты?!
Она не была сейчас для меня подругой. Она не была близким человеком. Она была для меня лишь преградой, которую я отпихнула также грубо, как она ударила меня.
Я выбежала легко одетой и поэтому продрогла до костей. Но этот холод лишь отвлекал меня от дурных мыслей. Я то ли бежала, то ли быстро шла, то ли летела, то ли ползла, я не помню, но очнулась я уже там, где мы с ним вчера стояли.
Удивительно... Почему дверь не закрыта?
Здесь так пусто, как на кладбище. А эти ужасные улыбки напоминают то ли призраки осиротевших детей, то ли безымянные могильные плиты. В любом случае, они были злобны, не живы и ужасны. Зло тоже бывает с улыбкой...
Без него их ужасающая сила вырвалась и теперь витала в этой комнате. Я даже чувствовал запах какого-то эфирного масла, которое щекотало легкие, и подбиралось чем-то огненным к горлу.
Я задыхалась тут, но я не хотела уходить.
Слёзы, тихо катившиеся с моих глазах выступали перед этими улыбками в роли бедняка с протянутой рукой. Милые мои, родные, вы - часть его души, вы - осколки его гениальной мысли, верните его мне! Пожалуйста! Вы не живые, а я - живая, я отдам свою душу.
Только верните...
Я вздрогнула от этой мысли. Отдать свою душу...
Я была глубоко верующей христианкой всю свою жизнь и остаюсь таковой, "отдать душу" для меня значило тоже самое, что для монахини "уйти в публичный дом". То ли от холода, то ли от этой мысли, но я содрогнулась.
А женский издевательский смех, раздавшийся из ниоткуда и, одновременно, отовсюду просто раздвоил меня на две части. Одна часть меня сжалась в первобытном ужасе, а другая...Другая просто уже не чувствовала, а напоминала омертвевший участок чего-то раннее молодого и прекрасного.
Право, мне показалось...Это за окном кто-то смеется...
Мне мерещились какие-то тени и на долю секунды мне показалось, будто от всех этих улыбок подымается нечто вроде едва заметного тумана. Этот туман сложился во что-то единое и теперь напоминал ухмыляющегося призрака.
Я застыла от ужаса, я не кричала лишь потому, что была слишком напугана. Этим Призраком был Северин...
***
Свет...Нет конца туннеля. Просто свет, такой мягкий, струящийся по невидимым стенам, невидимому потолку, невидимому полу. Было такое чувство, что он словно определял границы невозможного и одновременно доказывал, что их нет. Ведь это всего лишь свет, волнами окутывающий пространство небытия.
"Где я?"
Мысли всплывали пузырями на неприступной глади памяти. Вечер, девушка, ночь, девушка... Тьфу, не так. Вечер, девушка, ночь... Пробел.
Пустота.
Сверин оглянулся и увидел...себя. Должно быть, в комнате просто было зеркало. Точно, большое зеркало или водная гладь. Водная гладь в комнате?.. Однако, казалось, будто оно не отражало, а выводило самостоятельное изображение. Северин не узнавал себя. Наверное, он так редко смотрелся в зеркало, что забыл, как выглядит.
Он подошел ближе и его зеркальный двойник сделал тоже самое. Он провел рукой и почувствовал холодное прикосновение стекла к своей коже. Стекло, сквозь которое просачивался едва уловимый холодок...
"Я умер?" - подумал он.
"Да, ты умер",- мелькнула мысль.
Паника и страх молекулами проникали друг в друга и перемешивались, одно периодически преобладало над другим. Хаос, отупение, пустая голова и выплывшее любопытсво:
"Почему? Что произошло?.."
Ответа не было. Ему предстояло найти его самостоятельно.
Северин, развернувшись к зеркалу спиной, отошел от него и резко повернулся. Двойник стоял также, как и минуту назад. Он не повторял его движений.
Я открыла глаза тогда, когда было уже темно. Из одной темноты в другую. Слабый свет бил в глаза. Ночной город жил своей жизнью, слышалось, как неподалеку играют клубные хиты, а народ веселится и гуляет.
Я оглядела комнату и поняла, что нахожусь в больничной палате. Вроде бы со мной не случалось ничего ужасного... Только воспоминания заставляли дрожать, ужас сковывал, он даже дышать мне не давал!..
Меня трясло в этой темной комнате от этого болезненного света фонаря. Но он для меня сейчас был целым канатом, ухватившись за который можно было спастись от черной бездны страха. Он был маяком в этой ужасающей тьме. Мне казалось, что я схожу с ума. Что под кроватью сидит монстр, в шкафу стучит зубами скелет, а тени, прячущиеся за каждым предметом, следят за мной. Мне одновременно стало горько и смешно. Я вернулась в детство, причем в самую темную его сторону...
И в дестве от страха помогал только один способ - натянуть одеяло с головой и заснуть.
***
Как же приятна скрывающая, убаюкивающая темнота. Она показывает лишь то, что ты хочешь показать. Всё остальное её заботливое покрывало укроет и убережет от ненавистынх человеческих глаз.
Он стоял, невидимый для неё, и грустно наблюдал. Она боится, липкие волны страха так и исходят от неё. Что её ужасает? Что тревожит?
Право, ему сейчас доступны все её мысли.
Мгновение - и он снова в той роковой комнате. Улыбки напоминали скалящихся собак. Вот они - его дети. То, что он оставил после жизни.
От картин, статуэток, фигур, одним словом - от улыбок словно исходил туман. И они цепляляись за этот туман, поднимались вверх и заполняли собой пространство.
Кружащиеся и танцующие улыбки.
Воздух словно стал густым, и невидимый силуэт приобрел очертания. Северин видел то же самое, что в зеркале - своего двойника. Двойник улыбался чистой и ясной улыбкой, единственной улыбкой, которую при жизни он не успел зафиксировать.
Это была улыбка счастья.
Он понял все в одно мнгновение...
Смерть всё равно бы наступила рано или поздно - таков конец человеческого пути. Но он ускорил этот конец тем, что распродал душу на улыбки, и, в конце концов, был истощен настолько, что душа больше не могла влачить своё существование. Или же он не должен был давать самой чистой улыбке клетку, заточая её в своем творении. Он не просто коллекционировал улыбки, он коллекционировал чувства, тем самым становлясь к ним неуязвимым. Но как можно быть неуязвимым к счатью?
Ангелы, падшие с небес становились Демонами. Улыбки людей, несущие в себе как добро, так и зло одинаково становились запертыми в его творениях. В заточении они переставали быть улыбками - они становились оскалами.
Вот и сейчас они кружились вокруг, они дразнили его и злорадствовали. Он сел на пол, не чувствуя ни холода, ни сквозняка и не обратив внимания на грязный пол. Обхватив голову ладонями, он слушал их ядовитый смех. И, наконец, когда отчание достигло точки кипения, оно превратилось в злос...Нет! Никакой злости.
Собрав в кулак все вспыхнувшие чувства, он закричал.
Это был не просто крик. Это был не зов, это был отзыв. Он забирал то, что так бездумно отдал. И он имел на это полное право. Он забирал себя, своё существо, свою душу.
Как странно, но танцующие и летающие улыбки стали напоминать собак с поджатыми хвостами. Они вернулись на место, а туман, шедший от них, сгустился и ударил его в грудь электрическим током. Он почувствовал себя как в дестве, стоящим на на берегу безымянной реки и смотрящим на водную гладь. Тогда был вечер и теплый летний ветер наполнял душу запахом весны. Запахом возрождения и юности. Вряд ли ему суждено испытать это вновь.
Одни бегут отреальности через наркотики, другие - через мании, третьи выбирают другие способы. Много есть этих способов и люди придумаю их ещё больше.
А закончат, как он, душами, бродящими и сожалеющими о том, что больше не суждено будет им посидеть над утесом, свесив ноги и полюбоваться на закат.
Или всё-таки суждено?..
***
Не так страшно. Не так холодно. Надо же, я даже выспалась. Но в голове, словно сигнал сирены, звенело что-то. Нет, не воспоминание, а какой-то звук. Звук из сна. Крик. Зов...